Не целуйте женские волосы, никогда. Рискуете потерять разум навсегда и перестать быть самим собою. Она чарует, манит, зовет тысячью сладкими голос, она растворяется в океане вашей жизни. В толпе, среди случайных серых лиц ее видно сразу, яркие бездонные глаза, нежные губы, пышные локоны...Она идет неспешно, чуть вздернув подбородок, думая о чем-то своем. Алые туфли стучат по тротуару, как и несколько лет назад, все тот же цокот шпильки, все тот же небрежно накинутый на шею газовый шарф...Я не помню сколько ночей я не спал, сколько я взывал в мечтах к ней, сколько раз у меня подкашивались колени при виде ее. Женщина это богиня, особенно первая любимая тобой женщина...Она рвала яблоки в саду, в легкой тунике, с обнаженными ногами, овеянная тайной страсти. А я стоял и не мог пошевелиться, лишь сердце стучало сильнее и сильней.
Она смотрела в глаза, заполняла все мое внутреннее пространство, обжигала своей любовью, неистово, неосторожно. Простыни скатывались под нашими телами в причудливые узоры, потолок и пол перемешивались в хаотичном порядке, мне казалось, я бредил. Только бы ее губы, ее руки, ее глаза и тело. Когда я говорил, что люблю ее, она всегда смеялась, потом на миг замолкала, хмурилась, а потом и вовсе глядела рассеяно и печально. Я ждал от нее таких же слов, ждал чего-то, а потом, глядя на нервные шаги ее, понимал, что все так и будет, именно так, она всегда будет такой.
"Мальчишка",- кричала она, но не злобно, а больше с отчаянием, в минуты моего брожения под ее окнами, под проливным дождем. Капли стекали по лицу, текли по вискам, падали за ворот, растворяясь где-то внутри меня. Она стояла у окна, молча, спокойно, потом начинала нервничать, разворачивалась, уходила, а потом распахивала окно и с горечью кричала в ливень, чтобы я проваливал.
Я видел, как иногда по вечерам она ходила в кино с важными джентльменами, иногда в ресторан, а иногда приводила их к себе домой. Я лишь только сильнее сжимал кулаки, выслушивая ее истерики спустя дня два после таких встреч. Она много говорила, что ей нужна опора, что время идет, а она одинока, что ей нужен мужчина. Я был поражен, отчаянно восклицал, что я могу позаботиться о ней, только вот в ответ слышал всегда, что я слишком юн, и все у меня впереди. А потом я любил ее с болью в сердце, с не желающей умирать надеждой, до полного изнеможения. И вот, знакомые ножки в красных туфельках ступают рядом с солидными, чинными ботинками куда-то на выставку...
Я часто думал, что так не должно быть, что я погряз в иллюзиях. Но пара выпитых банок пива кружила мне голову, и уносила мои ноги на знакомый порог. Иногда ей было жалко меня, и она впускала меня к себе, укладывала на кровать, пахнущую ее духами, и сон мгновенно накрывал с головой.
Однажды она уехала. Просто так, неожиданно. Я не знал, куда себя деть, мне было некуда деваться, совершенно! Я крутился ночами и не мог заснуть, думал о ней днем в колледже, вечером топтался у ее дома. Время тянулось ужасно медленно. Пытался вспомнить мельчайшие детали наших встреч...А потом, приехав, она удивленно посмотрела на мое измученное лицо и спросила здоров ли я. И тогда я кричал, что давно болен, что она слепа к этому, что я не ничтожество, что устал от таких отношений. Больно отдалась ее пощечина, унижающе, уничтожающе. Помню только, как бежал, не разбирая пути, из последних сил.
"Мальчик мой",- плакала она в трубку, а я молча слушал. Я понимал всю глупость моего поступка, я знал, что она этого не заслуживает. Просто лежал и смотрел в потолок, мир умер в моих глазах, будущее не волновало, только прошлое стучало как капли из незакрытого крана. Как-то вечером, на закате, я встал с кровати и подошел к окну. Была ранняя весна, жизнь оживала, расцветала, затягивая старые раны. "Прощай",- шептал я как сумасшедший заходящему солнцу несколько раз.
Очевидно, что минуты перетекают в часы, часы складываются в дни, а дни вылетают в годы. Каждый раз, видя распущенные пышные локоны, сердце на миг замирает в груди: "Неужели она?" Мне уже под тридцать, кажется все должно было забыться...Наверное, я никогда не пойму любовь, как она устроена, почему она преследует нас. Я только могу объяснить спустя десять лет, что только одну единственную женщину буду искать в толпе, ту, что не смогла меня понять...