Аннотация: Приключения профессора Стенбок-Фермора продолжаются...
Всё выше, и выше, и выше...
Зиночка Неклюдова - белокурая голубоглазая особа двадцати лет - едва сдерживала хихиканье, наблюдая за профессором в приоткрытую дверь ванной комнаты. Точнее, подглядывая. Стенбок-Фермор только что закончил бритье и напевал мотив известнейшей песенки "Крутится-вертится шарф голубой...", не раскрывая рта, фальшивя и гримасничая перед зеркалом. Он пытался ухватить кончиками ногтей пропущенный во время бритья волосок на верхней губе и выдрать его с корнем. Ногти срывались, Иван Модестович сердился, дергая с каждым разом всё сильнее и болезненнее, а проклятый волосок оставался на месте. Конечно, ничто не мешало воспользоваться специальными щипчиками, лежащими в походном несессере, но Стенбок-Фермор не собирался отступать. Кто тут главный?! Кто владеет ситуацией?! Кто хозяин себе и своему организму?! Риторические вопросы не требовали ответа. Разумеется, он, - профессор кафедры физики Санкт-Петербургского Университета! И никак иначе!
К сожалению, не так давно профессора уволили из Университета за аморалку, о чем совершенно не хотелось вспоминать. И, кстати, почти сразу же подвернулась новая работа - интересная и многообещающая не только в денежном отношении, но и в теоретическом плане. Именно к новому месту работы Стенбок-Фермор сейчас и направлялся. Вместе с ассистенткой Зиночкой, расположившейся в смежной каюте дирижабля "Аргус-25".
Дирижабль летел настолько плавно и незаметно, что и Ивану Модестовичу, и Зиночке явственно представлялось, будто они никуда не уезжали из Санкт-Петербурга и всё ещё находятся в особняке Стенбок-Фермора на Крестовском острове. Новая модификация летающего левиафана отличалась от прежних в серии повышенной комфортабельностью, надежностью и грузоподъемностью. Использование гелия в газовых баллонах совершенно исключало возможность воспламенения, как это случилось восемь лет назад с небезызвестным английским дирижаблем R 101. Так что ни о чем серьезном пассажиры могли не волноваться.
И сейчас их волновали обычные житейские проблемы. Например, как с пользой провести десять суток безостановочного полета. В этом Ивану Модестовичу могли помочь соблюдение режима дня и творческая дисциплина. Но непослушный волосок вынудил профессора выйти за границы времени, отпущенного для принятия утренних гигиенических процедур. Решив, что достаточно провозился и сейчас совершит последнюю попытку по удалению волоска, Стенбок-Фермор сосредоточился и таки его выдрал!
Стенбок-Фермор с мрачным удовлетворением рассмотрел короткий волосок и попытался сдуть его в сливное отверстие умывальника. Ничего не получилось. Волосок прилип к пальцу. Иван Модестович рассердился всерьез. Он несколько раз с силой подул, пощелкал пальцами, пытаясь стряхнуть злосчастный волосок, задел стаканчик с зубными щетками и едва сумел их подхватить, чтобы они не упали на пол. И только ехидный смешок за спиной остановил борьбу Стенбок-Фермора.
Приосанившись, Иван Модестович развернулся к девушке, собрал на лице выражение, должное обозначать праведное негодование, и сказал:
- Зинаида! Совершенно не прилично подглядывать за мужчинами, когда они занимаются... - тут Иван Модестович вспомнил, чем именно он занимался, смутился и закончил уже без прежнего апломба: - ...личными делами.
Зина фыркнула и, не обращая внимания на недовольство профессора, сказала:
- Иван Модестович! Поспешите! Мы же завтрак пропустим!
- Вы, Зинаида, уже прямо, как моя Марфа! - рассерженным тоном ответил Стенбок-Фермор. - Вечные указания, что и когда делать, и как именно! - тон профессора сменился на подозрительный. - Скажите, это не она вас подговорила? Вам никто не мешал отправиться в ресторан в одиночестве и откушать комплексный завтрак, согласно вывешенному меню.
- Как можно?! - негодованию Зиночки не было предела. Она затрясла головой, рассыпав по плечам волнистые волосы, подсвеченные солнцем из иллюминатора. - В одиночестве! Это ж неприлично! Почти как в одном купальнике прийти к вам на лекцию!
Стенбок-Фермор живо представил Зиночку в одном купальнике и густо покраснел.
- Э-э-э... ну, хорошо. Я сейчас. Уже быстро. Подождите меня. В коридоре, да...
Ассистентка Неклюдова вздохнула, покинула ванную комнату и спустилась в нижний коридор, тянущийся вдоль всего корпуса дирижабля. Девушка задумчиво встала у наклонного окна, из которого открывался захватывающий дух вид на бесконечное поле подсвеченных солнцем облаков. Что происходит на далекой земле, казалось уже совершенно неважным. Но наставления Марфы, домработницы Ивана Модестовича, полученные в последние полчаса перед отлетом, еще звучали в Зиночкиных ушках. И кара за их несоблюдение казалась Зине гораздо серьезнее и неотвратимее, чем недовольство профессора.
Две темные точки, возникшие над облаками, не привлекли внимания девушки, углубленную в мысли о профессоре. И только когда они приблизились и стали похожи на аэропланы, Зиночка заинтересовалась. Ничего подобного ей не приходилось видеть раньше. Во-первых, у аппаратов имелась всего одна пара крыльев - посередине корпуса. Во-вторых, их поверхность отблескивала металлом, что выглядело совершенно несуразным даже на неискушенный Зиночкин взгляд. Какой металл?! Где привычная фанера и обтянутый тканью каркас? Где, в конце концов, четыре знакомых крыла?
Поэтому, едва Стенбок-Фермор появился в коридоре, Зина тут же привлекла его внимание на несуразные аппараты:
- Профессор, смотрите! Что за чудо?!
Иван Модестович крякнул, наскоро, но пристально, оглядел приближающиеся аппараты и вынес вердикт:
- Это, Зиночка, аэропланы. Новая конструкция. Я о таком читал. В "Вестнике технических новинок", да... Вот только из чего они сделаны? Неужто из алюминия?..
Предположение самому Стенбок-Фермору показалось настолько фантастическим, что он протер глаза. Зиночка изумленно взглянула на профессора: подобные жесты никак не вязались с представительским костюмом, в который Иван Модестович облачился на завтрак.
Именно в этот момент от левого аэроплана отделилась ракета и, расплескивая огненный хвост, устремилась к носовой части "Аргуса-25". Зина непроизвольно вскрикнула и больно ухватилась за руку Ивана Модестовича. Почти тотчас же с правого аэроплана выстрелили второй ракетой, уже в корму дирижабля. Аэропланы приподняли носы и ушли вверх, скрываясь за кромкой окна.
"Аргус-25" содрогнулся. И еще раз. Палуба заскрипела и накренилась к корме. Зина завизжала, уцепилась за профессора, сбивая его с ног, и они вместе покатались до ближайшего комингса. Иван Модестович сразу же поднялся на ноги, вздернул вверх верещащую Зину и влепил ей пощечину. Зиночка затихла, всхлипывая. Стенбок-Фермор придвинулся к ней вплотную и с расстановкой заявил:
- Надо спасаться. И никаких истерик! Ясно?!
Девушка закивала: страх перед профессором пересилил ужас возможного крушения. К тому же, кроме сильного крена к корме, ничего больше не говорило о возможном падении. Иван Модестович перебрался через комингс, едва не поскользнувшись, перенес Зину, немедля схватившуюся за поручень, и задраил дверь штурвальным колесом, оказавшись в техническом коридоре без окон.
- Вы зачем это? - пролепетала Зина. - А как же остальные?
- Остальные?! Все были на завтраке, милочка. К тому же, открыть дверь с той стороны не составит труда. А нам поможет.
- Что поможет?! - не понимала девушка.
- Спастись! Я же просил - без истерик! Да! И без глупых вопросов!
Однако вид у Неклюдовой сделался таким несчастным, что профессор смилостивился и попытался объяснить свои поступки:
- Понимаете, Зинаида, судя по крену, нам влепили ракету точнехонько в кормовые баллоны. И как минимум два из них уничтожили. А куда попала первая ракета? Боюсь, что в головную рубку, к которой примыкает зал ресторана. И что будет дальше? А дальше - аэропланы развернутся и угостят нас еще парочкой ракет. А потом еще одной. С тем, чтобы полностью уничтожить "Аргус-25". И куда они будут стрелять? Разумеется, в центральные отсеки. Там есть возможность поджечь горючее и разломить дирижабль надвое.
Всё это профессор произносил прерывающимся голосом, спускаясь к корме, одной рукой ухватившись за поручень, а второй придерживая Зиночку за талию.
- Так почему мы идем туда? - после такой пространной лекции Зина не удержалась от вопроса, показав пальцем - куда именно они идут. Приличные манеры у девушки в минуту опасности исчезли без следа.
Профессор не ответил: он прислушивался. Что-то трещало. Раздавались щелчки. Палуба и стены дрожали. Резкое сотрясение подкинуло профессора с девушкой и смачно приложило их к полу мягкими частями тел. Крен слегка выровнялся.
- Второй залп, - пояснил Иван Модестович. - До третьего нужно добраться до ангара.
Он подскочил, дернув Зиночку за руку, и побежал. Той поневоле пришлось следовать за профессором. Подол платья цеплялся за выступающие металлические детали, пока Зиночка со злостью не сжала его в кулаке, приподняв чуть ли не до колен.
К счастью, бежать им пришлось до ближайшей двери. Профессор остановился и нерешительно дернул ручку. Дверь открылась. Зиночка видела, что Иван Модестович совсем не ожидал так просто попасть внутрь, но раздумывать не стал: счет шел на секунды, пока аэропланы-убийцы не начнут третий заход.
В ангар, выполненный из решетчатых конструкций, Зиночка вошла озираясь и спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу. Посередине ангара на тросах висел небольшой биплан защитной раскраски. В его кабине, рассчитанной на двоих, уже кто-то сидел. Что он делал, ни профессор, ни Зиночка снизу не видели. К кабине вела приставная лестница. Достаточно было подняться по ней, чтобы оказаться на борту аэроплана.
- Это спасение? - прошептала Зина.
- Именно! На борту наверняка находятся два парашюта.
- Я не прыгала с парашютом!
Зиночка внезапно остановилась, так что профессор чуть не упал.
- Ну, голубушка, - начал упрашивать девушку Иван Модестович, - это просто! Нужно вовремя дернуть за кольцо и поджать ноги в момент приземления.
- Нет!
- Хотя бы поднимемся и спросим у гражданина. Да?
Их разговор привлек внимание человека в кабине. Он выглянул, надел летный шлем, сразу превращаясь в пилота, и закричал:
- Садитесь же быстрее! Погибнем!
Искаженное лицо пилота исключало всякие шутки и вывело Зину из ступора. Так что будущие пассажиры не заставили просить себя дважды и за пару секунд впихнулись вдвоем на заднее сиденье аэроплана.
- А как мы будем стартовать?! - громко поинтересовался профессор: дизельный мотор уже набирал обороты.
Но вместо отстрела наружная стенка дирижабля лопнула, пропуская огненную ракету, тросовые растяжки лопнули, а секундой позже ракета взорвалась, пробивая второй борт.
- Летим, - буднично сказал Стенбок-Фермор на ушко Зиночке, судорожно вцепившейся в лацканы пиджака и прижавшей голову к груди профессора. - Летим...
Летели они, главным образом, вниз. Иван Модестович вспомнил, как назывался этот прием высшего пилотажа: пикирование. Сильное давление прижимало пассажиров к спинке кресла, предназначенного для второго пилота. Стенбок-Фермор попытался в уме вычислить скорость падения на основании субъективных впечатлений от увеличившегося веса, но почти сразу прекратил это бесполезное занятие. На спине, под шеей пилота, профессор заметил темное расплывающееся пятно. И пилот ничего не предпринимал, чтобы выровнять полет.
Аэроплан пробил облака - пассажиров на секунду охватила стылая морось, - и поверхность земли словно скакнула в глаза Зиночке и Ивану Модестовичу, только сейчас внезапно осознавших ненадежность их положения. Пилот явно не собирался как-нибудь исправлять ситуацию. Неожиданно проснувшееся чутье подсказало Стенбок-Фермору, что пилот безнадежно мертв. Что ему и Зине самим придется выпутываться из сложнейшего положения, в которое профессор их поставил. Используя собственные силы, собственные знания, собственный ум и смекалку. А если не сумеют, то не позже, чем через минуту, разобьются о весьма твердую землю, которая неумолимо приближается.
- Зиночка, вы случайно не умеете водить аэроплан? - спросил Стенбок-Фермор и, когда девушка испуганно замотала головой, добавил: - Вот и я - нет. А придется. Да. Наденьте шлем, что ли. И пристегнитесь.
Дизельный мотор продолжал стучать. Одной задачей меньше: Иван Модестович никак не мог разобраться с приборной панелью и уж наверняка не успел бы обнаружить необходимые тумблеры, клавиши и педали для запуска дизеля. Оставалось вывести аэроплан из пике. Стенбок-Фермор вспомнил популярные статейки, которые нередко во время обедов зачитывала ему Марфа, ухватился за штурвал и потянул его на себя. Тянуть оказалось довольно тяжело: штурвал сопротивлялся, норовя уйти вперед, едва профессор ослаблял давление.
Тем не менее, судя по восторженному возгласу ассистентки, аэроплан, наконец, перешел на горизонтальный полет.
- Зиночка, у вас платка нет?
- Есть. А что такое? - Зиночкин голос повеселел, вид за бортом перестал внушать ужас, и она даже не обратила внимания, что Стенбок-Фермор обратился к ней несколько непривычно.
- Вытрите мне лоб, пожалуйста, - попросил Иван Модестович. - Я опасаюсь отпускать из рук эту капризную штуковину.
Зина достала из-за обшлага кружевной платочек и тщательно промокнула лицо профессору.
- Спасибо, - поблагодарил Иван Модестович. - А теперь поглядите вокруг, пожалуйста. Куда мы летим и куда, по вашему мнению, нам лететь следует?
Зиночка завертела головой, тут же объявляя обо всех необычных вещах, которые ей чудились:
- Наш "Аргус"! Падает, должно быть. Или нет? Далеко, не разглядеть как следует. Сзади он. Это мы обратно летим, стало быть? Ой! И аэропланы! Опять ракетами стреляют! Иван Модестович, вы не помните, сколько у них ракет было?
- Четыре. По две под каждым крылом, - профессор говорил ровно, стараясь сосредоточиться на том, чтобы не упустить штурвал.
- Значит, это последние. Они за нами не погонятся? Аэропланы эти странные?
- Зиночка. Я же просил. Посмотреть, где нам садиться. А то, боюсь, горючее может закончиться в любой момент. И мы что? Да! Упадем.
- Да-да. Внизу. Лес какой-то. Вроде. Река. Тут непонятно. Как-то всё дергается. Это явно не дирижабль. Вы не могли бы ровнее курс держать?
- Я стараюсь. Попробую снизиться. Да. А за аэропланами, Зинаида, вы всё-таки следите.
Стенбок-Фермор чуть отпустил штурвал, и биплан сразу клюнул носом. Теперь и профессор разглядел болотистую пойму неширокой реки, заросшую ивой и ольхой. А впереди совершенно явственно вырастал обрывистый склон горы. Иван Модестович тут же вернул штурвал в прежнее положение.
- Они за нами! Летят! - подбодрила Зиночка профессора, чтобы тот не заскучал, решая слишком простую проблему посадки на пересеченной местности.
На ум Ивану Модестовичу пришли слова, которые обычно орал напившийся Васька-скобарь, потратив все семейные деньги на водку, но так и не дошедший до нужной кондиции. Некоторые профессор даже процедил сквозь зубы, благо Зинаида за шумом мотора их расслышать не могла. Нежданное спасение на аэроплане вдруг обернулось смертельной угрозой. "Сейчас догонят, - тоскливо подумал Стенбок-Фермор, - и из пулеметов..." После расстрела "Аргуса" ракетами профессор не сомневался в наличии пулеметов на аэропланах. Оставалось отсчитывать секунды и стараться вжать голову в плечи. Или прибавить скорость и подняться выше.
Решив, что терять нечего, Иван Модестович выбрал второй вариант. Наудачу понажимав кнопки на приборной панели, профессор добился того, что дизель отчаянно взревел, выбросил тучу дыма и зачастил, как сумасшедший. Одновременно с этим Стенбок-Фермор приподнял нос аэроплана и нацелил его на недалекое облачное поле, решив сначала спрятаться среди облаков, а потом, неожиданно для преследователей, совершить посадку. Где-нибудь. Как получится.
Экспромт увенчался успехом. Едва аэроплан, ведомый профессором, углубился в облака, как Зиночка заявила, что врагов она не видит и, значит, они отстали. Стенбок-Фермор позволил себе торжествующе усмехнуться и тут же открыл рот в изумлении: прямо на них неслась серебристая плоскость с неровными краями. Зиночка взвизгнула, хватая профессора за туловище, прижимая его руки к груди и мешая управлять аэропланом. Если б не обстоятельства, то Стенбок-Фермор наверняка решил бы, что девушка действует заодно с врагами. А главной их целью является поимка профессора Санкт-Петербургского Университета. Чего совершенно не могло быть в действительности.
Почти неуправляемый биплан подлетел выше таинственной плоскости, дизель громко чихнул и выключился, после чего аэроплан ударился колесами о твердую поверхность и покатился. Впрочем, катился он недолго. Профессор заметил трос, лежащий поперек пути движения аэроплана, после чего последовал рывок, и скорость аэроплана заметно упала.
- Нас поймали, - сообщил Иван Модестович, как о давно ожидаемом событии. Стенбок-Фермор даже не стал выбираться из остановившегося аэроплана, справедливо полагая, что хозяин летающей плоскости не замедлит прислать специальных людей, которых не стоит провоцировать неразумными поступками. А что плоскость не является секретным российским объектом, профессор мог бы поручиться чем угодно.
Минуты через две справа и слева опустились два давешних аэроплана. Несколько техников в рабочих комбинезонах непривычного серебристого цвета подбежали к двукрылым аэропланам, отсоединили тормозной трос и препроводили в открывшиеся ангарные ворота на дальнем конце посадочного поля. Только после этого к Стенбок-Фермору и Зиночке подошли пятеро вооруженных людей и недвусмысленно показали жестами, чтобы они выбирались из кабины.
Профессор с ассистенткой спустились сначала на крыло, а потом спрыгнули на поле, металлически звякнувшее под каблуками. На них сразу наставили автоматические пистолеты.
- Кто на переднем сиденье? Почему не вылазит? - спросил старший конвоя.
Профессор пожал плечами:
- Пилот. Его убило.
- Понятненько. Ференц, Густав - займитесь трупаком. Вы - со мной, - старший мотнул головой, в спину Ивану Модестовичу и Зине уперлись жесткие стволы, и горе-путешественники в расстроенных чувствах поплелись навстречу незавидной судьбе. Во всяком случае, иного Стенбок-Фермору на ум не пришло.
Из детективов в мягких обложках, приобретаемых Марфой в книжной лавке на Мойке, Иван Модестович знал, что следует внимательно следить за тем, куда их ведут. С тем, чтобы при малейшей возможности устроить побег. Однако угнетенное состояние духа не позволило профессору воплотить рекомендации в жизнь. К тому же, коридоры, по которым проходили Стенбок-Фермор с Зиночкой, выглядели абсолютно одинаковыми, и уже после третьего поворота и двух лестниц Иван Модестович полностью потерял ориентацию.
Серебристые металлические стены коридоров вызывали у Стенбок-Фермора любопытство исследователя, смешанное с искренним недоумением, но еще большей неожиданностью стал зал, в который ввели профессора с ассистенткой. Иван Модестович непроизвольно задрал голову и уставился на высокий куполообразный потолок с затейливой росписью, изображающей технические новинки, диковинки и фантазии, вроде металлических бубликов, находящихся в космосе и окруженных человеческими фигурами в пустолазных костюмах.
- И это будущее не за горами, - приятный мужской голос заставил Стенбок-Фермора отвлечься от плафона на потолке. - А перед вами - настоящее.
Иван Модестович во все глаза принялся разглядывать сказавшего эту фразу мужчину, для подтверждения своих слов топнувшего несколько раз по ковру, застилающему металлический пол.
Черные подкрученные усы на смуглом лице, кудрявые волосы над высоким лбом, тонкий нос с горбинкой и вызывающая улыбка. Одежда выглядела, словно ее приобрели на последнем модном показе в Париже. Не то, что у Ивана Модестовича или Зинаиды, которая при виде незнакомца расширила глаза, вздохнула, поправила лиф и бурно задышала.
Мужчина проигнорировал женские прелести Зиночки и обратил взор на Стенбок-Фермора:
- Извольте представиться.
Профессор, низвергнутый к обыденности, не сразу сообразил, что ответить, и выдержал паузу.
- Стенбок-Фермор. Иван Модестович. Профессор Университета. Зинаида Неклюдова - моя ассистентка. А вы?
- Я! Конечно! Мое имя вам неизвестно! Кто же может думать иначе?! Разве не так, профессор?!
- Я вас не понимаю... - растерялся Иван Модестович.
- Неужели? - хозяин усмехнулся, движением головы откинув волосы со лба. - Что ж. Видимо, мое имя не снискало известности в академических кругах. Либо его тщательно вымарали... Снетковский. Николай Альбертович.
- Вы ведь частное лицо? - осведомился Стенбок-Фермор у Снетковского.
- Разумеется, профессор! И как частное лицо могу делать на своем острове что угодно!
- На острове? - профессор никак не мог уследить за мыслью хозяина.
- Ну, да. На острове. На моем летающем острове. Ведь вам интересно, да? - Снетковский хитро подмигнул Стенбок-Фермору, заставив того смутиться. - Как он летает? Из чего сделан? И многое другое. Я прав?!
- Правы, - вынужденно признался Иван Модестович. - Но правила хорошего тона...
- Да бросьте! Какие правила! Правила навязываются нам всяческими ретроградами и маразматиками, вцепившимися в собственное представление о науке, каковой она должна быть. И стоит где-нибудь возникнуть новой идее, которая противоречит их теориям, как они набрасываются на молодого ученого и рвут, рвут его в клочья! Чтобы ничего! От него! Не осталось! А главное - от его идей!
Стенбок-Фермор с изумлением наблюдал за выплеском эмоций у хозяина летающего острова. Снетковский неожиданно успокоился.
- Я вам расскажу, - спокойно продолжил он. - Небольшую историю. Возможно, она покажется вам странной. Но. Это чистая правда. Благо, вы никому не сможете ее пересказать.
- Почему? - наконец подала голос Зиночка, молчавшая весь предыдущий разговор.
- Некому будет, - любезно пояснил хозяин, обнажив зубы в улыбке. - В данный момент мы направляемся в мое убежище.
Окна в зале были прикрыты тяжелыми шторами, и Иван Модестович не знал, насколько сообщение Снетковского соответствовало действительности. Возможно, летающий остров куда-то и перемещался. Только происходило это совершенно незаметно. Оставалось верить хозяину на слово.
Хозяин предложил гостям сесть, благо те не выказывали агрессивных намерений, а охрана продолжала бдительно следить, и сам уселся за длинный стол, уставленный множеством устройств непонятного для Ивана Модестовича предназначения.
- Нам запрещают многое. Не буду перечислять, - начал Снетковский. - Но молодых запреты привлекают. Представьте себе молодого человека - умного, талантливого, высокообразованного, ищущего применения своим силам. Он может пойти налево, может - направо. В любом месте его примут с распростертыми объятиями, дадут непыльную интересную работу с должным окладом, будут превозносить за несомненные успехи и оберегать от излишних треволнений. Парничок-с. В котором домашние культуры благоденствуют, а дикие - хиреют и гибнут. Так вот. Этот молодой человек плюет на авторитеты и начинает заниматься тем, о чем в приличном обществе не говорят. В приличном обществе ученых, естественно. В бульварной среде любят муссировать всякие слухи и домыслы. Причем, эти слухи, зачастую, не очень далеко расходятся с действительностью. Приняв достаточные, по его мнению, меры предосторожности, молодой человек удаляется в заброшенную деревушку на Урале и монтирует неказистую динамо-машину, способную вырабатывать электричество. Он не собирается проводить опыты над живыми созданиями, превращая их в "электромонстров". Он получает источник энергии, с помощью которой можно плавить металл, разделять вещества на элементарные составляющие, двигать колесные повозки. Кроме того, энергию можно запасать. Да! Я говорю об электричестве!
Иван Модестович круглыми глазами смотрел на человека, изрекающего крамольные сентенции, и терялся в догадках: что подвигло молодого ученого идти против авторитетов от науки.
- Получив первые положительные результаты, - продолжил Николай Альбертович, - молодой ученые начал размышлять - куда ему с этими результатами пойти. Было совершенно очевидно, что ни один ученый в здравом уме и твердой памяти никогда не станет даже рассматривать документы, на которых написано слово "электричество". "Опасный бред"! "Преступные намерения"! "Маньяк от науки"! - вот что услышит молодой ученый. Его тут же изолируют и пропишут сильнодействующие средства, чтобы излечить от пагубного пристрастия к электричеству.
- Какая же связь между вашей историей и летающим островом? - Стенбок-Фермор попытался вернуть хозяина к интересующим его вопросам.
- Самая прямая! Всё это - закономерный эффект обуздания электричества! - Снетковский обвёл рукой зал. - С его помощью я получаю драгоценный алюминий из бросовых пород с минимальными затратами, создаю новые сплавы - легкие и прочные, поддерживаю жизнедеятельность летающего острова. Из чего, вы думаете, создан остров? Пористый кольчуг-алюминий, насыщенный гелием! На меня работают ведущие специалисты по аэронавтике! Модифицированные двигатели Дизеля моих воздушных судов работают на бензине и газовых смесях, которые поджигаются электрической искрой! Я могу разговаривать с моими пилотами на расстоянии - когда они в полете! Понимаете, профессор?! Электричество - то, что подстегнет мир на пути к прогрессу! Общество благоденствия - это строгая власть и электрификация всей страны!
- Ваша власть? - уточнил Стенбок-Фермор, не дав пробиться в голос едкой нотке сарказма.
- Моя. Тут вы правы. Кто еще достоин быть?! Кто обуздал электричество?! Кто, не жалея сил и времени, проводил бесчисленные опыты, скрываясь от пристальных взглядов работников силовых структур? Кто?!
- Но ведь опыты с электричеством признаны опасными ведущими физиками мира! - возопил Иван Модестович.
- Да бросьте! - парировал Снетковский. - Они не опаснее, чем атомные взаимодействия. Достаточные меры безопасности - и вашему здоровью, по большому счету, ничего не угрожает. К тому же, электричество влияет исключительно на биологические объекты...
Зиночка тут же вспомнила мышку, превратившуюся в жуткое чудовище при достопамятном эксперименте Стенбок-Фермора, и перебила Снетковского:
- Да-да, мы в курсе. Электрические монстры могут заполонить наш мир!
- Изоляция! - осклабился Николай Альбертович. - Разработанная мной. Она спасает от негативного влияния. Посмотрите на меня, - Снетковский развел руки. - Я бодр, весел и полон новых планов. У меня есть то, чего нет ни у кого. И мои планы грандиозны!
Аппарат на столе Снетковского неожиданно громко и неприятно зазвонил, так что Зиночка вздрогнула. Николай снял с двух рычажков, расположенных в верхней части аппарата, деталь, напоминающую две душевые лейки, насаженные на изогнутую ручку, и приложил одну из них к уху.
- Что? - спросил он в нижнюю лейку. - Что значит воздушный флот?! Что значит атакует?! Как это вообще понимать?! Да я вас!.. Немедленно! Немедленное отражение атаки!.. Без всяких! К бою! - И, поворачиваясь к Стенбок-Фермору, продолжил сухим тоном:
- Дорогой профессор, я вынужден вас покинуть. Немедленно. Вас препроводят.
Охранники сумрачно указали направление движения, и Иван Модестович с Зиночкой отправились к месту заключения.
- Выходит, дирижабль дотянул до земли, - подытожил профессор после того, как их с Зиночкой заперли в небольшой полупустой комнатке с единственной кроватью, умывальником и сливным трапом в углу.
- Вы уверены? - спросила Зина, осматривая металлические стены и пробуя ковырять их ногтем.
- Как бы иначе узнали о свершившемся нападении? К тому же, собрать флот для атаки не такое быстрое дело.
- И зачем Снетковский приказал уничтожить "Аргус"? Он же просто пролетал мимо!
- Не знаю, - профессор пожал плечами. - Хотел таким образом заявить о себе миру? Желал предотвратить угрозу обнаружения? Отвлекал секретные службы от более значимых для него проектов? Это его тайна. Можете на досуге погадать, Зинаида. Что-то мне подсказывает, что его у нас будет чересчур много. Вряд ли воздушный флот справится с летающим островом, вооруженным ракетами. Нам остается сидеть и ждать. И разговаривать. Да. Так о чем нам бы поговорить?
Зиночка прекратила ковырять стены, безрезультатно подергала ручку двери и уселась на кровать. Конечно, говорить с профессором можно было на любую тему: о нарядах, погоде, ценах на еду и промышленные товары, о плохой работе городского транспорта и почему в Петербурге построили всего семь станций подземки, а больше вот уже семь лет не строят - аж с двадцать девятого года. Да, интересные темы, которые Стенбок-Фермора введут в тяжкую меланхолию и подвигнут профессора к действиям насильственного характера. Ивана Модестовича мог увлечь только разговор о физике. Умудренная предыдущим общением со Стенбок-Фермором, Неклюдова это прекрасно понимала.
- Иван Модестович! Что вы думаете об изоляции, о которой говорил Снетковский?
- Изоляция? Да! Наверное, какой-то эффект она имеет. Но вы же видели Николая Альбертовича! Нормальный человек не может находиться в таком нервическом состоянии без внешнего пагубного воздействия! На примере Снетковского мы наблюдаем эффект влияния электричества на биологический объект. Пусть и в притушенном виде. Но ведь воздействие накапливается! Блуждающие электроны, возникающие в электрических цепях, беспрепятственно проникают в наши тела и взаимодействуют с клетками. Еще год, два, и наш хозяин превратится в подобие электромонстра, которого вы, Зинаида, наблюдали в моей лаборатории. А человек в таком обличье гораздо страшнее, чем маленькая мышь...
Дверь в комнату распахнулась, впуская клубы едкого дыма, от которого у Зиночки и Ивана Модестовича запершило в горле и выступили слезы, и на пороге предстал сам Снетковский.
- Как нападение? - мягким голосом поинтересовался профессор.
- Вторая волна. Идет. Хорошо подготовились. Где ж я промашку дал?, - Николай провел рукой по лбу, размазывая кровь от царапин.
- Думаю, ответственные лица давно наблюдали за вами и готовились. А нападение на наш дирижабль послужило толчком к началу действий против вас.
- Должно быть, - Снетковский говорил глухо и тяжело дышал. - Пойдемте. У нас еще будет шанс.
- Мы останемся! - возразила Зина и демонстративно вцепилась в кровать. - Нам бояться нечего. Мы - пленники!
- Зина, не дурите! - Иван Модестович ухватил девушку за руку. - Никто не знает, что мы здесь! Сначала разломают летающий остров, выкурят слезоточивым газом из оставшихся помещений прячущихся и только потом начнут устанавливать личности оставшихся в живых. И никто не гарантирует, что в живых останемся именно мы!
- Профессор дело говорит, - Николай поддержал речь Стенбок-Фермора, - не спорьте, Зиночка. У нас не так много времени. Я уже запустил отсчет.
Неклюдова еще с секунду сидела неподвижно, а потом позволила себя уговорить. Она решительно поднялась, сдернула полотенце со спинки кровати, намочила под краном и сунула в лицо Стенбок-Фермору:
- Прикройте нос и рот.
Профессор не решился отказаться. Зинаида сорвала с кровати простынь, оторвала от нее два лоскута, намочила и отдала один из них Николаю. После чего кивнула на выход.
Дым в коридоре стелился пластами, перекрывая видимость. Без хозяина, досконально знающего свое создание, нечего было и думать как-либо выбраться на поверхность острова.
- Почему вы решили спасти нас? Как же ваши люди? - голос Ивана Модестовича из-под тряпки шел глухой, но вполне различимый.
- Мои люди приносили мне присягу, - Снетковский пожал плечами, что на бегу выглядело странным. - О том, что будут защищать меня и мои достижения вплоть до самой смерти. Время настало. А вы - случайные люди. И против вас я не имею ничего. Более того. Вы - грамотные специалисты, физики. Вы сможете мне помочь. Как в управлении, так и в теоретической части.
- В управлении? - уточнила Зиночка. - Чем?
- Сейчас увидите. И поймете.
Снетковский распахнул люк, протолкнул в него Стенбок-Фермора и Зиночку, пролез сам и завернул за собой штурвал запора. Они оказались в небольшом коридоре, с противоположной стороны которого виднелся точно такой же люк. За ним находилась изолированная комната без окон с пятью креслами в центре. На стенах висели разнообразные отсчётные устройства, что делало комнату похожей на магазинчик модерновых часов.
- Садитесь. Там ремни. Надо пристегнуться, - Николай спешил, поворачивая небольшие рычажки на панели управления.
Профессор с ассистенткой, недоумевая, сели в кресла, вытащили систему ремней и с некоторым трудом пристегнулись. Ремни охватили туловища настолько плотно, что только руки остались свободными. Снетковский вскоре последовал примеру остальных. Через минуту неподвижного сидения в полном молчании Иван Модестович собрался уже спросить - что же это должно означать и как проделанные манипуляции поспособствуют их спасению. Но звук прогремевшего невдалеке взрыва и нарастающий грохот помешал.
А потом кресла откинулись на спинки, и комната ощутимо поехала вверх. Всё быстрей и быстрей, придавливая путешественников к спинкам. Мгновения, растянувшиеся в минуты. Минуты, растянувшиеся до часов. Грохот смолк. Тряска прекратилась. На секунду. И всё началось по новой. Чтобы опять прекратиться.
На стенах отъехали панели, открывая небольшие окна, напоминающие корабельные иллюминаторы, и путешественники смогли рассмотреть то, что находилось за стеклом. Тьма, огоньки, голубой ломтик с белыми разводами...
- Как вам зрелище? - Снетковский не смог удержаться от сакраментального вопроса.
- Ничего не понимаю! - заявила Зиночка, глядя на странную торообразную конструкцию, висящую в правом окне.
- Всё просто, - объяснил Иван Модестович. - Мы - в космосе. И, видимо, надолго.