Маслаков Андрей Сергеевич : другие произведения.

Большая Гроза - 33

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ГЛАВА 32
  Вошли товарищ Бегма, Измайлов и Рыбаков с сотрудниками да адъютантом в кабинет Командующего ВВС Западного особого военного округа генерал-майора авиации Копеца. Стоит товарищ Копец у окна портьерой завешенного, руки за спину закинув. Облачен товарищ Копец в форму парадную: китель серо-стальной, бриджи синие, петлицы, лампасы и канты - лазоревые, пуговицы да ордена сияют золотом чистым, а сапоги надраены до блеска зеркального.
  Обернулся товарищ Копец на вошедших, скользнул взглядом отсутствующим, да руку правую в карман бриджей опустил незаметно.
  Кинул ладонь к козырьку товарищ Бегма:
  - Товарищ генерал-майор авиации! Именем Советской власти вы арестованы! Сдайте оружие!
  Повернулся товарищ Копец навстречу ему всем телом, блеснув орденами и галуном нарукавных шевронов. Улыбнулся загадочно:
  - Арестован? Оружие? Хорошо. Один пистолет - на столе, второй, наградной, от товарища Ворошилова - в сейфе на квартире городской. Третий - у меня в кармане. Предупреждаю - все пистолеты заряжены.
  - Гражданин Копец, без глупостей! Мы должны обыскать вас и ваш кабинет!
  Вновь улыбнулся бывший Командующий ВВС Западного особого военного округа. Хотя, почему бывший? Его пока от должности никто не отстранял, с поста высокого никто не снимал.
  - Должны - так обыскивайте. Не теряйте времени, товарищ бригадный комиссар, начинайте свой шмон. А вы, товарищ старший батальонный комиссар, лучше меня знаете, что и где в моем бывшем кабинете лежит.
  Покраснел товарищ Рыбаков, как рак - до слез в углах глаз хмуро-сощуренных. Шагнули навстречу товарищу Копецу сотрудники:
  - Руки вверх поднял! Вверх я сказал! Чтоб видно было!
  Поднял товарищ Копец вверх руку с "Люгером" черным, из кармана бриджей вынутым. А вторую руку к горлу быстро поднес - поперхнувшись-закашлявшись, будто дыхание ему перехватило. Схватили его за руки сотрудники, подскочил товарищ Бегма:
  - Гражданин Копец, без глупостей!
  Ослаб внезапно товарищ Копец в руках крепких, уронил пистолет, стукнувший гулко о пол ковром красным прикрытый. Упала голова генерала на грудь, подогнулись колени, вывернулись неестественно ступни в сапогах начищенных-надраенных. Встряхнули сотрудники тело:
  - Эй, эй, ты чо, бля? Ты, давай, не прикидывайся тут!
  Покинули товарища Копеца силы мгновенно. Повисло тело в мундире парадном на сильных руках без сопротивления, словно кукла ватная. Потряс товарищ Бегма генеральское тело за грудки - сильно и зло:
  - Эй, вставай! Хватит гимназистку изображать! Встать, кому говорю!
  Не слушает генерал-майор Копец товарища Бегму. Отпустили сотрудники тело недвижное. Лежит генерал-майор авиации товарищ Копец на ковре. Молча. В парадном мундире серо-стальном. С орденами да звездой Героя. С золотыми пуговицами, звездами и галунами. Синеют глаза мертвые, стеклянные. Чернеет рядом "Люгер" П-08.
  Para bellum...
  Видно, что ушел товарищ Копец куда-то туда, где нет уже ни войны, ни арестов, ни схваток воздушных, ни жизни.
  Нет ни-че-го.
  Вытер товарищ Бегма лоб платком клетчатым:
  - Блядь... Не успели. Мудаки!
  Молчит адъютант. Молчат сотрудники мордастые. Молчит товарищ Рыбаков, красной налитой кровью шеей тугой воротник гимнастерки давящий.
  Молчит и товарищ Копец. По понятным причинам.
  * * *
  Выругался товарищ Бегма не очень культурно еще раз, паузу небольшую выдержав:
  - Блядь! Не успели. Что с ним?
  Скользнул военврач из санчасти штаба округа щучкою быстрой. Пульс пощупал. Веки приподнял. Плечами пожал. Носом в воздух втянул:
  - Полагаю, что это естественный летальный исход, товарищ бригадный комиссар. Похоже - мгновенный инфаркт миокарда. По внешним признакам. Но окончательный диагноз даст только вскрытие.
  - Так он мертв?
  - Абсолютно. Это полная и окончательная биологическая смерть. Мгновенная.
  - Такое бывает?
  - Бывает. Человек, знаете ли, существо не только смертное, но и внезапно смертное.
  - Акт подпишите?
  - Да, конечно. После вскрытия.
  Поморщился товарищ Бегма.
  - Пока никакого вскрытия. Потом все. Только с санкции Москвы. Ладно... Разберемся... Прошу всех покинуть кабинет.
  Увидел на полу пистолет товарищ Бегма.
  И посмотрел на тот пистолет выразительно.
  * * *
  Вечер катит в Минск летний, усталый. Гудят, время от времени, сирены. Разражается радио сигналами громкими: "Граждане! Внимание! Воздушная тревога. К городу приближаются вражеские бомбардировщики!.. Граждане! Отбой!".
  Патрули ходят по городу. Затемнение введено. Кто-то даже на окна полоски бумаги крест-накрест клеить начал, чтобы при налете стекла не повылетали.
  Собираются во дворах дружины ПВО и Осоавиахима. У всех - противогазы в сумках брезентовых. У всех - рукавицы плотные, чтоб зажигалки - бомбы зажигательные - ловить. На все чердаки бочки с песком да с водой ставят. Щели для укрытия копают глубокие. Урчат сыто моторами в поднебесьи истребители прикрытия воздушной зоны.
  Гул далекий доносится с запада, куда солнца шар летнего устало валится, будто далеко-далеко, за Налибокской пущей, за Барановичами да Слонимом гроза подходит громом чуть слышным.
  * * *
  А на узел связи штаба фронта еще один приказ из Москвы идет. Директивный. Уже третий. Категорический. Зычный. Голосом генерал-майора войск связи товарища Григорьева озвученный:
  - ...Ближайшей задачей на 23 и 24 июня ставлю: концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкинскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки... Приказываю: ...Армиям Северо-Западного фронта, прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкинской группировке противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки. Граница слева - прежняя. Армиям Западного фронта, сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации во фланг и тыл сувалкинской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки. Граница слева - прежняя... На фронте от Балтийского моря до границы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с госграницей...
  Поднял глаза от карты оперативной генерал армии товарищ Павлов. Выдохнул.
  - Значит - удар на Сувалки. Хорошо. Будем бить. Двумя мехкорпусами и кавкорпусом группы Болдина. Только вот под Гродно бы положение выправить тоже не мешало бы. Не нравится мне то, что Кузнецов докладывает. Дваят там немцы - и давят сильно. Хотя, мне кажется, он зря паникует. У него в руках целый корпус Мостовенко - а это сила! Однако ж положение выправлять надобно. Эдак немцы нам в тыл выйти могут легко.
  - В районе Волковыска?
  - Да. Это уже третья директива за сутки, а мы, получается, задачи по второй еще не выполнили. Плохо, что с соседями справа непонятно. Что под Вильнюсом? Где их 11-я армия?
  - Так точно, товарищ командующий - непонятно. С 11-й армией связи нет даже у штаба Северо-Западного фронта.
  Взглянул товарищ Павлов на начальника штаба товарища Климовских:
  - Приказ есть приказ. Срочную радиограмму моему заместителю Болдину в Белосток. Шифром. Текст такой: "В соответствии с Директивами Главного командования Красной Армии приказываю сформированной вами конно-механизированной группе в составе корпусов Хацкилевича и Никитина нанести мощный удар по прорвавшемуся противнику в районе Сувалки. Сосед слева - мехкорпус Мостовенко - наносит удар на Гродно. Действовать согласованно с мехкорпусами Северо-Западного фронта в райнах Тильзита и Каунаса, установить с ними связь с помощью делегатов. Задача - полностью овладеть районом Сувалки, уничтожить все части противника в районе Гродно. Об исполнении доложить не позднее 24 июня". Подпись моя. Что на левом фланге, у Коробкова?
  Пожал плечами генерал Климовских:
  - Коробков отошел за Жабинку. Связи с дивизиями в Бресте не имеет, но пока вроде удерживает шоссе Брест-Минск.
  - Хорошо. Вижу, дела там получше, чем у Кузнецова под Гродно. Направить к нему моего зама Хабарова. Пусть закрепляется на рубеже и готовит контрудар в рамках задач директивы номер два. Для контрудара использовать мехкорпус Оборина. Действовать совместно с корпусом Ахлюстина и подразделениями 10-й армии в районе Бельска. Сосредоточение, установление взаимодействия между частями и постановка задач - в течение сегодняшней ночи с расчетом с утра начать боевые действия. Исполнение - в течение суток 23 июня. Дополнительно прикрыть левый фланг 121-й и 55-й дивизиями, 155-й дивизии быть в полной готовности выдвинуться в полосу 4-й армии. Готовьте шифрограмму... И все-таки самое пристальное внимание - разгрому сувалкской группировки по последней директиве. Кстати, мобилизация объявлена?
  - Так точно, товарищ командующий! Указом Президиума Верховного Совета. С завтрашнего дня. Но сигнала "ГРОЗА" - нет. Наши планы прикрытия армий так и остаются введенными в действие по факту вашим приказом как командующего фронтом.
  * * *
  Ушел Иван Иваныч из кабинета товарища Сталина, не прощаясь.
  Даже дверью не хлопнул.
  Днем ушел. А теперь вечер уж.
  Ищет товарищ Сталин Ивана Иваныча. Нет Ивана Иваныча. Нигде. Никто не видел. Даже товарищ Маленков. Уже сутки прошли, новый день наступил.
  Наконец - вызвал товарищ Сталин хранилище глубокое, заповедное. Снял трубку Хранитель на том конце провода.
  - Слушаю...
  - Мы тут Ивана Иваныча найти не можем. Ты его не видал?
  - А - он в запое, товарищ Сталин! Отныне - и на неделю. Вызвать его?
  Усмехнулся товарищ Сталин в усы:
  - Ладно. Пусть отдыхает.
  * * *
  Забрали санитары плечистые в халатах белых поверх гимнастерок тело гражданина Копеца в морг окружного военного госпиталя. Изъяли сотрудники Третьего отдела из кабинета его все бумаги служебные да вещи личные, все оружие да все фотографии.
  Опломбировал кабинет пустой товарищ Бегма печатью суровой. Адъютанту в приемной наказал следить за той дверью внимательно. И вторую дверь, заднюю, что через комнату отдыха к скрытой площадке лестнице и лифту вели, опечатал товарищ Бегма тоже.
  Хитер бригадный комиссар товарищ Бегма. Понимает, что если точас в Москву отзвонить, то ему взбучки большой не миновать. А то и хуже. Не поверит ему никто, что разоблаченный враг народа гражданин Копец своей смертью просто так умер. Ты знал, что у тебя работает в штабе разоблаченный враг народа? Знал. Ты пакет секретный с ордером получал? Получал. А как же ты, сука, допустил, что враг сей от возмездия ушел пролетарского подчистую? Пусть это и инфаркт, как врач говорит. А если не инфаркт? Аль ты сам, враг-вражина, бдительность не проявил?
  Да и не в этом лишь дело. Ясности нет - от чего именно товарищ Копец на тот свет отправился. Стрельнул бы в себя - все понятно. Стрелялись многие. А тут теперь вскрытие нужно, акт заключения паталогоанатомического и прочая хрень. А это все тоже не так просто. Вопросов много. А ну как найдут чего у гражданина бывшего командующего ВВС в крови? Вдруг яд какой обнаружится или следы его? И вопрос возникнет - а откуда тот яд?
  Потому не стал звонить в Москву товарищ Бегма. И правильно! Ведь сейчас, в условиях нападения внезапного гада фашистского все линии связи задачам обороны страны подчинены. Все занято Москвой и штабом фронта.
  И потому товарищ Бегма лишь телеграмму отправить решил. Обычную. На узел связи Наркомата обороны. Завтра. С утра. О его смерти внезапной. О самоубийстве.
  Самоубийство врага еще не есть чекисту амнистия. Ругать будут, конечно - но не сильно. Самоубийством многие враги кончали. Томский, например. Или Гамарник. Так что - и такое бывает. Пожурят да забудут. Особенно, если время выждать. Спешить тут не надобно - вдруг что за сутки всплывет интересное? Вдруг что изменится?
  Понимает товарищ Бегма мозгом военно-чекистским да нюхом аппаратным: на границе происходит что-то непонятное, непрогнозируемое, необъяснимое. И на фильмы предвоенные - непохожее. А потому - вот вам телеграммка да приписка к ней: позднее все подробности сообщу в рапорте.
  Хотя по штабу фронта слух уже идет. И начальник штаба ВВС фронта полковник товарищ Худяков в курсе. И заместитель начальника ВВС генерал-майор авиации товарищ Таюрский. И командир 43-й истрибительной авиадивизией, прикрывающей город Минск, герой Испании и Китая, генерал-майор авиации товарищ Захаров, срочно прибывший в штаб для организации противовоздушной обороны. И старший батальонный комиссар товарищ Рыбаков...
  Недаром товарищ Бегма шепнул пару фраз тайных - кому надобно. И сотрудники товарища Бегмы тоже. Слух - такая вещь, что завсегда любую правду перебьет-перешибет.
  * * *
  Слух идет по штабу фронта. Покончил, дескать, товарищ Копец жизнь самоубийством. Как покончил - тоже ведь всем интересно. А как? Известно как. Как только и может человек военный. Всем-то ведь не вдуешь в уши, что умер товарищ Копец вроде бы как сам по себе. Тем более, что в уши вливают как раз противоположное.
  И летит по залам и коридорам штаба - застрелился...
  Тихо летит. Негласно.
  Но все в курсе.
  Но - именно, что все это слух. А за слух - кто отвечает? Тем более, скажи, что сам он умер - никто не поверит, все дальше интересоваться начнут да свои предположения строить. А если самоубийство - то и достаточно. Человек военный - с ними бывает всякое.
  * * *
  Доложил товарищ Бегма напрямую про все произошедшее только самому командующему фронтом - генералу армии товарищу Павлову.
  Нахмурился товарищ Павлов. Словно внутренне почувствовал что-то. И произнес отстраненно, по сводке последней красным карандашом чиркая:
  - Умер?.. Прямо вот так, мгновенно, на ваших глазах?
  - Да, товарищ командующий. Даже странно - здоровый мужик, летчик, из самолета не вылезал... Похоже, это все-таки самоубийство было. Яд какой-то. Только пока непонятно - какой именно. Вражина! Трус! От правосудия уйти захотел!
  - Ты, товарищ Бегма, потише. У тебя только на арест его ордер был, а виновен Иван в чем или невиновен, то Военная коллегия в Москве решает. Мало что ли людей после Ежова выпустили? Мало что ли ошибок признали?
  - А какой смысл ему был самоубийством кончать?
  - Вот для этого и есть вы, особисты,- и весь ваш Третий отдел, товарищ бригадный комиссар. Ваша работа, вы и делайте. Пусть следствие во всем разбирается. А его жаль, от Бога был летчик, еще по Испании помню... Что ж, времени слезы лить нет. Поминки устраивать - тоже. Пусть Таюрский как его заместитель вступает в командование. По умолчанию - именно как заместитель. В приказе пока не объявлять - тут пусть все Москва решает. Если время найдет. И еще... насчет похорон там распорядись. Когда все дела сделаете.
  - Есть, товарищ командующий. Но факт самоубийства вы, ежели что, подтвердите? Ежели спросят...
  - Ежели спросят. С твоих слов.
  * * *
  Вышел от командующего фронта товарищ Бегма - да рукою себя прямо за дверью по лбу-то и хлопнул. Конечно! Похороны! Как можно быстрее. Обстановка не позволяет долго лить слезы да прощание с караулами почетными в Доме Красной Армии организовывать. Сразу - в землю. Безо всякого вскрытия... Хотя, ладно, вскрытие можно и провести, потом бумажку потерять проще будет, чем на вопросы Москвы отвечать.
  Эх, жаль кремировать тело товарища генерала, так не вовремя почившего, нельзя, ибо нет пока в Минске крематория, как в Москве-столице. Тогда бы уже точно - никто ничего никогда не узнал.
  * * *
  Сидят Иван Иваныч да Хранитель в хранилище своем тайном. Пьют коньяк из запасов бездонных. Плохо то, что они оба пить умеют не пьянея. Потому сей процесс для них не очень интересен. Но и пьют они - не для того, чтобы нажраться вусмерть, а чтоб расслабится да думы прогнать из души тяжкие.
  Пьют. Ящиками. Да куражатся. Читая документы ЦК из архива. В том числе - и с пометками товарища Сталина. Им можно. Все равно никому не расскажут-не разболтают. Сегодня они сценарий фильма про Грозного Ивана обсуждают. Сценарий, где товарищ Сталин пометки оставил.
  - Да! Ивана мучителя - в герои... До этого даже Александр Третий бы не додумался!
  - Но ты вспомни, что в Европе тогда происходило. Ночь Варфоломеевскую вспомни. Генриха Синюю бороду вспомни...
  А Иван Иваныч - еще пуще смеется.
  - И похрен. Это же хер знает, какой век. Век! Где никакой статистики не было. Сколько там кто кого убил? Какая разница? Привыкли трупами меряться. Главное - результаты. И результаты все - налицо. Что было после Иоанна? Страна распалась. Интервенты в Москве. Смута. Сто лет потом от нее отходили, весь семнадцатый век страну трясло с разной степенью интенсивности. Страну собирали заново. И ладно в Европе - там реформация была да войны религиозные. А здесь что? И вот хрень - нам теперь вместо истории сказ предлагают. Сказ! Сказ этот - о борьбе царя Иоанна, о борьбе создателя единого русского государства с противниками Русской земли... Ты меня понял, Хранитель?
  Погладил Хранитель бороду. Усмехнулся в седые усы.
  - Почему бы и нет. Одни сказки другими заменить. Ведь история - это не наука точная, а сборник сказочек занятных.
  - Да уж, ваше бывшее высокоблагородие... Особенно, если в сказочках тех намек нужный провести умело. Например, что не всех дорезали-добили тогда. А надо было бы. Представляю себе результат. Вообще бы умных людей на Руси тогда не осталось бы! Как оно и оказалось. Сейчас. Исполнительные есть. А умные?
  - А зачем нам умные, Иван Иваныч? От них все проблемы. Все, что нужно нам у Европы возьмем. Все купим. Все продадут. Буржуи! А что не продадут - сами сделаем-скопируем. Копировать-то мы умеем. Плохо получается, правда, но уж лучше так, чем никак.
  - А чего не скопируем?
  - Тому аналог найдем. Наш, отечественый. Примеры имеются. Вот, например, писменность нашу не какой-то Кирилл, в девичестве - Мефодий, придумал, а новгородский поп Упырь по прозвищу Лихой. Да и вообще, Иван Иваныч, чья бы корова мычала. Ты же ему служишь? Служишь. И я служу. И служить будем. А потом будем пить коньяк в подземелье моем и мучаться совести угрызениями.
  Замолчал Вздохнул Иван Иваныч.
  - Да. Иной раз думаешь: блядь, когда ж нас уже расстреляют...
  - А - никогда. Не дождешься.
  * * *
  Поздний вечер уже - но людно в комендатуре военной города Минска, что на площади Свободы в зданиях бывшего монастыря расположилась.
  Темно на площади - так как штаб ПВО уже затемнение на всей территории города ввел. А внутри, за шторами плотными - жизнь кипит. Формируются отряды и патрули для поддержания порядка на улицах и борьбы с диверсантами вражескими. Уточняются списки эвакуационные. Готовятся к передаче из арсенала винтовок рабочим отрядам охраны, что на заводах и фабриках уже начали формироваться.
  Здесь же командиры командировочные, которым срочно в части свои возвращаться нужно. Сюда же иногда люди молодые забегают с повестками, военкомат разыскивающие. А чего его искать - военкомат здесь же, рядом.
  Здесь же в коридорах, холлах и во дворе - первые эвакуированные из районов Кобрина, Белостока, Гродно, Волковыска семьи командирские: утомленные женщины, всхлипывающие дети, неразговорчивые старики да старухи. Кто-то плачет истерично после бомбежек первых на дорогах лесных. Почти все - налегке.
  У всех вопрос - что происходит? Все к коменданту подполковнику товарищу Багрееву за разъяснениями бросаются. А чего к нему-то бросаться? Он сам знает то, что все знают. Он сами слухами питается.
  Вошел в свой кабинет подполковник Багреев, отсекая дверью вопросы, всхлипывания, мольбы и истерики тихие. Опустился за стол рабочий, бумагами заваленный. А тут - и телефон зазвонил требовательный, словно и ждал он, пока кто-нибудь в кабинете пустом не объявится.
  Поднял товарищ Багреев трубку. А в трубке - сам товарищ Бегма, начальник Третьего отдела штаба фронта голосом металлическим журчит.
  - Здравствуй, комендатура!
  - Здравия желаю, товарищ бригадный комиссар.
  - Тут у нас помимо всего прочего еще одна проблема организовалась. Проблема - нежданная-негаданная. Решать ее военкомат, конечно, должен - но у него мобилизация с завтрашнего дня начинается.
  - Что за проблема, товарищ бригадный комиссар?
  - Командующий ВВС фронта генерал-майор гражда... в смысле, товарищ Копец от большого переутомления жизнь самоубийством покончил. Сегодня вечером. Прямо у себя в кабинете. Поэтому надо бы погребение организовать. Ситуация, прямо скажем, сложная, поэтому все будет скромно. Из морга сразу на кладбище.
  - Я вас понял, товарищ бригадный комиссар. Организую. Почетный караул, катафалк, оркестр выделим. Могилу на Военном кладбище подготовим. Все необходимое закажем. Венки от кого? Что на лентах писать?
  - На ваше усмотрение. Пару венков, не больше. Типа от семьи, от жены... Что там еще в таких случаях пишется? Только не переусердствуй. Во-первых, от командования округом венков не надо. От ЦК партии тоже. Никого из официальных лиц не будет. Не до того им сейчас. И могиле где-нибудь место пусть подыщут понеприметнее, не на центральной аллее. Это первое. А второе - все должно быть готово не позднее завтрашнего полудня. Всю церемонию провести нужно как можно раньше и как можно быстрее. Без оркестров, почетных караулов и речей.
  - Товарищ бригадный комиссар, но все-таки генерал... обычно на третий день... с почестями, с салютом... фуражка на гроб, ордена на подушке.
  - Бросайте свои офицерско-церковные замашки, товарищ подполковник. Война идет народная. Не до прощаний долгих. Да и не в той мы ситуации... В общем - не надо лишних вопросов задавать отделу особому. И не нужно, чтобы об этом знало много народу. Вы меня хорошо поняли?
  - Так точно. Сделаю.
  * * *
  Махнул Иван Иваныч бутылку. Сразу. В одно горло.
  И выдохнул. Зло.
  - Да уж, никогда... Но теперь - все по фигу! Теперь у нас война народная. Хотели бить врага на его территории, а пока по своей назад отползаем. И еще отползать будем. До Минска. До Смоленска. Все просрали. Со своим заговором липовым. Пройдет неделя - аукнется это все нам. И 37-й год аукнется тоже. Так нам и надо.
  Смотрит Хранитель на Ивана Иваныча глазами прозрачными:
  - Еще только начало войны. Ты же знаешь, у нас медленно запрягают, но быстро ездят.
  - Знаю-знаю. Запрягать мы запряжем, конечно. Вот только про Европу нам тогда забыть придется. И про Босфор, и про Дарданеллы, и про Гибралтар. И про центральную Азию, и про Тибет, и про Индию. И про Иран. И много еще про что. Да и плевать на все это. Сами заварили - пусть сами и расхлебывают. Жалко, что Василиса на наши вопросы в Минске ответа так и не нашла. С ее данными, коль она бы их из Минска доставила, я бы за свои выводы относительно заговора спокоен был. А так - все это предположения мои, правильно товарищ Сталин сказал.
  - Но ведь знал про все про то? Изначально знал? Что то предположения лишь пустые? Потому и направил Василису, а не десантника Степана. Он убивает без разговоров. А она убивать не умеет. Как и пить.
  Потер виски Иван Иваныч устало.
  - Ничего я не знал. Как и ты. Как и товарищ Сталин. Все мы на кофейной гуще гадали. А насчет Васьки - ошибаешься ты сильно. Убивать она умеет и может. А Степана-десантника не послал, потому как он - десантник и есть. Он самостоятелен слишком. Пока еще. Он мог бы сильно дров наломать.
  - Убивать умеет, говоришь? Как в Варсонофьевском? Как в Парке Горького? Как у товарища Сталина в кабинете?
  - Тогда приказа не было. Без приказа она действовать не станет. Никогда и низачто. А вот коли приказ ею получен будет - пощады не жди. Потому и сам побаиваюсь: а вдруг приказ тот ей не я отдам? А вдруг контроль над ней потеряю? А вдруг...
  - Так зачем в Минск ее отправил? Держал бы под боком на поводке коротком?
  - Сам говорил - все на воде писано вилами. А она способна те письмена читать да голову свою холодной сохранять в обстановке любой. И приказ соблюдать точно. Только теперь это все мне самому боком выйти сможет - по законам времени военного. Кто контроль над ней перехватит? Кто и в чью пользу слабости и силу ее использовать станет?
  - Коли хочешь, я смогу-помогу. Точнее - подскажу. Я могу только подсказывать теперь. Работать же будешь ты, ты, только ты. Коли хочешь ответы найти, давай-ка, дело делай. Потом побухаешь.
  - А чем ты теперь-то поможешь?..
  - Совет дельный дам. Во-первых, с девкой твоей. Ведь все еще можно исправить. Можно под контроль взять. Если в Минск людей-то надежных послать... Чтоб дров там наломали - да побольше. И ты, Иван Иваныч-то - тех людей и пошлешь. Именно ты. Больше некому! А во-вторых, с заговором...
  - Ты что, Хранитель, советником заделался?
  * * *
  Лежит Алька на чем-то твердом. На спине. Руки - вдоль тела. Ноги - прямо. Голова - затылком. Берета краснозвездного, похоже, на голове той нет.
  Рукой шевельнуть не может. И голову повернуть. И веки открыть.
  Чувствует лишь, как сквозь веки свет идет яркий ослепительный, красно-розовый. И еще - как кобура пустая жесткая в спину и задницу давит.
  Лязгнул замок. Отворилась почти бесшумно дверь невидимая. Вошел кто-то, сапогами негромко топнув по плитке каменной гулкой, туда, где она на чем-то жестком и твердом лежит. Прошелестел воздух дыханием легким.
  - Как она?
  - Нормально, товарищ комиссар госбезопасности. Очухается. Переборщили мы с дозировкой немножко, но ведь вы сами сказали - чтоб поскорее. Это же флунитразепам, а не хрен собачий.
  - Молчать! Название препарата, блядь, секретно!
  - Так она в отрубе.
  - Она в отрубе, а ты - как? Голова на месте? Вот язык и прикуси! Ты мне гарантируешь, что она не подохнет здесь? Так? Ладно! А сейчас она двигаться может?
  - Руками да ногами - пока не сможет. Еще сутки. А говорить - почему бы и нет. Вполне. Только односложными предложениями. Да и в чувство привести ее надобно.
  Ощутила Алька щекою своею правою удар быстрый да ладонью жесткой. Больно. Хлестко. И сильно.
  Запылала щека кумачом, аки стяг наш советский.
  - Просыпайся, красавица. Подъем!
  И еще раз - удал ладонью. Теперь по левой щеке.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"