В Братской Роще, во Всехсвятском, носился холодный апрельский ветер 192.. - го года*, швырявший пригоршни дождя в лица немногочисленных утренних прохожих. Было около половины девятого утра. Ночь кончилась, кончилась, рассосалась и предрассветная муть. Недалеко от трамвайного круга, в маленькой деревянной беседке, укрывшись от колючего дождя, сидели двое. Один был невысок, лицо его было полно самообладания. Все в этом человеке казалось законченным, точным и безукоризненным, даже аккуратно подстриженная бородка. Другой - высокий, худощавый мужчина. С выразительным орлиным профилем, решительным волевым подбородком, его можно было бы сразу принять за иностранного дипломата. Они неторопливо курили и также неторопливо беседовали.
-Холодновато для первой половины апреля, вы не находите?
-Да. Чуть больше двенадцати градусов тепла. В этом году весна довольно поздняя. И все же - весна! Глазам не верится, хмуро на душе, а все же - весна. Вчера снег - сегодня ростепель. Признаться, надоела зима.
-В Лондоне сейчас лучше?
-Лучше. Летом будет жарко, зимой было сыро. Холодно и промозгло. А в апреле в Лондоне можно спокойно ходить в рубашке, наслаждаться зеленью травы и цветами.
-И людьми...
-Да, и людьми. Народу в Лондоне много всегда. Лондон - это один из городов, который растет быстро. На улицах настоящий калейдоскоп личностей: кого только нет!
-Прогулка на свежем московском воздухе сильно бодрит.
-Прогулка придает разговору чересчур интимный характер.
-Что плохого в доверительном тоне?
-А что плохого в этом простом невзрачном месте? Обстановка действует успокоительно. Особенно, если на вас не смотрят как на чужого. И вообще...Мне нравится наблюдать за кислыми лицами прячущихся под зонтами прохожих, кидать солидарные взгляды на редких наслаждающихся и весело шлепать по лужам. Дождь с утра - это обновление, перезапуск дня. Ну, если он короткий. Еще мне нравится приходить сюда, на это место. В эту беседку. Посмотрите, как поэтично и в тоже время весьма величаво выглядит открывающийся отсюда шпиль Адмиралтейской Канцелярии**! Только вдумайтесь, как красиво звучит - "Адмиралтейство Песчаных улиц..."***
-Да, очень поэтично. И величаво. Все это вполне в русском стиле.
-Что именно?
-Адмиралтейство Песчаных улиц...Иметь здание морского ведомства вдали от моря, на берегах заключенной в трубе речки Таракановки. Вполне по - русски.
-Язвите?
-Немного.
-Язвите, язвите. Русская жизнь всегда была так загрязнена, пропитана неправдой, изуродована, что перед ней все честные люди обязаны не только язвить, а возмущаться и горячо протестовать!
-Как можно быть пораженцем?
-Я, знаете ли, до поры этого решительно не понимал. Потом понял отлично. Ну, вот вы, английская штучка британского разлива, скажите по чистой совести: чем таким особенным, духовным, истинно - красивым можем мы, русские, гордиться? Мы страшно любим говорить о нашей доблести, о святости, о силе и богатстве, а скажите, Малькольм - чья история более богата столь кровавыми страницами? Тупым тщеславием о ложной славе? Предательством? Где больше нищенства, невежества и изуверства? Ложь давно уже стала второй природой Годуновых. Борис Годунов первый обосновал и применил ее в политических играх. В настоящее время можно сказать, что царизм уже потерял способность различения истины и лжи, как, много раньше, - добра и зла. Истина приобрела чисто служебное или тактическое значение - для главной политической линии, для сегодняшнего дня.
-Поговорим теперь о политической погоде. Вы хотите изменить эту линию?
-Не скрою - хочу. И вы хотите. Цель у нас с вами одна. И враг один. Самодержавие.
-Оно слишком глубоко укоренилось в российской почве.
-Это не беда. Поэтому я с вами сейчас и веду неспешную беседу. Царизм может остановить только Европа. Единым фронтом. И никаких заигрываний с Кремлем.
-Считаете, что Англия может стать форпостом в единой европейской борьбе с Годуновыми?
-Вы спрашиваете как типичный представитель атлантистской школы геополитики. И пространственной экономики. Вы словно стражник интересов океанических держав. Я - будто бы представитель евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
-Хотите сказать, встреча наша здесь, сегодня, в этой беседке, носит некие символические элементы?
-Может быть.
-Это потрясающе. Это так по - восточному. По - евразийски, я бы сказал...
-Ну и зря вы так сказали.
-Почему?
-Во всем вы желаете сыскать восточный символизм. Откуда в вас это? Как ни странно, но вы, критик евразийства, редко обращаете внимание на одно весьма примечательное обстоятельство: любовь евразийцев к тюркам. К монголам. К азиатам - заочна, так сказать, платонична. Возьмите меня - что я могу знать о монгольских аймаках? О киргизских аулах? Я, хотя и не выросший в родовом поместье, я, чье детство не прошло с французскими гувернантками и английскими дворецкими? Мое знакомство с евразийскими народами исчерпывается знакомством с дворником - татарином. И вообще...Мало кто обращает внимания на прекраснодушное невежество евразийцев, толком не знающих ни Азии, ни Евразии.
-И на ваше невежество, я имею в виду ваше личное, тоже?
-И мое тоже.
-А Запад? Запад вы знаете?
-О, господин англичанин, я большой обличитель Запада! Смею думать, что знаю его. Но не приемлю. Латиницу называю нечестивой, английский язык для меня - "тарабарский язык".
-Но английский знаете прилично.
-Знаю хорошо. Как вы - русский.
-Мне сам Бог велел. Родился - то я в Москве, в "Чашихе". Это район между Госпитальной улицей и Чашихинским проездом. Там было построено несколько кирпичных пятиэтажных домов, а кругом - частная деревянная застройка. Район всегда считался опасным, воровским. Там жили портные, которые перекраивали то, что приносили им воры. Я водил дружбу с ворами и меня никогда не трогали. До четырнадцати годов по крышам бегал, голубей гонял, как заправский московский озорник. Ну, это так, к слову...
-По вам и не скажешь, что вы москвич. Вы воплощение образа красивого англичанина, воспитанного в традиционном духе, наделенного от природы тонким умом и чувством собственного достоинства. Или нет, вы больше похожи на отпрыска древнего шотландского рода пресвитерианцев, свято верующих в то, что Библия является буквальным словом Божьим.
-Ну, а вас иногда называют евразийцем. Вы и сами мне заявляли, что являетесь представителем евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
-Напрасно вы стараетесь выжать из меня мое политическое кредо.
-Но ведь называют.
-Я не отказываюсь. По нескольким причинам. Но считаю, что евразийство в - общем обречено. В нынешних условиях.
-Почему?
-Понимаете...Евразийцы остаются людьми православными, многие - глубоко верующие. Основу духовной жизни они видят только в православии. Но большинство восточных, степных народов, столь любезных сердцам евразийцев, исповедуют ислам или буддизм. А к этим религиям у евразийцев отношение пренебрежительное. Или прямо враждебное. В их глазах догматика ислама бедна и банальна, а мораль - груба и элементарна. К буддизму отношение и того хуже: его прямо считают разновидностью язычества.
-Знаете, в аллее между памятником Федору Великому и Адмиралтейством, мне померещилось, что за нами следят: какие - то две тени, старательно державшиеся по другую сторону полоски кустарника, комедийно повторяли наши эволюции - останавливались вместе с нами, старательно отворачивались, когда мы к ним приближались, а затем снова следовали за нами, стараясь держаться в отдалении. Вы не заметили?
-Я ставлю ваше открытие под сомнение, мой английский друг: какой смысл в такой слежке? Глупо! И потом, есть у нас, у русских, такая шутка: русские всегда общаются с иностранцами по трое. Одного можно подкупить, двое могут сговориться, а уж из троих один всегда окажется доносчиком!
-Смешно.
-Очень.
-Вы ведь занимаетесь политикой профессионально?
-Что такое политика? Некоторые ученые умы считают, что политика - это когда две системы пытаются управлять друг другом, захватывают друг друга с претензией на управление, и обе не в состоянии этого сделать, между ними развертываются столкновение. Но это в Европе, Малькольм, в Европе...России противопоказана любая политическая деятельность. В России политика монополизирована ортодоксальной церковью и монархом. Я могу только предполагать и в некоторых случаях - советовать. А что там "верхи" решат, то мне неведомо.
-Не соглашусь с вами. Монополизация идей ведет к духовному оскудению народа. Но разве мы в России имеем дело с обществом кретинов? Скорее наоборот. Русские сословные соборы вполне вписываются в общеевропейскую картину сословного представительства. Русский Земский Собор обладает такой властью и такими полномочиями, каких не было ни у одного английского парламента! В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме церковно - государственных отношений, которое получило название симфонии Церкви и государства. Суть ее в обоюдном сотрудничестве, взаимной поддержке, взаимной ответственности, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию подданных, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.
-"Лишь введение "парламентского слабоумия" могло бы ослабить Россию настолько, что она перестала бы быть опасной Европе" - так в свое время иронизировал небезызвестный наш Фридрих Ницше. Мне удивительно сейчас слушать вас, англичанина. Кого и что вы защищаете? Царя? Земский собор? Русскую церковь? В России, в государстве, признающем православную церковь величайшей народной святыней, иными словами, в государстве православном, симфония церкви и власти не существовала в совершенно чистой форме. Церковь в России неоднократно оказывалась объектом притязаний со стороны государства. Отступая от норм симфонизма, цари то и дело претендовали на монопольное устроение церковных дел. Хорошо известен ответ царя Алексея Федоровича патриарху Аввакуму, одному из неистовых "ревнителей благочестия" - "Ныне бывает вси царским хотением!".
-Как, как? "Все бывает царским хотением"?
-Это же абсолютизм чистой воды! В конечном итоге церковь вынуждена была уступить часть своей власти государству, лишившись ряда политических и экономических прав. Тем не менее, Церковь не утратила совершенно, способность к каким - либо самостоятельным выступлениям. Церковь оставалась на позициях русского православного традиционализма, была единой, в ее среде не выделялось никаких раскольнических течений. Церковь поддерживала авторитет государственной власти, который в России всегда был высок, несмотря на то, что, к неудовольствию церковных иерархов, не без попустительства государства, новоевропейский рационализм все более проникал во все слои жизни: политической, экономической, культурной, социальной...
-Оно и понятно - христианство по природе своей "прогрессивно", то есть верит в смысл мирового процесса, в его движение к верховной цели - Царству Божьему. Царство Божие и есть та великая новизна, к которой должен идти мировой процесс.
-По вам, Малькольм, видно, что учились вы в Москве. Учились, однако, к сожалению, не доучились. Во - первых, Россия - вероисповедное государство. А вероисповедное государство принцип свободы совести органически допустить не может. Принцип свободы совести разрушает его вероисповедный характер. Во - вторых, русское православие в закон необходимого прогресса мира не верит, ибо вера в необходимый прогресс противоречит христианскому пониманию свободы человека. Теория прогресса есть ни на чем не основанный натуралистический оптимизм - православие глубоко противоречит иллюзиям прогресса.
-Кстати, а каково, на ваш взгляд, место монархической идеи в России в дальнейшем?
-Монархическому принципу в общественном устройстве России я отвожу довольно слабое место. Монархическая идея может быть, а может не быть. Главное - не попасть "к немцам на галеры".
-Как, простите? "К немцам на галеры"? Очень интересно. Поясните.
-То есть к вам, к европейцам. Это самое главное. Мы не хотим быть у немцев на галерах. Англичане, немцы, французы, я убежден, могут быть лишь хитроумными эксплуататорами. А между тем, мой тезис таков: надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья - это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их - искренних, настоящих.
-Европа вам не друг? И не союзник?
-Бросьте! Европейцы нам кто угодно, но только не друзья. Они нас боятся, а страх рождает ненависть. Они зарабатывают на нас, но считают дикарями, которых должен колонизировать европейский капитал, потому что тевтонским мечом, польской пикой, шведским мушкетом, французским штыком, британской пушкой нас колонизировать невозможно. Какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у вас была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад России в мировую культуру. Нет, когда надо было, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было - вы признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность - вы снова норовили отодвинуть нас на зады европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.
-А что есть в таком случае?
-Взаимные интересы.
-Стало быть, Россия не часть Европы?
-Россия - это "третий мир" старого света. Россия не составная часть ни Европы, ни Азии. Россия - это отличный от них, но в тоже время соразмерный им мир, особый исторический мир.
-С Европой вам не по пути?
-Чтобы сблизиться с Европой, нужно стать духовно и материально самодавлеющим миром. В настоящее время этот процесс реализовывается. Россия имеет все предпосылки к такой независимости.
-Думаю, тут вы ошибаетесь. Мир, в котором мы с вами живем - один. Другого нет. И в этом мире есть только один центр силы и принятия решений - это Запад. Россию Запад терпит, хотя она мешает на каждом шагу. И очень сильно мешает. Но пока Запад не рассматривает варианты того, чтобы Россия перестала существовать. Так будет и далее, если, конечно, Россия примет правила игры Запада. В конце концов, можно много рассуждать о справедливости, но она одна - западная. И с этим лучше согласиться. В противном случае запустится цепочка территориальных переделов и конфликтов, риски для Москвы кардинальным образом повысятся.
-Европа боится русского империализма? Странный какой - то империализм, вы не находите? От Сандвичевых островов отказалась, от протектората над Абиссинией - тоже; на Балканах, освобожденных от турок, не водворила ни одной русской династии; сохранила Лужицкую автономию, но под чешской эгидой, подтвердила и саму Чехию самостоятельным государством. Константинопольские проливы и храм Святой Софии вручила грекам, по просьбе Европы посылала войска для умиротворения Македонии и Крита и за эти услуги не потребовала ни территориальных, ни иных компенсаций. А Англия, между прочим, за оказанные услуги Неаполитанскому королевству и Порте, наградила себя захватом Мальты и Кипра. Россия дважды спасала Европу, промаршировала своими армиями до Парижа и увела войска обратно, от Европы ничего не взявши. От Запада Россия обороняется уже семь веков: в 1239 - м году от шведского орла Биргера как пошло, так до сих пор и едет. Христианский запад был мерзостнее мусульманского Востока: тот просто нападал, а Запад нередко нападал тогда, когда Русь вела сражения с Востоком. Дмитрий Донской шел на поле Куликовской битвы, а Ольгерд литвин шел на Дмитрия; Иван Калита копил силы для свержения татарского владычества, а Гедимин литовец захватывал в это самое время Галицкую Русь.
-В вас говорит великодержавный шовинизм...Триумфальное шествие Европы продолжается. Европейская культура продолжает коварно очаровывать. По большому счету ни в политическом, ни в экономическом отношении господство Европы не удалось поколебать значительно. И потом, прошли те времена, когда Россия считалась "нормальной" или довольно "типичной" демократией. Россия толком так и не перешла к демократии.
-И не перейдет, уверяю вас. Вместо этого, недемократическая система власти произвела так называемые реформы, которые по сути носили преимущественно косметический характер. Это остается тот же самый старый волк, пусть и в обновленной шкуре. Основополагающие структурные характеристики системы правления Годуновых остались теми же, потому что - как показывает этот анализ - те же кремлевские элиты в значительной степени сохранились на верхушке российской власти. Исключением была экономика, но даже там старая элита сохранила за собой наиболее лакомые активы. В виде "третьей силы". В силу этой мощной инерции старой системы, возврат России к прежним временам является лишь вопросом времени.
-Что, по - вашему, делает транзит государственной демократическим?
-Уравнивать временное ослабление авторитарного режима с демократическим транзитом, то есть фундаментальной системной сменой государственного устройства - это довольно распространенная ошибка. В реальности, в большинстве случаев за концом одного авторитарного режима следует далеко не демократизация, а самые разные сценарии - от появления нового авторитарного режима до полного развала государства и анархии. Для реального перехода к демократии, для проведения демократического транзита, необходима институционализация новых правил, таких как принятие либеральных ценностей обществом, терпимость к оппозиции, способность к нахождению компромисса между различными политическими силами, плюрализм и конкурентность. Поэтому при переходе от авторитарного режима к демократическому решающую роль играют политические элиты, ведь именно они несут ответственность за создание условий, благоприятных для институционализации новых правил. Демократический транзит будет успешным лишь тогда, когда старая авторитарная власть уступит место новой, действующей в рамках нового набора правил. То есть, для успешного транзита необходимы хоть какие - то изменения в составе старых элит.
-Насколько выраженной должна быть смена элит?
-Одни утверждают, что стабильность и консолидация демократий зависят не от степени замены старых элит новыми, а от способности обеих групп прийти к консенсусу относительно новых правил институционализированной конкуренции. Эта точка зрения популярна, например, среди наших, отечественных либеральных консерваторов, которые подчеркивают важную роль согласованных переходов между умеренными представителями оппозиции и старыми элитами в процессе транзита от годуновской диктатуры к демократии. Напротив, другие считают, что институционализация новых демократических правил успешна лишь тогда, когда ключевые посты во власти занимают новички. Старые элиты, в случае если их влияние в новой системе слишком велико, рискуют задушить возможности роста и развития для новых. Транзит будет более успешным, когда важнейшие посты наверху контролируются членами новой элиты, которые тогда могут продвигать институциональные изменения. Старые правящие элиты по большей части удерживаются на верхушке российской власти и сохраняют основные принципы организации властных отношений. В России речь идет не столько о демократическом реверсе, сколько о том, что сам демократический транзит так и не случился. Принцип отбора на чиновничьи должности остается заведомо антидемократическим. Первый и главный недостаток неограниченной монархии состоит в том, что замещение власти совершается не по способности и заслугам, а в силу случайности рождения. Избегнуть этого нельзя, ибо этого требует твердая преемственность власти. Всякий другой способ замещения ведет к смутам и колебаниям. Рождение же открывает самый широкий простор случайности. Если может родиться гений, то точно также может родиться изверг или слабоумный. История представляет тому не один пример...
-Вы говорите, что Россия недостаточно демократична. Но в обществе должно быть ровно столько демократии, сколько ее выросло в человеке, чтобы он в ней не захлебнулся. Демократию выращивают годами, постепенно, как английские лужайки, не торопясь, постепенно.
-Отрицательное мое отношение касается только политического режима. Я люблю свою страну, но ненавижу нынешний режим.
-Годуновы никогда не отдадут власть без ожесточенного сопротивления. Их сопротивление можно сломить только террором. Без "моря крови" у власти нельзя продержаться, вы это прекрасно осознаете...
-Не хотелось бы кровавых гекатомб из трупов министров, генералов и всех тех, кого общество посчитает главными виновниками государственной неурядицы.
-Этих времен, увы, не избежать...Но Бог с ним, с режимом...В старых родах есть те, кто склоняется к старине, но есть и те, кто жадно рвется к обновлению, не правда ли?
-В старых родах все - таки больше тех, кто в своих притязаниях на руководящую политическую роль опираются на историческую традицию, на исконный навык своих родов делить с царем труды государственного строительства. Монолитная сплочённость в Москве вокруг царя и его сакральных целей обманчива. Скоро не останется никого, кто станет поддерживать этот устаревший тренд по прагматичным соображениям, просто оставаясь к нему равнодушными. Все идет к тому, что в разворачивающейся борьбе Москва всё больше будет превращаться из игрока даже не в фигуру, а в шахматную доску, на которой другие фигуры, двигаемые другими игроками, разыграют свои партии.
-Бог с ними, со старыми родами. У вас предостаточно и людей "случая", как говорят, людей внезапного возвышения, и столь же неожиданного стремительного падения.
-У нас вообще "случая" хватает. В России испокон веку на все смотрят снизу вверх. При такой диспозиции царская жопа кажется двойным солнцем.
-Да уж, немного грубовато звучит, но...понимаю, не до сантиментов. Вы простите меня, надеюсь, за мою словоохотливость? Я хорошо говорю по - русски, но все же иногда мне требуется некоторый разогрев. Филологический. В России есть своя традиция философствования о политике, отличная от мировой. Сильная она или слабая - это уже другой вопрос. И не мой. Ваша формула ясная, но не устраняющая возможности нашего вероятного соглашения. Я отнюдь не предлагаю вам служить британской короне. Прельщать вас взяткой в золотых копейках - глупо и некультурно. Вопрос ставится о покровительстве, поддержке, помощи.
-Вы предлагаете мне британское покровительство? - произнесено это было в спокойном и бесстрастном тоне.
-Вам угодно употреблять это слово?
-Я прошу: не пудрите мне мозги. Я этого на дух не переношу. Вот вы думаете, что решительно и полностью обаяли меня своими рассуждениями. Вы, вероятно, тщательно готовились к разговору со мной, и в помощь вам было ваше "русское" происхождение.
-Московское...И не происхождение, а место рождения.
-Я - то ничего, я человек откровенный, но войдете вы в какой - нибудь кабинет, так же вот порассуждаете, вас снисходительно по плечу хлопнут, а как выйдете - с глаз долой. Уберут, задвинут, вы даже не поймете за что. И на ваш дипломатический статус не посмотрят.
-Да какой там дипломатический статус?! Господь с вами! Я занимаюсь специфическими рисками, на грани политики и бизнеса. Я кое - что понимаю в коммерции. Увлёкся делами, нашёл компаньонов. Женился на хорошенькой девице. Кстати, здешняя. Москвичка. Высшие Женские Курсы окончила, правда, без шифра...****Но, знаете, это не по моему характеру. Богатства не наживу, у меня капитала нет. Знаете, я в Москве лет семь не был. И что запомнилось - метрополитен, автобусы, таксомоторы, широкие бульвары, заменившие маленькие кривые улочки...
-Кривых улочек тоже осталось немало.
-Кстати, я был удивлен - клуб "Форум" остался на прежнем месте. Бывало в прежние годы я сиживал в нем...
-Я знаю этот клуб. Туда ходят податные инспекторы, таксисты и финансовые воротилы средней руки. Так какую услугу вы потребуете взамен?
-Меньшую, во всяком случае, чем та, которую британское правительство вам окажет. И я не требую. Я прошу.
-Вы считаете, что мне стоит принять ваше предложение?
-Я бы не сомневался ни минуты на вашем месте. В Европе есть способы и механизмы прервать ваши финансовые дела, закрыть доступ к европейским рынкам и в европейские банки. Вы потеряете репутацию. Она долго зарабатывается, а теряется в один присест, как говорят русские. Но может быть и наоборот.
-Пугаете?
-Предлагаю. Вы что - то значите в России. В Европе вы не значите ничего. Вам предлагается стать значимым и в Европе.
-Вы уж простите меня, но в ваших словах полно пустозвонства.
-А вы хотели бы услышать прямой вопрос?
-Я хотел бы получить прямой ответ.
-Прямой ответ? Хорошо, хорошо, я вас понял. Я верю в ваш успех.
-Люди любят сказки, где все оканчивается хорошо, не так ли?
-Настоящий успех всегда уникален. Он зависит от уровня способностей. Он неотделим от личности.
-Вы оптимистичны, мой английский друг.
-Оптимизм - это необходимое условие для выживания человечества. У меня большая надежда на вас. У вас наверняка имеются друзья, разделяющие ваши взгляды и готовые внести свой вклад в общее дело. Оно благородно и в полной мере отвечает и нашим интересам, не говоря о моральной стороне.
-На свете, дорогой мой английский друг, нет ни одного дела, которое бы осталось безнаказанным.
-В нашем бренном мире справедливости мало, а порой создается такое впечатление, что ее вовсе нет.
-Тут я с вами соглашусь полностью.
-Благодарю.
-Малькольм, я почему - то уверен, что вы слишком горячо принимаетесь за дело, которое требует величайшего терпения, соображения и хладнокровия.
-Иногда не стоит оттягивать то, что предрешено, друг мой.
-У вас есть план?
-Есть, разумеется.
-Не поделитесь?
-Охотно. План прост: сменить неуступчивого русского царя, вырвать власть любой ценой.
-Что будет потом, вас не интересует? В Сити особенно об этом не задумываются? В любом случае Лондон пребывает в уверенности, что Россия выйдет из этой политической катавасии ослабленной, а возможно, перестанет существовать, по крайней мере, в своих нынешних границах.
-Чем - то все равно придется пожертвовать. Но Россия многое и приобретет. Рецепт будущего экономического успеха: минимум налогов, минимум чиновников и регламентов, твердый рубль, открытость к иностранным инвестициям, огромное желание иностранных кредиторов вкладываться именно в Россию. И этот рецепт - ваш. Вы его выпишите. Это немало.
-Заманчиво. Однако, Малькольм, замечу, что для осуществления подобных планов требуется политическая стабильность, спокойствие, хотя бы на десяток лет. Спокойствие же это остается под угрозой, поскольку Россия зашатается в поисках нового монарха. А вы, европейцы, англичане, станете вмешиваться во внутренний, сугубо русский вопрос.
-Ну, друг мой, ваша борьба в одиночку заранее обречена. В реальности никакой серьезный успех не может быть достигнут в одиночку. Просто потому, что индивидуальные способности и компетенции имеют объективный предел. И наступает успех гораздо раньше, чем нам всем кажется. Как только иностранные державы увидят воочию ваши успехи, со всех сторон посыпятся предложения о помощи и поддержки.
-Англия хочет быть первой?
-Для взрыва мины под ногами Годуновых нужно только поднести огонь и запал. Этот огонь поднесете вы. Дерзайте и всевышний благословит ваши десницы. Пока же вам лучше обеими ногами стоять на грешной земле.
===============
холодный апрельский ветер 192.. - го года* - некоторые иностранные критики заметили в свое время, что хотя многие романы, например, все немецкие, начинаются с даты, только русские авторы, в силу оригинальной честности отечественной литературы - время от времени не договаривают единиц.
шпиль Адмиралтейской Канцелярии** - Адмиралтейская Канцелярия или Адмиралтейство - государственное учреждение, часть Морского Министерства, в компетенцию которой входили хозяйственные и финансовые вопросы. К решению задач боевого управления флотом Адмиралтейская Канцелярия не привлекалась.
"Адмиралтейство Песчаных улиц..."*** - строка из стихотворения Джулии Коронелли. Здание Адмиралтейской Канцелярии располагалось недалеко от Всехсвятского, на краю Ходынского поля, в районе Песчаных, 1 - ой и 2 - ой улиц.
правда, без шифра****... - шифр - знак отличия, резной вензель государыни, который получали на выпуске институтки.
Из перлюстрированного донесения советника британской торгово - дипломатической миссии Малькольма Каррингтона:
"Видимо, в результате многовекового увлечения мистикой, евреи вообще любят лелеять всевозможные явные и тайные заблуждения, помогающие им выстоять в постоянной борьбе за существование. От встречи с нашим другом у меня впечатление хорошее: он из тех "рыбок", что проскальзывают между пальцами, вдобавок умен, это очевидно. Однако, несколько наивен и эта наивность наилучшее подтверждение того, что он есть он"...
Глава первая.
Доверенные лица.
Понедельник. В лето 7435 - го года*, месяца июня в 8 - й день ( 8 - е июня 1926 - го года). День Святого Духа. Глас седьмый.
Подмосковье. Козьмодемьянское.
...От Казанского Головинского монастыря, что в Ховрине, на севере Москвы, до Петровского - Лобанова можно было добраться обычным рейсовым автобусом. Для этой линии в Англии были закуплены восемь автобусов "Лейланд" (каждый на двадцать восемь мест). Они были поставлены в оригинальный гараж за кружевной фабрикой Товарищества "Москвошвей", что располагалась в самом начале Тверского шоссе, за Всехсвятским. Этот гараж, с "новейшей системой перекрытий в виде деревянного свода", способном увеличиваться в обе стороны "по перпендикуляру к линии заездов", был оригинален по причине своей формы - в виде огромной подковы, что было вызвано крайне неудобным - треугольным - периметром земельного участка, на котором эта подкова уместилась. Но и эта необычная форма породила свою, подковообразную схему парковки автобусов, отличавшуюся удобством, вместимостью и компактностью. Еще можно было воспользоваться пригородным поездом с Балтийского вокзала**, или доехать до станции метро "Никольское" Замоскворецкого радиуса (но там все равно пришлось бы ехать на рейсовом автобусе).
Подмосковное село Петровское - Лобаново не было облюбованной дачниками местностью, но здесь, на гребне, на откосе, обосновались в нескольких уютных виллах, за строгими неоклассическими фасадами которых скрывались причудливые интерьеры, поражавшие своей экзотической роскошью. Одни из них становились местом пиров - праздников, и устроители не раз поражали гостей невиданной пышностью и изобретательностью. Были, впрочем и другие виллы, отстроенные в спокойной манере, без архитектурной вычурности. И жизнь там протекала почти что камерная. Владельцами вилл были известный табачный магнат Стамболи, купцы - миллионщики Второвы и Денисовы, писатель - политик Николаев, нефтепромышленник Манташев, московский заводчик Прохоров, бывший председатель Земского Собора Алексеев, музыковед Леонид Сабанеев, актер Осип Рунич и другие.
Среди тех, кто облюбовал Петровское - Лобаново, был и некоронованный "калийный король" и один из самых богатейших людей России Пантелеймон Рязанцев, чья доля на мировом рынке калийной соли составляла двадцать два процента (остальное делили между собою Франция, Испания, Соединенные Штаты и Германия, вернее, три германских концерна, игравшие наибольшую европейскую роль: "Винтерсхалль", "Бурбах - Гумпель" и "Зальцдетфурст"), с легкостью неимоверной опрокидывавший железнодорожные тарифы, скупавший складские помещения и взвинчивавший цены на калийные удобрения. Купив в Гаграх участок земли у моря, Рязанцев отгрохал настоящий дворец в мраморе и граните, и каждый год, летом, заказывал два железнодорожных пассажирских состава, которые курсировали от Соликамска, "столицы калийного края", до Черного моря, перевозя семьи мастеровых - дворец был предназначен именно для отдыха рабочих и их семей. Он основал в Соликамске ремесленное училище, где готовили солеваров, открыл авиаклуб, художественную мастерскую для детей мастеровых, радиокружок, библиотеку, автомобильный класс, и любой желающий мог обучиться вождению машины. Он пустил в городе автобусные маршруты, проложил трамвайную линию. Пантелеймон Рязанцев обладал особым чутьем нового, пониманием потребностей экономического развития.
Когда в 1907 - м году в знаменитой лаборатории Тальфгаузена в Москве подтвердили, что в пластах соли из Петровской скважины оказался сильвинит с содержанием от тридцати до шестидесяти процентов хлористого калия, прекратились наконец разговоры в правительственных инстанциях и хозяйственных кругах об отсутствии промышленных залежей калийных солей и безнадежности их поисков в России. Химические анализы говорили о бесспорном наличии калия в твердых солях и растворах Соликамска. Неверие и скептицизм, несомненно поддерживаемые зарубежными кругами, особенно германским калийным синдикатом, отошли на второй план, а затем и вовсе сошли на - нет. Не помогли даже ряд статей и книг, заказанных немцами, о месторождениях калийной соли на востоке Европы, в которых говорилось о том, что калийные отложения должны находиться на глубине, исключающей всякую мысль об их поисках, разведке и промышленной эксплуатации. Немецкий синдикат, будучи монополистом по добыче калия, стремился умолчать об открытии Верхне - Камского калийного месторождения. В 1913 - м году "Акционерное Общество Уральских калийных солей" купцов - солеваров Рязанцевых приступило к разработке месторождений в промышленном объеме. Через два года общество выдало первую партию отечественного сильвинита. Тогда же выяснилось, что при сравнительно небольшой глубине залегания, колоссальной протяженности залежей и мощности пластов, по чистоте солей и по технико - экономическим показателям добычи и химической переработки, Соликамские калийные соли Рязанцевых резко превосходят все другие известные месторождения.
Соликамск родился вторично - в первый раз как мощный источник поваренной соли империи Строгановых, во второй раз - как богатейший источник калийных и магниевых солей империи Рязанцевых. Из отсталой вотчины Строгановых Соликамск превратился в крупнейший индустриальный центр мировой калийной соли. С 1922 - го года калийное дело сосредоточилось в руках Пантелеймона Рязанцева, человека предприимчивого, умного, оборотистого и мыслящего на перспективу. Его интересовало буквально все: морские растворы, нерастворимые природные алюмосиликаты, растительная зола, глауконит, нефелин, прикладная химия, промышленные отходы...Он вложился в науку - основал институт прикладной химии и исследовательскую лабораторию по удобрениям, по уровню оснащения которым могли позавидовать первоклассные германские исследовательские центры. Рязанцевские агенты просматривали горы старинных литературных источников о солеварении в России, о повышенном содержании солей в буровых, речных и озерных водах. Рязанцевские специалисты бывали в самых разных закоулках России, от Минска до Урала и дальше, бурили в Нерехте, Юрьевце, Галиче, Кинешме и много еще где...Рязанцевские отделения действовали в Москве, Минске, Архангельске, Владивостоке, Гаджибее, Вене, Праге, Варшаве, Загребе, Мюнхене, Милане, Лондоне, Эдинбурге, Каире. Были бюро в Дублине, Рио - де - Жанейро, в Гаване, в Токио, в Нью - Йорке...
Петровское - Лобаново образовало собою нечто вроде подвижного "парламентского клуба" из беспрестанно наезжавших и пропадавших здесь целыми днями литераторов, депутатов Земского Собора, профессоров, отставных министров, артистов, сановников и "именитых людей".
А совсем рядом, в двух верстах от небольшой железнодорожной станции, на речке Химке, посреди холмов, помещичьих усадеб с прудами напереди и с густыми садами позади, посреди полей, растворилось сельцо Козьмодемьянское, с церквушкой, со старыми деревянными, но добротными домами. Исконная вотчина царская. Годуновская. В 1585 - м году в документах появилась запись: "За боярином за конюшим Борисом Федоровичем Годуновым вотчина купли село Козьмодемьянское, на речке Химке, а в нем церковь Кузьма и Демьян".
Род Годуновых вел родословную от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 - м году выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Даниловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета - Сабуровы, в конце XV века уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая - Годуновы, выдвинулась столетием позже при Иване Грозном, во время опричнины. Основатель династии, Борис Федорович Годунов через свою сестру, Ирину Федоровну, породнился с московскими царями и это обстоятельство немало поспособствовало его избранию на царство в 1598 - м году. За его спиной спесивые бояре, кичившиеся своей родовитостью, постоянно плели интриги, распускали нелестные слухи о "неприродном царе". Казалось, неустранимой была двойственность статуса первого Годунова, сохранялась шаткость положения в качестве царя. Борис Годунов устоял. Династия не пала, удержалась. Сын основателя, Федор Борисович, правивший сорок с лишним годков, преодолел тяжелый династический кризис, подавил смуты, прекратил соперничество в борьбе за трон, укрепил власть. Боярская знать не заявляла своих поползновений на царские скипетр и державу. Династия вполне легитимировалась, основательно укоренилась в русской почве, превратилась в монолит.
Селение Козьмодемьянское, облюбованное царями, как было крохотным, так и осталось им, разве что числилось за Государевым двором и уделами, да чуть в сторонке стоял старый государев, Борисов, дворец, "Верхние палаты", тяжелые, крепкие, на красно - кирпичных стенах которых можно было увидеть вековую замшелость. "Верхние палаты" в Козьмодемьянском не отличались грандиозностью и пышностью. Это было двухэтажное здание, вытянутое вдоль склона террасы. Небольшой объем, простота и ясность архитектурных форм, довольно скромная декорировка - все эти признаки, характерные для зодчества конца XVII века. Лишь центральный выступ с прямоугольным фронтоном, высокими арочными проемами окон и дверей, с пилястрами, а также окраска стен и наличников придавали "Борисову дворцу" торжественный вид. На втором этаже "Верхних палат" был отделан большой зал, с окнами на юг и на север, предназначенный для торжественных приемов, церемоний и празднеств. Из северных окон перед взором гостей открывался неповторимый вид на эффектный Нижний сад.
По своему внешнему виду постройка в Козьмодемьянском мало чем напоминала пышные дворцы в резиденциях европейских монархов. В ее архитектурном облике явно сказывались черты практичности, деловитости и своеобразного аскетизма, что было, например, характерно для архитектуры Голландии.
На западной окраине резиденции выросли "Малые палаты" - одноэтажное здание с резной мебелью, картинами, сенами, облицованными чинаровыми панелями с тончайшим орнаментом. Их облюбовал наследник престола. В "Малых палатах" всем заправляла супруга наследника, энергичная и решительная особа, постоянно находившаяся в действии, установившая во всем порядок, чистоту и свой неоспоримый авторитет. Он распространялся не только на домашних, но и на гостей "Малых палат", и гости охотно подчинялись ее режиму: в доме было обильно, оживленно и вкусно.
Властно управляя "Малыми палатами", супруга наследника, Анастасия Алексеевна, и себя рассматривала, как женщину исключительную, с громадным опытом и талантом. Ей казалось, что также успешно она могла бы управлять хотя бы целым государством. О министрах и больших чиновниках она говорила: "Эти идиоты ничего не умеют. Разве так нужно править государством?". Анастасия Федоровна основной чертой своего характера являла резкую противоположность супругу. На ней была написана властность, величественность. Никогда она не теряла сознания своего положения, разве только в детской. Многим она казалась гордой. Но Анастасия Федоровна не была гордая в грубом значении этого слова, она постоянно сознавала и никогда не забывала своего положения. Ее брак был основан на чувстве сильной взаимной любви. Наследник престола Алексей Федорович любил ее как женщину. Она любила его как мужа, к которому привело ее сильное чувство любви. Это была взаимная любовь "как у остальных". Анастасия Алексеевна была "крышей" для всей семьи, сократив свое участие в различных церемониальных и представительских мероприятиях и "опекала" ее, порой чересчур рьяно, отчего, как и во всякой другой семье случались споры, скандалы и размолвки...
Царь наведывался в Козьмодемьянское редко и то лишь, чтобы побродить по дорожкам дворцового парка. Теперь же Козьмодемьянское стало неофициальной резиденцией наследника престола. Приезжая в "Малые палаты" царевич менялся до неузнаваемости. Здесь он был мягкий, добрый, улыбающийся, простой. Возился с детьми, ловил рыбу, играл в лаун - теннис, катался на лодке, был самым нежным отцом и мужем. Никогда не приезжал без подарка для супруги и детей; хотя и пустячок, а приятно, не забывал.
...Меньше всего наследник хотел выделяться, хотел, чтобы к нему относились, как к остальным. Отчасти ему это удавалось, хотя напоминания о его обособленности порой выглядели очень жестким образом.
С того момента, как он был торжественно "посажен" на коня, что означало первый шаг на пути к серьезному обучению военному делу и часто происходило в присутствии не только самого царя, но и иностранных послов, к Алексею Федоровичу относились так, как к любому другому мальчику его возраста. Вместе с другими сверстниками наследник шалил, участвовал в проказах, и соответственно, как и другие, подвергался наказаниям воспитателями. Потом он посещал Лазаревский институт восточных языков, взявшись за обучение фарси, быстро влился в университетскую жизнь, завел множество знакомств. Однако через два года бросил институт, так и не докончив курс восточных языков. Федор Алексеевич уединился в Звенигороде, целыми днями возился со своей обширной библиотекой. Это было успокаивающим занятием.
Суровость придворной жизни, тусклые формальности и тяжелое бремя долга лежали огромным камнем на плечах царевича. Царь относился к наследнику престола сурово, порой даже чрезвычайно сурово, придирчиво. Реакция на отцовские упреки была показательной - царевич в сердцах и не стесняясь в выражениях клялся отказаться от престола и уезжал на некоторое время в Козьмодемьянское, демонстрируя упрямство и легкое пренебрежение последствиям своих действий. Когда отец задумал женить наследника, Алексей Федорович проявил характер и заартачился. Опасения того, что царевич в один день станет государем и начнет править, будучи холостым, были настолько велики, что премьер - министр даже был вынужден переговорить с ним с глазу на глаз, как мужчина с мужчиной и внушить ему, что уверенность в наследниках крайне важна для поддержания государства. В какой - то момент для Алексея Федоровича даже был составлен список из девяти молоденьких представительниц европейских королевских семей.
В королевских домах Европы брак был серьезным делом. Естественно там почти не было места для любви, страсти или романтики. Царские браки организовывались, капризам сердца было не место перед неумолимыми требованиями долга и династии. Родители царевича Алексея, царь Федор Алексеевич и царица Ольга Федоровна были типичными представителями кастовой системы, где заключались равнородные браки монарших домов, где члены одной монархической семьи женились только на членах другой королевской семьи. Годуновы обычно вступали в брак с немецкими представительницами королевских семей. Но наследник отверг предлагаемые кандидатуры немецких принцесс и выбрал, вопреки династическим соображениям, ту, которую полюбил всем сердцем с первого взгляда - княжну Анастасию Хованскую, чей род происходил от великого князя литовского Гедимина.
Газеты, специализирующиеся на великосветских сплетнях и околопридворных слухах, находили ее "щедрой, доброй, настоящей хозяйкой с практическим складом ума, готовой к активности". Родители наследника престола были против, объясняя, что в одной из ветвей семейства Хованских текла "плохая кровь" - сумасшествие. Но царевич был непреклонен, упрямо и резко отверг родительские доводы о первостепенном факторе для царской фамилии - психической устойчивости. В конце концов царь отступил, признав за сыном право не принимать его осторожности и не заключать равнородный брак, чтобы угодить семье. В июле 1922 - го года Алексей последовал зову сердца и обвенчался с княжной Хованской, положив, таким образом, конец поискам невесты ради выгодного брака. Женитьба его была настоящей, по глубокой взаимной любви. Это была какая - то необыкновенная полнота счастья, которая светилась в глазах наследника и меняла его. Рассказывали, что жена царевича боялась своего счастья, говорила: "Мы не имеем права быть так счастливы, это не для нас - слишком эгоистично"...
Царь не очень надеялся на наследника, не слишком рассчитывал на него, как на продолжателя дела, особенно в последние годы. Раньше он опасался за его жизнь и здоровье - царевич, со своей любовью к скачкам, с еле уловимым понятием об осторожности и чувстве самосохранения, известный безрассудством, казалось, всем своим поведением пытался бросить вызов судьбе, бросаясь в крайности. Беспокойство по поводу поведения наследника было небеспочвенно - после падения с лошади в 1925 - м году во время парфорсной охоты, он несколько часов находился без сознания, и царь с трудом настоял на том, чтобы царевич перестал участвовать в гонках и скачках, добавлявших ему в глазах общества неоспоримой романтической привлекательности, популярности и мальчишеского обаяния к образу.
Царь знал, что наследник обладал непередаваемым личным обаянием. Уже один легкий взгляд прозрачно - светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Наследник не умел быть деловым и деловитым, в высшей степени организованным человеком. Умный, но недальновидный, честный, но бесхарактерный, впадающий в панику, растерянность и даже прострацию, не способный на серьезную и длительную политическую борьбу, нуждавшийся в постоянном и бдительном руководстве, как будущий глава государства, помазанник божий, политический вождь, он был ниже всякой критики. В последнее время окружение царевича было столь разнородно, что не прибавляло ей популярности в обществе. Уж сколь говорено было - круг, в котором вращается представитель царствующей династии, должен быть предельно выдержан, иначе пойдут нехорошие разговоры и возникнет скандал, могущий принять опасные для монархического принципа размеры. Речь ведь идет не просто о частной жизни царя и членов его семьи. Государственный канцлер, хранитель большой государевой печати, по старому именуемый "царственной печати и государственных великих дел оберегателем", а по - новомодному, - глава правительства, председатель комитета министров, премьер - министр, верный Александр Александрович Измайлов, с детства воспитанный в безотчетной преданности особам царствующей фамилии, готовый, не задумываясь, отдать за царя жизнь, попросился давеча его принять (и государь согласился дать аудиенцию, потому что отказ мог только подкинуть дров в огонь, а печь и так слишком горяча), и говорил о том, что Патриарх намерен выступить по поводу наследника...У Иоакима II, строгого приверженца православных устоев, сурового воина за интересы церкви, наследник вызывал крайнюю настороженность. Что же, политическое влияние государя стало настолько оспоримо? Даже монархически настроенные лица позволяют себе негодовать вместо того, чтобы сплотиться вокруг трона?
Царь несколько раз пытался поговорить с сыном, что сомнительные дела от него исходят. В ущерб репутации. Он же отвечал, что все это доводы светских кумушек. Когда же Федор Алексеевич возразил, что увы, все это сведения Департамента Государственной Охраны***, царевич вспыхнул, не на шутку разволновался, мол вот еще новость, с каких пор Департамент шпионит за царской семьей?! Так что же, на замок его теперь запирать? Отправить на Принцевы острова? Нужно было предпринимать какие - то меры. Но какие? Царь склонялся к варианту, при котором проблема рассосется сама, сойдет со временем на - нет. Можно ведь нащупать взаимоприемлемое решение, компромисс, устраивающий все заинтересованные стороны?
Младшие дочери - царевны Екатерина и Мария, красавицы и щеголихи, тешили себя великосветской жизнью, умопомрачительными нарядами, их не интересовала политика и они ни во что не вмешивались. Иное дело - средняя дочь, царевна Софья Федоровна...Человек волевой, крепко верующий, вместе с тем, бешено честолюбивый. Она обладала острым умом, способностями большого политика, характером авантюристки и колоссальным властолюбием. Однажды государь поймал себя на мысли, что его дочь, его девочка с бесстрастными глазами, самая настоящая тургеневская девушка, читавшая Гегеля в подлиннике, давно ощутила, что же такое значит "каждому - свое", давно поняла и расчистила свои границы, устроилась внутри них надежно и надолго, без паники и надрыва. Царь натолкнулся не стальной блеск спокойных глаз, подивился и понял, что перед ним - не "серая мышка", не "синий чулок", но редкая представительница слабого пола, которая знает, чего хочет от жизни. И тянет от нее холодком, а значит, силой. Понял и даже немного испугался.
За ней стояли те, кто подчеркивал свою преданность "старым порядкам", "старой жизни", которая представлялась им желательной и целесообразной по многим основаниям. К тому же Софья Федоровна не скрывала давнего недовольства англичанами, царь знал это и в чем - то даже разделял ее. Как - то царевне довелось играть в гольф в Нахабино. Играла Софья Федоровна хорошо, с профессиональным замахом биты, с точным прищуром глаз. В Нахабино собралась аристократическая компания, состоявшая человек из двух десятков англичан, французов, голландцев, немцев, все сплошь представители дипломатического корпуса, с женами. Были и русские. Выпускавший игроков служитель, из бывших гвардейцев, при выходе царевны, подобрался, подтянулся, выпятил грудь и, став по стойке "смирно" возопил:
-Очередь ее высочества!
И тогда раздался хохот. Ржали, не стесняясь, в открытую, европейцы с англичанами. Не смеялись только русские. Лицо царевны в тот миг позеленело. Она бросила биту, повернулась и пошла прочь...Все проводили ее фигурку, в синей суконной юбке, под коей четко обрисовалась вся стройная линия ноги, в плотно обтягивающем свитере, под которым обозначивалась грудь, не высокая и не пышная, а небольшая и почти девичья, завистливыми, восхищенными взглядами...Однако с той самой поры не было в России человека, так рьяно ненавидевшего игру в гольф, англичан и Англию. Софья Федоровна переключилась на стрельбу из лука, которая при русском дворе приобрела характер тщательно культивируемого спорта, развивающей игры, оттеснившей лаун - теннис, крикет и прочие аристократические забавы. Луки членов царской семьи были настоящими произведениями искусства: красные и белые, лазоревые и золотые, украшенные разнообразнейше и богато.
Измайлов, умнейший человек, от которого государь рассчитывал услышать нечто обнадеживающее, говорил о том, что ситуация нынче такова - между придворными партиями шла бешеная подковерная борьба. Разные группы элит, так называемые контрэлиты, в лице лидеров либерально - радикальной общественности, желали бы сами руководить политическими процессами и на волне скандалов подле царского трона отнять власть у старых элит. Конфликт интересов...
Конфликт интересов...Он возникает тогда, когда под влиянием внешней среды изменяются предпочтения одной из сторон. В этом случае правящая элита может начать субсидировать новую группу. Но только при том условии, что она в состоянии игнорировать интересы старой. Если же зависимость настолько велика, что ее преодоление грозит слишком высокими рисками, а стороны несут обязательства не только друг перед другом, но и перед третьей стороной, власть вынуждена будет поддерживать сложившуюся систему, даже когда та перестанет быть выгодной.
Александр Александрович Измайлов говорил так, потому что иного сказать не мог. Его щекотливому положению не позавидуешь. С одной стороны, он понимает необходимость принятия немедленных мер, с другой - чувствует, как мешают этому различные подспудные течения, которые всегда особенно активно влияют на политику. По своему многолетнему опыту царь знал, что одно дело, когда против стоит десяток - другой смутьянов, среди которых полно колеблющихся, и совершенно другое, когда есть заговор, устраиваемый сплоченной, злобной группой.
Итак, заговор...Заговор...Он, вероятно, вынашивался годами; главная ставка заговорщиков была на само положение в державе и в Европе, ибо напряженность между Москвой и Западом накапливалась на протяжении последних лет. Ох, ты, Русь московская...Здесь следовало завсегда спервоначалу кнут показать, а уж потом - про благословение русской земли, про разумный замысел, не опрокидывающий государство. Триста с лишком лет Годуновы именно так и старались править...
...Государь, в черевчатом**** мундире любимого Государевой Передней Стражи Лейб - Гвардии Компанейского Конно - Егерского Его Величества полка, принял гостей в столовой. Он не любил работать с бумагами долго, предпочитал общение с людьми, когда можно было вживую получить информацию, оказать влияние на собеседника, принять решение, дать указание. Гостей было двое: заведующий государевой политической канцелярией князь Иван Андреевич Новосильцов и Акинфий Иванович Бутурлин. Оба гостя были из числа тех, кому государь особенно доверял.
Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу - Государев Родословец середины XVI века, - Новосильцовы (именно такое написание в основном утвердилось в XIX веке для представителей древнего рода, в отличие от однофамильцев Новосильцевых) знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 - м году из "Свейского королевства", то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника - Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых. В конце царствования Ивана Грозного произошло неожиданное возвышение Нососильцовых, до сих пор не отмеченное историками. В 1577 - м году Иван Петрович Новосильцов, служивший до тех пор воеводой и ездивший в 1570 - м году послом к турецкому султану, становится царским постельничим. Постельничий, хоть и не боярин, но лицо, особо приближенное к государю, ведал не только его личным хозяйством и охраной, но и государственной печатью. В XIX веке один из Новосильцовых возглавлял кабинет министров.
Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых" Иван Андреевич Новосильцов был в числе "ближних" друзей государя, царский фаворит, хотя и преклонных лет...Русские монархи создавали при особе своей советы из близких и поверенных лиц. Поверенные лица подавали свои мнения - монархи решали. Советы - "Ближняя комната" московских царей, "домашнее место" государей, из которого проистекало "собственное монаршее соизволение". "Ближняя Комната" обсуждала прежде всего вопросы, касавшиеся не общего государственного управления, а более тесной придворной сферы, вопросы экстренного, учредительного свойства, щекотливые вопросы, способные вызвать "крик и шум велик и речи многие во всех". Члены комнаты становились тайными советниками государя, не в силу своего официального звания, а по личному усмотрению или доверию к ним государя. Однако Кремль не был и замкнутой системой; если интеллектуальное, "идеологическое" ядро его более или менее сохранялось, то политическое могло видоизменяться. Политическим центром Кремля была "Собственная государева канцелярия", а по сути своей - личная "Тайная" канцелярия государя, важный институт в монархической системе правления, позволявший напрямую любому подданному российского государя обращаться к нему в поисках монаршего суда и милосердия. Этот довольно старый управленческий прием позволял поддерживать иллюзию народности самодержавия, его независимости от так называемого "средостения", превосходства "царской прерогативы" над законом, помогал сохранять монархические чувства в массах, формировал образ царя как олицетворения высшего суда и справедливости. Именно через всеподданнейшие прошения осуществлялся важнейший монархический принцип, благодаря которому царь воспринимался в народном сознании как орган "общественной совести", "высший представитель правды".
Заведующий "Собственной государевой канцелярией прошений, на высочайшее имя приносимых", обязан был обращать "пристальное внимание на порядок обжалования неправильных действий и распоряжений высших правительственных учреждений". Канцелярия являла собою высшую инстанцию, не несущую никакой ответственности, и именем государя отменяющую и изменяющую какие бы то ни было распоряжения представителей власти, на какой бы иерархической ступени они не стояли. Однако это была лишь "надводная часть айсберга". Канцелярия боролась против бюрократии и интеллигенции, другими словами - против людей, достигнувших целей и стремившихся их сменить. Это были два врага, солидарные в стремлении умалить престиж царя. Эти две силы пытались выстроить вокруг царя истинную стену, настоящую тюрьму. Стена эта всякий раз препятствовала государю обратиться к своему народу, сказать ему как равный равному, сколь он его любит.
Канцелярией царя была сформирована собственная сеть "информаторов", журналистов, политиков, банкиров, тайно представлявших сведения о событиях, закулисных политических переговорах и интригах. Свои "информаторы", работавшие не всегда только за идею, вербовались канцелярией. Организация сети оправдывалась Кремлем как и акт самозащиты, как и частью закулисные, частью публичные кампании по дискредитации политических оппонентов, представлявших по тем или иным причинам угрозу гегемонии "сердцу России" или самой Российской державе. Кремль, через "Собственную государеву канцелярию прошений, на высочайшее имя приносимых" - секретную службу царя, оказывал влияние на политику различными способами - прямо, через свои "крылья" в политических группировках, закулисно, путем организации "политических афер" или оказания давления на общественное мнение - через подконтрольные газеты и журналы, через Церковь...В понимании некоторых Кремль был "элитой элит", то есть концентрацией того лучшего в политических и интеллектуальных кругах России, что могло бы стоять на страже идеологического фундамента государства.
Новосильцов любил все русское, был страстным охотником. Он жил барином, в хорошем смысле этого слова, служил барином, действительно был предан государю, как старый русский барин; любил государя искренно, по - детски, может быть, не как человека, а как воплощение монархической идеи...На своем посту Новосильцов пребывал второй десяток лет, и тому было объяснение: в секретных службах всех стран есть одна черта, которая их объединяла; уходя со своего поста старый начальник забирал с собой своих людей и все секреты, создавая тем самым сложности и проблемы для нового начальника, который приходил на место со своей командой. Государь предпочитал иметь одного начальника личной секретной службы, коего не приходилось менять, а стало быть - и менять всю команду, теряя секреты, наработки, информации. Раньше Новосильцов лично и непосредственно курировал все мало - мальски значимые, важные стратегические операции русских секретных служб, изнуряя соперников и коллег комбинациями, осмыслить которые было непросто. Он был самый настоящий серый кардинал. Тень государева. Он обладал всеми возможными полномочиями, а с некоторых пор номинально курировал все секретные и специальные службы России.
Что представлял собой в действительности "секретный аппарат" России - политический, военный, экономический и дипломатический, летом 1926 - го года? Это была странная, и довольно - таки громоздкая мешанина. В России этот "аппарат" находился под контролем Новосильцова, который формально координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для царя при принятии решений. Контроль за соблюдением специальными службами законов был не более чем декорум, реверанс в сторону норм, законов и прав, пропагандистское прикрытие для некоего поддержания спокойствия общественного мнения. Зачастую "координация" носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а Новосильцов иногда принимал скороспелые решения, основываясь на не подтвердившихся слухах. Временами регулируемо выпускался пар, давалась санкционированная утечка нарушений в деятельности специальных служб, следовало парламентское или журналистское расследование, шум, скандал, поиск виновных, публичная порка "стрелочников", а тем временем работа разведывательных и контрразведывательных служб шла своим чередом. Истинное же предназначение Новосильцова заключалось в надзоре за лояльностью специальных служб к правящим кругам, высшему государственному руководству, поддержание требуемого внутриполитического баланса.
Согласно принятой в России системе осуществления разведывательной, специальной и контрразведывательной деятельности, практически каждый министр или глава ведомства являлся главой соответствующей службы.
Министр внутренних дел отвечал за разведывательную и контрразведывательную работу Департамента Государственной Охраны. Круг вопросов, находящихся в ведении Департамента Государственной Охраны предопределил его специальный статус. В нем были сосредоточены все дела, связанные с разведывательной и контрразведывательной работой, революционным, противоправительственным и оппозиционным движением, и борьбой с ними. Огромная важность для правительства этой сферы деятельности Департамента, обусловила предоставление Государственной Охране более широких прав. В то же время, большой объем выполняемых им работ, делал его учреждением в учреждении. Он имел довольно большой штат и совершенно особую структуру. Департамент делился на отделения, каждое из которых по своим функциям, численному составу и организацию работ мало чем отличалось от любого из делопроизводств министерства. Военный министр отвечал за работу особого делопроизводства отдела генерал - квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба; политическая разведка действовала под руководством министра иностранных дел. При министре имелся тайный Цифирный комитет, о существовании которого было известно всего нескольким людям. Все члены Цифирного комитета числились по штатам других подразделений МИДа. Цифирный комитет состоял из секретной канцелярии, в сферу деятельности которой входили дела, относящиеся к международной полиции, шпионажу и контршпионажу, и двух Экспедиций. Первая (Цифирная) Экспедиция занималась разработкой и изготовлением новых шифров, ключей и кодов для Министерства, шифрованием и дешифрованием всех текущих бумаг ведомства, Вторая (Дешифровальная) - ведала дешифровкой перехваченных иностранных депеш, дипломатических кодов, ключей и шифров. Дешифровальной части также подчинялся "черный кабинет" - служба перлюстрации иностранной дипломатической почты. Экспедиции возглавлялись управляющими, при которых были помощники. Свои отделы разведки и контрразведки имели морской министр и начальник Главного Штаба ВВС, министру связи, почт и телеграфов подчинялся Департамент правительственной связи, у министра финансов была собственная Информационная часть, занимавшаяся сбором сведений о валютном и финансовом положении иностранных государств (ее курировал товарищ министра по внешнеэкономическим вопросам). Министру финансов также подчинялись Отдельный Корпус Пограничной Стражи, имевший собственные разведывательное и контрразведывательное отделения и Департамент таможенных сборов, располагавший небольшим контрразведывательным аппаратом. У министра юстиции был небольшой секретный аппарат - Международный отдел, у министра печати имелся цензурный комитет, а на министра промышленности и торговли работала Заграничная Часть, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка. И даже у Дворцового Коменданта, подчинявшегося формально министру Государева двора и уделов, а по факту - лично государю, была своя секретная служба, - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.
Это разделение носило в основном номинальный характер. Предоставляемые министрам разведывательные сводки поступали, как правило, непосредственно от аппарата, добывающего информацию. Министры исправно направляли отчеты и сводки князю Новосильцову. Ивану Андреевичу вменялось в непосредственную обязанность рассматривать окончательные варианты выходных документов. Но он не руководил работой разведывательных и специальных служб, хотя фактически для контроля их деятельности располагал собственным, небольшим аппаратом, в который входили пять отделений по рассмотрению прошений, информационное отделение, отделение юрисконсульта, секретарская часть и отделение финансового ревизора. Да и министры норовили докладывать все самое "вкусное" в обход князя, напрямую. В итоге, должность координатора секретных служб представляла собой почетную синекуру для человека, пользующегося высоким уровнем доверия со стороны государя, лично преданного ему, но отошедшего, в силу преклонного уже возраста, от важных государственных дел и не игравшего практической роли в деле осуществления непосредственного функционирования "секретного аппарата". Его компетентность, профессионализм, опыт играли роль не более чем вторичных факторов. Тем не менее, в политической канцелярии оседали кое - какие важные информации.
Акинфий Иванович Бутурлин, между прочим, дважды упомянутый в московском журнале "Мужской клуб" в числе десяти самых элегантных мужчин России, высокий стройный человек, с орлиным носом и выцветшими, редеющими волосами, держался по - щегольски прямо, не желая поддаваться старости, однако чувствовалось, что это стоило ему немалых усилий. Большие, неопределенного цвета глаза смотрели сосредоточенно, напряженно, но не без юмора. Действительная роль Акинфия Ивановича Бутурлина при царском дворе была недостаточно ясна, но то, что она была велика, сомневаться не приходилось. Он являлся "царевым дядькой" - воспитателем и наставником наследника престола, а по сути занимался изучением условий ликвидации опасных уязвимых мест в обеспечении "охранения" державы. К уязвимым местам относилось многое: козни внутренней оппозиции, происки политической эмиграции, террор, проницаемость западных границ, ограниченный выход в океан, отсутствие надежных союзников, стратегических опорных пунктов за пределами государства, недостаточность военно - промышленной базы и много чего еще. Акинфий Бутурлин осуществлял негласный контроль за "верхами", причем основным занятием его было выявление казнокрадов и мздоимцев, совершавших хозяйственные прегрешения, и только потом шли "измена", "извод", "воровство" и прочее. Он пользовался особым доверием государя, поручавшего ему дела секретные и деликатные, о которых ничего не давалось знать даже ближнему кругу. Это негласно закрепило за ним статус влиятельного сановника, находившегося в тени и делало его одним из самых могущественных людей среди окружения царя. Бутурлин был своего рода "ревизором" царя, которого бросали туда, где был нужен хозяйский глаз, присмотр, где нужно было встряхнуть, разобраться с недостатками. А где любят ревизора, особенно честного и неподкупного? Кто такого любит? Особенно такого, кто не стесняется сказать все в глаза, кто не боится испортить отношений, в том числе и с вышестоящим руководством, который, к тому же, очень скор на расправу, даже и самую жесткую.
Витиеватое старорежимное имя получил Бутурлин в честь своего предка, Акинфия Бутурлина, царского воеводы, во время войны с поляками, в 1624 - м году осажденного в Мстиславле - город был взят польским войском и сожжен; воевода заперся в соборной церкви и сгорел вместе с ней, предпочтя смерть пленению...
Никто и никогда не пользовался таким влиянием и такими возможностями, как Акинфий Иванович. Талант? Энергия? Об организаторских способностях его говорить было можно, но, занимаясь делами государственными, Бутурлин одинаково выигрывал и проигрывал данные ему поручения. Вопрос был в другом - ни один проигрыш не пошел ему во вред, не вызвал царского недовольства или опалы. Принадлежавший к строго православной московской семье, он пользовался благоволением государя. В столице Бутурлин входил в интимный кружок наследника престола, относившегося к нему с большой симпатией. Это был человек тонкого ума, высокой образованности. Он оказывал посреднические услуги, устраивал нужные знакомства, посещал светские рауты, балы, приемы и делал еще много чего, не слишком важного, но с мишурой и блеском. Он был незаменим - почтенный седовласый старец, чье предназначение - поддерживать равновесие и сглаживать острые углы. Все эти качества делали Акинфия Ивановича фигурой, привлекательной для всех политических группировок в "сферах". Но все это было, что называется, на поверхности. В его безликий, хотя и роскошный кремлевский кабинет стекались информации обо всех, кто хоть как - то был на виду, то есть имел реальную силу.
...Царская столовая была обставлена уже во вкусе наследника престола: вощеная мебель из массивного дуба, обои оливкового цвета, на стенах - старые гравюры со сценами из жизни животных. посуда, расставленная на простых белых салфетках была старинного серебра и гарднеровского фарфора.*****
-Государь, повелите слово молвить, - в соблюдение чина, торжественно - старинно сказал князь Новосильцов и поклонился. - Мы слуги царевы, и от святых отцов сказано: царю царство держати и власти имети с князи и с бояры...
Традиция была соблюдена, совещание "Ближней комнаты", доверенных государевых советников, началось. Все было тихо, мирно, уютно и вполне по - домашнему. Когда Акинфий Иванович Бутурлин с серьезной миной на лице посетовал на малочисленность застолья, Новосильцов спокойно отозвался:
-Пусть уж как можно меньше народу знает про наше чревоугодничество.
-Неказисто, доброго слова не стоит... - засмеялся добродушно государь, приступая к трапезе. - Так безопасней.
Бутурлин только руками на это развел:
-Раньше народ был как крепость духовная, сильный помощью Бога и молитвы. А сейчас мы как лавка, что торгует вразнос. Заходи, кто хочешь, предлагай, что хочешь, бери, что хочешь! Нужно быть крепостью, посты соблюдать, молиться помногу, не грешить. А это весьма трудно.
Говорил это Акинфий Иванович с самым серьезным выражением лица и не ясно было - дурачится или на самом деле так думает.
-Стол - то какой богатый накрыт... - добавил он, и стало понятно, что все - таки дурачится. - Сплошная седмица, пост отменяется.
Новосильцов невольно покосился на стол, не выдержал: розоватые гусиные паштеты в теплом салате, окорок молодого кабана с брусникой произвели впечатление.
Царь заметил взгляд, брошенный Новосильцовым на стол. Усмехнулся, сказал:
-Алексей сегодня в Завидово настрелял. Кабанчика...Собственно, котлет по - киевски обещано не было. Французы вообще говорят: "Кто спит - тот ест", то есть выспаться - это все равно, что плотно поесть. Имеется в наличии похлебка по - петровски, красная икра, фуа - гра, масло, горячие калачи. Наедитесь до отвала и досыта, уверяю вас. Скопидомная экономность Европы нам не присуща. У нас ширь, размах, богатство. Молочные реки и кисельные берега.
-И простота. - добавил Бутурлин.
-Верно. И простота. Пища должна быть простой, но отменного качества. - сказал царь. - Ежели это ветчина, то пусть будет хороший кусок свежайшей нежирной ветчинки. Ежели отбивные - то настоящие. Ежели картошка, элементарная картошка - то пусть ее подают с хорошим вологодским или финляндским маслом...Икорку берите, господа, паюсную...Хлеб, масло. Хлеб еще теплый...
-Неплохо было бы и выпить чего, ваше величество... - аккуратно вставил Новосильцов.
Он сидел прямо, не наклоняясь к тарелке, почти вертикально поднося вилку ко рту, как делают благовоспитанные англичане.
Царь благосклонно кивнул головой - оба государевых гостя "прилежали хмельного пития", как в старые времена обычно говорилось.
-Что именно выпить? - спросил Федор Алексеевич.
-Только водку, только ее голубушку...
...Обед был изысканным и обильным. Деловой разговор не начинался, говорили за столом о пустяках, и по всему было видно, что главное должно быть произнесено после обеда. Хорошо было и просто так сидеть, ни о чем не думая. Сидеть, обедать неспешно, пить чай, а после курить папиросу или сигару. Все были довольны друг другом - Новосильцову и Бутурлину их нынешнее положение давало не только многочисленные жизненные блага, но и ощущение полной, непосредственной сопричастности к власти, возможности влиять на принятие государственных политических решений; царь же, которому в последние год - полтора все труднее и труднее давались самостоятельные решения, нуждался в услугах этих доверенных и преданных ему лично людей
-Читывал на днях один феерический опус некоего Трауберга. - сказал государь, - про одного американского ученого и его фантастическое изобретение: добычу "голубого угля" из воздуха. Мне князь Шелешпанский присоветовал.
-Шелешпанские - князья нарочитые, люди родословные... - засмеялся Новосильцов.
-Присоветовал. Оказалось - типичная бульварщина, пинкертоновщина. Но читалась на одном дыхании.
-Я тоже читал подобное, ваше величество. - закивал Бутурлин. - У Всеволода Иванова, кажется...Что - то про международные приключения русского матроса Павла Словоохотова и его дрессированного медведя Рокамболя.
-Удивительно, как наши писатели наловчились сознательно пародийно - иронически брать жанры и штампы авантюрного романа под стилизацию.
-Как? И вы читали эту повесть? - воскликнул государь. - Мы с вами, стало быть, только вдвоем знаем о ней?
-Ваше величество, я вообще был уверен, что это переводная литература. - сказал Бутурлин. - Но потом вспомнил, что у нас в России до недавнего времени не существовало ни общих пособий по переводу, ни специальных работ по теории перевода. Посему, подумалось мне, и переводить было некому.
-Это поразительно. Честное слово - поразительно. Писатели, писатели, я не устаю восхищаться ими. - произнес государь.
-Иногда мне кажется, что русских писателей и поэтов следует прогонять через каторгу, арестантские дома и ссылки. - сказал с усмешкой Новосильцов. - Вот взять этого поэта, крестьянского самородка и городского хулигана из Рязани, Сергея, Есенина. Два года тому назад закатали его в тюремный замок, продержали с полгодика и выслали к чертям собачьим в родные пенаты, в Криуши. Но зато всю дурь из головы выбили одним мигом! От пошлятины освободили, от вкусовщины! Какую поэму написал - "Душа"! Патриарх Иоаким, читал, и говорят плакал при этом...И с женщинами разобрался - Айседора Дункан к нему вернулась, теперь на пару жнут и сеют доброе и вечное, школу открыли...Нет, кое - кому тюрьма только на пользу, мозги вправляет как следует. Еще бы Маяковского приструнить, футуриста и охальника, но он сейчас по миру путешествует, глаголом жжет сердца людей в Мексике и в Америке. Приедет - обязательно надо посадить месяцев на семь - восемь. Глядишь, тоже озорничать перестанет, развратничать не будет...
-Так вы, поди слыхали - нынче в ночь, в гостинице "Мадрид - Лувр", что на Тверской, Анна Мар скончалась. - сообщил Акинфий Иванович Бутурлин.
-Анна Мар? - царь нахмурил брови. - Знакомое что - то...Кто она?
-Писательница, ваше величество. - кротко ответил Бутурлин. - Сейчас это имя почти ничего не говорит, а в прежние времена, лет десять назад - это было достаточно громкое и, пожалуй, одиозное имя. Ее романы были весьма ходким товаром, они сыграли немаловажную роль в синематографе. Она внесла в русскую литературу болезненный патологический излом и чувственный экстаз.
-А, что - то такое припоминаю...Оком милая блуда ради..."Женщина на кресте" - она написала, верно? Помню, помню. - государь Федор Алексеевич закивал головой. - На продолжении четырех печатных листов герой сечет розгами героиню и героиня его за это "обожает". И, что же, умерла?
-Представьте, ваше величество, да. Сделала себе маникюр и, завив локоны, приняла цианистый калий. Нашли под утро...
-Эх, жизнь, вот уж жизнь...Да, судьба...А ведь по двадцать туалетов в день меняла, где - то в Крыму в палаццо жила, зарабатывала немалые деньги показом себя и умелой рекламой...Ай - ай - ай... - притворно повздыхал Новосильцов. - Но, думаю, скоро забудут эту страдавшую женщину, которая унесла с собой ужас разложения.
-И что ей не жилось в Париже? - царь пожал плечами.
-Да, чувство Парижа - это особенная вещь. - согласился Новосильцов. - Я однажды видел французскую книжку: "Любовь к Парижу". Читать - не читал, не успел, да и по содержанию, наверное, дрянь, ничтожность. Но вот заглавие, господа, - гениально! Можно ведь тома размышлений и рассказов под этим заглавием написать. Вы знаете, Париж можно любить как женщину, можно отдать ради него жизнь...Париж - это стихия, мистический, опасный и таинственный город...
-Особенно хорошо подобные восторги выражать на московской улице, где - нибудь на Пресне, грязной и неряшливой, при этом перебирая в холодных пальцах любовные письма, написанные на лиловой бумаге и пахнущие гелиотропом. - со смешком сказал Бутурлин. - Сильнее пробирает...
-В вас умер отличный словописец, Акинфий Иванович. - ответил Новосильцов с самой серьезной миной на лице.
-Не надо грубой лести... - Бутурлин шутливо отмахнулся, и непонятно было, то ли от Новосильцова, то ли от его слов. - Я тоже бывал в Париже...Хуже, чем в России было все: и супы французские, ничего не стоящие, и яблоки без вкуса, и трамваи, и язык. И бедность.
-Парижененавистник вы, Акинфий Иванович. Причем давний. - засмеялся царь и повернулся к князю Новосильцову. - И знаю, почему...Акинфий Иванович - большая умница, но стал в свое время жертвой самого детского розыгрыша, какой только можно себе вообразить. Отправился он во Францию, где, к тому времени уже практиковалось городское радиовещание, и поверил одному шутнику, сказавшему ему перед отъездом, что лучший способ завоевать сердца французов - это ежедневно становиться по струнке при звуках Марсельезы, с которой в шесть утра начинаются и в час ночи заканчиваются передачи парижского радио. Превозмогая холод и желание спать, Акинфий Иваныч следовал этому доброму совету на протяжении всей своей французской гастроли, а чтобы учтивость его была по возможности полнее оценена окружающими, поворачивал рукоятку громкости до отказа, чем в короткий срок разогнал остальных постояльцев пансиона.
-Да, было, было такое. - рассмеялся и Бутурлин. - Впрочем, хозяйка так и не решилась выговорить мне и лишь молча вздыхала от мысли, во сколько ей обошелся этот священный порыв иностранца. А вот как - то разыскал я где - то жидовскую лавку, где можно было все достать - и селедки, не хуже, чем у нас, и гречневую кашу, и черный хлеб с тмином. Тем и спасся. Париж - пустой город. Обратно возвращался с одним французом, комиссионером по шампанскому: скромный семьянин, которого дома ждали жена и дети, парижанин, годами не вылезавший из своего квартала. Восторга от родного города он не испытывал...Обреченная щепка, которую несет поток...
-Ну, вот, свели на - нет мой парижский восторг. - вздохнул непритворно Новосильцов.
-Скорее, сбил с вас европейский лоск. Впрочем, не обижайтесь. Я ведь настоящего Парижа, наверное, не видел, все дни пребывания в нем ушли на разговоры и встречи. - сказал Бутурлин.
Царь вынул серебряный портсигар, негромко произнес:
-Господа, кто желает курить - курите. Но давайте сразу договоримся, что курить будем поменьше. И продолжим беседу. Просвещенная Европа обо мне, тиране, хорошего пишет мало, Особенно стараются англичане. Вот, лондонский "Экономист" начал самую настоящую травлю, развернул против нас компанию. Пишут о России как о "смердящем трупе", пугают своих банкиров из Сити - Ревельстока, Ротшильда.
-Увы, Ваше Величество, - вздохнул Новосильцов, - мы переживаем тяжелое время: враг стремится разрушить самые священные, самые дорогие устои нашего бытия, пытается внести отраву даже в ряды нашей доблестной армии. Недовольство и брожение охватывают значительные, устойчивые до сей поры слои населения. Однако, надеюсь, зло еще не пустило глубокие корни в русскую почву. И строгими, но в тоже время мудрыми мерами, зло будет уничтожено. Ну, а газеты, все эти бумажные компании против "смердящего трупа"...Эта опасность для нас не слишком серьезная, скажем так - несколько преувеличенная. -Газеты вообще ведут себя как сплетницы, особливо в Европе - что услышат, то и кричат. - вставил к месту Бутурлин. - Приятного, конечно мало, но кто у нас в России газеты читает?
-В Москве газетные сплетни читают все, - заметил Новосильцов, - а все дела делаются в столице...
-Газетами можно управлять. - внушительно сказал царь. - Хотя это и требует некоего умения. Газеты напечатают то, что им укажут. Но вопрос только в том, как подать газетам нужный материал. Мне представляется, что в этом направлении правительство, в первую очередь правительство, должно работать тонко, формируя необходимое для власти общественное мнение.
-Общественное мнение? - тотчас вскинулся Бутурлин. - Ваше величество, это и не общественность вовсе, а пустая говорильня! Verwöhnt Musik!******
-Все так, все так... - вздохнул царь. - Мне говорили, что вы давно зареклись давать советы политикам, потому что убедились в том, что это занятие никчемное и сопряженное с горькими разочарованиями. Между прочим, иностранцы утверждают, что традиция русского самодержавия - сугубо тоталитарна. Мы же, конечно, знаем, чего не знают иностранцы, как сравнительно легка стала царская власть, особенно в последние годы. А ведь государственная власть, по самой существенной идее своей, должна принадлежать сильнейшим и благороднейшим. Ибо приемлющий ее приемлет и осуществляет ее именно волею и именно благородной волею: он становится во главе и на страже: во главе народа и на страже его святыни; и потому он должен подготовить свою волю не только к водительству и понуждению, но и к почетной смерти стража и вождя. Нам надо понять и продумать это раз навсегда: кто держит власть, тот держит не только полномочие и не столько полномочие, сколько обязанность властвовать. Он принимает тем самым не только высший ранг и почет, но и высшую ответственность и опасность. И тот, кто ищет ранга и желает почета, но не хочет ответственности и боится опасности - тот является честолюбцем, неспособным к власти; и его правление только и может привести к общей гибели. Разве я не прав?
Государь поднял голову и посмотрел Новосильцову в глаза. Мало нашлось бы людей, способных долго выдерживать царский взгляд и еще меньше было способных под этим взглядом сохранять ясность мысли.
-Вы правы, ваше величество. - помолчав, ответил Новосильцов. - Возле власти - возле смерти. И сколько лучших людей в истории - царей, вождей, полководцев и героев - засвидетельствовали эту истину своим концом!
Окна в царской столовой были открыты - в парке, называемом просто, "Английским", заботливо очищенном от бурелома, было тихо. Стояла ленивая тишина подмосковного полдня...
-Парк, парк, хороший парк... - царь взглянул на парк за окнами. - Вы не находите, князь?
-Типичный английский парк, ваше величество. Насытили парк элементами садовой архитектуры, понаставили аллегорической скульптуры, памятников и прочего. - изобразив на лице видимость интереса, Новосильцов ответил не сразу, как бы собираясь с мыслями.
-Я предпочитаю все же русский парк. - сказал царь. - Несмотря на большое сходство, русский парк свободнее английского в своих формах. Да и лесов хватает.
-Да, вы правы, ваше величество. В Англии со второго десятилетия XIX века вошли в моду пейзажные парки, которые начали противопоставляться как явления природы созданию рук человеческих. Пейзажная планировка стала некой подделкой под сельскую местность, но без лишней натуралистичности...
-В какой - то мере, да. - деловито кивнул Новосильцов. - Искусные садовники передвигали с места на место горы земли и, кажется, даже небеса, не побоявшись назвать свое творение "Райскими полями". Парк и сад для англичанина - продолжение жилища, прибежище для размышлений и созерцания уголка природы. В английских садах деревья и кустарники располагаются свободными живописными группами, дорожки следуют очертаниям рельефа, а вода оживляет пейзаж плавным течением рек и водной гладью прудов. Сады создают ощущение естественной красоты, ваше высочество. От английского парка остается ощущение свободы и естественности, непринужденности и нерегулярности. Но он обманчив в своей простоте: на самом деле его композиция строго продумана, стиль выдержан очень тонко. Прогулка должна успокаивать, создавать умиротворенное настроение - это самый романтический парк.
-Определенно, вы начитались Джейн Остен и ее романов про "уездных барышень". - убежденно сказал Акинфий Иванович.
-Она блестяща и метафорична в описании Зеленой Англии, - ответил Новосильцов, - Остен блистательно справлялась с пейзажными деталями.
-И с не блистающими умом почтенными дамами, себялюбивыми и эгоистичными красотками. - заметил Федор Алексеевич.
-Английский мир отнюдь не безоблачен. Здесь властвуют эмоции и чувства.
-И тут англичанка гадит. - хмыкнул Бутурлин. - Да и мы хороши! Повальное увлечение "всем немецким", "всем французским", "всем английским"... - "Всем английским" получилось у него с надрывом, выговорил он эти слова весьма раздраженным тоном.
-Всякое явление только тогда становится частью культуры, когда получает идеологическое осмысление. - сказал Новосильцов. - Именно поэтому не Италия или перенесенные в Европу внешние впечатления от садов Китая явились родоначальниками пейзажных парков, а идеологическая интерпретация их англичанами. Они рекомендовали не оставлять природу в естественном состоянии, а перерабатывать, сохраняя впечатление естественности. При этом имелось в виду не только дикая природа, но и природа "обработанная", - потому англичане рекомендовали использовать в садовом искусстве "нивы", устраивая среди них прогулочные дорожки и прибавляя этим нивам "немного искусства".