Мастеров Сергей Петрович : другие произведения.

Третья сила

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
   Пролог.
  
   В Братской Роще, во Всехсвятском, носился холодный апрельский ветер 192.. - го года*, швырявший пригоршни дождя в лица немногочисленных утренних прохожих. Было около половины девятого утра. Ночь кончилась, кончилась, рассосалась и предрассветная муть. Недалеко от трамвайного круга, в маленькой деревянной беседке, укрывшись от колючего дождя, сидели двое. Один был невысок, лицо его было полно самообладания. Все в этом человеке казалось законченным, точным и безукоризненным, даже аккуратно подстриженная бородка. Другой - высокий, худощавый мужчина. С выразительным орлиным профилем, решительным волевым подбородком, его можно было бы сразу принять за иностранного дипломата. Они неторопливо курили и также неторопливо беседовали.
  -Холодновато для первой половины апреля, вы не находите?
  -Да. Чуть больше двенадцати градусов тепла. В этом году весна довольно поздняя. И все же - весна! Глазам не верится, хмуро на душе, а все же - весна. Вчера снег - сегодня ростепель. Признаться, надоела зима.
  -В Лондоне сейчас лучше?
  -Лучше. Летом будет жарко, зимой было сыро. Холодно и промозгло. А в апреле в Лондоне можно спокойно ходить в рубашке, наслаждаться зеленью травы и цветами.
  -И людьми...
  -Да, и людьми. Народу в Лондоне много всегда. Лондон - это один из городов, который растет быстро. На улицах настоящий калейдоскоп личностей: кого только нет!
  -Прогулка на свежем московском воздухе сильно бодрит.
  -Прогулка придает разговору чересчур интимный характер.
  -Что плохого в доверительном тоне?
  -А что плохого в этом простом невзрачном месте? Обстановка действует успокоительно. Особенно, если на вас не смотрят как на чужого. И вообще...Мне нравится наблюдать за кислыми лицами прячущихся под зонтами прохожих, кидать солидарные взгляды на редких наслаждающихся и весело шлепать по лужам. Дождь с утра - это обновление, перезапуск дня. Ну, если он короткий. Еще мне нравится приходить сюда, на это место. В эту беседку. Посмотрите, как поэтично и в тоже время весьма величаво выглядит открывающийся отсюда шпиль Адмиралтейской Канцелярии**! Только вдумайтесь, как красиво звучит - "Адмиралтейство Песчаных улиц..."***
  -Да, очень поэтично. И величаво. Все это вполне в русском стиле.
  -Что именно?
  -Адмиралтейство Песчаных улиц...Иметь здание морского ведомства вдали от моря, на берегах заключенной в трубе речки Таракановки. Вполне по - русски.
  -Язвите?
  -Немного.
  -Язвите, язвите. Русская жизнь всегда была так загрязнена, пропитана неправдой, изуродована, что перед ней все честные люди обязаны не только язвить, а возмущаться и горячо протестовать!
  -Как можно быть пораженцем?
  -Я, знаете ли, до поры этого решительно не понимал. Потом понял отлично. Ну, вот вы, английская штучка британского разлива, скажите по чистой совести: чем таким особенным, духовным, истинно - красивым можем мы, русские, гордиться? Мы страшно любим говорить о нашей доблести, о святости, о силе и богатстве, а скажите, Малькольм - чья история более богата столь кровавыми страницами? Тупым тщеславием о ложной славе? Предательством? Где больше нищенства, невежества и изуверства? Ложь давно уже стала второй природой Годуновых. Борис Годунов первый обосновал и применил ее в политических играх. В настоящее время можно сказать, что царизм уже потерял способность различения истины и лжи, как, много раньше, - добра и зла. Истина приобрела чисто служебное или тактическое значение - для главной политической линии, для сегодняшнего дня.
  -Поговорим теперь о политической погоде. Вы хотите изменить эту линию?
  -Не скрою - хочу. И вы хотите. Цель у нас с вами одна. И враг один. Самодержавие.
  -Оно слишком глубоко укоренилось в российской почве.
  -Это не беда. Поэтому я с вами сейчас и веду неспешную беседу. Царизм может остановить только Европа. Единым фронтом. И никаких заигрываний с Кремлем.
  -Считаете, что Англия может стать форпостом в единой европейской борьбе с Годуновыми?
  -Вы спрашиваете как типичный представитель атлантистской школы геополитики. И пространственной экономики. Вы словно стражник интересов океанических держав. Я - будто бы представитель евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
  -Хотите сказать, встреча наша здесь, сегодня, в этой беседке, носит некие символические элементы?
  -Может быть.
  -Это потрясающе. Это так по - восточному. По - евразийски, я бы сказал...
  -Ну и зря вы так сказали.
  -Почему?
  -Во всем вы желаете сыскать восточный символизм. Откуда в вас это? Как ни странно, но вы, критик евразийства, редко обращаете внимание на одно весьма примечательное обстоятельство: любовь евразийцев к тюркам. К монголам. К азиатам - заочна, так сказать, платонична. Возьмите меня - что я могу знать о монгольских аймаках? О киргизских аулах? Я, хотя и не выросший в родовом поместье, я, чье детство не прошло с французскими гувернантками и английскими дворецкими? Мое знакомство с евразийскими народами исчерпывается знакомством с дворником - татарином. И вообще...Мало кто обращает внимания на прекраснодушное невежество евразийцев, толком не знающих ни Азии, ни Евразии.
  -И на ваше невежество, я имею в виду ваше личное, тоже?
  -И мое тоже.
  -А Запад? Запад вы знаете?
  -О, господин англичанин, я большой обличитель Запада! Смею думать, что знаю его. Но не приемлю. Латиницу называю нечестивой, английский язык для меня - "тарабарский язык".
  -Но английский знаете прилично.
  -Знаю хорошо. Как вы - русский.
  -Мне сам Бог велел. Родился - то я в Москве, в "Чашихе". Это район между Госпитальной улицей и Чашихинским проездом. Там было построено несколько кирпичных пятиэтажных домов, а кругом - частная деревянная застройка. Район всегда считался опасным, воровским. Там жили портные, которые перекраивали то, что приносили им воры. Я водил дружбу с ворами и меня никогда не трогали. До четырнадцати годов по крышам бегал, голубей гонял, как заправский московский озорник. Ну, это так, к слову...
  -По вам и не скажешь, что вы москвич. Вы воплощение образа красивого англичанина, воспитанного в традиционном духе, наделенного от природы тонким умом и чувством собственного достоинства. Или нет, вы больше похожи на отпрыска древнего шотландского рода пресвитерианцев, свято верующих в то, что Библия является буквальным словом Божьим.
  -Ну, а вас иногда называют евразийцем. Вы и сами мне заявляли, что являетесь представителем евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
  -Напрасно вы стараетесь выжать из меня мое политическое кредо.
  -Но ведь называют.
  -Я не отказываюсь. По нескольким причинам. Но считаю, что евразийство в - общем обречено. В нынешних условиях.
  -Почему?
  -Понимаете...Евразийцы остаются людьми православными, многие - глубоко верующие. Основу духовной жизни они видят только в православии. Но большинство восточных, степных народов, столь любезных сердцам евразийцев, исповедуют ислам или буддизм. А к этим религиям у евразийцев отношение пренебрежительное. Или прямо враждебное. В их глазах догматика ислама бедна и банальна, а мораль - груба и элементарна. К буддизму отношение и того хуже: его прямо считают разновидностью язычества.
  -Знаете, в аллее между памятником Федору Великому и Адмиралтейством, мне померещилось, что за нами следят: какие - то две тени, старательно державшиеся по другую сторону полоски кустарника, комедийно повторяли наши эволюции - останавливались вместе с нами, старательно отворачивались, когда мы к ним приближались, а затем снова следовали за нами, стараясь держаться в отдалении. Вы не заметили?
  -Я ставлю ваше открытие под сомнение, мой английский друг: какой смысл в такой слежке? Глупо! И потом, есть у нас, у русских, такая шутка: русские всегда общаются с иностранцами по трое. Одного можно подкупить, двое могут сговориться, а уж из троих один всегда окажется доносчиком!
  -Смешно.
  -Очень.
  -Вы ведь занимаетесь политикой профессионально?
  -Что такое политика? Некоторые ученые умы считают, что политика - это когда две системы пытаются управлять друг другом, захватывают друг друга с претензией на управление, и обе не в состоянии этого сделать, между ними развертываются столкновение. Но это в Европе, Малькольм, в Европе...России противопоказана любая политическая деятельность. В России политика монополизирована ортодоксальной церковью и монархом. Я могу только предполагать и в некоторых случаях - советовать. А что там "верхи" решат, то мне неведомо.
  -Не соглашусь с вами. Монополизация идей ведет к духовному оскудению народа. Но разве мы в России имеем дело с обществом кретинов? Скорее наоборот. Русские сословные соборы вполне вписываются в общеевропейскую картину сословного представительства. Русский Земский Собор обладает такой властью и такими полномочиями, каких не было ни у одного английского парламента! В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме церковно - государственных отношений, которое получило название симфонии Церкви и государства. Суть ее в обоюдном сотрудничестве, взаимной поддержке, взаимной ответственности, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию подданных, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.
  -"Лишь введение "парламентского слабоумия" могло бы ослабить Россию настолько, что она перестала бы быть опасной Европе" - так в свое время иронизировал небезызвестный наш Фридрих Ницше. Мне удивительно сейчас слушать вас, англичанина. Кого и что вы защищаете? Царя? Земский собор? Русскую церковь? В России, в государстве, признающем православную церковь величайшей народной святыней, иными словами, в государстве православном, симфония церкви и власти не существовала в совершенно чистой форме. Церковь в России неоднократно оказывалась объектом притязаний со стороны государства. Отступая от норм симфонизма, цари то и дело претендовали на монопольное устроение церковных дел. Хорошо известен ответ царя Алексея Федоровича патриарху Аввакуму, одному из неистовых "ревнителей благочестия" - "Ныне бывает вси царским хотением!".
  -Как, как? "Все бывает царским хотением"?
  -Это же абсолютизм чистой воды! В конечном итоге церковь вынуждена была уступить часть своей власти государству, лишившись ряда политических и экономических прав. Тем не менее, Церковь не утратила совершенно, способность к каким - либо самостоятельным выступлениям. Церковь оставалась на позициях русского православного традиционализма, была единой, в ее среде не выделялось никаких раскольнических течений. Церковь поддерживала авторитет государственной власти, который в России всегда был высок, несмотря на то, что, к неудовольствию церковных иерархов, не без попустительства государства, новоевропейский рационализм все более проникал во все слои жизни: политической, экономической, культурной, социальной...
  -Оно и понятно - христианство по природе своей "прогрессивно", то есть верит в смысл мирового процесса, в его движение к верховной цели - Царству Божьему. Царство Божие и есть та великая новизна, к которой должен идти мировой процесс.
  -По вам, Малькольм, видно, что учились вы в Москве. Учились, однако, к сожалению, не доучились. Во - первых, Россия - вероисповедное государство. А вероисповедное государство принцип свободы совести органически допустить не может. Принцип свободы совести разрушает его вероисповедный характер. Во - вторых, русское православие в закон необходимого прогресса мира не верит, ибо вера в необходимый прогресс противоречит христианскому пониманию свободы человека. Теория прогресса есть ни на чем не основанный натуралистический оптимизм - православие глубоко противоречит иллюзиям прогресса.
  -Кстати, а каково, на ваш взгляд, место монархической идеи в России в дальнейшем?
  -Монархическому принципу в общественном устройстве России я отвожу довольно слабое место. Монархическая идея может быть, а может не быть. Главное - не попасть "к немцам на галеры".
  -Как, простите? "К немцам на галеры"? Очень интересно. Поясните.
  -То есть к вам, к европейцам. Это самое главное. Мы не хотим быть у немцев на галерах. Англичане, немцы, французы, я убежден, могут быть лишь хитроумными эксплуататорами. А между тем, мой тезис таков: надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья - это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их - искренних, настоящих.
  -Европа вам не друг? И не союзник?
  -Бросьте! Европейцы нам кто угодно, но только не друзья. Они нас боятся, а страх рождает ненависть. Они зарабатывают на нас, но считают дикарями, которых должен колонизировать европейский капитал, потому что тевтонским мечом, польской пикой, шведским мушкетом, французским штыком, британской пушкой нас колонизировать невозможно. Какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у вас была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад России в мировую культуру. Нет, когда надо было, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было - вы признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность - вы снова норовили отодвинуть нас на зады европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.
  -А что есть в таком случае?
  -Взаимные интересы.
  -Стало быть, Россия не часть Европы?
  -Россия - это "третий мир" старого света. Россия не составная часть ни Европы, ни Азии. Россия - это отличный от них, но в тоже время соразмерный им мир, особый исторический мир.
  -С Европой вам не по пути?
  -Чтобы сблизиться с Европой, нужно стать духовно и материально самодавлеющим миром. В настоящее время этот процесс реализовывается. Россия имеет все предпосылки к такой независимости.
  -Думаю, тут вы ошибаетесь. Мир, в котором мы с вами живем - один. Другого нет. И в этом мире есть только один центр силы и принятия решений - это Запад. Россию Запад терпит, хотя она мешает на каждом шагу. И очень сильно мешает. Но пока Запад не рассматривает варианты того, чтобы Россия перестала существовать. Так будет и далее, если, конечно, Россия примет правила игры Запада. В конце концов, можно много рассуждать о справедливости, но она одна - западная. И с этим лучше согласиться. В противном случае запустится цепочка территориальных переделов и конфликтов, риски для Москвы кардинальным образом повысятся.
  -Европа боится русского империализма? Странный какой - то империализм, вы не находите? От Сандвичевых островов отказалась, от протектората над Абиссинией - тоже; на Балканах, освобожденных от турок, не водворила ни одной русской династии; сохранила Лужицкую автономию, но под чешской эгидой, подтвердила и саму Чехию самостоятельным государством. Константинопольские проливы и храм Святой Софии вручила грекам, по просьбе Европы посылала войска для умиротворения Македонии и Крита и за эти услуги не потребовала ни территориальных, ни иных компенсаций. А Англия, между прочим, за оказанные услуги Неаполитанскому королевству и Порте, наградила себя захватом Мальты и Кипра. Россия дважды спасала Европу, промаршировала своими армиями до Парижа и увела войска обратно, от Европы ничего не взявши. От Запада Россия обороняется уже семь веков: в 1239 - м году от шведского орла Биргера как пошло, так до сих пор и едет. Христианский запад был мерзостнее мусульманского Востока: тот просто нападал, а Запад нередко нападал тогда, когда Русь вела сражения с Востоком. Дмитрий Донской шел на поле Куликовской битвы, а Ольгерд литвин шел на Дмитрия; Иван Калита копил силы для свержения татарского владычества, а Гедимин литовец захватывал в это самое время Галицкую Русь.
  -В вас говорит великодержавный шовинизм...Триумфальное шествие Европы продолжается. Европейская культура продолжает коварно очаровывать. По большому счету ни в политическом, ни в экономическом отношении господство Европы не удалось поколебать значительно. И потом, прошли те времена, когда Россия считалась "нормальной" или довольно "типичной" демократией. Россия толком так и не перешла к демократии.
  -И не перейдет, уверяю вас. Вместо этого, недемократическая система власти произвела так называемые реформы, которые по сути носили преимущественно косметический характер. Это остается тот же самый старый волк, пусть и в обновленной шкуре. Основополагающие структурные характеристики системы правления Годуновых остались теми же, потому что - как показывает этот анализ - те же кремлевские элиты в значительной степени сохранились на верхушке российской власти. Исключением была экономика, но даже там старая элита сохранила за собой наиболее лакомые активы. В виде "третьей силы". В силу этой мощной инерции старой системы, возврат России к прежним временам является лишь вопросом времени.
  -Что, по - вашему, делает транзит государственной демократическим?
  -Уравнивать временное ослабление авторитарного режима с демократическим транзитом, то есть фундаментальной системной сменой государственного устройства - это довольно распространенная ошибка. В реальности, в большинстве случаев за концом одного авторитарного режима следует далеко не демократизация, а самые разные сценарии - от появления нового авторитарного режима до полного развала государства и анархии. Для реального перехода к демократии, для проведения демократического транзита, необходима институционализация новых правил, таких как принятие либеральных ценностей обществом, терпимость к оппозиции, способность к нахождению компромисса между различными политическими силами, плюрализм и конкурентность. Поэтому при переходе от авторитарного режима к демократическому решающую роль играют политические элиты, ведь именно они несут ответственность за создание условий, благоприятных для институционализации новых правил. Демократический транзит будет успешным лишь тогда, когда старая авторитарная власть уступит место новой, действующей в рамках нового набора правил. То есть, для успешного транзита необходимы хоть какие - то изменения в составе старых элит.
  -Насколько выраженной должна быть смена элит?
  -Одни утверждают, что стабильность и консолидация демократий зависят не от степени замены старых элит новыми, а от способности обеих групп прийти к консенсусу относительно новых правил институционализированной конкуренции. Эта точка зрения популярна, например, среди наших, отечественных либеральных консерваторов, которые подчеркивают важную роль согласованных переходов между умеренными представителями оппозиции и старыми элитами в процессе транзита от годуновской диктатуры к демократии. Напротив, другие считают, что институционализация новых демократических правил успешна лишь тогда, когда ключевые посты во власти занимают новички. Старые элиты, в случае если их влияние в новой системе слишком велико, рискуют задушить возможности роста и развития для новых. Транзит будет более успешным, когда важнейшие посты наверху контролируются членами новой элиты, которые тогда могут продвигать институциональные изменения. Старые правящие элиты по большей части удерживаются на верхушке российской власти и сохраняют основные принципы организации властных отношений. В России речь идет не столько о демократическом реверсе, сколько о том, что сам демократический транзит так и не случился. Принцип отбора на чиновничьи должности остается заведомо антидемократическим. Первый и главный недостаток неограниченной монархии состоит в том, что замещение власти совершается не по способности и заслугам, а в силу случайности рождения. Избегнуть этого нельзя, ибо этого требует твердая преемственность власти. Всякий другой способ замещения ведет к смутам и колебаниям. Рождение же открывает самый широкий простор случайности. Если может родиться гений, то точно также может родиться изверг или слабоумный. История представляет тому не один пример...
  -Вы говорите, что Россия недостаточно демократична. Но в обществе должно быть ровно столько демократии, сколько ее выросло в человеке, чтобы он в ней не захлебнулся. Демократию выращивают годами, постепенно, как английские лужайки, не торопясь, постепенно.
  -Отрицательное мое отношение касается только политического режима. Я люблю свою страну, но ненавижу нынешний режим.
  -Годуновы никогда не отдадут власть без ожесточенного сопротивления. Их сопротивление можно сломить только террором. Без "моря крови" у власти нельзя продержаться, вы это прекрасно осознаете...
  -Не хотелось бы кровавых гекатомб из трупов министров, генералов и всех тех, кого общество посчитает главными виновниками государственной неурядицы.
  -Этих времен, увы, не избежать...Но Бог с ним, с режимом...В старых родах есть те, кто склоняется к старине, но есть и те, кто жадно рвется к обновлению, не правда ли?
  -В старых родах все - таки больше тех, кто в своих притязаниях на руководящую политическую роль опираются на историческую традицию, на исконный навык своих родов делить с царем труды государственного строительства. Монолитная сплочённость в Москве вокруг царя и его сакральных целей обманчива. Скоро не останется никого, кто станет поддерживать этот устаревший тренд по прагматичным соображениям, просто оставаясь к нему равнодушными. Все идет к тому, что в разворачивающейся борьбе Москва всё больше будет превращаться из игрока даже не в фигуру, а в шахматную доску, на которой другие фигуры, двигаемые другими игроками, разыграют свои партии.
  -Бог с ними, со старыми родами. У вас предостаточно и людей "случая", как говорят, людей внезапного возвышения, и столь же неожиданного стремительного падения.
  -У нас вообще "случая" хватает. В России испокон веку на все смотрят снизу вверх. При такой диспозиции царская жопа кажется двойным солнцем.
  -Да уж, немного грубовато звучит, но...понимаю, не до сантиментов. Вы простите меня, надеюсь, за мою словоохотливость? Я хорошо говорю по - русски, но все же иногда мне требуется некоторый разогрев. Филологический. В России есть своя традиция философствования о политике, отличная от мировой. Сильная она или слабая - это уже другой вопрос. И не мой. Ваша формула ясная, но не устраняющая возможности нашего вероятного соглашения. Я отнюдь не предлагаю вам служить британской короне. Прельщать вас взяткой в золотых копейках - глупо и некультурно. Вопрос ставится о покровительстве, поддержке, помощи.
  -Вы предлагаете мне британское покровительство? - произнесено это было в спокойном и бесстрастном тоне.
  -Вам угодно употреблять это слово?
  -Я прошу: не пудрите мне мозги. Я этого на дух не переношу. Вот вы думаете, что решительно и полностью обаяли меня своими рассуждениями. Вы, вероятно, тщательно готовились к разговору со мной, и в помощь вам было ваше "русское" происхождение.
  -Московское...И не происхождение, а место рождения.
  -Я - то ничего, я человек откровенный, но войдете вы в какой - нибудь кабинет, так же вот порассуждаете, вас снисходительно по плечу хлопнут, а как выйдете - с глаз долой. Уберут, задвинут, вы даже не поймете за что. И на ваш дипломатический статус не посмотрят.
  -Да какой там дипломатический статус?! Господь с вами! Я занимаюсь специфическими рисками, на грани политики и бизнеса. Я кое - что понимаю в коммерции. Увлёкся делами, нашёл компаньонов. Женился на хорошенькой девице. Кстати, здешняя. Москвичка. Высшие Женские Курсы окончила, правда, без шифра...****Но, знаете, это не по моему характеру. Богатства не наживу, у меня капитала нет. Знаете, я в Москве лет семь не был. И что запомнилось - метрополитен, автобусы, таксомоторы, широкие бульвары, заменившие маленькие кривые улочки...
  -Кривых улочек тоже осталось немало.
  -Кстати, я был удивлен - клуб "Форум" остался на прежнем месте. Бывало в прежние годы я сиживал в нем...
  -Я знаю этот клуб. Туда ходят податные инспекторы, таксисты и финансовые воротилы средней руки. Так какую услугу вы потребуете взамен?
  -Меньшую, во всяком случае, чем та, которую британское правительство вам окажет. И я не требую. Я прошу.
  -Вы считаете, что мне стоит принять ваше предложение?
  -Я бы не сомневался ни минуты на вашем месте. В Европе есть способы и механизмы прервать ваши финансовые дела, закрыть доступ к европейским рынкам и в европейские банки. Вы потеряете репутацию. Она долго зарабатывается, а теряется в один присест, как говорят русские. Но может быть и наоборот.
  -Пугаете?
  -Предлагаю. Вы что - то значите в России. В Европе вы не значите ничего. Вам предлагается стать значимым и в Европе.
  -Вы уж простите меня, но в ваших словах полно пустозвонства.
  -А вы хотели бы услышать прямой вопрос?
  -Я хотел бы получить прямой ответ.
  -Прямой ответ? Хорошо, хорошо, я вас понял. Я верю в ваш успех.
  -Люди любят сказки, где все оканчивается хорошо, не так ли?
  -Настоящий успех всегда уникален. Он зависит от уровня способностей. Он неотделим от личности.
  -Вы оптимистичны, мой английский друг.
  -Оптимизм - это необходимое условие для выживания человечества. У меня большая надежда на вас. У вас наверняка имеются друзья, разделяющие ваши взгляды и готовые внести свой вклад в общее дело. Оно благородно и в полной мере отвечает и нашим интересам, не говоря о моральной стороне.
  -На свете, дорогой мой английский друг, нет ни одного дела, которое бы осталось безнаказанным.
  -В нашем бренном мире справедливости мало, а порой создается такое впечатление, что ее вовсе нет.
  -Тут я с вами соглашусь полностью.
  -Благодарю.
  -Малькольм, я почему - то уверен, что вы слишком горячо принимаетесь за дело, которое требует величайшего терпения, соображения и хладнокровия.
  -Иногда не стоит оттягивать то, что предрешено, друг мой.
  -У вас есть план?
  -Есть, разумеется.
  -Не поделитесь?
  -Охотно. План прост: сменить неуступчивого русского царя, вырвать власть любой ценой.
  -Что будет потом, вас не интересует? В Сити особенно об этом не задумываются? В любом случае Лондон пребывает в уверенности, что Россия выйдет из этой политической катавасии ослабленной, а возможно, перестанет существовать, по крайней мере, в своих нынешних границах.
  -Чем - то все равно придется пожертвовать. Но Россия многое и приобретет. Рецепт будущего экономического успеха: минимум налогов, минимум чиновников и регламентов, твердый рубль, открытость к иностранным инвестициям, огромное желание иностранных кредиторов вкладываться именно в Россию. И этот рецепт - ваш. Вы его выпишите. Это немало.
  -Заманчиво. Однако, Малькольм, замечу, что для осуществления подобных планов требуется политическая стабильность, спокойствие, хотя бы на десяток лет. Спокойствие же это остается под угрозой, поскольку Россия зашатается в поисках нового монарха. А вы, европейцы, англичане, станете вмешиваться во внутренний, сугубо русский вопрос.
  -Ну, друг мой, ваша борьба в одиночку заранее обречена. В реальности никакой серьезный успех не может быть достигнут в одиночку. Просто потому, что индивидуальные способности и компетенции имеют объективный предел. И наступает успех гораздо раньше, чем нам всем кажется. Как только иностранные державы увидят воочию ваши успехи, со всех сторон посыпятся предложения о помощи и поддержки.
  -Англия хочет быть первой?
  -Для взрыва мины под ногами Годуновых нужно только поднести огонь и запал. Этот огонь поднесете вы. Дерзайте и всевышний благословит ваши десницы. Пока же вам лучше обеими ногами стоять на грешной земле.
  ===============
  холодный апрельский ветер 192.. - го года* - некоторые иностранные критики заметили в свое время, что хотя многие романы, например, все немецкие, начинаются с даты, только русские авторы, в силу оригинальной честности отечественной литературы - время от времени не договаривают единиц.
  
  шпиль Адмиралтейской Канцелярии** - Адмиралтейская Канцелярия или Адмиралтейство - государственное учреждение, часть Морского Министерства, в компетенцию которой входили хозяйственные и финансовые вопросы. К решению задач боевого управления флотом Адмиралтейская Канцелярия не привлекалась.
  
  "Адмиралтейство Песчаных улиц..."*** - строка из стихотворения Джулии Коронелли. Здание Адмиралтейской Канцелярии располагалось недалеко от Всехсвятского, на краю Ходынского поля, в районе Песчаных, 1 - ой и 2 - ой улиц.
  
  правда, без шифра****... - шифр - знак отличия, резной вензель государыни, который получали на выпуске институтки.
  
   Из перлюстрированного донесения советника британской торгово - дипломатической миссии Малькольма Каррингтона:
  "Видимо, в результате многовекового увлечения мистикой, евреи вообще любят лелеять всевозможные явные и тайные заблуждения, помогающие им выстоять в постоянной борьбе за существование. От встречи с нашим другом у меня впечатление хорошее: он из тех "рыбок", что проскальзывают между пальцами, вдобавок умен, это очевидно. Однако, несколько наивен и эта наивность наилучшее подтверждение того, что он есть он"...
  
   Глава первая.
   Доверенные лица.
  
  Понедельник. В лето 7435 - го года*, месяца июня в 8 - й день ( 8 - е июня 1926 - го года). День Святого Духа. Глас седьмый.
  Подмосковье. Козьмодемьянское.
  
   ...От Казанского Головинского монастыря, что в Ховрине, на севере Москвы, до Петровского - Лобанова можно было добраться обычным рейсовым автобусом. Для этой линии в Англии были закуплены восемь автобусов "Лейланд" (каждый на двадцать восемь мест). Они были поставлены в оригинальный гараж за кружевной фабрикой Товарищества "Москвошвей", что располагалась в самом начале Тверского шоссе, за Всехсвятским. Этот гараж, с "новейшей системой перекрытий в виде деревянного свода", способном увеличиваться в обе стороны "по перпендикуляру к линии заездов", был оригинален по причине своей формы - в виде огромной подковы, что было вызвано крайне неудобным - треугольным - периметром земельного участка, на котором эта подкова уместилась. Но и эта необычная форма породила свою, подковообразную схему парковки автобусов, отличавшуюся удобством, вместимостью и компактностью. Еще можно было воспользоваться пригородным поездом с Балтийского вокзала**, или доехать до станции метро "Никольское" Замоскворецкого радиуса (но там все равно пришлось бы ехать на рейсовом автобусе).
   Подмосковное село Петровское - Лобаново не было облюбованной дачниками местностью, но здесь, на гребне, на откосе, обосновались в нескольких уютных виллах, за строгими неоклассическими фасадами которых скрывались причудливые интерьеры, поражавшие своей экзотической роскошью. Одни из них становились местом пиров - праздников, и устроители не раз поражали гостей невиданной пышностью и изобретательностью. Были, впрочем и другие виллы, отстроенные в спокойной манере, без архитектурной вычурности. И жизнь там протекала почти что камерная. Владельцами вилл были известный табачный магнат Стамболи, купцы - миллионщики Второвы и Денисовы, писатель - политик Николаев, нефтепромышленник Манташев, московский заводчик Прохоров, бывший председатель Земского Собора Алексеев, музыковед Леонид Сабанеев, актер Осип Рунич и другие.
   Среди тех, кто облюбовал Петровское - Лобаново, был и некоронованный "калийный король" и один из самых богатейших людей России Пантелеймон Рязанцев, чья доля на мировом рынке калийной соли составляла двадцать два процента (остальное делили между собою Франция, Испания, Соединенные Штаты и Германия, вернее, три германских концерна, игравшие наибольшую европейскую роль: "Винтерсхалль", "Бурбах - Гумпель" и "Зальцдетфурст"), с легкостью неимоверной опрокидывавший железнодорожные тарифы, скупавший складские помещения и взвинчивавший цены на калийные удобрения. Купив в Гаграх участок земли у моря, Рязанцев отгрохал настоящий дворец в мраморе и граните, и каждый год, летом, заказывал два железнодорожных пассажирских состава, которые курсировали от Соликамска, "столицы калийного края", до Черного моря, перевозя семьи мастеровых - дворец был предназначен именно для отдыха рабочих и их семей. Он основал в Соликамске ремесленное училище, где готовили солеваров, открыл авиаклуб, художественную мастерскую для детей мастеровых, радиокружок, библиотеку, автомобильный класс, и любой желающий мог обучиться вождению машины. Он пустил в городе автобусные маршруты, проложил трамвайную линию. Пантелеймон Рязанцев обладал особым чутьем нового, пониманием потребностей экономического развития.
   Когда в 1907 - м году в знаменитой лаборатории Тальфгаузена в Москве подтвердили, что в пластах соли из Петровской скважины оказался сильвинит с содержанием от тридцати до шестидесяти процентов хлористого калия, прекратились наконец разговоры в правительственных инстанциях и хозяйственных кругах об отсутствии промышленных залежей калийных солей и безнадежности их поисков в России. Химические анализы говорили о бесспорном наличии калия в твердых солях и растворах Соликамска. Неверие и скептицизм, несомненно поддерживаемые зарубежными кругами, особенно германским калийным синдикатом, отошли на второй план, а затем и вовсе сошли на - нет. Не помогли даже ряд статей и книг, заказанных немцами, о месторождениях калийной соли на востоке Европы, в которых говорилось о том, что калийные отложения должны находиться на глубине, исключающей всякую мысль об их поисках, разведке и промышленной эксплуатации. Немецкий синдикат, будучи монополистом по добыче калия, стремился умолчать об открытии Верхне - Камского калийного месторождения. В 1913 - м году "Акционерное Общество Уральских калийных солей" купцов - солеваров Рязанцевых приступило к разработке месторождений в промышленном объеме. Через два года общество выдало первую партию отечественного сильвинита. Тогда же выяснилось, что при сравнительно небольшой глубине залегания, колоссальной протяженности залежей и мощности пластов, по чистоте солей и по технико - экономическим показателям добычи и химической переработки, Соликамские калийные соли Рязанцевых резко превосходят все другие известные месторождения.
   Соликамск родился вторично - в первый раз как мощный источник поваренной соли империи Строгановых, во второй раз - как богатейший источник калийных и магниевых солей империи Рязанцевых. Из отсталой вотчины Строгановых Соликамск превратился в крупнейший индустриальный центр мировой калийной соли. С 1922 - го года калийное дело сосредоточилось в руках Пантелеймона Рязанцева, человека предприимчивого, умного, оборотистого и мыслящего на перспективу. Его интересовало буквально все: морские растворы, нерастворимые природные алюмосиликаты, растительная зола, глауконит, нефелин, прикладная химия, промышленные отходы...Он вложился в науку - основал институт прикладной химии и исследовательскую лабораторию по удобрениям, по уровню оснащения которым могли позавидовать первоклассные германские исследовательские центры. Рязанцевские агенты просматривали горы старинных литературных источников о солеварении в России, о повышенном содержании солей в буровых, речных и озерных водах. Рязанцевские специалисты бывали в самых разных закоулках России, от Минска до Урала и дальше, бурили в Нерехте, Юрьевце, Галиче, Кинешме и много еще где...Рязанцевские отделения действовали в Москве, Минске, Архангельске, Владивостоке, Гаджибее, Вене, Праге, Варшаве, Загребе, Мюнхене, Милане, Лондоне, Эдинбурге, Каире. Были бюро в Дублине, Рио - де - Жанейро, в Гаване, в Токио, в Нью - Йорке...
   Петровское - Лобаново образовало собою нечто вроде подвижного "парламентского клуба" из беспрестанно наезжавших и пропадавших здесь целыми днями литераторов, депутатов Земского Собора, профессоров, отставных министров, артистов, сановников и "именитых людей".
   А совсем рядом, в двух верстах от небольшой железнодорожной станции, на речке Химке, посреди холмов, помещичьих усадеб с прудами напереди и с густыми садами позади, посреди полей, растворилось сельцо Козьмодемьянское, с церквушкой, со старыми деревянными, но добротными домами. Исконная вотчина царская. Годуновская. В 1585 - м году в документах появилась запись: "За боярином за конюшим Борисом Федоровичем Годуновым вотчина купли село Козьмодемьянское, на речке Химке, а в нем церковь Кузьма и Демьян".
   Род Годуновых вел родословную от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 - м году выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Даниловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета - Сабуровы, в конце XV века уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы, выдвинулась столетием позже при Иване Грозном, во время опричнины. Основатель династии, Борис Федорович Годунов через свою сестру, Ирину Федоровну, породнился с московскими царями и это обстоятельство немало поспособствовало его избранию на царство в 1598 - м году. За его спиной спесивые бояре, кичившиеся своей родовитостью, постоянно плели интриги, распускали нелестные слухи о "неприродном царе". Казалось, неустранимой была двойственность статуса первого Годунова, сохранялась шаткость положения в качестве царя. Борис Годунов устоял. Династия не пала, удержалась. Сын основателя, Федор Борисович, правивший сорок с лишним годков, преодолел тяжелый династический кризис, подавил смуты, прекратил соперничество в борьбе за трон, укрепил власть. Боярская знать не заявляла своих поползновений на царские скипетр и державу. Династия вполне легитимировалась, основательно укоренилась в русской почве, превратилась в монолит.
   Селение Козьмодемьянское, облюбованное царями, как было крохотным, так и осталось им, разве что числилось за Государевым двором и уделами, да чуть в сторонке стоял старый государев, Борисов, дворец, "Верхние палаты", тяжелые, крепкие, на красно - кирпичных стенах которых можно было увидеть вековую замшелость. "Верхние палаты" в Козьмодемьянском не отличались грандиозностью и пышностью. Это было двухэтажное здание, вытянутое вдоль склона террасы. Небольшой объем, простота и ясность архитектурных форм, довольно скромная декорировка - все эти признаки, характерные для зодчества конца XVII века. Лишь центральный выступ с прямоугольным фронтоном, высокими арочными проемами окон и дверей, с пилястрами, а также окраска стен и наличников придавали "Борисову дворцу" торжественный вид. На втором этаже "Верхних палат" был отделан большой зал, с окнами на юг и на север, предназначенный для торжественных приемов, церемоний и празднеств. Из северных окон перед взором гостей открывался неповторимый вид на эффектный Нижний сад.
   По своему внешнему виду постройка в Козьмодемьянском мало чем напоминала пышные дворцы в резиденциях европейских монархов. В ее архитектурном облике явно сказывались черты практичности, деловитости и своеобразного аскетизма, что было, например, характерно для архитектуры Голландии.
   На западной окраине резиденции выросли "Малые палаты" - одноэтажное здание с резной мебелью, картинами, сенами, облицованными чинаровыми панелями с тончайшим орнаментом. Их облюбовал наследник престола. В "Малых палатах" всем заправляла супруга наследника, энергичная и решительная особа, постоянно находившаяся в действии, установившая во всем порядок, чистоту и свой неоспоримый авторитет. Он распространялся не только на домашних, но и на гостей "Малых палат", и гости охотно подчинялись ее режиму: в доме было обильно, оживленно и вкусно.
   Властно управляя "Малыми палатами", супруга наследника, Анастасия Алексеевна, и себя рассматривала, как женщину исключительную, с громадным опытом и талантом. Ей казалось, что также успешно она могла бы управлять хотя бы целым государством. О министрах и больших чиновниках она говорила: "Эти идиоты ничего не умеют. Разве так нужно править государством?". Анастасия Федоровна основной чертой своего характера являла резкую противоположность супругу. На ней была написана властность, величественность. Никогда она не теряла сознания своего положения, разве только в детской. Многим она казалась гордой. Но Анастасия Федоровна не была гордая в грубом значении этого слова, она постоянно сознавала и никогда не забывала своего положения. Ее брак был основан на чувстве сильной взаимной любви. Наследник престола Алексей Федорович любил ее как женщину. Она любила его как мужа, к которому привело ее сильное чувство любви. Это была взаимная любовь "как у остальных". Анастасия Алексеевна была "крышей" для всей семьи, сократив свое участие в различных церемониальных и представительских мероприятиях и "опекала" ее, порой чересчур рьяно, отчего, как и во всякой другой семье случались споры, скандалы и размолвки...
   Царь наведывался в Козьмодемьянское редко и то лишь, чтобы побродить по дорожкам дворцового парка. Теперь же Козьмодемьянское стало неофициальной резиденцией наследника престола. Приезжая в "Малые палаты" царевич менялся до неузнаваемости. Здесь он был мягкий, добрый, улыбающийся, простой. Возился с детьми, ловил рыбу, играл в лаун - теннис, катался на лодке, был самым нежным отцом и мужем. Никогда не приезжал без подарка для супруги и детей; хотя и пустячок, а приятно, не забывал.
   ...Меньше всего наследник хотел выделяться, хотел, чтобы к нему относились, как к остальным. Отчасти ему это удавалось, хотя напоминания о его обособленности порой выглядели очень жестким образом.
   С того момента, как он был торжественно "посажен" на коня, что означало первый шаг на пути к серьезному обучению военному делу и часто происходило в присутствии не только самого царя, но и иностранных послов, к Алексею Федоровичу относились так, как к любому другому мальчику его возраста. Вместе с другими сверстниками наследник шалил, участвовал в проказах, и соответственно, как и другие, подвергался наказаниям воспитателями. Потом он посещал Лазаревский институт восточных языков, взявшись за обучение фарси, быстро влился в университетскую жизнь, завел множество знакомств. Однако через два года бросил институт, так и не докончив курс восточных языков. Федор Алексеевич уединился в Звенигороде, целыми днями возился со своей обширной библиотекой. Это было успокаивающим занятием.
   Суровость придворной жизни, тусклые формальности и тяжелое бремя долга лежали огромным камнем на плечах царевича. Царь относился к наследнику престола сурово, порой даже чрезвычайно сурово, придирчиво. Реакция на отцовские упреки была показательной - царевич в сердцах и не стесняясь в выражениях клялся отказаться от престола и уезжал на некоторое время в Козьмодемьянское, демонстрируя упрямство и легкое пренебрежение последствиям своих действий. Когда отец задумал женить наследника, Алексей Федорович проявил характер и заартачился. Опасения того, что царевич в один день станет государем и начнет править, будучи холостым, были настолько велики, что премьер - министр даже был вынужден переговорить с ним с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной и внушить ему, что уверенность в наследниках крайне важна для поддержания государства. В какой - то момент для Алексея Федоровича даже был составлен список из девяти молоденьких представительниц европейских королевских семей.
   В королевских домах Европы брак был серьезным делом. Естественно там почти не было места для любви, страсти или романтики. Царские браки организовывались, капризам сердца было не место перед неумолимыми требованиями долга и династии. Родители царевича Алексея, царь Федор Алексеевич и царица Ольга Федоровна были типичными представителями кастовой системы, где заключались равнородные браки монарших домов, где члены одной монархической семьи женились только на членах другой королевской семьи. Годуновы обычно вступали в брак с немецкими представительницами королевских семей. Но наследник отверг предлагаемые кандидатуры немецких принцесс и выбрал, вопреки династическим соображениям, ту, которую полюбил всем сердцем с первого взгляда - княжну Анастасию Хованскую, чей род происходил от великого князя литовского Гедимина.
   Газеты, специализирующиеся на великосветских сплетнях и околопридворных слухах, находили ее "щедрой, доброй, настоящей хозяйкой с практическим складом ума, готовой к активности". Родители наследника престола были против, объясняя, что в одной из ветвей семейства Хованских текла "плохая кровь" - сумасшествие. Но царевич был непреклонен, упрямо и резко отверг родительские доводы о первостепенном факторе для царской фамилии - психической устойчивости. В конце концов царь отступил, признав за сыном право не принимать его осторожности и не заключать равнородный брак, чтобы угодить семье. В июле 1922 - го года Алексей последовал зову сердца и обвенчался с княжной Хованской, положив, таким образом, конец поискам невесты ради выгодного брака. Женитьба его была настоящей, по глубокой взаимной любви. Это была какая - то необыкновенная полнота счастья, которая светилась в глазах наследника и меняла его. Рассказывали, что жена царевича боялась своего счастья, говорила: "Мы не имеем права быть так счастливы, это не для нас - слишком эгоистично"...
   Царь не очень надеялся на наследника, не слишком рассчитывал на него, как на продолжателя дела, особенно в последние годы. Раньше он опасался за его жизнь и здоровье - царевич, со своей любовью к скачкам, с еле уловимым понятием об осторожности и чувстве самосохранения, известный безрассудством, казалось, всем своим поведением пытался бросить вызов судьбе, бросаясь в крайности. Беспокойство по поводу поведения наследника было небеспочвенно - после падения с лошади в 1925 - м году во время парфорсной охоты, он несколько часов находился без сознания, и царь с трудом настоял на том, чтобы царевич перестал участвовать в гонках и скачках, добавлявших ему в глазах общества неоспоримой романтической привлекательности, популярности и мальчишеского обаяния к образу.
   Царь знал, что наследник обладал непередаваемым личным обаянием. Уже один легкий взгляд прозрачно - светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Наследник не умел быть деловым и деловитым, в высшей степени организованным человеком. Умный, но недальновидный, честный, но бесхарактерный, впадающий в панику, растерянность и даже прострацию, не способный на серьезную и длительную политическую борьбу, нуждавшийся в постоянном и бдительном руководстве, как будущий глава государства, помазанник божий, политический вождь, он был ниже всякой критики. В последнее время окружение царевича было столь разнородно, что не прибавляло ей популярности в обществе. Уж сколь говорено было - круг, в котором вращается представитель царствующей династии, должен быть предельно выдержан, иначе пойдут нехорошие разговоры и возникнет скандал, могущий принять опасные для монархического принципа размеры. Речь ведь идет не просто о частной жизни царя и членов его семьи. Государственный канцлер, хранитель большой государевой печати, по старому именуемый "царственной печати и государственных великих дел оберегателем", а по - новомодному, - глава правительства, председатель комитета министров, премьер - министр, верный Александр Александрович Измайлов, с детства воспитанный в безотчетной преданности особам царствующей фамилии, готовый, не задумываясь, отдать за царя жизнь, попросился давеча его принять (и государь согласился дать аудиенцию, потому что отказ мог только подкинуть дров в огонь, а печь и так слишком горяча), и говорил о том, что Патриарх намерен выступить по поводу наследника...У Иоакима II, строгого приверженца православных устоев, сурового воина за интересы церкви, наследник вызывал крайнюю настороженность. Что же, политическое влияние государя стало настолько оспоримо? Даже монархически настроенные лица позволяют себе негодовать вместо того, чтобы сплотиться вокруг трона?
   Царь несколько раз пытался поговорить с сыном, что сомнительные дела от него исходят. В ущерб репутации. Он же отвечал, что все это доводы светских кумушек. Когда же Федор Алексеевич возразил, что увы, все это сведения Департамента Государственной Охраны***, царевич вспыхнул, не на шутку разволновался, мол вот еще новость, с каких пор Департамент шпионит за царской семьей?! Так что же, на замок его теперь запирать? Отправить на Принцевы острова? Нужно было предпринимать какие - то меры. Но какие? Царь склонялся к варианту, при котором проблема рассосется сама, сойдет со временем на - нет. Можно ведь нащупать взаимоприемлемое решение, компромисс, устраивающий все заинтересованные стороны?
   Младшие дочери - царевны Екатерина и Мария, красавицы и щеголихи, тешили себя великосветской жизнью, умопомрачительными нарядами, их не интересовала политика и они ни во что не вмешивались. Иное дело - средняя дочь, царевна Софья Федоровна...Человек волевой, крепко верующий, вместе с тем, бешено честолюбивый. Она обладала острым умом, способностями большого политика, характером авантюристки и колоссальным властолюбием. Однажды государь поймал себя на мысли, что его дочь, его девочка с бесстрастными глазами, самая настоящая тургеневская девушка, читавшая Гегеля в подлиннике, давно ощутила, что же такое значит "каждому - свое", давно поняла и расчистила свои границы, устроилась внутри них надежно и надолго, без паники и надрыва. Царь натолкнулся не стальной блеск спокойных глаз, подивился и понял, что перед ним - не "серая мышка", не "синий чулок", но редкая представительница слабого пола, которая знает, чего хочет от жизни. И тянет от нее холодком, а значит, силой. Понял и даже немного испугался.
   За ней стояли те, кто подчеркивал свою преданность "старым порядкам", "старой жизни", которая представлялась им желательной и целесообразной по многим основаниям. К тому же Софья Федоровна не скрывала давнего недовольства англичанами, царь знал это и в чем - то даже разделял ее. Как - то царевне довелось играть в гольф в Нахабино. Играла Софья Федоровна хорошо, с профессиональным замахом биты, с точным прищуром глаз. В Нахабино собралась аристократическая компания, состоявшая человек из двух десятков англичан, французов, голландцев, немцев, все сплошь представители дипломатического корпуса, с женами. Были и русские. Выпускавший игроков служитель, из бывших гвардейцев, при выходе царевны, подобрался, подтянулся, выпятил грудь и, став по стойке "смирно" возопил:
  -Очередь ее высочества!
   И тогда раздался хохот. Ржали, не стесняясь, в открытую, европейцы с англичанами. Не смеялись только русские. Лицо царевны в тот миг позеленело. Она бросила биту, повернулась и пошла прочь...Все проводили ее фигурку, в синей суконной юбке, под коей четко обрисовалась вся стройная линия ноги, в плотно обтягивающем свитере, под которым обозначивалась грудь, не высокая и не пышная, а небольшая и почти девичья, завистливыми, восхищенными взглядами...Однако с той самой поры не было в России человека, так рьяно ненавидевшего игру в гольф, англичан и Англию. Софья Федоровна переключилась на стрельбу из лука, которая при русском дворе приобрела характер тщательно культивируемого спорта, развивающей игры, оттеснившей лаун - теннис, крикет и прочие аристократические забавы. Луки членов царской семьи были настоящими произведениями искусства: красные и белые, лазоревые и золотые, украшенные разнообразнейше и богато.
   Измайлов, умнейший человек, от которого государь рассчитывал услышать нечто обнадеживающее, говорил о том, что ситуация нынче такова - между придворными партиями шла бешеная подковерная борьба. Разные группы элит, так называемые контрэлиты, в лице лидеров либерально - радикальной общественности, желали бы сами руководить политическими процессами и на волне скандалов подле царского трона отнять власть у старых элит. Конфликт интересов...
   Конфликт интересов...Он возникает тогда, когда под влиянием внешней среды изменяются предпочтения одной из сторон. В этом случае правящая элита может начать субсидировать новую группу. Но только при том условии, что она в состоянии игнорировать интересы старой. Если же зависимость настолько велика, что ее преодоление грозит слишком высокими рисками, а стороны несут обязательства не только друг перед другом, но и перед третьей стороной, власть вынуждена будет поддерживать сложившуюся систему, даже когда та перестанет быть выгодной.
   Александр Александрович Измайлов говорил так, потому что иного сказать не мог. Его щекотливому положению не позавидуешь. С одной стороны, он понимает необходимость принятия немедленных мер, с другой - чувствует, как мешают этому различные подспудные течения, которые всегда особенно активно влияют на политику. По своему многолетнему опыту царь знал, что одно дело, когда против стоит десяток - другой смутьянов, среди которых полно колеблющихся, и совершенно другое, когда есть заговор, устраиваемый сплоченной, злобной группой.
   Итак, заговор...Заговор...Он, вероятно, вынашивался годами; главная ставка заговорщиков была на само положение в державе и в Европе, ибо напряженность между Москвой и Западом накапливалась на протяжении последних лет. Ох, ты, Русь московская...Здесь следовало завсегда спервоначалу кнут показать, а уж потом - про благословение русской земли, про разумный замысел, не опрокидывающий государство. Триста с лишком лет Годуновы именно так и старались править...
   ...Государь, в черевчатом**** мундире любимого Государевой Передней Стражи Лейб - Гвардии Компанейского Конно - Егерского Его Величества полка, принял гостей в столовой. Он не любил работать с бумагами долго, предпочитал общение с людьми, когда можно было вживую получить информацию, оказать влияние на собеседника, принять решение, дать указание. Гостей было двое: заведующий государевой политической канцелярией князь Иван Андреевич Новосильцов и Акинфий Иванович Бутурлин. Оба гостя были из числа тех, кому государь особенно доверял.
   Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу - Государев Родословец середины XVI века, - Новосильцовы (именно такое написание в основном утвердилось в XIX веке для представителей древнего рода, в отличие от однофамильцев Новосильцевых) знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 - м году из "Свейского королевства", то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника - Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых. В конце царствования Ивана Грозного произошло неожиданное возвышение Нососильцовых, до сих пор не отмеченное историками. В 1577 - м году Иван Петрович Новосильцов, служивший до тех пор воеводой и ездивший в 1570 - м году послом к турецкому султану, становится царским постельничим. Постельничий, хоть и не боярин, но лицо, особо приближенное к государю, ведал не только его личным хозяйством и охраной, но и государственной печатью. В XIX веке один из Новосильцовых возглавлял кабинет министров.
   Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых" Иван Андреевич Новосильцов был в числе "ближних" друзей государя, царский фаворит, хотя и преклонных лет...Русские монархи создавали при особе своей советы из близких и поверенных лиц. Поверенные лица подавали свои мнения - монархи решали. Советы - "Ближняя комната" московских царей, "домашнее место" государей, из которого проистекало "собственное монаршее соизволение". "Ближняя Комната" обсуждала прежде всего вопросы, касавшиеся не общего государственного управления, а более тесной придворной сферы, вопросы экстренного, учредительного свойства, щекотливые вопросы, способные вызвать "крик и шум велик и речи многие во всех". Члены комнаты становились тайными советниками государя, не в силу своего официального звания, а по личному усмотрению или доверию к ним государя. Однако Кремль не был и замкнутой системой; если интеллектуальное, "идеологическое" ядро его более или менее сохранялось, то политическое могло видоизменяться. Политическим центром Кремля была "Собственная государева канцелярия", а по сути своей - личная "Тайная" канцелярия государя, важный институт в монархической системе правления, позволявший напрямую любому подданному российского государя обращаться к нему в поисках монаршего суда и милосердия. Этот довольно старый управленческий прием позволял поддерживать иллюзию народности самодержавия, его независимости от так называемого "средостения", превосходства "царской прерогативы" над законом, помогал сохранять монархические чувства в массах, формировал образ царя как олицетворения высшего суда и справедливости. Именно через всеподданнейшие прошения осуществлялся важнейший монархический принцип, благодаря которому царь воспринимался в народном сознании как орган "общественной совести", "высший представитель правды".
   Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых", обязан был обращать "пристальное внимание на порядок обжалования неправильных действий и распоряжений высших правительственных учреждений". Канцелярия являла собою высшую инстанцию, не несущую никакой ответственности, и именем государя отменяющую и изменяющую какие бы то ни было распоряжения представителей власти, на какой бы иерархической ступени они не стояли. Однако это была лишь "надводная часть айсберга". Канцелярия боролась против бюрократии и интеллигенции, другими словами - против людей, достигнувших целей и стремившихся их сменить. Это были два врага, солидарные в стремлении умалить престиж царя. Эти две силы пытались выстроить вокруг царя истинную стену, настоящую тюрьму. Стена эта всякий раз препятствовала государю обратиться к своему народу, сказать ему как равный равному, сколь он его любит.
   Канцелярией царя была сформирована собственная сеть "информаторов", журналистов, политиков, банкиров, тайно представлявших сведения о событиях, закулисных политических переговорах и интригах. Свои "информаторы", работавшие не всегда только за идею, вербовались канцелярией. Организация сети оправдывалась Кремлем как и акт самозащиты, как и частью закулисные, частью публичные кампании по дискредитации политических оппонентов, представлявших по тем или иным причинам угрозу гегемонии "сердцу России" или самой Российской державе. Кремль, через "Собственную государеву канцелярию прошений, на высочайшее имя приносимых" - секретную службу царя, оказывал влияние на политику различными способами - прямо, через свои "крылья" в политических группировках, закулисно, путем организации "политических афер" или оказания давления на общественное мнение - через подконтрольные газеты и журналы, через Церковь...В понимании некоторых Кремль был "элитой элит", то есть концентрацией того лучшего в политических и интеллектуальных кругах России, что могло бы стоять на страже идеологического фундамента государства.
   Новосильцов любил все русское, был страстным охотником. Он жил барином, в хорошем смысле этого слова, служил барином, действительно был предан государю, как старый русский барин; любил государя искренно, по - детски, может быть, не как человека, а как воплощение монархической идеи...На своем посту Новосильцов пребывал второй десяток лет, и тому было объяснение: в секретных службах всех стран есть одна черта, которая их объединяла; уходя со своего поста старый начальник забирал с собой своих людей и все секреты, создавая тем самым сложности и проблемы для нового начальника, который приходил на место со своей командой. Государь предпочитал иметь одного начальника личной секретной службы, коего не приходилось менять, а стало быть - и менять всю команду, теряя секреты, наработки, информации. Раньше Новосильцов лично и непосредственно курировал все мало - мальски значимые, важные стратегические операции русских секретных служб, изнуряя соперников и коллег комбинациями, осмыслить которые было непросто. Он был самый настоящий серый кардинал. Тень государева. Он обладал всеми возможными полномочиями, а с некоторых пор номинально курировал все секретные и специальные службы России.
   Что представлял собой в действительности "секретный аппарат" России - политический, военный, экономический и дипломатический, летом 1926 - го года? Это была странная, и довольно - таки громоздкая мешанина. В России этот "аппарат" находился под контролем Новосильцова, который формально координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для царя при принятии решений. Контроль за соблюдением специальными службами законов был не более чем декорум, реверанс в сторону норм, законов и прав, пропагандистское прикрытие для некоего поддержания спокойствия общественного мнения. Зачастую "координация" носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а Новосильцов иногда принимал скороспелые решения, основываясь на не подтвердившихся слухах. Временами регулируемо выпускался пар, давалась санкционированная утечка нарушений в деятельности специальных служб, следовало парламентское или журналистское расследование, шум, скандал, поиск виновных, публичная порка "стрелочников", а тем временем работа разведывательных и контрразведывательных служб шла своим чередом. Истинное же предназначение Новосильцова заключалось в надзоре за лояльностью специальных служб к правящим кругам, высшему государственному руководству, поддержание требуемого внутриполитического баланса.
   Согласно принятой в России системе осуществления разведывательной, специальной и контрразведывательной деятельности, практически каждый министр или глава ведомства являлся главой соответствующей службы.
   Министр внутренних дел отвечал за разведывательную и контрразведывательную работу Департамента Государственной Охраны. Круг вопросов, находящихся в ведении Департамента Государственной Охраны предопределил его специальный статус. В нем были сосредоточены все дела, связанные с разведывательной и контрразведывательной работой, революционным, противоправительственным и оппозиционным движением, и борьбой с ними. Огромная важность для правительства этой сферы деятельности Департамента, обусловила предоставление Государственной Охране более широких прав. В то же время, большой объем выполняемых им работ, делал его учреждением в учреждении. Он имел довольно большой штат и совершенно особую структуру. Департамент делился на отделения, каждое из которых по своим функциям, численному составу и организацию работ мало чем отличалось от любого из делопроизводств министерства. Военный министр отвечал за работу особого делопроизводства отдела генерал - квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба; политическая разведка действовала под руководством министра иностранных дел. При министре имелся тайный Цифирный комитет, о существовании которого было известно всего нескольким людям. Все члены Цифирного комитета числились по штатам других подразделений МИДа. Цифирный комитет состоял из секретной канцелярии, в сферу деятельности которой входили дела, относящиеся к международной полиции, шпионажу и контршпионажу, и двух Экспедиций. Первая (Цифирная) Экспедиция занималась разработкой и изготовлением новых шифров, ключей и кодов для Министерства, шифрованием и дешифрованием всех текущих бумаг ведомства, Вторая (Дешифровальная) - ведала дешифровкой перехваченных иностранных депеш, дипломатических кодов, ключей и шифров. Дешифровальной части также подчинялся "черный кабинет" - служба перлюстрации иностранной дипломатической почты. Экспедиции возглавлялись управляющими, при которых были помощники. Свои отделы разведки и контрразведки имели морской министр и начальник Главного Штаба ВВС, министру связи, почт и телеграфов подчинялся Департамент правительственной связи, у министра финансов была собственная Информационная часть, занимавшаяся сбором сведений о валютном и финансовом положении иностранных государств (ее курировал товарищ министра по внешнеэкономическим вопросам). Министру финансов также подчинялись Отдельный Корпус Пограничной Стражи, имевший собственные разведывательное и контрразведывательное отделения и Департамент таможенных сборов, располагавший небольшим контрразведывательным аппаратом. У министра юстиции был небольшой секретный аппарат - Международный отдел, у министра печати имелся цензурный комитет, а на министра промышленности и торговли работала Заграничная Часть, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка. И даже у Дворцового Коменданта, подчинявшегося формально министру Государева двора и уделов, а по факту - лично государю, была своя секретная служба, - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.
   Это разделение носило в основном номинальный характер. Предоставляемые министрам разведывательные сводки поступали, как правило, непосредственно от аппарата, добывающего информацию. Министры исправно направляли отчеты и сводки князю Новосильцову. Ивану Андреевичу вменялось в непосредственную обязанность рассматривать окончательные варианты выходных документов. Но он не руководил работой разведывательных и специальных служб, хотя фактически для контроля их деятельности располагал собственным, небольшим аппаратом, в который входили пять отделений по рассмотрению прошений, информационное отделение, отделение юрисконсульта, секретарская часть и отделение финансового ревизора. Да и министры норовили докладывать все самое "вкусное" в обход князя, напрямую. В итоге, должность координатора секретных служб представляла собой почетную синекуру для человека, пользующегося высоким уровнем доверия со стороны государя, лично преданного ему, но отошедшего, в силу преклонного уже возраста, от важных государственных дел и не игравшего практической роли в деле осуществления непосредственного функционирования "секретного аппарата". Его компетентность, профессионализм, опыт играли роль не более чем вторичных факторов. Тем не менее, в политической канцелярии оседали кое - какие важные информации.
   Акинфий Иванович Бутурлин, между прочим, дважды упомянутый в московском журнале "Мужской клуб" в числе десяти самых элегантных мужчин России, высокий стройный человек, с орлиным носом и выцветшими, редеющими волосами, держался по - щегольски прямо, не желая поддаваться старости, однако чувствовалось, что это стоило ему немалых усилий. Большие, неопределенного цвета глаза смотрели сосредоточенно, напряженно, но не без юмора. Действительная роль Акинфия Ивановича Бутурлина при царском дворе была недостаточно ясна, но то, что она была велика, сомневаться не приходилось. Он являлся "царевым дядькой" - воспитателем и наставником наследника престола, а по сути занимался изучением условий ликвидации опасных уязвимых мест в обеспечении "охранения" державы. К уязвимым местам относилось многое: козни внутренней оппозиции, происки политической эмиграции, террор, проницаемость западных границ, ограниченный выход в океан, отсутствие надежных союзников, стратегических опорных пунктов за пределами государства, недостаточность военно - промышленной базы и много чего еще. Акинфий Бутурлин осуществлял негласный контроль за "верхами", причем основным занятием его было выявление казнокрадов и мздоимцев, совершавших хозяйственные прегрешения, и только потом шли "измена", "извод", "воровство" и прочее. Он пользовался особым доверием государя, поручавшего ему дела секретные и деликатные, о которых ничего не давалось знать даже ближнему кругу. Это негласно закрепило за ним статус влиятельного сановника, находившегося в тени и делало его одним из самых могущественных людей среди окружения царя. Бутурлин был своего рода "ревизором" царя, которого бросали туда, где был нужен хозяйский глаз, присмотр, где нужно было встряхнуть, разобраться с недостатками. А где любят ревизора, особенно честного и неподкупного? Кто такого любит? Особенно такого, кто не стесняется сказать все в глаза, кто не боится испортить отношений, в том числе и с вышестоящим руководством, который, к тому же, очень скор на расправу, даже и самую жесткую.
   Витиеватое старорежимное имя получил Бутурлин в честь своего предка, Акинфия Бутурлина, царского воеводы, во время войны с поляками, в 1624 - м году осажденного в Мстиславле - город был взят польским войском и сожжен; воевода заперся в соборной церкви и сгорел вместе с ней, предпочтя смерть пленению...
   Никто и никогда не пользовался таким влиянием и такими возможностями, как Акинфий Иванович. Талант? Энергия? Об организаторских способностях его говорить было можно, но, занимаясь делами государственными, Бутурлин одинаково выигрывал и проигрывал данные ему поручения. Вопрос был в другом - ни один проигрыш не пошел ему во вред, не вызвал царского недовольства или опалы. Принадлежавший к строго православной московской семье, он пользовался благоволением государя. В столице Бутурлин входил в интимный кружок наследника престола, относившегося к нему с большой симпатией. Это был человек тонкого ума, высокой образованности. Он оказывал посреднические услуги, устраивал нужные знакомства, посещал светские рауты, балы, приемы и делал еще много чего, не слишком важного, но с мишурой и блеском. Он был незаменим - почтенный седовласый старец, чье предназначение - поддерживать равновесие и сглаживать острые углы. Все эти качества делали Акинфия Ивановича фигурой, привлекательной для всех политических группировок в "сферах". Но все это было, что называется, на поверхности. В его безликий, хотя и роскошный кремлевский кабинет стекались информации обо всех, кто хоть как - то был на виду, то есть имел реальную силу.
   ...Царская столовая была обставлена уже во вкусе наследника престола: вощеная мебель из массивного дуба, обои оливкового цвета, на стенах - старые гравюры со сценами из жизни животных. посуда, расставленная на простых белых салфетках была старинного серебра и гарднеровского фарфора.*****
  -Государь, повелите слово молвить, - в соблюдение чина, торжественно - старинно сказал князь Новосильцов и поклонился. - Мы слуги царевы, и от святых отцов сказано: царю царство держати и власти имети с князи и с бояры...
   Традиция была соблюдена, совещание "Ближней комнаты", доверенных государевых советников, началось. Все было тихо, мирно, уютно и вполне по - домашнему. Когда Акинфий Иванович Бутурлин с серьезной миной на лице посетовал на малочисленность застолья, Новосильцов спокойно отозвался:
  -Пусть уж как можно меньше народу знает про наше чревоугодничество.
  -Оттого, видно, и собрались здесь? - спросил Бутурлин. - Незаметно, спокойно...
  -Неказисто, доброго слова не стоит... - засмеялся добродушно государь, приступая к трапезе. - Так безопасней.
   Бутурлин только руками на это развел:
  -Раньше народ был как крепость духовная, сильный помощью Бога и молитвы. А сейчас мы как лавка, что торгует вразнос. Заходи, кто хочешь, предлагай, что хочешь, бери, что хочешь! Нужно быть крепостью, посты соблюдать, молиться помногу, не грешить. А это весьма трудно.
   Говорил это Акинфий Иванович с самым серьезным выражением лица и не ясно было - дурачится или на самом деле так думает.
  -Стол - то какой богатый накрыт... - добавил он, и стало понятно, что все - таки дурачится. - Сплошная седмица, пост отменяется.
   Новосильцов невольно покосился на стол, не выдержал: розоватые гусиные паштеты в теплом салате, окорок молодого кабана с брусникой произвели впечатление.
   Царь заметил взгляд, брошенный Новосильцовым на стол. Усмехнулся, сказал:
  -Алексей сегодня в Завидово настрелял. Кабанчика...Собственно, котлет по - киевски обещано не было. Французы вообще говорят: "Кто спит - тот ест", то есть выспаться - это все равно, что плотно поесть. Имеется в наличии похлебка по - петровски, красная икра, фуа - гра, масло, горячие калачи. Наедитесь до отвала и досыта, уверяю вас. Скопидомная экономность Европы нам не присуща. У нас ширь, размах, богатство. Молочные реки и кисельные берега.
  -И простота. - добавил Бутурлин.
  -Верно. И простота. Пища должна быть простой, но отменного качества. - сказал царь. - Ежели это ветчина, то пусть будет хороший кусок свежайшей нежирной ветчинки. Ежели отбивные - то настоящие. Ежели картошка, элементарная картошка - то пусть ее подают с хорошим вологодским или финляндским маслом...Икорку берите, господа, паюсную...Хлеб, масло. Хлеб еще теплый...
  -Неплохо было бы и выпить чего, ваше величество... - аккуратно вставил Новосильцов.
   Он сидел прямо, не наклоняясь к тарелке, почти вертикально поднося вилку ко рту, как делают благовоспитанные англичане.
   Царь благосклонно кивнул головой - оба государевых гостя "прилежали хмельного пития", как в старые времена обычно говорилось.
  -Что именно выпить? - спросил Федор Алексеевич.
  -Только водку, только ее голубушку...
   ...Обед был изысканным и обильным. Деловой разговор не начинался, говорили за столом о пустяках, и по всему было видно, что главное должно быть произнесено после обеда. Хорошо было и просто так сидеть, ни о чем не думая. Сидеть, обедать неспешно, пить чай, а после курить папиросу или сигару. Все были довольны друг другом - Новосильцову и Бутурлину их нынешнее положение давало не только многочисленные жизненные блага, но и ощущение полной, непосредственной сопричастности к власти, возможности влиять на принятие государственных политических решений; царь же, которому в последние год - полтора все труднее и труднее давались самостоятельные решения, нуждался в услугах этих доверенных и преданных ему лично людей
  -Читывал на днях один феерический опус некоего Трауберга. - сказал государь, - про одного американского ученого и его фантастическое изобретение: добычу "голубого угля" из воздуха. Мне князь Шелешпанский присоветовал.
  -Шелешпанские - князья нарочитые, люди родословные... - засмеялся Новосильцов.
  -Присоветовал. Оказалось - типичная бульварщина, пинкертоновщина. Но читалась на одном дыхании.
  -Я тоже читал подобное, ваше величество. - закивал Бутурлин. - У Всеволода Иванова, кажется...Что - то про международные приключения русского матроса Павла Словоохотова и его дрессированного медведя Рокамболя.
  -Удивительно, как наши писатели наловчились сознательно пародийно - иронически брать жанры и штампы авантюрного романа под стилизацию.
  -Как? И вы читали эту повесть? - воскликнул государь. - Мы с вами, стало быть, только вдвоем знаем о ней?
  -Ваше величество, я вообще был уверен, что это переводная литература. - сказал Бутурлин. - Но потом вспомнил, что у нас в России до недавнего времени не существовало ни общих пособий по переводу, ни специальных работ по теории перевода. Посему, подумалось мне, и переводить было некому.
  -Это поразительно. Честное слово - поразительно. Писатели, писатели, я не устаю восхищаться ими. - произнес государь.
  -Иногда мне кажется, что русских писателей и поэтов следует прогонять через каторгу, арестантские дома и ссылки. - сказал с усмешкой Новосильцов. - Вот взять этого поэта, крестьянского самородка и городского хулигана из Рязани, Сергея, Есенина. Два года тому назад закатали его в тюремный замок, продержали с полгодика и выслали к чертям собачьим в родные пенаты, в Криуши. Но зато всю дурь из головы выбили одним мигом! От пошлятины освободили, от вкусовщины! Какую поэму написал - "Душа"! Патриарх Иоаким, читал, и говорят плакал при этом...И с женщинами разобрался - Айседора Дункан к нему вернулась, теперь на пару жнут и сеют доброе и вечное, школу открыли...Нет, кое - кому тюрьма только на пользу, мозги вправляет как следует. Еще бы Маяковского приструнить, футуриста и охальника, но он сейчас по миру путешествует, глаголом жжет сердца людей в Мексике и в Америке. Приедет - обязательно надо посадить месяцев на семь - восемь. Глядишь, тоже озорничать перестанет, развратничать не будет...
  -Так вы, поди слыхали - нынче в ночь, в гостинице "Мадрид - Лувр", что на Тверской, Анна Мар скончалась. - сообщил Акинфий Иванович Бутурлин.
  -Анна Мар? - царь нахмурил брови. - Знакомое что - то...Кто она?
  -Писательница, ваше величество. - кротко ответил Бутурлин. - Сейчас это имя почти ничего не говорит, а в прежние времена, лет десять назад - это было достаточно громкое и, пожалуй, одиозное имя. Ее романы были весьма ходким товаром, они сыграли немаловажную роль в синематографе. Она внесла в русскую литературу болезненный патологический излом и чувственный экстаз.
  -А, что - то такое припоминаю...Оком милая блуда ради..."Женщина на кресте" - она написала, верно? Помню, помню. - государь Федор Алексеевич закивал головой. - На продолжении четырех печатных листов герой сечет розгами героиню и героиня его за это "обожает". И, что же, умерла?
  -Представьте, ваше величество, да. Сделала себе маникюр и, завив локоны, приняла цианистый калий. Нашли под утро...
  -Эх, жизнь, вот уж жизнь...Да, судьба...А ведь по двадцать туалетов в день меняла, где - то в Крыму в палаццо жила, зарабатывала немалые деньги показом себя и умелой рекламой...Ай - ай - ай... - притворно повздыхал Новосильцов. - Но, думаю, скоро забудут эту страдавшую женщину, которая унесла с собой ужас разложения.
  -И что ей не жилось в Париже? - царь пожал плечами.
  -Да, чувство Парижа - это особенная вещь. - согласился Новосильцов. - Я однажды видел французскую книжку: "Любовь к Парижу". Читать - не читал, не успел, да и по содержанию, наверное, дрянь, ничтожность. Но вот заглавие, господа, - гениально! Можно ведь тома размышлений и рассказов под этим заглавием написать. Вы знаете, Париж можно любить как женщину, можно отдать ради него жизнь...Париж - это стихия, мистический, опасный и таинственный город...
  -Особенно хорошо подобные восторги выражать на московской улице, где - нибудь на Пресне, грязной и неряшливой, при этом перебирая в холодных пальцах любовные письма, написанные на лиловой бумаге и пахнущие гелиотропом. - со смешком сказал Бутурлин. - Сильнее пробирает...
  -В вас умер отличный словописец, Акинфий Иванович. - ответил Новосильцов с самой серьезной миной на лице.
  -Не надо грубой лести... - Бутурлин шутливо отмахнулся, и непонятно было, то ли от Новосильцова, то ли от его слов. - Я тоже бывал в Париже...Хуже, чем в России было все: и супы французские, ничего не стоящие, и яблоки без вкуса, и трамваи, и язык. И бедность.
  -Парижененавистник вы, Акинфий Иванович. Причем давний. - засмеялся царь и повернулся к князю Новосильцову. - И знаю, почему...Акинфий Иванович - большая умница, но стал в свое время жертвой самого детского розыгрыша, какой только можно себе вообразить. Отправился он во Францию, где, к тому времени уже практиковалось городское радиовещание, и поверил одному шутнику, сказавшему ему перед отъездом, что лучший способ завоевать сердца французов - это ежедневно становиться по струнке при звуках Марсельезы, с которой в шесть утра начинаются и в час ночи заканчиваются передачи парижского радио. Превозмогая холод и желание спать, Акинфий Иваныч следовал этому доброму совету на протяжении всей своей французской гастроли, а чтобы учтивость его была по возможности полнее оценена окружающими, поворачивал рукоятку громкости до отказа, чем в короткий срок разогнал остальных постояльцев пансиона.
  -Да, было, было такое. - рассмеялся и Бутурлин. - Впрочем, хозяйка так и не решилась выговорить мне и лишь молча вздыхала от мысли, во сколько ей обошелся этот священный порыв иностранца. А вот как - то разыскал я где - то жидовскую лавку, где можно было все достать - и селедки, не хуже, чем у нас, и гречневую кашу, и черный хлеб с тмином. Тем и спасся. Париж - пустой город. Обратно возвращался с одним французом, комиссионером по шампанскому: скромный семьянин, которого дома ждали жена и дети, парижанин, годами не вылезавший из своего квартала. Восторга от родного города он не испытывал...Обреченная щепка, которую несет поток...
  -Ну, вот, свели на - нет мой парижский восторг. - вздохнул непритворно Новосильцов.
  -Скорее, сбил с вас европейский лоск. Впрочем, не обижайтесь. Я ведь настоящего Парижа, наверное, не видел, все дни пребывания в нем ушли на разговоры и встречи. - сказал Бутурлин.
   Царь вынул серебряный портсигар, негромко произнес:
  -Господа, кто желает курить - курите. Но давайте сразу договоримся, что курить будем поменьше. И продолжим беседу. Просвещенная Европа обо мне, тиране, хорошего пишет мало, Особенно стараются англичане. Вот, лондонский "Экономист" начал самую настоящую травлю, развернул против нас компанию. Пишут о России как о "смердящем трупе", пугают своих банкиров из Сити - Ревельстока, Ротшильда.
  -Увы, Ваше Величество, - вздохнул Новосильцов, - мы переживаем тяжелое время: враг стремится разрушить самые священные, самые дорогие устои нашего бытия, пытается внести отраву даже в ряды нашей доблестной армии. Недовольство и брожение охватывают значительные, устойчивые до сей поры слои населения. Однако, надеюсь, зло еще не пустило глубокие корни в русскую почву. И строгими, но в тоже время мудрыми мерами, зло будет уничтожено. Ну, а газеты, все эти бумажные компании против "смердящего трупа"...Эта опасность для нас не слишком серьезная, скажем так - несколько преувеличенная. -Газеты вообще ведут себя как сплетницы, особливо в Европе - что услышат, то и кричат. - вставил к месту Бутурлин. - Приятного, конечно мало, но кто у нас в России газеты читает?
  -В Москве газетные сплетни читают все, - заметил Новосильцов, - а все дела делаются в столице...
  -Газетами можно управлять. - внушительно сказал царь. - Хотя это и требует некоего умения. Газеты напечатают то, что им укажут. Но вопрос только в том, как подать газетам нужный материал. Мне представляется, что в этом направлении правительство, в первую очередь правительство, должно работать тонко, формируя необходимое для власти общественное мнение.
  -Общественное мнение? - тотчас вскинулся Бутурлин. - Ваше величество, это и не общественность вовсе, а пустая говорильня! Verwöhnt Musik!******
  -Все так, все так... - вздохнул царь. - Мне говорили, что вы давно зареклись давать советы политикам, потому что убедились в том, что это занятие никчемное и сопряженное с горькими разочарованиями. Между прочим, иностранцы утверждают, что традиция русского самодержавия - сугубо тоталитарна. Мы же, конечно, знаем, чего не знают иностранцы, как сравнительно легка стала царская власть, особенно в последние годы. А ведь государственная власть, по самой существенной идее своей, должна принадлежать сильнейшим и благороднейшим. Ибо приемлющий ее приемлет и осуществляет ее именно волею и именно благородной волею: он становится во главе и на страже: во главе народа и на страже его святыни; и потому он должен подготовить свою волю не только к водительству и понуждению, но и к почетной смерти стража и вождя. Нам надо понять и продумать это раз навсегда: кто держит власть, тот держит не только полномочие и не столько полномочие, сколько обязанность властвовать. Он принимает тем самым не только высший ранг и почет, но и высшую ответственность и опасность. И тот, кто ищет ранга и желает почета, но не хочет ответственности и боится опасности - тот является честолюбцем, неспособным к власти; и его правление только и может привести к общей гибели. Разве я не прав?
   Государь поднял голову и посмотрел Новосильцову в глаза. Мало нашлось бы людей, способных долго выдерживать царский взгляд и еще меньше было способных под этим взглядом сохранять ясность мысли.
  -Вы правы, ваше величество. - помолчав, ответил Новосильцов. - Возле власти - возле смерти. И сколько лучших людей в истории - царей, вождей, полководцев и героев - засвидетельствовали эту истину своим концом!
   Окна в царской столовой были открыты - в парке, называемом просто, "Английским", заботливо очищенном от бурелома, было тихо. Стояла ленивая тишина подмосковного полдня...
  -Парк, парк, хороший парк... - царь взглянул на парк за окнами. - Вы не находите, князь?
  -Типичный английский парк, ваше величество. Насытили парк элементами садовой архитектуры, понаставили аллегорической скульптуры, памятников и прочего. - изобразив на лице видимость интереса, Новосильцов ответил не сразу, как бы собираясь с мыслями.
  -Я предпочитаю все же русский парк. - сказал царь. - Несмотря на большое сходство, русский парк свободнее английского в своих формах. Да и лесов хватает.
  -Да, вы правы, ваше величество. В Англии со второго десятилетия XIX века вошли в моду пейзажные парки, которые начали противопоставляться как явления природы созданию рук человеческих. Пейзажная планировка стала некой подделкой под сельскую местность, но без лишней натуралистичности...
  -Так сказать "без навоза"? - съехидничал Бутурлин.
  -В какой - то мере, да. - деловито кивнул Новосильцов. - Искусные садовники передвигали с места на место горы земли и, кажется, даже небеса, не побоявшись назвать свое творение "Райскими полями". Парк и сад для англичанина - продолжение жилища, прибежище для размышлений и созерцания уголка природы. В английских садах деревья и кустарники располагаются свободными живописными группами, дорожки следуют очертаниям рельефа, а вода оживляет пейзаж плавным течением рек и водной гладью прудов. Сады создают ощущение естественной красоты, ваше высочество. От английского парка остается ощущение свободы и естественности, непринужденности и нерегулярности. Но он обманчив в своей простоте: на самом деле его композиция строго продумана, стиль выдержан очень тонко. Прогулка должна успокаивать, создавать умиротворенное настроение - это самый романтический парк.
  -Определенно, вы начитались Джейн Остен и ее романов про "уездных барышень". - убежденно сказал Акинфий Иванович.
  -Она блестяща и метафорична в описании Зеленой Англии, - ответил Новосильцов, - Остен блистательно справлялась с пейзажными деталями.
  -И с не блистающими умом почтенными дамами, себялюбивыми и эгоистичными красотками. - заметил Федор Алексеевич.
  -Английский мир отнюдь не безоблачен. Здесь властвуют эмоции и чувства.
  -И тут англичанка гадит. - хмыкнул Бутурлин. - Да и мы хороши! Повальное увлечение "всем немецким", "всем французским", "всем английским"... - "Всем английским" получилось у него с надрывом, выговорил он эти слова весьма раздраженным тоном.
  -Всякое явление только тогда становится частью культуры, когда получает идеологическое осмысление. - сказал Новосильцов. - Именно поэтому не Италия или перенесенные в Европу внешние впечатления от садов Китая явились родоначальниками пейзажных парков, а идеологическая интерпретация их англичанами. Они рекомендовали не оставлять природу в естественном состоянии, а перерабатывать, сохраняя впечатление естественности. При этом имелось в виду не только дикая природа, но и природа "обработанная", - потому англичане рекомендовали использовать в садовом искусстве "нивы", устраивая среди них прогулочные дорожки и прибавляя этим нивам "немного искусства".
  -А "немного искусства", что такое, князь, позвольте полюбопытствовать? - спросил царь. - "Парковые безумства" в виде строительства "павильонов" из сучьев или коры, разных "хижин угольщиков" и "молочных домиков" с нарочито грубой обстановкой? Крестьянская пастораль? Ну - с, нет, благодарю покорнейше! Пусть в Англии, где так дорожат каждым клочком земли, устраивают картинную идиллию!
  -Ваше величество, вы знаете, что и в России в XIX веке, как ранее в Англии, парки занимали все большие пространства?
  -Что вы говорите? - шутливо ответил государь. - Никогда бы не подумал.
  -В Англии эта тенденция привела к серьезному преобразованию английской природы. К концу XIX века лесные массивы исчезли. Осталось там и сям по клочку леса, да чащи, насажденные для дичи...Но все же ландшафт не кажется безлесым: живые изгороди, разбросанные по всей стране, много деревьев в парках...Много старых деревьев...В Англии, да и у нас, существовал культ старых деревьев, причем в Англии он жив до сих пор. Считалось, что старое дерево несет в себе больше индивидуальных черт, чем молодое.
  -И с чем сие связано? Культ старых деревьев?
  -Это связано с тем, что люди XIX века стали больше обращать внимание и ценить такое качество, как индивидуальность. Стало считаться, что дуплистость и отмершие ветви скорее украшают дерево, чем портят его декоративные качества. За старыми ветвями был особый уход. Их, если было надо, подпирали столбами, бревнами, чтобы они не падали. Это выглядело красивым, наводящим на меланхолические размышления. Особенно ценен дуб. Дуб был самым любимым деревом, и это не случайно. Связано это с тем, что дуб традиционно воспринимался как индивидуальность, что особенно ценили как в людях, так и в природе. Дуб не поддавался стрижке, кроме того он - долгожитель, а, значит, свидетель прошлого...
  -Вы, Иван Андреевич, словно ходячая энциклопедия - на какой странице вас не откроешь, все поведаете. - усмехнувшись, сказал царь. - Я же проникнут сократовским сознанием собственного неведения, мыслью: "Я знаю только то, что ничего не знаю".
  -Это изречение приписывается Сократу Платоном. - тотчас произнес Новосильцов, словно в подтверждение слов государя о ходячей энциклопедии. - В "Апологии Сократа", в измененном виде. Сократ говорит о человеке, с которым ему довелось беседовать: "Мы с ним, пожалуй, оба ничего в совершенстве не знаем, но он, не зная, думает, что что - то знает, а я коли уж не знаю, то и не думаю, что знаю"...
  -Вы талант, Иван Андреевич. - сказал Федор Алексеевич.
  -Талант есть великая посредственность, а гений - величайшая. - скромно ответил Новосильцов.
  -Князь мой дорогой, Иван Андреевич, я не оптимист, европейские и английские газетки почитываю регулярно. - тихо проговорил государь. - В Европе нынче разворачивается политический кризис. Британская политика, которую я, мягко говоря, недолюбливаю, представляет собой апофеоз наглости, апофеоз чистого зла. Не слишком высокопарно звучит, Иван Андреевич?
  -В самый раз, ваше величество. - Новосильцов позволил себе едва уловимую улыбку.
  -Что мы можем противопоставить этому злу? - спросил государь. - Профанный гуманизм? Нет, противопоставить мы можем только абсолютные ценности - религиозно обоснованный гуманизм, то есть христианство, и даже более, - православие.
  -Я склонен больше к приземленному. - сказал Новосильцов. - А посему, ваше величество, скажу про англичан так: это наивные, ничего не понимающие люди. Они почему - то искренне верят, что тот образ "истинных джентльменов", которые сохраняют договорённости, действительно все еще существует. Со скалистых обрывов Английского канала******* они даже не допускают мысли, что никаких джентльменов нет.
  -Да и откуда им взяться? - подхватил обрадованно Бутурлин. - Посмотрите на английскую аристократию, откуда они вышли? Это потомки опиумных торговцев, пиратов и "джентри", по - нашему, кулаков - мироедов. Вот это кто. И сейчас они ведут себя точно так же. У французов же все еще сильна вера в убеждение непрочности любого соглашения, сохранение которого зависит от искусственного превосходства сил.
  -По поводу англичан позвольте и мне слово вставить. - улыбнулся государь. - Кто - то подсчитал, что в течение часа непринужденной беседы мексиканец делает сто восемьдесят жестов руками, француз производит сто двадцать жестикуляций, итальянец - пятьдесят восемь, финн - одну, а англичанин - ни одной. Я скажу вот что: они люди очень циничные и практичные. Они рассуждают с позиции "выгодно или нет". Выгодно обострение отношений с Россией - начали действовать. Станет позиция приносить больше убытков - быстро закроют проект и как ни в чем не бывало, начнут с чистого листа. Очень скоро придет время фиксировать убытки. Англичане надеются на Лиссабонскую конференцию в октябре. Осень, полагаю, будет определяющей для всех. Будут нас костерить и обсуждать, что с Россией делать.
  -Но есть один нюанс, ваше величество...
  -Какой?
  -Практически все нынешние европейские правительства печально знамениты своей полной неспособностью действовать на основе какой бы то ни было долговременной политики или стратегии. - медленно, ценя каждое сказанное слово, проговорил князь Новосильцов. - Политические решения чаще всего являются реакцией на события, а это означает, что они оказываются реакцией на вчерашние события. Поскольку всякая стратегия направлена на предвосхищение завтрашней проблемы, она не интересует политиков. Осознание необходимости в принятии решения приходит к ним, как правило, слишком поздно, когда проблема уже созрела.
  -А как же быть с русской проблемой для Европы? - спросил царь. - Европа разве не видит ее?
  -Не думаю. - сказал Новосильцов. - Видит. Ни для кого не секрет уже, что династия переживает в последнее время очередной затяжной свой кризис, и может быть, даже, свои роковые сумерки. Кризис, по всем данным, видимо, не совсем безнадежный, но...Это известно не только принципиальным нашим противникам, это понимают и те из восторженных наших, для которых московский Третий Рим был более, чем догма или казенная вера в непогрешимость "сорока сороков" первопрестольной. Русский монархизм представляет собой реализованный сценарий развития России с опорой на традиционные ценности. Я в данном случае говорю не об институте монархии, как таковом, который может существовать в государствах с разной идеологией, а именно об идеологии монархизма. Либерализм, по опыту европейских стран, мог быть теоретически сочетаем с монархией, но с монархией конституционной. Русский монархизм является монархизмом самодержавным, а соответственно, компромисс с либеральным лагерем для него был исключён. Одни группы в этой логике работают на укрепление собственной государственности для достижения победы над врагом, другие, напротив, на его ослабление, и, соответственно, осознанно или неосознанно - на интересы противника. Применительно к ландшафту политических партий России при применении этого подхода получается, что есть партии российскоцентричные и западноцентричные. И фактически все монархические партии стоят на российско - центричной платформе, тогда как их оппоненты - либералы, социалисты, национал - сепаратисты - в большой геополитической игре постоянно оказываются и оказываются полезны противникам России. Борьба монархистов с революционными партиями является борьбой государственных и антигосударственных сил.
  -Горько мне осознавать, что и я стал олицетворением нынешнего кризиса. - произнес царь. - Несу ответственность. Это грех мой.
  -Князь, вы сами сказали только что: кризис не совсем безнадежный. - сказал Бутурлин. - Ответьте, Иван Андреевич, на такой вопрос: заслуживают ли хаоса и вакханалии анархии русские люди? Да некоторые из них хаос зовут, анархии ждут. "Буря бы грянула, что ли...". Хотя мало кто из зовущих понимает, что именно выпрашивает на свою голову. Слава богу, одну отличительную черту российской истории - появление людей, которые отменяли всех предыдущих, мы преодолели.
  -Так ли? Преодолели? - тихо спросил государь. - Für eine solche Schlussfolgerung gibt es Gründe?********. Нет, господа, надо быть готовым ко всему и к любому развитию событий...Der Kampf hat gerade erst begonnen.*********
   Федор Алексеевич внимательно наблюдал за гостями. Не скажешь, что нервничают. Он налил кофе в тончайший гарднеровский фарфор, бережно повертел чашку в руках, принюхался. Оценил - и фарфор, и кофе. Наверняка напряженно думают, пытаются понять: в чем скрытый смысл этой встречи?
  -Я бы хотел перестать ходить вокруг да около, а сразу бы выделил, на мой взгляд, главное - это признание факта присутствия в разворачивающейся против России игре серьезного политического участника. - сказал царь. - Вот ведь вы подумайте, сколько разных следов натоптал Запад! Идет опасная игра, опасная...Чреватая для государства. На кон поставлено много. Не только денег, но и власти.
  -Заговор? - быстро спросил князь Новосильцов, и глаза его, маленькие, с еле уловимой азиатчинкой, блеснули, а царь отметил, как он, крупный, холеный, всегда в прекрасной шевиотовой тройке, с тщательно повязанным галстуком, с сединой в густых усах и профессорской бородке, весь подобрался.
  -Заговор.
  -Это и есть главный предмет нашей беседы? - спросил Иван Андреевич.
  -Вы проницательны, - подтвердил государь. - Я вижу, у вас появились вопросы. Задавайте их без стеснения. Беседа у нас неофициальная, вы мои доверенные лица, можно говорить без обиняков.
  -Да уж... - проговорил Бутурлин, покачивая головой. - Получается, что опасность угрожает политическому строю державы российской?
  -У нас тут не Эллада, лавровых рощ, где резвятся розовопятые богини, нет. - усмехнулся государь. - Все больше волки да медведи, так и норовят слопать. Расклад же таков: очень велика вероятность того, что я сам, без всякого принуждения, или мне это подскажут, передам трон наследнику. Далее - сущие пустяки: мгновенно соберется государственный Совет, Земский Собор, Правительствующий Сенат, новый государь дарует манифест. Учреждается конституционная монархия, формируется новое правительство - из числа лиц, одобренных устроителями политической комбинации, разумеется! Так называемое "народное представительство" глубоко пускает корни, дальнейшие политические бури станут для него не опасны. Представительство это решает назначить нового царя. Уж чего - чего, а в претендентах на монарший престол в России недостатка нет. Иными словами, речь идет о захвате всей государственной власти.
  -Это невозможно. - воскликнул Бутурлин.
   Новосильцов словно закаменел.
  -Это невозможно. - повторил Бутурлин.
  -Все возможно. - сказал царь.
  -Ваше величество, общеизвестен тот факт, что на Западе считают нынешнее правление ваше вполне устойчивым, способным не допустить государственного переворота. - проговорил Новосильцов.
  -Народ не допустит. Русский народ! - воскликнул Бутурлин.
  -Народ, народ! Русский народ! - Федор Алексеевич улыбнулся. - Стадо. Стадо, которое ревет радостно на тучной нажити, но случись что - не защитит пастыря своего от волков. Вот такой народ. Его сила - божество. В чьих руках милость и кара, тот и прав перед народом. Сегодня меня славит, а завтра шапку Мономаха водрузит на голову какого - нибудь жида - самозванца, его начнет славить. А мне хулу возводить. Выслушайте меня терпеливо и делайте свое дело, господа. Господь Бог хранит Россию. Он прикрыл ее небесным щитом своим, чтобы она и дальше продолжала вкушать сладость наследного самодержавия. Престол российский отдан Богом, посредством воли народной, роду моему и поколению. Я старею, недуги одолевают мое тело, внутренняя скорбь истощает душу. Я нездоров, и на болезнь мою нет лекарства. И царь смертен, увы. Я приготовил наследие, но не вижу теперь, кому могу его вручить. Я не вижу в наследнике престола мудрого правителя. Каждый день досада и неудовольствие. Наследник делает беспрестанно глупости, внушает недовольство к царскому роду. У меня уже не осталось сил постоянно вариться в адском котле политических комбинаций, лавирований, уступок, бесперспективных компромиссов, что вместе называется "высокой политикой". Ни для вас, ни для меня, ни для кого - нибудь еще не секрет мое нынешнее состояние...Ни для вас, ни для меня, ни для кого - нибудь еще не секрет мое нынешнее состояние...
  -Но...
  -Новый царь начнет свою деятельность с ряда экспериментов, которые могут привести к увеличению национального долга, и даже повлечь за собою еще более тяжкие последствия. Если ему удастся достигнуть поставленных целей в деле перестройки всех общественных и классовых взаимоотношений - будет хорошо. Ежели Господь допустит мне еще пожить несколько лет, я, с вашей помощью, постараюсь очистить державу от плевел крамолы, вырву ядовитые жала, вьющиеся вокруг трона. Тогда на стороне царевича будет важное преимущество, он придет на все готовое и поведет Россию путем очищенным. Но ежели нескольких лет отпущено мне не будет, воля моя такова - престол должна унаследовать Софья. Ей я предоставляю право милости, строгое правосудие и труд истреблять крамолу.
  -Это невозможно. - в третий раз повторил Бутурлин.
  -Это допустимо. - сказал князь Новосильцов после небольшой паузы. - Пространная Правда закрепила за дочерями право на наследование. Остается только правильно рассмотреть особенности наследования и облечь в правовую конструкцию.
  -Мне всегда импонировала ваша осведомленность, князь Иван Андреевич. - сказал царь. - Ваш острый аналитический ум и способность к парадоксальным обобщениям - это именно то, чего так недостает многим рафинированным хлыщам из университетов.
  -Об этом не может быть и речи. - заупрямствовал Акинфий Иванович. - Церковь будет против.
  -Всякое желание государя подлежит беспрекословному исполнению, будучи выражением божественной благодати, от помазанника Божия исходящим. - улыбнувшись, ответил царь. - Я государь ваш, и строя богохранимую русскую державу, действую своим изволением.
  -Церковь должна уделять главное внимание не системе внешней организации государства, о чем вы мне тут и сейчас говорите, а состоянию сердец своих членов.
  -Посему Церковь и не считает возможным становиться инициатором изменения формы престолонаследия, ваше величество...
  -Начальствующий носит меч не напрасно. - сказал царь. - Я признаю, что все еще можно руководить обществом христианскими методами и заповедями. Но заповедей одних маловато. Власть государственная призвана предотвращать хаос и распадение и способствовать упорядочению в организации жизни, она должна применять и принуждение для целей добра.
  -Кто у власти, тот и диктует правила игры. - резюмировал Новосильцов.
  ============================================
  В лето 7435 - го года* - то есть "по старому счету" - счет годов по новому европейскому стилю ("От Рождества Христова") был полуофициально введен в России с 1680 - го года. Старый счет времени велся от мифического "сотворения мира", которое якобы произошло в 5508 - м году до н.э.
  
  С Балтийского вокзала.** - Балтийский вокзал - один из вокзалов Москвы. Современное здание вокзала построено в 1853 - 1857 годах архитектором А. И. Кракау. Прототипом вокзала послужил Восточный вокзал в Париже. По бокам здания располагались двухэтажные флигели, левый предназначался для императорской семьи. Перроны имеют стеклянное перекрытие. Обеспечивает северо - западное направление. Соединен линиями Московско - Балтийской железной дороги с Нарвой, Ревелем и Спасском - на - Неве, а через него - с Финляндией (через Сестрорецк и Выборг).
  
  Департамента Государственной Охраны*** - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.
  
  в черевчатом**** - черевчатый - смесь багряного с синим, ярко - малиновый.
  
  гарднеровского фарфора***** - частная фабрика по производству фарфора, основанная в XVIII веке шотландским лесоторговцем Фрэнсисом (Францем) Гарднером.
  
  Verwöhnt Musik!****** (нем.) - испорченная музыка.
  
  со скалистых обрывов Английского канала******* - Ла - Ма́нш или Английский канал - пролив между побережьем Франции и островом Великобритания.
  
  Für eine solche Schlussfolgerung gibt es Gründe?********(нем.) - для такого вывода имеются основания?
  
  Der Kampf hat gerade erst begonnen.********* (нем.) - Борьба только начинается.
  
  Понедельник. В лето 7435 - го года, месяца июня в 8 - й день ( 8 - е июня 1926 - го года). День Святого Духа. Глас седьмый.
  Подмосковье. Козьмодемьянское.
  
   Черный автомобиль Новосильцова - крупная, старомодная модель "Hispano-Suiza Т48" с кузовом английской фирмы "Мюлинер", традиционно больше использовавшаяся в государственных учреждениях, так как считалась надёжной машиной с низкими эксплуатационными характеристиками, почти неслышно подъехал к крыльцу "Малых палат". Следом подкатил автомобиль Бутурлина.
   Автомобиль был прекрасный, хотя и несколько старомодно смотревшийся, - семидесятипятисильный "ролльс - ройс", типа "Сильвер Гоуст ту" - "Серебряный Дух - 2", двумя неделями назад доставленный из Англии через Архангельск. Латунные ручки "ролльс - ройса", петли, рожки сигналов, маленькие фонарики у лобового стекла всегда так весело блестели, начищенные старательным шофером. Тончайшая замша подушек была готова принять в свое лоно седока. Мягкость сидений удачно сочеталась с двойными рессорами задней оси, создававшими поистине королевский комфорт. Акинфий Иванович потому и заказал себе такой автомобиль, что знал - британское королевское семейство пользуется только произведениями фабрики компаньонов Ролльса и Ройса. И он не прогадал. Авто было действительно чудом британской техники. Впрочем, и дороговизны. Одно только шасси стоило около тысячи восьмисот фунтов стерлингов - состояние. Кузов - седан, выполненный за особую цену лучшим каретником Манчестера Джозефом Кокшутом, работавшим на Ролльса и Ройса, настоящее произведение искусства.
   Князь Иван Андреевич шагнул было к своей машине, но остановился, повернулся к Бутурлину, шедшему следом, быстро и крепко пожал ему руку.
  -Что же вы скажете, князь Иван Андреевич? - спросил Акинфий Иванович.
  -Я рад, что вы не воскликнули в сердцах: "Молодец! Хорошее дурацкое дело он затеял!".
  -За этим дело не станет. - пробормотал Бутурлин.
  -Что?
  -За этим дело не станет. - повторил Акинфий Иванович чуть громче.
  -Вы сердитесь?
  -Сердятся на городовых, которые штрафуют за неправильный переход улицы. - ворчливо ответил Бутурлин. - Наверное, большинство так и думает - полиция для того и существует, чтобы переходили улицу в положенных местах.
  -Да, царевна Софья была бы вполне подходящей кандидатурой, удачной политической комбинацией, способной примирить самые разные интересы.
  -Я про другое. - поморщился в ответ Бутурлин. - Государь намерен вынудить наследника добровольно отказаться от престола в пользу сестры. Для того, чтобы сделать это, он готов пойти на компрометацию собственного сына.
  -Дорогой мой Акинфий Иванович. - мягко сказал Новосильцов. - Мы с вами сделаем все, что прикажет нам государь.
  -Но ведь есть право...
  -Право мало что значит без внутреннего чувства долга.
  -Какого черта кто - то вообще обладает правом требовать подобного послушания и покорности? - возмущенно зашипел Бутурлин. - "Долг" разрушает ценности: он требует от индивида жертвовать своими высшими ценностями ради необъяснимого приказа и превращает их в угрозу нравственности. Одни говорят: "Всякая власть от Бога, значит что начальник говорит, то и делай, не умствуй и никаких против него возражений не выдвигай. Он - от Бога". Ясно, что очень удобное толкование, по крайней мере, для начальников. Его они охотно поддерживают.
  -Знаете, Акинфий Иванович, фанатичным защитником "долга" считается Иммануил Кант. - произнес Новосильцов. - Он зашел настолько дальше других теоретиков, что на его фоне они кажутся невинными доброжелателями. "Долг", говорит Кант, - это единственный стандарт добродетели; но добродетель не награда: если награда в принципе предусмотрена, то это больше не добродетель. Единственная нравственная мотивация, по его мнению, - это приверженность долгу ради долга. Только действие, мотивированное исключительно такой приверженностью, может считаться моральным, то есть действие, осуществленное без какой - либо "склонности", желания или личного интереса. И вообще, Акинфий Иванович, дело не в том, что власть очень хороша, или очень плоха, а в том, что это есть некоторый божественный порядок. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести...
  -Иные начальники страшны тем, что творят не добрые, а дурные дела.
  -Акинфий Иванович, перестаньте. Такие разговоры меня будируют.* Какие же мы с вами доверенные лица государя, ежели позволяем себе подобные рассуждения? Что такое царская власть в государственном строении России? Начало и конец, основа и завершение всего государственного бытия. Государь - единый законодатель, единый судья и единый управитель. Это как на Востоке многие строения: один купол покрывает все здание и, изнутри сливается со стенами, и как будто, уходит в землю. Все строения - единый свод. Такова и Россия: царский купол образует все государственное здание. Оно слеплено по западным образцам, покрыто формами, отчасти взятыми с Запада, но это только иллюзия западного блеска на имперском здании. Для русского народа царь - земной бог, а вовсе не носитель государственной власти. Каждый приказ царя - священен и непререкаем. Понимаете, о чем я? Монаршая власть проникает в тело Российского государства до последних глубин. Хочешь не страшиться власти? Твори добро, и получишь от нее похвалу, она служит Богу на благо.
  -Князь, Иван Андреевич, вы говорите очень уверенно. У вас что же, есть какие - нибудь мыслишки, планы?
  -Планы есть, да в коробочку надо влезть. Дело из разряда "горячих". Можно определенно сказать, что каждая минута на вес золота - промедления допустить нельзя ни в коем случае.
  -Со сроками беда, понимаю.
  -Всегда так - нужно было позавчера начинать, а начинаем завтра...И начинать придется издалека. Мне, честно говоря, и самому не очень нравится эта комбинация. Но воля и приказ...Одним словом, надо исполнять.
  -Вас препятствия на пути должны только раззадорить, Иван Андреевич. Я..., я...Одним словом, я плохо верю во все это. Государь стал слишком часто ошибаться.
  -Бросьте, Акинфий Иванович, чем забита ваша голова? В конце концов, мы получили задачу и обязаны ее выполнить. Поэтому, надо думать, как мы со своей стороны, подберемся к этой шараде, или загадке, или ребусу. Я дожил до седых волос и уверился, что все в этом мире суета сует, кроме веры истинной.
  -Клоните к чему? Взять Евангелие и прочесть "Воздадите кесарева кесареви, и Божия Богови"?
  -Власть, дорогой мой друг, какая бы ни была, лучше безначалия. А прочная власть, истинная власть, даруется Богом помазанникам Его.
  -Что предлагаете, адюльтер? На горизонте всплывает незнакомка? Уверен, что прекрасная.
  -Осталось только разыскать ее. "Cherchez la femme!"**. - засмеялся Новосильцов. - На самом деле, на легкие решения лучше не надеяться. Успех разделим пополам. В конце концов, одно дело делаем. Самое трудное впереди, в конце...Как говорят азиаты, "для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри"***. Заезжайте - ка ко мне, завтра, Акинфий Иванович. Надобно хорошо подумать. Надобно очень хорошо подумать. Как говорил Исус в Нагорной проповеди: "Не заботься ни о вчерашнем дне, ни о завтрашнем; довольно для каждого дня своей заботы"...
  -В котором часу?
  -Да как соберетесь. - Новосильцов помолчал немного, поколебался, затем, понизив голос, продолжил совсем доверительно. - Блудному сыну часов не назначают...Как надумаете и соберетесь, так заезжайте. Будет небольшой домашний концерт. Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов. Будет Монтвид. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти****...Поговорим... - подняв палец кверху, Иван Андреевич закончил на высокой ноте, глубоко вздохнул и замолчал.
   Глаза его погасли, и только глубокие складки у рта еще продолжали некоторое время подрагивать, прежде чем все его лицо приняло выражение сонливой задумчивости.
  ===============================
  Такие разговоры меня будируют* - будировать - (устар.) - дуться, сердиться на кого - либо; выражать недовольство кем - либо; быть настроенным против кого - либо, быть в конфликте с кем - либо.
  
  "Cherchez la femme!"** (франц.) - французское выражение, которое буквально означает "ищите женщину".
  
  "для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри"*** - цитата из китайского древнего письменного памятника "Планы сражающихся царств", означающая, что самое трудное - последний шаг, завершение дела.
  
  Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов. Будет Монтвид. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти****... - Дмитрий Алексеевич Смирнов - выдающийся русский оперный певец, лирико - драматический тенор; Екатерина Дмитриевна Воронец - Монтвид - артистка оперы (лирико - драм. сопрано) и концертная певица; Фёдор Иванович Шаляпин - русский оперный и камерный певец; Александр Ильич Зилоти - русский пианист, дирижёр и музыкально - общественный деятель.
  
  Понедельник. В лето 7435 - го года, месяца июня в 8 - й день ( 8 - е июня 1926 - го года). День Святого Духа. Глас седьмый.
  Москва. Новоблагословенное кладбище. Владимирский тракт. Окрестности Дангауэровской слободы.
  
   Двое прогуливались по аллеям Новоблагословенного кладбища. За кладбищенской стеной, на Владимирском тракте, сновали в Электрогородок и к электрорынку*, и обратно, трамваи, то и дело раздавались трамвайные трели и стук железных колес, хлопали, переключаясь, стрелки рельсов...А на кладбище было относительно тихо.
   Высокого роста, стройный, плотный, седовласый, одетый с безукоризненным иностранным шиком - князь Иван Андреевич Новосильцов шагал легко, не сутулился, плечи его были развернуты, голова поднята. Рядом с ним шла женщина лет тридцати с небольшим. Дама была прелесть - высокая, молодая, с узкой спиной и какой - то пеной из взбитого шелка спереди, чернобровая, со стройным телосложением, со светлыми рыжеватыми, безукоризненно причесанными волосами, в изящных ботиночках, в строгом платье, и в элегантной фетровой шляпке женского фасона. В ее плавных, чуть замедленных движениях и во всей ее осанке легко распознавалось то, что привыкли в обществе называть "породой". В ее взгляде была легкая задумчивость, от которой над правой бровью, у самой переносицы, появилась нежная ямочка. Она выглядела эффектно. Узкие бедра, изящные лодыжки, дерзкое выражение на кукольном личике. Над правой бровью, у самой переносицы, нежная ямочка. Во всем ее облике чувствовались спокойные решительные манеры. Улыбка мелькнула - и погасла.
  -Сами нанести мне визит вежливости не пожелали? - спросила она. - В конспирацию играете?
  -Я не желаю светится вообще. По крайней мере, пока. - рассудительно заметил Новосильцов.
  -Местечко неплохое. - сказала женщина.
  -И патриаршьи стрельцы** сюда нос не кажут. Так что, нас с вами в Разряд*** не поволокут.
  -Вы боитесь патриарших стрельцов? - удивилась она. - Вот уж никогда бы не подумала...Тем паче, что не монах вы и не священник.
  -Как же, помилуйте, не бояться людей, которые занимаются розыском и арестами людей, заподозренных в ереси и чернокнижии?
  -Почему люди, приближенные к высшим сферам, любят выбирать для встреч такие уединенные места как кладбища? - спросила женщина.
  -Мне по сердцу версия с фэншуем. - сказал князь Новосильцов.
  -Фэншуй - слово не русское. Однако...Любопытно. - сказала женщина и скользнула по лицу Ивана Андреевича цепким взглядом.
  -Фэншуй пространства использовался при строительстве церкви. - сказал Новосильцов. - Церковь строилась на более возвышенном месте, поближе к богу, где сама природа помогала обрести единение с богом. Кладбища располагались недалеко от церкви, среди деревьев, чтобы подарить покой усопшим и душевное успокоение для людей, приходящих почтить память. Впрочем, эти места выбирались, не только следуя названным условиям. Для выбора места постройки дома звали людей, которые обладали даром видеть и определять пригодность таких мест. Они же указывали место для рытья колодца. Назывались они по разному "рудознатцы", "лозоходцы". Определялось три важных места - место для храма, кладбища и для жилых домов.
  -А мы с вами, стало быть, рудознатцы?
  -Стало быть. Во всяком случае, есть что - то схожее. А вообще, даже в пятимиллионной Москве существуют еще места, где время течет неторопливо, где в сотнях саженях от проспектов и улиц, запруженных нервно сигналящими автомобилями, наличествуют островки спокойствия. Хотя, справедливости ради, замечу, что на сей раз ехать пришлось далеко, через всю Москву. Жаль, утекают часы...
  -Мне здесь, как ни странно, нравится. Есть что - то, эдакое...Привычное...Знаете, привычка к тихой жизни в дворцовых хоромах среди садов, подчиняясь неспешному ритму русского домашнего обихода, очень удачно вписывается в старомосковский общественный уклад. Ну, хорошо. Мы беседуем с вами уже десять минут. - сказала женщина - по ней очень заметно было, что она не в духе. - Беседуем о всяческих пустяках. Между тем, я жду, что вы начнете мне живописать, о чем шел ваш разговор в Козьмодемьянском, а заодно о том, от кого все беды на Руси, зловредные козни внутренних врагов, преимущественно иноверцев, стремящихся превратить святую православную Русь в космополитическую страну с западноевропейским парламентаризмом, с анархией автономных окраин и с господством чужих племен над русским населением.
  -Так раньше в наших газетах писать было позволено, ваше высочество. - Новосильцов позволил себе легкую усмешку. - А сейчас прессу зажали в тиски цензуры.
  -Это вы так думаете, что зажали в тиски? Да у нас цензура повывелась. Всякая.
  -Да, Цензурный комитет в Малом Кисловском, знаете ли...Накурено, казенно...Цензоры - палачи. Главный цензор: одутловатое лицо, мочалистый нос, вечно чай пьет с коньячком. Добрый дядя, а не цензор. В кабинете у него - комфорт, культура, шкапы и окна в зеленых занавесках. Чудесный человек, обворожительный и культурный.
  -Вот давеча еду, читаю...Вывеска конторы "Юрисконсул"...Обещает некие юридические услуги, но ведь их оказывают, как правило не консулы, а консультанты, не так ли? Разница такая же, как между "государь" и "милостивый государь". Дальше...Ресторан "Плюшкин"...Ну, в общем, конечно желание хозяев дать своему заведению название из русской литературной классики похвально. Это изящно и патриотично. И автор выбран правильно - Гоголь был большой дока по части описания застолий. Но одно мелкое обстоятельство портит весь замысел: выбран не тот персонаж для игры в слова. Магазин правильной рыбы "Кашалот". Ну, что тут скажешь? Кит рыбой не является. Можно было бы просто отмахнуться и стороной обойти подобное заведение, чьи хозяева считают себя специалистами в ихтиологии и знают точно, какая рыба настоящая. Но куда смотрит цензура? Или вот еще! Пельменная "Березка"! Это претензия на остроумие, сознательное смешение нижегородского с французским? На кого работает это название? На усиление русской ноты или как объект белого цвета для цветовой рифмы с пельменями?
  -Компот смыслов.
  -Как, простите? - женщина, которую с детства учили быть любезной с людьми, взъярилась, но, впрочем, быстро совладала с собственной яростью.
  -Компот смыслов, ваше высочество. - повторил Новосильцов.
  -У вас так запальчиво блестят глаза, вы искренни - нельзя ни на секунду в этом усомниться. - с каким - то удовольствием, громко и отчетливо, произнесла женщина, любившая выспренно формулировать свои чувства. - Вы мне сейчас напоминаете Алкивиада****. Такой вы бодрый, любезный, обольстительный даже...
  -И старый. - добавил Новосильцов с легким сожалением в голосе. - Впрочем, в старости есть своя прелесть - страсти уже меньше одолевают, с толку не сбивают, ты уже меньше зависишь от них. Сидишь, любуешься в окно золотом осени, пробуждением весны, летним зноем, зимним утром. Сознание пребывает в созерцательно - возвышенном состоянии. Даже красивая женщина рядом уже меньше отвлекает: впечатлила, но не более того...
  -Я хотела бы с вами потолковать. Ваши внушительные познания - это для меня очень важно. Давайте немного поговорим. Что скажете по существу, Иван Андреевич? Мы не оказались у разбитого корыта?
  -Государь дал добро, ваше высочество, а мы, государевы доверенные лица, взяли под козырек. Слава богу, сегодня не пришлось заходить с посохом.*****
  -У вас уже есть представление того, как будет решаться проблема?
  -В разные эпохи данная проблема решалась по - разному, ваше высочество. Наступила эпоха, когда стали считать, что подобная проблема должна решаться прямо, просто и быстро. Работа сводится к началам простоты и понятности. Полагаю, требуется простое решение. Простота и понятность, как известно, нужны для того, чтобы с максимальной быстротой внушить людям идеи, считающиеся важными. Главное - поскорее от этих идей получить доход.
  -И все же, спрошу вновь - есть у вас план?
  -Пока исключительно в виде версий. - обтекаемо сказал Иван Андреевич. - В наше время подобные деяния ни в коей мере не являются успехом одиночек, а всегда плодом коллективных исследований.
  -Иногда задача слишком проста и желание ее решать пропадает.
  -Вы же знаете, ваше высочество, я всегда уважал вас. - сказал Новосильцов, закуривая "бриннеровскую сигару".****** - Но и вы, и мы можем натворить немало лишнего. У нас в обычай вошло не появляться на публику, не рванув на себе батистовой рубахи. Между тем, в любом деле на первый план выступает возможность достижения значимых результатов. Согласны?
  -Да. Верю вам на слово, вы знаете этот вопрос много лучше, чем я. Тем не менее, спрошу вас прямо: вы можете как - то повлиять на этот процесс?
  -Ваше высочество, в моих глазах вы можете увидеть отблеск непонимания, почему весь этот разговор происходит при столь странных обстоятельствах. Но это еще был не разговор, а лишь необходимая к нему прелюдия. Настоящий разговор впереди. В подобных делах лучше держаться как можно ближе к правде, это известно любому лжецу. - сказал Новосильцов, усмехаясь чему - то своему, потаенному. - Объяснений для обывателя особо - то и нет. Коварно как - то...Борис Чичерин, русский видный ученый - юрист, философ и историк, писал о коварстве политиков: "Коварная политика иногда венчается успехом. Но в общество вселяется недоверие и даже презрение к власти, которое впоследствии трудно искоренить"...
  -Ну, а мои предложения вам как показались?
  -Я ознакомился с вашими предложениями, ваше высочество.
  -Как вы их находите?
  -Никак не нахожу. Пока. Все сыровато. Конкретики нет, одни предположения, догадки. Никак не годится. Логика отсутствует, аргументация слабая, рыхлая композиция всей вашей задумки. В наши времена измены не редкость, особенно среди мужчин. Женщины изменяют тоже, но отношение к этому лицемерное.
  -Я полагаю, вас больше заботит соблюдение приличий?
  -Не скрою, заботит. У нас, ваше высочество, в клястицких гусарах, знаете как было? Военные психотехники сперва смотрели. Беседовали. В ходе беседы с кандидатом на военную службу регистрировались телесные проявления характера. Ослабленная, изогнутая спина, рыхлая или вялая мускулатура шеи и затылка, расслабленные руки считались признаком слабой воли. Человек с сильной волей должен был обладать высоким тонусом мускулатуры, уметь отдавать громко команды, напрягая тело и голос. При этом большое значение придавалось первому впечатлению от кандидата. Психологическая проверка офицеров была более тщательной. Она длилась два с половиной дня. К офицеру предъявлялись жесткие требования. Во - первых, он должен был обладать силой воли, целенаправленностью и целеустремленностью, твердостью характера, способностью к самоанализу, развитым логическим и практическим мышлением; во - вторых, тактичностью и теплотой чувств, пониманием других людей, способностью руководствоваться идеальными ценностями; и в - третьих, готовностью к самоотверженному поведению. Психотехническое исследование начиналось с анализа жизни. Далее по почерку, мимике, голосу изучался характер. Для проверки воли, например, испытуемый натягивал наэлектризованный эспандер так, чтобы прикрепленное к нему зеркало повернулось и можно было прочитать газету, висящую на противоположной стене. Для проверки практического интеллекта предлагалось несколько ситуаций, в которых будущие офицеры должны были найти ответы. А у нас с вами ничего этого пока что нет. Одни голые, простите, ваше высочество, предположения и задумки.
  -Намерены вы подключить Департамент Государственной Охраны*******?
  -Не знаю. Пока. Видите ли, ваше высочество, мы сейчас с вами в одной политической команде. А Гохран...Когда Гохрану поручается добыть подлинные сведения о каком - либо человеке, вызывающем определенный интерес, или беспокойство, никакая самостоятельная деятельность бравых сотрудников тут не допускается. Напротив, преследуется и наказывается. Добытые сведения сами по себе являются величайшей тайной, они самым тщательным образом скрываются от посторонних. Утечек сведений, за исключением случаев, когда это допускалось намеренно, не бывало. В Гохране не лыком шиты. Мак - Магоны! Такие интриги плетут, такую тайную тончайшую игру подчас ведут, такую инквизицию разводят, что любо - дорого! Торквемада обрадовался бы непременно. Маги и чародеи своего дела!
  -Еще лет пять тому назад можно было с уверенностью сказать, что сотрудники Гохрана любят свою службу. Теперь же многие уходят, не дожидаясь пенсиона за выслугу лет, им надоело ждать повышения по службе, им надоело ощущать, что правая рука начальства не ведает, что творит левая, и что много неопределенности стало, и что приходилось прикусывать язык, опасаясь сболтнуть не то. Есть у вас вообще интерес к этому делу?
   Новосильцов неопределенно пожал плечами, подумал вдруг, про себя, что неудачен сегодняшний день, неудачен - Иван Андреевич был суеверен: начинается все с государевой затеи, а кончится черт знает чем, однако ответил вполне утвердительно:
  -Да, есть. Но, по правде говоря, ваше высочество, мне в последнее время кажется, что я разменял свою жизнь на разные глупости, уж простите за резкость. Если отбросить в сторону дурацкий патриотизм и любовь к Родине...
  -И уйти нельзя - обстоятельства всяческие мешают, или лень со страхом одолевают? Так?
  -Одолевают, все верно. Все так...
  -Извечный вопрос: что, где, когда?
  -Ваше высочество, мне сразу вспомнился знаменитый безобидный анекдот, который по любому поводу любят рассказывать ветераны Гохрана. Хотите услышать?
  -Давайте, Иван Андреевич.
  -Молодой сотрудник Гохрана докладывает своему начальнику, склонившемуся над картой страны: "Спичка найдена в Рязани. Окурок папиросы "Прима" с характерным прикусом - на Рязанском вокзале. - Любопытно, - говорит начальник. - А где нашли пачку от "Примы"? - Выброшена из электрички на перегоне этой ветки. - Что ж, круг сужается. Будем брать преступника в Малаховке".
   Женщина в ответ лишь молчаливо покивала, дескать, запомню, закурила легкую испанскую пахитосу,******** которую извлекла из дамской кожаной вализки,********* затем сказала:
  -Для успеха задуманной акции не обязательно сложное планирование.
  -В темный лес меня посылаете, ваше высочество. - вздохнув тяжело, произнес Новосильцов. - Сказали бы сразу - за какую ниточку дергать.
  -Ниточку вы установите. И дергать ее тоже будете вы.
  -Ваше высочество, это огромная для меня ответственность. Как перед вами, так и перед Россией. Но я готов ее нести. Я прошу вас лишь об одном. Пока ведь не происходит ничего катастрофичного прямо сейчас. Я прошу дать мне немного времени на подготовку и выработку плана действий с учетом всего, что вы мне сказали ранее.
  ============================================
  сновали в Электрогородок и к электрорынку* - В конце 1911 года к северу от Владимирского тракта, на краю Артиллерийской рощи, между Всехсвятским заштатным девичьим монастырем при Новоблагословенном кладбище и артиллерийской лабораторией, возник обширный комплекс сооружений Российского Электротехнического Общества (РЭО), спроектированный молодыми архитекторами братьями Владимиром и Георгием Мовчанами. В 1914 году в Дангауэровской слободе отстроили, для получения дефицитной в ту пору рафинированной меди, электролитический завод "Акционерного общества Московских электролитических заводов И.К. Николаева" и кабельный завод "Товарищества для эксплуатации электричества М. М. Подобедова и Ко". От Рогожской заставы к Дангауэровке, вдоль монастырских стен и Владимирского тракта протянули трамвайную линию с кольцевым разворотом. Тотчас под Горбатым мостом, построенном через железнодорожные пути Московско - Курской и Нижегородской железной дороги, возникла стихийная "толкучка", как грибы после дождя повыскакивали ларьки, в которых продавались радио - и электрические товары, материалы для конструирования электротехнических радиоприборов и всякая прочая сопутствующая дребедень. "Толкучка" превратилась вскоре в известный рынок по продаже электротоваров - в 1924 году правительство ввело новые правила контроля за торговлей в стихийных ларьках и это вынудило продавцов переместиться в магазины, воздвигнутые возле железной дороги. В зданиях электрорынка, под Горбатым мостом, расположились небольшие торговые секции, отдаленно напоминающие о старых ларьках. Вокруг и около конечной трамвайной станции, у разворота, разместились типичные торговые заведения - большие магазины бытовых электроприборов, беспошлинные магазины и прочие секции розничной торговли.
   В середине 20 - х, напротив комплекса РЭО выросли две поставленные в виде буквы "Т" призмы здания Московского военного электротехнического училища. Неподалеку появились Высоковольтная лаборатория Розинга, административные корпуса РЭО и здания учебных электротехнических мастерских. Весь район от Проломной заставы до Дангауэровки, и к югу от Артиллерийской рощи, с легкой руки кого - то из московских бытописателей, был назван Электрогородком.
  
  И патриаршьи стрельцы** сюда нос не кажут. - патриаршьи стрельцы - "патриаршьи" стрельцы, составлявшие с XVII века личную гвардию Московских Патриархов. Они были ещё и особой внутрицерковной "полицией нравов", следившей за поведением священнослужителей. Так как патриаршьи стрельцы фактически были монахами - воинами, то они носили по традиции стрелецкие длиннополые кафтаны особого покроя, напоминавшие рясу. Головной убор у них был средний между шлемом - мисюркой и иноческим клобуком.
  
  Так что, нас с вами в Разряд*** не поволокут - Разряд - вспомогательный орган епархии и суда при епархиальных епископах, ведавший рассмотрением и решением дел, подлежащих церковной юриспруденции, заведыванием и распоряжением церковным имуществом, а также наблюдением за церковным благочинием. Разряд располагался рядом с Храмом Великомученика Георгия Победоносца в Грузинах, что возле Всехсвятского.
  
  -Вы мне сейчас напоминаете Алкивиада**** - Алкивиад, по преданию афинский политический деятель и военачальник ( ок. 450 - го - 404 - го г. до н.э.) обладал привлекательной внешностью.
  
  Слава богу, сегодня не пришлось заходить с посохом.***** - по старорусской традиции, входившие в царский кабинет сановники, отпрыски древних благочинных боярских фамилий, степенно опирались на посохи.
  
  закуривая "бриннеровскую сигару"****** - сигары из второсортного табака островов Ява и Борнео, изготовлявшиеся табачными предприятиями владивостокского купца Бриннера. Имели чрезвычайно широкое распространение среди населения Дальнего Востока.
  
  -Намерены вы подключить Департамент Государственной Охраны******? - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.
  
  закурила легкую испанскую пахитосу******** - Пахитоса: тонкая папироса из табака, в виде соломки, в которой вместо тонкой бумаги используется лист, покрывающий кукурузный початок.
  
  которую извлекла из дамской кожаной вализки********* - сумка, небольшой чемодан, из франц. valise "чемодан, сумка".
  
   Глава вторая.
   Первый акт многоактной пьесы.
  
  Вторник. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Москва. Ильинские ворота. "Дом Рерберга". Здание "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых".
  
   ...Левое колено и ступня болели теперь постоянно, с прошлой недели. Болели пугающе - нудно, неприятно. Каждое утро он, просыпаясь, со страхом и досадой чувствовал, что вот сейчас ему придется вставать с постели и делать шаг искалеченной ногой. Он всякий раз ожидал пронзительной боли и всякий раз ожидание сменялось наступлением боли - покалеченная штыком нога всегда напоминала ему о себе. От нее было невозможно отделаться. И она была всегда разной. Не угадаешь.
   Обычно устранить боль с воспалением Сергею Владимировичу Чечелю помогала растирка на спирту, основу которой составлял горький перец. Надо было взять чайную ложку с сабельником, эту траву залить стаканом кипящей воды, и настаивать несколько часов. Еще можно было мелко натереть картошку, смешать ее с корневой частью хрена. Еще - смешать равные пропорции горчичного порошка с медом, содой. Накладывать компресс на пораженный участок на ночь...
   Всевозможными народными рецептами его от души снабжала квартирная хозяйка, женщина милая, чуткая, но несколько старомодная, все время надеявшаяся на русский авось, и большая любительница послушать "радио" - конусный бумажный диффузор, укреплённый на металлических держателях, совмещённый с электромагнитным механизмом. Его все называли просто "радио", хотя это было неправильно. Настоящее радио, то есть ламповый вещательный приемник, не был большой редкостью, и при желании Сергей Владимирович мог бы его приобрести за небольшие деньги, но постоянно откладывал покупку. Массовая модель громкоговорителя проводного вещания его устраивала. Электрического сигнала, поступающего по проводам, было достаточно - квартирная хозяйка целыми днями могла слушать новостные программы, репортажи со всевозможных спортивных соревнований, концертные записи, радиоспектакли...
   Челобитных и почты было немного. Сергей Владимирович Чечель не спешил ее просматривать, курил, стоял у окна и посматривал на июньское небо.
   Оторвавшись от бездумного созерцания, Чечель подошел к столу и взялся за почту. В основном письма были служебного характера и Сергей Владимирович, стоя у стола, сразу же делал на них пометки, адресуя по отделениям канцелярии. Затем он взялся за челобитные, прошения. Последним оказалось письмо в простеньком копеечном конверте, свернутом пополам. Конверт был изрядно потрепан. Сергей Владимирович повертел его в руках, раздумчиво разглядывая потертости: кто - то, видать, написал письмо, сделал на конверте надпись " Его высочеству Алексею Федоровичу", потом сунул его в карман и долго таскал при себе, либо забыв, либо не решаясь отправить по адресу. В конце концов послание было брошено в ящик для прошений у Фроловских ворот Кремля и спустя некоторое время попало в руки Чечеля.
   Письмо как письмо. Но Чечеля охватило какое - то смутное беспокойство, природу которого он понять не мог. Что в послании, в сером конверте? Не тайна, совсем уж за семью печатями, знание которой терзало бы его душу, но что же? В конце концов, ему все же придется принимать решение, которое его же будет до глубины души удивлять, или волновать, или всю оставшуюся жизнь придется жалеть, что взялся за этот злополучный конверт. Но, что поделаешь, такова бывает работа. Ведь кому - то надо делать и "грязную работу". Чечель подумал, что в своей канцелярской синекуре он стал более отчаянным, чем в годы службы в департаменте Государственной Охраны.
   Вздохнув, Сергей Владимирович распечатал конверт и углубился в чтение...
  
  Вторник. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Москва. Ильинские ворота. "Дом Рерберга". Здание "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых".
  
   Кабинет заведующего "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых", располагался возле Ильинских ворот, в модернистском здании с куполом и башенкой. Из окна кабинета открывался прекрасный вид на Лубянскую площадь и конструктивистское офисное здание Московского Биржевого Комитета.
   Здание, новая по стилю конструкция углового здания, заметно выделялось среди старой скучной архитектуры из арок и колонн и возвышалось над старыми малоэтажными домами, простирая, как крылья, свои надстройки и подавляя эти дома. Между прочим, на конкурс нового здания, которое проводило Московское археологическое общество, было представлено двадцать две работы. Победил проект группы блестящих архитекторов во главе с военным инженером по образованию Иваном Ивановичем Рербергом. Рерберг был искусным мастером конструкций, использовал новаторские решения для силового каркаса зданий с применением новых материалов, например, железобетона и чугунной арматуры. Архитектор сделал фасад с использованием алюминия, а верхние этажи - из железобетона. Фасад здания был украшен полосами и скульптурными элементами, что придавало ему динамичные и футуристические формы... Строительство дома было завершено к 1911- му году, значительно преобразив вид улицы Ильинка и перспективу Новой площади.
   По - разному определяли специалисты и знатоки архитектурный стиль здания. Кто - то относил его к модерну, а крупный архитектор Николай Колли, например, - к неоклассицизму. Это не удивительно. На первый взгляд, строгость линий, наличие полуколонн в высоту всего фасада отсылали к классической, так называемой ордерной архитектуре. Различные декоративные элементы классического стиля, однотонность фасада и, главное, классической формы башня с часами и ротонда без сомнения позволяли охарактеризовать архитектурный стиль здания как неоклассицизм. Но если посмотреть на дом не с точки зрения его декоративных элементов, а с позиции функциональности, то можно было увидеть, что помимо башни и ротонды особо выделялись огромные окна во всю длину фасада. Поскольку здание создавалось с целью размещения в нём конторских помещений, большие окна были крайне функциональны и предназначались, чтобы пропускать внутрь помещений много естественного освещения. В архитектуре классицизма содержание следовало за формой, когда сначала создавалась внешняя симметрично - осевая композиция, а планировка внутренних помещений следовала этому внешнему каркасу. Стиль модерн, известный как ар - нуво (Art - Nouveau в дословном переводе с французского "новое искусство") изменил этот принцип, поставив во главу угла функциональность здания и удобство проживания в нём, и дома стали проектироваться изнутри наружу. Этот принцип был применен и в доме Рерберга. Несмотря на то, что в оформлении здания присутствовали полуколонны, их овальная форма была нетипична. Еще более странным выглядело то, что должно находится на месте капителей колонн - их верхней части. В маленьких квадратных нишах были изображены фигурки коленопреклонённых мужчин и женщин. Если подходить формально, то эти элементы являлись отсылкой к классицизму, но их крошечный размер и нетипичное положение выглядели скорее, как шутка или даже насмешка над требованиями стиля. Тот модерн, который был знаком и любим многими за природные орнаменты, плавные линии декоративных элементов, витые решётки и лестницы, являлся примером раннего направления в стиле. "Дом Рерберга" можно было отнести к стилю позднего модерна, более строгого, но также ставящего во главу угла функциональность постройки. Поздний модерн сочетал в себе множество элементов, переосмысливает прошлое и является предвестником величественного стиля ар - деко.
   Иван Андреевич Новосильцов стоял возле окна, любовался видами и неспешно отхлебывал из грубоватого граненого стакана почти густой как деготь, черный чай. Отхлебывал чай и думал. Требовалось найти что - то, чтобы выполнить волю государя...Ясных мыслей на этот счет пока не было.
   ...Это случилось ужасно просто, как, впрочем, и случаются все подобные истории. Негромкий стук в дверь кабинета, короткое "Войдите!" и...
   Неслышно прикрыв за собой дверь в кабинет вошел Сергей Владимирович Чечель с тоненькой служебной папкой под мышкой.
   Русская служилая бюрократия выносила наверх людей двух основных типов. Одни выплывали потому, что умели плавать, другие - в силу собственной легкости. Целый ряд славных имен украшает собой великое прошлое русской государственной службы, и было бы большой несправедливостью думать, что служилое чиновничество не рождало государственных людей в подлинном значении этого слова. Однако, одновременно, каждое поколение сменявшихся у власти служивых людей знало множество представителей и другого типа: попадавших наверх по малому своему удельному весу.
   Механика этого движения была своеобразна, но вполне объяснима. Эти представители не связывали себя ни с каким крупным делом, которое могло удастся, но могло также и не удастся, тем самым скомпрометировав их. Зато подобные типы усваивали политическую окраску, позволявшую принимать ихсерьезных государственных деятелей с программой и мыслями, и вместе с тем, при переменах в личном составе бюрократических верхов, как - то оправдывало обращение к ним. находясь у власти они попадали в налаженный порядок, принимали доклады, подписывали бумаги, глубокомысленно изрекали банальности, обладая достаточным навыком и знанием государственного механизма, чтобы не делать заметных ошибок, и чтобы избегать нагружать себя какими - либо серьезными замыслами. Все их внимание было устремлено наверх, к лицу монарха, и не с тем, чтобы вести его к поставленным ими государственным целям, а с тем, чтобы в минуту, когда бывшие у власти люди более крупного калибра начинали государя утомлять своей величиной, он вспомнил о них и инстинктивно чувствовал в них людей более сговорчивых и менее утомительных, легковесных и гибких. У людей подобного типа был служебный формуляр вместо дельной служебной биографии, политическая роль вместо политических убеждений, чутье обстановки вместо подлинного знания государственного дела.
   Нельзя было сказать, что Чечель лишь один из тех безродных и неизвестных, которых так охотно брали к себе на службу Годуновы, легко продвигали по лестнице чинов и должностей, награждали щедрой рукой. Он был предан, да, он мог быть деятельным, был способен поспевать за собственными замыслами и замыслами сильных мира сего. Был ленив, но какой русский не ленится?
   Потомок выходца из Литовских земель, сын простого мелкого придворного чиновника, Чечель сумел получить хорошее образование, окончив Воронцовский лицей и Кадаши*, и закрепить собственное положение личными связями. Служил в архиве МИДа. Отбыв положенный воинский ценз в Лейб - гвардии Конно - Егерском Государевой Передней Стражи полку (был эскадронным станоставцем**), он поступил на службу в Департамент Государственной Охраны, по контрразведывательной политической части. Направление - "английский стол". Работал Чечель против британцев. Специализировался на выявлении практической конспиративной разведывательной деятельности англичан. В 1922 - м году действовал в Баку, занимался организацией наблюдения за английским консульством, налаживал порядок в обслуживании миссии, чтобы там не были трафаретно использованы методы наружного наблюдения и подставы агентуры. С 1923 - го года Чечель занимался контрразведывательным обеспечением в ряде дипломатических миссий в Литве, в Швеции, в Польше, в Курляндии***, в Польских Инфлянтах****, курировал наблюдение за тамошней русской политической эмиграцией. Затем снова в Москве, в "английском столе". Однако пробыл он там недолго - из Департамента Чечеля попросили по третьему пункту.***** Проявил излишнюю внеслужебную ретивость в одном деле. Не блиставшему особыми успехами "середнячку", в служебной характеристике при увольнении слово "середнячок" закамуфлировали формулировкой "в своем деле совершенно некомпетентен". Звезд с неба Чечель действительно не хватал, страдал "болезнью неудачника", которая, как известно, захватывает своих жертв как неизлечимый недуг.
   Тут бы и конец карьере, но случай, господин случай - за Чечеля ходатайствовал один дальний родственный высокий чин, генерал - майор Николай Григорьевич Рыдзевский, имя которого в тот момент был у всех на слуху - он вел "спортивную войну" со шведами: те, на легкоатлетических соревнованиях в Стокгольме, в 1925 - м году, а до этого на Парижской олимпиаде 1924 - го года, по мнению генерала, вели себя в отношении русских спортсменов столь бесцеремонно и вызывающе, что ими было решено взять реванш. Рыдзевский инициировал "ответный ход": как представитель России в Международном Олимпийском Комитете, он возбудил дело о "профессионализме" знаменитого шведского бегуна Пааво Нурми, заявленного на легкоатлетических играх 1926 - го года в Барселоне на дистанции в пять, десять тысяч метров и на марафонский бег, где ему не было равных, и где он должен был победить. Рыдзевского поддержали некоторые представители международных спортивных организаций, в итоге Нурми не разрешили выступить в Барселоне. "Русская интрига" сильно ударила по спортивному престижу Швеции и отняла у нее три верные золотые медали. Рыдзевский, однако, на этом не успокоился: он привел в действие все рычаги, чтобы вытолкнуть шведских спортивных руководителей из Олимпийского движения, где они занимали прочные позиции. Под русским давлением большей части шведов был вынесен вотум недоверия. А Бу Экслунд, председатель Шведского Спортивного Союза оставил свой пост после скандала о дутых рекордах шведских легкоатлетов. Увлекательная "спортивная война" сделала Рыдзевского довольно популярным. Его жесткие требования, предъявляемые спортсменам выкладываться полностью на международных соревнованиях, отстаивая честь державы, его позиция считать спорт не уделом круга избранных, а государственным делом, одним из могучих средств политического объединения нации, наконец, его призыв считать русский спорт не таблеткой от кашля, а национальным обновлением, притоком гордых национальных чувств, сознанием национальной способности и силы, пришлись по сердцу многим, в том числе и в Кремле. Рыдзевский был в фаворе, несколько раз ему давал личную аудиенцию государь, он выпросил себе титул "главнонаблюдающего за физическим развитием населения Российской державы", и потому сумел - таки, не сразу, с грехом пополам, чему виной были увязшие в интригах и подковерных играх ведомства (а больше его собственная властность, тяжелый характер, особое благорасположение государя создавшие ему многих недоброжелателей), устроить дальнего своего родственника Чечеля в "Собственную государеву канцелярию прошений, на высочайшее имя приносимых".
   Князь Новосильцов, человек энергичный, с большими знаниями, с умением работать, поначалу хмурил брови и морщился. Опыта в ведении дел по политическому контршпионажу Чечелю не хватало, но Новосильцов все - таки в нем углядел некоторые умения: энтузиазм, честолюбие, владение предметом. На взгляд Ивана Андреевича квалификация Чечеля более или менее соответствовала его задачам в канцелярии - деликатным и специфическим. Однако, если честно, Иван Андреевич и сам до конца не понимал, зачем он взял в канцелярию Чечеля: тот был не слишком чист и нерасчетлив для сложных дел. Новосильцов находил его слабым. Слеп и слаб. Вполне подходящ. Может быть, Иван Андреевич взял Чечеля под свое крыло оттого, что он существовал в собственном внутреннем мире. Это было наруку. Новосильцов надеялся, что в нужный момент Чечель не вмешается в ход дела и не сильно испортит его. Потом он справедливо рассудил, что диапазон деятельности канцелярии начал опасно расширяться и могут понадобиться новые люди, поднаторевшие в деле контршпионажа. А Чечель работал против англичан, которых князь Новосильцов считал исчадием ада: только на вид они вялы, и аморфны, а на самом деле лицемерны, коварны, жестоки и вербуют доверчивых, как детей русских пачками!
   В конце концов, контрразведка - понятие совершенно определенное. Это предупредительные действия, которые ведутся в отношении агентурной разведки противника, врага государства, угрожающего его безопасности извне или изнутри. Вместе с тем, знаменитый военный писатель и специалист Клаузевиц, писал, что единственное средство победить Россию для кого бы то ни было и когда бы то ни было заключается в том, чтобы воспользоваться внутренними несогласиями между народной массой и правящей властью, но что, следовательно, без таких "внутренних несогласий" она непобедима. И посему, если политическая контрразведка просто обязана, во имя спокойствия державы, вести работу против опасного политического инакомыслия и, ежели возникнет необходимость, насильственным образом подавлять оппозицию с использованием самых изощренных и противозаконных методов пресечения деятельности, даже и разрешенной законом, то и собственной государевой "Тайной канцелярии" подобную же работу тоже вести необходимо. И ежели надо - то также с противозаконными методами. А что подразумевать под противозаконными методами? Да все тоже: злонамеренное и недостойное, включая анонимные попытки разрушить семью, сорвать собрания, подвергнуть остракизму по службе, спровоцировать вражду между группами, за которыми ведется наблюдение, что может привести и к человеческим жертвам. Ежели надо будет для дела - всегда найдется подходящее правовое прикрытие и повод вмешаться в события. Контрразведка, а тем паче политическая - это не институт благородных дам. Ах, извините! Ах, простите! Раз влез в дерьмо, так будь добр хлебать его до отвала.
   Сергей Владимирович Чечель умел говорить и одновременно писать. Такого качества Новосильцов не замечал ни у кого. К тому же он умел ориентироваться в происходящих событиях. Чутье у него тоже было, но дело не в чутье, хотя, спору нет, оно тоже нужно, чтобы правильно ориентироваться. Поэтому Чечель оказался вскоре в информационном отделении государевой канцелярии на положении особо доверенного сотрудника, чиновника для отдельных и деликатных поручений. А таковых хватало с лихвой, даже и в государевой канцелярии, вроде бы занимавшейся челобитными на высочайшее имя, и некоторые, исполненные с незаурядной прытью и решительностью, заканчивались для Сергея Владимировича, для его здоровья, иногда и плачевным образом.
   Новосильцов много думал о Чечеле. О том, как использовать его для его пользы и для собственной. Ивану Андреевичу нравилось немного играть с людьми, управлять ими, внушать им, нравилось смотреть как и что они делают - ровно то, что от них ожидается.
   Чечель прекрасно понимал и осознавал, что он лишь винтик, маленький винтик в чудовищной, огромной машине, но однажды решившись прийти на службу канцелярию, он был готов приспособиться к немыслимым условиям. И приспособился, удовлетворившись пониманием себя винтиком в механизме, который и изменил, и изолировал его от обычных людей. Да и хрен бы с ним! Уж такова она, служба в государевом ведомстве.
   Если бы человека нужно было охарактеризовать всего одним словом, то, по мнению Новосильцова Чечелю более всего подошло бы слово "заурядность". Ничем непримечательная внешность, невыразительные, словно размытые черты лица, серые глаза, темные короткие волосы с легкой проседью, вежливая, негромкая речь. Сергей Владимирович Чечель был одним из тех, кто незаметен, чьи черты лица толком и не вспомнишь после очередной встречи. Информационное отделение канцелярии князь Новосильцов с недавних пор именовал исключительно "Бюро Чечеля".
   Чечель редко злоупотреблял вниманием князя Новосильцова, хотя и имел право прямого выхода и предпочитал больше отмалчиваться, чем говорить. Но уж если Чечель решался побеспокоить Ивана Андреевича - значит, дело того стоило.
  -Заходите, Сергей Владимирович, - пригласил Новосильцов, и жестом предложил пройти к столику в углу кабинета - на нем выжидательно выстроились бутылка марочного коньяка и хрустальные рюмки. Это было неслыханное расположение со стороны князя.
  -Что стряслось, Сергей Владимирович? Получена анонимка, что кто - то хочет под Верхние Торговые Ряды фугас заложить?
   Это была давняя, избитая шутка, которую Новосильцов любил повторять многажды. Князь коротко хохотнул.
  -У вас, Сергей Владимирович, такой вид, словно вы председательствуете на генеральной ассамблее лиги в защиту девичьей чистоты.
   Чечель помолчал немного, потом тихо доложил:
  -Сегодня в канцелярию пришло письмо на имя его высочества Алексея Федоровича. Из Лондона. Через Амстердам и Яффу. С пометкой "лично".
   Князь Новосильцов хмыкнул:
  -Да их, почитай, эпистол, сотни приходит чуть ли не каждый день! Чего там интересного? Заниматься нечем?
  -Им и занимаюсь, Иван Андреевич. Лично. С сегодняшнего уже утра. После того как познакомился с текстом этого письма. - Чечель вынул из служебной папки обыкновенный серый конверт и протянул Новосильцову.
   Князь с любопытством взял конверт, с бумажным хрустом вытащил из него листок бумаги, пробежал послание глазами.
   Новосильцов хмыкнул, прочитал письмо второй раз, старательно фиксируя его особенности. Писала женщина, несомненно. Судя по всему - в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Почерк - почти каллиграфический, хотя и местами неровный. Видимо, волновалась. Тон послания - очень сдержанный и вежливый. Содержание - обычные пожелания удачи, здоровья и благополучия...Никаких намеков на адюльтер...
   Он недоумённо поднял глаза на Чечеля:
  -Какая - то беллетристика.
  -Как известно, беллетрист имеет безусловное право вводить в свои писания вымышленные факты и несуществующих лиц. Однако здесь этого нет, полагаю.
  -И ради этой чепухи вы пришли ко мне, Сергей Владимирович?
  -Я прошу вас, Иван Андреевич, конец прочитайте, - посоветовал Чечель, - Постскриптум, так сказать...
   Новосильцов в третий раз уткнулся носом в письмо.
  "Я понимаю, для Вас наш виленский эпизод пятилетней давности уже, наверное, ничего не значит. Да и наша почти двухлетняя переписка - тоже. Но если когда - нибудь Вы снова окажетесь в Вильне, то, может быть, выкроете хоть несколько минут, чтобы посидеть, как прежде, в Реформатском сквере, зайти в костёл Святой Анны, где пастор так неистово молился за пару и благословлял ее, и посетить мою квартиру в доме Бобровского, что на Сиротской улице?".
   Новосильцов нахмурился. Потянулся к столику, чувствуя, как холодеет затылок от предчувствия, налил коньяку, выпил аккуратно, смакуя, снова взял письмо в руки:
  -Разъясняйте непонятное, Сергей Владимирович: почему Вильна и почему письмо из Лондона?
  -Я постараюсь, Иван Андреевич. По всей видимости, автор послания, женщина лет двадцати пяти - тридцати, пять лет тому назад проживала в Вильне. Или пребывала там некоторое время. Затем она перебралась в Лондон.
  -И что?
  -Время её пребывания в Вильне совпадает с периодом длительного пребывания там его высочества, наследника престола. - Чечель многозначительно скосил глаза на портрет государя.
  -Так, это я уже соединил в целое, Сергей Владимирович. Почему Голландия и почему через Ближний Восток?
  -Если точнее, то через палестинское консульство в Амстердаме. - ответил Чечель. - Там никакой работы в сущности не ведется, и в то же время суета необычайная. Целая армия молодых загорелых людей, преимущественно евреев, носится взад и вперед по бесчисленным канцеляриям, пишет, спорит, создавая впечатление какого - то беспрерывного шабаша. Там орава палестинцев - шумная и беспорядочная, для какой цели предназначенная, я не знаю. Но там можно поймать какого - нибудь молодого и интеллигентного еврея, всучить ему десять фунтов и через час уже располагать визой. За два фунта он отправит любое письмо в любую точку мира. Такое вас не устраивает?
  -Ближний Восток...Хлопотно, однако. - Новосильцов пожал плечами. - Через Яффу? Долго. Да еще на английском пакетботе...Риск. Не проще ли через ту же Литву? Русских в Литве достаточно много. Туда съехались авантюристы, спекулянты и эмигрантская мелочь, шелуха. Появился даже особый слой "утеклецов" - "гуляшники". Живут на мелкие подачки в виде продовольственных наборов, состоящих из просроченных мясных консервов военного времени. Англичане в свое время спихнули этого дерьма предостаточно. Есть много сочувствующих. Есть каналы связи через законспирированные "окна" на русской границе...
  -Иван Андреевич, разве в Лондоне одни только несостоятельные дураки сидят? Вильну, поди, мы уже всю перепотрошили вкупе с литовским "Полевым контролем"******?
  -Перепотрошили. Литовскую контрразведку натаскиваем мы, русские. - сказал Новосильцов. - Такова традиция с незапамятных времен. Но литовцы, даже учившиеся у нас, пока сопляки в сравнении с настоящими профессионалами.
  -В серьезных случаях на литовцев полагаться не следует. - сказал, помолчав, Чечель. - Женщина, автор письма именно так и поступила. Полагаться не стала. И письмо отправила кружным, долгим, но заведомо более безопасным путем.
   Иван Андреевич замер: он просто не мог поверить такой удаче. Вот уж действительно: повезло, так повезло! Само в руки плывет! Ай да Чечель! Ай да сукин сын! Молодости у него, конечно, уже маловато, а вот насчёт рвения и чутья всё было в порядке. Не зря, ох не зря он взял Чечеля в канцелярию, да под свое крыло! Вышло так, что и ленивый охранитель с волчьим послужным списком пригодился!
   И Новосильцов суеверно трижды мысленно перекрестился, чтобы не сглазить. Вот и дождался! Эта ситуация как нельзя лучше отвечала государевой воле. Подумать только! Бывшая любовница наследного царевича, да ещё с его письмами - это же шанс, да еще какой шанс! Разумеется, ничего особенного в этих любовных цидулках и в помине нет, кроме страстных соплей. И пикантностей, про какие - нибудь поцелуи, причем не только в губы, но и в "срам" и в "тайные уды". Бр - р, за беззакония вроде "вдевания еси кому сором свои в рот, провинившимся по сию пору полагается епитимия на пятнадцать дней...Нет, письма - точно любовные. Впрочем, и того будет достаточно. А если есть? Не просто же так автор послания отправила его кружным путем, осторожничая? Намекает на то, что в переписке нашлось место не только розовой водице? Уж за два - то года переписки, наследник престола мог о ком - то обмолвиться, на что - то намекнуть или похвастаться, да и просто ляпнуть что - нибудь без задней мысли о возможных последствиях, что поделаешь, молодость! Для обывателей, для толпы его слова, может, и не будут ничего значить, кроме болезненного любопытства. Однако для людей серьёзных и того бывает достаточно. Так можно перекрутить, в такую сторону вывернуть, что ой - ой - ой!
   Стоп! Ежели письмо отправлено в канцелярию, да еще со всеми предосторожностями, неужели не было понятно, что его прочтут? На что рассчитывал отправитель и автор послания?
   Новосильцов стал мгновенно просчитывать варианты будущих действий, стараясь выбрать наиболее оптимальный, но спохватился. Решение принимать сразу не решился, хотя умел, когда ситуация того требовала, не колебаться.
  -А это что? Что за Реформатский сквер? Что за костел Святой Анны?
  -Я уже навел справки. - сказал Чечель. - Реформатский сквер - это сквер в Старом городе Вильны. Он расположен на месте кладбища Вильнюсских реформатов. С костёлом Святой Анны на улице Майронё тоже всё более - менее ясно - образец настоящей "пламенеющей готики".
  -Вот что, Сергей Владимирович, с этой минуты бросаете все дела, неотложные и прочие, все бросаете и занимаетесь только этой цидулкой. - распорядился Новосильцов. - Выясните все, я должен знать все! Надо будет - съездите в Вильну, все прощупайте и разнюхайте как следует. Отыщите особу, или хотя бы выясните ее предположительное местонахождение. Полагаю, что автор письма по сию пору может пребывать в Вильне, коли просит выкроить время и посетить квартиру на Сиротской улице, или собирается вернуться туда в ближайшее время. Необходимо стать обладателем злополучных писем, ежели таковые существуют на самом деле. До последнего листочка. Но не увлекайтесь и будьте аккуратнее. Действуйте осторожно. Основательно, но с оглядкой. Прежде чем что - либо предпринимаете - хорошенько все взвесьте. Дело вести совершенно секретно, никого особо в детали не посвящая. Докладывать будете два раза в день, мне лично. Не подставляйтесь! - и, не удержавшись, добавил. - Найдёте автора письма и переписку, Сергей Владимирович, поймаете птицу удачи за хвост. Это я вам твердо обещаю. Награжу по - царски.
  -Ситуация выглядит примерно так: нужно отыскать иголку в стоге сена.
  -Да, примерно так. Полагаю, искать придется очень ценную иголку. Ничего невозможного в этом мире нет. Но в данном случае ошибиться нельзя. Упустите ее - не взыщите.
   Чечель преданно кивнул головой...
  ================================================
  "Кадаши"* - Московский университет, расположенный в Замоскворечье, в бывшей Кадашевской слободе. "Кадаши" - это, конечно, не Итон в Англии, но тоже почти государство в государстве. Старейший университет России. выпускник "Кадашей" становится прежде всего питомцем университета, и только потом - подданным государя российского. В годы учебы там студент имеет значительно больше возможностей для расширения своего кругозора, преподавание ведется на самом высоком уровне.
  
  (был эскадронным станоставцем**), - эскадронный квартирмейстер (фурьер) - старший эскадронный унтер - офицер, ведавший детальной организацией расположения эскадрона на отдых, походным движением эскадрона, организацией разведки и охранения, развёртыванием эскадрона для боя.
  
  в Курляндии*** - Курляндия - марионеточное государственное образование, вассальное герцогство, существующее на территории исторических областей Курляндия, Семигалия и Селония. Правители Курляндии из династий Кетлеров. На протяжении практически всей истории герцогства правители Курляндии из династий Кетлеров признавали себя вассалами Великого княжества Литовского, пришедшей ему на смену Речи Посполитой, а с 1711 - го года - России. Столицей герцогства является Митава
  
  в Польских Инфлянтах**** - Польские Инфлянты (польск. Inflanty) - польский историографический термин, примерно отождествляемый с искаженным немецким названием Ливонии - Livland (Лифлянт). Также - "историческая область по Двине и Рижскому заливу, перешедшая в средние века под власть Ливонского ордена, и населённая балтийскими и финно - угорскими племенами, с давних времён находившихся под влиянием немецкой и скандинавской культуры. Также - губерния в составе России, образованная из исторических областей: Инфлянты польские и Инфлянты шведские. Административный центр губернии - город Рига. Включает двенадцать уездов.
  
  из Департамента Чечеля попросили по третьему пункту.***** - увольнение по решению вышестоящей инстанции без прошения и без пенсии. На такое распоряжение уволенные не могут жаловаться, и все их жалобы, а также "просьбы о возвращении к прежним должностям не должны быть вовсе принимаемы к рассмотрению, но оставлены без всякого действия и движения". Увольнение по третьему пункту обратилось в выдачу чиновнику "волчьего паспорта". Мера применялась только к чиновникам неспособным или неблагонадежным и не могла быть применяема к чиновникам способным и нравственно безупречным, если они почему - либо неугодны начальству или если именно их нравственная порядочность служит помехою каким - либо неблаговидным расчетам начальства. На деле третий пункт применялся сравнительно редко.
  
  вкупе с литовским "Полевым контролем"?****** - Полевой контроль - служба в структуре Департамента охраны края (ДОК) - литовской тайной полиции. Занимается государственной и политической охраной Великого Княжества Литовского.
  
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Лондон. Пансион на улице Хелмет - Роу.
  
   В одной из квартир в пансионе на Хелмет - Роу, за большим, круглым столом, сервированном для чая, на английский лад, с большим количеством всяких сэндвичей, кексов, с обилием крендельков, тортов и пирожных, сидело небольшое общество, составленное сплошь из русских эмигрантов, осевших в Лондоне. Хозяйка стола, Анна Николаевна Мальцева - Волкова, занимала две комнаты в одном из лучших пансионов Лондона. Одна комната была ее спальней, а вторая - большая, роскошно обставленная, с длинным балконом, - служила ей гостиной, салоном и столовой.
   Хозяйка квартиры, в черном бархатном платье, с очень большим вырезом, и гладко причесанными волосами, сидела, поджав ноги, на диване, и курила, пуская к потолку тоненькие струйки дыма.
   Анна Николаевна Мальцева - Волкова, сестра русского эмигранта, бывшего морского офицера, члена редакционной коллегии эмигрантского журнала "Свободная Россия", и супруга другого эмигранта, Габриэля Волкова (художника - декоратора в Ковент - Гардене в политику не лезшего), была крупная статная красавица, не утратившая своего очарования в сорок с небольшим лет, которых ей никто и дать не мог - настолько хорошо она сохраняла себя и все аллюры красавицы, всерьез ухаживая за собой и за своим телом. Жгучая брюнетка, с прекрасными миндалевидными глазами, раскидистыми бровями, сросшимися на переносице, перламутровым цветом кожи, она похожа была на Юдифь.
   Анна Николаевна знала в Лондоне многое и многих, и даже успела в свое время сделаться помощницей другого эмигранта, Петра Ермолаевича Трегубова, после того, как ее брата английские власти превентивно задержали за нарушение правил пребывания в Англии - в британской столице Мальцев пытался снискать известность "проницательного публициста", но из этого ничего не вышло, и он занялся организационной работой и "постановкой" подпольного дела в России. В погоне за земными радостями и в силу своего бурного темперамента он совершил немало проступков, последствия которых круто изменили его судьбу, и в конце концов привели его в английскую тюрьму, где он скоропостижно скончался от инфаркта. После смерти брата Анна Николаевна связала свою жизнь с Трегубовым, известном в эмигрантском мире своей любовью к женщинам. Он оценил ум и красоту Анны и чувствовал себя с ней вполне счастливым, а она ответила ему глубокой и благодарной привязанностью. Между тем, злые эмигрантские языки без костей понимающе шептали, что не помощницей Коновалова сделалась Анна Николаевна, а его любовницей...Сам Трегубов, бывший русский дипломат, выброшенный за борт, утверждал, что ничего подобного не было, но все те же злые эмигрантские языки в кулуарах поминали русский "обычай" - старая русская деревня знала малопочтенный институт "снохачей": угоняли сына в солдаты на долгие годы и оставалась "без призору" молодая солдатка. Дабы она не "баловалась" и не было бы греха, свекор заменял ей, на время солдатчины, мужа. Послушание свекру было обязательно, не то арапником "проучит". Такие мужики назывались "снохачами". Деревня знала в лицо всех своих снохачей, неодобрительно косилась на них и в дни запрестольных праздников, когда крестный ход шел по деревне, староста урезонивал их, приговаривая: "господа снохачи, честью просят, уйдите отседова, не срамите лика святого"...И снохачи уходили. Совесть была...В осевшей в Англии российской эмиграции политических "снохачей" было изобилье. Чтобы разобраться, например, в пахучей карьере Трегубова, надо было надеть калоши и резиновые перчатки. У него совести не было....
   -...Вообще, господа, только в эмиграции начинаешь действительно осознавать простую истину - все беды отечества не от Запада, не от Востока, не от революционэров, они заложены в нас самих, в национальном характере, если хотите. - увлекательно разглагольствовала Анна Николаевна. - Поэтому я и родила афоризм, но, честно говоря, этот афоризм - чуть ли не единственное, что я вынесла из эмиграции как таковой.
  -И что за афоризм? - спросил сидевший за сервированным столом мужчина, с длинной, на две стороны расчесанной бородой, крепкий, бодрый, склонный к многословию - бывший дипломат Петр Ермолаевич Трегубов, наделавший в свое время немало шума своим побегом из посольства в Париже (махнул через ограду, по - спортивному).
  -Эмиграция - это капля крови нации, взятая на анализ.
  -Можете гордиться. - сказал Трегубов. - Афоризм должен войти в энциклопедию великих мыслей.
  -Удивляюсь, как вам удается так замечательно выглядеть - сорокалетние рядом с вами кажутся старыми?
  -У меня выработана особая система поддержки организма в молодом и здоровом состоянии. - принялся Трегубов серьезно объяснять. - Каждый вечер, вернувшись домой, я за ужином выпиваю семьдесят граммов водки. Ни больше, ни меньше. А вот потом непременно следует бокал темного пива.
  -Так вот в чем причина? - засмеялась Анна Николаевна.
  -Нет, конечно, - ответил бывший дипломат. - Причина в хорошей наследственности.
   Остальные гости пили чай и слушали. И в этот момент раздался телефонный звонок.
  -Милочка, я в двух шагах от вас и хочу заехать к вам. Позволите? Не поздно? - Анна Николаевна услышала, сняв трубку с телефонного аппарата, женский голос. Он принадлежал ее недавней лондонской знакомой, Ядвиги Дмитриевны Тротта - Трейден.
   Как - то незаметно Ядвига Дмитриевна (просила называть ее Даурией) из рода Тротта - Трейден, стала ближайшей подругой Анны Николаевны, а она ее конфиденткой. Тягу к исповедальным признаниям имела именно Даурия, Анна Николаевна, как правило, о своих переживаниях и заботах молчала. Встречались они часто. Свидания проходили в кофейной, в Кенсингтоне, ставшей местом встреч для русских эмигрантов самых разных взглядов и убеждений.
   В кофейной взоры всех посетителей - барышень, щебечущих за чашкою шоколада, юнцов, забежавших поглазеть на девиц и выпить чаю с ликером, престарелых господ, сосредоточенно изучавших утренние газеты, - взоры почти всех без исключения были устремлены на Даурию, так эффектно - победительно она держалась, так приковывали к себе ее живое, русское, с ежесекундно меняющимся выражением лицо, ее изящная фигура в европейском, по последней моде, наряде.. Они тихо беседовали, но Даурии всегда было слегка не по себе, от быстрых взглядов, которые бросали на нас входившие в кофейную, особенно мужчины. Взгляды были оценивающие и сравнивающие. Просто было в ней что - то такое, что привлекало мужчин, и женщин тоже, вселяло в них надежду, подстегивало их ухаживания...
  -Буду рада. Заезжайте.
   ...Гостья явилась через полчаса, сбрасывала в передней легкий плащик, по привычке долго оправляла волосы и прихорашивалась перед зеркалом.
  -Ах, как я продрогла, господа. - сказала гостья, входя в комнату и передергивая плечами.
  -Конечно. Немудрено. Продрогнете. Если будете ходить под дождем. - отрывисто, короткими фразами проговорила Анна Николаевна.
  -Не все ли равно? - пожала плечами Ядвига Дмитриевна, забиваясь в угол мягкого диванчика. - Хотя нет, не все равно. В России нет таких дождей, каждодневных.
  -Как кстати это ваше замечание. - сказал Трегубов.- Вот и я говорю, что отгораживаться от России, находящейся по ту сторону, не только не основательно, но, по - моему, и недальновидно. Не может быть двух Россий. Одна здесь, а другая там. В конце концов мы должны будем слиться в одно целое. Мы можем не признавать правительства, но отгораживаться от тех, кто остался там, - позвольте, ведь это же бессмысленно. Разве не так?
  -Так. - поддакнула Ядвига Дмитриевна.
  -Мы не должны замораживать себя в старомодную форму! - продолжал дребезжаще ораторствовать Трегубов. - Мы должны непременно идти в одинаковом жизненном темпе. А иначе - конец, иначе крах. Мы окажемся в конце концов неспособными примкнуть к России. Россия, что ни говорите, все - таки эволюционирует потихоньку. Да, кровью обливается. Стонет под гнетом, но все же вперед идет! Шагами семимильными.
  -А я вот Европу плохо знаю. - сказала Ядвига Дмитриевна.
  -Черт с ней, с Европой. Нам о другом стоит говорить и думать. - сердито сказал Трегубов густым басом - он не любил, чтобы ему противоречили и перебивали. - Нам необходимо сохранить ту черту, за которой могут начаться уступки, недопустимые для нашего национального духа. Россию мы должны сохранить нетронутой в ее вековых традициях.
  -Для этого мы и бежали в Европу. - брякнул неожиданно еще один гость салона Анны Николаевны, мужчина лет сорока, с гладко выбритым лицом, с черными волосами, - Иван Михайлович Андреевский, родственник одной московской поэтессы, бывший радикалист (арестовывался, будучи еще гимназистом, за антиправительственную деятельность, был приговорен к ссылке в Олонец, но благодаря заступничеству московского купца и филантропа Шахова, был выслан из России. После изучал в Сорбонне философию, вернулся в Москву, учился на историко - филологическом факультете, снова выехал). - Теперь вот сидим в эмиграции, чтобы постараться уберечь этот национальный русский дух. Прекрасно!
  -Трудно говорить о русском духе, когда дух это, чего уж греха таить, у многих в безобразные формы выродился. - скрипуче ответил Трегубов. - И выродился здесь среди эмиграции! Ведь друг друга поедом едим, никакого единства, любви к собратьям нету никакой!
  -Отчего у вас так глаза блестят? - воспользовавшись внезапно возникшим спором, шепотом спросила Анна Николаевна Ядвигу Дмитриевну - Даурию. - Знаю ответ, Даша, но хочу, чтобы вы ответили.
  -Сами скажите, если знаете.
  -Кокаин нюхаете? Я права?
   Женщина вместо ответа вздохнула.
  -Так зачем вы это делаете, Дашенька? Вы же губите себя.
  -Ах, не все ли равно? Может быть, таким образом я желаю убежать от жизни? Живу через силу, ничего не интересует, никто не тянет, ничего не хочу. Жизнь такая странная и загадочная штука. Шарада. Не правда ли? Кажется, что все ясно, уже изведано все, что только можно, и будущее представляется ровным. Но вдруг появляется нечто, стена, пересекающая ровный путь и через оную стену ничего не видать. Что там за стеной? Что? И что тогда делать? Головой стену ломать? Или голову об стену разбить?
  -Голову разбить.
  -Вы, Анна Николаевна, продолжаете находиться в состоянии апатии. У меня же сегодня игривое настроение. Нет ли у вас вина? Простите, я так бесцеремонна. Настроение. Настроение таково, что я готова на какую угодно шалость. Мне везет сегодня адски.
  -Везет в делах или в любви? - лукаво улыбнулась Анна Николаевна.
  -В любви. И в делах. Сначала в делах. Уж любовь потом, как апофеоз. Ведь я, милая Анна Николаевна, слеплена из особого теста. Во мне много мужского.
  -Не замечала.
  -Уверяю вас. Много. Потому и жизни предъявляю мужские требования. Скоро ваши гости разойдутся?
  -Что такое? Затеяли какую - нибудь штуку?
  -Мы с вами мило проведем время. Мило и превесело. Вы ничем не рискуете, не бойтесь. Уверяю вас, Анна Николаевна...
  -Задумали все - таки что - то? Циничное?
  -И развратное. - шепнула Дарья Дмитриевна.
  -Так - так...Голый разврат. Холодный, классический, рассчитанный, неограниченный, без предрассудков?
  -Но вас это не коробит, Анна Николаевна? - нервно спросила Ядвига Дмитриевна. - Боже, если бы вас слышал сейчас один мой знакомый!
  -А что?
  -Он говорил то же, что и вы. Буквально...
  -Скажите, он очень интересен?
  -Женщинам он нравится. - улыбнулась Ядвига Дмитриевна. - Но мне он был нужен не столько как любовник, сколько товарищ.
  -Товарища по честолюбию и тщеславию найти труда не составит.
  -Ну, нет. Я ищу людей калибром крупнее. А таких, цельных, интересных, мало.
  -Их совсем нет.
  -Есть. Немного, но есть.
  -Я их не вижу. Назовите хотя бы одного такого.
  -Лучше я вам его покажу. - Ядвига Дмитриевна взяла в руки образок, болтающийся у нее на груди, аккуратно раскрыла его. - Я храню его фото.
  -Довольно мил.
  -Лет пять тому назад, я превесело провела с ним время в Вильне. И потом еще долго переписывалась. Он интересен, вы правы, Анна Николаевна, не банален, оригинален и не шаблонен.
  -Дарья, мне кажется, он циничен и развратен.
  -О! И даже очень! - тихонько, на ушко, рассмеялась Ядвига Дмитриевна. - Красив и наг...
   Согревшись, она уже чувствовала себя хорошо, отпивала вино глотками.
  -И что тут интересного?
  -Школа. Школа разврата.
  -Дашенька, это так восхитительно: вы говорите мне ересь с пресерьезным и хорошеньким личиком.
  -Я написала ему письмо.
  -Кому?
  -Ему. - Ядвига Дмитриевна снова приоткрыла образок на груди. - Ему. Переслала письмо с оказией в Москву, одному знакомому, светскому журналисту, а он уж перешлет в канцелярию госу...
  -Тише. - прошипела Анна Дмитриевна.
  -А - а понимаю, эмигранты могут возмутиться. - хихикнула Ядвига Дмитриевна. - Я называю его "Разумник".
  -Кого?
  -Знакомого. Журналиста. На днях я возвращаюсь в Литву. А после, вероятно, поеду в Москву.
  -В Москву?
  -По делам. Это великолепно. Я остаюсь у вас, и все вам расскажу.
  -О чем?
  -О своей поездке в Литву. И в Москву. Это опасно. Это великолепно! Настоящее дело! Вы же знаете, я из разряда самодостаточных женщин. Я с тоски бы удавилась, доведись мне постоянно быть на содержании у какого - нибудь богатого мужчины. На жизнь я зарабатываю сама. Конечно, не столько, чтобы удовлетворять все свои прихоти, но достаточно для того, чтобы не умереть с голода. Хватило бы и на жизнь во всяких там Пасси.* Втайне от родителей я посещала курсы актерского мастерства и принимала участие в театральных постановках. Я играла роковых красавиц, чопорных вдов, неряшливых служанок, выживших из ума старух. Я не собиралась всерьез становиться актрисой, этого только не хватало для представительницы рода, который восходит к XV веку, происходит из Мейссена и был внесен в матрикулы курляндского дворянства. Но мне очень нравилось перевоплощаться в других людей. И еще: моя поездка не желание получить деньги, хотя, уверяю вас, я бы с легкостью это сделала. Нет, я всего лишь желаю нового жизненного приключения. Я азартна и развратна. Я поеду в Москву и отдохну там до безобразия.
  -Согласились сами?
  -Не могла я сделать иначе. Это очень важно и нужно...
  -Любовная переписка, понимаю, - Анна Николаевна полуприкрыла веки, - пикантности, скабрезности, так?
  -Всякое было... - Ядвига Дмитриевна картинно потупила взор и прыснула веселым смехом.
  -Ладно, не буду выспрашивать вас про личное. Хотя, не скрою, вы заинтриговали меня. Очень хотелось бы узнать, ради чего наследник престола огромнейшей державы рискует собственной репутацией. Поэтому, Даурия, вам понадобится быть сегодня приятной одной интересной женщине.
  -Господи, до чего вы многосторонни!
  -За вами не угонишься.
  -Хорошо, я согласна... В конце концов, все, что можешь вообразить - реально!
  ========================================
  Хватило бы и на жизнь во всяких там Пасси.* - Пасси - район Парижа на правом берегу Сены, прилегающий к Булонскому лесу. Место проживания самых обеспеченных парижан - здесь живут политики, аристократы, преуспевшие деловые люди, знаменитости. Большое количество русских эмигрантов селилось именно в Пасси.
  
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Лондон. Бречэйн - рейн. Российское посольство.
  
   Третий секретарь российского посольства в Лондоне Фаддей Федорович Кроуни (между прочим, шотландских кровей) получил письмо утром. Кроуни был уверен, что являлся единственным человеком в посольстве, прочитавшим это письмо. Он внимательно прочитал письмо, прочитал дважды, рассмотрел на просвет слабый прокол иглой на приложенной к письму схеме Лондонского метрополитена, аккурат на месте станции "Вестминстер", прочитал дописку на схеме, прошелся по своему кабинету к книжному шкафу из красного дерева, достал Евангелие от Матфея, сел в кресло, обтянутое английской кожей, быстро отыскал нужные строки, записал на визитной карточке: "17.15. Станция "Вестминстер". Карточку тут же сжег в пепельнице, пепел размешал обгорелой спичкой. Задумался. Оглядел кабинет.
   Что - то было не так в кабинете. Это настораживало. Мысль эта до такой степени заслонила все остальные, что он на какое - то время сделался до крайности рассеян, хотя это вовсе не было свойственно его, пусть и живой, но весьма собранной натуре.
   Все новенькое. Ореховый стол, ореховые шкафы, полки, серый, покрытый чехлом диван, черные кресла, белые стены...Картины...Что - то было не так и именно в день, когда у него была назначена конспиративная встреча. В письменном столе, на обсыпанных обычной женской пудрой листах бумаги видны были следы пальцев, кто - то развязывал тесемки папок и перевязанных шелковой ниткой письма, да забыл после количество перевязей. В шифоньере упала воткнутая в днище ящика булавка, сигарный ящик был еле заметно сдвинут и вышел из границ нарисованного прямоугольника.
   После этого он вызвал своего помощника, Романа Александровича Пиллара, остзейского немца из баронского рода Пиллар фон Пильхау:
  -Роман Александрович, сегодня вечером собираюсь пройтись за покупками. Кое - что нужно прикупить в "Олд Инглэнд". Заодно пройдусь по городу, погляжу на настоящих лондонцев. Машина мне не понадобится, пусть остается в посольстве. Затем я ненадолго заскочу в посольство, и уже отсюда сразу отправлюсь на прием в итальянское посольство...
  -Там будет скучно...
  -Как - нибудь переживу.
  -Ни одной француженки. - честно предупредил Пиллар.
  -Говорят, что француженки изящны от природы. Это неправда. - сказал Кроуни. - Самые изящные француженки, - русские, а из русских самая элегантная - Эльмисхан Хагундокова, из старинной кабардинской семьи. Такой парадокс, над которым стоит задуматься. Возможно, в нем - то и кроется одна из разгадок великой евразийской тайны.
  -Эх! Голеньких девчат бы сюда! - цинично воскликнул помощник, - вот бы нашему секретарю лафа была!
   Кроуни взглянул на Пиллара и криво улыбнулся:
  -Разпотрошились вы, а у самого жена дома.
  -Перестаньте морали учить, Фаддей Федорович! - фамильярно воскликнул помощник. - Жить надо так, как вот, к примеру, живет супруга посла нашего, Александра Михайловна. Вот бабенка, - на прошлой неделе дипкурьер Надсон рассказывал, что у нее два "первых" секретаря, что посмазливее, на любовных амплуа состоят. "Рога" у нашего посла, достопочтенного папаши, знатные.
  -Деловая баба и только, - тихо проронил Кроуни, вставая и подходя к окну.
  -И супруг ей под стать. - хохотнул Пиллар. - Веселая семейка...
   ...Совсем недавно российский посол Василий Андреевич Оболенский чуть было не стал участником громкого скандала, благо пикантных подробностей в британскую прессу утекло совсем немного: преклонных лет дипломат изменял жене с ее родной младшей сестрой, служившей в посольстве в отделе прессы. Измены, понятное дело, не редкость, особенно среди мужчин, не говоря, конечно, о женщинах (супруга посла подчас тоже не чуралась адюльтера и даже не особенно скрывала это; его высокопревосходительство господин посол, будучи сам довольно слаб по части женского пола, смотрел на выкрутасы жены сквозь пальцы и ограничивался довольно шутливыми замечаниями). Поход в публичный дом в Европе вообще предосудительным перестал считаться. Вопрос был в том, чтобы внебрачная связь не происходила открыто. Намного хуже было отношение к разводам. Это всегда считалось пятном на репутации всей семьи. Жену могли перестать принимать в обществе, мужу развод затруднял продвижение по карьерной лестнице. Интрижка Оболенского не составляла большой тайны для посвященных в дипломатической миссии, но оказавшись на страницах британских газет, норовивших каждое антирусское лыко в строку вставить, превратилась бы в грандиозное скандальное действо и стоила бы послу, в его - то преклонные годы, карьеры, развода, краха амбиций, увольнения со службы...
   Кроуни взглянул на улицу, подозвал помощника. При этом он старался смотреть мимо него. Закавыка была с этим помощником...Кроуни поручил Пиллару составить телеграмму в европейский департамент Министерства Иностранных Дел. Так, для отписки. Что - то из серии политических рекомендаций по выработке тактики курса в случае демарша определенных заинтересованных сторон на чрезмерное экономическое присутствие России в Средиземноморье. Иными словами, соображения, что отвечать, сообразуясь с местными реалиями, если начнутся предложения сторговаться, взамен требуя уступок в политических и экономических вопросах. Телеграмма была довольно значительная по объему, с цифрами и выкладками. Составить ее надо было в двух экземплярах: первый, черновой вариант, разумеется, был уничтожен, как это и предписывается существующими правилами, уничтожен и второй, исправленный вариант, который и был сдан помощником для зашифровки. Ну, казалось бы, типичный случай: малоопытный дипломат совершенно забыл о том, чему учили - писать телеграммы, подлежащие зашифровке, исключительно на третьем этаже, а не в своем кабинете. И там же уничтожать оригинал после зашифровки телеграммы сотрудником шифровальной службы. Принес потомок остзейских баронов готовую телеграмму "снизу". Из своего кабинета, что шифровальщик заметил с несколько удивленными глазами. Ясно, что он предположил - дипломат по неопытности, или по умыслу, одну копию телеграммы оставил у себя, чтобы передать кому - то. О случившемся было сообщено Кроуни, а им, в свою очередь, в Москву. А столица странным образом промолчала. В Москве состязались в идиотской осторожности. "Мы осторожны. Это не повредит". Не повредит? Очень много вреда можно причинить, скрывая то, что и так не составляет никакого секрета...
   -Кажется, я просил задернуть штору, Андрей Владимирович.
   Помощник решительно направился к окну, с сосредоточенным видом принялся охорашивать занавески. Кроуни следил за ним жалостливым взглядом. Помощник, холодно - элегантный, в жемчужно - сером костюме, в безукоризненно отглаженных брюках, с уголком носового платка в кармашке, в сером, с голубыми вкраплениями шелковом галстуке, излучал вызов безвкусию Кроуни. Фаддей Федорович всегда ощущал в помощнике нечто чужое. Он выглядел инородным телом. Впрочем, его самого это нисколько не смущало. Так, во всяком случае думал Кроуни, глядя на ничего не выражающие черты смуглого лица помощника.
  -Кажется, соглядатай? - спросил Пиллар.
  -Запомните эту образину. - сказал Кроуни.
  -Кто это?
  -Помните, я рассказывал о шпике, который привязался ко мне у гостиницы? Он - гений.
  -Гений? - помощник хмыкнул. - Он недотепа. Такая коломенская верста вымахала, которую отовсюду видно.
  -Этот шпик уникален. - возразил Кроуни. - У него особая, своя тактика, никак я его раскусить не могу. Одно знаю твердо: страху нагонять он умеет. И нюх отменный. Скажи на милость, как он мог выйти на гостиницу? Только вы и я знали тот адрес. Выследил? Невозможно. Значит, интуиция, что ж еще?! Одно слово, гений.
  -А может быть, совпадение?
  -Дорогой мой, в нашем деле нет ничего опаснее, чем уповать на дурацкое счастье: авось пронесет, небось образуется. Я лично предпочитаю в таких случаях рассчитывать на худшее. Это, знаете ли, как - то нервы заостряет, заставляет быстрее соображать.
  -Береженого бог бережет. Помнится, как - то, давно, еще на заре туманной юности простоял я всю ночь под окном одной знакомой дамы. - кривясь от воспоминаний, сказал Пиллар. - Томление, смятение чувств и прочее. Сцена под окном...Хлопотный денек предстоит?
  -Хлопот не так уж много. Обычная рутина, катится само собой.
  -Ну, конечно. - с чуть вызывающей небрежностью ответил помощник.
   Кроуни искоса посмотрел на него.
  -И дальше так пойдет. - добавил Пиллар. - Вы чем - то раздражены? Сердитесь на меня?
  -На вас? С чего вы взяли, Роман Александрович? - Фаддей Федорович вдруг почувствовал неловкость. - Боюсь, мне уже не найти такого исполнительного и...как бы получше сказать...необычайно полезного коллеги, готового, в некотором смысле, снять бремя с моих плеч.
  -Лишь столько, сколько вы соизволили доверить, Фаддей Федорович Я глубочайше признателен за ваше любезное мнение о моей скромной персоне, - холодно ответил Пиллар, легко применяясь к тону разговора. - Однако, люди начнут именно так судачить промеж себя. Вот увидят, как вы на меня сердитесь, да еще и стыдитесь своей вражды. Это вас обезоруживает, не так ли?
  -Я уверен, что смогу положиться на вас, Роман Александрович, и на ваше благоразумие. - вежливо, как можно искренне и иронически в одно и то же время, парировал Кроуни. - Я предвижу для вас большое будущее...
  -Значит, сердитесь. - сказал помощник и в его глазах отразилось недоумение.
  -Мне не очень нравится, - извините, что рублю с плеча, - мне не очень нравится ваш повышенный интерес к разным хитросплетениям.
  -Не трудно понять.
  -Вы, я вижу, втянулись в нашу работу. На что вам все это?
  -Я не люблю ее, но мне интересно. Мне хочется знать всю подноготную моей профессии. Если уж начал заниматься.
  -Продолжайте, продолжайте, вы начинаете понимать нашу работу. Вы прекрасно ведете все дела. - в голосе Кроуни явственно проступил сарказм, замаскированный под дружелюбие.
   Наклонившись вперед, Кроуни произнес продуманную, старательно построенную фразу:
  -Но, мне кажется, наступает время, когда останется сожалеть, что наше взаимное сотрудничество, столь приятное для нас обоих, может закончиться сравнительно скоро.
   -Вы достаточно резко формулируете, Фаддей Федорович. Впрочем...Если иного выбора нет, тогда горе этому миру.
  -В наше время всякий выбор резок и грозен. Пора вам привыкнуть к этой мысли. На легкие решения лучше не надеяться.
  -Уж лучше умереть сразу. - усмехнулся Пиллар.
  -Рано или поздно вы так и сделаете. - совершенно серьезно ответил Кроуни и по его тону не было понятно, шутит ли он или нет.
   Дружелюбно улыбнувшись, Пиллар погрузился в молчание...
  
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый
  Лондон.
  
   ...Чем дальше Кроуни продвигался в сторону Пикадилли, тем пестрей и нелепей становились забегаловки. В квартальчике между Рупперт - стрит и Уиндмил - стрит лавчонки становились все мельче и подозрительней, а их реклама - все крикливей и беспардонней. Чем ближе к Пикадилли, тем больше вместо итальянских кофеен с французскими пирожными несло жареным луком от протвиней с шипящим мясом, струился дымок от каштанов на углях.
   Окидывая проницательным взором окружающее, Фаддею Федоровичу казалось, что он, как всегда, ничего не упускал. Его голубые глаза искрились смешинками, они зажигали встречных хорошеньких барышень и они стыдливо отводили глаза.
   День Кроуни прошел как обычно. Если не считать несколько нарочитой назойливости Романа Александровича Пиллара. В сочетании с ядовитой усмешкой, прыгающей на лице, помощник действовал на Фаддея Федоровича несколько угнетающе. Кроуни, не выдержав, постарался, не вызывая подозрений, найти удобный предлог и часам к трем дня услал Пиллара. Разумеется, на "значительную" встречу он не мог послать какого - нибудь агента, кого - нибудь, даже своего помощника, немца - перца Пиллара, похожего на будапештского шпика. Может быть, сие выглядело как чистейшая бюрократия, страхующая и перестраховывающая свои собственные интересы. Помощник, конечно знает свою работенку, но вдобавок вынюхают то, другое, никогда, впрочем, особо не вникая в суть дела. Сегодняшняя встреча - работа для человека, читающего донесения.
   Кроуни давно заметил двух странных типов, по виду конторских служащих, неотступно следовавших за ним. Он намеренно пошел быстрее. Захотелось посмотреть, задергаются ли наблюдатели, засуетятся ли? Но нет, ребята были совершенно спокойны, деловиты, держались профессионально, без суеты и вскоре пропали из виду. Кроуни изменил маршрут, сменил два таксомотора, покружился, петляя, в Кенсингтонском парке, но вскоре снова заметил все тех же парней. Совпадения совпадениями, но лучше не искушать судьбу.
   Растолкав театральных барышников, мальчиков "напрокат", сутенеров, он забежал в закусочную - кофе здесь подавали в огромных фаянсовых кружках, распечатал пачку "Tabs", получил из - за стойки улыбку одобрения и, наконец, огляделся, перевел дух. Можно начинать...
   Через пару минут, неторопливо докуривая, прогулочным шагом Кроуни направился в сортир, вошел в кабинку и проделал несколько замысловатых па. Сначала он вставил в рот боксерскую капу, за обе щеки положил ватные тампоны, отчего лицо его приобрело зеленовато - одутловатый цвет, снял пиджак и вывернул его наизнанку. На голову Кроуни нахлобучил смятую серую кепку с козырьком, закрывающую лоб и глаза. Затем он вывернул брюки - из коричневых они превратились в серые. Добавил еще несколько несущественных штрихов, окончательно превратившись из полуночного гуляки в серого лондонского конторщика - "мышонка" с безобидной внешностью. Вся операция заняла у него меньше четырех минут. Теперь внешне он выглядел невыразительно - стертым, будто смазанным.
   Выйдя из закусочной, не раздумывая, Кроуни вбежал в сгущавшийся лондонский туман, потом замедлил шаг, медленно побрел по тротуару, затем вновь ускорился, торопливо нырнул в метрополитен, на станцию, в неяркое блаженство замусоренной сухости, с ходу перемахнул воротца - турникеты. В толчее при входе на станцию его зажали. Врешь, не возьмешь...
   Проехав пару остановок, он вышел на станции с нечитаемым названием, пересел и ехал, повторяя в уме, что чем случайнее, тем вернее до вокзала Кинг - Кросс. На остановке "Уоррен - стрит" Фаддей Федорович вышел из метро, втянул голову в плечи и, подняв воротник, свернул на Бомон - сквер. В квартале от станции, прямо напротив больницы Юниверсити Колледж, стоял его автомобиль, запаркованный (а вот это уж новое слово, придуманное, кажется, русскими в эмиграции) еще с утра. "Парковщик", или смотритель стоянки, содрал с Кроуни целых два шиллинга: шиллинг за "паркен" и шиллинг вообще за визит. Долго и неловко отлеплял он загрубелыми пальцами листок от листка, выдавая квитанцию и объясняя, что к чему. Кроуни сел в машину, цвета тирийского пурпура*, и поехал. Отъезжая, Фаддей Федорович чувствовал, как "парковщик" смотрит ему в спину.
   Был обычный лондонский час "пик". Смеркалось. Улицы были запружены торопливо шагавшими служащими. К универмагам то и дело подъезжали таксомоторы, из них суетливо выбирались пассажиры. Густой шумный поток машин устремлялся за город, к коттеджам и виллам, навстречу прохладе, стриженым газонам и лужайкам, густой тени вязов и тополей. К часу ночи Лондон вымрет, погасятся фонари и витрины на Оксфорд - стрит** и на других торговых улицах. Жизнь замрет...
   Маршрут, ведущий к месту встречи, Кроуни спланировал так, чтобы избежать непредвиденных задержек. Несмотря на волнение последних часов, на душе было спокойно.
  ================
  цвета тирийского пурпура* - Тир - древний финикийский островной город, знаменитый производством пурпура.
  
  на Оксфорд - стрит** - Оксфорд - стрит (англ. Oxford Street) - лондонская улица, одна из основных в Вестминстере. Самая оживлённая торговая улица, известна главным образом своими фешенебельными магазинами. Начинается в Вестминстере у Мраморной арки (северо - восточный угол Гайд - парка) и ведёт на восток в сторону Холборна. Оксфорд - стрит бьет все городские рекорды по мелким кражам.
  
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый
  Лондон. Станция метрополитена "Вестминстер".
  
   В десять минут шестого Кроуни припарковался у станции метрополитена "Вестминстер". У входа на станцию, под фонарем стояли три смеющиеся девочки. Подростки. Одеты они были ничего себе. Хорошо одеты. Модно. И личики розовые, с улыбочками. Смеялись они над тем, что одна из них наступила в лужу и замочила ботиночки. Ботиночки новенькие, фасонные, на высоких каблуках. Кроуни неторопливо спустился в метро, уселся на лавочку в центре платформы. Автора письма, полученного им утром, Фаддей Федорович знал не только по фотографической карточке и словесному описанию, но еще и потому, что поддержание связи с ним было одной из его главных задач по службе.
   Кто - то неторопливыми шагами подошел к станционной скамейке и опустился на нее рядом с Кроуни. Фаддей Федорович даже не повернул головы. Севший рядом осторожно кашлянул. Кроуни даже не повернулся в сторону подсевшего и тот засмеялся:
  -Если бы не кашлянул, вы бы так и сидели, не удостоив взглядом? Здравствуйте. Вечер добрый. - сказал подсевший. Сказал на русском языке.
  -Оборачиваться не надо, не уверен, но могут быть соглядатаи.
  -Почувствовали проследку? - спросил подсевший и в его голосе почувствовалось напряжение.
  -Да. Но я ее "скинул", полагаю. Письмо писали, потому что посчитали, что так надежнее, а телефоном не воспользовались?
  -Я был уверен, что письмо попадет к вам и ни к кому более.
  -Опрометчиво, все же. Некоторые тайны не сохраняются.
  -Даже у вас?
  -Не волнуйтесь. Пока, во всяком случае. - тихо сказал Кроуни. - Волноваться можно потом.
   Выждав полминуты, подсевший поднялся и со скорбным видом прошел к газетному киоску. Не теряя его из виду, Кроуни поднялся следом, протиснулся к прилавку, заваленному газетами, путеводителями, открытками с лондонскими видами и пестрыми журналами. Фаддей Федорович взялся листать первый попавшийся с прилавка путеводитель.
  -О чем говорить станем? - спросил Кроуни. - Намекните хоть?
  -Найдется о чем. - сказал подсевший. - Например, об идее возможности и даже желательности раздела России на "несколько мелких зажиточных Швейцарий", которая теперь довольно широко распространена среди отдельных российских либералов.
  -Пятьдесят лет назад такие взгляды не были характерны для либерального большинства и представлялись скорее курьезными.
  -Ну, у меня, пожалуй, нет уже и будущего, одно прошлое...
  -Полноте, Петр Ермолаевич...Не на дядю батрачите. Работаете для России. Чем плохо?
  -Россия имеет то несомненное преимущество, что в силу кротости и долготерпения, столь присущих русскому народному характеру, народ - фаталист ничего не противопоставляет гордыне и не спасает одержимых ею. - ответил Трегубов. - Он не дает им ни малейшего шанса одуматься. Только прямиком в ад.
  -И это, Петр Ермолаевич, честное слово, хорошо - потому что из любой ямы они могут выбраться, а из нашей бездны никогда. - сдержанно засмеялся Кроуни. - Может, в том и есть наше предназначение - быть для всех бездной? Каково жить в бездне? Ничего. Весело. Все время падает сверху что - нибудь интересное. А мы грехи вам вдобавок отпустим, прошлые и будущие.
   ...Бывший дипломат и царедворец, Петр Ермолаевич Трегубов, наделавший в свое время немало шума своим побегом из посольства в Париже (махнул через ограду, по - спортивному) терпеливо и с большой выдержкой переносивший тяжелое положение оторванного от своей прежней жизни и своего прежнего дела человека, тяжело вздохнул.
   Как, как могло так случиться, что старый, опытный, осторожный, богобоязненный дипломат, вхожий в Кремль, вдруг стал утеклецом? Обыкновенно могло случиться - погорел из - за девчонки...Представительная наружность, окладистая борода, крахмальный воротничок, отлично поставленный голос...И вдруг, - девчоночка, парижская гимназисточка, коленочки в сползающих белых чулочках, теплое нежное дыхание, ноги разворочены, розоватое влагалище, волосы, растрепанные по подушке, лицо прелестно - искаженное...Стыд, боль, позор на седые волосы...Русский дипломат - под угрозой суда за растление, вот - вот французские газеты заликуют, восторженно вываливая ворох пикантных подробностей, от которых кривятся в пошлых улыбках читательские рты и слезятся глаза, - лакей, номера, "франк на чай", лампочка под потолком, пестрые грязные обои, желтоватое эмалированное биде под кроватью, застланной простыней, с какими - то подозрительными разводами, неловкие, торопливые объятия...Ужас...Супруга с детьми укрылась в посольстве, коллеги качали в фальшивой укоризне плешивыми головами, посол сухо потребовал подать в отставку и немедля выехать в Россию...Крах, конец, забвение...Оставалось одно - бежать.
   Устрашившись, что посол не остановится даже перед насильственной отправкой его в Москву, где воленс - ноленс придется отвечать за гнусное деяние, Трегубов бежал "по - кинематографически" - перелез через каменный забор в саду посольства и, попав во двор соседнего необитаемого дома, не без труда преодолел там еще одну стену: первый раз он сорвался и упал вниз, ударившись об острые выступы, раскровянил половину лица, а, прыгнув с нее, попал в кусты и еще раз оцарапал лицо. Так Трегубов оказался в усадьбе виконта де Кюреля, а оттуда явился в полицейский комиссариат святого Фомы Аквинского, близ Сен - Жермен - де - Пре: грязный, с исцарапанными лицом и руками. Волнуясь и торопясь, он заявил комиссару: "Я - первый советник посольства в Париже Трегубов. Только что я имел крупное столкновение с послом, прибывшим из Москвы. Столкновение приняло такой острый характер, что я решил немедленно покинуть здание посольства. Это оказалось не так легко...Меня пытались задержать силой, грозили револьвером. С большим трудом мне удалось бежать, и прямо оттуда я явился к вам. Но в посольстве остались моя жена и сын. Я обращаюсь к французской полиции с просьбой освободить их". Изумленный комиссар, не веря своим ушам, попросил Трегубова предъявить документы, после чего все сомнения улетучились. Комиссар немедленно связался по телефону с начальством, которое посчитало себя обязанным удовлетворить просьбу дипломата. Поэтому всего несколько минут спустя директор судебной полиции Андре Бенуа в сопровождении Трегубова и квартального комиссара стучали в двери полпредства на улице Гренелль.
   А утром приободрившийся Трегубов явился на Кэ д"Орсэ, где сделал политическое заявление:
  "Я давно указывал в своих донесениях своему правительству на опасность его внутренней и внешней политики. Эта политика уже довела Россию до такого состояния слабости, что даже Китай может безнаказанно издеваться над ней и обращаться с ней так, как ни одно государство не смело обращаться с другим. Я указывал, что нынешняя политика - это глупость, единственным результатом которой будет международная изоляция России. Я обратился за помощью к французской полиции, чтобы спасти жену и сына. Я знал, что семье моей, как и мне самому, грозит "несчастный случай", который "все устроил бы", если бы мы хоть на одну ночь остались в здании посольства".
   Побеги уже не были диковинкой. Примерно к середине двадцатых годов некоторые русские чиновники, служившие в русских учреждениях за границей, стали покидать свои посты, будто бы разочаровавшись в царской власти. Иные из них, хорошо информированные о методах Департамента Государственной Охраны, скрывались, уезжали куда - нибудь подальше и всячески стараясь не вызывать к себе интереса общества. Но были и те, кто создавали шумно рекламируемые организации, и выступали на бесчисленных эмигрантских собраниях. Среди них был Петр Ермолаевич Трегубов, дипломат, сенсационно бежавший из русского посольства в Париже - перелез через два забора и в разодранном пальто явился во французскую полицию. Трудно было придумать более заметный разрыв с царской властью.
   Всякое бывало! Но, чтобы старший советник посольства, замещающий своего отлучившегося для дипломатических переговоров шефа (посла) и в его отсутствие являющийся полномочным представителем всей великой державы перед французским правительством, чтобы такой временный посол спасался бегством из собственного посольства, перелезал через заборы, в истерзанном виде бежал в парижский участок и умолял полицию спасти его семью из лап русского диктатора - такого еще не бывало! Как не бывало и того, чтобы человек, в течение многих лет занимавший видные дипломатические посты по поручению правительства, открыто заявлял, что не может ни последовать вызову этого правительства в Москву, ни остаться хотя бы на одну ночь в помещении посольства, ни оставить там свою семью, так как не только в Москве, но и в Париже ему и его семье грозит "несчастный случай": "утром могло бы, например, оказаться, что я покончил с собой или что я сошел с ума и меня нужно спешно отправить в сумасшедший дом; мог бы также нечаянно забыть закрыть газ и задохнуться".
   Москва, однако, на удивление, решила промолчать и просто вычеркнула бывшего первого советника из списков дипломатического корпуса. Видимо в русской столице решили, что разоблачениями истинного лица беглого дипломата французов особо не проймешь, и не без иронии заметили, что убедительность русских доказательств будет равна нулю, ибо русские "опровержения", по убеждению просвещенных европейцев " всегда шьются белыми нитками" по одному трафарету - с единственной целью дискредитировать и "забрызгать грязью всех, тайно или явно бегущих из диктаторского пленения".
   Трегубов сразу обратил на себя всеобщее внимание. "Сжегший мосты" - "живой, подвижный, гладко выбритый, с быстрыми движениями" Петр Ермолаевич без устали раздавал интервью. Уличая посольство во лжи, он с легкомысленным энтузиазмом "разоблачал" годуновский режим. Пикантный скандал с французской девчушкой как по команде замяли, в газеты ничего не пустили, но потребовали взамен наотмашь "вдарить" по России и по царю.
   Выручив жену и детей, и получив все свои пожитки из посольства, Петр Ермолаевич Трегубов подался в Лондон, рассказывать про себя сказку, красивую легенду: бежал с бриллиантами и ассигнациями, зашитыми в кальсоны, - прощения прошу! - от царского гнева. Приехал в Лондон, а там англичане. Темнота, дождь, кругом одни свиные рыла, в которые хочется двинуть кулаком, а потом застрелиться. Скука смертная, тоска. Что же остается? Ждать вечера, сколотить свое общество, свою компанийку и болтать про политику и про политические течения, про Годуновых, про русский борщ и про котлеты. И пить, признав поражение. Все. Будущего нет. Дальше только петуха пускать, неприличного. Или...Или самоотверженно подвижничать, во имя будущего, во имя вшивой и тифозной России, громко умирать, идти под пулеметы и на плаху. Умирать русский народ всегда умел лучше, чем жить. Такой товар англичане отрывали с руками. Такой товар им был нужен до зарезу.
   Трегубов основал журнал под названием "Борьба" и мгновенно выпустил книгу "На путях к новой опричнине". Она была принята на Западе, как ценный труд о России и русской дипломатии. Но беглый дипломат схитрил, в надежде сохранить надежду для возвращения в Россию. Книжечка оказалась с "душком". Если прочесть ее внимательно, становилось ясно, что ее истинное назначение было дезинформировать общественное мнение. Главная же цель - отвлечь Запад и эмиграцию от борьбы против Годуновых. Это достигалось двумя способами: попыткой убедить слушателей, что царизм кончен, правящий слой одряхлел, перемены к лучшему неизбежны, или наоборот, что царская власть настолько сильна, что бороться против нее нельзя, и Запад, безвольный, слабый Запад, непременно погибнет, ввязавшись в борьбу с Россией. Каждый из этих способов приводил к апатии и нежеланию бороться против Москвы.
   Трегубова приятно взволновал успех. Полученный гонорар позволял ему жить на собственный счет - в этих делах он был болезненно щепетилен всю жизнь. В Лондоне Петр Ермолаевич снял квартиру в пансионе на Хелмет - Роу. Помогла Анна Николаевна Мальцева - Волкова. Петр Ермолаевич всегда был опрятно, почти щегольски одет, носил гетры, хорошо владел несколькими европейскими языками. С достоинством опытного дипломата он танцевал на всяких благотворительных вечерах, выбирая для этого совсем юных девиц. Со всеми он поддерживал хорошие отношения, со всеми был любезен и ни о ком дурно не отзывался, мог много и охотно говорить о политике, высказывал свое мнение, однако никто не мог определенно понять его личных воззрений и верований. Не мудрено, что в один прекрасный день Петр Ермолаевич оказался одновременно в объятиях роковой женщины и русской политической разведки, посулившей прощение, возвращение в Россию и снятие всех обвинений...В свое время, вкусив западной жизни, немалое число эмигрантов решили вернуться в Россию. Однако далеко не всем русские власти предоставляют такую возможность. Некоторые кончали жизнь самоубийством. Мечтали вернуться на опрометчиво брошенную Родину, но не получили соответствующего разрешения, и предпочли смерть жизни на чужбине.
  -Как вы знаете, я наконец утряс кое - какие личные дела. - сказал Трегубов. - Спасибо вам за помощь.
   Кроуни кивнул: "утрясание" личных дел заключалось в отправке семьи в Россию - жена и дети после нескольких лет пребывания в Париже отказались оставаться на чужбине и решили вернуться в родное отечество. Трегубов согласился, уладил все формальности - семья получила возможность вернуться "без последствий".
  -Это, как вы понимаете, присказка. Сказка будет впереди. Я в свое время провел в Вильне целый год, прежде чем отправиться в Европу, и этот год, непохожий на длинную вереницу моих остальных лет, лежит в памяти моей, "как белый камень в глубине колодца". Вильна, нарядная столица Литвы, особенно пышно цвела и расцветала, да - с...Она и сейчас вся утопает в садах и эспланадах, а Старый город, с его кривыми улочками и средневековыми зданиями придает ей очень нравившийся мне, слегка сказочный вид. Вы также наверняка знаете, что в Вильне обосновалась масса эмигрантов со всей России.
  -Знаю. - ответил Кроуни. - Большинство из них, по - видимому, вполне сносно устроилось. Насколько я могу судить, лучше, чем в Лондоне.
  -Литовские власти не притесняли русских и относились к ним более чем сносно. - продолжил Трегубов. - В Вильне есть отличная Опера и драматический театр, где наряду с литовскими идут русские представления. В Литве, как в самостоятельном государстве, были представлены многие страны - правда, не послами, а посланниками. Присутствие этих посланников придавало особый блеск балам, вечерам, приемам и обедам. Светские дамы так обменивались впечатлениями: - Ах, вчера у таких - то был чудесный обед: устрицы, специально выписанные из Остенде, седло дикой козы, спаржа, пломбир, шампанское и четыре посланника! А вот на прошлой неделе у таких - то обед был совсем плохонький - бульон с пирожками, ростбиф, бордо и сливочный крем. И только один французский консул! Есть правда, за ним грешок, как водится...
  -Жене изменяет?
  -Не женат он.
  -Так что же?
  -Жизнерадостен истинно юношески. Неистощим на шутку, выдумку, импровизацию, на бойкое словечко, прозвище. Но зато и фантаст и, что называется, враль немилосердный. Помню, заявил он мне как - то: "Ведь я на войне генералом был. Не штатским, а натурально, настоящим. Я железнодорожным камуфляжем командовал. Это как инфантерия или пластуны. Эполеты, лампасы, красная подкладка...Бывало, в окопе, а солдаты все во фронт и "ура!", - тише, говорю, черти, неприятель в двенадцати шагах". Одним словом, болтает много. О политике тоже. И частенько заносит его с разговорами не в ту степь...Любит, мягко говоря, преувеличивать, парить в эмпиреях, но делает это весьма и весьма убедительно, оттого, бывает, верит в свои же выдумки...Но служит он, что называется, на совесть.
  -Одним словом, наш человек? - деланно усмехнулся Кроуни.
  -Но, я, кажется, увлекся...Собственно говоря, к делу...Несколько лет тому назад в Вильне появился хорошо одетый, представительный, но скромный господин. Инкогнито. Из Москвы. Я - то, разумеется, как дипломат, был заблаговременно и наилучшим образом извещен о нем. Опекал его, в какой - то мере. Пробыл он в Литве несколько недель, правда, выезжая в Митаву, в Кенигсберг, еще куда - то...И покуролесил преизрядно. С разными особами. В том числе с одной...
   Трегубов сунул руку в нагрудной карман и достал бумажник, из которого очень аккуратно извлек маленькую фотографию. На ней, явно постановочной, была изображена женщина в образе лесной нимфы - совершенно обнаженная и крайне развратного типа. Она присела на пенек, подложив под себя правую ногу. Сидела женщина прямо, слегка закинув голову назад и сложив руки на затылке, будто бы поправляя прическу, сделанную по моде начала века.
   Кроуни осмотрел фотографию со всех сторон. С его лица исчезла деланная улыбка, он покосился на Петра Ермолаевича.
  -Не вижу здесь ничего поразительного. - сказал он.
  -Это особа, с которой куролесил представительный, но скромный господин из Москвы.
  -Она?
  -Она. На обратной стороне фотографической карточки я накарябал кое - какие каракульки, - так, ничего особенного, некоторые сведения, установочного характера, которые стали известны мне во время пребывания в Вильне. Могу сказать, что дама эта, не смотрите уж на ее фривольный вид, крайне опасная особа, решительная и порывистая. Так вот. Сегодня я ее встретил. Представьте себе, встретил в пансионе. У Анны Николаевны. Напросилась эта особа в гости, весело щебетала, всего уж не упомню. А про важное постарался записать по памяти, потом. - Трегубов передал Кроуни небольшой листок, четвертушку из обычной ученической тетрадки. - Возможно, вам покажется это интересным и важным.
  -Уверены?
  -Уверен. - кивнул Трегубов. - Особенно, когда вы узнаете, кем был представительный, но скромный господин из Москвы, и что особа эта, именуемая Ядвигой Дмитриевной Тротта - Трейден, состояла с ним в переписке около двух лет. А теперь она желала бы облечь факт своей прежней связи и своей переписки в практичное и, полагаю, прибыльное предприятие.
  -Ну, уж, Петр Ермолаевич, не томите. Вы не из тех ли вы, кто считает, что на Руси умные люди с него начинаются и на нем кончаются? - рассмеялся Кроуни.
  .
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый
  Лондон. Станция метрополитена "Вестминстер".
  
  -Вот именно, что "М - да"! Сколько выкладывают европейские таблоиды за дневники и любовные письма венценосных особ? Официально? А на самом деле, неофициально, на сколько раскошеливаются? На взгляд обывателя, просто сумасшедшие деньги, которые были просто выброшены в трубу. Но это только - на взгляд обывателя! А то, что через какое - то время после публикаций подобных образчиков в свет, в Европе слетают со своих постов министры, стреляются высокопоставленные чины, вспыхивают семейные скандалы, это как?
  -Пошумят и перестанут. Пресса должна хоть что - то скармливать читающей публике: скандалы, интриги, расследования, по большей части из пальца высосанные.
  -Ну, из пальца или не из пальца, а все ж таки скандал.
  -Кто же этот "Разумник"? - спросил Кроуни.
  -Вы от меня хотите сразу всего и много. Я - человек информированный, но не знаю всего. - Петр Ермолаевич пожал плечами. - Знаю лишь, что он обладает бойким пером, обширными и разносторонними связями, вхож в круги..."Разумник" готов корреспондировать на любую тему. "Персидские дела"? Пожалуйста. "Дунайский вопрос"? Извольте. "Преследования противников царского режима в России"? Готово.
  -Размашисто.
  -Несомненно.
  -Вы удивлены?
  -Немного. Про "Разумника" поболее узнать сможете, Петр Ермолаевич?
  -На войне и поросеночек божий дар. Надеюсь, вы располагаете средствами? - вкрадчиво поинтересовался Трегубов.
  -Естественно.
  -Не франки, как в прошлый раз?
  -Чем вам франки не угодили?
  -Франк пьяный теперь*. Вы не думаете, что справедливость требует выплатить мне небольшую дополнительную премию? В некотором роде за предполагаемый риск.
   Кроуни заколебался. Затем, чуть повернув голову, сказал с упреком и предостережением:
  -Вы неблагоразумны, дорогой мой. Финансовый вопрос, Петр Ермолаевич, как мне представлялось, был решен раз и навсегда. Могу ли я допустить, чтобы вы его стали пересматривать при каждой встрече? Договор есть договор. Тем не менее, за последние три месяца, как мне известно, вы уже в третий раз требуете маленькую премию. Однако раньше вы безоговорочно принимали наши условия.
  -Я мог бы прекратить выполнение нашего контракта.
  -Что вы хотите этим сказать?
  -То, что сказал. Я мог бы закончить, прервать с вами всякие отношения. И более ничего. Вы ни в чем не могли бы меня упрекнуть, и это избавило бы меня от риска, на который я иду.
  -Я не спорю, - согласился Кроуни. - Но вы могли бы, по крайней мере, оставить за нами инициативу в начислении ваших гонораров. Я не против жеста, но я против, чтобы нас на него вынуждали. - и он добавил не без горечи. - Я принимал вас за идеалиста, но теперь мне кажется, что вы человек корыстный.
  -Вы ошибаетесь, - сказал Трегубов изменившимся голосом. - Если бы я был корыстен, то давно бы уже занимался другим делом, более прибыльным. И потом...Я слишком много в жизни кидался - от счастья, от жалости, от любопытства, от молодости...Слишком многое упустил. Теперь довольно.
  -Понимаю. Каждый сам правит своей лодкой.
  -Вы оскорбили меня, обвиняя в корысти.
  -Поставьте себя на мое место, - ответил Кроуни.
  -А вы себя на мое.
  -Хорошо. Поставлю. - еле заметно кивнул Фаддей Федорович.
  -Так, что по поводу гонорара?
  -Подумаю.
  -Я для себя, что ли, прошу деньги? В старые времена дипломаты делали настоящую работу. И они должны были представительствовать! К примеру, Пал Эстергази, современник Сечени. Он жил в Лондоне в такой роскоши, что даже их сиятельства лорды были поражены.
  -И что же, его уважали? С ним считались?
  -Нет. Как человек Эстергази веса не имел. А кроме того, ему не удалось прибавить себе веса богатством. Он тратил больше, чем могли давать даже поместья Эстергази.
  -Хорошо. Я попрошу пересмотреть вашу ставку. - Фаддей Федорович вынул из внутреннего кармана своего твидового пиджака с росчерком лондонского портного на серо - черной нашивке, толстый коричневый конверт. - Через два дня мне будет нужен ваш ответ: что уже сделано. Не обещаю вам ежемесячную добавку, но..., если вы сделаете, как задумано, то, может быть, и я добавлю от своих щедрот.
  -Наличные для меня - это запасной вариант отступления. Все мои сбережения помещены в английский банк. Но на экстренный случай нужны наличные.
  -На экстренный случай предусмотрен план вашей эвакуации в Россию. - сказал Фаддей Федорович. - Вас и Анны Николаевны...
  -Это...правда? - Кроуни почувствовал, что бывший дипломат Трегубов заволновался.
  -Правда.
  -Вы ответили не задумываясь. Не желаю поддеть вас, без малейшего подвоха спрашиваю, движимый только лишь желанием уяснить существо дела...
  -Бывают случаи, когда всякий порядочный человек должен поступать не задумываясь. - сказал Кроуни.
  -Коли вы так настаиваете, я сделаю все, что будет в моих силах. Устал я здесь. Не мое. Хотя я и дипломат, пусть и бывший.
  -Не сошлись с англичанами, выходит? - насмешливо спросил Кроуни. - Отчего же не сошлись?
  -Скверный характер у англичан. Погрязли в коммерции. Но сие и многое другое у англичан от разобщенности. Они такие разобщенные, что инцест - самая доступная форма близости. Эти господа из Лондона чрезмерно рассчитывают на самих себя... А я... Я всего лишь маленький человек и подвержен всем его комплексам и страхам. Я не уверен в завтрашнем дне, и откуда взяться уверенности? Я не в том возрасте, чтоб начинать все сначала, и выше потолка не прыгнешь.
  =======================
  Франк пьяный теперь* - речь идет о колебаниях курса французского франка.
  
  Вторник, 22 июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 9 - й день ( 9 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Лондон. Пансион на улице Хелмет - Роу.
  
   В низкую небольшую комнату с двумя окнами, со спущенными шторами, с висячей газовой лампой над письменным столом, вошла Даурия. Она оглядела комнату. У стены стоял большой мягкий диван. На широкой деревянной кровати была откинута постель. Небольшой умывальник, шкаф, столик перед трюмо и еще один стол, письменный, с рядом стоящим креслом, составляли всю скромную обстановку. На вешалке висели дамское полупальто и сиреневое шелковое платье, на кресле стояла небольшая кожаная вализка. В комнате пахло мятой и духами. Всюду валялись безделушки и украшения, чулки, пояса, подвязки, на столике перед зеркалом сиротели увядшие розы. Тут же лежали визитные карточки, письма, конверты. В маленькой комнате все выглядело как милый беспорядок хорошо обеспеченной женщины.
   Анна Николаевна сидела перед столом в кресле, в легком бледно - желтом халате. Сбоку на подносе стояла бутылка коньяка и две большие рюмки. В одной из них коньяк был недопит. Лицо ее было бледным, глаза неестественно расширены. Она слабо улыбнулась вошедшей и, указав ей на постель, прошептала:
  -Даурия....
   ...Ядвига - Даурия раздевалась медленно, томно, аккуратно складывая на стул свой гардероб. Она сняла чулки с подвязками. Анна Николаевна с восхищением смотрела на ее тонкие белые руки, медленно скручивающие скользкие французские чулки. Мягкий блеск светящихся глаз, нежный переливающийся румянец, ярко - алый рот и вкрадчивая женственность делали ее интересной. Даурия сняла пояс, а потом выскользнула из тонких шелковых трусиков. Она осталась обнаженной.
  -Ты будешь делать все добровольно. - сказала Анна Николаевна тихим голосом. - Ты также можешь уйти в любой момент.
   Даурия подошла к письменному столу и взяла руку своей подруги.
  -Ложись. - еле слышно сказала Даурия и Анна Николаевна послушно легла в кровать.
  -На спину ложись. Раздвинь ноги.
   ...Свет июньского лондонского утра смешивался с теплым свечением нескольких свечей, расставленных неравномерно по спальне. Анна лежала неподвижно, а Даурия выполняла над ней ряд действий, которые свидетельствовали об ее наивысших умениях в сфере ars amandi (искусство любви). Когда Даурия увидела, что неподвижная Анна уже фактически готова для дальнейших действий, она на мгновение прервала свои процедуры, а затем набросилась на женщину с новой силой. Анна Николаевна кричала громко и хрипло. Сжимала веки.
   Когда все кончилось, она лежала несколько долгих минут. Беспомощная, нагая, распластавшаяся на постели. Потом вздохнула и зашлась счастливым плачем. Даурия медленно вытирала краем ладони свои губы...
   ...Простыня съехала на пол, и Даурия подтянула колени.
  -Ты не имеешь права быть в таком виде! Это бесстыдство! Оденься.
   Даурия засмеялась, потянулась к стулу, на котором лежала пачка - десятка голландских сигар на мундштучках. Заслышав тихий возглас зажигалки, подняла голову, глянула на подругу, застывшую перед нею...
  -У меня в детстве был случай... - сказала Даурия, прикуривая. - Мне было лет четырнадцать, мы с родителями поехали в Тракай. И вот, я сидела на пляже, строила из песка замки, башни, рыла ладошкой каналы...Не знаю почему, но в тот день за моей работой наблюдала горстка зрителей, и вдруг одна женщина сказала, причем точно такими же словами: "Девочка, ты не имеешь права быть на пляже! Иди и оденься". Я не сразу, но поняла: её возмущает, что я сидела в одних трусах - на всех моих ровесницах были купальные костюмы. А я была в обтрёпанных линялых трусиках. Но что я могла поделать? Мама наотрез отказывалась приобрести для меня купальный костюм. Да я и не настаивала, знала, что настаивать бесполезно. Главная беда заключалась даже не в этом, а в том, что резинка в моем трико растянулась до такой степени, что потеряла всякую эластичность. Проклятые трусы, и без того отвратительные, вечно норовили сползти с моих юных бёдер, приходилось завязывать превратившуюся в верёвочку резинку узлом. Выглядела эта завязка ужасно, как будто белый глист свисал у меня с пупка, и все, кому не лень, могли это видеть. "Немедленно иди и оденься! Иди и оденься!" - повторяла эта женщина сурово. Вокруг собирался досужий народ. К возмущенной женщине вскоре присоединились и другие голоса. Я молчала. "Где твоя мама?", "Вызовите полицию!", "Она не может быть на пляже в столь непристойном виде! Здесь не публичный дом!" - так кричали они. Мама услыхала, прибежала на скандал, заскулила: "В каком таком виде? Какой публичный дом? При чём тут публичный дом? Это ребёнок! Ребёнок должен загорать!". Между прочим, этот ребёнок уже читал и Куприна, и Мопассана и знал, что такое публичный дом. "Это не ребёнок, это вполне зрелая девушка с вполне развитой грудью" - утверждали наперебой собравшиеся вокруг меня. Кричали, что мужчины останавливаются смотреть на меня! Останавливаются смотреть, да...
   Даурия медленно затянулась сигарой, посмотрела на подругу - длинные, не слишком мускулистые, не слишком мягкие ноги, осиная талия, плоский, как у юноши живот. На диво круглая грудь.
   Анна Николаевна взяла со столика коньяк, плеснула в стакан, отпила, протянула Даурии:
  -Я однажды была на нудистском пляже. В Германии. Немки, кстати, были самыми назойливыми нудистами на пляже. С их провисшими животами над лобком, где волосы похожи на пук колючей проволоки.
  -Я не закончила...Самое интересное было потом...Пока происходил этот скандал на пляже, я вертела головой во все стороны...Я была немного растеряна. И вдруг я увидела, как за рекламным щитом, шагах в двадцати, стояли раскрасневшиеся мужчина и женщина. У него были приспущены купальные трусики, вверх и вниз ходила женская рука, вверх и вниз - вдоль лоснящегося поршня пениса. Они по - видимому, краем глаза, почти затылком, за рекламным щитом, неожиданно почувствовали присутствие незримого третьего свидетеля. Нас разделяли двадцать шагов...Я увидела профиль женщины. Она смотрела не на меня. Немигающим взглядом, со сжатыми губами, она, не отрываясь, смотрела на пенис, который она ласкала с каким - то автоматическим энтузиазмом. Мне показалось, что было видно, как щеки её рдели от стыда... Зрачок у нее слегка косил, а в углах губ был иронический кинжальчик...
  -Почему эти отсталые существа, у которых между ног висит член, полагают, что нам, женщинам, нельзя подняться после совокупления свободными владычицами своей души, точно также, как мужчинам? - спросила Анна Николаевна. - Хотим - раздвинем ноги еще раз, не захотим - не станем раздвигать. Физическое обладание женщиной не дает мужчинам никаких прав.
   Даурия промолчала, сделала маленький глоток из стакана и вновь затянулась сигарой.
  -Есть такая немецкая поговорка: "Май жизни цветет однажды, и больше никогда". - сказала Анна Николаевна.
   Даурия выпустила дым:
  -Я читала в английских газетах: русские девочки пользуются большим спросом. Эта видимая податливость, улыбчивость, и одновременно напористость, быстрый ум и полная при этом разнузданность, никаких моральных препон - за таких много дают. С Москвой не сравнить. Аристократический район Лондона, знаменитая площадь Пикадилли, улицы Майфера кишат притонами разврата, мрачного, тяжелого разврата. Именуются эти притоны очень вежливо - "ночными клубами". Полиция сквозь пальцы смотрит на эти ночные клубы, ибо доступ в них обеспечен лишь тем, кто обладает очень тугой мошной. А богатый человек, с точки зрения буржуазной морали, не подлежит действию законов о нравственности. Ибо богатый человек, само собой разумеется, - порядочный человек, а порядочному человеку можно разрешить и погрешить против нравственности. А разве не известно, что существует в Англии неписаный закон, согласно которому женщина, живущая в отеле, не может принять своего знакомого в той комнате, где она живет, спит, словом, где находится ее постель? - ответила Даурия, закуривая. - Это считается "безнравственным". В крайнем случае она может его принять, но при том непременном условии, чтобы дверь из ее комнаты в коридор оставалась открытой во все время визита, Так заботится ваше государство о морали своих подданных. Кстати, ты видишь, я вполне свободно курю. Это дозволительно. Но в вашем Лондоне, ты не обращала внимания на странный факт: сидящие за столом в одиночку проститутки не курят. Как только подходит к одной из них мужчина, она вынимает сигарету и с наслаждением затягивается дымом, - это не случайно. Стоит посмотреть на плакат на стене, и все становится ясным и понятным: леди, находящиеся в кафе без сопровождения джентльменов, должны воздержаться от курения... И ничего удивительного здесь нет... Помилуйте, - леди, одна, в публичном месте - курит... Это недопустимо, это безнравственно...Дальше, как будто, некуда!
  -В темноте или при свете? - спросила подруга чуть охрипшим от коньяка голосом, положив теплую ладонь на белесый лобок Даурии. На щеках ее выступил легкий румянец, дыхание стало тяжелым. С губ внезапно сорвался тихий, еле слышный стон. Даурия ощутила чужое тепло, проникшее в руку. Она увидела тонкие пальцы.
  -При свете... - Даурия едва сдержалась, чтобы не улыбнуться, или того хуже, вслух рассмеяться. - А потом ты расскажешь мне про себя...
  
  Среда, 23 - е июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 10 - й день ( 10 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Лондон. Пансион на улице Хелмет - Роу.
  
  -Я кончила гимназию...Отец погиб в какой - то очередной туркестанской пограничной стычке, когда мне было двенадцать лет. Брат - морской офицер, за измену едва не был казнен, вынужден был бежать в Англию. От нашего дома отвернулись все. - как же члены семьи изменника! У моей матери не было средств дать мне высшее образование. Кормить себя я была вынуждена сама, а потому начала искать службу секретаря - стенографистки. Я была маленькая, не очень крепкая здоровьем секретарша в каком - то русско - чешском ссудно - сберегательном банке. Писала стихи, много и целеустремленно читала, восполняя пробелы своего образования. Хотелось узнать по возможности больше из того, что мог дать университет.
  -И узнала?
  -С лихвой...Только это были отнюдь не университетские знания. Это была жизнь. И в ней было много чего, грязного, неприятного, унизительного.
  -Ты внезапно откровенна.
  -Что поделать...Нашлось место и ночевкам в подвалах и на чердаках. Я дошла до самого дна, в самом худшем смысле - я торговала собой за кусок хлеба и стакан водки. Я жила инстинктом...Разум оказался очень слабым по сравнению с инстинктом, да...Инстинкт был ближе к первозданному хаосу, из которого вышли мы все. И разум умер. А впрочем, не заморачивайся. Это был мой выбор. Мой свободный выбор, хотя возможен ли он вообще? Ведь мы ведем себя так, как будто он существует. Одним словом...Мне одной надлежало решать, что я приемлю и что себе разрешаю. В конце - то концов, к черту условности, которые даже не я устанавливала! Можно и нужно браться за все, чтобы не умереть с голоду. Но это преходящее и временное. Кроме же него есть важное, настоящее, которое надо хранить.
   Ядвига - Даурия ощутила одновременно радость и беспокойство и потянулась за голландской сигаркой. Она зажгла спичку прежде, чем подруга успела найти свою зажигалку. Даурии нравились ее руки: сильные кисти, длинные чуткие пальцы с ухоженными ногтями.
  -Я одно время вынужденно устроилась экономкой. Тут, в Лондоне. По протекции, разумеется. В семью одного коммерсанта, вашего соотечественника, между прочим... Знаешь, такая типичная английская супружеская чета без детей. Муж сразу же стал ко мне приставать, склонил меня к сожительству. У него было какое - то помешательство на русских.
  -Знаешь, в этих лондонских водевильчиках до сих пор принимает участие "Русски". - сказала с улыбкой Ядвига - Даурия. - Непременно с окладистой черной бородой а - ля рюс.
  -Ясно. На родные березки аппетит промеж ног поднялся. "Расея, дожди косые", да щи пустые, мне не забыть вас никогда...Знаем. Видали. Потом я стала спать с обоими. Но хозяйка была мне приятнее. Сексуальные отношения у меня с тех пор только с женщинами. Муж так, не в счет.
   Даурия встретила ее взгляд. Ее глаза имели опасный оттенок, дымчато - серый, и в них было странное выражение, в котором одновременно читались удивление и дерзость. Казалось, они проникали глубоко в нее. Это ощущение немного пугало, но в нем не было ничего неприятного. Она ощущала головокружение, как при прыжке с высоты...
  -Я хотела бы снова увидеться. - сказала Даурия. - Когда приеду из Москвы и Вильны.
  -Конечно, - автоматически ответила Анна Николаевна.
  -Можно, я снова позвоню?
  -О, разумеется. Но только ты будешь звонить вот по этому номеру. - Анна Николаевна взяла у нее коробку со спичками и нацарапала номер на внутренней стороне крышки. - Я обычно прихожу домой около семи...
   Она внезапно порывисто обняла Даурию, уткнулась лицом ей в плечо.
  -Если ты не уйдешь немедля, я откушу тебе сосок.
  -Ну, ну, - растерянно произнесла Даурия и успокаивающе похлопала ее по спине.
   Потом она встала перед Анной Николаевной, открытая и безумно красивая - трепетная, прохладная и жаркая одновременно. Почти мальчишеская фигура, плоский живот, маленькая грудь, волосы, рассыпанные по плечам, темный треугольник внизу живота. И глаза - большие, близорукие, обсидиановые. В них не было неги, в них не было покоя.
   ...Даурия открыла глаза. Она еще не проснулась, медленно перевела взгляд вниз и увидела, что подруга склонилась над ней, и ее голова у Даурии в ногах. Ее губы быстрыми ожогами пробежали по коже. Ее пальцы двигались как заведенные и подрагивали, касаясь, и поглаживали снизу вверх, и забирали в горсть, и скользили, и оттягивали, и отводили в сторону, и вели, и, дотронувшись, перебегали, перебирая. Потом подруга, раздвинувшись, поднялась над лицом Даурии, и красный язычок, расширяющийся и дрожащий, скользнул к ее губам. Язык Даурии стал скользить, и подрагивать, и перебегать, и разглаживать, и втягивать, и вертеться, и продвигаться, пока не отыскал и не стал играть маленькой виноградиной. Даурия всасывала ее своими губами, вжимала ее губами и касалась кончиком языка, и вдавливала, и перекатывала, пока виноградинка не стала набухать и наполняться собственным разогретым соком, и становиться гладкой и напряженной...
   ...Даурия покинула комнату через два часа, выпив прежде коньяку, и отведя как следует душу, наговорившись с подругой вдоволь. Анна Николаевна только усмехнулась ей вслед. Она встала с постели, натянула короткую ночную рубашку, подошла к трюмо, глянула в зеркало, нахмурилась. Потом сбросила ночнушку, стала голая себя разглядывать с ног до головы. Как бы она не одевалась. В ее внешности всегда было что - то не так. Но Анна Николаевна решила не обращать на это внимания. Она сделала вид, что осталась довольна своим телом, своей точеной, будто из слоновой кости, маленькой девичьей грудью с двумя розоватыми сосцами, девичьим животом, сбегавшим к пушистому уголку между двух худосочных высоких ног. Ни дать - ни взять подросток.
  
  Среда, 23 - е июня 1926 - го года по европейскому стилю. В лето 7435 - го года, месяца июня в 10 - й день ( 10 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Лондон. Пансион на улице Хелмет - Роу.
  
   Час был совсем ранний, едва рассвело, но, когда в квартиру постучали, Анна Николаевна, только что с наслаждением принявшая ванну (размассировала мочалкой как следует плечи и грудь), переодевшаяся в ночную рубашку из тончайшего шелка, вздрогнула и, растерянно поглядывая на дверь, задумалась: открывать - не открывать? Открыла.
   На пороге - безукоризненно модно одетый человек в очках, холодно - элегантный, среднего роста, плотный, крепкий, чрезвычайно подвижный, почти всегда с почтительно - вежливой улыбкой, часто превращавшейся в ироническую, веселый, жизнерадостный, легко и заразительно смеявшийся. Он, веселясь и дурашничая, всегда рекомендовался Анне Николаевне "шапочным знакомцем", "человеком запутанных судеб и странных биографий". Сейчас визитер казался привидением.
   Анна Николаевна вынула из изящного миниатюрного золотого портсигара тоненькую папиросу и закурила. Рассветный визитер проскочил неуловимым движением в прихожую и рассеянно рассматривал ее грудь. Под полупрозрачной тканью ночной рубашки груди лишних движений не производили, проступая лишь точками темноты.
   Сзади, в прихожей, горела сильная лампа, просвечивая легкую рубашку, под которой, схваченная мягкими линиями, словно залитая тушью, чернела изящная фигурка.
   Визитер подал голос, тосковавший по красивой, нездешней любви:
   Из - под тоненькой беленькой рубашечки
   Поднималась высокая грудь...
  -Снова вы, барон?
  -Снова. И прошу вас, не называйте меня бароном. Я совсем не люблю, когда об этом упоминается даже вскользь, сквозь зубы.
   Анна Николаевна улыбнулась, но про себя. Мысленно. Ах, не любит он! Смотрите - ка! Однако фактом является, что бароны Пиллар фон Пильхау были не обедневшие и не обнищавшие, а матушка рассветного визитера Ромуальда - Романа, Софья Игнатьевна Пиллар фон Пильхау, не капустой торговала с лотка, а была фрейлиной курляндской герцогини и пользовалась немалым влиянием.
  -Вы, как таитянка на солнечном холме...
  -Может довольно вам заигрывать так откровенно, сверх всякой меры?
  -Вы неправильно понимаете взаимоотношения деловых людей, Анна Николаевна. Определенные задачи есть у каждого, у меня, у вас. Но решаем мы вопросы по своему, по обстановке. Как у вас сегодня?
  -Слава богу. Дай бог всякому. - саркастически ответила женщина.
   Она с усмешкой посмотрела на визитера, с подчеркнуто демонстративным равнодушием.
  -Ну, так как все прошло? - спросил визитер, барон Ромуальд - Роман Пиллар фон Пильхау, и изобразил на лице располагающую улыбку.
  -Первый блин комом, зато все остальные получились.
  -Как же наш синематограф?
  -Ничего. Жаловаться грех.
  -Аппаратура работала нормально?
  -Нормально. Любуйтесь.
  -Знаете, на улицах Парижа недавно установлены небольшие киноавтоматы, которые, после опускания в них мелкой монеты определенного достоинства, демонстрируют короткий фильм, посвященный главнейшим событиям недели во всем мире, например, катастрофы, съезды, всевозможные торжества и юбилеи, полеты, состязания, спуски судов и прочее. - криво улыбаясь, рассказывал барон. - Монета проскальзывает в аппарат и в конце своего пути замыкает электрический контакт, вследствие чего пускается в ход крошечный мотор и зажигается прожекторная лампа киноаппарата. Мотор заставляет крутиться вьюшку с кинолентой, изображения которой проектируются на экран; после прохода всего фильма контакт автоматически размыкается, мотор останавливается, и лампа тухнет; аппарат остается в заряженном виде до опускания следующей монеты. Думаю, дойдет скоро и до того, что будут в Париже крутить запретные фильмы.
  -Изумительно. А как быть с цензурой?
  -Цензура...Да, даже в просвещенной Европе теперь всюду цензура, цензура, цензура...Кстати, насчет цензуры, - запыхтел с энтузиазмом Пиллар фон Пильхау, - вам, женщине открытой и откровенной, может быть, будут любопытны некоторое хитроумные уловки. Так сказать, умение протащить истину между строк. Когда издателям британских порнографических журналов и рекламы запретили публичную демонстрацию гениталий, они одели всю похабель в телесные чулки. Поскольку закон гласил, что гениталии должны быть прикрыты, то больше ничего и не требовалось: формально все было прикрыто - и все видно.
  -Кажется, в самом деле в Европе так плохо стало...
  -А то вот еще...На Нижегородской выставке, посвященной "Веку Прогресса", в прошлом году, каждый вечер, в продолжении нескольких дней, световая энергия "Звезды Арктур", уловляемая фотоэлементами, включала прожектор. Отсюда, с помощью других фотоэлементов без малейшего прикосновения человеческой руки, приводился в действие огромный аппарат освещения выставки. Это картинка из ближайшего будущего. Уже сейчас фото элементы применяются для автоматическая подсчета автомобилей, проходящих через улицу, мост, туннель. Они охраняют вход в туннель, дирижируют движением, обнаруживают в туннелях присутствие излишнего газа и дыма и, когда нужно, включают вентиляторы. Фотоэлементы открывают двери при нашем приближении, пускают в ход движущиеся лестницы метро. Они могут сортировать фрукты, различать цвета, управлять сложными машинами, в частности, автоматически производить машинный набор текста с листа, отпечатанного на простой пишущей машинке. Техники говорят, что фотоэлементы заменяют глаза, а их реле рабочие руки...
   Анна Николаевна пошарила у барона в брюках. В штанах было горячо, как в парилке: жарко, увесисто, поначалу немного вяло, зато потом изобильно. Она прямо в прихожей встала на колени, постояла, но не закончила дела. Поднялась. Аккуратно утирая губы, сказала тихо:
  -Хорошего в меру. Теперь вы во всей красе - похотливый, возбуждённый пёс.
  -Это аванс? Признаюсь. Не ожидал... - визитер, кажется, был ошеломлен только что случившимся, но виду старался не показывать.
  -Мерзавец.
  -Говорят, мерзавцы заставляют биться сердце женщины сильнее...
   Он смотрел на нее: от прежней богини почти ничего не осталось - бледная кожа, кое - где родинки и веснушки, аккуратная упругая грудь, подплывшая талия, живот, ожерелье на шее. От тела пахло дешевой галантереей и, неожиданно, чистыми волосами И еще глаза - каре - зеленые, бездонные глаза...
  -Рада, что вы не о любви со мной говорите и планов в отношении меня никаких не строите... Но я...Я начинаю сожалеть.
  -О чем?
  -Что в мире существуют подобные вещи. Вы слишком медлительны...Не ожидала, что вы окажетесь столь безразличным...Смешно. Мальчишка...
  -Думаете. Что ответно укололи меня? - спросил барон. - Смешны люди, очень уж серьезно относящиеся к перипетиям своей драгоценной жизни, нет, глупо это. Пошло. Тут один лишь достойный выход - хорошая порция самоиронии...
  -Долго вы меня собираетесь держать в осаде?
   Барон, усмехаясь одной щекой, ответил:
  -Всю жизнь.
  
   Глава третья.
   Предварительные наметки.
  
  Пятница. В лето 7435 - го года, месяца июня в 12 - й день ( 12 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Москва. Пречистенский бульвар.
  
   Старый московский особнячок стоял около Пречистенского бульвара, - со стеклянной террасой - фонарем, открытым балкончиком с каменными, потрескавшимися ступенями, с маленьким голым садом, в котором летом цвели сирень, жасмин, яблони, с кустами смородины и крыжовника, со старой, деревянной беседкой, постепенно разрушающейся, с трясущимися полом и пестрыми стеклами, пахнущей чердаком. Здесь располагалась секретная служба Дворцового Коменданта, подчинявшегося министру Государева двора и Государевых уделов - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.
   У Министерства Государева Двора имелись возможности вести самостоятельную зарубежную агентурную разведку. Эта агентура занималась, главным образом, собиранием разных придворных сплетен, выяснением и освещением дрязг, склок, и вообще закулисной интимной жизни иностранных дворов. Главным излюбленным способом собирания сведений были: кутежи, обеды, интимные чаепития, балы и тому подобное. Понятно, что такого рода постановка собирания секретных сведений стоила громадных сумм денег и допускала возможность самых беззастенчивых злоупотреблений со стороны этих царских доверенных. Но этим не смущались, лишь бы побольше пикантных и интимных сплетен давал такой агент из жизни двора, к которому он был приставлен. Руководили этой агентурой специальные доверенные русского царя при дворах иностранных монархов. Мимоходом, в зависимости от наклонностей и способностей главного агента, изредка освещались также вопросы политические, дипломатические и военные. Эта агентура по количеству действовавших в ней лиц не была обширной, но за то она была прекрасно обставлена, и с большими возможностями. Эту агентуру, отделяя злаки от плевел, выуживая крупицы действительно важной информации, курировал сходный генерал* Дмитрий Филиппович Дрозд - Бонячевский - плотный коренастый крепыш пятидесяти двух лет, в штатском костюме, сидевшем на нем ладно и непринужденно, с обезображенным открытым лицом честного человека, с беспокойным умным глазом (давным - давно, во время пустяшных студенческих беспорядков в Дерпте, серной кислотой Дрозд - Бонячевскому, бравому поручику, выжгло левый глаз и всю половину лица; опасались и за второй глаз, по симпатической симметрии, но ему сделали пластическую операцию, извлекли сваренный серой глаз, подогнали голландский протез). Он был похож на типичного русского помещика, служилого, по взглядам, внешности и манерам. Впечатление, с первого же раза производимое на людей генералом было неприятное. В нем было нечто большее, чем обыкновенная резкость, какого - то рода издевка, частью намеренная, напускная, частью стихийная, прорывавшаяся из самых глубин его существа. На всех людей, абсолютно, Дрозд - Бонячевский смотрел единственным глазом как на своих противников...
   ...Шифровка, пришедшая в особняк на Пречистенском бульваре из Лондона, в третьем часу ночи, была довольно неожиданная. Во - первых, шифровка из Лондона шла кружным путем, через Стокгольм и Митаву, столицу Курляндии, во - вторых, в нарушение всех правил конспирологии, в ней была названа фамилия. И в - третьих, шифр был старый, им давно никто не пользовался, и сам способ шифровки и код были довольно примитивны.
   ...Шифровку, в тоненькой служебной папке, под мышкой, принесла, неслышно прикрыв за собой дверь в кабинет, Елена Дмитриевна Стасова, мрачная и решительная. И эффектная. Высокая, стройная. В глазах и движениях - властность. Каштановые волосы спадали на ее плечи аккуратными волнами. У нее была длинная шея, стройная талия и несколько широковатые для женщины плечи. Лицо немного вытянутое, а рот великоват, чтобы можно было говорить о красоте, но, несомненно, она была привлекательна. Елена Дмитриевна производила впечатление не столько красотой, сколько манерой держаться с достоинством. Ее лицо и походка выражали целеустремленность и силу воли. С загорелым, умело подкрашенным лицом. Загар был подлинный. Лет ей было за сорок или чуть больше, однако выглядела она, изящная и утонченная, настолько, что можно было дать чуть больше тридцати. Она всегда носила хороший дорогой костюм, наподобие англезе, из тонкой шерсти. Сшитый по моде темно - синий костюм свидетельствовал не столько о чрезмерных затратах, сколько о хорошем вкусе. Синие кожаные туфли с Т - образным ремешком и кожаной пуговицей сбоку выглядели скромно, но стильно. Темно - русые, со светлыми прядями, волосы, губы, тронутые помадой цвета фуксии, нитка жемчуга вокруг шеи...Елена Дмитриевна Стасова иногда бывала в рinse - nez, ходила всегда с портфелем, обладала навыками конспирации, и запросто меняла внешность. Каких только прозвищ (разумеется, за глаза) не дали Елене Дмитриевне: и "Цербер", и "Секретная половина", и, наконец, "Абсолют"!, за исключительную память. Все знали, что Елена Дмитриевна - дама твёрдая, независимая - позволяла себе иной раз такое, что другим и в страшных снах привидеться не могло. Кроме того, была она внимательна, контактна, воспитанна и, кажется, далеко не глупа. Ее вид говорил о спокойных решительных манерах.
   Елена Дмитриевна Стасова - своего рода свидетельство эмансипе, явления, уверенно набирающего ход в России. Раньше это было немыслимо, невозможно, непостижимо. В России женщинам испокон веку предписывалось культивировать "стыд", складывающийся из скромности, застенчивости и послушания. Теперь явление женщин становилось повсеместным, обязательным и, пожалуй, где - то необходимым. Женщину на службе надо было терпеть - новинка чиновничьей моды: брать в службу в качестве секретарей и референтов женщин. Моде этой, по слухам, благоволил сам наследник престола, часто бывавший с неожиданными "заездами" в различных учреждениях и ведомствах, старательно вникая в механизм в работу механизма государственного аппарата. С наследником и его вкусами приходилось считаться.
   В глазах Дрозд - Бонячевского Елена Дмитриевна пользовалась непререкаемым авторитетом. Елена Дмитриевна рьяно несла службу, пребывая в уверенности, что ничто не должно ускользнуть от ее бдящего ока. Она могла работать днями и ночами напролет. Дрозд - Бонячевский не раз думал, что если вообще можно говорить об энтузиастах и романтиках охранительной службы, то таким энтузиастом была Елена Дмитриевна. Он знал ее давно и мог смело сказать, что до сих пор всякий раз она пугала его своим ледяным спокойствием, терпеливостью и скрупулезной, без суеты и потерь, дотошливостью. Только Стасовой он мог открыться, только ее считал верной и преданной ему лично, другом, соратником, разделявшим его взгляды. Круг обязанностей Стасовой при Особом Отделе Осведомительной Агентуры определить было трудно, в отличие от других, имевших каждый свою специализацию, она занималась самыми важными вопросами.
   Дрозд - Бонячевский, сидевший за письменным столом не сразу поднял голову, услышав, как кто - то входит в его кабинет. Он слыл человеком малоаристократическим, несмотря на приглушенные "старомосковские" манеры, близкое общение с высокочтимыми представителями Тридцати родовитейших фамилий **, галантность в общении с дамами, отстраненную вежливость с подчиненными, тонкий породистый профиль и редкую, даже на Москве, скрытность.
   Дрозд - Бонячевский машинально взглянул на часы. Шел уже третий час ночи. По всем нормам, служебным и человеческим, полагалось кончить рабочий день. Но у него, человека, несомненно, высокой культуры, был своеобразный стиль работы. Работал он в основном ночью, а вместе с ним был вынужден работать почти весь аппарат Особого Отдела Осведомительной Агентуры. Он мог позвонить по прямому проводу в четыре часа утра, чтобы получить какую - нибудь понадобившуюся ему справку, которую вполне можно было получить на несколько часов позже. Многих это раздражало...
  -Решили - таки помешать самоотверженному труду, Елена Дмитриевна? - чуть сварливо спросил Дрозд - Бонячевский.
  -И в мыслях не имела намерения вам мешать, Дмитрий Филиппович. - сказала Стасова вместо приветствия.
  -Просто так заглянули? Знаете, что я тишину люблю. В тишине отдыхается хорошо и работается с толком. А ночью - и подавно работается хорошо.
   Стасова посмотрела на генерала и мысленно согласилась с ним: да, тишину он уважает, дела проворачивает - коготок не брякнет. Голоса не повысит, все с улыбочкой на обезображенном одноглазом лице, и от улыбки той иногда оторопь брала.
  -Не юлите, не юлите, Елена Дмитриевна. Я рад, что зашли. Думаю, мне настала пора сделать небольшую паузу в рутинных служебных делах. - поднявшись из - за стола Дрозд - Бонячевский развел руками - слышно было, как хрустнули его кости, видно, сидел он давно.
   Стасова улыбнулась. Кабинет Дрозд - Бонячевского сразу наводил на мысль - в этих стенах человек работает много. Стояли шкафы с книгами, на двух столах - тоже книги - многие из них заложены полосками плотной цветной бумаги. И рукописи, бумаги, еще чернильница, коробка со сменными перьями и две лампы: большая висячая и настольная, обе с гофрированными зелеными абажурами.
  -Вам - то, Елена Дмитриевна, ночью каково работается, без сна?
   Дмитрий Филиппович Дрозд - Бонячевский в своем кабинете установил правило: "Здесь разговор начистоту, абсолютно открытый, никто своих мнений не скрывает. Другое дело, когда выходишь из кабинета за дверь. Тогда уж вести себя надо по общепризнанным правилам".
  -Вы знаете, Дмитрий Филиппович, когда я попала в службу, думала, как это романтично. Я прямо вся трепетала от восторга. А сейчас моего девичьего трепета как не бывало. Новизна давным - давно пропала, осталась неприглядная картина.
  -Да, спокойной и размеренной жизни у нас вряд ли найти.
  -Хочется спать, спать, нестерпимо. Но поспать не получится. Служба есть служба.. Это только корифеям рифмы удается смешать сон со службой..."Подайте сон на гербовой бумаге"***...Не помните, кто написал? Ну, ладно...
  -Ну, Дмитрий Филиппович, что скажете? - спросила Стасова, протягивая шифровку.
  -Присаживайтесь. Откуда шифровка?
  -Из Лондона. Через Митаву.
  -Час от часу... Через Митаву...От кого?
  -Пиллар. - с легким, едва уловимым вздохом, ответила Стасова.
  -Эх, а ведь говорил мне отец в свое время: "Бойся белокурых и ледяных, особливо из Прибалтийского края. Запах от них хороший, а сердце гниет". - на вздох Елены Дмитриевны, с усмешечкой, зыркнув единственным глазом, отозвался Дрозд - Бонячевский.
  -Еще и старым шифром... - добавила вежливо, без поспешности, Елена Дмитриевна.
  -"Собачка на веревочке"?****
  -Слава богу, применена более хитроумная система. Тем не менее, примитивщина. И куча мелочных подробностей...
  -Прошу вас, не распускайте свои волосы. - неожиданно попросил Дрозд - Бонячевский. - Мне больше нравятся ваши каштановые волосы, кольцами уложенные вокруг головы.
  -Хорошо. - Елена Дмитриевна Стасова ответила спокойным, естественным голосом, как будто услышала нечто само собой разумеющееся.
  -Устал, страсть как. Чувствую, опять подступает приступ мигрени...
   Под выходные, - и так тянулось последние несколько лет - к Дмитрию Филипповичу действительно приходила мигрень. Била молотом по голове, лупила наотмашь по вискам, а потом долбила молоточками до тех пор, пока в глазах не начинали прыгать свиные рыла.
  -Кофе хочется.
  -Я уже распорядилась.
  -Хорошо. Кофе - это хорошо. Кофе понадобится много. А после поедем в Хлудовский дом*****, там накроют легкий завтрак: постная ветчина, зелень, подогретый черный хлеб и кофе с настоящими мологскими****** сливками и сахаром.
  -Может быть, в Соймоновский, в "Буфф"? - немного неуверенно спросила Стасова. - Он рано открывается, с утра у них отличнейшее кофе подают, и находится прямо рядом, дорогу перейти.
  -В "Буфф"? - переспросил Дрозд - Бонячевский, задумался на мгновение и решительно махнул рукой. - А, что, можно и в "Буфф"! Там и сядем рядком, и поговорим ладком!
  =======================================================
  сходный генерал*... - звание и должность "сходный генерал" или "сходный воевода" было вполне привычным и обозначало помощника, заместителя "главного воеводы", соответствовало воинскому чину генерал - майора.
  
  близкое общение с высокочтимыми представителями Тридцати родовитейших фамилий** - Тридцать родовитейших старобоярских фамилий России имели почти безусловное право и особые привилегии при дворе, в знак традиции соблюдения знатности происхождения и влиятельности. Это Долгоруковы, Барятинские, Лопухины, Хитрово, Ромодановские, Куракины, Воротынские, Голицыны, Мстиславские, Морозовы, Одоевские, Пронские, Романовы, Темкины - Ростовские, Буйносовы - Ростовские, Репнины, Трубецкие, Урусовы, Хованские, Вельяминовы, Сабуровы, Салтыковы, Воронцовы, Бутурлины, Черкасские, Шеины, Оболенские, Шуйские, Стрешневы и Шереметевы.
  
  "Подайте сон на гербовой бумаге"***... - из стихотворения Михаила Айзенберга.
  
  "Собачка на веревочке"?**** - так именовали шифр, привязанный к тексту определенной книги, газеты, журнала, календаря или справочника.
  
  Хлудовский дом***** - дом владельца бумагопрядильной фабрики в Егорьевске, на углу Старопанского переулка построенный в начале XIX века на месте старых палат, возведенных для грузинского царевича Ираклия Георгиевича и его брата Окропира. Пятиэтажный дом, построенный по проекту П.П.Скоморошенко в псевдорусском стиле, гармонировал с Троицким подворьем, стоявшем напротив. В первом этаже располагался простецкий с виду ресторан "русской пищи", работавший круглосуточно.
  
  с настоящими мологскими****** сливками - Мологский уезд в северо - западной части Ярославской губернии имел исключительно сельскохозяйственную специализацию, и главным его достоянием были заливные луга, сочная зелёная трава на которых достигала высоты по грудь человека. Сена здесь собирали по восемь миллионов пудов. Помимо использования на корм скоту, оно считалось и важным предметом сбыта. Мологское сено закупалось в столицы, а также приобреталось для императорской кавалерии. Мологское сено вывозилось на продажу и стоило в два раза дороже обычного из-за своего отменного качества. Питательность мологского сена из - за малого наличия осок, была очень высокой. Молоко, сливки, масло, полученные от коров, выкормленных на мологском сенном корме, так и называлось - "мологскими".
  
  Пятница. В лето 7435 - го года, месяца июня в 12 - й день ( 12 - е июня 1926 - го года). Седьмица 1 - я по Пятидесятнице. Глас седьмый.
  Москва. Соймоновский переулок.
  
   ...Стройная, гибкая, с огромными синими глазами, официантка ресторации приблизилась к столику, за который присели Дрозд - Бонячевский и Елена Дмитриевна Стасова. Она посмотрела на посетителей, одних из первых посетителей заведения в это раннее июньское утро, Дрозд - Бонячевский озорно подмигнул единственным глазом. Губы официантки вздрогнули, верхняя губа чуть приподнялась:
  -Что желаете?
   На официантке была строгая синяя юбка, белоснежный передник и кокетливая наколка. На вид ей можно было дать не больше двадцати. В ее красоте, в наигранной наивности синих глаз пряталось что - то настораживающее. Дрозд - Бонячевский улыбнулся:
  -Хотим для начала выпить кофе, со сливками, и сделать заказ.
   окинув Дмитрия Филипповича испуганным взглядом, официантка ответила неуверенно - нейтрально:
  -Пожалуйста, я слушаю.
  -Гренки с сыром и с солью есть?
  -Да, есть.
   Дрозд - Бонячевский смотрел, как официантка быстро записывает в блокнот заказ; красивые руки, длинные пальцы, ухоженные ногти...
  -Все?
  -Да. У вас курят?
  -Да. - официантка заученным жестом подала коробок со спичками.
   Дмитрий Филиппович смотрелся в этот ранний час натуральным иностранцем: укороченные штаны с гольфами, узкий галстук, небрежно брошенное на спинку стула твидовый дорогой пиджак. Генерал долго извлекал из кармана портсигар с папиросами. Портсигар был с монограммой. Официантка мысленно прикинула, что за портсигар отвалено было не меньше тысячи рублей. Елена Дмитриевна заметила ее взгляд, усмехнулась. Она знала, что некоторые государственные чиновники отказывались брать "барашка в бумажке", но снисходительно принимали в благодарность всякие памятные "пустячки": булавки с бриллиантом для галстука, кольцо с изумрудом для "дражайшей половины", золотой портсигар с крупным рубином...Дрозд - Бонячевский медленно вынул из портсигара ароматную абхазскую папиросу. Официантка высекла о коробок хилый, робко вспыхнувший огонек. Секунда - и он, моргнув печально фиолетовым цветом, умер. Но Дмитрий Филиппович успел прикурить. Пространство около стола наполнилось тонким ароматом первосортного табака.
  -Может быть, хотите шампанского? - спросила официантка и посмотрела на Стасову. - От него прибудет счастья...
   Ее маленький носик нервно вздрагивал и верхняя яркая губа, немножко приподнятая, приподнялась еще больше и совсем открыла ровные красивые зубы.
  -Шампанского? - игриво ответила Елена Дмитриевна. - Не хочу. Пузырьки газа щекочут горло...
  -Как вы забавно морщите носик, Елена Дмитриевна, - тотчас сказал Дрозд - Бонячевский и добавил, официантке. - Нам позволительно испить по рюмочке джина...
   Глянул на Елену Дмитриевну, та кивнула:
  -Извольте. Джин, здесь, скажу вам, отменный, Дмитрий Филиппович. И не разбавляйте, как англичане, лимонным соком со льдом.
  -Варварство, бр - р...
  -"Каждый молодец ест йогурт на свой лад", как говорят в Турции. - сказала Стасова. - Эх, Дмитрий Филиппович, с нашей работой мы себя и свои желудки не бережем. А ведь, между тем, развитие хорошего вкуса в еде, как и любое другое мастерство требует вложений психической энергии. Но эти энергетические вложения, в отличие от вложений в дела служебные, вернуться сторицей в виде еще более сложных многогранных ощущений. Человек, умеющий получать удовольствие от еды, со временем увлекается какой - то определенной кухней, узнает ее специфику и историю. Он учится готовить в соответствии с понравившейся традицией - создавать не просто отдельные блюда, но их сочетания, отражающие особую кулинарную атмосферу страны или региона. Если он увлекается кухней Ближнего Востока, он знает, как приготовить самый лучший хумус, где найти самые свежие баклажаны. Специалист по венецианской кухне разбирается в том, какая колбаса лучше всего сочетается с полентой и какие креветки по вкусу больше всего напоминают скампи, норвежского омара.
  -Вообще, везде встречается и хорошее и плохое. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Английский пудинг есть невозможно, зато соус с хреном по йоркширски - пальчики оближешь. Овсянка - омерзительное блюдо, виски - великолепное.
  -Но, Дмитрий Филиппович, скажу: чревоугодие и разврат находятся в числе семи смертных грехов. Отцы церкви хорошо понимали, что сосредоточенность на плотских удовольствиях легко может отвлечь на себя большую часть психической энергии и помешать вложению ее в достижение других, более полезных вещей.
  -Я из всех деликатесов больше всего люблю лук, соль, черный хлеб, но непременно свежий. Это у меня с детства осталось. И, разумеется, пельмени...Люблю, ох люблю. Знаете, я к деликатесам хотя и привычен, но обожаю снедь немудреную. Помню, в Лондоне, в час "пик", гуляешь по Оксфорд - стрит, забитой автомобилями, автобусами, залитой солнцем, гуляешь неторопливо, свежий ветер с Атлантики, бесчисленные котелки, кепи, мягкие кокетливые женские шляпки, гуляешь эдаким лондонским чудаком, да и свернешь вдруг в боковую улочку, а там, прямо на жаровне - "фиш энд чипс", кусочки жареной рыбы с картошкой, пища лондонского плебса. Купишь пакетик, а продавец даже удивления не скрывает - такого солидному джентльмену, одетому респектабельно и строго, делать не полагается.
  -Вот так и сгорают под цепким взглядом скотленд - ярдовской ищейки...- сдержанно улыбнулась Елена Дмитриевна.
  -"Нам, православным все нипочем, был бы ерофеич с калачом"! - весело продекламировал Дрозд - Бонячевский.
   Его шумные восторги казались избыточными, в голосе и жестах чувствовалась некоторая театральность.
  -Хорошо, сейчас я все принесу. - сказала официантка.
   Да, в ней было все, чтобы нравиться мужчинам. Стройность, легкость, уверенность в себе. Это чувствуется во всем: в глазах, в манере говорить, в каждом движении.
   Дмитрий Филиппович рассеянно огляделся по сторонам. Ресторация была роскошна: резная мебель, картины, скульптуры, официантки в наколках, швейцар в форме с галунами. В ресторации, по недоразумению или с умыслом именуемой кафе "Буфф", в меню имелись лобстеры, креветки, акульи плавники, черепаховый суп, мясо бычков, выбор вин был отменный, сплошное "шато". Он знал, что такое роскошество - верный признак того, что есть, что скрывать. Нужна была маскировка, пышно расписанная декорация, парадная вывеска, за которой визитерам ничего тайного может так и не открыться, особенно если желания нет вникать. Дрозд - Бонячевский вникать не собирался. Ему достаточно было того, что он знал о заведении - в "Буффе" имелся свой зимний сад с бассейном и фонтаном, здесь всегда подавалась клубника, владельцем являлся немец, в столовой зале прислуживали красивые и эффектные девушки - официантки, вышколенные лучше, чем в парижском "Максиме", еду подавали каждый раз в другой старинной посуде, что придавало обстановке особую изысканность. "Буфф" посещала, в основном, аристократическая публика. В уютном дворике можно было увидеть министров, генералов, князей. Вина и коньяки подавались только редчайших сортов, а вот водки не бывало совсем - вольная продажа хмельного пития была запрещена на Руси больше трехсот лет, еще со времен Бориса Федоровича, первого из династии Годуновых. Хлебное вино и меды продавались только в царских кружалах*. Это делалось для нераспространения пьянства. Оно и понятно, русским не до пьянства, русские привыкли вкалывать. Не все повально, разумеется, но в основной массе - да. По десять часов в сутки работать, по двенадцать часов тарабанить. И больше доводилось русскому человеку работать. Приходилось вертеться, чтобы еда была на столе и свет в доме. Все питейные заведения, рестораны, кафе, получившие от государства "откуп" или лицензию (давали оную не всем, а выборочно), обязаны были закупать водку только в кружалах. За этим строго следила корчемная стража, подчинявшаяся министру финансов. Кухня была образцовая, всех постоянных посетителей знали здесь по имени и отчеству. На втором этаже, сплошь занятом отдельными кабинетами, был особенный изолированный кабинет, который открывали не для всех. В нем нередко происходили исторические свидания.
   Сейчас в кафе, кроме него и Елены Дмитриевны Стасовой, был только один посетитель, вернее, посетительница. Это была молодая, кудрявая женщина несколько мужеподобного вида. На ней было длинное темное платье. Головного убора не было. Она сидела за соседним столиком и внимательно смотрела на генерала. Совершенно без всякой агрессии, так, как ветеринар смотрит на карликового пуделя, которого ему предстоит усыпить. Ее глаза были похожи на гвозди, ржавые, но очень острые. Дрозд - Бонячевский застенчиво заерзал и стал смотреть на салфетки, затем нерешительно взял в руки меню, посмотрел на цены: да уж, хорошенько позавтракать в "Буффе" влетит рублей в семь, а то и в восемь.
   Подошла официантка, осторожно поставила на стол кофейник, кувшинчик со сливками, накрытую салфеткой тарелку с гренками и ушла. Сделав вид, что занят кофе, Дмитрий Филиппович заметил уголком глаза: остановившись в проходе, официантка что - то коротко сказала метрдотелю, тот невозмутимо кивнул, тут же исчез.
   Дмитрий Филиппович сидел, слегка сгорбившись, чуть подавшись корпусом вниз, упираясь локтями в широко расставленные колени. Это была поза бездельника, ничем не озабоченного утреннего мечтателя.
  -Милое местечко. И как я раньше не бывал в нем? Хотя, это, увы, не парижское кафе возле Маллэн - "Роаяль" или что - то подобное, дорогое и редко посещаемое русскими эмигрантами, но, тем не менее, очень милое заведение.
  -Бывали в Париже и вам не понравилось? - тотчас парировала Стасова, бросив на генерала заинтересованный взгляд.
  -Я бывал во Франции и могу сказать, что французы держат русских за низший класс, вообще не здороваются и смотрят, как на букашку.
  -Неудачный опыт, понимаю...
  -Опыт, говорят, лучший учитель. А уж если он горек, цена ему вдвойне выше. Пословица утверждает, что за одного битого двух небитых дают.
  -А вы умеете быть веселым...
  -А что? Квартира есть, харчи продаются, тряпки носим, радио работает. Живи себе... - и генерал состроил задумчивое лицо.
  -Наш разговор пойдет о ресторанах и кушаньях?
  -Ни в коем случае. Доедим сыр, станем пить кофе. Я, правда, по утрам больше расположен пить чай, обычно - черный, крепкий, но иногда - жулан**, настоящий жулан, вывезенный из Кяхты. - сказал генерал.
  -Жулан? Это какой - то напиток? Специфический? Как кумыс?
  -Вы знаете, настаивается жулан до багряного цвета, а ароматом, не сильным, не пряным, как пахнут садовые цветы, но благоухающим, тонким, лесного цветка, не пьянящим, не дурманящим, бодрящим, освежающим и запоминающимся, попросту сражает наповал. - сказал генерал. - Чай пью не спеша, как принято пить по - сибирски. Чай - напиток, за которым думается лучше. Посему, не понимаю, как чашку с сиропом неторопливо опорожняют завсегдатаи павильонов сладких вод. А вообще, заварка чая - это искусство.
  -Сугубо русское. - заметила Елена Дмитриевна.
   Официантка принесла джин.
  -Эх, признаться, грешен, могу стопарик опрокинуть, не дожидаясь "адмиральского часа"***. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Это тоже, весьма по - русски...Привычней, знаете. - после этих слов он сконфузился и махнул рукой. - Осуждаете?
  -Ни в коем случае. У меня отец коньяка сроду не потреблял, а водка...Ее же и монахи приемлют! - сказала Стасова.
  -Попьем кофе. И будем говорить о деле. О нашем деле.
  -Пока трудно сказать что - либо определенное. - сказала Стасова.
  -Пока.
  -Надеетесь отыскать "дымящееся ружье"?****
  -Да. Многое начинается с пустяка. Доложу генералу Матвееву. Он пусть и примет решение.
  -Дмитрий Филиппович, вы же знаете, какое решение примет Дворцовый комендант. - сказала Стасова. - Он решит, что государя следует уберечь от возникшей проблемы. Он поведет свою собственную игру и наломает дров.
  -А что вы предлагаете, Елена Дмитриевна? Повести игру самим и самим же, как вы изволите выражаться, наломать дров? Это не выход. И не решение.
  -Надо думать.
  -Доложим Матвееву. Пусть он проведет совещание с заинтересованными лицами.
  -Заинтересованные лица - это сильно сказано, Дмитрий Филиппович.
  -Ничего страшного в этом не будет.
  -Опасно. - сказала Стасова. Она хотела, чтобы эта мысль прочно осела в сознании Дрозд - Бонячевского. - Генерал Матвеев - человек активный. От него можно ждать сюрпризов. Не торопитесь с выводами. Они могут оказаться поспешными и...неверными.
  -Я понимаю толк не только в послевкусии, но и в предвкушении удовольствия.
  -Вы откровенны, Дмитрий Филиппович
  -Только с вами. И есть отчего. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Вы относитесь к тому типу женщин, про которых, - сколь бы ни было свято их поведение, - всегда ходят слухи один фантастичнее другого.
  -Такие минуты откровенности, чаще всего, у меня происходят со случайными попутчиками в поезде или в дирижабле, когда каждый уверен, что это последняя остановка и больше он никогда не увидит другого.
  -Вернемся, однако, к нашему делу. Разменяем на рубль пятаков.
  -Как?
  -Напишем докладную. Я напишу. Написать надо просто. - Дрозд - Бонячевский шевельнулся в кресле, глянул в окно; за стеклом было июньское утро, грузные, вздухающие близким дождем облака плыли над Кремлем, тускло блестели купола церквей, и над ними, чуя непогоду, кружили птицы. - Громкие рубленые слова нужно разменять на простые и доходчивые. Для кого сие пишется? Для ветхих старцев, значит, - и Дмитрий Филиппович сделал выразительный жест рукой, быстро раскрыв до отказа кулак, натянув ладонь и откинув далеко в сторону большой палец: сами, мол, понимаете...
  =====================================================
  только в царских кружалах* - Кружало или как его еще называли кружечный дом - государев питейный дом, иначе - царский кабак.
  
  но иногда - жулан** - Жулан - калмыцкое название (перешедшее в русский язык), зелёного чая высшего сорта с крупными чаинками. Относится к байховым, т. е рассыпным. зеленый листовой чай. Жулан продавали в бумажных пакетах или коробках. Этот чай прекрасно тонизировал и обладал неповторимым ароматом.
  
  не дожидаясь "адмиральского часа"*** - Адмиральский час: укоренившееся со времени царя Федора Борисовича шуточное выражение, обозначающее час, когда следует приступить к водке перед обедом.
  
  -Надеетесь отыскать "дымящееся ружье"?**** - Дымящееся ружье - английская идиома, означающая самую горячую очевидную улику по делу.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"