В тот прохладный осенний день старый сквер казался нарисованным акварелью на влажном холсте. Туманный воздух окутывал стволы деревьев - все виделось недвижимым и в то же время плывущим куда-то вдаль. Листья медленно танцевали вальс под ногами окутанных ленью прохожих. Маленькое белое перышко лодочкой качалось в густом воздухе, опускаясь все ниже и ниже. Вот оно упало на плечо неприметному старичку, который сидел на скамейке и читал пожелтевшую газету. Никто не обращал внимания на его сухонькую фигурку в твидовом пиджаке - легче всего остаться незаметным, находясь на самом видном месте. Сквер, хранящий запах вчерашнего дождя и тысячи подошв, был замечательным укрытием. Гусеницы минут сползались в часы, а старичок все сидел и сидел на скамейке, и его газета желтела вместе с листьями клена.

- Почему вы читаете такую старую газету? - долговязый подросток присел рядом, затягивая шнурки роликов.

- Эти новости не устареют завтра, так как они устарели вчера, - старичок поднял от газеты лукавые глаза цвета изюма.

- Во даете! - усмехнулся паренек и, удовлетворившись результатом шнуровки, слез с лавки. - Тогда хороших вам новостей!

- И вам того же, юноша! - старичок приветливо кивнул и машинально чуть приподнял на прощанье клетчатую кепку.

Пареньку на миг показалось, что из нее высыпалось что-то маленькое, светящееся и тут же потухло в вязком тумане. Он зажмурился, снова открыл глаза и решил, что это была лишь рябь. Вскоре его дутая куртка парусом растаяла в конце аллеи. А старичок облегченно выдохнул:

- Не заметил!

Затем поплотнее нахлобучил кепку, свернул хрустящую газету в рулон, засунул подмышку и отправился домой. Не прошло и минуты, как он затерялся среди прохожих, унося свою маленькую тайну...

А секрет сухонького старичка был в том, что стоило ему ненароком снять с головы кепку, как оттуда немедленно выскакивало по несколько светлячков. И дело было даже не в этой конкретной кепке: также вела себя и фетровая шляпа, и даже лыжная вязаная шапочка с надписью "спорт". Конечно, можно сказать, что извлечение из головных уборов светлячков - нехитрый фокус, когда некоторые с легкостью достают оттуда по два-три упитанных кролика и несчетное количество связанных узлами платков. Но наш старичок вовсе не был фокусником. В свое время он лишь служил электриком при районном ЖЭКе. Годы забрали свое, и он ушел на пенсию. Так вот, с первого дня пенсии и начали происходить все эти маленькие, но очень яркие чудеса. В тот самый роковой час, когда Степан Янович (а именно так и звали нашего старичка) смахивая слезу с изюмного глаза сказал своим коллегам:

- Прощайте, братцы! - и по старой привычке приподнял над головой фетровую шляпу.

- Искрит! Искрит! - тут же воскликнули в один голос братья Кашины и бросились в разные стороны, устранять мнимую неполадку.

Тогда Степан Янович два раза мигнул, пожал плечами и ушел на пенсию. А парочка крохотных светлячков так и осталась жить в районном ЖЭКе.

Второй случай не заставил себя ждать. Стояла ранняя весна, природа степенно просыпалась для нового. Степан Янович шел домой, понимая - теперь все будет иначе. Нет больше постоянной беготни по вызовам, не болтаются под ногами никчемные братья Кашины. Остались только он и дом. Зато теперь, наконец, удастся перечитать забытую кучу старых газет, которые Степан Янович всю жизнь откладывал "на потом". Деревья шелестели молодой листвой, солнце светило так ярко, что была видна каждая пылинка в воздухе, но дышалось свежо. И по-молодецки казалось, что вот-вот все снова можно будет начать сначала. Возле своей квартиры Степан Янович нечаянно столкнулся с соседкой.

- Что это вы сегодня так рано освободились, - робко улыбнулась пожилая женщина, пытаясь вставить ключ в замочную скважину.

- Я теперь совершенно свободен! - чуть грустно улыбнулся старичок, снимая шляпу.

- И я свободна! - с надеждой шепнула соседка, а ключ в очередной раз не попал в скважину и прочертил железом по замку. - Ой, у вас какие-то огоньки рассыпались.

Тут Степан Янович, наконец, понял, что все это неспроста, а с чего именно - еще не понял, но на всякий случай смущенно раскланялся и скрылся за дверью. Соседка проводила его ласково-грустным взглядом. Щеки ее разрумянились, а ключ все еще предательски дрожал в руке.

Попав в квартиру, Степан Янович с недоумением начал вертеть в руках свою фетровую шляпу. Он долго шарил внутри ладонью и даже вывернул тулью наизнанку, но так ничего и не нашел. Забросив шляпу куда подальше, Степан Янович решил окончательно забыть про эти странные огоньки.

Прошло не так много времени, и в один пасмурный летний день, когда все тучи сползлись над набережной, чтобы подышать водой, Степан Янович медленно прогуливался по берегу реки, наблюдая, как две вороны делят между собой горбушку хлеба. Он так засмотрелся на эту смешную схватку, что совсем не заметил, как пара ребятишек заинтересованно остановилась рядом.

- Слабо тебе шапку у старичка стащить? - подзадоривал первый, с черными кудрявыми волосами, торчащими в разные стороны.

- Это тебе слабо! - хитро поблескивал очками из-под козырька бейсболки второй.

- Крутой кепарь, раритетный! - кудрявый завистливо разглядывал белую надпись "спорт" на синей вязаной шапочке.

- Простите, дядечка! - очкастый мигом стянул шапку с головы зазевавшегося Степана Яновича и тут же оторопел. - Да у старика искры из глаз!

Мальчишки припустили вдоль по набережной быстрее ветра, вороны забыли про горбушку и разлетелись по веткам, а Степан Янович без грусти попрощался со старой шапочкой.

- Вот так здрасте, - вздохнул он, разглядывая маленьких светлячков, которые тускло мерцали спинками на асфальте.

В тот летний день Степан Янович окончательно убедился, что дело было вовсе не в фетровой шляпе. Вероятно, в возникновении светлячков виновато то, что в молодости, по неопытности, его хорошенько стукнуло током. А может у феномена были более романтичные причины - этого Степан Янович не знал, но хотел верить во второе. Надо сказать, что маленькое чудо, поселившееся в головных уборах, сделало своего обладателя еще более стеснительным и робким.

Вот и сегодня, подходя к дому, он вжал голову в плечи и постарался незаметно прошмыгнуть в квартиру. Соседка каждый раз словно чувствовала приближение Степана Яновича и подлавливала его с разными житейскими разговорами.

- Заходите ко мне на чай, - вытирая чуть влажные руки о фартук, сказала она. - На улице такой холод.

- Нет, нет, спасибо, - засмущался Степан Янович, которому каждый раз очень хотелось принять приглашение соседки, но уж очень он боялся окатить ее ненароком светлячками.

- Жаль, а я пирог испекла, - соседка вздохнула, и искорки в ее глазах потухли.

Степан Янович скрылся за дверью, тихо ругая себя и те чудеса, что его окружали. Он расстегнул твидовый пиджак, а кепку небрежно кинул на вешалку. По пути из нее выскочил маленький светлячок и молниеносно уполз под тумбу. С плеча пиджака слетело маленькое перышко и мягко опустилось на пол.

Вечером Степан Янович сидел за холостяцким столом и смотрел в окно на темноту осеннего вечера. Фонарь скупо освещал маленькую рыжую березку, с ее листков скатывались прозрачные слезы дождя. Вдруг телевизор, скрадывающий стариковское одиночество, мигнул экраном и потух. Несколько минут Степан Янович просидел в кромешной тьме - разом выключилось все электричество. И тут раздался настоятельный стук в дверь.

- Кто там? - настороженно спросил Степан Янович, наощупь пробираясь по коридору.

- Откройте, пожалуйста! Мне так страшно одной в темноте, - на пороге стояла испуганная соседка с пирогом.

Степан Янович впустил ее в темную квартиру, но стоило только двери захлопнуться за спиной соседки, как из-под тумбы и дивана, из-за стола и табурета, со шкафа и серванта высыпало множество ярких светлячков. Они осветили комнату, осветили лица смущенных стариков, согрели их сердца.

- Как у вас красиво! - всплеснула руками соседка. - Это все ваши?

- Мои, - в первый раз гордо отозвался о своих домочадцах Степан Янович.

Так они и сидели, в окружении блестящих светлячков, пили холодный чай и ели капустный пирог. А белая пушинка тихонечко залетела под стол и улеглась у них в ногах. Потом включили свет. Но соседка так и не ушла домой. Они все говорили и говорили, точно зная, что эти разговоры не устареют завтра, так как они устарели вчера...