Мощный огнемет на бронеходе. На пятьдесят метров садит. Где они только такой достали?
Плотность струи что надо. Вон как загорелся, с первого же захода. Хорошо горит. Потрескивает. Заметался. Нормально, так и должно быть.
Я посмотрел на часы. Тридцать секунд прошло. Пора бы уже. Ну, падай. Падай, давай! Падай, идиот!! Черт!! Сгорит же на хрен!
Горящий споткнулся, неуверенно постоял, качаясь, и грохнулся на спину. И еще несколько секунд горел лежа, пока не подбежали два техника с огнетушителями.
Ничего. Встанет, я с ним поговорю. И про технику безопасности, и про штрафы, и про расценки, и про то, что у нас очередь безработных на улице стоит. И что работой дорожить надо. Даже больше, чем жизнью.
Доведут меня, зараза. Каждый день успокоительное пью. А они этакое на площадке вытворяют. Нет, в груди колет не сильно. Но постоянно. Даже не пожалуешься никому. Выпрут. Причем, под благовидным предлогом - "заботясь о моем драгоценном здоровье". Волчьи законы. У, шакалы...
Каскадер немного суетливо поднялся, отряхнул пену с защитного черного комбинезона и начал его стаскивать. Нашел место. Я поднял мегафон и скрипуче проревел:
- Василий Приходько! Выйдите из рабочей зоны! И подойдите к администратору картины! Немедленно!
О! Заспешил. Пока подойдет, можно по сторонам оглядеться. Как там Димов? Вроде, доволен. Смотрит оценивающе из-под козырька своей заморской кепки и молчит. Где он ее достал? Насмотрелся хроники, где Спилберг в такой в режиссерском кресле сидит, и собезьянничал. Бейсболка называется. Интересно, сколько он за нее отдал? У фарцы брал, поди.
Я сплюнул в грязь.
Подошел Приходько. И сразу решил радостью поделиться:
- Хорошо трюк отработали, правда?
Довольный, улыбающийся - так и сияет, будто рубль нашел.
- Хорошо... - у меня задергалось веко. - Ты почему в кадре двадцать секунд лишних пробыл? Давно в больнице не лежал?! Операцию на какие бы башли делал?! Зелени много появилось, да?!
Улыбка у Васи превратилась в кривую гримасу, и он тут же стал оправдываться:
- Да ребята всё проверили, подлатали, где надо. Нормально. Не сгорел бы...
- Да гори ты, как хочешь!! - не выдержал я. - В нерабочее время! А на площадке, что произойди, отвечать - мне! Понял?! Иди. И чтобы такого не повторялось. Свободных специалистов сейчас хватает...
Вроде бы облегчил душу, а внутри всё так и дрожит противно. И веко дергается, зараза. Работа в самом разгаре. Погода, как по заказу, режиссер в творческом угаре, все эпизоды чуть ли не с первого дубля снимаем - актеры всё понимают, что им Димов на пальцах втолковывает. Благодать. А я нутром неприятности чую.
И нервничаю от этого. А ведь вполне мог сидеть где-нибудь в кабинете и с Димовым по телефону разговаривать. "Как дела? Как успехи? Как продвигается наш фильм?" Он мне, кстати, предлагал такое. Я не согласился - не мог с площадки уйти. Не мог и всё тут.
А еще месяца три назад я был простым администратором без права голоса... Димов собрал съемочную группу и сказал, что финансирование прекращено. Государство у нас такое: хочет - дает, хочет - назад забирает. Потому как деньги под имя давало, а выхода продукции всё нет. "Димов нам снимет шедевр! Дадим ему денег сейчас, а после на всех фестивалях первые места заберем!" - функционеры так думают. То, что цены в разы выросли, никого не волнует.
Так вот собрал он нас, смотрит мрачно, как на врагов, и намекает, что наша совместная деятельность должна прекратиться. Я тогда и спросил:
- Сколько надо?
Димов ответил. Ему тоже не по сердцу работу прекращать было.
- Если найду деньги, будем снимать дальше? - уточняю.
Режиссер посмотрел на меня оценивающе и перед всеми сказал:
- Если найдешь, я тебя в титрах первым пропишу. Продюсером. И благодарность там же.
Деньги я достал. Принес. Выложил наличку перед режиссером, у него глаза под кепку полезли. Но где я их взял - не спросил. Правильно, чего в темные дела лезть?
До сих пор не могу себе объяснить - зачем я так сделал. Хотя попытаться можно. Наверно, из детства всё это. Прекрасно помню, как я держал в руках голубоватый томик с неясным рисунком на обложке и тихо радовался. Еще бы! Заполучить в те годы фантастику - несбыточная мечта. А купить, да еще в старой книге, - невероятное везение. В магазин я зашел случайно, перед обеденным перерывом. И как раз в этот момент на прилавок выложили очередную партию сданных книг. Я смотрел, как какой-то мужик вертит в руках потрепанную книгу, сомневаясь - брать ее или положить на место, и желал, чтобы она досталась мне. Не знаю, чем она мне приглянулась, но я сразу понял - вот то, без чего мне будет жить хуже, чем с ним.
Мужик закрыл обложку, глянул на меня и отложил книгу в сторону, прямо передо мной. Я тут же схватил ее, открыл, прочитал замечательные слова "Сборник научно-фантастических и приключенческих повестей и рассказов" и отдал продавщице. Та буркнула: "Рубль!", и я побежал платить за первую в моей жизни купленную книгу. Помню, как еще радовался, что заплатил на три копейки меньше, чем значилось на обложке...
Там было много чего. Но открылась книга на рисунке с двумя парнями, один из которых тащит другого, взвалив на спину, а под ногами у него валяется пулемет. С этой повести я и начал читать. Так и не останавливался, пока не дочитал, благо были каникулы. Светило солнце, зовя гулять, книга лежала на широком подоконнике, а я смотрел во двор, уперевшись локтями и подставив ладони под подбородок. И я был там, на Гиганде, которая совсем на миг, но показалась мне домом...
Администратором я так номинально и остался. Новая профессия - продюсер-администратор. Сам деньги плачу, сам их и трачу. Маразм. И отношение ко мне - двойственное. Когда я в роли спонсора выступаю - меня все превозносят и всякие любезности говорят. А когда администратором, то по привычке гоняют, кричат и указания дают.
Димову-то что - он режиссер, творец. Денежные дела его не заботят. И то, что нормальных спонсоров на художественные фильмы не найти - его не волнует. Нет, бывает, я не спорю. Это когда чья-то жена хочет сняться в главной роли. Если она актриса, пусть и невысокого уровня, - уже хорошо. Ее хоть можно научить, что и как делать. Хуже, если у нее только амбиции есть. И никакого умения и навыков, а уж тем более таланта. Тогда постепенно отодвигаешь ее на роль второго плана, и в конечном итоге все остаются довольны: И муж-олигарх, и жена-псевдоактриса, и даже режиссер. Доволен ли администратор, почему-то никто не спрашивает.
Но если нет в фильме женских ролей, только в эпизодах? Если у режиссера нет громкого имени? Если он предпочитает снимать интеллектуальное кино, а не боевики? Если даже скандалов вокруг него нет? Как в этом случае выкручиваться администратору? Мне.
Реклама? Ну да, ну да. Интересно, что может рекламировать наш фильм? Новые модели огнеметов?
Не буду прибедняться - собрал я нормально. Обошлось без продажи машины и квартиры. Возвращать, конечно, надо. С процентами. С большими процентами. Так ведь когда начинали? Доллар тогда сто рублей стоил, а теперь за шесть тысяч перевалил. А они по курсу рассчитывают. И проценты по курсу. Снимем картину - тогда и придется продавать машины с квартирами. И спасибо, если не убьют. А так, только покалечат. Без пальцев, говорят, люди тоже живут.
Димов будто в другом мире живет. Графа, в которой сумма расходов стоит, для него не существует. Удобно, конечно, таким блаженным быть. Можно всем в тусовке рассказывать, что его денежные дела не интересуют - спонсор всё оплачивает. И всё тип-топ, не то, что у некоторых. При этом многозначительно смотреть на неудачников, которые картины сняли, а показать не могут. Соответственно, сидят без денег.
Что он скажет, когда сам в таком положении окажется? Лучше о таком даже не думать - чего беду кликать. Сама она придет, не задержится.
Я Димову раз намекнул, что несколько постельных сцен привлечет существенное количество зрителей. Он сценарий взял, ткнул его мне в морду и попросил показать, куда их вставлять. Было бы желание - вставил. А желающих на такое - пруд пруди.
Но если главный сказал, что без секса, значит без него. Уберем с плакатов слово "эротический". Оставим просто "триллер".
Я всех убедил, что снимается классный боевик, который затмит все голливудские поделки, и принесет десятикратную прибыль. Поверили. Что они скажут после просмотра? Будут пытаться вернуть с нас свои деньги или сразу закопают во дворе студии?
На сегодняшний момент главная задача - сэкономить на чем угодно, и дотянуть те деньги, что еще остались, до конца процесса. Второй раз не дадут.
Ручной труд у нас самый дешевый, в отличие от гнилого Запада. Экскаватор - непозволительная роскошь. Но если по сценарию надо копать, значит, без лопат не обойтись. А к ним - соответствующие руки.
Рыть окоп я нанял четырех солдатиков из расположенной неподалеку части. Старший офицер долго возражал, говорил об учениях, о строевой подготовке, о технике, которую надо ремонтировать. Так что пришлось дать ему пол-лимона за беспокойство. Тогда он повеселел, сказал, что я могу располагать любым из рядового и сержантского состава, а если и кормежка за наш счет, то время прихода в часть он не ограничивает. Главное, чтобы они не разбежались. А если отлынивать будут, так их запросто можно на кого другого поменять.
Обошлось. Ребята оказались привычные к трудовым будням. Сначала по душам поговорили, а после и о деле.
- Ну, начальник, как рыть? - спросил один из солдат, видимо, самый бойкий.
- Вон того металлического истукана видите?
- Ага, - подтвердили они вразнобой.
- Вот от него по прочерченным линиям и досюда. Понятно?
Бойкий смерил взглядом длину окопа и отказным тоном выдал:
- Это ж нам неделю париться...
- Значит, столько и будете, - прервал я его. - Кормежка по факту. Сколько откопаете, столько еды и получите. Заинтересованность, сами понимаете.
Рядовые уныло разобрали лопаты и пошли копать траншею по полному профилю с огневой ямой под мортиру. Не роботу же этим заниматься. Который сделан из оцинковки и пустой внутри, как выпотрошенная консервная банка.
Хорошо солдатики постарались. Особенно натурально на позиции смотрелась бы тяжелая мортира из трубы, двух старых покрышек и листа фанеры, покрашенного в защитный желто-коричневый цвет.
Я им благодарность объявил. Им приятно, а мне ничего не стоит. Отправил их обратно в часть, спасибо сказал и даже денег подкинул немного - с душой ребята работали.
Съёмки - чистый курорт. Если бы не финансовая неуверенность, я бы тоже процессом наслаждался. Хотя нет. Димова, вон, тоже не всё устраивает. То сценарий не такой, хотя уже давно его во всех инстанциях согласовали, и он сам со всеми правками смирился. То натура не так смотрится, хотя вчера никаких нареканий не было. То с актерами проблемы, хотя у нас их всего ничего: один главный, один второстепенный, пятеро второго плана, массовка, каскадеры, и все горят желанием работать. Еще бы. Не халтуру гоним, и каждый на площадке это понимает.
У меня такое впечатление, что наш режиссер просто не привык к нормальному ходу съемок. Вечно ему всё запрещали, ставили препоны, заставляли переделывать, диктовали условия. Сейчас ничего такого не стало, ему и бороться не с чем. Вот он сам себе сложности находит, чтобы потом их успешно преодолевать. У него тогда вдохновение появляется, наверно. А у нас сейчас другие проблемы - денежные. Но это уже к нему никаким боком.
Если вспоминать, как съемки шли, - ничего особенного и не вспомнится. Я не про метания Димова. Про процесс. Как-то всё слишком ровно. Без спотыканий. Обычно либо погода подводит, либо аппаратура, либо люди. А тут как по заказу. Как, вроде, затык какой - что-нибудь обязательно случается, и всё нормализуется к общему удовольствию. По всем приметам - в конце большой гадости ожидать надо. Вот я всё жду ее, а она не приходит. Даже радоваться не могу хорошему. Пессимистом стал и мизантропом.
Поездить по стране нам всё-таки пришлось: в сценарии фактура подробно описана, и это не Подмосковье, а значительно южнее. И пока вся группа сидела в Москве, мы с Димовым и Валентином - оператором - колесили по распаханным полям юга России. На Украину нас не тянуло - обстановка там была для нас совершенно непонятная, но явно угрожающая съемочному процессу.
Как мы нетронутый кусочек степи отыскали среди огородов и гор мусора - не знаю. Везет Димову с натурой. А вот использовать его пришлось по максимуму. Во всех эпизодах, где степь, - он это, участочек этот. И с прежде движущейся дорогой. И с обелиском, который на самом деле мне до пояса доходил, а Валентин его визуально на двадцать метров приподнял. И в сцене избиения мальчишки-математика. Вот сейчас солдаты его и перекопали траншеями - чтобы снять эпизод, в котором наш главный герой узнает, что война закончилась, и все по домам разошлись.
Тут всё без проблем: ставь свет и гони метры.
Снимать зоологические редкости оказалось еще проще: залили прозрачной пластмассой насекомых разных, чучела птиц чуть приукрасили, скелетов понаставили с лишними костями. Пасть тахорга слепили из вараньей - при комбинированной съемке самое то будет. Лишь с одиночной ногой зверя с Яйлы повозиться пришлось: из гипса лепили, а потом раскрашивали. Если не присматриваться - впечатляет. Ну, и, разумеется, человеческий скелет притащили - для псевдохомо. Павильон для съемок идеально подошел.
А вот коттедж под красной черепичной крышей, чтобы его снаружи показать, долго не могли найти. Да и как найдешь? Кто строится - те объявлений не дают с картинками. Ходи по поселкам и рассматривай. Может, и понравится. Может, и найдешь. С хозяином договориться, и будет нам счастие.
И оно было. Димов что-то такое сплясал от радости, в избытке чувств с нами наобнимался и вызвал бригаду с аппаратурой. Большую часть картины там и отсняли. Хозяин участка ничуть не возражал. Как-то мне сказал, что убытки от нас он компенсирует потом, когда картину запустят, а он тут экскурсии устраивать будет. Что ж, его право. Деньги на чем угодно делать можно. Да и прогореть - тоже.
Интерьер больницы на площадке соорудили. Сняли эпизод, щиты перебрали, перекрасили и в гостиницу превратили. С внутренними помещениями дома, где большая часть действия происходит, так не получилось. Помещений там надо было больше, коридоры всякие, так что повозиться дольше пришлось. Декораторы справились. Что они сделать не смогли - так это видоизменяющуюся обстановку. Решили на этом не акцентироваться и оставить ее обычной и простой: койка железная с зеленым шерстяным одеялом, тумбочка деревянная, железный ящик, столик с лампой, два стула и шкаф для одежды. Дверь - нормальная, стены - в два цвета покрашены, оранжевый и белый. Всё в соответствии с описанием.
Бесконечные сценарные обеды-завтраки-ужины Димов подсократил. Оставил только те, что сюжет двигают. Диалоги разные, объяснялки, в общем, болтовню за жизнь. Природу оставил. Не может же герой всё время рассуждать, в потолок глядючи. А рассуждает он много. В себе копается. Для боевика это лишнее, конечно, а для интеллектуального кино, которое Димов у себя постулирует, в самый раз.
Оружие всякое и прибамбасы в мастерских понабрали, чтобы позаковыристее по внешнему виду были. Этого много не требовалось - сценарий грамотно был написан, словно применительно к реальным возможностям нашего постсоветского пространства. Спасибо бы сказал, если б знал - кому.
Новая душевая кабина сошла за кабину нуль-транспортировки: такая же круглая и матовая. В общем, с техническим оснащением тоже никаких проблем не было, за исключением звездолетов класса "призрак" для перелетов средней дальности. Мозгами пришлось поработать, пока сообразили, как наполнять невидимый объем постепенно твердеющим светом. Разумеется, не свет это был, а краска. Из стекла корпуса отлили - различной формы - и в аквариум ставили, чтобы стекло не разглядеть было. Потом через трубочку лили краску в корпус, она и заполняла объем. Камеру останавливали, воду спускали и после этого дальше снимали. Я потом смотрел - эффект убийственный, аж жутко.
Робота я не смог достать. Обошлись по-старинке: нарядили человека в жестяные латы, показали, как двигаться и куда идти, ставку назначили, и играй, как можешь. Ну, и правильно. Этот робот по сценарию был явно живее человека. Хоть и тупой, машинный, а ему сочувствовали больше, чем той же Игнатьевой, которая раза три появлялась на экране. Красивая она женщина, да персонаж ей достался сложный, неоднозначный: вроде как человек из-за нее страдает, а она ни с ним не может, ни без него.
Так этот съемочный день и закончился - на упаднической ноте. Зато следующий несколько сюрпризов преподнес. Прямо с утра.
Наша приглашенная звезда - Андрей Степанович, - обряженный в форму офицера-бронеходчика и выглядевший, как свадебный генерал, разговаривал с кем-то в черном мундире. При этом Андрей Степанович постепенно утрачивал столичный лоск, которым гордился, и становился похожим на то, ради чего его и пригласили: на боевого офицера.
Никто не спорит, он - великий актер и всё такое. И может приводить с собой кого захочет. И даже болтать с ним во время съемки. Но в любом случае - не надо забывать, кто здесь главный. А этот главный хочет через пятнадцать минут приступить к очередному эпизоду, в котором как раз Андрей Степанович и занят. Если актер не может сосредоточиться на роли, то как, скажите, он сыграет? Сколько дублей придется сделать? Есть ли у нас вообще столько пленки?
Я поднялся, оттолкнул от себя складной стул и зачавкал кроссовками вниз по склону - к любезной парочке, нарушающей график.
- Почему на площадке посторонние?! - настроение у меня было отвратительное. Ну, как не выместить его на подчиненных, пусть и номинальных?
- Это консультант, - ответил Андрей Степанович с достоинством дворянина, которых ему довелось немало сыграть.
- И кого он консультирует? - ядовито спросил я, надеясь, что от моего дыхания этот мальчишка пойдет пузырями и вмиг исчезнет.
- Меня. Например, он совершенно четко знает, как носить эту дурацкую форму, которую вы на меня напялили!
- И кто же его нанял? Зарплату ему кто начисляет?!
Мальчишка обратил на меня внимание. Его странно посаженные желтые глаза, цветом напоминающие ту самую глину, которую мы месили уже третий день, оценивающе пробежались по моей скромной фигуре.
- Ваше звание? - спросил он меня и поставил этим вопросом в тупик. - Видимо выше, чем у господина старшего бронемастера, раз вы позволяете себе кричать на него?
- Да уж, выше... А твое? Доложить!
Он стукнул каблуками друг об друга с чавкающим от глины звуком, приложил пальцы к берету и отрапортовал:
- Капрал Гаг. Бойцовый Кот его высочества. Столичная школа.
- Вольно, - сказал я.
Зачем играться-то? Допустим, выучил ты роль. Непонятно только, где достал текст. Напялил мундир из реквизита. И сидит он на тебе, как по мерке сшитый. Не знаешь, кто тут главный. Потому, как только что пришел. Но надо-то тебе что?
- Разрешите выполнять задание? - спросил "бойцовый кот".
- Разрешаю, - зло ответил я.
Он повернулся кругом, сделал несколько шагов, чуть дернулся в сторону и пропал за каким-то прожектором. И я и думать о нем забыл. Режиссеру надо было четко обговорить с Андреем Степановичем сцену, все его шаги, переходы, повороты и диалог. Потому что играть он должен был не с партнером, а с тенью.
Димов вообще офигительную вещь придумал. Или подсмотрел где, не знаю. Большую часть экранного времени давать изображение, как взгляд главного героя. А самого героя - не показывать. Дескать, с ним говорят, общаются, а он только отвечает и смотрит. Ну, и внутренний диалог ведет. Внешность только в начале дать со стороны и в конце - где он на своей планете мурыжится. Преимуществ - масса. В основном в денежном выражении. Только на озвучку потратиться и всё.
В этом эпизоде, кроме "господина бронемастера" и главного героя, еще и Юрьев участвовал - второй герой, выступающий в роли альтерэго главному. Весь такой положительный, увлеченный работой и с проблемами в личной жизни. За подбором актеров я не следил - не мое дело - но я бы кого пофактурнее взял. Не тянул Юрьев.
Валентин машинку настроил и Димову пальцем показал - готово, дескать. Димов и рад: "Мотор", и пошло-поехало. И уже не Андрей Степанович у окна стоит, сигаретку курит, а господин старший бронемастер, Голубой Дракон при всех регалиях, бритым затылком отсвечивает и дымок из-за плеча пускает. А уж говорит, говорит как! Слова зажевывает, понять едва можно, да пробирают они пуще речи отрепетированной. Живые слова. Настоящие. Страшно перед таким стоять и слушать: убьет, не заметит.
И когда он пошел на камеру, я даже отодвинулся подальше, вместе со стулом, - вплотную к стене. Юрьев реплику свою сказал, одернул бронемастера. Тот лицом дрогнул, словно услышал нечто противное естеству, но подчинился, сел в кресло, вина попросил. Юрьев ему подал бокал. Андрей Степанович слегка расслабленно к губам его поднес, и тут мы все слышим: "Голубые Драконы вина не пьют. Они вообще спиртного не пьют..." - ехидным таким голосом.
Слова, конечно, прямо по сценарию, только говорить их некому - с тенью же работаем. Андрей Степанович аж вздрогнул, вино расплескал на мундир. Димов как заорет: "Стоп!! Кто сказал?!" Да кто ж признается?
Концовку переснимать, конечно, пришлось. Но и во второй раз старший бронемастер смотрелся впечатляюще. От его вида простым людям страшно становилось. Мне, например.
Умеет Андрей Степанович, умеет. Я уже представил, как главным героем становится он, а с афиш глядит на нас его мужественный профиль, призывающий купить билеты и в очередной раз посмотреть, как его герой разделывается с крутыми парнями из другого лагеря. Всё к этому идет. Фильм спасать надо. Придется к Димову подкатывать и подкидывать ему эту идею. Он, конечно, заартачится. Но даже на него у меня есть определенные методы. Злоупотреблять ими не стоит, но когда безвыходное положение...
Бутерброд я сжевал за пять минут. Еще столько же дегустировал назойливо рекламируемый по телевизору "Севен ап". Вкус этой гадости был совершенно не похож на то, что о нем говорили. Вместо седьмого неба я видел изрытое и изуродованное нами совхозное поле с останками боевой техники, полуразбитыми манекенами, должными изображать трупы, и маленькой фигуркой, бредущей из одного конца поля в другой.
Я даже не сразу понял, что его здесь быть не должно - настолько естественно он себя вел. Обычно люди из массовки нервничают, громко смеются, разговаривают, жестикулируют, думая, что именно так надо вести себя в кадре. Пока растолкуешь такому деятелю, что его задача молча стоять, пока главный герой проходит мимо, взопреешь от бесплодных усилий. А этот шел через рабочую зону, словно он ходил тут тысячу раз. Ловко уклоняясь от металлического лома, перепрыгивая глубокие лужи и ставя ноги именно там, где меньше всего шансов поскользнуться. Держал кадр.
- Снимай, - сказал я Валентину, и тот застрекотал камерой.
Мало ли что Димов потом скажет. Покупка пленки всё равно моя забота.
- Что это ты снимаешь?!
Ну, вот. До "потом" отложить не удалось. И что его принесло? Обед только через полчаса закончится.
- Фактура хорошая, - я взял объяснения на себя. - Смотрите, как идет.
Димов набычился, оценивая то, что он видел, с тем, как это должно быть, и нехотя признал:
- Неплохо. Потом приведи его ко мне.
- Зачем? - что-то во мне сопротивлялось решению режиссера.
- Забыл, что ли? У нас на главную роль до сих пор никто не отобран! А это - то, что требуется. Из массовки?
- Я уточню.
- Давай быстрее. Одна нога здесь, и сразу - там.
- Бегу-бегу.
Вот так звездами и становятся. Главное, на глаза режиссеру в нужный момент попасться. А там само завертится.
Но, надо признать, вовремя этот парень появился. Нам собственно два эпизода и осталось снять - первый и последний, где главный герой появляется. Еще чуть, и Димов бы из всех душу вытряс, что не обеспечили его потребностей.
Бегать мне не пришлось. Парень прошел до границы площадки, постоял, рассматривая место, где заканчивалось глиняное месиво, переходя в несрезанный дерн, и пошел обратно. Шел он тяжело, уже не выбирая места, где ступить, разбрызгивая грязные лужи и оскальзываясь.
- Ты кого искал? - спросил я парня в форме, когда тот вернулся весь нахохлившийся и взъерошенный, как воробей после драки, в которой его изрядно потрепали.
- Гепарда, - буркнул он.
Я не очень понял и сразу к делу перешел:
- Димова знаешь? Не знаешь, конечно. Режиссер. Фильм снимает. Тебя пригласил на главную роль. Пойдешь?
Парень глянул исподлобья, разлепил губы и выдавил:
- Зачем это?
- Ну, как... Деньги, слава, поклонницы. Будут в толпе узнавать и на шею вешаться. Некоторым нравится, но скоро надоедает.
- Труха... - отозвался он брезгливо.
Я был с ним солидарен, но моей целью было уговорить его сниматься, а вовсе не наоборот.
- Так что ты хочешь? У тебя какие условия будут? - а сам начал судорожно подсчитывать в уме - сколько у нас есть свободных средств и где еще урезаться придется.
- Пленку. Чтобы потом посмотреть можно было. И аппарат. Ну, и разное там, по мелочам - чего скажу. Питание, например, - он смотрел вызывающе, уже готовый отказаться, и ждал только моих ответных слов.
Вот до чего доходит. Уже массовка выпендривается. Потом осветители захотят больше, курьеры всякие. К чему мир катится? Однако нечего делать. Димов сказал - снимать, значит - снимать.
- Договорились. Пошли. На довольствие тебя поставлю, - я похлопал его по плечу, чуть подталкивая и разворачивая в нужную сторону.
Мимо прошли два техника, негромко переругиваясь и смоля сигареты. Гаг повернулся и с тоской завзятого курильщика проводил их взглядом.
- Не обращай внимания, - я достал пачку, которую носил для любителей пострелять курево, выбил папиросу и сунул парнишке, - ты вообще откуда?
Он не ответил. Взял папиросу двумя пальцами, осмотрел ее удивленно, сунул в рот. Я щелкнул зажигалкой. Он глубоко вдохнул и как-то подобрел даже. Веселость в лице появилась. Ну, значит, всё нормально. Можно его Димову передавать, а тут умеет людей увлекать. Не заметишь - последнее отдашь, если попросит.
Пока готовили площадку, Димов с пареньком разговаривал. Тот всё головой кивал. Лишь только один раз замотал отрицательно, с чем-то не соглашаясь. Ну, это ничего. Димов не такой упертый, как некоторые. Либо уговорит, либо отступит здесь от своего, чтобы на другое надавить.
Я отвлекся и Димова увидел, только когда он ко мне подошел:
- Сегодня я с Гагом прорепетирую. Снимать завтра буду. Ты пленку подготовь. Ну, с тем материалом, что только что сняли. Перед началом посмотрю, может, какие новые мысли появятся.
- В проявку, что ли, отдать? - не сразу сообразил я.
- Именно. Действуй. Можешь даже на площадку сегодня не возвращаться. Но чтоб завтра материал был.
Будет. У меня даже здесь кое-какие связи появились.
Камера словно нехотя осматривала поле боя, неторопливо перемещаясь от одного предмета к другому, задерживаясь у каждого на некоторое время, всякий раз другое. И от этого казалось, что человек неторопливо идет, что-то ища и не находя. Усталый, потерявший надежду, и всё же не оставляющий намерений найти.
Грязное поле, с остатками колосящихся злаков, изборожденное глубокими колеями от бронетранспортеров. Желтая дорога с обломанным шлагбаумом, куски которого еще цеплялись за опорные стойки. Канава, залитая мутной водой, в которой лежало чье-то тело лицом вниз. Полоса выгоревшей земли с неприятными бугорками, уже холодная и мокрая от дождя.
Прыгающий и вместе с тем плавный ход, говорил о том, что снимали с рук. И снимал профессионал. Но вчера я ведь сам давал команду "мотор" и прекрасно видел, что попадало в поле зрения камеры, и как она двигалась. Да никак. На месте она стояла. Шел Гаг, всё это рассматривая, останавливаясь, где попало, и снова идя.
А ведь всё просто: камера была у него в глазах! Я усмехнулся своему дикому предположению. Не бывает так.
Даже Валентин не удержался от комментария, нарушая тишину просмотровой:
- Нет, я это не снимал!
Димов остановил просмотр и включил свет.
- А кто снимал?! Кто снимал, тебя спрашиваю? Пленку в проявку кто отдавал?!
- Ну, я... И всё равно: не мое.
- Ага. На студии подменили. Да и вообще - чего ты споришь? Кадры хорошие... Жизненно.
- Чужие кадры. Натурализм. Если так дальше пойдет - ищи другого оператора на замену. Я тут снимаю, парюсь, а моё потом черт те во что переделывается.
- Само переделывается, что ли?
- Не волнует. Еще эту хрень увижу - и я предупреждал, - Валентин поднялся, пинком распахнул дверь и вышел, не прощаясь.
Димов снял кепку за козырек и утер лоб рукавом. Вздохнул, посмотрел на меня и с сожалением сказал:
- Тебе разбираться.
Кому ж еще. Кто б сомневался.
В одном Димов прав: снято качественно, хотя и напоминает документальную съемку. Чего быть, разумеется, не может. Да и Валентин так никогда не снимет. А жаль. Знает же, что заменить его некем, вот и ставит условия. Где я вам классного оператора найду за такие деньги? Экономия, может быть, и двигатель прогресса, но к искусству это никаким боком. И к чему он отснятый материал решил посмотреть? Пусть снимает, а смотреть у нас монтажер будет. Так и объясню: дескать, всё сразу на монтаж уходит - сроки поджимают. Димов одобрит, куда денется. А если в итоге получится лучше, чем Валентин снимал, так к тому времени это уже никого волновать не будет.
Вот еще одна забота. Может, это и есть первый сигнал? Начала схода лавины. Упала одна маленькая снежинка, которая вообще ничего не весит и где-нибудь на равнине ничего не значит. Но в горах она - толчок для развития ужасающих событий, которых вот сейчас не видно, но они обязательно будут. И ты знаешь о них. Но ничего изменить не можешь - даже отойти в сторону. Сойдет лавина, и ничего не останется: ни тебя, ни кого другого, случайно попавшегося ей на пути. Можно лишь пролететь вместе с ней, задыхаясь колючими ледяными кристаллами, и вспомнить свою жизнь.
Но, может, зря я так волнуюсь? Ну, получилось у Валентина что-то необычное. Так ведь фильм практически готов. Димов с Гагом поработает, дня за три-четыри всё доснимут, в проявку и на монтаж. А там наделают копий, и поедем мы "Оскар" получать...
Размечтался.
Всё равно надо дотянуть эти дни. Больным, что ли, сказаться? А что? Обойдутся без меня. Если что срочное - поднимут. А так - выздоравливаю, но на улицу врачи выходить не разрешают.
Странно. Никто не потревожил меня, пока я торчал в своей комнате. Забыли, что ли?
Только раз Димов зашел, оглядел комнату, стараясь не смотреть на кровать, где я лежал, и сказал в пространство:
- Завтра уезжаем. Собирайся. Или прислать кого, чтоб помог?
- Не надо. Справлюсь. Как картина?
- Нормально, - а сам в глаза не смотрит.
- Всё сняли? - уточняю.
- Всё, всё. Монтажом я сам займусь, как приедем.
Ну, его право. Творец, всё ж таки. Так и ушел, ничего толком не сказав. Случилось у них чего? Было б что серьезное по моей части, Димов сказал бы, не удержался. С актерами поругался? С Валентином? Да чего загадки загадывать - любителей поболтать у нас немало, сами расскажут.
Молчат. Ходят какие-то квелые и молчат. А я таким бодрячком среди них идиотом выгляжу. Но собрались быстро, как никогда. Только ни шуток, ни разговоров, ни планов. Будто не картину закончили, а потеряли что-то. Причем, самое ценное, у кого что есть. Неуютно с ними.
Я даже спрашивать у них боялся - что случилось. А то спрошу, узнаю и сам таким же стану, как они.
Погрузились. И так незаметно до дома доехали. У меня, конечно, сразу финансовые проблемы появились. Так что я туда-сюда сунулся, с тем-другим поговорил, сбегал в одно-другое место. В общем, делами занялся. Отвлекли они меня. Сильно и довольно надолго.
Димов совершенно неожиданно позвонил. "Приходи, - говорит, - на рабочий просмотр. Не пожалеешь". Я отказываться не стал. Сказал, что приду, и трубку повесил. И только потом стал думать. Ну, не мог Димов так быстро с монтажом справиться. Не в его это стиле. Обычно он раз пять всё перемонтировал. Начало в конец пихал, а конец в середину. Всё добивался большей выразительности. Я ж помню. Не первый раз с ним. А тут две недели, и картина практически готова.
Рабочий просмотр для своих делают - чтобы заведомые ляпы убрать, пока на них кто другой не указал и не посмеялся. Вот и посмотрю, что там Димов наваял, и выскажусь, если что не так. Мой голос здесь не последний.
Тихо было в зале. Все сидели поодиночке. Я Димова углядел, хотел к нему подсесть, да передумал: атмосфера была как перед грозой - душная и тяжелая. Незачем режиссера тревожить. Поискал других, кого знал, но все с такими лицами сидели, что лучше не суйся к ним: либо просто пошлют, либо пару раз по роже двинут, чтоб лучше понял.
Погас свет. Застрекотал киноаппарат. Поползли титры по старенькому латаному экрану. Белые буквы на желто-глиняном фоне раскисшей дороги. Камера поднялась, и стали видны круглые домики на высоких сваях. Под домами валялась всякая рухлядь, между сваями сушились растянутые сети. Хотя, как и что в болотах ловить сетями - неясно. Лягушек, что ли?
Кроме странных домиков, неподалеку дымит полевая кухня, а левее, под маскировочным тентом, находится медпункт. Камера неторопливо перемещается вслед за двумя идущими военными в черной форме. Они направляются к отрытым почти возле самых джунглей окопам, ругаются с командиром окопавшейся здесь части, замечают пленных и один из них, в котором я узнаю главного героя, отводит имперцев назад для допроса. Его тут же посылают обратно - к господину наставнику.
Задание Гагу дают простое - установить на позицию ракетомет и удерживать рубеж обороны. И ему почти удается это. Но мощный залп неожиданно начавшего атаку противника сметает и Гага, и ракетомет в кювет.
Бронеходов много, и едут они неудержимо, стреляя во все стороны, с вполне понятной целью уничтожить всё живое. Я смотрел на это неотвратимое движение, и хотелось сползти со стула и спрятаться.
Не успел.
Прямо в экран пальнул бронеход из огнемета, ослепляя меня. И закрутило, закрутило, мучительно пережевывая и выплевывая по частям, так что каждая часть, хоть и летела отдельно, но всё равно оставалась частью меня. И вот я рухнул во что-то липкое, холодное и противное. Куда не желаешь попасть, обходя стороной гнилые канавы, сточные ямы и тому подобные места.
Я открыл глаза, поморгал, пытаясь сквозь разноцветные пятна разглядеть хоть что-нибудь вокруг. Ничего нового. Только к зрительным ощущениям добавились и остальные. Так что же это?! Где я?! Куда попал? Зачем? Почему?
Может, Димов встроил в картину излучатель гипнотических волн? Чтобы напугать зрителей? Не тем, что происходит на экране, а тем, что происходит с ними самими? Что ж. Тогда это ему удалось в полной мере. Я испытывал смертельную тоску безвозвратности происходящего. Подобную той, какую чувствуешь, когда казнят невиновного. Все знают об этом, но воспрепятствовать не могут. Так постановил суд. Все факты против обвиняемого. Можно стенать, плакать, взывать к палачу - ничего не поможет. Свершится предначертанное. Паршиво и страшно.
Пахло гарью. Приторно-гадостно. Я с трудом выдрал ногу из желто-коричневой раскисшей глины и шагнул к черной металлической громадине, из которой валил черный же дым. Зачем? Ну, зачем мне к ней идти? Что я там потерял? А ведь я собираюсь потрогать борт, покрытый гарью, липкой даже на вид. Наверно, чтобы убедиться в его существовании, да? Тяжеленных комьев, налипших на ботинки, не хватает? А холодной воды, от которой хлюпает в обуви, - тоже? Влажного ветра, хлещущего по лицу и продувающего тонкую куртку вместе с рубашкой?
Я начал неудержимо дрожать. Не только от внезапно нахлынувшего холода, но и от нервного потрясения. Вместе с тем я вертел головой, чтобы успеть побольше рассмотреть и поделиться потом с другими зрителями. Я что, надеюсь выбраться отсюда обратно? Излишне самонадеянно. Я усмехнулся.
И мир вокруг меня померк и как-то потек, искажаясь: и головешки от сожженной деревни, и чадящие имперские бронеходы, и болотная жижа под ногами.
Что-то вернуло меня обратно, в мягкое кресло малого просмотрового зала. Не хотелось даже анализировать - что. Включились боковые светильники, и я прищурился. Как-то скверно. Ноги замерзли жутко - я почти не чувствовал пальцев. Но желания смотреть на ноги не возникало: как-то не улыбалось увидеть их в грязно-желтых разводах. Потому, как очень сильно не хотелось убеждаться в том, что я побывал в экранном пространстве. "В натуре", как сейчас стало модно говорить.
Интересно, что видели остальные? Просто эпизод фильма? С моим участием или нет? Или, как я, оказались там, на этой страшной и грязной планете, где убивают людей? И, вернувшись, боятся опустить глаза, чтобы не увериться в реальности того, что было? Не потому ли все сели как можно дальше друг от друга? Они предвидели такой результат? Или кто-то рассказал им об этом? Гаг? Кстати, вот его-то я в зале и не вижу...
- Эпизод два, - объявил техник.
Погас свет.
Высокий человек, стоящий передо мной, взирал на меня с недовольным видом.
- Вы что тут делаете? В таком виде?
Он явно обращался ко мне, и я ответил, слегка с вызовом:
- В каком - таком?
Мне почему-то не было страшно. Скорей всего, я уже что-то такое ожидал после первого случая. К тому же, мир здесь был гораздо гостеприимнее первого.
- В грязном и мокром, конечно. Обсушитесь и смените одежду. И пройдите к диагносту. Судя по красным пятнам на лице, вы, таки, подцепили сезонную лихорадку.
- Это куда?
Мужчина театрально закатил глаза и махнул на меня рукой:
- Нет, вы подумайте, кого к нам присылают! Они полностью теряют ориентацию после переадаптации! - и, уже обращаясь прямо ко мне, добавил. - Вон, видите большой красный крест? Это и есть диагност. Когда предъявитесь ему, закажите в автомате смену одежды. И, желательно, всё это проделать с максимально возможной скоростью. Я жду вашего отчета.
Какого отчета? Что ему от меня надо? Тут бы просто два шага сделать, а он просит нечто невообразимое. Стоп. Отчет он хочет только после того, как я приведу себя в нормальный вид. Тут наши желания совпадают. И, если я переоденусь в сухое и чистое, плохо не будет никому.
Я сделал эти пресловутые два шага.
Пространство, ограниченное зеленоватыми светящимися стенами и окном от пола до потолка, сквозь которое предметы выглядели размытыми, непонятным образом вдруг раздвинулось, охватывая меня со всех сторон. Будто из маленькой комнатки выходишь на балкон и вдруг оказываешься на сороковом этаже, а дверь, что вывела тебя сюда, исчезает. Ты ищешь и не можешь найти ручку, чтобы вернуться обратно, и остается стоять, зажмурив глаза и надеясь, что бесконечность под тобой, вверху и впереди вдруг пропадет сама собой.
Я шел по длинному пустому коридору без дверей, окон и светильников. При этом в нем было вполне светло. Сколько идти - я не представлял. Поэтому зал, с множеством людей, сидящих в нем, возникший, казалось бы, из ничего, оказался для меня полной неожиданностью. Зал был высокий, светлый, со стеклянной стеной, за которой виднелась какая-то зелень и дорожки, посыпанные темно-желтым песком.
Я остановился в дверном проеме и недовольно уставился на всех этих галдящих и гомонящих человеков. Их веселость показалась мне чересчур нарочитой, показной. Словно не для себя они радовались, а чтобы показать всем остальным, что с ними всё хорошо и нет поводов для беспокойства.
И от моего взгляда они как-то потускнели и примолкли. При этом я мог поклясться, что ни один из них даже на миллиметр не сдвинулся, чтобы посмотреть на меня. Глаза у них, что ли, по-другому устроены? Ну, и шут с ними. Мне вымыться и переодеться надо. Интересно, где это у них? У кого бы спросить?
Я ткнулся к одному, второму, но все только неопределенно махали руками, причем в разные стороны, так что я озверел просто. Чуть успокоившись и отдышавшись, я решил попробовать еще раз. Подошел к высокому мужику в шортах и майке, взял его за руку и, убедительно заглядывая ему в глаза, сказал:
- Мне нужно вымыться и переодеться. Я потерял ориентацию. Помогите, пожалуйста - отведите в нужное место.
Мужик растерянно посмотрел на мои пальцы, вцепившиеся в его необъятный бицепс, и сказал басом:
- Ты, это, не переживай. Сейчас мы всё устроим. Только не держись так сильно - пальцы поломаешь...
Шутник, однако. Но ведь помог! Отвел в какую-то кабину, показал там кнопочки, на которые нажать надо, и ручкой помахал на прощание. Я кабину закрыл, свое снял и душ включил горячий, чтоб смыть с себя поскорее и грязь, и запах этот - горелого мяса. Потом по местной моде принарядился - в шорты и курточку. А вот что дальше делать, куда идти, где искать давешнего типа - не знаю. Не спросил.
Решил обратно к залу идти - может, скажет кто. Да только и зала этого не могу найти. Вконец потерялся. На улицу как-то вышел. Зря. Там вообще жуть, что оказалось: животные какие-то ненормальные, вроде полосатого жирафа, и люди, на людей вовсе не похожие. Я как увидел его лысую голову с множеством гребней, бугорков и шишек, чуть в обморок не грохнулся.
Обратно в дом убежал, отдышаться попытался, а сам всё смотрю - не идет ли еще какое-нибудь чудовище нечеловеческого вида с непонятными намерениями. В стене коридора внезапно проявилась дверь, и я вздрогнул, взвинченный до предела.
Мне навстречу вышел паренек, точь-в-точь, как тот, что болтался у нас по площадке. Он смерил меня презрительным взглядом, обозвал почему-то "дикобразом" и сплюнул мне под ноги.
- Но-но! - высокий человек, который меня встретил в самом начале, появился также неожиданно и вид имел самый суровый. - Не забывай! У нас не принято плевать.
- Да ладно! - парень махнул рукой. - Не очень-то и хотелось. Вы лучше с ним разберитесь. Подозрительный тип.
- Что же подозрительного ты находишь? - высокий внимательно и изучающе оглядел меня с головы до ног. - Обычный агент...
- Это я - агент, что ли?! - возмутился я. - Я тут совершенно случайно! И вообще, что это за место?!
- Госпиталь. Если у агентов обнаружено заболевание после выполнения задания, его помещают сюда. Так вы прошли диагностирование?
- Нет! - резко ответил я.
- Пойдемте! - высокий повернул по коридору, и я обреченно поплелся вслед за ним.
Мы остановились у внезапно открывшейся ниши, меня решительно взяли за руку и впихнули эту руку внутрь. Куда, я даже не стал смотреть. Смотрел я на терпеливо ждущего мужчину.
- Кстати, как вас зовут? - некстати спросил я.
- Корней, - представился высокий. - А его - Гаг. Кажется, вы уже знакомы.
- Пётр... Куда мы? - я не стал отрицать или подтверждать знакомство. Пусть думает, что хочет.
Корней обернулся ко мне всем телом, слегка удивленно посмотрел и сказал:
- Мы же говорили об этом. Ко мне домой...
Я просто ничего не понимал. Какой смысл везти меня к себе домой, выспрашивать о моих желаниях и нуждах, давать мне всё это, а потом исчезать по делам? Я думал, Корней будет у меня что-нибудь спрашивать, и даже готовился к возможным вопросам. Он был занят. Все вокруг него были заняты - из тех, кто появлялся в доме. Я не хотел вникать - чем. Меня интересовал сам мир, куда я попал. Пока было даже не ясно, что это за планета. Возможно, Земля. Или что-нибудь подобное ей, потому что вечером в синей вышине висел белый полупрозрачный серпик Луны.
Корней ничего не запрещал. Быстро пробежал со мной по дому, показал комнаты, технику, нуль-кабину, сказал: "пользуйтесь!" и убежал.
Отлично! Полная свобода перемещений и запросов. Хочешь - на Луну перемещайся, хочешь - на другой материк, если он здесь есть, конечно. Что ни попроси - исполняется. Не интересно просить. Но попрыгал по планете много, в свое удовольствие.
Наудачу прыгал. Наберу шифр, мигнет зеленая лампочка, я тогда на красную кнопку жму и оказываюсь у черта на куличиках. Да, Земля... Убедился. Но вы можете представить пустую Красную площадь в середине летнего дня? Или такую же Дворцовую, где кроме Александровской колонны ничто не возмущает ровной поверхности булыжной мостовой? Пусто. И это не запустение покинутых городов. Кажется, что люди только что были здесь, но перед самым моим приходом спрятались, чтобы не отвлекать меня, или не испугать. Хотя, чего мне бояться?
Не было ни праздно шатающихся туристов, с восторгом глазеющих на всё подряд, ни машин, которые стремительно проезжают или пролетают над улицами. Ни пыли, ни непременного мусора, ни увядшей травы. Всё чисто. Стерильно чисто. Даже чириканье воробьев, мне казалось, идет из скрытых динамиков на деревьях.
Мне становилось жутко, и я прыгал обратно - в суету непонятных мне событий. И где приятнее находиться в одиночестве? Среди занятых людей, или в пустых городах? Только случайная встреча с Гагом в коридоре отвлекла меня.
Он зазвал меня к себе, усадил на железную койку и разговорился:
- ...Я, когда позицию увидел, и бронеход этот сгоревший, и кучи головешек вместо деревни, почему-то подумал, что назад вернулся. Домой, то есть. Вроде, меня тут хотели сначала без сознания продержать или загипнотизировать, чтобы я ничего не помнил и не понимал. Продержали и на то же место и положили. Нет, не сходится. Я же помню всё. И про Корнея, и про Драмбу, и про "призрак"... Но уж больно похоже. Точь-в-точь, когда последний бой был. Даже трупы не убрали... Всех вас только потом заметил.
- И что тогда подумал?
- Да ничего такого. Решил приспосабливаться к окружению.
- Вроде, у тебя удачно получилось, - польстил я ему.
Гаг задумался, забыв обо мне. Потом встрепенулся, огляделся: сначала в сторону окна, потом на меня, и продолжил:
- Мне Корней много чего рассказывал. Про вариатор - тоже. Если человек не понимает, или ему не нужно - сразу забывается, будто и не говорили тебе вовсе. А тут понадобилось - и вспомнил. У них такая машина есть. Главное в деталях представить - куда попасть хочешь. Я и представил. Последнее, что по Гиганде помнил - вот то самое, поле боя. Только, наверно, старался плохо. Потому что избавиться от мыслей об этом мире не получается. Всюду он лезет. Но это не страшно. Время закончится, и всё исчезнет. Ты. Другие люди. Вещи ваши. Глина эта дурацкая. Да и я.
Всё исчезнет... Ну не может же наш мир с его неурядицами быть полностью придуманным этим мальчишкой. Или в этом вариаторе важна только идея, а он сам достраивает недостающее? Мне сделалось муторно. Мы же простые люди. Ну не могли нас придумать. Этот мир ненастоящий! Потому и странный такой. Искусственный он.
Вошел Корней, Гаг вскочил с койки, и я медленно поднялся вслед за ним, совершенно автоматически.
- Пойдем! - Корней кивнул мне.
Мы вышли и быстро зашагали куда-то вниз и еще ниже - я еле поспевал за размашистыми шагами Корнея.
- Садись, - он подтолкнул мне кресло на колесиках - редкая древность по здешним меркам.
Я сел.
- Смотри. На экран смотри. Это новостная хроника. Сегодняшний день.
Ничего особенного. Ну, да, не Земля. Названия планет быстро исчезали из угла экрана - я даже не пытался их прочитать. Все разные. И везде - люди, люди, люди... Работают, отдыхают, наслаждаются жизнью и своим делом. Живут, в общем. И всё у них не так, как у нас. Непривычно. Как будто ненастоящее, словно напоказ. Или они так привыкли? Когда нечего бояться?
Станет ли наш мир таким?
Вот в это я не верил.
А Корней говорил, не умолкая:
- Заповедник здесь. Понимаешь? Потому и народу мало. Но каждый хоть изредка возвращается в свой дом. Наш дом - здесь, как ты не понимаешь?
Я понимал. Я даже мог поверить Корнею. Но я всё еще помнил слова Гага про вариатор. Ведь не зря же он существует. Нет истины. У всех своя правда.
А Корней всё вещал, убеждал меня, призывал остаться. Сдался я ему, как же.