Мастеров Сергей Петрович : другие произведения.

Англо-французская война 1893 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Альтернативно-исторический очерк об англо-французской войне, случившейся в 1893 году...

  1.Введение.
  
  
  "Последняя треть XIX века была переходом к новой империалистической эпохе", -отмечал один из видных российских политэкономистов В.И.Ульянов в своей работе "Империализм и раскол социализма". Переход к империализму сопровождался важными изменениями как во внутренней, так и во внешней политике крупнейших капиталистических государств.
  
  Во второй половине 90-х годов англо-французские отношения становились все более напряженными. Нарастало англо-французское колониальное соперничество. К делам аравийским присоединялись проблемы отсутствия договоренностей в вопросах азиатских и африканских...
  
  Британская внешняя политика к этому моменту оказалась в глубоком кризисе, умудрившись испортить отношения практически со всеми (!) державами. Всю вторую половину XIX века Великобритания оставалась в состоянии "блестящей изоляции", что позволяло ей, лавируя между другими великими державами, действовать в своих интересах, не делая взамен серьезных уступок. Придерживаясь курса "блестящей изоляции", она играла на противоречиях между державами и сохраняла роль арбитра. Этот курс не мешал Лондону заключать временные соглашения, способствовавшие осуществлению его внешнеполитических целей. Однако правящие круги в Лондоне все с большим беспокойством отмечали тенденцию, при которой роль арбитра становилась уже не столь востребованной в Европе, а между некогда враждующими политическими блоками наметились определенные сдвиги в процессе договорного сближения по многим животрепещущим позициям.
  
  Авантюристическая политика на периферии приводила к конфликтам между европейскими державами. В последнем десятилетии XIX в. одной из главных реалий международной жизни был англо-французский конфликт. Одновременная экспансия двух стран в разных частях мира вызвала к жизни ряд сложных международных проблем, которые ставили под угрозу мирное сосуществование двух колониальных империй.
  
  Симптоматичным эпизодом стал сиамский кризис июля 1893 г. Это было наиболее серьезное ухудшение англо-французских отношений, приведшее в итоге к вооруженному противостоянию двух держав и последовавшему вслед за этим вступлению в конфликт поддерживающих их коалиций.
  
  Для Великобритании и для Франции сиамский вопрос имел по большей части значительное внутриполитическое содержание. Экономические группы давления могли, в зависимости от ситуации, требовать от правительств непреклонной защиты "жизненно-важных" интересов в Индокитае или, напротив, подталкивать их к взаимовыгодному сотрудничеству с недавним соперником.
  
  В начале 90-х годов произошли весьма важные изменения в международной обстановке. Франции удалось заключить дипломатический союз с Россией, который она намерена была использовать прежде всего против Германии в Европе и Англии в Азии и Африке. Добившись дипломатических преимуществ, французская буржуазия активизировала свои действия по созданию колониальной империи. Согласие Англии дипломатическим путем урегулировать территориальные вопросы в Индокитае было умышленно оставлено без внимания французским министерством иностранных дел. Колониальные круги Франции в начале 90-х годов стали готовить общественное мнение страны к войне с Сиамом, обвиняя последний в узурпаторских, агрессивных действиях против французской колониальной империи.
  
  Сиамский кризис стал следствием соперничества Англии и Франции на территориях, разделявших английскую Бирму и французские владения на востоке индокитайского полуострова (Тонкин, Аннам и Кохинхину). Камнем преткновения стала северная часть Лаоса (выше 18-й широты), так как эти земли имели важное стратегическое и политическое значение для гегемонии на полуострове. Французам нужна была естественная граница по Меконгу, которая позволила бы объединить разрозненные индокитайские владения в одно целое и получить плацдарм для оказания давления на англичан из-за близости этих территорий к английской Бирме и южному Китаю. Кроме того, французы прекрасно осознавали, что в случае войны на море Франция может рассчитывать только на негативный исход. В таких условиях т.н. "колониальной партией", сформировавшейся во французском парламенте, во главе с П.Думером предлагалось совершенно обоснованное средство решения проблемы безопасности Индокитая - превращение индокитайской колонии Франции в "континентальный блок". Под этим термином подразумевалось значительное усиление позиций Индокитая путем создания вокруг его территории мощной системы укреплений, которые должны были обеспечить безопасность колонии даже в случае войны французской метрополии в другой части света. В качестве основных направлений возможных ударов с вражеской стороны французы выделяли районы Сайгона, Турана (Дананга), а также всю территорию Тонкина. Эти территории традиционно являлись наиболее важными со стратегической точки зрения: Сайгон - ввиду его положения как центра житницы страны Кохинхины, Дананг - ввиду его стратегического положения между Югом и Севером страны, Тонкин как ресурсный центр. Укрепление именно этих позиций и должно было создать континентальный блок. А блок должен получить существенное территориальное "подкрепление", прежде всего, за счет Сиама. О камбоджийских провинциях французы мечтали давно. В 1863 г. губернатор Кохинхины Луи Адольф Бонар описывал их как богатейшие: "Эти провинции - буквально золотая жила ...там выращивается много риса, производится древесина отменного качества; там же находятся рудники, без сомнения лучшие в Кохинхине, Сиаме и Камбодже".
  
  В свою очередь, англичане стремились создать пояс защиты индийских рубежей, что предполагало сохранение независимости территорий выше 18-й широты на обоих берегах Меконга в качестве буфера между Бирмой и Тонкином.
  
  Депутат французского парламента Делонкль в своей речи во время дебатов в парламенте, в начале 1893 г. подвел итог этой кампании против Сиама. Французское правительство, доказывал он, является наследником феодальных прав Аннама, власть которого, по словам Делонкля, простиралась до восточного берега р. Меконг. Таким образом, Франция претендовала не только на лаоссские, но и на шанские княжества в верховьях Меконга.
  
  Первоначально в Лондоне заняли выжидательную позицию, наблюдая за действиями Парижа, оставляя за французами урегулирование спора, но по мере развития кризиса британское правительство стало решительнее вмешиваться в его ход. Ведь английские компании, такие как: "Торговое товарищество Бомбей-Бирма" ("Bombay-Burma Trading Corporation") и "Борнео Кампани" ("Borneo Company") инвестировали более одного миллиона стерлингов в сиамскую торговлю тиковым деревом.
  
  В Англии в этот период произошла смена кабинета. Новый министр иностранных дел лорд Розбери подтвердил прежнюю позицию английского правительства в вопросе о Сиаме: сохранение последнего как буфера между владениями Англии и Франции. Англия не возражала против продвижения Франции к восточному берегу р. Меконг. Но за эту уступку английское правительство желало получить соответствующие уступки Франции в верховьях Меконга - предполагаемого пути в южные провинции Китая; борьба за этот путь велась между английским и французским капиталом с конца XVIII в. и достигла наивысшего напряжения в 80-90-х годах XIX в.В конце XIX в. французы стремились освоить водный путь в Южный Китай и предпринимали с этой целью научные экспедиции в верховья реки Меконг, по берегам которой располагались многочисленные государства - данники Китая и Сиама. В 1890 г. между колониальной администрацией Франции в Индокитае и правительством Сиама было заключено соглашение, по которому левый берег Меконга признавался Францией владением Сиама, за исключением района Сипсонгчаотхай на Черной реке. Активизируя деятельность по освоению лаосских земель, Франция в 1892 г. преобразовала вице-консульство в Луангпхабанге в торговое агентство и открыла ряд новых агентств на лаосских территориях. В сентябре 1892 г. сиамские губернаторы Кхаммуана и Нонгкая изгнали со среднего Меконга нескольких французских торговцев, обвиненных в торговле опиумом. Луангпхабангский консул Масси, возвращаясь в Сайгон, умер, а на его место был назначен Огюст Пави.
  
  В южной части Лаоса экспансия французов в направлении Бангкока, вызванная как необходимостью консолидировать свои колониальные владения, так и экономическими потребностями Кохинхины, ставила под угрозу независимость Сиама, торговля которого практически полностью зависела от Британии. Большую важность имел камбоджийский вопрос, так как потенциальная аннексия французами двух важных провинций - Ангкор и Баттам-банг, к которой стремился королевский двор Камбоджи, могла привести к расчленению Сиама, поскольку эти территории давали доступ к наиболее богатым районам сиамского королевства в долине реки Менам, что также встречало отпор и неприятие англичан.
  
  Однако до июля 1893 г. эта ситуация волновала в основном специалистов по Индокитаю, а также членов колониальной администрации в обеих империях. Тем более в колониальном соперничестве двух держав хватало и иных эпизодов, которые могли привести к серьезному ухудшению взаимоотношений: Египет, конголезский вопрос, нигерский вопрос, начавшаяся англо-французская борьба за обладание Суданом и т.д. Прологом к действительно масштабному кризису, впоследствии ставшим более известным как "Большая война" стали военные операции, начатые французами весной 1893 года на территориях южного Лаоса.
  
  В феврале 1893 г. французское министерство иностранных дел направило в Лондон ноту, в которой вновь были подтверждены мнимые права Франции как наследницы Аннама на все территории по левому берегу Меконга. "Эти права, - говорилось во французском послании, - слишком важны, чтобы от них отказываться и слишком обоснованны, чтобы сиамцы продолжали оспаривать их, когда Франция полна решимости помешать их попранию".
  
  События развертывались с исключительной быстротой. Французская дипломатия, убедившись в том, что английское министерство иностранных дел заняло вполне удобную для Франции позицию в индокитайском вопросе, перешла к дипломатическому нажиму на Бангкок. Французский посланник в Бангкоке Огюст Пави, ярый сторонник территориальных захватов в Индокитае, получил 12 марта 1893 года инструкцию потребовать от сиамского правительства согласия на перенос границы к восточному берегу р. Меконг. В инструкции министерства иностранных дел французскому посланнику говорилось, что Пави должен обеспечить права французского протектората во Вьетнаме до левого берега Меконга и добиться того, чтобы Сиам убрал все военные гарнизоны с левобережья Меконга южнее Кхаммуана, заявляя, что эта территория является вьетнамской.
  
  Министр иностранных дел Сиама принц Девавонгсе квалифицировал эти притязания как посягательство на аннексию части Сиамского королевства. Пытаясь избежать войны с Францией, сиамское правительство использовало всевозможные дипломатические методы. Так, тогда же, в начале марта - оно предложило организовать международный арбитраж для решения вопроса о судьбе шанских княжеств, Луанг-Прабанга и провинций Камбоджи, оставшихся у Сиама. Сиамское правительство пыталось получить дипломатическую помощь в Лондоне, использовав противоречия между Англией и Францией в дележе колоний. Однако лорд Розбери ответил сиамскому посланнику, что Англия не имеет намерения вмешиваться во французские дела на Меконге, в районе сиамской границы. "Если у Вас не хватает сил, чтобы защититься, как Вы утверждаете, мы можем дать Вам лишь один совет - правительству Сиама следует избегать политики, могущей каким-либо способом спровоцировать Францию на насилие" - заявил лорд Росбери. Другими словами, Сиаму посоветовали уступать давлению со стороны Франции. Тогда же пришел отказ и от США на просьбу вмешаться во франко-сиамские столкновения. В обращении Сиама к правительству США от 24 апреля 1893 года в частности говорилось: "В результате откровенно враждебных действий в отношении Сиама со стороны сухопутных сил и флота Франции ей удалось захватить большое количество сиамских населенных пунктов, в течение долгого времени находившихся под управлением Сиама, причем, право Сиама на эти пункты ни у кого не вызывало сомнений".Президент США прислал такой ответ, хорошо известный сиамцам в ту пору: "Президент чрезвычайно обеспокоен ситуацией, сложившейся на берегах Меконга, но не может позволить официальным лицам США участвовать в урегулировании конфликта".
  
  Французское представление принцу Девавонгсе было сделано в день получения О.Пави инструкций из Парижа, 12 марта 1893 года. Сигналом о недвусмысленных намерениях французского правительства явилась посылка канонерской лодки "Лютен" в Бангкок. Через три дня, 15 марта - она пришвартовалась близ французской миссии. Обстановка в Бангкоке стала еще более напряженной. Хотя французская дипломатия прикрывала подготовку к военным действиям против Сиама лицемерными заявлениями о якобы мирных намерениях французского правительства, это никого не могло обмануть.
  
  Когда правительство Сиама отвергло французские требования, генерал-губернатор Французского Индокитая Жан Мари Антуан де Ланессан отправил в спорный район в начале апреля 1893 года три военных колонны. Восемь небольших сиамских гарнизонов отступили перед центральной колонной, однако продвижение северной и южной колонн замедлилось из-за сиамского сопротивления.В апреле 1893 года французские войска вышли на спорную территорию в Лаосе. Их быстрые успехи, а также слухи о возможных волнениях в Бангкоке, которые наносили ущерб английской торговле, повлияли на решение Лондона усилить военное присутствие в сиамской столице. Из-за ухудшения отношений между Сиамом и Западом Великобритания направила к Бангкоку три военных корабля на случай необходимости эвакуации британских граждан.
  
  Между тем, оккупация спорной территории французами проходила почти бескровно. Французские колониальные власти, искусно пользуясь методами дезинформации и, на свой лад толкуя обязывающие пункты соглашения, постоянно устраивали провокации по берегам Меконга. Атмосфера еще больше накалилась, когда французский консул в Бангкоке объявил о распространении французского гражданства на всех жителей левого берега Меконга. Естественно, что правительство и королевский двор Сиама расценили такие действия как вмешательство во внутренние дела и ущемление суверенитета страны. Сиам провел переговоры по дипломатическим каналам в попытках предотвратить захват Францией новых территорий и избежать политических потерь. Кроме этого Сиаму пришлось также бдительно следить за попытками англичан подчинить своему влиянию Дальний Восток и Юго-Восточную Азию.
  
  Огромные надежды в деле оказания помощи по дипломатической линии Сиам связывал также и с Россией. Король Сиама, предполагая обратиться к посредничеству России в споре Сиама с Францией, отметил два важных момента. Во-первых, Петербург делал все, что было в его силах, для того, чтобы предотвратить рост английского влияния на мировой арене, в том числе и в Азии. Что касается Франции, то между Лондоном и Парижем не было борьбы за доминирующую роль в международных отношениях, но у нее были особые дружеские отношения с Россией, что позволяло Петербургу чувствовать себя комфортно при ведении политического диалога.
  
  Россия ответила на дипломатическое обращение Сиама практически незамедлительно. Министерство иностранных дел России отправило депешу российскому посланнику в Бангкоке, в которой говорилось: "Необходимо снизить активность французских представителей, убедить их в законности требований сиамского правительства, воздерживаясь от разжигания страстей, и пытаться предотвратить появление английских сил и неправомерные действия на берегах реки Чао Прайя. Любые Ваши действия должны иметь дружеский характер, храня общее направление российской политики. Необходимо также устранять любые предлоги для вмешательства, исходя из того принципа, что ни одна страна не может вмешиваться во внутренние дела другой страны".
  
  Одновременно, русскому послу в Париже было направлено указание провести переговоры по "сиамскому вопросу" с представителями французского внешнеполитического ведомства. Однако парижский раунд переговоров оказался неудачным. Русский посол сообщал в Петербург, что Франция настроена решительно и не желает ослаблять своих агрессивных поползновений на берегах Меконга. Российское правительство направило депешу (секретную) за подписью императора на имя российского посла в Париже. В депеше, в частности, говорилось: "Россия полностью отдает себе отчет в том, что выполняет свою миссию, не имея никаких прямых интересов в Сиаме, а лишь только стремясь содействовать добрым отношениям между Сиамом и Францией, независимо от способа, как ими это будет достигнуто. Поэтому российскому правительству совершенно непонятно, почему французский посол в Бангкоке не воспользуется случаем и не объяснит своему министру иностранных дел, что нужно понять требования правительства Сиама и прислушаться к ним с позиций дружбы, чтобы совместными усилиями покончить с недопониманием между местными властями и французским консульством к обоюдной выгоде обеих стран".
  
  Англо-Французская война. Год 1893-й. Повод к войне
  
  5 июня, в результате нападения сиамцев на деревню, занятую французским отрядом, французский военный инспектор и семнадцать вьетнамских ополченцев были убиты. Франция тут же обвинила правительство Сиама в подготовке и одобрении этого нападения.
  
  Практически одновременно с событиями в Сиаме, французские войска завершили завоевание Дагомеи, произвели захват прилегающих к южному берегу озера Чад султанатов Борну и Адамауа, находившихся в вассальной зависимости от султаната Сокото, входившего в сферу британских интересов по условиям англо-французского соглашения 1890 года. Занятие Борну и Адамауа, вопреки ранее достигнутым договоренностям, вызвал бурю возмущения в Англии: оба султаната интересовали англичан прежде всего потому, что они открывали дорогу к верховьям Нила.
  
  В конце июня 1893 года стало известно об отправке в Бангкок еще двух британских военных кораблей. Данный шаг вызвал ответную реакцию французов, которые тоже послали свои корабли в сиамские воды. Франко-сиамский кризис нарастал, кульминацией его стало вторжение французских канонерок в устье реки Чао Прайя, чтобы двинуться на Бангкок. В июле 1893 года Франция направила к Бангкоку два небольших военных корабля - шлюп "Inconstant" и канонерку "Comète". Оба судна не представляли из себя грозной силы. Сиамцы запретили французам двигаться дальше, однако, французский командир, контр-адмирал Эдгар Гуманн, игнорировал запрет, хотя и получил указания французского правительства не продвигаться вперед ввиду подавляющей силы противника. Сиамская оборона была действительно грозной, речной проход контролировал форт Чулачклаклао, которым командовал голландский наемник. Форт имел семь 6-ти дюймовых орудий Армстронга, а судоходный канал был сужен затонувшими джонками. Пять сиамских канонерских лодок, которыми командовал датчанин на сиамской службе, были пришвартованы вверх по течению от джонок, хотя только две из них были современными и имели какую-либо боевую ценность. Также оборона была укреплена минным заграждением.
  
  Французское наступление началось на закате 13 июля, чтобы обеспечить прибытие в Бангкок на следующий день (14-го июля - национальный День взятия Бастилии). Видимость была ограничена сильным дождем. Оба французских корабля буксировались небольшим почтовым пароходом "Жан Батист Сэй". Дождь прекратился, когда суда приблизились к форту, и сиамцы произвели три выстрела. Французы продвигались вперед, несмотря на обстрел. Форт открыл плотный огонь, его поддержали сиамские канонерские лодки. Тьма сгущалась, и "Inconstant" вернулся, в то время как "Comète" продолжал перестрелку с сиамскими канонерскими лодками. Небольшая сиамская лодка, наполненная взрывчаткой, была отправлена, чтобы протаранить один из французских кораблей, но прошла мимо цели. Противоборство ожидалось неравным - шестидюймовые орудия Армстронга в сиамских фортах имели возможность уничтожать французские суда, в то время как французское вооружение не могло нанести какой-либо вред каменному форту. Однако французская смелость оправдалась - ее корабли прорвались через сиамскую линию обороны, протаранив и потопив одну канонерскую лодку, и повредив другую в результате обстрела. Менамский бар был форсирован.
  
  Англо-Французская война. Год 1893-й. Повод к войне
  
  Пароход"Жан Батист Сэй" получил некоторые повреждения и был вынужден сбросить свой буксир, прежде чем выбросился на мель на близлежащем острове. "Жан Батист Сэй" был захвачен сиамцами, а экипаж взят в плен. Потери французов составили трое погибших и двое раненых, а сиамцев - в несколько раз больше. "Inconstant" и "Comète" прошли вверх по реке в Бангкок и направили орудия на Королевский дворец. 15 июля еще одна французская канонерская лодка "Forfait" отправила экспедицию для возвращения захваченного почтового парохода, но атака была отбита.
  
  Произошедший 13 июля "пакнамский инцидент" вызвал настоящий националистический ураган во Франции, направленный прежде всего против англичан, которых подозревали в покровительстве сиамским властям. Началась жесткая полемика с английский прессой, которая, в свою очередь, обвиняла французов в проведении агрессивной экспансионистской политики и нарушении норм международного права. Даже издания, которые в силу тех или иных причин придерживались умеренной позиции, были вынуждены присоединиться к газетной войне. Так, статьи в "Дейли Ньюс" были названы "невнятной непатриотичной болтовней", после чего редакция этой либеральной гладстоновской газеты, с пониманием относившейся к сложному положению, в котором оказалось французское правительство из-за пристального внимания общественности к произошедшему в Пак-наме, резко поменяла свою позицию. То же самое произошло с парижской газетой "Сьекль", которая отражала позицию радикалов, негативно относящихся к идее колониальной экспансии, а также с проправительственными изданиями наподобие "Тан", "Журналь де Деба" или с относительно умеренным "Матэн".
  
  О возможной войне из-за Сиама заговорили. Ни для Англии, ни для Франции сиамский вопрос не был вопросом самосохранения. Поэтому ни в Лондоне, ни в Париже не думали, что сиамский вопрос мог привести в действие спусковой механизм войны. Война из-за далекого азиатского королевства не вызвала бы необходимого "патриотического подъема", поэтому, в конечном итоге, правительства двух держав предпочли бы урегулировать противоречия путем компромисса. Это, однако, не исключало политики угроз и "блефа" в отношении соперников.
  
  И в Англии, и во Франции настроениями общественности активно манипулировали вовлеченные в экспансию в Индокитае группы интересов (администраторы колониального управления, журналисты, бизнесмены, военные, офицеры флота, популярные политики вроде Дж.Н. Керзона и Ф. Делонкля, которые имели связи в колониальной среде). На высшем уровне принятия решений в обеих странах было также много сторонников жесткого политического курса. Министерство по делам Индии, Министерство колоний в Англии и Секретариат по делам колоний во Франции отстаивали позиции экспансионистов на периферии, стремившихся к максимальному территориальному продвижению в северном Лаосе. Королева Виктория требовала вмешательства Англии в урегулирование сиамского кризиса, а в Париже дело дошло даже до раскола в кабинете министров: глава колониального департамента Т. Делькассе и его сторонники грозили уйти в отставку, если французы пойдут на уступки англичанам. В конце концов сиамский вопрос превращался в проблему национального престижа, политики поставили на карту свою карьеру. Крупная неудача в сиамских делах могла стоить им высокой должности. Но нельзя было забывать и о том, что для Франции возможная война с Англией потенциально всегда влекла за собой определенный риск нападения Германии: последняя могла бы воспользоваться удобным случаем для нового разгрома своей западной соседки.
  
  Позиция английских экспансионистов заключалась в том, что английское правительство предало бы национальные интересы, допустив применение силы французами, так как это нанесло бы ущерб английской торговле, а также привело бы к французскому протекторату над Сиамом. Более того, недопустимым со стратегической точки зрения являлся и захват французами территорий выше 18-й широты. В свою очередь, французское правительство потеряло бы легитимность в глазах общественности, дозволив англичанам утвердиться на землях северного Лаоса и не наказав самым жестким образом Сиам за убийство французских моряков (в качестве адекватной компенсации рассматривалось присоединение всего Лаоса к востоку от Меконга, а наиболее ярые сторонники экспансии призывали к полному захвату Камбоджи и объявлению протектората над Сиамом).
  
  В этой ситуации давление общественного мнения и различных групп интересов, которые им манипулировали, было исключительно сильным, что отмечали современники. 18 июля 1893 г. министр иностранных дел Франции Ж. Девелль зачитал с трибуны парламента, под аплодисменты и антианглийские выкрики правых и колониалистов, французский ультиматум Сиаму, который подразумевал отказ последнего от всего левобережья Меконга, включая земли выше 18-й широты. Сразу же после опубликования условий ультиматума лорд Розбери, министр иностранных дел Великобритании, пошел на вмешательство во франко-сиамский спор, поддержав Бангкок и отдав соответствующие инструкции как своему поверенному в делах в Бангкоке, так и временно пребывавшему в Лондоне послу в Париже лорду Дафферину. Последний был в срочном порядке послан в Париж для проведения переговоров, чтобы добиться отказа французов от северного Лаоса. В результате Сиам отверг французские требования, что вынудило Францию объявить блокаду сиамского побережья. В дополнение к выдвинутым ранее требованиям выплаты 2 млн франков репараций за бой у Пакнама и наказания ответственных за убийства французов на спорных территориях, Париж потребовал временной оккупации Чонбури, а также демилитаризации Баттамбанга, Сиемреапа и 25-ти километровой зоны по западному берегу Меконга.В свою очередь, это вызвало очередной протест Лондона.
  
  Действия Великобритании вызвали неоднозначную реакцию в Париже. С одной стороны, французы не ожидали от англичан столь решительной настойчивости в требованиях принимать участие в судьбе королевства, но с другой - сиамский вопрос стал неотъемлемой частью внутриполитической жизни Франции, которая не могла допустить иного варианта его решения, кроме как окончательного включения Сиама в свою сферу влияния.
  
  В середине 20-х чисел Девелль, находившийся под сильным давлением колониалистов и общественности, был вынужден выдвинуть требование аннексии камбоджийских провинций, лежащих на правом берегу Mеконга, что спровоцировало еще большее ухудшение отношений с Англией. Так, лорд Дафферин открыто "выказывал свое раздражение", критиковал французскую политику, называя ее "бесстыдной", "циничной", недопустимой для великой державы, а английский кабинет министров рассматривал сценарии перехода к жесткой англо-французской конфронтации с использованием угрозы применения военной силы.
  
  Лорд Розбери отказался идти на уступки французам в сиамском вопросе, так как считал, что это только подогреет захватнические устремления Парижа. Он был уверен, что Франция будет произвольно трактовать возможные договоренности и начнет провоцировать конфликты в областях, которые стороны станут, возможно, определять как нейтральные территории. Более того, английский министр настаивал на принятии английского варианта территориального урегулирования, подразумевавшего отказ французов от северного Лаоса, на что никак не мог пойти Девелль, так как это вызвало бы падение кабинета.
  
  Реальное значение сиамского вопроса состояло в том, что он наглядно демонстрировал соотношение сил на международной арене, а потому был своеобразным индикатором состояния международной системы; он провоцировал кризисную ситуацию в международных отношениях и потому являлся их катализатором. Наконец, Франция и Англия были готовы использовать ситуацию вокруг Сиама для достижения своих целей в совершенно других вопросах, поэтому сиамский вопрос становился для них и внешнеполитическим инструментом.
  
  Взаимные претензии по вопросам территориального разграничения, однако, не означали, что министры иностранных дел Англии и Франции не искали пути достижения соглашения по Индокитаю. Их действительной целью было добиться создания стабильного пограничного режима в регионе, что предотвратило бы столкновение держав. Причем конкретные пограничные пункты, господство над которыми так волновало колониалистов в обеих странах, абсолютно не интересовали ни лорда Розбери, ни Девелля, не желавших ставить под угрозу отношения двух стран из-за мелких княжеств на периферии с непроизносимыми названиями, которые к тому же были экономически нерентабельными. Это стало очевидным на переговорах в Лондоне и Париже, где министры иностранных дел и дипломатические представители двух стран прямо говорили об этом друг другу и возлагали вину за эскалацию конфликта на заинтересованные политические и экономические круги, а также на колониальные министерства.
  
  Подобное мнение было выражено и в ведомственной переписке. "Он был не только наиболее умеренным, но также одержим духом справедливости и честности", - писал о Девелле лорд Дафферин. "Я не сомневаюсь в намерениях Розбери, так же как он может не сомневаться в моих, но мы должны отдавать отчет в патриотических настроениях, которые господствуют во Франции", - писал Девелль во французское посольство в Лондоне. Эта тенденция к сотрудничеству подтверждается и публичными выступлениями лорда Розбери и Девелля в парламентах еще в конце 10-х - начале 20-х чисел июля: оба стремились избегать резких выпадов друг против друга и старались приуменьшить серьезность ситуации. Целью этой общей публичной позиции, которая вырабатывалась в ходе двусторонних консультаций, было избежать взрывов англо- и франкофобии в обеих странах. Именно поэтому русский посол в Лондоне барон де Стааль писал, что, в отличие от прессы и заинтересованных кругов по обе стороны Ла-Манша, правительства "сделали все, что от них зависело, чтобы покончить с этим".
  
  В то же самое время решительная риторика британской стороны и ее готовность к действиям воспринимались французским политическим руководством скорее как "блеф": в Париже не верили, что Англия готова к использованию силовых мер для урегулирования существующих разногласий. Однако, французский военно-морской атташе в Лондоне 18 июля сообщил начальнику морского штаба, что, по его наблюдениям, Англия "хочет непременно начать войну". На море она "почти в два раза сильнее нас", - заключал атташе. 25 июля он передал информацию, согласно которой "английский флот полностью готов к любым событиям".
  
  В ситуации жесткого давления, которое оказывали на министерства иностранных дел Франции и Англии различные группы интересов и общественность в целом, тенденция к сотрудничеству могла реализоваться только одним способом. Следовало пойти на уступки, которые позволили бы обоим правительствам выйти из кризиса, сохранив лицо в глазах общественности, чтобы впоследствии, когда она успокоится, достигнуть консенсуса. На практике подобное решение осуществилось 27 июля, когда начались переговоры о заключении предварительной декларации о создании буферного государства, которая затем была бы озвучена общественности. Во многом это была заслуга Лондона, который был готов отказаться от угрозы применения военной силы. Английское правительство понимало, что угроза вооруженного вмешательства привела бы к дальнейшей эскалации конфликта. Лондон отдавал себе отчет в том, что если нынешний французский кабинет пойдет на значительные уступки англичанам, после жесткого нажима, то он падет под давлением колониалистов и шовинистов, которые, в результате последующих парламентских выборов усилят свое влияние на государственную политику, а это еще больше осложнило бы диалог между двумя странами. По этой причине лорд Розбери согласился на то, чтобы сиамцы приняли условия французского ультиматума, но, чтобы затем из территорий, уступленных французам выше 18 широты, была создана буферная территория.
  
  На следующий день (28 июля) Девелль выступил перед кабинетом министров и отстоял необходимость умеренной политики по отношению к Англии, а также отказался от увеличения французских требований за счет камбоджийских провинций. Причем это выступление было практически полностью сформулировано в дискуссии с лордом Дафферином, а сам Девелль был даже рад несогласию английского министра идти на полное принятие всех французских требований, поскольку он мог использовать этот факт для оказания давления на своих коллег по кабинету. Стало очевидно, что стороны договорились о разделе Сиама на сферы влияния.
  
  Казалось, что сторонам удалось достигнуть компромисса. В Париже, как и в Лондоне, пребывали в уверенности, что договоренность "путем взаимных уступок и жертв" можно будет окончательно достигнуть в ближайшие день - два, 30-го или 31-го июля, когда стороны смогут подписать протокол о создании буферной зоны. Договоренность позволила бы французскому правительству закончить блокаду, так раздражавшую англичан, что привело бы к определенной разрядке в отношениях двух стран, которая была итогом конструктивного сотрудничества.
  
  Но ситуация по-прежнему оставалась взрывоопасной. "Масла в огонь" подлили британские консерваторы в палате общин, заявившие, что "Мы охотно согласились бы с Францией по отдельным вопросам; но что касается Сиама, мы уже не видим возможности прийти к какому-либо соглашению с Францией ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшем будущем". 29 июля (т.е. во время завершающей стадии переговоров о создании буферной территории) командир французского крейсера "Рекюло" попросил английское военное судно покинуть сиамские воды, направив на него свои орудия. Дело в том, что французское морское командование объявило о начале блокады раньше, чем получило официальный приказ своего правительства, и его действия были весьма спорными с точки зрения международного права. Соответственно английский командир не был обязан подчиняться французскому.
  
  Совершенно справедливыми были последовавшие вслед за ультиматумом французской стороны действия британского командира: он с холодной учтивостью ответил отказом на предложение покинуть сиамские воды. Французский ультиматум был оскорблением, и оно не могло быть проигнорировано. Французы не заставили себя ждать и произвели несколько предупредительных выстрелов. Англичане немедленно открыли огонь, защищая честь и достоинство британского флага. Началась перестрелка. Произошел скоротечный бой, в ходе которого на "Рекюло" были убиты гардемарин и два матроса, а на британском корабле оказался сбитым такелаж и ранен старший офицер. Кровь пролилась...
  
  Французское правительство, едва в Париже стало известно об инциденте ( но не было известно о его дальнейшем развитии и последствиях) попыталось дезавуировать действия своих морских офицеров и отдало приказ прекратить блокаду. Однако вскоре министр иностранных дел Франции Ж. Девелль сообщил президенту и членам правительства, что в сиамских водах произошло вооруженное столкновение и события приняли совершенно иной оборот...
  
  Лорду Розбери сведения о предъявленном французской стороной ультиматуме доложили днем. Было воскресенье, когда он получил известие о том, что французский командующий потребовал удаления английских судов из Бангкока. Лорд Розбери попытался попасть в Форин Оффис, который обычно пустует по воскресеньям...Все его коллеги были за городом. Он отправил сообщение британскому премьер-министру Гладстону и британскому командующему кораблями в Бангкок, где под свою ответственность приказал отвергнуть французские требования. Он ожидал, что в понедельник страна проснется и поймет, что находится в состоянии войны с Францией, и ни один министр, кроме него, не знает об этом...Сам лорд Розбери еще не знал, что французский ультиматум УЖЕ отвергнут храбрым британским командиром корабля, УЖЕ произошла перестрелка, что все условия для возникновения войны, к которой, однако, намеренно не стремилась ни одна из сторон, УЖЕ, таким образом, были соблюдены, и УЖЕ фактически началась большая война...
  
  Утром 30-го июля Париж и Лондон встали перед фактом: незначительный инцидент принял такие масштабы, что поставил под угрозу мир между великими нациями. Правительства, искавшие пути к урегулированию, но бывшие не в состоянии эффективно контролировать происходящее на периферии их колониальных империй, оказались под сильным давлением общественности, которой манипулировали заинтересованные круги.
  
  Бангкокские события привели в действие ряд факторов, вынуждавших правительства двух стран ТЕПЕРЬ идти на конфликт.
  
  Английская общественность восприняла исход сиамского кризиса крайне остро. Оппозиция, для которой Сиам стал отличным поводом для атак на Гладстона, адмиралтейство, стремящееся к увеличению флота, часть английский бизнес-элиты, которая была связана с Восточной Азией, громко обвиняли английское правительство в слабости и нерешительности. Причем эти обвинения только усиливались, подогреваемые постоянными англофобскими высказываниями во французской прессе. Для англичан сиамский вопрос был принципиально важен, поскольку это был вопрос имперского престижа и безопасности Великобритании. Ведь в Европе и в наиболее значимых для британской империи регионах (Египте) говорили о том, что французы переиграли англичан. Имперское значение сиамского кризиса становится понятным из слов королевы Виктории, сказанные утром 30-го июля 1893 года: "я желаю не столько создания буфера между нами и новой, несправедливо завоеванной французами территории, сколько поддержания чести моей великой империи".
  
  Тем временем во французском обществе вызревали свои процессы, катализировавшие англо-французское противостояние, и главным была временная смена вектора французского национализма, который теперь был направлен на англичан как на главного противника. Утро 30-го июля ознаменовалось началом массовых националистических антианглийских манифестаций в ряде крупных городов Франции. Перед британским посольством в Париже собралось свыше 50 тысяч манифестантов, требовавших немедленного объявления войны с Англией. Не дожидаясь решения правительства, французский флот приводился в состоянии повышенной готовности...
  
  Британское правительство дезавуировало продолжение переговоров по урегулированию сиамского кризиса. Лондон отказывался от переговоров по урегулированию конфликта. Причиной этого была уверенность правительственных кругов в своем более выгодном политическом, экономическом и военном положении. Великобритания была уверена в справедливости своих претензий и отсутствии необходимых уступок. Выводов о необходимости недопущения дальнейшей конфронтации и уступок в Лондоне делать, похоже, не желали. Вечером того же дня британский посол в Париже потребовал паспорта.
  
  В Париже запугивание войной посчитали носящим декларативный характер. Там изначально рассчитывали на мирный исход кризиса. Однако 31-го июля Великобритания объявила правительству Франции ультиматум, общий смысл которого хорошо охарактеризовал лорд Грэй - "лягушатники, вон из Сиама!". На ответ давалось всего 24 часа ( на этом настояла королева Виктория). 1-го августа 1893 года Англия была готова объявить войну Франции...
  
  Не сразу, однако, Великобритания объявила войну. Даже после предъявления ультиматума французскому правительству, в Лондоне продолжались политические консультации. Кое-кто начал полагать, что противостояние сторон зашло слишком далеко и политический конфликт угрожает перерасти в полноценное военное противостояние. Настроения в обществе были весьма подавленные и тревожные, полные озлобления и растерянности. Стране грозили, в случае перерыва в подвозе угля, провизии и товаров полная приостановка всякой жизни, голод, холод, темнота и разорение...Влиятельный журнал "Нейшнл Ревью" немедленно выступил в печати - готова ли Англия в такой ситуации воевать за интересы Сиама?
  
  К этому добавлялись активные усилия итальянских и немецких дипломатов, которые в злосчастное воскресенье прилагали все усилия, чтобы англо-французские отношения перешли в стадию вооруженной конфронтации. Вечером 30-го июля император Вильгельм II в срочной тайной депеше британскому правительству подтвердил, что Германская Империя намерена придерживаться благожелательного нейтралитета в отношении Великобритании в случае возникновения франко-британской войны. И даже готова заключить на некоторых взаимных компромиссных условиях "британо-германское перестраховочное соглашение". Сами условия подлежат предварительному согласованию и стороны должны обменяться по этому вопросу предварительными меморандумами.
  
  1 августа французская и британская стороны на уровне послов обменялись мнениями о развитии дальнейших шагов в деле урегулирования сиамского кризиса. Ключевым для французов и англичан был вопрос о том, как поведёт себя Россия. Однако, несмотря на официальную поддержку Парижа, в Петербурге объявили следующее: "Россия обратилась к Франции с просьбой проявить уступчивость и не доводить дело до войны, которая не найдет в России сочувствия, так как русское общественное мнение относится к настоящему конфликту как к колониальному спору".
  
  Великобритания была настроена крайне решительно. В Лондоне царило самое воинственное настроение после непродолжительных дипломатических переговоров, во время которых английское правительство весьма недвусмысленно дало понять, что оно сочтёт дальнейшие французские действия в Сиаме за casus belli.
  
  Вечером последовал обмен жесткими по содержанию и смыслу дипломатическими нотами между министрами иностранных дел Англии и Франции. Франция закусила удила и ответила решительным отказом на английский ультиматум.
  
  По истечении срока британской ноты французский посол в Лондоне, в соответствии с инструкциями правительства и министра иностранных дел Франции покинул столицу Британской империи.
  
  Для англичан сиамский кризис был принципиально важен, поскольку это был вопрос имперского престижа и безопасности Великобритании. Королева была весьма обеспокоена сиамским вопросом(что отмечалось в ее высказываниях и в ее переписке) и разрастающимся кризисом в отношениях с Францией. Газеты, подогревали антифранцузские настроения публики, парламент требовал французской крови.
  
  Еще утром 1-го августа британский флот в ответ на действия французов начал собственную мобилизацию, но ввиду отсутствия подготовленного резерва экипажей и недостаточного внимания к вопросу, представлялось невозможным ввести в строй резерв ранее чем через несколько недель. К тому же вся Англия все еще находилась под впечатлением катастрофы броненосца "Виктория", случившейся 22 июня. Англия была потрясена тем, что в мирное время, в отличную погоду рядом с десятком кораблей в течение какой-то четверти часа погиб новый, слывший непотопляемым броненосец. Как раз в эти дни британский флот, в виду возможности возникновения военных действий, срочно свернул программу учений, запланированных на последние числа июля. Основная идея маневров заключалась в том, чтобы попытаться смоделировать ситуацию, которая может возникнуть в случае неожиданного начала войны с Францией. Для этого "красный" (ВМС Великобритании) и "синий" (морские силы континентального противника) флоты разделили каждый на две эскадры - "А" и "В", "С" и "D" соответственно. При этом пункты их базирования были разнесены таким образом, чтобы как можно больше соответствовать реальным условиям дислокации предполагаемых враждующих сторон. Стратегические замыслы "врагов" практически ничем не различались. Главная задача состояла в том, чтобы успеть соединить обе эскадры в одну, опередив условного противника, и затем объединенными силами разгромить его по частям. 28 июля, в соответствии с правилами маневров, корабли отправились в свои базы, где и простояли до 31 июля.
  
  Весь день 1 августа английская публика на все лады с удовольствием повторяла фразы лорда Керзона о том, что "казаки несут службу на Памире в тот момент, когда французские канонерки угрожают Бангкоку", и "Индия находится меж двух огней". Такой авторитетный дипломат, как сэр Карри, пребывавший в момент кризиса на дипломатическом посту в Стамбуле, прямо говорил, что именно атмосфера сиамского кризиса "разбудила" англичан, заставила их рассматривать французов как соперников.
  
  Во Франции, в националистическом угаре припоминали англичанам все спорные и обидные коллизии последних лет. Депутаты дружно вспомнили 5 августа 1890 года, когда было заключено англо-французское соглашение, по которому граница сфер влияния Англии и Франции была проведена от пункта Сей, на последнем участке нижнего течения Нигера, на восток к озеру Чад, т. е. вся огромная территория к северу от нее до алжирской границы была признана за Францией. К Англии по соглашению отошли территории нижнего течения Нигера и расположенные к югу от озера Чад Борну и Сокото. Англия признала французский протекторат над Мадагаскаром, а Франция - британский протекторат над Занзибаром. Полученные Францией территории были пустыней Сахара, а земля, доставшаяся англичанам, была наиболее богатой и плодородной. В палате лордов Солсбери пошутил, что земля, переданная Франции, "очень легкая" и галльский петух сможет царапать ее сколько угодно. Франция тогда заявила протест, а французский посол в Лондоне сообщил Солсбери, что "несомненно, Сахара не сад и содержит много, как Вы сказали, легкой земли; однако, если позволите мне сказать откровенно, вряд ли нужно было говорить об этом публично: Вы могли смело представить нам самим сделать это открытие".
  
  Великобритания в мгновение ока оказалась перед острой необходимостью подготовиться как следует к эскалации конфликта и поиска временных или постоянных союзников, в числе которых многие политики называли Германию. Активно против союза с Германией выступали правые либералы. В английском обществе лорда Розбери считали германофилом, он с восхищением относился к личности О. фон Бисмарка. Назначение его главой Форин офис в свое время расценивалось германским правительством как удача, германские представители в Лондоне называли его "нашим единственный надежным другом в английском кабинете". Но Розбери со своей приверженностью к политике "блестящей изоляции", даже в условиях возникшего кризиса, грозившего объявлением войны, не мог положительно относиться к возможному союзу с Германией. Еще в начале 90-х годов он писал Харкорту, что первой задачей внешней политики Великобритании было держаться в стороне от Тройственного союза. Его беспокоила возрастающая торговая и промышленная конкуренция со стороны Германии. И даже сейчас лорд Розбери сомневался.
  
  В ожидании...
  
  Около десяти часов вечера 1-го августа истек срок британского ультиматума, предъявленного Франции. Ответа от французской стороны в Лондоне так и не получили. Французы расценили свое согласие идти на уступки, как проявление слабости и не желали оказаться в невыгодном военно-политическом положении. Англо-французское противостояние вышло на новый уровень.
  
  В ожидании официального объявления войны французское правительство проводило переговоры с послами иностранных держав. В первую очередь с послом России в Париже А.П. Моренгеймом. Он уже располагал инструкциями, полученными из Петербурга и не замедлил изложить российскую позицию: "Россия всегда готова оказать нравственную поддержку в стремлении Франции поколебать незаконное господство англичан в Сиаме и положить предел их дальнейшим захватам в этой области, как например, вопрос об участии торговых монополий, о завоевании некоторых местностей и пр. Но Россия также полагает, что в конечном итоге нежелание нести человеческие и материальные жертвы, опасения потерять политический авторитет страны, делают возможным сгладить противоречия, устранить конфликт путем соответствующих уступок и переговоров".
  
  В инструкциях, направленных послу, российское внешнеполитическое ведомство также сделало некоторые разъяснения, смысл которых доводить до французской стороны было абсолютно излишним, ибо они касались истинной, не напускной позиции Петербурга: "Россия вовсе не склонна содействовать примирению Франции и Англии в сиамском вопросе и видит, напротив, серьезнейшее препятствие возобновлению того англо-французского соглашения, которое однажды уже заставило переживать тяжелую севастопольскую годину".
  
  Внезапно возникшее англо-французское соперничество в вопросе доминирования в Индокитае являлось для России в этот период благоприятным фактором. Противостояние с Англией, по мнению министра иностранных дел России Н.К.Гирса "привязывало" Францию к России.
  
  Моренгейм довел до сведения французской стороны, что при определенных условиях Россия готова взять на себя посредническую миссию в деле урегулирования англо-французского кризиса, пока дело не зашло еще слишком далеко.
  
  Примерно тоже самое, что сказано было Моренгеймом во Франции, заявил английской стороне русский посол в Лондоне Е.Е.Стааль. В кулуарных беседах с некоторыми представителями политического истеблишмента Великобритании он позволил себе несколько более откровенные высказывания и намекнул, что свое посредничество Петербург ставит в зависимость от готовности Англии идти на уступки России по Памирскому вопросу. Фактически Россия была готова настаивать на том, чтобы Форин Оффис отказался от всяких претензий в этой области.
  Первые выстрелы.
  В одиннадцать часов вечера 1-го августа президенту Франции Мари́ Франсуа́ Сади́ Карно́ телефонировал министр иностранных дел Жюль Поль Девелль, отличавшийся необычайной активностью. Крайне удрученный и возбужденный он сообщил президенту, что в Лондоне по-видимому, объявление войны - вопрос решенный и выступления Великобритании стоит ожидать с часу на час. Карно немедленно предложил начать собирать правительство на экстренное совещание. Также президент решил созвать депутатов парламента.
  
  Кабинет министров был собран в рекордный срок, за каких-то пару часов. Все министры находились в эти тревожные часы в Париже. В здание правительства спешно прибыл президент Карно. Кабинет свое заседание начал после полуночи, обсуждая финансовые мероприятия, созыв парламента и указ о введении осадного положения.То и дело из комнаты для заседаний выходил премьер-министр Шарль Александр Дюпюи, справлявшийся у статс-секретаря об известиях из британского посольства и из Лондона. Возле здания правительства стали собираться возбужденные парижане. Они нетерпеливо и тревожно ждали решения министров. В какой-то момент премьер-министр даже вышел к ним на улицу и желая успокоить горожан, сказал знаменитую фразу: "Заседание продолжается! (La séance continue!)".Люди стали расходиться, стало казаться, что войны все-таки не допустят.
  
  Тем временем, в половине первого ночи 2-го августа, британская эскадра Канала в составе одиннадцати вымпелов покинула Плимут и направилась в район Бреста. Чуть раньше из Фалмута в море вышли шесть британских контрминоносцев, чьей задачей являлось наблюдение за французскими кораблями в районе Бреста и острова Уэссан. Два старых бронепалубных крейсера держались в море неподалеку от островов Силли. Еще одна английская эскадра взяла курс на Дюнкерк. Она состояла из четырех броненосцев, в основном устаревших. Помимо "Бенбоу", в ней числились "Александра" (флаг вице-адмирала Фицроя), "Сьюперб" и "Одэшес", а также броненосный крейсер "Имморталити".
  
  Англо-французская война 1893 года. Первые выстрелы...
  
  В два часа ночи наконец была получена официальная телеграмма из Лондона, в которой правительство Франции извещалось о состоянии войны с Британской империей. Статс-секретарь, просунув голову в кабинет, где проходило заседание правительства, срывающимся от волнения голосом известил: "Только что доставлена депеша из Лондона! Плохие, очень плохие новости". Текст телеграммы был на английском языке и некоторое время ушло на ее перевод. Официальный документ был составлен с большой тщательностью, возможно, даже с подсознательным чувством того, что ему предстоит стать одним из решающих документов истории.
  
  Едва телеграмма была зачитана президенту и министрам, в комнате произошло большое оживление, прерванное Карно. С решительным видом он заявил: "Господа, война объявлена. Настало время действовать!".
  
  Первый удар нанесли англичане. В два часа ночи Адмиралтейство отдало приказ всем кораблям Королевского флота: "Начать военные действия против Франции". Первый удар английский флот нанес именно там, где этого ждали все. Ждали этого удара и французы, они готовились именно к такой операции английского флота, но в результате удивительным образом оказались совершенно не готовы. На рассвете 2-го августа английская эскадра в составе четырех броненосцев и броненосного крейсера бомбардировала с моря Дюнкерк.
  
  Решение о бомбардировке Дюнкерка далось Лондону нелегко. Против обстрела французского порта решительно возражал министр иностранных дел лорд Розбери, справедливо указывая на то, что подобная акция в корне изменит европейское общественное мнение, и отнюдь не в пользу Англии. "Я не исключаю любых случайностей, с которыми нам, возможно, придется столкнуться по ходу развивающихся событий", - заявил лорд Розбери. Под "случайностями" министр иностранных дел подразумевал непредвиденные варианты развития войны. Лорды Адмиралтейства, возражая лорду Розбери, аргументировали необходимость удара по Дюнкерку, во-первых, демонстрированием решительности сражаться и, во-вторых, военной надобностью: нужно было показать Франции уязвимость ее портов, и не допустить возможности использовать гавань в качестве передовой базы для операций против юго-восточного побережья Англии и эстуария Темзы.
  
  Британцы открыли огонь из орудий главного калибра ровно в 4 часа утра. Залпы, производимые английскими броненосцами по Дюнкерку, сразу стали ложиться очень хорошо. Корабли вели обстрел, ориентируясь по одной из наиболее характерных городских достопримечательностей: мощной готической башне-беффруа. Эта башня высотой почти 60 м была выстроена в середине XV века как колокольня для церкви Святого Элигия. Первые снаряды начавшейся англо-французской войны упали вблизи серого квадратного здания зернохранилища с прямоугольной башенкой и элеватором. Затем английские броненосцы перенесли огонь на шлюзы аванпорта и док-бассейн Фрейсине - широкую портовую акваторию, поделенную на пять внутренних гаваней. Выпустив по гавани 24 снаряда, английские броненосцы перенесли огонь на набережную. В 4 часа 37 минут обстрел прекратился.
  
  Всего по Дюнкерку было выпущено 39 снарядов. Вред, нанесенный Дюнкерку бомбардировкой, в военном отношении не имел большого значения. Но в городе, в порту и среди гражданского населения имелось много жертв: 26 человек было убито и 114 ранено. Разрушения, особенно в торговой части, были громадны. Полностью сгорели склады Торговой палаты. Огнем были охвачены морской вокзал и набережная Сило; пылал пакгауз Фрейсине-IV.
  
  Одновременно с бомбардировкой два британских контрминоносца произвели задержание и досмотр французского торгового судна, шедшего из Кале в Шербур.
  
  Выпуск утренних парижских газет был задержан. Около девяти часов утра столичные французские газеты вышли с известиями об официальном объявлении войны англичанами, а также с траурными рамками и сообщениями о варварской бомбардировке мирного города "английскими цепными псами". Францию, отличавшуюся бурными политическими страстями и скандалами, охватило единое чувство. Люди на улицах и площадях встречали друг друга одним возгласом, повторявшимся до бесконечности: "Вив ля Франс!" - "Да здравствует Франция!".
  
  Президент Франции Мари́ Франсуа́ Сади́ Карно́ выступил в палате депутатов с короткой, крайне эмоциональной речью, призвав нацию к борьбе до победоносного завершения.
  
  Депутаты встретили речь президента восторженным ревом и бурными овациями. Военный министр, присутствовавший тут же, взволнованным голосом, так контрастировавшим с его прежним спокойствием, просил депутатов добиться согласия правительства на мобилизацию. По его подсчетам, приказ о ней должен быть издан не позднее двенадцати часов дня, чтобы его можно было отправить на центральный почтамт для рассылки телеграфом по всей Франции. В одиннадцать часов утра президент вышел к простым парижанам, приветствовавших Карно. "Играйте "Марсельезу!" - воскликнул президент. Толпа ревела! Французская печать с удовлетворением отмечала "необычайный, совершенно небывалый подъем национального самосознания", "единодушие французов, забывших внутренние распри ради борьбы с общим врагом"...
  
  С наибольшей силой патриотический подъем проявился, вполне предсказуемо, в Париже. Газеты сообщали о многочисленных демонстрациях под лозунгами "Долой Англию!" в разных частях города. По всей Франции, не дожидаясь объявления всеобщей мобилизации, французы устремились на призывные пункты. Русский политэмигрант Г.В.Плеханов, оказавшийся волею судеб в эти августовские дни в Париже, писал анонимному корреспонденту в Женеву: "2-го августа здесь началась мобилизация. Буквально нет семьи, из которой бы не ушел весь цвет. С виду мужчины ушли бодро и будут драться злобно. Все считают выступление необходимостью". Резервисты с узелками и прощальными букетами цветов маршировали мимо плачущих и восторженных толп. В двенадцать часов дня на стенах Парижа появился первый плакат с сообщением о мобилизации. Впрочем, были также и люди, не отдававшие себе отчета в серьезности международного положения. Застигнутые врасплох приказом о мобилизации многие бросились массово изымать средства из сберегательных касс. Кое-где прошли организованные социалистами антивоенные демонстрации, хотя и малочисленные (до 500 человек в Париже, около 300 человек в Бордо)...
  
  В половине пятого вечера 2-го августа морской министр доложил президенту Карно о первом "успехе" - военным морякам, действующим с рыбацких лодок удалось подцепить и перерубить британский кабель, соединяющий Великобританию с передовой базой ее флота на острове Гернси, одном из группы Нормандских островов.
  
  Франция жаждала крови и реванша. Французские газеты постарались компенсировать нехватку новостей пропагандистскими публикациями. "Тан" предостерегала своих читателей от надежд на скорое завершение войны и призывала в этой связи к хладнокровию и терпению. Она подчеркивала, что именно моральная твердость и решимость служат залогом будущей победы. Другие газеты, например "Пти Паризьен" и "Фигаро", сосредоточились на описании зверств, совершенных британской эскадрой в Дюнкерке, и заключали, что вина за них ложится на всю Англию, которая превратилась во врага цивилизованного мира.
  
  В восемь часов вечера из Тулона в море для поиска в направлении Балеарских островов, вышли два дивизиона броненосцев французской Средиземноморской эскадры. В 1-м дивизионе шли броненосцы "Формидабль", "Редутабль" и "Курбэ"; во 2-м - "Амираль Бодэн", "Ош" и "Амираль Дюпре". Их сопровождали крейсера "Лаланд", "Фокон", "Лежэр", авизо "Даг". 3-й дивизион броненосцев Активной эскадры французского Средиземноморского флота контр-адмирала Пюше ("Девастасьон", "Марсо", "Дюгесклен"), сопровождаемый мореходными миноносцами "Колонель-Дерулед", "Шалье", "Капитэн Кюни", "Капитэн Мел", "Дудар-дё- Лягрэ", "Бальни" и "Курёр" вышел в море несколько позже.
  Разведывательный поиск осуществляли крейсера 2-го ранга "Милан" и "Сфакс" ( до этого момента находившийся в Марселе в ожидании модернизации).
  Подступы к Тулону охраняли броненосец "Фюльминан", 17 номерных миноносок, наиболее крупные из которых были 33-метровые, и крейсер "Аретьюз", только что прибывший из САСШ, где принимал участие в майском параде в Нью-Йорке.
  
  Англо-французская война 1893 года. Шел четвертый день войны...
  
  Уже на следующий день после варварской бомбардировки Дюнкерка, Россия, Голландия и Испания выразили Великобритании решительный протест. Италия реагировала сдержанно. Будучи напуганными "возможностью втягивания в войну", итальянцы тотчас заявили о своем нейтралитете. Швеция и Дания ограничились короткими официальными нотами. Германия же и ее верный союзник по Тройственному союзу Австро-Венгрия хранили молчание, никак не комментируя произошедший обстрел французского города.
  
  Реакция Европы на бомбардировку Дюнкерка, о которой предупреждал лорд Розбери, вызвала в Лондоне недоумение, а затем и раздражение. Британское правительство рекомендовало испанцам не вмешиваться в текущий конфликт и остаться с Англией в дружественных отношениях, которая могла бы в будущем оказать Мадриду гораздо больше содействия в его делах, чем любая другая держава.
  
  Английскому правительству теперь было необходимо окончательно определить, по крайней мере для себя, отношение к положению дел в Европе. В этом отношении как нельзя кстати пришлось письмо от лидеров консервативной оппозиции, одобряющее любые действия правительства, направленные против Франции.
  
  Моментом истины для сторонников вмешательства в континентальную войну стало выступление премьер-министра Уильяма Юарта Гладстона перед обеими палатами Парламента 3 августа. Глава правительства ярко, эмоционально говорил о коренных интересах самой Англии, ее безопасности, ее торговли. Только под самый конец своей речи он "вспомнил" о проблеме Сиама. Именно в вопросе о защите интересов этого далекого и экзотического королевства, по мнению премьер-министра, крылись моральные обязательства Англии, именно за ним стояла честь и гордость страны. Эта последняя мысль обеспечила Гладстону единодушную поддержку обеих Палат.
  
  Еще 2 августа на Трафальгарской площади и в Гайд-Парке, в Лондоне, собирались многотысячные демонстрации пацифистов и антимилитаристов, а уже 3-го числа, после речи Гладстона от этих демонстраций не осталось и следа. Мотив защиты маленькой, слабой страны от вооруженной агрессии Франции обладал, как оказалось, просто колоссальной притягательностью. Именно он стал в первые дни войны едва ли не важнейшим элементом в складывании национального консенсуса в Великобритании. Мотив давал моральное оправдание объявлению войны, открывая возможность для представления ее в образах крестового похода в защиту цивилизации и права, попранного французами, борьбы добра со злом. Все это активно начало эксплуатироваться английской пропагандой с первого дня войны, составляя важный элемент в формировании образа врага.
  
  Последовательные же противники войны - радикальные депутаты в палате общин британского парламента и "политический тяжеловес" лорд Розбери несколько укрепили свои позиции и стали отчетливее предлагать прекращение военных действий.
  
  С другой стороны в Англии, где еще совсем недавно, в начале сиамского кризиса, британское общество в целом не одобряло курс на войну, и общественную поддержку нужно было создавать вручную, с каждым днем нарастали шовинистические настроения. Английское общественное мнение, и ранее характеризовавшееся погруженностью во внутренние проблемы, быстро переключилось на военную тематику. Немногочисленные митинги пацифистов подвергались постоянным нападениям ура-патриотов, считавших, что сиамский вопрос для Англии - это "дело чести, принципа и имперских интересов". Большинство населения Британских островов поддерживало правительство, требуя вести войну до победного конца. Англичане были злы на французов, сумевших втянуть Британскую империю в войну за малопонятные викторианскому обывателю интересы в "буферной зоне" Сиама. Журнал "Экономист", скрепя сердце признавал, что "если и есть какая-то причина, ради которой можно пожертвовать благосостоянием английского народа, ради которой надо отказаться от политики невмешательства в европейские дела, проводимой Англией со времен Крымской войны, то пусть этой причиной будет защита прав маленького азиатского государства". Английская либеральная интеллигенция примкнула к партии войны, заявляя: "Пора положить конец французским бесчинствам в Индокитае и в Африке. Французы должны безусловно подчиниться английским требованиям или они понесут тяжелое поражение. Это единственное средство решить в пользу Англии сиамский вопрос". Либеральные английские газеты заняли открыто антифранцузскую позицию. "Стэндэрд" утверждала, что "французское правительство должно доказать свое миролюбие и прекратить упрямиться в вопросе о Сиаме, от которого ныне страдает английский народ". В этом же ключе высказывалась газета "Манчестер гардиан". Именно эта газета занимала наиболее последовательную позицию в критике внешней политики французского правительства. Крайне негативно в отношении Франции высказывалась консервативная "Морнинг пост". "Таймс" писала, что "Англия не смогла бы остаться в стороне, и дело не в каких-то международных договорах, а в моральном долге. Она не может молча смотреть на то, как одна страна провозглашает себя судьей, присяжным и свидетелем в одном лице".
  
  Бернард Шоу, Г.Честертон, О.Уайльд, Дж.Бернс возражали, выступая со страниц оппозиционной печати против войны. Лидерами антиинтервенционистского и пацифистского движения стали "Дейли ньюз", "Ливерпуль пост", "Вестминстер гэзет". Б.Шоу писал 5-го августа, на четвертый день войны, в "Дейли ньюз", что "передовые взгляды Англии привели все же к дурному финалу". Ему вторил Дж.Бернс, напоминая читателям слова Ж.Ж.Руссо: "Политики древности постоянно рассуждали о морали и добродетели, наши же современники постоянно толкуют только о торговле и деньгах".
  
  Оппозиция же перешла к критике действий правительства, обвиняя его в неготовности к войне. И было отчего - война уже была объявлена, уже прогремели первые выстрелы и пролилась первая кровь, а английское военное министерство только 3 августа отдало специальный приказ по армии о призыве резервистов категорий А, В и С, всего в числе не превышающем 25-ти тысяч человек. Первые передвижения британских войск в начале августа, вызванные началом войны с Францией, выразились только в том, что один батальон Мюнстерского полка был отправлен в Саутгемптон, один батальон ливерпульцев грузился на транспорты для отправки морем в Гибралтар, а в окрестностях Дувра и Дуврского замка сосредотачивался контингент войск, численностью около трех тысяч человек, то есть два батальона пехоты, кавалерийский полк и три пешие батареи.
  
  Неготовность британского военного министерства к войне проявлялась даже в досадных мелочах. Пехота сетовала на отсутствие палаток, запасов белья и хлопчатобумажных вещевых мешков, в котором солдат на марше нес провиант (полтора фунта сухарей, кофе, чай, сахар, соль, перец, рис - общим весом полфунта, банка мясных консервов). У кавалерии до сих пор не имелось достаточного количества вязаных подштанников и наплечников из стальной сетки для защиты от сабельных ударов, отсутствовали чрезплечные патронные перевязи, не во все кавалерийские полки поступили положенные по штату четырехколесные патронные ящики ( из расчета по три на полк). Артиллерия была в недостаточном количестве снабжена основным типом боеприпасов - шрапнельными снарядами. Инженерные части не имели положенного по штату шанцевого инструмента...
  
  Британское военно-морское командование приступило к укреплению обороны порта Бэрхейвен (залив Бантри) только во второй половине 3-го августа. Поперек восточного и западного входа на рейд, оставив только узкие проходы для кораблей, англичане установили боновые и минные (из мин крепостного типа) заграждения. Для их обороны от на острове Бир разместили две полевые батареи.
  
  Вечером 3 августа лорд Розбери пригрозил отставкой. Однако его заявление не произвело впечатления на кабинет. Стали вслух поговаривать о кандидатуре нового министра иностранных дел. На место лорда Розбери претендовал Дж.Чемберлен. в 1880-1886 годах уже входивший в состав британского правительства. "Мы должны сыграть по правилам", - заявлял Чемберлен, - "И если нам навязали войну, мы должны ее вести, чтобы в дальнейшем выдвинуть наиболее выгодные нам требования и условия мира".
  
  Франция жаждала реванша. Особенно решительно в этой связи высказывалась парижская газета "Фигаро", писавшая о перспективах англо-французской, а возможно и общеевропейской войны, апеллируя к образам великого прошлого и опираясь на реваншистские настроения. Другая парижская газета, "Матэн", призывала сохранять спокойствие: "В грохоте обрушившихся на беззащитный Дюнкерк британских лиддитовых снарядов, мы не можем ни отличить, ни угадать, где заканчивается запугивание, где начинается действие. Единственный для нас достойный выход это - не обращать внимания на запугивания и быть готовыми к борьбе, которой мы не призывали, не желали, но от которой уклоняться не к чему, если она несправедливо вызвана и беззаконно замышлена".
  
  Пассивное ожидание не сулило ничего хорошего, а захват инициативы в свои руки давал Парижу шанс на успех в вооруженном противостоянии с Британской империей. Традиционно "агрессивная" подготовка британских адмиралов позволяла французскому военно-морскому командованию предположить, что в любой ситуации англичане предпочтут действовать активно. Во Франции справедливо полагали, что основные действия развернутся на морском театре, где Англия, в силу обстоятельств и возможностей, имела значительные преимущества. Могли ли французы одержать решительную победу на море? Французские адмиралы честно и откровенно считали, что они могли одержать тактическую победу, но не могли превратить ее в стратегический успех. Поэтому французское морское командование рассчитывало сосредоточить свои усилия на развертывании борьбы с британской морской торговлей на основных коммуникациях Англии, и на набеговых и крейсерских операциях в наиболее уязвимых, по мнению французских адмиралов пунктах имперского владычества Лондона. Учитывалось и то обстоятельство, что часть британских крейсеров находилась в резерве и французские крейсера в начальный период войны будут равны или превосходить британские силы.
  
  Впрочем, отдельные специалисты в военно-морской теории указывали, что урон для английской торговли от французских действий на море, мог быть нивелирован посредством введения конвоев. Фактически, говорили отдельные теоретики военно-морского дела, крейсерская война - это война слабого противника против сильного, и стратегия здесь не наступательная, а оборонительная. Французский флот мог лишиться стратегической инициативы.
  
  Выход вечером 2-го августа трех дивизионов броненосцев французского Средиземноморского флота под командованием контр-адмирала Дарлодот дез Эсарта преследовал сразу несколько целей. Во-первых, броненосцы должны были произвести поиск в районе Балеарских островов, поскольку со стратегической точки зрения французского военно-морского командования острова, в особенности Порт-Магон на Минорке, представлялись важным пунктом, и действия британцев в отношении них были более вероятны: проекты англичан в отношении захвата именно Балеарских островов, нежели любой другой точки Средиземноморья, обсуждались довольно открыто и секретом для французов отнюдь не являлись, а прорваться мимо сил, базирующихся на Минорке было практически так же сложно, как и пройти через Гибралтарский пролив, когда в Гибралтаре стоял вражеский флот; во-вторых, корабли попутно, для "сплачивания эскадры в боевой обстановке", должны были выполнить рутинные упражнения с сигналопроизводством; и в-третьих, обнаружив, неприятельскую эскадру, идущую из Гибралтара для бомбардировки Марселя или Тулона (такое вероятие развития событий французским военно-морским командованием не исключалось, ибо из года в год на больших маневрах практически доказывались слабость минных сил и беззащитность побережья Франции перед лицом превосходящих сил врага), вступить с ней в бой.
  
  Адмирал подходил к Балеарам с расчётом форсировать пролив ранним утром, так как ни у кого не возникало сомнений, что противник скрывается именно у островов. Однако на подходе к островам броненосец "Курбэ" намотал на винты неизвестно откуда взявшуюся рыболовную сеть. Эскадра вынуждена была застопорить ход и ожидала, пока на "Курбэ" освободят винты. После этого, потеряв некоторое время, эскадра, следуя девятиузловым ходом, продолжила поход.
  
  Лишь около 7 часов утра 3 августа главные силы французского Средиземноморского флота прошли проливом между островами Ивиса и Майорка. Крейсер "Сфакс" совершил краткий заход в Порт-Магон, единственно с целью удостовериться, насколько хорошо в данный момент времени защищен возможный приз. В порту "Сфакс" обнаружил несколько испанских и французских торговых судов и единственный военный корабль-испанский миноносец "Ариэтт", осуществлявший (естественно, чисто символически) "оборону" длинной, узкой гавани Порт-Магона.
  
  Ожидая возвращения "Сфакса" французская эскадра выполняла упражнения по сигналопроизводству. Неожиданно, в 14.40 бронепалубный крейсер "Милан" заметил на горизонте, приближающиеся с зюйд-оста дымы. Немедленно дано было знать на эскадру. Корабли тотчас прекратили эволюции и построившись в кильватерную колонну, направились навстречу дымам. На французской эскадре изготовились к бою. В 15.00 дымы приблизились настолько, что уже можно было определить шедшие корабли. Это оказалась испанская Практическая эскадра под флагом контр-адмирала Санчеса Оконьи - броненосец "Пелайо", крейсер "Исла де Куба", торпедная канонерская лодка "Макмахон", сопровождаемые миноносцами "Ригель" и "Райо".
  
  Эскадра накануне вышла из Картахены: Мадрид, ранее сделав энергичное заявление в адрес Великобритании по поводу варварской бомбардировки Дюнкерка, не менее энергично намеревался соблюдать нейтралитет и потому решил усилить оборону Балеарских островов. Еще одна испанская эскадра в это время направлялась к Канарским островам, имея твердое намерение решительным образом помешать попыткам захвата или нарушения испанского нейтралитета.
  
  На французской эскадре, опознав испанские корабли, вздохнули с облегчением. Обменявшись приветственными сигналами, обе эскадры, французская и испанская разошлись встречными курсами: французы легли на обратный курс, испанцы направились в Порт-Магон. На другой день корабли французской эскадры подошли к Марселю, на стоянку Эндум. Возвращение в Тулон последовало 5-го августа. Шел четвертый день войны...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. "Сумбур вместо музыки боя".
  
  6-го августа главные силы британского флота (12 броненосцев, 6 крейсеров, 3 торпедных крейсера, 2 торпедные канонерские лодки и 12 миноносцев) под флагом вице-адмирала Бэрда (до этого старший флагман эскадры Канала), сосредоточились в Фалмуте. Бэрд днем ранее решил перейти из Плимута в Фалмут, чтобы встать там на якорь на ночь. После полудня был получен приказ из Адмиралтейства о производстве поиска, корабли снялись с якоря и вышли в направлении острова Мартинс, в группе островов Силли, считавшихся одной из опорных база британского флота на случай войны. Покинув Фалмут, броненосцы построились в четыре кильватерные колонны. Впереди и сзади компактного строя броненосцев завесой двигались крейсера.
  
  Предполагалось произвести поиск в направлении острова Уэссан и Бреста в целях обнаружения неприятельского флота и осуществлять дальнюю блокаду баз противника. От французов ожидали вывода в Атлантику крейсеров для борьбы с английской морской торговлей и обстрел прибрежных городов. Утром следующего дня эскадра Бэрда попала в густой туман, из-за чего пришлось уменьшить скорость хода. К середине дня, когда туман рассеялся, оказалось, что все корабли сохранили свое место в строю, несмотря на отсутствие у экипажей должного опыта совместного плавания.
  
  От южной оконечности острова Мартинс адмирал Бэрд направился прямиком к Уэссану. Поход был сопряжен с трудностями и опасностью. Остров Уэссан в Атлантическом океане, в десяти милях от западного побережья Бретани, называемый моряками "островом страха", "садом бури" являлся очень опасным для судов...Высокие скалы, изрезанные берега, рифы, быстрые течения, сильные ветры, частые туманы - всё это создавало тяжёлую навигационную обстановку вокруг острова.
  
  Британское Адмиралтейство, предполагая вероятность войны с Францией, время от времени рассматривало планы по занятию Уэссана и оборудованию на нем опорной базы для осуществления дальней блокады Бреста и наблюдения за французским флотом. Остров был совершенно беззащитен, французы вряд ли смогли бы отбить его, так как он находился в десяти милях от берега, и являлся скорее островом в открытом море, а не точкой французского побережья. Дальше планов по обстрелу рыбацких деревушек на Уэссане и штурме французских окопов, будто бы вырытых в каменистой почке острова, английские адмиралы не шли.
  
  Французская Брестская эскадра, на тот момент состоявшая отнюдь не из сильнейших единиц французского флота, в составе 9 броненосцев (броненосцы "Маренго", "Мажента", "Нептун", заложенный еще при Второй империи броненосец "Сюффрен", старый "Викторьез", четыре броненосца типа "Террибль" - "Террибль", "Кайман", "Рекен" и "Индомптабль", весьма оригинальных корабля, сравнительно небольшого водоизмещения, с чрезвычайно низкой скорострельностью орудий), 3 крейсеров ("Коэтлогон", "Сюркуф" и "Жан Бар") и 11 миноносцев, 7-го августа также находилась в море, к северу от Уэссана.
  Командующий эскадрой, адмирал Алкье, державший флаг на броненосце "Мажента", впервые с начала войны вывел из Бреста броненосцы. Он справедливо полагал, что эскадре, по примеру Средиземноморской, уже осуществившей поход к Балеарам, необходима была встряска. Повод к выходу броненосцев был в-общем-то пустяковый: Алкье намеревался обеспечить прикрытие двум вспомогательным судам и канонерской лодке "Сюрприз", ведущим поиск английского телеграфного кабеля, с целью его повреждения, а заодно сорвать вражеское наблюдение.
  
  Французский адмирал имел рекомендацию морского министерства: "Действовать сдержанно и избегать боев, которые могут привести к значительным потерям".
  
  Погода была тихой, дул слабый северо-западный ветер, над морем стоял густой туман. Это ограничивало видимость примерно двумя-тремя милями. Ввиду густого тумана французская эскадра двигалась четырехузловым "черепашьим" ходом, выслав вперед миноносцы. Они-то, около 13.45 и обнаружили авангард британской эскадры: броненосцы "Энсон" (флаг адмирала Бэрда), "Тандерер" и "Руперт" (флаг младшего флагмана контр-адмирала Сеймура), шедшие в охранении двух крейсеров и торпедной канонерской лодки, встречным курсом к Уэссану.
  
  На британских кораблях неприятельские миноносцы были замечены в 13.54. Бэрд решил, что бой неминуем и отдал боевой приказ. В 14.03 на "Энсоне" взвился сигнал о перестроении в две колонны. Поскольку подобная эволюция производилась не раз, затруднений с ее выполнением не должно было возникнуть. Уже через несколько минут корабли стали уменьшать скорость, выравнивая строй. Однако на всех броненосцах, в условиях плохой видимости, разобрали сигнал и некоторые продолжали держать заданные курс и скорость. Случилась неразбериха, тем сильнее опасная, что происходила в бою.
  
  Французский адмирал тоже приказал поднять сигнал: "Атаковать неприятеля с короткой дистанции", но из-за плохой видимости на французских кораблях его не все смогли разобрать.
  
  Огонь был открыт с 3500 метров, в 14.08. Первыми начали стрелять французы. Адмирал Алкье приказал поднять сигнал "Открыть огонь и начать бой". Обе стороны приближались фронтом до 3000 метров и переходили, - противник направо, - в две параллельные линии, французская эскадра налево, в виде удлинённых треугольников, образующих неправильную двойную линию. Англичане открыли огонь пять минут спустя, все еще заканчивая перестроение в две кильватерные колонны.
  
  Траверзный бой продолжался в течение приблизительно четверти часа, корабли, пользуясь этим временем, старались занять лучшие позиции. В течение этой фазы преимущество принадлежало англичанам, которые использовали при своём развёртывании совокупность своего траверзного огня, тогда как у мателотов треугольников французской стороны часть орудий не могла вести огонь. В 14.17 английский снаряд разорвался на "Маренго", в его носовой надстройке, затем, в 14.22 еще один снаряд разорвался над носовой башней французского броненосца. Наконец, третье попадание пришлось прямо в боевую рубку - снаряд пробил крышу и разорвался внутри. Погибли командир "Маренго" и все офицеры, находившиеся в рубке и на мостике. Командование кораблем принял старший артиллерист.
  
  Британская эскадра начала поворот все вдруг направо, который ставил ее в линию фронта, устремившуюся к неприятелю. Все действия были выполнены с точностью, которая указывала на обучение маневрам, усвоенное в течение довоенной подготовки.
  
  В 14.24 французы сосредоточили огонь по головному английскому броненосцу "Энсон" и одновременно увеличили эскадренную скорость до 11,5 узлов. Уже четвертым залпом в "Энсон" было отмечено попадание: снаряд попал ему в ватерлинию, и скорость корабля снизилась, легкие ранения получили два матроса. В 14.31 на "Энсоне" было получено попадание в заднюю часть фор-марса, убит матрос. В 14.36 снаряд, выпущенный с "Маженты", разорвался над верхним мостиком броненосца "Тандерер", ранив трех матросов. Затем "Тандерер" получил два попадания тяжелыми снарядами в район носовой палубной надстройки, что вызвало незначительные разрушения, шесть человек было ранено и один убит. "Тендерер", имевший слишком низкий надводный борт - всего 1,4 м, что приводило к сильному заливанию кораблей на ходу даже в умеренную погоду, снизил ход. С ним едва не столкнулся, догнавший его однотипный броненосец "Девастейшн".
  
  Англичане ответили одним попаданием в носовую часть старого "Викторьеза" и двумя в "Сюффрен": на броненосце была серьезно повреждена фок-мачта, оказался затопленным угольный бункер, корабль получил небольшой крен. Четыре матроса были убиты и семеро получили ранения.
  
  Дальнейшие события развивались, по меткому выражению французского адмирала Алкье, как "сумбур вместо музыки боя": ограниченная видимость на море привела к тому, что бой английской и французской эскадр вылился, по сути, в кратковременное столкновение, или проще говоря - в стычку. Обе эскадры, несмотря на близость дистанции боя, стреляли бестолково и неточно.
  
  Обменявшись еще несколькими залпами с англичанами, и добившись с "Сюффрена" еще одного попадания в "Энсон" (снаряд разорвался на полубаке, изрешетив множеством осколков палубу и снеся леерные ограждения; два матроса получили легкие ранения) и в "Девастейшн" (на корабле был поврежден правый котел в носовом котельном отделении, 6 кочегаров были убиты, еще 11 получили ранения и ожоги), французская эскадра, пользуясь туманом и скоростью, благополучно отвернула. К тому же маневренность французской эскадры оказалась выше, так как британцы все еще использовали устаревшую систему "маневров по приказу" вместо простого "следования за флагманом".
  
  Завершающим эпизодом столкновения у Уэссана стала минная атака, выполненная французским крейсером "Сюркуф" и миноносцами. "Сюркуф" обстреляли как с "Энсона" так и с "Руперта", крейсер получил легкие повреждения от близкого разрыва снаряда, но мину свою он выпустил и, по оценкам наблюдателей, неудачно. Миноносцы и "Сюркуф" сделали несколько выстрелов по торпедной канонерской лодке "Шарпшутер", энергично отвечавшей из двух своих 120-мм скорострелок, которые могли выпускать по 6 - 8 снарядов в минуту, чем, кстати, существенно превосходили артиллерию минных крейсеров прочих держав. "Шарпшутер" получил одно попадание: снаряд "Сюркуфа" пробил переднюю трубу, попал в угольную яму и разорвался, вызвав небольшой пожар. Скорость торпедной канонерки, и без того не слишком великая, снизилась еще больше. На "Шарпшутере" были убиты 2 кочегара и ранен матрос.
  
  В 14.54 англичане потеряли контакт с противником, который скрылся в тумане, сыгравшем большую роль в толком несостоявшемся сражении главных сил Англии и Франции.
  
  В ходе боя английские корабли получили семь прямых попаданий. Кроме десяти убитых и двадцати трех раненных матросов на "Энсоне" "Тандерере", "Девастейшне" и "Шарпшутере", англичане потерь не имели. Французы получили шесть попаданий. На французском "Викторьезе" легкие ранения получил один матрос. На броненосце "Маренго" были убиты 5 офицеров и 4 матроса, 2 офицера и 11 матросов получили ранения, на "Сюффрене" - 4 убито и 7 ранено.
  
  Французская эскадра вернулась в Брест с чувством исполненного долга - французы были просто обязаны сделать хоть несколько выстрелов и, сделав это, были удовлетворены.
  
  Английский флот, напротив, искал боя, и потому еще несколько часов потратил на безуспешный поиск в тумане французской эскадры, продолжая следовать прежним курсом. В конце концов Бэрд решил повернуть к английским берегам.
  
  Дальнейший поход из "осиного гнезда" прошел без происшествий. Неприятности, завершившие этот день, случились позже. "Сюрпризы" преподнес флагманский броненосец "Энсон". При возвращении к родным берегам внимание офицеров броненосца привлекла непонятно откуда возникшая вибрация корпуса в корме. Первоначально предполагалось, что повреждения от близкого разрыва снаряда получил один из гребных винтов. К тому же, в 3 часа 30 минут, подходя к Фалмуту, "Энсон" напоролся своим днищем на отмель, слегка повредив гребные винты правого и левого борта.
  
  В Фалмуте "Энсон" был наскоро обследован. Лопасти кое-как сумели выправить, но это была временная мера. Затем, после перехода в Портсмут и после ввода корабля в док, выяснился более серьезный характер ранее полученной поломки. С правого борта болты, крепящие кронштейн, поддерживающий вал гребного винта, были сильно истерты, а два вообще сломаны. Кроме того, при осмотре обнаружился значительный износ упорного подшипника. С левого борта болты кронштейнов также получили ощутимые повреждения, а линия вала имела смещение от нормального положения. "Энсон", введенный в док, встал на длительный ремонт. Ремонт потребовался также броненосцам "Тандерер" и "Девастейшн", и канонерке "Шарпшутер".
  
  В Адмиралтействе действия адмирала Бэрда нашли опрометчивыми и неэффективными, газетчики же сделали из него героя дня, взахлеб заговорив о "проснувшемся духе Нельсона".
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Часть 5. Пощечина английскому флоту.
  
  нцузы встретили вернувшуюся в Брест эскадру адмирала Алкье приветливо, но без особого восторга. Моральный эффект от первого столкновения флотов Англии и Франции оказался низким. Стало ясно, со всей очевидностью, что британский флот по-прежнему полон наступательного духа, торжествовавшего в начале века, в эпоху наполеоновских войн. Французы получили подтверждение того, что им противостоит флот, имеющий преимущество долгих лет гордых традиций, дающих ощущение превосходства, основанного на великих традициях прошлого. Тем не менее, действия французской эскадры, продемонстрированную ею стрельбу, оценили положительно и записали в актив. В качестве оправдания пассивного поведения адмирала Алкье в бою бальзамом легли слова президента Карно, которому доложили о "сражении у Уэссана": "Я полагаю, что на начальном этапе войны нет необходимости искать боя, кроме как при наилучших условиях". Решение адмирала Алкье не ввязываться со слабыми силами в генеральный бой с превосходящим противником и не дать себя завлечь подальше от Бреста, выглядело разумным, хотя проявленная осторожность противоречила сложившимся традициям.
  
  Боевые действия шли по всему миру - от Ла-Манша до Квебека, от Калькутты до мыса Горн, но, тем не менее, решающее значение все же имели сражения в европейских водах. Именно здесь решалось, за кем останутся морские коммуникации, и кто сможет стать "властелином морей". Великобритании и ее флоту было выгодно генеральное сражение на море. Но Франция упорно избегала "большого боя". Французское военно-морское командование склонилось к мысли о масштабной крейсерской войне, ударах легких сил флота с минными постановками, которые позволили бы уменьшить моральное превосходство британского флота. Предпочтение отдавалось угрозам западному и юго-западному побережью Англии и судоходству в Атлантике, для охраны которого англичане будут вынуждены держать силы, достаточные для противодействия французским выпадам...Когда-нибудь этих сил не будет хватать в месте решающего сражения этой войны...
  
  8-го августа, закончив переоборудование во вспомогательные крейсеры, из Бреста в Атлантику вышли быстроходные пароходы "Прованс", "Сэн", почтовый 156-ти метровый пароход "Бургонь" и переделанный в угольный транспорт, разоруженный бывший крейсер "Санэ" (вышел из Рошфора). Готовился к выходу пароход "Гасконь"...9-го августа из Шербура скрытно вышли крейсера "Эклэрер" ( вынужден был 13 августа вернуться в порт из-за плохого состояния трубопроводов) и "Виллар". Наконец, в Атлантику вышел крейсер "Дюбурдье" под командованием капитана 1-го ранга Бессона...
  
  Ранним утром 10-го августа пароход "Гвитиан", шедший с грузом леса из норвежского Бергена в Ширнесс обнаружил в семи-восьми милях к северо-востоку от острова Силенд, близ эстуария Темзы, французские миноносцы. Не имея точных сведений о количестве и типе вырвавшихся миноносцев противника (капитан парохода утверждал, что видел четыре больших миноносца), английское военно-морское командование предположило, что миноносцы вышли из Дюнкерка и приказало выдвинуть к устью Темзы для защиты столицы "достаточные силы". В британском Адмиралтействе объявили вероятный набег французских миноносцев предвестием "больших событий". Чего-то подобного от французов ждали. Было известно о том, что французы перебросили в Дюнкерк две флотилии миноносцев и по-видимому, готовились произвести набеговые операции.
  
  "Достаточные силы" на деле оказались броненосцем береговой обороны "Гидра", спешно вышедшем из Чатэма к острову Силенд в сопровождении корветов "Ровер" и "Эктив". На "Гидре" оказалась только половина экипажа, так как броненосец давно и безнадежно застрял в ранге "резерва флота" и использовался в основном в качестве брандвахты. Ему на помощь выдвигался броненосец "Нортхемптон", разводивший пары в Ширнессе, где он состоял в резерве А. В устье Темзы развернулась завеса из четырех контрминоносцев и четырех торпедных канонерских лодок..
  
  Прикрыв эстуарий Темзы тем, что оказалось под рукой, британское Адмиралтейство приказало спешно вывести из Портсмута все наличные силы эскадры Канала и даже резерв. Начиналась обычная в таких случаях вакханалия "организационного момента", слегка напоминающая панику.
  
  Броненосец береговой обороны "Гидра" успешно доковылял до острова Силенд и никаких миноносцев, естественно, не обнаружил. Или они уже скрылись, или их не было вовсе, а капитан "Гвитиана" попросту выдал желаемое за действительное. Так или иначе, но "Гидра" и два старых корвета добросовестно осмотрели окрестные воды, после чего дышащий на ладан броненосец потащился обратно в Чатэм. Сообщение в Адмиралтейство о ложной тревоге пришло только поздним вечером. Кабинетные адмиралы счастливо выдохнули...
  
  Будто бы привидевшиеся капитану английского парохода французские миноносцы привели к тому, что кровь британцев пролилась в ночь на 11-е августа. Совершив в течение 2-3 августа короткий поход к острову Уэссан, вечером 3-го августа, британская эскадра Канала в составе одиннадцати вымпелов вернулась в Плимут, затем некоторое время крейсировала в районе Шербура и в водах близ островов Гернси и Джернси, осуществляя дальнюю блокаду французского побережья. 11-го августа эскадра вновь пришла в Плимут и приступила к приему угля. Пришедшее вечером 11-го августа распоряжение Адмиралтейства о немедленном выходе в море заставило резко ускорить прием угля. К моменту окончания погрузки ветер усилился, и на рейде поднялась большая зыбь. Поэтому, когда в ночь на 11-е августа к борту "Ройал Соверена" - флагманского броненосца эскадры Канала, попытался пришвартоваться угольщик, он навалился на корабль и обломал ему два выстрела противоторпедных сетей. При этом сам пароход получил несколько небольших пробоин от срезанных головок болтов, крепивших выстрелы к борту. Эти срезанные головки разлетались как заправские снаряды...Тогда-то и произошел трагический случай - был убит матрос и еще двое получили тяжелые травмы. Только утром следующего дня, переменив место стоянки, броненосец сумел завершить погрузку угля. Поврежденные выстрелы демонтировали и отправили в портовые мастерские для исправления, из-за чего "Ройал Соверен" задержался в порту еще на сутки.
  
  
  
  А между тем, капитан "Гвитианы" не врал, когда рассказывал об увиденных своими глазами миноносцах. Французские миноносцы действительно появились у острова Силенд, проводя разведку подходов к эстуарию Темзы. Благополучно вернувшись в Дюнкерк, миноносцы той же ночью вновь вышли в море, теперь уже прикрывая французские бронепалубные крейсера "Таж" (командир-капитан 2-го ранга Пувро) и "Амираль Сесиль" (командир-капитан 2-го ранга Кордье).
  
  Крейсера являлись дальнейшим развитием крейсера "Сфакс". Но если "Сфакс" можно было рассматривать как экспериментальный корабль, то предназначение "Таж" и "Амираль Сесиль" было ясно всем - они являлись типичными корсарами, охотниками за любыми, даже самыми скоростными пароходами. Первый из них, "Таж", имея водоизмещение почти в 7,5 тыс.т. нес всего на пару орудий больше, чем "Сфакс", но был длиннее на 17 м и имел огромный запас топлива - до 1500 т. Защита состояла из 50-мм броневой палубы с 55-мм скосами и коффердамами. Хотя артиллерия по-прежнему находилась в незащищенной батарее, с носа и кормы ее закрывали 90-мм поперечные броневые переборки. Стальной корпус имел своеобразную "округлую" форму, с большим завалом бортов внутрь. Вперед выступал длинный таран, простиравшийся под водой почти до конца бушприта. Закругленные борта и огромные "носы" стали характерными особенностями подавляющего большинства французских крейсеров, позволявшими безошибочно определять их национальную принадлежность.
  
  Вторым супер-охотником был "Амираль Сесиль", внешне очень похожий на "Таж", но имевший заметно меньшее (примерно на 1300 т) водоизмещение, в основном за счет сокращения запаса топлива и более узкого корпуса. Боевые качества совершенно не пострадали: состав вооружения остался таким же, а толщина броневой палубы увеличилась, причем значительно (на скосах - почти вдвое). Улучшилась и живучесть: корпус разделялся большим количеством переборок, а число водонепроницаемых отсеков достигло 120 - очень много для конца 80-х годов XIX века, но по-видимому недостаточно для 90-х. 164-мм артиллерия располагалась в максимально выгодных позициях, позволяя стрелять по носу и корме из трех орудий - хороший результат для корабля, все еще сохранявшего полное парусное вооружение.
  
  Главным достоинством грозной пары стала неслыханная 19-ти узловая скорость. Нельзя сказать, что достигнуть ее оказалось легким делом. По качеству корабельных паровых машин Франция в те времена заметно уступала ведущим индустриальным странам мира - Англии и САСШ и стремительно догонявшей их Германии. Поэтому почти у всех крейсеров, плававших под трехцветным флагом, имелись проблемы в механических установках. Не стал исключением и "Амираль Сесиль": он неоднократно выходил на ходовые испытания, и каждый раз ему не удавалось достичь заветной скорости. Уже при 17-ти узлах подшипники валов и мотыли машин нагревались настолько сильно, что увеличивать ход не пришло бы в голову даже самому отчаянному командиру. Только после долгих переделок механики и замены винтов 19-ти узловой рубеж был не только достигнут, но даже превзойден на пол-узла. Не сразу одолел ходовые испытания и "Таж"...
  
  Французское флотское командование с началом войны спешно создало базы для наступательных флотилий - в Лезардрие, на севере Бретани и в Дюнкерке. В задачу "флотилии Лезардрие" входили атака на конвои в Канале, якорных стоянок в Фалмуте и Сцилли, и перерезание британских морских путей сообщения - подобно тому, как с Нормандских островов можно было перерезать путь из Шербура в Брест. "Флотилия Дюнкерка" должна была выполнять примерно те же задачи в Северном море и в прибрежных водах, угрожая эстуарию Темзы.
  
  Оба французских крейсера, общее командование которыми осуществлял капитан 2-го ранга Пувро, со всеми предосторожностями, ночью, выдвинулись в Дюнкерк, прикрытый теперь не только дюнами и отмелями, но и флотилией дозорных миноносцев, и спешно доставленной и установленной береговой артиллерией.
  
  Операция для двух крейсеров была тщательно проработана. Капитан 2-го ранга Пувро стремился начать крейсерскую операцию как можно скорее, чтобы усилить эффект. Он полагал, что неприятель еще не раскачался как следует в первые дни войны и все еще проявляет некоторую беспечность. Задача для рейдеров была поставлена следующая: двигаясь вдоль восточного побережья Англии, произвести набеговую операцию на прибрежные города страны, после чего, обогнув северную оконечность Британских островов, выйти в открытый океан и в дальнейшем действовать на морских коммуникациях, ведя борьбу с английской торговлей. С кораблей были сняты десантные 65-мм пушки (их, по распоряжению морского министра предписывалось иметь две). Боезапас составил на каждом корабле 590 160-мм снарядов (540 боевых, 20 учебных, 30 картечных) и 1100 140-мм (950 боевых, 100 учебных и 50 картечных). Команды крейсеров были укомплектованы только на две трети штатной численности - предполагалось, что в открытом океане, в заранее назначенной точке рандеву, они примут недостающее число моряков с учебного корабля для марсовых матросов "Риго де Женуйи" из состава Учебной Летучей дивизии. Судно проводило совмещенную кампанию по обучению моряков и охране рыболовства у берегов Ньюфаундленда, когда его застали известия о начале войны и теперь оно отстаивалось в Сен-Пьере.
  
  В Дюнкерке крейсера приняли небольшие отряды морских фузилеров - на каждый корабль были назначены команды по 55 человек. На размещении десанта настоял капитан 2-го ранга Пувро. Командование, скрепя сердце, согласилось.
  
  На рассвете 12-го августа крейсера произвели визуальное обследование мелководной гавани в Уолберсуике, где могли укрываться английские минные суда. Никого в ней не обнаружив, крейсера двинулись на север и около полудня 12-го августа "Таж" и "Амираль Сесиль" подошли к британскому Скарборо. Некоторое время корабли двигались параллельно берегу. Ими были остановлены, досмотрены и отпущены два британских каботажных парохода, шедшие из Хартпула в балласте. Затем французские крейсера снова двинулись на север. Поздним вечером 13-го августа они бомбардировали форты, прикрывавшие Абердин с моря. Всего было произведено 25 выстрелов, не причинивших вреда береговым укреплениям. Жертв также не было. Зато было много шума и паники среди населения.
  
  На рассвете 14-го августа "Таж" и "Амираль Сесиль" открыли огонь по батареям на острове Инкхкейт, которые охраняли устье реки Форт.На острове взамен четырех древних дульнозарядных нескорострельных и неточных 10-ти дюймовок, в 1891 году поставили две шестидюймовых, а в 1892 - одну 234-мм пушки. С началом войны установили дополнительно еще два 120-мм орудия, к которым пока не было прислуги. Французами было выпущено 60 снарядов. Батареи в начале бомбардировки молчали. Артиллеристы на них были совершенно неподготовленными к стрельбе по движущимся мишеням резервистами, и не могли толком отличить броненосец от лайнера - не говоря уж о том, чтобы отличать французский корабль от английского или итальянского. Командование опасалось, что если резервистам дать волю, они большую часть времени станут палить по рыбацким судам и своим же кораблям и потому категорически не поощряло всякого рода "учения при орудиях"...
  
  Наконец, батареи Инкхкейта открыли запоздалый ответный огонь, но вели его нерешительно и вяло, а после еще нескольких залпов с французских крейсеров артиллерийская прислуга, несмотря на присущее британцам хладнокровие, попросту разбежалась по острову. Не встречая более сопротивления, французские крейсера беспрепятственно поднялись вверх по реке до предместий города Эдинбурга, где на рейде их попыталась остановить вооруженная яхта "Лорелей", но две ее хлипкие пушчонки были для французских кораблей словно слону дробина. "Таж" несколькими выстрелами отправил яхту на дно, после чего занялся спасением уцелевших членов экипажа "Лорелея". Из воды были подобраны 11 человек. Храбрый командир яхты и 8 матросов погибли или утонули, до конца исполнив свой долг.
  
  Покончив с яхтой, крейсера обстреляли железнодорожный мост через Фёрт-оф-Форт, построенный в 1890 году для соединения Эдинбурга с севером Шотландии, выпустив по нему 45 снарядов.
  Между прочим, столь дерзкие действия французских рейдеров являлись лишь повторением ситуации, обыгрываемой несколько лет назад на маневрах британского флота. Но тогда это были просто маневры и британское Адмиралтейство так и не сделало надлежащих выводов...
  
  Затем крейсера, опять без всякого противодействия со стороны англичан, вновь подошли к Инкхкейту и спокойно, словно на учениях, на кураже, высадили десантные партии морских фузилеров. Капитан Пувро был прав, когда настаивал на размещении десанта. Только после того, как морские фузилеры оказались на берегу, прислуга береговых батарей, укомплектованная в основном резервистами, вступила в перестрелку. Сопротивлялись артиллеристы, впрочем, недолго и быстро сложили оружие. Капитан 2-го ранга Пувро не отказал себе в удовольствии и, сойдя на остров, лично принял капитуляцию Инкхкейта. Триумф горстки морских фузилеров был полным. Они подорвали несколько орудий и подожгли казармы, после чего благополучно вернулись на корабли. Взяв десант, не потерявший ни одного человека (за исключением нескольких легкораненных в перестрелке с английскими артиллеристами), "Таж" и "Амираль Сесиль" вышли в море, оставив позади не только разрушенные казармы и взорванные орудия Инкхкейта, но и несмываемое пятно позора для всего английского флота.
  
  "Акция в Инкхкейте" впоследствии была названа "хлесткой пощечиной английскому флоту". Моряки с крейсеров "Таж" и "Амираль Сесиль" и морские фузилеры были объявлены во Франции чуть ли не национальными героями. Франция была в восторге! Франция буквально сходила с ума!
  
  В Англии полетели головы, нескольких офицеров гарнизона Инкхкейта предали военному суду, британское Адмиралтейство лихорадило от "оргвыводов", в палате общин не смолкал гул голосов разъяренных депутатов. Газеты, еще недавно возносившие адмирала Бэрда, в котором проснулся "дух Нельсона", требовали громких отставок, обыватели на все лады ругали незадачливых моряков. Р.Киплинг, певец Британской империи, английский писатель, поэт и новеллист, будущий автор гимна-стихотворения "Бремя белого человека", проживавший в тот период в Вермонте, в САСШ, не выдержал и по мотивам событий в Инкхкейте накатал полное желчи, страсти и отточенного британского юмора, стихотворение "Сын артиллериста" ( "Был он сыном артиллериста/Гордиться желал отцом/Но жизнь потеряла смысл-/Прослыл отец подлецом..."). Появились ехидные шутки, и расхожие фразочки, некоторые из них вроде таких, как "храбрец из Инкхейта" и "не проспи Инкхкейт", стали нарицательными...
  
  15-го августа, после полудня, французские крейсера "Таж" и "Амираль Сесиль" появились у Лоссимута, где им снова улыбнулась удача - был задержан первый приз, пароход "Хирти", шедший с грузом строевого леса в Инвернесс. Команда парохода сошла в шлюпки и направилась к берегу, а пароход был потоплен подрывными патронами. Попугав обывателей пушечной канонадой, Пувро посчитал, что на восточном побережье Туманного Альбиона он уже произвел достаточно шума, и вокруг северной оконечности Шотландии направился в Атлантику, приступив к выполнению основной задачи - борьбе с английской торговлей на морских коммуникациях. Дальнейшее плавание крейсера осуществляли уже отдельно друг от друга...
  
  Англо-французская война 1893 года. Часть 6. Шербурские зонтики...
  
  (Мы пропали. - Ты всегда преувеличиваешь).
  
  "Шербурские зонтики"...
  
  Дерзкий и во многом авантюрный рейд двух французских крейсеров вдоль восточного побережья Англии привел к серьезным последствиям. Британские газеты требовали адмиральской крови, общественное мнение негодовало. "Эксперты" в области морского дела утверждали, что теперь французы атакуют Ливерпуль. Там их появление могло оказаться такой же полной неожиданностью, как и для защитников Эдинбурга, так как, якобы, корабли отряда, прикрывавшего город от нападения с моря, находились друг от друга на слишком большом расстоянии и не могли оказать взаимопомощи и достаточного отпора.
  
  Кое - где среди обывателей, после столь откровенных славословий "экспертов", вспыхнули панические настроения и даже кем - то произнесено было слово "эвакуация". Британское Адмиралтейство и лично Их Лордства Фредерик Ричардс и Георг Гамильтон ( только недавно сменивший на этом посту лорда Сизмоута) в этой связи готовилось к изрядной порции тумаков и опасалось не столько уничтожения французскими рейдерами торговых судов, сколько дезорганизации перевозок и обороны Британских островов.
  
  Теоретически британское военно-морское командование допускало возможность удара по торговому судоходству в районе Ливерпуля. На довоенных маневрах адмиралы не раз обыгрывали подобную ситуацию, а учитывая дерзость, с которой действовали французы близ Эдинбурга и у восточного побережья Англии, появление рейдеров у Ливерпульской гавани лорды Адмиралтейства считалось уже вопросом времени. Поэтому британское командование вынуждено было предпринять меры и перебросило на западное побережье Англии значительные силы.
  
  Общество же требовало не менее хлесткого ответа на выходку французских крейсеров.
  
  Британское военно-морское командование предназначило для защиты торговли две новые передовые базы. Корк и Пемброк защищали оба берега у южного входа в Ирландское море. Новые укрепленные пункты в бухтах Бэнтри и Лох-Суилли на юге и западе Ирландии давали возможность проводить большую часть судов севернее. Также они могли стать убежищами, из которых военные корабли могли эскортировать торговые суда в порты западного побережья Англии. В Милфорд-Хейвен и бухту Лэм-лаш, расположенную возле острова Арран, также считавшихся опорными базами британского флота спешно было передислоцировано соединение адмирала Д"Арси-Ирвайна, хорошо знакомого со здешними водами по довоенным маневрам британского флота. В его соединение была включена эскадра в составе четырех старых броненосцев, спешно взятых из резерва в Портсмуте: "Минотавр", "Эджинкорт", "Беллерофон" ("Старый Билли", как его с теплотой прозвали на флоте) и "Геркулес" (как и большинство старых броненосцев, его подвергли основательному ремонту и дорогостоящей, но бесполезной "модернизации" в начале 90-х гг., когда его ценность, как боевого корабля, ещё отчасти преувеличивалась), а также три крейсера ( Ирис", "Терпсихора", "Тетис") и две минно-торпедных канонерские лодки.
  
  В Лох-Суилли перешли старый броненосец "Айрон Дюк", броненосный крейсер "Нарцисс", один из семи крейсеров типа "Орландо" и семь миноносцев "индийского типа" (строившиеся в 1887-1889 годах для индийской флотилии, они сразу были включены в состав флота Метрополии). В Куинстауне находился броненосный крейсер "Уорспайт". В Саутгемптоне готовили к включению в Эскадру Канала старые броненосцы "Инвинсибл", "Аякс" и "Монарх", проходивший до недавнего времени, казавшиеся бесконечными модернизацию и ремонт в Девонпортских доках. Флагман Резерва в Девонпорте броненосец "Трайэмф" готовился перейти в Гарвич для усиления обороны Лондона и эстуария Темзы. Броненосцы береговой обороны из состава эскадры специальной службы ("Циклоп" и "Горгона") перешли в Рамсгейт. Наконец, броненосец "Султан", наскоро прошедший модернизацию, во время которой получил дополнительные орудия и новую машинную установку, готовился к включению в состав главных сил Королевского флота.
  
  Базирующаяся в Портсмуте и Дувре тихоходная эскадра Канала из десяти броненосцев, семи крейсеров, двенадцати торпедных канонерок и двадцати контрминоносцев пристально следила за Шербуром, Гавром, Кале и Дюнкерком. Особенно за Шербуром, поскольку имелись сведения о подготовке французами высадочных средств для перевозки десанта на острова Гернси и Джернси...
  
  * * *
  
  ...Из всех идей, рожденных кабинетными стратегами, наиболее притягательными для обитателей континента продолжала оставаться идея о вторжении в Англию. В Булони словно бы возрождался наполеоновский военный лагерь - две полнокровные пехотные дивизии заполонили город. В Дюнкерк и его окрестности французы стянули не менее армейского корпуса. Огромная масса солдат оказалась размещена в городе и на прилегающих к нему песчаных пляжах.
  
  Парижу было известно, что английское командование по прошествии нескольких дней с начала войны все-таки раскачалось. В Саутгемптоне началось сосредоточение 1-го армейского корпуса в составе 16-ти батальонов пехоты, 8-ми полков кавалерии, 19-ти батарей. В окрестностях расположились 1500 человек обозных войск. Всего же группировка английских войск в Саутгемптоне насчитывала около 22 тыс. человек. В Дувр стягивались части 1-й пехотной дивизии в составе: 1-й бригады (2-й батальон гвардейского гренадерского полка, 1-й и 2-й батальоны гвардейского Кольдстримского полка, 1-й батальон гвардейского Шотландского полка), 2-й бригады ( 1-й и 3-й батальоны Королевского Вест - Соррейского полка, 2-й батальон Вест - Йоркширского полка, 2-й батальон Королевского Ист - Соррейского полка) и 6-й гвардейский драгунский полк. В Дуврском замке развернулся штаб 1-й пехотной дивизии...
  
  Французская армия была отмобилизована. Во многом это объяснялось не столько тем обстоятельством, что страна находилась в состоянии войны с Англией, сколько угрозой вооруженного конфликта с Германией. 3-го августа в Германии вступил в силу новый военный закон. По подсчетам французского генерального штаба новый закон должен был привести через определенное время к увеличению германских вооруженных сил на 1млн.500 тыс. штыков, и они "возрастут с 2 млн.800 тыс. до 4 млн.300 тыс. солдат после введения нового военного закона"...
  
  Французские генералы искали случая принять более активное участие в войне с Англией, хотя бы лишь затем, чтобы дать своим заскучавшим солдатам какое-нибудь занятие. Как обычно, скука проявлялась в падении дисциплины. Французские солдаты ( особенно из числа мобилизованных с начала войны) воровали, напивались, дрались и вступали в беспорядочные половые связи, что вполне естественно для любой большой группы здоровых молодых людей, оказавшихся вдали от дома и не знающих, чем заняться, зато окруженных множеством доступных одиноких женщин. Французские солдаты и их командующие рвались в бой. Вездесущие репортеры как-то спросили одного генерала, командовавшего войсками в Дюнкерке, готовы ли французские солдаты принять участие в большом рейде на английское побережье. Ответ был кратким: "Еще бы!". В оборот французского разговорного языка даже вошло выражение "дюнкеркские настроения" - "L"humeur de Dunkerque".
  
  В возможности перевозки, высадки и последующего снабжения армии вторжения никто из высшего генералитета особо не верил, но идеи о "захвате чего-либо британского" витали в воздухе. Для придания видимости активной деятельности, французское военное командование начало стягивать на полуостров Котантен и в Шербур части 20-го армейского корпуса, сформированного из подразделений бывш.морской пехоты.
  
  К тому же, Шербур вызывал особое беспокойство, как пункт, находившийся в опасной близости к Англии.
  
  Настоящей проблемой французской береговой обороны были ее организация - и личный состав. Недостатка пушек не было - вдоль побережья их было развернуто более 3000: включая почти три сотни у одного лишь Шербура. Проблемой стал неудачный компромисс, достигнутый в 1890 году, в попытке разрешить извечный спор между армией и флотом. Как в восемнадцатом веке, те пушки, что были развернуты в направлении порта, были отданы флоту, а те, что от порта - армии. Единственная батарея из шести пушек могла иметь орудия трех разных калибров - и двух командиров. Морская пушка, расчет которой состоял из моряков, должна была вести огонь по цели, находящейся по одну сторону воображаемой линии - но если цель ее пересекала, то по ней должна была стрелять уже другая пушка - с расчетом из армейских артиллеристов, с другими боеприпасами, и методами стрельбы. Армия отвечала за организацию береговой обороны вокруг порта - но при начале мобилизации в командование всей береговой обороной округа - в том числе и войсками, организацией которых он не управлял в мирное время - вступал морской префект - подчинявшийся при этом не министру флота: но военному министру. В результате всего этого морской префект не знал ни сил, которые переходили ему в подчинение, ни своего нового начальника. Генерал же, управлявший работами по усилению береговой обороны в мирное время, получал под свою команду миноносцы, базировавшиеся в коммерческом порту. В случае мобилизации префект передавал генералу свои миноносцы, получал от него его войска, и отвечал за свои действия перед военным министром. Генерал становился адмиралом, а адмирал - генералом.
  
  Гарнизоны военно-морских портов укомплектовывались морскими пехотинцами, зачастую истощенными за время службы в колониях. В случае войны эти части образовывали армейский Двадцатый корпус - а их место в порту занимали территориальные войска. Форты, таким образом, лишались гарнизонов до того момента, когда территориалы добирались до места назначения.
  
  Командованию было ясно, что не существует способа защитить арсеналы от обстрела с моря, но Шербур находился на оконечности полуострова Котантен - по особенностям местности напоминавшем Корсику - и флот опасался того, что "отрезать Котантен от Франции будет столь же легко, как Гибралтар от Испании". Армия, конечно, заверяла, будто ее части "подойдут из глубины страны...и сбросят врага обратно в море", но эти части не могли быть сконцентрированы у Шербура раньше, чем на двадцать второй день после начала войны. К тому же существовала лишь одна железная дорога от Кана до Шербура для их перевозки...
  
  По прошествии двух недель с начала войны сложилась следующая ситуация: французское командование изображало активную деятельность на полуострове Котантен и в Шербуре, а английское, в свою очередь, обеспокоенное вероятными перспективами десанта на острова Гернси и Джернси, разрабатывало план бомбардировки французского порта.
  
  В Дюнкерке британский лев лишь обнажил свои клыки, в Шербуре он был готов продемонстрировать задиристому французскому петуху звериный оскал...
  
  * * *
  
  Скромный торговый порт никогда особо не влиял на жизнь Шербура, а вот военный уже в конце XIX века стали называть "хребтом города". В нем работала треть городского населения. Сначала порт строил парусные суда, потом - винтовые.
  
  Внешняя гавань (290х240 метров) была торжественно открыта в 1813 году в присутствии императрицы Марии-Луизы д"Отриш. Строительство бассейна Шарль X (290х220 метров) началось в 1803 году и завершилось в 1829-м. Третий бассейн Наполеон III (420х220 метров) построен позже - между 1836 и 1864 годами.
  
  До войны Шербур считался одним из самых укрепленных портов в Ла-Манше, но постепенно терял значение крупной базы французского флота. Более - менее внятные работы по модернизации укреплений в Шербуре, сооружению новых батарей между Брюлем и Шербуром, начались незадолго до войны, шли ни шатко ни валко и, по меткому выражению русского военного агента в Париже, посетившего Шербур в 1892 году, "конь там еще не валялся"...
  
  Бомбардировка Шербура, хотя и была сопряжена с опасностью, тем не менее оказалась согласована на самом верху. Нехватка у англичан пехоты и собранная в портах Канала большая французская армия могли бы парализовать английские наступательные действия. Что более важно - это могло сорвать английские меры по защите своей торговли. Как ни парадоксально, Англия желала вынудить французский флот действовать более решительно и активно. Возможно, тогда представился бы случай сойтись в открытом бою броненосным силам сторон.
  
  В ночь на 17-го августа, при заметно усилившемся ветре, британская эскадра Канала покинула Спитхэдский рейд и направилась в точку к северу-западу от мыса Ла-Аг, где предполагалось разделиться на две группы. Одна группа под командованием адмирала Фицроя ( броненосцы "Инвинсибл", "Александра", под флагом Фицроя, "Сьюперб", "Одэшес", "Аякс" и крейсер "Аполло") должна была находиться в море, к северо-западу от острова Олдерни (Сент-Анн) в готовности к бою с береговыми батареями на мысе Балер близ деревушки Ла Угуетт. Крейсер "Аполло" должен был обследовать гавань Картере на западном побережье полуострова Котантен. Вторая группа должна была выйти на ближнюю позицию и провести полуторачасовую бомбардировку Шербура и французских береговых укреплений. Эскадра получила значительное усиление за счет передачи кораблей из резерва флота. В соединение, назначенное для бомбардировки Шербура, были включены броненосцы "Свифтшур", "Темерер", "Нептун", "Агамемнон", отремонтированный и переоборудованный в Девонпорте "Орион", "Монарх", и совсем старый корабль береговой обороны "Белляйл". Обязанности флагмана группы исполнял вице-адмирал Д.Хокинс. Он держал флаг на "Нептуне".
  
  Эскадру Канала сопровождали броненосный крейсер "Имморталити", шесть крейсеров 2-го класса, шесть миноносцев и три торпедно-канонерские лодки, которые вышли в море раньше для предварительного маневрирования.
  
  Корабли имели приказ не открывать огня по городу, а вести бомбардировку "исключительно военных целей": арсенала, верфей, гавани, береговых укреплений...Как было известно британской стороне, к западу от Шербура находились три позиции - на старинных вобановских фортах располагались мощные береговые батареи, а четвертая была расположена восточнее города. Западные батареи и три форта - Октевиль, Форт дэ Эст и Форт-дю-Руль и были самой главной целью. В качестве запасной цели была назначена батарея Мервиль, прикрывавшая подступы к маленькому порту Уистреам, а также устье реки Ори и начало Каннского канала.
  
  К моменту выхода эскадры со Спитхэдского рейда в назначенную точку, ветер посвежел. На севере небо было затянуто тучами. Барометр начал падать. Всю ночь ветер усиливался. Возле Брайтона и Гастинга было объявлено штормовое предупреждение, а у Плимута - ожидался сильный ветер, местами штормовой, у берегов - туман и плохая видимость. К пяти часам утра пошел сильный дождь, накатывался туман. Когда рассвело, на британской эскадре смогли оценить размеры волн. Они оказались не столь огромными, как можно было ожидать с учетом разгона и силы ветра. Разумеется, волны тяжело обрушивались и некоторые образовывали остроконечные пирамиды с белыми вершинами, вздымающимися к мрачному небу, но они пока не представляли опасности. Сигнала об отмене намеченной бомбардировки подано не было.
  
  Ночь, неистовая и яростная, прошла с ревом ветра и грохотом разбивающихся волн. Достигнув траверза скал Каскетс, эскадра пошла курсом на восток в надвигающееся утро, больше похожее на ночь, ориентируясь по огням маяка Каскетс за кормой и маяка Олдерни и мыса ла-Аг. Затем эскадра маневрировала в открытом море - это позволило ей уйти в сторону от банок Помье и опасностей, лежащих к западо-северо-западу от острова Олдерни. Забрав немного к северу, эскадра, наконец, оказалась в назначенной точке.
  
  В 6.30 эскадра разделилась. Вице-адмирал Хокинс с "Нептуна" подал сигнал следовать к Шербуру. Давление все еще падало, но ухудшение погоды экипажи британских кораблей встретили взрывом шумного веселья. Ветер усилился до 9-ти баллов, но корабли держали скорость в 11 узлов.
  В 8.30 эскадра приблизилась к Шербуру. Показалось, что ветер стихает и прилив ослабевает. Однако, все еще шла большая волна. С "Нептуна" прозвучал приказ "Зарядить обыкновенными снарядами". Следом на фок-мачте "Нептуна" взвился сигнал о начале общих действий, радостно воспринятый командами кораблей. В 9 часов утра с флагманского броненосца "Нептун" был сделан первый залп, ставший долгожданным сигналом, приказывающим эскадре открыть огонь. Сделать это оказалось непросто: из-за сильного волнения броненосцы качало так, что использование артиллерии оказалось почти невозможным делом. Броненосцы легко шли против волны со скоростью 8 - 9 узлов, но не были в состоянии стрелять из орудий главного калибра достаточно метко и с необходимыми интервалами. Стрельба на волне превратилась в мучение...
  
  ...Французские батареи в Шербуре сперва отвечали довольно интенсивно, но плохая видимость на море и недостаток боеприпасов заставили умерить их пыл.
  
  В порту Шербура на тот момент находилось несколько военных судов. Среди них был броненосец береговой обороны "Фюрьо": с июня 1893 года на корабле проводились работы по бронированию боевой рубки, снятию противоминных сетей, демонтажу минных аппаратов и частичному разбронированию. Общее руководство работами осуществлял командир "Фюрьо" капитан 1-го ранга Пенфентеньо. В июне 1893 года в отчете по окончании кампании Пенфентеньо похвалил маневренность броненосца, но указал, что защита боевой рубки - из 6 мм стального листа - совершенно недостаточна, и предложил для уменьшения перегрузки заменить имевшие низкую скорострельность 340-мм пушки на более новые, мощные и легкие 270-мм., что позволило бы выиграть 75 тонн. 2 августа 1893 года инженер Шербурского арсенала Муасне представил записку, в которой предлагал два варианта "разбронирования"; первым подразумевалось высверливание в нижней части броневого пояса отверстий диаметром 60 см, вторым - просверливание по линии, проходящей в 50 см выше нижней кромки пояса соприкасающихся отверстий малого диаметра. Первый вариант настолько захватил Муасне, что он даже создал специальный "кольцевой сверлильный станок", при доведении которого до ума было бы возможно при помощи 10 таких станков и 40 рабочих высверлить все отверстия за три месяца. Пока идея Муасне получала поддержку ряда лиц в Строительном комитете, "Фюрьо" встал в гавани и приступил к регламентным работам...
  ...За два часа до начала бомбардировки английским флотом командир броненосца приказал разводить пары. Вместе с ним к бою готовились крейсер "Сеньелэ", использующийся для подготовки резервистов, крейсер "Эклэрер", днями вернувшийся в Шербур из-за поломки трубопроводов, бывший крейсер "Шаторено", с мая 1892 года вычеркнутый из списков флота и переименованный в плавсклад "Онгле", флотилия миноносцев...
  
  Как только началась бомбардировка, "Фюрьо", находившийся в западной части закрытого рейда Петит-Рад, направился через восточный канал гражданской гавани Шербура на рейд Гранд-Рад, занял позицию у Форт дэ Эст, встал на якоря и открыл ответный огонь...
  
  В 9.40 "Фюрьо" выбрал якоря и устремился в открытое море, продолжая вести огонь по английским кораблям. В былые годы ( в 1887 году) броненосец при форсированной тяге на испытаниях смог дать 14 узлов. Сейчас его скорость была, конечно, меньше, но он очень быстро сближался с британскими кораблями. "Фюрьо" даже удалось дважды поразить броненосец "Агамемнон": одним из снарядов на нем был разбит торпедный аппарат правого борта, осколки повредили прожектор, изрешетили дымовые трубы; другой снаряд взорвался в продуктовой кладовке, уничтожив все находившиеся там запасы провизии. На "Агамемноне" был убит один матрос и ранено четверо. Вдобавок, размахи качки и волны сотрясали броненосец до такой степени, что заклепки ослабли и в корпусе обнаружили сильную течь. Англичане занервничали.
  
  Британские броненосцы, не пытаясь сократить дистанцию, немедленно сосредоточили огонь на "Фюрьо", забыв о целях, назначенных для бомбардировки. В 10.05 французский корабль, получивший несколько прямых попаданий, сильно осел кормой в воду, пожары охватили его. Несмотря на то, что все корабельные водоотливные средства работали на полную мощность, справиться с поступлением воды не удавалось. К 10.10 затопленными оказались уже машинное отделение левого борта и кочегарка. При этом появился заметный крен на левый борт, вскоре достигший 5№, что при волнении моря становилось крайне опасным. В 10.17 броненосец получил попадание в носовую часть: снаряд сделал пробоину с рваными краями, в которую захлестывала вода. Приблизительно в 10.26 "Фюрьо" начал стремительно валиться на левый борт, и возникла реальная угроза его гибели. Последовала команда командира оставить корабль. Однако после того как крен, достигший 10№, перестал увеличиваться, приказ был отменен. В момент замешательства несколько матросов были смыты за борт и погибли. Кормовая часть корабля вплоть до барбета орудия главного калибра находилась ниже уровня воды, а нос заметно возвышался над ее поверхностью. Вскоре начала сдавать продольная переборка. Вода через неплотно задраенные водонепроницаемые двери, сальники кабелей, негерметичные люки и швы броневой палубы стала распространяться по другим отсекам. Около 10.37 из-за угрозы затопления последней кочегарки погасили огонь в топках всех котлов и вывели из действия водоотливные средства...
  
  Посчитав, что сделано все, что можно, командир "Фюрьо" капитан 1-го ранга Пенфентеньо в 10.45 вторично отдал приказ оставить корабль, а экипажу добираться на шлюпках и вплавь до берега, под защиту батарей и фортов...Броненосец затонул в 300 метрах впереди укрепления Форт дэ Эст. Доблестный командир корабля Пенфентеньо остался на борту "Фюрьо" до конца...
  
  Британская эскадра, на сильной волне, возобновила обстрел Шербура и береговых укреплений. Наконец, к 11.00 волнение и качка на море стали нестерпимыми. Не было возможности продолжать обстрел Шербура, да и время (полтора часа), отведенное для проведения бомбардировки, давно вышло. И адмирал Хокинс отдал, наконец, приказ возвращаться на Спитхэдский рейд. Британские корабли, по сигналу флагмана, прекратили огонь...
  
  Выпустив по Шербуру и береговым укреплениям в общей сложности около 130 снарядов главного калибра, британская эскадра не достигла ни одной из ранее заявленных целей. От полученных тяжелых повреждений на внешнем рейде затонул броненосец "Фюрьо" ( убито 3 офицера и 47 матросов, без вести пропали 1 офицер и 11 матросов, 1 офицер и 56 матросов ранены). Повреждения получил крейсер "Эклэрер" (несколько снарядов попали в его корпус и такелаж, были разрушены вентиляторы перед дымовой трубой, снесена фок-мачта, повреждена грот-мачта; на корабле вспыхнул пожар, который с трудом удалось потушить; погибли старший офицер и 9 матросов, ранены были 2 офицера и 23 матроса). На крейсере "Сеньелэ" снарядом был взорван один из котлов, ранения получили 3 матроса. Были незначительные разрушения в гавани, в мастерских, на фортах (наиболее пострадал Форт дэ Эст, где было подбито одно орудие, убит артиллерийский наблюдатель и ранены два канонира) и батареях ( убиты были 2 человека и 34 получили ранения). Несколько снарядов упали на территории арсенала. Были и жертвы среди мирного населения. Всего погибло 11 мирных жителей, 26 горожан получили ранения.
  
  Но потери могли оказаться и выше, а разрушения гораздо масштабнее, если бы не погода, вновь пришедшая на выручку французам. Броненосный крейсер "Иморталити" попытался обстрелять запасную цель - батарею Мервиль, у Уистреама, но из-за сильного волнения на море не смог сделать ни одного выстрела. Короткая волна так сильно раскачивала его, что он стал к ней носом. В конце концов крейсер был вынужден лечь на другой курс и поспешно ушел на соединение с остальными кораблями эскадры...
  
  ...Отряд адмирала Фицроя из-за непогоды был вынужден сначала крейсировать в проливе Рейс-оф-Олдерни в виду маяка Ла-Аг. Затем Фицрой отвел корабли к западной оконечности острова Олдерни. В гавань - убежище Олдерни, хорошую, но маленькую, Фицрой не пошел и не пытался ввести в нее в штормовую погоду хотя бы часть кораблей отряда. Инстинкт подсказал адмиралу, что в такой шторм разумнее всего держаться подальше от берега. Потеряв некоторые бортовые и палубные принадлежности, около 13.45 Фицрой приказал отряду следовать на Спитхэдский рейд...
  
  Русский военно-морской агент в Лондоне, капитан 1-го ранга З.П.Рожественский в своем докладе морскому министру о результатах "шербурской прогулки" писал, что "...Буря, разразившаяся в столице Англии после бомбардировки Шербура, была несравненно более страшной, нежели та, которую британская эскадра выдержала в Ла-Манше..."
  
  
  Англо-французская война 1893 года.Эпизод 7:"Prise de Martinique!".
  
  
  18-го августа, на следующий день после того, как Франция, несмотря на состояние войны, торжественно отмечала годовщину подписания франко-русской военной конвенции, и на следующий день после того, как Петербург, в связи с военными действиями, отменил запланированный на осень вояж русской эскадры в Тулон для демонстрации русско - французских дружественных отношений, что однако, не помешало русскому послу в Париже официально подтвердить позицию России, как неизменное следование франко-русскому соглашению 1891 года, российское министерство иностранных дел направило в Лондон и Париж официальную ноту с предложениями об урегулировании вооруженного конфликта и политического кризиса между двумя великими державами.
  
  Предложения России сводились к следующему:
  
  Военные действия должны быть немедленно прекращены;
  Все спорные вопросы в деле урегулирования сиамского кризиса, приведшего к войне, должны быть разрешены путем третейского международного суда, или созыва международной арбитражной конференции, или другим путем, который изберут правительства Англии и Франции, и который будет определен по обоюдному соглашению.
  В Петербурге отнюдь не были огорчены англо-французской ссорой, повлекшей за собой войну, и были готовы поддержать Францию, а заодно и несколько заострить конфликт между Лондоном и Парижем. Чувствуя себя над схваткой, в столице российской империи могли позволить себе поучаствовать в "посреднической миссии"...
  
  Британские газеты в этот день, 18-го августа, трубили о победе в Шербуре...Не последнюю роль в организации газетного славословия сыграло Общество военно-морской истории. Патроном Общества являлся адмирал принц Альфред, герцог Эдинбургский - второй сын королевы Виктории, а президентом Общества был избран морской министр лорд Джон Спенсер.
  
  Французская пресса, один из важнейших элементов государственной пропаганды, описывала красочные подробности "сражения у Шербура", зверства англичан и героические обстоятельства гибели броненосца береговой обороны "Фюрьо"...
  
  Французская пропаганда с первых дней войны с Англией отметилась своими крайними формами неприятия врага, пыталась систематически очернить все английское. С её точки зрения, эта война представлялась как противостояние права против насилия, морали против безнравственности, цивилизации против варварства, так некстати и так неожиданно продемонстрированного англичанами, и просто добра против зла. Ответственность Англии за развязывание войны была сразу принята французским населением в качестве истинной догмы, которую наглядно ( и как нельзя, кстати) подтвердила бомбардировка Дюнкерка. Пропагандисты старались насадить населению стереотип, что для них существует только один враг и этот враг - "монстр. Именно он виновен в неисчислимых зверствах. Тема "уничтоженных городов" в августе 1893 года заняла особое место во французской пропаганде. В средствах печати ей были посвящены отдельные статьи, в которых враг был показан как "орда варваров", уничтожающая все на своем пути...
  
  Общественное мнение Франции в августовские дни сформировало ясную позицию об англичанах-врагах.
  
  В этих обстоятельствах нота Петербурга была отклонена правительством Франции. Министр иностранных дел Франции посетил русского посла в Париже и патетически заявил: " Вы видите, что не мы первыми обнажили меч, он уже был занесен Англией над нашей головой. Ныне мы действуем лишь по праву самообороны, одному из священных человеческих прав!".
  
  Русская нота не возымела никакого интереса и со стороны Великобритании. Лорд Розбери в ответной ноте сформулировал ответ британских политических кругов на русское предложение, высказанное на заседании правительства: "Мы продолжим борьбу. Если нужно, то годами, если нужно, то в одиночестве". В ноте лорда Розбери, составленной с холодной британской учтивостью, в частности, говорилось, что "правительство Ее Величества с искренним сожалением имеет сообщить, что предложенные условия не предполагают в настоящее время возможности войти в их рассмотрение". Далее лорд Розбери уточнял, что английские предложения будут сформулированы, возможно, позже.
  
  Попытка России дипломатическими мерами предотвратить дальнейшую эскалацию вооруженного англо-французского противостояния успехом не увенчалась.
  
  Германия в этот период повела замысловатую игру. Одновременно со сдержанной реакцией на английские бомбардировки Дюнкерка и Шербура, германское правительство довело до крайней степени возбуждения газетную кампанию против Франции. Пресса науськивала немцев против Франции, подхватывая и непомерно раздувая все факты английской пропаганды.
  Между тем германский канцлер Л. Каприви вовсе не хотел ухудшить отношения с Францией, и поэтому он еще в июле 1893 г. в разгар Сиамского кризиса, предложил французскому послу в Берлине вступить в переговоры на предмет разграничения сфер влияния в Западной Африке. В августе Каприви сделал французскому послу в берлине конкретные предложения: немцы были готовы уступить Франции всю область по реке Шари, кроме небольшой части ее при впадении в озеро Чад, охватывавшей южную часть Адамауа, и затем ограничить свои камерунские владения на востоке так, что Франции достался бы широкий коридор на север от Французского Конго до французских владений по Нигеру и линии, установленной англичанами в 1890 г. Французские владения в этой части Африки слились бы в одно целое от реки Конго до верховьев Сенегала, которая в своей восточной части, на верхней Шари, почти соприкасалась с верховьями Бахр-эль-Га-зэль, притока Нила.
  
  Блокировка с Германией для французского правительства на тот период имела целью лишь оказать давление на Лондон, а в перспективе, после окончания войны - для получения уступок в ряде вопросов, в том числе египетском. Париж официально заявил, что египетский вопрос остается открытым, ведь интересы Франции были откровенно проигнорированы. Стоит сказать, что Англия сама не знала, стоит ли по-прежнему удерживать Египет в своих руках, так как ее финансовое положение оставляло желать лучшего.
  
  Задачу германской политики Вильгельм определил цинично, но ясно: "Мы должны продаться подороже".
  
  Англия до возникновения англо-французской войны не рассматривала Германию в качестве сильного конкурента. Но в то же время, Англия никогда не могла позволить себе полную изоляцию от Европы, поскольку любое государство, доминирующее на континенте, контролировало бы береговую линию вблизи Британских островов. Ответом на эту угрозу была проводимая Англией политика баланса сил, заключавшаяся в том, чтобы заручиться поддержкой континентальных государств против любой европейской страны, которая становилась сильнее других. С течением времени это удавалось все труднее, а цена за проведение такой политики все более возрастала, тем более что были поставлены под угрозу не только позиции британской экономики, но и гегемония Англии на морях.
  
  Резко активизировавшаяся борьба с Францией на Дальнем Востоке, приведшая в итоге к войне, заставляла Англию спешно, лихорадочно, искать союзника против Франции. И в Лондоне стали рассматривать "германский вариант". Пока речь, конечно, шла не о союзе, а лишь о совместных дипломатических действиях.
  
  В Берлине понимали это, и не хотели защищать интересы Англии, не получая ничего взамен. Наоборот, Германии была выгодна война Англии и Франции, ослаблявшая сразу двух конкурентов: на море и на континенте. Германия уже заявила права на новые колониальные приобретения, но в Берлине ( так же как и в Лондоне) понимали, что без сильного военно-морского флота она не сможет реализовать эту программу, а германский флот еще не был достаточно силен. Равно, как английский - еще недостаточно ослаблен.
  
  Тем временем, 20-го августа, по другую сторону Атлантики, в Вашингтоне, президент САСШ Стивен Гровер Кливленд, совсем недавно оперировавшийся по поводу рака (операцию провели на яхте недалеко от Нью-Йорка при строгом соблюдении тайны; у Кливленда была удалена большая часть неба и заменена резиновым протезом; он старался скрыть боль и тяжесть болезни, так как опасался, что больной президент может вызвать кризис недоверия на Уолл-Стрите) осторожно высказался перед репортерами относительно англо-французской войны, и коснулся темы американской внешней политики. В тот период времени внешняя политика играла для президента Кливленда второстепенную роль. В стране появились первые призывы к великодержавной политике, но Кливленд не верил, что правительство должно заботиться об экономической экспансии Соединенных Штатов и освоении новых рынков. Он был против аннексий или колоний и только желал, чтобы другие нации уважали суверенитет Соединенных Штатов.
  
  В связи с серьезными финансово-экономическими затруднениями, последовавшими за майским крахом Нью-Йоркской биржи, замаячила опасность очередного столкновения с англичанами. Среди камней преткновения был и камень разворачивающейся на морских просторах крейсерской войны.
  
  Налог Мак-Кинли, введенный в 1890 году в США и новые протекционистские законы в Италии сделали переход под чужой флаг более сложным, и французы явно были готовы к тому, чтобы не признавать переход под чужой флаг вовсе. Даже если переход был настоящим и добросовестным, французские крейсера все равно могли арестовать корабль и отвести его во французскую гавань, или даже потопить его - если бы экипаж отказался бы выполнять их требования. "Несколько более или менее значительных компенсаций" были не слишком высокой платой за то, что нейтралы - подлинные, или мнимые - остались бы в своих портах. Французы планировали атаковать британскую торговлю с целью создать панику среди страховщиков, и вызвать подъем ставок до четверти от общей стоимости груза и корабля. Французы решили развязать неограниченную крейсерскую войну - топить призы, объявить продовольствие военной контрабандой, и даже - возможно - объявить блокаду Англии.
  
  Лондон мог оказать на САСШ давление, потребовав от американской стороны выступления против крейсерской войны, не остановившись и перед применением силы. Америка могла в то время выставить против 32-х английских броненосцев первого класса всего лишь четыре собственных. Кливленд и его администрация решились на поистине революционный шаг - в прессу была брошена идея о военно-политическом и морском союзе с Российской Империей и предоставлении русскому флоту возможности стоянки в северо-американских водах.
  
  Конгресс, собравшийся 7-го августа 1893 года на чрезвычайную сессию, обсуждал, помимо экономических последствий майского краха, вопрос, умело вброшенный Г.Кливлендом об обустройстве постоянной военно-морской базы флота Российской империи в гавани Нью-Йорка. В свете англо-французской войны вопрос теперь получал более важное значение.
  
  "Если российский флот будет постоянно находиться в Нью-Йорке и прилегающих водах, - писала газета The New York Times, - то имеющиеся у сильной британской эскадры, стационированной в Северной Америке, возможности для внезапного нападения на незащищенные порты атлантического побережья США будут серьезно ослаблены. Британская эскадра, стационированная в Северной Америке и Вест-Индии, сейчас состоит из 14 боевых кораблей - в основном канонерок и крейсеров водоизмещением не более 3000 тонн. Если, в свете намерения России разместить в Северной Америке мощный флот, Великобритания пожелает уравновесить или превзойти военно-морские силы США, подкрепленные российскими кораблями, английскому адмиралтейству придется отрядить на североамериканскую станцию отряд, почти равный по силам эскадре Ла-Манша".
  
  Кливленд, для которого, как и прежде, на первом плане стояли внутриполитические соображения, особенно величина цен потребителей, отмена таможенных пошлин на сырье и осторожное снижение защитных пошлин на готовые продукты, отвечая на вопросы репортеров о внешней политике, вынужден был вскользь заметить, что у Соединенных Штатов и Англии есть достаточно серьезные противоречия в области внешней политики. Но, добавил Кливленд, - "Английский Питбуль, кажется, теряет былую хватку". Кливленд, кажется, был встревожен тем обстоятельством, что англо-французская война проходила и вблизи американских берегов. "Британский Питбуль", хотя, как казалось со стороны, и терял хватку, но он умел огрызаться.
  
  В глобальной сети британских военно-морских баз были особо важны базы, охраняющие путь из Великобритании через Суэцкий канал в Индию и Азиатско-Тихоокеанский регион. Они располагались на Гибралтаре и Мальте в Средиземном море, и на выходе из Красного моря в Индийский океан в Адене. Не менее важной была база на Бермудских островах, которая являлась "домиком привратника" у атлантического побережья США. Британские океанские патрули с Бермудских островов могли взаимодействовать с патрулями из канадского Галифакса и с Ямайки. Британская эскадра, базирующаяся на острове Ванкувер, должна была обеспечить доминирование в северной части Тихого океана, в то время как эскадра, базирующаяся в Сиднее, контролировала его южную часть
  
  В Лондоне решили, что посылка экспедиций во французские колонии при поддержке сильной эскадры - это все, что требуется для их захвата. Правда, в Вест-Индии, в начале войны Королевский Флот имел довольно скромные силы: крейсера "Орландо", "Блейк" и "Ретрибьюшен", и канонерскую лодку "Маринер".
  
  22-го августа британские силы начали операцию по захвату французского острова Мартиника. В административном центре вест-индского владения Франции, Форт де Франсе, являвшемся важной базой Jeune Ecole - несмотря на трудности защиты столь малого острова, имелся единственный за пределами Франции сухой док, способный вместить крейсер первого класса. Но порт был практически не укреплен. Хорошо продуманный план создания обороны, включавший постройку трех фортов, так планом и оставался - никаких работ не производилось. Гарнизон был малочисленным.
  
  На рассвете 22-го августа к Форт де Франс подошли британский крейсер "Орландо" и военный транспорт, доставивший войска. В полдень командир "Орландо" предъявил губернатору Мартиники ультиматум: немедленно капитулировать. От переговоров английский офицер отказался. Спустя некоторое время французские власти отвергли британский ультиматум. В 14 часов дня англичане открыли огонь...
  
  После интенсивной бомбардировки, частично разрушившей город( было выпущено 45 снарядов), британцы высадили войска: отряд, численностью в 630 человек, составленный из 1-го батальона Вест-Индского полка (набранного ми силами действовал чересчур осторожно, что привело к тому, что англичане потеряли в большинстве своем из добровольцев с острова Ямайка) и территориальных частей, переброшенных из Порт-Кэстри на Сент-Люсии. Дальнейшие действия развивались достаточно вяло: с одной стороны местный французский гарнизон, видя численное превосходство англичан, не горел желанием предпринимать активные действия и р ешил ограничиться обороной, с другой стороны, командующий английскими сухопутными войсками потерял при высадке десанта 18 человек.
  
  Местный французский гарнизон отступил в форт Сен-Луи, где занял оборону и оказал символическое сопротивление. К вечеру 22-го августа, по распоряжению губернатора, чья резиденция располагалась в форте Сен-Луи, гарнизон капитулировал. Оккупация всего острова была осуществлена англичанами в течение двух последующих дней...
  
  Французские газеты, вышедшие экстренным выпуском утром 23-го августа, пестрели громкими заголовками: "Prise de Martinique!" ("Захват Мартиники!") и требовали немедленного принятия ответных военных мер.
  
  26-го августа "Орландо" бомбардировал гавань Пуэнт-а-Питр на Гваделупе, где укрывался французский крейсер "Дюкень", вернувшийся из десятидневного похода к Бермудским островам (Атаковать Порт-Гамильтон, защищаемый сторожевым кораблем "Скорпион" и четырьмя 234-мм береговыми орудиями, крейсер "Дюкень" не рискнул, но задержал и досмотрел несколько судов, а британские суда "Кохо" и "Топаз", захватил как приз).
  
  Из-за нехватки угля "Орландо" 23-го августа вынужден был уйти в Дэ-Кастри, чем воспользовались французы - в тот же день крейсер "Дюкень" выскользнул из гавани и отправился к Виргинским островам, а оттуда в Атлантику.
  
  Чуть раньше англичане, руками послушных австралийцев, произвели операцию по занятию Новых Гебрид. Из Нового Южного Уэльса был послан отряд, в состав которого входило 24 офицера и 303 матроса. Для перевозки отряда были зафрахтованы два парохода. Сопровождала отряд австралийская канонерская лодка "Пэлама". Англо-французская военно-морская комиссия, в которой, начиная с 1887 года, поочерёдно заседали командиры британских и французских военных судов новогебридской станции при содействии двух офицеров от каждой из сторон, была ликвидирована.
  
  Попытки англичан овладеть островами Таити и Новой Каледонией успеха не имели - находящиеся в том районе французские военно-морские силы отразили все неприятельские атаки...
  
  Франция готовилась нанести ответный удар...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 8: "Фалмутский забег в глубину"...
  
  
  После эйфории первых недель войны с Англией, в немалой степени проистекавшей на фоне некоторых заметных успехов отечественного флота, французское общественное мнение все чаще стало задумываться над тем, что же все-таки послужило причиной кризиса, переместившегося в фазу вооруженного противостояния. Ответ крылся в недавнем прошлом Франции...
  
  Вслед за поражением во Франко-прусской войне 1870-1871 г.г. перед Францией возникла проблема возвращения себе былого престижа и превращения в державу, по силе и мощи не уступающую своим соперникам. И если решение данных задач однозначно виделось Парижу в активизации своей внешней политики, то вопрос ее приоритетов стал причиной разделения французской общественности и политических кругов на два лагеря. Так зародилось противостояние, с одной стороны, колониалистов, видевших в колониальной экспансии путь к восстановлению национального престижа, и с другой - европеистов, призывавших к возвращению Эльзаса и Лотарингии с целью обеспечения своей безопасности в Европе.
  
  К началу 90-х гг. XIX в. симпатии общественного мнения оказались на стороне колониалистов, создавших колониальную партию (le parti colonial) - неполитическую по своей сути группировку, оказывавшую, однако, довольно значительное влияние на внешнеполитический курс французского правительства. Она не только предлагала его идеологическое (превращение Франции в мировую державу) и стратегическое (защита национальных интересов и экономические выгоды) обоснование, но и указывала способы реализации поставленных задач путем новых колониальных побед. Этот период вошел в историю Франции как время "колониального ренессанса" и превращения ее в "одну из великих держав, которая не может уступать никакой другой стране своих позиций в Африке и Азии". Возможно, именно в колониальных кругах и возникла мысль о необходимости разрешения пресловутого сиамского вопроса в Азии и присоединения Марокко к французским владениям на африканском континенте. Ведь после завоевания Алжира и установления протектората над Тунисом Марокко являлось теперь тем важным звеном, которое завершило бы создание единого массива французских колоний на африканском континенте. "Марокканисты" во главе с Этьеном на страницах подконтрольных им изданий и через "колониальную группу" призывали французское правительство обратить внимание на эту африканскую страну, которая выступит в роли своеобразного "моста" между французской Северной и Западной Африкой и станет логичным завершением формирования "нашего африканского блока".
  
  Интерес, проявляемый французами к Марокко, был обоснован политическими, экономическими и социальными особенностями этой страны. Богатые полезными ископаемыми недра, рынки сбыта продукции и новые источники сырья, наличие портов, дающих выход в Атлантический океан и Средиземное море, преимущества географического положения Марокко, с одной стороны являющегося окраиной арабского мира, а с другой - важными воротами в Северную и Западную Африку и на Ближний Восток, - эти факторы не могли не привлекать внимания европейских держав. Начиная с середины XIX в. они стали вмешиваться во внутреннюю жизнь султаната: заключали неравноправные торговые соглашения, добивались концессий на право добычи полезных ископаемых, наводняли рынки Марокко дешевыми товарами.
  
  Одним из первых, кто стал связывать марокканский вопрос с проблемой безопасности французских позиций на алжирской границе, был генерал-губернатор Алжира Ж. Камбон. Имея возможность оценивать реальную расстановку сил на местах, он видел, что ослабленное внутренними проблемами Марокко могло стать дольно легкой добычей для любого из заинтересованных в нем европейских государств, чего, по его мнению, Франция допустить не могла. Поэтому для Камбона необходимость установления единоличной власти французов в Шерифской империи была очевидна, а для наведения порядка в пограничных зонах, которые в Марокко назывались "землями, куда европейцам проход запрещен", он призывал провести активную военную кампанию.
  
  В первых числах сентября 1893 года Камбон направил в Париж письмо, в котором предлагал, несмотря на войну с Англией, начать проникновение в Марокко с установления нескольких французских форпостов в оазисах Фигиг и Тафилальт, через которые проходили караваны из Алжира, Судана и со всех уголков Марокко. По замыслу Камбона, воспользовавшись сепаратистскими настроениями и отсутствием реальной власти султана в регионе, французы могли, во-первых, установить контроль над важными торговыми путями, проходившими по Сахаре, а во-вторых, под предлогом наведения порядка, начать постепенное проникновение в глубь марокканской территории с целью создания в пограничной зоне французского анклава по линии Туат-Гурара-Тидикелт-Фигиг. В качестве дополнительного довода в пользу своего плана Ж. Камбон приводил возникший в то время в среде алжирских военных кругов проект строительства транссахарской железной дороги, соединявшей юго-западный и сахарский районы Алжира и проходившей через марокканский оазис Туат.
  
  Несмотря на свою актуальность и обоснованность, план Ж. Камбона не был принят французским правительством во-первых, ввиду военных действий против Англии, во-вторых, из-за опасения возможных международных осложнений. Ведь политические и экономические интересы других европейских держав в султанате были также весьма значительны, и без их согласия Франция просто не могла бы присоединить Марокко к своим владениям. Более того, Италия и Испания, поддерживаемые Англией, могли бы временно объединить свои усилия и воспрепятствовать планам Парижа: в их глазах действия французов могли быть расценены как попытка прямого захвата марокканской территории и посягательства на независимость Шерифской империи, что нарушало бы ее статус, установленный на Мадридской конференции. Предложения Камбона были признаны несвоевременными сложившейся обстановке, тем не менее, предложенный проект явился "заявкой на перспективу" - важной вехой на пути формирования французской стратегии завоевания Марокко. Камбон не только предлагал конкретные пути реализации поставленных задач, а в более общем смысле отражал наметившееся в среде французских представителей на местах осознание значимости марокканской проблемы, вкупе с другими, во внешнеполитическом курсе Франции.
  
  Англо-французская война стала поводом для необычайной активности второстепенного "игрока на марокканском поле" - Испании. Как раз в разгар сиамского кризиса Мадрид во что бы то ни стало решил не отставать от "больших держав" и занять более выгодные позиции для последующего торга по марокканскому вопросу. Испания активно вмешалась в дела Шерифской империи. Война Франции с Англией позволяла испанцам провернуть собственную политическую комбинацию в момент отвлечения ведущих политических игроков, и придать марокканскому вопросу международный характер, произвести новую расстановку сил (как в Марокко, так и в самой Европе) , энергично продвинуть в европейских кабинетах, озабоченных противостоянием Лондона и Парижа, "испанские интересы" в Шерифской империи. Тем более, что ревностные сторонники колониального курса во Франции, в связи с войной, покамест решили отказаться от активной внешнеполитической деятельности в отношении Марокко.
  
  Мадрид приступил к активным действиям на местах и...на свою голову вляпался в столкновение с султанатом. Вспыхнувший летом 1893 года испано-марокканский конфликт был вызван началом строительства испанцами железной дороги, проходившей по священной для местного населения земле, ответившего на действия испанцев яростным сопротивлением и объявлением джихада.
  
  Испания, в один миг увязшая в конфликте в районе Мелильи, попыталась "отыграть" и неожиданно выступила с инициативой, предложив установить коллективный протекторат над султанатом и разделить его на сферы влияния. Для демонстрации прежней серьезности своих намерений Мадрид направил военные корабли в Танжер, Мазаган и Мелилью (область Рифа). Вслед за ним и якобы с целью "защиты жизни и прав своих граждан" Италия, с согласия и негласного одобрения Англии (продемонстрированного в секретной переписке с итальянским премьер-министром), также отправила к марокканским берегам свои военные суда. Однако, в условиях войны, ни Франции, ни Англии было пока не до испанских инициатив...
  
  Франция была занята планированием ответного удара по имперской мощи и морскому владычеству Великобритании.
  
  Планирование операции по нанесению существенного урона британскому флоту, французское военно-морское командование начало с...назначения нового командующего Северной эскадрой...
  
  28-го августа командующим французской Брестской эскадрой был назначен вице-адмирал, бывший начальник Генерального штаба в военно-морском министерстве Альфред Альбер Жервэ.
  
  На следующий день Жервэ прибыл в Брест и совершил выход в море к берегам острова Уэссан на крейсере-разведчике "Талисман", сопровождая транспорт, на котором перевозился батальон 41-го пехотного полка: он должен был усилить островной гарнизон, состоявший из 60 резервистов. Кроме того, адмирал Жервэ желал посмотреть, как французские моряки, обнаружившие неподалеку от Уэссана английский телеграфный кабель в Гибралтар, займутся выводом его из строя. Этому придавалось серьезное значение: еще в разгар время Сиамского кризиса "случайная" авария на бангкокском кабеле вынудила французов посылать сообщения через Китай и Сибирь. Но даже и эта связь была ненадежной - так как английские "рыбаки" несколько раз совершенно "случайно" рвали франко-датский кабель в Северном море. Выведение из строя кабеля такого изолированного пункта, как, Гибралтар, подразумевало долгую операцию, в которой необходимо было бы задействовать кабельное судно, и военные корабли для его охраны.
  
  Назначение Жервэ командующим Северной эскадрой не укрылось от внимания англичан. После бомбардировки Шербура, британскому Адмиралтейству оставалось только гадать, какими будут шаги, предпринятые французским флотом: либо это станет удар у берегов Ирландии, направленный на борьбу с морской торговлей, либо французы предпримут действия в Ла-Манше, либо постараются объединить Тулонскую и Брестскую эскадры под единым командованием адмирала Жервэ и нанести поражение британской Средиземноморской эскадре, базирующейся на Гибралтар. В начале 1890-х годов Гибралтар был неуязвимой якорной стоянкой - наподобие Адена, а не базой для действий флота. Хотя Гибралтар и был буквально уставлен пушками всех типов, ощущалась нехватка практически всего. Не было даже сухого дока, и кораблям, получившим подводные повреждения, пришлось бы идти на ремонт в Англию или на Мальту. Не было ни резервных складов боеприпасов, угольный причал бал столь мал, что одновременно бункероваться могли бы только два броненосца.
  
  Идея соединения Тулонской и Брестской эскадр витала в воздухе. По расчетам британского Адмиралтейства французская эскадра из Бреста могла совершить переход к Гибралтарскому проливу в течение четырех суток. Французы, и это было известно Их Лордствам, в свое время внимательно изучив ситуацию, пришли к выводу, что корабли, проходящие пролив ночью, прижимаясь к африканскому берегу, могут чувствовать себя в полной безопасности от гибралтарских пушек. Британские контрминоносцы также вряд ли могли всерьез угрожать им - так как им было бы в определенную погоду крайне трудно выйти из гавани. Без информации о подходе врага обеспечить быстрый выход миноносцев из гавани, чтобы нанести ему хоть какой-то урон, было практически невозможно...
  
  Задачи британского флота по обороне метрополии были двоякими. Необходимо было иметь достаточно кораблей, чтобы противостоять возможному вторжению неприятеля в Англию. В то же время флот должен был постоянно обеспечивать безопасность морских коммуникаций. Само существование Англии во многом зависело от морских коммуникаций. Теоретически Англия могла быть побеждена одинаково успешно путем блокады и в результате прямого нападения. Имея это в виду Адмиралтейство приняло решение укрепить силы адмирала Фицроя. В результате, только что введенный в строй новейший броненосец "Ройял Соверен" был передан эскадре Канала и в первых числах сентября перешел из Девонпорта в Плимут, где планировалось в течение трех-четырех дней устранить мелкие недоделки и принять уголь и боезапас. В распоряжении Фицроя имелись 12 броненосцев, силы трех военно-морских баз южного и восточного побережий, а также несколько крейсеров и до сорока миноносцев.
  
  Вице-адмирал Бэрд отстаивал вариант, согласно которому французский флот постарается нанести удар по ирландскому побережью и предпримет операции по борьбе с морской торговлей Англии в водах Ирландского моря. Поэтому он настаивал на необходимости усилить военно-морское присутствие в Ирландском море путем посылки туда его эскадры. В случае же попытки французов осуществить какие-либо действия в Английском канале, следовало ко входу в Ла-Манш, перекрывая кратчайшую дорогу к Лондону, подтянуть эскадру Канала.
  
  Вариант с активными действиями французского флота в Ла-Манше практически не рассматривался, поскольку британское Адмиралтейство считало воды Английского канала целиком и полностью подконтрольными флоту Ее Величества. И тому были доказательства...
  
  Попытки французских минных атак в Ла-Манше терпели неудачу за неудачей. В ночь на 27-е августа четыре французских контрминоносца, вышедшие из Дюнкерка, предприняли минную атаку Дуврского порта. Дуврская гавань была обширна, но ее причалы были невелики и, за исключением причалов Адмиралтейского пирса, не приспособлены для стоянки всего флота Канала. Французские контрминоносцы подошли к Дувру к двум часам ночи, но были замечены англичанами. Один из французских миноносцев, "Фужэ", был подбит, потерял ход и сел на камни между Адмиралтейским пирсом и пирсом Принца Уэлльского. Один из снарядов угодил в носовое орудие, уничтожив весь его расчет, а командир и все находившиеся на мостике были тяжело ранены. Попытки корабля сняться с мели и выйти кормой вперед успеха не имели. В конце концов контрминоносец был оставлен командой. С него спаслось всего 4 матроса. Другой контрминоносец, "Шакал", попал под сосредоточенный огонь сторожевых кораблей и береговых орудий и почти мгновенно затонул. На контрминоносце "Бомб" при входе в порт заело рулевое устройство, но действуя машинами, его удалось отвести в море. Однако на рейде "Бомб" был подбит, получив прямое попадание и встал с остановившимися машинами. Англичане добили его несколькими выстрелами. Лишь четвертый контрминоносец смог уйти без потерь и повреждений.
  
  28-го августа два контрминоносца из Шербура атаковали в Ла-Манше английский транспорт "Биарриц", но были отогнаны огнем подошедшего крейсера "Эдгар".
  
  29-го августа англичане пресекли попытку вывода из Дюнкерка нескольких французских судов. Первая группа вышла из гавани беспрепятственно, со следующим приливом предполагалось вывести военный транспорт "Павон" и коммерческий пароход "Нижер", для охраны которых были назначены два миноносца. Суда начали двигаться в полдень и почти сразу по выходу из порта подверглись интенсивному обстрелу английскими крейсерами. В конце концов "Нижер" получил несколько повреждений и он затонул у Гравлина. "Павон" выбросился на берег между Гравлином и Кале. Один из миноносцев в безнадежном состоянии выбросился на мель у Мало-ле-Бена. Другой миноносец вернулся в Дюнкерк, где вследствие повреждений шлюзовых ворот ряд бассейнов оказался подвержен действию приливов.
  
  31-го августа британские миноносцы атаковали у Булони французскую дозорную канонерку, которая получила тяжелые повреждения, остановившись в безнадежном положении. Британцы продолжали обстреливать ее, пока команда спускала на воду шлюпки. Часть спасшихся моряков достигла берега в районе мыса Гри-Не. Когда экипаж канонерки покинул корабль, британцы добили канонерку артиллерийским огнем. Погибло 14 моряков, 33 получили ранения...
  
  2-го сентября англичане отразили атаку шести французских миноносцев в районе Плимута, на следующую ночь два контрминоносца из Гавра попытались атаковать эскадру Канала на Спитхэдском рейде, но также потерпели неудачу и с повреждениями вернулись в порт...4-го сентября английские крейсера обстреливали деревянные причалы у восточного мола Дюнкерка и участок необорудованного побережья от этого мола до Ла-Панна. При обстреле был поврежден французский миноносец...
  
  ...Спустя несколько дней после своего назначения адмирал Жервэ провел учебные эскадренные стрельбы в бухте Дуарнен. Истинное предназначение стрельб было в необходимости замаскировать выход в Атлантику отряда кораблей контр-адмирала Менара: старый броненосец "Ришелье", вновь призванный из резерва, не менее старый крейсер "Турвилль" ( крейсер, прошедший спешную модернизацию, с заменой артиллерии, перебором машин, постановкой новых котлов, развивал теперь скорость в 16 узлов), транспорт "Медок". Крейсера Жервэ провели поиск и отогнали английские суда, осуществлявшие наблюдение за Брестом.
  
  В ночь на 4-е сентября Брестская эскадра (броненосцы "Маренго", под флагом адм.Жервэ, "Мажента", "Нептун", "Сюффрен", старый "Викторьез", "Террибль", "Тюренн", "Вобан", "Кайман", "Рекен" и "Индомптабль", крейсера "Даву", "Фокон", "Коэтлогон", "Сюркуф", "Жан Бар", минный крейсер "Кондор") попыталась скрытно покинуть порт. Попытка удалась не более чем наполовину: один из быстроходных английских авизо все же сохранил контакт и продолжил наблюдение за французской эскадрой, которая направилась в Бискайский залив...
  
  На самом деле эскадра, изменив курс, на рассвете ушла в Киберонскую бухту, откуда в ночь на 6-е сентября, ускользнула через проход дю Фюр.
  
  Британская сторона из полученных донесений с авизо поспешила сделать вывод о том, что французская эскадра следует в Бискайский залив, а стало быть - идет на соединение с Тулонской эскадрой. Когда же 6-го сентября стало ясно, что французская эскадра не проследовала вдоль испанских и португальских берегов, Адмиралтейство сделало предположение, что Жервэ намерен атаковать английские торговые пути на подступах к ирландскому побережью. Днем 6-го сентября был получен угрожающий прогноз относительно циклона у Ирландии, и как раз в это же самое время береговой пост у скал Фастнет заметил в море французские крейсера. Это был отряд адмирала Менара, успевший уже отметиться захватом приза, угольщика "Падддингтон", у Мизен-хеда. Было достаточно солнечно, ветер от слабого до умеренного. Но отряд, отчаянно дымивший, береговые наблюдатели на маяке Фастнет приняли за ВСЮ эскадру Жервэ. И эскадра адмирала Бэрда, стоявшая в часовой готовности к выходу в море, немедленно покинула Фалмутский рейд, направившись на перехват неприятельских сил. Эскадра Канала вышла из Плимута и взяла курс на Фалмут...Прогноз же становился еще более угрожающим. Циклон у Ирландии углублялся...
  
  Тем временем, адмирал Жервэ вел эскадру к английскому побережью, идя с максимально разрешенной скоростью - 13 узлов. Он решил обойти Уэссан на значительном расстоянии. Остров Уэссан опасно огибать ночью, да еще в штормовую погоду. Дождь и туман могут скрыть огни, а сильные приливные течения и мелководья при юго-западном штормовом ветре из Атлантики способны создать огромные волны. Как и ожидалось, ночь была ужасной. Из-за разразившегося внезапно ливня было совершенно темно, на небе - ни звезд, ни луны. Светились только фосфоресцирующие вершины обрушивающихся волн и светлый кильватерный след. Свечение отдаленных вершин волн можно было легко принять за отблеск далекого маяка. Барометр продолжал сильно падать.
  
  Эскадра справилась с непогодой. Ночью флот продолжал свой путь группами, сообщающимися друг с другом цветными ракетами. Жервэ взял курс на мыс Лизард и еще затемно проследовал мимо него на значительном удалении. На рассвете 7-го сентября французская эскадра, никем не замеченная, подошла к Фалмуту. Жервэ отделил от эскадры броненосцы "Тюренн" и "Вобан", и крейсер "Даву", поручив им произвести обстрел Фалмута. С остальной эскадрой Жервэ держался в нескольких милях к востоку от Фалмутской гавани, перестроив ее в кильватерную колонну.
  
  Береговая оборона Фалмута оставляла желать лучшего...И фактически была представлена т.н. "Нижней" батареей у замка Сент-Моуз (вне крепостных стен) на противоположной, восточной, стороне залива. В замке могли разместиться не более тридцати артиллеристов. Фактически, в течение всего XIX века замок был не столько действующей береговой батареей, сколько учебной базой для местных резервистов, в то время подчинённых не флоту, а Армии Метрополии.
  
  Французские броненосцы "Тюренн" и "Вобан" открыли огонь в 5.45. Обстрел батареи в Сент-Моуз продолжался не более двадцати минут, затем огонь был перенесен на порт и портовые постройки. Обстрел велся с предельной дистанции, торопливо. В 6.22 Жервэ приказал им отходить, взяв сначала курс к востоку от Фалмута.
  
  Около 7 часов утра, когда броненосцы "Тюренн" и "Вобан", в сопровождении крейсера "Даву" 12-ти узловым ходом миновали мыс Додма, на горизонте появилась эскадра Канала, шедшая к Фалмуту. Адмирал Фицрой вел броненосцы "Александра", "Сьюперб", "Инвинсибл", "Одэшес", "Аякс", "Нептун", "Агамемнон" и крейсер "Аполло". Эскадра двигалась шестиузловым ходом в строю двух кильватерных колонн, расстояние между которыми составляло 3 кбт. Утро выдалось пасмурным и дождливым...
  
  В шести милях позади шел адмирал Хокинс (броненосцы "Свифтшур", "Темерер", "Нептун", "Орион" и "Монарх", броненосный крейсер "Имморталити" и три легких крейсера)...
  
  Обнаружив французские броненосцы "Тюренн" и "Вобан", Фицрой вознамерился перехватить их и распорядился увеличить ход. На флагманском броненосце "Александра" адмирал Фицрой приказал поднять сигнал: "Переменить курс на 16 румбов влево, головные корабли вместе, остальные последовательно". Однако когда его уже подняли, спохватились: дистанция между колоннами составляет всего 3 кбт вместо необходимых восьми. Сигнал отменили и в место него набрали новый: "Следовать прежним курсом".
  
  "Тюренн", шедший вторым (крейсер "Даву" шел с левого борта, чуть впереди "Вобана") в 7.26 открыл огонь первым, целясь в английского флагмана - броненосец "Александра". Фицрой ответил через несколько минут, желая еще немного сократить дистанцию - в Королевском флоте было принята дистанция боя до 2000 метров.
  
  Первая фаза боя длилась недолго, всего около пятнадцати минут. Сделав несколько выстрелов, "Тюренн" и "Вобан" увеличили ход до предела своих изношенных машин и вышли из-под огня неприятеля.
  
  В 7.50 взору англичан, до поры прикованному к двум преследуемым ими французским броненосцам, неожиданно открылась французская эскадра. Фицрой приказал увеличить ход до 11-ти узлов: его броненосцы "Александра", "Сьюперб", "Инвинсибл" с трудом могли развивать и поддерживать лишь такую скорость. На всех французских кораблях вспыхнуло оживление, так как приближался решающий момент...К этому времени рассвело полностью и французские броненосцы, идущие кильватерной колонной на высокой скорости, на волне, представляли собой великолепное зрелище. Большие трехцветные флаги трепетали на ветру.
  
  Адмирал Жервэ, несколько минут наблюдал за английскими кораблями, затем, обратившись к офицерам, собравшимся в боевой рубке флагманского броненосца "Маренго", негромко сказал: "Господа, вы присутствуете при историческом моменте. Кажется, сегодня, Англия проиграет морскую битву"...
  
  В 7.55 появились английские миноносцы, вышедшие из Фалмута, но поспешно отошли, отогнанные огнем крейсеров французской эскадры. В 8.11 началась вторая фаза боя, вошедшего в историю, как "бой у мыса Додма"...
  
  Жервэ приказал открыть огонь, сосредоточив его на головном броненосце неприятеля - "Александре". Английский корабль являлся типичным продуктом "эпохи проб и ошибок" и представлял собой смесь технических новшеств и приверженности традициям. На французской эскадре знали негласный приказ, отданный адмиралом перед походом-стрелять по носовым и кормовым оконечностям - если у английских броненосцев будут сильно повреждены их небронированные оконечности (снарядами, тараном или минами), то они от этого опрокинутся раньше, чем затонут от какой-нибудь другой причины. Французская идея боя практически с любым из английских броненосных кораблей была проста: одно попадание крупного мелинитового снаряда в носовую часть корабля должно было полностью разрушить часть корпуса у ватерлинии, в результате чего корабль получит дифферент на нос, потеряет скорость хода, лишится возможности использовать в бою свою артиллерию и, возможно, даже опрокинется. Эта теория прочно укоренилась в среде французских морских офицеров.
  
  Около 8. 20 снаряд, выпущенный с "Маренго", разорвался над водой рядом с носовой частью "Александры", пробив осколками обшивку корпуса и вызвав поступление воды в шкиперское отделение. В 8.22 на "Александре" было отмечено первое прямое попадание: тяжелый французский снаряд проделал возле форштевня пробоину неправильной формы размерами 6×10 фт (1,81×3 м). Она находилась в 12 (3,7 м) - 18 фт (5,5 м) от верхней палубы, причем ее нижняя кромка пришлась как раз против уровня броневой палубы. В результате этого образовалась вертикальная щель высотой 10 фт. В 5 фт ниже ватерлинии ее ширина составляла 11″, а в 10 фт от поверхности воды щель сходила практически на нет.
  
  Хотя приказ на задраивание на "Александре" водонепроницаемых переборок последовал лишь за несколько минут до боевого столкновения, полностью выполнить его не удалось. Слишком много времени требовалось на их герметизацию. Да и казематное расположение артиллерии на "Александре" сводило на-нет достоинства броненосца - расположенный в центре корабля каземат исключал размещение пороховых и снарядных погребов непосредственно под орудиями, потому что там находились машины; в результате из-за разнесенных в оконечности корабля погребов во время боя матросам приходилось подавать боеприпасы на расстояние почти в треть длины корпуса, и при этом держать открытыми водонепроницаемые двери в главных переборках. Поэтому через повреждения наружной обшивки вода стала быстро распространяться по отсекам. Вскоре оказались затопленными плотницкая мастерская, малярная каюта, переднее балластное отделение, платформа для шпилевой машины, водяной трюм и минные кладовые. Нос броненосца погрузился в море на 4 фт 3″(1,3 м). В 8.31 "Александра" содрогнулась от двух практически одновременных прямых попаданий: один снаряд разрушил вентиляционные шахты правого переднего машинного отделения, оно наполнилось дымом и газами. Другой снаряд ударил в фок-мачту чуть ниже боевого марса, снес его часть и привел к обрушению мачты, когда броненосец ощутимо качнуло на волне.
  
  Для "Александры" все кончилось через несколько минут - очередное прямое попадание в левый борт на уровне барбета кормового орудия образовало пробоину, кусок наружной обшивки корпуса с силой отбросило во внутренние помещения. В нескольких местах началось расползание броневых плит по стыкам, они сдвинулись и деформировались. Следующий снаряд попал в левый борт броненосца, пробил его и, разорвавшись у переборки, повредил ее и водонепроницаемую дверь из левой машины в кочегарку. Затем, посланный с "Маренго" снаряд, взорвался у левого борта ниже ватерлинии, сделал пробоину, через которую были затоплены водой две угольные ямы. Следом, почти один за одним, два попадания пришлись в носовую часть ниже ватерлинии. Корабль принял около полутора тысяч тонн забортной воды, появился незначительный крен на левый борт и дифферент на нос. Затем крен увеличился: не выдержали переборки, вода продолжала поступать внутрь корпуса, скорость упала до 6 узлов. В 8.54 "Александра" начала опрокидываться. Последовала запоздалая команда покинуть корабль и спускать шлюпки, но волнение на море сильно затрудняло их спуск. В 8.57 броненосец получил сильный дифферент на нос и спустя еще пару минут перевернулся вверх килем. В 9.02 броненосец затонул. Спаслось всего около сорока человек. Адмирала Фицроя среди подобранных из воды не оказалось...
  
  Англичане ответили несколькими попаданиями в "Викторьез" и "Маренго". Однако, английская эскадра, состоявшая в основном из кораблей Резервного флота, стреляла откровенно хуже неприятеля и было удивительным, что при откровенно отвратительной подготовке британские артиллеристы умудрялись попадать. Старый "Викторьез" лишился фок-мачты, из строя было выведено носовое орудие - осколками была повреждена гидравлическая система. На флагмане французской эскадры была пробита цистерна питьевой воды и повреждены надстройки. Один снаряд пробил заднюю дымовую трубу, еще один- пробил кожух. В 9.16 вспыхнул пожар на "Вобане", где оказался разбит вентилятор боевого погреба. Пожар, впрочем, был быстро потушен. Жервэ приказал перейти на залповый огонь, что оказалось наиболее эффективным, и распорядился увеличить ход до 13-ти узлов.
  
  "Инвинсибл", теперь шедший вторым мателотом, стал следующей жертвой. К 9.05 на броненосце имелось несколько пробоин ниже ватерлинии, были повреждены мостик, штурманская рубка, разбиты обе дымовые трубы, во многих местах пробита верхняя палуба, уничтожены все шлюпки...В 9.12 взрывом французского снаряда главного калибра перебило паропровод. Кочегарки вмиг наполнились паром. Сразу же последовала команда прекратить пары. Через 10 минут снарядом была пробита носовая часть корабля, затем были сбиты дымовые трубы, дым из котлов застилал палубу. Скорость упала до 4-х узлов. "Инвинсибл" превратился в развалину, по которой стреляла вся французская эскадра...
  
  Один за другим три тяжёлых снаряда попали в одно и то же место - ниже ватерлинии в носовой части корабля. Разрывами расшатало болты, поддерживавшие тяжёлую броневую плиту, затем ее сорвало, и она, как пустая скорлупа, отвалилась и исчезла в волнах. Наконец, двумя следующими попаданиями были сделаны большие пробоины и вода, хлынув неудержимым потоком, стала заливать пороховые погреба и угольные ямы. Вода стала быстро прибывать. Крен начал медленно увеличиваться. В 9.37 броненосец остановился, с дифферентом на нос и креном на левый борт. Для уменьшения крена были затоплены правые бортовые коридоры, после чего корабль совершенно потерял запас плавучести и затонул.
  
  После гибели "Инвинсибла" британская эскадра начала отворачивать вправо, при этом замешкался "Сьюперб", уже изрядно потрепанный. В течение пяти минут броненосец получил три прямых попадания снарядами крупного калибра в кормовую часть, и с заклиненными рулями резко выкатился из строя влево, при этом показалось, что во время резкого поворота он вот-вот перевернется, настолько опасным был образовавшийся крен. "Террибль", оказавшийся ближе всех в этот момент боя к "Сьюпербу", методично расстреливал неприятеля из орудий среднего и крупного калибров, добившись в течение нескольких минут не менее шести прямых попаданий в корпус и в надстройки. Броненосец "Сьюперб" стал оседать на корму. Команда начала спуск шлюпок, хотя часть экипажа еще некоторое время продолжала борьбу за живучесть ( броненосец затонул в 9.57)...
  В 9.48 французский снаряд главного калибра, пущенный по-видимому с "Сюффрена", пробил на "Одэшесе" левый борт между ватерлинией и двойным дном у юта. Отсутствие на британском броненосце бортовых переборок и так подвергало опасности затопления любой большой отсек "Одэшеса" в случае пробития борта и усугублялось расположением главной палубы всего в 0,9 м над водой, так что при затоплении отсека вода из него переливалась на вышерасположенную палубу через люки, что влекло изменение дифферента. "Одэшес" тотчас ответил двумя попаданиями в "Маренго", но тут же получил от французов снаряд, который пробил левый борт над броневым поясом, пересек весь корабль и выбил броневую плиту по ватерлинии на противоположном борту. Внутри броненосца вспыхнул пожар, перекинувшийся на снарядный погреб в носовой части. В 9.57 "Одэшес" взорвался и мгновенно затонул. Спаслось всего четверо матросов...
  
  В 10.05 англичане все-таки усилили огонь, оправившись от потрясения после гибели четырех броненосцев. "Террибль" получил два попадания: один снаряд пробил шахту левой машины, другой пробил навесную палубу. Двумя попаданиями на французском "Нептуне" была сбита передняя дымовая труба, подбито носовое орудие главного калибра. На "Викторьезе" оказалась пробита верхняя палуба в носовой части, вспыхнул сильный пожар. Британские снаряды повредили пожарную магистраль, разбили трубы рефрижератора, уничтожили ледник, пробили угольную яму. Французы на полном ходу начали отходить к югу, посчитав, что бой в целом выигран ими. Шедшие концевыми в кильватерной колонне французской эскадры броненосцы "Индомптабль" и "Рекэн" до этого в сражении практически не участвовавшие, произвели выстрелы из своих гигантских 420-мм орудий, оказавшиеся безрезультатными, не считая поврежденных надстроек и сильным задымлением палубы пороховыми газами - это на некоторое время скрыло корабли от британской эскадры, стрелявшей по концевым кораблям противника. Все же, один из снарядов, пущенный с английской эскадры, разорвался на палубе верхней батареи "Рекэна", пробив ее осколками.
  
  Около 10.35 бой практически прекратился. Английские миноносцы подошли к месту гибели "Инвинсибла", "Сьюперба" и "Одэшеса", и занялись спасением уцелевших. Преследовать и атаковать французскую эскадру британцы не стали...Жервэ, как говорится, на одном дыхании пронесся в Брест, не желая более испытывать судьбу. На французской эскадре оказались повреждены "Террибль", "Нептун", "Вобан", "Викторьез" и "Маренго". "Викторьез" едва справился с пожаром, в результате которого на корабле выгорела чуть ли не половина внутренних помещений, и теперь нуждался в длительном ремонте. На нем погибло 57 человек, еще 92 получили ранения. На других кораблях потери французов составили 19 убитыми и 86 раненными.
  
  Потери англичан оказались значительно больше: на четырех потопленных броненосцах погибло свыше полутора тысяч человек, в том числе адмирал Фицрой. На других кораблях потери составили 16 человек убитыми и 78 раненными.
  
  Для британского общественного мнения "Фалмутский забег в глубину", как метко окрестили оппозиционные газетчики рейд французской эскадры и последовавший за ним бой, был шоком общенационального масштаба. До сего момента британское общество испытывало к французам недоверие, усиливавшееся войной, но теперь Франция в открытую бросила вызов "владычице морей". В Лондоне происходили многотысячные манифестации, от правительства, Адмиралтейства требовали самых "крутых и решительных мер". В Портсмуте, Ширнессе, Девонпорте моряки боялись выходить за ворота гавани: за "эдинбургский вояж" французских крейсеров в них плевали, после "Фалмутской побудки" могли подвергнуть нещадному избиению...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 9: "L"ennemi héréditaire".
  
  Адмирал Жервэ еще только подходил к родным берегам, а во Франции, и в первую очередь, в Бресте, из сообщений европейских телеграфных агентств, и благодаря береговой семафорно-телеграфной системе, которую командующий эскадрой оповестил при помощи посылки в пределы видимости и возможности передачи сведений флажной сигнализацией, минного крейсера "Кондор", уже знали первые подробности морского боя у Фалмута. В Бресте морякам готовили грандиозную встречу. Предполагался приезд президента Карно, депутатов национального собрания и членов правительства. Французский флот, наконец, по прошествии без малого 88-ми лет, получил сатисфакцию от англичан за Трафальгарское сражение 21-го октября 1805 года.
  
  Победоносное возвращение французской эскадры адмирала Жервэ из рейда на Фалмут омрачилось катастрофой: торпедный авизо "Фраме", вышедший из Бреста вместе с "Сальвом" и "Эпервье" встречать корабли на подходе к базе, был протаранен броненосцем "Сюффрен" и получил тяжелые повреждения. От полученных повреждений "Фраме" едва не затонул и был вынужден выброситься на берег во избежание гибели. При этом погибло 6 матросов.
  
  Однако трагедия не отменила встречу эскадры: в Бресте моряков приветствовала феерическая иллюминация, в виде зажженного гигантского якоря, собранного из электрических ламп, и окруженного тремя адмиральскими звездами. В гавани собралось практически все население города, гремела музыка, рвались фейерверки...
  
  ...Грохот орудий у Фалмута, а затем и праздничных фейерверков во французском Бресте, тяжелым эхом прокатились по всей Англии. Был объявлен трехдневный траур. В Вестминстерском аббатстве прошла церковная служба, на которой королева Виктория молилась за "наших матросов, подвергающихся ужасной опасности на войне с Францией".
  
  Гибель четырех кораблей нанесла существенный урон престижу британского флота. Матросы и офицеры, вжимая голову в плечи, боялись даже встречаться взглядами между собой, сгорая от стыда. Однако так называемое "чудо Фалмутского забега в глубину", как ни странно, после нескольких дней угрожающих завываний оппозиции в адрес флота и Их Лордств (вкупе с правительством) приподняло дух нации. Об отказе от продолжения борьбы ни один человек в Британии не произносил ни слова. "Труженики пера" с Флит-стрит преподнесли бой у Фалмута как подвиг, и для обывателей все так и начинало выглядеть: ведь во всех газетах вещали о том, что это победа, что французы бежали...
  
  Французская нация с легкостью была объявлена в Англии "наследственным врагом" - L"ennemi héréditaire. Столичные газетчики смаковали слова принца Уэльсского, сказанные им кому-то из лордов Адмиралтейства: "Я хочу, чтобы жители Франции, однажды проснувшись, обнаружили, что у них когда-то был флот!".
  
  Находились, правда, "паршивые овцы"...Совсем еще юноша Уинстон Черчилль, с третьей попытки сдавший экзамены в Королевское военное училище в Сандхерсте, и с сентября 1893 года приступивший к учебе в престижном британском военном высшем учебном заведении, за свою чрезвычайно эпатажную статью, полную критических замечаний в адрес Адмиралтейства, едва не оказался отчисленным. Статья-памфлет Черчилля для "Дейли грэфик", написанная автором, не особо переживающим о том, что он может задеть чьи-то чувства, вызвала, с одной стороны, бурю восторгов, с другой - яростную критику и непринятие в британском обществе. Читателей подкупила откровенность Черчилля - оставаясь целиком и полностью на стороне британского флота, он весьма нелестно характеризовал его действия в сражении у Фалмута, а от репутации адмирала Фицроя, геройски погибшего на "Александре", не оставил камня на камне.
  
  Юный курсант чудом и стараниями матушки остался в Сандхерсте и решил на время учебы к своим курсантским обязанностям отнестись весьма ответственно, сосредоточившись на самообразовании и соблюдении дисциплины.
  
  После Фалмута неуверенность охватила британское военно-морское командование. Частные, хотя и довольно громкие успехи французов, вкупе с чествованием на всю Европу своих многочисленных героев, а также неутешительные данные о потерях торгового судоходства ( только в августе 26 судов было потоплено французскими крейсерами и еще 23 - захвачено в качестве призов, а в первую неделю сентября англичане потеряли 11 коммерческих пароходов и 2 парусника потопленными и еще 6 - было захвачено французами как приз) могли породить у английского обывателя и, что еще опаснее - у политических кругов, ощущения того, что морскую войну Англия проигрывает.
  
  Требовалось как-то отвлечь общественное мнение от неудач флота. 11-го сентября британские крейсера с дальней дистанции произвели сорокаминутный обстрел Кале, не причинивший впрочем, вреда. 12-го сентября британцы повторили обстрел, нанесший на этот раз незначительные повреждения фортам Дю-кулль, Ньюле (Ньель) и Ляпен, батареи которых вели ответный огонь (но попаданий не добились). Два или три английских снаряда разорвались в старой цитадели Кале, ранив нескольких человек. Еще несколько снарядов упали вблизи форта Де-Ла-Креш, не причинив ему повреждений.
  
  14-го сентября англичане обстреляли порт в Булони, не имевший постоянных укреплений. Французы организовали лишь несколько пунктов наблюдения.
  
  Созванное в тот же день, в Дувре, совещание для выработки конкретных мер по отражению вероятного французского вторжения на острова, определило необходимость сосредоточить к "угрожаемому периоду" в портах юго-восточного и восточного побережий Англии достаточное число кораблей, способных отразить неприятельское наступление. "Угрожаемым периодом" адмиралы определили момент, когда французы закончат сосредоточение судов для перевозки десантной армии в трех портах: Булони, Кале и Дюнкерке. Британскому флоту ставилась задача отслеживать скопление французских судов вплоть до рыбацких лодок, шлюпок, барж, плотов, мелких каботажных колесных пароходов, прогулочных яхт и катеров. Одновременно требовалось установить постоянное наблюдение за Брестом - считалось, что выход французской эскадры в море и передислокация ее в Ла-Манш будут означать, что Франция готова к проведению десантной операции. Совещание также обсудило вопрос о трехкратном усилении британской сухопутной армии...
  
  Французы действительно начали сбор судов в Дюнкерке и Булони, где сосредотачивались войска - усиленный армейский корпус и не менее двух бригад морской пехоты. В Булони войска заняли старую цитадель, казармы у Ла-Пампа, в Парижском пригороде. В окрестностях Дюнкерка, на Ваттенских высотах, с которых хорошо просматривался порт, расположился штаб формируемой "Десантной" французской армии. Но действия эти носили отвлекающий, демонстративный характер. Французское командование в принципе всерьез не рассматривало планы по высадке войск в Англии, считая, что подобная операция обречена на неуспех, а армию ждала бы катастрофа быть уничтоженной во время переброски. Но пощекотать англичанам нервы "угрозой вторжения" французы были не против.
  
  Что касается перспектив блокады французской базы в Бресте, французы оценивали шансы на успех неприятеля как нулевые. Причин невозможности осуществления эффективной блокады оказалось несколько. Корабли британского флота сразу же столкнулись с проблемой пополнения своих угольных запасов. Даже при относительно небольшом волнении погрузка угля в открытом море была чрезвычайно хлопотным и утомительным делом. В результате приходилось периодически возвращаться в свои базы, оставляя блокирующий флот. Команды миноносцев британского флота оказались совершенно измотаны из-за постоянной болтанки в открытом море. Эти небольшие корабли подвергались такой качке, что их матросы и офицеры сутками не имели возможности ни отдохнуть как следует, ни поесть горячей пищи. В то же время команды французских миноносцев и авизо, противостоящие англичанам, прекрасно проводили время в базе и могли атаковать блокирующий флот когда им вздумается. Постоянное ожидание торпедной атаки, в свою очередь, породило на кораблях блокирующего флота дополнительную нервозность.
  
  Армия же продолжала пребывать в безделье, в то время как ее настроения были яростно-нетерпеливыми. Впрочем, армии посчастливилось принять вскоре некоторое участие в боевых действиях. В Западной Африке...
  
  7-го сентября началась французская военная кампания против британской колонии Гамбия: в устье реки Гамбия появились французские канонерские лодки "Мас" и "Нигер", поддерживающие отряд капитана Жейма (700 чел.). Англичане в Гамбии практически не оказывали сопротивления, городки и местечки сдавались на милость победителей, и к 10-му сентября колония была оккупирована французскими войсками.
  
  9-го сентября три французские военные колонны под командованием полковника Ж.Жоффра (ранее заведовавшего постройкой Сенегал-Нигерской железной дороги), майора Аршинара и полковника Комба начали вторжение в британский протекторат Сьерра-Леоне. Незадолго до начала похода в Сенегал морем (из Лориана) четырьмя быстроходными транспортами ( вышедшими еще 31-го августа) были доставлены дополнительные войска: три батальона морских фузилеров, батальон 32-го пехотного полка, инженерно-саперная рота, обозная рота и три полевые батареи. В Дакаре уже находилось до двух тысяч сенегальских стрелков и до тысячи человек из Иностранного легиона при шести орудиях.
  
  13-го сентября полковник Комб, в распоряжении которого было 900 человек из состава 1-го полка марокканских стрелков, при двух орудиях, занял укрепленные пункты Бугуни и Теиету на границе со Сьерра-Леоне. 16-го сентября отряд полковника Жоффра ( 300 французов, 800 суданских стрелков и 200 суданских спаги капитана Ла Браншандьера при трех орудиях) в окрестностях города Порт-Локо, поддержанный местным племенным вождем по имени Бай-Буре, собравшем три тысячи бойцов, разгромил британскую колонну, численностью в 500 человек: британцы понесли серьезные потери в 160 человек убитыми и более 260 - ранеными. У французов было убито 47 человек и около 120 человек - ранено.
  
  После сражения у Порта-Локо французские войска устремились к Фритауну. Местные племена менде и темне выступили против английских властей и при приближении французских войск к Фритауну взбунтовались. Падение административного центра британского протектората ожидалось со дня на день.
  
  Что гораздо более волновало французское командование, так это действия Германии, настоящего L"ennemi héréditaire.
  
  Франция, а следом за ней и Россия, предостерегли бельгийское правительство от каких-либо нарушений нейтралитета, направленного против французской стороны. Вдоль бельгийской границы Франция пока не планировала размещать дополнительные войска, но гарцующие кавалерийские патрули в приграничных районах появились во множестве.
  
  Вопрос о бельгийском нейтралитете был очень важен в планировании военных действий со стороны как Германии, так и Франции.
  
  В Париже отчетливо понимали, что даже военная конвенция между Россией и Францией, заключенная в 1892 году, все же допускает возможность военного выступления Германии против Франции, при благоприятных условиях, несмотря на вмешательство России. Благоприятные условия, при которых германские руководители считали военный разгром Франции (как свою первоочередную стратегическую задачу) неизбежным, могла создать англо-французская война...
  
  В первых числах сентября германская армия приступила к маневрам в непосредственной близости к франко-германской границе. Это чрезвычайно встревожило Париж. Были приняты меры по усилению гарнизонов на границе, на всякий случай перебрасывались дополнительные силы.
  
  3-го сентября германский флот также приступил к маневрам, которые моделировали затяжную кампанию против превосходящего французского флота.
  
  Около берега Шлезвиг-Голштинии происходили в присутствии германского императора соединенные маневры германского флота и девятого корпуса германской армии. На маневрах присутствовала представительная английская делегация и большая группа британских газетчиков. Поучительного в этих маневрах не было нисколько, да, вероятно, по мнению корреспондента газеты "Таймс", немцы на какой-нибудь урок и не рассчитывали. По-видимому, главная цель маневров заключалась в том, чтобы воспроизвести поразительную картину воображаемого морского сражения, и такая цель конечно была достигнута. Следует также отдать справедливость командирам судов за вполне прекрасное исполнение сигналов и умение держаться в назначенном строю.
  
  В ходе стрельб на броненосце "Баден" взорвался 260-мм заряд одного из носовых башенных орудий. Вследствие взрыва было убито два лейтенанта и семь нижних чинов. Во время взрыва на носовом мостике находился принц Генрих Прусский с адмиралом Шредером и другими офицерами.
  
  Заряд зажало в канале. Пришлось употребить большие усилия и крайнюю осторожность, чтобы выстрелить снаряд из орудия. Последнее обложили своего рода валом из камней, мешков с песком и толстыми дубовыми брусьями. Когда все было готово, броненосец вышел в море; команду послали вниз, и выстрел произвели с помощью электрического привода. При осмотре нашли, что снаряд подвинулся вперед только на несколько дюймов. Тогда сделали второй выстрел, большим зарядом, но с таким же результатом. Наконец сделали выстрел полным боевым зарядом, и тогда снаряд вылетел, причем разорвался, когда ударился о воду...
  
  В состав артиллерии названного броненосца входили, как известно, шесть крупповских 26- см (10,24-д.) орудий, при заряжании одного из которых и имел место описываемый ниже несчастный случай. Именно при вкладывании в камору картуза с зарядом в 48 кг черного призматического пороха последовало воспламенение этого заряда. Снаряд продвинулся при этом почти до дульного среза; два офицера и семь человек прислуги, находившиеся сзади и по- бокам от орудия, были убиты, и восемнадцать человек легко ранены.
  
  Так как заклинившаяся в канале орудия зарядная труба не позволяла вдвинуть затвор,чтобы затем произвести выстрел для освобождения орудия от снаряда, то прибегли к временной заделке казенного отверстия дубовыми клиньями.Употребленный вначале заряд в 30 кг призматического пороха не дал никакого результата. Тогда увеличили заряд до 48 кг, произведенным выстрелом труба была разбита на куски и выброшена из канала орудия. После этого сделалось возможным вдвинуть затвор и произвести выстрел зарядом 30 кг, результатом чего был вылет снаряда из дула. При осмотре орудия в нем не оказалось никаких повреждений, и его можно было употребить при дальнейшей практической стрельбе. Причины преждевременного воспламенения заряда остались невыясненными.
  
  ...Начавшиеся в первых числах сентября 1893 года переговоры между Берлином и Лондоном, как на официальном, так и на неофициальном уровнях, относительно возможности заключения флотского и политического соглашений произвели на Париж эффект разорвавшейся бомбы. Эти договоры, в случае их подписания, реально могли бы снять остроту противоречий не только между двумя странами (чего в политической перспективе очень не хотелось Франции), но и стать основой для антифранцузского политического союза.
  
  В Германии, между тем, витали настроения противоречивые. С одной стороны, действия английского и французского флотов произвели на германские правящие круги весомое впечатление. До этого момента разобраться в том, какая из модных военно-морских концепций (американская или французская) является наиболее полно отвечающей практическим, жизненным запросам Германии, в высших властных структурах сразу не смогли. Сыграл свою роль личностный фактор. Вильгельм II был человеком увлекающимся. Ему нравились и теория Т. Оба, и взгляды А. Мэхэна, но при этом реализация положений "младофранцузской школы" не влетала казне "в копеечку". Как известно, у кайзера в первой половине 1890-х гг. всегда были проблемы с рейхстагом при утверждении морского бюджета. Ему приходилось устраивать настоящие "представления" перед депутатами, чтобы добиться одобрения требуемой сметы на развитие военно-морских сил. Совершенно очевидно, что строить крейсера и миноносцы, по сравнению с линейными броненосцами, было и быстрее, и дешевле. Другое дело, как в будущем такой флот сможет полноценно защищать интересы рейха, уже готовившегося заявить о своих притязаниях на "место под солнцем". Второе по значимости лицо в германской "флотской иерархии" - Ф. Гольман, занимавший пост морского министра с 1890 года, не отличался особой политической и военно-технической проницательностью. Его не мучили дилеммы, от которых страдал император. У него была задача выполнить установку кайзера - провести через рейхстаг морской бюджет с возможно меньшими потерями. Операции на море двух флотов, английского и французского, позволили кайзеру протолкнуть через рейхстаг увеличенный морской бюджет - депутаты почти безоговорочно приняли его и голосовали практически единогласно.
  
  С другой стороны, многие в политическом руководстве Германии не верили в возможность договориться с Англией и достичь заключения союзного соглашения.
  
  Глава внешнеполитического ведомства Германии выступил с осторожным предложением добиться доверительного отношения британцев путем заключения с ними договора по колониальным делам. Он был твердо убежден - североафриканская страна Марокко должна стать еще одним, наряду с Сиамом, яблоком раздора между Англией и Францией. Неплохо, если англичане овладеют Танжером: "Непримиримая вражда между Англией и Францией, которая возникла бы из-за английского обладания Танжером, важнее, чем все другое". После этого, как он считал, возможно, открылся бы путь к общему соглашению, в который составной частью вошел бы и договор по флоту. Для кайзера была составлена записка. В ней излагался общий проект политического соглашения с Великобританией, предусматривающий также договоренности по торговле, по колониальным и некоторым другим спорным вопросам.
  
  Рассчитывали в Берлине и на то, что Марокко можно будет использовать для отвлечения Франции от "Вогезской дыры". Боссы рейнской промышленной зоны заинтересовались рудными ресурсами Атласских гор, военно-морские круги - портами на Атлантическом побережье. Все отчетливее проявлялась тенденция прочно обосноваться в Марокко.
  
  14-го сентября из Англии в Берлин вернулся германский посол, граф Мельхиор Хьюберт Пауль Густав фон Гацфельдт цу Трахенберг, зондировавший почву для переговоров с британцами. Он, в частности имел приватное общение со своими британскими коллегами, доведя до их сведения желание германского руководства пойти на флотское соглашение в рамках общеполитического договора. Британский министр иностранных дел лорд Розмери прямо заявил, что несмотря на серьезное положение Великобритании, англо-германский политический договор пока невозможен.
  
  Через Гацфельдта германские политические круги пытались убедить лорда Розбери, будто положение Англии в мире, в целом, улучшилось бы, если бы английское правительство с немецкой помощью объявило французам "шах" в Африке и американцам в Тихом океане. Однако Лондон не спешил и не намеревался действовать по рецептам Берлина. Официальные сообщения из английской столицы в министерство иностранных дел свидетельствовали о "непонимании" британскими лидерами германских предложений. Сообщая о доверительной беседе с лордом Розбери, в которой Гацфельдт вновь поставил вопрос о разделе Марокко, посол услышал: "...этот вопрос еще не созрел"
  
  Великобритания все еще предпочитала придерживаться политики "свободы рук". Политика "свободы рук" диктовалась как внутриполитическими соображениями, так и сознательным расчетом британской дипломатии. Характерной чертой британской стратегии была ее многовариантность, стремление учесть все возможные пути развития ситуации и принять заблаговременные меры для защиты своих национальных интересов. В данном контексте целью Великобритании являлось создание положения, при любых раскладах гарантирующего сдерживание Германии как потенциально наиболее опасного конкурента. При этом британские политики не забывали и о своих противоречиях с Францией и Россией.
  
  Среди тех, кто в Германии не верил в возможность договориться с Англией, был германский кайзер Вильгельм II. В его отношении к Англии сказывалась известная англофобия, уходящая корнями в неприятие либеральных взглядов своей матери - дочери английской королевы Виктории, и находящегося под ее влиянием отца. Даже бабушку Викторию, которую кайзер "любил больше, чем своих родителей", внук презрительно называл "императрицей Индостана" и говорил, что пора бы ей уже помереть. Свою мать и сестру он считал "английской колонией" в Германии. Самым страшным казалось ему то, что "герб нашего рода запятнан, а империя загнана на край гибели английской принцессой, которая приходится мне матерью". По его мнению, не было и не могло быть предела ненависти к Англии. Из этого становилось ясно, чем определялся его подход к Англии, как, впрочем, и к другим странам.
  
  Устойчивая ненависть Вильгельма II к либеральной Англии все более усиливалась в связи с растущим соперничеством на морях и в колониях. Это подталкивало его к сближению с Россией. Однако препятствием здесь служили не только объективные обстоятельства (столкновение интересов двух стран на Балканах и в Турции), но и пангерманские настроения самого кайзера, с их идеей "натиска на восток", которые настораживали русских. Не скрывал Вильгельм и свои антиславянские взгляды. "Я ненавижу славян!, - говорил он.
  
  Убедившись после не совсем удачного зондажа германского посла в Лондоне, что ему не удается привлечь Англию к союзу, Вильгельм II дал полную волю своим антианглийским настроениям, по-видимому не желая оставлять никаких шансов на возможность нормализации двусторонних отношений в будущем. Всюду, где только возможно, Германия начинает противодействовать британской колониальной политике...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 10: Средиземноморские "увеселительные прогулки".
  
  
  Встревоженные известиями об официальных и неофициальных переговорах, которые вели Англия и Германия, французские правящие круги развили чрезвычайно активную дипломатическую деятельность.
  
  Прежде всего, в начале сентября, последовал обмен любезностями французской стороны с североамериканским правительством.
  
  В САСШ об англо-французской войне говорили немало, но применительно к вопросу о собственной внешнеполитической деятельности: потребность страны во внешних рынках росли, усиливалась необходимость для этого соответствующих действий. САСШ стремились занять свое место на общем поле конкуренции, включающем в себя весь земной шар. С началом англо-французской войны и развертыванием французами крейсерских операций на море, в САСШ настойчиво зазвучали призывы к созданию сильного военного и торгового флота. Одновременно Вашингтон обвинял Европу в эксплуатации богатств Латинской Америки. Подлинными друзьями латиноамериканских стран, утверждал Вашингтон, являются только САСШ, и им следует "первыми принять участие в оказании помощи этим странам в освобождении от иностранного влияния".
  
  Подобные речи были направлены в первую очередь против Англии: Лондон располагал в Латинской Америке наибольшим влиянием, его инвестиции в данном регионе были самыми значительными (поэтому в Лондоне сразу же поняли, кому адресованы упреки американцев: игнорировать подобные демарши вашингтонских политиков британские верхи не могли и, воспользовавшись "военной необходимостью", направили в Вест-Индию крейсерскую эскадру, а к берегам Канады - броненосец "Монарх").
  
  В гораздо меньшей степени упреки Вашингтона были направлены в адрес Франции: американо-французские отношения в области внешней политики отличались тактичностью и отсутствием значительных противоречий между странами. Вопросы экономического характера, касавшиеся прежде всего экспорта капитала (который не был масштабным, как и взаимоотношения в области американо-французской торговли), также уменьшали почву для столкновений с Соединёнными Штатами.
  
  Французы вновь обратили свой взор и на Петербург, желая подтолкнуть русских к более внятным и активным внешнеполитическим шагам, направленным, естественно, в поддержку союзной Франции. Желание было естественным - 9-го сентября один из кандидатов на пост председателя совета министров и министра иностранных дел и видных французских политиков Казимир Перье, информированный Морисом Палеологом, начальником канцелярии Ке-д"Орсе, о ходе русско-французских переговоров по заключению военной конвенции, в сердцах воскликнул, когда узнал, что переговоры о военной конвенции не сдвинулись с места в течение тринадцати месяцев: "Мы по-прежнему расположены терпеть подобное обращение?! Если царь не хочет союза с нами, пусть он это скажет, и мы изберем иную ориентацию".
  
  Французское правительство дало послу в Петербурге Монтебелло соответствующие инструкции: добиваться аудиенции у императора Александра III и побудить его высказаться относительно военной конвенции, чтобы "более не сомневаться в честности намерений России". Монтебелло стоило большого труда решиться на подобный шаг - русский царь не был человеком, которого можно было запугать каким-либо подобием ультиматума.
  
  Встреча французского посла с русским императором произошла 11-го сентября, в день, когда в Париже, по линии министерства иностранных дел от посла в Мадриде были получены "конфиденциальные сведения" - по имеющимся данным, полученным от испанского военно-морского агента в Лондоне, британцы могут в течение ближайших четырнадцати дней высадить на французском побережье до 90 000 солдат...
  
  Спустя всего два дня министр иностранных дел России Гирс оповестил французское правительство, что проект военной конвенции, "в принципе одобренный Его Величеством и в августе 1892 года подписанный генералами Буадефром и Обручевым, уполномоченными своими правительствами, мог отныне рассматриваться как окончательно принятый". Вполне вероятно, Гирс, получив соответствующие инструкции, намеренно успокаивал французскую сторону, чтобы избежать вопроса о позиции России во франко-английском конфликте по колониальным вопросам. Подводя итоги своим переговорам с французским послом в Петербурге, Гирс подчеркнул, что "французы нашли в России одинаковую ненависть к Англии, убеждение в двуличности и коварстве ее политики и решение всеми силами противодействовать ее интригам".
  Французская пресса, своевременно оповещенная и подогретая инспирированными утечками информации из министерства иностранных дел, тотчас растиражировала данный факт, подчеркнув, что "русско-французский союз скреплен в подлинном гимне радости". 14-го сентября около 100 тысяч восторженных парижан явились к окнам русского посольства, чтобы приветствовать в лице русских дипломатов всю Россию, "бескорыстно пришедшую на помощь Франции в тяжелый для нее момент истории"...
  
  От имени Ке-д"Орсе французский дипломат Бонпар явился в русское посольство для выражения теплых слов и в порыве чувств заявил: "Это не только союз, существующий между двумя нашими державами, это дружба, надежная, сердечная и братская. Теперь мы связаны до конца...", на что русский посланник ответил молчаливой улыбкой ( более похожей, по словам М.Палеолога, сопровождавшего Бонпара во время визита в русскую дипломатическую миссию, на ухмылку).
  
  Чтобы еще больше уверить французов в честности "намерений России", Петербург поручил генералу Куропаткину, начальнику Закаспийской области и автору плана военной кампании против афгано-английских войск от лета 1885 года произвести "некоторые демонстративные действия" согласно плану 1885 года, но лишь в части, касавшейся мобилизационных мероприятий и развертывания...
  
  Планом 1885 года предполагалось:
  
  -развернуть Отдельный Закаспийский Корпус, состоявший из трех основных группировок. У Пенде и Пуль-и-Хатуна в Закаспийской области сосредотачивались главные силы (Мургабский, Серахский отряды и резерв) - 40-я пех.дивизия, 8 резервных батальонов,80 орудий и драгунский полк (36,5 батальона пехоты, 24 эскадрона и сотни,104 орудия). На Аму-дарье, на линии Керки-Патта-Гиссар развертывался Чарвилайетский отряд в составе 12 батальонов, 9 сотен, 38 орудий. Между главными силами и Чарвилайетским отрядом на линии Чарджуй-Керки располагался отряд силой в 4 батальона, 6 сотен и 8 орудий.
  
  На проведение мобилизационных мероприятий и развертывание (41,5 батальона пехоты,48 сотен кавалерии и 138 орудий) отводилось планом 2,5-3 месяца.
  
  Индо-британская армия, против которой и были направлены демонстративные действия русских в Туркестане, состояла на тот момент из 52 батальонов пехоты, 36 эскадронов англ.войск, 139 батальонов и 161 эскадрона индийцев при 466 орудиях (почти все в составе британских контингентов). Общая численность - 232 тыс. человек (в четырех армиях: Бомбейской, Мадрасской, Пенджабской и Бенгальской).
  
  В Главном Штабе справедливо считали, что наличных сил, расквартированных в Русском Туркестане, было явно недостаточно для ведения активных военных действий. Тем более для вторжения в Индию. Но на всякий случай в штабе генерала Куропаткина молниеносно разработали план и боевое расписание на случай войны с Афганистаном и индо-британской армией. В Англии о военных приготовлениях русских знали в общих чертах, но даже гипотетическая возможность обострения ситуации вблизи границ "жемчужины Британской короны" - Индии, всерьез беспокоила Уайтхолл. Соответственно, для английской стороны возрастало значение Суэцкого канала и Средиземного моря, как кратчайшего пути из метрополии в Индию.
  
  Между тем, Средиземноморский театр военных действий являл собой картину практически идиллическую. В течение августа на море происходили редкие спорадические стычки, в которых британские и французские крейсера обменивались парой выстрелов во время разведывательных поисков и торопливо расходились на контркурсах. Складывалось такое впечатление, что на Средиземном море война носит странный, "ненастоящий характер"...
  
  Британский Средиземноморский флот придерживался невысокого мнения о Тулонской эскадре французов как о достойном противнике. В британском Адмиралтействе также испытывали определенный энтузиазм, рассчитывая, что Средиземноморье все-таки можно будет удержать под контролем. Это предположение настраивало и Форин-оффис на оптимистичный анализ ситуации в отношении позиции Италии и Испании.
  
  Обязанностью британского Средиземноморского соединения являлось помешать французскому флоту пройти через Гибралтарский пролив. Но командующий Средиземноморской эскадрой адмирал Сеймур не был склонен к исключительно только такой пассивной, выжидательной роли и, демонстрируя бодрое настроение, пытался навязать Их Лордствам свои идеи относительно "наступательных операций". Некоторые из его планов содержали в себе значительный элемент фантастических выдумок и вежливо отвергались Адмиралтейством.
  
  Петербург, втайне заинтересованный в обострении и затягивании англо-французской конфронтации, проинформировав официальный Париж о предпринимаемых военным министерством в Русском Туркестане мерах, носящих "дружественный характер" для французских интересов, обратил внимание французской стороны на "тишину" в Средиземном море, посетовав на то обстоятельство, что "шаги русского правительства и "образ действий" России во всем "относительно Англии", не смогут носить эффективного значения для общего хода французской кампании против Британской империи, если не будет иметь место согласованный характер и останутся не подкрепленными решительными дипломатическими действиями России и военными действиями Франции". Петербург утверждал, что "для Англии мы неуязвимы, что в отношении Франции, идущей рука в руку с нами, Англии, при сильном на нее напоре, всегда придется уступать: постоянным примером служат сначала наши афганские дела, потом наши успехи на Востоке, французские достижения в Индокитае и, наконец, настоящая неудача задуманных ею козней".
  
  В этой связи французский министр иностранных дел запросил командование военно-морских сил относительно возможности защитить африканские колонии от английских атак и активизации действий на Средиземном море против британского флота. Более конкретно в запросе главы внешнеполитического ведомства формулировался следующий момент: имелись ли какие-то планы блокирования Гибралтарского пролива? Ответ военных моряков был неутешительным: французский флот на Средиземном море мог в большей степени ограничиться декларацией намерений, что способен контролировать собственные территории и коммуникации, но в целом не имел твердо выработанной стратегии и планов активного противодействия британскому флоту. Французское командование всерьез никогда не рассматривало возможность прорыва с боем через Гибралтарский пролив, если только ситуация не сложится так, что не останется иного выбора.
  
  Париж потребовал от военно-морского командования "активности" в Средиземном море, ибо того требовали политические интересы. Командование Тулонской эскадры принялось за разработку планов активных операций.
  
  В свою очередь, британское Адмиралтейство также согласилось с настойчивыми предложениями адмирала Сеймура перейти к активным действиям и санкционировало проведение нескольких операций, в числе которых были бомбардировки французских укреплений в Мерс-эль-Кебире и Оране.
  
  Выход британского Средиземноморского флота был подготовлен и назначен на вечер 16-го сентября. Сначала прибыла длинная телеграмма, отправленная британским морским атташе в Мадриде адмиралу Сеймуру. Это был свежий обзор состояния французского флота и его намерений. Командующий флотом окончательно уверился в необходимости "активных действий" и в гавани началось необычное оживление. Сеймур предполагал, что французы намерены всеми силами и далее избегать боя, а не искать его.
  
  В дни, предшествовавшие выходу в море эскадры адмирала Сеймура, за британскими силами в Гибралтаре велась тщательная слежка, которую осуществляла французская сторона. Поэтому французы точно знали, сколько кораблей имелось у Сеймура в Гибралтаре в каждый конкретный день, как проходит погрузка угля и боезапаса, и какое на рейде и в гавани царит оживление...
  
  Сведения о подготовке к выходу в море британского флота немедленно ушли в Мадрид французскому военно-морскому агенту, а тот, в свою очередь, незамедлительно известил военно-морское командование. Стало ясно и очевидно, что активизации действий на Средиземном море против британского флота быть. В самое ближайшее время. В Тулон ушли соответствующие распоряжения...
  
  Приготовления к походу шли и во французском Тулоне, и шли в страшной спешке. Они носили настолько необычный характер, что от покрова секретности не осталось и следа. Все в Тулоне знали о предстоящем выходе эскадры и охотно обсуждали новость на верфях и во всех окрестных ресторанчиках, кафе и барах. И поэтому совершенно не удивительно, что противник тоже об этом знал! По достоверным сведениям, полученным Разведывательным отделом британского Адмиралтейства утром 16-го сентября от итальянского военно-морского агента, на кораблях французской эскадры была завершена погрузка угля во всевозможные, за исключением орудийных башен и барбетных установок, помещения, включая каюты офицеров, и она готова к длительному переходу. Их Лордства предположили, что французская эскадра готовится форсировать пролив для соединения с Брестской эскадрой.
  
  Полученные сведения требовалось немедленно передать в Гибралтар для ознакомления адмирала Сеймура, но, во-первых, они забуксовали в английском бюрократическом болоте обсуждений и согласований, а во-вторых, именно в этот день, 16-го сентября французы наконец-то смогли перерезать английский кабель, проходящий вблизи острова Уэссан. Телеграфное сообщение с Гибралтаром было прервано.
  
  В ночь на 15-е сентября в море вышли крейсера 2-го ранга "Милан" и "Сфакс", и авизо "Даг". Ночью они прошли к северу и западу от Балеарских островов, а весь следующий день следовали прямым курсом на юго-запад. К полуночи 17-го сентября "Милан", "Сфакс" и "Даг" прошли мыс Палос возле Картахены и вышли к мысу де Гата, после чего, утром, авизо направилось в испанскую Альмерию ожидать от французского консула сведения о возможном выходе британской эскадры из Гибралтара.
  
  Местные испанские власти не возражали против захода "Даг" в порт под благовидным предлогом исправления неточностей навигационных приборов.
  
  В восемь часов вечера 16-го сентября в Тулоне были получены сведения о выходе британского флота в море, и вскоре, выстроившись в одну кильватерную колонну, порт покинули корабли французской Средиземноморской эскадры, которую вел адмирал Дарлодо Дез Эсар (флаг на броненосце "Редутабль"). Головным шел "Редутабль", за ним следовали "Формидабль", "Курбэ", "Тридан", "Амираль Бодэн", "Ош", "Амираль Дюпре", "Девастасьон", "Марсо", "Дюгесклен". Их сопровождали крейсера "Аретьюз", "Сэйнелай", "Дэзо", "Лаланд", "Фокон" и "Лежэр".
  
  Британская эскадра, не получая никаких новых распоряжений, вышла в море, двумя колоннами, около семи часов вечера 16-го сентября. Во главе левой колонны шел "Коллингвуд", под флагом адмирала Сеймура, за ним следовали броненосцы "Трафальгар", "Нил", "Дредноут", "Кампердаун" и крейсер "Фаэтон". Правая колонна состояла из броненосцев "Худ", "Инфлексибл", "Колоссус" и "Эдинбург". Ее походный порядок замыкали крейсера "Эдгар" и "Эмфион". Два крейсера, "Бархэм" и "Фирлэсс" шли впереди эскадры, на удалении четырех миль. Британский флот взял курс на юго-восток, намереваясь обойти остров Альборан с юга, после чего, следуя вдоль североафриканского берега, следовать к Мерс-Эль-Кебиру. Ночью англичане одиннадцатиузловым ходом прошли Альборан. Затем Сеймур изменил курс, повернув прямо на восток.
  Телеграфное сообщение с Гибралтаром так и не удалось восстановить, связь с базой британского Средиземноморского флота осуществлялась теперь посредством телеграфных сообщений через Мадрид, посольством, и через Альхесирас, английским вице-консулом. Поэтому телеграмма со сведениями о выходе французской Тулонской эскадры для прорыва через Гибралтарский пролив, в Гибралтаре была получена вечером 17-го сентября. В море для поиска эскадры адмирала Сеймура немедленно была выслана вооруженная яхта "Цирцея", единственное относительно быстроходное судно, оказавшееся в Гибралтаре, под рукой. "Цирцея" бросилась к Мерс-Эль-Кебиру.
  
  Тем временем, около шести часов вечера 17-го сентября британская эскадра подошла к Мерс-Эль-Кебиру и в течение двух часов бомбардировала французские укрепления, находившиеся в стадии постройки, и портовые сооружения, выпустив около 300 снарядов. Французы ответного огня не открывали вследствие отсутствия береговых орудий...
  
  Британские крейсера во время обстрела произвели захват и досмотр оказавшихся вблизи Орана двух французских пароходов, следовавших в Марсель. Оба судна после досмотра были потоплены.
  
  Последствия бомбардировки Мерс-Эль-Кебира были незначительны: некоторые разрушения имелись на строящихся фортах Сантон и Мерс-Эль-Кебир, в Сен-Андре пострадали портовые склады и от полученных повреждений затонул мореходный миноносец "Колонель-Дерулед" ( погибло 17 человек, 6 человек получили ранения). На другом миноносце, "Шалье", произошел пожар, были убиты офицер и 7 матросов, ранены 4 матроса. Погибло несколько гражданских лиц в порту.
  
  Ближе к девяти часам вечера британские броненосцы подошли к Орану и произвели сорокаминутный обстрел гавани, после чего Сеймур повернул на обратный курс, в Гибралтар.
  
  К этому времени французская эскадра, проследовав к северу и западу от Балеарских островов, шла прямым курсом к мысу Палос. К вечеру она находилась южнее мыса Палос близ Картахены и двигалась тринадцатиузловым ходом, осуществляя поиск неприятельского флота. Адмирал Дарлодо Дез Эсар намеревался дойти до траверза мыса Де Гата, где его дожидались "Милан" и "Сфакс", после чего следовать обратно в Тулон. Авизо "Даг" держался в пределах видимости Альмерии в готовности принять новые сообщения о передвижениях британской эскадры от французского консула, буде такие получены по телеграфу.
  
  В начале восьмого вечера авизо "Даг" из Альмерии с известием, полученным посредством телеграфа о бомбардировке Мерс-Эль-Кабира британским флотом, направилось навстречу Тулонской эскадре, а "Сфакс" и "Милан", в поисках неприятельского флота, устремились к югу.
  
  Около десяти часов вечера "Даг" обнаружил эскадру и вскоре французский адмирал получил сведения о бомбардировке Мерс-Эль-Кебира и Орана. Эскадра немедленно увеличила ход до пятнадцати узлов и направилась на юго-запад, намереваясь перехватить британский флот, возвращающийся в Гибралтар.
  
  Среди ночи вооруженная яхта "Цирцея" разминулась с эскадрой адмирала Сеймура и направилась к острову Альборан.
  
  
  Не доходя нескольких миль до острова, "Цирцея" наконец нашла эскадру и передала сообщения о неприятеле, по всей видимости идущем на прорыв через Гибралтарский пролив. Сеймур немедленно повернул на северо-восток, в свою очередь, рассчитывая перехватить французскую эскадру, но оставаясь в неведении относительно состава флота противника.
  
  "Сфакс" первым обнаружил британские крейсера "Бархэм" и "Фирлэсс" около четырех часов утра 18-го сентября, примерно в 15-ти милях к северо-востоку от острова Альборан и некоторое время оставался незамеченным противником. Неприятельские корабли заметили французский корабль около пяти часов утра и немедленно начали преследование, однако уже через полчаса отвернули, устремившись к эскадре Сеймура. "Сфакс" последовал за ними. Следом шел "Милан", по-прежнему сохраняя дистанцию в пределах видимости со "Сфаксом".
  
  Примерно в 06.35 "Бархэм" стал сближаться со "Сфаксом", который повернул на запад, затем на северо-восток, стремясь занять позицию на правой раковине неприятельского крейсера. В 06.44 "Бархэм" произвел несколько выстрелов, которые легли недолетами и вновь изменил курс.
  
  Около 07.15 "Сфакс" обнаружил британскую эскадру и продолжал наблюдение, следуя на параллельном курсе на значительном удалении от противника. "Милан" следовал по правой раковине "Сфакса".
  
  В 07.45 "Бархэм" снова стал сближаться со "Сфаксом", затеяв перестрелку. Британская эскадра, продолжая следовать прежним курсом, приготовилась к сражению, и начала перестраиваться в одну кильватерную колонну, следуя на 13-ти узлах. На море стоял легкий туман, но день предвиделся солнечным с отличной видимостью. Британский крейсер чувствовал себя все смелее и смелее. Тем неожиданней для него оказалось появление французского флота. "Бархэм" поспешно отвернул к югу и увеличил ход до 16-ти узлов.
  
  Сражение началось в 08.35 с пристрелочного выстрела "Редутабля", возвестившего об окончании "средиземноморских увеселительных прогулок"...
  
  В тот момент, когда обе эскадры заметили друг друга, положение адмирала Сеймура было не очень завидным. При перестроении эскадры в одну кильватерную колонну, замешкался шедший предпоследним "Колоссус", на котором не сразу разобрали сигнал флагмана. Следом за ним приотстал "Эдинбург".
  
  Французы шли пятнадцатиузловым ходом, быстро сближаясь с противником. Они сосредоточили огонь именно на приотставших концевых броненосцах, действуя по ситуации, а также по воле рока или звезд...
  
  Серия броненосцев типа "Аякс", к которым относились оба английских броненосца, не вызывала восторга в британском Адмиралтействе. Построенные как удешевленная и уменьшенная версия большого броненосца "Инфлексибл", эти корабли демонстрировали все недостатки, присущие "экономичному" кораблестроению: уступая прототипу по огневой мощи и защищенности, они еще и имели неудовлетворительную живучесть, слабую мореходность и плохо держали курс.
  
  Сеймур полагал положение неподходящим для сражения главных сил, но события вырвались из-под его контроля. Французские броненосцы вступили в бой практически одновременно, дав первые залпы по "Колоссусу" и "Эдинбургу". Англичане открыли огонь по головным кораблям французской эскадры.
  
  С самого начала огонь французских броненосцев был более интенсивным, затем он стал нарастать еще, так как дистанция уменьшилась. Уже в 08.57 "Колоссус" получил прямое попадание с "Редутабля": снаряд разорвался у кормовой башни орудий главного калибра, смещенной к правому борту, убив 6 человек и ранив 11. Второй снаряд уничтожил два 152-мм орудия на полуюте. Два снаряда неустановленного калибра угодили в каюты, расположенные в корме, и вызвали пожар.
  
  Британцы в долгу не остались. На "Редутабле" попадание крупнокалиберного снаряда вывело из строя носовое 138-мм орудие правого борта, пробив броню подачной трубы. Спустя некоторое время та же участь постигла 138-мм орудие на верхней палубе правого борта - отлетевший кусок металла заклинил установку.
  
  Около девяти часов утра Сеймур приказал довернуть вправо, увеличив ход до 16-ти узлов, и тут замешкался "Худ", шедший в середине кильватерной колонны британской эскадры. Он медленно реагировал на изменение положения руля, и его поворотливость была неудовлетворительна. Строй британской эскадры фактически разорвался на три части: броненосцы "Кампердаун", "Трафальгар", "Нил", "Дредноут", затем, с некоторым разрывом - "Худ" и "Инфлексибл", и наконец, приотставшие "Колоссус" и "Эдинбург". Крейсера держались по левому борту.
  
  В 09.17 на броненосце "Колоссус" была снесена грот-мачта, пробита дымовая труба. На "Эдинбурге" тяжелый снаряд ударил в палубу на шканцах и разрушил кают-компанию. Обломки взлетели выше грот-мачты. Попаданием в броневой пояс были затоплены 2 угольные ямы, был легко ранен командир корабля, осколками убит унтер-офицер, стоявший на сигнальном мостике.
  
  В 09.23 в "Худ" попал снаряд с направления примерно на 3 румба в корму от траверза, в кормовую надстройку: он пробил шельтердек, попал в грот-мачту примерно на 3 фута выше верхней палубы и разорвался внутри. Осколками были повреждены раструб левого вентилятора машинного отделения, световой люк машинного отделения, люк отделения динамо-машин. При попадании этого снаряда погибли 8 человек, ещё 7 были ранены (в т.ч. 3 - тяжело). Следующий снаряд в "Худ" пробил верхнюю палубу и разорвался у основания кормовой башни. Осколками и взрывом расположенные рядом офицерский буфет и каюта старшего ревизора были полностью разрушены.
  
  Примерно в это же время "Редутабль" получил попадание снарядом калибра 305-мм, который пробил навылет верхнюю часть дымовой трубы и разорвался в воде по левому борту. Спустя три минуты 305-мм снаряд пробил главный броневой пояс "Редутабля" в броневой батарее в центре корпуса, еще один пришелся чуть ниже ватерлинии. Была пробита внутренняя стенка коффердама, повреждены расположенные в месте попадания водяные цистерны. Ниже ватерлинии, под местом попадания, были повреждены семь заклёпок, соединяющих листы обшивки, возникла течь.
  
  К 09.55 "Колоссус" и "Эдинбург" были объяты пожарами. Все надстройки были тяжело повреждены, мачты и дымовые трубы сбиты. На "Колоссусе" вышла из строя артиллерия главного калибра. Из остальных кораблей британской эскадры серьезные повреждения имел "Худ", получивший две большие пробоины ниже ватерлинии. У французов тяжело пострадал "Редутабль", где погибло 28 матросов и ранено было свыше 50 человек. На "Курбэ" был убит командир, капитан 1-го ранга Де Порт.
  
  После этого адмирал Дарлодо Дез Эсар посчитал, что продолжение сражения чревато более серьезными последствиями и потерями и предпочел выйти из боя. Французская эскадра, повинуясь приказам флагмана, начала отход к востоку. В свою очередь, британский адмирал, не веря своему счастью, также не стал продолжать бой. Перестрелка постепенно начала стихать. Около 10.00 стороны обменялись последними выстрелами. Бой закончился.
  
  Общие потери британской эскадры составили 47 человек убитыми и свыше 120 раненными. "Худ", "Колоссус" и "Эдинбург" нуждались в длительном ремонте (причем броненосцу "Худ" требовалось докование).
  
  Французы потеряли 76 человек убитыми и 92 раненными. Ремонт требовался "Редутаблю", отчасти "Курбэ". На остальных кораблях повреждения хотя и были многочисленными, но не серьезными.
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 11: Краткие туры в Ла-Манш
  
  
  Морское сражение у острова Альборан 18-го сентября не выявило явного победителя, однако имело различные последствия для обеих сторон, военного и политического характера, и в том числе явилось причиной некоторых кадровых перестановок.
  
  Адмирал Сеймур, оказавшийся не таким бравым, каким считался по сию пору, допустивший досадные промахи, которые могли стоить весьма дорого силе и престижу Британской Империи, вынужден был признать невозможность дальнейших активных действий до получения подкреплений из метрополии для ослабленного флота в Гибралтаре, и уже 20-го сентября был отстранен от командования - Адмиралтейство намерено было предать его суду за малодушие, проявленное в бою с французской эскадрой. Адмиралтейство сообщило, что Их лордства не могут сохранять полное доверие офицеру, который не сумел принять разумные и должные меры в ходе сражения с французской эскадрой. Поэтому Сеймура решено было сменить немедленно. 22-го сентября адмирал спустил свой флаг, но продолжал оставаться в Гибралтаре; ему оставалось писать пространные письма в свое оправдание и ожидать суда. Вместо Сеймура на должность командующего Средиземноморской эскадрой был назначен контр-адмирал Маркхэм. Тот самый Маркхэм - британский морской офицер и полярный путешественник, двоюродный брат К. Р. Маркхема, совмещавший морскую службу с активной литературной деятельностью, опубликовавший описания своих путешествий, а также биографии Дж. Франклина, постоянный сотрудник многих издательств и журналов, собравший обширные коллекции, входивший в совет Королевского географического общества...
  
  Замена Сеймура на Маркхэма, хотя и временная, была не вполне удачной. После катастрофы "Виктории" в июне этого года, контр-адмирал Маркхэм, как говорится, "ходил, оглядываясь", предпочитая ничего не делать и ждать инструкций сверху.
  
  Судебное разбирательство над Сеймуром было отложено до окончания военных действий. По злой иронии судьбы, суд должен был пройти на борту старого трехдечного линкора "Хиберния", на Мальте, где совсем недавно, 17 июля, сэр Кульм-Сеймур, только что назначенный командующим британским Средиземноморским флотом, председательствовал во время разбирательства по факту гибели броненосца "Виктория" и судил контр-адмирала Маркхэма, своего нынешнего преемника на посту командующего...
  
  Адмирал Дарлодо Дез Эсар, упустивший верный шанс разделаться с британской эскадрой в бою, был отправлен в почетную отставку - его спешно отозвали в Париж. Очередные парламентские выборы во Франции, назначенные на август 1893 года, ввиду войны были отменены, но решено было создать переходное правительство, возглавить которое было поручено "прогрессисту" Шарлю Дюпюи. Он "присмотрел" адмирала в качестве кандидатуры на пост морского министра и в Париже желал провести с ним подробные консультации.
  
  Адмирал Жервэ, продолжавший разрабатывать планы нанесения урона английскому флоту, готов был лично растерзать Дарлодо Дез Эсара, по сути имевшего возможность эффектным ударом завершить войну с Англией: мало кто сомневался, что после нескольких очевидных поражений англичане не пошли бы на уступки и не согласились бы начать переговоры о мире. Державшего в руках французскую победу в войне с британской короной адмирала публично никто обструкции подвергать не решался, но его профессиональные качества и навыки однозначно были взяты под сомнение...
  
  Война вдруг показала уязвимость положения Британской империи...В последней трети XIX в. Англия на международной арене придерживалась политики "блестящей изоляции", которая сводилась к отказу от заключения длительных международных союзов. Островное положение, огромные колониальные владения, сильнейший в мире военно-морской флот, промышленное и финансовое превосходство над другими державами позволяли Англии сохранять свободу действий на международной арене. И политика "блестящей изоляции" не мешала ей заключать временные соглашения, способствовавшие осуществлению ее экспансионистских планов. Лидер консерваторов маркиз Солсбери громогласно заявлял: "Изоляция никогда не помешает сотрудничеству с одной, двумя, тремя или со всеми вместе державами в определенных целях". Вызов, неожиданно брошенный французами, поколебал уверенное положение Британской империи. Недовольство других европейских держав, возникшее с начала военных действий, могло привести к ухудшению отношений между ними и Англией
  
  Совместные действия европейских держав ("Европейский концерт", т.е. великие державы Европы) в поддержку Франции лишали британские правящие круги мнения, что Англия может и должна достичь своих целей с помощью европейских держав и, что этот метод наиболее безопасен для целостности Британской империи. Англичане с удивлением убедились, что позиции их страны на международной арене не столь прочны, как прежде. И это в тот момент, когда Великобритания представляла собой крупнейшее государственное образование, Империю с большой буквы, которую требовалось сохранять, защищать, а если и получится, то и расширять. В связи с этим необходимость защиты имперских интересов Британии выходила на рубеже веков на первое место во внешнеполитическом курсе ведущих политический партий страны и правительства.
  
  После сражения 18-го сентября война должна была получить новый виток, она продолжалась и исход ее все еще был неясен. Война казалась теперь долгой и гораздо более жестокой, нежели это представлялось ранее. Учитывая специфику существования Британской и Французской империй, возникновение локальных вооружённых конфликтов, наносивших урон национальной безопасности государства, было неизбежным. В сложившихся условиях англо-французского конфликта, очень многим маловероятным казалось их мирное урегулирование.
  
  Великобритания оказалась не готова к войне. Русский военно-морской агент капитан 1-го ранга З.П.Рожественский отметил в своем докладе для Петербурга о настроениях, царивших в Британии после сражения у Альборана: "У меня была возможность поговорить с несколькими старшими офицерами Адмиралтейства, что помогло мне. Я увидел мрачную Англию. Уже нет никакого энтузиазма насчет войны с Францией...Мрачная и довольно угрюмая решимость хоть что-то сделать с безнадежным беспорядком, в который ужасные решения британского правительства втянули страну и народ. Только Господь знает, чем все это кончится и сколько еще это продлится".
  
  Королева Виктория, совершив 21-22-го сентября двухдневную поездку на юг Уэльса, в сердцах произнесла бессмертную фразу: "Нужно что-то с этим делать", имея в виду войну...Это был достаточно популистский жест и политики забеспокоились, что тем самым королева выходила за рамки своей конституционной роли.
  Сами политики были настроены пока еще достаточно решительно. Складывалось впечатление, что они, выражая свою ненависть к Франции, по меткому выражению лорда Розбери, "проглотили словарь синонимов" - "эгоистичная, корыстная, жестокая, расчетливая, коварная, опасная и амбициозная" Франция посмела бросить вызов Англии и теперь должна была испить чашу поражения до дна, чего бы это ни стоило Британской империи...
  
  Глава внешнеполитического ведомства Великобритании лорд Розбери с горечью отметил, что сиамский кризис и последовавшая за ним война с Францией "подорвали репутацию и политический статус величайших и наиболее дальновидных государственных деятелей из ныне живущих". 26-го сентября лорд Розбери, выступивший в палате общин с речью о необходимости поиска компромиссов в деле урегулирования военного кризиса между Англией и Францией, был встречен такой враждебностью, что покинул парламент, а на следующий день, посчитав, что его политическая карьера разбита, подал в отставку, уступив министерский портфель лорду Солсбери. Тот был готов проводить более примирительную внешнюю политику в отношении...Германии...
  
  В этой связи британские правящие круги начали осознавать необходимость повернуться лицом к Германии. Резюме "Таймс" было следующим: "Мы сказали достаточно, чтобы вновь вернуться к вопросу о длительности сердечных отношений между нами и Германией. Мы должны противодействовать неосновательным и вымышленным слухам, стремящимся затмить наши отношения".
  
  Но более откровенно высказался журнал "Найтинс Сенчури": "Безопасность Англии ныне зависит от поддержки Германии, и, чтобы обеспечить эту поддержку, мы должны быть готовы, если необходимо, пойти на некоторые жертвы".
  
  В Берлине все еще верили в подобные публикации английской прессы. В Берлине тешили себя мечтами о том, что высшее общество Великобритании не настроено скептически на какой-либо союз с Германией, особенно в условиях острой конфронтации с Францией, в которую мало кто верил, а в Европе считали слабой и вырождающейся, согласившейся пойти на договор с русскими. Германское посольство докладывало из Лондона, что британский истеблишмент питает все большую симпатию к германской нации и находили эту позицию "интересной, перспективной и важной".
  
  Кайзер же, настроенный антианглийски, придерживался того мнения, что Англия все же не пойдет на прямой союз с Германией, хотя и выражал определенную надежду на это. Он писал канцлеру: "Одному богу известно, чем закончится англо-французская война, многое зависит от того, сколько она продлится. Я просто надеюсь, что в конце концов мои предсказания не сбудутся и, что Англия осознает пользу сближения с Германией в условиях противостояния с Францией и все возрастающей конкуренцией со стороны Америки".
  
  Имперский Берлин устами кайзера придерживался агрессивной риторики в адрес Англии, устами канцлера продолжал источать елей.
  
  Германское правительство продолжало использовать обширный арсенал дипломатических средств (методы уговоров, зондажей, переговоров, умолчаний, филиппик в рейхстаге и в части официозной печати), как бы демонстрируя свою лояльность и приверженность стремлениям договориться с англичанами.
  
  Но кайзер не хотел особо развеивать опасения Лондона по поводу растущих экспансионистских устремлений Германской империи. Его охватила идея и дальше ставить Англию перед фактом серьезных изменений международной ситуации в целом. Германия желала воспользоваться англо-французской войной для скорейшего начала реализации грандиозного проекта сооружения железных дорог, призванных соединить Германию с Турцией, Сирией, Месопотамией и далее вплоть до степей и гор Центральной Азии.
  
  Собственно, Вильгельм и не представлял себе, при всей своей эксцентричности и сумасбродности, как, каким образом, в короткий срок, можно локализовать или вовсе снять широкий спектр англо-германских противоречий, который теперь касался не только торговых операций, проникновения капитала, но и распространялся на сферу деятельности разведывательных служб и даже морского соперничества в бассейне Индийского океана и Средиземного моря.
  
  Адмирал Жервэ, разрабатывая планы продолжения войны на море, предложил повторить поход Тулонской эскадры в море Альборан, но теперь уже с ясной и точной задачей - осуществить прорыв через Гибралтарский пролив для соединения с Северной эскадрой. Объединив силы, Жервэ был намерен навязать британскому флоту, стерегшему воды метрополии решительную борьбу и принудить Англию к миру. Жервэ был готов взяться за дело немедленно и даже уже наметил точку рандеву Брестской эскадры с Тулонской эскадрой - на широте Лиссабона.
  
  В Париже, однако, пока считали, что сохранение достаточно сильной эскадры на Средиземноморском театре военно-морских действий отвечает политическим задачам удержания Испании и Италии от недружественных шагов и создает иллюзию господства на море именно французского флота. Вопрос господства в Средиземном море ради безопасности колоний в Северной Африке был для французов настолько важен, что ради этого они были готовы пойти на известный разумный риск. Для поддержания иллюзии о французском господстве в Средиземном море следовало организовать более активные операции - против Мальты, у берегов Египта, где в связи с т.н. министерским кризисом, суть которого заключалась в том, что хедив, без предварительной консультации с британским генеральным консулом, снял четырех пробританских министров и назначил на их место политиков, которые ранее выступали против реформ лорда Кромера, для британской стороны создалась крайне тяжелая политическая ситуация. Самовольный поступок хедива вызвал серьезное беспокойство в Лондоне. Непосредственным результатом кризиса стали пошатнувшийся в Египте престиж англичан и увеличение британского военного контингента...
  
  Кроме того, эскадра на Средиземном море была нужна для прикрытия работ по сооружению базы в Бизерте - с началом военных действий французы активизировали постройку канала, который должен был соединить озеро Бизерта с открытым морем...
  
  20-го сентября крейсер "Линуа" перешел в Мерс-Эль-Кебир. Туда же прибыли шесть мореходных миноносцев, которые отныне должны были осуществлять постоянное дежурство в окрестных водах. 23-го сентября шесть французских броненосцев, которыми командовал контр-адмирал Дьелуар, появились у берегов Мальты. Появление их носило больше демонстративный, нежели военный характер. 24-го сентября крейсер "Милан" захватил у Мальты два британских парохода и после досмотра объявил призом. Призовые команды повели суда в Тулон. 26-го сентября крейсер "Сфакс" захватил у мыса Бон британский пароход, шедший с грузом обозного имущества в Александрию. После досмотра пароход был потоплен подрывными зарядами. 27-го сентября броненосец "Ля Галиссоньер" захватил у западного побережья Сардинии английский пассажирский пароход, следовавший в Картахену. После досмотра пароход был отпущен.
  
  Жервэ, скрепя сердце, согласился с "политической линией" Парижа и сосредоточился на планировании операций, в ходе которых опираться ему пришлось бы только на наличные силы Брестской эскадры. Они были ослаблены, причем не только из-за потерь и необходимости ремонта поврежденных кораблей - по распоряжению Парижа для разворачивающейся у берегов Западной Африки военной кампании, в Дакар были отправлены броненосец "Ришелье" под командованием капитана 1-го ранга Обра и крейсер "Турвилль" под командованием капитана 1-го ранга Феррана, а также учебно-артиллерийский корабль "Океан", сопровождавший быстроходные транспорты "Рон" и "Саген" (на борту которых находились части 31-го пехотного полка и экспедиционной бригады морских фузилеров, общей численностью до 1300 человек)...
  
  26-го сентября Жервэ произвел выход в море. Из Бреста вышел в составе эскадры даже броненосец "Фридланд". При этом, в густой туман и при сильном морском отливе, "Фридланд" задел верхушку скалы Робер в южной части узкого прохода Бреста и получил повреждения, которые не удалось исправить судовыми средствами: броненосец был вынужден вернуться в Брест.
  
  Адмирал Жервэ эскадренный выход в Ла-Манш прерывать, однако, не стал. Эскадра прошла к северу от скал Каскетс, оставляя справа Ла-Хог, Шербур и Барфлер, после чего легла на обратный курс, держась в 10-ти милях от берега. На рассвете 28-го сентября эскадра благополучно вернулась в Брест.
  
  29-го сентября французский крейсер "Коэтлогон" произвел разведывательный поиск у мыса Лизард и захватил британскую шхуну. В тот же вечер четыре миноносца из "флотилии Лизардие" - "Циклоп", "Фуге" "Фрондэр" и "Корсэр" произвели поиск у островов Джерси и Гернси и захватили британский пароход, шедший с грузом угля в Сент-Хелиер.
  
  30 сентября из Шербура скрытно вышел пароход "Руан" французской ла-маншской линии, переоборудованный во вспомогательный крейсер. Он проследовал вдоль побережья до бельгийского Остенде, затем взял курс на Скагеррак и далее к норвежским берегам. 2-го октября "Руан" изменил курс и направился к Шетландским островам. В течение следующих трех дней вспомогательный крейсер задержал один британский пароход и один потопил. Затем пароход действовал у Кромарти, выставив минное заграждение из 14 мин, и к северу от Шотландии: им был потоплен один пароход, в качестве приза захвачено два британских парохода и парусник с грузом кардиффа, шедший в норвежский Берген. Для поимки "Руана" англичане задействовали три корабля, но вспомогательный крейсер, поставив минное заграждение в проливе Литл-Минч, проследовал к Фарерским островам, затем в Датский пролив, и далее в Северную Атлантику.
  
  В ночь на 2-е октября адмирал Жервэ вновь вывел эскадру в море и совершил краткий вояж в Ла-Манш. На этот раз, днем 2-го октября, дозорные британские корабли обнаружили неприятельские силы к северо-западу от острова Иль-де-Бат и даже попытались вступить в перестрелку. Вследствие большой дистанции огонь британских кораблей был полностью неэффективен. Однако адмирал Жервэ не стал рисковать и решил свернуть эскадренный выход - в Брест он вернулся поздним утром 3-го октября.
  
  
  Англо-французская война. Эпизод 12: "Черная неделя" британского флота.
  
  
  Англо-французская война, метко окрещенная репортерами парижских газет "сидячей", что подчеркивало характер военных действий, вернее их полное отсутствие на суше, продолжалась. Франция не предпринимала никаких шагов по демобилизации миллионной армии, без дела простаивающей на границе и в военных лагерях - в Париже все еще считали, что активные военные действия были неизбежны как между ныне воюющими сторонами, так и теми, кто мог втянуться в вооруженное противостояние Англии и Франции ( и в первую очередь, речь, конечно же, шла о Германии). Но и в столице Франции начали поговаривать про то, что для страны будет лучше заключить с англичанами мир на приемлемых условиях, пока еще их возможно обсуждать...
  
  Французское правительство в качестве одного из будущих вопросов о мирных переговорах желало бы вернуться к теме о разграничении сфер влияния в Западной Африке. Более того, Франция желала включить в будущий мирный договор и вопросы, касающиеся озера Чад и долины Нила. Кроме того, планировалось включить в повестку будущих мирных переговоров ставший уже традиционным для англо-французских отношений вопрос о выводе британских войск из Египта, который активно обсуждался в начале 1890-х годов. Впрочем, тогда никаких результатов переговоры Великобритании и Франции при участии Турции не принесли. Британское руководство привычно продолжало заявлять на весь мир о скорой эвакуации своих военных сил, не называя при этом точных дат.
  
  * * *
  
  Париж был к тому же встревожен событиями, происходившими в Марокко. Испания всячески стремилась к расширению своего влияния в Северной Африке, где издавна обладала небольшими анклавами...
  
  В первых числах октября отряды марокканских риффов напали на испанский гарнизон в Мелилье. Испанские солдаты сражались с рифами весь день без перерыва, потеряв 21 человека убитыми и более 100 ранеными, в то время как жители города укрылись в крепости. Хотя из гражданских мужчин, способных сражаться, было вскоре сформировано народное ополчение в помощь армии, - число нападавших, ряды которых постоянно пополнялись соплеменниками с гор, вынудило последних защитников города отступить на ближние подступы к крепости. Не имея какого-либо тяжёлого вооружения, рифы попытались взять крепость штурмом, блокировав дороги и взобравшись на стены. Иностранные наблюдатели описывали это как акт "галантной ярости", обречённый на провал. Испанцы сдерживали натиск рифов штыками, и ведшийся ими одновременно ружейный огонь сбросил нападавших с крепостных стен. Испанцы потеряли 25 человек убитыми и свыше 100-раненными, но смогли удержать Мелилью.
  
  Немедленно испанским правительством в Мелилью были направлены подкрепления. Также были посланы броненосец "Нумансия" и две канонерки. Газеты и патриотически настроенные граждане всех мастей требовали кровавой мести рифам любой ценой. В Мадриде прошла студенческая демонстрация под лозунгами "Да здравствует Испания!" и "Долой Марокко!". Войска, мобилизованные для укрепления гарнизона Мелильи, первоначально насчитывавшие 3000 человек, во многих городах встречались церемониями и овациями от населения, особенно когда двигались к портам для отправки в Марокко. Флот был приведен в состояние полной боевой готовности, в Андалусии была объявлена частичная мобилизация.
  
  4-го октября "Нумансия" обстреляла несколько риффских селений на побережье, при этом была уничтожена мусульманская мечеть, что привело к объявлению риффами джихада. Губернатор Мелильи Хуан-Гарсия-И-Маргалло предъявил риффам, чьи силы близ города достигли 12 тыс.человек, довольно жесткий и некорректно составленный ультиматум. В ответ на это риффы атаковали испанские войска и заняли форты Камеллос и Сан-Лоренцо. На следующий день испанские части выбили риффов из ранее занятых фортов. Началась постройка новых укреплений на фортах Кабредиас и Ростро Гордо под прикрытием полевой и корабельной артиллерии. 6-го октября две испанские канонерки вошли в устье реки Оро и вели обстрел скоплений непокорных риффов. Всего было выпущено свыше 130 снарядов.
  
  7-го октября риффы атаковали испанские позиции на высоте Сиди-Гуариш. Испанские войска под командованием генерала Ортего были вынуждены оставить часть укреплений высоты и отойти. Военные столкновения в окрестностях Мелильи принимали для испанской армии нежелательный оборот. Мадрид был вынужден принять меры и начал отправку дополнительных подкреплений в Северную Африку. Транспорты с войсками сопровождали испанские канонерские лодки. Правительство Испании обратилось к Франции и Англии с просьбой не препятствовать перевозке войск и сосредоточению флота вблизи риффского побережья. Для придания "международного статуса" проводимой испанской стороной кампании в окрестностях Мелильи, султан Марокко Хассан I отправил контингент своих регулярных войск под Бахр-эль-Арби, чтобы восстановить там порядок. В водах близ Мелильи находились итальянский военный транспорт и австро-венгерский торпедный крейсер "Тигер", посланный в зону конфликта для "соблюдения имперских интересов"...
  
  Адмирал Маркхэм, чье внимание также было приковано к конфликту в Мелилье, ввиду близости к Гибралтару, надоедал Лондону просьбами о присылке дополнительных сил: более современных броненосцев и быстроходных крейсеров. Но такие просьбы Их Лордства вынуждены были оставлять без ответа. Шансы Маркхэма получить требуемые подкрепления были невелики.
  
  В распоряжении Маркхэма в Гибралтаре имелось шесть исправных броненосцев и столько же крейсеров. С этими силами ему предписывалось..."творить чудеса"...
  
  Но адмирал Маркхэм вряд ли был в состоянии "творить чудеса". По крайней мере, так показалось британскому военно-морскому агенту в Мадриде, который в середине октября побывал в Гибралтаре и составил нелестный доклад для Адмиралтейства: "У меня создалось впечатление, что командующий Средиземноморским флотом был погружен в состояние полусна. В Гибралтаре царит атмосфера некоторой расхлябанности. У меня совершенно не было ощущения, что здесь знают о том, что идет война"...
  
  Падение дисциплины в Гибралтаре, что выражалось безобразными выходками матросов, отмечали многие офицеры. В Адмиралтействе было решено предупредить адмирала Маркхэма, что лимит терпения Их Лордств по поводу падения дисциплины и бездействия командования Средиземноморским флотом почти исчерпан. Впрочем, ни у кого в адмиралтействе не вызывало сомнения то, что пребывание адмирала Маркхэма на нынешней должности не будет продолжительным и поиск замены ему лишь вопрос времени.
  
  * * *
  
  Между тем, вечером 7-го октября разыгрался бой между французскими миноносцами и британской минной флотилией, ставший известным как "битва у мыса Гри-Не". Французские миноносцы были внезапно атакованы в самой узкой части Ла-Манша, между Фолкстоном и мысом Гри-Не, когда возвращались из поиска.
  
  Французскому военно-морскому командованию было известно о том, что британские лайнеры "Тевтоник" и "Мажестик" - двухтрубные, двухвальные огромные (9984 БРТ) красавцы, имеющие среднюю скорость на 3000 мильном маршруте до 20,25 узлов и одни из первых лайнеров, не имевшие вспомогательного парусного вооружения, представлявшие из себя одно из чудес техники и гордость компании "Уайт Стар Лайн", должны были совершить переход в Саутгемптон из устья Темзы. Лайнеры имели возможность установки до 12 орудий без дополнительных подкреплений, принимали не менее 1000 кавалеристов с лошадьми или 2000 пехотинцев на борт с минимальными переделками. При этом весь командный состав лайнеров и не менее 50% экипажа являлись резервистами британского Королевского флота.
  
  Французское командование предполагало, что англичане хотят использовать эти транспорты для переброски подкреплений в наиболее угрожаемые точки своей империи. Тем более, что в Саутгемптоне уже находились новейшие пассажирские лайнеры "Кампания" и "Лукания" компании "Кунард" ( совершившие свои первые рейсы через Атлантику в апреле 1893 года), выкупленные Адмиралтейством за 32,5 тысячи фунтов стерлингов для переоборудования в быстроходные военные транспорты ( в третьем рейсе "Кампания" завоевала знаменитую "Голубую ленту Атлантики", преодолев расстояние в 2864 мили между Ливерпулем и Нью-Йорком за 5 дней, 14 часов и 37 минут со средней скоростью 21,12 уз.). Поэтому французское военно-морское командование решило предпринять некоторые меры для предотвращения перехода транспортов в Саутгемптон. С этой целью и был организован поиск миноносцев в Ла-Манше.
  
  Бой у мыса Гри-Не превратился в хаотичную и беспорядочную перестрелку, но англичане сумели потопить один французский миноносец и еще один тяжело повредить. Французы потеряли 27 человек убитыми и 19-раненными, у англичан потерь не было, за исключением нескольких раненных.
  
  Вскоре, однако, французы были вознаграждены за понесенные жертвы и смогли взять "достойную компенсацию" за свои предыдущие неудачи...
  
  ...Из-за опасения французских минных атак в Ла-Манше сократилось количество коммерческих судов. Дуврский порт был переполнен. Даун - историческая якорная стоянка между Гудвин-Сэндсом и Кентским побережьем была забита ла-маншскими пароходами, каботажными судами и баржами. В Рэмсгейте находилось два десятка малых судов и барж.
  
  Утром 8-го октября три французских миноносца покинули бассейн гаврского порта и вышли в море. Оставив позади Гаврский маяк, миноносцы взяли курс на мыс Антифер, но, не доходя его столкнулись с большой встречной волной с норд-оста и ветром силой до семи баллов. Машины миноносцев на волнении стали давать перебои и, опасаясь повреждений, было принято решение вернуться в Гавр. К вечеру следующего дня ветер немного стих и миноносцы покинули Гавр вторично. Лишь к 8 часам утра 9-го октября миноносцы смогли добраться до Дюнкерка, причем у одного из кораблей разогрелась параллель цилиндра высокого давления и несколько раз приходилось машину останавливать. Повреждения удалось устранить к исходу дня 9-го октября. Утром 10-го октября французские миноносцы скрытно покинули Дюнкерк и взяли курс на Рэмсгейт, однако почти сразу на них обрушилась крупная зыбь с норд-оста и пятибальный ветер. Миноносцы вернулись в Дюнкерк, и с полной водой, около 13 часов дня вошли во внутренний бассейн. В 14.45 ветер стал стихать и отряд миноносцев вновь вышел в море, взяв курс на Рэмсгейт. К 19.00, преодолев непогоду и волнение моря, французские корабли вышли на траверз Сауз-Форлэнда и двинулись на север, обходя гудвинские мели. Около 20.20 миноносцы вышли на траверз Рэмсгейта и двинулись ко входу в порт.
  
  На рейде был почти сразу обнаружен рангоутный броненосный фрегат (крейсер 1-го класса) "Шеннон", ставший когда-то первым забронированным крейсером британского флота, предназначавшийся в свое время для службы на заграничных станциях, а ныне превращенный в сторожевое судно. Службу на "Шенноне" несли исправно, и французские миноносцы были обнаружены почти сразу. Однако большая часть экипажа броненосного крейсера, вычеркнутого было из списков флота перед самой войной и вновь возвращенного в строй "по необходимости", была укомплектована плохо обученными резервистами, действовавшими без должной сноровки. Прежде чем англичане открыли огонь, неприятельские миноносцы выпустили мины. Две из них поразили броненосный крейсер в районе полубака и кормы с правого борта. Командир дал приказ остановить машины и затопить отсеки левого борта. Но броненосный крейсер начал заваливаться на правый борт так стремительно, что выполнить приказ было уже невозможно. "Шеннон" почти мгновенно перевернулся и затонул. Спастись удалось немногим. Погибли все находившиеся в машинных, котельных отделениях и в центральном посту. Часть расчётов корабельной артиллерии успела выбраться через люки и броневые двери. Всего удалось поднять из воды 45 человек, в том числе пять офицеров. Пятеро из спасённых вскоре умерли от полученных ран, доведя число жертв до 412 человек.
  
  Французские миноносцы не решились продолжать атаку и повернули на обратный курс. Возвращение в Дюнкерк прошло в целом благополучно, несмотря на постепенное ухудшение погоды; около полуночи ветер достиг шести баллов, а затем еще больше усилился. Тем не менее, миноносцы достигли Дюнкерка без приключений и через шлюз Гийен, открытый для пропуска судов, как днем, так и ночью в течение двух часов до и двух часов после момента полной воды, прошли во внутреннюю гавань...
  
  Потопление минами британского броненосного крейсера стало первым в череде последовавших событий, позднее названных "черной неделей британского флота"...
  
  11-го октября опытный таранный миноносец "Полифемус" столкнулся на рейде Чатема с броненосцем "Хотспур": оба корабля получили повреждения, причем на "Хотспуре" вследствие пробоины и течи пришлось затопить румпельное отделение. Корабль был отбуксирован в док и поставлен на длительный ремонт. В тот же день, буквально "под носом" у главных сил Королевского флота, в Ирландском море, авизо "Талисман" задержал барк "Эмблтон", с грузом угля для Южно-Американской Станции. 13-го октября торпедная канонерка "Арчер" столкнулась у Портленда с "Девастейшном" и получила серьезные повреждения, погиб 1 матрос. 14-го октября, торпедная канонерка "Шарпшутер", находясь в дозоре на Спитхэдском рейде, энергично обстреляла британское сторожевое судно "Вампир", из-за ошибки сигнальщика показавшего неправильные опознательные сигналы. На сторожевике оказались тяжело ранены 2 матроса, судно получило повреждения носовой части.
  
  Наконец, своеобразным апофеозом недели неудач британского флота стало воскресенье, 15-е октября. Ночью, в Атлантике, у берегов Северной Африки, произошла встреча британского крейсера "Марафон", осуществлявшего поиск французских рейдеров, с неприятельским крейсером "Амираль Сесиль". Французский рейдер, уничтоживший за время своего продолжительного крейсерства в Атлантике несколько британских коммерческих судов, шел в Дакар для пополнения запасов угля. В три часа ночи на траверзе Могадора "Марафон" заметил темный силуэт, идущий курсом 20№ со скоростью от 14 до 17 узлов. Силуэт быстро сближался с британским кораблем и вскоре наблюдатели с "Марафона" опознали крейсер "Амираль Сесиль". Французы были всерьез напуганы этой встречей - ведь они считали себя совершенно одними посреди океана. Обе стороны продолжали следовать прежним курсом, не открывая огня. В 03.15 "Амираль Сесиль" дал первый залп: ночь раскололи вспышки выстрелов. Скоротечная пальба продолжалась не более семи-восьми минут, за это время, по крайней мере, три французских снаряда с убийственно близкой дистанции поразили "Марафон", на котором вспыхнул пожар, была повреждена передняя дымовая труба и выведено из строя носовое орудие. Британский крейсер ответил двумя-тремя беспорядочными выстрелами, не добившись, однако, результата.
  
  Корабли разошлись на встречных курсах. Около 03.24 "Марафон" начал разворачиваться, чтобы следовать за французами, которые к этому времени, прекратив стрельбу, были уже на достаточном расстоянии. Мореходность британского крейсера была явно недостаточной - корабль очень сильно заливался водой в свежую погоду, а на полном ходу зарывался носом в волну. Вследствие этого "Марафон" не мог реально развить запланированной проектом скорости в 20 узлов.
  
  Луна была не слишком яркой, а волна была достаточно сильной. В 03.32 "Марафон", заметно снизивший скорость из-за повреждения дымовой трубы, закончил разворот на обратный курс. Попытка преследования французского крейсера успехом не увенчалась. "Марафон" едва мог дать 14 узлов, а "Амираль Сесиль" уже растворился в ночи. После получасовой погони британский крейсер, на котором в результате нескольких попаданий полученных от французов, были убиты 2 матроса и ранено 16 человек ( в том числе 1 офицер) вынужден был прекратить преследование. Французская сторона, безусловно, могла записать столкновение у Могадора, закончившееся повреждением британского крейсера, в свой актив...
  
  * * *
  
  Крейсерская война, разворачиваемая французами, тем временем, постепенно набирала обороты. Крейсерские операции по-прежнему внушали надежду на победу в военно-морской борьбе и возможность подорвать экономический потенциал Англии путем нарушения или пресечения морской торговли, от которой Британская империя зависела.
  
  Французы с большой охотой топили и задерживали британские суда, достаточно вольно трактуя призовое право, с гораздо меньшей охотой задерживали и по большей части отпускали после досмотра пароходы, принадлежавшие нейтральным странам. Французские крейсеры своими действиями, казалось, вернули дух каперства времен войны за испанское наследство и Семилетней войны 1756-1763 г.г. Причем французов не смущали события, происходившие у берегов Южной Америки, где разгоралась гражданская война.
  
  В Бразилии, после падения там Империи, происходили волнения. Между армией, поддерживавшей маршала Пейшоту, и флотом, который симпатизировал сеньору Кустодиу ди Меллу, возникли противоречия, причем разрыв между ними произошел еще 6-го июля, когда адмирал бразильского флота Ванденкольк захватил в Монтевидео коммерческий пароход "Юпитер". Начиная с 14-го сентября постоянно происходили перестрелки между кораблями и фортами, вспыхивали жаркие столкновения между мятежниками и правительственными силами, устанавливалась блокада Рио-де-Жанейро и по прошествии времени снималась.
  
  В сентябре и в начале октября у бразильских берегов происходили настоящие морские бои между мятежниками и правительственными силами. И в этих непростых условиях французские рейдеры действовали против британских торговых судов.
  
  В иные дни на морских коммуникациях в Атлантике действовало до пятнадцати французских рейдеров и вспомогательных крейсеров. Крейсерские операции чередовались между кратковременными уколами и длительным воздействием на коммуникации противника. В течение августа, сентября и первой половины октября французы захватили в качестве призов 57 британских пароходов и 11 парусников, потопили 34 парохода и 9 парусников. Ущерб британской морской торговле был существенным, но не составил в целом и пяти процентов торгового флота Великобритании. Внешний эффект, производимый французскими рейдерами, способствовал частичному прекращению коммерческого судоходства, но, без сопровождения других факторов негативного воздействия, он скорее, больше раздражал, чем ослаблял Британскую империю. Впрочем, британское коммерческое судоходство уже не могло продолжаться так же, как в мирное время. Резко подскочили цены на фрахт и страховые взносы, торгово-промышленные круги старались избегать вариантов, когда можно было воспользоваться услугами английских судоходных компаний и отдавали предпочтение нейтральным судам.
  
  В начале октября французы, наконец, установили плотную блокаду Мальты. В прилегающих водах теперь постоянно находились французские крейсера и авизо, которые перехватывали все британские коммерческие суда, идущие в Ла-Валетту или из нее.
  
  Адмиралтейство потребовало от Средиземноморского флота активных действий. Адмиралу Маркхэму предписывалось проводить наступательные операции против французского флота и французского побережья. Формулировка данного приказа носила одновременно и конкретный и расплывчатый (для Маркхэма) характер. Было ясно, что Маркхэм попытается прояснить неопределенность формулировки приказа, поэтому, не дожидаясь запроса из Гибралтара, Адмиралтейство дало разъяснение относительно фразы о проведении наступательных операций против французского побережья: "На Ваше усмотрение".
  
  Ответ, тем не менее, оставлял неопределенность. Маркхэм, не желая брать на себя ответственность при выборе пункта для атаки на побережье Франции, просил дать ему четкое указание. Сама мысль о необходимости личного выбора пункта для наступательной операции флота была для адмирала "невыносима". Адмиралтейство ответило лаконично: "Лазурный берег. Действуйте".
  
  Теперь у Маркхэма имелся совершенно четкий приказ, вскоре дополненный инструкцией, в которой говорилось: "Выполняйте все приказы Совета Адмиралтейства без колебаний и рассуждений, чтобы не иметь негативного влияния на руководство военными действиями"...
  
  Англо-французская война 1893 года.Эпизод 13:Переговоры в дюнах...
  
  18-го октября в небольшом бельгийском городке Де-Панне, известным в истории тем, что 17-го июля 1831 года король Леопольд I впервые ступил на землю независимой Бельгии как её первый правитель после своего плавания из Англии в Кале, на одной из частных вилл, отстроенных на песчаной дюне Кейкхилл, в обстановке секретности, прошли англо-французские переговоры.
  Встреча носила частный характер, в ходе нее происходил неформальный обмен мнениями о возможности урегулирования конфликта между Францией и Англией. Французскую делегацию возглавил генерал Бориюс. В ее состав были включены умеренный республиканец, историк и дипломат Габриэль Альбер Огюст Аното, сенатор Шири (без пяти минут тесть сына президента Карно, Эрнеста), и представитель парижских финансовых кругов Казимир Перье. Английскую делегацию возглавлял видный политический деятель, лорд-хранитель малой печати, граф Дж. Кимберли.
  
  В состав делегации входили Дэвид Ллойд Джордж, 1-й граф Дуйвор, виконт Гвинед, депутат от либеральной партии в парламенте, Джеймс Кейр Гарди - социалист, "независимый кандидат" и один из лидеров образованной в январе 1893 года, в Бредфорде на учредительной конференции, где собрались представители тред-юнионов, СДФ, лондонских фабианцев и различных социалистических организаций, Независимой Рабочей Партии, а также Джозеф Остин Чемберлен, парламентский организатор либеральной партии в Палате общин.
  
  Позиция, которую общими фразами обрисовала перед французской стороной, и отстаивала во время "обмена мнениями" британская делегация, во многом была схожа с позицией консервативной партии и исходила из необходимости проведения активной внешней политики, призванной укрепить позиции Англии на международной арене, расширить границы Британской империи, сохранить за страной статус сильнейшей морской державы. Впрочем, Ллойд Джордж позволил себе высказать позицию рядовых либералов, в той или иной степени солидаризировавшихся с антиимпериалистическими воззрениями Гобсона, а Джеймс Кейр Гарди рассуждал с точки зрения "либерал-пацифистской оппозиции", говоря об основных политических реалиях того времени: критике действий правительства на международной арене. Его рассуждения носили в основном либеральный характер, в том числе и по своему идейному смыслу. Социалистические и рабочие организации практически не имели самостоятельного влияния на внешнюю политику, смыкаясь с либеральной оппозицией в прессе и парламенте. Точно также, в унисон с остальными членами делегации, "пел" Джеймс Кейр Гарди.
  
  Глава делегации граф Кимберли, убеленный сединами политических баталий, говорил и о том, что Англия не должна надеяться на политику изоляции, что необходимо найти общие интересы с другими державами, под которыми он понимал Францию и Россию.
  
  Дж. Чемберлен представлял традиционную точку зрения британского истеблишмента, видевшую в русско-французском союзе основную угрозу английским интересам. Наибольшее беспокойство при этом в тот момент вызывала активность России в Персии и на Дальнем Востоке, о чем Чемберлен вскользь упомянул при "обменен мнениями", надеясь встретить среди французов хоть малую толику понимания и сочувствия. Устами Чемберлена министр иностранных дел Солсбери обвинял Францию в провоцировании колониальной гонки: "Если бы не ваше столь рьяно проявляемое стремление к установлению протекторатов, мы не превратились бы в таких любителей территорий"...
  
  В Foreign Office отдавали себе отчет, что в новых условиях Великобритания не может позволить себе иметь плохие отношения одновременно с Францией и Россией на фоне усиливающегося недоверия к Германии и целям ее внешней политики. Британское внешнеполитическое ведомство посредством осторожного зондажа делегации Кимберли, стремилось донести до французской стороны идею о необходимости договоренности с Францией и сближению Парижа и Лондона, имея в виду и воздействие этого шага на состояние англо-русских отношений. На этот "зондаж" генерал Бориюс во время очередного перерыва заявил Аното, что поскольку курс на взаимодействие с Берлином очевидно не приносил успеха, а поддержание баланса сил в Европе на фоне войны с Францией невозможно, британская сторона приступает к сближению с Парижем. "Без стратегической гарантии метрополии Британская империя может развалиться как карточный домик" - сказал генерал, и похоже, произнесено это было достаточно громко, так, что и британцы его услышали...
  
  ...Франко-британскую встречу в Де-Панне удалось организовать при посредничестве бельгийской стороны, но по инициативе Великобритании, на фоне происходивших международных событий, в числе которых были и русско-германские переговоры о таможенных тарифах, начавшиеся в двадцатых числах сентября в Берлине...
  
  ...Берлинская конференция открылась 21 сентября 1893 года приветственным словом статс-секретаря ведомства иностранных дел Германии Маршалля, что уже свидетельствовало о большом политическом значении, придававшемся ей в Германии. Содержание работы конференции было согласовано быстро: составление текста конвенциального тарифного приложения к договору и установление правил предоставления таможенных льгот. Решено было начать с тарифа и таможенных правил, отложив обсуждение договора на более поздние сроки, так как готового проекта договора сторонами представлено не было. Особой подкомиссии была поручена разработка таможенных правил, а деловая работа конференции началась с обсуждения ставок русского тарифа по товарам, включенным в германский список. Первые четыре заседания конференции с 21 по 28 сентября 1893 года были посвящены именно этому, причем в текст протоколов, по предложению русской стороны, вносились и соображения, приводившиеся сторонами для обоснования своих позиций. Во время первого чтения, посвященного рассмотрению германских пожеланий, русский представитель Тимирязев давал по каждой статье мотивированные объяснения относительно русских контрпредложений, приводя подробные данные о состоянии германского ввоза, положении русской промышленности и значении сделанных Россией уступок. Русская делегация пользовалась богатыми показателями, всесторонне характеризовавшими положение каждой отрасли отечественной промышленности по отношению к иностранному ввозу, собранными при пересмотре тарифа 1891 года.
  
  По большинству товаров русская делегация оставалась в пределах уже сделанных уступок, указывая, что "хотя возможность новых уступок имеется, но для этого нужны данные и расчеты для обоснования германских требований, а также соображения, почему сделанные уступки считаются недостаточными". Лишь по некоторым незначительным объектам уже в первом чтении были сделаны дальнейшие уступки: огородные овощи (было принято германское предложение о беспошлинном привозе), фрукты, рамы и багеты и др. По ряду наименований были предложены уступки, уже сделанные Франции: сафьян, цемент, косы и серпы и т.п. Видимо, германская делегация абсолютно не была подготовлена к тому, чтобы предоставить весомые аргументы для опровержения русских контрпредложений и поэтому попыталась, в лице Тильмана, вообще отказаться от предложенного Тимирязевым способа обсуждения: "Русские делегаты просят, чтобы их убедили в том, что каждое понижение необходимо. Но я не хотел бы попасть в такое положение, чтобы каждый раз это доказывать. Ведь и я не требую математических доказательств в необходимости снижения германских пошлин на зерновые". Вместо этого было предложено руководствоваться суммарными данными о взаимных уступках. К третьему заседанию русским делегатам с этой целью была передана статистическая таблица "Подсчет германских и русских таможенных уступок по состоянию обоюдных требований и уступок летом 1893 года", но русские представители все равно не отказались от своего метода аргументации.
  
  Как и предполагалось, основная борьба велась вокруг тарифов на металлические изделия и машины, а также химические изделия и текстильные материалы. Германия хотела получить максимально свободный доступ на русские рынки именно по этим отраслям, решающим для русской промышленности. В аргументации и заявлениях немецких делегатов чувствовалось стремление к неограниченному расширению русского рынка для германских товаров. В частности, делегат Притч при обсуждении ст. 149 (изделия из меди) буквально заявил, что русские делегаты "всегда приводят количество ввоза как доказательство того, что пошлины не влияют на ввоз. Но не следует забывать, что во многих объектах вырастает потребление, в этом случае стабильность вывоза должна рассматриваться как потеря". По ст. 131 (белила свинцовые) германская делегация потребовала снижения пошлин на 50 %, и Тимирязев заявил, что такое требование "не имеет никакого основания, так как подобной пошлины никогда не было в России, а ввоз в Германию увеличился с 33 до 50 т пудов". Тильман, нисколько не смутившись, ответил, что "германская химическая промышленность очень развилась за двадцать лет и есть необходимость для нее создать более широкий рынок".
  
  Эти слова расставили все точки в намерениях германской делегации: самым главным из них оставалось стремление к подчинению русского рынка интересам растущей немецкой промышленности. Первое чтение, однако, не дало немецким представителям никаких уступок по основным статьям русского тарифа, несмотря на такое решительное наступление. Тимирязев невозмутимо указывал на абсолютную невозможность для России "согласиться с понижениями, испрашиваемыми по отдельным объектам", так как они "приведут к разрушению той или другой отрасли национальной промышленности". В качестве же компенсации русское правительство считало возможным сделать уступки по объектам, в германском списке не указанным. Об этом русской делегацией было сообщено по окончании первого чтения. Это предложение русского правительства было вызвано желанием "наметить путь для устранения препятствий к соглашению на известные объекты, на которых пределы русских уступок значительно отклоняются от германских пожеланий". Дополнительный список товаров, лист с 23 ставками, был передан германской делегации 28 сентября 1893 года, после чего в работе конференции наступил двухнедельный перерыв, для того, чтобы стороны смогли оценить предварительные итоги переговоров и их дальнейшие перспективы.
  
  Второй раунд германо-российских переговоров начался за три дня до встречи английской и французской делегаций в Де-Панне. Причем, обе стороны, и российская и германская, не сговариваясь, заявили о том, что желают заключения договора, а потому, не находят возможным стремиться выждать время, замедляя переговоры, которые вследствие того должны будут принять томительный и тягостный характер. Иными словами, затяжка переговоров была невыгодна как германскому, так и русскому правительству, поскольку не могла привести к существенному сближению точек зрения.
  
  Между тем, 19-го октября, после месячного топтания на месте, французские войска приступили наконец к операции по захвату Фритауна...
  
  На рассвете, три роты суданских стрелков полковника Жоффра заняли передовые окопы англичан, но вскоре были вынуждены отступить ввиду сильного огня, который вели британские канонерки. Отряд полковника Комба вообще не смог продвинуться на своем участке, так как напоролся на совершенно непроходимое болото. 20-го октября британские канонерки, взяв десант морской пехоты, прошли вдоль берега и высадили войска в тылу французских войск. Десант, вскоре, был отозван, так как французы быстро подтянули резервы и контратаковали морскую пехоту.
  
  21-го октября полковник Жоффр вышел к окраинам Фритауна. В этот день в бой вступил французский флот: броненосец "Ришелье" вел огонь по гавани и портовым сооружениям.
  
  Британский флот не мог оказать существенной поддержки защитникам Фритауна путем высылки к берегам Сьерра-Леоне кораблей. Британский флот не мог пополнять запасы угля у всего побережья Северо-Западной Африки, на протяжении двух тысяч миль от Гибралтара до Сьерра-Леоне. На переходе к Фритауну британские корабли должны были сопровождаться угольными транспортами, что существенно снижало их скорость и боеспособность. Поэтому, защитники Фритауна могли рассчитывать только на те корабли, что уже находились во Фритауне и в окрестных водах.
  
  На фритаунском рейде броненосцы "Ришелье", "Океан", крейсеры "Амираль Сесиль", "Турвилль" и "Дюбурдье" атаковали английские корабли (эскадра Западно-Африканской станции: крейсер 1-го ранга "Сент-Джордж", бронепалубные крейсера "Феб", "Филомел", канонерки "Мэгли" "Рингдав" и "Спарроу"). Сражение продолжалось свыше трех часов. Две британские канонерки ("Мэгли" и "Рингдав") были тяжело повреждены и выбросились на берег. Крейсер "Филомел" затонул на рейде. Остальные корабли смогли прорваться в открытый океан и впоследствии ушли к берегам Лагоса. На французской эскадре "Ришелье" получил тяжелые повреждения, на нем было убито и ранено свыше 80 человек. "Океан" получил несколько попаданий в машинное отделение, потерял ход и вынужден был приткнуться к мели. На других кораблях потери и повреждения были минимальными.
  
  На рассвете 22-го октября французские войска начали общую атаку Фритауна. Около полудня британское командование, не дожидаясь момента, когда французы ворвутся на улицы города, капитулировало.В плен сдались около 1,5 тыс.человек ( колониальные части из Сьерра-Леоне и Золотого Берега, отряды морской пехоты с кораблей Западно-Африканской станции, полицейские силы Протектората Нигерского побережья и колонии Лагос)...
  
  Французам досталась богатая добыча, в том числе восемь британских пароходов - все в исправном состоянии, с ценными грузами и полными запасами угля, несколько мелких судов, катеров, яхт, барж, буксиров, общим тоннажом 30 тыс.т.
  
  
  Англо-французская война 1893 года.Эпизод 14-й: "Подмоченный порох войны"...
  
  Первый успех в борьбе с французскими рейдерами пришел к англичанам 25-го октября...
  
  24-го октября французский крейсер "Ля-Клюшетри", выдержав по пути в Атлантике два шторма, задержавших корабль на пути следования в Карибский бассейн, достиг берегов Гаити и вошел в гавань Порт-о-Пренса. За время атлантического перехода крейсер захватил и уничтожил два британских коммерческих парохода и теперь командир "Ля-Клюшетри" намеревался сдать британских моряков на попечение местных властей. Необходимо было также облечь заход в гаитянские воды как государственную миссию, как подтверждение уважения к местному главе государства и продемонстрировать "миролюбивые намерения французской нации". А заодно следовало проконтролировать каково "правовое положение" местной (и весьма немногочисленной) французской колонии, целиком состоящей из нескольких сотрудников дипломатической миссии, торговых агентов и содержателей пары пансионов и постоялых дворов в столице Гаити.
  В Порт-о-Пренсе выяснилось, что механизмы корабля нуждаются в небольшом ремонте. Требовалось также пополнить запасы угля, воды и провизии. Как водится, в столице Гаити "лишнего угля" не оказалось - его предполагалось доставить через несколько дней из мексиканского порта Вера-Крус. И визит французского крейсера в местные воды должен был затянуться. 25-го октября в гаитянских водах появился британский крейсер "Блейк".
  Взвесив все обстоятельства, командир "Ля-Клюшетри" снесся по телеграфу с морским министерством и получил разрешение на интернирование в Порт-о-Пренсе.
  
  В середине октября британской разведке стало известно о том, что в Пернамбуко были наняты частные пароходы: германский "Доротея" и испанский "Принц" - они должны были обеспечивать снабжение французских крейсеров углем и провизией, выходя на точку рандеву у подветренной стороны островов Тринидади.
  
  Вскоре были получены сведения о захвате французами парохода "Мур" с грузом первоклассного кардиффа, предназначенного для снабжения Порт-Стэнли на Фолклендских островах. Английские крейсера "Паллас", "Найяд" и "Сибил" направились к Тринидади и 27-го октября обнаружили старый французский крейсер "Декрэ", на который с парохода "Мур" осуществлялась перегрузка угля. Неподалеку находился бразильский броненосец "Акибадан", "следивший за порядком" вблизи территориальных вод Бразилии...
  Едва британские корабли обозначились на горизонте, французский крейсер немедленно прекратил погрузку угля и начал уходить в океан. Британцы начали его преследование. Внезапно появился крейсер "Ньейи" - он шел на точку рандеву для пополнения запасов угля после довольно удачного рейдерства вблизи побережья Южной Америки...
  ...Одним из самых популярных грузов, перевозимых парусниками - "капгорнерами", являлась чилийская селитра. Будучи стратегическим сырьем, необходимым для производства пороха и взрывчатки, она требовалась европейским странам все в возрастающих объемах. Разработчики богатейших месторождений на севере Чили предлагали селитру по самым низким ценам; вывоз ее в Европу неуклонно возрастал. Так, если в 1850 году экспорт чилийской селитры составлял 23 000 т, то в 1890-м - 1 035 000 т, в. Ее перевозку осуществляли исключительно винджаммеры: пароходы на этой линии не выдерживали конкуренции. Целый ряд судоходных компаний заказывал парусные суда специально для данного груза, за что тех нередко называли "нитратными клиперами".Вывоз селитры происходил через чилийские порты Таль-кауано, Икике, Мехильонес, Тальталь, Вальпараисо, Антофа Гаста, Токопилья, Писагуа, Калета-Буэна и Арика. Никаких погрузочных механизмов в этих портах не было. Суда обычно становились на якорь в 300 - 400 м от берега; упакованная в мешки селитра доставлялась к борту на баржах и плашкоутах и перегружалась вручную. Поскольку природная сода имеет достаточно высокий удельный вес, то мешки укладывались в трюмы по особой схеме - в виде пирамиды: это повышало остойчивость судна. Погрузка занимала много времени; с учетом ожидания своей очереди (а в чилийских портах иногда скапливалось по два-три десятка "нитратных клиперов") она обычно отнимала не менее двух недель. Впрочем, многие моряки рассматривали затянувшуюся стоянку в порту как подарок судьбы: рейс винджаммера по маршруту Европа - Чили - Европа продолжался в среднем 5 - 6 месяцев, и время погрузки и разгрузки было единственным, когда они могли отдохнуть.
  
  Перевозкой селитры занимались парусники под флагами четырех стран - Англии, Германии, Франции и Италии. Поначалу бесспорными лидерами были англичане, что неудивительно: в XIX веке "владычица морей" обладала самым большим торговым флотом, а британские верфи спускали на воду больше судов, чем все остальные страны мира вместе взятые. Разумеется, и приоритет в строительстве винджаммеров - "капгорновцев" принадлежал англичанам.
  
  Именно против "нитратных клиперов" французские рейдеры в Южной Атлантике развернули настоящую охоту, в которой и отличился крейсер "Ньейи". В течение месяца с небольшим рейдер захватил и отправил на дно британский железный четырехмачтовый корабль "Каунти оф Пиблз", который можно считать родоначальником всех последующих поколений многомачтовых "выжимателей ветра", четырехмачтовик "Ромсдэл" (1887 брт), новейший барк "Оливбэнк", построенный в Глазго в 1891 году, британское китобойное судно, задержал в качестве приза барк "Лорд Байрон" с грузом шерсти, и пароход "Присцилла" с грузом пшеницы для фирмы в Ливерпуле.
  
  На "Ньейи" совершенно не ожидали встречи с британскими крейсерами. Тем не менее, не имея даже призрачных шансов на удачу, французы приняли бой с тремя неприятельскими крейсерами. Бой продолжался около полутора часов. Французский крейсер, героически сражавшийся с превосходящими силами противника, был потоплен и ушел на дно океана с гордо реющим на мачте национальным флагом. Англичане подобрали из воды 67 уцелевших моряков, в числе которых не было ни одного офицера - они все предпочли погибнуть вместе с кораблем.
  
  На следующий день, 28-го октября, британский крейсер "Паллас", преследуя неприятеля, настиг близ Пернамбуко "Декрэ", который, во избежание захвата был затоплен своей командой.
  
  30 октября, близ островка Бахо Сесо, у входа в лагуну Маракайбо британский крейсер "Пик" обнаружил французский авизо "Дайо": старый корабль, едва развивавший скорость до 11-ти узлов, не имел никаких шансов уйти от британского корабля и поэтому, командир французского судна, не желая обрекать на верную гибель 150 человек экипажа, предпочел укрыться в бухте Сан-Рафаэль Дель Мохан. После коротких переговоров с местными венесуэльскими властями "Дайо" благополучно был интернирован.
  
  2-го ноября в водах, омывающих Кубу (побережье Пинар дель Рио), в районе Колорадских островов сел на мель французский крейсер "Роллан". На помощь пришли испанские корабли: крейсер "Колон" (на борту которого находился начальник морских сил Испании на Кубе контр-адмирал дон Мануэль Дельгадо Парехо) и пароход "Конде де ла Мортера". Поскольку состояние моря исключало какие-либо спасательные работы, испанцы французский экипаж эвакуировали, что, как выяснилось позднее, и спасло его. 3-го ноября продолжавшийся ураган переломил корпус корабля, после чего об его восстановлении говорить уже не приходилось. Экипаж французского крейсера был доставлен в Сантьяго-де-Куба и интернирован до конца войны.
  
  Тем не менее, военные действия против Франции не только продемонстрировали всему миру военную слабость Великобритании, но и дали правителям Англии возможность полностью оценить теневые стороны пресловутой "блестящей изоляции".
  
  Британская дипломатия осторожно продолжила стучаться в берлинские двери, рассчитывая на определенную поддержку от главы Тройственного Союза. Вновь была возобновлена тема о заключении англо-германской военно-морской конвенции. Но серьезные неудачи в войне с Францией, политические, дипломатические и социальные потрясения в Англии привели к резкому падению британских акций на берлинской политической бирже. К Англии германские круги испытывали все меньше интереса. Масла в огонь подливали резкие анонимные статьи в британской прессе, наподобие публикации в британском журнале "Субботнее обозрение", в которой утверждалось, что целью британской политики должно стать противодействие Германии. Проводя параллели с историей древнего Рима, автор заканчивал статью словами: "Германия должна быть уничтожена". Вне всякого сомнения, подобные материалы германскими кругами рассматривались достаточно пристально и вывод, среди прочих иных, был сделан такой - британский порох войны подмочен...
  
  Влиятельная группа германских политиков и дипломатов во главе с Рихтгофеном энергично выступала против каких бы то ни было договоренностей с Англией, полагая, что Лондон не станет выполнять предполагаемые условия возможного союзного соглашения.
  
  Известно, что начиная с 1890 года негласное руководство германской дипломатией осуществлялось Гольштейном. Вся его деятельность, подобно библейской легенде о земле, зиждилась на трех китах, трех постулатах, разработанных "человеком с глазами гиены", как называл Гольштейна Бисмарк. Сущность этих положений сводилась к тому, что сближение, а тем более союз Франции и России, Франции и Англии, России и Англии невозможны из-за непреодолимых противоречий между ними, что наглядно подтверждала ( в случае Англии и Франции) англо-французская война.
  
  Несмотря на то, что франко-русский союз был заключен, авторитет Гольштейна был непререкаем в германском дипломатическом ведомстве. В своей теоретической разработке международных аспектов англо-французской проблемы Гольштейн пытался следовать принципу Бисмарка, любившего в своих построениях призывать воедино сложные и противоречивые элементы международных отношений. Однако, в отличие от "жеолезного канцлера", построения которого, как правило, основывались на точных фактах и завершались четкими и ясными выводами, в "теоретическом творчестве" его эпигона все было поставлено с ног на голову. Вместо трезвой оценки международной обстановки "теоретические выкладки" Гольштейна были заполнены какими-то химерами, борьбой с "ветряными мельницами". Меморандумы его были нелепы и находились в полном отрыве от действительной международной обстановки. Даже для кайзера показалось перебором утверждение Гольштейна в составленной докладной записке, о том, что Англия готовилась втянуть Португалию в войну с Францией.
  
  На фоне противоречивой деятельности Гольштейна продолжались переговоры в Берлине по русско-германскому торговому соглашению. В целом, в конце октября 1893 года, в результате второго чтения произошло лишь незначительное сближение точек зрения, хотя новые уступки были предложены обеими сторонами. Большинство уступок по дополнительному русскому списку было принято германской делегацией, некоторые были признаны не имеющими значения, а по нескольким ставкам испрашивалось дополнительное понижение. Совершенно неожиданно для русской делегации в конце второго чтения германский уполномоченный Тильман вручил Тимирязеву новый список требований германской стороны. Тимирязев сразу же сделал публичное заявление, в котором подчеркнул, что "русское правительство по своей инициативе предложило дополнительный список, который должен был создать условия для компромисса и обеспечить соглашение". В начале ноября Берлинской конференции удалось наконец достигнуть соглашения по большинству основных объектов и подготовить первый список согласованных тарифных ставок. Дело шло к заключению полноценного торгового договора...
  
  Вслед за русско-германскими переговорами о торговом соглашении, Франция предложила итальянскому правительству заключение экономического договора, положившего бы конец таможенной войне между двумя державами. Оценив ситуацию, итальянцы поставили вопрос о признании оккупации Массауа ( с 1885 года), об особых интересах Италии в Абиссинии и Триполитании. Французская дипломатия использовала в качестве приманки не принадлежавшую ей Эритрею и тем обеспечила итальянскую поддержку в продолжающейся англо-французской войне.
  
  К началу ноября стала особенно явственной угроза объединения европейского континента против Англии. Особенно на фоне понимания того, что Лондон теряет господство в Средиземном море, что пресловутая теория "стандарта двух сил" ( так в просторечии называли Акт о морской обороне - Naval Defence Act, принятый британским парламентом 31 мая 1889 года и постановивший, что Королевский флот должен быть равен по мощи флотам двух следующих за ним морских держав, Франции и России, вместе взятым) уже не может обеспечить превосходство английского флота над объединенными франко-русскими эскадрами, а на создание флота по принципу "стандарта трех сил" и весьма значительных английских ресурсов было недостаточно.
  
  Даже Испания, которую британский премьер-министр презрительно назвал "величиной весьма незначительной", в чьей внешней торговле французы теперь покрывали около 25 % импорта, а французский капитал с начала войны уверенно занял первое место, стала косо посматривать на Англию и чинила всевозможные препятствия и каверзы, ограничивая, а порой и прямо запрещая телеграфное сообщение с Гибралтаром, отказывая в приеме нот протеста, возвращая их без рассмотрения ввиду отсутствия оснований для протеста...
  
  Великобритании, где также ощущался эффект "подмоченного пороха войны" срочно требовался ощутимый успех в военных действиях с Францией...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 15: Телеграфные нервы войны...
  
  Франция, бросившая вызов морскому господству Англии, еще в начале войны заявила во всеуслышание, что ратует за отстаивание принципов свободы моря и морской торговли в пику британским устремлениям сохранить свой фактический суверенитет над морскими пространствами.
  
  Вызов был подкреплен развертыванием крейсерской войны на британских морских коммуникациях...
  
  Полная изоляция Великобритании была уже невозможна, так как доминирование одной из европейских держав ставило бы под угрозу береговую линию вблизи Британских островов. В этих условиях Великобритания, отходя от политики "блестящей изоляции", настойчиво предлагала Германии заключить договор о возможном разделе португальских колоний и отказе от поддержки Берлином Франции. Германия, несмотря на собственные интересы в колониальном вопросе, понимала, что попытка выступления против Франции неминуемо приведет к столкновению с Россией на европейском театре военных действий. Поэтому выступление против Франции Берлину было невыгодно, а вот сохранить свою заинтересованность и политическую значимость в англо-французском конфликте она по-прежнему могла. И, кроме того, война между Англией и Францией оставляла все же возможности экономического давления на германские колонии со стороны Лондона. Поэтому Германия в принципе приветствовала провозглашенный французами принцип свободы моря и морской торговли
  
  Однако в последние числа октября и в начале ноября французский флот понес существенные потери: сразу несколько крейсеров были вынуждены прекратить свои рейдерские операции ввиду гибели или интернирования. Подобного развития событий стоило ожидать: телеграфные коммуникации сделали мир меньше и позволяли легче обнаруживать вражеские крейсера.
  
  Требовалось ввести в дело дополнительные силы. С этой целью французское военно-морское командование разработало план операции по прорыву крейсеров через Гибралтарский пролив.
  
  Еще летом 1893 года, буквально перед разразившейся войной, французы, внимательно изучив ситуацию, пришли к выводу, что корабли, проходящие пролив ночью, прижимаясь к африканскому берегу, могут чувствовать себя в полной безопасности от гибралтарских пушек. Британские контрминоносцы также вряд ли могли всерьез угрожать им - так как им было бы в определенную погоду крайне трудно выйти из гавани.
  
  Для прорыва через Гибралтарский пролив решено было выделить старый тихоходный крейсер (фактически-корвет) "Линуа", которым при случае не жалко было пожертвовать. С доставшейся от старого корвета "Шапталь" допотопной машиной, он едва мог развивать ход до 11-ти узлов. Переоборудованный в свое время в гидрографическое судно и списанный еще в 1890 году, "Линуа" с началом войны вновь был введен в состав флота. Получив всего два 140-мм орудия ( в носу и на корме на станке с центральным штыром), крейсер имел сокращенный экипаж - вместо 136 человек на борту было 107. Для крейсерских операций в Атлантике, маленький и тихоходный "Линуа", несший до 215 тонн угля, был мало приспособлен. Поэтому сразу после прорыва крейсер должен был идти в Дакар для усиления сторожевой службы.
  
  В ночь на 1-е ноября корабль, едва сменившийся после участия в блокадных действиях против Мальты (его место заняли крейсер "Лаперуз" и старый авизо "Кэрсэн"), и вернувшийся в главную базу флота, скрытно покинул Тулон и направился в Оран, куда прибыл вечером 2-го ноября. Здесь находились броненосец "Фюльминан", несший сторожевую службу, авизо "Вольтижэр", а также около десятка контрминоносцев и несколько миноносок. Пополнив запасы угля и воды, крейсер вскоре вышел в море и в ночь на 4-е ноября скрытно форсировал Гибралтарский пролив.
  
  Однако прорыв "Линуа", оставшийся незамеченным британцами, оказал лишь слабое моральное удовлетворение французской стороне, ибо в Средиземном море в эти дни разыгрались куда более драматичные события...
  
  В ночь на 3-е ноября отряд французских крейсеров контр-адмирала Пюшо ("Сфакс", "Аретьюз", "Милан" и авизо "Эрон") вышел в море, чтобы принять участие в четырехдневном походе, проводившемся в Балеарском море, в районе между Ибицей и мысом Палос. Задача похода была вполне рутинной и состояла, во-первых, в обнаружении неприятельских сил, и во-вторых, в недопущении прорыва легких сил вражеского флота к французскому побережью. Выход отряда в море с самостоятельной задачей был вынужденным- многие французские офицеры в Тулоне высказывали недовольство осторожными действиями командования. Особенно возмущался своей пассивной ролью контр-адмирал Пюшо, державший флаг на "Сфаксе"...
  
  На рассвете 3-го ноября британская эскадра адмирала Маркхэма ( 6 броненосцев и 4 крейсера) покинула Гибралтар и направилась в Балеарское море.
  
  Вопрос с заменой адмирала Маркхэма на посту командующего Средиземноморским флотом затянулся из-за распрей в Адмиралтействе, где 3-й лорд адмирал Фишер развил бурную деятельность вокруг новых ассигнований на флотскую кораблестроительную программу, а первый лорд, Робертс, ему в этом возражал. Поэтому в море Средиземноморский флот вывел адмирал Маркхэм, что можно было считать не самым лучшим выбором. Командующий эскадрой адмирал Маркхем больше всего подходил к той категории морских начальников, которая характеризуется определением "сухопутный адмирал". Хотя он зарекомендовал себя толковым штабистом, способным организовать взаимодействие между флотом и армией в сложных условиях, флотоводцем Маркхем был неважным. Он плохо ориентировался в быстроменяющейся обстановке, особенно при эволюциях большого числа кораблей.
  
  О выходе неприятельского флота практически немедленно стало известно французскому военно-морскому агенту в Мадриде. Он отправил по телеграфу сообщения в Париж и в Тулон.
  
  Французский дозорный авизо "Дэзэ" восточнее острова Альборан около полудня 3-го ноября обнаружил неприятельскую эскадру и начал вести за ней наблюдение. Во главе британской эскадры шел "Коллингвуд", под флагом адмирала Маркхэма, за ним следовали броненосцы "Трафальгар", "Нил", "Дредноут", "Кампердаун", "Инфлексибл". Ее походный порядок замыкали крейсера "Эдгар", "Фирлэсс", "Фаэтон" и "Эмфион". Отдельно держались крейсер "Бархэм" и кабелеукладочное судно "Маккей-Беннетт" (корабль был построен в Глазго в сентябре 1884 года по заказу компании Commercial Cable Company; судно было названо по именам двух учредителей кабельной компании, Джона Маккея и Гордона Беннетта; корабль был введён в строй в тот же год и предназначался для прокладывания и ремонта подводных кабелей связи) - они имели особое задание и намеревались действовать самостоятельно (после выхода из Гибралтара "Бархэм" и "Маккей-Беннетт" некоторое время двигались с эскадрой, затем они направились в район Азорских островов для поиска и перерезания французского телеграфного кабеля, соединявшего метрополию и Дакар).
  
  В Лондоне кабельной телеграфной связи уделяли пристальное внимание и постоянно подчеркивали социальный аспект функционирования имперской системы телеграфной связи. Быстродействующие и дешевые системы связи должны укрепить родственные и дружеские симпатии жителей метрополии и колоний, стать "цементом империи" и условием ее консолидации. Почта и телеграф - это средства интенсификации взаимных симпатий, "чувства солидарности" и утверждения "концепции имперского единства как братства британских народов". Если британское бизнес-сообщество - это "центральный мозг", а Лондон - центр "глобальной сети" и "главный источник энергии", то телеграфные кабели - это "нервная система империи".
  
  Создание глобальной сети подводных телеграфных линий обеспечивало не только экономическое взаимодействие различных частей империи, но и ее безопасность. Телеграфные коммуникации сделали мир меньше и позволяли легче обнаруживать вражеские крейсера.
  
  Считалось, что конкурирующие державы в случае конфликта постараются вывести телеграфные линии из строя, что и было продемонстрировано англичанами в период обострения событий вокруг Сиама и французами, в разгар войны, у острова Уэссан. Тому были веские причины...
  
  ..."Кабельную опасность" можно было устранить через создание дублирующих телеграфных линий. Так, линия из США в Великобританию через Кубу могла быть блокирована в случае конфликта Великобритании с США или в случае восстания на Кубе. Поэтому необходимо было проложить кабель из Галифакса на атлантическом побережье Канады через Ямайку и Бермудские острова в Британской Вест-Индии. Телеграфные системы в Южной и Восточной Африке зависели от кабеля, проходящего через Лиссабон, и также могли быть перерезаны. В этом случае необходимо было проложить линию из Галифакса в Ванкувер на тихоокеанском побережье вдоль Канадской Тихоокеанской железной дороги.
  
  Телеграфные линии проходили через острова Фиджи с дальнейшим разветвлением к восточной Австралии и Новой Зеландии. Телеграфная линия по суше связывала восточное и западное побережье Австралии, и с Земли Короля Георга шла в Индийский океан, связав Кокосовые острова, Маврикий и далее Наталь и Капскую колонию в Британской Южной Африке. В этой схеме Кокосовые острова являлись "важным телеграфным центром", соединяющим линию из Австралии с линиями из Коломбо, Тринкомали, Гонконга и Сингапура. Другим телеграфным "перекрестком" должен был стать Маврикий, на котором предполагалось соединить линии из Австралии, Адена и Бомбея. Станция в Кейптауне обеспечивала бы связь британских баз в Тихом и Индийском океанах с базами в Атлантическом океане, на Бермудах, острове Св. Елены, Барбадосе, в Галифаксе. Во всех этих направлениях кабеля проходили или должны были проходить по глубоководным зонам и находиться в безопасности.
  
  Операции, где были задействованы крейсер "Бархэм" и пароход "Маккей-Беннетт", и в ходе которой предполагалось лишить Францию телеграфной связи с Дакаром, важной оперативно-маневренной базой, британское военно-морское командование придавало особое значение...
  
  Ближе к вечеру от эскадры отделились британские крейсера, которые устроили непродолжительную погоню за неприятельским разведчиком, отогнав его от эскадры. Вскоре командиром "Дэзэ" было констатировано, что контакт с британцами утерян.
  
  Главные силы Тулонской эскадры вышли на внешний рейд утром 4-го ноября. Около шести часов утра французский флот покинул Тулон и направился к Корсике. Предполагалось, что британская эскадра следует на Мальту и французы намеревались осуществить перехват неприятеля.
  
  Однако около девяти часов утра французский авизо (однотипный со старым "Линуа") "Лимье" у мыса Палос вновь обнаружил английский флот. "Лимье" бросился в ближайший испанский порт и по телеграфу передал в Тулон сведения о неприятеле. В полдень сообщения о курсе и составе британской эскадры были переданы на Корсику телеграфом. Из Аяччо немедленно был выслан быстроходный миноносец, и французскую эскадру удалось остановить на переходе к Корсике, а затем повернуть к Балеарским островам для перехвата британского флота.
  
  Головным шел "Формидабль", за ним следовали "Тридан", "Амираль Бодэн", "Ош", "Амираль Дюпре", "Девастасьон", "Марсо", "Дюгесклен". Их сопровождали крейсера "Сэйнелай", "Лаланд", "Фокон", "Лежэр" и авизо "Даг".
  Около двух часов дня 4-го ноября отряд французских крейсеров контр-адмирала Пюшо ("Сфакс", "Аретьюз", "Милан" и авизо "Эрон") обнаружил на горизонте британскую эскадру. Пюшо не намеревался принимать бой и лег на обратный курс, ведя наблюдение за неприятельским флотом. Совершенно иначе думал Маркхэм: он приказал крейсерам развить предельную скорость и атаковать противника. В половине четвертого "Эмфион", а следом и "Фирлэсс" открыли огонь по шедшему концевым "Милану". Пюшо довольно запоздало приказал своим кораблям перестроиться в строй пеленга и попытался сохранить предельную дистанцию. При этом отряд держал скорость около 15-ти узлов. Однако время было упущено. Британские крейсера очень быстро пристрелялись и вскоре "Милан" получил первое попадание в правый кормовой спонсон. Была разбита револьверная пушка, убит 1 матрос, и ранены мичман и матрос. Крейсер, который на 12-13-ти узлах начинал испытывать вибрацию в кормовой части, а на 15-ти узлах - еще и носовую вибрацию, начал отставать. Бизань-мачта и носовая труба "Милана" раскачивались так, что возникало беспокойство за его остойчивость. Тем не менее командир "Милана" приказал механикам выжать из машин все, что можно: крейсер все еще считался одним из быстроходных кораблей французской эскадры и даже при работе восьми котлов из двенадцати мог развивать скорость свыше 15-ти узлов в течение трех часов, а при необходимости давал и до 17-ти ( но на непродолжительное время). Механики сделали невозможное и "Милан" смог дать около 18-ти узлов, которые держал в течение получаса. Это позволило французским кораблям выйти из-под обстрела неприятельских крейсеров и сохранить дистанцию. Британцы увеличили ход до 19-ти узлов и вскоре возобновили пристрелку. Французы вяло отстреливались. Около 17.20 "Милан" получил попадание в корму: снаряд удачно разорвался посреди системы установки мин конструкции Фариначчи - на рельсах, в готовности к сбросу, находились 31 мина (еще 74 располагались на деревянных стеллажах, в кормовой части). Последовал страшный взрыв, разворотивший корму. "Милан" потерял ход, остановился и запарил. Британцы немедленно усилили его обстрел и через несколько минут крейсер превратился в пылающий остров. Командир отдал экипажу приказ спасаться. Спаслись, впрочем, немногие: сдетонировали заряды на деревянных стеллажах и корабль, получивший смертельные повреждения, быстро затонул. Англичане подобрали из воды только 11 матросов. 180 человек, составлявших экипаж "Милана" ( в том числе и 9 офицеров) - погибли.
  
  Потеряв крейсер, Пюшо, по-видимому, упал духом и отдал приказ немедленно отходить на предельной скорости в Тулон. При этом контакт с неприятельской эскадрой французами был утерян.
  
  Маркхэм же не стал преследовать французские крейсера и продолжал следовать прежним курсом. Миновав остров Ибиса британская эскадра направилась строго на север. Некоторое время, до наступления темноты, англичан сопровождал испанский броненосец "Пелайо", но вскоре он отстал и ушел в залив Бахия, на берегу которого находился город Пальма, связанный телеграфом с материковой частью Испании. Испанцы незамедлительно разнесли весть о появлении британского флота в районе Балеарских островов по телеграфу...
  
  Испанские власти были чрезвычайно встревожены разыгравшимся между англичанами и французами боем и предполагали, что британская эскадра намеревается произвести какие-либо действия против Балеарских островов, которые представляли лакомый кусок для всех морских держав, имеющих военно-политические интересы на Средиземном море. Тем более, Балеарские острова когда-то принадлежали англичанам, не раз устраивавшим на них временную базу против портов южной Франции.
  
  К тому же, у испанских властей были для подобных мыслей веские аргументы: накануне, 1-го ноября, британское правительство вручило в Мадриде очередную ноту о "нарушениях" Испанией британских прав и в ноте явно слышались угрожающие тона, о чем Лондон считал вправе громогласно объявить, поскольку испанцы "стали слишком много себе позволять и брать на себя несвойственные миссии".
  
  В Мадриде были уверены в благоприятном отношении некоторых европейских держав к Испании. Европа была разделена на Тройственный и франко-русский союзы, и казался неоспоримым тот факт, что европейские державы, а в первую очередь Франция, будут всеми силами поддерживать Испанию. Кроме того, в Мадриде рассчитывали на то, что агрессивная британская внешняя политика вызовет раздражение и недовольство у европейских держав. Тем не менее, осторожные испанцы решили выступить в качестве будущих посредников и еще в октябре обратились к папе Римскому, заявив, что испанское правительство готово содействовать посреднической миссии Папы для достижения перемирия между Францией и Англией, но требует, чтобы англичане убрали свою эскадру из Гибралтара, или, по крайней мере гарантировали нейтралитет Испании.
  
  На это "предложение" британская сторона нагло и по-хамски заявила в ноте от 1-го ноября: "местонахождение нашей эскадры - наше дело".
  
  Впрочем, в данный момент Маркхэм не собирался каким-то образом действовать против испанских владений. На траверзе Валенсии британцы повернули на северо-восток.
  
  На рассвете 5-го ноября, около четырех часов утра, на траверзе мыса Бека адмирал Маркхэм обнаружил французскую Тулонскую эскадру, шедшую курсом на юго-восток и приказал изготовиться к сражению.
  
  Боевой дух флота Ее Величества по-прежнему был жив. Он сохранил агрессивную безжалостность капитанов и пиратов XVII века...
  
  Очередной бой между неприятельскими эскадрами был неизбежен...
  
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 16:"Будет некогда день, и погибнет великая Троя"...
  
  
  Морской бой в Балеарском море произошел в тот день, когда, игнорируя соглашение 1890 года ввиду ведущихся военных действий, Франция полностью завершила захват прилегающих к южному берегу озера Чад султанатов Борну и Адамауа, находившихся в вассальной зависимости от султаната Сокото, вошедшего в британскую сферу, и французские войска заняли пункт Ило, центр торговых путей по обеим сторонам Нигера, вступив тем самым непосредственно на территорию Сокото...
  
  Развертывание сил британской и французской эскадр 5-го ноября 1893 года, в двадцати двух милях к северу от острова Мальорка происходило к взаимному удовлетворению обоих командующих, потому, что и тот, и другой считали ситуацию благоприятной для себя. Битва стремительно приближалась к завязке. Эскадры шли 11-ти узловым ходом. На море - легкое волнение до двух баллов.
  
  Британская эскадра сохраняла то же построение, что и по выходу из Гибралтара: во главе колонны шел "Коллингвуд", под флагом адмирала Маркхэма, за ним следовали броненосцы "Трафальгар", "Нил", "Дредноут", "Кампердаун", "Инфлексибл". Ее походный порядок замыкали крейсера "Эдгар", "Фирлэсс", "Фаэтон" и "Эмфион". Параллельным курсом с броненосцами шли репетичные суда - вооруженная яхта "Цирцея" и авизо "Кондор" ( они присоединились к эскадре у острова Ибица).
  
  Французы также сохраняли походное построение, что и прежде: головным шел "Формидабль", за ним следовали "Тридан", "Амираль Бодэн" (флаг контр-адмирала Ле Буржуа), "Ош", "Амираль Дюпре", "Девастасьон" (флаг контр-адмирала Менара), "Марсо", "Дюгесклен". Их сопровождали крейсера "Сэйнелай" ( флаг контр-адмирала Фурнье), "Лаланд", "Фокон", "Лежэр" и авизо "Даг". Крейсера следовали отдельной колонной, по правому борту эскадры.
  
  Британские крейсеры в 06.13 первыми открыли огонь по шедшему в авангарде неприятельской эскадры броненосцу "Формидабль", но после нескольких пристрелочных залпов, по сигналу адмирала Маркхэма, отвернули вправо, прекратив огонь. В 06.23 Маркхэм приказал открыть огонь по головному броненосцу неприятельской эскадры "Формидабль", шедшему под флагом адмирала Мегрэ. Французские крейсера, находившиеся на подбойном борту броненосцев, получили небольшую встряску, когда несколько английских перелетов легли рядом с ними. В 06.25 открыла огонь французская эскадра...
  
  Около 06.44 "Формидабль" увеличил ход до 12-ти узлов, направляясь в промежуток между британской эскадрой и берегом острова Мальорка.
  
  Адмирал Маркхэм со своей эскадрой попытался пересечь курс французской эскадры и с целью прижать противника поближе к острову Мальорка, повернул на 90№ вправо способом "все вдруг". Это ему удалось. Увеличив дистанцию и заметив, что французы начали склоняться к востоку, британский адмирал снова повернул "все вдруг" на 90№ влево и попытался выполнить охват головы. С 07.00 с дистанции около 28 кбт британские корабли вслед за "Коллингвудом" открыли огонь по "Формидаблю" из орудий главного калибра. Им ответил броненосец "Ош".
  
  Броненосец "Ош" имел смешанное вооружение главного калибра: два 340-мм орудия помещались в башенных установках в носу и корме, а два 274-мм - в узких барбетах в середине корпуса. Забронирована вся артиллерия была солидно - и башни, и барбеты имели толщину 406 мм. Этот броненосец поистине был рекордсменом среди ровесников своего класса по средней артиллерии, имея восемнадцать 138-мм пушек.
  По его примеру начали стрелять и другие французские броненосцы. Одновременно адмирал Мегрэ для выхода из "охвата" и улучшений условий стрельбы подвернул на четыре румба влево, и противники оказались почти на параллельных курсах.
  
  Точность стрельбы французских кораблей во время завязки боя снижалась их маневрированием для уклонения от приближения к испанским территориальным водам, а британских - невыгодным положением относительно солнца, слепившего глаза канонирам.
  
  Через 25 минут "Формидабль", для очередного уклонения, повернул на восемь румбов вправо. Расценив этот поворот как намерение пройти под кормой британской эскадры, адмирал Маркхэм вновь повернул способом "все вдруг" на обратный курс. "Инфлексибл" стал головным, и противники разошлись контркурсами на дистанции 26-27 кбт, введя в действие артиллерию среднего калибра. С приближением кораблей противника к французскому арьергарду командир французской дивизии крейсеров адмирал Фурнье перевёл крейсера на левую сторону броненосной эскадры. При этом "Сэйнелай" почти одновременно поразили три крупных снаряда, один из которых разрушил основание первой дымовой трубы. 11 человек ( в том числе 2 офицера) были убиты, свыше 30 человек получили ранения. По приказанию адмирала Фурнье крейсера увеличили ход, вышли из-под обстрела и приблизились к траверзу "Формидабля".
  
  Около 08.10 дистанция между главными силами настолько увеличилась, что только концевые корабли продолжали редкий огонь. Опоздав с последовательным поворотом вправо, Маркхэм оказался позади французской эскадры. Мегрэ, приказав увеличить ход до 14-ти узлов, лёг на курс норд-ост - к Тулону.
  
  Первая фаза боя на этом завершилась. Обе стороны могли подвести предварительные итоги.
  
  Несмотря на пассивное маневрирование и не очень выгодные условия французским кораблям удалось добиться двух попаданий тяжёлыми снарядами в "Коллингвуд" ( один снаряд главного калибра, разорвавшийся у грот-мачты британского флагманского броненосца, произвёл большие опустошения), одного - в "Кампердаун" и двух - в "Инфлексибл" ( причем оба пришлись в носовую оконечность).
  
  Из французских кораблей более пяти попаданий снарядами разных калибров получил "Ош"(из-за обилия и нагромождения надстроек броненосец называли среди моряков "гранд-отелем", что вряд ли было лестным неофициальным прозвищем для "главной силы флота"). Из них, один снаряд главного калибра сделал подводную пробоину в кормовой части броненосца, где было затоплено несколько отделений. Осколок другого снаряда повредил подшипник левой машины, но к счастью, это пока не сказывалось на ее работе - броненосец продолжал держать заданную флагманом скорость. Получены были также различные повреждения в надстройках корабля, вспыхнуло несколько пожаров, впрочем, быстро потушенных силами команды. На "Ош" погибло 9 матросов, ранения получили 1 офицер и 28 матросов.
  
  Три попадания получил броненосец "Формидабль", по одному - "Амираль Дюпре", "Марсо" и "Дюгесклен". Однако эти снаряды не нанесли серьёзных повреждений или потерь в людях.
  
  Адмирал Маркхэм предпринял нерешительную попытку догнать противника своими броненосными силами, произведя очередное перестроение с поворотом "все вдруг" ( "Коллингвуд" вновь стал головным), одновременно увеличив ход до 15-ти узлов и направив вперед крейсера. Около 09.25 на дистанции свыше 30 кбт обе стороны возобновили огонь из орудий главного калибра. Британские крейсера, следовавшие двумя колоннами ( в левой - "Эдгар" и "Фирлэсс", в правой - "Фаэтон" и "Эмфион"), сблизившись с отставшим "Дюгескленом" на 26 кбт, попытались поставить французов в два огня. Здесь старший артиллерист "Дюгесклена" блестяще справился с задачей. Открыв огонь из ретирадных орудий по британским крейсерам, он уже вторым залпом поразил неприятельский корабль - "Эдгар", выведя из строя 11 человек. Крейсер "Эдгар" поспешил отвернуть и вскоре отстал. В 09.44 адмирал Маркхэм, склонившись несколько вправо, тоже решил прекратить бой.
  
  На "Дюгесклене" тяжёлый британский снаряд поразил кромку прикрытия механизмов наводки кормового 270-мм орудия, слегка ранив двух артиллеристов.
  
  Около 10.00 "Фаэтон" и "Эмфион" возобновили огонь по "Дюгесклену". Один из снарядов, выпущенных с "Эмфиона", повредил амбразуру кормовой барбетной установки орудий главного калибра броненосца и заклинил саму установку. "Дюгесклен" удачно отвечал, поразив в течение 10 минут крейсер "Эмфион" по крайней мере дважды. Наиболее серьёзным повреждением у "Эмфиона" оказалась большая пробоина в небронированном борту у кают-компании - всего в 30 см выше ватерлинии. Через пробоину внутрь корпуса начала захлестываться забортная вода.
  
  Адмирал Маркхэм, воодушевившись мужеством крейсеров, продолжил преследование и в 10.35 возобновил бой. "Коллингвуд" открыл частый огонь по концевому кораблю французской эскадры - "Дюгесклену".
  
  На "Дюгесклене" два британских снаряда ударили практически одновременно в кормовую башню главного калибра, однако броню не пробили. Тем не менее кормовая башня прекратила огонь из-за поломки компрессора. Еще один британский снаряд повредил дымовую трубу броненосца. Около 10.48 тяжелый британский снаряд разорвался о фок-мачту между мостиками броненосца. Находившиеся на мостике командир броненосца и штурман были убиты, ранения получили все находившиеся поблизости (6 человек). Командование броненосцем принял старший артиллерист корабля.
  
  Французский командующий адмирал Мегрэ, стал доворачивать вправо, в направлении мыса Форментор, намереваясь всей эскадрой прикрыть ""Дюгесклен". Бой возобновился с новой силой, вступив в третью фазу...
  
  Вскоре после 11.20 англичане, оставив "Дюгесклен", пока не имевший серьёзных повреждений, особенно хорошо пристрелялись по броненосцу "Ош". В 11.36 один из британских снарядов главного калибра поразил боевую рубку броненосца и вывел из строя управление. Неуправляемый "Ош" начал описывать циркуляцию вправо, угрожая тараном следующим за ним кораблям. Он едва не столкнулся с броненосцем "Амираль Дюпре", вынужденным застопорить ход. Строй французов нарушился, шедшие концевыми за "Амираль Дюпре", броненосцы "Девастасьон" (флаг контр-адмирала Менара), "Марсо" и "Дюгесклен", беспорядочно маневрировали, мешая друг другу стрелять. Около 11.45 контр-адмирал Менар наконец смог привести строй в порядок и, обойдя застопорившиеся "Ош" и "Амираль Дюпре", повел броненосцы вслед за флагманом. За ними, постепенно набирая ход, двинулся "Амираль Дюпре". В 11.53 "Ош" наконец возобновил движение. За этот короткий промежуток времени "Ош" получил несколько попаданий, на нем были повреждены дымовые трубы, шлюпки, снесено большинство прожекторов, возобновились пожары.
  
  "Формидабль", "Тридан" и "Амираль Бодэн", оказавшись вне обстрела британцами, вели огонь по флагманскому броненосцу Маркхэма, отчего "Колингвуд" скрывался среди водных столбов от падений снарядов и корректировать огонь по нему было чрезвычайно тяжело. Адмирал Мегрэ решился пойти на сближение с главными силами Маркхэма для артиллерийской дуэли, что не сулило французам ничего хорошего. Мегрэ предполагал, что броненосные эскадры, сойдясь на 7-10 кабельтов или еще ближе, в этот момент пустят в ход мины...
  
  Около 12:10 британская эскадра повернула на север, охватывая броненосцы "Девастасьон", "Марсо", "Дюгесклен", "Амираль Дюпре" и "Ош", и преграждая им путь к Тулону. Шесть британских броненосцев интенсивно обстреливали отстающий все больше и больше "Ош". На море усиливалось волнение и броненосец опасно захлестывало волнами.
  
  В течение пяти минут, с 12.28 до 12.33, "Ош" получил несколько попаданий, выведших из строя котельные отделения, и остановился. В 12.37 тяжелый снаряд пробил носовую оконечность ниже ватерлинии и броненосец начал погружаться носом в море. Командир броненосца приказал экипажу спускать уцелевшие шлюпки на воду и спасаться, оставив корабль. "Ош" затонул с дифферентом на нос спустя несколько минут.
  
  Британцы почти сразу прекратили обстреливать гибнущий "Ош" и переключили все свое внимание на "Амираль Дюпре". Французские броненосцы продолжали вести огонь по "Колингвуду" и вскоре флагманский корабль адмирала Маркхэма получил несколько чувствительных попаданий. Орудия главного калибра были выведены из строя, рулевое управление заклинено и броненосец начал описывать циркуляцию. Лишь после полного круга на броненосце смогли восстановить управляемость, используя ручные приводы перекладки руля, и положили корабль на прежний курс. Адмирал Маркхэм при этом сохранял олимпийское спокойствие и невозмутимо наблюдал за ходом боя с открытого мостика, как будто ничего особенного не случилось.
  
  "Трафальгар", возглавивший теперь кильватерную колонну британцев, продолжал следовать прежним курсом. Огонь французов был сосредоточен на нем. В 13.02 французский снаряд попал в его кормовую часть, повредив рулевое управление. Корабль вышел из строя влево. Повреждение через некоторое время починили, но "Трафальгар" сильно отстал и медленно догонял свою эскадру, которую вел "Нил".
  В 13.11 "Амираль Дюпре", получивший к тому времени несколько крупных пробоин ниже ватерлинии, низко сел в воду. Он принял критически большую массу воды, распространившуюся по всем палубам. Около 13:23 с сильным пожаром в надстройках, имея тяжёлые повреждения и потеряв управление, "Амираль Дюпре" выкатился из строя влево и стал описывать циркуляцию, имея крен на левый борт 12№ и большой дифферент на нос. Он не справился с поступлением воды и около 13.40, начал заваливаться на левый борт. При этом британская эскадра оказалась всего лишь в 10 кбт от погибавшего французского корабля, командир которого распорядился продолжать бой. С броненосца были выпущены мины из кормового минного аппарата. Минная атака не увенчалась успехом, однако заставила британцев усиленно маневрировать и сбавить ход. При этом они открыли по гибнущему броненосцу бешеный огонь. В 13.56 "Амираль Дюпре" затонул.
  Следующей жертвой британской эскадры едва не стал броненосец "Дюгесклен", получивший несколько тяжелых повреждений.
  
  Около 14.10 главные силы британского флота, замешкавшись, уже не имели сил продолжить преследование и вскоре прекратили огонь. Оставшиеся французские броненосцы, возглавляемые "Девастасьоном", легли на обратный курс. Адмирал Мегрэ, отказался от мысли сближаться на кинжальную дистанцию и повел свою колонну параллельным, с ведомыми "Девастасьоном" кораблями, курсом, продолжая обстреливать британский "Трафальгар". Два снаряда крупного калибра с броненосца "Амираль Бодэн", попали в корму британского корабля ниже ватерлинии и он начал ощутимо оседать, потеряв ход. На "Трафальгаре" вспыхнуло несколько пожаров, он с большим креном на корму вышел из строя. Кроме того, одно попадание получил авизо "Кондор"-на нем было ранено два матроса.
  
  Примерно около 14.25 обе эскадры обменялись последними выстрелами и бой завершился. Французская эскадра 13-ти узловым ходом поспешно уходила к Тулону, британская - повернула на запад. Крейсера британского Средиземноморского флота подошли к месту гибели французских кораблей и приступили к спасению уцелевших...
  
  Вскоре им также пришлось начать спасение экипажа броненосца "Трафальгар", который принял очень много воды через пробоины в кормовой части и уже не мог держаться на плаву.
  
  Сражение у Мальорки, несмотря на нерешительные, в целом, действия адмирала Маркхэма, завершилось победой британского флота. Два французских броненосца были потоплены в бою, еще два, по меньшей мере, имели серьезные повреждения и, по всей видимости, по возвращении в Тулон, их ожидал длительный ремонт. Общие потери французов были велики. На "Ош" погибло 309 человек ( спасено было 302 чел.), на "Амираль Дюпре" погибло 505 человек ( спасено 141 чел.). Общие потери на других французских кораблях составили 46 убитыми и свыше 120 раненными.
  
  Британская эскадра потеряла броненосец "Трафальгар" ( на котором было убито 57 человек и свыше 80 ранено). Общие потери британской стороны составили 109 человек убитыми и 176 человек раненными.
  
  Французская эскадра достигла Тулона вечером 6-го ноября...Известия об исходе сражения у Мальорки погрузили Францию в траур...
  
  
  Англо-французская война 1893 года.Эпизод 18: На пути к миру...
  
  
  Во второй половине ноября французские рейдерские операции на морских просторах продолжались: с 11-го ноября по 1-е декабря в Атлантике и в Индийском океане было потоплено 14 британских судов, в качестве приза были захвачены 6 пароходов и 2 парусника, среди которых оказался английский парусный барк "Кромантишир".
  
  Крейсерские операции французского флота были несколько омрачены весьма прискорбным инцидентом, произошедшим 22-го ноября в Бискайском заливе. Британский почтовый пароход "Драммонд Касл", шедший из Кейптауна в Саутгемптон, был обнаружен французским вспомогательным крейсером "Прованс" в районе ужасного мыса Юшан, известного кладбища судов. На море был сильный туман, шел дождь. Капитан британского парохода не разобрал сигнал с "Прованса", потребовавшего остановки для досмотра и после предупредительного выстрела, французский крейсер произвел несколько выстрелов под нос почтового парохода. Капитан "Драммонд Касла" У. У. Пирс растерялся, начал лихорадочно маневрировать и в результате судно налетело на камни у рифа Пьер Верт. "Драммонд Касл" оставался на поверхности не более четырех минут после столкновения с рифом. Шесть шлюпок так и не были сняты с шлюпбалок. Из 122 пассажиров и 102 офицеров и матросов "Драммонд Касла" спаслось всего 11 человек.
  
  Британские газеты через два дня вышли специальными выпусками, с полным списком пассажиров "Драммонд Касл". В гибели парохода были обвинены французы и... капитан Пирс, который, по мнению британской комиссии, расследовавшей катастрофу, развил слишком большую скорость в условиях густого тумана, в момент, когда ему следовало производить промеры глубин для контроля за курсом (то позволило бы узнать о том, что пароход прижимает к берегу сильным течением).
  
  25-го ноября в дагомейский порт Порто-Ново, сопровождаемый крейсером "Линуа" прибыл французский лайнер "Ла Бургонь" фирмы "Компани женераль трансатлантик", построенный в 1885 году. Его регистровая вместимость составляла 7395 тонн, длина - 150 метров, ширина - 15,8 метра, высота борта - 10,5 метра.
  
  Англо-французская война 1893 года.Эпизод 18: На пути к миру...
  
  Во второй половине ноября французские рейдерские операции на морских просторах продолжались: с 11-го ноября по 1-е декабря в Атлантике и в Индийском океане было потоплено 14 британских судов, в качестве приза были захвачены 6 пароходов и 2 парусника, среди которых оказался английский парусный барк "Кромантишир".
  
  Крейсерские операции французского флота были несколько омрачены весьма прискорбным инцидентом, произошедшим 22-го ноября в Бискайском заливе. Британский почтовый пароход "Драммонд Касл", шедший из Кейптауна в Саутгемптон, был обнаружен французским вспомогательным крейсером "Прованс" в районе ужасного мыса Юшан, известного кладбища судов. На море был сильный туман, шел дождь. Капитан британского парохода не разобрал сигнал с "Прованса", потребовавшего остановки для досмотра и после предупредительного выстрела, французский крейсер произвел несколько выстрелов под нос почтового парохода. Капитан "Драммонд Касла" У. У. Пирс растерялся, начал лихорадочно маневрировать и в результате судно налетело на камни у рифа Пьер Верт. "Драммонд Касл" оставался на поверхности не более четырех минут после столкновения с рифом. Шесть шлюпок так и не были сняты с шлюпбалок. Из 122 пассажиров и 102 офицеров и матросов "Драммонд Касла" спаслось всего 11 человек.
  
  Британские газеты через два дня вышли специальными выпусками, с полным списком пассажиров "Драммонд Касл". В гибели парохода были обвинены французы и... капитан Пирс, который, по мнению британской комиссии, расследовавшей катастрофу, развил слишком большую скорость в условиях густого тумана, в момент, когда ему следовало производить промеры глубин для контроля за курсом (то позволило бы узнать о том, что пароход прижимает к берегу сильным течением).
  
  25-го ноября в дагомейский порт Порто-Ново, сопровождаемый крейсером "Линуа" прибыл французский лайнер "Ла Бургонь" фирмы "Компани женераль трансатлантик", построенный в 1885 году. Его регистровая вместимость составляла 7395 тонн, длина - 150 метров, ширина - 15,8 метра, высота борта - 10,5 метра.
  Паровая машина обеспечивала судну мощность 9800 лошадиных сил. Лайнер мог развивать скорость до 18 узлов. Его пассажирские помещения, размещенные на четырех палубах, могли принять полторы тысячи человек. "Ла Бургонь" являлась серийным пакетботом; вместе с "Ла Шампанью" и "Ла Гасконью" она обслуживала североатлантическую линию. Эти суда имели хорошо оборудованные каюты для пассажиров первого и второго класса, с электрическим освещением, и несколько отсеков для перевозки эмигрантов. На борту лайнера находилось 800 сенегальских стрелков и две полевые батареи. На следующий день "Ла Шампань" и "Ла Гасконь" доставили в Порто-Ново подкрепления из Франции( два батальона 34-го пехотного полка, саперную команду и полевую батарею ( всего около 1300 человек). Доставленные войска предназначались для развития французского наступления в пределы британского протектората Масляных рек...
  
  28-го ноября два французских контрминоносца произвели ночной поиск у Уэймута. Вся их "добыча" ограничилась досмотром маленького британского парусника. На следующую ночь французский миноносец на подходе к Даунсу потопил двумя минами старый колесный пароход "Мейвис", который был переоборудован во вспомогательное судно британского флота и нес брандвахтенную службу на внешнем рейде. 12 моряков погибли, 23 были спасены подошедшими британскими миноносцами.
  
  Англичане же продолжали рассматривать район Дюнкерка наиболее приемлемым для производства обстрелов французского побережья, хотя по ряду причин Дюнкерк не мог стать ареной для применения крупных кораблей любой из сторон. Мели вдоль французского побережья, извилистые фарватеры исключали возможность эффективных и продолжительных действий. 1-го декабря английский миноносец во время поиска, приблизившись к французскому берегу, в густом тумане сел на мель около Маво-ле-Бена. При этом пропал без вести 1 матрос (по-видимому оказавшийся за бортом и утонувший в море). На следующий день, во избежание захвата, миноносец был взорван экипажем. Моряков подобрало французское сторожевое судно и доставило в Дюнкерк.
  
  4-го декабря английская эскадра Канала вновь бомбардировала Дюнкерк. В порту от полученных повреждений затонул пароход "Ораж" (погибли шкипер и рулевой). Миноносец "Фрондер" получил прямое попадание в корму, был охвачен пожаром и едва не затонул прямо во внутренней гавани. Погибли 4 матроса и 1 офицер, ранения получили 11 матросов...
  
  Таков был обмен колкими "любезностями" в первых числах декабря 1893 года между англичанами и французами, прежде чем обе стороны приступили к переговорам о заключении мирного соглашения...
  
  Помимо проблем военных, были проблемы политические. Обе стороны серьезно подозревали друг друга в неискренности намерений о заключении мира. Понимая слабость своих позиций на переговорах (несмотря на довольно успешный ход военных действий на африканских территориях), французы, старались зафиксировать свое присутствие в наиболее "уязвимых точках", которые могли стать предметом для обсуждения на конференции о мире, таким образом создавая условия для реализации возможных претензий в колониальном вопросе и выторговывания "преференций".
  
  2-го декабря 1893 года в речи перед представителями палаты общин британского парламента, лорд Солсбери заявил: "Мы боремся с Францией не для того, чтобы лишить французов их владений в Индокитае или где-то еще. Сиам, по нашему мнению, имеет право на признание своих собственных национальных условий. Какова бы ни была форма этого признания в каждом отдельном случае - нет нужды это обсуждать, следует только установить, что восстановление Сиамом прежнего суверенитета над приграничными территориями не только возможно, но и необходимо"...
  
  Это был очередной пробный шар на пути к англо-французским переговорам о мире, начало которым было положено в октябре в дюнах бельгийского Де-Панна...
  
  Традиционная особенность британской стратегии заключалась в том, чтобы вести борьбу против континентальных противников с помощью третьей силы. Великобритания всегда заботилась о сохранении сил, чтобы, опираясь на них, диктовать свою волю после окончания войны.
  
  Английские стратеги предпочитали действовать, исходя из постулата о необходимости задумываться не об исключительном сосредоточении усилий на достижении победы, но о последующих результатах, чтобы не оказаться слишком ослабленными и неспособными извлечь выгоды для себя в послевоенном мироустройстве.
  
  Но в случае с Францией, британская стратегия удивительным образом дала сбой: ведя борьбу с одним континентальным соперником, Англия, несмотря на дипломатические и экономические усилия, так и не смогла привлечь на свою сторону третью силу. Стратегия сохранения силы для навязывания своей воли успеха не имела.
  
  Главным оружием Великобритании оставались экономическое давление и морское могущество. Доведя до максимума свои усилия в войне на море, опираясь на финансовую мощь, Англии так и не удалось в противостоянии с Францией ни привлечь союзников, ни нанести чувствительных ударов по уязвимым местам противника.
  
  "Война с Францией - это наша большая ошибка!", - заявил лорд Розбери спустя всего несколько дней после своей отставки, описывая действия британской политики. Лорд Розбери взял на себя смелость объявить собственную дипломатическую деятельность одним из ярких проявлений политического банкротства.
  
  Военные теоретики Англии также стояли на ложных позициях в оценке характера будущей войны, полагая, что исход противостояния можно будет в очередной раз решить победами на море и сохранением господствующего положения на океанских просторах.
  
  Сложившаяся военно-политическая конфигурация ставила британские правящие круги перед необходимостью сохранения стабильных взаимоотношений с великими державами. Компромисс с Парижем для Лондона имел явный приоритет.
  
  В свою очередь, уверовав в свою непогрешимость, французская военная верхушка не прислушивалась к новым, свежим мыслям и выводам, не давала простора для их развития. Старые догмы сковали военную теорию и обрекли ее на застой. Французский генералитет оказался во власти рутины. Сделав оборону, прежде всего от Германии, краеугольным камнем своей стратегии, военное руководство Франции распространило оборонительные принципы и на строительство вооруженных сил, на методы и формы ведения войны, на военно-техническую политику, стремясь пропитать ими сознание и психологию офицеров и солдат. Как следствие, французский флот оказался слабо подготовленным технически к противостоянию с британским.
  
  События англо-французской войны, в особенности предшествующие ее началу, рельефно отразили и немощь британской стороны, и крушение французской стратегии, просчеты командований обеих сторон, и, наконец, стойкость и мужество простых солдат и моряков Англии и Франции...
  
  
  В начале декабря посредниками в деле прекращения войны и урегулирования споров между Англией и Францией, вызвались быть Россия, Бельгия и Германия.
  
  Желание Германии поучаствовать в переговорном процессе между Англией и Францией хотя бы в качестве посредника, "третьей стороны", было понятно. В идеалистическом представлении о дипломатии посредник должен быть незаинтересованным лицом, которое будет выдерживать нейтралитет и учитывать интересы обеих договаривающихся сторон. Но именно, что в идеалистическом. Немцы-практики и хотели получить за участие в заключении мира актив, в виде "колониальных приращений" или преференций политического и экономического характера. Лорд Солсбери считал чрезмерно высокой вероятную "плату" Берлину за посредничество. Чтобы выйти из такого противоречивого положения, британское правительство нуждалось в дипломатическом успехе, быстром и многообещающем.
  
  Вслед за этим последовало несколько неофициальных встреч дипломатов Франции и Англии на "нейтральных полях" - в Петербурге, Берлине и в швейцарском Ньоне. Во время встреч обсуждались механизмы "возвращения довоенного статус-кво" и "фактического удовлетворения взаимных претензий на территориях, представляющих особый интерес" для Франции и Великобритании.
  
  Британская сторона кулуарно соглашалась признать "особые интересы" Франции в Сокото, Адамауа и Бурну, и "участие французской миссии и административного персонала в любых переговорах с местными элементами". Вместе с тем, и это заранее оговаривалось, французские полномочия должны были быть сведены на этих территориях к чисто административным, а не политическим делам, которые надлежало решать в согласии с "британскими административным и правительственным персоналом".
  
  Подобные заявления уже могли послужить отправной точкой для начала англо-французских переговоров о мире...
  
  11-го декабря французское правительство через русского посредника, довело до сведения британской стороны, что готово начать обсуждение предварительной повестки для переговоров о заключении мирного соглашения. Париж предлагал для переговоров все тот же Де-Панне. Англичане предложили собраться в бельгийском Мехелене, расположенном на полпути между Антверпеном и Брюсселем. Выбор города в какой-то мере был символичен: в 1835 г. было открыто железнодорожное сообщение между Брюсселем и Мехеленом; это была не только первая железная дорога в Бельгии, но и во всей континентальной Европе. Английское предложение подхватила Россия, выступавшая посредником: город был славен литьём колоколов, и именно отсюда русский государь Пётр I заказал первый карильон для России.
  
  Бельгийские власти согласились предоставить для переговоров мехеленский городской Дворец Великого Совета. Его начал строить в 1526 г. Ромбоут II Келдерманс, но не закончил. Потом почти 400 лет здание не трогали, и лишь в конце XIX в. дворец начал достраиваться с элементами неоготики. К началу переговоров здание находилось в строительных лесах, что обе стороны также сочли символичной деталью.
  
  12-го декабря французский вспомогательный крейсер "Гавр", действуя в 190 милях от островов Сент Килда - самых западных островов Шотландии, в 360 милях от Фарерских островов, в 440 милях от самой южной точки Исландии, задержал у скалы Роколл, овеянной мрачными легендами, английский рыболовный траулер "Сильвия" из порта Гримсби. Это был последний захваченный французами приз.
  
  На следующий день, 13-го декабря Франция отдала приказ о прекращении крейсерских операций в Атлантике и на других морских театрах. И именно в этот день, на рейде Мерс-Эль-Кебира сел на мель французский броненосец "Фюльминан", словно глубоко символизируя прекращение военных операций на море...
  
  14-го декабря распоряжение о прекращении операций на море последовало со стороны британского Адмиралтейства.16-го декабря в Брюсселе, при посредничестве русского и германского послов, и министра иностранных дел бельгийского правительства было подписано англо-французское перемирие, согласно которому военные действия сторонами приостанавливались, начиная с полудня 17-го декабря. 18-го декабря британская делегация на пароходе "Грешиан" покинула Дувр.
  
  19-го декабря делегации Англии и Франции съехались в Мехелен. Скромно, без помпы, открылась англо-французская мирная конференция. От решений дипломатов и политиков, собравшихся в Мехелене, зависели теперь контуры новой системы англо-французских отношений. Стороны решили согласовать между собой условия мирного договора в возможно более короткий срок. "Мир до Рождества" - таков был лозунг конференции.
  
  Ход конференции в целом и решение отдельных вопросов в сильнейшей степени зависели от людей, возглавлявших делегации двух великих держав. Состав делегаций был достаточно представительным. Английскую возглавлял глава внешнеполитического ведомства лорд Солсбери, французскую - министр иностранных дел Ж. Девелль.
  В тот же день, вечером, в Мехелене начались переговоры. Им предшествовала двухчасовая личная встреча лорда Солсбери и Делонкля. Главы внешнеполитических ведомств без препятствий согласовали условия совместной декларации о переговорах и достигли принципиального согласия по совместному заявлению в отношении "сиамского вопроса", направленного на пресечение "опрометчивых маневров короля Сиама". После некоторой дискуссии стороны также выработали предварительную повестку дня заседания первого дня переговоров, в основном касавшуюся технических вопросов и регламента встреч...
  
  Англо-французская война 1893 года. Эпизод 19: Мехеленский мир...
  
  
  Французская делегация в первый официальный день работы конференции попыталась внести в повестку дня вопрос о необходимости установления "принципа свободы морей", однако сразу столкнулась с непреклонной позицией англичан, заявивших устами лорда Солсбери, что Англия "не сможет согласиться принять участие в переговорах о мире, который бы включал "принцип свободы морей". Требование "свободы морей" было направлено против чьей бы то ни было блокады и состояло в том, чтобы торговля велась беспрепятственно с любой воюющей страной. Английская делегация и после перерыва не изменила своей позиции, и французы были вынуждены отступить, сняв с повестки дня этот вопрос.
  
  Впрочем, разногласия выявились и при обсуждении других пунктов. Наиболее сложным оказался вопрос об африканских делах, вокруг которых разгорелись нешуточные страсти. Франция требовала от англичан признания "новых приобретений", облеченного в соответствующие пункты мирного договора. Атмосфера переговоров сразу накалилась.
  
  К тому же, глава британской делегации находился в состоянии крайнего раздражения, усугублявшегося тем, что французская пресса подвергала осмеянию его собственную персону, публикуя едкие карикатуры и памфлеты. Справедливости ради надо сказать, что французские газеты и журналы не щадили и Делонкля. Но за годы политической карьеры у него выработался своеобразный иммунитет к критике в свой адрес, пусть даже самой злобной. Солсбери был готов к критике английской прессы, но оказался выбит из колеи после вала критики французской прессы.
  
  Днем 20-го декабря лорд Солсбери дал понять, что если французская пресса "не утихомирится", это неблагоприятно скажется на ходе переговоров двух держав. Делонкль связался с Парижем и президент Карно дал команду оставить на время в покое британскую делегацию.
  
  Делонкль попытался выработать приемлемый, обтекаемый меморандум, уповая на британское благоразумие - "Мы предлагаем мир, который, будучи справедливым, выглядит предпочтительнее, чем другая альтернатива-продолжение войны". Предложения Делонкля о Сокото, Адамауа и Борну сводились к тому, что эти территории будут признаны совместным протекторатом: султанат Сокото оставался формально суверенным, но под совместным управлением англо-французской администрации; Борну и Адамауа объявлялись протекторатом Франции.
  
  Затем последовал очередной "обмен любезностями". Делонкль настаивал на французских требованиях, заявив, что Франция и так уступала "достаточно много" и настало время, когда "сила не будет иметь успеха", на что лорд Солсбери в ультимативном тоне уточнил у своего французского визави: "Намерена ли французская делегация настаивать на своих требованиях и значит ли это, что если Франция не получит того, чего желает, она откажется от продолжения переговоров?"
  
  "Вы желаете прервать переговоры и вернуться в Англию?" - вопросил Делонкль у Солсбери и, не дожидаясь ответа, заявил: "Мы намерены сделать это сами". После этого французская делегация покинула зал заседаний.
  
  Вечером 21-го декабря, когда французская делегация покинула зал переговоров, некоторые ушлые репортеры поспешили передать информацию о срыве конференции.
  
  "Масла в огонь" подлил Делонкль, который пришел в бешенств от британской неуступчивости. "Это выгладит так, как будто мы только и дожидаемся тех крох, которые Солсбери соблаговолит нам бросить как нищим" - заявил Делонкль.
  
  В Париже и в Лондоне поднялся переполох и после обмена телеграммами, переговоры пришлось возобновить среди ночи.
  
  Снова возник обмен телеграммами между Лондоном и Парижем, Лондоном и Мехеленом, Парижем и Мехеленом. Подключились и международные посредники. Германская сторона ненавязчиво предлагала французам поднять вопрос об Африке в целом (и тогда, по мнению Берлина, немедленно Германии на будущее будет обеспечена соответствующая поддержка Франции, которая в Египте ведет давнишнюю борьбу с преобладающим английским влиянием. Обеспечена будет также и поддержка со стороны России, поскольку она заинтересована в том, чтобы ослабить английские позиции у Суэцкого канала).
  
  Утром 22-го декабря состоялось очередное заседание мирной конференции, вылившееся, правда, в техническую процедуру согласования отдельных пунктов будущего соглашения. Была также предпринята попытка закрепить в работе конференции тезис о "мире без победы", означающем, что в результате войны не должно быть ни победителей, ни побежденных, и что будущий мирный договор должен базироваться на равных началах для Англии и для Франции. Франция уступала английской стороне во многом, значит, и английская должна пойти на уступки Франции.
  
  23-го декабря в работе конференции наметился прорыв. В рамках переговорного процесса удалось достичь согласия в вопросе о Сиаме. Англичане настояли на принятии именно английского варианта территориального урегулирования, подразумевавшего отказ французов от северного Лаоса, что привело к определенной разрядке в отношениях двух стран. Сторонами было достигнуто соглашение об образовании смешанной англо-французской комиссии, которая должна была установить границы между английскими владениями в Бирме и французскими владениями в Индокитае. Англо-французское соглашение содержало пункт о том, что "Франция и Англия гарантируют независимость Сиама и обе стороны обязуются не вводить в Сиам войска, за исключением случая, когда Сиам столкнется с риском потерять независимость. Они не будут предпринимать в отношении Сиама никаких односторонних действий, которые могли бы нанести ущерб одной из договаривающихся сторон". Впрочем, по мнению некоторых политических наблюдателей, договоренность о создании буферной зоны в Сиаме и подписание соглашения 23-го декабря были лишь "средством отложить проблему на будущее при неспособности добиться адекватного решения в настоящем".
  
  Поскольку англо-французская сделка по Сиаму недолго оставалась секретной, пресса могла обсуждать ее содержание и ее возможные общеполитические результаты вполне открыто, полагая, что "решенный уже сиамский вопрос" будет взят за основу для выработки остальных условий мирного соглашения.
  
  Тем не менее, несмотря на более чем успешное решение сиамского вопроса, ставшего причиной англо-французской войны, все заинтересованные стороны отмечали, что переговоры в Мехелене зашли в тупик. Британское министерство колоний выступало против слишком больших уступок Франции, там полагали, что "французы извлекут выгоду из взаимных обещаний, сделанных обеими сторонами, только вот мы будем держать их, а французы не будут". Солсбери категорически опровергал эти слухи, но подозрительно было то, что он всячески оттягивал завершение переговоров.
  
  Делонкль неожиданно запросил расписание поездов на Париж, англичане просили ускорить отправку из Дувра парохода.
  
  Утром 24-го декабря лорд Солсбери и Делонкль встретились тет-а-тет. Ночью оба они достаточно долго консультировались с своими правительствами, вырабатывали приемлемые варианты, и наконец, вчерне решено было следующее:
  
  -по Сиаму достигнут приемлемый паритет и вопрос окончательно снимался с повестки дня конференции, поскольку уже подписано отдельное соглашение;
  
  -никаких компенсаций за ущерб судоходству стороны выдвигать друг другу не будут;
  
  -обе стороны обещали добиваться внесения изменений и дополнений в международное соглашение о защите подводных телеграфных кабелей;
  
  -египетский вопрос снимался с повестки дня как несвоевременный и требующий решения отдельно;
  
  -Франция эвакуировала Лагос, Гамбию, Сьерра-Леоне и другие британские территории; Англия, в свою очередь, эвакуировала Мартинику; сроки эвакуации намерено было обсудить отдельно;
  
  -Англия уступала Франции небольшие территории, примыкавшие к колонии Лагос и ранее, в 1890 году переданные британской стороне по англо-французскому соглашению о разграничении в Западной Африке;
  
  -вопрос о статусе островов Сен-Пьер и Микелон будет обсужден отдельно;
  
  Днем состоялась еще одна двухсторонняя встреча. Фактически переговоры уже были близки к завершению, но французский министр иностранных дел Делонкль потребовал, чтобы английские войска более не занимали пункт Ило, центр торговых путей по обеим сторонам Нигера. Солсбери телеграфировал в Лондон, что теперь "судьба переговоров зависит от Ило". Снова начались консультации...
  
  Наконец, британское правительство согласилось предоставить французам в качестве компенсации за Ило признание их доминирования в Борну и Адамауа. Вечером Солбери и Делонкль договорились включить в будущее соглашение о мире следующее:
  
  -Султанат Сокото оставался формально суверенным, под совместным англо-французским управлением; Борну и Адамауа Англия признавала французским протекторатом; там устанавливалось прямое французское управление. Адамауа и Борну интересовали англичан прежде всего потому, что они открывали дорогу к верховьям Нила и давали возможность французам обойти с тыла британские владения в Египте, однако поскольку французская сторона согласилась не включать в повестку дня египетский вопрос, британцам пришлось отступить и в вопросе о Борну и Адамауа;
  
  25-го декабря обе делегации вели двусторонние консультации и сносились со своими правительствами, обсуждая достигнутые вчерне пункты соглашения. В ночь на 26-е декабря англо-французское соглашение о мире, положившее конец войне между двумя державами было достигнуто...
  
  Англо-французская война закончилась в бельгийском Мехелене...
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"