Машошин Александр Валерьевич : другие произведения.

Спонтанный пробой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прямое продолжение "Дочерей Цирцеи". Прошёл год, и во время туристического похода герой вместе с компанией однокурсников оказывается в классической роли попаданцев.


СПОНТАННЫЙ ПРОБОЙ

   И дёрнула же меня нелёгкая пойти в этот поход! Нет бы поехать куда-нибудь в гости к друзьям, отдохнуть в дальних краях... Но больно уж настойчиво зазывали меня Гарик и Антон по кличке Длинный. Айда, говорили они, с нами. Пройдём по Карелии, ты ж там ни разу не был, а там такая природа, такой лес, такой воздух, а грибы, а ягод вообще море! И до того это красочно они рас­писывали, что я начал колебаться. А, узнав, что они собираются как раз в те места, где снимался один мой любимый кинофильм, я махнул рукой на другие планы и согласился.
   Кроме нас троих, в группу путешественников вошли малознакомый мне парень с соседнего по­тока по имени Мишка (гитара и очень много шума) и две девушки - высокая Татьен и Элла, которую часто звали "Икс-Бомбочка" за миниатюрный рост и аппетитную пухлость. Поначалу поход проходил нормально, весело даже. Меня, например, даже комары не жрали. Ребятам я вешал лапшу, что кровь ядовитая, они удивлялись. Им было невдомёк, что на запястье у меня нацеплен вовсе не теннисный напульсник, и может эта штука не только комаров гонять. Не­приятности нача­лись, когда Гарик, поправив очки, уверенно ткнул оструганной палкой куда-то между деревьями и сказал:
   -- Нам туда.
   -- Уверен? -- насторожилась Татьен.
   -- Точно! Через полчаса выйдем на дорогу.
   И мы пошли. Прямиком в болото. Оно было не таким топким, как жуткие елани, о каких говори­лось у Пришвина, но вскоре под ногами зачавкало, к густым ароматам леса примешался запах тины.
   -- Э, Гарри Сусанин, куда завёл? -- окликнул горе-проводника Длин­ный.
   -- Ребята, может, вернёмся? -- предложила Элла.
   -- Да ладно, тут болотце-то с пятачок! А вот там уже посуше. Пошли, пошли.
   Через сотню метров, действительно, стало посуше. Беспокоило меня только одно: какое-то стран­ное марево, чуть заметное, стоило лишь посмотреть вдаль. Так дрожит нагретый воздух над каменной или железной поверхностью в жаркий день. Может, это просто в глазах мельтешит? Мы прошли ки­лометра полтора, когда лес впереди начал редеть.
   -- Ну, что я говорил? -- гордо выпятил грудь Гарик и пошёл быстрее в направлении просвета.
   На опушке он остановился, медленно снял очки, протёр подолом рубашки, опять надел. Мы подо­шли... и тоже застыли, ошарашенные.
   Лес кончился. За крайними деревьями и кустами ольхи был зелёный луг и обрыв. А внизу, у под­ножия высокого холма, на полсотни метров ниже нас, расстилались джунгли. Самое настоящее буй­ство тропической растительности. Только вот что-то не припомню, чтобы в современных тропиках встречались хвощи высотой больше двух метров и громадные, как пальмы, папоротники.
   -- Э...это что? Это мы где? -- растерянно бормотал Гарик.
   Я качнул кистью и похолодел, вместо привычного тёплого отклика ощу­тив короткий укол. Нет связи. А это значило только одно, мы - не на Земле.
   -- Ребята. Ребята! -- я тряхнул за плечо Антона, схватил за руку Татьен. -- Идём назад! Скорее!
   -- А? Куда назад? Ты чо? Тут такое!
   -- Идиот! -- заорал я. -- Домой хочешь? Или здесь предпочитаешь сдохнуть?!
   Мы торопливо, почти бегом, бросились в лес. Я лихорадочно искал то самое лёгкое марево, но его не было. Неужели закрылась?! Рассказы о возникающих время от времени провалах между разными параллельностями я уже слыхал от пространственников. А может ли быть дырка в пределах одной верояции, но между двумя разными планетами? Таких случаев они не рассказывали, но иного объясне­ния в голову не приходило. И провал должен существовать долго, иначе когда бы тут успел вырасти земной лес? Ну, где же эта гадская дырка? Поросшего багульником и кустиками голубики болотца нигде не было вид­но.
   Полчаса спустя, совершенно выдохшиеся, мы вышли из леса по другую сторону холма. Яркое солнце - мне показалось, что размером оно немного меньше нашего - светило теперь прямо нам в глаза. Элла села, вернее, упала на землю, будто ей подрубили ноги.
   -- И как мы теперь попадём домой? -- тусклым голосом спросила она. А потом тоненько заскули­ла-заголосила, закрыв лицо руками. Татьен, присев рядом на корточки, принялась её успокаивать.
   -- Ну, блин, сходили за хлебушком! -- сказал Мишка, сдвигая кепку на лоб, чтобы почесать заты­лок. -- Чо делать-то будем, парни?
   -- Осмотреть каждый метр, -- ответил я. -- Где-то должно быть мес­то, через которое мы сюда вышли. Должно быть, мы промахнулись по нап­равлению и обошли его стороной.
   -- Надо засечь по компасу! -- сообразил Длинный. -- Ё! А где ж тут север-то?
   Стрелка компаса крутилась, не желая указывать какое-то определённое направление.
   -- Сделаем ориентиры! -- предложил Мишка. -- Повесим палатки на де­ревья, чехлы яркие, изда­лека видно.
   -- Дело, -- согласился я. Снял со спины станок с притороченной па­латкой, подошёл к сосне. А куда тут повесишь? Самые низкие ветки во-он где... Мысль оборвалась. Несколько секунд я смотрел на мо­лодую кору у вершины дерева - не золотистую, а багряную - и не мог до конца поверить. Может, мута­ция? Но все соседние сосны имели точно такой же цвет коры. Алые сосны? Но на Земле они не растут! И ни­когда не росли. Это аулианский вид. Неужели мы попали в параллельность далёкого прошлого аулы, когда там царствовали хвощи, папоротники и хвойные, а по лесам бродили динозавры? А была ли тогда ольха? А малина? Опустив палатку на землю, я прошёл чуть вглубь леса и тронул рукой знакомые ветки. Пурпурная ягода осталась в пальцах. Судя по цвету... м-м, и вкусу, вид тоже ау­лианский и вполне современный. Движением ладони я стёр с прибора на за­пястье маскиро­вочную ворсистую фактуру, щёлкнул по нему ногтем. Дист высветил главный экран аварийной про­граммы, рассчитан­ной как раз вот на такое невероятное стечение обстоятельств. Я тронул пальцем строчку "Связь". "Поиск..." - задумался браслет. И через три или четыре се­кунды: "Контакт. Спутник Е-22". Недолго думая, я выбрал в выпадающем списке пункт "Сигнал бедствия" и приложил к нему два пальца. Ощутимый жар от точки в середине диста, где скрывался усилитель. "Сигнал принят, ждите".
   -- Сань, ты чо там, уснул? -- окликнул меня Антон.
   -- Погодите, -- я сделал вид, что вглядываюсь в небо. -- Там что-то мелькнуло.
   -- Птерозавр какой-нибудь, -- сказал начитанный Гарик. -- Тут, похоже, настоя­щий Затерянный Мир.
   -- На разных планетах жизнь может находиться на разных стадиях раз­вития, -- пожал плечами я. -- Здесь, видимо, меловой или юрский пери­од.
   -- Ты серьёзно считаешь, что мы не на Земле? -- хмыкнул Гарик. -- Скорее уж, мы провалились в яму во времени.
   -- Посмотри туда, -- парировал я. -- Это, по-твоему, наше Солнце? Оно же почти белое! Больше похоже на что-то класса Эф.
   -- Да, свет от него странный, -- кивнул Антон.
   -- А в небе точно что-то было, -- продолжал сочинять я. -- И не птерозавр, а металлический блик.
   -- Может, на этой планете пришельцы проводят эксперименты? -- сла­бым голосом предположила Элла. -- Посадили земной лес, а нас, как жи­вотных, выпустили?
   -- Сомневаюсь, -- сказал я. -- Скорее всего, мы попали сюда случайно.
   -- Но тогда нас ведь спасут? Правда, спасут?
   -- Да спасут, конечно. Давайте-ка отойдём в тенёк и отдохнём немно­го. Возможно, нас уже засек­ли с орбиты. А нет, подумаем, как посигна­лить.
   Удивительное дело, но все послушались. Отошли под деревья, сели на траву. Прошло минут двад­цать.
   -- Смотрите! -- Татьен вскочила, указывая вперёд и вверх. -- Само­лёт!
   Это был, конечно, никакой не самолёт, а космолёт - один из типов атмосферно-орбитальных лета­тельных аппаратов, который попросту называли "пенал". Было за что: внешне космолёт напоминал квадратный брусок, в носовой части закругляющийся сверху и снизу. "Пенал" опускался почти бесшумно, а когда коснулся грунта, в боковой стенке выдавился наружу и ушёл вбок прямо­угольник люка. В проёме стояла спортивного телосложения женщина в климатическом комбинезо­не с надвинутым по брови ка­пюшоном шлема. Я ожидал увидеть у неё красноватый аулианский оттенок кожи, но космонавтка оказа­лась вполне земного облика. Почти земного. Её глаза необычного бирюзо­вого оттенка сердито смот­рели из-под нахмуренных бровей.
   -- Какого лешего вы тут делаете? -- напустилась она на нас на превосходном русском языке. -- Как вы вообще здесь оказались?! Где ваш летательный аппарат?
   -- У нас нет никакого аппарата, -- пискнула Татьен. (Вот уж не ду­мал, что её низкий голос может звучать такой фистулой!)
   -- Ладно. На Орбитальной с вами разберутся. Быстро грузитесь!
   В салоне "пенала" всю заднюю часть дальше люка занимал грузовой от­сек, а в передней половине размещались два ложемента экипажа и шесть пассажирских, по три в ряд. Бортинженер - черноволо­сый, загорелый почти до свекольного цвета улыбчивый аулианин - помог уложить наши рюкзаки между поставленными вертикально поперечными крепёжными сетка­ми. Практически всю поклажу таскал я: ребята больше глазели на стран­ный цвет кожи бортинженера. Потом все расселись по крес­лам. Что за прелесть эти адаптивные кресла на модулях! Ничего не надо настраивать, подгонять, всё происходит само. Хотя есть и недостаток: эта конструк­ция чисто сидячая, разложить её горизонталь­но, как звездолётный ложе­мент, нельзя.
   -- Включите привязные системы, -- распорядилась женщина-командир.
   -- А как? -- растерянно спросил Гарик.
   -- Вот так, очевидно, -- я надавил кнопку с наружной стороны подло­котника.
   Широкие мягкие скобы опустились из-за плеч к поясу, соединившись с поворотными половинка­ми поперечин в районе солнечного сплетения, а из подножки в районе колен выдвинулись страховоч­ные загогулины для ног. Космонавты погрузились в свои ложементы, на головах их замкнулись об­зорные щитки. Купол общего обзора оставался выключенным. В почти пол­ной тишине прошло около минуты.
   -- Чо мы не летим-то? -- повернув ко мне голову, шёпотом спросил Длинный. -- Чо ждём?
   -- По-моему, мы уже в воздухе, -- сказал я. -- А перегрузки компен­сируются. Сударыня! -- окликнул я женщину-командира. -- Извините, не знаю имени-отчества...
   -- Лусил Терн, -- отозвалась она.
   -- Да, Лусил. Вы не были бы так любезны включить обзор?
   -- Не получится, -- коротко ответила Лусил Терн.
   -- Не потому, что нам жалко, -- пояснил, желая сгладить резкость начальницы, инженер-аулиа­нин. -- На этой посудине экран барахлит. Ког­да его включаешь, начинает гнать помеху в наглазники.
   Во бардак, подумал я. Влад Васильич за такое техсостояние инженеров за Можай загнал бы, а эти - ничего, летают. И уже долгонько, судя по стерео­снимкам, налепленным на мёртвый купол экрана возле кресла Лусил.
   -- Скажите, пожалуйста, -- подал голос Гарик, -- где мы находимся? Как называется эта планета?
   Аулинанин удивился так, что даже убрал "наглазник" и высунулся из кресла поглядеть на нас получше.
   -- Вы не знаете? Это ФорСубо, второй маяк Дороги Братства.
   Гарик открыл рот, снова закрыл. Легче от такого объяснения ему явно не стало. Мне - напротив. Если мы на Дороге, можно рассчитывать на какой-нибудь транзитный корабль до Земли или, хотя бы, до системы Юны, а там уж на рейсовом. Главное, поскорее сообщить Селене, где я есть, а то ещё пе­регорит от беспокойства. Долетим, сразу позвоню, если, конеч­но, тут работает связь с Землёй.
   Корабль чуть вздрогнул, в едва различимые звуки механизмов вплелась свистящая мелодия ион­ных ускорителей. Ага, высота за двадцатку, наби­раем орбитальную скорость. От нечего делать я при­нялся рассматривать стереоснимки над пультом. Портрет мужчины в незнакомой униформе и жен­щины со старинной, из нескольких причудливо уложенных кос, причёской - не иначе, родители на­шего пилота... Так, а эта панорама мне знакома по фильмам. Вели­чественный замок средневекового типа на высоком холме, а вокруг совре­менный город. Камелот! Столица одноимённой планеты. А на холме - За­мок Круглого Стола. Вот почему имя и фамилия пилотши звучат так стран­но. На Земле она была бы Лю­силь. И, видимо, Тернова, либо Терновская. Третий снимок изображал группу девушек в бело-синей униформе московс­кой Академии Космофлота. В центре сама Лусил, а вот та, справа... Юли­анна Вяхинен! Вот же тесен мир! Я чуть не расхохотался. Значит, Лусил Терн - та самая "Люсь­ка с Каме­лота", о которой я столько раз слышал от Юлианны!
   Наконец, "пенал" чуть качнулся, входя сквозь силовую мембрану в ан­гар станции.
   -- Приехали, -- сказала Лусил. -- Забирайте пожитки и следуйте за мной.
   По ангару и коридорам она шла широким, размашистым шагом, не огля­дываясь. Ребята едва за ней поспевали, потому что попутно ещё и по сторонам глазели. Конечно, им-то тут всё было в новин­ку: и разнокали­берные модули в ангаре, и публика в коридорах, принадлежавшая, как ми­нимум, к четырём человеческим видам (это если считать аулиан за один с нами). А я, улучив момент, догнал нашу сопровождающую и негромко спросил:
   -- Вы учились с Юлианной Вяхинен?
   На суровом лице Лусил отразилось удивление:
   -- Да. Ты знаешь "Ледяную Юлу"?
   -- Ну, постольку поскольку. Она летает с моей сестрой.
   Лусил пристально посмотрела на меня:
   -- Так ты паньковский брат, что ли? То-то я думаю, лицо кого-то на­поминает, -- она покачала го­ловой и добавила: -- Уж от кого-кого... Неужели Валя тебе не объясняла, что самовольная высадка...
   -- Да не было никакой высадки, -- перебил я. -- Мы просто в поход пошли. На Земле. И попали в какой-то пространственный пробой.
   -- Кто-то из вас родился в рубашке. Окажись вы не в зоне отдыха, а у подножия холма, спасать было бы поздно.
   -- Почему?
   -- В низинах углекислоты два процента. Пять минут - и вечный сон. Да, сколько вы пробыли на прямом солнце? Меньше часа?
   -- Так, -- я покосился на дист. -- По прибору - сорок семь минут.
   -- Славно. Иначе пришлось бы вас к медикам, обрабатывать открытые участки... Ну, где они там плетутся?! Эй, туристы! Поторопитесь! Думаете, у меня других дел нет?!
   Прозрачная кабина лифта доставила нас на самый верх станции. Ребят пришлось отлеплять от сте­нок чуть ли не силой: их заворожило зрелище тропического сада, разбитого внутри центрального объ­ёма Орбитальной. В коридорах служебного сектора было малолюдно. Все, кого мы увидели по дороге до диспетчерской, носили разноцветные климатики с разнообразными геометрическими фигурами на груди - эмб­лемами служб аулианского Звёздно­го Фло­та. Я уже заметил, что среди персонала, кроме аулиан, попадаются не только люди земных рас, но и серокожие тмотлар­гальцы. Когда нам встре­чались моло­дые женщины, я начинал всерьёз беспоко­иться за состояние шей Антона, Гарика и Миш­ки, так они выворачивали головы, глядя вслед. Ещё бы: в нашем мире не встретишь вот так запросто девушек в одежде, облега­ющей фигуру от плеч до пят подобно гидрокостюму. Естественно, Эллу и Татьен это раздражало.
   -- Постыдились бы! -- прошипела Татьен, дёргая Антона за рукав.
   -- А чо? -- удивился тот.
   -- Нельзя же так явно пялиться! Как из глухой деревни приехали, честное слово!
   Главным диспетчером оказалась эффектная немолодая аулианка, короткие пышные волосы кото­рой были выкрашены в фиолетовый цвет. Лусил Терн, перейдя на лаллегани - основной язык Север­ных земель - коротко изложила ей то, что услышала от меня. Я, конечно, мало что понимал сам, но дист после каждой фразы услужливо высвечивал на по­верхности перевод, так что, смысл от меня не ускользнул. Узнав о про­странственной дыре, диспетчер слегка нахмурилась, включила селектор и по­просила кого-то вылететь на планету с аппаратурой и замерить парамет­ры метрики. Потом, поблаго­дарив, отпустила Лусил, повернулась к нам:
   -- Ген тоале ааста ТалИни БиллСра.
   Это словосочетание я знал без перевода.
   -- Очень приятно, -- я изобразил нечто вроде светского кивка со щелчком каблуками. -- Алек­сандр. Это Татьяна, Элла, Гарик, Антон, Ми­ша.
   -- Ты, чо, понимаешь по-ихнему? -- вылупил глаза Гарик.
   -- А чего тут не понять, когда представляются? -- нашёлся я.
   -- Извините. Если кто-то из вас не понимает, -- сказала по-русски диспетчер, -- я могу говорить на вашем языке.
   -- Нам будет приятно, -- учтиво ответил я.
   -- Вы, должно быть, шокированы происшествием, я вас понимаю, но, тем не менее, хотелось бы взглянуть на ваши документы.
   -- Это счас, -- Гарик вытащил из нагрудного кармана куртки паспорт. Остальные тоже достали свои. Диспетчер с удивлённым выражением лица полистала их, подняла на нас взгляд:
   -- М-м... А больше у вас ничего нет?
   -- Не-а, -- сказал Антон.
   Я молча протянул левую руку с дистом к пульту. Диспетчер прочла высветившиеся на экране дан­ные - имя, социальный статус и то, что я из другой параллельности - улыбнулась и понимающе кивнула.
   -- Скажите, пожалуйста, как бы мы могли добраться обратно домой? -- спросил я.
   -- Боюсь, это будет не так просто. Корабли до Земли здесь бывают очень редко. В ближайшее вре­мя их вообще не предвидится. -- Она трону­ла пальцами экран инфора, продолжала: -- Вот, через четверо суток бу­дет транспортник до Лармиро. Могу посадить вас на него. Это всё, что в моих силах.
   -- Нас это устроит, -- сказал я. -- Спасибо.
   -- Ты хоть знаешь, где это Ла... Лар...? -- прошипела Татьен.
   -- Лармиро - крупнейшее поселение системы Юны, -- объяснила дис­петчер. -- Оттуда есть регу­лярные рейсы до Земли.
   -- Прямо до Земли? -- ехидно осведомилась Татьен.
   -- Естественно. В этой реальности ваша планета - такая же галакти­ческая цивилизация, как и наша.
   Татьен прикусила язычок.
   -- А отсюда можно позвонить на Землю? -- поинтересовался я.
   -- Сожалею, -- развела руками диспетчер. -- Прямой связи у нас нет. Но можете отправить сооб­щение. Хотите, прямо отсюда.
   Переключив ближайший экран в режим русского диалога, я набрал на нём свой - то есть, Селенин - индекс, а потом двумя касаниями паль­цев слил в письмо всю информацию, накопленную дистом с того момента, как прекратилась его связь с Селеной. На экране высветилось подтверждение: "Сооб­щение отправлено".
   Я уже собирался поблагодарить аулианку за любезность, когда её от­влёк звон сигнала внутреннего вызова. На куполе экрана появилось изоб­ражение молоденькой девушки земного типа.
   -- Ааста Таленовна! -- затараторила она. -- В седьмом ангаре чёрт знает что творится! С "Гутри Нгелчи" выгрузили ящики с деталями, прямо на палубу. А за ними никто не приходит. Я им говорю "уберите", а эти свободные радикалы меня по-своему обложили и к старту готовятся. Не выпускайте их, пожалуйста!
   Я сдержал улыбку. "Свободными радикалами" именовали всевозможных мелких частников, боль­ше всего кичащихся тем, какие они независимые.
   -- Не выпущу, -- ответила диспетчер. -- И даже в дискуссии вступать не стану. Скажи им, будут сидеть на приколе, пока не отыщут заказчика.
   -- Спасибо! -- изображение погасло.
   -- Извините, -- сказала нам Ааста Таленовна. -- Значит, с вами ре­шим так: я вам выделяю комна­ты в нашей гостинице, сектор "И", номера по нечётной стороне, начиная с пятого. Это двумя этажами ниже. Вас отведёт вот этот пунктир, -- она сделала движение рукой по пульту и кивнула на вспых­нувшую в полу цепочку ярко-оранжевых точек.
   -- Благодарю Вас, -- слегка поклонился я.
   -- Секунду! На Ваше сообщение пришёл ответ. "Будем у вас в течение суток". И полумесяц вмес­то подписи.
   -- Ну, вот, и четыре дня ждать не надо, -- улыбнулся я. Селена, как обычно, на высоте. Беспоко­ило меня только одно: в чью систему залезла на этот раз моя кибернетическая подруга, чтобы выцара­пать для нас транс­порт в такие немыслимые сроки?
   В коридоре ребята насели на меня.
   -- Что-то ты слишком много знаешь, -- подозрительно прищурившись, заявил Антон. -- Ну-ка, выкладывай, что у тебя тут за связи?
   -- Ты сам-то, случайно, не пришелец? -- спросила Татьен.
   -- А похож? -- попробовал я перевести всё в шутку.
   -- Не выкручивайся! -- грозно сказал Гарик. -- Это, и правда, ста­новится подозрительным.
   -- Ну, бывал я здесь, бывал, врать не стану, -- признался я. -- И знакомые у меня тут есть.
   -- Эта штука у тебя на руке - отсюда?
   -- Да.
   -- А что значит "в этой реальности"? -- подал голос Мишка.
   -- То, что мы сейчас в мире, параллельном нашему. Только этот раз­вивался немного быстрее. Здесь сейчас 2214 год нашей эры.
   -- И как же ты, интересно, сюда попадал? -- не отставал Гарик. -- Так же, как мы сейчас?
   -- Нет, так ни разу. Меня обычно кто-то водил. Есть люди, которые умеют свободно перемещать­ся между верояциями...
   -- Чем-чем??
   -- Вероятностными вариациями временнСй последовательности, -- расшифровал я. -- Вот я с одним таким случайно познакомился.
   -- То есть, нас легко могут вернуть домой? -- подытожила Татьен.
   -- Элементарно.
   -- Заодно стерев память, -- проворчал Антон.
   -- Да кому она нужна! Ты сам никому рассказывать не захочешь!
   -- Почему это?
   -- Нет, если страстно желаешь попасть в дурдом, -- развёл руками я, -- тогда конечно.
   -- Я ж не один, у меня свидетели...
   -- Ага, и всех положат в одну палату. То есть, в две: девочки нале­во, мальчики направо.
   -- Саша прав, -- поддержала меня Элла. -- Обо всём этом лучше будет помалкивать.
   От лифта оранжевый пунктир провёл нас лабиринтом коридоров к раз­ветвлению, обозначенному аулианскими буквами "У" и "И". Гостиничные номера жилого сектора напоминали обыкновенные каюты звездолёта, только вместо кроватей-коконов тут сто­яли более простые. Каждому из нас доста­лось по отдельному номеру. Две­ри пришлось открывать мне - Ааста Таленовна настроила блокиров­ку на мои личные данные, ведь ничьих других она не имела. Поставив рюкзак в угол, я расстопорил дверь номера, позволив ей закрыться, разул­ся и прилёг на кровать. После всех волнений чувство­валась настоятель­ная потребность немного передохнуть. Ага, как же! Уже через пару минут послы­шались приглушённые толщиной материала стуки в дверь. Пришлось открыть.
   -- Ты спать, что ли, решил завалиться? -- возмущённо воскликнула Татьен. -- Веди нас на экс­курсию!
   -- Да я на этой орбитальной сам впервые в жизни... -- попытался протестовать я.
   -- Зато знаешь местные обычаи!
   -- Может, всё-таки, отдохнём немного?
   -- Нечего-нечего! -- подхватила Элла. -- Такое приключение, а ты "отдыхать"! Гарри, Антон, ну, вы где?
   -- Погоди ты! -- отмахнулся Антон. -- Сань! Это вот что такое?
   Он указывал на вогнутую, как срез цилиндрической поверхности, панель, слегка утопленную в стену коридора. На ней величаво поворачивался шар планеты, вокруг которой по намеченной изум­рудной нитью орбите двигалась молочно-белая луна в пятнах кратеров и горных цепей. То были аула и Фемма, а из угла светила золотыми лучами ЦиСль - солнце аулианской планетной системы.
   -- Это не компьютерная консоль? -- продолжал допытываться Антон.
   -- Она самая.
   -- А как с ней обращаются? Где тут клавиатура или "мыша"?
   -- Может, надо мысленно? -- предположил Мишка. -- Положить руки вот так...
   Он потянулся к пятипалым контурам ладоней, нарисованных на широких наклонных полосах ра­мы терминала. Конечно, ничего не произошло. "Пятерни" были спектрализаторами - анализаторами биоспектра - и предназначались только для случаев, когда требовалось удостоверить личность.
   -- Нет, ребята, -- сказал я, сдержав улыбку, -- до таких технологий даже здесь ещё не дошли. Эк­ран реагирует на прикосновения. Вот... -- и я, тронув панель, высветил вместо заставки рабочее по­ле. -- А клавиатуру, когда нужно, можно открыть в нижней части в виде окна.
   -- Ага. Иконки! -- обрадовался Антон. -- Знакомый принцип. Вроде "виндов" или "полуоси"...
   -- Правильно. Интерфейс от OS/2 и произошёл, -- подтвердил я.
   -- Жаль надписи не на земном.
   -- А это вот тебе для чего? -- я указал ему на пиктограмму: голова человека, панель, а между ни­ми - стрелка туда-сюда. Стрелка постоянно меняла цвет.
   -- Настройка языка?
   -- Она самая.
   Через пару мгновений ребята любовались надписями на русском языке, сменившими лаллеганские буквы. Гарик тут же тронул пиктограмму новостей, и они с Антоном стали разбираться в настройках периода, за который запрашиваются события.
   -- Нет, как вам это нравится?! -- не выдержала Татьен. -- Да что же за фанатики безумные? По­пали на инопланетную станцию и пожалуйста: тут же прилипли к местному компьютеру! А ну, хва­тит! Миша, Антон! Идёмте, ну!
   Коридоры жилого сектора вывели нас на круговой балкон, расположенный вровень с верхушками пальм тропического сада.
   -- Красота... -- восхищённо протянула Татьен. -- Не верится, что мы в космосе.
   -- Глядите, робот! -- воскликнул Гарик.
   Действительно, по балкону деловито шёл куда-то андроид одной из аулианских моделей. В отли­чие от земных, конструкторы Аулы не старались создать точных подобий человека, придавая своим роботам только пропорции человеческой фигуры. Металлопластиковый корпус из двух монолитных деталей, грудной и спинной, соединялся с гибкими шеей и талией, к нему же крепились сочленённые руки. Такая же жёсткая тазовая часть служила креплением ног. Голова без лица имела только два глаза-объектива, обеспечивающие стереоскопическое зрение.
   -- Интересно, -- сказала Элла. -- В азимовских книжках роботов рисуют примерно так же. Это просто совпадение или нет, а, Саш?
   -- Конечно, совпадение, -- ответил я. -- Если вспомнишь "Стальные пещеры" и их продолжения, то там уже совсем другие роботы. Гораздо более похожие на человека.
   -- А почему у здешних людей такой странный загар? -- спросила Татьен. -- Это радиация звезды так влияет?
   -- Нет, просто они другого вида. И развивались на своей планете независимо от нас.
   -- Угу... Значит, те, у кого кожа серая - тоже отдельный вид?
   -- Тоже.
   Мы приблизились к балюстраде и заглянули вниз. Бесшумные потоки воздуха проносились мимо нас, вентилируя гигантское помещение. Они несли с собой запахи цветов, свежесть открытой воды и что-то ещё, определённо вкусное.
   -- Ой, парни, как же я хочу жрать! -- вздохнул Мишка. -- Надо было попросить диспетчершу, чтоб дала команду нас покормить.
   -- Поесть мы и сами можем, -- сказал я. -- На нижних ярусах обяза­тельно есть столовые.
   -- Но у нас нет местных денег, -- заметила Татьен. Посмотрела на меня, прищурилась: -- Или в твоём браслете имеется электронный кошелёк?
   -- Можно и так назвать. Хотя здесь немного другая система.
   Ярусом ниже, действительно, оказалось несколько точек общественного питания, в это время су­ток не слишком загруженных. Мы выбрали в одной из них большой круглый стол, способный вмес­тить десять человек. Над ним свободно вращалась на кронштейне плоская панель кибрдо­теля. Парни, благодаря недавнему знакомству со здешними принципами управления автомати­кой, разобрались с ней за минуту. Пировали, что назы­вается, "от пу­за", заказывая в ряду прочего и разные деликатесы - белую и красную рыбку, икорку (не кабачковую и не баклажанную), балычок. Я искренне надеялся, что нако­пившихся у меня лимитов хватит хотя бы на эту трапезу. Параллельно они рассматривали сквозь почти невидимую стеклянную витрину панораму станции, не забывая провожать взглядами каждую мало-мальски симпатичную женщину. Сам я взял обыкновенную свинину с не менее обык­новенной лапшой и несколькими овощными добавками. А управившись со своей порцией, взял из вазы плод минно, похожий на очень крупный красноватый мандарин, и не спеша стал его чистить.
   -- Сандра? -- внезапно услышал я. Это имя... И этот голос! Я рывком обернулся, вскочил:
   -- Лиза!!
   За прошедший год она ничуть не изменилась, Лиза с Цирцеи. Только одета без прежнего кокет­ства: какой-то бесформенный свитерок крупной вязки и свободные прямые брюки, чуть не доходя­щие до голенищ высоких ботинок "космо". И ни грамма косметики на лице. Зато на затылке прико­лот пышный шиньон-"хвост", раза в два длиннее, чем тогда. Да нет, не шиньон, это её соб­ственные волосы. Как она их умудрилась отрастить, им же устав запрещает? Тьфу ты, да что за ерунда лезет в голову! Лиза смотрела на меня радостно, но в глубине "звёздных" глаз её притаился недоверчивый испуг. Несколько мгновений мы молча сто­яли друг против друга. Ребята у меня за спиной притихли и с интересом наблюдали эту сцену.
   -- Так вот как ты выглядишь на самом деле, -- наконец, сказала Ли­за.
   -- Да, вот так, -- развёл я руками. И, придавая голосу беззаботные интонации, спросил: -- А ка­кой вариант тебе больше нравится, тот или этот?
   -- Хм, дай, погляжу, -- она обошла меня кругом, пристально рассмат­ривая с разных сторон. -- Да, в общем, оба.
   -- Постой-ка, а ты что здесь делаешь? Вы же не контактируете с...
   -- А я удрала.
   -- К-как удрала?!
   -- Ну, дала дёру, смазала пятки, отканала, рванула когти...
   -- Нет, это я понял, -- остановил я поток синонимов. -- А поподроб­нее?
   -- Ну, в общем, завалила я зимнюю сессию, исключать меня не стали, а отправили на полгода на грузовую станцию оператором. Я там чуть с тоски не подохла. А потом, в мае, прилетела "Северная звезда", и Пуна - помнишь её? - спрятала меня в трюме.
   -- И тебя не искали?
   -- Не-а. Беата, наша курсовая, как-то мне сказала, что высокое ру­ководство старается беглянок не замечать вовсе. А то какой же бу­дет рай, если признать, что c него бегут?
   Я невольно улыбнулся. Сдержала Беата Ковальска обещание "не трогать нашу девочку", да ещё и совет завуалированный дала.
   -- Я хотела до Земли добраться, -- продолжала Лиза, -- но кто же меня повезёт без денег и доку­ментов? Хорошо, в закусочную взяли, кормуш­ки ремонтировать. А ты на "Дежнёве"?
   -- Нет. Но за нами скоро придёт транспорт. Да, -- спохватился я, -- знакомься, мои однокурсни­ки...
   Наши девицы кивнули, когда я их представил, парни поднимались со своих мест. А Гарик, сидев­ший ближе всех, попытался протянуть Лизе ру­ку. Та непроизвольно отшатнулась.
   -- Гарри, в какой американской спецшколе тебя учили здороваться с женщиной за руку? -- вос­кликнул я, оттирая приятеля от Лизы.
   -- Извините. Я не знал, что здесь это настолько дурной тон, -- сму­тился Гарик.
   -- Посидишь с нами? -- предложил я Лизе.
   Она покосилась на наших парней, качнула головой отрицательно:
   -- Извини, но тут я буду чувствовать себя несколько... неуютно. Выйдем лучше наружу?
   -- Конечно.
   Мы пересекли площадку балкона и остановились у балюстрады. Я дели­катно держался на рас­стоянии вытянутой руки от Лизы.
   -- Ты, наверное, и в моём обществе неуютно себя чувствуешь? -- спросил я.
   -- Нет, что ты! -- замахала руками Лиза. -- С тобой-то я уже зна­кома. -- Посмотрела мне в гла­за, отвела взгляд и добавила смущённо: -- Ну, разве, чуть-чуть.
   -- Как же ты решилась сбежать? Извини, это, наверное, не моё дело...
   -- Нет-нет, всё нормально. Знаешь, я... После вашего отлёта я как-то вдруг поняла, до чего тоск­ливо у нас жить. Варимся в одной системе на двух планетах, а когда высовыва­емся, стараемся лиш­ний раз ни с кем не сконтачить, ни­чего лишнего не увидеть, не узнать. Сами себя в тюрьму загнали. На станции этой и то разнообразия больше. А если бы ещё как-нибудь попасть на Землю...
   -- Можешь полететь с нами, -- предложил я.
   -- Как? У меня ни документов, ничего. На птичьих правах.
   -- И что с того? На станцию ты уже попала, значит, находишься на территории Конвенции Двух Планет. Для того, чтобы отсюда сесть на лю­бой евразийский корабль, не нужны никакие докумен­ты... Ты не знала?
   -- Нет. Я думала, только на местный. Они тут даже своих сопланетников с Юга шмо­нают будь здоро­ва.
   -- Южане не входят в Конвенцию. Так же, как, например, на Земле - Атлантическое Сообщество или Поднебесная.
   -- Вон оно что! А я-то не поняла, почему девчонки с "Северной звезды" пожелали мне счастливо добраться до Земли. Думала, ирония. Выходит, я запросто могла попроситься на какой-нибудь грузовик!
   -- Вполне. Сочинить слёзную историю в духе индийских фильмов, дескать, летишь на край света к любимому. Тебя бы не только взяли, но и клеиться бы никто не стал.
   Лиза странно посмотрела на меня. Потом улыбнулась:
   -- Да. А я, видишь, не знала, поэтому не сообразила. Я даже не в курсе, какие у вас законы отно­сительно иммигранток.
   -- Я, вообще-то, тоже... -- я задумчиво потёр подбородок. -- Как-то ни к чему было. Да не переживай, что-нибудь придумаем!
   -- А я больше и не переживаю. Получится - так и хорошо. Будем ходить в гости, познакомишь меня со своей семьёй...
   -- Ох, а вот это, боюсь, будет не так-то просто.
   -- Почему?
   -- Видишь ли, я ведь живу-то не здесь. Не в этой реальности.
   -- В каком смысле?
   -- Для меня и ребят твой мир - параллельный. Наш дом - в другой верояции. Там у нас не двад­цать третий век, а всего двадцатый.
   -- Двадцатый?? -- переспросила Лиза так, словно я сообщил ей, что прибыл из дремучего сред­неве­ковья. -- Самое начало промышленной эпохи?
   -- Нет, нет, самое начало был девятнадцатый. Мы уже не такие дикари, как ты думаешь, -- усмехнулся я.
   -- Вовсе я так не думаю! -- возразила Лиза. -- По меркам современной Земли мы тоже отсталая планета. Ты же видел. Автолёты и плёночные двери - только у этих, -- она сделала движение глазами вверх. -- Остальные ползают по земле и натирают скрипучие петли карандашом. Ой, ну их! Объясни лучше, как ты сам-то здесь оказался?
   Я стал рассказывать ей о своём первом визите в эту реальность, об Андрее, который меня сюда привёл, других здешних знакомых. Лиза слушала молча, только ресницами хлопала.
   -- Значит, Валентина тебе не сестра? -- уточнила она.
   -- Генетически - самая настоящая сестра. Отцы у нас, правда, разные, зато мамы - точные аналоги. То есть, как бы один и тот же человек в двух лицах.
   -- Как это?
   -- Ну, идентичны они. Абсолютно. Ты, наверное, в курсе, что у двух разных людей не бывает одинаковых отпечатков пальцев?
   -- Да, конечно, в школе по биологии говорили.
   -- Так вот, у наших мам - одинаковые.
   -- А спектры? -- спросила Лиза, имея в виду индивидуальный биологический спектр излучений организма.
   -- И спектры тоже, вплоть до уровня "йот". Они уже друг про дружку так и говорят: "другая я". А мы с Валей, бывает, не можем вспомнить, с какой из них что обсуждали.
   Лиза засмеялась:
   -- Воображаю.
   И в этот момент пол под нами слегка дрогнул. В первую секунду я подумал, что какой-то крупный корабль неудачно подошёл к стыковочному порталу, но потом прикинул массу комплекса и понял: чтобы ощутимо тряхнуть станцию, нужен гораздо более сильный удар. Это, как минимум, столкнове­ние! Встревожи­лась и Лиза:
   -- Что-то случилось. Надо посмотреть.
   На ближайшем терминале она коснулась ладонью спектрализатора, попыталась выбрать один из списков, но тот не открылся. На лице цирцеянки отразилась нешуточная тревога.
   -- Похоже, блокирована вся техническая информация. Просто так это делать не стали бы. Какая-то серьёзная авария.
   -- Можно, я попробую? -- попросил я.
   -- Твоих данных нет в реестре допусков. Тебя просто проигнорируют.
   -- Это вряд ли, -- хмыкнул я. -- Нет таких высот, которые не могли бы взять большевики!
   Указав нужный режим - не голосом, а пиктограммами на поверхности диста, чтобы не привлекать лишнего внима­ния, я при­жал прибор к окошку универсального инфракрасного порта. Подождав, пока загорится зе­лёное колеч­ко вокруг пиктограммы, положил руку на спектрализатор. Секунду спустя в левом верх­нем углу экра­на, где находилась управляющая кнопка, прямо поверх неё замигала панелька с изобра­жением золо­тистого лунного серпика. Не отрывая ладони, я дотронулся до этого участка пальцем другой руки. Сказал Лизе:
   -- Вот тебе полный доступ.
   -- МагнифЗкь, -- восхитилась она. -- Великолепно! Смотри журнал событий системы техниче­ского контроля.
   В журнале мы сразу увидели надпись:

"Антенный сектор дальней связи - Повреждения взрывного характера"

   -- Что там могло взорваться? -- удивилась Лиза. -- Это же не сектор передающих...
   Гулкий стон прокатился по несущим конструкциям орбитальной. Потом ещё и ещё. В окне журнала начали вспыхивать сообщения:

"Отказ УПМЗ-1"

"Отказ УПМЗ-2"

"Сектор П - Разгерметизация. АГД перекрыты"

"Отказ УПМЗ-3"

"Сектор Л4 - Утечка воздуха. АГД перекрыты"

   -- УПМЗ - это противометеоритные излучатели? -- спросил я.
   -- Да. Вызови экраны радарных систем!
   -- Где это?
   -- Вот тут.
   Панель поделилась на несколько секторов, в показаниях которых мог запутаться и специалист. Увы, терминал был плоскостным, и отразить видеообъём, как "ведьмино око" в центральном посту звездолёта, не мог. Да и не для того он предназначен, вообще-то. Но Лизе не требовалось взаимное расположение объектов вокруг станции. Она тыкала пальцем поочерёдно в каждое обозна­чение космического корабля, читая установочные данные: тип, принадлежность, регистрационный номер.
   -- Чужак! -- воскликнула она. -- На запросчик не ответил, опознать не удалось.
   На панели раскрылось укрупнённое изображение неизвестного звездолёта, полученное методом лазерной развёртки. Лиза ахнула. Удивился и я. Чужой корабль был построен так, будто предназна­чался только для полётов в обычном космосе. Ничего похожего на сглаженные, геометрически пра­вильные формы знакомых мне типов звездолётов. Выступающие надстройки, блистера, антенные па­нели были стационарными и не убирались в корпус, как положено. Совершать нормальные гипер­прыжки с такой формой нечего было и думать: побочные возмущения от всех этих наростов создали бы такие же ударные волны, как при входе, скажем, в воду на сверхзвуке, и это попросту разрушило бы его. Так, по крайней мере, объясняла мне Валентина. Единственный способ гиперпере­хода для подобного монстра - динамический или "погружение скоростью". То есть, разгон до субсве­та и до­стижение скорости, при которой тело данной массы продавливается в гипер собст­венной кинети­ческой энер­гией. Способ безумно долгий и ужасно расточительный. Все известные галактические ци­вилиза­ции давно отказа­лись от "погруже­ния" как основного способа прыжка.
   -- Это что-то совсем невероятное, -- пробормотала Лиза. -- Не появись он из гипера, я бы во­обще решила, что это межпланетник какой-то отсталой цивилизации.
   -- Причём, до зубов напичканный оружием, -- добавил я. -- Вот это похоже на лазеры ПРО. А это явно револьверные пускоблоки, их ни с чем не спутаешь...
   Новый объект возник рядом с чужаком, делясь на мелкие засечки. Система опознавания выдала массу каждого. Комментарий был краток: близок к типу Р-277. Что обозначает этот тип, я знал. Стан­дартные средние ракеты-зонды, способные нести блок анализаторов, телепередатчик или... бое­голов­ку. И таких ракет было больше полусотни.
   -- Они обстреливают станцию! -- охнула Лиза. -- Открой блок-схему.
   Я переключил режим. На панели высветилась инфраструктура всего кос­мокомплекса Фороубо: в центре сама орбитальная, вокруг неё значки спутников связи, маяков, платформ противометеоритной защиты. Почти все малые объекты охватывали перечёркнутые красные кружочки. Прямо у нас на глазах такие же значки накрыли ещё несколько спутников.
   -- Святые матери! Они уничтожили почти всё! -- простонала Лиза.
   -- Грамотно атакуют, -- вынужден был признать я. -- Системы связи, наблюдения, защиты. Не­понятно только, почему не тронули вот это...
   -- Да. Не могут же они не знать, что это такое!
   -- Может, и не знают...
   -- Глянь исходящую почту, -- попросила Лиза.
   Я догадался, что она хочет увидеть, перевёл панель на отображение заголовков сообщений, от­правляемых по каналу внешней гиперсвязи.
   -- Не успели... -- убитым голосом сказала Лиза.
   Действительно, сообщение о том, что станция подверглась нападению, мерцало багро­вым: отпра­вить его не удалось. Чужой звездо­лёт первым делом уничтожил гипербуи - и основной, и резервный. Догадались, поганцы, что они имеют отношение к связи. Наверное, уловили излучение внутрисистем­ных радиокана­лов.
   -- Может быть, дежурный на толкателе... -- начала Лиза.
   Я покачал головой, возвращая на панель структурную схему:
   -- Там нет людей. Видишь, я его даже открыть не могу. Видимо, отк­лючили за ненадобностью.
   -- Значит, надо взять модуль и полной тягой лететь туда! Это единственный шанс сообщить...
   Полыхнули под сводами зала багровые сигналы тревоги. Гулкий низкий вой сирен прокатился во­круг. Ледяной, лишённый интонации голос раз за разом принялся повторять одну и ту же фразу. Кро­ме "просим", я не узнал ни одного слова, но что значило объявление, было ясно и не глядя на дист.
   -- Эвакуация? -- уточнил я.
   -- Да. Объявлено о нападении неизвестного боевого звездолёта.
   Услышав объявление, все, кто находился в поле нашего зрения, не мешкая ни секунды, бросились по направлению вспыхнувших в полу зелёных стрел. Только растерянные, ничего не понимающие мои друзья топтались возле двери столовой.
   -- Где ангар этого борта? -- перекрикивая шум суматохи, спросил я Лизу.
   -- Туда!
   Лиза схватила за руки обеих наших девиц, я, подталкивая в спины, направил парней в нужную сторону. Надо было добраться до ангара как можно скорее, пока второстепенный персонал не рас­хватал для эвакуации все транспортные модули.
   Увы, ни найти подходящий модуль, ни даже поискать его нам возможности не представилось. Но­вый стон-скрежет, по­том хлопок, в спины резко подул и стих ветер, а за поворотом мы уткнулись в окаймлённую красной линией закрытую аварийную гермодверь. Ангар и близлежащие коридоры бы­ли разгерметизированы, если вообще не разрушены.
   -- Что теперь? -- посмотрел я на Лизу.
   -- Вам надо уходить на спасательной капсуле. А я на другой доберусь до дыробоя...
   -- Не доберёшься, -- перебил я. -- У капсулы маневренность почти нулевая! Тебя подстрелят на второй ми­нуте полёта. А заодно и дыробой разнесут.
   -- А я не пойду прямо к нему... Ломани-ка! -- указала она на терминал в стене коридора. -- Сей­час покажу!
   Я активировал терминал, и Лиза торопливо вызвала орбиталь­ную схему:
   -- Гляди. Вот капсула, вроде бы, идёт к планете. Но тормозняк-то у неё не выработан и на треть! На­чало входа в атмосферу, врубаем его на разгон, чтобы не увязнуть, а только чиркнуть по краю. Струю скроет плазменный хвост. С противопо­ложной стороны корректируемся и выскакиваем на те же четыре мегаметра, прямо к дыробою.
   -- Это нарушение всех правил безопасности! Тормозные могут рвануть!
   -- Нет, если входить носом, а не днищем.
   -- Всё равно, автоматика не даст. Отстрелит сразу же после фазы торможения.
   -- Мы её твоим прибором подавим. Как станционные согры.
   Ребята слушали этот диалог молча - они, похоже, были слишком ошеломлены происходящим, чтобы встревать. По коридорам снова пронёсся заунывный вой сирен, и тут не выдержала Элла.
   -- Вы что, с ума посходили?!! -- завизжала она. -- Бежать надо, а они разговоры разгова­ривают!!!
   -- Не истери, дура!! -- неожиданно резким металлическим голосом рявкнула на неё Лиза. Элла испуганно замолчала.
   -- Ну, так что, проходная идейка? -- вновь совершенно спокойно обратилась цирцеянка ко мне.
   -- Может пройти, -- согласился я. Даже моих знаний орбитальной механики хватало, что­бы это понять. После нырка в атмосферу сгорят внешние отражатели, облегчающие обнаружение капсул в открытом космосе, и капсула станет похожа на обычный летучий булыжник. Главное, не дать автоматике сбросить тепловую защиту, под которой полированная отражающая оболочка.
   -- А куда ты денешь разность скоростей? -- спросил я, потрогав пальцем сначала значок гипер­толкателя, потом траекторию и сравнив появившиеся цифры. -- Тут около километра в секунду полу­чается.
   -- На скутере выброшусь. При моей массе остаётся почти четырёхкратный запас по топливу.
   Хм, тогда продумано, действительно, всё. Только почему Лиза должна рисковать собой, когда я...
   -- Я иду с тобой! -- решительно сказал я. Ответом мне был сияющий звёздный взгляд.
   На то, чтобы ткнуть дистом в порт и скопировать схему в него, мне потребовалось не больше пя­ти секунд.
   -- Сюда! -- взмахнула рукой Лиза, указывая в боковой коридор.
   -- Но... -- попыталась возразить Элла, тыкая пальцем в зелёную стрелку в полу, показываю­щую теперь направление в противоположную сторону от перекрытой гермодвери.
   -- Заглохни!! -- снова повысила голос Лиза. -- Мне лучше знать!
   Мы бежали какими-то служебными коридорами и переходами, несколько раз утыкались в гермо­двери - к счастью, все они были оконтурены зелёным. Лиза в темпе пулемёта барабанила по кодо­вым клавишам, очередная дверь от­крывалась перед нами и смыка­лась сразу за нашими спинами. В бли­жайший сек­тор спасательных капсул мы попали через дверь в глухом конце изогнутого коридора. Лиза, задер­жавшись перед дверью, вскрыла нишу, выдернула оттуда метровый цилиндр скутера - буксировоч­ной мини-ракеты для передвижения в условиях неве­сомости. Я отобрал у неё эту тяжесть, взвалил на плечо. Ребята, тем временем, уже подбежали к ря­дам ниш у стены, куда указывали зелё­ные треуголь­ники.
   -- Сюда? -- обратился ко мне Мишка, указывая на короткий наклонный ход, за которым госте­приимно распахнулся люк капсулы.
   -- Да. Съезжайте по одному, как патроны в револьвер. Капсула рассчитана на шестерых, но там есть оранжевая блямба, это экстренный старт.
   -- Дайте привязным себя закрепить и сидите спокойно, -- добавила Лиза, -- авто­матика вас сама выведет на ближайшее плоскогорье и посадит.
   -- Ну, а, в случае чего, как этой штукой управляют? -- спросил Ан­тон.
   -- В случае чего - разберётесь. Тут всё рассчитано на полных идио­тов.
   -- Грубая ты, -- неодобрительно покачал головой я. Открыл заслонку ниши соседней, ещё не ак­тивированной капсулы с номером 5-77, и галантно пропустил Лизу вперёд:
   -- Прошу!
   -- Благодарю, -- улыбнулась она, забралась в люк и протянула руки: -- Давай скутер.
   -- Прости меня, солнышко, -- сказал я. И торопливо выкрикнул: -- Селос! Пять-семь-семь - блок - отстрел!
   -- Не-е-ет!!! -- закричала Лиза, но привязная система уже схватила её в мягкие объятия, люк сомкнулся, и капсула пошла по шахте.
   Вот так. Незачем тебе рисковать, Лиза с Цирцеи. При помощи диста да по твоим расчётам я и сам как-нибудь управ­люсь. У меня есть более веская причина сделать это самому. Где-то, возможно, уже готовит­ся к прыжку корабль, снаряженный за мной. Если эти гады сожгут их, смерть людей будет только на моей, а не чьей-то ещё совести.
   Закрепив цилиндр скутера в свободном кресле капсулы 5-78, я закрыл люк, включил привязную, подвинул к себе пультовую панель, ткнул дистом в порт и снова запустил всё ещё высвеченную на приборе функцию взлома-загрузки. Но, к мо­ему изумлению, дист не подчинился. Вместо этого на нём вспых­нула алая надпись: "За­грузка невоз­можна. Недостаток места".
   Проклятая капсула! Её вычислитель настолько примитивен, что не име­ет ресурсов для вмещения системы. И что прикажете делать? Ну, конечно! Прямое управление!
   Я торопливо произнёс три необходимые команды. Мигнуло освещение.
   "Управление перехвачено. Жду указаний..."
   -- Баллистика полёта, -- я открыл сделанную Лизой схему.
   "Время старта?"
   -- Старт по готовности.
   "Уточняется орбитальная диспозиция. Готовность 30...29...28..."
   Капсула вздрогнула, когда пневмоштанги выбросили её из стартовой шахты. Включились обзор­ные камеры. Я увидел, как удаляется гигантская "тарелка" станции, как нестройным горохом сып­лются из неё другие кап­сулы. Потом двигатели ориентации развернули меня, и по корпусу пере­дался вой вырвавшихся в пустоту струй пламени: заработало изобретение людей древнего Востока, мало изменившееся за тысячу лет - надёжные и долговечные пороховые ракеты. Двадцать секунд работы - и капсула отстаёт от орбитальной на сто метров в секунду.
   А чужой звездолёт уже подходил к Орбитальной. Размерами он был лишь ненамного меньше неё. Блестящая мазутной чернотой оболочка его была изборождена трещинами и вмятинами, кое-где верх­ний слой словно расплескался. На срезах открытых ангарных люков было видно, что чёрный слой - всего лишь покрытие, наложенное на ещё более толстый слой металла. По­чему-то это вызвало у меня ассоциацию с цимме­ритовой обмазкой на броне немецких танков времён Второй Мировой. Вок­руг корабля сновали мелкие летательные аппараты, отдалённо напоминаю­щие "блохи" - земные машины открытого космоса, предназначенные для активного маневрирования. Те же штанги выносных ма­невровых движков, раскинутые крестом, но корпус сильно удлинённый, а вместо мезореакторного главного двигателя - четыре поменьше, в промежутках между штангами, причём сопла у них смотрят как назад, так и вперёд. Всё это услужливо демонстрировали на терминале капсулы обзорные камеры орбитальной, инфонику которой продолжала контролировать внед­рённая тень-система. Так же бес­страстно камеры зафиксировали и то, как четвёрка чёрных модулей нырнула под брюхо станции и принялась гоняться за стартующими из него спасательными капсулами. Из коротких труб в но­су одного вырвались плазменные сгустки, потом ещё и ещё. Датчики станции бесстрастно регистрирова­ли всплески магнитного поля - пушки "чёрных" работали на примитивном магнетронном принципе. Увы, их эффективность от этого не страдала. Первый "карандаш" развалился на куски, мгновенным пламенем вспыхнул и погас в вакууме пожар. У другой капсулы взорвался тормозной блок, рас­швыривая в стороны непрого­ревшие элементы ракет. Бледная вспышка из задней части вражеской машины пробила стенку обита­емой части. В звуко­системе радиоприёмника из шороха случайных сигналов прорвался хохот и слова:
   -- Гут, Гюнтер, зер гут, -- и дальше разговор по-немецки. Дист пе­реводил:
   "Эти свиньи драпают, как крысы с тонущего корабля".
   "Трусость свойственна недочеловекам. Позвольте потренироваться ещё немного, герр оберст­лёйтнант?"
   "Разрешаю. Дальше ста километров не удаляться!"
   -- Яволь!!
   Несколько секунд я тупо смотрел в стену. Немецкий язык... "Недоче­ловеки"... Я-то думал, фа­шизм в этом мире благополучно канул в Лету. А он, оказывается, жив-здоров? Только фашисты с та­ким садистским удо­вольствием бомбили госпиталя, расстреливали в море шлюпки с потоплен­ных ко­раблей. Ярость тёмной волной поднялась, захлестнув мозг. Но что я мог один, в безоружной и прак­тически лишённой маневренности посуди­не? Хорошо ещё, что я далеко вне зоны, где развлека­ются летающие убий­цы. Да, но станция-то по-прежнему под контролем тень-программ! Я пе­реклю­чился на внутренние камеры наблюдения. Вот приёмный портал, в наружной стене которого зияет рваное от­верстие. Через него один за другим пролезают на борт фигуры в чёрных защитных костю­мах незнако­мой конструкции, картинно занимают позиции с направленным во все стороны оружием, прикры­вая следующих. На шлемах выше зеркальных смотровых очков изобра­жены до омерзения знакомые орлы вермахта. Как на полигоне позируют, гады! Конечно, пока по ним никто не стреляет... Эх, сюда бы пару-тройку ремонтных киберов с резаками, посмотрел бы я на этих фрицев.
   -- Противник, -- сказал я, тыкая пальцем в изображение.
   Тонкая багровая линия оконтурила фигуру. Вслед за ней и вокруг ос­тальных появилась такая же пометка. Модуль опознавания понял меня. Как хорошо, что Селена догадалась залить в дист и чрез­вычайные, то есть, боевые подпрограммы! На схеме станции, когда я вызвал её, стали видны россыпи багровых точек, расползающихся по секторам, и редкие зелёные - немногочисленный оставшийся на своих постах персонал. Злобно усмех­нувшись, я начал отдавать распоряжения управляющим систе­мам. Вы у меня попляшете, голубчики! Сценки, подсмотренные через внутренние камеры, заставляли меня беситься всё больше. Выстрел из ампульного лазера в аули­анина, чуть промешкавшего поднять руки, удар прикладом по затылку кон­воируемого, когда тот оступился на пороге лифта... Чёрно-бе­лые кресты на спинах скафандров, словно на танках Второй Мировой. Гогочущие "арийские" рожи - бело­брысые с характер­ными саксонскими чертами, рыже-конопатые... И когда высунувшийся из технического люка кибер всадил плазменный клинок резака одному фрицу между лопаток, я только злобно усмехнулся. Напарник фрица открыл огонь, но куда там! Корпуса у ремонтников прочные, одно-два попадания вскользь - чепуха, а через пару секунд механический партизан уже скрылся в трубах коммуникаций. Но окончательно я озверел, ког­да уви­дел, как трое фашистов пытаются сорвать климатик с нашей недавней знакомой - милой дис­пет­черши Аасты Бил­лоры. Женщина была без сознания. Тупые штурмовики никак не могли понять устройства замков на костюме, а устра­шающего вида нож одного из них скользнул по биополи­меру, не оставив ни царапины. Шлемы фашистов, отстёгнутые от воротников, валялись на столе комнаты отдыха диспетчерской. Ну, уро­ды... Где тут противопожарная система? Декомпрессия помещения!
   Зрелище было не для слабоневных. В то время, как развернувшийся кольцами капюшон в четверть секунды герметично закрыл голову аулианки, фашистов ждала короткая, но мучительная кончина. Струя кислорода, вброшенная костюмом под капюшон, привела аулианку в чувство.
   -- Ааста Таленовна, бегите! -- передал я по связи. -- Спрячьтесь. Я иду на дыробой и вызову по­мощь.
   -- Да, да, -- диспетчер поднялась на ноги, её качнуло. Поглядела на изуродованных собственным внутренним давлением насильников, скриви­лась: -- сффо, кошмар какой!
   -- Слушайте меня, -- продолжал я. -- В вашей системе тень-програм­мы. Командовать по-русски. Кодовое слово - "Селос". Кибер-ремонтники Вас прикроют. Если со мной что, блокируйте этих, когда наши пойдут на штурм.
   -- Поняла.
   Тронув изображение аулианки пальцем, я произнёс:
   -- Новый пользователь.
   "Принято. Права?"
   -- Администратор безопасности комплекса.
   Надо, кстати, самому надеть климатик. Мало ли что... Высвободившись из кресла, я открыл стой­ку, разделяющую его с соседним, и вынул аварийный климатический костюм. Он был самоподгоняю­щимся и потому не настолько удобным, как земные корабельные К-4, но давление и температуру держал не хуже. Присоединив на спину плоский ранец жизнеобеспечения, необходимый для дли­тельной работы в вакууме, я вернулся в кресло. Времени оставалось мало. Как ни узко направлена моя передача, чем больше расстояние, тем больше вероятность, что на луч наткнутся и станут искать источник. На расстоянии мегаметра, то есть, тысячи кило­метров я отключил ка­нал связи. Теперь оставалось только ждать. Рас­сеянный рой спасательных кап­сул всё ближе подходил к поверхности планеты. Впереди замелькали слабые вспышки - первые кап­сулы подходили к ионосфере, и автоматы разделяли прочный конус обитаемого объёма с цилиндром тормозной уста­новки. Тормозняки сгорят в атмосфере, а сами кап­сулы, пробив её, опус­тятся в без­опасных местах, заложенных в программе. Все, кроме моей. Ох, Лиза, наверное, ругается... Ну, ни­чего, извинюсь перед ней после.
   Прошло больше часа с момента бегства, когда на вогнутом зеркале терминала начали высвечи­ваться отдаваемые команды. Капсула развернулась вперёд своей конической частью. В атмосферу положено входить наоборот, плоским дни­щем с толстым слоем тугоплавкой металлокерамики, но сейчас за ним на­ходи­лась тормозная установка, ракеты которой следовало защищать от пе­регрева. Да и сопла должны смотреть назад, чтобы двигатели не тормози­ли, а компенсировали результат трения о воздух. Нарас­тающая вибрация и лёгкое рыскание капсулы подсказывали, что я уже в атмосфере. По­мутне­ло, а затем и вовсе исчезло изображение с внешних камер, затем стали от­казывать оплавленные антенны. Капсула имела и внутренние, под слоем теплозащиты, но раскалённый газ вокруг не давал проходить радиосигна­лу. Теперь я смотрел только на два индикатора в левой части панели - темпера­тура лобового слоя и под обшивкой тормозняка. Первый лез вверх с устрашающим упорством, из зелёной нижней части перетекая в жёлтую и оранжевую верхнюю. Второй поднимался не так шустро, зато жел­тел и краснел гораздо быстрее. Если он дойдёт до багрового, даже дист не станет удерживать ав­томатику от отстрела. Слишком опасен и для капсулы, и для человека в ней взрыв тормозных ракет. Чуть вздрогнул пол - зажигание! Сжатые пустыми "стаканами" отгоревших при торможении внеш­них рядов, заработали ракеты центральной области, не давая скорос­ти падать ниже расчётной. Но и ин­дикатор тор­мозняка уже наливался багровым. Томительные секунды... Щелчок, звонко ударивший по нервам, сложился из одновременного срабатывания трёх пи­ропатронов отстрела. В тот самый миг, когда погасли сигналы последних израсходованных ракет. Траектория зелёной линией накрывала жёлтую, рассчитанную Лизой. Я уменьшил масштаб орбитальной схемы и уви­дел, что перицентр пройден. Капсула поднималась! Получилось! Теперь главное - тихо и незаметно. Я отключил гравиус­тановку, проверил, не работают ли аварийные радиомая­ки. Изображаем булыжник. Подостовернее. Если на меня не обратят внима­ния, через час с небольшим я буду возле дыробоя. А там разберёмся. В прошлом году я достаточно летал с Валентиной по астероидам и скутером владел вполне прилично для "человека из прошлого".
   Впрочем, предосторожности пока были простой перестраховкой - орби­тальная оставалась закрыта планетой. В эфире только треск и щелчки космических излучений. И вдруг...
   -- Отвечай! Ты меня слышишь, яга тебя раздери? Ответь мне!
   -- Лиза? -- бросив взгляд на схему, я включил радиосвязь. -- Лиза, ты где?
   -- Иду к тебе! Отстрели крышку со стыкаря!
   Торопливо найдя нужный пункт списка, я нажал на него. Тепловая крышка, защищающая самый верх конуса, где находится стыковочный узел, улетела в бесконечность. Тотчас включились осевые телекамеры, и я увидел совсем рядом, в каком-то десятке километров, чёрный обугленный объект с мерцающими в центре позиционными огнями.
   И встретились над бездной руки. Точнее, причальные кольца стыкарей, в течение минуты совмес­тившие оси капсул и стянувшие кораблики вместе. Датчики герметизации... наддув... Есть герме­тич­ность! Рас­стопорился гермолюк, сходя с комингса... и отлетел в сторону, отброшенный пинком стройной ноги. Разъярённая Лиза в таком же, как на мне, аварийном климатике, вплыла в капсулу.
   -- Тупой самец!! -- прошипела она. -- Ты бросить меня хотел? Бро­сить, да?? Не выйдет! Это бы­ла моя идея, понял?
   -- Но как? -- изумился я. -- Ты сделала это вручную??
   -- А хрен ли мне ещё оставалось?? Эта холера ясна на орбитальные расчёты не настроена! -- польское ругательство из уст Лизы прозвучало бы диссонансом, если не знать, кто по национальности был у неё курсовой офицер.
   -- Лизанька, да ты просто гений!
   -- Не подлизывайся! Шевелись лучше. Надо корректироваться да рас­стыковаться, пока из-за пла­неты не вышли.
   Выполняя операции расстыковки, цирцейская фурия продолжала ворчать себе под нос:
   -- Пожалел он меня, видите ли! Мэрд, да мне такая жалость хуже ножа! Как будто я вещь беспо­лезная! А бесполезная и есть... -- голос её посте­пенно смягчался, становился из сердитого жалоб­ным. -- Ма­ло мне было вокруг девчонок, так угораздило запасть на самца. Я же за тобой... -- Лиза почти рыдала, -- за тобой улетела, понимаешь ты? Яга тебя разде­ри...
   Я в растерянности глядел, как слёзы текут из её глаз, срываются с ресниц и хрустальными шарика­ми плывут по воздуху. Как успокоить её? Обычную женщину можно погладить по голове, взять за ру­ку, а цирцеянку, у которой на мужчин аллергия? И я не нашёл ничего лучшего, как ска­зать:
   -- Ну, перестань. Невесомость же, захлебнёшься...
   -- Да пошла ты!! -- выкрикнула она. Правда, поток слёз немного ос­лаб.
   Э, нет, милая, подумал я про себя, вот теперь-то я никуда не пойду. У нас с тобой ещё всё впереди! Лиза нравилась мне, отчаянно нравилась с тех самых дней, как мы встретились год назад на борту "Дежнёва", а потом побывали у них на Цирцее. Может, я и с прежней своей симпатией разру­гался потому, что не мог уже не думать об этих глазах, серых с золотисто-карей звёздочкой во­круг зрачка, об этих мягких воло­сах, о той улыбке на прощание...
   -- Лиза, -- тихо сказал я. -- Дай руку.
   -- Что? -- от неожиданности цирцеянка даже плакать перестала.
   -- Дай мне руку. Пересиль себя. Ты ведь сто раз уже касалась меня, вспомни.
   Она медленно протянула руку и вложила тонкие пальцы в мою ладонь. Я положил сверху вторую руку:
   -- Всё нормально?
   -- Да-а, -- Лиза шмыгнула носом, неуверенно улыбнулась. -- Я дума­ла, больше не смогу до тебя дотронуться, как узнала... А это так прос­то, оказывается...
   -- Конечно. Это же я. И мы с тобой уже были знакомы, хотя и немного не так.
   -- Обманщица, -- цирцеянка беззлобно шлёпнула свободной рукой по тыльной стороне моей ла­дони.
   -- А иначе ты меня и знать бы не захотела.
   -- Ой, ужас! Как представлю...
   -- Что именно?
   -- Да что мы бы не познакомились.
   -- Ничего. Теперь мы вместе. Полетим на Землю...
   -- И ты уйдёшь в свой мир, а я тут останусь, -- снова погрустнела Лиза.
   -- Ай, сдался тебе мой мир, Лиз! У нас ваших достижений в помине нет.
   -- Не страшно, -- сказала она. -- Я же сказала, для меня автомобиль и железная дорога - вполне себе привычное дело.
   Решётчатая конструкция гипертолкателя вырастала перед нами стреми­тельно, но всё равно не казалась такой уж громадной. В открытом космо­се, где нет перспективы и не с чем сравнить, всегда так. Мы с Лизой подготовились заранее. Стравили воздух из капсулы, открыли люк, вы­толкнули на­ружу скутер и пристегнулись к нему. Реактивная струя рвану­ла нас и понесла вперёд, увеличивая орбитальную скорость, переводя с переходного эллипса на круг. Струйным двигателем и ориентацией управ­лял дист, подчиняясь предварительному расчёту. Ускорение воспринима­лось примерно как по­ловина обычной земной тяжести. Значит, длитель­ность импульса должна составить чуть больше трёх минут - как раз ки­лометр скорости. Дыробой всё приближался и всё медленнее, медленнее, до­гоняя нас с той стороны, куда смотрели сопла двигателей скутера. Вот сейчас стало понятно, что диа­метр главной фермы превышает ширину фут­больного поля, а длина её больше двух километров. Ко­ротко хлопнул газ в отключённом двигателе. Скорости сравнялись. Судя по шкале лазерного дальномера, до толкателя оставалось десять километров с небольшим.
   Я взялся за ручки ориентации, развернул скутер носом к середине ги­гантского решётчатого цилин­дра, освещённого местной звездой, и дал не­большой импульс. Десять метров в секунду - скорость со­временного быст­роходного лифта. Больше было опасно: баллон почти опустел. Как же томи­тельно тяну­лись семнадцать минут этого последнего отрезка полёта! Мы молчали, напряжённо глядя на приближающиеся фермы, опутанные изогнутыми трубами энерговодов, кабелями и располо­женными, казалось, безо всякой системы странными, будто вывернутыми и покорёженными устройствами - формирователями поля. Нас слегка сноси­ло кориолисовой силой, и тормозить пришлось немного под углом. Побоявшись не долететь, я укоротил импульс, поэтому мягкого причаливания не получи­лось. Скутер ударился о ферму со звоном, отдавшимся в корпусе и шлемах наших климатиков. Мы изо всех сил вцепились в решётку гасителя боковых волн, торчавшую из фермы возле одного из сигнальных фонарей. А потом уже подошвы костюмов прочно прилипли к металлокерамической поверхности фермы.
   -- Теперь сюда, -- махнул я рукой в том направлении, где ферма за­канчивалась тором кольцевого коридора, с четырёх сторон которого нахо­дились сигары энергоустановок. Нам повезло. Именно бли­жайшая из них отличалась от трёх остальных: в её более длинном дальнем конце находи­лись обитае­мые помещения и системы управления. На всякий случай я зак­репил за проушину возле фонаря скользкий, словно намыленный, стра­ховочный фал, продёрнув его петлёй и защёлкнув наконечник за храповик на оси катушки, на жаргоне называ­емой прос­то "рулетка". Так его можно выдернуть и смотать обратно перед преодо­лением следующе­го участка. Лиза молча протянула мне короткий соедини­тельный тросик от своего пояса, и я закрепил его на ремне. Двигаться в пустоте в аварийных климатиках было очень неудобно. Наружный каркас здесь значительно хуже удерживал костюм от раздувания - наверное, из-за огромных до­пусков на подгон. Мы шли, как альпинисты, прочно утверждая ногу на поверхности прежде, чем оторвать дру­гую, тщательно выбирая место, куда наступить в следующий раз. У очередной проуши­ны останавли­вались, расцепляли тросовую пет­лю и ждали, пока моторчик рулетки смотает извиваю­щийся в неве­сомости фал. Потом крепили его снова и шли дальше. Сматывая трос в очередной раз, я вдруг увидел, как дальние концы ферм загорелись ярко-белым. Дыробой пересекал границу тени.
   -- Рассвет... -- улыбнулся я.
   -- Чему радуешься? -- набросилась на меня Лиза. -- Нас же сожжёт! Скорее!
   Я похолодел. Как я мог забыть! Валентина говорила, что климатик рассчитан на излучение "стан­дартной" звезды подкласса G2, наблюдаемой со ста миллионов километров. Но местное-то светило на целый класс ярче! А, судя по тому, как крутилась стрелка компаса, у планеты вдобавок нет магнитного поля, следовательно - радиационных поясов, отражающих быстрые части­цы.
   Оставшиеся пятьдесят метров мы почти бежали, а зловещая линия терминатора стремительно до­гоняла нас. Наконец, перед нами выросла сплюснутая громада энергостан­ции высотой в трёхэтаж­ный дом. Она находилась не на нашей ферме, но здесь имелось широкое поперечное кольцо. А на нём - специ­альная дорожка с поручнем и рельсом для бегунков, составляющих одно целое со страховоч­ными карабинами и надевающихся на этот рельс наподо­бие бельевой прищепки. Вот и диск входного люка. Сенсоры возле него не работали, и мне пришлось приводить в рабочее положение сложенную на карданном шарнире в специальной нише рукоятку и отдраивать люк вруч­ную. Граница тени и света была уже метрах в пятнадцати от нас.
   -- Чёрт, почему он не открывается? -- пробормотал я, давя на створ­ку изо всех сил.
   -- Не зна... -- начала Лиза, осеклась и воскликнула: -- Воздух! Там же, наверное, давление есть!
   -- А как его сбросить?
   -- Да вот клапан, -- девушка дёрнула красную рукоять, и меж­ду нами в пустоту ударила струя воздуха, из-за мгновенно замерзающей влаги похожая на пар из чайника.
   Через несколько секунд люк легко открылся. Проверив, что клапан снова плотно закрыт, мы во­шли в шлюз и толкнули люк на место. И практически в ту же секунду возле него вспыхнули сигналы опасности - аулианская пиктограмма и дублирующий её земной символ радиации.
   -- Ещё бы чуть, и схватили бы дозу, -- заметил я. -- Какой спектральный у местного солнышка?
   -- Эф-три, -- ответила Лиза. -- Наши климатики начали бы разрушаться на третьей минуте.
   При сла­бом свете люминесцентных панелей я принялся крутить штурвальчик ава­рийного задраи­вания, а Лиза отошла к блоку управления. Загорелись пото­лочные светильники, вокруг люка засвети­лась красная ли­ния, предупреждающая о перепаде давления, а затем стал слышен звук подаваемого воздуха. Внутренняя дверь, конечно, не отк­рылась, пока Лиза не разблокировала её рычагом, и лишь потом мы смогли войти в помещения гипертолкателя. То есть, влететь: управляющие системы бы­ли отключены, и нам, по-прежнему в невесомости, пришлось добираться до центрального поста по длин­ным коридорам, освещённым только "вечными" панелями. Холодно тут было, как в морозильни­ке морга, куда нас только что чуть не отправила звезда. И запах... Не гнильём, конечно, но не более приятный - затхлой пластмассой и ещё чем-то неорганическим. Поэтому я, приоткрыв было капюшон климатика, тут же снова его захлопнул.
   Влетев в центральный пост, Лиза первым делом повернула рычаг общего питания, затем плюхну­лась в кресло перед обзорным экраном, подтянула к себе пультовую панель. Дыробой оживал, вклю­чились искусственное тяго­тение, отопление и вентиляция, на панели отобразилась рабочая область со строчками букв аулианского алфавита. Я разбирал их с трудом и мог прочесть, разве что, звучание слов, но не их смысл, а Лизины пальцы с быстротой молнии летали по многоуровневым спискам, выполняя различные операции. Лёгкая, быстро исчезнувшая вибрация возвестила о выходе на рабо­чий режим энергоустановки в нашем пилоне.
   -- Дай, -- Лиза дёрнула меня за руку, чтобы уткнуть дист в порт панели. -- Гиперканал от­крыт. Всё, отчёт ушёл. Теперь только ждать...
   -- Обзор включи, -- сказал я. -- И детекторы. Пассивный режим.
   -- Уж конечно, не активный.
   Осветился большой экран. Теперь я уже сам, перегнувшись через Лизи­но плечо, сориентировал вектор обзора. Вот станция и в пяти километрах от неё - чёрный звездолёт фашистов. Во всплываю­щем "пузырьке" против него светилось несколько однообразных строчек. "Неизвестно", "неиз­вест­но", "неизвестно". А это что за точка? Высокоподвижный малый объект.
   -- Похоже, они нас засекли, -- я указал на движущийся огонёк.
   -- Выброс энергии. Почуяли,... -- Лиза сквозь зубы выругалась по-польски. Нет, с начальницей курса ей явно стоило общаться поменьше.
   Модуль и штурмовая группа, думал я. А у нас нет даже оружия. Это слово - "оружие" - почему-то не дава­ло мне покоя уже давно, ещё с того време­ни, когда мы пробирались по фермам гипертолкате­ля. Что-то такое гово­рила мне Валентина... Нет, не Валентина! Коля Никитин. Если отключить даль­ний пояс гасителей и ориентировать "эхо-судорогу" - паразитную волну искривления пространства, дыробой можно использо­вать, как средство разрушения! Как пушку, бьющую на расстояние до ста мегамет­ров. А здесь всего-то чуть больше двадцати. Хаотичное искривление пространства "разма­жет" чужой звездолёт, буквально скручивая в бараний рог атомные решётки внутри материалов.
   -- Переключи на русский, -- сказал я Лизе. И, когда она настроила систему диалога, скомандовал: -- Координатор! Наведение!
   На экране общего обзора вспыхнуло крупное ярко-алое кольцо. Оно на­крывало какие-то звёзды в том направлении, куда смотрела ферма толка­теля.
   -- Включай накопители, -- сказал я. -- На полную мощность.
   -- Зачем?
   -- Ударим эхо-судорогой. По звездолёту.
   Четыре столбика индикаторов под обрезом центрального экрана пополз­ли вправо, от нуля к пол­ному заряду. Я надел на голову дист, произнёс мысленно: "Ориентация. Приведение". Оставалось только посмотреть туда, где висел рядом с Орбитальной фашистский звездолёт. И дыробой начал плавно разворачиваться вслед за направлением моего взгляда. Алое коль­цо тревожно замигало - ис­кусственные объекты в опасной зоне.
   -- Автоматика не даст, -- тускло сказала Лиза. -- Это прошивка, её даже таким аппаратом не отключишь.
   -- Должен быть оружейный предохранитель! -- возразил я, оглядывая центральный пост.
   Конечно! Вот он! Отдельная панель и на ней - молочно-белая пятиу­гольная пластина, рассчитан­ная на живую человеческую руку. Коля гово­рил, что приспособление это было придумано на Земле в давние времена, чтобы "подлые инопланетяне" не смогли привести в действие земные ору­жейные системы. Впоследствии выяснилось, что предохранитель и в самом деле прекрасно отличает земляни­на от любого другого разумного сущест­ва... кроме аулиан. Атлантиды потратили несколько лет, что­бы устранить "не­доработку", а у нас в Евразии ничего переделывать не стали. Аулиане приняли за обра­зец евразийскую конструкцию и тоже ставили её на все потенциально опасные механизмы.
   Стоило мне приложить ладонь к предохранителю, как пятиугольник ос­ветился зелёным, а кольцо прицела перестало мигать.
   -- Станцию не зацепи, -- встревожилась Лиза.
   -- Фокусировка, -- произнёс я.
   -- Команда не опознана, -- отозвался бесцветный голос автомата.
   Тогда я сдвинул прицел таким образом, чтобы захватить чёрный звез­долёт только краем импульса. А индикаторные столбики уже подходили к черте полной накачки.
   -- Выстрел! -- приказал я.
   Вздрогнула гигантская конструкция гипертолкателя, сотнями гигаватт энергии сминая и проламы­вая пространство. Эхо-судорога, защититься от которой можно, лишь поставив гиперсистемой "по­лотно разрыва" перед кораблём, мгно­венно распространилась на двадцать мегаметров и смяла враже­ский звездолёт. Фашистов погубила их же осторожность. Будь корабль пристыкован к терминалу, выстрелить я бы не смог. А тридцатикило­метрового "зазора безопасности" хватило с лих­вой. Мы не могли отсюда видеть, что произошло, но это видели детекторы толкателя. На экране обзора чёрный звездолёт отображался теперь как абсолютно мёртвый объект.
   -- Получили, гитлеровское отродье! -- зло сказал я.
   -- Нам от этого не легче, -- Лиза ткнула в отметку вражеского моду­ля, направляющегося к нам. Импульс не задел его, и вскоре нам предсто­яло иметь дело с разъярёнными арийскими ублюдками, закованными в бое­вые костюмы. Выстрелить ещё раз? Вряд ли получится. Фактор неожидан­ности утрачен. Вон, какие маневры уклонения выделывает их пилот, по­пробуй попади. Надо хватать ноги в руки и бежать на РЭМ - ремонтно-­эвакуационном модуле, припаркованном к жилому отсеку дыро­боя. Может быть, успеем удрать.
   -- Ещё! -- выдохнула в ужасе Лиза. Четыре, пять, шесть... восемь "блох"! Наверное, те, которые гонялись за капсулами. Вот теперь нам точно хана. На РЭМке от них не уйдёшь.
   Всё-таки я попытался что-то сделать, снова врубив накачку и пытаясь системами ориентации отловить шустрые модули в зловещее красное кольцо прицела. Куда там! Это же не зенитка, в конце концов. Фрицы маневрировали гораздо быстрее, чем могла повернуться не рассчитанная на такие пируэты громадина гипертолкателя.
   Короткий сигнал заставил нас вздрогнуть. Обнаружена апертура выхо­да? Кто - случайный ко­рабль или... Но тут пространство, отображаемое экраном диста, расцвело подсветкой, строчками до­полнительных данных, маркёрами.
   -- Селена!
   "Мы здесь", -- беззвучно отвечала роботесса. Расстояние между нами было огромным, но крис­таллопара не знает задержек, свойственных радиолучу. В случае, если приёмник и передатчик нахо­дятся в общем гравитационном поле, сигнал доставляется мгновенно.
   -- Звездолёт противника повреждён, -- сказал я. -- На нас идёт штурмовая группа и восемь истребителей.
   "Вижу".
   "Разберёмся", -- возник в мозгу другой ментальный голос.
   -- Юлианна?
   -- А кто же ещё!
   Дист показал, как от прибывшего корабля - тяжёлого межпланетного буксира - отделился, кувыр­каясь, пассажирский "вагончик", а сам корабль на полной тяге трёх "фитильных" движков рва­нулся навстречу десантному модулю фа­шистов. Их пилот пытался уклониться, сверкнуло несколько вспы­шек обо­ронительных лазеров, но Юлианна Вяхинен, Ледяная Юла, лучший из моло­дых пилотов Управления безопасности космических трасс, легко избежала попаданий и рубанула гравиквантовы­ми излучате­лями по двигателям моду­ля. А потом ещё "причесала" реактивной струёй, отклоняя его курс по­даль­ше от гипертолкателя. И пошла навстречу истребителям - одна про­тив восьми. Как она справится с ними на неуклюжем, пусть и хорошо за­щищённом спасателе? Ответом стал огненный росчерк старто­вавшего зонда. Переднее звено фашистских истребителей грамотно выполнило рос­пуск, расходясь в стороны и ожидая, за кем погонится ракета. Но она не стала терять досто­инство и гонять­ся за кем-то, просто шла прежним курсом, пока расстояние не стало минимальным. А потом в про­странстве блеснула слабая фиолетовая вспышка мезонной боеголовки, такая нестрашная на вид в космическом вакууме. Но в тот же миг уходя­щие истребители вспыхнули, как бенгальские огни: их настиг поток анамезона, выброшенный во все стороны взрывом центрального детонатора. Через со­тые доли секун­ды от трёх фрицев остались лишь сплавленные глыбы металла. Четвёртый истреби­тель, который опалило только снаружи, Юли­анна добивать не стала, а сразу начала коррекцию на перехват второй четвёрки. Не повторяя ошибки по­койных собратьев, те рассыпались в широкое кольцо охвата. И завертелось! Не представ­ляю, каким образом Юлианне удавалось маневрировать не хуже лёгких и вёртких истребите­лей, но она не давала себя зажать и уже ус­пела серьёзно ужалить одного из четырёх.
   "Селена! Помоги ей! -- приказал я. И добавил два быстрых образа: -- Станция, пусковые."
   "Выполняю".
   Всего несколько секунд спустя из ангаров станции начали один за другим стартовать тяжёлые пла­нетарные зонды. Пилоты врага вынуждены были уклоняться: даже кинети­ческий удар такой сигары может изувечить аппарат много крупнее "бло­хи". Восполь­зовавшись их замешательством, Юлианна распо­лосовала надвое ещё одного. Восторженное воскли­цание застыло у меня в глотке. Юркий чёр­ный истребитель подошёл слишком близко к спасателю и сумел-таки выстрелить. В следующий миг в его кабину ударил зонд, расколов корпус, мёртвый фриц за­кувыркался в пространстве, но... и на месте межпланетника расплывалось облако взрыва.
   -- Юля... Юля!!!! -- не своим голосом завопил я.
   "Не ори, в мозгах звенит".
   -- Ты жива?
   "Я ещё не совсем офонарела - идти одна против девяти и сама сидеть в кабине".
   -- Слава богу, -- ноги не держали меня, и я сел прямо на пол.
   -- Давайте на РЭМку и подберите нас, -- распорядилась Юлианна. -- Этих двоих мы счас...
   Она не договорила. Несколько зондов одновременно лопнули вспышками самоликвидаторов, и в это облако обломков прямиком влетел фашистский истребитель. На взаимной скорости под триста метров в секунду. Вполне достаточно, чтобы получить критические повреждения. Последний уцелевший фриц, видимо, взвесил свои шансы и включил все бортовые огни "блохи". Этот способ максимально повысить свою заметность трактовался однознач­но во все времена: "сдаюсь".
   -- Хитрый ублюдок, -- проворчала Вяхинен. -- Шкуру сохранить хочет.
   По примеру одного начали включать полную иллюминацию и другие фа­шисты. Первыми за­жглись огни на штурмовом модуле, затем на подбитом Юлианной истребителе. Фрицу, уцелевшему при мезонном взрыве, зажечь было нечего: его световые приборы вместе с двигателями ориентации слизнула на излёте волна минус-вещества.
   -- Полетели за девчатами, -- сказал я Лизе. Она кивнула и поднялась с операторского кресла.
   Связка из тридцати ионных двигателей, которой оборудован РЭМ, слабее пороховых ракет и плаз­менных "фитилей", зато в сотни раз менее расточительна и может непрерывно работать многие часы. Поэтому нам больше не было необходимости двигаться по баллистическим траекториям. Поручив Селене путевые расчёты, я следил, как модуль, отстыковавшись от фермы дыробоя, проводит маневр отхода.
   -- Кстати, Ле, -- спохватился я, когда гипертолкатель находился от нас в полусотне километров, -- дыробоем можно наладить прямую связь с Землёй?
   -- Технически - да, но его уже задействовали аулиане под свои нужды, -- отвечала роботесса. -- Не волнуйся, сообщение Вале ушло.
   -- Тогда надо хоть Даше позвонить, -- сказал я. -- Можешь вырезать свободный канал?
   -- Незаметно - нет.
   -- Тогда не надо. Потом попробуем, как поспокойнее станет.
   Тем временем, в систему один за другим прибывали всё новые корабли. Нападение на орбиталь­ную, да ещё совершённое доселе неведо­мым противником - дело нешуточное. Вслед за мобильным спасательным центром и крейсером Объединён­ного Флота появились ещё три корабля класса "рей­дер", потом "сле­допыт" Дальней разведки, сразу выставивший наружу невероятное коли­чество все­возмож­ных датчи­ков, сканеров и детекторов. Это не считая звездолётов третьего класса, крохот­ных по срав­нению с этими гигантами. Исполинский вытянутый эллипсоид мобильного центра совер­шил величе­ственный плавный манёвр и выбросил из себя гроздь зондов-носителей, кото­рые стреми­тельными бросками подошли к планете и оставили на десятке разных орбит поисково-связные спут­ники. Ещё одна корректировка, и мобильный центр по длинному эллипсу стал прибли­жаться к плане­те - оче­видно, с расчётом пройти перицентр над тем районом, куда опустились спаса­тельные капсу­лы. Крей­сер военных напрямик шёл к станции. Из его переднего ангара стартовали десантные моду­ли, каждый из которых нёс штурмовую группу. Ну, а нам оставалось только наблю­дать за их дейст­виями и ждать стыковки.
   -- Красиво работают, -- комментировала Юлианна.
   -- Ты разве раньше с ними дела не имела? -- слегка удивился я.
   -- Только с трассовиками. Ну, и с Объединённым флотом, разумеется. Знаешь же, припланетные операции - не наша епархия... Ба, смотрите-ка, цы­гане пожаловали! Будут клянчить подряд на внут­ренний ремонт.
   -- И что, могут его получить? -- поинтересовался я.
   -- Вполне. Механики они гениальные. Иногда, правда, халтурят - лишь бы сделать побыстрее. Но и уговаривать умеют. Уж так всё распишут, так расхвалят!
   -- Знакомо! -- засмеялся я. Уж в чём-чём, а в заговаривании зубов эта нация всегда была вне конкурен­ции.
   Нас несколько раз вызывали разные звездолёты и, убедившись, что помощь не требуется, оставили в покое. А вот с "вояками" Юлианна толковала минут двадцать. В конце концов, нам разрешили погрузить вагончик на один из кораблей и следовать с ним на космическую цитадель Объединённого Флота. Иным способом добраться отсюда до Земли было затруднительно. Двадцатилетней давности гипертолка­тель, послуживший нам в качестве орбитальной пушки, на таком расстоянии давал слиш­ком большой разброс точек выхода, и вместо Околоземья мы рисковали очутиться где-нибудь на пол­пути между Солнцем и Альфой Центавра. Пока велись эти сложные дипломатические переговоры, Селена разъяс­нила мне тайну своего столь быстрого появления возле Фороубо. Она действительно залезла в инфор-среду Управления, пытаясь получить транспорт, а вместо этого обна­ружила, что "Дежнёв", который должен был дежурить в системе Проциона, находится на подходе к Луне - везёт в лунный госпиталь пострадавших при аварии исследователей астероидов. Остальное было делом тех­ники. Скучающие дежурные резервного дыробоя "Лагранж-3" с радостью согласи­лись показать класс и забросить бук­сир типа "Скарабей" с жилым вагончиком на расстояние в 217 световых лет с юве­лир­ной точностью.
   -- А на упомянутом "Скарабее", как и следовало ожидать, отправили наименее нужного члена экипажа, -- добавила Юлианна, отключая канал связи с военными.
   -- Не кокетничай, -- улыбнулся я.
   -- Да это чистая правда. На рейдере второй пилот - это человек для всевозможных разлётов, так сказать, извозчик для особых поручений. При управлении самим кораблём трудно вообразить ситуа­цию, когда будут нужны и командир, и старпом, и я.
   -- Разве на других звездолётах - не так? -- удивился я.
   -- На других старпом - это первый штурман. И каждой твари - по паре.
   -- Да, у нас так и было, -- сказала Лиза. -- Командир, второй пилот, старпом, второй штурман, и два инженера.
   Через сорок пять минут сложная "кривая непрерывной тяги" вывела РЭМ в точку встречи с обита­емым модулем. Открылся люк переходника.
   -- Ну, здравствуйте, герои! -- встретила нас улыбкой Юлианна. -- По правилам, за такие фортели наказывать надо, но, как известно, победителей не судят.
   -- Мало ли за что надо наказывать, -- в тон ей ответил я. -- За мезонные заряды на ракетах, на­пример. Но ведь никто же не узнает. Верно, Ле?
   -- В такой обстановке записи регистраторов могут оказаться частично повреждены, -- с обычной невозмутимостью сказала роботесса. -- Как раз в нужных местах. Саш, я тебе твой клик захватила. Переоденешься?
   -- С удовольствием.
   Вот когда мне представилась возможность наглядно оценить разницу между универсальным и ин­дивидуальным! Мой собственный климатический костюм подгонялся не по математиче­скому алго­ритму, основанному на измерениях тела. Это делала инженер Анита Гонсалес при помощи ручного пульта и занималась со мной добрых полчаса, выполняя малейшие капризы. Чтобы в плечах не в упор, рукава не внатяг, и штанины на икрах чуточку поплотнее, но под коленями не давили бы... К тому же, у корабельного К-4 нет "встроенной обуви", слишком тесно сжимающей стопу. Съёмные подошвы куда удобнее и практичнее. Когда действительно необходимо, вместо них и ботинки можно надеть.
   -- Так, милые дамы, -- сказал я, усаживаясь в кресло у задней стенки кабины РЭМа. -- Догово­римся сразу: перед моими Селенину сущность не афишируем.
   -- Разумеется, -- ответила Юлианна. -- Просто Лена, моя напарница.
   -- И мне нужно изменить внешность, -- добавила Селена.
   -- Обязательно, -- кивнул я. -- Блондинкой Гарик тебя видел.
   Селена произвела быструю трансформацию лица. Акцентировала углы нижней челюсти, подборо­док и скулы, заострила кончик носа, изменила разрез глаз. В результате, от правильности и миловид­ности её черт не осталось и следа. Одновременно волосы роботессы утратили металлический оттенок и бело-золотой цвет, превратившись в невыразительные тёмно-русые. Селена принялась расплетать одну из своих кос, я стал помогать со второй.
   -- Что-то я не совсем поняла, -- сказала Лиза. -- Этот Гарик тоже бывал здесь?
   -- Не он - здесь, а Селена - там, -- поправил я.
   -- Разве такое можно...
   -- Теоретически - нет, -- усмехнулась Юлианна. -- Но если очень хочется...
   Лиза понимающе кивнула, и глаза у неё при этом были хитрые-хитрые.
   Тем временем, Селена, распустив волосы, закрутила их в пучок на затылке, прижала и убрала руки. Теперь пряди, ставшие жёсткими, как проволока, держали форму сами.
   -- Ярко выраженный стервис, -- оценила её новый облик Вяхинен.
   -- Правильно, -- одобрил я. -- Пусть все видят - здесь никому и ничего не светит.
   За оставшееся время мы только-только успели пересказать Юлианне предшествующие события. Не забыл я упомянуть и про Лусил Терн. Как раз в тот момент, когда я дошёл до эпизода с предохра­нительным датчиком, засветился сигнал готовности к манёвру сближения. Юлианна не стала делать лишних операций, а связалась с централь­ным постом сторожевика "Амазарский ястреб" и сразу загнала вагончик на парковочное место. Только после этого РЭМ проколол грави­мембрану соседнего ангара орбитальной и совершил посадку.
   В ангаре нас уже встречали. Четверо десантников в жёстких скафандрах, обычно называемых "панцирями", рассредоточились вокруг РЭМа. Над плечами у каждого возвышались откло­няющие головки тяжёлых ампульных лучемётов, смонтиро­ванных за спиной. Воздействие одного им­пульса этой хреновины - примерно как от болванки, выпу­щенной из малокалиберной пушки. К пред­плечьям "панцирей" были пристёгнуты гравитационные концентраторы, лучом которых, в зависи­мости от настройки ширины, можно протыкать и резать, а можно сбить с ног, не оставив даже синя­ков.
   -- Ой, -- убитым голосом сказала Лиза, -- а у меня никаких документов...
   -- Спокойно, -- ответила Юлианна. -- Никто тебя не тронет.
   Крышка планетарного люка откинулась вниз, на её внутренней поверхности раскрылись ступени трапа. Один из десантников шагнул навстречу и нацелился сканером на эмблему климатика Юлиан­ны. Сама эмблема знающему человеку могла сказать довольно много: лежащий на раскрытых ладо­нях земной шар повёрнут восточным полушарием, виден Северный полюс - ага, значит, спасатель­ный департамент по Евразии, над ним изображено восходящее солнышко - ясно, Управление Без­опасности космических трасс... А в толще эмблемы на полупроводниковой основе содержались подробные данные: имя, точное место службы и ранг. Всё это кодиру­ется на персональных пара­метрах биоспектра и таким образом неразрывно связано с лич­ностью владельца. Потом десантник так же проверил меня и этим ограничился. Подняв стекло шлема, он произнёс:
   -- Порядок. Проходите.
   -- Всё понятно? -- тихо обратилась Вяхинен к Лизе. -- От нас ни на шаг.
   -- Поняла.
   -- Надо выяснить, нашли ли моих друзей-приятелей, -- сказал я.
   -- Сейчас пойдём на "Зарю" и всё выясним, -- отозвалась Юлианна. -- Подождите пару минут, попробую узнать у местных, где может быть моя Люська.
   Юлианна направилась к группе техников, наблюдающих за тем, как мобилизованный кибер-раз­ведчик снимает с кормы модуля блок из трёх ионных двигателей. Видимо, движки задел тот же плаз­менный импульс, что оставил оплавленные следы на обшивке рядом.
   -- В горле пересохло, -- пожаловалась Лиза. -- Возле внутреннего тамбура есть поилка, сходим?
   -- Конечно.
   "Поилка" - аналог нашего автомата с газированной водой - была служебного типа. То есть, без регистратора оплаты, но и без особых деликатесов. Кроме простой воды, здесь присутствовали толь­ко подкрашенный сине-зелёным цветом минеральный коктейль, терпкий золотистый тоник и розовая фруктовая смесь сладковатого вкуса. Газирование можно было включить или выключить не­зависимо. Лиза выбрала минералку, я - тоник. Пока мы пили, к "поилке" подошли двое летунов-землян. Жёст­ких скафандров на них не было - только климатики расцветки Объединённого Флота и дутые жилеты многофункционального снаряжения, проще говоря, МФС. Один из космонавтов, тот, что пониже ростом, был мне знаком. Звали его Пашка Князев, и до про­шлого года он летал на "Дежнёве" вторым пилотом.
   -- Какие люди! -- радостно заорал он, хлопая меня по плечу. -- Привет! Это как же я не заметил в системе вымпел родного рейдера?
   -- Привет, -- сказал я. -- А "Дежнёва" тут и нет, вообще-то.
   -- То есть? Ты сам по себе, что ли?
   -- Почти.
   И я во второй раз рассказал нашу историю, на этот раз - с существенными купюрами. Удрали со станции на капсулах, и весь разговор.
   -- Хорошо, что вовремя ноги унесли, -- покачал головой Князев. -- Тут дальше такое началось... Что самое интересное, некий местный пилот в одиночку на тяжёлом "скарабее" вышел против восьми "блох". Троих завалил ракетами, а потом ещё двух в "карусели". На такой-то бандуре! Вот бы узнать, кто это был.
   -- Не вопрос, -- усмехнулся я и тронул пальцем сенсор коммуникатора на воротнике: -- Ю-уль!
   -- А? -- откликнулась Вяхинен.
   -- Иди сюда, тут про тебя уже легенды слагают!
   -- Кто посмел? -- спросила Юлианна, подходя. -- А-а, жутко перспективный Паша-Князь собст­венной персоной! Как твоё самомнение? Не беспокоит?
   -- А ты всё цветёшь, я гляжу, -- сказал Пашка. -- Ещё не порезалась о свой язык? О, и Люсенька тоже здесь? -- добавил он, обнаружив, что следом за Вяхинен к нам подходит Лусил Терн. -- Какими судьбами?
   -- Живу я тут.
   -- Планетарные перевозки? -- в голосе Пашки было столько яду, что, казалось, забрызгало даже нас с Лизой.
   -- Каждому своё, -- развела руками Лусил. -- Я, знаешь ли, не любительница ходить строем. И летать не по траектории, а как приказано.
   -- Зато он теперь карьеру делает, -- как бы даже с лёгкой завистью сообщила подруге Юлианна. -- Много наделал-то, Паш?
   -- У меня, в отличие от некоторых, есть перспективы роста, -- сказал Князев.
   -- Лично у меня с ростом всё в порядке, -- фыркнула Вяхинен, вызвав невольную улыбку даже у Пашкиного коллеги: Князев был ниже её почти на полголовы. Однако Пашку это не смутило.
   -- Ну да, ну да, -- покивал он, сделав вид, что не заметил подколки. -- Вечно быть вторым пило­том - это, конечно, здорово. Или ты рассчитываешь, что сразу станешь старпомом? Так это только после того, как Васильича проводят на пенсию. Лет этак через пятнадцать. И то сомневаюсь.
   -- Быть второй у Васильича лучше, чем третьим левым ведомым в пятой шеренге с прекрасной перспективой продвижения в четвёртую, -- парировала Юлианна.
   -- Зато представь, через те же пятнадцать-двадцать лет мы услышим... -- Лусил прочистила гор­ло и заговорила, бравурно чеканя слова, как телекомментатор: "...В парадном строю лётчики эскадры "Пасынки Отчизны", Впереди - их отец-командир, генерал-подполковник Князев по про­звищу "Же­лезный лоб", кавалер медали "За исполнительность" с дубовыми листьями, победитель двухсот семидесяти пяти учебных боёв..."
   -- "Из них сорок три - нокаутом", -- без тени улыбки добавила Юлианна.
   -- ТушИ, -- шепнула мне Лиза. Я тоже чувствовал, что Пашка задет.
   -- М-да, -- хмыкнул он. -- Похоже, на "Дежнёве" пора вешать транспарант: "Осторожно! На бор­ту язва". Ладно, бывайте. У нас скоро вылет на патрулирование.
   -- А вот я свободна. Юль, может быть, ко мне зайдём? -- предложила Лусил. -- Посмотришь, как я живу.
   -- Я и рада бы, да сейчас никак, -- развела руками Вяхинен. -- Надо ещё отловить пятерых гаври­ков и погрузить на "Ястреб". Вот их расквартирую, тогда пожалуйста. До старта минимум часов во­семь будет.
   -- Хорошо, я пока искупаюсь и обед закажу. Запомни: сектор "К", это на седьмом ярусе, апартаменты 22.
   Нигде больше не задерживаясь, мы направились в верхнюю часть станции. То тут, то там видне­лись свидетельство схваток. Пластик покрытия стен кое-где был буквально истыкан следами от вы­стрелов. Многие гермодвери были не до конца подняты, или же в них зияли грубо вырезанные про­ходы. Те, что с чёрными опалёнными краями, как можно догадаться, вскрывали лазе­рами фашис­ты. По краям других виднелись следы попыток приварить их к комингсам теми же лазерами, прорезы же блестели металлическими потёками: тут поработал гравитационными лучами наш космоде­сант. Зна­комое помещение диспетчерской тоже хранило следы недавнего налёта.
   -- Проходите, проходите, -- Ааста Биллора сделала вялый жест рукой. -- У меня тут полный разгром. Сменщица моя в РИТ-капсуле. Она оружие достать попыталась, а эти из ампульников. Во­семь полостных ранений. Дальше ты всё видел, -- добавила она, обращаясь ко мне. -- Спасибо. Если бы не ты...
   -- Хорошо, что я в нужный момент попал на эту камеру, -- сказал я. -- Они Вам ничего не повре­дили?
   -- Нет. Так, несколько ушибов.
   -- Мы можем чем-то помочь? -- деловито осведомилась Юлианна.
   -- Трудно сказать. Я сейчас в положении почти слепой и полуглухой. Видите, один терми­нал только работает с грехом пополам. Погибло очень много ремонтных киберов, а те, что остались, занимаются системами жизнеобеспечения. Была бы я хоть инфоником... -- диспетчер вздохнула.
   -- Могу я посмотреть, -- Юлианна обвела глазами зал. -- Ремкомплекты в коридоре? Там должен быть диагност и "клешня".
   -- Да, в коридоре.
   -- Я тоже могу заняться, -- Селена шагнула к пульту, уверенно сняла одну из пане­лей. Прикос­нулась паль­цами в одной точке, в другой. Сказала: -- Здесь повреждения минимальные, нужен элемент 4ФЛ-15 и 5ФЕ-11.
   -- Ребята, давайте в коридор, -- попросила Юлианна. -- Мы будем называть номера, а вы подбирайте элементы.
   Шкафы занимали целый участок стены между гермодверями служебных помещений. Заменяемые элементы были разложены в ячейках по номерам. Неудобно, конечно, что ремкомплект не в самом помещении, но где там его разместишь, если все стены сплошной экран? Лиза первым делом сняла с амортизаторов диагностическую планшетку с закреплённым на ней монтажным пинцетом и отнесла Юлианне. Я тем временем доставал крохотные, с ноготь, блоки оптических схем, плавающие внутри прозрачных упаковок. Мы как раз успели отдать первую партию и подбирали вторую, когда в кори­доре появились двое десантников в облегчённой экипировке - климатиках с жёсткими шлемами, МФС и дополнительными защитными элементами на плечах и верхней части ног. Костюмы покрывал хро­ма­тический слой, способный подстраиваться под цветовую гамму окру­жающей местности. В данный момент он выглядел серым в коричневатых и зеленоватых разводах, вроде камуфляжной ткани, только без резких границ между пятнами. В руках десантников были вну­шительного вида гравиквантовые ге­нераторы.
   -- Что здесь делаем? -- грубо, на милицейский манер вопросил один, с сержантскими значками на груди и верхней части рукавов.
   -- Детали для диспетчерской берём, -- сказал я, поворачиваясь к нему.
   Десантник увидел эмблему УБКТ на моём комбинезоне и сразу сбавил тон:
   -- Ясно. Порядок.
   Секции пульта оживали одна за другой. Диспетчер, конечно, ещё не могла контролировать всю околопланетную зону - для этого требовались новые спутники наблюдения и связи - но Ааста Таленовна решительно включила передатчики и произнесла торжественно:
   -- Всем кораблям в зоне орбит. Я "Заря". Диспетчерский центр возобновил работу.
   Спустя ещё десять минут нашлись мои однокурсники. Их подобрал с планеты рейдер "Теа Аран­на", который должен был вскоре пристыковаться к терминалу 4.
   -- Успеем мы сходить за Лизиными вещами? -- спросил я.
   -- Времени нет, -- покачала головой Вяхинен. -- Лучше так: мы с тобой идём встречать ваших горе-туристов, а Лиза с Селеной пока за вещами сходят.
   -- Хорошо, -- сказал я. -- Ле, охраняешь Лизу, как меня самого.
   -- Да, конечно, -- отозвалась роботесса.
   -- Собираете вещи и поднимаетесь на ярус пять, сектор "И". Мы встретим ребят и тоже туда.
   -- Ясно.
   Вход в зал терминала, куда швартовалась к выдви­нутой причальной галерее "Аранна", тоже охра­нялся десантниками в "панцирях" и сотрудником Коллегии специальных расследований - проще го­воря, службы госбезопасности Северных земель.
   -- Не отставай, -- шепнула Юлианна. -- И понаглее. За мной, стажёр! -- резко произнесла она уже в полный голос. -- УБэКаТэ Евразии! Пропустите, пожалуйста.
   Аулианин поднял сканер, кивнул солдатам, и те посторонились. В зал тем временем уже выходили из переходника спасённые обитатели станции. Публика тут была самая разная: и персонал, и транзит­ные пассажиры, и космические рудокопы, отдыхающие после месячной вахты на соседних необитае­мых планетах или астероидном поясе системы. Поэтому проверяли их гораздо внимательней. Тех, у кого не было ни служебной эмблемы-идентификатора, ни личного инфора, играющего роль паспорта, безопасники просили задержаться в соседнем зале ожидания. Двух человек вывезли в сидячем поло­жении на гравитележках и сразу передали медикам, а мохнатого гуманоида, похожего на медведя-оборотня из старых сказок, транспортировали лёжа. Ухо моё уловило фразу врача-аулианина, ко­торая была интерпрети­рована системой перевода как "тепловой удар". Ещё бы, с таким-то мехом под местным солнцем!
   Наконец, в накопитель вышли наши ребята - встрёпанные, в несколько помятой одежде, но невре­димые. Я тронул Юлианну за локоть.
   -- Так, это мои! -- мгновенно среагировала Вяхинен, отодвигая КСРовца. -- Раз, два, три, четыре, пять. Следуйте за мной, -- обратилась она к ребятам. -- Да поживее.
   Вид Юлианны с её модельным ростом метр восемьдесят два, прекрасно развитой фигурой и длин­ными волосами натурального соломенного оттенка на несколько секунд привёл в ступор даже девиц. Парни же и вовсе языки до пояса вывесили. Пришлось мне слегка подтолкнуть Мишу и Антона в спины, чтобы пошевеливались. Только когда мы миновали посты, однокашники соизволили обратить хоть какое-то внимание на меня.
   -- Ох, как прибарахлился-то! -- воскликнула Элла. -- А что значит эта эмблема?
   -- Управление безопасности космических трасс Евразийского департамента Аварийно-спасатель­ной службы Земли, -- бросила через плечо Вяхинен. -- Не отставайте, пожалуйста.
   Лиза и Селена послушно ждали нас в номере И-5, где лежал мой рюкзак. Всех вещей у цирцеянки был один невзрачный чемодан с гермоуплотнителем.
   -- Вас останавливали? -- спросила Юлианна.
   -- Один раз проверили мои регистрационные, -- кивнула роботесса.
   -- И сразу пропустили, -- добавила Лиза.
   -- Ну, и отлично. А теперь пройдёмте на звездолёт.
   На "Ястребе" царили строгие военные порядки. У шлюза дежурил вахтенный - не жи­вой, а андроид, хотя ребята об этом, думаю, не догадались: киберсолдатик был похож на человека, пусть не до такой степени, как Селена, но достаточно, чтобы спутать при невнимательном взгляде. Двери в герметичных переборках, разделяющих гигантский диск сторожевика на сек­тора, которые на "Дежнёве" обычно утоплены в стенные пазы, здесь были закрыты все до одной, как при аварии. От шлюза до третьего яруса, где находились гнёзда отделяемых жилых отсеков, нас со­прово­ждал тех­ник-аулианин. Он открывал каждую гермодверь, прикасаясь к панели спектрализатора, и оставался в проёме, пока мы проходили мимо, не давая приводу включиться на закрывание. По­хоже, адаптивные системы управления дверьми здесь отсутствовали как класс. Ну, что же, простота - залог надёжности. Вот, наконец, и длин­ный ряд шарнирных люков, ведущих в переходники. Ребята ввалились в "вагончик" и сразу приня­лись совать носы в каждый угол.
   -- Это что, анабиозные камеры? -- спросил Гарик, сдвинув дверь ближайшей каюты и увидев ци­линдры "коконов".
   -- Нет, -- сказала Селена. -- Всего лишь сочетание кровати и индивидуальной капсулы.
   -- На случай разгерметизации?
   -- В том числе, -- подтвердила Юлианна. -- Ещё в них можно укрыться при пожаре. Но чаще всего они используются как защита пассажиров в момент гиперперехода. Надеюсь, слово понятно?
   -- В общих чертах. Из фантастической литературы.
   -- Правильно. Многое из того, о чём пишут ваши фантасты, у нас здесь реализовано в технике.
   -- Если бы не эти кровати, знаете, на что всё это было бы похоже? -- задумчиво сказала Татьен, оглядывая коридор, каюты и дверь в тамбур. -- Железнодорожный вагон.
   -- Ага, чуточку воображения, и можно представить, что мы в поезде... -- согласился Антон.
   -- ...номер девять-девять-девять по Млечному Пути, -- добавил высококультурный Гарик.
   -- Я бы настоятельно порекомендовала вам всем пройти в каюты... -- сказала Юлианна, -- или, если угодно, купе, -- тут она слегка улыбнулась. -- Наша с Леной каюта - крайняя. По остальным распределитесь сами.
   -- Тогда вот это место - моё, -- заявил я.
   -- В таком случае, я вот здесь, -- Лиза немедленно шлёпнула ладонью по колпаку второго кокона, заставляя его убраться в пазы, и села на мягкое ложе. -- Как хорошо... Веришь, я с прошлого года всё вспоминала эти кровати.
   -- После рассказов о камерах-одиночках на ваших звездолётах догадаться нетрудно.
   -- Устраивайтесь, -- Юлианна продемонстрировала ребятам шкафчик над Лизиной кроватью. -- Рюкзаки положите вот сюда и заблокируйте дверцы. Я сейчас договорюсь насчёт питания, и мож­но будет отдыхать до самого старта. По кораблю шастать не пытайтесь, вояки жутко не любят, когда кто-то посторонний тычется в их запертые двери. Ещё, чего доброго, выбросят нас в космос вместе с вагончиком...
   Мы с Лизой переглянулись, сдерживая смех. Ребята же приняли страшилку за чистую монету и притихли. Юлианне только того и надо было. Я вытянулся на ложе, сделал движение рукой, каким смотрят на часы, и дист услужливо отобразил индикатор времени. Ну и ну! Оказывается, с того момента, как мы попали на Фороубо, прошло всего десять с небольшим часов. А я думал, сутки, не меньше. Ну, ничего, будет время отдохнуть. Насчёт "поезда по Млечному Пути" Гарри был не так уж неправ. Но это, как говаривали Стругацкие, уже другая история.
  
   РИТ - реанимация и интенсивная терапия (мед.)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"