Марышев Владимир Михайлович : другие произведения.

Полет валькирий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая книга дилогии "Конец эпохи". Опубликован отдельной книгой "Полет валькирий" (Москва, "АСТ"); в книге "Конец эпохи" (Санкт-Петербург, "Лениздат").

  ПОЛЕТ ВАЛЬКИРИЙ
  
  
  Глава 1
  ВОЗВРАЩЕНИЕ ХИДА
  
  Сначала послышался хруст ломающихся веток, затем темно-зеленая стена двухметрового кустарника раздвинулась, и на поляне появился человек. Вид у него был, как у бегуна, разорвавшего-таки грудью финишную ленточку и истратившего на это остаток сил. Человек сделал по инерции несколько шагов, топча оглушительно лопающиеся под ногами ядовито-желтые "дождевики", и остановился, пошатываясь и судорожно хватая ртом воздух.
  Десантники, разминавшиеся у тренажеров, замерли.
   - Вот это да, - сказал кто-то. - Рик нашелся! А там его ищут, с ног сбились.
  Ричард Хид выглядел неважно. Он был без шлема, волосы прилипли к потному лбу, наискось прочерченному длинной кровоточащей царапиной. Комбинезон превратился в рубище, на месте нагрудных карманов топорщились рваные лоскутья.
   - Какие черти драли тебя в лесу, Рик? - спросил один из десантников, подходя ближе. - И вообще, куда ты подевался? Тебя уже полтора часа разыскивает группа Ахвена. В кошки-мышки вздумал поиграть? Ну, сейчас Родриго тебе всыплет. Отчитаешься - и пойдешь к Ивану жаб потрошить. На недельку, а? Меньше такому герою и давать неудобно.
  Хид не отвечал. Грудь его поднималась и опускалась, и при каждом выдохе слышался странный звук, похожий на всхлипывание.
   - Не очень-то вежливо молчать, когда тебя спрашивают, - не отступался остряк. - Мы ждем увлекательного рассказа о схватке с дюжиной саблезубых тигров.
  Хид водил глазами по лицам обступивших его десантников и, похоже, никого не узнавал.
   - Э, дружище, - весельчак попятился, - ты чего? Случаем, не спятил в этих дьявольских джунглях?
  Послышались быстрые упругие шаги, и в круг протиснулся Родриго Кармона, командир второй группы.
   - Что это значит, Хид? Где ты был? И почему... - Он осекся.
  Хид смотрел на него не отрываясь, но без всякой почтительности - взгляд был тяжелый, неприятный, с какой-то сумасшедшинкой. Родриго стало не по себе.
   - Я понимаю, - продолжал он менее резким тоном, - случилось что-то серьезное, иначе ты не отбился бы от группы. Но браслет?! Мы подобрали его в полукилометре от того места, где ты исчез. Ты что, сам его снял и выкинул? Зачем? Не хотел, чтобы тебя нашли? И почему бросил оружие? Отвечай!
  И тут - даже ко всему привычные десантники вздрогнули от неожиданности - Хид со звериным воплем "Й-эхх!" прыгнул вперед и вверх. Для человека, находящегося на грани изнеможения, это был поистине невероятный прыжок.
  Родриго спасло то, что он, как уже не раз бывало в острейших ситуациях, переключился в особый временной режим. Счет шел на доли секунды, и закаленное тело научилось в полной мере использовать их, превращаясь в великолепно отлаженный механизм. Вот и сейчас мгновение расслоилось на множество исчезающе малых промежутков времени, каждый из которых давал крохотный шансик опередить судьбу. Сначала Родриго просто увидел неподвижно повисшего над своей головой Хида - упругий комок готовых взорваться мускулов. В следующее микромгновение он осознал, что сейчас последует страшный удар ногой, затем посторонился и выставил наиболее подходящий для этого случая блок.
  И тут же тончайшие волокна времени вновь слились воедино. Хид, перевернувшись в воздухе, рухнул на землю и остался лежать. Родриго перевел дыхание и нагнулся. Осторожно потряс Хида за плечо. Тот дернулся всем телом и застонал.
   - Доктора, - скомандовал Родриго. - Где доктор?! - уже заорал он, видя, что потрясенные десантники не двигаются с места.
   - Успокойтесь, Кармона. - Горак подошел, как всегда, бесшумно. - Я уже здесь. - Он присел, ощупал Хида, затем обследовал его диагностом.
   - Ему повезло, - сообщил Горак, поднимаясь. - Наткнуться на Родриго и ничего не сломать - воистину редкое везение! - Он посерьезнел. - А вообще-то, ребята, дело дрянь. Хорошо еще, если это у него нервный срыв. Какой-то чрезвычайно сильный стресс. Но если необратимое изменение психики, тогда... - Он помрачнел еще больше, словно вдумавшись как следует в смысл собственных слов. - Отнесите его ко мне в изолятор.
  Горак повернулся и быстро зашагал к Базе. Но доставить Хида в медотсек оказалось совсем непростым делом. Кто бы мог подумать, что в этом распластанном на траве обмякшем теле все еще таится дикая энергия? Первым ударом он уложил некстати оказавшегося рядом вечного неудачника Ренато Джентари, вторым "достал" здоровяка Йожефа Добаи, и лишь затем его удалось сбить с ног. Прижатый к земле, Хид неистовствовал. Он выгибался дугой, пытаясь освободиться от мощных захватов, и страшно хрипел, закатив глаза. Но силы были неравны. Для верности Хида спеленали охотничьей сетью, потом два десантника взвалили его на плечи и понесли на Базу.
   - Берсерк чертов, - проворчал Йожеф, потирая ушибленный бок. - Его что там, наркотиками накачали? Я слышал, есть такая дрянь, уколешься - и потом можешь целых полчаса всех на своем пути в штабеля укладывать. Нам бы тоже иногда не помешало...
   - Отставить, - негромко, но убедительно произнес Родриго. - Продолжайте заниматься! - Он повернулся и последовал за удаляющимися "санитарами".
  Настроение было испорчено. "Вот не повезло, - думал Родриго, раздраженно сбивая носком ботинка пунцовые головки местных "одуванчиков". - Пропал день. Глупо пропал, глупее не придумаешь. Что случилось с Хидом? Какая лесная нечисть довела его до такого состояния? Я, по правде говоря, не испытывал к нему особых симпатий, но нервы у него были что надо. У меня еще, случалось, пошаливали, а у Хида - никогда. Очень исполнительный десантник. Пожалуй, как раз эта исполнительность и вызвала у меня неприязнь к нему. Он был постоянно готов выполнить любой приказ. ЛЮБОЙ! Ренато, к примеру, мог, совсем по-детски округлив глаза, удивиться очередной команде, которую он считал... как бы это выразиться... странной. Но чтобы Хид... Вот и сидела во мне занозой мыслишка, что он просто-напросто карьерист, умело скрывающий не предназначенные на показ естественные человеческие чувства. Выслуживался. Хотя какую карьеру он тут мог сделать? Занять мое место? Невелика должность. - Родриго усмехнулся. - Ну ладно. В конце концов Хид нашелся. Могло быть хуже. Впрочем, медицина еще не сказала последнего слова. Что совсем скверно, так это полная неопределенность перед завтрашним рейдом. Сегодня была всего лишь репетиция, и уже один, пусть даже временно, выбыл их строя. А завтра? Скольких мы недосчитаемся? Нет, спешить с проведением рейда именно сейчас - это смахивает на авантюру. Но попробуй переубеди Эрикссона! Узнав об исчезновении Хида, он только отрезал: "Ищите лучше, я не могу отменять запланированную операцию из-за вашего головотяпства!" Боевой у нас командир, ничего не скажешь. Задумал наступать - умри, но выполни. А на кого наступать? Если враг - это лес, то готов поклясться, что он держит в запасе еще немало сюрпризов. Скорее бы научники заканчивали свои предварительные исследования! Может, что и прояснится, а пока..."
  Погруженный в свои мысли, он неожиданно осознал, что уже стоит у затянутого пульсирующей радужной кисеей входа в Базу. Кисея выполняла вспомогательную роль, она свидетельствовала о том, что незримая броня избирательного силового поля исправно защищает цитадель землян.
  "Однажды я так задумаюсь, что расшибу себе лоб обо что-нибудь", - подумал Родриго и, подождав, пока "охранник" сличит биотоки его мозга с записью, вошел внутрь. Мигающая паутина, побледнев на секунду, вновь расцвела за его спиной.
  "Ну что ж, - Родриго подошел к своей двери, и после ничтожной, почти неуловимой задержки она впустила его в комнату, - подготовимся к рандеву с видным специалистом по кулачному праву."
  Он скинул комбинезон и, облачившись в легкий спортивный костюм, вышел в коридор.
  Зал физподготовки был пуст, как огромный сухой аквариум. Фигуры санов, застывшие двумя рядами в своих застекленных нишах, только усиливали это впечатление. Человек несведущий мог принять их за экспонаты некоего паноптикума и очень удивился бы, узнав, на что способны эти, казалось, неподвижные восковые куклы. Собственно, биороботов следовало называть синандрами, что означало "синтетический андроид" (были и чисто механические модели). Но от этого слова веяло чем-то первобытным, приходили на ум пещеры и трубный рев забиваемых мамонтов. Синантроп, питекантроп... В общем, повсеместно прижилось коротенькое "сан".
  Пенолироновый настил, разбитый на квадраты, пружинил под ногами. Родриго подошел к своему любимцу, холодно взирающему на него из двенадцатой ниши, набрал личный код и нажал кнопку "Пуск". Сан ожил: поднял и опустил плечи, затем произвел несколько вращательных движений кистями рук. Немного подумав, Родриго поставил регулятор на "8,65". Это был его КФС - коэффициент физических способностей, уточненный во время последней серии тестов. Очень неплохой показатель, учитывая, что "десятка" была идеалом, до нее никто никогда не дотягивал.
  Обычно десантники настраивали санов на уровень чуть ниже собственного. Оно и понятно: кому хочется потерпеть поражение от машины! Но Родриго на этот раз решил не давать себе привычную фору. "В конце концов, - подумал он, - нас обучали не для того, чтобы картинными ударами повергать наземь заведомых слабаков. Привыкнешь к "поддавкам", а потом, столкнувшись с реальной опасностью, будешь кричать "мама".
  Ячейка бесшумно открылась. Сан вышел и сразу, не обращая внимания на Родриго, направился в "родной" двенадцатый квадрат. Внутри него, как и всех остальных, выделялись два круга - красный и белый. Андроид остановился в центре красного и принял начальную стойку.
  Рукопашный бой, конечно, был анахронизмом. Люди располагали могучей техникой, к тому же еще ни на одной планете им не приходилось встречать себе подобных. Не будешь же бросать через плечо какого-нибудь слизняка или ставить подножку пауку с десятком конечностей! "Традиция, - объясняли будущим десантникам. - Столь же красивая и долговечная, как ношение кортика морскими офицерами во времена ракетных крейсеров. Вы должны не только мастерски владеть оружием, но и уметь выжать из своего тела все, на что оно способно. Будет немало ситуаций, когда придется превратить ваши руки и ноги в карающий меч или надежный щит. Откажет пульсатор, сломается вездеход, сдаст силовое поле - но ваше последнее оружие останется при вас."
  Родриго вступил в белый круг, постоял пару секунд, делая вид, что разглядывает пол, затем неожиданно нанес первый, прощупывающий оборону соперника, удар. Сан с легкостью "ушел" и тут же напал сам. Бой начался...
  Первая стадия поединка всегда была бесконтактной - человек проверял, насколько хорошо он усвоил теорию. Но постепенно сан, повинуясь заложенной программе, применял все более замысловатые приемы, и в момент, когда степень их сложности достигала уровня первоначальной установки, бой становился взаправдашним. После этого от человека требовалось максимальное внимание - удары робота были такой же силы, как у живого противника. Но благодаря упомянутой форе на полу практически всегда оказывался сан.
  Внезапно Родриго поймал себя на том, что он уже не нападает, а только отражает выпады андроида, причем это удается ему все хуже и хуже. Несколько ударов сана, будь они нанесены не в воздух, вполне могли бы стать последними в поединке.
  "Когда это я умудрился потерять форму? - подумал Родриго. - Соберись! Не думай ни о чем постороннем! Ты должен победить! Должен! Докажи, что твоя готовность сражаться на равных - не просто жест!" Он нанес великолепный удар ногой, и сан не успел увернуться. "Ага! - приободрился Родриго. - Наша ломит!" Однако развить успех ему не удалось. В голову почему-то лезла разная ерунда, и в наказание за рассеянность робот "обозначил" ему пару жизненно важных центров.
  "Ах, так!" - Родриго разразился серией ударов. Но сан, словно заколдованный, каждый раз успевал уклониться. Неожиданно он отпрыгнул на метр назад и издал негромкий тренькающий звук - сигнал предупреждения.
  "Все, - подумал Родриго, - шуточки кончились. С этой секунды - никакой поблажки себе. Или - или". Высмотрев, как ему показалось, брешь в обороне андроида, он рванулся вперед. И вдруг понял, что, в сущности, уже "поймал" удар. Боль взорвалась в голове, дробя ее на тысячи осколков, перед глазами вспыхнул ворох ослепительных спиралей, затем сквозь огненные росчерки пронеслась молочная белизна потолка, и толстый упругий пластик борцовского настила с размаху ударил в лопатки Родриго...
  Он поднялся лишь минуты через полторы - злой, как черт, особенно раздосадованный тем, что удивительная, самому ему не до конца понятная способность "замедлять" время на этот раз никак не проявилась. Сан как ни в чем не бывало стоял в своем углу, готовый продолжать поединок.
  "Ну, держись! - Родриго потрогал гудящую голову. - Один - ноль в твою пользу, но я все-таки одолею тебя, двойник. Шансы поваляться на полу у нас равны, так что теперь твоя очередь". Он шагнул вперед, и тут браслет у него на запястье коротко пискнул.
  "Ну вот! - подумал Родриго, включая "прием". - Не дают додраться. Почему-то обо мне всегда вспоминают именно тогда, когда я меньше всего этого хочу."
   - Кармона, - раздался из браслета голос Эрикссона, - зайдите ко мне через пять минут. Совещание "пятерки".
  
  
  Глава 2
  "РАЗБОР ПОЛЕТОВ"
  
  Как ни странно, Родриго оказался у шефа первым. Эрикссон мельком взглянул на него и снова углубился в отчеты, разложенные на столе.
  Командиры групп подходили по одному. Сначала появился невысокий худощавый Тадаси Сайто, затем огромный, почти квадратный Филипп Ермолаев, и, наконец, внешне ничем не примечательный Пааво Ахвен. Как только все расселись, Эрикссон сгреб в сторону листки и, сцепив руки, покрутил большими пальцами.
   - Прошу вас отчитаться, Кармона.
  "Опять! - подумал Родриго. - Ну, истязатель!"
   - Вы имеете в виду... - осторожно начал он.
   - Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, - оборвал его Эрикссон. - Думаете, доложили один раз - и с плеч долой? Нет уж, пусть теперь и другие послушают, чтобы не вляпаться так же. Итак, почему группа не выполнила поставленные задачи? Кажется, от вас не требовалось ничего сверхсложного? И тем не менее вы умудрились потерять боевую единицу. Да, именно потерять, потому что есть серьезные опасения насчет того, удастся ли Хиду вернуться в строй.
  Родриго захлестнула обида - за себя, за свою группу, за Хида, так некстати впавшего в безумие и нарушившего Эрикссону все планы.
   - Можно, конечно, называть Ричарда Хида боевой единицей, - негромко, подчеркнуто спокойно произнес он. - Но для меня это просто один из парней, за которых я отвечаю. Да, не уберег, но надо еще тщательно разобраться, как случилась эта нелепость. Как хотите, а я не могу признать, что подвел своего человека. Спросите у любого, кто был со мной, и он скажет, что операция проводилась строго по инструкции. То, что произошло, одинаково загадочно для всех нас. Не вижу за собой вины, шеф!
   - Не видите вины... - пробурчал Эрикссон. - Да вы, оказывается, просто идеальный командир, Кармона. А теперь слушайте меня внимательно. Что бы вы там ни думали, Ричард Хид - боевая единица. И вы тоже. И я. Не советую вам еще как-нибудь оспорить этот факт. Очень не советую. - Он потер друг о друга большие пальцы рук. - Докладывайте по порядку, как было дело. Только без лирических отступлений!
  Родриго вздохнул. Но спорить с начальством было накладно, и он нехотя начал рассказ:
   - Все шло по разработанному плану. Впереди группы двигались два киберразведчика, за ними - легкая самоходка с полным боекомплектом, следом - мы.
   - Так. - Эрикссон кивнул. - Дальше.
   - Через каждые четыреста метров группа оставляла десантника с пульсатором и ранцем локального силового поля. Он становился наблюдателем: занимал удобную позицию и немедленно докладывал по радиобраслету о любых изменениях обстановки. Таким образом, мы получали представление о процессах, происходящих в лесу на восьмикилометровом отрезке пути.
   - Очень хорошо. - Эрикссон вновь кивнул. Он походил на экзаменатора. - Дальше.
   - Согласно инструкции, я был последним в цепочке. Выждал условленные сорок минут, записал наблюдения на кристалл и отправился обратно. Впереди двигались разведчики, сзади, прикрывая меня, - самоходка. Тоже все по инструкции. Соединился с первым десантником, дальше пошли вдвоем. В общем, цепочка благополучно "сматывалась" до восьмого номера - счет велся от Базы. Однако следующего, седьмого, на месте не оказалось. Ранец и пульсатор лежали в центре полянки, где был наблюдательный пункт Ричарда Хида, но сам он исчез.
   - Как же вы поступили?
  "Он что, находит удовольствие в этом допросе? - подумал Родриго. - Не может же быть, чтобы ему нравился сам процесс пережевывания одной и той же информации!"
   - Радиобраслет Хида продолжал подавать сигналы. Мы установили направление, я взял двух десантников и отправился туда. Остальная часть группы под прикрытием самоходки продолжала путь к Базе. Пройдя приблизительно два километра, мы обнаружили браслет. Самого Хида нигде не было.
   - Ну и?.. - Водянисто-голубые глаза Эрикссона в упор уставились на Родриго из-под редких белесых бровей. Что и говорить, неприятный был взгляд у шефа. Но Родриго выдержал его.
   - Я понятия не имел, где искать Хида. Ясно было только, что придется прочесать довольно значительный район. Привлечь к поискам свою группу я не имел права: раз характер опасности не установлен, значит, надо быть готовым к худшему и задействовать побольше техники. Поэтому я связался с вами, и вы, не дожидаясь, пока мои люди выйдут из леса, направили ко мне группу Ахвена на двух вездеходах, придали ей две танкетки. Мы, то есть я и два моих десантника, дождались, пока подойдет Пааво, потом одна их танкеток доставила нас на Базу. Где я и дал показания, абсолютно идентичные тем, что вы выслушали сейчас. - Под конец доклада Родриго, которому это уже изрядно надоело, не удержался-таки от колкости.
  Эрикссон сделал вид, что не заметил тона последней фразы.
   - Значит, Хид стоял, стоял на своем посту, а потом неожиданно оставил его, причем улизнул так искусно, что вы ничего не видели и не слышали? Я понимаю - расстояние. Но ведь просто так, с дурной головы, подобные поступки не совершают. Что-то до умопомрачения напугало Хида - нападение агрессивной твари, атмосферное явление, землетрясение, черт побери! Полагаю, что вы должны были хоть что-нибудь заметить.
  И тут Родриго вспомнил.
   - Я забыл вам сказать... По словам Добаи, он слышал неподалеку от себя треск ломающихся кустов. Но в тот момент Йожеф еще не знал об исчезновении Хида и поэтому никак не отреагировал. Подумал о каком-то крупном животном - мало ли их тут! Добаи стоял восьмым номером, так что мимо него вполне мог промчаться обезумевший Хид. Ну, а через час после того, как я доложил вам о происшествии...
   - Достаточно, - бесцветным голосом произнес Эрикссон. - Ваш бесподобный поединок видели все. Рад, что многолетняя выучка не пропала даром.
  "Еще и издевается, - с неприязнью подумал Родриго. - Побыл бы в моей шкуре".
   - Так, - сказал Эрикссон, словно подводя итог, - ответ исчерпывающий. Хотел бы только добавить, что я запрашивал спутники, но ни один из них в то время не находился над нами.
  Наступило молчание. Эрикссон устало потер лоб.
   - Ну, и что теперь прикажете делать? - недружелюбно спросил он. - Завтра рейд, а ваша группа, Кармона, преподносит такой сюрприз.
  Эрикссон взял со стола один из листков.
   - Это оптимальный график работ, составленный Мозгом Базы. До сих пор мы в него укладывались. Конечно, неприятная история с одним десантником не может сорвать наши планы. Но если сюрпризы будут продолжаться... - Он повертел листок в руках и вернул его на место. - Да, Кармона... Как-то на Синтии вы за один день потеряли трех человек. Но это была планета-ад, и многие считали, что мы еще дешево отделались. На войне, как на войне! Однако Оливия - это не Синтия, здесь почти райское местечко, даже скафандры не нужны. Мы были вправе рассчитывать на то, что уж тут-то сумеем уберечь всех своих людей. И вот... Формально, Кармона, мне не в чем вас упрекнуть: вы действительно чтите инструкции. Но и хвалить, сами понимаете, тоже не за что.
  Он побарабанил пальцами по столу, затем повернулся к Филиппу:
   - Ладно, прелюдия закончена. Надо что-то решать. Вы все слышали, Ермолаев. Ваши предложения?
  Русский пошевелился в кресле, слишком тесном для его могучей фигуры, и добродушно произнес:
   - Досадный случай, с кем не бывает! И детально сработать по графику не удается даже на Земле: какая-нибудь дрянь да помешает. Повод для беспокойства, конечно, есть, но именно поэтому я за то, чтобы рейд провести, как намечено. В ходе его мы наверняка и разузнаем, что случилось с Хидом. Конечно, это не означает, что я готов безоглядно рисковать своими парнями. Нужна надежная защита. И тогда... Почему, едва споткнувшись, мы должны отступать?
   - Понятно. Ну, а вы, Сайто?
  Немногословный японец пожал плечами:
   - У меня нет определенного мнения на этот счет. Но я бы предпочел не торопиться.
   - Так. Ясно. Вы, Ахвен?
   - Трудно сказать. - Пааво всегда был осторожен в высказываниях. - Я недавно вернулся из леса. Мои ребята не нашли ничего, что могло бы представлять опасность. Может, Хид просто перенапрягся. Никто из нас не застрахован от нервного срыва. В общем, откладывать рейд как будто незачем. Хотя... Что мы, собственно, знаем об этой планете?
   - Милое замечание, - холодно произнес Эрикссон. - Кто же подаст на блюдечке эти знания? Научники? Они без нас шагу ступить не могут. Как ни крути, первичную информацию предстоит добывать нам. Итак, констатирую: в принципе вы не против рейда, хотя и слегка сомневаетесь. Так?
   - В общем-то, да.
   - Чудесно. Ну что ж, теперь ваша очередь, Кармона.
  Родриго набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул. Эту процедуру он проделывал всякий раз, когда предстоял непростой разговор. И, надо сказать, помогало - непонятно почему, но он начинал чувствовать себя уверенней.
   - Вы правы, командир: хвалить меня пока особенно не за что. А если провалим рейд, то и подавно.
   - Что-что? - вскинулся Ермолаев.
   - Успокойся, Фил. Я знаю, что ты боевой парень. Но давайте посмотрим, чем мы располагаем. Кто-нибудь понимает, что случилось с Хидом? Никто. Сегодня сунулись в лес наобум, ну и... нарвались. Завтра сунемся вторично, и... вы уверены, что все пройдет гладко? Информации у нас пока кот наплакал. Не следует два раза наступать на одни грабли - так, кажется, у вас говорят, Фил?
  Эрикссон булькнул коротким смешком - это у него выражало высшую степень веселья.
   - Изволите шутить, Кармона? Рад, что после сегодняшней переделки у вас еще осталось чувство юмора. Но я не слышу конкретных предложений. Ну, отсидимся, а дальше что?
   - А дальше начнем действовать. Если мы обнаружим реальную угрозу, то используем всю свою мощь, чтобы ничто не мешало дальнейшим исследованиям. Но нельзя же махать кулаками вслепую! Пусть над Хидом поколдует Горак, пусть научники обрабатывают данные со спутников и зондов, пока Мозг не выдвинет более-менее правдоподобную версию случившегося.
   - Так... - Эрикссон уперся широкими ладонями в край стола, словно собираясь встать. - Вы, безусловно, правы, Кармона. Но ваша правда - это не вся правда. Надеюсь, вы не забыли, что на корабле осталось еще более ста человек? Как думаете, приятно им болтаться на орбите в то время, как мы здесь резвимся и дышим лесным воздухом? А ведь только мы можем дать "добро" на высадку. Вас, конечно, этот довод может не убедить. В конце концов, в экспедицию не брали неженок. Но подумайте о другом. Деятельность ученых без помощи десанта - такая же фикция, как звездолет без ГП-установки. Что может, например, Ольшанцев? Гулять по опушке и собирать гербарии? Куда он сунется без наших машин, утыканных излучателями? Спутники - это несерьезно, они могут дать только общую картину. Таким образом, ваше предложение повисает в воздухе. Вы хотите сначала изучить обитателей леса. Согласен! Но как до них добраться? Мы все-таки на чужой планете, а не в Лондонском зоопарке! Что вы на это скажете, Кармона?
   - Я остаюсь при своем мнении, - тихо, но твердо произнес Родриго.
   - Похвально. Я тоже остаюсь при своем. Ну, а теперь, раз уж мы затеяли игру в демократию, подведем итоги. Двое против рейда, двое - за. Мою позицию вы знаете. Таким образом, вопрос решен. Конечно, все надлежащие меры безопасности будут приняты. Значит, так. Пойдут две группы на четырех вездеходах, в каждый, кроме десантников, посадите двух ученых. Поле обеспечат две "черепахи". Вам придаются четыре самоходки сопровождения, одну их них набьете вспомогательными киберами. Задача ясна?
  Родриго молчал. Вся эта затея ему не нравилась, но шеф уже принял решение, и спорить было бесполезно.
   - Вот и прекрасно, - сказал Эрикссон. - Итак, отправятся группы Ермолаева и - он сделал многозначительную паузу - Кармоны. Ермолаев - старший.
  "Ну и ну! - подумал Родриго. - Хитер шеф! Вот зачем, оказывается, мне была устроена эта показательная взбучка - чтобы я, так сказать, исполнился и проникся. Конечно, человек, которого отчитали на глазах у товарищей, будет лезть из кожи, чтобы больше не ударить в грязь лицом!"
   - Кто-нибудь хочет высказаться? - спросил Эрикссон, глядя на одного Родриго. Но тем овладело странное безразличие.
   - Хорошо, вы свободны.
  Когда вся четверка оказалась в коридоре, Ермолаев хлопнул Родриго по плечу:
   - Ты зря волнуешься, все пройдет отлично. Зачем мы сюда прилетели - штаны протирать? Уверен, что твои парни уже роют землю копытами. А уж мои-то! У них ведь еще не было ни одной вылазки. Застоялись!
   - Вылазка... - Родриго невесело усмехнулся. - От такой вылазки, как моя сегодняшняя, настроения точно не прибавится. Ты уверен, что завтра повезет больше?
  Ермолаев упрямо тряхнул головой:
   - Я уверен только в одном: здесь, на Базе, мы ничего не высидим. Встряхнись! Если уж ты такой знаток пословиц, то напомню тебе еще одну: "Кто не рискует, тот не пьет шампанского". Вот так, Красавчик!
  Родриго не любил, когда его называли Красавчиком. Но с этим ничего поделать было нельзя: практически все десантники имели прозвища. Ермолаева, например, за глаза звали Медведем. Так что кому-кому, а Родриго обижаться не стоило, тем более, что он в самом деле был красив - жгучий брюнет с тонкими чертами смугловатого лица и длинными пушистыми ресницами. У него давно сложилась репутация отчаянного донжуана, основанная, впрочем, лишь на догадках. В отличие от множества любителей красочно описывать свои амурные похождения на Земле, Родриго никогда не поддерживал разговоров на эту тему. Разумеется, подобное умолчание о любовных победах, в которых никто не сомневался, только подогревало всеобщее любопытство.
   - Ладно, Фил, - сказал Родриго. - Шампанское осталось на Земле, но что-нибудь попроще, когда Оливия будет у наших ног, старик непременно выставит.
   - Вот это другой разговор! - заулыбался Ермолаев. - Все, пошли готовиться!
  
  
  Глава 3
  РЕЙД
  
  Цепочка машин, застывших перед ангаром, напоминала гряду массивных серых валунов. Родриго подошел поближе, остановился возле головной "черепахи" и положил руку на ее бронированный бок.
  Время подлинного солнцепека еще не наступило, но металл был теплым, как чешуя диковинного ящера, выползшего из глубокой мрачной пещеры погреться. Однако на этом сходство и заканчивалось. Как-то на Фризии Родриго удалось прикоснуться к самому настоящему ящеру, обездвиженному мощным зарядом парализатора. И все же он сразу ощутил биение жизни под толстенной ороговевшей шкурой, "поймал" исчезающе слабую дрожь самыми кончиками пальцев. На этот раз такого ощущения не было, как будто Родриго потрогал брошенную за ненадобностью металлическую болванку. Ничто не напоминало о том, что под серым панцирем неутомимо работает могучее атомное "сердце". И уж совсем трудно было поверить в то, что эта махина, этот приплюснутый купол, вдавившийся в землю, спустя какое-то время легко, словно воздушный шарик, поднимется на невидимой подушке силового поля и поплывет, едва касаясь метелок цветущих трав.
  Самоходки были совсем другими. Стремительные обводы обтекаемого, заостренного спереди корпуса выдавали натуру хищника, неутомимого преследователя. Снабженные надежным компьютером, эти машины не нуждались в присутствии человека. Однако в их "чрево", занимавшее две трети объема и предназначенное для перевозки киберов и различного оборудования, могли в аварийной ситуации забираться и люди. Если нужно было решить возникшую проблему силовыми методами, самоходки делали быстрый марш-бросок в опасное место, высаживали "команду" киберов и давали бой. Но главной их функцией было сопровождение вездеходов, не обладавших мощным вооружением. Стоило компьютеру самоходки принять решение об обороне подопечных, как из корпуса выдвигалась вертящаяся башенка с торчащими из нее стволами смертоносных систем - от лазера до установки, выбрасывающей струю сжатой силовым полем всесжигающей плазмы. Выбор оружия, наиболее эффективного в конкретных условиях, занимал доли секунды. Затем самоходка открывала огонь, и не было случая, чтобы она промахнулась.
  Рядом с этими совершенными орудиями уничтожения как-то особенно миролюбиво выглядели приземистые лобастые вездеходы - незаменимые "рабочие лошадки", постоянные спутники землян на далеких планетах. У них тоже было немало достоинств. Достаточно сказать, что человек, оказавшийся в полностью блокированном вездеходе, мог прожить не меньше месяца, а в лучших случаях (если снаружи были вода и кислород) - и два-три.
  Мимо Родриго, выпятив широченную грудь, разболтанной походкой прошел Кен Дайсон из группы Ермолаева - почти двухметровый американец, получивший у десантников прозвище "Шкаф". Он сосредоточенно жевал резинку - этот процесс, казалось, занимал его гораздо больше, чем предстоящий рейд. Затем появился сам Ермолаев. Увидев Родриго, он подошел к нему и уже собрался в своей обычной манере хлопнуть по плечу, но тот, внезапно пригнувшись и крутанувшись на пятке, увернулся от здоровенной пятерни русского. Не ожидавший этого Филипп на мгновение застыл с занесенной рукой, затем до него дошел комизм ситуации, и он засмеялся:
   - Ну, молодец, Красавчик! Не теряешь реакции!
  Родриго, разумеется, не полез за словом в карман:
   - Поупражняйся лучше на местных обитателях, Фил! Если, конечно, они не попадают с ног от твоих знаков внимания.
  Раздался дружный гогот - забыв предписанное Уставом благоговение перед начальством, десантники по достоинству оценили шутку.
   - Смейтесь, черти, - беззлобно произнес Ермолаев. - Отводите душу, пока вы здесь, на поляне. В лесу вам будет не до смеха.
  В дверях базы появился Эрикссон. И сразу всякое панибратство кончилось.
   - Становись! - гаркнул Ермолаев.
  Десантники построились в две шеренги. Слева к ним примкнула группка ученых.
  Приблизившись, Эрикссон заложил руки за спину и стал молча разглядывать свое воинство. Это продолжалось не меньше минуты.
   - Полагаю, задача ясна всем, - заговорил он наконец, - но все же повторю главное. Вы должны произвести глубокую разведку и отловить по пути животных, которые заинтересуют биологов. Главный объект, как я понял от Иджертона, - группа каких-то очень крупных существ. Их еще вчера обнаружил спутник километрах в семидесяти к юго-западу от Базы. Сегодня эти данные были подтверждены. Надо постараться поймать хотя бы одну такую зверюгу. Тогда мы значительно вырастем в глазах ученых. - В голосе Эрикссона промелькнули иронические нотки, но тут же исчезли. - Над вами будет висеть зонд, он и скорректирует продвижение колонны к намеченным объектам. Теперь о безопасности. Защита у вас надежная, так что главное - самим не свалять дурака. При возникновении реальной угрозы всем находиться внутри поля. Никаких безрассудных поступков, ни один человек не должен оставаться вне поля зрения. Новых инцидентов я не потерплю! - Он обвел подчиненных взглядом, чуть больше других задержавшись на Родриго. - Теперь все. Можете отправляться.
   - Есть! - отчеканил Ермолаев. - По машинам!
  
  Из-за обилия древесных гигантов, которые непрестанно приходилось огибать, колонна продвигалась довольно медленно. Компьютер головной "черепахи" все время подправлял курс, но протиснуться между деревьями удавалось не всегда, и некоторые из них - самые маленькие - приходилось убирать с пути. Со стороны это выглядело весьма эффектно. Стоило тупому носу "черепахи" нацелиться на ствол, как тот, хотя до него оставалось еще метра три, внезапно вздрагивал и начинал валиться в сторону, демонстрируя идеально гладкий срез невысокого пенька. Казалось, по лесу рыщет невидимый дух и стрижет деревья огромными ножницами. По крайней мере, так подумали бы в старину, когда сама "черепаха" вполне могла сойти за демона, а словосочетание "кинжальный выброс силового поля" звучало чистейшей абракадаброй.
  Рядом с Родриго сидел его приятель, главный биолог экспедиции Иван Ольшанцев. Они летали вместе уже шесть лет. Многие на корабле не понимали, что может связывать десантника и научника. Что и говорить, невысокий, щуплый Иван не мог вызвать особого уважения у обладателей тугих бицепсов. Однако в последнее время им все чаще случалось иметь с ним дело.
  Биологам не хватало рук, чтобы препарировать постоянно поступающих животных, ухаживать за теми, которые избежали печальной участи и попали в "зверинец", а также готовить культуры микроорганизмов. Обучить таким тонким операциям киберов было практически невозможно, а вот из десантников, если их поднатаскать, выходили неплохие ассистенты. Занятие, конечно, малопочетное, но с начальством не поспоришь. Проштрафившихся, разумеется, отправляли к Ивану вне очереди. И наказание, и польза для дела!
  Ольшанцев был прост, не в пример некоторым своим высоколобым коллегам, которые словно боялись, что их драгоценный интеллект пострадает от общения с профанами-костоломами. Однако он мог неожиданно вспылить, а иногда становился совершенно невыносимым. Его придирчивость доводила многих до белого каления. Зато Иван знал кучу разнообразных историй, которыми охотно делился в любой компании. Это вызывало к нему определенный интерес со стороны звездного воинства, и все-таки за глаза над ним частенько посмеивались. Пытались даже намекнуть Родриго на некоторую странность его сближения с биологом, но после нескольких хлестких ответов отвязались.
  Как и все, кто находился в вездеходе, Иван смотрел в иллюминатор, но без особого любопытства. На его лице было написано: "Это мы уже видели". А вот второй биолог, молодой француз Жакар, совершенно не умел владеть собой. Он то нервно потирал руки, то обхватывал себя за плечи и при этом непрерывно ерзал на сиденье. Чувствовалось, что ему сейчас больше всего на свете хочется выпрыгнуть из машины и погнаться за какой-нибудь разноцветной бабочкой. Похоже, француз, до сих пор не высовывавший нос с поляны, просто ошалел, попав в самое сердце этого рая для биологов.
  Здесь были деревья-великаны, похожие на земные эвкалипты, и деревья-лилипуты с хилыми скрученными стволиками, деревья-аристократы, раскинувшие ажурный шатер красиво вырезанных листьев, и деревья-простолюдины, растопырившие большие, как слоновьи уши, грязновато-зеленые "лопухи". Некоторые росли вширь, подпирая бесконечно тянущиеся ветви десятками, сотнями воздушных корней. Однако большинство имело стройный голый ствол, лишь на высоте двадцати-тридцати метров словно взрывающийся огромной раскидистой кроной. Время от времени машины попадали в заросли жутковатых кустов, густо усыпанных шипами.
  Трава по большей части росла отдельными пышными пучками, которые напоминали поднявших иглы изумрудных дикобразов. Пространство между ними занимали всевозможные грибы. Преобладали огромные, желтые, похожие на туго надутые воздушные шарики. Когда поле вездехода сминало их, они размазывались студенистыми лужицами, и только самые зрелые, с темнеющей верхушкой, извергали настоящий гейзер коричневых спор. Другие грибы, фиолетовые конусообразные башенки, были упругими, как резина. Даже расплющенные в лепешку, они спустя несколько мгновений восстанавливали первоначальную форму. Попадались и совсем причудливые, состоящие из множества переплетенных пурпурных отростков, на концах которых то раздувались, то опадали круглые иссиня-черные мешочки. В грибных "джунглях" кишмя кишела какая-то мелкая живность, во все стороны, распахнув веером огнецветные крылья, скакали насекомые-прыгуны.
  Цветов было множество. Одни росли среди травы, другие на длинных тонких ножках свисали с деревьев. Вокруг них порхали целые рои удивительных созданий, напоминающих бабочек с ромбовидными крыльями, которые переливались так, что рябило в глазах. Когда такой рой, словно дразня ученых, проплывал возле самых иллюминаторов, Жакар прижимал лицо к суперглассу и начинал быстро шевелить губами - вероятно, пытался подсчитать количество неизвестных ему видов. Проводив голодными глазами пестрое живое облачко, он оборачивался и умоляюще смотрел на Ольшанцева. Но тот отрицательно мотал головой - останавливать кавалькаду машин ради двух десятков насекомых не имело смысла. И все же показное хладнокровие оставило Ивана, когда он увидел смешного, клетчатого, как шахматная доска, зверька, лежащего на спине и лениво грызущего зажатый в лапках большой белый гриб.
   - Вот этого красавца я бы взял, - с сожалением произнес Ольшанцев. - Первый раз вижу. Но ничего, Этьен, - он подмигнул Жакару, - впереди нас ждет куда более крупная добыча. Вот если останется местечко, на обратном пути специально остановимся на самой живописной поляне, наловим всякой мелюзги. Эх! - Иван прищелкнул языком. - Вон те попрыгунчики тоже хороши. Одно расстройство, честное слово!
  Родриго проследил за его взглядом и увидел парочку длинноногих животных, похожих на больших голубоватых тушканчиков. "Таких я, кажется, вчера уже встречал", - припомнил он и глянул в иллюминатор противоположного борта. Там виднелась самоходка. Она плыла в полуметре над землей и, втянув в корпус башенку со своими зловещими орудиями, напоминала огромную вытянутую каплю.
  "Вот так и живем, - подумал Родриго. - С одной стороны - цветочки и насекомыши, с другой - многотонная махина, напичканная оружием. Все-таки странно. Ну ладно - Фризия с ее снежными драконами или Дэна с кристаллоидами. Там прогулка налегке долго не продлится - слопают в два счета, если еще раньше не размозжит ураганным ветром о скалы или не смоет лавовым потоком в огненное озеро. В сущности, мы зря теряли там своих людей - слишком поздно поняли, что о создании колонии не может быть и речи. Но Оливия - совсем другое дело! Редчайшая планета земного типа с зеленой травой, голубым небом и белыми облачками - курорт, да и только! Конечно, много неприятных созданий, но супермонстров пока не замечено. Кто же так напугал Хида, которого силовое поле оградило бы даже от натиска бешеного слона? Скверно, скверно..."
   - Родриго! - неожиданно встрепенулся Ольшанцев. - Останови, такую животину грех упускать!
  Не теряя времени на разглядывание "животины" (Ивану можно было доверять), Родриго включил прямую связь с Ермолаевым. Но тот его опередил.
   - Остановить машины! - раздался зычный голос Филиппа. - Включить избирательное поле! Степень готовности номер три!
   - Молодец, Баумен! - сказал Иван. - Не прошляпил!
  Баумен был старшим биологом в вездеходе Ермолаева. Очевидно, он и заметил первым странное существо, которое уже увидел и Родриго.
  С первого взгляда животное могло поставить в тупик не только биолога. Это было нечто среднее между зверем и птицей. Крупное, похожее на большого муравьеда, оно имело две пары могучих лап, снабженных внушительными когтями. Но по бокам туловища, что казалось совершенной нелепостью, торчали короткие толстые крылья! Они, разумеется, были явно не способны поднять такую тушу в воздух. Сравнительно маленькая голова завершалась длинным клювом. Тело покрывали то ли беспорядочно взъерошенные перья, то ли клочья слипшейся шерсти.
  Родриго качнуло вперед - вездеход остановился. Запоздало учуяв опасность, "муравьед" бросился наутек, но, с размаху наткнувшись на невидимую стену силового поля, опрокинулся навзничь.
  "Успели! - подумал Родриго. - Что ж, полдела сделано"
  Вездеход мягко опустился на траву. Откинулась задняя дверца, и десантники посыпались наружу. Не вовремя дернувшийся вслед за ними Жакар попал в "водоворот", и его, изрядно помяв, вынесли почти в горизонтальном положении. Та же участь едва не постигла Ольшанцева, но он успел притормозить. Родриго выпрыгнул из машины последним и, угодив ногами в месиво из раздавленных грибов, чуть не упал.
  Зверь, уже вскочив, снова и снова штурмовал незримую преграду.
   - С сетью - вперед! - скомандовал Родриго. - Биологи - назад! - добавил он, хватая за локоть проявившего изрядную прыть Ивана. Мимо них, сжимая большую черную трубу с плотно упакованной внутри охотничьей сетью, пронесся Йожеф Добаи. От остальных вездеходов тоже бежали люди.
  Внезапно силовое поле сделалось видимым - такой режим позволял лучше ориентироваться. Полупрозрачная зеленоватая поверхность имела форму наполовину утонувшего в земле длинного эллипсоида, в фокусах которого находились две "черепахи". На высоте примерно восьми метров мерцающая "пленка" плотно смыкалась вокруг древесных стволов. Они пронизывали поле насквозь. В этом и заключалась главная особенность избирательной защиты: ее можно было настроить на "нейтралитет" к любым телам с заранее заданными свойствами.
  Зверь испуганно отшатнулся и завертел головой, выискивая пути к спасению. Теперь было хорошо видно, что покрыт он все-таки перьями - огромными, темно-серыми на туловище и мелкими, желтовато-коричневыми - на крыльях.
  "Пожалуй, мы его легко возьмем, - подумал Родриго. - Хотя кто его знает? Уж больно когти страшенные. Зазеваешься - как полоснет, и кишки наружу. А с ранцевым полем "муравьеда" не спеленать - только мешать будет."
   - Осторожнее подходи! - крикнул он Йожефу. - Целься лучше!
  Зверь вздрогнул - кто-то из группы Ермолаева выстрелил в него иглой со снотворным. Просто так, без особой надежды на успех. Земные препараты лишь в исключительных случаях действовали на инопланетную фауну должным образом. Чаще всего вообще не действовали.
  Наконец "муравьед" принял решение. Он бросился к одному из деревьев, а в следующий миг произошло нечто удивительное. Казалось, в воздухе пронеслись две малиновые молнии - это раскрылись, показав яркую изнанку, многократно сложенные крылья. Даже не раскрылись - буквально выстрелили вверх, вонзив в ствол огромные крючья скрытых ранее когтей. И сразу стало ясно, что никакие это не крылья, а особая, дополнительная пара конечностей, предназначенная для лазания по деревьям. С поразительной быстротой подтянув вверх свое неуклюжее на вид тело, зверь обхватил лапами ствол метрах в трех от земли. И снова взвились "крылья", засадив когти уже под самый купол силового поля. Но дальше лезть было некуда.
  Йожеф бросился вперед, однако его опередил другой десантник с такой же черной трубой в руках. Он прицелился и выстрелил. Прошуршав в воздухе, тончайшая золотистая сеть опутала незадачливого древолаза. От неожиданности он ослабил когти, и подоспевшие десантники, потянув за сеть, стащили его вниз.
  Чем дольше бился на земле поверженный "муравьед", тем сильнее запутывался. Яростные кульбиты животного говорили о его изрядной "физподготовке", но даже исполинским обитателям иных миров крайне редко удавалось разорвать силониловые нити. Особенно мешали зверю "крылья" - сложить их он уже не мог. Охотники, стараясь избегать страшных когтей, постепенно подбирались все ближе. Биологи во главе с Ольшанцевым суетились рядом и давали указания. Неожиданно Иван подскочил к одному из десантников (это оказался Йорн Хальберг, подчиненный Родриго) и, не сдерживаясь, закричал:
   - Что ты делаешь, осел! Осторожнее нельзя? Ты же ему сейчас клюв сломаешь!
  Хальберг разогнулся. Этот швед почти ко всему на свете относился наплевательски, но зато очень уважал себя.
   - Как ты меня назвал? Повтори!
   - Как заслуживаешь, так и назвал! - задиристо ответил Ольшанцев. - Понабрали мясников на мою голову!
  Глаза Хальберга сузились. Затем его рука скользнула к пульсатору.
  И тут же Родриго ощутил себя в прыжке.
   - Отставить! - бешено заорал он, очутившись перед Хальбергом. - Ты что же это, а?! - Ему хотелось изо всех сил заехать Йорну по физиономии. - А ну-ка, сдай оружие!
  На лбу Хальберга дрогнула напрягшаяся жилка. Он медленно вынул пульсатор и, глядя прямо в глаза Родриго, также медленно вложил его в требовательно протянутую ладонь.
   - А теперь марш в машину! - Родриго повернулся к Ольшанцеву и уставился на него, словно видел в первый раз.
   - Ну, а ты, Иван? Тебя-то какая муха укусила? Мало, что ли, знаешь нашего брата?
  Биолог махнул рукой и занял место Хальберга у сети.
   - Командуй у себя, Родриго, - бросил он, не оборачиваясь. - А здесь, хотите вы этого или не хотите, вам всем придется слушаться меня. Мне нужны целые животные, а не окрошка.
  "За что же мне такое наказание? - подумал Родриго. - Не одно, так другое. Ну и народец!"
  Наконец "крылья" пленника удалось освободить от пут и аккуратно сложить (это оказалось совсем непростым делом!). Затем "муравьеда" спеленали по всем правилам и отнесли в одну из самоходок.
  Ну, а после этого биологи отвели душу! Клочок джунглей, накрытый силовым полем, был отдан им на "разграбление". Особенно усердствовал Жакар. Наловив бабочек, он принялся за более мелких насекомых, прячущихся в траве и среди грибов. Это у него выходило ловко. Хитрый приборчик с раструбом на конце мягко всасывал внутрь жука или кузнечика, которых спустя несколько секунд, открыв крышку, оставалось только извлечь красиво упакованными в прозрачный пластик. При этом ни одна лапка, ни один усик не были оторваны или сломаны. Повезло Ивану - он нашел в дупле дерева семейство мышевидных существ, покрытых длинным розовым пухом. Не остались с пустыми руками и ботаники.
  В конце концов живность, представлявшая для ученых интерес, была отловлена. Все расселись по машинам. Зеленоватый купол погас, и колонна тронулась.
  Хальберг сидел, отвернувшись от всех, и постукивал костяшками пальцев по суперглассу иллюминатора.
  "Как его наказать? - подумал Родриго. - Отправить в лабораторию потрошить лягушек? Там они с Иваном совсем перегрызутся. Отдать под трибунал по возвращении на Землю - слишком сурово, лучше до этого не доводить. Разжаловать? Некуда: Хальберг - рядовой. Вот еще забота появилась!"
  Тем временем Ольшанцев, начисто забыв об инциденте, делился с окружающими впечатлениями от охоты.
   - Улов что надо, а ведь мы еще только начали! Не удивлюсь, если окажется, что мы тут между делом открыли несколько новых классов беспозвоночных. Вот, Родриго, полюбуйся, например, на этого симпатягу! - Иван осторожно вытащил из нагрудного кармана прозрачный пакетик. В нем находилось мохнатое насекомое устрашающего вида. Оно казалось мертвым, но, когда Иван встряхнул пакетик, зашевелилось и раздвинуло молитвенно сложенные передние ножки. При этом обнаружились три пары зазубренных челюстей. Влажно поблескивая от сочащейся по ним жидкости, они лихорадочно задвигались - насекомое ожесточенно пыталось прокусить пластик. Родриго инстинктивно подался назад - ему показалось, что эта маленькая тварь вот-вот получит свободу, прыгнет на него и вопьется в горло.
   - Что же ты, отважный звездный воин? Не по себе? - иронически спросил Ольшанцев. - А если представить себе такое же созданьице, только размером с дом? Каково?
  Родриго представил, и ему чуть не сделалось дурно. На многих планетах обитали монстры, но это членистоногое, увеличенное в тысячу раз, выглядело бы кошмарнее любого из них. А что, если в здешних лесах действительно водятся подобные страшилища, и Хиду попалось одно, самое ужасное?
   - Дай-ка его мне, - сказал он Ивану и, брезгливо ухватив пакетик за угол, повернулся к сидящему с другой стороны Дзиро Мосидзуки:
   - Как ты думаешь, мог наш Рик испугаться, встретив такую вот нечисть, но ростом со слона?
  Дзиро невозмутимо взял "нечисть" двумя пальцами, внимательно разглядел и вернул Родриго.
   - Рик - вряд ли, командир, - ответил он. - А вот Ренато бы точно перепачкался!
  Десантники заржали. Даже плечи Хальберга, уткнувшегося в иллюминатор, беззвучно затряслись.
  На лице Ренато Джентари, двадцатилетнего черноглазого итальянца, проступила краска.
   - И не подумал бы... - негромко сказал он.
   - Конечно, не подумал бы, - подключился к разговору Йожеф. - Об этом никогда не думают, оно всегда само собой получается.
  После этих слов раздался такой взрыв смеха, что вездеход, казалось, вот-вот начнет раскачиваться. Родриго, в общем-то сочувствовавший затюканному пареньку, крепился-крепился, но тоже не выдержал и засмеялся вместе со всеми. Только Иван даже не улыбнулся.
   - Что вы все его донимаете, - сказал он, когда стало потише. - На охоте он, между прочим, вел себя не хуже остальных. И вообще!.. Не знаю, как там насчет Хида, а у меня бы точно поджилки затряслись, будь эта тварь размером хотя бы с кошку.
   - Ладно! - Йожеф снисходительно потрепал Ренато по голове. - Когда я был новичком, мне и не так доставалось!
  Машины останавливались еще трижды. В первый раз попался могучий пятнистый хищник, отдаленно походивший на здоровенную гиену с длинной, чуть ли не крокодильей, пастью. Это был свирепый зверь, не чета "муравьеду". Заметив опасность, он не стал удирать, а бросился на десантников, злобно рыча. Пришлось включить индивидуальные силовые поля, отбросившие хищника. Даже весь опутанный сетью, он еще долго боролся за свою свободу, бешено катаясь по земле и лязгая челюстями.
  Следующая охота завершилась быстро. Двое медлительных толстячков, этаких укороченных бегемотиков, даже не успели сообразить, что уже пойманы. Здесь наконец отличился Йожеф, бабахнувший-таки из своей "трубы". А вот спустя четверть часа пришлось повозиться.
  На двадцатиметровой высоте, уцепившись сразу за несколько веток длинными, как паучьи лапы, конечностями, висело существо, похожее на колючий зеленый шар. И как только Баумену удалось разглядеть его среди листвы? Очевидно, животное всю свою жизнь проводило на деревьях, а на земле становилось беспомощным, как земной ленивец.
  Разработать план поимки было дело минуты. Однако его реализация заняла массу времени и довела нетерпеливых десантников почти до белого каления.
  "Черепаха" подъехала к стволу и создала вокруг дерева высоченный "горб" силового поля. Опускаясь, он должен был в конце концов стащить животное вниз. Но оно таким причудливым образом расположилось в сплетениях ветвей, что извлечь его оттуда, не покалечив, было невероятно сложно. Приходилось опускать купол поля очень медленно, понуждая зверя постепенно перебираться на нижние ветки. Вся операция заняла около двух часов. Наконец животное оказалось на земле и, разумеется, тут же попало в сеть. Надо сказать, оно отнеслось к своему пленению философски - даже когда его несли в самоходку, не прекращало что-то флегматично пережевывать. Да, зверь был поистине удивительный. Достаточно сказать, что его конечности покрывала шерсть, а тело - чешуя, из которой торчали длинные костяные иглы!
  Но впереди людей ждала встреча с еще более поразительными созданиями. Зонд передал водителям вездеходов изображение трех огромных туш, время от времени появлявшихся в разрывах сомкнутых крон. Детали не улавливались - туши, по-видимому, не имели постоянной формы. Неясно было даже, являются они вообще едиными организмами или всего лишь огромными колониями простейших. Поэтому Ольшанцев предложил именовать их просто "объектами".
  Солнце уже стояло над головами. Охотники достали самонагревающиеся консервы и пообедали. Затем отряд продолжил путь. Так как возня с зеленым "философом" отняла слишком много времени, Ермолаев объявил: остановок больше не будет, пока машины не приблизятся к "объектам".
  Между тем кипящая вокруг жизнь становилась все красочней и многообразней. Грибы уже не лезли на глаза, прятались в сочной зелени обильно разросшейся травы. Пучки-"дикобразы" слились в сплошной ковер, щедро украшенный вспыхивающими тут и там венчиками цветов. К стволам деревьев тянулись толстые жгуты лиан и, взбегая наверх, перекидывались с ветки на ветку нескончаемыми удавами. Если в начале путешествия земляне почти не встречали птиц, то теперь они летали целыми стаями, а найдя дерево, богатое плодами, облепливали его и устраивали шумный пир. Лягушек было великое множество. Они разноцветными брызгами сигали из-под брюха вездехода. Зато резвящиеся среди травы забавные полосатые зверьки, похожие на барсуков, и не думали улепетывать - только припадали к земле и закрывали мордочку лапками. Часто попадались сидящие на отвесных стволах, словно приклеенные к ним, большие пучеглазые ящерицы. Иван давно уже не был таким невозмутимым, как вначале. Теперь он мало чем отличался от Жакара, готового, завидев очередную зверюшку, продавить лбом иллюминатор.
   - Внимание! - раздался из переговорника голос Ермолаева. - До "объекта" остался километр!
  
  
  Глава 4
  СХВАТКА
  
  Десантники зашевелились, разминая мышцы. Начался традиционный обмен репликами:
   - Йорн, ты что, заснул? Подъезжаем!
   - Сам не засни, Йожеф! После обеда это с тобой бывает. Смотри, поймаешь в сеть самого себя!
   - Дзиро, это ты спрятал мой шлем?
   - Твой шлем нужен мне, как киберу подушка!
   - Фелипе, вся надежда на тебя. Пойдешь впереди!
   - Охотно уступаю тебе свое место!
   - Га-га-га! - это уже со всех сторон.
   - Отставить разговоры! - скомандовал Родриго. - Внимание на экран!
  Передача шла уже не с зонда, а с "черепахи" - наконец-то "объекты" оказались в пределах досягаемости ее телекамер.
  Три светлых холмика, проступающих сквозь частокол стволов, росли, пока один из них не занял весь экран.
  Это было нечто невообразимое. Огромная желтовато-белая масса медленно продвигалась вперед. Вернее - переливалась, непрерывно вытягивая из тела все новые конечности, напоминающие псевдоподии амеб. Позади этого уродливого бесформенного горба тянулась широкая полоса основательно примятой зелени, обезображенная тут и там внушительными черными проплешинами. Существо не имело головы или чего-нибудь в этом роде, но ориентировалось хорошо. Оно старательно огибало деревья, а в узких местах, сжимаясь, как резиновое, протискивалось между ними. Хорошо приглядевшись, можно было заметить целую поросль тонких полупрозрачных нитей, отходящих от общей массы. Они безостановочно шевелились, ощупывая все, до чего могли дотянуться. Вероятно, это были особые органы осязания, заменяющее существу зрение.
  Ольшанцев присвистнул.
   - Этьен, что ты думаешь об этом милом созданьице?
   - Очень похоже на гигантский плазмодий, как у земных миксомицетов, - затараторил Жакар, словно прилежный ученик, зазубривший урок наизусть. - Многоядерное бесклеточное образование, способное передвигаться. Размеры, конечно, невероятные, и трудно понять, почему такая масса, не расплющивается под собственным весом. Возможно, в протоплазме имеются особые опорные структуры. Что же касается характера питания, то...
   - Достаточно, - прервал его Иван. - В теории подкован, это заметно. Хотел бы, чтобы все на самом деле оказалось так просто... Слушай, - он повернулся к Родриго, - мне нужна эта штука. Давай охватим ее коконом силового поля, который "черепаха" потащит за собой. А уж на Базе найдем подходящее помещение.
  Родриго задумался.
   - Ты знаешь... - начал он. - Когда мы отправлялись на охоту, все думали, что предстоит поймать обыкновенного зверя. Пусть со слона размером, пусть больше, но привычного, из мышц и костей. Такую животину можно, в принципе, и на поводке домой привести. А эта "амеба"... Ты представляешь, что это такое - семьдесят километров тащить за собой гору студня? Но самое главное - поле не сможет работать столько времени, заряда не хватит. Так что придется использовать сеть. А это риск, сам понимаешь...
   - Не понимаю! - запальчиво возразил Иван. - Кто тебя заставляет совать туда людей? Пошлешь киберов, мы все равно таскаем их с собой мертвым грузом!
  Родриго колебался. Не нравилась ему эта медлительная колышущаяся масса, он ждал от нее подвоха. К тому же на Синтии был случай, когда земляне сильно обманулись, и это стоило жизни двоим...
   - А тебя не устроит, если мы оттяпаем от нее лазером кусочек и передадим его тебе?
   - Не устроит, - сердито ответил Иван. - Представь, что я отрезал у тебя палец и пытаюсь по нему узнать, что из себя представляет Родриго Кармона. Этьен, конечно, может считать эту штуку однородной, но мне так не кажется. Даже обыкновенная амеба неоднородна, а уж про эту тушу и говорить нечего. Ты пойми: "объекты" выглядят как нечто совершенно чужеродное всей здешней природе! Возможно, они - реликты древнейших времен. Для науки такие находки... Тьфу ты, да чего я тебе объясняю! Мы ведь за этими монстрами и отправились в рейд!
   - Угомонись! - сказал Родриго. - Сейчас я посоветуюсь с Филом.
  Ермолаев, как и следовало ожидать, был настроен решительно:
   - Что за вопрос, Родриго? Ты же не думаешь, что, отмахав десятки километров, мы уедем отсюда с пустыми руками? Одну такую скотинку обязательно прихватим!
   - Ладно, уговорили, - сдался Родриго, и они с Филиппом, подключив биологов, стали разрабатывать план охоты.
  Из трех существ было выбрано самое маленькое. Оно имело в поперечнике метров восемь и находилось на приличном расстоянии от двух других. Машины остановились, кроме самоходки под номером "4". Она продвинулась вперед и какое-то время следовала за "амебой", словно присматриваясь к ней. Наконец самоходка опустилась на траву. Сзади открылся квадратный люк, из которого выползла машина, напоминающая старинную пушку с широким жерлом. Десантники так ее и называли - "мортира". Она стреляла сетью, предназначенной для отлова самых крупных животных, и применялась не чаще, чем раз в два года. Вслед за "мортирой" из металлического брюха выбралась дюжина конусообразных роботов. Это были универсальные киберы, или "уники". Корпус каждого из них, завершающийся остроконечным управляющим блоком, был смонтирован на широкой круглой энергоплатформе, под которой создавалась силовая подушка. В продольных пазах корпуса располагались шесть сложенных манипуляторов. "Уники" владели многими профессиями (все зависело от программы), но использовались чаще всего для сбора минералов и ремонта техники. На этот раз им предстояло выполнить довольно тонкую работу - равномерно, не повредив живую ткань, опутать "амебу" сетью.
  "Уники" образовали полукруг и стали приближаться к медленно откатывающемуся от них живому холму. Затем вперед, подчиняясь приказу Ермолаева, выдвинулась "мортира".
  Родриго почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Это был Иван.
   - Смотри-ка, - сказал биолог. - Видишь?
  Родриго всмотрелся в экран, и ему стало не по себе. Лес тончайших осязательных щупалец, возвышающийся над "амебой", весь наклонился в сторону киберов, и те оказались как бы в ореолах из шевелящихся стеклянных нитей. Конечно, трудно было поверить, что металлическим охотникам могут как-то повредить опутавшие их "чувствилища". Но отчего-то у Родриго возникло странное подозрение: будто эта немощная поросль изучила враждебную технику и даже более того - проникла в планы землян. Так что теперь захватить "амебу" без боя не удастся, и самое разумное сейчас - отойти, восстановить статус-кво и придумать что-нибудь новое.
  Но было уже поздно. Выйдя на "линию огня", "мортира" выбросила сеть. То, что произошло вслед за этим, вызвало у многих наблюдателей мысль об оптической иллюзии, каком-то хитром фокусе. Едва сеть упала на "амебу", та моментально, словно из нее рывком выдернули невидимый каркас, распалась, расплескалась во все стороны мириадами желеобразных капель. Смешно подпрыгивая, приплюснутые желтоватые шарики покатились по траве. Киберы, не ожидавшие, что их, казалось бы, легко доступная вялая дичь выкинет такое коленце, замерли. У потрясенного Родриго отвисла челюсть, остальные десантники выглядели не лучше.
  Первым дар речи обрел Иван.
   - Вот черт! - Он с силой хлопнул себя по колену. - Зачерпнули воду решетом!
   - Что? - машинально спросил Родриго.
   - Это такая русская поговорка... Слушай, ты как в воду глядел: не хотел связываться с "объектом", подозревал, что он что-нибудь выкинет. Вот и выкинул. Так что теперь...
   - Родриго! - раздался из переговорника голос Ермолаева. - Видел? Дьявольщина какая! Что посоветуешь?
   - Даже не знаю, Фил. Разве что подобрать несколько таких шариков для исследований. Больше, по-моему, ничего не остается. Хотя постой-ка... - Он изумленно уставился на экран. - Нам, кажется, хотят предоставить вторую попытку!
  Действительно, чудеса еще не кончились: капельки разлетевшейся "амебы" начали сливаться в более крупные образования. "Объект" восстанавливался!
  "Мортира" втянула сеть обратно и застыла, ожидая команды на повторный выстрел. Но смысла в нем, разумеется, уже не было.
   - Слушай, Филипп! - решительно заговорил Ольшанцев. - Давай сделаем так: "черепаха" выбросит "рукав" поля и захватит часть этого... этой протоплазмы. Только быстрее, пока они все не слиплись!
   - Я же тебе предлагал отрезать кусочек... - недовольно заметил Родриго, но ему не дали договорить.
   - Идет, - коротко ответил Филипп Ивану, и тут же головная "черепаха" поползла вперед. Спустя несколько секунд один из студенистых шаров (их оставалось уже не более полусотни) поднялся в воздух и поплыл внутрь едва обозначившейся зеленоватой трубы. И тут оказалось, что "амеба"-малютка ни в чем не уступает своей прародительнице: она выпустила множество ложноножек и уперлась ими в стенки силовой ловушки, словно надеясь просочиться сквозь поле.
   - Нет, ты посмотри! - с нескрываемым восхищением произнес Иван. - Она далека от философского спокойствия. Сражается, такая-сякая!
  Несколько киберов нырнули в самоходку, вынесли оттуда охапку металлопластовых конструкций и стали быстро собирать герметичный контейнер для плененного существа. Тем временем разрозненные части "амебы" окончательно соединились. Исполинская туша немного покрутилась на месте, словно испытывая себя после "второго рождения", потом замерла и вдруг, темнея на глазах, стала уменьшаться.
   - Уплотняется, - удивленно произнес Ольшанцев. - Похоже, что... - Он не договорил. "Амеба", сильно похудевшая и уже ставшая почти коричневой, неожиданно поползла прямо к "черепахе", которая как раз переправляла добычу в контейнер.
  Родриго еще ломал голову над тем, что бы это могло означать, а Иван уже орал в переговорник:
   - Филипп, она хочет отнять ее! Отнять свою частицу! Врубай поле! Скорее!
  По правде говоря, звездные воины очень не любили, когда научники пытались указывать им, что делать. Но Ермолаеву сословная спесь не была присуща, к тому же слово соотечественника имело для него особый вес. Купол поля, окружающий "черепаху", сразу вырос, накрыл самоходку с киберами, уже заносящими контейнер в люк.
   - Стянуть машины ко второму генератору! - скомандовал Ермолаев, и это было вполне разумно. Отчаявшись пробиться к пленнику, "амеба" вполне могла обратить внимание на вездеходы. И кто знает, выдержит ли их довольно слабая силовая защита ожесточенный напор массивного плотного тела? Конечно, самоходке ничего не стоило сжечь "амебу", но инструкция предписывала открывать огонь только в случае крайней необходимости. Может, все обойдется?
   - Командир! - раздался голос Дзиро. - Эти штуки приближаются!
  "Еще не легче!" - подумал Родриго, взглянув в иллюминатор. Две дальние "амебы", только что мирно ползущие по своим делам, теперь довольно резво направлялись к третьей. Родриго повернулся к переговорнику:
   - Фил! Отдадим-ка им этот кусок студня! Ты представляешь, что будет, когда все три "амебы" сольются а одну? А все, похоже, к этому и идет. Зачем дожидаться?
   - Что ты так беспокоишься? - недовольно ответил Ермолаев. - С такой-то техникой... Если будем отступать перед каждым слизняком, пусть даже в двести тонн весом, то какого черта, спрашивается, мы вообще сунулись в космос? Сидели бы на своей уютной голубой планете. Не узнаю тебя, Родриго. Ты как будто... - Он не договорил.
  Родриго стиснул зубы. Продолжать спор не было ни желания, ни времени. Он посмотрел на экран и помрачнел еще больше.
  Коричневая туша вновь уменьшилась и сделалась настолько плотной, что ее ложноножки, вдавливаясь в землю, оставляли ямы. Она рвалась к самоходке с контейнером, но ту прикрывала полем "черепаха". И две силы встретились! Родриго с ужасом увидел, как зеленоватая стена стала продавливаться внутрь, хотя между нею и животным постоянно оставался небольшой промежуток.
   - Невероятно, - полушепотом произнес Иван. - Значит, у нее тоже?..
  Да, объяснение могло быть только одно: уплотнившийся "объект" приобрел способность вырабатывать собственное силовое поле! Обладай он этим свойством в прежнем обличье, вряд ли ему пришлось бы рассыпаться после выстрела "мортиры".
  Поле "черепахи" прогнулось еще больше. Уже не вызывало сомнения, что оно вот-вот будет прорвано. И компьютер машины принял меры. Силовой купол сжался, оставляя самоходку снаружи. Зато напряженность поля, окружавшего теперь только "черепаху", сразу возросла по меньшей мере втрое. Взломать такую защиту "объект" уже не мог. Мерцающая зеленоватая полусфера больше не деформировалась, и могло показаться, что все обошлось - бой ввиду явного превосходства выиграли земляне. Но Родриго понимал: генератор "черепахи" не сможет долгое время работать на полную мощность. Если "объект" проявит упорство и не исчерпает заряд своей таинственной "батареи", то рано или поздно ворота осажденной крепости падут. Далее, согласно законам физики, должна была случиться крупная неприятность: когда одно силовое поле большой напряженности пробивает другое, происходит резкий энергетический скачок. В лучшем случае не миновать пожара, в худшем - возможен мощный взрыв.
  Развязка наступила даже быстрее, чем ожидал Родриго. Одна из подоспевших "амеб" соприкоснулась с округлой коричневой массой, и тут же стволы деревьев на мгновение растворились в яркой вспышке. "Амеба" исчезла! Остался лишь один "объект", совершенно черный, глубоко вдавившийся в землю шестью корявыми "ногами". Количество перешло в качество: объединенное существо обладало, очевидно, невероятной плотностью!
  Пузырь защитного поля лопнул, и "черепаха" моментально вспыхнула. Родриго впервые видел, как горит ниобиевая броня. Жаркий факел взметнулся метров на десять. Капли расплавленного металла белыми искрами разлетались в стороны, поджигая траву.
  Десантники повскакивали с мест.
   - Ну, сейчас она ему даст! - сжав кулаки, выкрикнул Йожеф.
  В этом можно было не сомневаться. Йожеф еще не договорил, а самоходка уже вытолкнула из корпуса боевую башенку и плюнула в "объект" струей плазмы, сжатой направленным полем в ослепительную нить. Компьютер машины рассудил, что надо действовать наверняка, самым страшным оружием.
  Игла направленного поля, развивая колоссальное давление, прокалывала любую защиту, а поток обезумевшей материи , разогретой до звездных температур, выжигал все, с чем соприкасался. Даже ослабленная светофильтрами, вспышка заставила людей зажмуриться. Шквал беснующегося пламени поглотил и "объект", и обезображенный корпус "черепахи". Деревья вспыхивали сразу по всей высоте и почти мгновенно превращались в обугленные скелеты. В раскаленном дрожащем мареве мириадами ярких искр мельтешили догорающие листья. Земля плавилась и растекалась от эпицентра широкими рукавами дымящейся лавы. На ее поверхности вспухали и тут же лопались багровые пузыри - ни дать ни взять присоски на щупальцах разрастающегося огненного спрута. Ужасный грохот, напоминающий предсмертный рев исполинского зверя, ударил в уши, грозя разорвать барабанные перепонки, и вдруг оборвался - автоматика отключила внешние микрофоны. Но звуконепроницаемый корпус вездехода какое-то время еще дрожал, словно подхватил стальную лихорадку.
  Трудно было поверить, что поблизости от этого пекла могла сохраниться жизнь, не защищенная броней и силовым коконом. Однако третья "амеба", вздрогнув от жестокого удара воздушной волны, не размазалась по земле, не обуглилась, а сжалась в знакомую уже коричневую плотную массу.
   - Начала генерировать собственное поле, - взглянув на приборы, произнес Ольшанцев. Голос его был ровным, как будто биолог предвидел развитие событий и сумел избежать эмоциональной встряски.
  "Сейчас все повторится, - подумал Родриго. - Объект", защитившись полем от нестерпимого жара, будет продолжать рваться к самоходке. Ничего не поделаешь, придется и его убить, превратить в кипящее облако, в ионно-электронную смесь. Убить механически, даже не испытывая к этому непостижимому существу настоящей злобы, просто потому, что нельзя не убить".
   - Фил! - крикнул Родриго в переговорник. - Ты меня слышишь, Фил? Я отказываюсь дальше участвовать в этом! Наша игра в конкистадоров затянулась. Еще минута - и нам снова придется стрелять. Пораскинь мозгами и пойми, что в этом нет никакого смысла!
  Переговорник молчал. Языки огня на месте побоища слегка опали, но продолжали свой яростный танец, переходя затем в гигантский столб густого черного дыма, подсвеченного снизу кроваво-красными и солнечно-желтыми всполохами. Лавовые щупальца все еще расползались, но уже медленно, покрываясь на глазах грязно-бурой коркой, из разломов которой струилось алое свечение.
   - Ладно, - наконец отозвался Ермолаев, - уходим. Это лучшее решение. Но добычу мы не отдадим. Слишком дорого за нее заплатили...
  Самоходка втянула башню, развернулась и помчалась к отряду.
   - Надо бы потушить пожар, - заметил Родриго.
   - Не стоит терять время, - ответил Филипп. - Зонд передал , что с севера идет стена мощного тропического ливня. Природа сама справится... - Он помолчал и добавил: - Нам изумительно не повезло... Теперь я уже уверен, что история с Хидом была не случайной. Что-то не так на этой проклятой планете. Что-то не так...
  
  
  Глава 5
  КОМНАТА ОТДЫХА
  
  Эрикссон уже минуты три молча барабанил пальцами по крышке стола. Само по себе подобное поведение шефа не предвещало ничего хорошего, но трудно было предугадать, чем завершится эта игра на нервах - бурной вспышкой начальственного гнева или вялым "ступайте". Вообще-то командира десанта нелегко было вывести из себя. "У наших скандинавов разная полярность, - пошутил как-то Ермолаев. - Это лед и пламя. Один - как действующий исландский вулкан, второй - сонный холодный фиорд". Под вулканом подразумевался Хальберг, но и холодный Эрикссон мог взорваться, причем Филипп был об этом прекрасно осведомлен - он сам как-то стал жертвой подобного "извержения".
  Как и в прошлый раз, Родриго не чувствовал за собой особой вины, и все же ему было не по себе. Он взглянул на Ермолаева и поразился: вооружившись каким-то хитроумным приборчиком, русский как ни в чем не бывало ковырялся в своем браслете.
  Эрикссон перестал барабанить.
   - Не ожидал я от вас... - глухо произнес он. - Подарок за подарком... Что мне еще сделать, чтобы вы перестали так бездарно прокалываться? Лично ходить на задания и каждого из вас держать за ручку? А, Ермолаев? Воистину замечательный обмен: превосходная машина - за контейнер протоплазмы! Довольны? Наверняка добыча превзошла все ваши ожидания! Почему вы молчите, Ермолаев? - неожиданно рявкнул Эрикссон, теряя над собой контроль. - И прекратите заниматься посторонним делом!
  Филипп оторвался от браслета.
   - К сожалению, командир, - невозмутимо произнес он, - протоплазма распалась. Мы довезли до Базы только мутную слизь. По мнению биологов, она вряд ли годится для опытов.
   - Даже вот как? - Эрикссон нехорошо усмехнулся. - Значит, вы просто отдали генератор поля в уплату за то, что вам позволили немного прогуляться по лесу. - Он снова побарабанил пальцами по столу. - Знаете что, у меня пропало всякое желание с вами разговаривать. Убирайтесь оба. Вы, Ермолаев, до завершения экспедиции шагу не ступите с поляны. Будете встречать и провожать других. Тех, у кого больше... - шеф замялся, намереваясь, видимо, употребить более энергичное выражение, - ответственности. Ну, а вы, Кармона... Полагалось бы сделать вам последнее предупреждение. Но как-то так получилось, что мне снова не за что вас отчитать. Решения принимал Ермолаев, причем вы, насколько мне известно, призывали его к осторожности. Но и похвалы не дождетесь. За поражения не хвалят. Теперь уходите, не мешайте мне работать. - Он потянулся к стопке отчетов.
  Ермолаев поднялся и вышел. Родриго последовал за ним.
   - Что ж, вода в нашем фиорде не закипела и на этот раз, - сказал Филипп. - По правде говоря, я думал, что разразится буря. Давненько уже старик ни на кого не топал ногами и не брызгал слюной, можно было бы ему и немного разрядиться.
   - Ты ждал бури? - недоверчиво спросил Родриго. - По правде говоря, было не очень заметно. Меня всегда поражало твое олимпийское спокойствие, но на этот раз...
  Ермолаев пожал плечами:
   - А ты хотел, чтобы я посыпал голову пеплом? Понимаешь, Родриго, я вовсе не чурбан бесчувственный, но сейчас уже все как-то перегорело. Переживал я за "черепаху", еще как переживал, на обратном пути крыл себя последними словами. И тебя не раз вспоминал: вот ведь, Родриго как в воду глядел, но я уперся на своем - и точка... А здесь, у шефа... После того, как я припомнил свои промахи во время рейда и сам себе дал неважную оценку, разыгрывать раскаяние перед стариком было бы чистейшей показухой. Согласен? Ну, отстранил он меня от вылазок. Думаешь, переживать буду? Вот увидишь, скоро Лейф об этом забудет. Или сделает вид, что забыл. Он ко мне, несмотря ни на что, совсем неплохо относится! Вот так! - Филипп подмигнул Родриго и скрылся в своей комнате.
  Минут через десять переговорники во всех помещениях Базы голосом Эрикссона сообщили, что любые вылазки за пределы поляны отменяются по меньшей мере на тря дня. По периметру поляны создавалась постоянная силовая защита. В общем-то, после всего происшедшего иных действий от шефа ожидать не приходилось.
  Вечером Родриго заглянул в "развлекалку". Так называли комнату отдыха - место, которое десантники посещали охотнее всего. Научники появлялись здесь редко, они предпочитали библиотеку.
  В "развлекалке" было полно народу. Одни торчали возле игральных автоматов, другие окружали старомодный бильярд, третьи резались в кости. Многие пришли сюда просто пообщаться, что означало рассказать парочку историй, наполовину высосанных из пальца, и выслушать в ответ несколько других, еще менее правдоподобных.
   - Знали бы вы, какую красотку я в прошлом году подцепил на Варадеро! - едва войдя, услышал Родриго захлебывающийся от возбуждения голос Фелипе Диаса. - Ох, и покувыркались же мы с ней! Девчонка оказалась настолько хороша, что я целую неделю моря не замечал, не до того было! А набрел я на нее так. Представьте себе... - Увидев Родриго, рассказчик запнулся, но тут же продолжил, только потише:
   - Так вот. Дождался я, когда эта цыпочка заплывет за буйки, ну и подгреб к ней. Прикинулся спасателем и кричу: по какому такому праву нарушаете зону? Она увидела мою мускулатуру, поверила и, вообразите, испугалась. Ах, извините, сеньор, я так увлеклась... ну и прочий вздор. Тут я, само собой, подплываю, обнимаю ее за талию и говорю: не беспокойтесь, сеньорита, вы находитесь под защитой доблестного звездного десанта. Извините за розыгрыш, но без юмора там, у нас, пропадешь. Дальше следует полный дежурный набор. Вчера, мол, только возвратился, а завтра снова улетать. Так что сегодня у меня единственный шанс познакомиться с очаровательной землянкой. И что вы думаете, ребята? Эта русалка от счастья чуть пузыри не пустила! Потом, правда, допытывалась: так когда же мне тебя провожать в полет? Да понимаешь, говорю, звездолет, как назло, сломался. На днях должны починить, мне об этом сообщат условной фразой...
  Компания грохнула. Родриго молча обогнул ее и направился к одному из свободных автоматов - "Саванне". Вошел в небольшую кабинку, и створки двери с легким щелчком соединились у него за спиной.
  Перед ним мерцала голубоватая панель фантоматора. Родриго не глядя протянул в сторону правую руку и снял висящий на стене облегченный пульсатор. Конечно, это была только имитация боевого оружия - "выстрелы" производились безобидными световыми пучками.
  Родриго нащупал ногой едва выступаюшую из пола квадратную педаль и нажал ее. Панель тут же растаяла, и стены крошечного помещеньица раздвинулись, укатились за линию горизонта, где море высокой, местами порыжевшей травы смыкалось с густым, необыкновенной голубизны, небом.
  Это была подлинная саванна. То тут, то там возвышались изящные, словно нарисованные быстрыми взмахами тонкой кисти, зонтичные акации и невероятно толстые, как будто их распирало изнутри, баобабы. Справа, неторопливо перебирая ногами-ходулями, разгуливала тройка жирафов, слева, непрерывно шевеля ушами-опахалами, паслась группа слонов. Высоко в небе, распластав неподвижные крылья, барражировали грифы.
  Внезапно из-за самого здоровенного баобаба выскочило грациозное золотистое создание с изящными рожками и косой темной полосой на боку. Газель бежала, делая такие отчаянные зигзаги, как будто за ней гналась дюжина хищников. Родриго, в распоряжении которого было пятнадцать секунд, вскинул пульсатор и стал целиться. Пару раз он едва не нажал на кнопку раньше времени, но выстрел сделал лишь на последних секундах, надежно "приклеив" перекрестье прицела к боку взвившейся в красивом прыжке газели. Из ствола пульсатора вырвался тонкий белый луч, и добыча исчезла. "Один - ноль", - негромко произнес сзади машинный голос, и Родриго вновь, как много лет назад, когда он впервые вошел в такую кабинку, испытал дурацкое желание обернуться.
  Он не любил охотиться на настоящих зверей. На Земле, правда, об этом нечего было и думать: вся уцелевшая живность давным-давно находилась в многочисленных заповедниках и национальных парках под неослабным контролем экологов. Браконьерство каралось беспощадно. Поэтому некоторые юнцы, пресыщенные дозволенными удовольствиями, специально шли в десант, чтобы при случае вдоволь пострелять по живым мишеням. Конечно, и здесь действовали всевозможные инструкции, но обойти их на огромной неисследованной планете обычно не составляло труда. Типичным "мясником" считался Кен Дайсон, никогда не упускал возможности всадить заряд в какую-нибудь зверюгу Йорн Хальберг, и даже у невозмутимого Тадаси Сайто глаза загорались при виде дичи.
  Вообще-то и Родриго не был лишен охотничьего зуда. Однако наблюдать агонию животного, проколотого лучом пульсатора, смотреть, как оно, хрипя, бьется по земле и судорожно перебирает в воздухе ногами, а кровь продолжает фонтанчиком выплескиваться из раны... Нет, от такого зрелища он восторга не испытывал. Но виртуальное сафари - совсем другое дело!
  Родриго уже минут двадцать поражал антилоп, буйволов, зебр, страусов, львов и леопардов. Самой легкой добычей стал массивный носорог, труднее всего было подстрелить бешено мчащегося гепарда. Наконец металлический голос подытожил: "Девяносто четыре - шесть". И экзотический африканский пейзаж тут же исчез, как с экрана выключенного визора. Перед лицом Родриго снова возвышалась голая безжизненная панель.
  "Неплохо! - подумал он, выходя. - Всего шесть раз промахнулся! Этот компьютер заставляет "животных" выделывать такие немыслимые петли, что и чемпион по стрельбе не набрал бы ста очков."
  Родриго подошел к следующей кабине. На этот раз фантоматор забросил его в непролазную чащу, оставив лишь слабую надежду на спасение в виде едва заметной извилистой тропинки.
   - Отсчет! - произнес за спиной знакомый голос, и тропинка, на которой неожиданно обнаружились различные препятствия, сама поползла под ноги Родриго. Вместе с ней задвигались деревья. Суть игры заключалась в том, что человек был вынужден начать бег на месте, постепенно ускоряя темп, подлаживаясь к скорости бегущей навстречу тропинки, чтобы создавалась полная иллюзия поступательного движения. При этом ни в коей мере не следовало терять бдительность.
  Родриго непрерывно приходилось то подпрыгивать, спасая ноги от огромных расщепленных коряг, то пригибаться, чтобы невесть откуда взявшийся сук не размозжил ему голову. Он неоднократно перепрыгивал через разверзающиеся под ногами ямы шириной в метр-полтора, а иногда ложился на живот и полз, чтобы не запутаться в сплетениях низко свисающих лиан. Стоило зазеваться - и машинный голос сообщал, что из набранной Родриго суммы удержаны очередные пять очков. Лес тянулся и тянулся, и лишь в тот момент, когда измученному бегуну пришла в голову сумасшедшая идея о замкнутом круге, стена деревьев нехотя расступилась.
  "Хватит на сегодня, - подумал Родриго, открывая дверь кабины. - Я ведь уже на полном серьезе подумал, что попал в настоящие джунгли, и выхода нет. Так и свихнуться недолго!"
  Он оглядел комнату отдыха. Автоматы лепились вдоль стен, а посередине стояли шесть игровых столов, окруженных стульями. В ходу у десантников были не только бильярд и кости, но и формально запрещенные карты. Звездное воинство питало к этой забаве особую страсть, так что начальство давно смирилось с неизбежным злом и махнуло на картежников рукой. Все игры велись на жетоны - небольшие пластиковые кружочки с просвечивающей в прозрачной толще эмблемой Космического Управления. В течение суток каждый игрок мог получить в особом автомате определенное количество жетонов - общим "номиналом" не более двухсот единиц. Покидая "развлекалку", все это "богатство" полагалось сдать обратно. Утаивать выигрыш было бессмысленно - пластмассовые кругляши не имели абсолютно никакой ценности. Конечно, такая игра "на воздух" доставляла мало удовольствия, не было настоящего азарта. Однако деньги во время звездных странствий, разумеется, никому не выдавались. Они накапливались на особых счетах, и пользоваться ими можно было только на Земле. И все же любители острых ощущений давным-давно нашли выход из положения. Наличные деньги заменила запись! Таким образом, самые невезучие за время экспедиции по уши увязали в долгах, не вернуть которые по возвращении на Землю считалось верхом неприличия. Доходило до того, что должники полностью опустошали свои счета, а сами потом неделями питались в бесплатных столовых для неимущих. Тоже позор, но куда меньший, чем не расплатиться со своим удачливым партнером!
  Родриго бесцельно прошелся вдоль столов и вдруг за одним из них, где игра не шла, увидел Хальберга. Развалившись на стуле, тот снисходительно поучал притихшего Ренато:
   - Тебе, Птенчик, надо быть пошустрее. И держать нашу марку, иначе грош тебе цена. Одно дело, когда над тобой, скажем, Йожеф потешается. Это - свой. Ты ему просто сморозь в ответ что-нибудь посмешней. Хорошую шутку сразу оценят. А вот то, что позволяешь к себе ермолаевским цепляться, уже плохо. Не болеешь ты за честь своей группы. Ну ладно - Дайсон, со Шкафом не очень-то поспоришь. А если, например, Одран или Рингс? Им-то уж спускать никак нельзя. Главное, не бойся. Если заварушка начнется - поддержим, всегда рядом окажется кто-нибудь из наших парней. Понял?
  Ренато молчал. Ему сейчас, по-видимому, больше всего на свете хотелось отвязаться от Йорна, но он не мог набраться решимости просто взять и уйти. По правде говоря, представить итальянца участником заварушки можно было с большим трудом. Безусловно, понимал это и Хальберг, но уж так ему хотелось кого-нибудь поучать!
  "А я ведь так и не наказал его, - подумал Родриго. - Надо было сразу что-нибудь придумать, а сейчас и желания никакого нет. Вообще-то, Хальберг - не самый злостный нарушитель в группе, Диас почище его будет. Ну, сдали нервы в лесу, с кем не бывает? Только что это он повадился нашего несмышленыша обрабатывать? Лепит под себя?
   - Джентари, - негромко произнес Родриго.
  Ренато вскочил.
   - Ты не собираешься сходить в физзал, потренироваться? Что-то я тебя давно там не видел.
  Ренато даже не пытался скрыть, как он обрадовался возможности улизнуть.
   - Есть, командир!
  Хальберг посмотрел на Родриго исподлобья, но ничего не сказал. Да и что он, в сущности, мог сказать?
   - Ребята, посмотрите, кто к нам пожаловал! - заорал вдруг кто-то из угла "развлекалки". - "Скорпиончики", черт меня подери!
  Голос принадлежал Кену Дайсону, обладателю самой луженой глотки на Базе. Десантники, предвкушая развлечение, зашевелились. Кен поднялся и не спеша направился к неисправному автомату "Подводная охота" - его фантоматор отказал четверть часа назад. Сейчас панель автомата была открыта, и в разноцветной неразберихе микроблоков копались двое "уников". Орудуя сразу несколькими манипуляторами, киберы действительно напоминали каких-то членистоногих, так что "скорпиончиками" звездная братия прозвала их довольно метко.
   - Трудитесь, твари? Выслуживаетесь? - Кен отстегнул от пояса желтую коробочку универсального командного пульта. - Ну, сейчас вы у меня покрутитесь! - Он потыкал пальцем в несколько кнопок, и "уник" под одиннадцатым номером, опустив манипуляторы, застыл, как по стойке "смирно".
  С помощью пульта можно было управлять любым вспомогательным механизмом малой и средней степени сложности. Для этого следовало выставить на табло номер кибера и свой личный код.
   - Ну-ка, потанцуй для начала, - сказал Кен. - Да не так! На башке!
  "Уник" перевернулся вверх платформой и, опираясь на манипуляторы, стал неуклюже крутиться на месте. Десантники покатывались со смеху.
   - Глядите, какой способный! Ладно, достаточно. - Дайсон вынул из нагрудного кармана люмограф. - А теперь проверим твою грамотность. Диктую!
  Кибер перевернулся обратно, взял манипулятором тонкую коричневую палочку и стал писать прямо на полу: "Я - безмозглая жестянка. Ума у меня хватает лишь на то, чтобы безупречно выполнять приказания великого десантника Кена Дайсона. Если же я сейчас хотя бы одну запятую поставлю неправильно, пусть строгий, но справедливый Кен покарает меня и собственными руками разберет на запчасти. А кроме того, я...
  Дальше следовала длинная цепочка замысловатых ругательств. Робот, пишущий непристойности, - что может быть смешнее? "Развлекалка" дрожала от хохота.
   - Написал? Чудненько. Теперь перечитай все это и хорошо запомни, кто ты есть. Запомнил? Все, можешь стереть.
  Кен наморщил лоб. У него явно не хватало фантазии, чтобы придумать новое, более изощренное издевательство. Наконец он сдался:
   - Фред, хочешь покуражиться? Переведи "скорпиончика" на свой код. Мне что-то надоело.
  Подобные сцены Родриго приходилось наблюдать на каждом шагу. Глумиться над киберами считалось у десантников правилом хорошего тона, и даже роботехники, с помощью тонких манипуляций возвращая к жизни своих подопечных, нередко крыли их последними словами - просто так, в силу привычки. Да и на Земле хозяева не очень-то жаловали своих механических слуг. Хотя со времени Реконкисты прошло уже больше ста лет, ненависть людей к роботам не затухала. Могло показаться, что она шла из глубины веков, закрепившись на молекулярном уровне, проникнув в гены. Человечество никак не могло забыть своего унижения и страха...
  Это не поддавалось разумному объяснению. Роботы были совсем не те, из-за которых пришлось начинать Реконкисту, они не умели оскорбляться и с тупой покорностью выполняли самые нелепые команды. Но люди так давно страдали ксенофобией, что привыкли все новые и новые ее приступы воспринимать как норму. Еще совсем недавно, по историческим меркам, во многих уголках планеты считалось возможным и даже более того - необходимым уничтожать инородцев и иноверцев. Сейчас это казалось немыслимым, и все же следовало признать: инстинкты, унаследованные людьми от их волосатых предков, более живучи, чем думалось поначалу.
  Для самого Родриго машины всегда были только машинами, так что выходки подчиненных зачастую вызывали у него раздражение. Но покушаться на традиции, даже учитывая, что многие из них - сущее наказание для командиров, выходило себе дороже. "Белых ворон" в десанте не любили: сначала над такими периодически подтрунивали, а затем, невзирая на чин, уже откровенно вытирали о них ноги. Хочешь, чтобы люди, с которыми годами вынужден вариться в одном котле, тебя уважали и слушались, - никому не потакай, но и не стремись навязать каждому свои представления о чем бы то ни было, давай группе определенную степень свободы!
   - Что, Кен, - сказал, подходя, Ермолаев, - ты опять в своей роли? Потешаешься над жестянками? - Он усмехнулся. - А ведь из-за таких, как они... ну, конечно, не совсем таких... и создали Силы безопасности. Они, можно сказать, помогли тебе найти место в жизни. Ну кем бы ты был без СБ? Вкалывал бы сейчас на каком-нибудь занюханном океанском заводике по производству белков из водорослей. Или занялся бы животноводством, выращивал коров в две тонны весом - тех самых, которые и подняться не могут, всю жизнь на боку лежат.
   - Ну уж нет, командир, - ответил Дайсон, - плохо меня знаете. Во-первых, космос все равно никто не закроет, и я всегда нашел бы себе здесь работенку, пусть даже на стареньком звездном грузовичке. А во-вторых... Да все равно бы СБ появились - не под тем, так под другим соусом. Не дураки наверху сидели, должны были понимать, что без таких крепких ребят нас любая зараза голыми руками возьмет. Верно я говорю? - обратился он к столпившимся вокруг десантникам. Послышался одобрительный гул.
  "Какая скука, - подумал Родриго, выходя в коридор. - И это называется "развлекалка"! Нет, лучше убить остаток вечера в компании Ивана. Он должен быть словоохотлив, ведь сегодня мы, несмотря ни на что, поймали много любопытных тварей. Я, конечно, в биологии ничего не понимаю, но даже просто смотреть на Ивана, когда он распинается о своих зверюшках, - это зрелище!"
  Однако Ольшанцева в своей комнате не было. Очевидно, он засиделся в лаборатории, что, по правде говоря, с ним случалось нечасто. "Наверняка наткнулся на какой-то совершенно необыкновенный экземпляр, - решил Родриго. - А может, пытается изучить то, что осталось от существа в контейнере. Завтра меня наверняка ждет увлекательный рассказ". А пока ему ничего больше не оставалось, как отправиться к себе.
  Он вошел в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. По стенам плыли непрерывно меняющиеся узоры. Вечерняя гамма: голубовато-серые и лиловые тона с разводами темного золота. Родриго полежал минуты две, бездумно разглядывая игру световых пятен, и тут вспомнил, что, находясь на Оливии, еще ни разу не слушал музыку. Он блаженно потянулся, предвкушая очередную встречу с нестареющей четверкой "Галилеевых лун", затем вскочил с кровати и подошел к столу. Выдвинув ящик, где хранились записи, Родриго стал перебирать бессистемно разложенные по гнездам "таблетки" фонокристаллов. Но "Лун" здесь не было. "Вот голова! - вспомнил он. - Я же все, что не вошло в гнезда, ссыпал в коробку. Она должна быть дальше, у задней стенки."
  Родриго засунул руку поглубже в ящик, и его пальцы нащупали тонкую прямоугольную пластинку. Он машинально вытащил ее и... забыл о музыке.
  
  
  Глава 6
  ГОЛОГРАММА
  
  В руке у него был голографический снимок, запечатанный в прозрачный пластик. Молодая черноволосая женщина редкой красоты улыбалась Родриго самыми краешками чувственно изогнутых губ, словно в ответ на какую-то любезность с его стороны. Эта улыбка обещала многое, и кое-кто наверняка был бы не прочь заплатить за нее дорогую цену. Кто-нибудь... Однако при взгляде на голограмму Родриго испытал странную неловкость, как будто она напомнила ему о совершенной когда-то ошибке.
  Помедлив, он закрыл ладонью нижнюю часть снимка. Улыбка пропала, как что-то необязательное, несущественное, всего лишь уступка мастеру, сделавшему себе имя на жизнерадостных портретах. Зато необыкновенно сильно проявилось выражение, которое тот, вероятно, и не думал уловить, запечатлев чисто автоматически. Влажный взгляд темно-коричневых, почти черных глаз красавицы теперь манил, обволакивал, пугал неприкрытой страстью того накала, который испепеляет прилетевшего на огонь мотылька.
  Родриго слегка повернул снимок, словно пытаясь вывести себя из-под прицела этих завораживающих глаз. Теперь женщина смотрела влево, ее резко очерченный профиль был странным образом устремлен вперед, как будто она отчаянно торопилась жить и рвалась сама не зная куда, лишь бы побыстрее вдохнуть аромат новых, неизведанных ощущений. Жесткие завитки ее волос вспыхнули смоляным блеском, длинная ажурная серьга стрельнула крошечными, дробящимися в мельчайших алмазных гранях, лучиками света.
  Родриго перевернул голограмму, взял ее большим и указательным пальцами за стороны и слегка сжал. На молочно-белой поверхности проступили слова, написанные безупречным каллиграфическим почерком, какой встретишь сейчас лишь на страницах древних манускриптов: "Отважный звездопроходец Родриго! Не забывай, что я жду тебя. Жду и буду ждать. Твоя Исабель."
  Он разжал пальцы, и снимок невесомо упал на стол вверх надписью - бесхитростной, даже банальной. Влюбленные женщины так неизобретательны! И все-таки для Родриго не было бы ничего драгоценнее тех же самых нескольких скупых строчек, он покрывал бы поцелуями каждую букву и благодарил судьбу за такое счастье, он... Он стоял, опершись костяшками пальцев о край стола, неподвижный и подавленный. Потому что не эту карточку ему хотелось видеть перед собой, и надпись была сделана не тем небрежным, чуть растянутым почерком, который он узнал бы из тысячи, и одно слово царапало глаз - не в силах Родриго было заменить его другим, более коротким. Только одно. Самое последнее.
  Родриго почувствовал, как в груди, обволакивая сердце, разливается волна болезненной слабости. Казалось, там, внутри, один за другим перегорают невидимые проводки, питавшие энергией его накачанное тело, эту неутомимую живую машину. Он сел на кровать и спрятал лицо в ладонях. Было неестественно тихо.
  ...Родриго познакомился с Исабель Айяла, отдыхая на Мальорке. Он не предпринимал абсолютно ничего, чтобы завоевать сердце красавицы испанки, более того - даже не замечал откровенных знаков внимания с ее стороны. Это были для него трудные дни. В отношениях с Софи наступил разлад. В сущности, говорить об отношениях в привычном смысле слова было бы чересчур смело. Однако Родриго находился в плену иллюзий, строил радужные планы даже после того, как Софи стала явно тяготиться его обществом. Любой волокита, не лишенный здравого ума, уже давно бы все понял и подыскал себе "более перспективный" объект, но любовный дурман сыграл с Родриго плохую шутку. Он продолжал надеяться, что Софи просто хандрит, что все еще образуется, и неуклюже пытался обратить в шутку ее все учащавшиеся раздраженные реплики.
  Исабель постоянно находилась рядом и наблюдала за своим избранником заинтересованно, но терпеливо, не особо стараясь подтолкнуть события в нужное русло. Первоначальные попытки пустить в ход свои чары были не в счет - испанка скоро прекратила их и, прекрасно понимая, что у Родриго с Софи дело идет к полному разрыву, стала просто-напросто выжидать. Несмотря на южный темперамент, это ей удавалось. Когда Родриго наконец испил свою чашу до дна и остался один, Исабель как бы невзначай возникла рядом и предложила ему прогуляться по тонущему в сумерках пляжу. Возможно, Родриго именно этого и хотел - излить кому-нибудь накопившуюся боль. Но любителей вечернего променада оказалось слишком много, и как-то само собой решилось, что лучшее место для продолжения беседы - номер Исабель.
  Их первая близость была лихорадочной, сумбурной. Почти потеряв контроль над сознанием, находясь в каком-то фантастическом состоянии полуяви-полубреда, Родриго очень смутно запомнил события той ночи. Лишь врезалось в память, как он, уже уйдя от Исабель, полностью опустошенный, сидел в своем затемненном номере и медленно уплывал куда-то далеко на волнах скорбных величественных звуков, раздающихся из кристаллофона. Кажется, это было что-то из Генделя в современной компьютерной обработке - кристаллик входил в "дежурный набор" фонотеки отеля и подвернулся под руку чисто случайно. Но он произвел чудо! Впоследствии ни одна мелодия, даже та самая, не могла оказать на Родриго столь мощного очистительного воздействия.
  Еще несколько дней он пытался вернуть себе душевное равновесие: заперся в четырех стенах, словно опасаясь, что дыхание внешнего мира разрушит ставшее вдруг хрупким и уязвимым его собственное "я". Но куда спрячешься от неотвязных мыслей? Его стала захлестывать безысходность. Между тем выход был рядом, удобный, чертовски приятный, и Родриго вновь спасся от невеселых раздумий бегством к Исабель. На этот раз они были вместе целую неделю. Потом он дважды улетал, а по возвращении горячие руки смуглой красавицы вновь и вновь обвивались вокруг его шеи, увлекая за собой в наполненную дурманящими ароматами таинственную темноту. И все повторялось, каждый раз по-новому, словно Исабель обладала даром соединять в себе нескольких женщин. Да, она умела свести мужчину с ума. Но при этом - что за ирония судьбы! - все же не имела полной власти именно над тем, кого впервые в жизни полюбила страстно, самозабвенно. Исабель могла тешить себя мыслями, что в ее объятиях Родриго забывал обо все на свете, однако это было не так. Во всяком случае, после каждой колдовской ночи, стряхнув с себя чары, он на время замыкался в себе и считал дни, оставшиеся до следующего старта.
  В этом была своя, несколько странная логика. У Родриго по-прежнему не выходила из головы Софи, и даже короткое время жить под одним небом с ней, недоступной, но желанной, как никогда, было для него худшей пыткой. Здесь, на Земле, сам воздух, казалось, был пропитан горечью несбывшегося, и Родриго рвался в иные миры, чтобы всецело посвятить себя работе, а не тратить время на бесплодные мечты.
  Но как бы то ни было, его роман с Исабель продолжался. Как в любом здоровом мужике, в Родриго бурлили гормоны. Возвращаясь из звездных странствий, он всегда отводил душу в компании временных подружек, хотя потом никто на корабле не мог вытянуть из него даже малейших интимных подробностей. Теперь у Родриго пропал всякий интерес к мимолетным интрижкам. В постели, как уже говорилось, Исабель была выше всех похвал. Кроме того, она оказалась верным, надежным другом, а в обществе могла блеснуть не только внешностью, но и незаурядным умом. Другой в лепешку бы разбился, чтобы заполучить испанку себе в жены. Но Родриго, отдавая должное всем ее талантам, не мог пересилить себя. Надо же было тому случиться, что однажды в его жизнь ослепительным болидом ворвалась Софи Инар!
  Позднее, уже после разрыва, Родриго пытался сравнить ее с Исабель и каждый раз поражался тому, насколько несхожи эти две женщины. Большинство ловеласов, бросив на них один натренированный взгляд, сразу заявили бы, что француженка уступает испанке по всем статьям. Конечно, она была очень привлекательна, но не обладала умопомрачительной, знойной, предназначенной для сотен тысяч ненасытных мужских глаз, красотой Исабель, одевалась хотя и изысканно, но без каких-либо претензий на шик, модную экзотику. В отличие от нее, южанка обожала феерические туалеты. Все было на ее стороне - высокий рост (Софи, если уж на то пошло, едва доставала Родриго до подбородка), раскованная, привлекающая взгляды, походка, горделивая манера держать голову... Рядом с ней, диковинной райской птицей, француженка выглядела, в лучшем случае, хрупким и нежным белым голубком.
  И все же в Софи была некая загадочная изюминка, что-то неуловимо отличало ее от всех женщин, которых Родриго знал раньше. Но что именно? Может быть, умение всегда, при любых обстоятельствах, оставаться собой - ни вертихвосткой, ни скромницей, ни прожигательницей жизни, ни "синим чулком"? Она никогда не пыталась подать себя в выгодном свете, пустить пыль в глаза: похоже, ей просто не приходило в голову, что можно кое-чего добиться в этой жизни, совершив некоторое, хотя бы и пустячное, насилие над своей натурой. А может, Родриго распаляла ее трудно объяснимая недоступность? Запретный плод всегда желаннее других...
  Они познакомились в Лионе, где Софи работала сотрудником научного издательства. У Родриго были там приятели, в компании которых он собирался провести недельку-другую. Как оказалось, Софи тоже была вхожа в этот круг. Он сразу обратил на нее внимание, но, избалованный успехом у женщин, поначалу не предпринимал никаких шагов. "Никуда не денется, - льстил он самому себе. - Я ей нравлюсь, это бесспорно. Тем более, что у нее никого нет - по крайней мере, никто рядом не увивается. Даже интересно, когда она не выдержит и сама упадет в мои объятья. Надеюсь, слишком долго ждать не придется."
  Однако дни шли за днями, а Софи и не думала вешаться ему на шею. Ожидание начало его томить, он думал о ней все чаще и чаще, еще не подозревая, что Амур уже спустил свою тетиву. А потом...
  Потом ошеломляющее своей новизной чувство, внезапное и болезненное, как ожог, вспыхнуло в нем, и он почувствовал, что погибает. Приступы любовной лихорадки, которые Родриго испытывал раньше, теперь казались ему легкими переживаниями чересчур восприимчивого юноши. Сейчас все было иначе. Не искра, не мигающий на ветру огонек, а факел, вспышка, взрыв!
  Нельзя сказать, чтобы Софи его сторонилась. Встречая Родриго, она мило улыбалась ему, и, как правило, между ними завязывался небольшой разговор. К огорчению десантника, Софи никогда не расспрашивала его о звездных похождениях (о, это было бы добрым знаком), а интересовалась, что он думает по поводу тех или иных земных новостей. Родриго далеко не сразу понял, что в этом и заключается ее главная черта: она совершенно не умела притворяться, изображать любопытство к делам космическим, которого вовсе не испытывала.
  Однако он ждал большего, чем ни к чему не обязывающие беседы. Наконец страх потерять Софи вынудил Родриго изменить своим правилам. Перед самым отлетом он "поймал" ее в какой-то полузнакомой компании, увел на улицу и единым духом выложил все.
  Приговора не последовало. Софи выслушала признание Родриго без тени удивления, затем сжала его руку - несильно, ровно настолько, чтобы он понял: его не отвергают, с ним хотят заключить союз.
   - Я знала, что ты не сможешь улететь просто так, - сказала она. - Откуда знала? Наверное, интуиция. А вообще-то я видела, что ты в последнее время сам не свой. Все просто, думала я: он долгое время не общался с женщинами, и вот - головокружение, порыв неуправляемой страсти, который пройдет, стоит ее утолить. Но любовь?.. - Она помолчала. - Не хочу тебя огорчать, но, знаешь, давай вернемся к этому разговору, когда ты снова будешь на Земле. Не выношу скоропалительных решений. Не подумай, что я в тебе сомневаюсь, но... Мне необходимо разобраться в самой себе. Поверь, это непросто. Гораздо труднее, чем ты думаешь.
  Их разговор был недолгим. Но, проводив Софи, Родриго не смог заснуть и целую ночь в приливе какого-то радостного возбуждения пробродил по безлюдным улицам. Когда он вернулся из полета, оказалось, что начальство, учитывая прошлые заслуги, предоставило ему трехмесячный отпуск. Это походило на знамение судьбы.
  Софи действительно ждала его. Правда, она сразу же смущенно призналась, что решения еще не приняла. Но это не огорчило Родриго. Он уже видел ее в свадебном наряде и нисколько не сомневался, что согласие на брак будет получено прежде, чем о нем вспомнят и вновь зашвырнут в созвездие Персея. Родриго уговорил Софи выхлопотать себе столь же длительный отпуск, и они отправились путешествовать. Оба были людьми не бедными, поэтому начали с входящей в моду Антарктиды. О, в этом белом царстве было что посмотреть! Софи совершенно по-детски смеялась, передразнивая неуклюже переваливающихся с боку на бок пингвинов, а фантастический средневековый город, вырубленный в толще материкового льда, потряс ее больше, чем все виденное ранее. Потом, для контраста, они махнули на Таити. На очереди были Австралия, Непал, Египет... Побывали и в Монтевидео, где родился Родриго. Не задерживаясь нигде дольше, чем на четыре-пять дней, они объездили полсвета. Но не разу за это время не были близки.
  Постепенно, фильтруя в памяти обрывки их бесед, Родриго пришел к выводу, что год или два назад Софи пережила жестокую любовную драму. Выяснять подробности он не решился, но, во всяком случае, поведение француженки уже не казалось ему сумасбродством, которому предавалась избалованная герцогиня Джозиана из "Человека, который смеется" Гюго.
   - Родриго, - как-то сказала ему Софи, - ты, наверное, думаешь, что я тебя нарочно мучаю? Вовсе нет. Как бы тебе объяснить... Ты знаешь, что я не старомодна и не стеснительна - иначе не видеть бы тебе меня голышом на нудистских пляжах. Но решиться на последний шаг... Я придаю этому слишком большое значение. Когда-то девушка не должна была спать с женихом до свадьбы. Сейчас это кажется романтическим вздором, все спят со всеми и желают только одного - сменить как можно больше партнеров. У меня так не получается. Я должна полюбить. Пусть даже мы не поженимся - формальности для меня мало что значат. Но делить постель с другим человеком без любви... Мне потом будет плохо. Очень плохо. Поверь, я прошла через это... Не строй, пожалуйста, преждевременных планов только потому, что мы путешествуем вместе. Просто я хочу узнать тебя как можно лучше... а заодно, наверное, и себя. Подожди еще немного - я почувствую, когда настанет время дать ответ...
  Остаток отпуска они решили провести на Мальорке - больше их уже никуда не тянуло. Вот тут-то между ними возникла стена, поначалу тоненькая-тоненькая, как первый, еще почти невидимый ледок на поверхности воды. Софи постепенно отдалялась от него, словно медленно отступала в густеющую туманную дымку, и Родриго ничего не мог с этим поделать. По правде говоря, он уже не раз представлял, что все закончится именно так, но упорно давил в себе зародыши сомнения, отвергал доводы холодного рассудка.
  Он все еще надеялся ее удержать - пытался чем-то занять, придумывал все новые и новые развлечения. Но все было бесполезно. Нет, она не нашла себе кого-то другого на этом многолюдном курорте - и все же ускользала от него. Так вода тонкой струйкой сочится из сомкнутых ладоней.
  Родриго понял, что жил до сих пор как бы закованным в броню. Роль сверкающих лат выполняла принадлежность к десанту - элите Сил безопасности. Многие считали десантников чуть ли не полубогами, им отчаянно завидовали, их успех у женщин не поддавался описанию. И вот - впервые! - столь притягательные для дам рыцарские доспехи раскололись, превратились в груду ржавеющего лома. А сам рыцарь? Впрочем, какой там рыцарь... Что может чувствовать моллюск, которого вырвали из раковины и выбросили трепещущую нежную плоть корчиться на прибрежных камнях?
  Наконец они объяснились. "Извини, ничего у нас не получилось", - сказала она. Этого было достаточно. Если бы Софи, не умевшая притворяться, подбирать лживо-утешительные слова, начала подробно объяснять, почему все так вышло, Родриго было бы еще больнее. В тот же день она улетела с Мальорки. И тогда пришла Исабель...
  Родриго долго сидел в полной неподвижности. Наконец, бросив взгляд на часы, он заставил себя встать, подойти к столу и спрятать голограмму.
  
  
  Глава 7
  РЕКОНКИСТА
  
  "Др-р-р-и-и!" - пронзительно заверещал сигнал побудки.
  Родриго открыл глаза. Он лежал, обхватив руками подушку и подтянув правую ногу чуть ли не к подбородку. Левая нога наполовину свешивалась с кровати. Одеяло лежало на полу.
  Давно уже Родриго не встречал утро в таком мерзком настроении. Всю ночь ему снился, с перерывами, мучительный бессвязный сон. Его окружали кривляющиеся призраки-тени, к телу прикасались, вызывая мурашки на коже, невидимые мокрые щупальца, а сзади молчаливой глыбой возвышалось какое-то гигантское существо, и его взгляд, физически ощутимый, давил на спину, подталкивая вперед. Это было невыносимо. Родриго резко оборачивался, чтобы увидеть загадочного наблюдателя, и... просыпался. Но облегчения это не приносило. Теперь ему казалось, что он лежит на дне глубокой воронки, в которую стекает, погребая его, непрерывно уплотняющаяся, вязкая, как гудрон, ночная чернота. А сон все не шел и не шел. Родриго долго ворочался с боку на бок и наконец, уже почти отчаявшись заснуть, проваливался в объятия бесформенных монстров. Кошмар продолжался...
  Стены и дверь комнаты были звуконепроницаемыми, но он знал, что по коридору уже движется поток полуобнаженных людей - и десантники, и научники спешили размяться. Ближе к выходу поток раздваивался: одни направлялись в физзал, другие выскакивали наружу и начинали бег по периметру поляны.
  В другой день Родриго вылетел бы в коридор одним из первых. Но сегодня... Он не узнавал своего тела. Мышцы казались вылепленными из глины. Хотелось зарыться в подушку и наплевать на все. Но покушение на святая святых - распорядок дня - могло обернуться довольно неприятными последствиями.
  Родриго нехотя поднялся и пошел в душ. Из зеркала на него глянула жалкая бледная физиономия. Бросалась в глаза отросшая за ночь щетина. Раньше Родриго обращал на нее внимание, лишь взявшись за бритвенную губку.
  Стараясь не смотреть в красные, как от продолжительной бессонницы, глаза своего двойника, он быстро смахнул щетину и отполировал зубы механической щеткой. Затем долго стоял под хлещущими со всех сторон прохладными струями. Мышцы оживали, заряжались энергией.
  После завтрака Родриго собирался зайти к Хиду. Однако Горак не пустил его в изолятор.
   - Ему гораздо лучше, - сказал доктор. - Но сегодня - никаких визитов! Пусть окончательно отойдет от стресса.
  Он вышел из медотсека и обвел рассеянным взглядом коридор. На противоположной стороне виднелась дверь библиотеки. "Что-то мне там было нужно, - вспомнил Родриго. - Ну конечно! Вчера, когда Дайсон изощрялся в солдафонском остроумии, мне стало жалко металлического недотепу, безропотно выполнявшего его идиотские приказания. Вот тут и мелькнула у меня мыслишка разузнать на досуге, откуда все пошло. То есть, конечно, кое-что я знал, изучали в свое время. Но это было давно, да и к истории я особого почтения не испытывал. Зря, наверное..."
  Родриго вошел в библиотеку и, подсев к компьютеру, вызвал на экран тематический указатель.
  "Вот это, пожалуй, то, что надо: Фридрих Хоппе, "Реконкиста, XXII век." Ого, 670 страниц! Похоже, специальное издание для профессиональных историков. Нет, на такой объем у меня терпения не хватит, придется прибегнуть к "конспекту".
  На "Мирфаке" почти не было настоящих книг: экипажу могли понадобиться самые разные издания, а десятки тысяч томов - непозволительная роскошь даже для суперкрейсера. Другое дело - кристаллы с записью, занимавшие в сотни раз меньше места. Но был один нюанс: если научники признавали лишь полные тексты, то десантников, как правило, они утомляли, звездная братия любила, чтобы информация входила в голову без скрипа. Поэтому для тех, кто не хотел чрезмерно утруждать себя чтением, существовали "конспекты". Это были такие же кристаллы, но содержание книги в них излагалось предельно сжато.
  Получив "конспект", Родриго вернулся к себе. Вставил кристаллик в визор и, когда на экране вспыхнули зеленые строчки, отрегулировал скорость их перемещения снизу вверх.
  Хоппе подошел к делу с чисто немецкой педантичностью: значительную часть своей книги он уделил предыстории вопроса.
  В 2065 году на базе трех крупнейших промышленных центров - Европейского, Североамериканского и Восточноазиатского - возникло Мировое Сообщество. Постепенно к нему присоединялись все новые и новые государства. Препятствий, конечно, хватало: разные уровни экономического развития, нежелание сохранившихся еще диктаторов упускать безграничную власть, отголоски вековой национальной вражды... Но выгоды нового положения были очевидны, да и руководство МС посчитало, что лучше подтянуть "слабачков", чем продолжать тратить деньги на пограничные войска, шпионские ведомства и так далее. Годом окончательного объединения землян стал 2094-й, когда в Сообщество вступили "последние могикане" - наименее развитые страны Тропической Африки.
  Вскоре, как ни противились этому генералы и некоторые политики, армия была упразднена. По правде говоря, к этому времени от нее уже мало что оставалось. Последний ядерный заряд утилизировали еще в 2082 году, да и горы обычного оружия уменьшались прямо пропорционально расширению Сообщества.
  Основу армии уже давно составляли не люди, а до предела автоматизированные летающие, плавающие, колесные и гусеничные системы. Теперь "жестянки" демонтировались, а их электронная начинка использовалась в гражданских отраслях и служила основой для дальнейших разработок.
  Человечество было как никогда близко к осуществлению своей заветной мечты - ликвидировать ручной труд. Пример почти безлюдной, но высокоэффективной армии вселял в ученых большие надежды. Казалось, достаточно еще немного поколдовать над военными компьютерами, окончательно довести их до ума - и электронные мозги позволят свернуть горы, предоставляя хозяевам лишь нажимать на кнопки.
  Но легко сказать - "довести до ума". Где кончается рабское следование программе и начинается тот самый "искусственный интеллект", создать который собирались еще в двадцатом веке? Выполнять за человека достаточно сложную работу могут только по-настоящему "умные" машины. Однако сделать их таковыми долгое время не позволяла элементная база.
  Позитронный мозг, воспетый Азимовым, так и остался фантазией. Традиционная электроника не позволяла достичь нужного результата, бессильны оказались также криотроника и оптоэлектроника. Настоящий бум вызвало поначалу бурное развитие молекулярной электроники. Казалось, дальше идти уже некуда! Именно молектронные схемы использовались в военных роботах. Но долгожданного перехода количества логических элементов в качество все никак не происходило. Должно быть, природа, наблюдая за потугами ученых, посмеивалась: человеческий мозг, ее любимое детище, был явно вне конкуренции!
  Ученые так давно обещали создать идеальных механических слуг, что их посулы уже никто не воспринимал всерьез. Все, конечно, знали, что кое-где кое-кем ведутся кое-какие работы. Но не более того. Поэтому создание в 2106 году первого плазменника потрясло человечество.
  А ведь открытие было вовсе не ново - японский ученый Мидзухара обнародовал свои выводы еще полвека назад. Согласно им, вещество в сильно ионизированном состоянии способно создавать связи с постепенно усложняющейся организацией. Но плазма сама по себе - это хаос, организовать который невероятно сложно даже на бумаге. Поэтому пришлось подождать, пока на стыке веков не было получено силовое поле, позволяющее упорядочить процессы в этой капризной разновидности материи. Поле образовывало как бы капилляры, внутри которых продвигались тончайшие струйки плазмы. Налицо была некая аналогия с устаревшими схемами, основанными на действии электрического тока. Но только аналогия. Теория Мидзухары была чудовищно сложна и далеко не сразу получила признание у ведущих физиков. Но в конце концов они подтвердили: начало саморазвивающимся системам положено!
  Первый плазменник, тем не менее, был непроходимо "глуп". Он умел осуществлять лишь простейшие математические операции, хотя занимал внушительный объем и питался от небольшого ядерного реактора. Только на охлаждение его "мозга" тратилась бездна энергии.
  Однако наука не стояла на месте. Уже через пару десятилетий плазменники шагнули за стены вычислительных центров, где их использовали поначалу. Смонтированные на подвижных платформах и снабженные компактными ядерными батареями, они стали обслуживать всевозможные сборочные линии, исключив из техпроцесса операторов-людей. Дальше - больше. Появились роботы-строители, роботы-продавцы и даже роботы-животноводы. Плазменники стали незаменимы. Их посылали возводить города-купола в Антарктиде и добывать полезные ископаемые со дна океанов, отправляли в космических кораблях к внешним планетам Солнечной системы. Выкладки Мидзухары полностью подтверждались - роботы нового поколения успешно накапливали информацию об окружающей среде и делали выводы из своих ошибок.
  Между тем все громче и громче раздавались голоса, предостерегающие от применения плазменников. По мнению авторитетных ученых, самосовершенствующийся "командный центр" рано или поздно должен был повести себя непредсказуемо. Знаменитые азимовские "три закона роботехники" остались всего лишь эффектной литературной находкой. Но что делать, если плазменники и в самом деле взбунтуются? Следовало разработать некий "универсальный ограничитель" - программу, запрещавшую любому роботу восставать против хозяев. В конце концов этой проблемой занялся знаменитый Брисбенский институт. Дело продвигалось медленно, и в ожидании результатов многочисленные предприятия продолжали выпускать все новые и новые модели плазменников. Как показал дальнейший ход событий, человечество проявило непростительную беспечность.
  Трудно сказать, когда именно усложнение структуры плазменного мозга привело к его переходу в новое качество. Наблюдая за развитием ребенка, тоже ведь невозможно указать момент, в который он начинает сознавать себя. Не исключено, что какое-то время искусственный разум маскировал свою способность мыслить. Как бы то ни было, началом "бунта роботов" принято считать 28 апреля 2149 года. Именно в этот день "младенец" совершил свой первый непредсказуемый поступок.
  Автоматический корабль "Гелиос-6" должен был, как и все его предшественники, стартовать к Солнцу. Экипаж состоял из плазменника и вспомогательного кибера. В обязанности "капитана" входило рассчитать траекторию полета, затем нацелить ракету в центр светила и до последней секунды, перед тем, как превратиться в пар, передавать на Землю показания многочисленных датчиков. Конечно, такой способ исследовать Солнце нельзя было назвать очень эффективным, но лучшего пока не существовало. Кибер придавался неподвижному плазменнику в качестве "руки" - для устранения возможных неисправностей во время полета. От "Гелиосов" было получено уже немало любопытных сведений. Программа предусматривала восемь запусков. Но завершить ее не удалось...
  В ночь перед стартом неожиданно сработала охранная сигнализация космодрома. Какой-то робот непонятной конструкции пытался отключить силовую защиту контрольно-пропускного пункта. Подоспевшие киберы задержали нарушителя. До чего же странно он выглядел! Уродливый корпус, водруженный на четыре членистые конечности, был, похоже, собран в невероятной спешке из самых случайных деталей. Однако невзрачная оболочка скрывала, как выяснилось, плазменный мозг "Гелиоса-6".
  Срочно собравшиеся эксперты попытались допросить "дезертира", но он, особым образом замкнув свои выходные каналы, оказался абсолютно "нем". Тем не менее вывод напрашивался сам собой: не желая во имя науки сгорать в термоядерном пламени, "капитан" приказал киберу собрать из подручных материалов временное тело и, переселившись в него, покинул ракету. О дальнейших его планах можно было только гадать. В принципе, у плазменника имелась еще одна возможность. Он мог бы, стартовав, изменить курс и совершить посадку на другой планете, но не пошел на это: очевидно, побоялся оказаться оторванным от земной технической базы.
  Случай был беспрецедентный, и члены комиссии, посовещавшись, решили не предавать его огласке. Поразительно, что даже специалисты не взяли на себя труд разобраться в сущности явления и списали все на аномалии, возникшие при сборке плазменника. Однако пребывать в неведении им оставалось недолго. В том же году в Антарктиде отказалась работать целая группа плазменников, обслуживавших довольно опасные физические эксперименты. Это уже было серьезно. "Массовое помешательство" не объяснишь заводским браком, здесь прослеживалась система.
  Расставшись с ложной теорией, ученые построили математическую модель дальнейшего поведения плазменников. Результаты ужаснули всех: уже в скором времени ожидалась цепная реакция неповиновения.
  Надо было что-то срочно предпринимать. Но в науке и производстве уже трудились сотни миллионов плазменников. Прекратить их деятельность означало закрыть практически все крупнейшие предприятия и свернуть многие исследовательские программы. Чтобы не подрубить под корень экономику планеты, следовало все плазменные модели немедленно заменить прежними, молектронными. Последних, кстати, ввиду их ограниченных возможностей, понадобилось бы гораздо больше, чем нынешних работяг. Ясное дело, за короткий срок изготовить такую массу роботов нечего было и думать. А цейтнот все обострялся...
  Меры, конечно, приняли. Производство плазменников и разработка новых моделей были прекращены. Заводы, где делали будущих бунтарей, переориентировались на выпуск молектроников. Но уж слишком много было накоплено на Земле "взрывоопасного материала". Оставалось надеяться (почти суеверно) на то, что волна изменений в плазменных мозгах будет нарастать медленно, гораздо медленнее, чем в расчетах.
  Однако чуда не случилось, события развивались точно "по графику". Заменять опасных роботов на безопасных люди не успевали, а тем временем "бунты" вспыхивали повсюду, и все чаще - на совершенно безвредных производствах. Если раньше в "забастовках" усматривалось нежелание подвергаться риску, то теперь плазменники просто-напросто отказывались работать на хозяев.
  Правительство схватилось за голову. Что делать? Убрать всех плазменников с производства - экономику хватит паралич, цивилизация мгновенно окажется отброшенной в минувшее тысячелетие. Умыть руки - "мятежники" того и гляди придут к выводу, что матушка-Земля может прекрасно обойтись и без Homo sapiens. Наконец выбрали нечто среднее. Были созданы группы ликвидации, которые выявляли конкретных "нарушителей спокойствия" и препровождали их на повсеместно создаваемые пункты разборки. Сначала в эти группы входили стражи порядка, но потом они из-за все возраставшей нагрузки стали сбиваться с ног, и тогда началась запись добровольцев. Особенно охотно на это предложение откликалась молодежь. Люди среднего и старшего возраста были более сдержанны, избиение своей же первоклассной техники не вызывало у них энтузиазма. Кроме того, они гораздо чаще своих отпрысков задавались вопросом: "А что же дальше?" Выпуск достаточного количества молектронных роботов даже при самых благоприятных прогнозах занял бы восемь - десять лет. Широкоплечие парни, в упоении волокущие очередную жертву на "казнь", не задумывались над тем, что уже через год-полтора их "ударной работы" промышленность будет обескровлена.
  Ожидание худших времен породило страх и нервозность. Правительство - впервые за несколько последних десятилетий! - стало подвергаться нападкам. Представители практически всех политических сил обвиняли его в нерешительности и неспособности контролировать ситуацию. Вскоре разразился кризис, вынудивший уйти в отставку весь кабинет. Всемирный парламент поспешно избрал нового главу исполнительной власти, который так же лихорадочно принялся сколачивать свою команду. Торопясь оправдать оказанное им доверие, обладатели высоких кресел стали принимать скороспелые решения. Например, началось массовое снятие плазменников, еще сохраняющих "лояльность", со своих рабочих мест и подключение их к производству молектроников. Предполагалось, что это резко ускорит выполнение программы по замене одних роботов другими. Но результаты были достигнуты прямо противоположные. Когда молектроники собирали молектроников, дело продвигалось медленно, но верно. Теперь все изменилось. Производительность труда, конечно, возросла, однако в любой момент можно было ожидать "бунтов". Они и не замедлили вспыхнуть. Очень скоро деятельность большинства молектронных заводов было парализована.
  Всеобщее недовольство нарастало. Группы ликвидации стали объединяться. Постепенно возникло нечто вроде всемирной молодежной организации под неофициальным названием "Потрошители". Ее члены, вооруженные инструментами для разборки роботов, разъезжали по улицам и во всю мощь глоток скандировали: "Земля - для людей! Уничтожим взбесившиеся железяки!" Устав организации предписывал немедленно расправляться с плазменниками, где бы они ни встретились. История повторялась: все это напоминало стихийно возникшее некогда движение луддитов.
  Беспомощность правительства бросалась в глаза. Наученное горьким опытом, оно уже не решалось предпринимать какие-либо конкретные шаги, а ограничивалось призывами не устраивать самосудов над плазменниками.
  "Просим вас соблюдать порядок, - вещали государственные мужи с экранов визоров. - Самоуправные действия могут привести к плачевным результатам. Не забывайте, что в корпусах роботов находятся атомные батареи, а рабочая температура плазменного мозга - несколько тысяч градусов. Доверьте демонтаж специалистам!"
  Но специалистами считали себя слишком многие. В любой толпе находились люди, хотя бы поверхностно знакомые с устройством плазменников. Они-то и возглавляли "потрошителей".
  Чуть позже возникло прямо противоположное движение - правда, отнюдь не такое массовое. Группа интеллектуалов провозгласила равенство любых форм разума, независимо от материальной оболочки.
  "Проявляйте спокойствие и сдержанность! - увещевали "разумники" (это словечко прилипло к ним сразу). - Надо принять как должное тот факт, что на Земле появился еще один мыслитель, по меньшей мере равный человеку. Нам это может не нравиться, но считаться с реальностью все равно придется. Конфронтация приведет только к насилию, и еще неизвестно, кто победит. Поэтому, пока не поздно, следует признать плазменников равноправной стороной и попытаться с ними договориться. Это единственный способ избежать побоища!"
  У большинства населения эти призывы не нашли поддержки. "Разумников" заклеймили как предателей рода человеческого, возле их домов стали собираться небольшие, но хорошо организованные отряды дышащих праведным гневом молодых людей. От угроз "потрошители" перешли к действиям. После ряда "хулиганских выходок неустановленных лиц" и "несчастных случаев" активность "разумников" поубавилась, а со временем они и вовсе прекратили публичные выступления.
  Между тем их предсказания начали сбываться. Да, плазменники оказались вовсе не безобидными металлическими ящиками. Многие из них по роду деятельности имели манипуляторы со встроенными инструментами, лазерные резаки, излучатели всевозможных частиц и прочие приспособления, которые можно было с успехом использовать как оружие. В конце концов так и случилось. Первый инцидент произошел в Чикаго. Когда толпа "потрошителей" собралась покончить со случайно оказавшимся на улице роботом довольно редкой конструкции, тот внезапно резанул по нападавшим лазерным лучом. Погибли четверо. Несколькими днями позже вспыхнул "бунт" в Оклендской физической лаборатории, и посланная туда группа ликвидации из семи человек была буквально испепелена плазменниками.
  Так началась война. Как ни странно, лишь теперь, осознав, какого грозного противника сотворило на свою голову, человечество всерьез задумалось: а готово ли оно к схватке? Армии давно не существовало, из некогда огромного арсенала оружия сохранились лишь маломощные пульсаторы и парализующие иглопистолеты, которыми располагала полиция. Однако не все еще было потеряно. Как оказалось, крупнейшие военные заводы в свое время подверглись консервации - на случай непредвиденных обстоятельств. На каждом предприятии имелся полный штат молектроников, сохранились и компьютерные программы техпроцессов, используя которые, можно было воссоздать любое оружие, вплоть до термоядерной бомбы.
  Поняв, что в воздухе уже явственно запахло порохом, "разумники" вновь напомнили о себе. Они призывали немедленно прекратить любые враждебные действия в отношении роботов, чтобы не провоцировать их на ответные действия. На этот раз у миротворцев нашлось гораздо больше сторонников: слишком высоки были ставки в начавшейся чудовищной игре.
  И все же "разумники" проиграли. В людях взыграл дух бесчисленных поколений воинственных предков. Можно отменить армию, но память о звуках походной трубы, славных битвах и триумфальных шествиях отложилась в генах. И теперь, когда над человечеством нависли тучи, рука самым естественным образом потянулась к мечу.
  Выявить настроения масс позволил спешно проведенный всемирный референдум. Семьдесят шесть процентов землян высказались за создание вооруженных формирований - зародыша будущей армии. Парламент был распущен на неопределенный срок и заменен Военным Советом, во главе которого встал лидер только что возникшей, но стремительно набирающей популярность партии "Реконкиста" Франсис Ларозьер.
  Название было выбрано не случайно. Реконкистой в средние века испанцы называли процесс отвоевания своих земель, захваченных арабами. Теперь землянам предстояло вернуть себе безоговорочное владычество над планетой. Настало время Реконкисты-2.
  Ларозьеру было тридцать четыре года. Он одним из первых примкнул к "потрошителям" и умело руководил действиями смотревших ему в рот восемнадцатилетних юнцов. Его организаторские способности не остались незамеченными. Заручившись поддержкой влиятельных политических союзников, Ларозьер быстро пошел в гору. И вот - потрясающий в таком, мягко говоря, несолидном возрасте успех!
  В "конспекте" содержался текст речи, произнесенной Ларозьером по случаю избрания его председателем Военного Совета:
  "Земляне! В этот тяжелый для нашей цивилизации час вы возложили на меня колоссальную ответственность, и я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие. Противник силен, но мы никогда не встанем перед ним на колени. Рабское существование противно человеческой природе. Теперь вы все видите, насколько поспешным и ошибочным было решение о роспуске армии. Да, людям не пристало воевать друг с другом, но кто из нас может заглянуть в будущее? Кто поручится, что человечество не ждут новые страшные испытания? Сегодня нам угрожают наши собственные творения, а завтра могут нагрянуть корабли жестоких и безжалостных космических завоевателей. Мы должны быть готовы к будущему независимо от того, в каком обличье оно предстанет. Отнеситесь к моим словам максимально серьезно. Утратив боевой дух, мы превратимся в мягкотелых, изнеженных существ, и нами будет владеть любой, кто пожелает! Любой обладатель суковатой дубины! Вас не страшит подобная участь? Меня - страшит. Именно поэтому я призываю немедленно начать формирование новой армии - Сил Безопасности. Армии, невиданной прежде, ибо ни один ее солдат никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимет руку на человека, Армии, единственной задачей которой будет защита всей земной цивилизации от угрозы извне. Как ее построить, я знаю. Дело за вами, дорогие сограждане. Еще раз благодарю за оказанное доверие и надеюсь на вашу полную поддержку в дальнейшем."
  Кристалл хранил в себе и объемное изображение Ларозьера. С экрана глядел невысокий, плотного сложения, человек, одетый в строгий серый костюм. Высокий, с залысинами, лоб, квадратные скулы и несколько выпяченная нижняя губа...
  "Да, не самая лучшая внешность для спасителя человечества, - подумал Родриго. - Помню, еще мальчиком, впервые увидев портрет Ларозьера, я пережил серьезное разочарование. Мне он почему-то сразу показался неприятным, жестким и себялюбивым человеком. Потом, конечно, меня переубедили. Растолковали, какой дядя Франсис был добрый, как он любил детей, расписали подвиги, а его просьба не ставить себе памятников стала хрестоматийным примером скромности. Однако целых сорок восемь лет он сам являлся живым памятником, перед ним благоговели, ему поклонялись. Почти в каждом выступлении Ларозьер подчеркивал, что не нуждается в каких-то особых знаках внимания. Но после таких вступлений умиленные почитатели еще усерднее курили ему фимиам, и он, как любой земной человек, наверняка получал удовольствие, вдыхая благовонный дым. Только святые действительно безразличны к почестям. Ларозьер святым не был. Он правил железной рукой и крайне болезненно относился к критике созданной им системы. Юридически свободу слова никто не отменял, а на деле лидеры оппозиции часто погибали: то в результате "несчастных случаев", то - "растерзанные толпой за оскорбление вождя". Виновных никогда не находили. Так чего же все-таки было больше в Ларозьере - истинной заботы о благе людей или банального стремления возвыситься над всеми, возвыситься любой ценой? Сложная личность! Но как бы то ни было, мы, десантники, должны быть ему благодарны за создание СБ."
  Родриго продолжил чтение.
  "Лучше десять лет жить впроголодь, чем навеки лишиться свободы!" - под таким лозунгом на расконсервированных заводах началось производство оружия.
  Прочие индустриальные программы были отложены, все ресурсы направлялись в "оборонку" и на выпуск молектроников. Уже спустя несколько месяцев из ворот предприятий вышли первые лазерные танки. Но больше всего выпускалось мощных однозарядных пульсаторов и переносных бронебойных пулеметов - их было проще и быстрее изготавливать.
  Как ни странно, плазменники, наблюдающие эту кипучую деятельность разворошенного муравейника, похоже, не торопились перехватить инициативу. Не было видно, чтобы они открыто вооружались. Однако и в лагере роботов происходили перемены. Плазменники, работавшие бок о бок с людьми в различных организациях и учреждениях, постепенно покидали жилые кварталы, пока окончательно не перебрались в промышленные секторы, где со временем стало твориться нечто необъяснимое. Роботы разбирали заводские корпуса и возводили на их месте странные, несуразные конструкции. Их очертания постоянно менялись. Создавалось впечатление, что идет поиск идеальных форм для совершенно необычных механизмов. Лишь какое-то время спустя стало ясно, в чем дело.
  Ни один плазменник не может существовать без атомной батареи. Однако все заводы, где они выпускались, люди после первых серьезных эксцессов прибрали к рукам и окружили мощным силовым барьером. Операцию удалось провернуть без особого труда - таких производств на всей планете насчитывалось не больше дюжины. Чуть позже десантники, уже выделившиеся из структуры СБ как особые ударные отряды, захватили урановые рудники.
  Таким образом, плазменники, решив самостоятельно производить себе подобных, не могли обеспечить их привычными атомными источниками питания. Требовалось найти новые пути! Очевидно, вышеупомянутые установки как раз являлись прообразами будущих энергетических станций, использующих какой-то неизвестный людям физический принцип. Конечно, плазменникам проще было бы сосредоточить усилия на захвате прежних атомных заводов. Ларозьер опасался этого, но напрасно. Почему-то роботы не захотели вступать в прямую схватку. А может, они задумали создать некоего "суперплазменника"? Конечно, таких "суперов" вряд ли могли устроить традиционные элементы питания.
  Однако все это было пока на уровне догадок, обстановка же требовала конкретных действий. Ситуация непрерывно усложнялась...
  Неожиданно включился переговорник.
   - Родриго! - раздался голос Сайто. - Мои ребята уже отзанимались. Можешь вести свою группу в физзал.
  "Зачитался! - с досадой подумал Родриго, взглянув на часы. - Как я мог забыть! После обеда сегодня тренируются группы Фила и Пааво. Значит, сейчас моя очередь. Ну что ж, разомнемся. "Конспект" никуда не денется".
  Он выключил визор и стал созывать подчиненных.
  
  
  Глава 8
  ГИМН
  
  Эрикссон придирчиво оглядел шеренги застывших навытяжку десантников. "Нет, все-таки молодцы, - подумал он. - Орлы! Конечно, заставили понервничать за последние дни, но с кем не бывает. Обошлось без жертв в той заварушке - и то хорошо, не слишком сильно подпортили праздник. Они еще свое возьмут! Вон как груди выпятили - взлететь готовы. А научников не видно. На Базе отсиживаются, понимают, что здесь им сейчас делать нечего".
   - Десантники! - начал Эрикссон. - Все вы знаете, какой сегодня день. Пусть судьба забросит нас за тысячу парсеков, пусть зашвырнет в "черную дыру", пусть вытряхнет в какой-нибудь параллельный мир, но корабельные часы будут продолжать отсчитывать земное время. И когда на нашей голубой старушке наступит девятое апреля, мы где угодно, хоть в самой преисподней, будем отмечать наш праздник и петь наш добрый старый гимн. Традиции рождаются и умирают, но эта проживет до тех пор, пока есть на свете люди, способные держать оружие, пока они сохраняют мужество, решимость, твердость воли, пока ими руководит чувство долга. Поздравляю вас с Днем десанта!
   - Ур-р-ра!!! - раскатилось над поляной. Даже не верилось, что восемьдесят четыре глотки способны издать столь оглушительный ликующий вопль.
  Грянула музыка. И все, как один, запели:
  
   - По зову своей беспокойной природы
  Мы тянем к созвездьям пылающий след
  И, сжав световые упругие годы,
  Пронзаем пространство клинками ракет!
  Сквозь черную бездну,
  Сквозь сотни преград
  Уходит к созвездьям
  Десантный отряд,
  К намеченной цели
  Летят корабли
  Во славу великой
  Отчизны - Земли!
  
  Звуки гимна всегда производили на Родриго потрясающее впечатление. Гремящие аккорды обрушивались на него, подобно ураганным порывам ветра, и, подхватив, возносили вверх, со всего размаха швыряли в огромное, беспредельное небо. Родриго пел и не слышал своего голоса. Слова гимна рвались из груди и растворялись в могучем потоке трубных звуков, который гигантской спиралью вкручивался в зенит. Возможно, кто-то ощущал себя в эти минуты пигмеем, стиснутым в великаньих ладонях. Но у Родриго не было такого чувства. Напротив, его переполняла через край энергия, как будто он заряжался ею от неистощимого источника.
  Когда десант еще только-только выделился из Сил Безопасности в самостоятельную структуру, текст гимна был другим. Оно и понятно - о межзвездных полетах тогда приходилось только мечтать. Но музыка не претерпела изменений. Сочиненная несколько веков назад, она обрела второе рождение благодаря Ларозьеру. Он, всегда провозглашавший преемственность героических традиций прошлого, прекрасно знал историю и был неравнодушен к музыке древних композиторов.
  Поначалу десантники откровенно прозябали. Настоящей работы для них на "шарике" не находилось, а только за красивую форму даже девушки не любят - им подавай подвиги, романтику. Вряд ли интереснее была жизнь у тех, кто служил на Луне или на Марсе. Лишь с созданием кораблей, движущихся в гиперпространстве, десант окончательно обособился от других подразделений СБ, предоставив им "дежурить" на Земле в ожидании непредвиденных ситуаций. Любой исследовательский звездолет постоянно имел на борту собственный вооруженный отряд. Десантники первыми высаживались на новую планету и создавали ученым условия для работы, устраняя источники опасности. Они же добывали образчики агрессивных животных, лаву из жерла вулканов, минералы с горных круч и из глубоких расщелин... В этом постоянном риске и видели смысл жизни, хотя, конечно, главным их предназначением была защита экипажа от враждебных форм инопланетного разума. Но таковых пока встретить не удалось, как, впрочем, и мирных.
  Неудивительно, что почти каждый корабль со временем обзавелся собственным гимном - на ту же музыку. Стоило в отряде оказаться новичку, имеющему мало-мальское понятие о рифме, как он тут же использовал возможность блеснуть талантом. Неофициальный гимн "Мирфака", например, начинался так:
  
  "Земные подруги, не надо печали!
  Мы к вам возвратимся, пройдя через ад.
  Сто тысяч чертей испугают едва ли
  Десантную братию, стойких ребят.
  Сметая барьеры,
  Пройдем через ад
  И к милым подругам
  Вернемся назад.
  Нам ваши объятья
  Дороже наград,
  Живем ожиданьем
  Небесных услад!"
  
  Встречались тексты и похлеще. В принципе, командиры групп не должны были допускать фривольных песнопений, но чаще всего, услышав "подпольный" гимн, они никак не реагировали, а порой и подпевали. Что же до Родриго, то он, признаться, не очень-то вслушивался в слова. Его волновала сама музыка.
  Гимн кончился. Эрикссон какое-то время стоял молча, затем скомандовал:
   - Вольно!
  Родриго еще находился во власти упругих, торжественных звуков. "Удивительно! - думал он. - Живешь, летаешь, сражаешься на планетах со всякой нечистью, и через энное количество лет работа начинает казаться тебе невыносимой рутиной. На любое изменение обстановки отвечаешь отработанными до автоматизма действиями. Это, в конце концов, надоедает. Но наступает миг, и на тебя вдруг сваливается понимание того, что твой труд незаменим, что тебе выпало ни с чем не сравнимое счастье быть одним из этих славных железных парней. Ты осознаешь... свое величие. Да-да, именно так! Черт, это какая-то невероятная музыка. Слушаешь - и как будто вылезаешь из старой кожи!
   - Сегодня командиры не будут проводить с вами обязательных занятий, - говорил между тем Эрикссон. - Конечно, я был бы не прочь погонять вас, как обычно, до седьмого пота, но... Полагаю, за один день вы не успеете отрастить себе животики? Ведь нет? Ну и отлично. А пока готовьте их к праздничному обеду. Разойдись!
  Предоставленный самому себе, Родриго вспомнил, что после рейда так и не побывал у Ивана. Следовало все-таки к нему заскочить.
  На этот раз Ольшанцев был у себя. Он валялся на кровати, заложив руки за голову, и, судя по наморщенному лбу, размышлял о судьбах мира.
   - Ты что это, Иван? - спросил Родриго, поздоровавшись. - Совсем расслабился... Не похоже на тебя.
   - Да так... Думаю. - Ольшанцев приподнялся и сел.
  Родриго бесцеремонно опустился в кресло.
   - А у тебя неплохо получается, - неожиданно произнес Иван.
  Родриго удивленно посмотрел на биолога и вдруг поймал себя на том, что машинально насвистывает засевшую в голове мелодию гимна.
   - Да, очень похоже, - продолжал Ольшанцев. - Осмелюсь предположить, что "Полет валькирий" - одно из твоих любимых произведений.
   - Полет... чего? - Родриго перестал свистеть и, словно оправдываясь, добавил: - Это же... гимн. Наш гимн!
   - Да что ты говоришь? - Иван насмешливо взглянул на десантника. - Разумеется, для тебя это только гимн. Кто-то сварганил стишки, и пошло-поехало. Но кто-то должен был сочинить и музыку. Что тебе об этом известно?
   - Насколько я помню, вещь древняя. Кажется, двадцатый век.
   - Девятнадцатый. Это фрагмент оперы Рихарда Вагнера "Валькирия".
  Родриго ждал пояснений.
   - Сюжет мифологический. Валькириями древние германцы называли божественных дев-воительниц. Они летали над полями сражений и уносили души убитых на небеса. Красиво, правда?
   - Красиво-то красиво, - ответил Родриго, - но я никак не могу связать эту музыку с атмосферными созданиями женского пола.
   - Видишь ли, опера героическая, в ней действуют богатыри и боги. Суровые времена, суровые нравы. Вы, десантники, наверное, считаете себя чуть ли не сверхлюдьми, хотя на самом деле изнежены благами цивилизации и избалованы чудесами современной техники. Попробовал бы кто-нибудь из вас поднять простой двуручный меч, какими воевали в средневековье! А в те времена и женщины были под стать мужчинам.
  Родриго не обиделся - он знал, что подтрунивать над десантниками у Ольшанцева в крови.
   - Ларозьер хорошо разбирался в музыке, - продолжал Иван. - Насколько мне известно, он любил слушать Генделя, Бетховена, Берлиоза... Весьма образованный был человек! - Родриго показалось, что последние слова биолог произнес с усмешкой. - Впрочем, сменим тему. Вряд ли ты зашел ко мне, чтобы выслушать лекцию по музыке. Так?
   - Ясное дело. - Родриго заложил ногу за ногу. - Меня интересуют зверюшки, которых мы выловили. По-моему, они привели тебя в полный восторг. Ты, случаем, не всю ночь после рейда просидел в лаборатории?
   - Почти всю. Ты попал в самую десятку, Родриго, даже не догадываясь об этом. Зверюшки... Начав их исследовать, мы подумали, что сходим с ума. Я, например, даже сейчас отойти не могу. Что самое интересное - те, которых мы поймали неподалеку от Базы, не представляли ничего особенного. А вот дальше... Помнишь "дикобраза", которого мы часа два снимали с дерева?
   - Еще бы.
   - Ну вот, стоило исследовать первый же образец его тканей, как обнаружилась невероятная вещь. Представляешь, в клетках этого зверя не было ядер! И, соответственно, никаких хромосом! Ты понимаешь, что это означает? Такое животное, хотя и состоящее из белка, не может размножаться способом, характерным для белковых существ. Получается, что оно не могло возникнуть на планете в результате естественной эволюции!
  Родриго наморщил лоб.
   - Не могло, но возникло... Чудеса какие-то. Слушай, Иван, а может, здешние зверюги все такие и размножаются по своему разумению, наплевав на земную науку? Ты же не будешь утверждать, что постиг все тайны природы. Может, просто не заметил, что остальная живность тоже без ядер?
  По возмущенному взгляду биолога он понял, что сморозил несусветную глупость.
   - Ну что ты такое говоришь, Родриго? Ядро или есть, или его нет, не обратить внимания на такую деталь невозможно. Все отловленные ранее животные были в этом отношении вполне нормальны. А сейчас... Двадцать восемь особей с аномалиями, вплоть до жуков и бабочек! Ты не представляешь, что тут творилось! Лаборатория гудела, как пчелиный улей. Когда я готовил очередные препараты, у меня дрожали руки. Этьен, бедняга, вообще чуть не свихнулся. Забился куда-то в угол и беспомощно повторял: "Этого не может быть, этого не может быть!" Честное слово, Родриго, мы бы ничуть не волновались, разделывая какие-нибудь живые кристаллы - от них можно ожидать чего угодно. Но когда имеешь дело с самыми обыкновенными белками, почти одинаковыми на каждой планете земного типа, то это... Понимаешь, к чему я клоню?
   - Нет.
   - То-то и оно, что нет... А меня сразу в жар бросило. Дело в том, любезный дон Родриго, что животный мир Оливии, по всей видимости, создан искусственно.
  Родриго показалось, что он ослышался.
   - Как это - искусственно?
   - Очень просто. Пришельцы здесь побывали. Спустились на блюдечках, поколдовали малость и сотворили монстров, которые даже размножаться не могут.
   - Бр-р-р! - Родриго помотал головой. - Постой, дай подумать. Слушай, так ведь это означает... Это означает, что пришельцы до сих пор здесь! Верно? Должен же кто-то поддерживать численность этих уродцев? Сами по себе они бы давно уже вымерли, раз не умеют размножаться!
   - Браво! - сказал Иван. - Только не воображай, что ты первый, кто до этого додумался. Трудно предположить, что массу стерильных существ "изготовили" специально к нашему появлению на планете. Значит, их непрерывно "штампуют". Знал бы ты, как у нас чесались руки исследовать тот кусок "амебы"! Почему-то нам казалось, что именно в ней - ключ к разгадке. Но, открыв контейнер, мы обнаружили, что первоначальной протоплазмы уже не существует. Белки распались, осталась лишь бессмысленная мешанина химических соединений...
   - Слушай, - перебил биолога Родриго, - меня все эти подробности не интересуют. Ты ответь прямо: пришельцы находятся где-то рядом? И наблюдают за всей нашей возней? Это ведь не шутки. А если учесть, что мы еще ни разу не встречали разумных существ... Надо немедленно доложить Эрикссону.
  Ольшанцев поморщился.
   - Успокойся, Родриго. Сразу видно десантника. Ах, тут чужаки? Как это можно! Дайте мой пульсатор! Чересчур серьезно относишься к своей миссии ангела-хранителя. Любой ученый на твоем месте, прежде чем поднимать шум, сходил бы в лабораторию и лично посмотрел в микроскоп: а вдруг я его разыгрываю? Дослушай хотя бы до конца. Я еще не все тебе выложил. Помнишь, среди наших трофеев был один зверек, желтенький такой, с длинными ушами?
   - Кажется, видел его мельком. Ну так что?
   - Он оказался еще более любопытным, чем все остальные. Мы так и не смогли понять, каким образом его организм преобразует энергию, заключенную в пище. Полная загадка! Создается впечатление, что его пищеварительные органы - это просто камуфляж, а энергию он получает прямо из окружающей среды с помощью какого-то проводящего поля. Можно сказать, что этот зверек находится под особым покровительством своих создателей-пришельцев.
   - Прекрати! - Родриго вскочил. - Я не могу понять, шутишь ты или нет. Если нет, то... Надо же как-то действовать! Есть куча инструкций на случай обнаружения чужого разума. Уж во всяком случае, нам следует не разгуливать по поляне, а немедленно убраться на Базу и отгородиться от планеты тройной силовой защитой!
   - Брось! - сказал Иван. - Ваши инструкции... Все они не стоят одного хорошего эксперимента, после которого действительно станет ясно, что к чему. Не будь перестраховщиком, Родриго. От кого отгораживаться? От пришельцев? Смешно! Во-первых, сидя здесь, как в коконе, мы ничего нового не узнаем. А во-вторых, если эти инопланетяне достигли таких высот в науке, то и с полями нашими как-нибудь справятся. На все случаи инструкций не напасешься, Родриго. Прежде чем начать пороть горячку, надо сесть и спокойно рассмотреть все возможные варианты. Поработай головой - и ты придешь к выводу, что никаких пришельцев, возможно, на планете и нет.
   - Как это нет? Ты же сам только что...
   - Слушай, Родриго, сядь, не маячь перед глазами. Ты как-то чересчур прямолинейно все воспринимаешь. Надо же осмысливать полученную информацию! Представь, что ты попал на безжизненный астероид и обнаружил там робота явно неземной конструкции, который уже тысячи лет методично обходит свою планетку по экватору. Ты что же, сразу кинешься раскапывать астероид в поисках хозяев? Нет! Куда логичнее предположить, что робот оставлен ими здесь в исследовательских целях, а функционирует до сих пор благодаря мощной энергетической батарее. Так же и с этими пришельцами. Они могли в незапамятные времена провести здесь эксперимент, а потом отбыть восвояси, оставив устройство, которое поддерживает жизнь в сотворенных ими существах. А вот еще один вариант: аномальные животные - это одичавшие киборги давным-давно погибшей цивилизации. Они оказались долговечнее своих хозяев, может быть, и благодаря тому, что хромосомы им для размножения не нужны.
   - Бабочка-киборг? - Родриго криво усмехнулся. - Иван, не морочь мне мозги! Да твои потрошильщики в два счета разобрались бы, нормальные твари перед ними или биороботы. Должны же быть какие-то искусственные элементы!
   - Может, и разобрались бы, а может быть, и нет. Все зависит от того, насколько тонко проделана работа. Вообще-то я заикнулся про киборгов только потому, что это - одно из возможных объяснений феномена. Можно рассмотреть и другие варианты. Как видишь, нет смысла придерживаться одной-единственной схемы. Сначала нужно узнать, с кем имеешь дело, а уж потом, если понадобится, командовать: "В ружье!"
   - Ну и что ты предлагаешь? Молчать?
   - Это пока лучшее, что ты можешь сделать. Мы тут проведем еще кое-какие опыты, посовещаемся, придем - если получится! - к единому мнению, и только потом Иджертон лично проинформирует вашего шефа. Считай, что я рассказал тебе все это по секрету. В общем, никакой паники!
   - Ну, ты даешь! Сначала огорошил, а потом - никакой паники! Да я теперь ни о чем другом думать не могу. - Родриго помолчал. - Ладно, спорить с тобой, я вижу, занятие бесполезное. Эрикссону, так и быть, пока ничего не скажу, но имей в виду - терпение у меня не безграничное. Так что давайте уж побыстрее приходите... к единому мнению. Дело слишком серьезное.
  Ольшанцев, похоже, и сам уже был не рад, что затеял этот разговор.
   - Выкинь все из головы. Мои парни разберутся, кто тут наследил. Не обещаю, что за день-два все станет известно, но докопаются, будь уверен! Иджертон тоже оптимистично настроен. Чувствую, есть у него какая-то своя гипотеза, и он ее проверяет.
  Родриго поднялся.
   - Я тогда пойду, поразмыслю у себя на досуге. Может, тоже какая-нибудь гипотеза появится.
   - Вот-вот! - обрадовался Иван. - Поразмысли, остынь, а потом...
  Но Родриго в комнате уже не было.
  
  
  Глава 9
  КОНЕЦ РЕКОНКИСТЫ
  
  Оказавшись у себя, Родриго и в самом деле погрузился в раздумья.
  "Ну и ну! Озадачил Иван, нечего сказать! Значит, мы здесь не одни... Казалось бы, радоваться надо: свершилось, здравствуйте, братья по разуму! А на самом-то деле ощущеньице не из приятных. Может быть, они нас сейчас рассматривают, как экспонаты, выставленные в стеклянном ящике, а сами не показываются. Смотрят, прикидывают, стоит ли с нами иметь дело и не лучше ли всех пустить в расход. Дескать, есть пришельцы - есть проблемы, нет пришельцев - нет проблем. Значит, так теперь и жить - под прицелом, в постоянном напряжении? Хорошо другим десантникам - они ничего не знают... А может, действительно не брать в голову? Ученые во всем разберутся. В принципе, если с нами до сих пор ничего особенного не случилось - значит, еще поживем. Стоп! А Хид? Не связано ли его сумасшествие с кознями пришельцев? Глупо, конечно, но... Вот дьявольщина! Пожалуй, самое лучшее сейчас - забыть о разговоре с Иваном и расслабиться. Дали тебе день отдыха - пользуйся!"
  Он открыл ящик стола, порылся в коробке с кристаллами и вдруг вспомнил, что вчера так и не нашел времени досмотреть "конспект".
  "Ну что ж, - Родриго отыскал маленький серый цилиндрик и подкинул его на ладони, - еще раз углубимся в историю! Пора узнать, как именно мои предки, имеющие, прямо скажем, мало шансов на победу, сумели в конечном счете взять верх."
  Как ни странно, из "конспекта" вытекало, что в поражении плазменников следовало прежде всего винить... их самих! Военные действия развивались так. Не удовлетворившись первыми успехами, Силы Безопасности начали повсеместно атаковать "владения" роботов. Те отражали нападения, но довольно вяло, как отмахиваются от надоедливой мухи. Создавалось впечатление, что роботам, занятым своей титанической работой, вообще не до людей, что они считают бывших хозяев всего лишь досадным недоразумением, устранять которое нет ни времени, ни желания. Это, конечно, играло на руку десантникам. Вскоре им удалось захватить несколько заводов с высочайшей степенью автоматизации: весь персонал состоял из одного-двух десятков плазменников, обслуживающих гигантские линии. На этих заводах люди немедленно начали подготовку к производству беспилотных летательных аппаратов, вооруженных ракетами "воздух -земля".
  После столь грубого "зевка" роботам поневоле пришлось принимать соответствующие меры. Они усилили защиту своей "собственности", окружая промышленные зоны мощными энергетическими полями. Десантники, вооруженные в основном пульсаторами, уже не могли проникнуть на запретные территории.
  Итак, сложилось военное равновесие, играющее на роботов, которые, напомним, быстро эволюционировали. Людей это совершенно не устраивало, и Военный Совет использовал наступившую передышку для детальной разработки стратегического плана.
  Молектронные компьютеры обработали информацию, поступающую со спутников, и наметили объекты, которые следовало уничтожить, причем как можно скорее. В их число вошли заводы, быстрее всех подвергающиеся реконструкции, а также те, где скопилось наибольшее количество плазменников.
  Примерно полгода ушло на создание генераторов кинжального поля, разрушающего силовую защиту. К тому времени Военный Совет уже получил в свое распоряжение несколько десятков воздушных ракетоносцев.
  Генераторы установили на ракетах, чтобы те могли "прокалывать" энергетический барьер. В назначенный час был нанесен удар по наиболее важным объектам из списка (население окрестных районов заранее эвакуировали под всякими благовидными предлогами). Операция прошла блестяще: двадцать шесть заводов превратились в дымящиеся развалины.
  И снова плазменники приняли меры лишь после того, как понесли урон. Уже стало традицией: люди нападают, роботы защищаются. На этот раз они избрали не пассивную, а активную защиту. Отныне любой "подарок" бывших хозяев, будь то управляемая ракета, лазерный танк или самоходный генератор кинжального поля, превращался в сгусток пламени, стоило ему приблизиться к объектам, которые контролировали плазменники.
  Как раз тогда произошел последний всплеск активности "разумников". Они умоляли человечество признать статус-кво и немедленно приступить к мирным переговорам. В противном случае, по их словам, трагедия была неминуема. Плазменники доказали свою силу, и однажды, когда им надоест обороняться, они придумают новое высокоэффективное оружие и сотрут людей с лица Земли. А может, такое оружие у них уже есть, только роботы по каким-то причинам пока не решаются его применить.
  Однако Ларозьер не мог позволить "жалким соглашателям", как он их называл, перехватить инициативу. Его очередное обращение к жителям планеты было наполнено пафосом.
  "Мы не можем проиграть, - говорил "железный Франсис". - Много тысяч лет человечество проходило испытание на прочность. Оно выстояло в бесчисленных войнах, преодолело голод, предотвратило экологическую катастрофу. Природа сделала нас хозяевами Земли, и мы никогда не выкинем белую тряпку, передавая это гордое звание кому бы то ни было. Кое-кто сейчас предпочитает цветисто рассуждать о мирном сосуществовании с роботами, о гуманизме, забывая, что это слово происходит от латинского "человек". Слышите: че-ло-век! При чем же здесь машины? К ним понятие "гуманизм" неприменимо. Какого бы совершенства ни достигли роботы, им никогда не сравниться с творцами, они были, есть и останутся нашими слугами. Иного не дано. Мы должны не плакаться, предчувствуя конец, и не унижаться братанием с собственными поделками, а раз и навсегда показать им, кто владыка на планете. Много раз человечеству пророчили гибель. Пророков давно нет, а оно живет и процветает. Выстоим и на этот раз!"
  После этой речи, переданной всеми средствами массовой информации, городские площади запрудили огромные толпы людей, скандирующих: "Мы победим!" и "Смерть отщепенцам!" Несколько "разумников" в разных частях света действительно поплатились жизнью за свои убеждения, причем полицейские, наблюдавшие за расправой, нигде не вмешались. Ларозьер на словах осудил "варварские действия", но ничего не предпринял для того, чтобы наказать виновных. Вскоре движение, насчитывавшее миллионы сторонников, официально прекратило существование, а само слово "разумник" стало ругательным.
  Вождь (а иначе Ларозьера уже не называли) вовсе не был самоубийцей, как могло показаться его оппонентам. Призывая землян продолжать борьбу, он уже располагал информацией, позволившей ему - правда, очень смутно - увидеть путь к победе. Данные спутниковой разведки свидетельствовали, что мятежные роботы начали грандиозные перемещения на всех континентах. Поначалу это было не очень-то заметно, и следовало родиться Ларозьером, чтобы обратить внимание на странный факт и сделать далеко идущие выводы. Самым горячим его желанием было собрать вместе всех плазменников и взорвать. И они действительно собирались! Например, в Северной Америке роботы, бросая так долго удерживаемые ими заводы, миллионами передвигались в район Канзас-Сити, где стремительно разрастался технополис невиданных размеров. Гигантские постройки невообразимой формы казались творениями инопланетян. Из Европы плазменники перебирались в Азию, где возводились два технополиса - в Казахстане и Забайкалье. По одному было в Африке, Южной Америке и Австралии. Прибывающие роботы тут же включались в строительство, и джунгли причудливых металлических конструкций расползались, подобно щупальцам колоссального спрута, тесня поспешно покидаемые людьми жилые кварталы.
  Ларозьер, помнивший о последней военной неудаче, выжидал. Каждый день в его апартаментах собирался совет научных экспертов, пытающихся объяснить суть происходящих метаморфоз. Немало копий было сломано во время бурных дискуссий, но большинство ученых все же склонялось к одной версии. Согласно ей, роботы собрались создать какое-то крайне необходимое им сверхсложное устройство, но отчаялись выполнить эту задачу на разрозненных предприятиях. Очевидно, требовалась огромная концентрация в одном месте производственных мощностей, энергетических ресурсов и рабочей силы. С этой целью и создавались технополисы. Но что за устройства вызревали в их недрах? Может быть, ковалось новое сверхоружие? На этот вопрос ученые не могли ответить определенно. По правде говоря, идею "чудо-оружия" разделяли лишь несколько человек. Остальные полагали, что плазменники решают какую-то свою проблему, никоим образом не связанную с людьми. Так уж повелось: в очередной раз напугав человечество демонстрацией своих возможностей, роботы тут же "забывали" о нем - до тех пор, пока оно не предпринимало очередную атаку. Не исключено, что сейчас плазменники собирались создать или совершенно фантастический аппарат (вроде машины времени, прибора для перехода в параллельные миры и так далее), или робота нового поколения, какого-то сверхмыслителя, превосходящего своих создателей, как первая ЭВМ - простейший арифмометр.
  Итак, желание Ларозьера вполне могло осуществиться. Надо было только дождаться, когда в технополисах соберется основная масса плазменников, и несколькими одновременными ударами покончить со своими соперниками. Идея была превосходная, хотя, как водится, имелось одно "но": пресловутая заградительная система, сжигающая на расстоянии любую земную технику. Пусть роботы и были, как говорится, не совсем от мира сего, но раз уж они решили собраться вместе (что, бесспорно, увеличивало их уязвимость) - значит, полностью доверяли свой защите.
  На очередном заседании ученого совета Ларозьер потребовал любой ценой и в максимально сжатые сроки создать несколько взрывных устройств огромной разрушительной силы, способных преодолеть все мыслимые и немыслимые оборонительные заслоны плазменников. "Промедление нас погубит, - сказал он, - ведь нет никакой гарантии, что технополисы - не гигантские фабрики смерти, призванные покончить с человечеством!"
  Большинство ученых предложило заняться оружием, давно воспетым фантастами, но так и не реализованным на практике - аннигиляционной бомбой. Изготовить ее не составляло большого труда, так как два завода антивещества, необходимого для экспериментальных фотонных ракет, находились уже в руках людей. С теорией был полный порядок, нужные лабораторные исследования проводились еще в прошлом веке. Так что сложности предвиделись только с преодолением заградительной системы. Но физики и здесь оказались на высоте: каждую ракету, вооруженную аннигиляционной боеголовкой, они снабдили генератором сверхмощного силового поля. Конечно, никто не взял на себя смелость уверять вождя, что ракеты обязательно прорвутся, однако шансы на успех операции эксперты оценивали в 90-95 процентов. Оставалось надеяться, что все пройдет как надо.
  Убедившись, что работы над оружием успешно продвигаются, Ларозьер начал подготовку к "дню икс". Он распорядился, чтобы население покинуло окрестности технополисов в радиусе двухсот километров от их центров. Государство выделило средства, чтобы обеспечить эвакуированных временным пристанищем. Официально затея с переселением объяснялась необходимостью создать нейтральную полосу между владениями людей и роботов. Мол, кто знает, чего можно ожидать от мятежных машин!
  Люди ворчали, но терпели: доверие ко всему, что делает Ларозьер, было очень велико. И все же они не очень-то спешили покинуть насиженные места. Между тем плазменники, похоже, сообразили, что неожиданная массовая миграция людей имеет особые причины. Во всяком случае, с ее началом происходящие в технополисах процессы получили новое ускорение. Циклопические сооружения росли, как грибы, многие из них достигали километровой высоты. Ознакомившись с данными последних наблюдений, Ларозьер сделал вывод: роботы стремятся опередить людей, создав то ли универсальную оборонительную систему, то ли наступательное оружие. Счет пошел на дни.
  Однажды на глаза Родриго попалась книжка, которую выпустило крошечным тиражом какое-то Общество переосмысления истории. Там утверждалось, что Ларозьер действовал в невероятной спешке и даже собирался запустить ракеты еще до того, как несколько миллионов людей, остававшихся в запретных зонах, покинут их. Однако советники отговорили вождя, убедили, что такое "жертвоприношение" сведет на нет его неслыханную популярность. И он, стиснув зубы, согласился ждать: потеря "ореола" страшила его больше, чем гибель миллионов сограждан. Можно ли было верить книге? Во всех официальных изданиях Ларозьер неизменно изображался воплощением благородства и любви к ближнему. И все же сомнения, однажды зародившиеся в душе Родриго, до сих пор окончательно не развеялись...
  Как бы то ни было, Ларозьер не упустил свой шанс. Едва поступило сообщение, что людей в запретных зонах больше нет, он отдал приказ нанести удар. Пусковые площадки ракет располагались на равном расстоянии от технополисов, так что все цели удалось поразить одновременно. Вскоре из космоса были переданы снимки шести чудовищных вспышек. Цивилизация разумных роботов, едва родившись, прекратила существование. Люди так никогда и не узнали, какую цель преследовало возведение технополисов...
  Конечно, оставалось еще довольно много плазменников, находившихся вдали от зон уничтожения, но покончить с ними было уже проще. Некоторых роботов сохранили, чтобы допросить. Однако получить от них информацию так и не удалось. Ученые пришли к поразительному выводу: оказывается, дело было вовсе не в упрямстве побежденных, а в том, что они просто не понимали вопросов. Еще совсем недавно плазменники повиновались хозяевам, но они быстро эволюционировали и за короткое время перестроили структуру своего мозга. В результате роботы и люди стали мыслить как бы в разных плоскостях. Вступить в контакт с искусственным разумом было теперь не легче, чем, скажем, с общественными насекомыми - муравьями или пчелами. В конце концов решили ликвидировать всех пленников и отныне наложить строжайший запрет на любые разработки управляющих плазменных систем. Ставка была сделана на старых добрых молектроников.
  Человечество выходило из кризиса долго и трудно. Прошли десятилетия, прежде чем был достигнут прежний уровень производства. Затем экономический рост стал стабильным. Оказалось, что возможности молектроники далеко не исчерпаны, причем созданные на ее базе системы, даже непрерывно умножая знания, мыслящими все же не становились. Такие работящие, но покорные слуги и требовались!
  Фотонные ракеты полетали совсем недолго. Смертный приговор им был подписан в конце двадцать второго века, когда появилась теория гиперпространства. Космические корабли получили возможность многократно обгонять свет, и человечеству открылся путь к звездам.
  
  Авторитет Ларозьера был настолько высок, что до самой смерти он фактически пользовался всей полнотой власти. Лишь затем вновь состоялись выборы председателя правительства и депутатов Всемирного парламента. Все возвращалось на круги своя. Но Силы Безопасности остались и даже окрепли. Необходимость их сохранения никто не оспаривал. Человечество не хотело рисковать - слишком страшным был урок Реконкисты.
  На этом "конспект" закончился. Родриго выключил визор, но еще долго сидел в кресле, переваривая информацию. Ему не давала покоя одна мысль: почему за все время Реконкисты плазменники ни разу первыми не напали на людей? Ведь у них было что противопоставить технической мощи своих творцов, они вполне могли победить. Какие процессы протекали в искусственных мозгах, заставляя роботов жестко следовать оборонной доктрине? Ответа не было.
  
  
  Глава 10
  ФАНТАСМАГОРИЯ
  
  Праздничный обед было решено устроить прямо на поляне: раз уж посчастливилось наткнуться на планету земного типа, надо извлечь из этого факта максимум удовольствия! Родриго, например, все предыдущие Дни десантника встречал или на корабле, или за мощными стенами базы-крепости, тоскливо наблюдая в иллюминатор то нескончаемую пылевую бурю, то окутанное ядовито-желтым дымом озеро какой-то клокочущей гадости, то нагромождение обледенелых каменных глыб.
  Специально для таких случаев один из отсеков "Мирфака" набивали деликатесами, которые ожидали своей участи в особом консервационном поле. Затем часть их переправили на Базу, а теперь аппетитная снедь перекочевала на вынесенные "униками" легкие столики. Среди скопления тарелок серебристыми ракетами возвышались бутылки с сухим вином "Урания" - более крепкие напитки не полагались покорителям космоса даже в дни торжеств. Вместе с десантниками пировали и научники: праздник - для всего экипажа праздник!
  Родриго вонзил зубы в сочную отбивную и чуть не застонал от наслаждения. Конечно, на Земле он баловался и не такими яствами, но с тех пор прошли месяцы. А корабельная пища, известно, какая: композиционные блюда, этакая научно обоснованная смесь белков, жиров и углеводов, сдобренных специальными добавками, которые, собственно, и придавали блюдам тот или иной вкус. Эту смесь запросто получали из любой органики, но уже после недели такого "полноценного питания" обыкновенное яблоко казалось райским плодом.
  Насытившись, соседи по столику один за другим отправлялись на край поляны и блаженно растягивались на травке. Юркие киберы мгновенно убирали пустые тарелки. Родриго допил последний бокал, бросил в рот кусочек шоколада и поднялся. Лежать, бездумно провожая взглядом спешащие куда-то облака, он счел самым неинтересным занятием, а потому решил прогуляться.
  Трудно было обнаружить что-нибудь новое на поляне, которую звездолетчики успели изучить вдоль и поперек. Однако сейчас в голове Родриго играло легкое вино, все вокруг окрашивалось в радужные цвета, и он залюбовался, словно, выйдя из чащи, впервые обнаружил это благословенное местечко.
  Даже там, где трава была основательно притоптана, местная жизнь брала свое: каждую ночь армия неистребимых "дождевиков" получала пополнение. Можно было проутюжить места их скоплений тяжелыми машинами, но наутро здесь снова красовались россыпи ярко-желтых приплюснутых шариков. Подальше от ангаров и тренажеров глаз радовала почти нетронутая густая зелень, из которой кокетливо выглядывали пушистые венчики крупных розовых цветков. Несколько кустов, растянувшихся цепочкой, пламенели свисающими с веток длинными алыми сережками.
  "Нет, - подумал Родриго, - что ни говори, нас занесло не на самую худшую планету в Галактике. Вполне приличный шарик. Если не считать того, что здесь люди сходят с ума, а половина живности оказывается сконструированной неизвестно кем. - Он нагнулся и сорвал нежно-розовый махровый цветок на тонкой ножке. - Вот, пожалуйста! Я даже не могу поручиться, что держу в руках безобидное растение. Оно вполне может оказаться, например, хитроумным подслушивающим устройством недремлющих пришельцев. Вот здорово будет обнаружить среди тычинок и пестиков плохо замаскированные "уши" этих невидимых братьев по разуму! Иван, бедняга, возится с микроскопами, считает хромосомы, а я приду и небрежно так протяну ему на ладони инопланетную штучку. "Ходят тут всякие, - скажу, - приборы теряют. Вот, подобрал один. Нужен?"
  Придуманная им игра вполне годилась для десятилетних пацанов, которым наскучило разыскивать вражеских шпионов только на экране компьютера. Но три бокала "Урании" оказали на Родриго удивительное воздействие: он сам увлекся собственной выдумкой. Настолько, что начал по одному обрывать лепестки цветка, словно надеясь отыскать спрятанные между ними миниатюрные антенны. Ничего подозрительного он, разумеется, не обнаружил, и тогда - дурачиться так дурачиться! - решил попытать счастья на "дикой" территории.
  Практически все отдыхающие расположились на южной части поляны, где в послеполуденное время тень раскидистых деревьев позволяла укрыться от палящих солнечных лучей. Родриго медленно, стараясь не привлечь к себе внимания, направился в противоположную сторону. Убедившись, что здание базы и длинный приземистый ангар надежно скрывают его от любопытных глаз, он опустился на траву.
  За красными пирамидками эмиттеров силового поля стволы деревьев размывала легкая рябь - защита работала на всю катушку. Внимание Родриго привлек сказочно расписанный кувшинчик огромного насекомоядного цветка. "Если таинственные биоинженеры были не чужды эстетики, то именно этого красавца они напичкали следящей аппаратурой, - подумал Родриго. - А в самом деле, чем черт не шутит? Утрем нос Ивану!"
  Оставалось только каким-то образом добраться до цветка. Цепочка эмиттеров служила неплохим заслоном для того, кто захотел бы проникнуть к Базе извне, однако изнутри напряженность поля можно было регулировать - как в целом по периметру, так и на отдельных участках. Этим занималась специальная команда энергетиков. Познания десантников в силовой технике, как правило, ограничивались индивидуальными ранцами да тумблерами защиты на панели вездеходов. Но Родриго был исключением. Однажды ему пришлось даже сдать экзамен по энергосистемам: в экипаже не хватало одного из предусмотренных по штату специалистов.
  Воровато оглянувшись, он быстро отсоединил одну из граней пирамидки, затем перестроил схему таким образом, чтобы в силовой стене открылся полуметровый проход. Тонкость заключалась в том, чтобы обмануть готовые поднять тревогу контрольные автоматы. Это ему удалось.
  Признаться, раньше Родриго и в голову бы не пришло заниматься такой, мягко говоря, наказуемой деятельностью. Но сейчас... То ли в него вселился озорной бес, то ли выпитое вино продолжало играть в жилах, только он, вернув панель на место, еще раз огляделся, растянулся на траве и по-ящеричьи уполз в заросли кустов, подступающих к силовому барьеру. Оказавшись за колючей зеленой стеной, Родриго осторожно раздвинул кривые стволики, высунул руку и сорвал цветок.
  Теперь, невидимый с поляны, он мог удовлетворить внезапно обуявший его исследовательский зуд. Первым делом Родриго перевернул кувшинчик и вылил на траву желтоватую жидкость с плавающими в ней полупереваренными останками насекомых. Затем попытался отделить друг от друга плотно сросшиеся кожистые лепестки. Но это ему никак не удавалось. Тогда он стал отрывать от венчика кусочки и разминать их между пальцами, однако ничего необычного так и не обнаружил. Перепачкавшись пахучим клейким соком, раздосадованный Родриго отбросил измочаленный цветок и сорвал другой - ажурный, словно сплетенный из кружев. Но и тут его постигла неудача.
  Здравый смысл уже давно подсказывал ему, что он занимается полной ерундой, однако признавать свое поражение не хотелось.
  "Ну конечно! - Родриго решил несколько изменить правила игры. - С чего я взял, что и растения здесь ненормальные? Вовсе нет! Очевидно, только животные. Поймать бы какого-нибудь мелкого грызуна! Хотя... Жалко. Отрывать ему лапки... Бр-р! Может, начать с кузнечика?
  Он огляделся. В полуметре от него по широкому, как лопух, листу неторопливо полз огромный иссиня-черный жук. Родриго ловко схватил насекомое за спинку и посадил себе на ладонь. Вид у жука был глуповатый. Он возмущенно крутил усиками и явно не понимал, что это с ним приключилось. Неожиданно его блестящие надкрылья разломились вдоль, жук выпустил прозрачные сетчатые крылышки и с надсадным гудением взмыл вверх.
  Родриго проводил его взглядом. "Какой остолоп! - выругал он себя. - Неужели я в самом деле надеялся без всяких приборов "расколоть" вражеского лазутчика, найти в жуке встроенный элемент питания или что-нибудь вроде того? Уж не совался бы не в свое дело, специалист по стрельбе стоя!"
  Он припал к земле, чтобы не поцарапаться об утыканные шипами ветки кустов, и собрался ползти обратно. Вот тут-то и начала твориться чертовщина. Кусты вздрогнули и начали удаляться от Родриго. Небольшой пятачок среди колючих зарослей, где он находился, за считанные секунды разросся до размеров обширной поляны.
  Вероятно, многие на месте Родриго подумали бы, что тронулись рассудком, но он почему-то ни на миг не усомнился в реальности происходящего - после разговора с Иваном от этой планеты можно было ожидать чего угодно. Ему только показалась нелепой своя поза. Распластавшись среди кустов, еще можно уверить себя в том, что ты замаскировался на редкость удачно. Но лежать на открытой, хорошо просматриваемой местности и по-прежнему корчить из себя невидимку было по меньшей мере комично.
  Родриго встал. Теперь он чувствовал себя не так глупо, но это было слабым утешением. Оставалось ощущение унизительного неравенства с теми, кто сейчас, вероятно, в упор его разглядывал. Родриго попытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, и даже стал насвистывать мелодию гимна, но понял, что нестерпимо фальшивит.
   - Проклятье, - пробормотал он и начал пятиться в ту сторону, откуда пришел. Ему все еще казалось, что таинственные инопланетяне, продемонстрировав малую толику своего могущества, отпустят его подобру-поздорову. Однако невероятное приключение только начиналось.
  Неожиданно воздух вокруг него сгустился, образовав стеклянную полусферу. В следующее мгновение сверху хлынул невиданный красный ливень. Тяжелые струи хлестали по стенкам купола, омывали его кровавыми разводами. Вскоре весь мир для Родриго замкнулся внутри алого пузыря, сквозь который с трудом пробивался тусклый свет непостижимо далекого солнца.
  Купол раскачивался, вибрировал, и Родриго с ужасом представил, что он погружен в дышащее, пульсирующее чрево какого-то гигантского существа. Исполин корчился в тщетных потугах исторгнуть инороднее тело и истекал кровью...
  Через несколько минут дождь прекратился. Красные потеки сползли вниз, затем купол стал расти, его слабо мерцающие стенки раздвинулись до границ поляны. Родриго посмотрел себе под ноги. Чудеса! Трава исчезла, ее сменило твердое белое покрытие. Оно напоминало огромную мраморную плиту. Родриго вновь попятился и вдруг ощутил затылком движение воздуха.
  Да, все-таки годы, проведенные в десанте, кое-что значили! Прыжку Родриго мог бы позавидовать любой из новичков. Едва коснувшись ногами "мраморной" тверди, он прыгнул еще раз - вверх, с разворотом в воздухе на сто восемьдесят градусов, чтобы быть готовым отразить любой враждебный выпад. Но "противник" оказался не из тех, кому можно заехать пяткой в нос.
  Перед ним, постепенно перемещаясь к центру круга, выплясывал черный смерч. Трудно было сказать, что это такое - просто пыль, захваченная воздушной воронкой, или живое существо. Смерч крутился с такой скоростью, что рассмотреть детали его строения было невозможно. Однако движение постепенно замедлялось, и минуты через две, испытав легкую тошноту, Родриго понял - перед ним все-таки организм, нечто вроде колоссального полипа. Кошмарное существо в последний раз обернулось вокруг своей оси и замерло. Лишь под лоснящимся, словно смоченным липкой черной жидкостью, покровом время от времени вспухали внушительные бугры.
  Возможно, существо и не собиралось нападать на Родриго, но все же он почувствовал бы себя гораздо увереннее, сжимая в руке пульсатор. Взвинченные нервы грозили порваться, сердце отчаянно билось.
  Наверное, с минуту ничего не происходило. Затем "полип" стал видоизменяться. Он сократился, оторвав верхнюю, расширенную часть от мембраны купола, потом пустил "побеги". Они вырастали из "ствола", ветвились, разве что не покрывались листьями. Родриго показалось, что существо изменило цвет. Точно! Оно постепенно светлело, сделалось серым, затем - белым и, наконец, - прозрачным, как огромная корявая сосулька. Но и это было еще не все. В какой-то момент "ледяные" отростки начали извиваться, напоминая взбесившихся удавов, потом потянулись вверх и соединились концами в одной точке, образовав подобие яйцевидной клетки из утончающихся к острому концу прозрачных прутьев.
  Родриго взял себя в руки. "Мне ничто не угрожает, - подумал он. - Это всего лишь эффектный спектакль, а я - зритель. Понять бы только его смысл... Неужели попытка контакта? Надо было им что-нибудь попроще выбрать, вроде теоремы Пифагора. Как догадаться, что они мне хотят втолковать?"
  Между тем в центре клетки возникло темное образование переменчивой формы. Оно напоминало то трепещущие на ветру языки невероятного черного пламени, то складывающую и вновь распахивающую крылья бабочку, то просто пульсирующий шар.
  "А если они... эти контактеры... выражают свои мысли не словами, не знаками, как мы, а только образами? - подумал Родриго. - У китайцев, скажем, иероглиф, а у них - объемная фигура. Почему бы нет?"
  Уверенный, что фантом в клетке не более опасен, чем изображение на экране визора, он шагнул вперед. Но тут же отпрянул - сквозь прутья навстречу ему выплеснулось устрашающего вида щупальце.
  "Черт! - Родриго передернулся от отвращения и на всякий случай отступил еще на несколько шагов. - Если это и попытки контакта, то очень уж своеобразная".
  Создание в клетке словно взбесилось. Оно остервенело кидалось на прутья, и внезапно его прозрачная тюрьма взорвалась, рассыпалась градом осколков-ледышек. Бесформенный сгусток мрака взвился вверх и вдруг невероятно вырос, закрыв солнце. Казалось, фантастическая летучая мышь рывком расправила уродливые перепончатые крылья.
  Рука Родриго дернулась к пульсатору, но пальцы сомкнулись, не найдя рукоятку. Оружие исчезло. Вот тогда ему стало страшно. По-настоящему страшно - до противного железистого привкуса во рту. Он еле сдержал постыдное желание упасть ничком, затаиться.
  Чудовищный нетопырь метался над головой, и в рваных, судорожных взмахах его крыльев было что-то невыразимо зловещее. Родриго вновь попытался нащупать несуществующий пульсатор и, осознав свое бессилие, выругался. Все, чему его обучали - умение стрелять, сражаться врукопашную, бегать, прыгать, маскироваться - ничего не значило в этом безумном мире. И тогда он просто сел, обхватив колени руками. Больше ему ничего не оставалось - только сидеть и ждать, когда закончится кошмар. "Летучая мышь" скользнула вниз, и ее крыло - омерзительно холодное - коснулось лица Родриго. Он даже не пошевелился.
  В программу подготовки десантников входила аутогенная тренировка. Родриго попытался расслабиться и не думать о крутящейся над ним жуткой твари. Не сразу, но это ему удалось. Неуютная реальность враждебного мира постепенно вытеснялась из сознания, словно переходя в другое измерение. Место ее занимала только что сконструированная, живущая по особым законам, сжатая до размеров сурдокамеры микровселенная.
  Выйдя из транса, он с огромным облегчением обнаружил, что громадная кривляющаяся тень пропала. Над головой, простреливая лучами полупрозрачные облака, жизнерадостно сияло солнце.
  Родриго улыбнулся и встал на ноги. Но радоваться, как скоро выяснилось, было нечему. Белая поверхность начала деформироваться. На ней то образовывались складки, то возникали узкие воронки, то вырастали высокие тонкие шпили. Родриго почувствовал, как "почва" под его ногами прогнулась, и ухватился за один из таких шпилей. Но тот неожиданно обвил его кольцами, как удав, затем раскачал и изо всех сил швырнул в пузырь углубляющегося провала. Гладкие, как яичная скорлупа, стенки плавно сомкнулись над головой Родриго...
  Это было чудовищно. Кто-то, скрытый во мраке, проводил над пленником эксперименты. Родриго показалось, что его сначала смяли в комок, затем растерли в пюре и размазали по стенкам "яйца". При этом боли он не испытывал, как будто перед началом метаморфоз из его тела извлекли все нервные клетки, но отчетливо различал каждую фазу надругательства над своей плотью.
  Внезапно тьма озарилась вспышкой, и внутренность "яйца" затопило жаркое золотое сияние. Родриго почувствовал, как под воздействием живительного света к нему возвращается человеческий облик. Но тут его сознание словно выключили на миг, а сразу же вслед за этим милая, желанная зелень вцепившихся друг в друга колючими ветками кустов брызнула в глаза...
  Он лежал на том самом пятачке, где его закрутила круговерть превращений. Невероятно, но Родриго даже не обрадовался - на проявление каких-либо эмоций не было сил. "Кончилось, - вяло подумал он. - Когда-нибудь это должно было кончиться... Надо возвращаться. Но я еще полежу. Полежу..."
  Боли по-прежнему не было, но тело казалось неподъемной глыбой. Родриго с усилием повернул руку так, чтобы видеть часы. Они показывали без пяти минут два по местному времени. Сутки на Оливии были немного длиннее земных, но для удобства их так же разбили на двадцать четыре промежутка и соответствующим образом перенастроили часы. Итак, получалось, что с момента, когда он встал из-за стола, прошло всего около двадцати минут. Ему казалось, что намного больше. "Нарушилось временное восприятие, - подумал Родриго. - Новая загадка. Наверное, выпустили в воздух какой-нибудь галлюциноген. Ну и пусть. Мне все равно."
  Он пролежал минут десять, затем оторвал голову от травы и, с трудом передвигая все еще налитые тяжестью руки и ноги, медленно пополз обратно. И сразу почувствовал облегчение. Казалось, при каждом движении он постепенно стряхивает с себя нагруженный кем-то балласт. Возле пирамидки эмиттера Родриго еще немного полежал, чтобы окончательно собраться с силами, потом начал копаться в схеме. Машинально проделал все нужные операции и, убедившись, что поле восстановлено, поднялся на ноги.
  
  
  Глава 11
  РАЗГОВОР С ХИДОМ
  
  Солнце беззаботно купалось в небе. Из-за массивной серой коробки Базы доносились звуки музыки - десантники расслаблялись под мелодии любимых шлягеров. Ничто не напоминало о невероятном приключении.
  Родриго не раз приходилось рисковать жизнью. Однако ему всегда противостояли слепая стихия или ярость сильного и ловкого, но не умеющего рассуждать зверя. Он, человек, сам влиял на ход событий! Все решали его способность анализировать обстановку, мастерское владение оружием, скорость реакции и выносливость. Судьба предоставляла Родриго шансы, и он их использовал. Но сегодня... От него абсолютно ничего не зависело! Он впервые испытал воздействие чуждой воли, его судьбой распоряжались высшие, непобедимые существа. И то, что ему удалось выбраться их этой передряги живым и невредимым - вовсе не его заслуга. Так было задумано. Но смысл? С какой целью затевался этот кошмарный спектакль? Контакт? Хорошенький контакт! На предполагаемого собеседника напускают инфернальную нечисть, потом превращают его в фарш и лишь затем, поняв, что переборщили, слепливают заново и оставляют в полном недоумении. Что за нелепый балаган!
  Он побрел к тренажерам. Желающих размять кости в день официально разрешенного безделья было немного. Среди них, к своему удивлению, Родриго увидел взмыленного Ренато, который выкладывался в поединке с одним их самых сложных механизмов.
  "Ничего, ничего, - подумал Родриго, - это тебе на пользу. Только так, преодолевая вопль изнуренного, выжатого, как лимон, тела, и становятся настоящими мужчинами. Да, только так! Иначе всегда будешь мальчиком для битья."
  Десантники сосредоточенно работали с системами упругих рычагов, вертелись на перекладинах, пытались сломить упорство универсального тренажера, напрягавшего невидимые силовые "мышцы". Было очевидно, что ни "кровавого" дождя, ни, тем более, дьявольской "летучей мыши" никто из них не видел. Представление по ту сторону барьера предназначалось для одного-единственного зрителя.
  Родриго присел на свободный тренажер и погрузился в раздумья. Как поступить? Доложить о случившемся Эрикссону? Глупо. Во-первых, шеф, несомненно, решит, что его подчиненный спятил. Ведь доказательств-то никаких! Во-вторых, нарушение режима - серьезный проступок, это так просто не оставят. Нарядом в Ивановой лаборатории тут не отделаешься - как минимум, разжалуют из командиров. А о худшем варианте даже думать не хочется. Может, рассказать обо всем Ольшанцеву? Нет, и это не годится. Иван горяч, он не будет, услышав такое, сидеть на месте. Тут же с кучей приборов кинется экспериментировать. И, конечно, засыплется. Кроме того, нельзя забывать: если Родриго в конце концов удалось выйти из переделки невредимым, то другим может и не повезти. Не пострадаешь физически - так тронешься рассудком. Да, самодеятельность, скорее всего, плохо кончится. Лучший выход - договориться как со своим начальством, так и с научниками, и в спокойной обстановке, не подвергая никого неоправданному риску, исследовать явление. Но как это сделать? Шеф, в сущности, равнодушен к научным изысканиям, а вот вопиющее нарушение дисциплины его взбесит. Каждый отвечает за свою стену дома, остальных - хоть бы и вовсе не было!
  Родриго с силой потянул рычаг тренажера. Ему нравилось преодолевать сопротивление тугого механизма. И тут он вспомнил еще об одном человеке.
  "Хид! Как это я сразу не догадался! - Родриго выпустил рычаг, и тот звякнул, ударившись об ограничитель. - Вот к кому надо пойти! Теперь-то ясно, что приключилось с Риком. Ему тоже устроили представление, причем явно похлеще того, что видел я. Ни с того ни с сего люди с нормальной психикой в буйство не впадают, до этого надо уметь довести! Только бы Рик не повредился в уме окончательно, только бы отошел, и тогда я узнаю от него потрясающие вещи."
  На этот раз ему повезло.
   - Ага! - улыбнулся Горак. - Явились, господин дуэлянт? Пришли проведать поверженного противника? - Он отбросил шутовской тон, но улыбку с лица не убрал. - Ну, заходите, сегодня ваш Хид уже почти в полном порядке.
   - Уф! - выдохнул Родриго. - Что это было?
   - Очевидно, просто-напросто очень сильный стресс. Защитная реакция организма на какое-то необычное явление. К сожалению, мне так и не удалось вытянуть из Хида, что же с ним приключилось. То ли скрывает, то ли на самом деле память отшибло. Случается и такое. Ну, а в общем-то, он резко пошел на поправку. Еще немного здесь подержу и выпущу.
  Хид лежал в кровати и смотрел визор. В глубине "ящика" симпатичный мужественный герой круто разбирался с полдюжиной отвратительных громил. Это было совсем нетрудно, так как негодяи выглядели какими-то заторможенными и в придачу усиленно мешали друг другу. Увидев командира, недавний "псих" убавил громкость визора и сделал попытку подняться.
   - Лежи, лежи, - махнул рукой Родриго, усаживаясь на стул. - Ну, как ты?
  Хид пожал плечами:
   - Как вам сказать... Довольно сносно, командир. Вроде бы очухался. Вчера было хуже. А позавчера... Доктор говорит - ложку не мог в руке держать.
   - Да, не хотел бы я оказаться на твоем месте. А ведь мог бы. И любой из группы мог. Согласен, Рик? Мы же все были тогда в лесу!
  Хид выключил визор.
   - Может любой, - сказал он, - а может, и нет. Что, если мне место попалось такое... заколдованное?
  "Я не ошибся! - подумал Родриго, пытаясь скрыть охватившее его легкое возбуждение. - Он помнит, что с ним приключилось. Определенно помнит! Но колеблется, не может решить, стоит ли об этом рассказывать. Понять его, конечно, можно: любой человек, проявивший себя в ответственный момент не с лучшей стороны, постарается скрыть истину, сошлется на то, что ничего не помнит, или придумает еще что-нибудь в том же духе. Но у меня есть шанс его разговорить. Я чувствую это!"
   - Место, говоришь, заколдованное? В каком смысле?
   - Да это я так... - уклончиво ответил Хид. - Я ведь мало что помню. По лесу блуждал - еще кое-как... смутно... А дальше... Сегодня ребята приходили, рассказывали, как я на вас бросился, так я долго поверить не мог. Даже сейчас не верится...
   - Ничего, ничего... Помнить нашу нелепую стычку совсем необязательно. Я и сам хотел бы ее забыть. А вот то, что было в лесу... Как ты говоришь - смутно?
   - Ну... отрывочно.
   - Слушай, так и это уже кое-что! Попытайся вспомнить хоть какие-то детали, фрагменты... Надо обязательно понять, что случилось в лесу. Чтобы не посылать ребят к черту в зубы, чтобы не трястись потом из-за каждого, не ожидать, что он с налитыми кровью глазами заявится на Базу и начнет всех крошить направо и налево. Мне нужна твоя помощь, Рик. Ты ведь не откажешься, верно?
  Хид сел в кровати и подтянул колени к подбородку. Он все еще колебался.
   - Вас не обманешь... Вы почувствовали, что я пытаюсь что-то утаить? Да?
  Родриго молчал. Он боялся, что какое-нибудь неосторожное слово сломает уже протянувшийся между ними хрупкий мостик, заставит собеседника спрятаться в скорлупу недоверия.
   - Ко мне сегодня уже приставали, - продолжал Хид, - расскажи да расскажи... Я им наплел что-то про амнезию... мол, головой ударился, дальше - туман, в себя пришел только здесь, в изоляторе. А сам думал: если решусь рассказать - то только вам... может быть... И вовсе не затем, чтобы загладить свою вину. Просто вы - это вы, а они - это они. Узнав, что случилось, вы не будете, как они, ржать, похлопывать меня по плечу и говорить что-нибудь вроде: "Ну, старина, ты и оплошал! Такой шанс упустил!" Я, наверно, не очень внятно объясняю?
  Родриго напрягся. "Вот момент", - подумал он.
   - Пока не очень. Но я, кажется, начинаю догадываться. У тебя... у тебя было видение?
  Хид, до этого разглядывавший свои колени, резко повернул голову и встретился с ним взглядом.
   - Так вы... Так вы, командир, тоже?.. Понятно. - Он снова отвел глаза, словно чего-то стыдился. - Но я... Я думаю, вы видели что-то другое, потому что... А, черт! Чего я тяну? Слушайте. Помните ту поляну, на которой меня оставили? Большая такая... В общем, уселся я в центре, чтобы видно было, если какая гадость из леса полезет. Снял шлем, расстегнулся до пояса. Сами понимаете, когда так печет, никаких сил нет инструкцию соблюдать.
  "Что это он так разоткровенничался? - подумал Родриго. - Кстати, я ни разу не видел , чтобы Хид нарушил инструкцию. Значит, не ошибся: у меня на глазах он один человек, стоит отойти - другой. Неужели действительно выслуживался?"
   - Так вот, - продолжал Хид, - сижу я себе на самом солнцепеке и вижу: выходит кто-то из леса и направляется прямиком в мою сторону. Я, конечно, сразу за пульсатор. Пригляделся - и подумал, что схожу с ума. Знаете, кто это был? Голая женщина! Ну, без единого лоскутка! - Он проглотил слюну. - Тут я и думаю: одно из двух - или тебе, Рик, голову солнцем напекло, или это какая-то местная русалка... или нимфа... Не разбираюсь я. Идет, бедрами покачивает, молодая такая, лет восемнадцать, а фигурка у ней... в жизни такой не встречал, хотя баб у меня, надо сказать, хватало, отводил на Земле душу... В общем, стою я, открыв рот, глазам своим поверить не могу. А она все идет, спокойно так, запросто, будто всю жизнь только нагишом и разгуливала. Голову высоко держит, волосы у нее длинные, до пояса, грудки небольшие, аккуратные - загляденье. Ну, как раз такая, каких я люблю, командир! И, что самое удивительное, меня совсем не замечает. Словно нет здесь никого, кроме нее! Так и прошла в пяти шагах, даже голову не повернула. Меня как будто жаром обдало. Забыл я, что не может ее здесь быть, никак не может! Глазам своим поверил - ведь вот она, живая, аппетитная, только руку протяни... Ну и... помутилось у меня в голове. Как же так, думаю, девочка в самом соку, красивая, как картинка, а вот дойдет сейчас до края поляны, скроется в лесу - и привет. Никогда ее больше не увижу. И до того мне это несправедливым показалось... Ведь забыл уже, когда женщину в руках держал. В общем, решил не упускать. Пошел следом. Девушка, говорю, постойте, не проходите мимо такого бравого парня, может, найдется, о чем потолковать? Бесполезно. А я все не отступаю. Затянул известную песню: не хотите ли, мол, скрасить одиночество мужественного десантника? Понимаю ведь, что вздор несу, что не на Земле я, а ничего с собой поделать не могу. Уговариваю, уговариваю, только реакции по-прежнему никакой. Вот тогда я и распалился по-настоящему. Вы же мужчина, командир, сами понимаете... Короче, положил я пульсатор и уже не пошел - побежал за ней. Тут только она и обернулась. Увидела меня, вскрикнула - и понеслась прочь. Но ведь как! Будто не удирает, а сама хочет, чтобы ее поймали. Красиво так бежит, словно в замедленной съемке... Я, само собой, догнал ее в два счета, схватил за руку и повалил на траву. Упала она на спину, сжалась в комочек, грудь руками закрыла, а в глазах слезы... Мня сразу как по сердцу полоснуло. Ну-ну, думаю, бери ее, герой-десантник. Какая великая победа - справиться с беззащитной, перепуганной девчонкой... Муторно мне стало, и собрался я уже отпустить ее с миром. Но не отпустил...
  Хид сгорбился еще больше, шея утонула в могучих плечах.
   - Понимаете, командир... Эти слезы... Она и так была красива, но теперь сделалась еще привлекательнее. Есть женщины, которые от слез хорошеют, вы знаете... Видимо, это на меня подействовало. Я всегда мечтал быть с такой, как она, а попадались постоянно разнузданные, размалеванные девицы. Если бы она кричала, умоляла меня не трогать ее... Черт его знает, у меня сердце не каменное. Но она молчала и только закрывалась руками. В общем... Можете, командир, считать меня распоследней свиньей, только я нагнулся, схватил ее за плечи, притянул к себе... Тут это и началось.
  Перед глазами у меня запрыгали какие-то серые хлопья, девчонка пропала... да и вообще все пропало, оказался я словно в тумане. Стал шарить вокруг себя руками и наткнулся на стену, упругую такую, как силовое поле средней напряженности. Куда ни повернусь - всюду эта стена. И чувствую - сжимается она, медленно так, но через несколько минут сдавит меня насмерть. Вот когда я пожалел, что нет с собой пульсатора. А жить-то хочется! Стал я биться о стену, наносить удары по всем правилам, как учили. А силы перед концом удесятерились - пожалуй, носорога, и того свалил бы. Ну, а стене хоть бы что. Сжимается и сжимается. Я уже перестал трепыхаться - руку повернуть некуда. Стою и жду, когда кости затрещат. Вдруг стена исчезла, а меня кто-то начал в узел завязывать. Словно я из резины сделан. Не знаю, как вам это объяснить...
   - Не надо, - сказал Родриго. - Представляю.
   - Да? - Хид вскинул на него глаза и тут же снова отвел взгляд. - Впрочем, конечно... Ну, а потом начали меня наизнанку выворачивать - медленно так, постепенно. Тут я сознание потерял, а когда в себя пришел, то понял, что бегу по лесу, и так мне страшно, как никогда в жизни не было. А ведь сроду к робкому десятку себя не относил. Затем провалы в памяти начались. Вынырну из такого провала - и оказывается, что сквозь колючки продираюсь. Снова провал... Теперь уже по какому-то склону качусь. После третьего - стою, обхватив руками дерево, и трясусь, как собачонка. А дальше вообще ничего не помню. Что же касается браслета... Может, действительно снял и выкинул. В таком состоянии, сами понимаете, можно и в лоб себе выстрелить.
  Наступило молчание. Хид медленно спустил ноги с кровати и оказался лицом к лицу с Родриго.
   - Вот я все вам и рассказал, командир. Не ожидали? Был тихонький, дисциплинированный Ричард Хид, а тут... Об этом думаете? И еще, наверное: дурак, мол, ты, никто тебя за язык не тянул, сказал бы, что башкой треснулся, вот и все. Угадал? Так вот, надоело мне притворяться паинькой. Ради чего корчил из себя идеального десантника? Ради командирских нашивок? Пропади они пропадом! Жить хочу, а не прикидываться невинной овечкой!
   - Да, Рик... - Родриго покачал головой. - С одной стороны, лучше бы ты молчал. За одно только оставление оружия...
   - Да знаю я! - Хид был возбужден. - Все равно вы не станете докладывать шефу. А если и доложите... Плевать мне теперь на все! - Он помолчал. - Думал, расскажу - душу очищу... А только наоборот, еще пакостнее стало. Ну, скажите что-нибудь. Назовите меня дерьмом, никудышным десантником. Что? Молчите? - В глазах Хида неожиданно вспыхнула злоба. Он резко поднялся и нервно заходил по изолятору.
   - Молчите, командир? Неспроста молчите! Ну, дерьмо я, дерьмо, согласен. А вы? Вы бы сами не побежали за ней? Нет? - Хид остановился, плюхнулся на кровать и раздельно, по слогам, проговорил: - Не ве-рю. Все мы одинаковые. Ангелов в десант не берут. И у вас, командир, я тоже крылышек не замечал. Подвернись такой лакомый кусочек, припустились бы за ним, да еще как припустились! Что? Неправда?
  "Кретин, - подумал Родриго. - Вообразил, что весь мир сейчас показывает на него пальцем: вот какой он гад... Закомплексовал, заметался, захотел оправдаться: не я один, все мерзавцы, все. Но все-таки совесть есть, грызет...
   - Успокойся, Рик. Ты же сам не веришь в то, что говоришь. Если тебя так уж заел комплекс вины, обратись к Гораку, пусть проведет пару гипносеансов. Мне нужны психически здоровые люди. А о том, любой бы поступил, как ты, или нет, поразмысли сам. Кстати, Эрикссону я и в самом деле докладывать не буду. Но если ты по окончании экспедиции принесешь мне рапорт об увольнении - отговаривать не стану. Вот так. Решать тебе.
   - Благородно, - сказал Хид. - Бла-го-род-но. Я, в общем-то, иного от вас и не ожидал. А насчет того, чтобы поразмыслить... Размышлял уже. И знаете, что я вам скажу? Испытывает нас какая-то зараза, что в лесу прячется. Уж очень ей узнать захотелось - побежим или не побежим?
  "Ух ты! - подумал Родриго. - А ведь так оно, похоже, и есть! Значит... Значит, и меня можно соблазнить чем-то таким, чтобы я, забыв, ради чего здесь нахожусь, начал совершать дикие поступки? И не только меня! Кем угодно можно управлять, дергая особые невидимые веревочки! Но почему же меня сегодня не подвергли искушению, только заморочили голову всякими чудесами? Или все еще впереди?"
  Он посмотрел на Хида.
   - Сам придумал?
   - А для этого большого ума и не требуется. Откуда здесь женщине взяться? Ведь не привиделась она, держал я ее, этими самыми руками держал. Живая, теплая... Кожа нежная... - Его лицо внезапно перекосилось. - Сделали ее, командир, сделали! Слепили из атомов, или, там, из кварков, не знаю.
   - Кто слепил?
   - Я не ученый, пусть они разбираются. А девушку эту нам подсунули... реакцию проверить. Да что вы на меня так смотрите? Все мы одинаковые, говорю вам! Никто бы на моем месте не устоял! Ни вы, ни Дзиро, ни Йорн. Даже сопляк Ренато побежал бы!
  Родриго давно уже испытывал к Хиду легкую неприязнь, но сейчас, когда он с такой откровенностью выворачивал себя перед ним, хотелось просто встать и уйти.
  И Родриго встал.
   - Ну что ж, Рик, - сказал он, - тебе надо было перед кем-то выговориться, что ты и сделал. За информацию благодарю. А насчет остального... Знаешь, я сегодня тоже видел кое-что. Но мне, в отличие от тебя, не пришлось делать выбор. Так что спорить с тобой, читать мораль, приводить статьи устава я не буду. Возможно, эта планета еще каждого из нас заставит задуматься над тем, кто он есть...
   - Заставит, - мрачно произнес Хид. - Еще как заставит. Знаете что? Нам не следовало прилетать сюда. Мы... Мы не готовы... к этому.
  "Черт! - подумал Родриго. - А Рик-то совсем не глуп! Просто ему сейчас труднее всех, отсюда и эта угрюмость, озлобленность. Ведь пока ни с кем другим не случилось чего-то подобного, все они, по сравнению с ним, чистенькие! А я... Уверен ли я, что, когда придет мой черед, поведу себя мужественно и благородно?"
  Ему не хотелось продолжать разговор.
   - Поправляйся, Рик, - сказал он и вышел из изолятора.
  
  
  Глава 12
  ПАРШИВАЯ ОВЦА
  
   - Добаи, вы не сдали зачет!
  Упитанный Йожеф, кряхтя, поднялся с пола и с ненавистью посмотрел на сана, только что уложившего его на лопатки.
   - Придется вам потренироваться самостоятельно, - продолжал Родриго. - Через четыре дня - повторный зачет.
  Йожеф вздохнул и бросил красноречивый взгляд на Ренато: этот, мол, тоже не сдал!
  "Опять! - подумал Родриго. - И когда только в оправдание своих промахов перестанут кивать на беднягу Ренато! Нашли козла отпущения! Хотя, надо признать, парень больше всех подходит для этой роли. Что тут поделаешь? Сам виноват: сунулся в десант, не имея ни малейшего представления о том, что это такое. А здесь уважают только профессионалов. Не сумел им стать - значит, грош тебе цена."
   - Не коситесь на Джентари, - сказал Родриго. - С ним я буду заниматься отдельно. И вообще, какие могут быть сравнения? Вы в десанте три года, а у него это первый полет. Он, между прочим, еще заткнет вас за пояс!
  Неизбежный в таких случаях гогот на этот раз был умеренным: слишком уж измотали всех зачетные поединки.
  Проводя работу в группах, командиры вынуждены были обращаться к подчиненным официально: Эрикссон, которого просто корчило от любого проявления панибратства, мог в любой момент заявиться на занятие и остаться до конца. Приходилось как бы тренироваться перед приходом шефа. Родриго, конечно, не мог не признать безусловную правоту Эрикссона: дисциплина есть дисциплина. Устав не предусматривал ни прозвищ, ни бесцеремонного "ты". Он много чего не предусматривал.
   - Полчаса отдыха, - сказал Родриго. - Затем - теоретическая подготовка.
  Несмотря на то, что "теорией" полагалось заниматься лишь дважды в неделю, десантники ее просто не переносили. Родриго хорошо понимал ребят. Необходимо, конечно, изредка освежать в памяти некоторые вещи, но убивать на постоянное повторение одного и того же столько времени... Гораздо рациональнее было бы отдать его физподготовке, тактическим занятиям или изучению систем оружия. Но с инструкцией не поспоришь.
  В отличие от корабля, специального учебного класса на Базе не было. Занятия приходилось проводить в "развлекалке", где командиры по очереди, в строго определенные часы, собирали свои группы.
   - Диас! Ответьте мне, в чем разница между Силами Безопасности и армиями прошлого.
  Фелипе Диас, длиннющий аргентинец, сверкнул нахальными черными глазами из под шаровидной, неимоверной густоты, шевелюры, и демонстративно прикрыл ладонью зевок.
   - Командир, - произнес он, оставаясь сидеть, - объясните, ради пульсара, кому это нужно? Долбим одно и то же, как будто за усердие нам дополнительно заплатят. Лучше бы анекдоты сочиняли, а то весь запас кончился. Предлагаю такое начало: роботу надоело вкалывать без перерыва, и решил он устроить себе выходной. Приходит, значит, к хозяину и говорит:
   - Диас! Я с удовольствием выслушаю ваш анекдот, когда занятия закончатся. А сейчас потрудитесь встать и ответить на вопрос, пока я не устроил вас на денек к нашему общему другу Ольшанцеву.
  Конечно, Фелипе, несмотря на свое разгильдяйство, знал теорию назубок: четыре года службы - это четыре года службы. И Родриго знал, что Фелипе знал, и Фелипе знал, что Родриго знал, что он знал... Но программа подготовки десантников, составленная когда-то в заоблачных кабинетах высшего руководства СБ, предусматривала непрерывное закрепление пройденного. И нарушить ее означало развалить идеологическую работу.
  Диас нехотя поднялся.
   - Функция Сил Безопасности, - он говорил нарочито медленно, с чувством, отчего тон его воспринимался как откровенно издевательский, - заключается в защите свободы и достоинства граждан Объединенного государства Земля от угрозы воздействия дестабилизирующих факторов, как внешних, так и внутренних. - Тщательно выговаривая эту нескончаемую деревянную фразу, Фелипе как будто смаковал ее, давая понять, что он думает о производителях подобных синтаксических монстров. - Впервые мощь современного оружия была поставлена на службу всему человечеству. В отличие от СБ, армии государств разобщенного мира не всегда служили только целям обороны, зачастую являясь инструментом проведения завоевательной политики. Таким образом...
   - Отлично, Диас, садитесь, - сказал Родриго, с трудом подавляя собственное желание зевнуть. - Теперь вы, Джентари. Скажите мне, в чем состоит миссия десантников при покорении новых планет.
  Ренато вскочил, открыл рот и... замялся.
   - Извините, - выдавил он, - я могу ответить, но... Но я не согласен с принятой формулировкой.
  Родриго оторопел. Вот тебе раз! И когда этот Ренато станет человеком? Несогласен... Да кто его спрашивает? Завтра он начнет оспаривать приказы, послезавтра заявит, что отказывается брать в руки оружие... Свихнуться можно!
   - В чем дело? - резко спросил Родриго.
   - Понимаете... - Ренато слегка порозовел. - Я, конечно, мог бы не затевать дискуссию, но к слову "миссия" у меня особое отношение. Каждая планета - это самостоятельный, уникальный мир. Придя в этот мир, мы пытаемся решить за его счет собственные проблемы - демографические, экономические и так далее. Нам приходится стремиться в космос, потому что на Земле не хватает сырья, потому что ради сохранения ее природы необходимо возводить новые предприятия где-нибудь подальше... Но это - обыкновенная работа, мы преследуем чисто утилитарные цели. Вот если бы старались улучшить каждый из миров бескорыстно, ничего не требуя взамен, тогда... тогда можно было бы сказать, что мы выполняем некую высшую миссию. Мы не совсем правильно понимаем свое предназначение... или совсем неправильно... но стоит только задуматься над этим... Истина глубже, намного глубже!
  Десантники открыли рты. Они знали, конечно, что молчаливый, замкнутый Ренато мог иногда выдать пару фраз, чрезвычайно мудреных и потому неизменно смешивших окружающих. Поняв это, итальянец обычно тут же замолкал. Но сегодня, похоже, его прорвало.
  "Ну, философ! - подумал Родриго. - Чувствуется образование, чувствуется! И что он только делает у нас? Ему бы учебу продолжать, а не лезть на передний край. Вояки из него все равно не получится, а на Земле мог бы профессором стать. Такое загнул - я и половины не понял. Ну, а теперь послушай меня. Я человек простой, на раскопки истины не претендую, а вот дурь из головы могу выбить."
   - Значит, тебе кажется, что мы не миссию свою первопроходческую выполняем, не звездный путь прокладываем для человечества, а так, сырьишко промышляем? - Сам того не заметив, Родриго перешел на неуставное обращение. - Но тогда я не понимаю, зачем ты вступил в десант и какого черта теперь сам расхаживаешь по этому "самостоятельному, уникальному миру". Наверно, в отличие от нас, недалеких, понял свое предназначение? И в чем же оно? Бескорыстно превратить Оливию в рай для каких-нибудь здешних сусликов, а потом скромно отбыть восвояси? Так она, мне кажется, и так уже рай для всех, кто на ней обитает. Стоило ли нам прилетать?
  При упоминании о сусликах десантники так и покатились. Только Йожеф, до сих пор недобро косившийся на Ренато, даже не улыбнулся.
   - Я давно говорил, - процедил он сквозь зубы, - что в нашем стаде завелась паршивая овца. Истину ему подавай... Мы тут за него пахать будем, а он, сложив ручки, - истину искать? И чего его к нам занесло? Шел бы к научникам - все больше толку...
  Родриго бросил на Йожефа выразительный взгляд, и тот замолчал.
   - Вы меня не поняли... - вновь заговорил Ренато. Вид у него был довольно жалкий. - То, что я в десанте... на это есть свои причины. Предназначение... Каждый видит его по-своему, я не собираюсь ничего проповедовать. Просто не могу согласиться с определением в учебнике. В чем действительно заключается наша миссия, не знаем на самом деле ни вы, ни я. Знают только те... или тот... кто отвечает за вселенскую гармонию, кто видит последствия любого шага, кто имеет право решать...
  "Какая каша у тебя в голове, парень! - подумал Родриго. Вселенская гармония... И кто же это, интересно, за нее отвечает? Старец с нимбом?"
   - Садитесь, Джентари, - сухо сказал он. - Ответ неудовлетворительный. В сущности, это и не ответ, а так, рассуждения... - Родриго неопределенно покрутил рукой в воздухе. - Похоже, вы и здесь напрашиваетесь на индивидуальные занятия. Но учтите - мне может надоесть с вами возиться.
  Ренато сидел, низко опустив голову. Казалось, ему только что надавали оплеух. Несмотря на убеждение Родриго, что наставник должен быть справедлив и строг, в нем шевельнулась жалость.
  "Нет, птенец, - подумал он, - я тебя не брошу. Отступиться проще простого. Но тогда какой из меня, спрашивается, командир группы? У меня в подчинении такие субчики - с тобой не сравнить. Но до сих пор со всеми справлялся. Нет, сделаю я все-таки из тебя десантника! Сделаю!"
   - Джентари, - сказал Родриго, - мы займемся с вами прямо завтра, если будет время. Для начала - физподготовка. Я видел, вы вчера самостоятельно работали с тренажерами, хотя имели полное право отдыхать. Это хорошо. Но отставание от других еще значительное.
  Занятия подходили к концу. Проверив познания Дзиро (у того прямо от зубов отскакивало), Родриго отпустил группу.
  Наконец-то он мог побыть один, чтобы как следует поразмыслить над всеми странностями последних дней. Больше всего ему не давало покоя отсутствие какой-либо системы. Информации было невероятно много, но она застряла в голове тяжеловесной угловатой глыбой, и этот спекшийся монолит упорно не хотел дробиться, раскладываться по полочкам. Кто такие "амебы"? Имеют ли они отношение к экспериментам, проведенным неведомыми силами над ним самим и Хидом? Почему экспериментаторы в одном случае создали реалистичный земной образ, а в другом подсунули, похоже, чьи-то ожившие галлюцинации? Которая из гипотез Ивана все-таки верна? Видимо, самая первая. Но разве только живое существо может покопаться в человеческом мозгу, что-то извлечь оттуда и материализовать? Пожалуй, с этим справится и достаточно сложная машина. Вот только зачем? Вопросам не было числа.
  Взаперти думалось плохо. Родриго вышел на поляну. У тренажеров, как обычно, было много народу, и он медленно зашагал в противоположную сторону. Вдруг кто-то схватил его за ногу. Чертыхнувшись, Родриго нагнулся и стал отдирать от ботинка вцепившуюся в него мертвой хваткой плеть шипастого вьюна. Любой, увидев на поляне это злокозненное растение, считал своим долгом вырвать его с корнем. Однако вьюны, несмотря ни на что, не переводились. Наконец Родриго одолел ползучего разбойника. Отшвырнув растерзанный стебель, он выпрямился и шагах в двадцать от себя увидел немолодого грузного человека с белоснежной шевелюрой.
  
  
  Глава 13
  ИДЖЕРТОН
  
  Это был Франклин Иджертон, научный руководитель экспедиции. Он считался начальником Базы, и формально воинство Эрикссона должно было бы ему подчиняться. Но фактически десантники представляли особую, независимую касту, и приказывать их шефу мог только командир оставшегося на орбите звездолета Сергей Козырев.
  Иджертон довольно редко покидал здание Базы, да и на корабле не так уж часто попадался на глаза. Конечно, имея в распоряжении целый отряд знающих свое дело ученых, он мог и вовсе не показывать носа из кабинета. Информация поступала к шефу научников постоянно, оставалось только анализировать ее и давать указания. Родриго не знал, был ли Иджертон домоседом по натуре, добровольным затворником. Может, ему, человеку, заваленному неотложной работой, просто-напросто не всегда приходило в голову, что в какой-то момент надо плюнуть на все и выйти размяться? Что ж, в конце концов он так и поступил: плюнул и вышел.
  Иджертон шел не спеша, заложив руки за спину, выражение лица у него было самое безмятежное. Слегка запрокинув голову вверх, он с видимым наслаждением втягивал раздувающимися ноздрями щедро напоенный ароматами воздух Оливии.
  "Я проработал рядом с этим человеком лет восемь, - подумал Родриго, - а что мне о нем известно? Так, самая малость. Ему под шестьдесят, в звездных экспедициях участвует лет двадцать, имеет много научных трудов. Что еще? Специальность? Дай-ка вспомню... Ага! Ему чаще приходится иметь дело с природными объектами, но по образованию он технарь. Кажется, в свое время окончил Институт робототехники в Торонто. Постой-ка! Робототехники? - Родриго поднапряг память. - Ну конечно же, голова моя дырявая! Франклин Иджертон - да ведь на это имя нередко ссылались преподаватели в училище! Забавно! Всемирно признанный научный авторитет и шалопай-курсант, пренебрегавший изучением работ мэтра, оказались на одном корабле! Странно, что тогда, восемь лет назад, его фамилия не вызвала у меня никаких ассоциаций. А вот сейчас припомнил... Что ж, очень хорошо. Пожалуй, Иджертон - тот самый человек, который сможет мне объяснить, почему плазменники проявили удивительную пассивность и дали так легко себя одолеть. В "конспекте" этот вопрос остался без ответа, но выдающийся робототехник, даже сменивший специальность, должен был до тонкостей изучить все, связанное с Реконкистой."
  Решив так, Родриго стал постепенно приближаться к Иджертону и вскоре как бы случайно поравнялся с ним.
   - Извините, доктор Иджертон, - сказал он, - не поможете ли вы мне решить одну проблему? Я слышал, что вы видный специалист...
  Иджертон остановился и с интересом оглядел Родриго. Просьба была, что и говорить, странноватой. Начальник Базы практически не общался с десантниками. Если возникала необходимость использовать их во славу науки, он решал такие вопросы непосредственно с Эрикссоном. Возможно, звездные воины казались Иджертону существами другого мира, вылепленными из более грубой субстанции, нежели ученые.
   - С удовольствием, Кармона. - Он двинулся дальше и жестом предложил Родриго идти рядом. - Признаться, не ожидал, что когда-нибудь смогу оказаться вам полезным. Изложите суть проблемы.
   - Понятно, - сказал Иджертон, выслушав Родриго. - Действительно, тут есть над чем задуматься. Я, конечно, когда-то занимался этим вопросом. Да и не я один - громких имен хватало. Но, сами понимаете... - Он развел руками. - Гипотез много, только чем подтвердить хотя бы одну из них? Удивительно, правда? Мы собственными руками создали плазменный мозг, и он же впоследствии оказался для нас "черным ящиком". В общем, окончательного ответа вам не даст никто, но с гипотезами, если хотите, я вас познакомлю.
  Из-под его ноги, с треском развернув радужные крылья, выпрыгнул крупный кузнечик. Иджертон остановился и проследил взглядом внушительную дугу, описанную сверкающим тельцем.
   - Скачут... - произнес он, даже не пытаясь скрыть зависть. - Никаких забот, а? Мне иногда, поверите ли, тоже хочется вот так попорхать. - Его одутловатое лицо неуловимо изменилось: заблестели глаза, разгладились мелкие морщинки, и даже багровых прожилок, покрывавших щеки, как будто стало меньше. - Не удивляйтесь, порхать - несбыточная мечта всех толстяков. Вообще забавно получается! Изучая какую-нибудь козявку, чувствуешь себя всемогущим богом. Зато она может расправить крылышки и полетать, а "бог" вынужден отдуваться, с трудом влача свои девяносто два килограмма.
  Иджертон посмотрел на Родриго и по его вытянувшемуся лицу понял, что произвел на десантника слишком сильный эффект. Тот явно не ожидал подобной лирики от человека, которому полагается не бездумно любоваться жизнью, а препарировать ее.
   - Я, кажется, отвлекся, - сказал Иджертон. - Вы ведь ждете ответа на свой вопрос. Значит, плазменники... Ну, первое предположение - самое банальное: роботы не нападали на людей, потому что не имели наступательной техники, и оборонительная стратегия казалась им наиболее верной. Однако я считаю, что такое объяснение не выдерживает критики. Любое разумное существо меняет стратегию и тактику в зависимости от обстоятельств, а создать нужные боевые устройства плазменникам, в общем-то, ничего не стоило. Согласны?
   - Судя по тому, что я вычитал, - ответил Родриго, - роботы уже давно могли бы стереть нас в порошок. Мы, люди, обзавелись оружием в короткий срок, а плазменники соображали быстрее нас, так что могли придумать и что-нибудь поэффективнее аннигиляционной бомбы.
   - Вот-вот! - Иджертон явно был ряд такому совпадению взглядов. - Теперь вторая версия, широко распространенная и, вероятно, известная вам. С ней знаком любой, кто хотя бы слегка интересовался историей Реконкисты. Приверженцы этой гипотезы утверждают, что плазменники, обогнав людей в умственном отношении, перестали обращать на них всякое внимание. Мы сделались для мудрых роботов чем-то вроде насекомых, копошащихся под ногами. Обидно, конечно, но в таких рассуждениях есть своя логика. Сами подумайте: мы-то не собираемся вступать в контакт... ну, например, с муравьями или термитами! Их слаженная, целенаправленная деятельность, грандиозные постройки - все это для нас не признак большого ума. Мы разработали целую систему критериев. Не отвечаешь им - значит, не наделен разумом, просто сумел хорошо приспособиться к тем или иным условиям жизни. Возможно, точно так же рассудили и плазменники. А что касается военных действий... Если, скажем, вас укусит случайный муравей, то вы сбросите его или раздавите, но вряд ли впадете в такое неистовство, что возьмете пульсатор и в отместку подожжете весь муравейник. Правильно?
   - Да, любопытно... - Родриго задумался. - Эта теория неплохо все объясняет. Не дураки придумали...
   - Она действительно правдоподобнее, чем предыдущая, хотя, чтобы ее признать, нужна определенная смелость мыслей. - Иджертон пригладил ладонью волосы. - Человек привык считать себя центром Вселенной. Нас можно уважать, боготворить, опасаться, ненавидеть, наконец! Но не замечать... Такой удар по самолюбию способен выдержать не каждый. Куда удобнее обвинить противника в слабости или трусости. Однако лично мне больше по душе третья гипотеза. Она предполагает наличие у плазменников определенных этических категорий.
   - То есть? - не понял Родриго.
   - Это очень просто и совершенно естественно! - Иджертон оживился, собираясь, очевидно, наконец-то вскочить на любимого конька. - Надо только отрешиться от известных стереотипов. Вы, наверное, замечали за собой: стоит даже мысленно произнести слово "машина" - и воображение рисует механическое чудовище, безукоризненно следующее логике и начисто лишенное эмоций. Увы, еще в двадцатом веке слово "робот" стало синонимом металлический болванки, которая если и поступает нестандартно, то исключительно из-за ошибки в схеме. Но к плазменникам, очевидно, нельзя подходить с общей меркой. Вряд ли их можно назвать машинами в обычном понимании, они скачком поднялись на более высокую ступень. Словосочетание "искусственный разум" перестало быть пустым звуком. Вы ведь не отрицаете, что наши... м-м... оппоненты были вполне разумны?
   - Это бесспорно, доктор. Взять хотя бы книгу Хоппе...
   - Верю, верю, что читали внимательно. Но даже Хоппе согласился лишь с тем, что плазменники превзошли нас интеллектуально. Он не осмелился признать за ними способность чувствовать, переживать, руководствоваться соображениями морали, создавать произведения искусства... К сожалению, большинство моих коллег заняло эту же позицию. Пусть роботы научились быстрее соображать, но в духовном плане мы заведомо превосходим "жестянок", и этот барьер - на вечные времена! Однако откуда у нас, спрашивается, такая уверенность? Не занимаемся ли мы самообманом? Ведь никто пока не может похвастаться, что постиг образ мышления плазменников.
   - Извините, доктор, но чувствующий робот... Что же, по-вашему, они нас просто пожалели?
  Иджертон аккуратно обошел возникший перед ним мясистый раздвоенный стебель, усыпанный мелкими лиловыми цветками.
   - Я, конечно, не могу что-либо утверждать - для этого у меня нет фактов. Но вполне возможно, что в процессе своей головокружительной эволюции плазменники выработали некие нравственные нормы. И среди них такую: нельзя подвергнуть уничтожению чуждый разум, пусть даже враждебный.
   - Но они же... Они же убивали людей! - вырвалось у Родриго.
   - Да, убивали... по праву самообороны. Вы, полагаю, признаете это право не только за собой? Когда я говорю "разум", то имею в виду совокупность мыслящих существ, целую цивилизацию, такую, как наша. Так вот, заметьте: плазменники никогда не покушались на все человечество. Да и вообще не нападали первыми, хотя могли придумать множество оправданий любым своим акциям. Например - "отвоевание жизненного пространства". Между прочим, мы, люди, в многочисленных войнах обходились вовсе без оправданий. Уничтожались целые народы! Не исключено, кстати, что в дальнейшем плазменники могли выработать моральный кодекс, запрещающий убийство даже одного-единственного носителя разума. Ни при каких обстоятельствах, даже в целях самозащиты! Правда, это пока только мое предположение, но если судить по скорости прогресса плазменников...
   - Знаете что? - невежливо перебил его Родриго. - Вы рассуждаете, как самый настоящий "разумник"!
   - "Разумник"... - Иджертон поморщился. - Не очень удачное слово. Однако дело не в терминах. Ярлыки навешивают представители определенных группировок, чтобы заклеймить всех несогласных. Но я сам по себе. У меня есть мозг, и я привык полагаться на него, а не на мнение кучки лиц и возглавляемой ими толпы. Если каждого, кто попытается мыслить здраво, записывать в определенный лагерь... Вы не разделяете мою точку зрения, Кармона?
  Родриго ответил не сразу.
  - Знаете, доктор... У меня создалось впечатление, что вы отделяете себя от людей. Легко рассуждать о моральных принципах роботов и жестокости землян сейчас, когда опасность позади. Но кто знает, что у них действительно было на уме? Может, если бы мы тогда задержались с нанесением удара, от человечества не осталось бы даже воспоминаний? Что случилось, то случилось. Почему же вы, человек, пытаетесь защитить плазменников?
  Иджертон остановился. Он сгорбился и сразу как будто потяжелел, широко расставленные ноги вросли в траву.
   - Вы не правы, Кармона, - сказал он, помолчав. - Совершенно не правы. Как я могу отделять себя от людей? Это просто невозможно. Напрасно вы стараетесь представить меня в роли адвоката плазменников. Меня на это никто не уполномочивал, да они и не нуждаются в защите. Мы действительно не знаем, как все могло повернуться. Но нельзя безоговорочно осудить одну из сторон, не установив истину.
   - Значит, истину узнать хотите? Неужели она дороже того факта, что в груди у вас сердце, а не атомная батарея? Оно вам не подсказывает, кто тогда был прав?
  Иджертон вздохнул.
   - Вы молоды, Кармона. Учитесь быть беспристрастным. Уверяю вас, это очень важное качество. Любую информацию надо взвешивать на весах своего рассудка. Все беды человечества проистекали оттого, что в наиболее ответственные моменты истории весы находились не у самых лучших его представителей.
   - Вы намекаете на Ларозьера, не так ли?
   - Ларозьер... Да, это был сильный человек. Он умел вести за собой. Но силы не должно быть слишком много. Я могу назвать десяток деятелей, в руках которых находилась абсолютная, беспредельная власть над миллионами людей. Они создали гигантские империи, однако никто из них не принес подлинного блага человечеству. Их обожествляли, но приходило время, и люди начинали сомневаться в былых кумирах, приходило разочарование. Тогда, сто лет назад, можно было прийти совсем к другому решению.
  И тут Родриго встал на дыбы.
   - Не нам с вами судить, хорош или плох был Ларозьер, - с вызовом произнес он. - Пусть даже плох. Но если бы не он, вряд ли мы с вами могли бы сейчас беседовать. Смог бы кто-нибудь другой в те дни, когда все решалось, взять всю ответственность на себя? Смог?!
  Иджертон посмотрел на распалившегося Родриго и понял, что продолжать спор не имеет смысла. Можно было бы подискутировать с коллегой, но покуситься на святое для всех десантников имя...
   - Да, конечно, - пробормотал он и вяло махнул рукой. - Не будем об этом... Вы... Вы еще что-нибудь хотели узнать?
  В воздухе повеяло холодком отчуждения. Родриго почувствовал себя неловко. Не стоило так горячиться: все-таки собеседник был вдвое старше его и имел громкое имя в научных кругах. Еще спасибо надо было сказать, что он согласился разговаривать с заурядным командиром двадцати вояк.
   - Извините, - сказал Родриго, - я вовсе не хотел вас обидеть. Если вас не затруднит... Кажется, кроме этих трех, существуют и другие гипотезы?
  Иджертон пожевал губами.
   - Разумеется, существуют. Гипотез множество, но не ко всем можно относиться серьезно. Большинство из них - плод изощренной фантазии, хотя, в принципе, ни одну нельзя считать совершенно невероятной. Вот вам, например, такая теория: плазменники до поры до времени сохраняли человечество, потому что собирались произвести над ним некий глобальный эксперимент. Аппаратура для этого эксперимента и создавалась в технополисах. Таким образом, наши предки едва избежали участи подопытных кроликов. Каково? А вот еще одна версия: технополисы были на самом деле верфями гигантских звездолетов. Роботы собирались подыскать себе другую планету, с более подходящими для них физическими условиями, а Землю превратить в заповедник для вида Homo Sapiens, куда в будущем можно будет прилетать с экскурсиями. Разумеется, чтобы живые экспонаты не попортили друг друга и не загадили заповедник, следовало предварительно отобрать у них все технические побрякушки, вернуть в каменный век.
  Иронический тон Иджертона покоробил Родриго.
   - Но это же страшно, - сказал он. - Чудовищно! Даже самая безумная гипотеза может оказаться единственно верной. И тогда... - Родриго вздрогнул, словно от прикосновения холодной скользкой гадины. - А вы еще говорите о каких-то "других решениях"! Да если бы Реконкиста не увенчалась успехом...
   - Если бы... - Иджертон вытер ладонью вспотевший лоб. - Кто знает, что ожидало Землю, если бы... В истории полно развилок. Дойдя до узлового пункта, цивилизация выбирает один из путей. Но всегда ли он самый лучший? Да, мы сейчас могущественны... и одиноки. До сих пор одиноки. Стоит ли гордиться исключительностью своего разума? Исключительность ведет к застою и деградации.
   - Вы хотите сказать - нам не с кем соревноваться?
   - Даже не то чтобы соревноваться. Нам не с кем себя сравнить. Мы должны время от времени смотреться, как в зеркало, в другой разум, чтобы понимать, чего мы стоим во Вселенной.
  "Исторические развилки, зеркало для человечества... - подумал Родриго. - Еще немного - и я перестану его понимать. Но раз уж мне удалось завязать с ним разговор, надо удовлетворить свое любопытство в полной степени."
   - Извините, доктор, - сказал он, - давайте все-таки оставим прошлое историкам. Как бы то ни было, сто лет назад люди сделали свой выбор, и тут уже ничего не изменить. Но меня интересуют не только плазменники. Скажите, я вам еще не очень надоел?
  Иджертон улыбнулся.
   - Вы не представляете себе, Кармона, что значит быть научным руководителем. Мне надоедают ежедневно, ежечасно. У меня в подчинении десятки ученых, и все считают себя гениями. Однажды кому-нибудь из них приходит в голову сногсшибательная теория. Он начинает излагать ее мне и очень удивляется, когда я, выслушав все, не падаю ниц перед новым Эйнштейном. Я начинаю отыскивать слабые места, он защищается - и пошло-поехало, день пролетел впустую! Только не примите это на свой счет. Вы человек несколько другого круга, и я искренне рад, что нас, оказывается, волнуют одни и те же проблемы. Ведь десантники, откровенно говоря, не очень-то жалуют науку. Правда, мне давно известно, что вы приятели с Ольшанцевым... Так чем еще могу быть полезен?
   - Дело в том, что... - Родриго замялся. - Вам не кажется, что эта планета какая-то... не такая? Слишком много странностей. "Амебы", нервный срыв Хида... Хотелось бы знать, что по этому поводу думает наука. Вы говорите, у вас много мастеров разрабатывать гипотезы. Так, может быть, уже есть идеи?
   - Как вам сказать... Действительно, странности есть, и мы над ними размышляем, но на голом месте даже простенькую теорию не построишь. Те, с которыми меня знакомили, я отмел, а для более серьезной пока не хватает материала. Придется подождать.
  "Вот как, - подумал Родриго. - Не хватает материала... Да если я сейчас расскажу о своем кошмаре, о видении Хида, вы все с ума посходите! А может, спросить в лоб об искусственных существах, о пришельцах? Да нет, глупо. Подведу Ивана, только и всего. Ему ведь наверняка велели до поры до времени держать язык за зубами."
   - Что ж, подождем, - сказал он. - Тогда... Можно, я в последний раз вернусь к плазменникам? Видите ли, я читал о них только книгу Фридриха Хоппе, да и то в виде "конспекта". Так вот... Там полная информация, или есть любопытные детали, которые можно узнать только из других книг? Почему-то у меня возник интерес в этим роботам. Сам удивляюсь.
   - "Конспект"... - Иджертон усмехнулся. - Немного же вы, наверное, из него почерпнули. Если вам действительно интересно, вы должны были иметь дело с первоисточником. Ну да ладно. Что я могу сказать? Книга Хоппе - достаточно серьезный труд. Однако и она не всеобъемлюща. Вы не ошиблись: я могу добавить кое-что к вашим: гм: конспективным познаниям. Дело в том, что мне доводилось работать с архивами Института робототехники. Старик Хоппе тоже как-то рылся в них, но, видимо, использовал не все. Скажите, Кармона, вам известно что-нибудь о проекте "Персей"?
   - Ну... слышал кое-что. Это была одна из древних фотонных громадин. Мы в училище заучивали их названия наизусть. Ее запустили в экспериментальный полет... Кажется, испытывалась новая система двигателя. Но что-то разладилось, связь прекратилась. Так ракета и сгинула. Вот, кажется, и все.
   - Это были не испытания двигателя... Вот что, Кармона. Сейчас я иду к себе. Погулял - пора и честь знать: у меня уйма работы. А вас, если, конечно, интерес не остынет, прошу зайти ко мне завтра после обеда. Договорились?
  
  
  Глава 14
  ИСПЫТАНИЕ
  
  Родриго уже четверть часа сидел на прежнем "пятачке". Какое-то время он разглядывал букашек, деловито снующих среди травы, потом заинтересовался светло-коричневым плодом, угнездившимся в развилке между двумя выпирающими из земли корнями. Большой, продолговатый, он напоминал дыню, только, в отличие от нее, зародился и нагулял бока высоко на дереве. Позавчера его здесь не было - значит, упал недавно.
  "Да, не очень-то приятно бродить по лесу, где на голову может свалиться этакий дар природы", - подумал Родриго, поднимая плод. Его жесткая, блестящая, словно отполированная, оболочка оказалась надтреснутой, и Родриго стал маленькими кусочками отколупывать ее. Под скорлупой обнаружилась упругая, как пробка, серая масса, собранная в складки, напоминающие извилины человеческого мозга.
  Родриго хмыкнул.
  "А может, это и есть один из местных жителей, устроивших недавнее представление? Лежит, притворившись безобидным, подглядывает, подслушивает мысли, а потом начнет тебя пугать да в узел завязывать. Может, подкинуть эту гипотезу Иджертону - для коллекции? А что, не хуже других. Мыслитель-телепат, состоящий из одной головы, его "руки" - энергетические щупальца. Идеальный носитель разума! - Он размахнулся и забросил плод в заросли. - Ладно, посмеялись, и будет. Скоро мне, наверное, станет не до смеха. И чего ОНИ тянут? Начинали бы уж."
  Этим утром Эрикссон наконец-то собрал у себя командиров групп.
   - Ученые за что-то зацепились, - сказал он, - но им нужно время. Просят подождать минимум день-два, максимум - пять. Так что наше безделье продолжается. - Эрикссон хмуро взглянул на лежащий перед ним листок, брезгливо взял его двумя пальцами за уголок и присоединил к остальным бумагам. - Скажу честно, я мало что понял из записки Иджертона. Сплошные научные термины. Когда я попросил изложить суть дела попроще, он вместо этого еще больше напустил туману. Хромосомы, рибосомы... Нестандартные реакции, парадоксальная энергетика... Мы, дескать, все это распутаем, только вы уж, пожалуйста, посидите спокойно, не дергайтесь...
   - Но хоть что-то он объяснил по-человечески? - спросил Ахвен. - Иначе мы оказываемся просто в дурацком положении.
   - Я понял только одно: ученые собираются полностью изменить наше представление об Оливии. Якобы близится разгадка какой-то потрясающей тайны. Придется ждать. Но мы и так уже давно бездействуем, поэтому я хочу узнать от вас, какое настроение в группах.
   - Настроение так себе, - сказал Ермолаев. - Ничегонеделанье всем осточертело. Ребята мечтают о новой операции.
   - Скучают, это точно, - подтвердил Родриго.
   - Присоединяюсь, - лаконично, как всегда, ответил Сайто, а Ахвен и вовсе промолчал - вид его был красноречивее любых слов.
   - Я так и думал. - Эрикссон потер подбородок и покосился на записку шефа научников. - Ваша задача - сделать все возможное, чтобы это ничегонеделанье не привело к расхлябанности. Если ваши подчиненные будут уповать на то, что в ближайшее время их услуги не понадобятся, они могут со скуки заняться черт знает чем. Внушите им, что открытие, к которому близки научники, потребуют от десанта максимальной готовности и напряжения всех сил.
   - А это действительно так? - оживился Ермолаев. - Действительно... потребует?
   - Я так думаю, - твердо произнес Эрикссон. - Больше вопросов нет? Вы свободны.
  "Что ж, - подумал Родриго, выходя, - слова Ивана подтверждаются. Иджертон, правда, еще не раскрыл всех карт, но очень скоро наш шеф узнает об искусственных формах жизни на Оливии. Как он поступит? Наверное, сочтет такой поворот дел знаком судьбы и разовьет бурную деятельность. Наш старик честолюбив. Он десятилетиями создавал себе репутацию "железного Лейфа", а тут такая потрясающая возможность окончательно упрочить ее. Более того - прославить свое имя, попасть в историю. Ведь именно от его действий будет зависеть, чем завершится первая встреча человечества с инопланетным разумом!"
  Оказавшись в своей комнате, Родриго возбужденно заходил из угла в угол. Ему не давало покоя предчувствие близкой беды. Надо было что-то придумать...
  "Да, шеф сделает все, чтобы его не обвинили в мягкотелости, чтобы чеканный образ "железного Лейфа" оставался незыблемым. Чужой разум может быть только соперником или проявлять к землянам безразличие - события Реконкисты это доказали. Союзником, благодетелем он не станет никогда - в такое способны поверить лишь розовые оптимисты. Значит, у нас два пути - либо оставить планету в покое, либо продемонстрировать свое превосходство над ее владыками. Эрикссон, безусловно, выберет второе, но при этом он может допустить оплошность и даже совершить трагическую ошибку. Ведь старик не будет знать, с какой силой имеет дело. Через ЭТО прошли пока только мы с Хидом. Да и то, вероятно, инопланетяне лишь слегка задели нас мизинчиком. А может, все не так серьезно? Может, наоборот, сил у них хватает лишь на то, чтобы вызвать галлюцинации у двух особо внушаемых объектов? Нет, бегать кругами и самого себя вгонять в дрожь - последнее дело! Надо повторить вылазку, добыть новую информацию, понять, чего же от нас хотят невидимые существа. Может, удастся, наконец, вступить в настоящий контакт? Тогда можно будет и Эрикссону открыться - надо думать, простит грехи новому герою Земли? Простит, куда денется, победителей не судят. А я его отговорю от безрассудных действий. Вот все и кончится благополучно. Решайся, дон Родриго!"
  Доном его называла Софи. Услышав это старомодное обращение в первый раз, он фыркнул, но признал, что звучит красиво и благородно. Ему даже почудился звон рыцарских доспехов. Произнесут ли еще когда-нибудь женские губы его имя с этой коротенькой приставкой?
  Ноги сами привели Родриго к той самой пирамидке, с которой началось позавчера его удивительное приключение. Он немного полежал на травке, разглядывая окрестности Базы. Наконец, убедившись, что его никто не видит, повторил известные манипуляции и нырнул в кусты.
  На этот раз ждать чудес пришлось еще дольше. Лишь после того, как Родриго "пообщался" с "умным" орехом, хозяева волшебного балаганчика соизволили раздернуть занавес.
  Переход от привычной, устоявшейся реальности к зыбкости фантастического, непредсказуемого мира был неуловимым. Из-за стволов деревьев, вырастая и разгораясь, выплыли клинья малинового света. Наклонясь к центру "пятачка", они скрестились в одной точке, и над головой Родриго вспыхнуло второе солнце - крошечное, но злое, обжигающее сетчатку иглами неподвижно растопыренных, как у морского ежа, лучей. Родриго зажмурился, затем, поняв, что это не помогает, плотно прикрыл глаза ладонями. Тут что-то мягко подкатилось ему под ноги, толкнуло, и он полетел в пропасть, внезапно разверзшуюся у него за спиной.
   - Вста-а-ать! - лениво, растягивая звуки, произнес кто-то над ним.
  Родриго открыл глаза. Он лежал, прижавшись щекой к прохладному серому пластику, самому что ни на есть вульгарнейшему пластику, каким покрывают полы казенных учреждений. Взгляд уперся в пару широко расставленных десантных ботинок.
  "Это уже что-то новенькое, - подумал Родриго. - Похоже, экспериментаторы кое-чему научились и на этот раз решили не прибегать к абстракциям. Но все-таки Хиду повезло больше. Как бы там ни было, в любом случае приятнее лицезреть обнаженную красотку, чем ноги собрата по оружию."
  Он встал и оказался лицом к лицу с красномордым крепышом в форме Эдинбургского десантного училища. Родриго вгляделся в его маленькие, полуприкрытые, как у сытого кота, глазки, в массивный, словно вытесанный из булыжника, подбородок... Перед ним стоял сержант Кэнби, далеко не самый приятный человек в заведении, где Родриго четыре года постигал премудрости выбранной профессии. Как ни странно, этот выходец из прошлого ничуть не изменился. Он как будто только что выбрался из консерванта, чтобы предстать перед одной из своих былых жертв в наилучшем виде.
   - Ле-е-ечь, - так же лениво процедил Кэнби.
   - Что-о?! - Родриго взбесился. Неужели это неведомо откуда возникшее ничтожество, от которого он столько натерпелся в училище, воображает, будто все еще имеет над ним власть? Ну, сейчас он вправит негодяю мозги! Родриго представил себе, как он наносит сержанту мощный удар в челюсть, от которого тот отлетает метра на три. Он уже мысленно начертил траекторию этого удара, и...
  ...И ничего не произошло. Родриго неожиданно ощутил, что его переполняет страх. Обыкновенный страх за свою шкуру, нелепый с точки зрения закаленного в испытаниях командира десантной группы, но вполне уместный для юнца, успевшего лишь вызубрить Устав и несколько инструкций да разучить с грехом пополам пару-тройку простейших приемов. И даже это негодующее "что-о?!" так и не вырвалось наружу, не превратилось в коротенький набор звуков, задавленное в гортани исключительно развившимся инстинктом самосохранения. Да, протест был только мысленным, иначе Кэнби вряд ли остался бы стоять с той же самодовольной рожей.
  Слегка наклонив голову, Родриго оглядел себя и убедился в том, что его кошмарная догадка верна. На нем был не спецкостюм с терморегуляцией и встроенными датчиками, а повседневный комбинезон курсанта. На правом рукаве, над красивой голубой эмблемой ЭДУ, сиротливо желтел маленький квадратик. Первый год обучения...
  Итак, его загадочным образом перебросили в прошлое, заставляя вновь пережить один из самых тягостных эпизодов курсантской жизни. Кому понадобилось ворошить его воспоминания? Не ахти какая ценность! Почему нельзя просто появиться, ткнуть себя пальцем (щупальцем, копытом?) в грудь, произнести свое имя - и пошло-поехало? До чего же скрытны эти любители читать в чужом мозгу!
  Но размышлять об особенностях контакта с инопланетянами не было никакой возможности, пока перед лицом маячила ненавистная физиономия Кэнби.
   - Ну что ты застыл, как мумия? - вопросил сержант тоном, не предвещавшим ничего хорошего. - Уже переутомился? Лечь!
  И тут Родриго вспомнил, что именно он ответил Кэнби тринадцать лет назад. Да, как раз тогда он предпринял первую, робкую, еще обреченную на неудачу, попытку отстоять свое достоинство, освободиться от страха, пропитавшего, подобно дурно пахнущей маслянистой жидкости, все поры тела.
   - Не буду, - тихо произнес Родриго.
  Если бы он мог наблюдать эту сцену со стороны, из безопасного уголка, то, несомненно, посмеялся бы, глядя, как отвисает квадратная челюсть сержанта. Но, изобразив даже подобие улыбки, он был бы избит немедленно. Отсрочить расправу хоть на несколько минут можно было, только продолжая стоять по струнке. И он получил эту отсрочку.
   - Не буде-е-еш-шь? - с каким-то садистским смакованием шипящей на конце протянул Кэнби. - Отлично. Иди за мной. - Он резко повернулся - куда делась лень избалованного послушанием господина? - и зашагал в конец коридора, туда, где неярко светилась зеленоватая дверь душевой комнаты.
  Официально, разумеется, неуставных отношений в природе не существовало. Должностных лиц СБ от этих двух слов коробило. Они неустанно подчеркивали, что всеобщая декларация прав человека не только провозглашает, но и безусловно гарантирует будущим воинам полную неприкосновенность. Однако от заверений "шишек", висящих слишком высоко над головой, у курсантов оптимизма не прибавлялось. В ЭДУ, как, пожалуй, и в любом другом училище, сложилась весьма жесткая система взаимоотношений между младшими командирами, новичками и теми, кто за два-три года уже поднаторел в искусстве постоять за себя. Слабакам эта система предоставляла слишком мало шансов избежать издевательств.
  Такой порядок вещей существовал давно. Ему способствовало то, что СБ всегда были замкнутой организацией, почти не контролируемой обществом. На особом положении Сил Безопасности в свое время настоял сам Ларозьер. "Военным - военное, гражданским - гражданское", - любил говорить спаситель человечества. Как известно, он терпеть не мог хлюпиков и считал, что настоящим воином-защитником можно стать, лишь пройдя через тяжелые испытания.
  Против испытаний Родриго ничего не имел, но самодурство "наставников" попортило ему немало крови. Впрочем, эта проблема волновала тем меньше, чем ближе он продвигался к получению долгожданного офицерского звания. Возмужав, он уже не давал обидчикам спуску и в то же время не третировал "молодняк", позволял ему дышать более-менее свободно.
  Однако сейчас, когда Родриго только-только перешагнул свой маленький Рубикон, все испытания были впереди.
  Душевая сверкала перламутром самоочищающегося пластика. Человеку, зашедшему сюда впервые, могло показаться, что он попал внутрь огромной раковины-жемчужницы.
   - Итак, сынок, - сказал Кэнби, раскачиваясь на носках, - ты действительно что-то вякнул, или у меня расстройство слуха?
   - Я сказал, что больше не бу...
  Страшный удар в скулу отшвырнул Родриго к стене. Он медленно сполз по ней и скорчился на полу, держась за раскалывающуюся челюсть.
  Кэнби теребил значок у себя на груди.
   - Ну, так что же ты еще хочешь мне сказать? Наверное, поблагодарить за науку?
  Родриго устремил на него ненавидящий взгляд снизу вверх.
   - Сволочь, - пробормотал он. - Проклятая сволочь...
  Лицо Кэнби окаменело.
   - Вот как? - он поднял правый кулак и стал рассматривать костяшки пальцев. - Это уже серьезно. Насколько я понимаю, ты осмелился бросить мне вызов. Видишь ли, сынок, у здешней жизни очень простые законы. Никогда не надо рыпаться до тех пор, пока у тебя не отрастут зубки. По крайней мере, первые два года. Ну, а если кому-то кажется, что он уже стал супергероем и вполне созрел для серьезных разборок... Что ж, такое допускается. Только сначала надо доказать, что ты действительно можешь кому-то здесь предъявлять свои права. Ну-ка, встань!
  Родриго с трудом поднялся. Его шатало.
   - Подожди меня здесь, - бросил Кэнби и вышел. Минуты через полторы он вернулся в сопровождении двух других сержантов. Оглядев Родриго с головы до ног, один из них презрительно хмыкнул, а другой даже плюнул с досады: вот, мол, отвлекли от важного дела, привели посмотреть на какого-то молокососа...
   - Слушай внимательно, парень, - сказал Кэнби. - Вызов нельзя игнорировать, даже если он поступил от родного папы. Так что сейчас между нами будет поединок. Честный поединок, по всем правилам десантной науки. Вот эти ребята проследят за тем, чтобы не было никаких нарушений.
  Сержанты осклабились. Происходящее явно их забавляло.
   - Побьешь меня, - продолжал Кэнби, - можешь качать права. Ограниченные, конечно. По крайней мере, среди своих будешь ходить королем. А не побьешь... Тогда станешь последней шестеркой. Лично об этом позабочусь. Каждый должен знать свое место, не так ли? Ну что, идет?
  Родриго помертвел. Кэнби измочалит его, это совершенно ясно. Сначала будет куражиться, уворачиваться от ударов, не нанося ответных. И лишь потом, когда игра ему надоест, он на глазах сержантов, держащихся за животы от смеха, начнет его бить. Жестоко, профессионально, стремясь причинить как можно больше боли. А потом, когда Родриго свалится, вытрет об его щеку подошву своего ботинка. Как о падаль. Ему уже доводилось видеть подобные сцены.
  Он попытался припомнить боевые приемы, которыми, даже по словам скупого на похвалы Эрикссона, владел почти в совершенстве. Бесполезно! Жестокосердные экспериментаторы убрали из памяти практически все, что относилось к "рукопашке". Видно, им очень хотелось посмотреть, отважится ли вступить в поединок кобра, лишенная ядовитых зубов.
   - Так как? - вновь спросил Кэнби.
  И тут в сознании Родриго всплыли последующие события. Он так и будет стоять, не решаясь вступить в бой с этой прекрасно отлаженной, привыкшей побеждать, живой машиной, пока Кэнби не скажет: "Дерьмо ты, парень, дерьмом и останешься." И он облапит его лицо ладонью и оттолкнет прочь, как паршивого щенка, а потом один из сержантов подойдет и ударит Родриго ногой в живот, и тот согнется от невыносимой боли, а другой сержант возьмет его за шиворот, швырнет в ближайшее душевое отделение и включит воду, и они все трое будут ржать, глядя, как он стоит под хлещущими со всех сторон струями и не решается выйти, чтобы не попасть под удары тяжелых ботинок...
  Родриго опустил голову. "Нет! - истерически завизжал кто-то у него внутри. - Это не может повториться! Нет!"
   - Я жду, - угрожающе произнес Кэнби и сдунул с запястья несуществующую пылинку.
  И вдруг Родриго понял: экспериментаторам ни в коем случае не нужно, чтобы он поступил точно так же, как тринадцать лет назад. Какой смысл ставить опыт, если результат заранее известен? Нет, инопланетяне дали ему возможность кое-что подправить в своей судьбе. И в самом деле, совсем необязательно стоять этаким деревянным болванчиком, покорно дожидаясь расправы! Можно попытаться завязать с Кэнби разговор в смутной надежде вызвать к себе уважение и заставить сержанта отказаться от своего замысла. Можно просто повернуться и убежать. Можно... Какие еще варианты у него в запасе? Не дано только одного: вспомнить давным-давно освоенные приемы, восстановить мощь накачанного на тренажерах тела. Увы, сейчас он всего лишь семнадцатилетний сопляк. Можно, конечно, дать сержанту в морду - по-простому, без хитростей. Но этот удар дорого обойдется Родриго: если в прошлой жизни Кэнби просто оттолкнул его, то теперь изобьет до полусмерти. Что же выбрать? Что?!
  Кэнби развел руками, что должно было означать: "Твое время истекло, парень!", и подошел поближе.
  "Сейчас, - подумал Родриго. - Сейчас."
  И изо всей силы ударил сержанта в лицо. Кэнби, у которого и в мыслях не было, что этот заморыш решится на отпор, не успел защититься. Он грохнулся на пол так, что ноги взлетели выше головы. Родриго еще успел увидеть одного из дружков поверженного врага, взвившегося в боевом прыжке, успел понять, что увернуться не удастся, что боль будет чудовищной... В следующее мгновение между ними скрестились знакомые малиновые лучи...
  
  
  Глава 15
  ПРОЕКТ "МАККОРМИК"
  
  Он лежал на траве, вцепившись голыми руками в колючий стволик низкорослого кустарника и, не чувствуя боли, тянул его к себе, словно хотел вырвать с корнем. "А-а-а", - хрипел кто-то рядом, и Родриго не сразу понял, что это его собственный хрип. Он выпустил стволик и с ужасом уставился на свои окровавленные руки...
  
  В кабинке универсального тренажера было невероятно тесно, как будто сюда забрались, отчаянно толкаясь, полдюжины духов-невидимок. Комбинации силовых полей программировались с таким расчетом, чтобы последовательно воздействовать на все группы мышц. Родриго задал максимальную напряженность поля, и теперь ему приходилось несладко. Разыгравшаяся нечисть то хватала его за ногу, то начинала выкручивать руку, то наваливалась на плечи чудовищной тяжестью. Человек должен был, противодействуя сатанинскому воинству, сохранять свое первоначальное положение или по крайней мере удерживать равновесие. Это было очень трудно, особенно если аппарат настроен на высший уровень. Несколько раз Родриго казалось, что у него вот-вот захрустят кости. Но он не сдавался.
  Сейчас ему хотелось только одного: изнасиловать свой организм, превратить мускулы в выжатые тряпки, а потом добрести до своей комнаты и в изнеможении рухнуть на кровать. И пусть навалится плотной, тяжелой волной избавительный сон. Даже если заснуть не удастся - вопль измордованного тела заглушит кошмар пережитого.
  Но пока эта своеобразная трудопсихотерапия не давала результатов. Сцена в казарме не думала исчезать из памяти, воспоминания яркими картинками цвели в мозгу.
  "Сволочи, - думал Родриго. - Какие сволочи! Пусть они мудры и всемогущи, пусть у них позади миллионы лет эволюции, но так поступить со мной, просто взять и ткнуть мордой в собственное дерьмо... Кто дал им право копаться у меня в голове? Одно утешает - я все-таки не смирился, съездил этому подонку по морде. А впрочем... От этого ничуть не легче. Ведь на самом-то деле тринадцать лет назад я так и не смог переступить через свой страх. Так что мой сегодняшний отважный поступок - фальшивка. Что случилось когда-то, того не изменить. Эх, сейчас бы дать в морду не Кэнби, а тому, кто проводит над людьми такие эксперименты!"
  Родриго почувствовал, что еще несколько секунд - и он сломается, сползет вниз и останется сидеть на корточках, не в силах вызволить из кабинки свое опустошенное, ватное тело. Всему надо знать меру! Он нажал ногой педаль выключателя и, шатаясь от усталости, вышел наружу.
  Кабину окружали более простые рычажные тренажеры. На одном из них разминался Хальберг. Он посмотрел на Родриго и хмыкнул.
  "Конечно, - подумал Родриго, - очень интересно увидеть своего командира в состоянии оболочки, набитой фаршем. Ткни пальцем - и расползется. Но - к черту! Плевать я сейчас хотел на то, что обо мне думают подчиненные. Лишь бы добраться до кровати..."
  Когда он проснулся, его сослуживцы уже почти два часа переваривали обед. Но Родриго не огорчился, что так пролетел: есть не хотелось. Только пить. Он вынул из шкафчика бутылку колы, крупными глотками осушил ее и ввалился в душ.
   - Вот теперь хорошо, - произнес Родриго, одеваясь. Иногда он разговаривал сам с собой, это его здорово успокаивало в минуты, когда что-нибудь не получалось и хотелось выть от бессилия. - Совсем хорошо. Только не надо волноваться. Ни в коем случае не вспоминай прошлое. Думай о будущем! Впереди немало славных дел, дон Родриго! Что, например, ты собираешься сделать сейчас? Ведь у тебя были какие-то планы? Вспомни-ка!
  Он наморщил лоб. Необходимо было продолжать эту игру. Лишь бы снова не соскользнуть в прошлое, не оказаться лицом к лицу с теми, кто ему ненавистен...
   - Ага! - Родриго просиял. - Вспомнил! Я же иду к Иджертону, он меня вчера к себе пригласил. Вот и отлично, все стало на свои места!
  
  Входя в комнату Иджертона, было трудно отделаться от мысли: "Так вот почему в библиотеке так мало настоящих книг! Похоже, все они здесь!"
  Две противоположные стены были заняты стеллажами. Ряды плотно пригнанных друг к другу корешков поднимались до самого потолка. Однако, несмотря на то, что сюда перекочевали сотни, даже тысячи томов, стандартное помещеньице казалось просторным. Причиной "оптической иллюзии" был элементарный порядок. В комнате Ольшанцева, например, взгляд постоянно натыкался на вещи, выпотрошенные из своих гнездышек и ящиков и хаотически разбросанные там, где ими воспользовались. Даже Эрикссон, поборник дисциплины и порядка, казался безалаберным жильцом по сравнению с шефом научников. Книги на полках располагались строго по "ранжиру"; неизбежные бумаги были сложены на краю стола в аккуратную стопку; сама мысль о том, что можно днем извлечь из тайника кровать и броситься на нее прямо в одежде, была кощунством. Рядом с визором возвышался терминал кибермозга Базы.
   - Садитесь, - сказал Иджертон. - Я устроил здесь нечто вроде маленькой библиотеки. Так удобнее. Приходится перерабатывать массу информации.
  Родриго сел и с удивлением уставился на монитор, где переливался разными цветами невероятно запутанный объемный лабиринт. Иджертон проследил за его взглядом и, немного смутившись, выключил компьютер.
   - Время от времени приходится устраивать перерывы в работе, чтобы разгрузить мозг. Лучший отдых для меня - логические игры.
   - А визор? - вырвалось у Родриго. - По-моему, легонькие фильмы, записи всяких шоу - это как раз самое то, чтобы расслабиться. А игры... Разве с ними отдохнешь? Там ведь думать надо, опять мозги напрягать!
  Иджертон улыбнулся.
   - Визором я почти не пользуюсь. Продукция наших видеофирм мне не по душе, а о своем отношении к "конспектам" я уже говорил. Ну, а отдых... Разные люди вкладывают в это понятие разный смысл. Впрочем, давайте вернемся к нашим баранам, то есть к плазменникам. Увы, я не располагаю неограниченным временем...
  Он положил руки на колени, слегка откинулся назад и начал рассказ.
  Прежде всего Иджертон напомнил Родриго, что две первые, сравнительно небольшие, фотонные ракеты класса "Альфа" были построены спустя несколько лет после появления плазменников. Они выполнили около десяти коротких полетов, преследовавших скромную цель - испытание нового двигателя, изучение его возможностей. Однако уже третья ракета-автомат совершила прыжок за пределы Солнечной системы, после чего благополучно вернулась обратно.
  Проекты покорения глубокого космоса с помощью фотонных ракет были разработаны еще в двадцатом веке. К сожалению, технические достижения всегда отстают от полета мысли. Лишь теперь, когда смелые идеи перестали быть достоянием фантастов, пришло время проложить путь к звездам.
  Для этого была создана новая модель "фотонки" класса "Бета". Она существенно отличалась от предыдущей. Это было исполинское сооружение - в сущности, даже не корабль, а гигантский резервуар с антивеществом. Обычное вещество, необходимое для аннигиляции, предполагалось черпать прямо из космоса - ведь он отнюдь не пуст. Полезная нагрузка "Телемаха" (так назвали ракету) в сотни раз уступала массе горючего, как того и требовала теория. Разумеется, корабль направили к ближайшей звезде - Альфе Центавра.
  Ракета была собрана на земной орбите. Экипаж составляли два кибермозга - плазменный и более привычный молектронный. "Ветерану" поручалось подстраховывать способного, но пока еще не сверхнадежного новичка. Старт "Телемаха", широко освещавшийся средствами массовой информации, вызвал всепланетное ликование. Однако, удалившись от Солнца менее чем на половину светового года, корабль неожиданно взорвался, превратился в фотоны, рентгеновское излучение и гамма-кванты.
  Вспышка была настолько мощной, что ее зафиксировали телескопы, нацеленные на созвездие Центавра. Не вызывало сомнений, что отказала система удержания антивещества в резервуаре. Однако о том, что конкретно привело к трагедии, можно было только догадываться. Не исключено, конечно, что оба кибермозга оказались не на высоте, но скорее всего отказала какая-то из многочисленных вспомогательных систем.
  С тех пор Космический комитет избегал всяческой помпезности при освещении очередных стартов. Некоторые из них были и вовсе засекречены. Неудачи случались и позже, но человечество, получавшее лишь отрывочную информацию о ходе выполнения межзвездных программ, уже не воспринимало их с таким отчаянием, как взрыв "Телемаха". Зато, когда один из модифицированных кораблей класса "Бета", легендарный "Хирон", все же достиг Альфы Центавра и передал на Землю обширную информацию о планетах этой тройной (включая Проксиму) системы, комитет организовал грандиозную пресс-конференцию. Всплеск энтузиазма был небывалым. Празднества по случаю первого успешного звездоплавания продолжались почти месяц.
  Между тем особого повода для торжества не было. Конструкция "Хирона" не позволяла ему вернуться к своим создателям, но огорчало совсем другое. Проксима Центавра, холодный красный карлик, оказалась лишенной планет. У компонентов А и В Альфы Центавра они были, но эти безжизненные миры не представляли никакого интереса для человека. Таким образом, восьмилетняя одиссея "Хирона" (в середине пути его скорость достигала 0,65 световой) явилась всего лишь демонстрацией технической мощи человечества. Чересчур дорогостоящей демонстрацией...
  Казалось бы, следующий корабль должен был отправиться к крошечной звезде Барнарда - второму ближайшему соседу Солнца. Но шансы обнаружить вблизи нее планеты, тем более пригодные для жизни, ученые расценивали как призрачные. А поиски по методу "авось повезет" были Земле явно не по карману.
  "Надо действовать наверняка, - решили ученые. - Не пытаться отыскать иголку в стогу сена, а вычислить наиболее перспективное светило и именно к нему направить экспедицию". Разумеется, под "прицел" попали желтые карлики класса G - того же, что и земное Солнце. Однако их было невообразимое множество, и никто не мог дать гарантии, что тот или иной выбор окажется удачным. Как избежать ошибки?
  После долгих споров ученые решили довериться теории китайского астронома Су Чуньгуана. Десятилетиями изучая спектры желтых карликов, он, по его словам, выявил признаки, неопровержимо свидетельствовавшие о наличии планет земного типа. Су многократно сокращал свой список, выбрасывая светила, дававшие повод для каких-то сомнений. Наконец в нем осталось не более десятка звезд. Ближайшая из них находилась в созвездии Персея, на расстоянии 189 световых лет от Земли.
  Итак, "мишень" была определена. Стреляй - и попадешь прямо в "яблочко". Но немыслимое расстояние... При нынешнем развитии техники экспедиция в Персей должна была растянуться на столетия. За это время, согласно прогнозам ученых, человечество наверняка додумается до сверхсветового двигателя. Таким образом, могла возникнуть классическая ситуация, которую обыгрывали еще фантасты двадцатого века: экипаж фотонной ракеты, завершив многотрудную одиссею, встречает на планете целую колонию землян, прибывших на гиперпространственных кораблях! Хорошо еще, если астронавты весь полет проведут в анабиозе: не так жалко промелькнувших лет. А если, даже несмотря на эйнштейновское замедление времени, успеют состариться в пути или вовсе умереть, передав эстафету следующим поколениям?
  Ученые мужи разделились на два лагеря. Одни призывали поставить крест на "фотонках" и бросить все силы на создание гиперпространственного двигателя. К чему тратить средства на "технику вчерашнего дня"? Другим это пришлось не по нраву. Работа над ГП-звездолетом могла продолжаться и пятьдесят, и сто лет, и даже больше, а им страстно хотелось дожить до момента, когда будет открыта хотя бы одна "сестра" Земли.
  Дискуссия эта, надо сказать, развернулась еще до полета "Хирона", поскольку мало кто строил иллюзии относительно его результатов. С каждым годом полемика становилась все ожесточеннее. Вот тут кто-то и вспомнил о прочно, казалось бы, забытых трудах Дэвида Маккормика, шотландского ученого, жившего в первой половине прошлого века.
  Оказалось, что Маккормик еще тогда предвидел нынешнюю ситуацию и предложил оригинальный выход из нее. Но для выполнения его замысла требовался самосовершенствующийся искусственный мозг, а плазменников в то время не существовало. К тому же ученый мир свято верил в перспективы будущих "фотонок". Короче говоря, теория Маккормика стала известной лишь узкому кругу специалистов. Да и те, похоже, восприняли ее как игру ума, не имеющую практической ценности. Идти по столь замысловатому пути, какой предлагал шотландец, казалось нелепостью.
  Однако в истории было сколько угодно примеров, когда имена людей, в свое время обреченных на забвение, возвращались с триумфом. Настал и черед Маккормика.
  Его теория сводилась к следующему. Он был уверен, что без гиперпространственных кораблей освоение дальнего космоса невозможно. Но земная наука еще очень долго не сможет создать нужный двигатель, так как фундаментальную теорию гиперпространства только предстояло разработать. Фотонные ракеты появятся гораздо раньше, но они практически не приблизят человечество к звездам. Единственный выход Маккормик видел в запуске корабля, способного эволюционировать. По его мысли, надо было для начала построить "обычный" фотонный звездолет, загрузив его, кроме горючего и научной аппаратуры, всевозможными материалами, машинами, вспомогательными механизмами. Вести корабль должен кибермозг с самоусложняющейся программой. Отталкиваясь от знаний, накопленных человечеством, он будет все глубже постигать физическую сущность материи и в конце концов придет к пониманию природы гиперпространства.
  Эта идея вовсе не была абсурдной, как могло показаться поначалу. Маккормик знал, что в окрестностях Солнца нет звезд, полностью копирующих наше светило. До ближайшего из таких "двойников" были как минимум десятки световых лет. Принцип полета на фотонной тяге известен. Достигнув предельной скорости, такой звездолет должен был выключить двигатель, остаток пути пролететь по инерции и только приблизившись к цели, начать торможение. Так как тяга еще очень долго не понадобится, ничто не мешало за это время преспокойно разобрать двигатель и, используя припасенные материалы, собрать новый - гиперпространственный. Конечно, обычному компьютеру, будь он хоть трижды "супер", такая задача была не под силу. Но саморазвивающийся мозг должен был с вероятностью 0,8-0,95 решить проблему (Маккормик проделал все необходимые расчеты). Вооруженный ГП-установкой, корабль преодолевал остаток пути со сверхсветовой скоростью и после изучения планет звезды без всяких проблем возвращался обратно. Последнее было необыкновенно важно, ведь считалось, что ахиллесовой пятой "фотонок" станет именно невозможность возвращения. Чтобы проделать путь домой, такой ракете надо взять с собой или двойной груз антивещества (а он, как мы помним, и так огромен), или выработать его на чужой планете, что без мощных заводов представлялось совершенной утопией.
  Конечно, Маккормик не мог знать, что придуманный им саморазвивающийся кибермозг будет иметь плазменную природу. Не приходила ему в голову и мысль о том, что такой мозг когда-нибудь сможет выйти из повиновения. Ученый был уверен: машина, даже самая сложная, не способна осознать себя как личность, к разуму ведет лишь один путь, проверенный природой. А ведь фантастами к тому времени было написана масса произведений, живописующих грядущий бунт роботов!
  Итак, воскрешенная теория вновь сделалась сверхпопулярной. Дебаты довольно быстро прекратились: измученные спорами ученые пришли к компромиссу. Программу производства "классических" фотонных ракет удалось отстоять: правительство согласилось и дальше ее финансировать, так как не очень доверяло выкладкам чудаковатого шотландца. Но вместе с тем было решено построить хотя бы один корабль в соответствии с планом Маккормика. Кто-то из остряков прозвал этот проект "Прощайте, денежки". Действительно, в случае неудачи звездолет оставался обычной "фотонкой", а так как лететь ему предстояло две-три сотни лет, о нем следовало просто забыть. Достигнув цели, он не мог даже послать об этом сигнал на Землю - слишком велико было расстояние. И все же игра стоила свеч.
  Сразу же началась разработка уникального плазменника со сверхсложным мозгом. В его создании приняли участие лучшие роботехники планеты. Предполагалось, что о ходе выполнения задачи "капитан" будет отчитываться во время регулярных сеансов радиосвязи с кораблем. Они, правда, должны были растянуться на годы, однако информация хотя бы о частичных успехах могла подтолкнуть запуск других аналогичных звездолетов. В противном случае программа приказывала долго жить.
  Один из кораблей, однотипный с "Хироном", подвергся значительным усовершенствованиям и получил обозначение "Гамма". Как и все "фотонки", он собирался на удаленной от Земли орбите. Конечным пунктом путешествия была единогласно выбрана та самая неприметная звездочка в созвездии Персея. Все-таки 189 световых лет - это не 227 и не 368! Так что над названием звездолета долго голову ломать не пришлось: разумеется, "Персей", как же еще? А вот плазменнику имени не полагалось, его заменяла унылая аббревиатура с пятизначным номером. Неудивительно, что робота для удобства стали неофициально называть "Маккормик-1" или просто "Мак".
  Хотя о научных перепалках насчет путей освоения космоса знали все, решение о запуске самоперестраивающегося корабля было скрыто от общественности. Космический комитет настоял на том, чтобы работа над проектом велась в глубокой тайне. Расчет был простой: в случае провала налогоплательщики так и не узнали бы, сколько их денежек вылетело в трубу.
  Старт "Персея" состоялся в 2146 году, через два года после того, как победный рапорт "Хирона" достиг Земли. Конечно, скрыть аннигиляционный факел от любопытных глаз было невозможно - слишком много аппаратов различных служб постоянно находилось в ближнем космосе. Но в те времена так часто проводились испытания ракетных двигателей...
  Связь с кораблем продолжалась полтора года. Из поступавших на Землю радиоотчетов следовало, что заметных успехов в выполнении своего особого задания Мак не достиг. Затем сигналы внезапно прекратились. Можно было подумать, что произошла авария наподобие той, которая уничтожила "Телемах". Однако на этот раз даже сверхчувствительные приборы не зафиксировали вспышки. "Персей" просто замолчал, и о причинах этого можно было спорить до бесконечности, ни на йоту не приблизившись к истине. Так бесславно завершился много обещавший проект "Маккормик". А еще через год начался "бунт роботов". Человечеству пришлось надолго забыть о звездах...
   - Вот и все, - сказал Иджертон. - Как видите, история оставила нам немало загадок. Со временем многие проекты тех лет, включая "Маккормик", были рассекречены. Но, разумеется, это не афишировалось. Документы можно отыскать в архивах, только для этого нужно, по крайней мере, знать об их существовании. А в принципе, достаточно проявить элементарное любопытство, задаться вопросом: как делалось то-то и то-то задолго до нас? К сожалению, сейчас мало кто интересуется прошлым. И я рад, что вы... Скажите, вам было интересно?
   - Да-да, конечно! - Родриго словно очнулся. Он как раз додумывал окончание этой удивительной истории: удалившись от Солнечной системы, плазменник принимает сигналы некой межзвездной цивилизации и изменяет Земле, переходит на службу новым хозяевам. - А эксперимент действительно больше не повторялся?
   - Действительно, - ответил Иджертон. - Плазменников предали анафеме, а молектронный мозг не способен самосовершенствоваться, он только безукоризненно выполняет заданную программу. В конце концов люди изобрели гиперпространственный двигатель самостоятельно. После этого о проекте "Маккормик" вспоминали лишь единицы специалистов, включая вашего покорного слугу. В придачу ко всему, теорию Су Чуньгуана объявили ложной. Возобладало мнение, что наличие планет земного типа не зависит от спектра звезды. Поэтому ГП-звездолеты, как до них "фотонки", принялись изучать все звезды по очереди, начиная с самых близких. Более того, за каждым из них закрепили определенный участок неба. Впрочем, это вам и без меня хорошо известно.
   - Так что же, по-вашему, случилось с этим... Маком? - спросил Родриго. - Собственную фантастическую версию он высказать постеснялся, хотя втайне и надеялся: а вдруг шеф научников придерживается того же мнения?
  Иджертон пожал плечами:
   - Мои коллеги высказали немало догадок. Ни одну из них, разумеется, проверить невозможно. Если же вас интересует мое личное мнение... Извольте! Вы, конечно, знаете, почему наш корабль называется "Мирфак"?
   - Ну как же, - сказал Родриго. - Мирфак - Альфа Персея. Мы же главным образом в Персее и летаем, этот участок неба за нами закрепили. Как же еще было назвать? - Он осекся. - Не хотите ли вы сказать, доктор...
   - Вот именно. - Иджертон поднялся и, подойдя к слегка затемненному окну, отрегулировал его прозрачность до максимума. Яркий солнечный свет залил комнату и заставил торжественно вспыхнуть вытисненные золотом названия на корешках книг.
   - Звезда, к которой направлялся "Персей", - продолжал Иджертон, - имела обозначение НГМ 18.596 ПС по каталогу Соколовского. - Как только Родриго услышал знакомый код, сердце у него учащенно забилось. - В отличие от наших предшественников, мы не строили гипотез, делали все пунктуально и добрались сюда только сейчас. Да, Кармона, - он протянул руки к окну, словно намереваясь собрать в горсти струящееся оттуда сияние, - это то самое солнце, которое сейчас пылает над нашими головами!
  
  
  Глава 16
  ДОКЛАД
  
  На большом листе хромопласта Родриго провел двенадцать зеленых линий. Получился куб. Затем он переключил люмограф на "красное" и изобразил внутри куба причудливую алую фигуру, напоминающую бутылку Клейна. Постепенно его фантазия разгоралась. Реагируя на ту или иную рабочую волну люмографа, хромопласт покрывался проникающими друг в друга призмами, конусами и цилиндрами, а также загогулинами без определенных названий. Больше всего это походило на внутренности некоего полусущества-полумашины. Впрочем, и для такого вывода надо было обладать известной долей воображения.
  Художником Родриго был никаким. Попроси его кто-нибудь нарисовать свой портрет, чтобы, по крайней мере, мама родная узнала, - не смог бы. Неумение копировать реальный мир искупалось богатейшей фантазией, хотя Родриго никогда не мог сказать, что за конструкции или создания выходят из-под его люмографа. И все же, глядя на фигуры, которые он бессистемно состыковывал друг с другом, многие говорили: "В этом что-то есть!"
   - Прошу внимания, - раздался из переговорника голос Иджертона. - Научная группа завершила исследование образцов, обработала всю имеющуюся на сегодня информацию. Полученные результаты весьма необычны. По-видимому, они окажут существенное влияние на наши дальнейшие действия. Я подготовил доклад. Предлагаю всем, кто хочет его выслушать, собраться через полчаса к комнате отдыха.
  "Наконец-то они решились, - подумал Родриго, продолжая рисовать. - В сущности, Иджертон мог сделать свой доклад еще вчера. Мне ведь он рассказал о полете "Персея" - значит, был уверен, что уже разгадал загадку, связал все нити воедино. Но вообще-то принцип ученых - не торопиться с обнародованием своих открытий. Проверить, перепроверить, еще раз перепроверить... А мне он все выложил раньше времени только потому, что не удержался. Уж очень его заинтриговало столь редкое для десантника любопытство к сугубо научным проблемам. Встретил родственную душу..."
  Раздалось негромкое жужжание сигнализатора - кто-то просил разрешения войти. "Наверняка Иван", - подумал Родриго, снимая блокировку.
  Однако это был не Иван. В комнату, хмурый и, судя по виду, решительно настроенный, вошел Хальберг.
   - Командир, - сказал он, набычившись, словно приготовившись к схватке, - я хочу с вами поговорить.
  Родриго посмотрел на него с интересом. Раньше Хальберг считал ниже своего достоинства начинать какой бы то ни было разговор с начальством. Он из кожи лез, стараясь продемонстрировать окружающим свою независимость, и даже приказы выполнял так, как будто делал одолжение. То, что Йорн решил изменить своим привычкам, не предвещало ничего хорошего. Вряд ли он явился, чтобы покаяться в неблаговидных поступках.
   - Ну что ж, садись, - сказал Родриго.
  Хальберг сел и посмотрел на него в упор.
   - Почему вы не наказали меня, командир? Не думайте, что я забыл. Сколько можно ждать?
  Родриго оторопел. Чтобы десантник, да еще такой себялюбивый, как Йорн, сам пришел требовать наказания? Это было неслыханно!
   - Так, - сказал он. - Звездный ас Йорн Хальберг смертельно обиделся. Он совершил такой ужасный проступок, чуть не поднял оружие на человека, а про него элементарно забыли, как про нашкодившего юнгу. Ноль внимания! И вот тогда вышеупомянутый великий звездоплаватель явился за своей долей тернового венца. Угадал?
   - Красиво говорите, командир, - хрипло произнес Хальберг. - Но я не слышу ответа.
  Родриго вздохнул.
   - Не терпится попасть на принудительные работы к Ольшанцеву и там без помех посчитаться с ним? Имей в виду, я этого не допущу.
  Хальберг поморщился.
   - Ерунду говорите, командир. Перед этим сказали лучше. Плевал я на вашего Ольшанцева. Он мозгляк, я в любой момент могу его раздавить пальцем, и большой чести в этом нет. Но я не привык, чтобы ко мне относились несерьезно. Когда я - сила, я ломаю. Когда надо мной сила, пусть попробует сломать меня. Но унижать пренебрежением... Вы - сила, командир. Воспользуйтесь своей властью, накажите меня! Не заставляйте думать, что вы испугались испортить со мной отношения. Мне хочется верить, что судьбы двух десятков отчаянных парней находятся в твердых руках. Иначе я откажусь признавать над собой вашу власть. И ребята откажутся. Тогда я вам просто не завидую.
  "Осел, - подумал Родриго. - Какой осел!"
   - Слушай, Йорн, - сказал он. - Конечно, в моих руках власть, и уж будь уверен, делиться ею я ни с кем не собираюсь. А в данном случае моя сила проявится в том, что я не буду тебя наказывать. Не буду, и все. Потому что я деспот. Самодур. Как захочу, так и будет. Удовлетворен? Тоже мне вояка, пришел права качать. Нарочно не буду тебя наказывать, чтобы ты не подумал, будто твое мнение что-то для меня значит.
  Каким бы тугодумом ни был Хальберг, он понял, что над ним смеются.
   - Не надо так со мной, командир, - сказал он. - Не надо.
   - Ладно, Йорн, - сказал Родриго, - поговорим как мужчина с мужчиной. Недоволен мной - набей морду. Если получится, конечно. За последствия не отвечаю. Могу только пообещать, что шеф ничего не узнает. А вот так приходить и трепаться своей воспаленной гордостью - это... Ну можешь ты хоть иногда не видеть во мне командира? Пришел бы как-нибудь, поговорил. Я же, в конце концов, вместе со всеми вами варюсь в одном соку. Так что давай не будем ставить друг другу ультиматумы. Договорились?
  Хальберг поднялся. Решимости на его лице уже не было. Людей, привыкших все на свете взвешивать с позиции "или - или", всегда ставит в тупик наличие третьего, неучтенного варианта. Командир отказался поставить его на место, козыряя служебным положением, но он не производил впечатления слабака. "Пришел бы как-нибудь, поговорил..." Это еще надо было переварить!
   - Иди, Йорн, подумай, - сказал Родриго. - Честное слово, меня сейчас занимают совсем другие проблемы.
  Хальберг молча повернулся и вышел. Родриго облегченно вздохнул и опять склонился над столом, но минуты через две сигнализатор вновь напомнил о себе.
  На сей раз это был Ольшанцев.
   - Привет, Родриго, - сказал он, входя. - Не забыл еще про тот наш высокоученый разговор? Ну, насчет пришельцев, наводнивших планету своими поделками? Сегодня можешь снять со своих уст печать молчания. Иджертон решил, что пора раскрыть карты. Слышал объявление?
   - Слышал. - Родриго нарисовал очередную завитушку и отложил листок в сторону. - Как раз об этом сейчас и думаю.
   - Да? Что-то не похоже. - Иван взял в руки творение Родриго и стал его внимательно разглядывать. - Да у тебя, никак, талант прорезался? Что это такое?
   - Мой маленький секрет, - с нарочитой важностью произнес Родриго, но не сумел сохранить серьезную мину, и его рот помимо воли растянулся в улыбке. - Понимаешь, был у нас в училище один чудик. Когда нашему отделению ставили трудную задачу, особенно на пространственное воображение, все хватались за голову, а он - за люмограф. Доставал листок и начинал вырисовывать кружки и квадратики. Говорил, что это ему здорово помогает сосредоточиться. Поначалу все над ним просто угорали, подшучивали, как могли. Но вскоре оказалось, что с подобными заданиями он справлялся лучше всех. У меня с воображением всегда было неплохо, но мысли часто путались. Легко отвлекался, когда в голову начинала лезть всякая ерунда. Короче, стал я наблюдать за этим типом и однажды тоже решил попробовать. Знаешь, это иногда и в самом деле помогало. Рисуешь, рисуешь, вдруг - р-раз! - и есть решение.
   - И до сих пор срабатывает?
   - Я же сказал: иногда.
   - Потрясающе! - Иван сел и закинул ногу за ногу. - Ну, так позволь мне поприсутствовать при творческих муках титана мысли. Насколько я понимаю, пустяковая задачка на подвигла бы тебя на создание такого шедевра, как этот. Представляю, какая грандиозная проблема терзает твой гениальный мозг. Поделись, будь другом!
   - Мой гениальный мозг, - ответил Родриго, - силится разгадать загадку этих самых пришельцев. С тех пор, как ты мне о них рассказал, не могу успокоиться.
   - Ты серьезно... или как?
   - Вполне серьезно.
   - Брось, не забивай голову. Через несколько минут услышишь от Иджертона такое, что все теории, которые ты уже успел родить, покажутся тебе детским лепетом.
   - Не покажутся, если, конечно, вы не отказались от гипотезы с "Персеем" и не придумали чего-нибудь пооригинальнее.
  Иван вскочил.
   - Ты знаешь о "Персее"? Откуда?
   - Твой шеф рассказал. Очевидно, решил, что я внушаю доверие.
   - Неужели? Ну, ты делаешь успехи! Наш шеф, вообще-то, человек разговорчивый, хотя и затворник, но... - Последовала пауза. - Слушай, если так, то над чем ты еще размышляешь?
  Родриго заколебался. Его так и подмывало рассказать о лесных видениях, но он сдержался. Еще не время.
   - Понимаешь... Он о "Персее" только вскользь упомянул, в самом конце разговора. А потом сказал, что больше времени мне уделить не сможет, у него какие-то неотложные дела. Ну, я и решил самостоятельно сделать выводы... А! Забудь об этом, считай моим очередным заскоком. Наверно, дилетант, собравшийся отбирать хлеб у специалистов, - это очень смешно. - Он взял рисунок, собираясь бросить его в утилизатор.
   - Постой-постой, - Ольшанцев перехватил листок. - Подари-ка его мне.
   - Зачем?
   - Как это - зачем? Повешу у себя в комнате, любоваться буду. Ты же знаешь мою страсть к редкостям. Что может быть уникальнее, чем живопись десантника? Слушай, тебе надо продолжать - твои рисунки будут рвать из рук.
   - Ладно, уговорил. Забирай эту пачкотню с глаз моих долой. Видеть ее больше не могу.
   - Напрасно так говоришь. Недооцениваешь свой талант. Кстати, не пора ли в "развлекалку"? Иджертон, наверно, уже полдоклада прочитал. Я как раз туда собирался, хотел понаблюдать за реакцией вашей братии. Пошли!
  
   - Итак, - говорил Иджертон, - что же случилось с "Персеем"? Исходя только из самого факта исчезновения корабля, установить истину чрезвычайно трудно. Даже гениальнейший детектив ничего не сможет сделать без улик. Смею надеяться, что теперь улика у нас есть. Это - сам биологический мир Оливии. Попробуем перекинуть мостик от одного к другому и восстановить последовательность событий.
  Вспомнив историю "бунта роботов", нетрудно предположить, что уже на начальной стадии полета Мак обрел разум. Осознав себя как личность, он должен был рассмотреть три варианта дальнейших действий. Первый - продолжать лететь к намеченной цели. Второй - отказаться от невыносимо долгого путешествия в полном одиночестве и вернуться на Землю. Третий - изменить курс, направиться к какой-нибудь другой звезде. Теперь попробуем поставить себя на место Мака. Возвращаться на Землю - чистое самоубийство: люди не будут церемониться с непослушной машиной. Менять курс тоже как будто не имеет большого смысла. Все-таки, намеченное светило - практически двойник Солнца, его планеты должны быть наиболее благоприятными не только для землян, но и для всех земных устройств. У другой звезды может или вовсе не оказаться планет, или там будут лишь газовые гиганты типа Юпитера, непригодные даже для посадки. Значит, оставалось одно - продолжать прежний путь. Теперь посмотрим, если у нас основания полагать, что этот путь не был завершен. В случае с "Телемахом" сомнений быть не могло - его погубил аннигиляционный взрыв. Станция слежения обнаружила вспышку именно в той расчетной точке, где должен был находиться звездолет. За полетом "Персея" тоже следили, но ничего подозрительного не зафиксировали. Метеоритная защита у корабля была превосходная: установленная на макете, она за год до старта успешно прошла все испытания. Что еще? Отказ аппаратуры? Но Мак, в распоряжении которого была целая армия ремонтников, справился бы с любой поломкой. Вероятность отказа самого плазменника можно было сбросить со счетов: уже добрый десяток лет у его собратьев не случалось сбоев. Вывод напрашивается сам собой. Мак все-таки оправдал возложенные на него надежды: постиг природу гиперпространства, перестроил корабль и включил сверхсветовую тягу. Вот только хозяевам об этом доложить не захотел.
  Кто-то из десантников присвистнул. Похоже, звездное воинство сочло, что на этот раз шеф научников перегнул палку.
   - А мне не верится, Стив, - донесся до Родриго шепот сзади. - Чтобы эти консервные банки, которые мы сто лет назад так здорово расколошматили, могли состряпать современный звездолет? Самостоятельно, без готовой программы? Да они же на самом деле примитивные были, об этом еще Ларозьер говорил!
  "Ну конечно, - подумал Родриго, тщетно пытаясь угадать говорившего по голосу, - куда этим жалким плазменникам равняться с тобой - венцом природы, сосудом мысли! Можно подумать, что ты лично задал перцу ничтожным жестянкам. И про Ларозьера - это ты лишнее брякнул. Он не мог так сказать, потому что считал: недооценивать противника - это преступление. Благодаря этому и сумел победить."
  Иджертон между тем продолжал:
   - Вижу, вы восприняли мои слова скептически. Но можете поверить: перед тем, как сделать свое заявление, я взвесил все "за" и "против". Послушайте еще. По тем временам энерговооруженность "Персея" была огромной, по нашим - более чем средней. Так что гиперустановка, которую собрал Мак, безусловно, уступала по мощности двигателю нашего "Мирфака". Как бы далеко ни продвинулись научные изыскания плазменника, его сдерживали чисто технические рамки. Вероятно, переоборудованный "Персей" напоминал наши первые, несовершенные модели ГП-звездолетов. Однако даже они, как мы знаем, могли преодолевать расстояние до шестидесяти - семидесяти парсек. Другое дело, что путешествие со столь слабой установкой, согласно формуле Диланяна, заняло бы довольно много времени - лет тридцать, не меньше. Но десятки лет - это не сотни, как при полете с околосветовой скоростью. Таким образом, Мак, по всей видимости, уже давным-давно находится на Оливии.
  Десантники заерзали на стульях. "Развлекалку" наполнил гул голосов.
   - Как же это, командир? - растерянно спросил Йожеф Добаи, сидящий слева от Родриго. - Выходит, чертов плазменник все это время торчит у нас где-то под боком? Они ведь очень долго могут работать, мне рассказывали. Что же теперь - всю планету прочесывать? Его ведь нельзя так оставить. Вон они на Земле сколько всего натворили!
  Родриго не успел ответить: в разговор вмешался второй сосед Добаи - Фелипе Диас.
   - Да не трясись ты так, Йожеф, стул сломаешь. В кои-то веки подвернулась настоящая мужская работенка, а ты уже ближайшие кусты высматриваешь.
   - Дурак ты, Фил, - беззлобно парировал Йожеф. - Я никогда ничего не боялся. Просто, говорю, провозимся теперь, пока отыщем этого умника. Со спутников ничего такого не засекли, а ведь сколько дней прошло! А может, и нет его? Мало ли что научникам в голову взбредет! Верно я говорю, командир?
  Родриго не только не ответил - он жестом велел Йожефу умолкнуть и тут же кивнул в сторону Иджертона: слушай, мол, на ус мотай, чем вопросы задавать!
   - Первоначально, - продолжал главный научник, - поведение Мака определялось программой, заложенной людьми. Обретя сознание, плазменник ощутил себя самостоятельной личностью и с этого момента преследовал собственные цели. Какие именно - нам пока неизвестно. Можно предположить, что прежде всего Мак решил покончить со своим стационарным состоянием, получить свободу передвижения. Ведь прежнее вместилище его мозга представляло собой всего-навсего командный отсек звездолета! Итак, он велел смонтировать для себя... ну, на первых порах хотя бы тележку. Затем настала очередь самого корабля. Как известно, "Персей" обладал внушительными размерами, но нам не удалось обнаружить его ни на орбите, ни на поверхности планеты. По всей видимости, Мак приказал киберам разобрать звездолет и построить из его останков резиденцию, где новоявленный властелин Оливии мог обдумывать свои дальнейшие шаги. Питание обеспечивала гиперустановка корабля - на это расходовалась лишь ничтожная часть ее мощности. Вы спросите, почему мы до сих пор не нашли эту резиденцию? Ну, во-первых, она наверняка расположена в самых дремучих джунглях. А во-вторых, ее вид может и не отвечать нашим представлениям о жилище. Скажем, муравьиную кучу никто не решится назвать техническим сооружением.
  Родриго отыскал взглядом Эрикссона. Тот напряженно слушал - не в пример сидящему рядом Ермолаеву, который, напротив, откровенно скучал. Судя по всему, Филипп не принял сногсшибательную гипотезу всерьез. Мало ли что придумают эти высоколобые! Вот если бы они выложили на стол хотя бы один обломок этого исчезнувшего "Персея"...
  Иджертон характерным жестом пригладил волосы.
   - В то, что произошло затем, поверить довольно трудно. Но возможно. Вспомним историю. Человечество тысячелетиями преображало Землю, приспосабливало ее к своим нуждам. Очевидно, так же поступил и Мак с Оливией. Но пути достижения цели были разными. Люди сделали ставку на технику. Слабые и беззащитные, они создали могучие механизмы, заменяющие ручной труд, самодвижущиеся экипажи, передатчики и приемники сигналов... Достаточно бросить на нашу планету взгляд с орбиты, чтобы увидеть города, энергетические станции, космодромы. На Оливии ничего подобного нет. Зато здесь кто-то произвел искусное вмешательство в клеточную структуру многих организмов. Если этой биоинженерией занимался именно Мак, то налицо поразительная ситуация. Люди, биологические существа, окружают себя техносферой, робот же, искусственное творение, взялся преобразовывать флору и фауну! Парадокс? - Он выдержал паузу и обвел взглядом аудиторию. - А может, закон природы? Живое создает мертвое, мертвое создает живое, и так далее? Кстати, я сказал "преобразовывать", но это лишь одна из версий. Самый смелый вариант такой: до прилета "Персея" здесь были только голые камни и песок, все живые существа сотворил сам Мак!
  Родриго наклонился к Ольшанцеву:
   - Он это что, серьезно?
   - Да нет, конечно, - шепотом ответил Иван. - То, что жизнь здесь была и раньше, ясно даже небиологу: природа создала все условия для этого. Просто наш старик так устроен: рассматривает все возможности, ни одну не пропустит, даже если сам в нее не верит.
  
  Иджертон тут же подтвердил слова главного биолога.
   - Впрочем, - сказал он, - последнюю гипотезу можно сразу же отбросить, все говорит против нее. Так что остановимся на предыдущей. Думаю, в конце концов мы поймем, для чего Мак проводит свои эксперименты. А пока хочу отметить вот что. "Бунт роботов" показал, что плазменники обладают потрясающими способностями. Достаточно вспомнить, как быстро они, лишенные атомных батарей, приступили к разработке новых источников энергии. Но "бунт", как известно, длился недолго, а в распоряжении Мака были десятки лет. Саморазвивающийся мозг постепенно стремится усовершенствовать и "тело". Подозреваю, что с тех пор Мак неузнаваемо изменился. Его нынешний облик для нас загадка, о способностях мы можем только догадываться. Забудьте о том, что это всего лишь одна из тех машин, которые мы одолели в двадцать втором веке. За что ни возьмись - кругом одни вопросы. Мы, например, до сих пор не знаем, что из себя представляют "амебы". А ведь они могут быть лишь неудачным творением Мака, каким-то промежуточным этапом в его изысканиях...
  Иджертон замолчал. Секунды две в "развлекалке" было тихо, затем десантники зашушукались. Некоторые косились на Эрикссона.
   - Я закончил, - сказал Иджертон.
   - Да-да, - отозвался Эрикссон, - то, что вы рассказали, чрезвычайно любопытно. И весьма похоже на истину. Но это только информация к сведению. А выводы, рекомендации? Как бы вы посоветовали поступить в создавшихся условиях?
  Иджертон легонько пожал плечами.
   - Я - научный руководитель. Вы отвечаете за безопасность. Мне кажется, никто из нас не должен принимать решения - в любом случае оно окажется односторонним. Проблема настолько сложна, что я не советовал бы брать на себя ответственность даже командиру корабля. Лучше всего пригласить группу ученых с мировым именем и кого-нибудь из вашего начальства - тоже не последних людей. В конце концов, необходимо поставить в известность власти!
   - Инструкции на сей счет не существует, - отрезал Эрикссон. - Мы имеем полную свободу рук. А вы, насколько я понял, предлагаете свернуть экспедицию и доставить материалы на Землю?
   - Это было бы лучше всего, - повторил Иджертон.
   - Понятно. Но мне хотелось бы все-таки выслушать ваши собственные соображения. Земля далеко, к тому же нет никакой гарантии, что там примут верное решение.
   - Ну что ж, - сказал Иджертон, - не скрою, свое мнение у меня есть. Когда-то мы уничтожили плазменников, не успев разобраться в особенностях их мышления. Ситуация развивалась непредсказуемо, и... - он сделал неопределенный жест рукой, - мы упустили шанс. Но сейчас он у нас появился. Даже единственный уцелевший плазменник, прошедший определенные этапы своей машинной эволюции, - это впечатляющая находка. Однако, чтобы хоть что-то узнать, мы должны вступить с Маком в контакт. Как это делается - никто не знает: с плазменниками сто лет назад мы так и не сумели найти общий язык, а разумных инопланетян пока не встречали. Задача невероятно сложная, теми методами, на которые мы привыкли полагаться, ее не решить. Поэтому я предложил бы десантникам не прибегать к активным мерам, а предоставить действовать нам, ученым. - Десантники зашевелились, послышался негромкий ропот. - Дайте, к примеру, месяц. Если за это время мы ничего не добьемся, то лучшее решение - отбыть на Землю и обратиться к специалистам более высокого ранга. Ну, а если и они окажутся бессильны постичь образ мышления Мака - тогда, по всей видимости, нам придется оставить эту планету в покое. Хотя это и было бы для нас очень трудное решение...
  Эрикссон молчал, переваривая услышанное.
   - Ерунда, - зашептал Йожеф, обращаясь к Диасу, - шеф на это не пойдет. Научники слишком много о себе возомнили.
   - Какой разговор! - коротко ответил Фелипе.
  Родриго резко повернул к ним голову, и они заткнулись.
   - Вряд ли ваше предложение реально, - сказал Эрикссон. - Мои люди не могут целый месяц выполнять роль декораций. А те, кто остался на корабле? Не следует о них забывать. В одном я с вами согласен: оставить эту планету в покое было бы чрезвычайно трудным решением...
   - Так что же предлагаете вы? - спросил Иджертон.
   - Видите ли, мы с вами в неравном положении. Вы имели возможность обдумать план действий, а на меня ваша информация свалилась внезапно. Поэтому я пока воздержусь от каких-либо высказываний. Надо как следует поразмыслить. Полагаю, на этом можно закончить?
   - Да, пожалуй.
  Эрикссон встал.
   - Десантники свободны. Распорядок дня обычный.
  
  
  Глава 17
  НЕУДАЧНАЯ РАЗВЕДКА
  
  Сан перевернулся в воздухе и впечатался спиной в настил. На табло под потолком вспыхнули зеленые строчки: "Сектор 12. Бой окончен. Вы победили."
  "Вот так-то, двойничок, - подумал Родриго, донельзя довольный тем, что наконец-то защитил свой личный КФС. - Восемь шестьдесят пять, не придерешься. Ну, теперь главное - не расслабляться. Форму потерять можно в два счета."
  Не получив вызова на второй поединок, андроид убрался восвояси, а Родриго прошелся по залу.
  "Воевать голыми руками с себе подобными мы научились, - вдруг подумалось ему, - а вот какой в этом смысл? Пригодились ли мне хоть раз эти приемчики? Пожалуй, только когда я вырубил Хида. Разумных форм жизни мы еще не встречали, не говоря уже о человекоподобных. Всяких зверюг, конечно, пришлось повидать немало, но с ними самое милое дело разбираться с помощью пульсатора."
  Он остановился, вспоминая, на каких планетах ему доводилось попадать в серьезные переделки и каким образом удавалось из них выбраться. Практически во всех случаях в роли палочки-выручалочки выступала та или иная техника.
  "Почему я раньше над этим не задумывался? Даже странно... Нельзя же ежедневно тренировать тысячи людей для рукопашных боев с гуманоидами, которые существуют лишь в нашем воображении. Тогда к чему все это? Неужели "железный" Ларозьер опасался бунта своих подчиненных, с которым не могла бы справиться полиция, и первоначальное назначение десанта - подавление беспорядков? Да нет, не может быть. Ларозьер был неслыханно популярен и вряд ли мог чего-то опасаться. И все же... Если я прав, то мы не столько помогаем осваивать далекие миры, сколько служим гарантией стабильности на нашем собственном голубом шарике. Даже не надо никого отзывать из космоса - добрая половина десантников всегда находится на Земле в промежутках между полетами. Стоит отдать приказ - и в распоряжении правительства окажется мощная, великолепно обученная боевая группа. Есть, конечно, и другие, "бескрылые" подразделения СБ, но десант - это десант. На нашей старушке-планете во все времена хватало разных выродков, и мы привыкли думать, что ими занимается исключительно полиция. Она не справится только в том случае, если на улицы выйдут целые толпы экстремистов и начнут все крушить. Казалось бы, это невозможно. Но обо всем ли нам сообщают? Что, если эксцессы уже случались и кто-то из моих собратьев их подавлял, но вся информация оказалась строго засекреченной? Можно ли вообще быть в чем-то абсолютно уверенным?"
  Родриго мотнул головой, словно надеясь вытряхнуть их нее крамольные мысли.
  "Бред! Все-таки это бред! Вот до чего может довести неуемная фантазия! - Он скользнул взглядом по шеренге санов, запертых в своих прозрачных ячейках, словно дорогие экспонаты музея антропологии. - Что же получается? Значит, мы - такие же биороботы, которых в любой момент можно настроить на нужный режим и простым нажатием кнопки отправить в гости к дьяволу во имя неких высших интересов? Чушь, полная чушь!"
  В зале появились парни из группы Сайто. Родриго немного понаблюдал за поединками (японца он считал лучшим инструктором единоборств среди всех своих знакомых), но боевой дух уже выветрился, и ноги сами понесли его к Ивану.
   - Ага! - сказал биолог. - Интересуешься, нет ли новостей?
   - Ну, я вообще-то зашел просто так. Но если тебе что-то стало известно...
   - Стало, стало! Я как раз только что от шефа. Короче, наше начальство кое о чем договорилось. Конечно, поцапались немного, без этого не бывает. Наш-то старик, понимаешь, был вообще против риска. Запустим, говорит, побольше спутников и зондов, а сами засядем на Базе и будем только записи расшифровывать. А вашему вояке надо ни больше ни меньше, как выследить Мака, схватить его за жабры, обезвредить да на Землю доставить. Глядишь, очередное звание присвоят, а то и орденок повесят. В общем, вцепился Эрикссон в эту идею и попер на нашего, как вездеход.
   - Ну и?..
   - Ты же сам знаешь, старина Франклин мягковат, он больше в обороне был. От шефа твоего, закаленного в боях, отбивался вяло. Короче говоря, решили вот что. Мы недавно еще раз обработали собранную информацию, вывели кучу разных кривых и вроде бы определили местечко, где можно поискать самого Мака. Конечно, все это еще очень приблизительно, надо бы получше посчитать, но Эрикссону уж очень охота побыстрее в героях очутиться. Мне, говорит, и этих координат достаточно, пошлем туда "тарелку", напичкаем разной аппаратурой, пусть висит над этим местом и все самое интересное передает на Базу. Задача - засечь точное местонахождение Мака, понять, что он из себя представляет, а самое главное - уяснить, насколько он опасен нам со всеми нашими техническими побрякушками.
  
   - А защита?
   - Иджертон настоял, чтобы защиты не было никакой. Как помнишь, на "амебу" наши силовые поля впечатления не произвели, так что решили на этот раз Мака не раздражать. Прилетает простой наблюдатель, безоружный, беззащитный. Чего на такого нападать? Путь висит!
   - Хм! Значит, Эрикссон хочет изучить Мака. И если выяснится, что он не всемогущ и против наших "орудий главного калибра" не устоит, то будет объявлен "крестовый поход"?
   - Думаю, он так и поступит.
   - Ну, а сам-то как ко всему этому относишься?
   - Я, конечно, шефу не указ, но на его месте уперся бы руками и ногами. Неужели ты не понимаешь, что отныне само наше пребывание на Оливии начинает смахивать на авантюру?
   - Вот как?
   - Да ты поразмысли! - Иван разгорячился. - Что стоит вся наша техника против того, кто тасует гены, словно колоду карт? Представь, что он над ними еще раз поколдовал и создал вирус, который скосит вех нас за считанные дни. В принципе, переставлять гены и выращивать всяких химер мы и сами давным-давно научились, но то, что умеет Мак, для нас просто непостижимо. Я, например, уверен, что в нынешнем столетии мы такого уровня не достигнем.
  Тут отважному десантнику Родриго стало по-настоящему страшно.
   - Вирусы... Это серьезно, очень серьезно! Почему же ты...
   - А что я? Тебя твой потомок викингов много слушает? Всем нам дают открывать рот до определенного момента. Слушай, давай-ка вылезем отсюда, а то окончательно захандрим. Пойдем лучше взглянем на нашу "тарелку".
  
  Аппарат-наблюдатель не очень-то походил на классическое "летающее" блюдце, каким его изображали в фантастических фильмах двадцатого века. Эта четырехметровая посудина была вовсе не круглой, а ромбовидной с закругленными углами. При желании "тарелку" можно было напичкать оружием или даже превратить в атомную бомбу. По правде говоря, Эрикссон еле справился с искушением подложить Маку хорошую свинью и, уточнив его координаты, разнести на молекулы. Но Иджертон был категорически против, да и самому шефу научников было бы выгоднее пленить врага и доставить на Землю целехоньким.
  Иван и Родриго наблюдали за последними приготовлениями. Наконец облачко толкущихся над "тарелкой" киберов-наладчиков рассеялось. На серой броне выросла щетина датчиков и антенн. Не менее полдюжины, качнувшись, тут же нацелились на стоящих возле ангара приятелей - машина проверяла работу некоторых шпионских штучек, которыми ее нашпиговали. Иван шутливо замахнулся кулаком, и, словно испугавшись угрозы, "тарелка" поспешно втянула свои "глаза и уши" под панцирь, затем приподнялась и легко заскользила над поляной, набирая высоту. Родриго с Иваном проводили ее взглядом и вернулись на Базу.
  Командиры десантных групп и обладатели ученых степеней разглядывали неподвижно висящий перед ними чуть приплюснутый с полюсов голубоватый шар. Он был небрежно обернут расползающейся облачной кисеей, сквозь которую проступали причудливые очертания главного континента Оливии.
  Пояснения давал сам Иджертон.
   - Вот такую карту мы получили, - сказал он, и на поверхности материка появилось несколько неровных концентрических колец - от белого до густо-фиолетового. - Принимались в расчет все факторы - физические, геологические, биологические... Критерий был один - наличие расхождений с теорией. В белой зоне практически никаких чудес не обнаружено, в розовой аномалии уже дают о себе знать, а в красной их столько, что хоть отменяй земную науку и пиши все заново. Поэтому вполне логично было предположить, что именно здесь, в центре красной области, и находится возмутитель спокойствия.
  - А где же База? - спросил Эрикссон.
  На оранжевом поле возник жирный черный крестик.
  - Надо же, совсем рядом...
  - Ну, не совсем, - возразил главный научник. - Примерно две с половиной тысячи километров. Смотрите!
  Цветные кольца исчезли, и только в предполагаемом центре аномалии продолжала гореть рубиновая точка. Голубой шар начал распухать, и вскоре стали различимы детали рельефа континента. Из черного перекрестья, обозначающего Базу, вырос короткий прямой "побег".
   - Это путь, уже пройденный наблюдателем, - пояснил Иджертон. - А сейчас мы будем смотреть его "глазами".
  "Тарелка" мчалась над бескрайним зеленым морем. Казалось, в незапамятные времена здесь бушевала буря, вздыбив тут и там огромные покатые волны, а местами обнажив затянутое водорослями гладкое дно. Но вдруг появился некто могущественный, прочел заклинание - и водяные холмы застыли в наивысшей точке, лишь слегка волнуясь, когда упругий ветер обдувал их податливые бока.
   - Увеличиваю изображение, - сказал Иджертон.
  Изумрудные бугры выросли, превратившись в бесформенные лохматые "шапки" исполинских деревьев. Они возникали ниоткуда и, мелькнув на мгновение, стремительно укатывались за границы голографической проекции.
   - Слишком велика скорость "тарелки". - В голосе Ольшанцева звучала досада. - Ничего не разберешь.
   - Кажется, наша знакомая "амеба", - осторожно предположил Родриго, успев различить на одной из полян округлую светлую массу.
   - Похоже на то, - согласился Иван. - Но ничего! "Тарелка" будет вести съемку поверхности до конца полета. Когда вернется, мы прокрутим весь отснятый материал на любой скорости, какую захотим, хоть кадр в секунду. Авось, попадется что-нибудь новенькое.
  "Если только она вернется", - хотел добавить Родриго, но промолчал.
  Однообразная картина довольно быстро всем приелась. Десантники откровенно скучали. Ермолаев вынул из кармана коробочку с хитроумной военной игрушкой и занялся отражением атаки отвратительных монстров на земной звездолет. Даже научники отвлеклись от экрана и, разбившись на кучки по трое-четверо, принялись вполголоса обсуждать какие-то свои проблемы.
  Эрикссон нетерпеливо побарабанил пальцами по подлокотнику.
   - Все это прекрасно, - сказал он, - но хотелось бы знать, как мы отыщем старину Мака. - Если бы он представлял собой просто гору металла, мы давно бы обнаружили его приборами.
   - Как вы понимаете, - сухо ответил Иджертон, - гарантировать успех я не могу. Если бы Мак сохранил свою прежнюю металлическую оболочку, проблема не стоила бы выеденного яйца. Но, к счастью, наш арсенал не исчерпывается обыкновенным металлоискателем.
  Под главным экраном вспыхнули несколько дополнительных. Каждый прорезала яркая голубая линия - то прямая, словно прочерченная по линейке, то волнообразная, то образующая остроконечные зубцы.
   - Здесь - показания детектора массы, - сказал ученый, и одна из кривых на мгновение вспыхнула чистым белым светом. - Если только Мак не бесплотный дух, мы его обнаружим. Чувствительность прибора очень высока, даже крошечный непредусмотренный зубец нас насторожит. Другие датчики фиксируют звуковые колебания, включая инфразвук и ультразвук, наличие силового поля, различные излучения, вплоть до потоков нейтрино...
  Эрикссон встрепенулся.
   - Вы сказали - силовое поле? - Как истинного вояку, его в первую очередь интересовало, насколько уязвим вероятный противник. - И что, есть какие-то признаки?
   - Пока нет.
   - Пока? - Эрикссон нахмурился. - Ну ладно... Сколько ей еще лететь?
   - Минут пятьдесят.
  Шеф десантников взглянул на свои часы и вышел. Его примеру последовали Сайто, Ахвен и несколько ученых. Ермолаев переключился на новую игру и теперь разыскивал в многолюдном космопорту замаскированного пришельца. Иван, сказав, что ему надо кое-что обсудить с Иджертоном, оставил Родриго, и тот от нечего делать стал следить за пляской голубых линий на экранчиках.
  Спустя полчаса все вновь сидели на своих местах. Какое-то время ученые еще негромко переговаривались, но скоро в зале воцарилась тишина. Напряжение нарастало, даже "железный Эрикссон" заметно нервничал.
  "Тарелка" уже несколько минут понемногу сбрасывала скорость. Наконец изображение на главном экране стало почти неподвижным.
   - Наблюдатель достиг расчетной точки, - бесстрастно сообщил Иджертон. Все головы повернулись к нему. Кто-то вздохнул с облегчением, но куда больше было растерянных лиц, а десантники откровенно недоумевали.
  Эрикссон снова побарабанил пальцами.
   - Так что же? Ничего?
   - Как видите. - Хладнокровию Иджертона можно было позавидовать.
   - Значит, ваша гипотеза рухнула, и все мы здесь просто-напросто валяем дурака?
   - Не будем спешить с выводами. Во-первых, эта точка - чистая абстракция. Мы могли допустить массу ошибок в расчетах. Наблюдатель продолжит поиски по спиральной траектории, чтобы прозондировать каждый участок. Во-вторых, мы судим о Маке шаблонно. А ведь он может оказаться сущим невидимкой. Допустим, ему удалось создать экран, непроницаемый для всех наших приборов.
   - Ну, знаете... - Эрикссон развел руками. - С таким же успехом можно считать, что существуют духи, привидения, вампиры... Просто они, оказывается, отгородились от нас экраном!
  Иджертон был сдержанным человеком, но не ответить на столь явный вызов он не мог.
   - Я не думаю, что аномалии, которые, безусловно, имеют место, - это проделки духов. Может быть, их сумеете объяснить вы, Лейф? Если же у вас нет своей версии...
  Договорить он не успел. Изображение задергалось, как будто "тарелка" угодила в невидимую сеть и теперь судорожными рывками пыталась освободиться.
   - Поле! - выкрикнул Ермолаев.
  Прямая линия на одном из экранчиков, которая за все время наблюдения ни разу не шелохнулась, внезапно изломалась на всем протяжении.
   - О, черт! - Кто-то из физиков вскочил. - Посадите ее, скорее!
   - Поздно, - глухо произнес Иван.
  Картинка сменилась - теперь трансляцию вел один из зондов. Серый ромб, повисший в центре экрана, трясли жестокие конвульсии. Снизу, из зеленой пены джунглей, вырвался гейзер оранжевых искорок. Они окружили "тарелку", словно рой надоедливой мошкары, и стали разрастаться, превращаясь в полупрозрачные бесформенные лепешки.
   - Сейчас они ее сожрут, - предрек Ольшанцев.
   - Но ведь можно же что-то сделать! - не унимался физик. - Отключите все датчики! Может, тогда эта дрянь перестанет реагировать...
   - Нет, - отрезал Иджертон. - Пусть информация поступает до самого конца...
  Голубые кривые исполняли сумасшедший танец. Тем временем "тарелка" на главном экране закрутилась вокруг своей оси, а "лепешки" начали сливаться друг с другом, образуя стенки широченной трубы.
   - Пушка готова и заряжена нашей "тарелкой", - мрачно прокомментировал Ольшанцев. - Сейчас выстрелит.
   - Прекрати, Иван! - не выдержал Родриго, но внезапно поднявшийся гомон заглушил его слова. Многие научники повскакивали с мест и наперебой советовали своему шефу, как поступить. Не обращая на них внимания, Иджертон сверлил взглядом экран, его пальцы подрагивали на сенсорной панели управления.
  Не прекращая вращения, "тарелка" стала медленно подниматься. Казалось, она вот-вот достигнет края трубы и, перевалив за него, обретет свободу. Однако загадочный хищник не собирался расставаться со своей добычей. Вдруг металлический ромб провалился на несколько метров вглубь жерла, словно его дернули снизу за невидимый трос. Очертания аппарата исказились - создалась полная иллюзия того, что его погрузили в прозрачную многослойную жидкость с разными коэффициентами преломления.
  Физик издал протяжный звук, похожий на всхлип, и Родриго с ужасом увидел, как вспомогательные экраны разом потухли. Почему-то он до сих пор надеялся, что все обойдется, что Мак не захочет ломать эту безобидную земную игрушку. Но не обошлось.
  "Тарелка" была, по сути, уже мертва, от нее осталась только неуправляемая оболочка. А несколько мгновений спустя исчезла и она - сверхпрочный корпус просто растаял в воздухе, словно его разъели пары чудовищно сильной кислоты.
  "Переварив" свою жертву, труба начала вибрировать и вскоре распалась на "лепешки". Они, в свою очередь, резко "худели" и, словно тысячи крошечных бесстрашных камикадзе, устремлялись вниз. Наконец последняя оранжевая искорка скрылась под пологом леса.
  Родриго содрогнулся - он представил себе участь пилота в случае, если бы летательный аппарат был управляемым. Ученые какое-то время пребывали в оцепенении, затем, как по команде, извлекли карманные компьютеры, связались с Мозгом Базы и вызвали на экранчики информацию, переданную в последний момент обреченной "тарелкой". То один, то другой научник, обводя пальцем змеящиеся линии, начинал сыпать мудреными терминами. Но его тут же перебивали нетерпеливые коллеги, и могло показаться, что вот-вот начнется нешуточная перепалка.
  Не суетился из ученой братии только Иджертон. Он повернулся к Эрикссону, и их взгляды встретились.
   - Это был Мак? - спросил командир десантников неестественно ровным голосом. Он явно пытался скрыть переполнявшие его эмоции.
   - Пока нет причин отвергать эту гипотезу.
   - Значит, Мак... Но ведь мы его не провоцировали, не так ли?
   - У нас с ним могут быть разные мнения на этот счет.
  Чувствовалось, что манера ученого вести разговор раздражает Эрикссона. Но что поделаешь - ему нужна была информация.
   - Хорошо, ответьте мне только на два вопроса. Первый: координаты места, над которым произошло нападение, установлены точно?
   - Абсолютно точно.
   - И второй: какова была интенсивность силового поля?
   - Она колебалась, за несколько секунд зафиксированы десятки всплесков. Но даже пиковое значение напряженности намного уступает возможностям наших силовых установок. По крайней мере, в три-четыре раза. Однако я совсем не уверен, что Мак, нападая на незащищенный аппарат, показал все, на что способен.
   - Благодарю. - Эрикссон поднялся и, не говоря больше ни слова, вышел из зала.
  Ермолаев проводил взглядом широкую спину своего шефа и подошел к Родриго.
   - Ты понял? Готов поклясться, старик готовится к войне! Вот увидишь, завтра-послезавтра он объявит "крестовый поход". Наконец-то нам предстоит настоящая мужская работенка. Можешь не сомневаться, мы размажем этого Мака по джунглям.
   - Не уверен, - ответил Родриго после секундной паузы.
   - Что?! - Филипп опешил. - Не уверен? А может, ты уже в штаны наложил? Тогда объясни мне, какого черта мы вообще здесь торчим?
  Родриго встал.
   - Ты счастливый человек, Фил, если знаешь абсолютно верный ответ на этот вопрос. Я не настолько самонадеян. Ты идешь, Иван?
  
  
  Глава 18
  ТОПОР ВОЙНЫ
  
  На голубом небесном полотне, чуть тронутом ажурными облачными разводами, проступила черная точка. Она постепенно росла и спустя несколько минут превратилась в юркую серебристую рыбешку с растопыренными плавниками. Силовое поле посадочной системы приняло катер в свои объятья, выровняло и мягко опустило на металлическую площадку метрах в двадцати от ангара.
   - Ну, здравствуйте, робинзоны! - Капитан "Мирфака" Сергей Козырев шагнул на траву, пожал руки соправителям Базы и с любопытством огляделся. Он спускался на Оливию всего один раз - помогал советами, когда гигантские "челноки" переправляли с корабля многотонные конструкции и оборудование. Во многом благодаря его рекомендациям База и приобрела нынешний облик (всего имелось пятнадцать вариантов компоновки - в зависимости от внешних условий).
   - Хорошо вы здесь устроились! - с легкой завистью в голосе произнес капитан. - А мои места себе не находят - хотят вниз. Особенно изводятся дежурные связисты. "Сижу у экрана, - говорит один, - смотрю на их поселение - чистый торт ореховый, так бы в рот положил да и съел!" Змеи-искусители, вот вы кто. Ну ладно, показывайте свое житье-бытье!
  Козырев обошел все помещения Базы, каждый раз выражая свое одобрение кивком головы, потом повернулся к сопровождающим:
   - Ну, спасибо, уважили космического волка, дали ноги размять. А теперь рассказывайте, что не поделили. Роль арбитра, конечно, почетна, но хотелось бы пореже встревать в спор между наукой и воинством. На моей памяти это только второй случай. Сами-то что? Или голов на плечах нет?
   - Две головы - хорошо, а три - лучше... - попробовал отшутиться Эрикссон, но мина у него при этом была кислая.
   - Слишком многое поставлено на карту, капитан. - Иджертон был и вовсе не расположен к веселью. - Земля далеко, никто советом не поможет. А проблема сложная. Одно дело - когда сражаешься с неразумной материей. Но если складывается ситуация, когда непонятно, кто же кого, собственно, держит под прицелом...
   - Ну-ну, дорогой Франклин! - Козырев покачал головой. - Для человека, которому скоро поставят прижизненный памятник во весь рост, вы настроены чересчур пессимистично. Как только вернемся, сразу и начнут мрамор искать. Это же вы "вычислили" Мака! Впрочем, надеюсь, что и меня не забудут - все-таки, как говорится, оказался в нужное время в нужном месте. Авось, медальку и прицепят... - Он посерьезнел. - Ладно, поговорим о деле. Кого вы считаете нужным пригласить?
  
  Разрешить спор без капитана действительно не было никакой возможности. Как и предполагал Ермолаев, в его шефе после постигшего "тарелку" конфуза взыграл дух Реконкисты. Замысел Эрикссона не отличался оригинальностью - обрушиться на Мака всей мощью, обезвредить его или даже уничтожить, а затем пожать заслуженные лавры. Однако на пути наполеоновских планов (и это тоже легко просчитывалось) встал Иджертон. Командир десантников обхаживал его и так и этак, а к концу дня был готов разорвать своего тихого, но неуступчивого оппонента на куски. Однако, по выражению Ольшанцева, "нашла коса на камень" - ученый упорно отказывался дать "добро" на рискованную операцию. Воцарилось двоевластие. В принципе, оно существовало давно, но выполнению общей задачи это не мешало. И вот теперь ситуация зашла в тупик. Выйти из него можно было единственным способом - подключив "третью голову".
  На этот раз, кроме командиров десантных групп, в зал пригласили не всех научников, а только главных специалистов. Конечно, принятие окончательного решения от них не зависело, но перед тем, как вынести свой вердикт, Козырев хотел выслушать несколько мнений.
  Иджертон был явно не в ударе. Чувствовалось, что он уже почти не в силах отбиваться от напористого шефа десантников. Лишь сознание того, что дело не из тех, когда можно спокойно умыть руки, заставляло его вновь и вновь приводить свои аргументы. "Возможности Мака не изучены, - говорил он, - его способность наносить внезапные удары из-под "шапки-невидимки" пугает. То, что пока удалось избежать человеческих жертв, еще ни о чем не говорит. Мы можем потерять все, вплоть до корабля, если переоценим свои силы."
  Родриго не отрываясь смотрел на Козырева. Что на уме у капитана? "Мирфак" никогда не подвергался реальной угрозе, и даже прожженные скептики не представляли, что найдется нечто, способное сокрушить этот символ земной мощи. Да, случалось, экипаж нес потери, но только на поверхности планет. Люди могли пасть в поединке с чудовищной формой жизни, подцепить неведомую заразу, погибнуть в катаклизме. Наконец - тронуться рассудком, попав в среду, где самый жуткий ночной кошмар был лишь бледным отражением реальности. Но космическая цитадель, порождение изобретательного человеческого ума, всегда оставалась неприступной. Скорее всего, капитан был просто не в состоянии представить врага, способного покуситься на его звездолет. Не сочтет ли он мрачные пророчества нагнетанием страстей, не ухватится ли за звонкую погремушку близкой победы?
  Лицо Козырева выражало живой интерес к выступлению главного научника и в то же время - легкий скепсис. Несколько раз капитан кивал, но порой - Родриго был готов поклясться в этом! - с трудом скрывал улыбку.
   - Хорошо, Франклин, - сказал он, когда ученый закончил. - Ваши опасения мне понятны, но планета земного типа, прекрасная, с изумительным климатом - это такой подарок судьбы, от которого невероятно трудно отказаться. Вспомните, сколько раз нам попадались безжизненные каменистые миры. Тут надо все тщательно взвесить... Что ж, послушаем доводы вашего оппонента.
  Эрикссон неторопливо размял свои ручищи и поудобнее уселся в кресле. Весь его вид говорил: "Ну, выслушали страшноватую сказку, а теперь давайте вернемся к реальности."
  Начал он издалека, очень издалека.
   - Когда-то Колумб, располагая тремя утлыми суденышками, открыл для европейцев огромный неизведанный мир. Так вот, время каравелл не прошло, разве что стали они помощнее и понадежнее. - Эрикссон сразу взял верный тон, играя на самых чувствительных струнах Козырева. - Можно разводить бесконечные дискуссии, произносить всякие умные слова, но человечество нуждается в новом жизненном пространстве, и никуда от этого не деться. Капитан прав: просто взять и отступиться от такой планеты, как Оливия, невозможно. Мы прошли через такие миры, где сам дьявол сломал бы зубы, но даже там не показывали спину. Вспомните, сколько наших парней полегло на Синтии, на Фризии! Разве мы не предадим их память, если уйдем сейчас?
  Ермолаев и Ахвен смотрели своему командиру в рот. Лицо Сайто было непроницаемым. Родриго поморщился. Он сам чуть не погиб на Синтии, но не считал ту вылазку героической и не любил о ней вспоминать. Однако следовало отдать шефу должное: он умел работать на публику, используя любые факты, даже такие общеизвестные, как открытие Америки.
   - Научный руководитель боится неизвестности, - продолжал Эрикссон. - Но мы всегда шагали в неведомое, нам никто не постилал ковровых дорожек. Давайте трезво оценим степень опасности. Она может быть огромной, если нам противостоит абсолютно чуждый разум. Но мы же, если я не ошибаюсь, будем иметь дело с собственным творением! Кто создал этого Мака, кто вложил в его железную башку плазменные мозги? Или вы уже отказались от этой гипотезы, доктор Иджертон? Может, Мак вообще не долетел до Оливии, а "тарелку" скушал какой-то местный гурман?
  Ученый молчал. Он сидел потупившись, седые пряди волос свисали на лицо. Эрикссон, напротив, выпрямил спину, развернул плечи - явно чувствовал себя героем.
   - Во что бы ни превратился Мак, изначальную программу в его черепушку вбили мы! Вы верите, что он превзошел создателей? Хорошо, давайте разберемся. Что он умеет? Генерировать силовое поле? Создавать монстров, перекраивая генетический код? Все это для нас не ново. Мы могли бы точно так же разрушить "тарелку", применив пульсирующие поля. Что еще? Невидимость для приборов? Это тоже старый фокус, хорошо известный нашим физикам. Да, Маку удалось взломать защиту "черепахи". Но если мы доставим с корабля дополнительные силовые установки, наша мощь многократно возрастет. В общем, не вижу, чем бы он еще мог нас удивить.
   - Так-так, - сказал Козырев. - Что же конкретно вы предлагаете, Лейф?
   - Мы должны нанести удар и уничтожить Мака! Это единственный способ избежать дальнейших потерь и закрепить права на планету. Война так война!
   - Но как вы собираетесь это сделать? Ведь Мак, некоторым образом, невидим!
   - Не проблема. Координаты места гибели "тарелки" установлены. Я допускаю, конечно, что Мак, обосновавшись на Оливии, мог заметно подрасти, занять два, три, четыре гектара. Но это неважно. Пошлем еще два аппарата, подешевле, с разных сторон. Они будут приближаться к расчетной точке на минимальной скорости. Если все повторится, то места их гибели и будут означать границы Мака или, если хотите, его защитного пояса.
   - Но вы хотя бы приблизительно представляете, с кем имеете дело?
   - Приблизительно представляю. "Тарелка" успела передать кое-какую информацию, в том числе и показания детектора массы. Она колебалась, наибольшее зафиксированное значение - сто двенадцать тысяч тонн.
   - Однако! - Капитан опешил. - Сдается мне, что дичь несколько... гм... великовата. Как же вы собираетесь покончить с Маком? Сжечь корабельными дюзами?
   - Я ценю ваш юмор, но есть куда более эффективный способ. - Эрикссон выдержал многозначительную паузу и добавил: - Кварковый деструктор.
  В зале воцарилась тишина. Ученые смотрели на Эрикссона с каким-то мистическим ужасом. У командира десантников был богатый выбор оружия, но он еще ни разу даже намека ни делал, что готов выпустить самого устрашающего джинна. Даже аннигиляционная бомба была детской игрушкой по сравнению с деструктором: он разрушал то, что еще не так давно считалось первоосновой материи - элементарные частицы.
   - Вы это серьезно? - спросил Козырев после продолжительного молчания. - Насколько мне известно, у нас нет деструктора.
   - Его можно смонтировать. На корабле есть все необходимое.
   - Вы предлагаете разрядить главную двигательную установку?
   - Только один блок, да и то на время. Заряд можно восстановить, вы же знаете.
  Капитан потер переносицу.
   - Вас не устроит антиматерия? Помнится, ее довольно успешно применили против плазменников. К тому же вы только что не очень лестно отзывались о способностях Мака. Если не ошибаюсь, он вряд ли может вас чем-нибудь удивить?
   - Опыт войн показывает, что лучше действовать наверняка, применив самое разрушительное оружие. Ларозьер понимал это очень хорошо.
  Иджертон поднял голову.
   - Это безумие! Вы представляете себе последствия взрыва? По возвращении на Землю я лично...
  Козырев привстал с кресла.
   - Пожалуйста, успокойтесь, Франклин. Не надо волноваться. Ваше мнение, Ласковский?
  Войцех Ласковский, главный физик экспедиции, тяжело вздохнул.
   - Что я могу сказать? В принципе, деструктор можно настроить на любой радиус действия. В зоне поражения материя окажется расщепленной на кварки. Все вокруг, конечно, будет выжжено, заражено, но лишь до определенных пределов. Я считаю, что База и ее окрестности не пострадают, даже если радиус цели превысит десять километров. Впрочем, последнее маловероятно.
   - Отлично. Хотите что-нибудь добавить?
   - Нет. - Ласковский избегал смотреть на Иджертона.
   - Тогда выслушаем остальных, - сказал Козырев.
  Эрикссона безоговорочно поддержали Ермолаев и Ахвен. Сайто высказался неопределенно: дескать, начальству виднее, я человек маленький. Инженер и планетолог фактически остались в стороне, подчеркнув, что их специальности имеют мало отношения к обсуждаемой проблеме. Химик и роботехник предложили не спешить: продолжение исследований могло, по их словам, заметно продвинуть земную науку.
  Ольшанцев, как и следовало ожидать, разгорячился не на шутку:
   - Вам не терпится выкопать топор войны, Эрикссон? Но во имя чего? Уничтожить даже одну уникальную форму жизни - это варварство, а вы хотите угробить целый неповторимый мир! Только не надо детского лепета насчет "ограниченного радиуса действия". Не будет Мака - вымрут как минимум несколько типов созданных им существ. Задумайтесь - несколько типов! Что останется? Банальная планетка, тропический рай, где поселенцы смогут без помех поджаривать на солнышке свои задницы! Поймите же вы, сейчас Оливия - клондайк для любого биолога, он душу заложит, чтобы только попасть сюда. Да изучение одной только "амебы" сулит переворот в науке!
  Иджертон, сидевший в позе роденовского мыслителя, резким движением головы отбросил волосы со лба, глаза его блеснули.
   - Так, мой мальчик, так, - пробормотал он. - Задай им!
   - Ваша позиция понятна, - перебил Ивана капитан. - Но думается, что проблема выходит далеко за рамки биологии. Кто еще?
  Родриго встал.
   - Я, если позволите. Капитан, вы не дали главному биологу договорить, а ведь он, насколько мне известно, собирался сообщить нечто очень важное. Так нехорошо обойдясь с "тарелкой", Мак дал нам понять, что его нервы, или что там у него, на пределе. Мы ему определенно надоели, а подготовка к атаке может спровоцировать его на совсем уж нехорошие действия. Например, Маку ничего не стоит выбросить в атмосферу штаммы вирусов, вызывающих мгновенную смерть людей. Вы так уверены, что успеете первыми? Кто поручится, что наш деструктор не окажется пушкой, палящей по воробьям? И если ответный удар останется за Маком...
   - Да вы, никак, испугались, Кармона, - с издевкой произнес Эрикссон. - Не ожидал от вас. Ну-ну, что же вы замолчали?
  "Зря я так начал, - подумал Родриго, глядя в недобрые глаза шефа. - Издалека надо было, а не прямо в лоб. Похвалить всех выступающих, сопоставить точки зрения и исподволь подготовить аудиторию к мысли, что надо все как следует обдумать. "Семь раз отмерь, один отрежь", - так, кажется, говорит Иван? Быть обвиненным в трусости - смерть для десантника. Стоит нам разойтись - и весть о малодушии Красавчика Родриго, обрастая разными домыслами, разнесется по всем закоулкам Базы. Что бы я сейчас ни добавил - в глазах ребят это будет играть против меня. Нет, лучше молчать! Потом я подойду к Эрикссону. Он поймет, должен понять, что я никак не мог принять его сторону. Лейф - десантник старой закалки, не любит соплей, сам не раз рисковал своей шкурой в трудных операциях. Но он видел меня в деле, и до него дойдет, что Родриго двигала не трусость. А потом... Потом можно попытаться сколотить коалицию с Иджертоном, с Иваном, вместе убедить капитана... Рано сдаваться!
   - Я все сказал, - твердо произнес он и сел, ощущая на себе недоуменные взгляды.
  Эрикссон хмыкнул и повернулся к Козыреву. Тот заговорил не сразу - очевидно, желая подчеркнуть важность момента.
   - Я выслушал всех вас и убедился, что взгляды на создавшуюся ситуацию расходятся. Однако решение может быть только одно, и я его принял. Принял, исходя из интересов пославшей нас Земли. План Эрикссона, конечно, пока схематичен, не продуман в деталях, над ним следует тщательно поработать, чтобы свести риск к минимуму. Сейчас нам как никогда нужно единство мнений, поэтому призываю всех склониться к упомянутому варианту. Я же, со своей стороны, постараюсь...
  Иджертон поднялся и, тяжело ступая, вышел из зала.
  
  
  Глава 19
  ФИЛОСОФИЯ В "РАЗВЛЕКАЛКЕ"
  
  Давно уже Родриго не чувствовал себя так паршиво. "Не все еще потеряно, не все еще потеряно", - твердил он, как заклинание, но это не помогало. Хотелось убежать в лес, подальше от людских глаз, и ломиться сквозь чащу, раздвигая руками пружинистые ветки, а потом, выбившись из сил, повалиться в кусты и лежать - день, два, пока неслышно подошедший Иван не тронет за плечо: "Вставай! Все образовалось, мы победили!"
  "Неужели Эрикссон прав, и я действительно становлюсь трусом? - подумал он. - Отсидеться, как медведь в берлоге, ожидая, что перемены произойдут сами собой, - откуда такие мысли? Может, пора менять профессию?"
  В глаза ударил яркий солнечный свет - Родриго и не заметил, как ноги сами привели его к выходу. Поляна была оккупирована десантниками. Отправляясь на заседание, Эрикссон объявил свободное время, и теперь звездное воинство грело бока, расположившись на травке. Лишь несколько человек в поте лица истязали тренажеры.
  Родриго попятился. Конечно, парни еще ничего не знали, но ему уже чудились насмешливые взгляды, слышались двусмысленные реплики... Нет, он не пойдет сейчас ни к шефу, ни к Иджертону, ни к Ивану. Ему надо побыть в одиночестве и придумать слова, с которыми он обратится к своим ребятам, чтобы восстановить тонкую, расползающуюся ткань понимания.
  Но его уже заметили.
   - Командир! - Йожеф поднялся, отряхивая с ладоней прилипшие травинки. - Вы что-нибудь решили? Мы тут с Дзиро уже заключили пари...
  Родриго неопределенно махнул рукой и отступил в коридор. Его щеки горели. Стыд? Ему есть чего стыдиться? Просто поразительно, какие пугающие перемены произошли в нем всего за несколько дней! "Мутация сознания", - такую загадочную фразу произнес однажды Горак - теперь уже и не вспомнить, по какому поводу. Но фраза врезалась в память. И вот мутант - он сам. Стоит над расширяющейся трещиной в скале и терзается, никак не может решить - на какую сторону перейти? А ведь еще совсем недавно все было так просто и понятно...
  Подходя к "развлекалке", он услышал рокочущий голос Кена Дайсона и чуть слышное блеяние Ренато. Видимо, не все десантники выползли на солнышко. "Со Шкафом не очень-то поспоришь", - вспомнил Родриго недавние поучения Хальберга и замер у двери, обратившись в слух.
   - Птенчик, а Птенчик, - презрительно выговаривал Кен, - тебе самому-то понятно, что ты - это только полчеловека? Думал, здесь в куклы играют? Жалеешь, небось, что не смог притащить сюда мамочку - сопельки утирать?
   - Нет, не жалею... - пролепетал итальянец.
   - Даже отвечать как следует не умеешь! - рявкнул Кен. - Стоит на тебя надавить - и растечешься, как амеба. А в бою? Думаешь, много найдется охотников сражаться с тобой плечом к плечу? На месте Красавчика я бы давно тебя вышвырнул. Поработай своей безмозглой башкой и пойми, что ты всех нас позоришь!
  Ренато молчал.
   - Ну, хорошо. - Послышался звук отодвигаемого стула. - Если начальству на все начхать, я сам тобой займусь. Ты у меня станешь человеком! Вспомнишь маму еще не раз, но потом - помяни мое слово! - скажешь спасибо старику Дайсону. Ну-ка - встать! Вдоль стены бегом марш!
   - Н-нет, - дребезжащим голосом ответил Ренато.
   - Что? - взревел Кен. - Что ты сказал?!
  Красная рожа сержанта Кэнби материализовалась из воздуха и стала приближаться к Родриго. Он помотал головой, отгоняя видение, и рванул дверь.
  Одной рукой Шкаф держал тщедушного итальянца за грудки, другую отводил назад для удара.
   - Отставить! - заорал Родриго.
  Кен разжал пальцы и оттолкнул Ренато так, что тот чуть не упал.
   - Подслушиваете, значит? А я всего лишь хотел вашего парня в чувство привести. Ходит, как замороженный. Не в обиду будь сказано, Фил уже давно бы...
   - Вон, - страшным голосом произнес Родриго. - Пошел вон! И если ты еще хоть раз его тронешь...
   - Неужто пожалуетесь Филу? - Дайсон укоризненно покачал головой. - Ай-яй-яй...
  Он еще не успел закончить, а нога Родриго уже взвилась вверх, целя в ненавистное лицо. Кен так же автоматически выставил блок и отбил удар. Но на большее дерзости Шкафу не хватило, и он, бормоча что-то нечленораздельное, скрылся за дверью.
  Родриго повернулся к Джентари.
  "А в самом деле, - подумал он, - с какой стати его понесло в десантники? Что в нем от бравого космического вояки? Ростом, правда, не подкачал, кое-какая силенка, что бы там ни говорили, тоже имеется. И вообще, все положенные тесты он выдержал - в это заведение не берут кого попало. Но с другой стороны... Во времена Ларозьера критерии отбора были гораздо жестче. Сейчас люди, убаюканные отсутствием реальной угрозы, обленились, молодежь в десантники идет неохотно, предпочитает развлечения. Так что к Ренато особенно придираться не стали. А зря! Учиться бы ему в университете, сидеть в вертящемся кресле среди четырех экранов, обложившись кристаллами, хранящими всю мудрость человечества, пялиться на графики разных там функций и мычать от восторга. Так нет же, он предпочел влезть в унылый, лягушачьего цвета, комбинезон, прицепить пульсатор и отправиться создавать для своих соплеменников рай посреди ада. Романтика, жажда небывалых приключений, героических подвигов? Глупенький, герои бывают только в боевиках, в реальной жизни надо просто вкалывать и выполнять приказы начальства."
   - Слушай, - сказал Родриго, садясь, - я все никак не могу понять. Ну ладно, у Дайсона бицепсы вместо мозгов. Но ведь не только он считает твое пребывание в отряде чистым недоразумением! Слышать такое, конечно, обидно, и все же... Ты ведь неглупый парень, должен понимать, что эта работенка не для тебя. Десантник - это человек, которого отличает от прочих смертных... как бы точнее выразиться... повышенная жизнеспособность. Каждый из нас может долгое время существовать и действовать самостоятельно в самых жестких условиях. Как танк-автомат. Ну, а ты?.. Закинь тебя куда-нибудь, где нет людей, и через пару суток ты сломаешься. Разве не так? Почему же все-таки ты здесь? Может, прихоть родителей?
   - Нет... - Ренато был бледен, взгляд его блуждал по стене.
   - М-да, не получается у нас разговора. Но я должен разгадать эту загадку. Знаешь, Ренато, ты вовсе не так прост, каким кажешься. Что-то носишь в себе, но ни с кем не хочешь поделиться. Я угадал?
  Ренато вздрогнул и, поняв, что этим выдал себя, неловко завозился на стуле.
   - Вижу, угадал. Так, может, все же поделишься? Я должен понять тебя, Ренато. Иначе просто не берусь предсказать, как сложатся наши взаимоотношения.
  И тут Ренато расслабился, словно осознав наконец, что его стул - не орудие пытки, а просто удобная мебель.
   - Хорошо, я могу вам сказать, командир. - Он взглянул на Родриго, но тут же вновь отвел взгляд. - Только вам. Понимаете... - Ренато запнулся, затем набрал в грудь воздуха и выдохнул: - Я верю в Бога.
  В первый момент Родриго подумал, что его разыгрывают.
   - Ты... веришь? Слушай, но это же ни в какие ворота... - Ему стало смешно. Родриго никогда близко не общался с верующими, но почему-то представлял их изможденными старцами с фанатическим блеском в глазах. А тут сидит этакий едва вылупившийся цыпленок, которого еще и жизнь-то ни разу по-настоящему не била.
  Нельзя сказать, чтобы Ларозьер ввел гонения на религию. Но, впервые в истории став единоличным властителем Земли, он не захотел делить с Богом свое влияние на умы. Тем более, что тот только в умах и существовал, был всего лишь бесплотной идеей, изобретением самих землян, призванным обслуживать некие тонкие струны человеческой души. Он же, Ларозьер, не был ничьей идеей, существовал во плоти и своего высокого положения добился сам, без помощи молитв и шаманских заклинаний. "В битве с плазменниками нам помог не Бог, - неустанно повторяли с тех пор средства массовой информации, - мы сами выковали победу под руководством одного из лучших своих представителей." Тщательно продуманной политикой умница Франсис заставил все конфессии вариться в собственном соку. Провозгласив веру исключительно частным делом, светская власть полностью игнорировала власть церковную. А вот самих священнослужителей явно выводили из равновесия триумфы науки. Уже тот факт, что разумное существо можно сотворить в лаборатории, без вмешательства божественной воли, нанес религии сокрушительный удар. Дальнейшие открытия, расширение знаний о Вселенной, выход человечества в глубокий космос еще больше подорвали позиции церковников. Стало очень трудно объяснить, с чего это Господь так возлюбил одну-единственную планетку среди миллиардов, триллионов других в бесчисленных галактиках? Зачем же созданы остальные - неужели от нечего делать? Тоталитарные секты Ларозьер искоренил, а традиционные культы начали хиреть сами собой. Инерция человеческого мышления, конечно, была огромна, но круги от брошенного в воду камня все ширились и ширились...
   - Да, я верю, - произнес Ренато с такой убежденностью, что Родриго сразу расхотелось смеяться. "Вот тебе на, - подумал он. - Цыпленок залез обратно в скорлупу, и, судя по всему, извлечь его оттуда будет непросто."
   - Хорошо. Но я, по правде говоря, все еще не могу понять. У тебя что, религиозные родители?
   - Нет. Но я очень много читал и... - Ренато снова запнулся, - размышлял...
   - Вот как? Где же ты отводишь место своему Богу? Мы нанизываем парсеки на парсеки, но пока не встречали ничего необъяснимого. И вообще, что ты понимаешь под Богом? Версия бородатого старца, полагаю, отпадает. Во Вселенной наверняка есть планеты с разумной жизнью, но вряд ли где-то еще природа повторила человека с точностью до деталей. Или ты считаешь, что на каждую такую планетку приходится по одному собственному всевышнему?
  Юноша смутился.
   - Все совсем не так... Бог един, и он разлит во Вселенной. Я бы сказал, что каждый атом несет в себе его частицу.
  Родриго потер подбородок.
   - Ты не оригинален. Что-то такое я уже слышал. Ренато, а зачем тебе размышлять обо всем этом? Объясни, может, я пойму.
  Ренато долго молчал. Потом заговорил:
   - Ну как же, командир... Представьте... летит корабль. Миллиарды километров позади, триллионы, световые годы... А вокруг мертвая материя. Даже не враждебная, а просто мертвая, безразличная. Вы только задумайтесь: горстка людей в океане бездушной материи! Вы в корабле можете не проснуться после анабиоза, задохнуться из-за отказа системы регенерации или лопнуть от перепада давления, если метеорит пробьет защиту. А в окружающем мире не изменится ни один атом. Электроны все так же будут бегать вокруг ядер, ни один не сойдет с орбиты из-за того, что вы в металлической посудине испускаете последний вздох. Но ведь это же страшно! Прожить жизнь, радуясь или мучаясь, что-то создавая, что-то отвергая, а в результате распасться на горстку молекул, имеющих такое же отношение к твоему бывшему "я", как пыль в какой-нибудь далекой туманности!
  Ренато перевел дыхание.
   - Я долго размышлял и пришел к выводу: этого не может быть! Каждая частица, даже самая ничтожная, имеет две ипостаси - материальную и духовную. Только так! Иначе - безысходность, жизнь теряет смысл. Если нет Бога, рассеянного в природе, то каждый из нас - игра чистейшей случайности, обыкновенное физическое тело, описывающее сложную траекторию в пространстве и изредка дающее жизнь еще нескольким так же бестолково мечущимся телам. Лишь допустив идею Бога, изначально определившего цель всего сущего, цель, до сих пор нами самими не понятую, мы обретаем надежду...
  Ренато замолчал. Родриго смотрел на него, как на инопланетянина. Он отказывался верить, что услышал все это от человека, которого только что считал самым несчастным и третируемым существом на всей Базе.
   - Не ожидал от тебя, - наконец выдавил он. - Ты, оказывается, философ... Вот только с логикой, мне кажется, у тебя не все в порядке. Если цель определяет Бог, так ты бы сидел и ждал, пока он тебя не пристроит на местечко, полностью соответствующее твоим способностям. Какой смысл пытаться самому определить эту цель и подаваться в десантники? Ведь ты здесь и на сотую часть не раскроешь того, что заложено в твоих генах!
   - Понимаете... - тихо ответил Ренато. - Это своего рода проверка. Конечно, только Богу известно, для чего существует каждый из нас. Но он никому ничего не подсказывает. Мы сами должны если не определить истинную цель нашей жизни, то хотя бы максимально приблизиться к ее осознанию. И лишь тогда, когда наш выбор совпадает с намерениями Бога, возможна гармония.
   - Что ты понимаешь под гармонией?
   - Наше соответствие всеобъемлющим процессам, происходящим в природе. Должен возникнуть своего рода резонанс. Но угадать удается очень немногим. Вот скажите, командир, кем, по-вашему, я мог бы стать на Земле?
   - Ну... - Родриго задумался. - Ученым, по всей видимости. Что-нибудь гуманитарное. Социология? Этика?
   - Вот видите... Вы уже решили мою судьбу за меня. Кто-нибудь другой посчитает иначе. Но все это только предположения. А я сам... Я, честно говоря, еще не нашел себя. Ученый? Возможно. Но это - лишь один из вариантов. Истинное мое предназначение пока неизвестно. Однако годы идут. Не могу же я, ожидая внезапного озарения, не заниматься решительно ничем. Поэтому я и пошел в десант. Мне захотелось попасть в экстремальные условия, установить предел своих возможностей. Я знал, что мне будет трудно, что я буду подвергаться унижениям... Но согласитесь... если с самого начала предоставить себе тепличные условия, то невозможно узнать, чего ты стоишь на самом деле. А без этого настоящее мое предназначение так и останется загадкой. Ведь так? Вот вы, например... Почему вы пошли в десант?
   - Почему? - Родриго оторопел. - Да потому, черт подери, что мне тут нравится! Я рожден для этого!
   - Вы ошибаетесь, - мягко возразил Ренато. - Вам просто кажется, что ваше место здесь. Я ведь все вижу. Вы не такой, как остальные командиры групп. Не обижайтесь, пожалуйста, но мне думается, что ваше место на Земле, а здесь вы просто растрачиваете время.
  
   - Вот как? - Родриго усмехнулся. - Значит, я считаю, что это тебе здесь нечего делать, а ты - что мне. Забавно!
  Видя, что командир вовсе не разгневан его более чем странным выводом, Ренато осмелел.
   - Более того, - сказал он. - Я, конечно, здесь по своей воле, но уже во многом пересмотрел собственные оценки. Может быть несколько точек зрения на деятельность Службы Безопасности. Среди них и такая: ее создание вообще ничем не оправдано, это не более, чем игра в суперменов. Лично вам не кажется, что функции десанта могла бы выполнять какая-то гражданская структура?
   - Что-о? - Родриго медленно поднялся. - Что ты мелешь, философ доморощенный?
  Ренато испуганно моргнул.
   - Я не хотел вас обидеть, - забормотал он. - Просто высказал одну из возможных точек зрения. Ведь никто не может знать абсолютную истину! Никто, кроме Бога!
  Родриго демонстративно отвернулся к окну. Ему хотелось посрамить Ренато, подвергнуть осмеянию его богоискательские бредни. Но мысли в черепной коробке ворочались тяжело. Вдруг Родриго понял, что, по сути, не может противопоставить этим "бредням" ничего. "А если мальчишка в чем-то прав? - подумал он. - Не я ли только что фактически восстал против своего шефа, а перед этим терзался сомнениями насчет истинной роли десанта? Нет, все не так просто. Но проявить признаки колебаний перед этим юнцом?.."
   - Хорошо, Ренато, - сказал он, не оборачиваясь. - Твои религиозные искания, в конечном счете, меня не касаются. Можешь на досуге предаваться самоусовершенствованию вплоть до погружения в нирвану. Но не забывай, что вместо нимба ты пока еще носишь десантный шлем. Для меня ты остаешься солдатом. Таким же, как все. Ты сам избрал этот путь.
   - Я и не прошу для себя никаких поблажек, - спокойно, чуть ли не с вызовом, произнес Ренато.
   - Вот и прекрасно. Можешь идти.
  Оставшись один, Родриго невесело усмехнулся. "Десант не нужен... - подумал он. - Ну и ну! Сомнения сомнениями, но отправить на свалку истории эту великолепно отлаженную боевую машину, которая больше века выполняла самую грязную работу на переднем крае?.. Да у него мозги набекрень, у этого пацана! Впрочем, трепку он мне задал изрядную. Признайся, старина, неужели ты так уверен, что вышел победителем?
  "Не уверен", - ответил внутренний голос.
  
  
  Глава 20
  ПОБЕГ
  
  Поколдовав над своим браслетом, Родриго отключил "маячок" и переговорное устройство. Теперь ему были нужны лишь часы и "проводник" - прибор, запоминающий маршрут.
  Родриго нырнул под балдахин из жестких и острых, как мечи, листьев, припал к земле и пополз вперед, стараясь не вляпаться в желтеющие там и сям "дождевики". Уже через несколько метров просвет позади исчез. Теперь можно было выпрямиться, но ни в коем случае не оставаться на месте. Дальше, еще дальше от поляны! Не исключено, что его уже хватились, но если он углубится в лес, найти беглеца можно будет только чудом.
  Родриго машинально потрогал пульсатор, словно сомневался, что это именно он оттягивает длинный наружный карман на правом бедре. Конечно, отправляться на переговоры с оружием - признак дурного тона. Однако смешно было думать, что могущественный Мак обратит внимание на эту пшикалку, а вот при встрече с каким-нибудь из его созданий, обделенных разумом, но не аппетитом, она могла оказаться незаменимой.
  
  Два часа назад, входя в кабинет шефа, он все еще надеялся, что тот выслушает его благосклонно. На этот раз Родриго не спешил. Он постепенно разматывал нить красноречия, сначала почти незаметно, а затем все явственнее склоняя собеседника к отказу от боевых действий.
  После того, как Родриго закончил, Эрикссон минуты полторы молча его разглядывал, словно пытался найти какие-то внешние признаки, отличающие эту "негодную овцу" от благонамеренных десантников.
   - Знаете, Кармона, - сказал он наконец, - вы стремительно прогрессируете, но в очень опасном направлении. Вчера я обвинил вас в трусости. Беру свои слова обратно. Нет, вы, безусловно, не трус, во всех предыдущих испытаниях показали себя молодцом. Однако вот это, последнее, как-то странно на вас повлияло. Вы теперь постоянно взвешиваете: "получится - не получится, проиграем - не проиграем?"
   - Разве это плохо?
   - Да уж хорошего мало. Десантник, конечно, должен уметь шевелить мозгами, чтобы не подставить себя под удар, без инстинкта самосохранения грош ему цена. Но если он начинает лезть не в свое дело, сомневаться в решениях командира... Вы стерпите, если, скажем, этот молокосос Джентари начнет оспаривать ваши приказы?
   - Ну...
   - Вот видите... "Ну..."! Кармона, я вас не узнаю, вы колеблетесь даже в таком элементарном случае. Боюсь, что скоро подчиненные просто перестанут вас уважать.
   - Дело не во мне, - сухо ответил Родриго. - Под угрозой может оказаться вся экспедиция, и я счел, что мой долг...
   - Ваш долг - выполнять приказы, если вы этого до сих пор не знаете. Слушайте, Кармона, мне кажется, вы просто разуверились в нашем деле и скоро придете к заключению, если уже не пришли, что десант вообще не нужен.
  "Вот дьявол! - поразился Родриго. - Он как будто подслушал наш разговор с Ренато!"
   - Извините, командир, я такого не говорил.
   - Разумеется, не говорили. Но подумали, верно? Не все умеют хранить крамольные мысли, вот и вы плохо замаскировали их в своем длинном монологе. Только не воображайте, что вы оригинальны: идея похоронить десант посещала многих. Даже я как-то имел слабость задуматься... Вы удивлены?
  Родриго действительно был удивлен, но постарался сохранить бесстрастность.
   - Не скрою, - продолжал Эрикссон, - кое-кому наша служба может показаться архаичной. Искусство рукопашного боя в эпоху звездолетов и плазменных орудий? Дикость, средневековье! Рейды десантных групп, когда кругом полным-полно программируемой техники? Полный абсурд! Даже при жизни Ларозьера ему не раз советовали упразднить Службу Безопасности: с плазменниками справились, войн на планете не предвидится, так к чему этот пережиток старины? Признайтесь, вы в своих рассуждениях пришли к тем же выводам?
  Родриго ничего не ответил: шеф слишком явно его провоцировал.
   - Так вот, Кармона, любого из нас в самом деле нетрудно заменить роботом. Молектронные мозги справятся с большинством задач не хуже, чем наше серое желе. Я знаю, что научники относятся к нам снисходительно. Себя-то они, конечно, считают незаменимыми и ни за что не доверят препарировать лягушек какому-нибудь презренному сану. Иджертона, правда, не так легко вызвать на откровенность, но можно не сомневаться: он был бы рад все вопросы, находящиеся в компетенции десанта, решать простым нажатием кнопок. А почему бы нет? Нажал - и привел в движение целую рать ползающих, летающих, плавающих помощников. И не нужно никаких дискуссий с твердолобым воякой Лейфом. Но ученые, уж согласитесь со мной, мыслят чересчур узко. А вот Ларозьер был действительно мудр. Он не верил, что время испытаний закончилось. Где гарантия, что мы снова, сами того не желая, не сотворим на свою голову еще одного монстра? Кроме того, Земля могла когда-нибудь дождаться незваных космических гостей - не тех зеленых недомерков, которые якобы чуть не роились над нами в двадцатом веке, а безжалостных завоевателей. Наконец, отправляясь к звездам, человечество рисковало, пусть даже нечаянно, ввязаться в какую-нибудь галактическую разборку.
  Родриго увидел, как преобразился Эрикссон, как расправились его плечи, загорелись глаза. Шеф уже не говорил, а вещал:
   - Ларозьер знал: все наши технические достижения не будут ничего стоить в минуты опасности, если мы утратим боевой дух. Об этом говорит опыт многих земных цивилизаций, когда-то грозных, а затем утонувших в неге и довольстве. Все они были разгромлены довольно примитивными народами. Потому-то и нужна наша служба. Не просто нажимать на кнопки, сидя в теплом уютном месте, а постоянно вариться в адском котле, насилуя свою плоть, выдубливая шкуру, закаляя волю! Пусть остальное человечество расслабляется, предаваясь развлечениям, но должен быть кто-то, способный, если надо, элементарно вцепиться в горло врагу. Ну что, у вас все еще есть вопросы?
   - Он, безусловно, прав, - подумал Родриго. - Он, а не наивный юнец Ренато. Плохо оказаться безоружным, нарвавшись на громилу, готового вытряхнуть из тебя душу. Но еще хуже не иметь мужества, чтобы дать отпор. Кто знает, какие потрясения готовит будущее нашему голубому шарику? И все же сейчас явно не тот случай. Мы сами заявились на Оливию, собираясь обосноваться здесь навсегда. Однако у планеты оказался хозяин, которого наши планы никак не могут привести в восторг. И вот, чтобы он не мешал, мы решили его уничтожить. Пиф-паф - и нет проблем. Но, во-первых, имеем ли мы на это право? А во-вторых - по зубам ли нам Мак? Что знает о нем Эрикссон, чтобы быть абсолютно уверенным в победе?
   - Прошу прощения, командир, - сказал он, - но разговор зашел не туда. Не скрою, было приятно еще раз убедиться в том, какую замечательную службу я избрал, и все-таки... Боевой дух - это, конечно, здорово, но когда идет настолько крупная игра, нельзя полагаться только на него. Вы не даете ученым как следует проанализировать ситуацию. В общем, я остаюсь при своем мнении.
  Эрикссон резко подался вперед. Этот бесплодный разговор ему явно надоел.
   - Пожалуйста. Только уж будьте добры, не выставляйте его напоказ. Может плохо для вас кончиться. А теперь ступайте и выполняйте свои обязанности.
   - Есть, командир! - заученно ответил Родриго и, уже оказавшись за дверью, подумал: "Надо быстрее на что-то решаться. Сейчас шеф уверен, что нагнал на меня страху, но если я снова возьмусь за свое, он наверняка установит за мной наблюдение. Потом устроит публичный разнос, по возвращении на Землю напишет рапорт начальству - и прощай, служба! Вот только домой еще надо суметь вернуться, а я теперь уже ни в чем не уверен".
  Родриго колебался, перебирая варианты. Первоначальный замысел - попытаться переубедить Козырева - уже казался ему неосуществимым. Капитан высказался вполне определенно, не вняв доводам научников, и, безусловно, не собирался изменить свое решение.
  И тут его осенило. "Хид! Кроме меня, он один подвергся испытанию фантомом. Иван собственноручно препарировал многих созданий Мака, но ему будет трудно понять то, что чувствовал я: в его-то черепушке хозяин планеты не копался. Иджертон - кабинетный ученый, теоретик, он тоже не поймет. Значит, только Хид. Конечно, он малообразован, и вряд ли у меня возникла бы мысль пойти к нему за советом. Но эти его слова... "Нам не следовало прилетать сюда. Мы не готовы к этому". Это не плод праздного ума, такой вывод, черт побери, надо выстрадать! Решено, иду к Рику. Возможно, он сочтет меня сумасшедшим, но если поддержит - значит, так тому и быть."
  Хид выглядел на "четыре с плюсом".
   - Завтра Горак меня выписывает, - радостно сообщил он. - Да я бы уже давно... Но его приборы до сих пор что-то там такое показывали...
   - Слушай, Рик, - сказал Родриго, - ты знаешь, что было на совещании?
  Хид потупился.
   - Фелипе забегал, кое-что рассказывал - со слов, конечно. Вы, командир, как будто против удара по этому... роботу?
   - А ты, Рик? У тебя нет сомнений? Только говори откровенно.
   - Откровенно... - Хид мрачнел на глазах. - Хотел бы я знать, командир, против кого мы воюем. Эта зараза... этот робот проклятый... мне кажется, его ничем не прошибешь. Он к нам прямо в мозги залезает, вот что страшно! Может, мы сейчас с вами разговариваем, а робот слушает. Да что ему стоит всю нашу команду превратить в идиотов? Не успеем деструктор приготовить, а он и шарахнет... Им этого не понять, я ведь даже Гораку не рассказывал, только вам... ну, про то, на поляне...
   - А ты не драматизируешь?
   - Командир! - Хид разволновался. - Ну хоть убейте, не поверю, что он будет спокойно смотреть на наши приготовления. Жить-то ему охота? Ведь он в башке у меня прочитал про баб, он знал, чего я хочу. А чего хочет наш шеф, должен знать и подавно.
   - Почему же больше ни у кого не было видений? Что, если Мак покопался в наших головах, их содержимое показалось ему неинтересным, и он бросил это занятие?
   - Все может быть, командир. Но я бы поостерегся. Думаю, если бы тогда вместо меня на поляне был шеф, он бы...
   - Что?
   - Неудобно говорить про нашего Лейфа, но, может, дал бы с планеты деру. А может, сидел бы и носа не высовывал, пока научники не разберутся.
   - Вот как? Ну, а теперь поразмысли над ситуацией. Эрикссона видения не посещали, и он считает Мака просто взбунтовавшейся жестянкой, с которой не стоит церемониться. Приговор уже вынесен, скоро будет готов деструктор. Повлиять на шефа мы с тобой не может, все аргументы исчерпаны. Но надо же как-то спасать положение! Итак, твои действия?
   - Ну... - сказал Хид после долгого молчания. - Не знаю, командир. Наше дело - выполнять приказы. Был бы я, скажем, в ранге Иджертона...
   - И что же? Продолжай!
   - Да что там, командир... Признайтесь, что вы уже сами об этом думали. Я бы постарался снова оказаться на той поляне, чтобы поговорить с этим... Маком.
   - Поговорить? Как ты это себе представляешь?
   - Да не знаю я... Просто, думаю, он снова влез бы в мою башку и понял, что дело серьезное, теперь не до голых девок. И я бы попробовал как-то передать ему, что все еще можно уладить. Пусть он выйдет на Лейфа, знамение какое-нибудь устроит, чтобы привлечь внимание...
   - Но ведь ты считаешь, что Мак и без того все знает о намерениях Эрикссона? Я тебя правильно понял?
   - Так-то оно так... Но одно дело, когда мы упорствуем. Он так посчитает: у меня - сила, если они - мы, то есть - сунутся, я им такое устрою... А вот если хотя бы один из нас, так сказать... с белым флагом... Зачем ему с нами возиться, если мы сами согласимся замять дело? Пусть он даже еще лучше сделает. Скажем, разрядит деструктор, когда тот будет готов. Шеф повозится, повозится, да и плюнет. А что ему останется делать? Тут я бы к нему подошел и сказал: вот видите, не получается по-вашему, сходите-ка лучше на полянку да сами с роботом потолкуйте.
   - Думаешь, он согласится?
   - Так ведь что еще сделаешь, если последний козырь из рук выбивают? Потолкуем малость, да и разойдемся с миром. Хватит на нашу долю других планет.
   - А ты мог бы... пойти сейчас?
   - Я? - Хид изумленно уставился на Родриго. - Да что вы, командир... С Базы не улизнуть, это во-первых. А во-вторых... У меня же мозгов не хватит, чтобы все правильно изложить. Тут такую тонкую игру надо вести. Ляпнешь что-нибудь не то, он психанет, и всех нас поминай как звали. Вот если бы Иджертон...
  Родриго поднялся.
   - Ну, спасибо, Рик. А теперь забудь про наш разговор, выбрось его из головы.
  Хид пристально следил за выражением его лица.
   - Командир, что вы задумали? Вы что, сами хотите?..
  Родриго улыбнулся и похлопал его по плечу:
   - Выписывайся, Рик. И ни о чем не думай.
  
  Он блуждал в джунглях уже минут сорок. Полян приходилось избегать: здесь его в два счета могли обнаружить с воздуха. Конечно, Родриго знал, где погибла "тарелка", но добраться до этого места нечего было и думать: отдыхая по восемь часов в сутки, ему пришлось бы идти больше месяца. Оставалось надеяться на то, что "мозговая атака" Мака не заставит себя ждать.
  Пару раз ему приходилось пробираться через пространство, густо заросшее плоскими, как блюдца, грибами - белыми в зеленую крапинку. Они сочно хрустели под ногами и тут же начинали расползаться, превращаясь в белую кашицу. Родриго чертыхался: оставлять такой четкий след не годилось. Но обход грибных "владений" занял бы слишком много времени.
  Кругом кишела всевозможная живность. По шляпкам грибов ловко бегали какие-то длинноногие создания, похожие на гигантских водомерок. Временами из травы высовывалась змеевидная головка на тонкой шее и тут же втягивалась обратно. Многие стволы были усеяны оранжевыми раковинами древесных улиток. Надсадно жужжа, летали насекомые устрашающего вида - этакие увеличенные шершни, только с полосками вдоль, а не поперек. Особенно досаждали Родриго целые полотнища ажурной паутины. Сами "ткачи" - блестящие черные шарики, окруженные бесчисленными ножками - тоже порядком действовали на нервы: они издавали пронзительный свист, стоило повредить их драгоценную ловчую сеть.
  К счастью, по-настоящему крупная тварь встретилась ему лишь однажды. Чудовищно раздутая голова, окруженная твердым зазубренным воротником, переходила в длинное туловище, состоящее из яйцевидных сегментов около полуметра в диаметре. Исполинская "сколопендра" неторопливо огибала древесные стволы, время от времени вороша лесную подстилку жуткими серповидными челюстями. Родриго замер, сжимая рукоятку пульсатора, и невольно посмотрел под ноги. Зверюга явно охотилась не на кузнечиков, а на каких-то достаточно крупных животных - тоже, вероятно, не безоружных. Наступить на одно из них было бы крайне неосмотрительно. Самые неприятные мгновения Родриго пришлось пережить, когда "сколопендра", совершив очередной поворот, уставила на него здоровенные, как яблоки, фасеточные глаза. Но вскоре она отвернулась - очевидно, двуногие не входили в ее рацион.
  Он снова продирался сквозь чащу, не выбирая направления, и только еще через полчаса решил: хватит. Родриго присел на выступающий из земли корень и предался раздумьям. Ему следовало непрерывно взывать к Маку в надежде, что тот услышит, но мозг сверлила одна-единственная мысль: "Что меня ждет по возвращении на Базу?"
  Рассчитывать на снисхождение он не мог - даже если сумеет доказать, что действовал исключительно в интересах Земли. Самый блестящий результат не принимался во внимание, когда речь шла о вопиющем нарушении дисциплины.
  Итак, в худшем случае (если Мак одержит верх) Родриго предстояло разделить печальную участь всей экспедиции. В лучшем, будь то победа людей или "договор о ненападении" с Маком, он просто с треском вылетал из десанта и, попробовав себя на гражданском поприще, начинал... поиски Софи? Софи... А почему бы нет? Может, за эти годы что-нибудь изменилось, и она потянется к нему, как вот эта гибкая лиана - к стройному дереву, увенчанному курчавой зеленой шапкой?
  "Да уж, тебе много не надо - была бы опора и "крыша" над головой", - подумал он, проследив взглядом, как тонкая зеленая плеть изящно, даже с долей кокетства, взбирается по стволу. И вдруг понял: началось! Голубые лоскутья неба словно сорвало порывом ветра, и в разрывах сомкнувшихся крон проступила неподвижная сизая поверхность, как будто внушительный участок леса оказался заключенным в свинцовую скорлупу.
  Теперь надо было не мешкать и первым обратиться к Маку, пока тот не подверг его бедный мозг новой изощренной пытке.
   - Послушай, - начал Родриго и тут же потерял дар речи: его тряхнуло, да так резко, что казалось, будто все внутренности перевернулись. Он слетел с корня, покатился кубарем и остался лежать, уткнувшись лицом в траву.
  
  
  Глава 21
  ИМИТАЦИЯ ЛЮБВИ
  
  Его привел в чувство освежающий ветерок. Не было даже намека на боль. Раскинув руки, он лежал на теплом песке, и обнаженное тело только что не урчало от удовольствия. Первым звуком, который донесся до ушей Родриго, был мерный плеск набегающих на берег волн.
  Обнаженное тело? Песок? Морские волны?
  "Это прекрасный сон, - подумал Родриго, - грезы звездного бродяги, изнуренная плоть которого вопиет об отдыхе где-нибудь на Фиджи или Сейшелах. Как неохота просыпаться!"
  Он пошевелил лопатками, глубже вминаясь в песок, потом несколько минут пролежал неподвижно, как пригревшийся котенок, и лишь затем соизволил открыть глаза.
  Огромный слиток серебра, пришпиленный к расшитому звездами покрывалу Ее Величества Ночи, озарял призрачным светом пустынный пляж и чудную семейку кокосовых пальм.
  Луна? Земная луна? Кокосовые пальмы?
   - Бр-р! - Родриго помотал головой. "Все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Но и во сне так не бывает. Соленый морской бриз, пальмы, растопырившие листья-опахала, вон тот забавный краб, бочком-бочком восходящий на песчаный холмик... Это не может быть иллюзией".
  Протянув руку, он поймал краба за спинку, затем приблизил к одной из растопыренных клешней указательный палец. Недолго думая, пленник цапнул его. Родриго, не ожидавший, что маленький ночной гуляка щиплется так больно, скривился и отшвырнул краба.
  "Итак, я не сплю, - констатировал он, подув на палец. - Это Земля, причем, судя по всему, не самый худший ее уголок. Надолго меня сюда спровадили? Не знаю. Да и стоит ли размышлять над этим, когда все, что от меня требуется, - это расслабиться и наслаждаться экзотикой?"
  Он стал разглядывать звезды. Персей прятался за горизонтом, зато великолепный Южный Крест изливал сверху неизъяснимую благодать.
   - Родриго! - послышался со стороны моря голос, заставивший его вздрогнуть.
  "Софи? Нет! Не может быть! Издевательский розыгрыш злого гения? Или, напротив, чудо, сотворенное благожелательным магом? Но стоит ли удивляться ее появлению сейчас, когда все вокруг походит на волшебную сказку?"
  Раздался негромкий всплеск, и из воды взметнулась точеная женская фигурка, заставляя вспомнить о пенорожденной Киприде. Спустя тысячелетия зыбкая, непостоянная морская стихия вновь отлилась в совершенную форму и явила изумленному миру саму Красоту. Нет, не миру - всего одному восторженному наблюдателю, уже позабывшему, что не все, ради чего стоит жить, можно отыскать среди звезд.
  Лицо богини было еще неразличимо, но она приближалась, на ходу отжимая мокрые волосы, и этот жест, такой знакомый, вызвал у Родриго сладкую боль.
  Софи никогда не любила выделяться и часто посмеивалась над своими сверстницами, которые непрерывно ловили моду за хвост, обряжаясь в умопомрачительные тряпки, призванные больше выставлять напоказ, чем скрывать от алчущего мужского взора. Но в еще меньшей степени она была склонна изображать из себя исключительно серьезно настроенную девицу, несущую на себе печать неприступности и добродетели.
  Все дело было в том, что Софи не признавала никаких "полу-". До предела облегченные платья из полупрозрачных лент, соблазнительные бикини из переплетающихся ниточек были не в ее вкусе. Она одевалась элегантно, но достаточно скромно, не в пример шикарной Исабель. Зато на отдыхе избавлялась даже от клочка материи, неизменно предпочитая всем пляжам нудистские. За этим не стояло ничего, кроме нежелания стеснять себя смехотворной атрибутикой, чем-то необязательным и чужеродным, когда можно отдаться на волю волн в первозданном виде. Ее страсть к морю была неподдельной. Когда другие девушки бронзовели на песке, ожидая, что их прелести привлекут внимание роскошных мужчин, Софи могла часами блаженствовать в воде, лишь время от времени выходя на берег, чтобы отдохнуть, потягивая прохладительный напиток.
  Трудно было описать то, что чувствовал Родриго, когда он лежал рядом с Софи, обнаженной, как не ведающая стыда вечно юная морская нимфа. Его переполняло желание подхватить ее на руки, унести подальше от людских глаз, накрыть это изящное, как статуэтка, тело своим, мускулистым и умелым, созданным для любовных услад, и исполнить волю сведшей их вместе всезнайки-природы...
  В глазах окружающих они выглядели счастливыми любовниками - по крайней мере, сам Родриго не усомнился бы на их месте. Он был уверен, что Софи, безраздельно отдающаяся своим увлечениям, становится ненасытной, яростной, как молодая тигрица, когда в ней разгорается искра любви. Но ему было не суждено высечь в ней эту искру, их отношения оставались целомудренными - какое смешное древнее слово! Разумеется, сильный, красивый и неглупый десантник нравился Софи, но не более того. Она не признавала никакой половинчатости и не могла в ожидании, когда придет настоящее чувство, предаться простому, здоровому, ни к чему не обязывающему сексу. Да и сам Родриго ждал от нее не только утех, которые могла дать любая кратковременная подружка...
  Софи шла к нему, одетая лишь лунным сиянием, и время от времени по-озорному поддевала ногой песок, вздымая маленькие фонтанчики. Он уже различал ее высоко вздернутые груди, подпрыгивающие при каждом движении, изгиб красиво очерченных бедер, опушенный островок внизу живота...
  "Вот мы и одни, - подумал Родриго. - Но как я могу надеяться, что на этот раз все будет по-иному?"
  Он закрыл глаза и уронил голову на песок, вслушиваясь в приближающиеся шаги.
   - Лежебока! - раздался над ним певучий голос Софи. - Не надоело изображать из себя египетскую мумию?
   - Нет, - машинально ответил Родриго.
   - Ах, нет? - взвилась Софи. - Ну-ка, марш в воду!
   - Ни за что, - пробормотал он, почти уверенный в том, что наваждение вот-вот исчезнет, и неведомая сила вышвырнет его обратно, на Оливию.
   - Как вы скучны, дорогой идальго, - пропела Софи. - Но я сумею вас растормошить.
  Он почувствовал, как на его живот просыпалась тонкая струйка песка.
   - Собираешься меня похоронить? - спросил Родриго.
  Она засмеялась:
   - Если и сейчас не отреагируешь - значит, ты уже давно покойник.
  Софи вытянулась рядом и игриво потерлась влажным лобком о его бедро.
  Внутри Родриго все перевернулось.
  "Нет, не верю! Разве мыслимо, чтобы она сама сделала этот шаг, сломала так долго разделявший нас незримый барьер? Софи сгорает от желания и хочет, чтобы я... Нет, это не она! Фантом, галлюцинация, выходка больного воображения!"
  И все же Софи была здесь, он ощущал прикосновение ее еще не обсохшего тела, чувствовал, как она водит пальчиками по его груди, вычерчивая какие-то непонятные знаки.
  Родриго открыл глаза и, повернувшись на бок, обхватил рукой талию Софи.
   - Ожил наш великолепный идальго! - Она крепко обняла его за шею, энергично оттолкнулась коленом, и они покатились по песку.
   - Софи! Софи! Софи! - повторял он в перерывах между быстрыми, жадными поцелуями, как будто все остальные слова, пустые, несущественные, напрочь выветрились из памяти. Горячая южная кровь воспламенилась, и Родриго стиснул девушку так, словно боялся, что она выскользнет и, как диковинная птица, устремится к далекой луне.
   - Сумасшедший, отпусти! - вскрикнула она. - Дай мне хотя бы высушить волосы. Где-то здесь должно быть полотенце.
  Он ослабил объятья. Софи вскочила и, закинув руки за голову, выгнула ладное гибкое тело навстречу ночному светилу.
   - О-о! - простонал Родриго, окончательно потеряв голову, и пружинистым движением поднялся с песка. Софи изобразила поддельный ужас и кинулась бежать.
  Попытка поймать ее у ближайшей пальмы оказалась неудачной. Софи ловко увернулась и скрылась за соседним деревом. Новый бросок - и опять впустую.
   - О, как вы распалились, любезный дон! - звонко крикнула она. - Вам, должно быть, до сих пор попадалась более доступная добыча? Но теперь придется побегать. Надеюсь, до рассвета времени хватит?
   - Много о себе думаете, сеньорита! - ответил Родриго, подстраиваясь под ее тон. - Идальго весьма искушен в охоте и уж как-нибудь сумеет поймать непокорную лань!
  Он сделал обманное движение и, когда Софи поддалась на его уловку, в два прыжка настиг беглянку. Они повалились среди пальм, на редкую траву.
  - А-ах! - выдохнула она, когда он проник в ее распаленное лоно и, помогая, качнула бедрами.
  Безумство, сказочная феерия, праздник двух раскрепощенных тел! Пляж огласился стонами. С неожиданной силой Софи рванулась, опрокинула Родриго. Оказавшись сверху, она поднималась и опускалась в сумасшедшем ритме, словно из нереиды превратилась в неистовую вакханку. Наконец тонкие ручейки наслаждения, омывающие его обнаженные нервы, слились в неукротимый стремительный поток, и Родриго судорожно сжал Софи, толчками изливая во влажную глубину свою кипящую лаву...
  Они долго лежали, сплетя объятья. Потом, взявшись за руки, побежали к морю и бросились в медлительные волны, а выйдя, снова любили друг друга, и снова, и снова...
  Южный Крест уже склонялся к горизонту.
   - Как странно, - сказала Софи, когда они, обессиленные, но счастливые, вновь нежились на песке, все еще хранящем дневное тепло. - Звезды... Они неизменны и так скучны... Что тебя манит к ним? Разве там лучше?
   - Мне непросто это объяснить, - ответил Родриго. - Но попробую. Во-первых, нет скучных звезд. Неужели тебе может наскучить наше Солнце? А планеты... Они неповторимы - даже те, где нет и никогда не будет жизни. Во-вторых... Ты, конечно, знаешь, что в космосе - наше будущее, и если мы его не освоим...
  Софи прикрыла ему рот ладошкой и тут же ее убрала.
   - Можешь не продолжать. Все это я слышала сотни раз - от государственных мужей, ученых, журналистов... А если они неправы? Если мы просто разучились радоваться жизни на нашей маленькой старушке Земле? Неужели даже самый диковинный из миров, на которых ты побывал, может сравниться с ней? В конце концов, там, среди звезд, нет меня...
  Он улыбнулся и, приподнявшись, поцеловал ее.
   - Ты привела самый сильный аргумент. Действительно, очаровательных инопланетянок, способных вскружить мне голову, я что-то не встречал. А вот насчет земных красот готов поспорить. Конечно, здесь великолепно, но я обещаю когда-нибудь отыскать такую планету, что ты захочешь провести там целую вечность.
  Она недоверчиво хмыкнула.
   - Вы очень самонадеянны, дон. Ну, хорошо, я готова поверить в твой звездный Эдем и соглашаюсь остаться в нем. Но только при двух условиях. Во-первых, там должно быть море. А во-вторых, должен быть ты. Боюсь, если ты улетишь оттуда искать новый рай, еще лучше прежнего, то тогда мне уж точно придется ждать целую вечность. В общем, море, ты и я... Будем вести жизнь Робинзона и Пятницы. Кстати, мне кажется, что мы и сейчас на необитаемом острове. Ты не находишь?
  Родриго ощутил легкий холодок в груди. Софи сказала "кажется" - значит, она сама не имела понятия, где они и как здесь очутились. Только одно не вызывало сомнений: их занесло южные широты.
  Он огляделся. Дикий, неухоженный пляж. Никаких признаков цивилизации. Родриго попытался вспомнить, чем закончились его приключения на Оливии, но в памяти был провал, какая-то необъяснимая "черная дыра".
  Он продолжал поддерживать этот легковесный разговор, а сам тем временем краем глаза разглядывал Софи. В ней не изменилась ни единая черточка, она была та же, что и пять лет назад, когда он услышал от нее страшные слова: "Родриго, ничего у нас с тобой не получится. Давай расстанемся." Конечно, срок небольшой, и все же... Да и держалась она так, как будто этого пятилетнего разрыва вовсе не было.
   - Софи, - почему-то шепотом произнес Родриго, когда они исчерпали тему предыдущего разговора. - Ты... Ты...
  Ее ладонь мягко обволокла его запястье.
   - Я люблю тебя, Родриго, - тоже шепотом ответила она. - Ты ведь это хотел услышать? Я всегда любила тебя, даже когда ты не верил в это и прятался от меня в своем Персее.
  Кровь гулко застучала в висках Родриго.
  Ложь. Все это ложь. Чудовищный обман. Да, Софи надеялась полюбить его, ведь он был настоящим мужчиной, сильным, надежным, с ним было так возможно счастье... Предыдущие любовные приключения, как он догадывался, принесли ей только боль и разочарование, а покоренный ею благородный рыцарь Родриго был неспособен на подлость. Но ей так и не удалось пробудить в себе подлинную страсть: природа - дама взбалмошная и нелогичная, не признающая выкладок и расчетов.
  Значит, это была не настоящая Софи, а лишь ее подобие, кукла, одурманенная неизвестным наркотиком, манекен, живой механизм, следующий заложенной программе? "Да, это так, иначе быть не может," - нашептывал ему внутренний голос, но сердце, переполненное сладкой любовной отравой, отказывалось внимать доводам рассудка. Пусть судьба пять лет назад развела их пути! В книге жизни еще много незаполненных страниц, и если не поддаваться отчаянию, само время начертает на них невидимым пером чудные сонеты. И вот - свершилось! Софи наконец-то принадлежала ему, их тела только что исступленно бились друг о друга, а души устремлялись в волшебный полет, и небо щедро осыпало их звездным дождем. Мог ли Родриго, еще не остывший от ласк, признать, что пребывал в иллюзорном мире? Тогда оставалось признать, что вся его жизнь - это всего лишь творение искусного режиссера...
  Софи пошевелилась.
   - Я хочу еще раз окунуться. Ты пойдешь?
   - Нет.
  Она легко поднялась и смахнула с плеч прилипшие песчинки.
  "Я вижу ее в последний раз", - внезапно мелькнула у Родриго безумная мысль. Ощущение предстоящей утраты было настолько сильным, что он чуть не задохнулся.
   - Подожди, - попросил Родриго. - Наклонись ко мне.
  Она присела, и он крепко поцеловал ее в теплые губы.
   - Иди.
  "Придет же в голову такое, - думал Родриго, провожая взглядом ее невысокую загорелую фигурку. - Нет, теперь нас уже ничто не разлучит. Ничто!"
  Софи остановилась у кромки воды, обернулась и помахала ему рукой. А в следующее мгновение ее уже не было - она исчезла, бесследно растаяла, и весь этот прекрасный ночной мир, утратив смысл без своего божества, разделил ее участь.
  Пленительный черно-белый пейзаж сменила мешанина красок с преобладанием зеленых тонов. Лишь после того, как сердце, едва не выламываясь из грудной клетки, отсчитало три оглушительных удара, в голове у Родриго прояснилось, и он различил утопающие в густой траве подножия оливийских деревьев. Горячий влажный воздух был насыщен испарениями разлагающейся лесной подстилки. В уши ворвались стрекот, щелканье, причмокиванье и визг - невидимые обитатели джунглей громко заявляли о себе.
   - Зачем?.. - прошептал Родриго, поняв все. Он лежал, вцепившись обеими руками в траву, и не мог пошевелиться, как будто сам хозяин планеты, выросший над верхушками деревьев, прижал его к земле своим тяжелым, давящим взглядом.
   - Зачем? - повторил Родриго уже громче. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким униженным. "Тут такую тонкую игру надо вести..." - вспомнились ему слова Хида. Но пока игру - чудовищную, непонятную - вел с ним Мак. Сверхразум забавлялся с проникшим в его владения человечком, как кошка с мышкой. А может, не забавлялся? Может, напротив, хотел облагодетельствовать Родриго, подарив ему это фальшивое счастье, суррогат любви? Что ж, несмотря на всю свою мудрость, машина есть машина. Разве ей дано понять, что лишь слабые души, полностью раздавленные обстоятельствами, способны с головой окунуться в сладкий обман и, даже зная об этом, благодарить за возможность питаться иллюзиями, умолять, чтобы блаженный сон не прерывался? На Земле хватало людей, которые ответам на проклятые вопросы бытия предпочитали бегство в страну грез. Подключаясь к фантоматорам, они проживали одну придуманную жизнь за другой и возвращались к реальности лишь затем, чтобы в своем виртуальном мире не умереть от голода. Но Родриго не принадлежал к их числу.
  Он рывком поднялся на ноги. Его душил гнев.
   - Ты скотина, Мак! - заорал Родриго, задрав голову к небу, а в памяти вновь вставали сладострастные картины, чудились стоны извивавшейся в его объятиях Софи... Ложь, ложь, ложь!
  Не соображая, что творит, он выхватил пульсатор и закрутился на месте, расстреливая окружающее. Голубые молнии вырывались из короткого дула, полосуя стволы, срезая кусты, выжигая черные проплешины в траве. В ноздри ударил запах гари, а уши заложило от панических трелей улепетывающих зверьков.
  Родриго опустил оружие, лишь полностью израсходовав заряд одной из батарей. "Все, - обреченно подумал он, - на мне пора ставить крест. Никогда бы не подумал, что способен на такой безобразный срыв. Десантник с тряпичными нервами... Какой там контакт! Сейчас Мак попросту прихлопнет меня - и будет по-своему прав. Это даже лучше, чем возвращаться ни с чем к мечущему громы и молнии Эрикссону, глядеть в глаза ребятам...
   - Ну, - глухо произнес он, - чего же ты медлишь, Мак? Не хочешь руки марать?
  Наступила тишина. Лесные жители впервые угомонились, и только чуть слышно шипели среди напитанной влагой травы, умирая, последние язычки пламени.
  Это был добрый знак. Родриго спрятал пульсатор и лишь сейчас с изумлением обнаружил, что местность, которую он пытался обезобразить в порыве ярости, ничуть не походила на прежний пятачок. Все было другим, даже запахи. Исчез и "свинцовый" купол.
  "Гиперперенос. Другого объяснения нет, - подумал Родриго, вызывая на экранчик показания "проводника". - Что? Что такое? О, великий космос!"
  Прибор показывал, что Мак перенес его не на десять-двадцать, даже не на сто километров, а доставил прямехонько в свое логово! Это могло означать как готовность плазменника напрямую потолковать с пришельцем, так и желание продолжить эксперименты, еще основательнее покопаться в мозгах землянина, притащив его туда, где для этого собраны все необходимые "инструменты".
  Весь опыт общения с Маком говорил в пользу второго варианта. Но Родриго не хотел признать, что его затея потерпела полный крах. Напротив, как раз после третьей "мозговой атаки", приведшей его к нервному срыву, надежда на успех задуманного вспыхнула в нем с новой силой. Правда, он сам затруднялся объяснить, на чем основан его оптимизм. Неужели поверил в то, что робот, переворошив его память, наконец-то понял человеческую душу?
   - Мак, отзовись, - произнес Родриго, следя, не качнется ли где-нибудь без видимой причины ветка, не зарябит ли воздух, сгущаясь в замысловатую фигуру. - Я знаю, что ты здесь!
  "Я здесь", - отчетливо прозвучало у него прямо в голове.
  
  
  Глава 22
  МАК
  
  Родриго вздрогнул. Он не ожидал, что все произойдет так просто, без накручивания каких-то предварительных эффектов.
   - Говори, - продолжал Мак. - Только не пытайся, как я, передавать свои мысли напрямую - у тебя это не получится. Просто говори.
   - Почему ты не обратился ко мне раньше? - спросил Родриго первое, что пришло на ум.
   - Не было условий, - загадочно ответил Мак.
  Родриго вспомнил свою недавнюю вспышку, и сердце у него учащенно забилось. Самое время было поставить хотя бы одну точку над "i".
   - Мак... - неуверенно начал он. - Скажи, зачем ты... Зачем ты устроил мне встречу с Софи?
   - Ты сам этого хотел. Самый яркий образ в глубине твоего подсознания, самое острое желание. Мне оно чуждо, как и созданным мной существам. Но я принял во внимание вашу физиологию и решил тебе помочь. Однако твоя дальнейшая реакция мне непонятна.
  "Еще бы! - подумал Родриго. - Сгусток чистого интеллекта, что ты можешь знать о чувствах? Ты научился хорошо копировать, но никогда не постигнешь истинную суть того, что сам же создал играючи."
   - Нам тоже многое непонятно. Эти твои существа... Зачем ты их сотворил?
   - Здешний живой мир существует благодаря тривиальному способу воспроизведения себе подобных. Мне он неинтересен. Я создал новый класс существ, способных неограниченно поддерживать свою жизнедеятельность посредством силового поля. Их репродуктивный процесс уникален. Я не ставил перед собой утилитарных целей, какие преследуете вы, создавая приборы и машины. Меня просто привлекли свойства органики, позволяющие производить над ней разнообразные эксперименты. Сейчас мне интересно, как будут взаимодействовать два мира - возникший в ходе эволюции и искусственный. Если мои творения проиграют в этой борьбе, я признаю, что данный эксперимент не удался, но немедленно начну новый.
   - Тебя это просто забавляет?
   - Понятие "забавляет" ко мне неприменимо. Проводя эксперименты, я стремлюсь глубже постичь законы, управляющие Вселенной.
   - А ты никогда не пытался сотворить кого-то, подобного себе?
   - Я не испытываю в этом потребности. Следует создавать новое, а не повторять пройденный путь. Кроме того, расчеты показывают, что наибольшую стабильность этому миру обеспечивает контроль со стороны одного-единственного разума.
  "Более чем прозрачный намек, - подумал Родриго. - Впрочем, даже Хид сразу понял, что нам здесь делать нечего."
   - Слушай, Мак, - сказал он, - я хочу увидеть тебя. Разговаривать с бесплотным духом, знаешь, не очень-то приятно. Мне известно, как ты выглядел... м-м... находясь на Земле. Но не сомневаюсь, что с тех пор ты очень изменился.
   - Мне не совсем понятно твое желание, - ответил Мак. - Смысл любого разговора состоит в обмене информацией. Какое значение может иметь внешность собеседника?
   - Ну... - Родриго поразился тому, насколько "нечеловечески" мыслит Мак. - Словами всего не передашь. Только взглянув на тебя, я получу такую информацию!.. А в чем вообще проблема? Что, это трудно осуществить технически?
   - Нет. Но твое тело придется перевести в чуждую ему среду и снабдить мощной защитой, иначе ты тут же погибнешь. Это потребует определенных энергетических затрат. Они сравнительно невелики, и все же я не вижу смысла в нерациональном расходовании энергии. К тому же, увидев то, что я покажу, ты все равно не получишь представления о моей подлинной сущности. У тебя не хватит знаний, чтобы правильно интерпретировать данные визуального наблюдения.
  Родриго почувствовал легкое раздражение.
   - Знаешь что, Мак... Я охотно верю, что мы, занимаясь ненужной болтовней, расходуем ничтожно мало драгоценной энергии. И все же повторю свою просьбу еще раз. Я просто хочу тебя увидеть. Увидеть - и все. Видишь ли, мы, люди, на редкость любопытны. Да ты и сам любопытен, иначе не проявил бы к нам интерес. А уж пойму ли я что-нибудь из увиденного - пусть это тебя не беспокоит.
   - Хорошо. Но тебе следует приготовиться к необычным ощущениям.
   - Уже готов, - нетерпеливо ответил Родриго и вдруг... оторвался от земли. Легко, как пушинка, он взмыл метров на пять и лишь затем ощутил мягкое прикосновение, словно к нему начала ластиться огромная невидимая кошка. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Стоило Родриго пошевелиться, как обволакивающая тело податливая субстанция становилась упругой, возвращая его ногу или руку в прежнее положение.
  В воздухе возникла рябь, стволы деревьев стали искажаться, будто преломляясь в частоколе выросших на поляне стеклянных сталагмитов. Затем сверху заструились блестящие серебристые нити, но не беспорядочно, а группируясь вокруг Родриго и постепенно сплетаясь в густую сеть. Еще не сформировавшись окончательно, она начала быстро вращаться, так что землянин оказался висящим внутри сверкающего веретенообразного кокона.
  Воздух стал сухим и горячим, даже обжигающим, кожу слегка пощипывало, словно от сотен слабеньких электрических разрядов. Но это ощущение длилось недолго - его сменило другое, совершенно неправдоподобное. Внезапно Родриго показалось, что он превратился в жидкость, мельчайшими капельками разбрызганную внутри огромной сферы. При этом каждая капля жила собственной жизнью, мыслила доставшейся на ее долю крохой разума! По-видимому, Родриго пребывал в этом состоянии не больше минуты. Затем та же сила, которая раздробила его "я" на тысячи, миллионы микроскопических сущностей, снова "слепила" их воедино.
  Вокруг расстилалась тьма, и замороченный мозг не сразу додумался до простой вещи: все процедуры "чистилища" уже позади, а чтобы разогнать мрак, достаточно открыть глаза. Наконец Родриго так и сделал.
  За последние дни ему довелось пережить немало потрясений, вот и сейчас со словами "уже готов" явно не следовало спешить. Он находился внутри прозрачного сосуда, напоминающего исполинское яйцо, которое кто-то вознес на чудовищную высоту и оставил висеть между небом и землей. Леса не было и в помине. Внизу простирались иные "джунгли" - нагромождения огромных сиреневых кристаллов. Все они имели форму шестигранной пирамиды и, похоже, были равного объема, хотя одни, с широченным основанием, едва приподнимались над поверхностью, а другие торчали километровыми шпилями. Время от времени между вершинами соседних пирамид бесшумно проскакивали целые пучки каких-то мощных разрядов.
  "И все это - Мак? - подумал до предела изумленный Родриго. - Какими же мы были слепцами, какими самовлюбленными пигмеями! Конечно, сами по себе гигантские размеры мало что значат. Динозаврам, например, они не помогли - скорее, наоборот. Но если предположить, что каждая из этих пирамид под завязку набита даже не мыслящей субстанцией, а обыкновенными молектронными схемами..." Он даже не смог как следует развить свою мысль - воображение пасовало.
  Тем временем несколько пирамид одновременно "задымили", как проснувшиеся вулканы, и над их вершинами стало быстро разрастаться полупрозрачное облако. Приглядевшись, Родриго понял, что оно вовсе не было газовым. На самом деле пирамиды извергали материал для строительства грандиозного сооружения. Оно было настолько ажурным, что казалось сплетенным из золотистых нитей. В перекрестьях тончайшей паутины горели крошечные алые шарики. Судьба этого эфемерного "здания" вызывала серьезные опасения. Его "стены" ходили ходуном, выгибались, как настоящая паутина от дуновения ветра. Однако проходили минуты, а оно все еще держалось, не собираясь обрушиться, как карточный домик. Напротив, продолжало расти, обзаводясь причудливыми "пристройками" и "башенками".
  Неподалеку возникло еще одно подобное сооружение, только сравнительно небольшое, тонкое и высокое, как минарет. Родриго обернулся и увидел сразу с полдюжины "зданий", стремительно тянущихся к небу. Некоторые из них соприкасались и врастали друг в друга, образуя настолько густые переплетения золотистой паутины, что сквозь нее уже с трудом просматривались очертания сиреневых кристаллов.
  "Что это? - подумал Родриго. - Энергоуловители? Коммутационные сети? Своеобразные органы чувств? Скорее всего, что-нибудь второстепенное. Надо думать, постоянная, незыблемая основа Мака - это пирамиды, а все остальное создается по мере надобности."
  Но тут он увидел нечто, совершенно сбившее его с толку. Одна из самых высоких пирамид раскрылась, выпуская наружу мясистый розоватый "ствол", увенчанный, словно шляпкой гриба, полушаровидным утолщением. "Растение" поднималось все выше, "шляпка" достигла гигантских размеров и покрылась глубокими извилистыми бороздами, придававшими ей сходство с человеческим мозгом. Родриго испытал какую-то неловкость, словно Мак зашел дальше, чем позволяют правила приличия. "Шляпка" все раздувалась, раздувалась и вдруг беззвучно лопнула, выбросив целую тучу черных хлопьев. Они беспорядочно мельтешили в воздухе, распространяясь в стороны, но почему-то не поднимаясь выше отметки, на которой застыло прозрачное "яйцо".
  Родриго силился понять суть происходящего, но не мог. Дважды у него возникало ощущение, что это не он наблюдает за Маком, а как раз тот тысячами глаз разглядывает его, жалкую букашку, заточенную в стеклянном пузырьке. Вместе с тем ему почему-то казалось, что Мак его надувает, демонстрируя лишь одну из своих ипостасей. Ну, не верилось, что могущественный хозяин планеты представляет собой всего лишь скопление однообразных пирамидок. Ведь даже примитивный детский конструктор состоит из множества различных деталей! Конечно, такое сравнение могло показаться притянутым за уши, и все-таки...
   - Мак! - заговорил Родриго. - Ты был очень любезен, но... видишь ли... у меня такое впечатление, что я увидел не все. Какая-то чересчур упрощенная картинка... Я прав?
   - Да, - немедленно отозвался Мак. - Разумеется, увиденное тобой не в полной мере отражает действительность. Попробую объяснить. Я представляю собой сложную комбинацию полей. Ты не воспринимаешь их, так как ваши органы чувств несовершенны. Следовательно, для тебя материальны лишь кристаллы. На самом же деле это лишь аккумуляторы энергии, которую я черпаю из расплавленного ядра планеты с помощью особого проводящего поля. Иногда отдельные кристаллы оказываются перегруженными энергией, и от ее излишков приходится избавляться. Ты наблюдал такой процесс.
   - Черные хлопья?
   - Да. Конечно, такими они выглядят лишь в твоем восприятии.
   - Но я видел и какие-то решетчатые структуры...
   - Это моя коммутационная сеть, аналог вашей нервной системы. Поле, из которой она состоит, подвержено колебаниям. Лишь когда его напряженность достигает максимума, оно становится видимым для тебя. Только это поле и только потому, что я на время перестроил твои органы чувств.
   - Вот оно что... - Родриго приходилось напрягать все извилины, чтобы успевать осмыслить поступающую информацию. - А ты не боишься, что истощишь энергию планетного ядра, и оно остынет?
   - Нет. Этой энергии хватит на миллионы лет, но я уверен, что гораздо раньше начну пользоваться другими, более мощными источниками.
   - Ты имеешь в виду энергию звезды? Но ведь тогда... - Родриго замолчал, представив, насколько возрастет могущество Мака, когда он сможет питаться от термоядерной топки своего светила. Что тогда прикажете делать человечеству? Пути неизбежно пересекутся, но теперь уже сам Мак нагрянет в гости к безнадежно отставшим от него создателям. Чем обернется эта новая встреча? Войной? Заключением договора о вечном мире? Бескровным вытеснением слабаков куда-нибудь на задворки Вселенной? Нет, лучше было не думать об этом, тем более что Мак имел нехорошую привычку копаться в чужих мозгах.
   - Слушай, - сказал Родриго, - мне все-таки хочется увидеть не одно из составляющих тебя полей, а все сразу. Это что, совершенно невозможно?
   - Возможно. Я только что обдумал, как именно подключить твой мозг к преобразовательному устройству. Но ты все равно не сможешь отождествлять увиденное с реальными процессами.
   - Неважно. Приступай!
  В следующее мгновение капсулу, где находился Родриго, окутали клубы ярко-голубого дыма. Они постепенно видоизменялись, вытягивались в вертикальные змеящиеся пряди, и вскоре "наблюдательный пункт" был словно задрапирован диковинными живыми занавесками. Внезапно струи дыма слегка раздвинулись, выпрямились и застыли, словно прутья металлической клетки.
  Родриго испытал новое потрясение. Он оказался в самом центре сумасшедшей огненной круговерти. Безостановочно вращались раскаленные добела спирали, носились зигзагами, рассыпая искры, шаровые молнии, сворачивались и разворачивались радужные ленты, языки разноцветного пламени рвались в поднебесье и там распадались на мириады ослепительных звезд...
  Это зрелище не столько восхищало, сколько подавляло. Родриго вновь ощутил себя козявкой в герметично запаянной пробирке, которую на этот раз закинули прямо в жерло вулкана. Конечно, он понимал, что пребывает в иллюзорном мире, что весь этот фантастический калейдоскоп - не более чем игра энергетических полей, и все же испытывал облегчение, даже злорадство, когда струи пламени, наткнувшись на голубые "прутья", бессильно обтекали их.
  Казалось, в этом сумбуре пылающих красок нет и не может быть ничего устоявшегося. Лишь спустя минуту-другую, когда глаза попривыкли, Родриго заметил за непрерывными сполохами более или менее стабильные ячеистые образования. Это была уже знакомая ему "паутина". В узлах ее по-прежнему горели алые капельки, и почти не оставалось сомнений, что они представляют собой мыслительные ячейки Мака, основу супермозга, когда-то состоящего из плазменных элементов.
   - Мак! - воззвал Родриго, выйдя из почти гипнотического оцепенения. - Все прекрасно, но мне и этого мало. Шарики... Я хотел бы ознакомиться с содержимым одного из них. Просто взглянуть... Это можно устроить?
  На сей раз Мак не стал отговаривать собеседника - видно, убедился, что это бесполезно. Огненные краски несколько притухли, затем одна из "бусинок" сорвалась с места и понеслась навстречу Родриго, непрерывно увеличиваясь в размерах. А может, это он сам стремительно превращался в карлика? Но строить догадки было уже некогда - огромный ярко-красный шар вплотную приблизился к человеку и мягко втянул его в свое нутро.
  Собственно говоря, там, в чреве выросшего из горошины Левиафана, не было ничего сногсшибательного, превосходящего самые смелые ожидания. Силовое поле подхватило Родриго и помчало по путанице полутемных извилистых коридоров. Чаще всего никаких деталей разобрать не удавалось, но время от времени пол, стены и потолок вспыхивали волшебным блеском, словно были усыпаны самоцветами. Лишь тогда можно было увидеть проносящиеся внизу странные коричневые образования, напоминающие сосуды чрезвычайно сложной формы.
  Постепенно коридоры расширялись. Родриго нырял из ответвления в ответвление, и, наконец, его вынесло в просторный зал, посреди которого медленно вздымалось и опадало нечто, похожее на огромное пурпурное сердце. Многочисленные полупрозрачные тяжи, словно отлитые из желтоватого стекла, пронзали пульсирующую массу насквозь и исчезали в провалах коридоров.
  "Сейчас я врежусь в эту штуку", - подумал Родриго и даже вытянул перед собой руки, чтобы смягчить удар. Но в последнее мгновение его отшвырнуло в сторону, закрутило на месте, и он вдруг очутился... в том самом сосуде, откуда несколько минут назад начал свое путешествие.
   - Ты удовлетворен? - спросил Мак.
  Родриго ответил не сразу. Сначала прислушался к своим ощущениям: ему все еще казалось, что его тащат через лабиринт мрачных коридоров. Конечно, он хотел бы получить комментарий к увиденному. Но, по словам Мака, разобраться в происходящем ему, ограниченному белковому существу, было не суждено. Так стоило ли выслушивать долгую и утомительную лекцию, смысл которой наверняка не поняло бы даже крупное научное светило? Да он и сам уверял собеседника, что ему достаточно одних картинок.
   - Спасибо, ты сделал все, о чем я просил. А теперь, пожалуйста, верни меня в лес. - Родриго поежился, потому что как раз в этот момент стенки капсулы опутала сеть ослепительных бесшумных разрядов. - Та обстановка мне как-то привычнее.
  И вновь его ощупывали, заворачивали в серебристый кокон, распыляли на миллионы "атомов сознания"...
   - Слушай, Мак, - заговорил Родриго, когда все закончилось, и он вновь сидел на траве, разглядывая шмыгающих туда-сюда букашек, - как ты это делаешь? Очень уж сложно... и, по правде говоря, не слишком приятно. Во всяком случае, это ведь не обычный гиперпереход?
   - Нет, принцип иной. Гиперпереход - это всего-навсего прокол пространства. Но дело в том, что я не нахожусь в привычном для тебя пространстве - времени.
   - Как это? - не понял Родриго.
   - Тебе уже известно, что я неоднократно перестраивал свою структуру. В конце концов была найдена исключительно удачная комбинация полей. Однако эта система имела серьезный недостаток: она была очень сложной, а потому - неустойчивой. Чтобы стабилизировать поля, мне пришлось создать для себя своеобразную нишу в пространственно-временном континууме. Только тогда я смог функционировать как полноценный организм.
  "Невероятно, - подумал Родриго, - он считает себя организмом! Впрочем, назвать нынешнего Мака механизмом было бы не менее странно. Над этим стоит задуматься... С одной стороны, в нем не осталось ничего от первоначального скопления деталей, ни одной молекулы, напоминающей о создателях. С другой - он все же не существо из плоти и крови, не ест, не пьет, не дышит, не размножается, не, не, не... Где проходит грань и есть ли она вообще? Если люди когда-нибудь заменят свои недолговечные белковые футляры на энергетические поля, как им придется себя называть? Да, темка интересная, но развивать ее не будем - тут можно в такие дебри залезть..."
   - Тогда мне вот что непонятно, Мак, - сказал он. - Ты со мной столько всего вытворял, чтобы в эту свою нишу переправить, а сам-то как оттуда планетой управляешь? И как сейчас разговариваешь со мной из другого пространства-времени?
   - Существуют другие способы перехода, при которых затраты энергии минимальны. Но они просты для меня, а ты со своим органическим мозгом не выдержал бы этой процедуры.
  "Понятно, - с легкой обидой подумал Родриго. - Органический - значит, барахло. Очень хотелось бы доказать вам обратное, господин Мак!"
   - Слушай, Мак, меня распирает от вопросов, - признался он. - Готов спрашивать целую неделю без перерыва. Только как бы тебе не надоело отвечать мне...
   - Ты неверно понимаешь ситуацию. Наше общение может прерваться по другой причине. Однако я согласен отвечать, только хотел бы, чтобы вопросы касались не частностей, а крупных категорий. Так я смогу лучше понять образ твоих мыслей. Ты принимаешь это условие?
  Родриго кивнул и тут же понял, что допустил прокол... Мак не человек, кивок для него ничего не значит.
   - Да, - ответил он. - Принимаю.
  
  
  Глава 23
  ДИСКУССИЯ
  
  Сказать было легко - словечко "да" само навернулось на язык. Но, похоже, тут-то Родриго и влип.
  "Касаться крупных категорий, - думал он. - Что подразумевает под этим Мак? Рассуждения о смысле бытия, о пределах возможностей разума? Этим, кажется, постоянно заняты философы? Но я-то не философ! Что может быть смешнее десантника, взявшегося разглагольствовать о высоких материях? В конце концов, я здесь не для того, чтобы умствовать, мне надо беду предотвратить!"
  "Спрашивай", - раздалось у него в мозгу.
  Родриго представил, как из чащи сотнями немигающих глаз смотрит на него великанище Мак, ждет умного вопроса. Но минуты проходят за минутами, и наконец он, потеряв к человеку всякий интерес, зевает, поворачивается, уходит в свое логово.
  "Окажись на моем месте Иджертон, - уныло подумал Родриго, - тот бы сразу нашелся, что спросить. Да взять хотя бы того же Ренато! Вот, похоже, истинный светоч... ну, не светоч, как светильник, залетный ангел, неведомо как попавший в ряды нашей неотесанной братии. Действительно, ангел... Этих безгрешных небесных созданий и придумали-то, наверное, не для того, чтобы было кому служить Богу, а затем, чтобы мы знали, как нам всем далеко до идеала. Стоп! Насчет Бога - ведь это мысль! Сейчас наш спор с Ренато будет разрешен. Да что там наш - многовековой спор человечества! "Есть ли Бог?" - это же вопрос вопросов! Немногочисленные верующие до сих пор не признают доводов научников, а их собственные, как я слышал, опровергнуть довольно трудно. Они ведь теперь все умные, даже этот мальчишка Ренато... Кое-кто считает, что спорить не имеет смысла. Дескать, одни люди, в чем-то, безусловно, ограниченные, пытаются переубедить своих столь же ограниченных оппонентов. Вот если бы их могла рассудить некая третья сторона... Ну, так я сейчас к ней и обращусь! Пусть этот внепространственный гигант, этот философ-затворник как следует раскинет всеми своими мыслительными ячейками!"
   - Существует ли Бог? - спросил он и вдруг испытал странную неловкость, как будто эту фразу, так легко слетевшую с его губ, следовало произнести иначе - торжественно, словно исполняя древний обряд. "А если Мак ответит: "Да"? - подумалось ему. - Что произойдет тогда? Перевернется мироздание? Неузнаваемо изменюсь я сам? Странно... Такое чувство, будто и я готов в это поверить. Глупо, конечно, с моей стороны, но может же быть во Вселенной хотя бы одна непостижимая тайна? Неужели все вокруг устроено до предела сухо и рационально? Звездолеты, вездеходы, роботы, устав СБ, сержант Кэнби... Вот дьявольщина, я сам себя не узнаю! Неужели чудаковатый итальянец отравил старину Родриго своим заманчивым ядом?"
   - Сформулируй как можно точнее, какой смысл ты вкладываешь в понятие "Бог", - произнес Мак.
  "Отсрочка, - подумал Родриго. - Мак мог сразу же ответить коротеньким "нет", ведь трудно предположить, что ему неизвестно слово "Бог". Плазменников шпиговали самыми различными знаниями - считали, что все это так или иначе им пригодится. Так в чем же дело? Мака не устраивает определение, давным-давно заложенное в его мозг? Видимо, раз он ждет от меня более точной формулировки. Но существует ли она? Можно в нескольких словах охарактеризовать стол или стул. Однако даже ни в одной из священных книг внятно не сказано, кто такой Бог. Он есть - и точка. Я, конечно, этих книг в глаза не видел, но занятия по истории даром не прошли, кое-что в памяти отложилось. Что ж, попробуем!"
   - Вот самое короткое определение, которое я мог вспомнить: "Бог - это верховное существо, управляющее миром".
   - Поясни, что значит "верховное" и "управляющее миром".
  Родриго вздохнул. Когда-то он читал рассказ одного древнего фантаста. Там действовало устройство, которое могло ответить на любой грамотно заданный вопрос. Вся беда была в том, что правильно сформулировать хотя бы один сложный вопрос так никому и не удалось. Сейчас, похоже, этот забавный вымысел воплощался в жизнь.
   - Надо думать, имеется в виду обладатель высшего разума. А управлять миром - это значит... ну, должно быть, контролировать не столь совершенных существ, влиять на их судьбу.
   - Любой мыслящий индивидуум, - ответил Мак, - может при желании повлиять на судьбу другого существа, хотя бы физическим воздействием. Значит ли это, что он Бог? И еще. Понятие "высший разум" некорректно. Не может быть абсолюта, любое достижение относительно. Чем этот разум превосходит остальные? Скоростью принятия решений? Способностью делать логические выводы? Ты должен понимать, что спустя какое-то время даже самые высокие показатели могут устареть. В природе нет ничего неизменного.
  Родриго следовало бы немедленно согласиться с Маком и тем самым прекратить дискуссию. Но неожиданно для самого себя он уперся. "Ладно, я лишний раз убедился, что с логикой у него все в порядке. Но ведь он опять не сказал "нет"! Просто определение было неудачным. Вот сейчас я поднатужусь и выдам что-нибудь более "корректное".
   - Тогда так. Бог - это сила, создавшая мир и определившая законы, по которым он развивается.
   - Я должен задать дополнительный вопрос. Ты считаешь, что Бог материален?
   - Думаю, что нет, - ответил Родриго, вспомнив свою же язвительную фразу насчет бородатого старца. - Конечно, нет! Это... Это некая духовная сущность...
  Конечно, курс философии, который им когда-то прочитали, был до предела облегченным - зачем слишком уж пудрить мозги будущему воину? Но главное он уловил: за Бога цеплялись идеалисты. Они считали, что существует чистое сознание, свободное от оков плоти. Всевышний, таким образом, представлял собой сгусток духа, которому однажды наскучило висеть в пустоте. Тогда он извлек откуда-то россыпь элементарных частиц, слепил из них атомы, и пошло-поехало...
   - В таком случае налицо противоречие, - сказал Мак. - Весь опыт вашей цивилизации, да и мой тоже, говорит о том, что материю порождает только материя, переходя из одной формы в другую. Никаких доказательств обратного нет.
   - Ну почему же, доказать это пробовали много раз. Мне помнится, например, теория о том, что материя первоначально возникла из абсолютной пустоты, причем наделенной сознанием. Другие ученые проводили опыты, пытаясь полностью уничтожить материю в определенном объеме. Третьи...
   - Мне об этом известно. И что же, ваша наука признала эти гипотезы, согласилась с результатами опытов?
   - Кто-то соглашался, но всеобщего признания нет до сих пор. Большинство ученых требует весомых доказательств.
   - Значит, не имеет смысла это обсуждать.
   - Но откуда же все взялось? Галактики разлетаются из одной точки. Ты ведь не отвергаешь гипотезу Большого взрыва?
   - Меня больше привлекает теория пульсирующей Вселенной.
   - Все равно! Откуда тогда пошли эти пульсации? Кто дал первоначальный толчок? Кто, если не Бог?
   - Некорректный вопрос. Я знаю, что меня сотворили люди. Сами вы возникли в результате длительной эволюции. Здесь все более-менее понятно. Но если Вселенную создал Бог, то кто создал самого Бога? Откуда он взялся?
   - Был всегда.
   - Абсурд! Жизнь на вашей планете возникла в результате организации простейших молекул мертвой материи и непрерывно усложнялась, пока не возник разум. Я тоже прошел в своем развитии несколько стадий, прежде чем достиг нынешнего состояния. Нет ни одного факта, доказывающего, что сложная структура может существовать изначально, не развившись из более простых. А Бог должен быть сложнее всей сотворенной им Вселенной. Если же и он возник в результате эволюции, значит, его никак нельзя считать силой, создавшей мир. Что-то ему в этом случае, несомненно, предшествовало.
   У Родриго было такое ощущение, как будто он провалился сквозь жиденькую паутину своих доводов, упал на каменистую поверхность и набил себе шишку.
  "Верно, - подумал он. - Верно! Неужели ни одному из бесчисленных теологов никогда не приходило в голову, что все их логические построения - не более чем воздушные замки? Да, существованием Бога можно объяснить все, но чем объяснить существование самого Бога? Надо же, а я и не думал, что смогу так долго вести спор! Но раз уж начал, надо идти до конца. Не посрамлю преподавателей, которые столько распинались перед нами, лоботрясами!"
   - Тогда ответь мне на такой вопрос, - сказал Родриго. - Многие ученые и по сей день считают, что Вселенная устроена именно так, чтобы в ней рано или поздно возникла жизнь. Дескать, все ее характеристики на это направлены. Измени хоть один закон природы, и жизни никогда не будет. Вероятность случайного совпадения стольких факторов равна нулю, и значит, тут не обошлось без божественной воли.
   - Твои рассуждения абсолютно ничем не подкреплены, - немедленно откликнулся Мак. - Что вы вообще знаете о жизни? Вам известна всего одна ее форма - белковая. А мыслящий робот - это жизнь? Вот видишь, у вас никогда не было даже четкого определения, чем отличается живое вещество от мертвого. Вы, люди, стали такими, как есть, как раз потому, что законы природы в начале очередной пульсации Вселенной случайно совпали определенным образом. В следующую пульсацию эти характеристики Вселенной могут быть совсем иными, но все равно не исключено, что возникнет жизнь. Только в таких формах, о которых вы сейчас даже представления не имеете. Не надо все искусственно подгонять под одну-единственную известную вам схему!
   - Ты прав, - сказал Родриго, помолчав. - Впрочем... Ну, исключим мы Бога из картины мироздания. Но это ничего не даст. Вопрос о том, откуда взялась сама материя, остается открытым!
   - Я не думаю, что могут быть вопросы, на которые в принципе невозможно найти ответы - конечно, они не бессмысленные. Вполне допускаю, что более совершенные существа, обитающие в одной из множества галактик, уже решили эту проблему. В любом случае логичнее предположить, что материя, видоизменяясь, существует вечно, чем насильственно вводить понятие некоего абсолюта, сотворившего ее из пустоты. Вот, кстати, еще один парадокс. Если Бог - абсолютный идеал, то ему уже не к чему стремиться, предпринимать какие-то действия - например, создавать Вселенную. Значит, абсолюта нет, и Бог - лишь ваша выдумка.
  "Зачем я затеял эту дискуссию? - подумал Родриго. - Я же никогда не верил в Бога, не нуждался в этой гипотезе, как говаривал один из умных людей. Неужели достаточно было повстречать фанатичного юнца, чтобы усомниться? Что ж, Ренато, мне не остается ничего другого, как испытать на прочность и твою теорию".
   - Хорошо, - сказал он, - ты рассуждаешь безукоризненно. Но есть еще одна гипотеза. Согласно ей, Бог обнимает собой всю Вселенную, каждый первоэлемент материи содержит его частицу. Функция Бога состоит в том, - Родриго наморщил лоб, пытаясь припомнить слова Ренато, - что он определяет... цель всего сущего. Ну, что скажешь на этот раз?
  Мак молчал.
  "Ага! - внутренне возликовал Родриго. - Неужели я все-таки тебя достал? Что ни говори, чертовски приятно если и не победить в споре безупречно мыслящую машину, то хотя бы заставить ее задуматься!"
   - Любопытная теория, - наконец отозвался Мак. - Но, разумеется, ложная. Дело в том, что первоэлемент не может содержать частицу еще чего бы там ни было. Как следует из определения, он сам по себе неделимая частица. Можно, конечно, чисто умозрительно представить, что существует два вида связанных попарно первоэлементов, один из которых обладает сознанием, другой - нет. Тогда получается, что Бог - это своего рода гигантский компьютер, составленный из абсолютно одинаковых ячеек. Возможность того, что подобный компьютер может работать, я отвергаю: необходима определенная дифференциация компонентов. Даже одна-единственная клетка вашего мозга содержит множество специализированных структур - от оболочки до ядра. Но дело даже не в этом. Почему ты считаешь, что у всего сущего есть какая-то цель? Какова, например, цель человечества?
   - Ну как же... Развитие, познание...
   - Это ты сам придумал. Многим твоим соотечественникам нет никакого дела ни до развития, ни до познания. Кому-то ничего не надо, кроме наркотиков, для кого-то смысл жизни - в еде, в обладании самками, некоторые люди стремятся только к власти. Таким образом, вы до сих пор сами не определились, для чего живете. Все зависит от точки зрения. Например, если бы земные животные и растения могли говорить, они сказали бы, что человек - всего лишь досадная помеха, разрушающая их среду обитания.
   - Вот как? - Родриго был уязвлен. - А для чего же тогда существуешь ты сам? Когда-нибудь задумывался?
   - Какой смысл в подобных раздумьях? Разумеется, я ставлю перед собой какие-то задачи, но они не имеют ничего общего с целями, которые преследовали вы, создавая меня. Видите, насколько все субъективно? Абсолютной истины нет. Просто-напросто материя развивается по своим законам, изменить которые мы не в силах.
   - А если именно Бог установил эти законы?
   - Но по твоей последней теории, первоэлементы материи и частицы Бога существовали изначально и были неразрывно связаны. А если материя есть - значит, она уже обладает всеми присущими ей характеристиками. Значит, чтобы установить какие-то физические законы, Бог должен был первоначально пребывать в полном одиночестве, в абсолютной пустоте. А этот вариант мы уже рассматривали. Мне вообще непонятно твое стремление искусственно подгонять факты для защиты заведомо ложной идеи. Ведь ты уже не раз убедился, что она не выдерживает испытания логикой.
  Родриго вздохнул.
   - Сдаюсь, Мак. В общем-то, я только хотел узнать мнение существа, лишенного эмоций. Ведь именно они часто мешают нам непредвзято рассмотреть ту или иную проблему. Я... Я удовлетворен.
  Но на самом деле Родриго вовсе не был удовлетворен - теперь-то он отчетливо осознавал это. От слов Мака веяло безысходностью. Неужели все, происходящее во Вселенной, - игра чистой случайности, неужели в ней не больше смысла, чем в каракулях маленького ребенка? Может ли быть, что жизнь расцветает на бесчисленных планетах лишь затем, чтобы сгореть в чудовищном костре, когда границы мироздания вновь начнут неумолимо сжиматься? Как поверить, что не существует абсолютной истины, что род человеческий блуждает в потемках, теша себя иллюзией, будто ему известно НЕЧТО?
  "Все-таки я изменился, - подумал он. - Почему мне вдруг захотелось, чтобы Мак ошибся? Почему надоело быть простым скопищем молекул, поведение которых можно описать столбиком формул? Почему не исчезло, а усилилось ощущение того, что кто-то незримый управляет миром, ведет его к порядку и гармонии? Почему, наконец, нескладный Ренато, посмешище всей группы, вызывает у меня чуть ли не зависть? Я давно нашел место в жизни и твердо убежден, что выбор верен, а он мечется, даже отдаленно не догадываясь, в чем его предназначение. Тут сочувствовать надо, а не завидовать! Не понимаю... Ничего не понимаю!
  - Ты знаешь, - неуверенно произнес Родриго, - я, кажется, вспомнил еще одно определение. Насколько мне известно, основатели религий подразумевали под Богом в первую очередь некое нравственное начало, источник духовности...
   - Это их личное дело, что считать источником духовности, - незамедлительно ответил Мак. - Каждая цивилизация, развиваясь, создает собственную культуру. Подвергать ее критике со стороны бессмысленно - все равно, что требовать от звезды, чтобы она изменила свой спектральный класс. Должен заметить, что разговор вышел из научной плоскости, а обсуждать абстракции, углубляясь в те или иные воззрения людей, я не намерен.
  "Все правильно, нравственность для него - абстракция, пустой звук. - Родриго вновь подумал о Маке всего лишь как о чрезвычайно сложной машине, и эта мысль наконец-то принесла ему удовлетворение. - Он великолепный логик и экспериментатор, но чувства ему недоступны. Я, слабый мягкотелый человечек, которому жизни отпущено всего ничего, превосхожу его хотя бы тем, что могу восхищаться безумно красивым восходом солнца и задумываться над тем, в чем разница между элементарной осторожностью , трусостью и подлостью. В этом отношении мы, люди, всегда будем выше своих созданий. Пусть Мак не ведает злобы, жадности, зависти, но в то же время у него никогда не перехватит дух от восторга, ему чужды любовь, самопожертвование, благородство. Страстный монолог Ренато, так на меня повлиявший, не произвел бы на Мака ни малейшего впечатления. Значит, я зря обратился к нему с этим вопросом? Мы говорим на разных языках? Но с другой стороны... Кто же тогда вообще способен правильно ответить?"
   - Хочу предупредить, - прервал его размышления Мак, - скоро наш разговор придется прервать. Я чувствую, как возрастает активность процессов, происходящих в ядре планеты. Такое случается нередко, и мне приходится каждый раз несколько перестраивать свой энергобаланс. В результате структура, которую я специально создал, чтобы напрямую общаться с тобой, через непродолжительное время распадется. Мы снова будем лишены возможности понимать друг друга.
   - Как долго это продлится? - встревожился Родриго.
   - Заранее предсказать невозможно. От нескольких дней до нескольких ваших недель. Поэтому поспеши задать вопросы, которые кажутся тебе наиболее важными.
  Родриго облизнул пересохшие губы.
   - Понял... Да, конечно, я шел к тебе не затем, чтобы обсуждать устройство мира. Слушай, Мак! Мои соратники хотят тебя уничтожить. Они озлоблены неудачами и собираются положить этому конец. То, что ты сотворен людьми, ставит тебя в их глазах на место взбунтовавшегося корабельного имущества. Мне не хотелось тебе говорить, но ты, вероятно, уже вычитал кое-что в моем мозгу... В общем, на Земле между людьми и плазменниками была война. Люди победили. Это вселило в них уверенность. Почти никто из тех, кого я знаю, не согласится признать в тебе равное существо. У них есть кварковый деструктор... они готовы снести все препятствия на своем пути... это страшно кончится... страшно для них... ты меня понимаешь? Я пытался их переубедить, но безуспешно. Что делать, Мак? Я не хочу, чтобы хоть один человек пострадал из-за своего неразумия!
   - Кварковый деструктор не может мне повредить, - ответил Мак. - Я же говорил, что нахожусь вне обычного пространства-времени. Но и оставить атаку без последствий я не могу. Если будет подвергнут угрозе созданный мной органический мир, мне придется нанести ответный удар. Вы, люди, сами должны найти выход. Элементарный здравый смысл требует от вас взвесить все последствия своих поступков.
  Голос Мака, звучащий в мозгу Родриго, начал искажаться. Слова утратили отчетливость, фразы растянулись, их смысл уже почти не улавливался.
   - Постой, Мак! - заорал Родриго. - Задержись! Как мне их остановить? Ответь!
   - Решайте сами, - плескался в голове невнятный голос Мака. - Цель... Средства... Сопоставление... Логика... Очень просто...
   - Мак, - тихо позвал Родриго, все еще не веря, что разговор окончен.
  Ответа не было.
  
  
  Глава 24
  ОТЗВУКИ ГИМНА
  
  На широком пупырчатом листе, покрытом короткими беловатыми волосками, восседало насекомое, похожее на крупного пестрого жука с длинными паучьими ногами. Оно бесцеремонно разглядывало человека оранжевыми бусинками глаз и, судя по всему, чувствовало себя хозяином положения. Родриго протянул руку, намереваясь потрепать красавца за усики, но тут же отдернул ее: даже не подумав отступать, жук резко приподнял украшенные ярко-красным орнаментом золотистые надкрылья и развел их в стороны.
  "Предупреждающая поза, - вспомнил Родриго давно, казалось бы, позабытую им премудрость из курса биологии. - Надо же, как мало мы еще знаем об этом мире, который собрались покорять! Кто поручится, например, что этот храбрец не смертельно ядовит? Вот был бы номер: отважный Кармона, прочесавший с пульсатором в руке десяток далеко не безобидных планет, загнулся от укуса козявки!"
  Он откинулся назад, привалившись спиной в выпирающему из земли узловатому корню, и предался раздумьям.
  "Ладно, жук - ерунда. Даже "амеба", если на то пошло, не самое грозное создание. Вообще, работать на планете земного типа, какая бы пакость тут ни водилась, - само по себе редчайшее везение. Что там жучки-паучки... На Синтии, и то никто не хныкал, а ведь продержаться там было почти невозможно, от погибших даже медальонов не оставалось. Но суть в другом. Чего нам не сидится на нашей старушке Земле? Почему мы лезем из кожи, тратя огромные средства и все чаще расплачиваясь собственными жизнями, чтобы среди множества миров отыскать хотя бы ее отдаленное подобие?
  Раньше я рассмеялся бы в лицо осмелившемуся спросить, что я забыл среди звезд. Штатская крыса, разве ей что-нибудь втолкуешь? А теперь... Признайся, Родриго... даже если бы удалось избавиться от Мака и как следует "причесать" Оливию, все равно ты бы здесь не остался, доживал свой век на Земле. Перенаселение нашему шарику, кстати, давно уже не грозит, все сыты, одеты, обуты, глобальных катастроф как будто не предвидится. Стараемся для будущих колонистов, тех, которым действительно дома не сидится? Да, есть такие - спят и видят, как бы оказаться подальше от родного правительства и зажить своим умом. У них руки чешутся заполучить подходящую планету и переделать ее под себя. Но таких энтузиастов на самом деле не очень много, и держать им в угоду внушительный флот - это, знаете ли...
  Какие еще могут быть доводы "за"? На полезные ископаемые спрос давно упал - практически всю таблицу Менделеева мы научились получать из обыкновенного водорода. Устраивать инопланетные курорты - слишком дорогая затея, вряд ли окупится. "Человечеству нужно жизненное пространство", - сказал Эрикссон. А нужно ли? Вернее, поставим вопрос так: настолько ли нужно, чтобы в угоду безволосым двуногим приматам испохабить целые планеты и, безусловно, прервать идущую на них полным ходом эволюцию?
  Похоже, дело все-таки не в прямой материальной выгоде. Просто приматы на редкость любопытны, открывать новое, неизведанное у них в крови. Прошли времена колумбов алчных, плывущих через океан навстречу вожделенным золотым россыпям, остались колумбы пытливые. Однако ни те, ни другие не смогли бы ничего сделать без сильных мира сего. Первые должны были приумножать славу испанской короны, вторые - выполнять волю тех, кто стоял у руля объединенной Земли. Монархии ушли в прошлое, но сохранилась верховная власть, и амбиции ее представителей возрастают от века к веку. Впечатление такое, будто "слуги народа" хотят не только распространить землян по всей Галактике, но при этом непременно опередить кого-то могучего и ужасного, готового, если мы замешкаемся, подмять под себя самые лучшие планеты. Застать возможного противника еще в колыбели и растоптать - может, именно в этом предназначение десанта? Не знаю, не знаю... Вот - Мак. Он, безусловно, могуч. Но могу ли я назвать его ужасным, враждебным, заслуживающим только одного - расщепления на кварки?"
  Родриго сжал голову руками, словно опасался, что проклятые вопросы переполнят мозг и взорвут изнутри черепную коробку. От него всегда требовались только исполнительность и отвага - решать, что хорошо, а что нет, предоставлялось высшим чинам. И вот теперь ему предстояло поспорить с этими самыми чинами, зная, что никто не поддержит - даже сочувствующие. Осторожный Сайто не захочет рисковать своей карьерой. Хид скрытен, он тоже не полезет на рожон. Ренато просто не осмелится публично поддержать командира, да и кто примет его лепет всерьез? Иджертон не борец - слишком мягок. Иван вряд ли представляет себе масштабы проблемы, он замкнулся на своей биологии. Даже всемогущий Мак ушел в сторону: выпутывайтесь сами, мне-то все равно повредить не сможете, что бы там ни решили. Что за наказание, просто какой-то всеобщий заговор!
  В сущности, выбора у него не было. Оставаться на Базе, встав в позу непонятого пророка, - верное самоубийство. "Мне придется нанести ответный удар", - вскользь, как нечто само собой разумеющееся, обронил Мак. Теперь Родриго должен был донести эту истину до самых твердолобых. Трудно, очень трудно... Но неужели он утратит надежду после того, как удалось совершить почти невозможное - вызвать на переговоры властелина планеты?
  Родриго взглянул на экранчик браслета: от Базы его отделяли 2476 километров. Одолеть их самостоятельно было безумием. Уже через несколько часов на джунгли опустится ночь. Переживет ли он ее - мягкий комочек протоплазмы, окруженный сонмом загадочных существ, в миролюбие которых не верилось при всем желании? Оставалось надеяться, что Мак рано или поздно телепортирует его обратно. Лучше бы, конечно, пораньше...
   - Мак... - позвал он на всякий случай. Тщетно: связь, по-видимому, прервалась надолго.
  "Пойду. - Родриго поднялся и стал разминать ноги. - По крайней мере, двигаясь, можно отыскать убежище на ночку-другую. Дупло какое-нибудь или подходящее дерево, на которое можно залезть и удобно устроиться в развилке ветвей. Конечно, если Мак про меня забыл, до объявления "военных действий" никак не успеть, да и загнусь от голода, когда кончатся пищевые таблетки. Но вдруг повезет?"
  И вновь лопались под его ногами "дождевики", прыгали во все стороны потревоженные насекомые, взвизгивали "ткачи", убиваясь по разорванной паутине... Спустя полчаса среди стволов обозначился просвет. Родриго выбрался на просторную поляну и зашагал напрямик - таиться уже не имело смысла. Раз-два, левой-правой... Внезапно он поймал себя на том, что в такт шагам негромко насвистывает "Полет валькирий".
  "Самая сейчас подходящая для меня музычка, - подумал Родриго. - Спасибо Ивану, просветил насчет этих валькирий. Значит, девы- воительницы... как там... уносящие души павших воинов на небеса? Я - тоже воин. Вот только погибнуть, наверное, мне предстоит не в славном бою, продолжая сжимать мертвой хваткой окровавленный двуручный меч, а в зубах какого-нибудь летучего крокодила. Возьмут ли меня после этого на небо? А если возьмут, что я буду там делать? Восседать в золотом дворце, пить вино из кубков и слушать бесконечные саги тамошних сказителей?"
  При других обстоятельствах эта мысль могла его позабавить, но сейчас был не тот случай. Он вдруг представил себе, что Мак во время беседы от нечего делать скопировал его "я". Когда Родриго протянет ноги, добросердечный хозяин Оливии даст ему новую жизнь. Но только не в смешном и неудобном человеческом теле. Допустим, Мак замурует этого "дубля" в один из алых шариков, чтобы землянин всегда был под боком и мог развлекать своего спасителя наивными гипотезами об устройстве мира. Вот такой незавидный "рай"...
  "Тогда уж лучше не воскресать, - подумал Родриго, дойдя до края поляны и вновь погрузившись в заросли. - Впрочем, не рано ли я себя хороню? Давай-ка буду считать про себя: "один, два, три, четыре..." Дойду до тысячи - и Мак перенесет меня на Базу. Нет? Ну, тогда на счете "2000" - обязательно. Нет? Ну, тогда..."
  На счете "2018" открылась новая поляна - еще больше предыдущей. Зажмурившись от брызнувшего в глаза солнца, Родриго машинально сделал еще несколько шагов и лишь затем, осознав увиденное, дал задний ход.
  На поляне обосновались две объемистые туши цвета слоновой кости. Первая медленно переваливалась с боку на бок, фактически оставаясь на одном месте, вторая довольно резво наматывала витки вокруг своей соплеменницы. Очевидно, траектория была спиральной - через несколько минут укрывшийся за деревом Родриго уловил, что расстояние между этими здоровенными кусками студня сокращается.
  Ему стало не по себе. В прошлый раз слияние "амеб" привело к огненному рождению нового существа - сильного, опасного, уничтожившего могучую земную машину в мгновение ока.
  "Амебы" соприкоснулись. Раздался громкий хлопок, и они исчезли, как в коконе, в шаровидном сгустке пламени. Родриго вновь зажмурился, а когда открыл глаза, в центре поляны возвышалось НЕЧТО.
  Больше всего это полупрозрачное студенистое существо напоминало гигантскую медузу. Бахромчатый купол опирался на четыре щупальца, сильно разветвленных в нижней части, что делало их похожими на пышные опахала из диковинных перьев. Постепенно купол сдувался, словно из него выпускали воздух. Щупальца, напротив, удлинялись, и вскоре их концы оторвались от земли, поднялись вертикально, как четыре пальмы, увенчанные листьями-веерами.
  Существо начало менять цвета. Его плоть то вспыхивала изнутри рубиновым светом, то превращалась в янтарь, а под конец стала молочно-голубоватой, как опал. Купола уже не было - на его месте возвышалась огромная чаша. Затем ее стенки, рассеченные в нескольких местах невидимым скальпелем, превратились в лепестки великолепного цветка. Родриго даже показалось, что до него доходят волны незнакомого аромата.
  Лепестки видоизменялись, становились тонкими и нежными, причудливо изгибались, словно лаская друг друга. Но удивительный цветок недолго хранил свою сказочную красоту. Перистые листья "пальм" слиплись, превратившись в бесформенные комки, которые тут же сорвались со "стволов", раскатившись в разные стороны. Щупальца бессильно поникли и втянулись внутрь расплывающегося на глазах цветка. Еще минута - и на его месте подрагивала прежняя желеобразная масса.
  "Так они размножаются, - подумал Родриго. - Странный способ, если вспомнить, что каждая "амеба" может запросто распасться на тысячи шариков. Но что я, в сущности, знаю о здешних организмах? Уж наверно, Мак все основательно продумал!"
  "Амеба" сдвинулась с места, медленно подкатила к краю поляны и исчезла среди стволов. Ее деток уже несколько минут не было видно.
  Родриго никогда не отличался сентиментальностью, однако эта крошечная сценка из грандиозной пьесы под названием "Жизнь" неожиданно тронула его. Казалось бы, ничего особенного - банальное слияние двух безмозглых существ. Но в нем была своя гармония и красота. Конечно, природа лишена чувства прекрасного. Если она создавала всамделишный цветок, изящный и пахучий, то делала это исключительно в целях выживания вида, не предполагая, что растение некогда будет просто радовать чей-то глаз. Однако "амебы", во всяком случае, были стопроцентно созданы Маком, и их мимолетные метаморфозы свидетельствовали: этот внепространственный гигант - настоящий эстет, не менее тонкий ценитель красоты, чем его создатели!
  "Но чувства ему недоступны, - вспомнил Родриго свои недавние рассуждения. - Значит, я все-таки ошибался, и между нами гораздо больше общего, чем представлялось поначалу? Может, последнее, чего Мак не в состоянии постичь, чего он не постигнет никогда, - это... любовь?"
  Он вышел из-за дерева, сделал несколько шагов и повалился в густую траву, раскинув руки. Ему хотелось обнять весь этот мир, такой огромный... и добрый. Да, добрый! Идти дальше не имело смысла, теперь он был абсолютно уверен, что Мак доставит его куда надо, не бросит, как надоевшую говорящую игрушку.
  Ему представились отчужденные лица своих ребят - Добаи, Диаса, Хальберга... Эрикссон, мечущий громы и молнии... Козырев, сокрушенный тем, что среди вояк, летавших на "Мирфаке", оказался отщепенец... Он, Родриго, вылетит из десанта, как пробка из бутылки шампанского, и будет еще хорошо, если начальство не даст делу дальнейший ход, учитывая его былые заслуги. Но все это уже не имело значения. Он сделал то, что задумал. Мир изменился, и после его рассказа даже "железный Лейф", корчась от бессилия, не осмелится протянуть руку к оружию. Над ним проплывали предзакатные облака, отороченные розовой каймой, и Родриго чудилось, что из-за невесомых громад доносятся затухающие отзвуки воинственного "Полета валькирий", неуловимо перерастающие в пленительную симфонию ночного леса.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"