День пошел насмарку. Из рук все вываливалось, голова гудела, в коленях будто что-то сломалось и каждый шаг отдавался ноющей болью под чашечками. Вечерняя или, точнее, ночная пробежка превратилась в пытку. Мало того, что Артем не смог преодолеть и половины своего обычного терренкура, так еще и по пути обратно к нему докопалась хмельная компания. Двум подросткам показалось, что он слишком дерзко ответил на "прикурить", и они решили научить его манерам. Исход был очевиден. Артему не пришлось усердствовать, чтобы утихомирить задир, тем более они и без него с трудом держались на ногах... Оттого же и становилось досаднее - пропустил-таки коварный удар в подбородок. Чувство неудовлетворенности по пути домой сменилось пылающим чувством унижения.
Шпана, блин...
Дома душ, нехитрый ужин, на прощание хук по боксерскому мешку, постель.
Но сон не шел. Вопросы дикими пчелами роились над головой. Ленка... Она же была. Была!
От нее пахло духами, которых сейчас уже и не выпускают, наверное. Старомодные. Фрея, кажется, так. Не фрукты и ваниль, а соленый лайм и дерево. После ее ухода так всегда пахло в комнате. О чем она ему шептала, обняв на краю бетонной плиты?
ЭТО ОН...
Кажется так... Или нет?
Артем отбросил одеяло и сел на постели. Переутомление исключило сон, но теперь он не мог даже просто лежать. Сиюминутный порыв был настолько мощен, что секунду назад немощное тело просилось в бой с тремя... нет, пятью пьяными... или чего уж там - трезвыми подростками.
За все двенадцать лет Артем ни минуты не сомневался, что истинный убийца разгуливает на свободе. Николай Ведомский, предприимчивый фотолюбитель, который каждый месяц продавал коллажи из позирующих перед камерами малолеток седым извращенцам, был слишком слабодушен для убийства. Он был редкой мразью, заслуживающей той участи, что требовали родители растленных 12-летних девочек - кастрировать и повесить, - но он не убийца. Артем зря орал об этом. Знал, что так всем было удобно. Но он чувствовал, верил, что когда-нибудь судьба еще сведет его с настоящим Нелюдем, ведь он так этого хотел. Теперь память отвергала увиденное... Бледную скользкую кожу на голове, под которой реками пролегали черные, контрастные вены.
Он... такой? На самом деле? Не человек с посредственной, незапоминающейся внешностью, теплым взглядом, за которым никогда не разглядишь расползающееся пятно зла, а вот такой - в одежде инквизитора и черной паутиной на черепе?
Или воображение играет с ним?
Как бы там ни было, сейчас это все равно нерешаемый ребус.
Артем пошлепал на кухню и свет вынудил его зажмуриться. Налил себе сока и некоторое время таращился на волокнистую жижу по ту сторону стакана. Мозг требовал, просил отвлечься.
Нестираемость памяти угнетала. Срочно нужно было занять себя чем-нибудь, утомить, вымотать. Груша на месте, окаянная, но соседи...
Уселся за письменный стол в углу, поднял крышку ноутбука. Пара минут ушла на загрузку.
Она онлайн. Артем чувствовал такие вещи. В жизни его редко кто ждал как... Как просто человека. Вот специалиста по-хрен-его-знает-каким-способностям постоянно, а как обычного человека - увы. Только мать... Посему он был уверен, что тоскливое, одинокое чувство ожидания, когда по сто раз заходишь на страницу, проверяя не в он-лайне ли твой визави, передается по проводам. И ты всегда знаешь: ждут. Еще до того, как введешь свой логин и пароль.
Просто девушка. Так она себя назвала в фейсбуке. И Артем был ей за это благодарен. До тех пор, пока они имеют возможность сохранять маски, он может чувствовать себя в зоне комфорта.
Девушкам свойственна любознательность, не сегодня-завтра им становится недостаточно человека, с которым можно поговорить о том, о сем, они хотят больше личных подробностей, больше рассказов "о себе". Диалог начинает изобиловать предложениями вопросительного характера, а если собеседник уклоняется от прямых ответов или вообще маркирует границу в общении, то за этим неукоснительно последуют обиды, недопонимания, резкие офф-лайны и потом продолжительные отсутствия в сети. "Просто девушка" не нуждалась во всем этом, тем самым до поры до времени весьма облегчая виртуальную жизнь Артему. Ему не приходилось ничего выдумывать и врать, хотя несколько раз их диалог уверенно и целенаправленно соскальзывал в тупик. Пальцы подолгу отдыхают, зависнув над клавиатурой, прежде чем отстучат пожелание спокойной ночи и закроют крышку. Ничего не поделать, недосказанность - дитя недоверия. Стеклянная занавесь, сквозь которую можно видеть, но нельзя прикоснуться.
Но если люди небезразличны друг другу, то, как можно предвидеть, все излечимо. Несколько дней тайм-аута и они снова с жадностью цепляются слово за слово и пропадают из реальности на долгие часы.
Просто девушка и Серб. Без имен и номеров телефонов. Без прошлого и будущего. Вырванцы из настоящего, живущие только сегодня. Что было и чего не было. Он знал, что они ровесники, что она из Сабарова (пятьдесят четыре километра), что дистанционно училась в столичном ВУЗе и теперь помогает по бухгалтерии отцу, весьма серьезному предпринимателю. Она о нем знала примерно то же, плюс то, что даже касательные вопросы о его роде занятий всегда вынуждали его обдумывать ответ на несколько секунд дольше. И почти всегда на том закрывать тему.
Впрочем, им это совершенно не мешало общаться на любые неличностные темы, при этом имея возможность ненавязчиво пофлиртовать. Не заплывать за буйки в этом деле было чертовски сложно и Артем не всегда справлялся. Он несколько раз инициировал реальную встречу, желая сбросить маски выйти за границы . Пообщаться вживую, без "скайпа" и клавиатуры, что может быть лучше? Тем более они подходили друг другу как пазлы одной картинки: обоим всегда есть о чем и поговорить, и помолчать, у обоих есть свои тайны, даже вкусы и предпочтенья у них почти одинаковые.
Все в нем ее устраивало, еще бы: высокий, с хорошим мышечным рельефом, сильными руками, такому легко вскружить голову представительнице слабого пола. И тем не менее, Просто девушка не подпускала его. Боялась, что ли.
Каждый раз диалог о возможности встречи заканчивался ссорами и упреками. И каждый раз Артем все глубже и глубже уходил в себя, переживая все это на фундаментальном уровне. Вот и последний раз, три дня назад - все закончилось этим же.
Зеленая точка сразу после имени сетевого друга значила, что он на месте. На значке "сообщений" значилась цифра 5. Вчерашние: "14.10. Привет. Извини, если чем-то обидела. Я хотела сказать, что очень ценю наши отношения и не хотела бы чтобы из-за такого все портилось. Снова", "22.54. Ты специально не приходишь? Знаешь же, что я тут тебя жду. Мог бы хоть написать, мол, извини, не приду?", "00.12. Видимо, уже и не дождусь. Небось, дрыхнешь там уже?" И сегодняшние: "12.21. Ну-ну...", "23.45. Серб, портильщик всего". Последнее - написано несколько минут назад.
"Привет, малыш, - написал. - Устал очень вчера. Просто не дошел черед до ноутбука".
"Ну а днем? - Ответ тренькнул чуть погодя, как она делала всегда, когда была на него сердитой. - Разве так сложно было зайти?"
"Днем не было возможности".
Лгал, конечно. Просто во время последнего общения ощутил - почти же соприкоснулись. Еще немного, капельку было до того, чтобы она написала "Приезжай, очень тебя жду" или что-нибудь в этом роде. Но диалог ушел. Артем слишком долго переживал подобные моменты, и заходить потом на сайт ему просто не моглось.
"Не верю", ответила она.
Рестарт. Секундные паузы кажутся получасовыми. Шутки вклиниваются в диалог с превеликим трудом, но все же с каждым написанным ответом для них находилось все больше пространства. В какой-то момент она предложила пообщаться в "скайпе", а чтобы не разбудить мачеху и сестру предупредила, что выйдет в сад. Когда он принял видеозвонок, она уже переместилась с ноутбуком в беседку, где они по обычаю общались до тех пор, пока у нее не разрядится батарея. То есть около часа.
Горка черных пиксельных квадратиков у девушки за спиной возникла за несколько минут до обрыва связи. Конечно, можно было пенять на качество передачи или на разрешение "вебки", тем более на дворе ночь-то совсем беспросветная. Но на сердце у Артема сделалось крайне нехорошо. Ведь он готов был ручаться, что изначально там ничего не было. Ничего такого, что по своей форме напоминало бы силуэт, похожий на человеческий.
Скрывать чувство тревоги ему становилось все тяжелее, а потому он предложил ей не дожидаться, пока батарейка разрядится.
Она грустно улыбнулась, но приняла предложение: хочешь спать? Тогда конечно, пошли.
Они попрощались на оптимистической ноте, что свидетельствовало о наступившей оттепели. Артем пообещал, что не будет пропадать, она пообещала, что завтра в каком-то там приложении подарит ему не сердечко, а обручалку. Они вместе похохотали.
Она сказала: "Пока, целую", он отправил ей воздушный поцелуй, предощущая, что в следующее мгновенье связь прервется. И она прервалась. Но прежде что-то произошло. Груда пришла в движение, и Артем смог разглядеть что-то светлое на черном фоне.
Рука... Господи, это рука!
Громадная ладонь из черного, похожего на трубу рукава резким движением закрыла девушке рот в то время как другая рука подхватила ее под руки и в один мощный рывок вытащила из беседки. В темноту...
Звонок завершен - сообщили красные буквы. Экран стал непроницаемо темен, а вместо звука стрекочущих в ночном саду цикад эфир заполнила тишина
В голове Артема будто бы застрял громадный топор.
Крикнуть! Первое, что требовал рефлекс. Позвать ее по имени!
Проклятье! Как ее имя?!
Ударил пальцами по тачпаду, наведя стрелку на звонок. Безответные гудки вызова звучали с издевкой: ты это всерьез, милок?
Сердце бомбило будто под действием тяжелых наркотиков.
Чтоделать?чтоделать?чтоделать?
Схватил телефон, безотчетно, на подсознательном уровне - просто так надо! - полез в адресную книгу. Но кому собрался звонить? У него ведь нет номера телефона Просто девушки. У него нет ничего. В полицию сообщить об увиденном? И что он скажет? Что из интернета украли его подругу?
Камневу! Камневу звонить. Пусть даст запрос на гостелеком и пробьет физический адрес его визави по айпишнику. Сколько на это уйдет времени? Да он все же знал. Что информация не для разглашения, а, значит, потребуется процедура выемки секретных данных. Это подготовка материалов для суда, вялые работники канцелярии, неспешное постановление и еще более неспешное исполнение...
Навскидку так день, если не больше....
Минуты растянулись, времени не хватало как воздуха под водой. Ему не перезванивали слишком долго на тот случай, если это была шутка. Да и какая, к черту, шутка? К чему иллюзии?! Девушка слишком дорожила их отношениями для того, чтобы прибегать к столь дешевым театральным постановкам, да и зачем?! Какой смысл? Испытать его? Пробудить в нем ревность? Бред...
Решение напросилось само по себе. Вжикнув молнией, он застегнул на себе мотокостюм, набросил на плечи куртку. В карман только деньги и телефон. В руку шлем и ключи от байка.
Как бы там ни было, он должен быть там. Он должен ее найти. И если это чья-то глупая выходка...
Но сердцем чувствовал.
Беда.
Дорога была тихой и спокойной. За исключением нескольких фур, тащащих, подобно улиткам, на себе многотонные грузы, по пути Артем не встретил иных полуночных странников. Над влажным после недавнишнего дождя дорожным полотном висели туманные облачка. Лес по обе стороны молча наблюдал за одиноким гонщиком, свесив над ним тяжелые руки-ветви.
Пятьдесят четыре километра закончились быстрее, чем Артем предполагал. Обычно пустынная ночная дорога и скорость оказывали на него умиротворяющее действие. Дикие, шальные мысли приручались и упорядочивались, во внутренней галактике наступала гармония, отдельно взятые эпизоды, словно разноцветные лампочки гирлянды, связывались единой логической нитью. Ребус, который не разгадывался в пыльном, душном кабинете следователя, легко находил решение на крутых виражах.
Но сейчас ничего подобного не произошло.
Саднила челюсть, в голове ощущалась марсианская расщелина, а стоило Артему вспомнить руки, что обхватили хрупкое тело и увлекли в темноту, сердце пробивали острые тонкие иглы.
Вопреки всему на смену психическому надрыву, пережитому за день, не приходила и усталость.
Небо на горизонте разбавилось слабым розово-желтым заревом от парортутных ламп. Лес расступался, уступал место кукурузным полям и бугристым широченным пастбищам. Восьмидесятитысячный Сабаров затаился на следующем холме, за затяжным поворотом, плавно забирающем вверх.
От города несло влагой, но не такой как в лесу - свежей и прохладной, а почему-то теплой и застоявшейся. Запах сырого подвала и ржавых труб. Запах старой и заботой молодым поколением эпохи индустриализации. Ведь Сабаров, подобно остальным городам нижнего региона, разрастался вокруг нескольких градообразующих промышленных предприятий. Некогда гордости отцов, превратившейся в объект порицания для их сыновей.
Разочарование витало в воздухе, ощущалось наравне с запахом подвальной сырости.
Весь Сабаров, казалось, невзирая на кажущуюся теплоту радушия, иллюзорно создаваемую розовым светом фонарей, был разочарованием: Божьим и человеческим.
И стоило Артему остановить мотоцикл у первой же забегаловки, подмигивающей неоновой табличкой с криво рисованной пальмой и мерцающим названием "Тропик", как упадочный настрой захлестнул его с головой. Он понял, что ненавидит это заведение еще до того, как переступил его порог.
Внутри все было именно так, как представляешь себе увидеть в периферийном кафе. Мужики, дремлющие перед кружками с пивом и низкорослый бармен с красными от утомления глазами. Под вращающимся шаром парни повисли на девушках, имитируя танец.
Артем забрался на высокий стул, положил шлем на свободное место и заказал "нулевое" пиво. Коротконогий бармен с грустным лицом выставил перед ним банку "Балтики" - будто последнюю из загашника отдавал. Для годится спросился насчет "чего-нибудь к пиву?", но, похоже, не всерьез.
Заброс оказался удачен: пьяненький мужичонка с расплывчатой, красноватой физиономией уселся на соседний стул с явной целью обзавестись новым знакомством и, если повезет, халявной выпивкой. Правда, наведя резкость на Артемову "нолевку" он немного расстроился, пошутил, что мол, лучше иметь одну живую, чем три надувных. Артем совершенно не счел шутку оскорбительной. Наверное, к тому располагала добродушная и даже безобидная внешность старого алкоголика.
- Только если не плывешь на "Титанике", - улыбнулся он в ответ и, встретившись с барменом взглядами, дал понять, что рассчитается за кружку пива для завсегдатая бара.
- Не из местных? - мужик, представившийся Николаем Леонтьевичем, кивнув в знак благодарности за сделанный подарок. Отпив пенного, он причмокнул от удовольствия.
- Да как сказать, бать, - пытаясь казаться развязнее некуда, сощурился Артем. - Все из одного места пришли. И в одно вернемся. В разное время только.
- Эт-ты прав, - нахмурил косматые брови Николай Леонтьевич, он, как и водится, был не прочь поболтать. - Но я вот местных знаю, ну как... так, в лицо... Тебя же я раньше почему-то не видел. Да я ж не прокурор... Хх-х-хе... не хочешь, не говори, дело твое. - Он хохотнул-чавкнул и его живот качнулся, будто гигантская грелка. - Просто ты вот если б местный был, да? Ты бы так и сказал: чего ты грузишь, дядь? Я здешний весь сам, с Соколинки я. Или из Прудного. А ты, эт самое, отмалчиваешься... Значит... Хх-ех... не из здешних. Вот так все просто. Да ты расслабься, - он похлопал Артема по плечу. - Мне-то все равно... Как и вон ему... - он кивнул на бармена, который всем своим видом показывал где ему уже стоят эти пьяные бредни за жизнь. - Я просто подумал... Что если неместный человек оказывается в этом гадюшнике в полпервого ночи и пьет... - он сконцентрировался на отставленной в сторонку Артемовой банке, - вот это... значит, ему уже недалеко. По месту, не так ли? Да та-ак, я же знаю. Ты только не сердись на старика, я же... как это... по-дружески, во. Как в поезде, знаешь? Надо ж о чем-то говорить пока стучат колеса.
Артем его не перебивал. Пусть он не одобрял эту игру в угадайку, в целом ход мышления растопленного, как масло, хмельным бытием мужичка его забавлял. Подумалось сразу, что в лучшие свои годы он мог быть ментом.
- Как ты там, напомни... А, Артем? Ну ты все равно молодец, за пиво спасибо. А то я знаешь, кого больше всего ненавижу? Жлобов. Вот когда у меня деньги есть - я угощаю... да всех вообще угощаю, когда есть. Что мне с них, с денег-то этих вообще? Они - ветер. Бизнес я уже не сделаю все равно, а детям до моих копеек, слава Богу, нет дела. Они у меня высоко забрались... В мать все, она тоже такая была. Рвачи. Поэтому хорошо, что ты не жлоб, да. Я тебя потом тоже угощу, как-нибудь... Нет, но все-таки, утоли любопытство: не здешний ведь, правда?
- Неа.
- Ну вот, уже и мило беседуем, - улыбнулся и протер губы от пенки. - Осталось узнать, что же такое тебя в Сабаров-то привело в этом часу?
- Невесту найти хочу, - почти не размышляя, ответил Артем.
- Во как? Посредь ночи что ли? Так не лучшее место выбрал. Тут кроме вот таких вот, - он кивнул себе за спину, когда одна из танцующих оттолкнула кавалера и, прикрывая рот ладонью, понеслась в уборную, - ничего путного не найдешь. В нашей тарелке редко бывают свежие фрукты.
- А я с утра начну, может, что путное и попадется.
- Ага, вот оно что. Чудить охота. Понимаю. А чего, дело молодое, можно и побрыкать пока, это самое, корень не подводит. Хотя... - прикинув что-то в уме, Николай Леонтьевич недоверчиво покосился на собеседника. - Старомодно это для тебя. У вас же эти... компьютеры, телефоны, у вас там сейчас все отношения. Как жить скоро забудете. Да ты не кривляйся. Знаешь сколько у меня женщин было в твои-то годы? Чтоб хотел, не посчитаю. Так что я-то в этих делах кой-чего да смыслю. Так что не хочешь говорить - не говори, а брехать-то не надо. Жених.
- Так а кто брешет? - возмутился Артем. - Правду ж говорю, позарез жениться надо. Требование к невесте всего-то одно: должна быть дочерью миллионера.
Николай Леонтьевич рассмеялся, ударив кулаком по барной стойке. В это же мгновенье по чистому совпадению в кафе перестала играть музыка и стало слышно, как тошнит девушку в уборной.
- Немного-немало. А ты, парень, не промах. Планку умеешь ставить. Говоришь, правда?
- Правда. Только не в этом дело, - посерьезнел Артем.
- О! А в чем же тогда?
- Семейный бизнес спасать надо. Батя у меня асфальтный завод содержит, а дела сейчас из рук вон херово пошли. Заказов не хватает, техника подводит, рабочие бастуют. Над головой кредиты тучей висят, еще чуть потянем - размолотят в пух и прах. Для конторских это что два пальца. Вот я и подумал, что лучше на деньгах жениться, чем в петлю соваться, верно? Хотелось бы, чтоб симпатичная попалась, но перебирать особо, сам понимаешь, не на пользу мне. Погуляю сейчас вот на последние, засвечусь где надо, глядишь, попадется цыпочка в силки. Сын директора асфальтного завода - завидный жених, как думаешь?
- Асфальтного, говоришь... Ну есть у нас, допустим, тебе конкурент. И дочери у него две имеются... кажись, даже незамужние. Так что ты, как говорится, по адресу почти. И что главное, симпатичные, да-а, все как ты хочешь. Только если ты собрался ждать их здесь, то запасайся пивом плотно - они заглянут сюда разве что перед концом света. - И зашелся Николай Леонтьевич безобразным, лающим хохотом.
Сердце у Артема дрогнуло. С первой минуты возникновения его плана, он терзал свои воспоминания: еще, еще, что еще она упоминала? Хаотически всплывали обрывки фраз, которым никогда не уделялось должного внимания. Она ненавидит запах асфальта, потому что этот запах въелся в каждую щель их дома. Так пахнет от отца когда он возвращается домой. Он часто налипает ему на подошвы и это сводит ее с ума - ей приходится постоянно отовсюду сметать черные крупицы. Что еще? Она говорит: папа на важных переговорах, он намеревается заключить сделку для ремонта проспекта Ленина...
- А у этого 'конкурента' еще конкуренты есть? - пряча волнение за самонадеянной ухмылкой, словно бы спрашивающей: 'так кто там в меня не верил?', наклонился к мужичку поближе Артем. - Ну, кому бы доверили ремонт, скажем, центральной улицы Сабарова?
- Так это он и есть, - довольный собой, осушил кружку Николай Леонтьевич. - Какие конкуренты могут быть у Римарцева? Сергея-то Андреевича? Он же человек важный, депутат, делок, его и Сабаровский асфальтный, и магазины, и рестораны с аптеками. Как раз вровень тебе тесть. Живет на новостройках в районе Лесопарка, точнее не знаю где... Э-э! Ты к-куда?! Ночь же на дворе! Подожди!
Артем остановил мотоцикл под гудящим желтоглазым фонарем, в нескольких сотнях метров от "Тропика". Сверху звенела, дерясь за парортутный свет, мошка.
Достал телефон и зашел в интернет. Все, что ему надо было, он уже знал, остальное - технические детали.
Римарцев... Конечно, вот он, красавец. Примерно сорока пяти лет, заметный издали, плечистый, осанка гордая, правильная, чуть ли не воинская, закаленное фотовспышками лицо из любого ракурса имеет вид уверенный и благородный. Даже могущественный. Глядя на него, не сомневаешься, что веса в Сабарове он имеет более чем достаточно, чтобы выигрывать тендеры на реконструкцию главных улиц. Рестораны и аптеки? Почему бы и нет?
Артем листал дальше, изумленно поднимая бровь: депутат облсовета трех созывов, автор нескольких законопроектов, постоянный член координационного совета по культуре и искусству при комитете области...
Искусство и асфальтоукладчик, насквозь пропитанный смоляной вонью... Что общего?
Но это все побочное. Адрес где? Ведь должен же где-нибудь быть. Декларации, предвыборные программы, заказные хвалебные статьи, торжественные открытия каких-то объектов по всей области. Даже судебная тяжба на газетный разворот угодила, правда, тут Сергей Андреевич помоложе выглядит, обеспокоенней. Налоговые махинации, тогда ему, видимо, еще разрешалось вменить.
Попутно думалось о том, могли ли быть у такого человека враги? Смешной вопрос. Завистники, конкуренты, недоброжелатели, да кто угодно мог долгими ночами бродить безлюдными улицами, вынашивая дерзкий план мести. Кому только этот Римарцев дорогу не перешел? Скольких утопил, скольких смял под себя, карабкаясь к высотам, расширяя свои владения и наращивая производственную мощь? Один Бог знает. Кто-то мог и не простить.
Адрес, ах да... Вот же, статья на местном форуме, явно с осудительным акцентом. Мол, отхватил себе под застройку часть живописного берега, отнял, сволочь, у людей половину пляжа и теперь хоромы там свои возводит.
Есенина, значит. Сто сорок пять.
Все, теперь можно и передохнуть. Если удастся, конечно.
За двенадцать лет Артем приручил точки. Сделать это было чертовски сложно: находиться в непосредственной близости к черной, жадно поглощающей свет сфере, и не прикасаться к ней, не отвечать на ее зов требовало немалых метафизических усилий. Точка, являющаяся ничем иным как модулем памяти, образовавшимся на месте яркой вспышки, по силе своей равной взрыву суперновой, на месте, где жизнь становится небытием, требовала прочтения. Людей, чей сверхчувствительный репродуктор в голове способен был принимать сигнал от черного ядра и не просто слышать в нем обрывки слов (голоса в голове), а преобразовывать его в визуальный ряд и даже передавать тактильные ощущения от погоды, думается, существовало не так уж много. Если не предположить, что он такой один. И точки это будто бы чувствовали, а потому стремились отдать себя, вверить ему свою тайну, иногда дотягиваясь к Артемовому сознанию из самых неожиданных и отдаленных мест. Из канализационного люка, из уборной, из-под фундамента громадного супермаркета, иногда из соседних комнат, повиснув под потолком...
Как вот эта, в дешевом мотеле у круглосуточной забегаловки для транзитников и водителей фур. Артем только переступил порог, а уже ощутил - ползет к нему посланец, крадется. И весь невинный такой, стеснительный, глаза прячет, будто провинившийся лакей при царском дворе.
"Ну что ты от меня хочешь? Ну что?"
Артем бросает свои вещи на широкую двуспальную кровать, заметно продавленную посередине, и падает за ними следом. В животе шторм от трех банок пива, на подбородке все еще чувствуется удар, перед глазами сдержанно улыбающееся, как и положено властному человеку, лицо Римарцева.
"Повесился, бедный. Я понял уже, понял. Верю, конечно, до живого достали тебя... Кредиты, жена умерла, сын оказался преступником и наркоманом... М-м-м, а какой милый мальчик был в годик. Как высоко ты его на руках подбрасывал. Единственное фото, что ты через всю жизнь пронес. А жизнь-то эта самая вот чем закончилась... Да уж, - призадумался, - наверное, никто из отцов, баюкающих на руках сыновей, не хочет вообразить, что обстоятельства однажды подведут его, безвольного, к табурету и вынудят глядеть в потолок".
Артем запретил, и связь с точкой оборвалась.
Сабаровский сон, легкий и невесомый, как падение с восьмого этажа. Из всех сновидений, которые довелось видеть Артему этой ночью, отчетливей всего запомнилась тишина. Спокойная, умиротворяющая, суицидальная тишина.