Марьясова Ксения Дмитриевна : другие произведения.

Ангелы не плачут

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девушка Пэнни затерялась в своих мыслях. Последнее ее спасение - ее друг детства, который верит в ангелов. Но когда Пэнни наконец обретает веру в себя, она теряет все, что было ей дорого...

  В жизни с человеком происходит множество объяснимых и необъяснимых вещей, но все, что не происходило, не всегда запоминается.... Но у меня все совсем по - другому....
  
  Это случилось не так давно, возможно час назад, но кажется, что целая вечность прошла... Я осталась под завалами пещеры в чужой стране. Вокруг полумрак, сухость и ни капли воды. Но в сумке есть немного чая. Час под завалами наводит на странные мысли и нагоняет старые воспоминания.
  
  Темнота сгущается сзади, наверное, вечереет. Темнота - одна из моих фобий. Хотя если задуматься я боюсь многого: умереть раньше 80 лет, умереть медленной смертью, остаться совсем одна, как сейчас....
  
   Наверное, из-за сумрака я начала писать, это отвлекает от ужасных мыслей. Многие пишут именно для этого, дабы отвлечься от того мира, который их окружает, от ужасов, которые люди нагнали на себя сами и теперь не могут прогнать. Люди пишут в больницах, в длинной дороге, в тюрьме...
  
  Кто-то сказал, что все самое загадочное, необъяснимое написано в тюрьмах. Книга, оставленная тюремным заключенным есть его сознание, его разум. Эта книга длиною в жизнь...
  
  Со мною никогда не происходило ничего, что могло бы называться "отступлением от "нормальной" жизни". Все получилось само по себе. Произошло это, словно прыжок с парашютом. Поначалу это страшно, но, когда тебя ловит ветер, кажется, будто весь мир у твоих ног. Также же и убийство. Все происходит спонтанно, главное набраться смелости, а потом это затягивает и хочется еще и еще. Хочется вновь чувствовать себя Богом, ощущать Его силу и мощь, отбирать жизни у людей...
  
  Один заключенный, однажды сказал мне: "Дорогая Пэнни, никогда не делай того, что приведет тебя в ад, это поистине страшная штука, я уже вижу себя в огне и вижу их лица искаженные мукой".
  
  Его сожгли на электрическом стуле и его звали Жорж Мосье, он убил пятерых людей. Мне так и не стало известно, за что и кого он лишил жизни, знаю лишь, что он читал молитву перед смертью. А потом кто-то нажал на курок и... темнота вокруг, как вечный рай.
  
  Я познакомилась с Жоржем благодаря моему отцу. Герберт Вэйн был адвокатом у Жоржа. Мой отец, как и его кошелек, очень толстый, но очень хороший адвокат, как говорили о нем его коллеги, не смог вытащить из тюрьмы за 12 лет раскаявшегося Жоржа.
  
  Говорят убийство это перегородка наших мыслей, в один прекрасный день ломающаяся у 43% населения. Это ритм жизни, отбивающий чечетку где - то в глубине сознания, но потом он становиться все громче и громче и, пытаясь в панике заглушить его, нажимаешь на курок, но он не исчезает, а переходит в эйфорию...
  
  Я убила дважды, а теперь каждый день вспоминаю улыбку и смех, а потом боль и бледное лицо, визг и постанывание. Наверное, здесь и пора начаться моей истории...
  
  
  
  Я Пэнни Вэйн, родилась 27 октября, ровно 18 лет назад. Моя жизнь до этого момента тянулась непрерывной нитью, в которой постоянно происходили разные неурядицы, трагедии и странное чувство, что поселилось во мне, не имеет названия.
  
  В семь лет за моей спиной витал ангел. У него не было имени, он просто был моим собеседником и другом. Я говорила с ним про себя, отвечая сама себе, но мне казалось, что это ангел. Мое сознание словно отделялось от разума и жило отдельно, понимая меня, воспринимая меня как личность. Мне никто не возражал, никто не кричал на меня и не смотрел заискивающим взглядом в глаза, стараясь уличить меня в обмане или невежестве. Но когда погиб наш трехмесячный пес Генри, я прогнала ангела. Я кричала на него: "Ты не спас его, кто же ты тогда такой?! Генри еще рано в рай, слышишь??!! Улетай туда сам и больше никогда не приходи!" Так я и осталась совсем одна...
  
  На могиле Генри я провела всю ночь, меня никто не видел. Я вспоминала его окаменевшее тельце. Он умер от чумы, ночью, а я даже не успела с ним проститься, сказать, как сильно я его люблю. Похоронив его на заднем дворе в кустах розы, все забыли о нем, все, кроме меня. Эшби, моя старшая 17 - летняя сестра, однажды увидела меня там вечером и вышла из дома на улицу.
  
  - Почему ты так горюешь по нему?
  
  Слезы душили меня, удерживая все слова внутри. Но они рвались наружу огромной стаей, терзая меня, но так и остались сидеть на деревьях моей души.
  
  - Не плачь, это ведь всего лишь комок шерсти, грязный комок шерсти.
  
  Иногда у людей всплывают мысли о смерти другого человека, но они так и остаются мыслями, но не в этот раз.... Тогда же, встав с мокрой травы, в испачканных в земле джинсах я ушла в дом, оставив Эшби одну. Но она, по-моему, не почувствовала угрызений совести.
  
  До сих пор не пойму, откуда во мне взялось столько ненависти, что привела к пропасти. 24 мая того же года мы остались с ней вдвоем. Мы никогда не болтали по душам, и этот день был не исключением. Я заперлась в своей комнате, Эшби прикрыла дверь в свою комнату. Я заранее все обдумала, я помню ту ночь, когда я лежала на спине и смотрела в потолок на мерцающие огни от лампочек в саду и все думала и думала о тех мимолетных, но крепко засевших у меня в голове мыслях.
  
  "Как ты думаешь, что будет, если Эшби не станет? Мама сильно расстроится? А что, если узнают, что это я?" Да, я вновь беседовала с моим ангелом...
  
  Под утро я вытащила у Эшби уколы с вакциной инсулина и спрятала их в саду, я выкрала у Эшби ключ от ее комнаты и стала ждать. Я помню, куда уехали родители, как будто это было вчера.... Близнецы Эвелин и Анджелика пропадали все лето в лагере, а родители порой ездили навещать их, привозили им подарки, которые дети засовывали далеко под кровать и мгновенно забывали о них.
  
  В то утро Эшби читала какую - то пустую книгу, наполненную сексом, грязной любовью и бессмысленными разговорами, я читала "Мобидик". Эта книга лежала открытой на странице 387, когда пришел следователь, тогда все было как в дымке. Я была шокирована, я сама не верила, что Эшби умерла. Ее не стало, ангел забрал и ее. За что?
  
  Теперь я часто вспоминаю ее мучения. Пришло время, но спасение исчезло, дверь была заперта, а я сидела под дверью и слушала звуки ее смерти... Смерть...
  
   Я видела Эшби перед глазами, ее белое лицо, ее руки с тонкими пальцами, они метались в неистовом танце, рыжие волосы, что разметались по лицу и плечам. Упала музыкальная шкатулка, и вновь эта чечетка в голове, а может это просто кровь пульсирует в венах? А может это просто страх. Тело словно толкало меня в сад, а внутри все кричало: "Открой дверь, помоги ей! Она не должна умирать!" Но я этого не сделала. Только слезы были свидетелями моего деяния. Я закрыла глаза и увидела море, дельфинов, но на душе не стало спокойнее. Мне 7, но я уже нечто большее, чем человек, я - убийца. Ненависть, живущая во мне, убила все...
  
  Открыв дверь, спрятанным в кармане ключом, я увидела ее. Эшби лежала лицом к двери, свернувшись от боли клубком, ее остекленевшие глаза не выражали ничего...
  
  Выйдя в сад, я забрала уколы и поставила их обратно в ее шкаф, а сестру положила на кровать, закрыла ей глаза. Я боялась, что, закрывая их, я услышу ее дыхание, а после она схватит меня за руку и спросит: "За что?"
  
  Я не знала, за что... Никто не заслуживает смерти. Следователь решил, что она умерла во сне. Дело было закрыто...
  
  Ненависть, как черное ядро падает в душу, как валун в озеро, расплескивая остатки души и топя их в глубине неизвестно чего...
  
  Я кинулась прочь от смерти, чтобы спрятаться от страха, от музыки в голове... Музыка из упавшей шкатулки с того дня не покидает меня. Странно, но мне не сняться кошмары...
  
  Я бежала на пустошь, все дальше и дальше, чтобы спрятать свою боль, забыть о ней, но бесполезно. В поле я встретила мальчика, налетела на него, не разбирая дороги, и мы вместе упали на холодную траву. Он посмотрел на меня своими пронзительно голубыми глазами, но ничего не сказал. Он видел мои слезы, но ничего не спросил. Он спросил лишь одно:
  
  -Ты слышишь ангелов? Они поют только здесь.
  
  -Я слышу, как меня зовет ад. Мне суждено сгореть в огне, наверное.
  
  -Ты думаешь это самое страшное?
  
  -Это приносит боль, как и смерть...
  
  -Одиночество хуже всякой боли, есть время на размышления и раскаяние.
  
  Так мы и познакомились. Этот мальчик показал мне мир, приоткрыл черную завесу, что была между мной и внешним миром.
  
  Серый туман расступился, и сквозь него пробились теплые лучи солнца, я познала любовь. Я услышала ангелов, они пели мне вопреки всему. Его поцелуи обжигали, и кровь стучала в висках, как тогда, это показалось мне сладостно жестоким. Где ты Эшби? Прости, прости меня.... Я бы сделала все, чтобы вернуть тот день, я бы открыла двери и вбежала бы с тем чемоданчиком и не запомнила бы тебя....
  
  Серые простыни вокруг, неужели я умерла, где же ад? ..."Ты думаешь это самое страшное? Одиночество хуже боли...." Я знаю, теперь знаю. Эшби...
  
  -Это было словно в небесах, слишком сладостно...
  
  -Это ангелы пели для нас Пэнни. Вот возьми, это тебе. С днем рождения.
  
  Развернув синюю коробку, я нашла там песочные часы.
  
  -Ты, песчинка в этом мире. Твое раскаяние утопает в нем точно так же, как ты сама, так что оставь его в прошлом, ведь прошло уже 8 лет с того дня, как мы встретились, а ты все еще терзаешь себя...
  
  -Ты ведь до сих пор не знаешь, что произошло в тот день.
  
  -Мне не нужно знать об этом, главное, что об этом знаешь ты.
  
  -Обними меня...
  
  Того мальчика звали Грэхем, и сейчас это был юноша 19 лет, с волшебными глазами и сильный духом. Мне же было 15, и я только начала понимать этот мир.
  
  Мы съездили с ним в Шотландию. Я увидела другой мир, абсолютно не похожий на тот, в котором жила я. Мы лежали на стоге сена.
  
  -Закрой глаза, Пэнни, что ты видишь?
  
  -Я летаю, Грэхем, я летаю.... Меня зовет небо, я чувствую...
  
  -Еще рано, поверь.
  
  -Откуда ты знаешь?
  
  -Просто поверь мне.
  
  Я тогда часто думала о своем прошлом, о том, как хорошо мы жили, мы по настоящему любили друг друга. Мама, папа и все шестеро детей. Светлыми вечерами мы сидели на террасе из красного дуба и мечтали о будущем, которого никто не увидел...
  
  Близнецы, Эшби, Джон, Бен и даже я...
  
  Пускай они все считали меня темным пятном, но я готова была бы забыть все обиды, только чтобы вернуть то прошлое, что у нас было и спасти нашу семью от краха.
  
  Я помню лагерь в пять лет, то светлое утро, которое днем превратилось в одну большую тучу. Днем пошел дождь, словно оплакивая меня. Я спрашивала себя: "Почему же меня никто не любит, почему?" Я сидела в грязной луже, а они смеялись. Джон и Бен не знали никогда того, что видела и слышала я.
  
  То был день приезда родителей в лагерь. Они навещали нас редко, но когда это происходило, ах! Но не в этот день. Папа привез мальчикам комиксы и чипсы, а мама подарила мне коробочку с фруктовыми леденцами, но едва их машина завернула за угол, все растаяло, как сон. Я держала коробочку, прижав к груди, и долго еще смотрела в ту сторону, куда уехала машина. И вдруг пошел дождь, он бил с неистовой силой по лицу, смешиваясь со слезами, непонятно отчего нахлынувшими. Коробочка вымокла и разбухла. Внезапно меня толкнули, толкнул Джон. Я не удержала коробку в руках, и она упала в грязь, и все рассыпалось. Слова застряли в горле, а слезы застыли на щеках, мальчишки убежали, и сон был развеян. Все было ясно, как день. Все меня бросили. Я побрела к дому и, бросившись на кровать, заснула.
  
  После смерти Эшби мне часто снилась ее светлая комната, но она была заперта, Эшби била кулаками по двери, а я бежала к ней с ключом, но бежала слишком медленно.... Поздно. Рано для смерти.
  
  Я часто просыпалась, не веря тому, что ее больше нет. В голове пролетало все хорошее и плохое, что было с ней. Я часто вспоминала то утро перед ее экзаменом. Она была в белой ночной рубашке, с зубной щеткой во рту и книгой в другой, а ее глаза улыбались. Мне страшно называть ее по имени. Это имя, словно чужое теперь. Пора забыть о ней вовсе...
  
  
  
  
  
  Пещера напоминает мне комнату для пыток, где раньше людям отрезали части тела или сводили их с ума. Сила людей превратилась в мощь. Теперь они дали себе право убивать, не создавая при этом.
  
  Это время содержит слишком много воспоминаний, о которых я желала бы никогда не вспоминать.
  
  27 число, июль.
  
  Лето никогда не было порой веселья и радости, у меня не было друзей, лишь только мой ангел, который потерял ту часть меня, которая была мне интересна. В тот раз я поссорилась не с ангелом, я поссорилась с собой, учинив раздор в душе. Это все равно, что жить в ссоре с диким зверем. Я не могла жить в согласии с собой, не говоря уже об окружающем мире, в котором все закружилось слишком быстро. Я не успевала поспевать за ним...
  
  В то роковое утро она решила съездить за покупками и посадила за руль его. Эта черная полоса смерти теперь преследовала мою семью, не давая пройти с краю, обойти ее.
  
  - Бен, хочешь сесть за руль?
  
  - Ух, ты, мам! Давай, я с удовольствием, отдохнешь.
  
  - Милый, а ты садись на заднее сиденье, я буду контролировать твоего брата.
  
  - Ну вот...
  
  -Не куксись Джон, у тебя еще все впереди, поверь братишке.
  
  Я наблюдала за всем этим из окна, тревога ударила мне в голову. Никто не знает, что будет завтра, но я готова была бы отказаться от всего на свете, чтобы предугадать приближающуюся катастрофу.
  
  Дверь со стороны водительского сидения долго не хотела закрываться. Бен все хлопал и хлопал ею, словно сломанным крылом. А потом он завел машину и плавно покатил к воротам. Я почувствовала, как на виске забилась кровь, грозя головокружением. Прошло буквально 30 секунд с тех пор, как Бен выехал из ворот, а потом раздались звуки тормозов и скрежет железа, а через долю секунды резкий удар и крики оглушили местность. Я села под окном на пол, крепко зажав уши. Я вся тряслась от холода и страха. Минуты растянулись в часы, я знала, что кого не стало...
  
  Я все так же сидела на полу под окном, когда вошел отец.
  
  -Пэнни, я не знаю, как сказать. Помнишь Генри?
  
  -Черт, я знаю, знаю, знаю.... Их не стало, да?....
  
   Хотелось бы верить, что я сплю, но я чувствовала нестерпимую боль в теле, в голове.
  
  -Да, Бена не стало, но мама и Джон смогли спастись.
  
  Океан, в котором я утонула, назывался горем. Все оказалось намного хуже, чем я подумала прежде, чем увидела маму и Джона. Это было по истине ужасно. Мама осталась без руки. Как я узнала впоследствии, ей отрезало руку пластом железа, что отлетела во время аварии от врезавшейся в них машины, а Джон все видел, все. Бену пробило чем - то голову, он умер мгновенно.
  
  Когда я пришла навестить их в больнице, я увидела в глазах мамы столько ненависти и боли, что ненароком отвернулась.
  
  - Бен просто поторопился.... Поторопился....
  
  - Мама, прошу, будь сильной.
  
  - Я уже и так сильная! Слишком сильная и вполне счастлива!
  
  - Прекрати!
  
  Я не могла поверить, что все вот рушится. Винила я только себя. Стараясь перевести разговор, я сделала это самым неудачным образом.
  
  -Я слышала, виновники аварии будут выплачивать нашей семье 5 тысяч долларов в год.
  
  - Мне хватит.
  
  -Ты будешь их брать?
  
  - Да, буду! И с тебя бы взяла, и с тебя бы взяла, слышишь? Думаешь, я не знаю, что это ты погубила мою Эшби, змея, убирайся вон. Не желаю тебя видеть!
  
  У меня тряслись руки, но не больше. В 7 лет мне в голову еще не пришло, что любящая мать всегда поймет, в чем дело, но уже поздно. Я вышла из палаты Мелиссы Вэйн с тяжелым камнем на душе. Я не знала, что делать и куда идти. Мне тяжело бы жить. Белый коридор пропах лекарствами. Едва я вышла из ее палаты, туда зашла медсестра со стаканчиком, наполненным таблетками. Я медленно пошла вдоль палат, заглядывая в каждую. Люди сидели на постелях, радуясь, или просто смотрели в одну точку, но ни у кого не было той злобы и ярости в глазах, как у нее. Теперь я вычеркнула еще и имя мамы, и вообще ее саму. Хотя на самом деле это она вычеркнула меня из своей жизни, уже довольно давно, хотя и незаметно. Я все шла и шла по белому коридору и, заглянув в одну из палат, увидела там Джона. Я вошла к нему, забыв про аварию, будто просто навещаю братишку, но все вокруг напоминало об этом. Джон сидел на кровати сам не свой, он стал дерганым и нервным.
  
  -Привет, Джон...
  
  Мне в ответ молчание. Холодные стены еще более усугубляли сложившуюся ситуацию, давая понять, что и здесь меня не ждут, но я не ушла. Сев к нему на кровать, я посмотрела к нему в глаза, они были мертвы. А позже Джон заговорил...
  
  -Знаешь.... Нет, наверное, ты даже не догадываешься, что значит видеть мертвого человека.
  
  Я так хотела сказать, что на самом деле знаю, и едва не сказала ему всю правду, мол, знаешь, я Эшби уничтожила, вместе с ее будущим и прошлым и мне сейчас поверь нелегко, не легче чем тебе! Но я сама была во всем виновата, а тут сама судьба поработала и поработала слишком хорошо...
  
  -Я люблю тебя, очень люблю.
  
  Но Джон, словно не слышал, он смотрел в одну точку, и я знала, что он прокручивает в мыслях все произошедшее с ним и его семьей, теперь больше не принадлежащей мне. Я хотела обнять Джона, но боялась, что и он оттолкнет меня и, уткнувшись лицом в подушку, заплачет. А еще его глаза, в них отражалась та авария, казалось, заглянешь в них и увидишь все, что было, как фильм.
  
  -Пэнни, я видел, как его раздавило под тяжестью металла, и видел, как мамина рука лежала отдельно от тела. Я все видел...
  
  Бедный Джон. Через месяц он попал в психиатрическую клинику для душевно - больных. Он ходил во сне с угрозой для жизни, как своей, так и окружающих. Он едва не зарезал кухонным ножом всю семью во сне. Наверное, если бы я увидела, как кого - то расчленило, я бы тоже сошла с ума, разум бы мой покрылся черной пеленой, и я навсегда ушла бы в небытие. Ходила бы в смирительной рубашке, так как в моей голове постоянно мелькали бы образы, как слайды.
  
  Джона заперли там надолго, если не навсегда... Мама совсем расклеилась, а отец ей совсем не помогал. Он все думал, что это не судьба, а она виновата в смерти сына. Возможно, он прав, но только возможно. Я не могу теперь ни о чем.
  
  Мама стала бить посуду и часто кричать. Я однажды старалась успокоить ее, но лишь спровоцировала очередную вспышку.
  
  -Ты, что слепая?! У меня нет правой руки! У меня нет дочери, двух сыновей, а теперь еще и мужа! Ты, что не видишь, как мне плохо? Убирайся!
  
  Снова звон разбитой чашки и беззвучные ее слезы. Ясно, я все поняла, правда.
  
  Ночью меня душили слезы. Я дома, но в то же время слишком далеко от него, чтобы ощущать то тепло, что раньше согревало меня. И пусть у меня не было друзей даже среди родных сестер и братьев, я все равно всех любила.
  
  К утру я собрала вещи и ушла из дома. Я шла по сырой от росы траве, и я даже не знаю, о чем я думала, знала только, что больше не вернусь в этот дом. Грэхем, я иду.
  
  Я шла и шла по полю, по которому бежала 8 лет назад, и мне чудились феи вокруг. Как они танцуют вокруг, поднимаясь, все выше и выше на своих волшебных тоненьких крылышках. Я слышала звон колокольчиков, но на самом деле все вокруг было хмурым и тусклым. Свинцовые тучи повисли над городом, а позже полил дождь. Крупные капли обжигали холодом, давая понять, что реальность существует и, словно, ограждая меня от того мира, в котором я бы хотела существовать. И тогда я закричала...
  
  -Зачем надо все портить, нам ведь было хорошо всем вместе! Зачем? Я почти забыла о ней!
  
  И тогда я упала спиной на землю, примяв траву. И когда лежала этот дождь снова, будто оплакивал меня и мою никчемную жизнь. Я лежала, пока не кончился дождь. Моя одежда промокла, но на душе стало спокойнее. Я хотела пролежать тут вечно, никого не беспокоя, в безмолвной тишине поля.
  
  
  
  - Падший ангел и падший человек это разные вещи?
  
  - Никто не знает ответ на этот вопрос, Лори.
  
  - Я знаю. Поверь мне Лори это одно и то же, просто ангелы падают с небес, а люди утопают в песчинках мира, как бы утопая в глазах окружающих, вот и вся разница.
  
  -Кто вы такая?
  
  -Я пришла навестить Джона Вэйн, он мой брат.
  
  Психиатрическая клиника похожа на тюрьму. Слишком светлая, слишком странная, слишком пугающая. Те, кто посвятил свою жизнь работе с душевно больными детьми заслуживают большего, чем книгу в мягком переплете.
  
  На столе у женщины, что занималась с Лори, лежала такая вот книга.... Такие же книги читала Эшби, забываясь с ними по вечерам в своей комнате.
  
  Невысокая женщина с пухлыми руками выглядела подавленной и измученной с нездоровым румянцем на лице.
  
  -Это не мое дело, но, на мой взгляд, вам следует взять выходной, мне кажется, вы больна.
  
  -Большое спасибо, все нормально.
  
  Женщина встала с мягкого дивана, на котором сидела и оставила Лори одну, углубившись со мной в коридор клиники.
  
  -Что случилось с лицом Лори?
  
  Я спросила это с какой то странной интонацией. В голосе читались жалость и упрек, а может и страх вперемешку с раскаянием, я не знала. Лицо Лори было в язвах и шрамах, а шея была покрыта волдырями...
  
  -В детстве у нее была аллергия на солнце и орехи. Но она слишком любила солнце и купалась в его лучах. А потом ее лицо и шея покрылись волдырями, в слезах она решила окончательно помочь организму закончить начатое им дело и съела более килограмма фундука. А позже облила лицо клеем для металла и, когда он засох на ее шее и лице, срезала корку ножом. С тех пор она здесь. А вот мы и пришли...
  
  Тридцать седьмая палата. Уютно обставленная комната. Здесь все было, как у него в комнате. Компьютер, его игрушки и книги и...Шкатулка Эшби.
  
  Я приоткрыла шкатулку и услышала ее мелодичные звуки.
  
  - Я не слышал, как ты вошла.
  
  Его голос заставил меня вздрогнуть. Мне захотелось уйти, а еще лучше убежать, но я теперь была словно в паутине. Тело бежало, но сама я стояла. Невозможно спрятаться, а его лицо смотрело на меня слишком пронзительно, мне даже показалось, что я перестала дышать.
  
  - Ты спал, когда я вошла.
  
  - Зачем ты пришла?
  
  - Я скучаю...
  
  - Почему?
  
  - Не по чему, а по кому. Джон я скучаю по нашей прошлой семье.
  
  - Я не спрашивал тебя, по чему ты скучаешь, я вообще не спрашивал, не спрашивал, слышишь! Слышишь ты меня или нет?
  
  Его лицо было напугано. Страх, такой невыразимо ужасный, белое лицо, где кровь? Что случилось со всеми нами?
  
  - Забери меня, забери, мне здесь плохо!
  
  Руки Джона сжали простыню и побелели. Дыхание его участилось, а тело, словно мерзкий червь извивалось под одеялом. Неужели от боли?
  
  Поспешно вошла медсестра, в руке она несла стаканчик с лекарствами и графин с водой. Она поставила его на столик рядом с кроватью Джона. Кружка с именем "Джон" разлетелась вдребезги.
  
  - Я не буду ничего пить, убирайся отсюда и забери с собой эту дрянь. Вы губите меня этими ядохимикатами! Вы убьете меня, и я стану фруктом! Как все, что лежат здесь, почему я никого не вижу? Они живут?
  
  В палату вбежали еще три сиделки, одна держала в руке шприц и спиртовую салфетку. Двое схватили брата за руки, придерживали его тело. Она вколола содержимое шприца, все - таки вколола. И Джон обмяк и стал похож на ... фрукт. Глаза его закрылись, а по щеке сбежала слеза. А потом он сказал слова, которые толкнули меня на тот необдуманный поступок, что я совершила через пару дней. Но я никогда не жалела об этом.
  
  - Вытащи меня отсюда...
  
  - Я спасу тебя, малыш...
  
  Никто не заметил, как я вышла из палаты.
  
  Я уже почти вышла из больницы, как меня окликнула Лори.
  
  -Эй, я знаю твоего брата. Ему здесь плохо, слишком плохо. Он никогда не выходит из своей палаты, его никто кроме меня не видит, он во сне просит Пэнни вытащить его отсюда. Пэнни это ведь ты, да?
  
  -Да. Да, это я. Откуда ты знаешь, о чем он говорит во сне?
  
   - Я слышу. Не знаю, откуда, я словно вижу его мысли, слышу его слова, а иногда чувствую его слезы на своих щеках. Я порой прихожу к нему в палату ночью, а он не спит. Он смотрит в потолок и, хотя он знает, что я пришла, он молчит. Так мы и лежим. Я на ковре, а он на одеяле на кровати. Нам всем здесь плохо, просто некому забрать нас.
  
  Мои слезы никого не тронут, но чувства детей, что находятся здесь, должны затронуть хоть что - то, даже в самом черством человеке. Они слишком одиноки.
  
  - Ты хочешь уйти со мной, Лори?
  
  -Это невозможно.
  
  - Мы убежим, далеко - далеко убежим.
  
  Я смотрела на ее обезображенное лицо, и мне казалось, что я тону в океане ее мыслей. Я словно поселилась в ее голове. Она думала о том времени, когда все еще было в порядке, как у нас. Когда она жила со своей семьей, как бегала с собакой под ветвистым дубом и, раскинув руки, представляла, что летит. Вспоминала каждую произнесенную в этих ужасных стенах молитву. О том, как она просила маму услышать ее и забрать отсюда, ей было 13 и ей было сложно.
  
  -Я вернусь через три дня.
  
  Я сама не знаю, зачем тогда вселила в них надежду. Я обещала им забрать их отсюда и забрала, и все у нас пошло, как надо...
  
  У нас в городе, как в Лондоне зачастил дождь. Он стал теперь, как незваный гость, который застает путника врасплох. Я оставила это жуткое место позади, я даже не стала оглядываться. Вдруг мне стало плохо. Голоса вокруг. "Ты слышишь ангелов? Слышишь их, слышишь, слышишь...." Наверное, я тоже психически неуравновешенна. А может это просто что-то живет во мне. Может во мне таится нечто большое, чем просто Пэнни Вэйн. Моя серая жизнь, наполненная смертью, должна была измениться. Что-то подсказывало мне. Может эти поступки, совершенные мною, я никогда не смогу искупить, но я помогу тем, кому еще можно помочь, помогу одиноким. Незначительные минуты, растянувшие на километры, не пугали меня. Время дано, чтобы тратить его с умом. И я пошла к Грэхему...
  
  Он жил один. Его родители погибли во время урагана незнамо где. Он даже не знает, где их могилы, но до сих пор надеется, что они живы. Как бы я хотела помочь ему отыскать частички его семьи, затерянные так давно. В 11 лет Грэхем узнал, что такое потерять родных, это чуть позже, чем я потеряла сестру. Ужасную весть Грэхему принесли соседи, но Грэхему до сих пор кажется, что это были голуби. Он верит, что сами родители послали ему голубей с посланием об их смерти. Они до сих пор прилетают к нему на окно его старого чердака и, садясь на подоконник, воркуют о своем. Да, Грэхем живет на чердаке старого четырехэтажного дома, где его соседи ничем не интересующиеся пожилые люди. Он сочиняет на чердаке музыку. Божественную музыку, от которой бывает, по коже рассыпаются мурашки, а по спине бежит холод. Он воплощает в жизнь свои чувства. Его душа плачет, а вместе с ней на волю вырывается та музыка, которая недоступна тем, кто не знает, каким должен быть рай.
  
  Я пришла и постучала в его темную, холодную дверь. Ответом мне была угнетающая тишина. Я думала о многом. И о брате, и о Лори, и о себе с Грэхемом. Еще о маме.... Как она там? Я думала о ней, но видеть ее не хотела, просто не могла. Ее глаза полные укора и ненависти, заставляли меня в моих воспоминаниях о ней отворачиваться. Вся жизнь для меня была любовью мамы, а теперь она исчезла, исчезла вместе с ней и моя жизнь.
  
  Я стояла около его двери не менее пяти минут, а потом решилась постучать вновь. Сама не знаю, почему не сделала этого раньше. Наконец он открыл мне дверь и, как всегда без лишних вопросов впустил. Грэхем вообще не очень многословен, но в нем словно сокрыта мудрость.
  
   Его дверь скрипнула, и мне стало еще холоднее.
  
  - Привет.
  
  - Здравствуй, Пэнни. Давненько не виделись. Что случилось?
  
  - У меня душа ноет, я просто не знала куда идти, когда все- таки решилась уйти из дома. Там стало совсем невыносимо. Все вокруг унылые и угрюмые, это начало пугать меня. У меня стены в комнате прислушиваются к тишине и уже готовы сами заговорить, чтобы нарушить эту ненормальную тишину.
  
  - Я буду только рад, если ты останешься, я уже очень давно этого хочу. Посмотри мне в глаза, что ты видишь?
  
  Я не сразу заглянула к нему в глаза, я просо не знала, как правильно это сделать, боялась сделать неосторожное движение. Я посмотрела на его обувь, одежду. На нем как всегда чистые туфли, слегка потертые джинсы и теплый синий свитер, а на шее тот детский, большой зеленый шарф в полоску, что я подарила ему на его 10 Рождество. А потом я взглянула ему в лицо, там я не нашла ничего кроме необъяснимой печали и одиночества.
  
  -Ты одинок, Грэхем. Но теперь у тебя есть я. Мы одиноки оба.
  
  - Пэнни, ты еще слышишь ангелов?
  
  - Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Это не ангелы Грэхем, это что - то другое, что не дает мне покоя.
  
  - Значит, у тебя есть проблемы.
  
  - Да. Я сегодня была у брата в клинике и решила, что я должна, что - то сделать для него. Они убивают его там. Он сам не свой. Он не может вздохнуть там свободно. Раньше Джон не был таким. Там в больнице дети, которые сами не знают, почему находятся там. Выходит если ты патологическая врунья, тебя будут губить там, отравляя лекарствами? Это неправильно, я решила, что мы...я должна спасти Джона и Лори. Я хочу вытащить их оттуда, убежать с ними.
  
  - Ты не можешь вот так просто забрать их. Может, они сидят на лекарствах, без которых погибнут.
  
  - Грэхем, может для Джона еще не все потеряно! Я схожу туда еще раз, завтра и узнаю, узнаю все подробно и вытащу их из этого ада. Из этих ужасных белых стен.
  
  И тогда Грэхем прижал меня к себе, как раньше. И мне стало не по себе. Я вновь испугалась того, что дарит людям радость. Любовь.
  
  -Ты должен переехать отсюда, подальше. Иначе подцепишь, какую нибудь гадость.
  
  Он знал, что так и надо сделать, но у него не было средств. Он работал водителем такси и зарабатывал не ахти сколько. Но он сочинял музыку, которую невозможно было прочувствовать если за твоей спиной нет ангела. Потому что это была музыка, созданная для ангелов.
  
  - Почему бы тебе ни начать продавать свою музыку? Ты бы получил за нее деньги, хорошие деньги. Сейчас музыкантов ценят намного выше, чем водителей такси. Тебе разве не надоело слушать пустые разговоры тех, кто не понимает в этой жизни абсолютно ничего. Тебя бы стали ценить Грэхем.
  
  - Мы уже говорили об этом, и ты знаешь, что я не намерен продавать свой мир за деньги.
  
  -Но...
  
  -Тшшш...
  
  На его подоконник опять прилетели голуби. И мы просто смотрели на них, не думая в эти минуты ни о чем.
  
  У меня в сумке лежали большие деньги. Половина денег были моими сбережениями, а вторую я вытащила у отца из кошелька. Мне не было совестно, когда я взяла их. С их помощью все равно не восстановить уже того, что произошло с нами.
  
   Не знаю, что скажут в клинике, когда узнают, что пропали дети. Может, кто-то обрадуется, что дети спасены, а может, будет паника, но Лори и Джона там уже не будет. Я почувствовала, как невидимые крылья распахнулись у меня за спиной. Значит, на свете еще осталась частичка надежды для меня и моих близких.
  
  На следующий день я вернулась в клинику. И вновь встретила ту самую женщину в белом халате. А с ней рядом сидела Лори и рисовала. Она посмотрела на меня глазами полные надежды. И я поняла, что не могу разочаровать ни ее, ни Джона. Скоро Рождество и я знала, что мы проведем его весело, с прежней радостью. И пусть с нами не будет мамы, папы и других, но мы вспомним о них и вступим в новый мир...
  
  -Здравствуйте, мисс Джонс, как ваше здоровье?
  
  -Спасибо, Пэнни, все хорошо, ты пришла проведать брата?
  
  -Да, но не совсем. Я пишу в школе реферат о лечении в психиатрических клиниках, и хотела бы больше узнать об этом, вы не могли бы мне рассказать о лечении Джона и, например, Лори.
  
  - С удовольствием. Мы здесь ни с кем не разговариваем, потому что никто не приходит. Расскажу о Джоне. Он пьет такие лекарства, как....
  
  Она рассказала мне все. Из ее рассказов было ясно, что дети вовсе не нуждаются в такой мощной лекарственной подпитке, мисс Джонс и сама понимала, что детям нужен лишь чистый воздух и общение. Но сама она была здесь бессильна. Им мало платили, хотя клиника была самой дорогой в округе, им не давали высказать свое мнение. Но я была очень благодарна ей. Мне хотелось рассказать ей обо всех своих планах, но я сдержалась. Всему свое время.
  
  Через два дня, как мы и договорились, ранним утром до обхода мы сбежали. Лори и Джон впервые за долгое время ощутили счастье, а их глаза наполнились сиянием, они начали верить в чудо. Мы шли через поле и знали, что все у нас будет хорошо. Вскоре мы добрались до дома Грэхема. Нас никто не видел, даже любопытные старушки с первого этажа. Было слишком рано. Мы незаметно пробрались на чердак, Грэхем еще спал.
  
  Через три дня рождество, но оно будет самым простым. Мы поставим небольшую елку. О той елке, что была у нас раньше дома, нам пришлось забыть. Но забыть о маме и папе невозможно и я написала накануне Рождество письмо, которое было отправлено незамедлительно на лапке голубя.
  
  -Мне очень жаль, что у тебя все так вышло.
  
  -Не переживай за меня, теперь все хорошо Лори.
  
  В письме я писала о том, как сильно всех их люблю, о том, что я вспоминаю нашу семью и если бы это было возможно, вернуть все назад, я бы все для этого сделала.
  
  "У нас все хорошо, мам, но поверь, я счастлива и об этом никто не узнает. Потому что теперь я живу в узком кругу людей, которые мне доверяют.
  
   На улице сейчас яркое солнце, оно освещает покрытые инеем деревья и мне хочется танцевать. Мне не нужен блеск софитов, когда у меня есть ты, но теперь у меня нет и тебя и мне слишком больно.
  
   Вечереет, но мне не страшно, как это бывало раньше, теперь у меня есть друзья.
  
  Этот звонкий смех детей, теперь они с нами и я уверена, что смогу помочь им. Нам действительно весело. В холодильнике стоит блок молока в стеклянных бутылках и Рождественский пирог на столе. Это все, что у нас есть на данный момент, но нам этого хватит
  
   А осколки нашей семьи далеко, спят, наверное. Это пространство между нами, мама, оно словно в дымке, как же ты не видишь??? Эта болтовня, такая же отвратительная, как и у всех остальных, но, к сожалению, она окружает нас. Я часто хочу, чтобы мы стали дикими лошадьми и бегали по полянам, пытаясь взлететь, как орлы, мы пили бы чистую воду из ручья... И никогда бы не обидели друг друга, мы не знали бы всех этих пустых слов, наши взгляды владели бы гипнотической силой, цокот копыт и песня ветра звучала бы в ушах, нам всем стало было тогда легче.
  
  Может, это мне приснилось, так же как и тебе. Нет, все реально, Лори и Джон рядом, но непонимание не рассеялось. Я словно играю на пианино, во сне. На самом деле я ведь не умею этого.... Во сне мы можем все, я играю на пианино, а что во сне делаешь ты? Я во сне больше не расту, я хочу остаться маленькой. Такой, какая я есть сейчас. Чтобы не страдать больше. Слушать по-прежнему Бетховена и Чайковского, летать под облаками, петь, смеяться и никогда не плакать. Я - нечто большее.... И не говорите с папой, что надежда умирает или ее не существует, потому что я верю в волшебство. И верю, что когда нибудь наша семья вновь возродится. С Рождеством всех вас".
  
  Мы с Грэхемом сделали детям подарки, но небольшие, как это бывало в нашей прошлой жизни, а скромные. Лори мы подарили куклу, вышитую бисером и золотыми нитками, она была мила и напоминала мне наше старое Рождество, а Джону мы подарили копилку. Он хотел ее уже давно, но его заваливали помпезными игрушками, которые были ему совсем не нужны. А мы с Грэхемом обменялись теплом. Он подарил мне свитер, а я подарила ему шарф. И все встало на свои места, как раньше, когда я была маленькой девочкой и пришла поздравлять его с Рождеством. В сумке я несла шарф, тот самый, что был на нем, когда я пришла к нему на чердак неделю назад.
  
  Наверное, уже давно я не спала так спокойно, как сейчас.
  
  На следующее утро я решила съехать с чердака Грэхема...
  
  -Грэхем, я знаю, что тебе тяжело расстаться с прошлым, но если я смогла сделать это, то и ты сможешь. Лори и Джону здесь плохо и я думаю, что нам лучше переехать.
  
  -Куда?
  
  -С деньгами мы можем уехать даже на Гавайи, но в отличие от простого города, мы проживем там в отеле только несколько недель, поэтому я предлагаю перебраться в большой город. Я часто была там с папой и все знаю. Все отели, все магазины...
  
  -Ты в своем уме? Какой отель? Я понимаю, что ты жила совсем иначе, нежели я, но сейчас, хоть и при твоих больших деньгах, мы не можем шиковать. Теперь ты ответственна за детей и за их судьбу. Мы не можем потратиться сразу и остаться без денег. Моей зарплаты не хватит, чтобы прокормить и одеть нас вчетвером.
  
  -Я тоже буду работать.
  
  -Пэнни, признайся, ты ведь ничего не умеешь.
  
  Я знала, что это так, но не могла свыкнуться с мыслью, что Грэхем не верит в мои силы. После он сказал жестокую правду. Я не окончила школу, я не поступила в колледж, у меня нет перспектив на будущее. И тогда я стала чувствовать себя словно пустым местом, среди тех, кто еще либо слишком мал, либо тех, кто хоть чего - то добился. Но я не могла больше опускать руки. Хотя я действительно была неким маленьким созданием, я верила, что у меня все - таки, есть будущее. И это будущее связано именно с теми, кто сейчас находиться со мной рядом.
  
  -Я знаю Грэхем, я все знаю, но теперь обратного пути нет и надо смотреть только вперед. Поэтому мое решение неукоснительно. Мы будем снимать квартиру. Я найду, чем себя занять, а Лори с Джоном будут ходить в школу. Мы все устроим. Мы начнем нашу жизнь заново.
  
  Путь, который нас ждал, навевал лишь хорошие мысли, потому, что в нашей новой жизни еще не было плохих воспоминаний. Мы вступили в этот большой мир с предчувствием победы.
  
  Грэхем уволился со своей старой работы, мы сняли небольшую квартиру недалеко от центра Нью-Йорка за 400 долларов в месяц. Вскоре мы нашли школу для Джона и Лори и придумали сами систему лечения для них. Я постепенно уменьшала дозу таблеток, что им давали в больнице и уже через месяц они им были не нужны.
  
  Втайне от Грэхема, я записала Лори на курс лазеротерапии, который должен был стоить две тысячи долларов, но я не могла не помочь ей. С каждым разом ее лицо становилось все более чистым. Волдыри исчезли и остались лишь красные пятнышки. Которые вскоре мы вылечили кремами, которые тоже обошлись нам не совсем дешево, но это стоило того.
  
  Теперь если к лицу Лори не приглядываться, то можно совсем не заметить ее прошлого. Она сама стала увереннее, и это помогало ей в жизни. Грэхем поняв в чем дело лишь усмехнулся и сказал мне "Спасибо". Я не знала за что, но я уверена, что когда нибудь пойму это.
  
  В клинике "Белая стрекоза" давно уже спохватились о пропавших детях. Мисс Джонс позвонила маме только после Рождества, когда та уже прочла мое письмо. Почему после Рождества? Наверное, по той причине, что мама все равно не заходила к Джону, и несколько дней до Рождества не сделали бы погоды. Сначала мисс Джонс сама пыталась найти детей, но после поняла, что это бесполезно. И, да, она была действительно рада, что кто - то, а она знала кто, забрал детей. Лори давно была ни кому не нужна и мисс Джонс понимала, что с нами она вновь обретет семью.
  
  Мы жили слишком хорошо, я тоже продолжала учиться. Я заканчивала экстернатом школу, меня ждал колледж. Параллельно я устроилась на работу в газету, посвященную школьным проблемам и вообще школе. Я печатала там свои статьи, оказалось, что это не плохо у меня получается. За последнюю статью мне заплатили 400 долларов. Я напечатала 1000 слов, про жизнь, которая могла быть у каждого школьника. Жизнь стенаний и борьбы за свет в этом мире. О том, как порой может быть сложно и рядом есть лишь голоса, которые направляют тебя сквозь туман, указывая путь. Я написала о том, как больно лишиться семьи и, наконец, о том, как это прекрасно обрести ее вновь.
  
  Эвелин и Анджелика покупали эту газету и узнали меня на фото слева от моей статьи. Они показали ее папе и маме и как это ни странно они плакали, когда читали. Они теперь узнали, что и мне пришлось пережить многое и узнать тот жестокий мир, который открылся мне не так давно. Они не стали меня искать, хотя мама хотела, но отец остановил, сказав, что у меня теперь своя жизнь. Но на самом деле я так хотела вновь увидеть их и обнять, но в то же время это было бы слишком странно после того, что произошло. И тогда мама нашла мой адрес и просто отправила письмо. Именно из него я знаю, что почувствовали они, когда читала историю моей жизни, и, что пережили за этот год.
  
  "Дорогая Пэнни, я никогда не смогу простить себе, что наделала столько глупостей в жизни. Я никогда не уделяла вам должного внимания и никогда не заглядывала вам в сердце. Наверное, именно поэтому наше гнездо разрушено. С моей стороны не было поддержки ни тебе, ни Эшби, ни Джону, ни даже Бену. Но сейчас я стараюсь все изменить. Я осознала это не так давно, но лучше поздно, чем никогда. Смерть Эшби связана с болью, которую ребенок не в силах преодолеть сам. Тебе нужна была помощь и моя любовь.
  
  Могила Генри заросла травой и туда никто не ходит, ему нужна твоя забота и внимание даже на том свете. Ему также одиноко, как и нам всем. Поэтому прошу тебя о приезде, если ни к нам, то к Генри".
  
  Я долго думала над этим письмом и все не могла понять, почему же все - таки люди так жестоки друг к другу. Во мне не укладывался тот взгляд и это письмо. Это все просто было несовместимо во мне. Подозревая о прощении, я никогда не думала, что оно все - таки придет. И вот теперь оно здесь, совсем близко от меня и я не знаю, что с ним делать и как с ним поступить. Ехать ли мне в прошлое или остаться здесь, чтобы забыть обо всем и никогда больше не смотреть назад. Но я вспоминала, что у меня есть семья и неважно, что наш с ней путь был слишком тернист. Мы потерпели много потерь, как лодка в шторм, но я не могла не приехать.
  
  
   Я приехала в наш родной дом одна, без Джона и вообще без сопровождения. Как всегда со мной был лишь мой ангел, которого я отчетливо почувствовала за моей спиной, когда перед глазами появился этот дом, наполненный когда - то для меня лишь болью. Наверное, на месте мамы, я бы не осталась жить в нем. Воспоминания бы душили меня. Комнаты, раньше наполненные радостью, чувствами, теперь опустели и охладели. Я знаю, что мама часто туда заходить и ворошит прошлое. Она никогда не выбросит их вещи, и будет вспоминать все моменты из их угасшей жизни. Но я не понимала, зачем она тушит свою жизнь. У нее нет руки, но не целеустремленности. Может быть, когда нибудь я увижу падающую звезду и загадаю желание, я попрошу о счастье для нее. И буду просить все высшие силы, чтобы они помогли внести это счастье в ее жизнь. О том, чтобы она не страдала больше о том, чего никогда уже не вернуть.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"