Аннотация: Так откуда же берутся сюжеты? Очередная версия.
Сол-не-вилл - особенный мир. Его населяют образы, единственное стремление которых - обрести реальное воплощение. Иногда его ещё называют миром фантазий, но это не совсем точно. Фантазии обычно создаются чьим-то воображением, а обитатели Сол-не-вилла - наоборот, способны в чужое воображение проникать. И, устроившись в сознании разумного существа, прилагают все усилия, чтобы обрести форму. Больше всего они любят картины, здания, скульптуры, чёткое и конкретное изображение предмета. Немного меньше - тексты, те воплощают их более расплывчато. И на последнем месте - музыка, вещь слишком абстрактная, её предпочитают настроения и эмоции.
За возможность воплотиться образы способны на многое. Обычно они используют свои немногие способности, проникая в сознание спящих, так проще всего. Иногда - "осеняют" сознание бодрствующих. И совсем редко проникают в реальность, замирая на какое-то мгновение, в надежде быть увиденными и запечатлёнными.
Образ под звукосочетанием "Арджина" не был способен на подобное. Лишь пару раз ему удалось проникнуть в чей-то сон, и хозяева снов даже не вспомнили о нём наутро, настолько он был слабеньким. Арджине предстояло вечность провести в Сол-не-вилле без каких-либо шансов воплотиться. А в конце и вовсе раствориться, уйдя в небытие. Ведь даже вечность - это тоже образ определённого - пусть и долгого - количества времени.
Арджине вечности оставалось немного. Слишком уж слабым был образ, неспособный даже на долю секунды принять хоть какое-то подобие формы. Оставалось смириться. Немного поднакопленной энергии позволяло продержаться пару лишних мгновений вечности - или истратить всё в последней попытке пробиться в спящее сознание и закрепиться в нём.
Образ уже давно раздумывал, как же поступить. Истратить последние крохи в один миг в возможно - скорее всего! - бесплодном рывке - или же просуществовать, постепенно тая, ещё какое-то время?
Казалось бы, раздумывать нет смысла: что страшнее бессмысленного медленного угасания? Но Арджина боялась. Да, образам свойственны лишь отголоски эмоций, но много ли нужно тому, кто сам даже не тень, а отблеск тени? Страх перед исчезновением переполнял её, мешая использовать последний шанс. Ведь лучше существовать хоть в виде невоплощённого образа, чем полностью исчезнуть в один миг. А единственная попытка, предсказуемо неудачная, грозила ей именно этим - полным исчезновением.
Она не замечала, как трансформируется. Превращается из расплывчатого образа в сгусток страха. Такое иногда, очень-очень редко, тоже случалось - образы перерождались в эмоции, обычно отрицательные. И подсказать ей, что происходит, было некому, ведь образы - не люди. Их взаимодействие - это мимолётное сплетение, быстро распадающееся и формирующее новые связи, готовые в тот же миг распасться.
Трансформация шла медленно, и от того совершенно незаметно. Арджина не осознавала, как её существование становится её же гибелью. Впрочем, если бы и заметила, решила бы, что лучше существовать эмоцией, чем окончательно раствориться.
В какой момент всё изменилось? Арджина не знала. Просто осознала, что она уже не тот нежный образ, который существовал сколько-то вечности назад. В ней стали преобладать страх и порождённая им злость, ощущение тепла сменилось ощущением ненависти к остальным, более удачным образам.
Проще всего было оставить всё как есть. Перерождение штука неприятная, но позволяющая жить. Пусть плохо, невоплощённо - но всё-таки существовать. И получать отклик от мира людей: эмоции воспринимались ими намного ярче, чем образы.
Арждина задумалась, если можно передать её ощущения таким простым словом. Скорее, это было калейдоскопом обрывков неясных осознаний. И из них наиболее ясным становилось одно-единственное: перерождение - та же смерть. Ведь Арджина, её суть, её образ, исчезнет, вместо неё появится нечто другое. Тусклое угасание - и то милосерднее.
И, не раздумывая больше, Арджина ринулась в ближайшее сознание. Она вложила все последние силы, чтобы пробиться в незнакомый суховато-рациональный, чуждый излишней образности, разум. Лучше исчезнуть так, что-то сделав, яркой звездой, чем просто растаять - то ли была, а то ли нет, билось в ней. А страх... Главное, самой не стать страхом.
Анатолий Сергеевич растеряно потряс головой, просыпаясь. Что-то ему снилось, такое... странное. Очень нежное - и очень отважное. Странное ощущение, даже скорее, образ... О чём он и поведал за завтраком жене.
-А подробнее? - жена не заинтересовалась. Вопрос задала старшая дочь - подросток, написавшая уже десятка два рассказов.
-Даша, как подробнее? - развёл руками отец. - Говорю ведь, нечто едва ощутимое. Смутный такой образ...
-Ну паааап, - простонала Даша.
И, неуклюже подбирая слова, уже пожалевший, что заговорил на эту тему, Анатолий Сергеевич принялся объяснять, с каждым словом запутываясь всё больше.
-Дашка! - не выдержал он в конце концов. - Кто у нас писатель? Сама и придумывай, не мучь старенького папу.
Настя, младшая из Мошкиных, громко захихикала. Не тянул поджарый молодой мужчина на "старенького папу".
-Ага, - поддержала она его, - давай, придумывай.
Даша насупилась и обиженно отвернулась. Но в голове уже крутилось нечто такое...
"Жила-была одна роза, - вывела она в тетради, стоило закончиться завтраку. - Звали её... - тут Даша призадумалась, грызя кончик ручки. И откуда-то извне пришло имя. - Арджина".
И воплотившийся в алом цветке образ обрёл вечность.