Аннотация: Два друга, занимающиеся исследованием аномальных явлений, едут в глухую деревню, чтобы попытаться разобраться в странных событиях, которые там происходят.
Более глухого места я не видел. Ехали мы с Вадимом на электричке, потом на двух автобусах, с пересадкой, затем почти два часа топали по разбитой проселочной дороге. Дорогой это бугристое грязное месиво назвать было можно с большой натяжкой. Только другим путем до Ольховки добраться, никак не получалось. Впрочем, если вы олигарх, можете долететь на собственном вертолете. Тогда, пардон, другое дело. Вот только вертолета у нас с Вадимом в помине не было. А аппаратуры килограмм на пятьдесят.
- Давай отдохнем, - не выдержал мой коллега, с облегчением скидывая тяжеленный рюкзак на землю.
- Осталось идти всего ничего, - сказал я, - избы уже видны.
- Там хоть электричество имеется? - спросил Вадим, доставая сигарету и закуривая.
- Марфа сказала, имеется. Вот газ, говорит, провести отказались, далеко трубу тянуть, смысла нет. Деревня признана неперспективной.
- Как это, неперспективной?
- Вымирающей, то есть, - уточнил я, - население около десятка человек, да и те, старики и старухи.
- Ты, Никита, будь с ними повежливее. Старики уважение любят. А то знаю тебя, все наскоком и нахрапом.
Я пожал плечами. По-своему он был прав. Я обычно стараюсь сразу взять быка за рога, перейти к делу.
- И еще, - продолжал Вадим, - официально мы ученые из академического института магнетизма земли. Я даже удостоверение сляпал. С фамилией и фотографией. На случай, если какой старичок въедливый попадется.
- А если в Ольховке участковый сидит? Он тебя за подделку документов мигом в кутузку определит.
- Вряд ли в этой стариковской глухомани милиция обретается. Участковый туда, может, и заглядывает, раз в несколько лет, если кто помрет, например. Но я ему, конечно, липу эту под нос совать не собираюсь. А без удостоверения кто мы с тобой? Самозванцы!
- Ну, ну, - хмыкнул я, - главное не в бумажке, главное, с местным населением контакт наладить. Тогда все будет в ажуре. Ладно, кончай перекур, пора идти.
Вопреки опасениям, удостоверение показывать не пришлось. Народ здесь был добрый, доверчивый и хлебосольный. Жили небогато, поэтому весьма скромной плате за постой каждый житель деревни был бы рад. Радиотрансляция здесь давно не работала. Что касается телевидения, принимались только две программы, да и те с трудом. Про спутниковые антенны народ слыхом не слыхивал. Поэтому нашему с Вадимом появлению местные старички были весьма рады. Все они поочередно подходили к нам и церемонно здоровались. Здоровяк Прокопий, местный кузнец с мозолистыми руками, Валериан, с бородой до пояса, горбатенький, словно бы высохший Дмитрий, Олена пасечница, скрюченная от возраста, и другие. Каждый предлагал свою избу для проживания, и все казались искренне огорченными, когда мы решили поселиться у бабушки Марфы.
На эту бабушку мы с Вадимом наткнулись случайно. Она приходилась дальней родственницей одному моему знакомому, который, как и мы, интересовался всякими аномальными явлениями и чертовщиной. Он-то и посоветовал нам в очередной отпуск отправиться в Ольховку.
Бабушка первым делом усадила нас за стол, напоила и накормила местными вкусностями. Пока мы чаевничали, рассказывала о себе, о нелегкой жизни в деревне. Будучи еще девчонкой, почти всех родственников потеряла во время войны. Так и жила в одиночестве в этом медвежьем углу. Потом пришел наш черед рассказывать. Тут уж Вадим себя показал. Язык у него без костей был. Выдумывать он, прямо-таки, мастак! Даже я заслушался. Как мы науку двигаем в столице, да нам академики руки жмут, и медали на грудь вешают. Я испугался, вдруг бабка медали попросит показать, Вадима-то понесло! Но, слава богу, обошлось. Коллега мой продолжал плести небылицы, а я все думал, как перевести разговор в нужное русло. К счастью, Марфа сама об этом заговорила.
- Люди вы, погляжу, ученые, - сказала она, когда мой товарищ выговорился. - А у нас в речке водяной живет, у Настина омута.
- Разве бывают водяные? - спросил я. Вадим на меня сердито посмотрел, боялся, как бы я своим вопросом впечатления не испортил.
- Бывают, милый, ох, бывают! Ежели кто утонет, все знают, водяной утащил.
- Ну, уж и водяной! - недоверчиво повторил мой приятель. На меня посмотрел сердито, видя, что я собираюсь вмешаться в разговор.
- Старые люди говорили, давным-давно жил в деревне могучий колдун, звали его Никифор, - продолжала Марфа, не обратив внимания на реплику приятеля, - все мог. От болезни вылечить, или, наоборот, болезнь наслать. Дождь вызвать, или засуху. Боялись его люди, хотя иной раз обращались вежливо, с просьбами. Не дай бог, было с ним поссориться. Со свету мог сжить, ему это раз плюнуть было. Но иногда помогал, хотя без особой охоты. Да и помощь его могла боком выйти, кто-то выздоровеет, а другой, из родни, заболеет.
Никто не помнил, когда поселился у нас колдун, и сколько ему лет. Казалось, Никифор жил в Ольховке всегда. На вид человек он был среднего возраста, хотя лицо, изборожденное морщинами, могло принадлежать как сорокалетнему, так и древнему старцу. Злые языки утверждали, что был он в стародавние времена жрецом языческого бога Перуна, который одарил его если не бессмертием, то очень и очень долгой жизнью.
Далее Марфа поведала нам совсем уж фантастическую историю, похожую, скорее, на сказку. Случилось это незадолго до войны. У председателя колхоза (тогда еще в Ольховке человек двести жили, и даже колхоз был "Знамя октября"), росла дочка Настя, первостатейная красавица. Отец с матерью на нее нарадоваться не могли. Только не одни они радовались. У девушки в ту пору жених объявился, некий Коленька. Так она его звала ласково. Родителям парень нравился, добрый был, работящий. Но как-то пошел Коленька к омуту, да и сгинул бесследно. Искали его всей деревней, но так и не нашли. Долго девушка горевала, не могла забыть любимого. Все к омуту ходила, ждала. Думала, вернется парень. У омута однажды встретила Никифора. Что он ей такого наговорил, никому не ведомо, только когда явилась Настя домой, сказала отцу с матерью: "Колдун мне проходу, житья не даст, посему нет мне места на этом свете". Перепугались родители, принялись дочку успокаивать, только не помогли уговоры. Нынче же ночью девушка в омут бросилась. С той поры его Настиным прозвали. Узнали о том люди, и толпой к дому колдуна подступили. Кто с вилами, кто с дрекольем, а тот их уже ждал.
- Вы, - говорит, - мне надоели, ухожу я вслед за Настей в родную стихию, в воду, буду там жить. Все веселее с рыбами, чем с вами. Коли понадобитесь, я вас к себе позову.
Хотели люди за такие речи его на вилы поднять, только слабость на мужиков напала, пошевелиться не могли. Никифор усмехнулся и, не спеша, ушел к омуту.
- И что, утоп? - не выдержал Вадим. До того ему интересно стало.
- Утоп, да не совсем, - вздохнула Марфа, - в полнолуние выходит на берег, что-то ищет, может, траву, какую. Тогда лучше с ним не встречаться, с собой заберет. В иное же время никто его не видит.
- Не может такого быть, - удивился Вадим. - Под водой жить нельзя.
- Живет он в Настином омуте, и ее там держит. Тела-то с тех пор никто не нашел, не схоронил. Раньше, когда церковь у нас действующая была, батюшка Михаил ему из омута появляться не дозволял. Иной раз в полнолуние молитвы на берегу до утра читал. А как помер поп, церковь в запустение пришла, тут и началось...
Выслушали мы эту историю, затем, сославшись на усталость, ушли к себе, в комнату, где нам бабуля покои отвела. Здесь же сложили оборудование. Девушки наши, узнав, что мы вместо того, чтобы провести отпуск с ними, любимыми, такой вот, извините, ахинеей занялись, обиделись и исчезли с горизонта. А мы поступили, как в старой песне: "Первым делом самолеты, ну а девушки потом". Конечно, дело было не в самолетах, это я так, к слову, а в энтузиазме и здоровом любопытстве. Мы с приятелем, стараясь не афишировать, числились вневедомственными сотрудниками "Общества по изучению аномальных явлений". Помог нам председатель, сами мы бы такое оборудование за сто лет не достали.
- Ну, и что ты обо всем этом думаешь? - спросил я, усаживаясь на койку, снимая ботинки и блаженно вытягивая гудящие ноги. Что-то в рассказе и в поведении Марфы мне показалось странным, но что именно, я никак не мог сообразить.
- Завтра ночью как раз полнолуние, - сказал Вадим.
- Что ж, у нас день на подготовку, - подытожил я, - а пока можно поспать.
На следующий день мы поднялись поздно. Марфа заварила чай, приготовила легкий завтрак и возилась в огороде.
Из вежливости я поинтересовался, не нужна ли помощь, и, получив отрицательный ответ, отправился переодеваться. День выдался теплый, мы с приятелем решили поначалу искупаться рядом с тем самым, Настиным, омутом. Заодно местечко присмотреть, где можно расположиться с нашими приборами для анализа проб воды, почвы, атмосферного воздуха, напряженности полей, магнитных и электрических. Еще нужно было не забыть с собой биорамку, навязанную нам председателем общества. Рамкой заведовал Вадим, он по части биолокации считался изрядным знатоком.
Место нашли сразу, словно нам его кто заранее подготовил. Отличный песчаный пляж, тенек от деревьев, где можно спрятаться от палящих лучей солнца. С прекрасным видом на тот самый омут, где, по идее, должен жить-поживать водяной. Мне затея с изучением омута в этот замечательный летний день стала казаться абсурдной. Тоже мне, "охотники за приведениями"! Накупались мы с Вадимом изрядно, наплавались, позагорали. Ну, хоть в плане отдыха отпуск неплохо начался.
- Собственно, нам с тобой сегодня вкалывать особенно не придется, - сказал приятель, с блаженным видом растянувшись на песке, - рамку я прихвачу, водицы для анализов наберем, вот, пожалуй, и все.
- Для начала достаточно, - согласился я, - а то все за один день сделаем, глядишь, уезжать домой придется.
- Не, сначала загар доведем до бронзовой кондиции, да в омуте поплаваем, - сказал Вадим, - интересно, глубина там, какая?
- Ночью глубину мерить неудобно, - отозвался я, - отложим до завтра.
- Завтра, так, завтра, - согласился Вадим.
Я поднялся, отряхивая песок, и направился к омуту. Захотелось поближе взглянуть на место, овеянное легендой. Ничего особенного омут из себя не представлял. Похоже, на этом месте когда-то, давным-давно, стояла водяная мельница. На это намекала почти идеальная круглая форма этой бездонной "лужи", и едва заметные остатки давно сгнивших деревянных креплений. Вода была похожа на темное зеркало, слепящее солнце протянулось к другому берегу сверкающей дорожкой. Я смотрел в воду с крутого берега, дна не было видно.
- Что там? - крикнул Вадим.
- Ничего особенного, - ответил я, - колдун Никифор на меня из глубины смотрит, тебе привет передает, а рядом Настенька, лицо несчастное, хмурое.
- Здоров ты болтать, Никита, - лениво отозвался приятель, словно сытый кот, щурясь от яркого солнца.
И тут я увидел их. Как будто накаркал! Чувствую, мурашки по телу побежали, я замер, не в силах пошевелиться, как лягушка при виде удава. А они медленно всплывали к поверхности. Этот чертов колдун, меня тяжелым взглядом сверлил. Настеньку я видел смутно, она в глубине была. Никифор, вижу, руку ко мне протягивает, схватить, что ли, собирается? Я, наконец, очнулся от транса, подскочил с воплем, и бросился бежать, сломя голову.
- Стой, ты куда? - Вадим бросился за мной. Я заставил себя остановиться, только чувствую, всего трясет от ужаса.
- Что с тобой?
- Они там, - хриплым, севшим от волнения голосом, ответил я. Он сразу понял, что я имею в виду.
- Тебе привиделось, - заявил он, - вот, смотри, я переплыву, этот чертов омут.
Он с разбегу прыгнул в воду, прежде чем я успел его остановить. Только брызги полетели, алмазной россыпью сверкнув на солнце. Я неотрывно смотрел на водную гладь, где скрылся мой товарищ. Вынырнет, или...? К моему облегчению, вынырнул, энергично работая руками, кролем доплыл до противоположного берега, заросшего осокой, и победно помахал мне рукой. Вот он поплыл обратно, и вдруг у самого берега отчаянно забился, как большая рыбина, попавшая в сети. Я бросился на помощь, протянул руку и помог выбраться из воды. Лицо у него было белее, белого, а самого трясло, как только что меня.
- Оно меня чуть на дно не утащило! - вымолвил он, зубы его выбивали дробь.
- Не оно, а он, - поправил я, успев успокоиться. Может, чертовщина нам привиделась? Но нет, на правой лодыжке Вадима отпечаталась багровая пятерня. Крепко его колдун ухватил!
- Я этого гада поджарю или динамитом взорву! - злобно сказал мой приятель, когда мы оделись и направились к дому. До вечера он сосредоточенно разбирал оборудование. Динамита у нас, конечно же, не было, зато имелось некое подобие шокера с высоким напряжением. Его Вадим с мстительной ухмылкой осмотрел и проверил в первую очередь. Затем сложил в сумку газовый и жидкостный анализаторы, прибор ночного видения, биорамку, мощный галогеновый фонарь и кучу другой всячины. Сумка получилась увесистая, хотя там не поместилось и половины того, что мы привезли.
За ужином, узнав о происшествии на речке, Марфа, с жалостью поглядев на Вадима, сказала: "Не ходили бы вы туда-то, пропадете!".
- Мы, бабуля, вооружены научными знаниями, и нечистой силы не боимся, - упрямо ответил он, - пусть она от нас разбегается.
- Что ж, чему быть, того не миновать, - Марфа вздохнула и ушла к себе.
Видно было, ей очень не хочется нас отпускать. Между тем, на улице стемнело. В крайнем доме, где жил горбун Дмитрий, у самого леса, лаяла единственная в Ольховке собака. Потом принялась выть, да так протяжно, что у меня в ушах зачесалось.
- Не по нутру мне этот вой, - хмуро сообщил я приятелю. Но Вадим был полон оптимизма.
- Пока не выясню, что представляет собой этот колдун, отсюда ни ногой, - заявил он, - если боишься, можешь остаться.
Знал он, чем меня зацепить. Я тут же быстренько собрался. Вышли мы из дома, небо безоблачное, круглая желтая луна висит в черном, усыпанном звездами, небе. Дома стоят притихшие, окна темные, люди спят. Погода безветренная, в ночном воздухе разлиты пряные ароматы трав, а проклятая собака на краю деревни все завывает.
- Когда она заткнется? - не выдержал я.
- Не бери в голову, - ответил Вадим, - и не мешай думать.
Я замолчал. Пусть поразмыслит, как колдуна достать. Живет этот дядя в омуте, словно рыба, не стареет, не умирает. Чем, спрашивается, питается? Чем дальше, тем меньше нравилась мне наша затея, но деваться было некуда. Я решил, пусть Вадим сегодня ночью будет за командира, а я так, на подхвате. Посмотрим, что получится. И еще одна мысль посетила мою светлую голову. Может, колдун тот в растворенном виде в омуте пребывает? Ведь человек более чем, на девяносто процентов состоит из воды. А потом, когда возникает необходимость, скажем, появляется внешний раздражитель, дядечка этот, Никифор, каким-то образом собирается в одно целое, и, таким образом, проявляется. Может, манипулирует некими электрическими силами, которые позволяют ему растворяться в воде, а затем снова воплощаться. Даже, на берег выходить, пропитание искать, или черные дела свои делать. Меня всего передернуло, как представил такую картину. Ну, посмотрим. Если в основе явления лежит электромагнетизм, колдуну не поздоровится. Высоким напряжением браконьеры рыбу глушат.
Мы подошли к берегу. Луна плавала в черном зеркале воды. Ночь выдалась безветренная, тишина стояла в округе, ни плеска, ни шороха. Даже собака перестала выть.
Первым делом мы включили фонарь, стало светло, как днем. Вадим наклонился к воде, чтобы взять пробы и застыл истуканом.
- Вот он!
Из глубины медленно поднимался давешний колдун. Он злобно таращился на нас. Обнаженное тело его выглядело молодым и крепким. В глубине за ним угадывался смутный силуэт девушки. Мне показалось, что ее лицо также отнюдь не лучится добротой.
- Напряжение давай! - хрипло скомандовал приятель, я включил рубильник. То, что произошло вслед за этим, навсегда отпечаталось в моей памяти. Колдуна выбросило из воды, он вцепился Вадиму в горло, при этом оба начали дергаться, словно в жутком танце. Я со всей силы приложил колдуна саперной лопаткой, он откинулся назад и плюхнулся в воду. Я успел заметить, что тело его еще, будучи в воздухе, стало оплывать, словно горячий воск. Может, из-за высокого напряжения?
Вадим упал на землю, корчась и хрипя, изо рта у него пошла пена. Все случилось так быстро, что я даже не успел испугаться. В это время из воды поднялась девушка. Красота ее на глазах превращалась в уродство, лицо и тело оплывали. Перед тем, как погрузиться в воду, она погрозила нам кулаком.
Я вырубил напряжение и склонился к приятелю. Он, наконец, пришел в себя и открыл глаза.
- Где они?
- Ушли, - ответил я и добавил, - надо сматываться. Здесь не дилетанты нужны вроде нас, а ученые с солидной аппаратурой. Или, еще лучше, бригада священников с иконами и крестным ходом.
В это время в свете фонаря я заметил неясные тени. Они медленно выступали из мрака и вскоре оказались в круге света. Мы с Вадимом замерли, к нам приближались жители деревни. В широко открытых пустых глазах не было заметно ни единого проблеска мысли, они надвигались, как сомнамбулы. Первым шагал здоровяк Прокопий, следом Валериан, за ним горбатый Дмитрий, сухонькая Олена и все остальные. Больше всего меня поразило, что рядом с горбуном шла собака. Я посторонился. Люди заходили в воду и исчезали, точно крысы в известной сказке о дудочнике. Они нас не видели. Возможно, им открылось что-то другое, чего не мог заметить мой взор. Замыкала процессию Марфа. Мне почудилось, что она покосилась на нас. Только сейчас я сообразил, что странного было в избе. Там отсутствовали иконы, добрая старушка ни разу не перекрестилась, не молилась, и не упомянула имени Господа.
Не сговариваясь, и не дожидаясь, пока она скроется в омуте, мы подхватили наше оборудование, и кинулись прочь.
Вернувшись в избу, быстро оделись. Ждать возвращения утопленников мы не стали. Вернутся ли они? Я почему-то был уверен, вернутся. Скорее всего, этот странный колдовской ритуал погружения повторялся каждое полнолуние. Почему? Вряд ли когда-нибудь мы это узнаем.
На станции мы до рассвета ждали автобуса, а когда, наконец, добрались домой, разбежались с Вадимом каждый по своим делам. Я с подругой махнул к морю догуливать отпуск и выветривать из головы кошмарные воспоминания о той ночи в Ольховке.
Вадима я с тех пор больше не видел. Не было его ни на работе, ни в "Обществе по изучению аномальных явлений". Оборудование я вернул в целости и сохранности, не считая полностью разряженной батареи в фонаре. Но это, что называется, мелочь. Я поинтересовался у председателя по поводу Вадима.
- Говорят, Вадим, вернувшись, странный какой-то стал, - ответил он, - в бассейн стал ходить, на все сеансы, просиживал там с утра до вечера. С работы уволился и снова отправился в ту деревню, как ее, Ольховка, что ли? А ты, почему такой молчаливый? Рассказал бы, Никита, что у вас там получилось, отчет написал бы, а?
У меня ни малейшего желания рассказывать, а тем более, отчеты писать не было. Я попрощался с председателем и поспешил уйти. Что случилось с Вадимом? Может, на него подействовали объятия колдуна вкупе с высоким напряжением? Я не собирался это выяснять. В ту ночь мне приснился сон. Со дна омута всплывал Вадим. Он звал меня, убеждал, говорил, что там людям открывается вся мудрость бытия. Я ему ничего не ответил. Ольховка была последним местом, куда я отправился бы в этой жизни.