Матвеев Игорь Александрович : другие произведения.

И умрем в один день...(фрагмент)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мистика. Любовь. Кровь. Война.


ИГОРЬ МАТВЕЕВ

И УМРЕМ В ОДИН ДЕНЬ...

(повесть)

ПРОЛОГ

   - В июне и поженимся. Хорошо?
   - Да, - девушка ткнулась носом в его плечо. - Да.
   - Ты как раз закончишь свои курсы, а я выучусь на механика, начну работать на МТС. Получим комнату и заживём. И у нас будет много детей. Мальчиков и девочек. Правда?
   Она засмеялась.
   - Там видно будет.
   - И мы будем смотреть, как они растут, как становятся настоящими людьми. А когда и у них появятся семьи, мы будем нянчить их внуков. А потом мы состаримся. Но честное слово, я просто не могу представить себе, что стану совсем стареньким и уже ничего не захочу от тебя, - он привлек её к себе, чувствуя, как нарастает его желание. - Или захочу, но не смогу...
   Она нежно поцеловала его.
   - Ну что ты, это будет так не скоро: нам же только по двадцать. У нас впереди целая жизнь.
   - А смерть будет нам не страшна, потому что мы умрём в один день. И даже там будем вместе.
   - Эх, ты, а еще комсомолец! - она засмеялась. - Никакого там нет. Это все поповские выдумки...
  

1.

   С некоторых пор в моей квартире стали происходить странные вещи.
   Как-то вернувшись из химчистки, куда я сдавал свою осеннюю куртку, я сунул квитанцию под компьютерный коврик - чтоб была на виду. Когда вечером, поработав над очередным материалом для газеты, я выключал компьютер, то случайно обратил внимание на номер квитанции, видневшийся в верхнем правом углу бумажки - 018063. Если кто не в курсе, такой называется "счастливым": сумма первых цифр, совпадает с суммой последних. Как в этом случае: девять - девять. Я не верю в подобную чепуху, и отметил своё "везение" чисто машинально. Но на следующее утро, когда я собрался перебросить на флешку подготовленную накануне статью, то вдруг заметил, что на квитанции видна лишь последняя цифра, тройка!
   Похоже, коврик сдвинулся.
   Но не от сквозняка же!?
   Я внимательно оглядел стол. Клавиатура тоже подвинута, пусть и чуть-чуть. На слегка запыленном мониторе - который я вообще не имел дурной привычки лапать пальцами - какие-то едва заметные следы.
   Я не пью, точнее, пью в меру, не страдаю белой горячкой и провалами памяти, не состою на учёте в психдиспансере. А потому готов поклясться, что все это мне не показалось.
   Еще не до конца поверив в то, что в моей квартире может что-то происходить, я решил просто понаблюдать несколько дней - правильнее сказать, ночей.
   В первый раз, перед тем, как отправиться спать, я отломал малюсенький кусочек спички и положил его на букву "П". Утром обнаружил, что кусочек лежит между клавишами, будто кто-то пробежался по ним пальцами и смахнул его. Если бы в квартире водились тараканы или мыши (не компьютерные - живые), то, по крайней мере, это можно было бы списать на них. А так...
   На вторую ночь, я поставил фломастером на шарике мышки маленькую точку. Потом, придерживая пальцем шарик, осторожно опустил мышь на коврик. Если ночью кому-то придёт в голову подвигать её, рассчитывал я, точка пропадёт, "укатится".
   Где-то около половины третьего я проснулся - не специально, просто так совпало. Что ж, тогда можно заодно проверить, что творится в другой комнате, решил я. Встал и очень тихо вышел из спальни в коридор. Прислушался: из комнаты не раздавалось ни звука. Я на цыпочках приблизился к компьютеру. Постоял с полминуты, протянул руку к настольной лампе и, чувствуя учащённое биение сердца, быстро включил свет.
   Фильма ужасов не получилось. Все было тихо и спокойно. Я аккуратно поднял мышку и, прижав шарик, перевернул её. Точка была на месте.
   Зато утром я её уже не обнаружил.
   Какие здесь ещё были нужны доказательства!? Похоже, по ночам с моим компьютером кто-то баловался.
   Страх, как известно, рождается тем, чего человек не в силах объяснить. И мне стало страшно, потому что это происходило в квартире, где кроме меня никто не проживал и не бывал, и где перед сном я всегда замыкал входную дверь (изнутри, естественно) на ключ!
   С того самого дня я прекратил свои "эксперименты" и стал размышлять.
   Теперь я начал припоминать то непонятное чувство, которое овладело мной через несколько дней после переезда. Около недели я не замечал ничего такого. Но потом как бы стал ощущать чье-то присутствие. Это было не всегда - в основном, по вечерам, когда я садился за компьютер, чтобы выдать очередную статью для газеты или полазить в Интернете. Словно кто-то включал установленную в укромном месте миниатюрную телекамеру, и она начинала следить за мной.
   Еще тогда я облазил всю комнату (представляете, как это выглядело со стороны?!) и, конечно, ничего не нашел.
   Я вырос материалистом - но не мог теперь не взглянуть на происходящее и с потусторонней, если можно так выразиться, точки зрения. Может, это было как-то связано с теми мрачными обстоятельства, которые предшествовали моему переезду?
   За несколько месяцев до описываемых событий мать и отчим поменяли свою шикарную трёхкомнатную квартиру в центре на убогую "двушку" в доме еще довоенной постройки на окраине города. Сами понимаете, такие обмены добровольно не совершаются: отчим, бизнесмен, довольно успешно торговавший в течение нескольких лет импортной косметикой, в один прекрасный день что-то не подрасчитал - и очутился в огромных долгах. "Серьёзные люди", должником которых он стал, включили "счётчик". Сумма долга вполне реально могла приблизиться к астрономической цифре. Пришлось экстренными темпами искать выход. За неравный обмен отчим получил неплохую доплату. Сколько ему пришлось дать на лапу, чтобы документы были оформлены побыстрее - о том история умалчивает. Но главного он добился: смог вылезти из долговой петли. Я знал, что родители не планировали оставаться в этой квартире навечно: отчим надеялся со временем вновь подняться в бизнесе.
   Но не успел: через месяц он с моей матерью погиб в автокатастрофе.
   В то время, как они решали свои финансовые проблемы, я решал свои личные. Мои отношения с женой дали трещину, и мы решили пожить немного врозь, чтобы посмотреть, потянет ли нас друг к другу вновь. Нет, это не была ссора - просто мы реально взглянули на вещи и поняли: что у нас пошло не так. Я уже собирался переехать к своему приятелю, перманентному холостяку Женьке Сытину, когда случилась эта трагедия. Конечно, юридически я не мог вступить в наследование квартирой немедленно, но жить в ней фактически мне ничто не препятствовало.
   И вот теперь мне в голову полезли всякие дурацкие мысли о неприкаянных душах отчима и матери. Которые почему-то не упокоились на местном кладбище, а вернулись в мою - или все еще свою? - квартиру. А может это была одна душа - его или ее? Или того, кто жил в квартире ещё до них?
   Помимо душ, я припомнил кучу всяких небылиц о домовых, барабашках и полтергейстах. Полтергейст, то бишь "шумный дух", сразу отпал: вещи по моей квартире не летали, посуда не билась, да и самовоспламенения, тьфу-тьфу, не наблюдалось. К тому же не было и шума, как такового. Домовой же и барабашка, по определению годились скорее для русских народных сказок. Тогда что же это было?
   Пока я размышлял над тем, что мне предпринять, события продолжали развиваться.
   И то, как они развивались, мне очень не нравилось...

2.

   Утром того дня я сел за компьютер, чтобы подправить материал, который обсуждал накануне с замом редактора.
   Я вышел на последние документы, подвёл курсор к статье "Комб. ЖБИ - проблемы реорганизации пр-ва" - и вдруг увидел рядом некий странный файл, озаглавленный многократно повторённой строчной латинской буквой zzzz. Было в этом "названии" что-то такое непонятное и зловещее, что я почувствовал, как по моей коже побежали мурашки.
   Несколько секунд я потрясенно вглядывался в экран.
   Я точно знал, что этот файл создал не я - разве что накануне вечером у меня мгновенно и вдруг "снесло крышу" и я уже не ведал, что творил.
   - Это какой-то вирус, - сказал я вслух предательски дрогнувшим голосом. - Я подцепил его из Интернета. Это вирус. И ничего больше.
   Я потянулся к мышке и кликнул по загадочному документу.
   Примерно четверть страницы была покрыта латинскими буквами, сочетания которых не могли означать ровным счётом ничего, цифрами и знаками препинания.
   zzzz z z z z
   Z Z Z zzz ,,,, Z Z Z...??? z z z ns ns!!!! ns ns ns """""" jy jy jy jy jyf jyf jyf .,,xnj,,, xnj'''12359087 ,,56,,3342...vs vs vs vs vs,,,
   Далее шла еще бСльшая белиберда:
   Hfcgjhz;tybt j, juhfybxtybb gthtldb;tybz d dtxthytt dhtvz
   С jlj,htybz Ujcelfhcndtyyjuj Rjvbccfhf Djcnjxyjq J,kgcnb gjcnfyjdkz. Juhfybxbnm dhtvz [j;ltybz
   Казалось, за клавиатуру сел малолетний ребенок, который просто шлепал по клавишам наугад.
   Я закрыл файл и вышел на его свойства. "Создан: 13 мая 2005 г. 03:58:01". "Изменен: 13 мая 2005 г. 04:22:53".
   Прошлой ночью кто-то тыкал в клавиши моего компьютера в течение 24 минут, в то время, как я почивал в соседней комнате!
   Не надо себя обманывать, сказал я. Никакой это не вирус: появление файла являлось ещё одним звеном в цепи странных событий последних дней.
   - Ну, ты достал меня, барабашка, которого нет, - пробормотал я, не сводя глаз с монитора, словно там в любой момент могло появиться изображение моего ночного гостя. - Что тебе надо? На фиг тебе сдалась моя рухлядь? Иди лучше к Витьке, у него ноутбук.
   Витька был сыном отчима от первого брака. Мы с ним почти не общались, и последний раз виделись на похоронах, но я знал, что после смерти отца он забрал себе его "Dell" хоть и не самой последней модели, но все равно весьма приличный.
   Однако с этим надо было что-то делать. А если и не делать, то, по крайней мере, попытаться выяснить, с чем я столкнулся. Можно было бы обратиться к спецу по паранормальным явлениям - одному из тех, что ходят со своими вертящимися проволочными рамками, выявляя всякие геопатогенные зоны. В столице и в крупных городах таковые, конечно, водились, а вот насчет нашего провинциального городишки, я не знал, во всяком случае, не слышал ни разу. Зато вспомнил, что несколько лет назад подруга моей жены подбила ее на поездку в район к одной гадалке. Та, за умеренную плату сообщила ей "что было, что будет и чем сердце успокоится". Потом супруга рассказывала мне о результатах того визита. Гадалка правильно описала многие события из нашего с Ириной прошлого, включая инцидент, когда мы едва не утонули, перевернувшись в лодке на озере, точно сообщила год и обстоятельства нашего знакомства, назвала возраст и пол нашего ребенка и даже упомянула о его способностях к живописи. Всё это, по словам жены, она рассказала по двум фотографиям - моей и Ирины - и по её носовому платку. ("Не засморканному, случайно?" - неудачно пошутил я, хотя, честно говоря, был поражён). Что же касалось нашего будущего, то женщина предсказывала трудности в семейной жизни, которые наступят через два года. Её прогноз оправдался.
   Смогла бы та вещунья помочь мне сейчас в моей проблеме? Я не был в этом уверен, но, как говорится, попытка - не пытка. По крайней мере, я мог поинтересоваться, что ждет меня в ближайшем будущем. Она же прорицательница - вот пусть и прорицает.
   Я взглянул на часы. Половина девятого. Если Ирина пришла с ночного дежурства, то еще не ложилась. А если сегодня ей на день, уже встала. Я снял трубку, но помедлил. Как объяснить ей свой интерес к гадалке?
   Минуту я размышлял, потом решил: скажу, что пишу статью о неизведанных способностях человеческого разума для новой рубрики "За гранью возможного".
   Жена подошла после пятого гудка.
   - Ира, доброе утро. Это Олег.
   - Узнала. Доброе утро.
   - Как дела?
   - Говори уж сразу, что надо, - насмешливо произнесла она. - Без предисловий.
   - Ладно. Надо, Ира, координаты той гадалки, к которой ты когда-то с Жанной ездила. Помнишь?
   - Решил себе погадать? С чего бы это?
   - Нет, Ира, я по-прежнему стою на твердых материалистических позициях, - заверил я (если честно, после загадочных событий в моей квартире не такие уж они и твердые!). - Просто готовлю один материал.
   - Ты, вроде, всегда специализировался на проблемах местной промышленности?
   - Поменял ориентацию. В смысле, специализацию. Ладно, Ира, времени нет, честное слово. Есть у тебя ее телефон?
   - Подожди, поищу, - я услышал легкий стук положенной на стол трубки. Через минуту вновь раздался ее голос:
   - 46-01-83. Варвара Корень.
   - Как? Корень?
   - Корень. Живет в деревне Колодичи. С ней надо заранее договариваться: у нее бывает много народу. Но если позвонишь сейчас, думаю сегодня и сможешь ее увидеть. Только сомневаюсь, что ей захочется болтать с журналистом.
   - Ладно, разберемся, - я чуть было не спросил, что надо брать с собой на "приём", но вовремя понял, что этим выдам подлинную цель своего визита. - Спасибо, Ира. Я могу взять машину?
   - Чего спрашиваешь? Она твоя, - сухо заметила Ирина.
   Машина действительно была куплена на мои деньги, но при расставании я великодушно сказал, что мы будем пользоваться ею поочередно. В конце концов, мы же не собирались разводиться - по крайней мере, пока.
   - Хорошо, тогда я возьму ее сегодня. Ну, пока, - я положил трубку.
   Я подождал до начала десятого и позвонил редактору.
   - Станислав Аркадьевич, я сегодня поработаю дома, если вы не возражаете. За статью не беспокоитесь, к пятнице сдам.
   Он не возражал.
   Следующим я набрал номер гадалки со странной фамилией. Впрочем, вполне могло оказаться, что в действительности она была Кореневой, или Корнеевой, или Корнейчук, а такой псевдоним взяла для солидности: "корень" - что-то такое внушающее доверие, основательное, и народное. Многие из нынешних магов, колдунов, целителей и гадалок с громкими именами были в прежней жизни вполне заурядными Ивановыми, Петровыми и Тютькиными, и работали, в лучшем случае, медсестрами или провинциальными лекарями.
   - Слушаю, - раздался в трубке женский голос - легкий, чуть не бесплотный, как шелест осенних листьев на легком ветру. Я решил, что фамилия Корень с таким не очень-то сочетается.
   - Добрый день. Варвара?
   - Здравствуйте. Варвара.
   - Я могу подъехать к вам сегодня на э... приём?
   - Сейчас посмотрю...
   Я услышал, как она листает блокнот или тетрадь, что-то бормоча.
   - Половина четвертого вас устроит?
   - Вполне.
   - Ваша фамилия?
   - Зимин. Олег Зимин.
   - Хорошо, Олег. Жду вас.
   - А сколько мм...стоит ваша э...консультация?
   - Вы не в магазин собираетесь, молодой человек, - Варвара засмеялась сухим, похожим на кашель, смешком. - Это там все строго по ценнику. Да еще у всяких шарлатанов: "приворот" - сто рублей, "отворот" - двести, "снятие порчи" - четыреста. Иной раз я вообще денег не беру, когда вижу, что не могу помочь человеку.
   - А что, бывает?
   - Не бывает только у обманщиков. Значит, в половине четвертого. Не опаздывайте. Мой дом вам всякий покажет.
   Я залез в самый нижний ящик стола, нащупал под стопкой бумаг старый футляр для очков. Вытащил его и достал оттуда две десятидолларовые купюры. Подумав, добавил к ним еще пятерку. Бакс нынче, конечно, ослабел, но будем надеяться, она не станет настаивать на евро.
   Потом я нашел в спальне альбом с фотографиями родителей. Последние были сделаны незадолго до их гибели. Я выбрал две и сунул их в папку.
  

3.

   В половине третьего я отодвигал скрипящую металлическую створку двери гаража. Времени должно было хватить за глаза: десять-пятнадцать минут по городу плюс полчаса до Холодичей.
   Я вывел машину, "форд" десятилетнего возраста с треснувшим передним бампером, который я никак не мог починить, запер гараж и отправился в путь. Ожидая на первом светофоре, включил проигрыватель. Салон наполнила мелодичная баллада Джона Денвера. Похоже, предпочитавшая отечественную попсу Ирина давно не пользовалась машиной: этот диск я слушал пару недель назад, когда ездил с друзьями на пикник. Ах, какие мы гордые! Прежде, она часто возила на дачу тёщу. Сейчас, значит, на автобусе? Ну-ну.
   Поездка прошла без приключений и гаишников, и за десять минут до назначенного срока я въезжал в Колодичи. Первая же бабка объяснила мне, как найти Варвару. Я проехал по главной, если здесь применимо это слово, улице до первого поворота, свернул в переулок и метров через двадцать запарковался у добротного, но ничем не примечательного дома, окруженного невысоким деревянным забором.
   У забора стояла синяя иномарка, чуть поодаль - видавшие виды "жигули" одного из первых выпусков. Иномарка, скорее всего, принадлежала одному из посетителей гадалки, "жигули" - кому-то из селян. Я взял папку с фотографиями, закрыл машину и направился к дому. Как раз в этот момент дверь открылась и показалась некая молодая особа в бежевом брючном костюме и на шпильках. Лицо ее скрывали большие солнцезащитные очки. Скорее всего, это и была владелица иномарки, приезжавшая проконсультироваться насчет своего будущего.
   Я взглянул на часы: 15.28. Ну что ж, я рассчитал верно, и прибыл как раз вовремя.
   Толкнув дверь, я оказался в полутемном "предбаннике", по стенам которого висели пучки каких-то высушенных трав (ясное дело: какая магия без этого!) и, миновав его, оказался в просторной комнате. Посередине ее стоял массивный деревянный стол, потемневший от времени. За столом в кресле, не совсем уместно смотревшимся в деревенском доме, сидела женщина лет шестидесяти в темном платье, худая, сухощавая и действительно напоминавшая некий перекрученный корень. Плечи ее были покрыты большим шерстяным платком. К столу были прислонены две алюминиевые палки для ходьбы, и я вспомнил, что Таня говорила когда-то, что Варвара Корень еще с юности частично парализована.
   На столе лежало несколько старинных книг, две колоды карт, зеркало в причудливой оправе. Бедновато. Ни тебе хрустального шара, ни оплывшей свечи.
   Женщина подняла на меня глаза - серого, стального оттенка. Взгляд был цепким и пронизывающим.
   - Говорите, хрустальный шар и свеча?
   Я вздрогнул и ошеломленно уставился на нее. Ничего я не говорил, только думал. Кажется, она читает мысли!?
   - Знаете, не только я, но и моя мать, и бабушка прекрасно обходились без них, - насмешливо продолжила женщина. - Думаю, что и прабабушка тоже.
   Наверное, я покраснел.
   - Простите, - неловко пробормотал я и, спохватившись, добавил: - Здравствуйте, Варвара.
   - Здравствуйте.
   - Я...мне назначено на полчетвертого.
   - Садитесь.
   Я опустился на стул напротив, положил перед собой папку. Вопросительно посмотрел на хозяйку.
   - Дайте вашу руку. Любую.
   Я протянул руку. Женщина повернула ее ладонью вверх, накрыла своей рукой. Мне показалось, что я ощущаю легкое покалывание, как от слабого электрического тока. Варвара закрыла глаза. Через минуту она заговорила:
   - Недавно вы потеряли двух близких людей, мужчину и женщину. Женщина, скорее всего, была вам матерью. У вас проблемы в семейной жизни. Вы расстались с женой, ваш разрыв продлится еще какое-то время, но то, что произойдет с вами в скором будущем, заставит вас на многое взглянуть по-другому. У вас есть дочь, и она вас любит. На работе вас уважают. Правда, там есть один человек, который вам завидует. Что-то происходит у вас дома, и вас это беспокоит, - она отпустила мою руку, открыла глаза. - Теперь рассказывайте.
   Я начал с того самого дня, когда впервые ощутил в квартире чье-то присутствие и закончил событиями прошедшей ночи. О своих размышлениях и подозрениях я не сказал ничего. Когда рассказ был окончен, Варвара спросила:
   - Вы взяли фотографию ваших родителей?
   Я достал из папки оба снимка.
   Варвара подвинула к себе один, внимательно рассмотрела, провела над ним левой рукой. Потом еще раз, задержав при этом свою руку, которая несколько секунд как бы парила над снимком.
   - Это не связано со смертью ваших родителей. Их гибель была мучительна и внезапна, но их души обрели покой. И все же я почти уверена, что чья-то смерть здесь замешана - и может быть, не одна. Только это давняя смерть.
   - Насколько давняя, Варвара? Может быть, это смерть прежней владелицы квартиры? Отчим говорил мне, что раньше там проживала какая-то бабка. Он купил квартиру у ее сына.
   - Не знаю. Больше я ничего не могу пока сказать. Мне нужен какой-нибудь предмет. Старый. Из обстановки прежних лет. Всё.
   Я не сказал бы, что мне стало легче после ее слов. Тревога и напряжение оставались.
   - А сейчас - что мне делать, Варвара?
   - Вы ничего не сможете сделать, Олег. Только принять все, как есть.
   Спасибо, утешила, подумал я. Спохватившись, с опаской взглянул на женщину. Но если она и прочитала мою мысль, то ничего не сказала.
   - Но что это, Варвара? Как это все объяснить? Кто балуется с моим компьютером?
   - Не балуется, Олег. Все это видится мне... серьезным и трагичным. Но не торопите события. Я постараюсь выяснить все, что только смогу.
   Я встал.
   - Сколько я вам должен?
   - Сколько дадите, - безразлично произнесла она. - Я еще не окончила.
   Я достал из бумажника десять долларов, положил на стол.
   - Привезите мне какой-нибудь предмет, Олег. И чем скорее, тем лучше.
  

4.

   "Легко сказать: предмет из обстановки прежних лет! - думал я, возвращаясь в город. - Прикажете отбить кусок штукатурки? Или оторвать доску от пола?"
   Насколько я был в курсе, переезжая, родители всю мебель привезли с собой - ту же, что не влезла в "новое" жилище, пришлось продать по дешевке. Может, и оставалось что-то после той бабки, которая жила здесь раньше, но наверняка сын увез все ценное, а остальное выбросил. Хотя...
   Я вспомнил, что какая-то рухлядь свалена в моем сарае в подвале дома. Я заходил туда лишь один раз, решил, что там надо основательно убраться - и больше не спускался, в текучке других дел позабыв о своих благих намерениях.
   Вернувшись в город, я загнал машину в гараж, проверив напоследок остаток бензина: выходило, что еще на одну поездку в Колодичи должно было хватить. Дома я взял ключи от сарая и отправился в подвал.
   Моему взору вновь предстали ряды пыльных разнокалиберных банок (прежняя владелица, наверное, когда-то занималась всякими солениями и варениями), "останки" велосипеда, поломанные лыжи, чемодан, старые газеты, несколько разломанных деревянных ящиков, ржавые трубы, какие-то железяки.
   Весь этот хлам был на вид достаточно "древним" и, многое из него, наверное, могло бы удовлетворить Варвару. Однако, я не мог представить себе, как женщина будет "гадать", к примеру, по ржавому велосипедному колесу с торчащими во все стороны спицами или по высохшему скрученному ботинку с криво стесавшимся каблуком. Определенно, надо было найти вещицу поизящней. Я заглянул в чемодан и обнаружил несколько темно-коричневых томов с позеленевшими от плесени обложками. Взял один и прочитал потускневшую надпись золотом: "И. Сталин. Сочинения". Взглянул на год издания: 1946.
   - Политические подкованная была бабушка, - пробормотал я. - Или кто-то из ее близких.
   Ну, вот, чем не "предметы из обстановки"? Пожалуй, если протереть обложку влажной тряпочкой, любая из этих книг станет вполне презентабельной. Я отложил одну в сторону, но решил еще посмотреть и в ящиках. Потянулся к первому, и в это время под моей ногой что-то звякнуло. Я наклонился, пошарил по бетонному полу и нащупал продолговатый металлический предмет.
   Это была каретка от старой пишущей машинки. Возможно, что и от довоенной, во всяком случае, я, начинавший свою карьеру журналиста еще до эры персональных компьютеров, помнил и "Ятрань", и "Москву", и "Украину" и несколько других марок, а такой не встречал. Пожалуй, захвачу и эту штуковину, решил я. А вдруг...?
   Я взял том Сталина, каретку, запер сарай и поднялся в квартиру.
   Прошел в ванную, где под раковиной лежала куча тряпок для хозяйственных нужд. Вытащив наугад лоскут, похожий на рукав от своей старой рубашки, я смочил его под краном и, отжав, тщательно вытер том, хранящий мудрость "вождя народов". Потом проделал то же самое с кареткой.
   Ну вот, теперь можно звонить Варваре и договариваться. Ладно, сделаю это чуть позже, решил я. Магия магией, а статью надо закончить.
   Я окинул взглядом комнату, не зная, куда определить найденные в сарае предметы. Бросил взгляд на журнальный столик. Пусть полежат пока здесь. Я положил на край стола том Сталина, опустил на него каретку и...
   ...и в этот самый миг в комнате послышался странный звук. Тихий, но отчетливый, он напоминал то ли вздох, то ли стон.
   Я замер.
   Тот самый "глазок телекамеры", который чудился мне с самого начала, в упор уставился на меня, так что я буквально кожей ощутил этот "взгляд". Это продолжалось пять или семь секунд, потом ощущение пропало.
   - Тебе был нужен полтергейст со звуком? - с нервным смешком проговорил я. - Получай.
   Может все-таки, это скрипнула под ногой старая рассохшаяся половица?
   Я походил туда-сюда по комнате, с силой нажимая ступней то на одну, то на другую доску, но не услышал ничего похожего.
   Я включил компьютер, заметив при этом, что мои пальцы дрожат. Пока он входил в рабочий режим, осмотрел стол. Все вроде было в том же виде, в каком я это оставил, уезжая к Варваре. Но файл zzzz тоже не пропал - значит, увы, он мне не приснился и не померещился.
   Я вновь заглянул в его свойства: "Изменен: 13 мая 2005 г. 04:22:53". Ну что ж, в мое отсутствие никто ничего не трогал. Как будто. И на том спасибо.
   Совершенно машинально, не вдумываясь особо в содержание, я допечатал статью о проблемах комбината железобетонных изделий. Даже не перечитав ее, я сбросил материал на флешку и позвонил Варваре.
   - Что-нибудь случилось, Олег? - поинтересовалась она, едва я заговорил.
   - Почему вы спрашиваете? - ответил я вопросом на вопрос, не очень убедительно разыгрывая удивление.
   - Да голос у вас...
   - Нет, просто устал за день. Много работы...да еще эти проблемы...
   - Заметили что-нибудь еще?
   Точнее, услышал.
   - Да вроде нет.
   - Ясно. Завтра в час дня. Устроит?
   Очень даже устроит, подумал я: сдам статью, потолкусь в редакции часов до двенадцати и незаметно слиняю.
   Я положил трубку и почувствовал, что действительно устал. И не только физически, но и от того напряжения, что не покидало меня все последнее время. Однако есть одно чудесное лекарство...
   Я встал с дивана, подошел к серванту и достал оттуда бутылку водки.
  

5.

   Варвара некоторое время внимательно рассматривала оба привезенных мной предмета. Потом взяла том Сталина, раскрыла и полистала.
   - Ладно. Попробуем.
   Она положила книгу, поднесла к ней руки. Ее чуть раздвинутые сухие пальцы едва заметно подрагивали. Так рыба, неподвижно стоящая на мелководье, чуть-чуть шевелит плавниками, почему-то подумал я.
   Глаза Варвары были закрыты.
   Минуту в комнате стояла тишина, только с улицы доносился далекий лай собаки.
   - "...пролетарская... революция есть... результат... - медленно начала Варвара, словно читала написанный не очень понятным почерком текст. Постепенно темп ускорился, - разрыва цепи мирового империалистического фронта в наиболее слабом ее месте, товарищи, наш великий вождь и учитель Иосиф Виссарионович Сталин в своей работе "Вопросы ленинизма", убедительно обосновал..."
   Она вздрогнула и открыла глаза. Ее руки упали на книгу, напряженные до этого плечи опустились.
   Какое-то время женщина сидела молча, приходя в себя. Потом тряхнула головой, словно прогоняя картинку давно минувших лет. Откинулась на спинку кресла.
   - Здесь ничего нет. Я хочу сказать, ничего представляющего интерес для нас, - переведя дыхание, объявила она. - Надо искать раньше.
   Она подвинула к себе каретку пишущей машинки. Мне с самого начала показалось, что этот предмет привлек ее внимание больше.
   - Вещи впитывают события и эмоции подобно губке, - продолжала Варвара, ощупывая железку. - Одни в большей степени, другие - в меньшей. Например, считается, что отличным накопителем информации являются зеркала. Дело лишь в том, чтобы со временем суметь прочитать накопленное. Дано это, сами понимаете, не всем.
   Она вдруг очень серьезно посмотрела на меня.
   - Вот что, Олег. Иногда во время сеанса я мм...ухожу чересчур далеко. Вы почувствуете это. Тогда просто коснитесь моей руки. До недавнего времени у меня была помощница (не она ли и собирала все те травы, что я увидел в "предбаннике"?) или, как принято сейчас говорить, ассистент. Но она умерла два месяца назад.
   - А как я пойму, что...ну, что вы...?
   - Вы увидите.
   Руки Варвара "зависли" над кареткой. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.
   В комнате стало тихо-тихо, и я услышал, как легкий ветер шелестит листьями деревьев во дворе. Я не сводил глаз с лица женщины, чувствуя, как нарастает мое волнение.
   Несколько минут ничего не происходило.
   Вдруг ее губы дрогнули. Я едва разобрал первые слова:
   ...И ты, и я - мы две песчинки,
   Внезапно поднятые ветром,
   С земли холодной, безучастной,
   Мы ждем любви, увы, напрасно...
   Неожиданно ее лицо приняло испуганное, недоверчивое выражение.
   - Ты..?
   Медленно и неуверенно, открывая в дали десятилетий что-то давно похороненное, Варвара продолжала:
   - ...они...по-другому...нельзя было...Миша...все равно...они... не оставили бы в покое...если бы я ... только могла...
   Неожиданно ее черты исказила злая гримаса.
   - вас ист лос... доннерветтер! - она начала отрывисто выкрикивать какие-то немецкие слова, но из всей тирады я понял лишь "херр хауптман".
   Лицо Варвары побледнело и покрылось каплями пота, пальцы вцепились в каретку так, что побелели костяшки. Ее тело начало сотрясаться, как в эпилептическом припадке.
   Не пора ли остановить ее? с тревогой подумал я.
   Она дернулась назад, словно отброшенная ударом в грудь, издав при этом тихий полустон:
   - ...о...о...!
   Не стоит испытывать судьбу - мало ли что...?
   - Варвара... - тихо позвал я.
   В ответ послышался голос, наполненный неимоверным страданием:
   - Миша...родной...
   - Варвара!- сжав ее запястье, громко повторил я.
   Женщина сильно вздрогнула и затихла, уронив голову на грудь. Ее тело обмякло, руки бессильно упали по бокам, повиснув, как плети.
   Я с тревогой смотрел на нее. Минуту Варвара сидела неподвижно, потом открыла глаза.
   - Принесите...воды. Там...на кухне.
   Я поспешно вышел из комнаты. Нашел стакан и начатую полуторалитровую бутылку минеральной воды.
   Женщина пила жадно, большими глотками. Осушив стакан, вытерла рот платком. Еще несколько долгих минут она приходила в себя. Я заметил, что на ее сухой шее пульсирует толстая жила. Потом Варвара подняла на меня глаза и сказала уже почти своим обычным тоном:
   - Олег, я думаю, следует искать ключ к разгадке в истории дома. Точнее, в тех событиях, которые происходили в нем много лет назад. История эта жестокая и трагичная, - помолчав, Варвара добавила: - И она все еще не окончена. Я думаю, многое будет зависеть от вас.
   Я вопросительно взглянул на нее.
   - Больше я вам ничем не помогу. Но вы поймете сами, Олег.
   Что - что я должен был понять? Когда? И что могло зависеть от меня?
   Но больше женщина не сказала ничего.
  

6.

   Возвращаясь от Варвары Корень и размышляя над ее словами, я решил, что поиски истины надо вести в двух направлениях: во-первых, побольше узнать о самом доме, во-вторых, порасспросить о бабушке, которая проживала в моей нынешней квартире до моих покойных родителей.
   Я вдруг вспомнил, что несколько лет назад наша газета писала об этом доме по жалобе жильцов на протекавшую крышу. Услужливая пока память подсказала мне даже автора той статьи. Это была недавняя выпускница журфака Светлана Жук. Свой материал она озаглавила "Осень...крыша...дождь идет". На планерке редактор даже пошутил: "Очень поэтично, Светлана Николаевна. Среди ваших родственников, случайно, не было потомков Пушкина?" Девушка слегка обиделась и предложила альтернативный заголовок: "Дырки в совести". Редактор поморщился и сказал: "А вот это грубовато. Ладно, пусть остается первый".
   Я не был уверен, что тот материал мне сильно поможет, но взглянуть на него стоило. К тому же неплохо было лишний раз показаться в редакции, где у меня, по словам Варвары, был некий недоброжелатель. Нет, Варвара сказала завистник. А впрочем, это одно и то же.
   Подшивки хранились в кабинете замредактора Коли Барабанова.
   - Привет, Коля. Ты не помнишь, когда мы публиковали ту знаменитую статью "Осень...крыша...дождь идет"?
   Он оторвался от компьютера и взглянул на меня поверх очков.
   - "Осень, крыша, дождь идет, мать домой сыночка ждет...", - продекламировал он. - А другого вопроса у тебя нет, старик?
   - Другого нет.
   - Тогда извини.
   Перелистав две подшивки, за прошлый и позапрошлый год, я нашел искомый материал в одном из октябрьских номеров 2003 года. Надо сказать, пытаясь доказать, что дом не видел ремонта буквально со дня своего рождения, Светлана поработала основательно.
   Вот что я вычитал.
   Двухэтажный дом под номером восемь на улице Кунцевича, в который, в силу неблагоприятных обстоятельств, переселились мои родители, а после их гибели я, был построен в середине 30-х годов прошлого века как общежитие для студентов машиностроительного техникума. Незадолго до начала войны техникум закрыли, а дом реконструировали, объединив комнаты в двух- и трехкомнатные квартиры. Каждый этаж имел восемь квартир - по четыре с каждой стороны - разделенных коридором. Здесь стали проживать служащие местного исполкома со своими семьями: в двухкомнатных - чины пониже, в трехкомнатных - "шишки". Потом грянула война, но, по счастью, дом сумел благополучно пережить все бомбежки, обстрелы, наступления и отступления вместе взятые.
   Честно говоря, я не увидел, чем данная информация может помочь мне разгадать загадку. Светлане, автору статьи, я позвонить тоже не мог: с тех пор она вышла замуж, ушла в декретный и проживала сейчас где-то у родителей в Могилевской области. Я вернул пыльные подшивки на полку и покинул редакцию, продолжая размышлять.
   Когда-то это жилье, наверное, действительно можно было назвать элитным, однако то время миновало лет пятьдесят назад. Крышу после нашей статьи подлатали, но все равно дом отчаянно нуждался в капремонте. Столь же неэлитными были и его нынешние обитателями - разведенные алкоголики, неопрятные семейные пары пенсионного возраста и загадочные типы, числившиеся где-то грузчиками и ночными сторожами. Две квартиры вроде бы вообще пустовали.
   Не было и речи о том, что кто-то из жителей сможет рассказать мне что-то путное. Единственным исключением являлась бабушка Маргарита Федоровна Коваль - интеллигентная старушка лет восьмидесяти, бывшая учительница. Приятными манерами и тихим поведением она резко контрастировала с другими малосимпатичными жителями дома. По стечению обстоятельств Маргарита Федоровна была моей соседкой - ее квартира располагалась как раз напротив. Из разговоров с ней - а познакомились мы прямо в день моего вселения - я понял, что она жила здесь дольше, чем любой другой из обитателей дома, и уступала лишь бывшей владелице моей квартиры.
   Одним словом, я пришел к выводу, что если кто-то и мог сообщить мне что-нибудь, что пролило бы какой-то свет на странные события, то это была Маргарита Федоровна.
   После редакции я подъехал на ближайшую заправку, залил полный бак горючего на тот случай, если Ирина все же решит воспользоваться машиной, после чего загнал "форд" в гараж. По пути домой зашел в продуктовый и купил пачку зефира и плитку шоколада с орехами.
   Было без двадцати четыре. Примерно в это время, как я заметил, моя соседка полдничала: пила чай с печеньем или конфетами. Ну что ж, напрошусь к ней в гости, хотя прежде я ни разу не был у нее. А предлог придумаю по ходу.
   У подъезда мне встретился Валера, вечно пьяный грузчик мебельного магазина.
   - А, писатель, - пробормотал он, обдав меня перегаром самогонки. - Чё нового сочинил?
   Я не отреагировал, и он, слегка покачиваясь, побрел к скамейке. Поднимаясь по лестнице я подумал, что, право слово, иногда приятней встретить на улице собаку, чем такого вот человека.
   Бабушка взглянула на меня с радостью и некоторым удивлением.
   - Олег, вы ко мне никогда не заходили, - с некоторым недоумением заметила она. - Чего это вдруг?
   - Большую статью закончил, - соврал я. - Вот, решил...
   - А просто так зайти никак нельзя? - укоризненно спросила она. - Проходите, проходите...
   Мы сели за маленький столик на кухне. Я подгадал как раз вовремя: на плите свистел чайник.
   Я положил свои гостинцы на стол. Разорвал целлофановую обертку зефира, переложил белые шарики на блюдце. Женщина обдала кипятком заварной чайник, насыпала листьев чая. Я уже давно не видел, чтобы кто-то заваривал чай по-старому: поголовно все перешли на "пакетики".
   - Задумал я, Маргарита Федоровна, написать о каком-нибудь интересном человеке, - проникновенным тоном начал я, пока женщина возилась у плиты. - Много повидавшем, много пережившим. А то ведь как бывает: ищешь-ищешь повсюду, а он - рядом.
   - Вот оно в чем дело, - добродушно улыбнулась хозяйка, доставая с полки чашки. - А то "большую статью закончил"! Как будто вы прежде статей не заканчивали! Эх, не умеете вы хитрить, Олег. Но если вы имели в виду меня, - уже серьезным тоном продолжала она, - то это, как говорится, глухой номер. Я, конечно, тоже много повидала и много пережила, да вот только кому это нынче интересно? Мемуары училки, тридцать пять лет отдавшей школе!
   - Ну, не скажите. Каждый человек интересен по-своему, - изрек я банальную истину, напряженно размышляя, как перейти к основной теме. - Вот даже та бабуля, что жила в моей квартире...
   - Несомненно, - согласилась женщина, разливая чай. По кухне пошел такой аромат, какой не смог бы создать и десяток "пакетиков", одновременно опущенных в кипяток. - Несомненно, и Люба, ну, то есть, Любовь Сергеевна, могла бы что-то рассказать. Да только не очень она щедрой на всякие разговоры была. Приходил ваш брат журналист к ней пару раз, что-то там о войне расспрашивал. Да не получалось у них разговорить ее. Так ни с чем и уходили.
   - А с вами она, конечно, разговаривала?
   - Ну, что-то там по хозяйству в основном. "Рита, ты в магазин идешь? Купишь мне кефира?" Или "Одолжи спичек, пожалуйста. Куплю - отдам". В таком духе. А чтоб так, по душам - так это редко. Ну, а потом говорить с ней стало трудно, - женщина вздохнула.
   - Почему?
   - Потом с ней это началось, - Маргарита Федоровна выразительно посмотрела на меня и постучала себя пальцем по виску. - Сын-то сразу подсуетился - и сплавил мать в психиатрическую больницу. В госучреждении за ней и уход, и питание, и все такое прочее, а здесь же за ней ему присматривать приходилось. Да и квартира освободилась. Правда, она долго пустовала: сам он здесь не жил, а покупателей, видно, не находилось. Пока ваши родители...Вы пейте чай, Олег, пейте. Печенье берите.
   Я взял с блюдца печенье, сделал глоток чая. Шаг в правильном направлении я уже сделал. Теперь аккуратненько, не вызывая подозрений, надо сделать второй.
   - А что с вашей соседкой случилось? Ну, в чем выражалось, что она - того?
   Женщина откусила маленький кусочек зефира, пожевала.
   - Очень вкусно. Почаще заканчивайте свои статьи, Олег, - пошутила она. - В чем выражалось, спрашиваете? Заговариваться стала. Повадился к ней кто-то ходить по ночам, видите ли. Я сначала постаралась свести все к шутке: "Сергеевна, ты, может, на старости лет любовника себе завела?" А у нее глаза испуганные, губы трясутся: "Приходит и смотрит". - "Да кто смотрит, Люба? Мужчина, женщина?" - "Не знаю". - "А почему ко мне не приходит, я рядом живу?" - "Не знаю". В конце концов, я просто перестала поддерживать эту тему. Дальше - хуже. Взбрело ей однажды в голову, что она должна найти Мишу...

7.

   Чашка чуть дрогнула в моей руке, но к счастью Маргарита Федоровна этого не заметила.
   - Какого Мишу?
   - Брата, видимо. По крайней мере, она когда-то упоминала, что был у нее младший брат Миша, которого она очень любила.
   - Что же здесь ненормального, Маргарита Федоровна - искать брата?
   - А то, что он умер совсем маленьким, еще в детстве - Люба мне раньше рассказывала. А тут, бывало, придет ко мне утром, глаза покрасневшие, видно, ночью не спала: "Федоровна, что делать? Я должна найти Мишу..." Умер он еще где-то в середине тридцатых от воспаления легких. Сами понимаете, какая медицина была в то время. Любе тогда лет десять было.
   - Зачем же ей надо было искать Мишу?
   - Да что взять с больного человека, Олег! Вот вбила себе в голову и все тут. Даже на кладбище наше ходила, могилку его искала.
   - Не нашла?
   Женщина с досадой взглянула на меня.
   - Миша умер в Подмосковье, там ее отец тогда служил. Это потом его сюда перевели. Там ее брат и был похоронен. Откуда же могилке здесь взяться? Да... Как это у вас, журналистов, говорится? "Человек трудной судьбы?" Вот это как раз о Любе. Сколько пережила всего! Отец геройски погиб в первые дни войны где-то на границе. А они с матерью при немцах здесь оставались.
   - И всю войну прожили в этом доме?
   - Ну что вы, Олег! - усмехнулась соседка. - Немцы, как пришли, все здания, которые целыми остались, себе забрали, для своих нужд. Мать с дочерью ютились где-то неподалеку в полуразрушенном доме. В этом районе партизаны немцам покоя не давали буквально с первых дней. Ну, фашисты и лютовали. Казни, расстрелы - все видела. Но рассказывать об этом не любила, - она помолчала. - Нет, квартиру им дали здесь после войны.
   - А скажите, Маргарита Федоровна, когда с ней это началось? Ну... - я помедлил, подбирая более мягкое слово, - эти отклонения?
   Женщина вздохнула.
   - Знаете, Олег, наверное, не для всякой нервной системы бесследно проходит то, что пришлось пережить Любе. Сначала умерла мать, еще не старая, вроде, лет шестьдесят с небольшим было. Рак...Потом с мужем начались проблемы. Поначалу-то жили, как говорится, душа в душу, сына растили. А потом...знаете, как это в семейной жизни бывает: не заладилось, что-то...
   Отлично знаю. Вот и у нас с Ириной что-то не заладилось.
   - Муж ушел, и она осталась одна с ребенком на руках. А замуж, знаете, вышла поздно, уже после тридцати - прилично, причем, за тридцать ей было. Так что когда Сашка подрос, она уже далеко не молодая была. А тут начались проблемы переходного возраста: сигареты, выпивка, девчонки... Ругаться стали. Думаете, это остается без последствий для нервов, психики? Поступил в институт, где-то на третьем курсе женился. Привел молодую жену сюда, представляете? Люба с невесткой не поладила. Да, что теперь рассказывать, Олег? Человека уже нет...
   Я немного подумал. Дальнейшие расспросы в этом направлении могли вызвать у моей собеседницы подозрения. Но и останавливаться на полпути я не хотел. Значит, надо подвести под свой интерес какую-то базу.
   - Маргарита Федоровна, а может, мне и правда стоило бы написать об этой женщине? Да, она умерла, но люди, которые ее окружали, живы, и могут многое рассказать! Вы, ее сын. Побеседую и с ним. Не буду говорить, что получится, так сказать, суперстатья, но попытка - не пытка.
   Она взяла еще один шарик зефира. Откусила кусочек, запила чаем.
   - Попробуйте, Олег. Я раньше читала ваши статьи. Не знала, что мы когда-то станем соседями. Пишите вы хорошо.
   - Спасибо, Маргарита Федоровна. Молодые, я так понимаю, все же съехали с ее квартиры?
   - Съехали. Промучились так где-то года два, потом встали в очередь на кооператив и ушли на частную. Вот этого сын ей простить и не мог. У матери-то, сами понимаете, жилье, считай, бесплатное, а на частной квартире за все плати: свет, вода, газ - то, другое... А у молодых какие деньги? Это ее родители с кооперативом им помогли.
   Справедливости ради скажу, что он заезжал к ней, помогал, но - но сердечности, тепла между ними не было. Свой сыновний долг он, конечно, выполнял, но, как говорится, от сих до сих - и не больше. Вот тогда с ней это и началось. Надломилась у нее психика от всех этих переживаний...
   А у меня - тоже? Подумал я.
  

8.

   Утром я обнаружил в своем компьютере еще один файл.
   Назывался он столь же оригинально, что и первый - asdfgh - но был короче: всего пару строчек: asdfgh z z z ns ns !!!! ns ns ns jy jy jy jyf.
   Vbif ? gjxtve dct nfr?
   Я заглянул в свойства: "Создан: 14 мая 2005 г. 03:23:01", "Изменен: 14 мая 2005 г. 03:25:50". Невидимка шлепал по клавишам менее трех минут.
   - Ну, что, надоело, уважаемый? - пробормотал я. - Теперь оставишь меня в покое?
   Вряд ли. Как там сказала Варвара Корень во время нашей первой встречи? Кажется, так: "То, что произойдет с вами в скором будущем, заставит вас на многое взглянуть по-другому"? И что же должно со мной произойти - да еще в скором будущем? "Вы поймете сами, Олег".
   Почему Варвара вдруг закричала по-немецки? Зачем Любови Сергеевне надо было найти своего давно умершего брата Мишу? (Это если все-таки не принимать ее слова за бред). Что такого в истории дома может подсказать мне ответ?
   Если задуматься, большой "кусок" этой истории был мне совершенно неизвестен. Может, в нем-то и скрывается разгадка?
   Я знал, что есть еще один человек, который наверняка мог бы мне помочь. Маргарита Федоровна, конечно, рассказала немало интересного, но это была лишь часть пока не известного мне целого. Чтобы получить более-менее полную картину мне стоило поговорить с человеком, который знал историю нашего города, как говорится, от и до.
   Это был директор краеведческого музея Александр Станиславович Шмурыгин. Я знал этого немолодого седовласого мужчину много лет: он часто приносил в редакцию материалы, касающиеся разных памятных дат и юбилеев. Меня всегда поражали поистине энциклопедические знания этого человека, который мог с точностью до одного дня назвать дату какого-либо сражения в окрестностях нашего города или перечислить с полдюжины фамилий генералов, сопровождавших последнего русского царя во время той или иной поездки того на фронт. Наверное, и Света Жук, написавшая свою статью о доме, обращалась к материалам музея.
   Я нашел в справочнике номер, позвонил в музей и изложил свою просьбу.
   - Могу я спросить, Олег э...?
   - Григорьевич. Можно просто Олег.
   - Могу я спросить, Олег Григорьевич, чем объясняется ваш интерес к дому на Кунцевича? - проговорил директор выслушав меня.
   - Вы знаете, Александр Станиславович, кто-то сказал, что дома - они как люди: у каждого своя судьба, - ответил я. - Конечно, он не имел в виду безликие "хрущевки"-близнецы. Этот - действительно дом-ветеран. Вот я и думаю, что может получиться неплохая статья ко дню освобождения нашего города. Как вы считаете?
   Как ни странно, на этот раз я почти не кривил душой. А если и правда получится - потом, когда (и если) загадка будет разгадана?
   - Вы журналист, вам виднее. В общем, приезжайте. Можно прямо сейчас.
   Через полчаса я уже сидел в его кабинете.
   - Итак, что именно вас интересует, Олег Григорьевич? - Шмурыгин снял очки в тонкой изящной оправе, подышал на стекла, протер платком и вновь водрузил на широкую переносицу.
   - Военный период. Оккупация.
   - Ясно, - директор на секунду задумался. - Город был оккупирован войсками кайзеровской Германии 17 сентября 1915 года и находился под контролем немецких войск вплоть до...стоп! - скомандовал он сам себе и виновато улыбнулся: - Ошибочка вышла. Вас же интересует период не немецкой, а фашистской оккупации.
   Я кивнул.
   - Тогда так: оккупирован 30 июня 1941 года, освобожден 10 июля 1944 года. В доме, который вы имеете в виду, немцы устроили комендатуру. Время было страшное: здесь допрашивали наших подпольщиков, партизан. Нередко и расстреливали там же, неподалеку. Сколько людей при этом погибло, неизвестно: при отступлении фашисты часть документов уничтожили, часть увезли с собой. А свидетелей этих преступлений осталось мало: многие ушли из города в июне 41-го, не желая жить в условиях оккупационного режима, кого-то немцы уничтожили за связь с партизанами или подпольем, кого-то - просто за то, что были евреями.
   Директор взглянул на меня, повертел в руках карандаш и заметил:
   - Вот если бы вы, Олег Григорьевич, задумали свою статью раньше...
   - А что?
   - Тогда была жива одна из свидетельниц злодеяний фашистов в нашем городе э..., дай Бог памяти, Любовь Сергеевна Ганина. Ходили слухи, что они с матерью совершили однажды под носом у немцев то, что тоже можно назвать подвигом. Правда, журналистов она к себе не допускала, но вдруг вам повезло бы? Мы из музея к ней приходили - тоже слушать не стала. Кстати, она и жила потом в этом самом доме.
   Любовь Сергеевна. Та самая бабушка, которая жила раньше в моей нынешней квартире. Бывают же совпадения! Малые города, выходит, тоже имеют свои достоинства.
   Наверное, мне не удалось скрыть выражение своего лица, потому что Шмурыгин, внимательно посмотрев на меня, поинтересовался:
   - Вы что, знали ее?
   - Нет, я знаю одну женщину, которая была с ней знакома. И что же такого сделала Любовь Сергеевна?
   - Похоронила ночью девушку, повешенную фашистами за связь с партизанами. Подробности, увы, нам неизвестны, но если в общих чертах, то все выглядело так: какая-то девушка, работавшая в комендатуре, и возможно связанная с местным подпольем, попыталась однажды передать оружие схваченному фашистами партизану. Но не успела: вбежавший в комнату для допросов солдат застрелил обоих. Партизана немцы разрешили похоронить, а труп девушки повесили на центральной площади и запретили снимать под страхом смерти. В данном случае в логике фашистам не откажешь: партизан был их открытым врагом, а вот девушка, которая пошла к ним работать, оказалась предательницей. Вот они и решили, вероятно, унизить ее даже после смерти. Заодно припугнуть и полицаев, и всяких коллаборационистов: мол, если что - с любым будет то же самое. Так вот: через день или два мать и дочь Ганины как-то пробрались на площадь, сняли тело девушки и похоронили его. Но, повторяю, все это по слухам.
   В дверь осторожно постучали.
   - Александр Станиславович, вы еще долго? - в кабинет заглянула миниатюрная женщина средних лет, когда-то, вероятно, симпатичная, а ныне - гм... - Не забыли, что нам с вами еще в отдел культуры идти?
   Директор вопросительно посмотрел на меня.
   - Я еще долго, Олег Григорьевич?
   - Не очень, - заверил я. - Это действительно подвиг - то, что вы мне рассказали. Только почему я никогда не слышал об этом? Уж мне-то как журналисту... Скажите, Александр Станиславович, есть ли какие-то документальные свидетельства всех этих событий? Фотографии, бумаги, имена, фамилии - того партизана, девушки, хоть что-то?
   - В том-то и дело, что нет, - Шмурыгин развел руками. - Ни мать, ни дочь никогда об этом никому не рассказывали. И вообще, было в этой истории...- начал он, но тут же оборвал себя. - Ладно, не буду. Вы знаете, со временем эти вещи обрастают всякими несуществующими деталями, домыслами. Становятся чем-то вроде легенды. Теперь все это так же трудно подтвердить, как и опровергнуть. Мать умерла, если не ошибаюсь, еще где-то в середине 60-х, а дочь всегда вела замкнутый образ жизни. Не исключаю, что кому-то что-то когда-то она, вероятно, и рассказывала, но, поди, теперь проверь! Может, сыну? Насколько я знаю, он проживает у нас в городе.
  

9.

   Александр Ильич Ганин, сын Любови Сергеевны, оказался толстым лысоватым мужчиной средних лет. Внешностью и манерами он никак не напоминал неблагодарного отпрыска, который только и ждал удобного момента, чтобы сдать мать в психушку. Верно ведь говорят: у каждого своя правда. Почему и он не мог быть в чем-то правым в том конфликте?
   Лицо его показалось мне смутно знакомым: кажется, где-то и когда-то мы встречались, а может даже и разговаривали. Но моя память оказалась бессильной. На помощь пришел он сам.
   - А знаете, мы как-то сидели рядом в зале на сессии исполкома. Вы ведь журналист, верно?
   Вот оно что! Все, вспомнил. Действительно, было такое.
   - Вы уж простите, я, помню, тогда подумал: хиппарь какой-то, честное слово, - продолжал он. - Джинсы, патлы до плеч.
   - Смею вас заверить, что длина волос не имеет никакого отношения к профессиональным навыкам, Александр Ильич, - беззлобно заметил я. - Равно как и джинсы.
   - Конечно, конечно, Олег э-э...Григорьевич. Так что вы хотели узнать?
   Я созвонился с Ганиным на следующий день после разговора с директором музея и сказал, что хочу написать статью к годовщине освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. "И при чем здесь я?" - удивился он. Я коротко передал ему содержание разговора со Шмурыгиным. "Приезжайте, - коротко сказал мне Ганин. - Только, боюсь... - он замялся. - Ладно, жду".
   И вот теперь мы сидели в его гостиной и пили растворимый кофе. На стене висело цветное фото самого хозяина и миловидной женщины чуть моложе его. Была ли она той самой девушкой, на которой, по рассказу моей соседки, он женился еще в институте, или с тех пор он развелся и женился на другой, я не знал.
   Но меня интересовало совсем другое.
   Я все время мысленно возвращался к тем двум малюсеньким фактикам, которые, похоже, напустили в мое расследование еще больше тумана. Что недосказал мне вчера директор музея, когда произнес: "Было в этой истории..." - и оборвал себя? Почему и Ганин сказал мне по телефону: "Приезжайте, только боюсь..."
   Чего они все, черт побери, боятся?!
   - А почему вы не хотите написать о моем дедушке? - спросил он. - Погиб на третий день войны на границе. Помню, после смерти бабушки, я передавал в музей кое-какие его личные вещи, фотографии. Вот и сделали бы хорошую статью...
   - А о вашей матери я могу сделать хорошую статью, Александр Ильич? О том, как она похоронила ту девушку?
   Он вздохнул.
   - Боюсь, если вы напишите все, как было, хорошей не получится.
   - Почему?
   Он в упор взглянул на меня.
   - Вы уверены, что хотите знать правду?
   - Я уверен, что я хочу знать правду, Александр Ильич, - раздельно сказал я.
   - Ну что ж, извольте...Девушку, которая передала пистолет партизану, он сам и застрелил.
   Мне показалось, что я ослышался. Или недопонял.
   - Что? Партизан застрелил девушку, которая передала ему пистолет?!
   - Именно так.
   - Вам это мать рассказывала?
   - Да, - ответил мой собеседник, стряхивая пепел. - Давно, когда у нас еще были более-менее неплохие отношения. Заинтересовались? Напишите мне, и продолжение повести будет выслано вам по электронной почте.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"