Лучше уже оттого, что не шёл дождь, хотя небо было плотно затянуто хмурыми облаками. На душе у меня стало спокойнее, так как теперь я знала, чего ожидать от нового дня. Майк подсел ко мне на английском, а потом под сердитыми взглядами Эрика-'шахматиста' отправился провожать меня на следующий урок; всё это было приятно. Сегодня на меня уже обращали гораздо меньше внимания. В обеденный перерыв я сидела за столом в большой компании ребят, среди которых были Майк, Эрик, Джессика и ещё несколько человек, чьи имена и лица я наконец-то запомнила. Я больше не чувствовала себя беспомощной утопающей - я всплыла со дна и уверено барахталась на поверхности.
Хуже было оттого, что я очень устала: ночью мне опять не давал покоя шум ветра, разносившийся по всему дому. Хуже было оттого, что мистер Варнер вызвал меня на тригонометрии, хотя я не тянула руку и не знала правильного ответа. Кроме того, мне пришлось играть в волейбол, мяч полетел прямо на меня, и как-то само собой получилось, что он угодил в голову одному из игроков нашей команды.
А ещё в этот день в школу не пришёл Эдвард Каллен.
Всё утро я трепетала в ожидании обеда, страшась натолкнуться снова на его дикий взор. С одной стороны, мне хотелось подойти и потребовать объяснений. Лёжа в кровати без сна, я даже придумывала, что и какими словами ему скажу. Нет, я прекрасно себя знаю. Мне такое не по зубам. Это же всё равно, как если бы Трусливый лев вдруг возомнил себя терминатором.
Когда мы с Джессикой входили в столовую, я тщетно пыталась совладать с собой и не смотреть в сторону Калленов. Но всё-таки заметила, что четверо его так называемых "родственников" сидят вместе за тем же столом, а Эдварда с ними нет.
Затем на нашем пути возник Майк и потащил нас за свой стол. Джессика вся светилась от удовольствия. Вскоре её друзья тоже подсели к нам. Они беспечно о чём-то болтали, я же была как на иголках. Каллен мог войти в любую минуту. Я надеялась, что когда он придёт, то просто не обратит на меня внимания и таким образом мои сомнения развеются.
Время шло, а он всё не появлялся. Моё напряжение росло.
На обед Каллен так и не пришёл, поэтому перед биологией я немного осмелела. По дороге в класс Майк не отставал от меня ни на шаг, убедительно демонстрируя повадки ретривера-поводыря. В дверях я затаила дыхание, но Эдварда Каллена не было и тут. У меня словно камень с души свалился; я вздохнула и отправилась на своё место. Майк следовал за мной по пятам, рассказывая про грядущую поездку на пляж. Пока не прозвенел звонок на урок, он крутился возле моей парты, а потом, грустно улыбаясь, отправился на своё место - рядом с девочкой с брекетами и неудачной химической завивкой. Всё идёт к тому, что придётся придумывать, как быть с Майком. И это будет непросто. В маленьком городке, где все друг у друга на виду, просто необходимо быть дипломатом. Я же не отличалась тактичностью в подобных делах: мне ещё не приходилось отшивать надоедливых ухажёров.
'Хорошо, что его нет. Парта только моя', - повторяла я про себя. И всё же мне не давало покоя подозрение, что это из-за меня Эдвард не пришёл в тот день. Было бы слишком самонадеянно, даже нелепо считать, что я могла оказать на кого-то столь сильное влияние. Это просто невозможно. Однако я никак не могла отделаться от чувства, что всё было именно так.
Второй день в школе завершился очередным волейбольным конфузом. После физкультуры я быстро переоделась в джинсы и тёмно-голубой свитер и поспешила покинуть женскую раздевалку, радуясь, что мой приятель-ретривер на какое-то время будет сбит со следа. Я торопливо вышла к стоянке, с которой уже вовсю разъезжались ученики. Забравшись в пикап, я проверила сумку, чтобы убедиться, что не забыла взять всё необходимое.
Прошлым вечером выяснилось, что всё, что умеет готовить Чарли - это яичница с беконом. Поэтому я выдвинула свою кандидатуру на роль заведующего кухонными делами на весь период моего пребывания в Форксе. Чарли охотно передал мне эти полномочия. К тому же в его доме я вообще не обнаружила съестного. Поэтому, прихватив с собой список покупок и деньги из банки с надписью 'На еду', стоявшей в буфете, я решила отправиться в 'Трифтвей' (прим. переводчика - the Thriftway - сеть продовольственных магазинов, расположенная в штате Вашингтон).
Я вдавила педаль газа в пол, и мотор оглушительно взревел. Не обращая внимания на повернувшиеся в мою сторону головы, я аккуратно сдала задним ходом и заняла место среди машин, ждущих своей очереди, чтобы выехать со стоянки. Пока я ждала, делая вид, что громыхает вовсе не моя машина, я заметила, как Каллены и близнецы Хейлы садятся в сияющий 'Вольво'. Ну, конечно. Раньше я замечала, как они одеты - так как была не в силах отвести взгляда от их лиц. Теперь же разглядела: одежда на них была по-настоящему элегантна - простая на первый взгляд, но в то же время можно было догадаться, что вещи дизайнерские. С такой внешностью, с их манерой держаться, они бы и в тряпье выглядели отлично. Деньги, красота - не слишком ли много всего и сразу? Хотя в жизни часто именно так и бывает. Правда, вряд ли это принесло им расположение местных жителей.
Нет, я чувствовала - причина в другом. Пожалуй, они сами стремились к уединению, - ведь перед подобной красотой должны были распахиваться все двери.
Пока я проезжала мимо, Каллены, как и все остальные, провожали глазами мой грохочущий пикап. Я старалась не смотреть по сторонам, и вздохнула свободно только когда школьная территория осталась позади.
'Трифтвей' находился недалеко от школы, в двух улицах к югу, в стороне от шоссе. Оказавшись внутри супермаркета, я испытала приятное чувство - здесь всё было обыкновенным. Дома, в Финиксе, я занималась закупкой продуктов, поэтому сейчас с радостью окунулась в привычное занятие. Магазин оказался изнутри довольно большим: барабанивший по крыше дождь было не слышно, поэтому я даже не вспоминала, где на самом деле нахожусь.
Вернувшись домой, я разобрала сумки и распихала продукты всюду, где только оставалось свободное место. Наверняка, Чарли не стал бы возражать. Завернув в фольгу несколько картофелин, я засунула их запекаться в духовку; замариновала мясо и поставила в холодильник, водрузив его на упаковку с яйцами.
Покончив с готовкой, я отправилась наверх, прихватив сумку с учебниками. Перед тем, как приступить к домашнему заданию, я переоделась в сухой тренировочный костюм, собрала влажные волосы в хвост и впервые со дня приезда открыла электронную почту. Мне пришло три сообщения.
"Белла", - писала мама...
Как доберёшься, сразу напиши мне. Как прошёл полёт? Идёт ли дождь? Я уже соскучилась. Я почти собрала вещи для Флориды, но никак не могу найти розовую блузку. Ты не знаешь, куда я её засунула? Фил передаёт привет. Мама.
Я вздохнула и принялась за второе письмо, которое было отправлено через восемь часов после первого:
Белла,
Почему ты до сих пор мне не написала? Чего ты ждёшь? Мама.
Последнее пришло сегодня утром:
Изабелла,
Если сегодня до 17.30 я не получу от тебя вестей, я звоню Чарли!
Я сверилась с часами. Ещё целый час в запасе, но зная маму, лучше поторопиться.
Мама,
Не надо паники! Я уже пишу тебе. Не стоит совершать опрометчивых поступков.
Белла.
Отправив это сообщение, я тут же принялась за новое.
Мама,
Всё отлично! Конечно же, идёт дождь. Просто я ждала, чтобы случилось хоть что-то, о чём можно написать. Школа неплохая, но программа немного отстаёт. Я познакомилась с отличными ребятами, и мы теперь вместе обедаем.
Твоя блузка в химчистке. Надо было забрать её в пятницу.
Чарли купил мне пикап, представляешь? Он мне нравится. Он старый, но очень крепкий. А это для меня, сама знаешь, немаловажно.
Я тоже скучаю. Скоро напишу снова. Но предупреждаю - проверять почту каждые пять минут я не буду. Расслабься, успокойся. Люблю тебя.
Белла.
Чтобы скоротать время, я решила перечитать "Грозовой перевал" - мы как раз проходили его по литературе. Я совсем потеряла счёт времени и очнулась, только когда вернулся Чарли. Заслышав его шаги, я вскочила и понеслась вниз - вытаскивать картошку из духовки и жарить мясо.
- Белла, это ты? - громко спросил Чарли, когда я спускалась по лестнице.
'Кто же ещё', - подумала я.
- Привет, пап. Добро пожаловать домой!
- Спасибо.
Пока я суетилась на кухне, Чарли повесил ремень с кобурой на крючок и разулся. Насколько я знала, ему ни разу не приходилось применять оружие на работе, но он всегда держал его наготове. Раньше, когда я была маленькой, Чарли всегда разряжал пистолет, как только переступал порог дома. Видимо, теперь он полагал, что, с одной стороны, я уже достаточно взрослая для того, чтобы ненароком выстрелить в себя, а с другой - что я не в том состоянии, чтобы совершить самоубийство.
- Что на ужин? - с опаской спросил он.
Мама подходила к процессу приготовления пищи крайне творчески, и её изобретения порой оказывались просто несъедобными. Поразительно, он и этого не забыл.
- Бифштекс с картошкой, - ответила я, и, кажется, у него отлегло от сердца.
Ему было неловко стоять на кухне без дела, поэтому он, неуклюже ступая, отправился в гостиную смотреть телевизор в ожидании ужина. Таким образом мы могли не стеснять друг друга. Пока жарились бифштексы, я приготовила салат и накрыла на стол. Когда ужин был готов, я позвала Чарли. Войдя на кухню, он одобрительно втянул носом воздух.
- Пахнет вкусно.
- Спасибо.
В течение нескольких минут мы ели в молчании, не испытывая по этому поводу никакого смущения. Тишина совсем нас не тяготила. В некотором смысле мы прекрасно уживались друг с другом.
- Итак, как тебе новая школа? С кем-нибудь подружилась? - спросил он, накладывая себе добавку.
- Ну, на некоторых уроках я сижу с девочкой по имени Джессика. Обедаем мы за одним столом с её приятелями. Ещё есть один парень, Майк. Он всегда готов помочь. Все довольно милые.
За одним поразительным исключением.
- Это, должно быть, Майк Ньютон. Хороший парень. Его отец держит магазин спортивных товаров, прямо на выезде из города. Он неплохо зарабатывает на всех этих любителях походов, путешествующих по нашим местам.
- Ты знаешь Калленов? - решилась я, наконец, задать вопрос.
- Семью доктора Каллена? Конечно. Доктор Каллен - прекрасный человек.
- Его дети...они очень сильно от всех отличаются. Кажется, в школе их не очень-то любят.
Чарли вдруг рассердился.
- Ну, что за люди! - загрохотал он. - Доктор Каллен - блестящий хирург. Он легко мог бы заполучить должность в любой клинике мира и зарплату в десять раз больше, чем он получает тут, - он повысил голос, - Нам просто повезло, что он живёт и работает здесь, что его жене захотелось жить в маленьком городке. Он - достояние общества; а что касается его детей, они хорошо воспитаны, порядочны. Когда Каллены только-только переехали сюда со всеми этими усыновлёнными подростками, у меня были кое-какие сомнения на их счёт. Я думал, трудностей будет не избежать. Но они - взрослые, разумные люди. Никогда не приносили никаких неприятностей. Чего не могу сказать о детях из некоторых семей, из поколения в поколение живущих в этом городе. Каллены держатся вместе, как и полагается настоящей семье. Каждые выходные уезжают за город... Они нездешние, потому люди и болтают всякую чушь.
Это была самая длинная речь, какую я когда-либо слышала в исполнении Чарли. Видимо, людские пересуды сильно задевают его за живое.
- Мне они показались довольно приятными людьми, - пошла я на попятную, - Просто я обратила внимание, что они держатся особняком, - и вежливо добавила, - И они очень хороши собой.
- Видела бы ты доктора! - с улыбкой сказал Чарли. - К счастью, у него крепкий брак. В нашей больнице у медсестёр всё из рук валится в его присутствии.
Покончив с ужином, мы снова замолчали. Чарли вытер со стола, а я принялась за мытьё посуды. Затем он вернулся к телевизору, а я, домыв вручную посуду (посудомоечной машины у Чарли не было), нехотя поплелась наверх, делать домашнюю работу по математике. Такие вечера уже начали входить у нас в традицию.
Наконец-то выдалась тихая ночь. Обессилевшая, я быстро уснула.
До конца недели не произошло ничего интересного. Я освоилась с новым расписанием уроков. К пятнице начала узнавать если не по именам, то хотя бы в лицо, почти всех в этой школе. В спортзале ребята из моей команды сообразили, что не стоит давать мне пас, а также приловчились быстро загораживать меня, если кто-либо из команды противника пытался воспользоваться моей слабостью. Я и не думала им в этом препятствовать.
Эдвард Каллен в школе так и не появился. Каждый день я тревожно наблюдала, как Каллены входят в столовую. Убедившись, что его среди них нет, я успокаивалась и присоединялась к общей беседе за столом. В основном, обсуждалась поездка к океану, в Ла-Пуш, которую организовывал Майк. Меня тоже пригласили, и пришлось согласиться - скорее из вежливости, потому что особого желания ехать не было. В моём понимании пляжи должны быть жаркими и сухими.
К пятнице я уже совершенно спокойно входила в класс биологии, более не опасаясь увидеть там Эдварда. Кто его знает, может он вообще бросил школу. Я старалась о нём не думать. Глупость, конечно, но меня всё ещё терзали смутные сомнения, что именно я - причина его затянувшегося отсутствия.
Мои первые выходные в Форксе также прошли без приключений. Чарли, не привыкший сидеть в пустующем доме, почти все выходные провёл на работе. Я прибралась, быстро управилась с уроками и написала маме, постаравшись придать письму как можно больше жизнерадостности. В субботу я честно съездила в библиотеку, но даже записываться не стала: выбор был крайне невелик. Надо выбрать день и съездить в Олимпию или Сиэтл, чтобы найти хороший книжный магазин. Я вдруг представила, сколько бензина съест мой пикап по пути туда, и содрогнулась от этой мысли.
Все выходные шёл мелкий дождь. Наконец-то он не стучал по крыше, и я смогла нормально выспаться.
В понедельник утром на стоянке многие здоровались со мной. Я не всех знала по именам, но каждому махала в ответ и улыбалась. Утро выдалось холодным, зато без дождя. На английском Майк, как всегда, сел со мной. Мы писали тест по "Грозовому перевалу"; он оказался совсем несложным.
Я и не думала, что так быстро здесь освоюсь. В целом, вопреки моим ожиданиям, я чувствовала себя совсем неплохо.
Когда мы вышли на улицу, в воздухе кружились крошечные белые хлопья. До меня доносились возбуждённые голоса - все что-то кричали друг другу. Щёки и нос щипал студёный ветер.
- Ух, ты! - обрадовался Майк. - Снег пошёл.
Я наблюдала за маленькими ватными пушинками: какие-то собирались в комочки вдоль тротуара, другие хаотично носились перед моим лицом.
- Кхм.
Снег. Конец моему хорошему дню.
- Ты не любишь снег? - удивился Майк.
- Нет. Ведь даже дождь не может пойти - настолько холодно.
Это же очевидно.
- Кроме того, я всегда думала, что снег - это снежинки; знаешь, каждая снежинка неповторима, и всё в таком духе. А это выглядит так, будто кто-то распотрошил ватные палочки.
- Ты что, никогда не видела, как идёт снег? - недоверчиво спросил он.
- Видела, конечно, - я сделала паузу. - По телевизору.
Майк рассмеялся. И тут же большой комок мокрого липкого снега попал ему по затылку. Мы обернулись, чтобы посмотреть, откуда прилетел снежок. Я подумала на Эрика: повернувшись к нам спиной, он направлялся вовсе не в ту сторону, где у него должен был быть следующий урок. По всей видимости, у Майка возникло точно такое же подозрение. Он наклонился и начал сгребать в кучу белую жижу.
- Увидимся на обеде, хорошо? - проговорила я на ходу. - Когда начинают швыряются мокрой гадостью, я отсиживаюсь в помещении.
Он лишь кивнул, не сводя глаз от удаляющейся фигуры Эрика.
Всё утро только и разговоров было, что о снеге. Видимо, это был первый снегопад в этом году. Я помалкивала. Безусловно, снег не такой мокрый, как дождь. Но только до тех пор, пока он не начинает таять в ваших ботинках.
После испанского, когда мы с Джессикой направлялись в столовую, я опасливо оглядывалась по сторонам. Мокрые снежки так и свистели в воздухе. В руках я держала папку, и была готова прикрыться ею в случае чего. Джессика считала, что мне весело, как и всем остальным, но что-то в выражении моего лица всё же удержало её от того, чтобы бросить в меня снежком.
Майк догнал нас у входа в столовую. Он смеялся; льдинки таяли в его торчащих ёжиком волосах. Пока мы стояли в очереди за едой, они с Джессикой оживлённо обсуждали снежную битву. По привычке я бросила взгляд на столик в углу, и застыла на месте. За столом сидели пятеро.
Джессика потянула меня за руку.
- Белла, очнись! Что ты будешь?
Я опустила глаза; уши горели. 'Тебе нечего стесняться, - сказала я сама себе, - Ты ничего плохого не сделала'.
- Что случилось с Беллой? - спросил Майк у Джессики.
- Ничего, - сказала я, вставая в конец очереди, - Я, пожалуй, возьму только газировку.
- Ты совсем не хочешь есть? - спросила Джессика.
- Да просто не очень хорошо себя чувствую, - сказала я, всё так же не поднимая глаз.
Я дождалась, пока они возьмут себе еду, и затем, глядя под ноги, пошла вслед за ними к столу.
Медленно, маленькими глотками я пила свою газировку; в животе происходила революция. Майк зачем-то дважды спросил, как я себя чувствую. Я отвечала, что всё в порядке. Но про себя подумала, а не разыграть ли мне и вправду недомогание, чтобы в течение следующего часа можно было скрываться в кабинете медсестры.
Вздор. Мне незачем скрываться.
Взгляну-ка я разок на семейный столик Калленов. Если увижу, что он сверлит меня взглядом - не пойду на биологию. И пусть я буду последней трусихой.
Не поднимая головы, я бросила на них взгляд сквозь ресницы. Никто из них даже не смотрел в нашу сторону. Я подняла голову чуть выше. Они смеялись. Волосы парней намокли от снега, и Эммет тряс мокрой головой прямо над Элис и Розали, которые пытались уклониться. Каллены радовались снегу, как и все остальные здесь. Правда, выглядела эта сцена как в кино.
Но помимо смеха и игривого настроения, изменилось что-то ещё, и я никак не могла понять, что же. Я внимательно рассматривала Эдварда. Его кожа выглядела менее бледной - наверное, разрумянился во время снежной битвы; круги под глазами почти незаметны. И всё-таки было ещё что-то. Пристально вглядываясь, я пыталась понять, что именно.
- Белла, на что ты так уставилась? - до меня донёсся голос Джессики; она смотрела в ту же сторону, что и я.
Именно в это мгновение, наши глаза встретились. Я поспешила опустить голову, чтобы волосы скрыли моё лицо. Но я точно была уверена, что в его взгляде не было неприязни или враждебности, как в прошлый раз. Только заинтересованность и словно некая неудовлетворённость.
- Эдвард Каллен пялится на тебя, - хихикнула Джессика прямо у меня над ухом.
- Он вроде не выглядит раздражённым? - не удержалась я.
- Нет, - озадачено ответила она, - А должен?
- Мне кажется, я ему не нравлюсь, - призналась я.
К горлу подкатила тошнота. Я положила голову на руки.
- Калленам никто не нравится. Они же никого вокруг не замечают, вот им и не может никто понравиться. Но он всё ещё глядит.
- Прекрати смотреть на него, - прошипела я.
Она прыснула, но глаза отвела. Я приподняла голову, чтобы убедиться, что она послушалась меня, с твёрдым намерением применить силу, если понадобится. И тут вмешался Майк: он собирался устроить после школы грандиозное снежное побоище на стоянке и хотел, чтобы мы присоединились к нему. Джессика с готовностью согласилась. Её красноречивые взгляды в сторону Майка не оставляли сомнений в том, что она поддержит любые его начинания. Я хранила молчание. Придётся отсиживаться в спортзале, пока стоянка не опустеет.
Оставшееся до конца обеденного перерыва время я внимательно разглядывала стол перед собой. Я выполню условия сделки, которую заключила сама с собой: он не выглядел раздражённым, а значит, я иду на биологию. При мысли о том, что придётся сидеть рядом с ним снова, в моём животе что-то испуганно подпрыгнуло.
Идти в класс вместе с Майком совсем не хотелось - он был слишком популярной мишенью для метателей снежков. Но когда мы подошли к выходу, все вокруг хором застонали от огорчения. Дождь смывал остатки снега, последние льдинки уносило ручьями, стекающими вдоль бордюров. Тихо радуясь про себя, я надела капюшон. Теперь ничто не помешает мне отправиться домой сразу после физкультуры. Зато по дороге к четвёртому корпусу мне пришлось выслушивать сокрушения Майка.
Войдя в класс, я вздохнула с облегчением - за моей партой пока никого не было. Мистер Бэннер ходил по классу, расставляя на столах микроскопы и коробки с предметными стёклами. Прошло несколько минут после звонка, прежде чем началось занятие; в классе не стихал гомон. В задумчивости я чертила ручкой на обложке своего блокнота, как вдруг отчётливо услышала рядом с собой звук отодвигаемого стула. Я сосредоточилась на выводимом мною рисунке.
- Привет, - услышала я тихий мелодичный голос.
Совершенно ошеломлённая тем, что он говорит со мной, я подняла глаза. Он сидел настолько далеко от меня, насколько это вообще было возможно, но стул был повёрнут в мою сторону. С растрёпанных волос стекали капельки воды, и всё же он выглядел так, словно только что закончил сниматься в рекламе геля для волос. Ослепительной красоты лицо выражало дружелюбие и открытость, на идеально очерченных губах блуждала улыбка, но в глазах читалась насторожённость.
- Меня зовут Эдвард Каллен, - снова заговорил он. - Я не имел возможности представиться на прошлой неделе. А ты Белла Свон?
Я отказывалась что-либо понимать. То есть мне всё привиделось? Сейчас передо мной - образец благовоспитанности. Надо было что-то ответить - он ждал. Что говорят в таких случаях?
- Откуда тебе известно моё имя? - запинаясь, спросила я.
Он рассмеялся завораживающим тихим смехом:
- Ну, я думаю, здесь всем известно, как тебя зовут. Твоего прибытия весь город ждал.
Я поморщилась. Примерно так оно и было.
- Нет, - зачем-то упорствовала я. - Я имею в виду, почему ты назвал меня Беллой?
Вопрос привёл его в замешательство.
- Ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Изабеллой?
- Нет, мне нравится имя Белла. Просто дело в том, что Чарли... мой отец за спиной называет меня Изабеллой. И поэтому все здесь знают меня только как Изабеллу, - пыталась объяснить я, но, кажется, получилось глупо.
- О, - проронил он.
Дурацкое положение. Я отвернулась. К счастью, в эту минуту мистер Бэннер начал урок. Я пыталась вникнуть в его объяснения по поводу сегодняшней лабораторной работы. Предметные стёкла в коробках были разложены не по порядку. Работая в парах, мы должны были определить, какую фазу деления клеток корневого чехлика лука мы видим на том или ином предметном стекле, и отметить их соответственно. Учебником пользоваться было нельзя. Через двадцать минут мистер Бэннер собирался проверить, кто как справился с заданием.
- Начали! - скомандовал мистер Бэннер.
- Прошу, напарник, - сказал Эдвард.
Мой взгляд упал на красиво изогнувшиеся в улыбке губы, и я так и застыла, таращась на него как дурочка.
- Могу начать я, если хочешь.
Улыбка исчезла с его лица. Наверняка задавался вопросом, всё ли в порядке у меня с головой.
- Нет, - произнесла я, краснея, - Я начну.
На самом деле я немного лукавила. Я уже делала эту лабораторную и знала ответы, а значит, справлюсь легко. Я вставила предметное стекло в микроскоп и быстро настроила объектив. Потратив совсем немного времени на изучение стекла, я уверенно выдала результат:
- Профаза.
- Не возражаешь, если я взгляну? - спросил он, задерживая своей рукой мою в тот момент, когда я собиралась вытащить стекло.
Его пальцы оказались ледяными, будто он всю перемену продержал их в сугробе. Но не потому я резко отдёрнула руку. Едва он прикоснулся ко мне, между нами пробежал электрический разряд.
- Прости, - тихо сказал он, быстро убрав руку, при этом всё же завладевая микроскопом.
Я наблюдала за ним в полной растерянности. На то, чтобы изучить стекло ему понадобилось даже меньше времени, чем мне.
- Профаза, - согласился он, аккуратно вписывая ответ в первую свободную графу нашего листа. Он быстро сменил стекло и мельком взглянул на него.
- Анафаза, - продиктовал он сам себе.
Я постаралась придать своему голосу побольше безразличия:
- Можно мне?
Усмехнувшись, он подвинул ко мне микроскоп. Предвкушая, как я сейчас обнаружу его ошибку, я прильнула к окуляру. Но меня ожидало разочарование. Чёрт, он был прав!
- Стекло номер три, - попросила я, протягивая руку и не поднимая головы от микроскопа.
Он передал мне стекло; мне показалось, что он пытается избежать соприкосновения с моей кожей. Я постаралась как можно быстрее оторваться от микроскопа.
- Интерфаза.
Он не успел попросить, а я уже подвинула к нему микроскоп. Быстро взглянув, он сразу же записал результат. Пока он смотрел в микроскоп, я могла бы и сама записать данные, но глядя на его превосходный ровный почерк, не стала этого делать. Не хотелось портить страницу своими каракулями.
Мы закончили раньше всех. Я наблюдала, как Майк и его сосед в который раз сравнивали два предметных стекла, а одна пара подглядывала под партой в учебник.
Делать было нечего, и я все силы бросила на то, чтобы не смотреть в сторону Эдварда. Напрасно. Подняв глаза, я встретилась с пристальным взглядом, в котором отражалось всё то же непонятное разочарование. Внезапно до меня дошло, что именно столь неуловимо переменилось в его лице.
- У тебя линзы? - выпалила я.
Такого вопроса он явно не ожидал.
- Нет.
- А мне казалось, твои глаза были совсем другого цвета, -пробормотала я.
Он только пожал плечами и отвернулся. Но я была уверена в своей правоте. Я отлично помнила, какими непроницаемо чёрными глазами он сверлил меня в прошлый раз. Контраст с его бледной кожей и тёмно-рыжими волосами поражал воображение. Сегодня его глаза были совсем иного цвета: необыкновенный оттенок охры, темнее, чем цвет жжёного сахара, но с тем же золотистым отливом. Если он не врал насчёт линз по каким-то ему одному известным причинам, то я даже не знала, что и думать. Или может это Форкс потихоньку сводил меня с ума, в прямом смысле этого слова? Я взглянула на его руки: они опять были крепко сжаты в кулаки.
Тут к нашей парте подошёл мистер Бэннер, чтобы поинтересоваться, почему мы не работаем. Он заглянул в заполненную таблицу из-за наших спин, и принялся с усиленным вниманием проверять ответы.
- Так, Эдвард, не считаешь ли ты, что Изабелле тоже надо было дать возможность поработать с микроскопом? - спросил мистер Бэннер.
- Белле, - машинально поправил его Эдвард. - На самом деле, она сама определила три образца из пяти.
Мистер Бэннер с подозрением посмотрел на меня.
- Ты делала эту лабораторную раньше? - спросил он.
Я робко улыбнулась.
- Не на корневом чехлике лука.
- На бластуле сига?
- Да.
Мистер Бэннер кивнул.
- В Финиксе ты училась в классе с усиленной программой?
- Да.
- В таком случае, - сказал он, помолчав мгновение, - хорошо, что вы сидите вместе на лабораторных работах.
Отходя от нашей парты, он что-то ещё приговаривал себе под нос. Как только он удалился, я снова принялась рисовать на блокноте.
- Ты не рада снегу, не так ли? - спросил Эдвард.
Было такое чувство, что он прилагает неимоверные усилия, чтобы поддержать беседу. Меня снова охватил приступ паранойи: он будто подслушал, о чём мы с Джессикой говорили за обедом, и теперь старается меня переубедить. Я не стала притворяться ради того, чтобы показаться такой же как все, и честно ответила:
- Не очень.
Я усиленно отгоняла глупые подозрения, и никак не могла собраться с мыслями.
- Ты не любишь холод, - это прозвучало как утверждение.
- И сырость не люблю.
- Тебе, наверное, нелегко жить в Форксе, - задумчиво произнёс он.
- Ты даже представить себе не можешь, - угрюмо проговорила я.
По какой-то неведомой причине мои слова привели его в восторг. Глядя в его лицо, я начинала забываться, и мне стоило огромных усилий смотреть на него не чаще, чем того требовали правила приличия.
- В таком случае, зачем ты сюда приехала?
Никто ещё не спрашивал меня об этом так прямолинейно и так...настойчиво.
- Это сложно объяснить.
- Думаю, я пойму, - настаивал он.
Я долго хранила молчание, но потом допустила ошибку - позволила себе посмотреть в его глаза цвета тёмного золота, которые привели меня в такое смятение, что я тут же ответила:
- Моя мама снова вышла замуж.
- Это, кажется, несложно объяснить, - возразил он, и спросил с неожиданной благожелательностью: - Когда это случилось?
- В прошлом сентябре, - мой голос стал совсем бесцветным.
- И он тебе не нравится, - всё так же мягко предположил Эдвард.
- Нет, Фил отличный парень. nbsp; Лучше уже оттого, что не шёл дождь, хотя небо было плотно затянуто хмурыми облаками. На душе у меня стало спокойнее, так как теперь я знала, чего ожидать от нового дня. Майк подсел ко мне на английском, а потом под сердитыми взглядами Эрика-'шахматиста' отправился провожать меня на следующий урок; всё это было приятно. На меня обращали гораздо меньше внимания, чем вчера. В обеденный перерыв я сидела за столом в большой компании ребят, среди которых были Майк, Эрик, Джессика и ещё несколько человек, чьи имена и лица я наконец-то запомнила. Я больше не чувствовала себя беспомощной утопающей - я всплыла со дна и уверено барахталась на поверхности.
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
& - Почему ты не осталась жить с ними?
Я ломала голову, чем же был вызвын его интерес, но Эдвард продолжал испытующе смотреть на меня. Можно было подумать, что услышать сейчас историю моей скучной жизни - вопрос жизни и смерти для него.
- Фил много путешествует. Зарабатывает на жизнь игрой в мяч, - слабо улыбнулась я.
- Я мог слышать его имя? - улыбнулся он в ответ.
- Вряд ли. Он не настолько хороший игрок, играет в низшей лиге. Много разъезжает по стране.
- И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы иметь возможность путешествовать вместе с ним, - высказал он предположение.
У меня дрогнул подбородок.
- Нет, не отправляла она меня. Я сама себя сюда отправила.
Его брови сошлись на переносице.
- Я не понимаю, - признался он с расстроенным видом.
Я вздохнула. С какой стати я ему всё это объясняю? Его глаза были полны нескрываемого любопытства.
- Первое время мама оставалась со мной. Но она скучала по Филу, это делало её несчастной...вот я и решила пожить какое-то время у Чарли, - хмуро закончила я.
- И теперь несчастна ты.
- И что? - с вызовом спросила я.
- Это несправедливо, - пожал плечами он, напряженно всматриваясь в моё лицо.