Ее появления Петров не заметил. Только что на остановке не было ни души и вот - пожалуйста. Стоит в круге света, рукой машет, чтоб его внимание привлечь. Спасибо хоть на проезжую часть не выбежала, а то некоторые пассажиры такими странными бывают... Конечно же, он остановился, хотя разгон к тому времени взял хороший. И вовсе даже не потому, что шел пустым. Если честно, совесть проснулась. Петров точно знал, что его маршрутка на сегодня последняя, а оставлять здесь девчонку в такое время показалось неправильным. Место глухое, дорога идет вдоль лесопарковой зоны, до ближайшего метро хороших полчаса, если быстрым шагом. А за полчаса можно кучу неприятностей заиметь. Петров терпеть не мог, когда ему по графику выпадал последний рейс. Мало того, что заработка никакого, так еще и нервотрепка вечная. Тот факт, что среди немногочисленных пассажиров чаще всего попадались, скажем так, неадекватные, ни для кого секретом не был. Хорошо еще, если просто пьяный ввалится и отключится на заднем сиденье, а если, допустим, буянить начнет? Или того хуже - ножик достанет? А что, недавно был такой случай. Два идиота решили прокатиться с ветерком. Только вот водитель мешал им. Ну, они Степана и пырнули. Счастье, что ГАИшники следом ехали, заметили, как маршрутку в сторону бросило, а то пришлось бы на венки скидываться... Хорошо хоть Ленка об этом случае не знает. И так психует, каждый раз его "в ночное" как на фронт провожает. А что делать? Кушать-то всем хочется, причем каждый день.
Между тем, девушка еще раз взмахнула рукой и шагнула к бордюру. Петров резко тормознул. Она вскочила на ступеньку, тоненькая, легкая. - Добрый вечер! - Добрый... - До Вернадского довезете? Петров кивнул, трогаясь с места. Девушка улыбнулась, порылась в рюкзачке и выдала ему пригоршню мелочи. В парке, что ли, на аллеях подбирала? Потому и припозднилась так? - Девушка, двадцать пять копеек еще. Подорожал проезд. Три дня как... - Ой... Так, все ясно. Петров досадливо повел плечами. Вот только благотворительностью и не хватало заняться. Но не высаживать же девчонку посреди дороги из-за паршивой монетки... А, гори оно! - Сядьте, девушка! Вы мне зеркало загораживаете. Девчонка зыркнула на него из-под длинной челки и шустро уселась на переднее сиденье. Интересно, кто ж ее, смелую такую, по лесу гулять отпустил на ночь глядя? Да еще без денег? А мамка-папка волнуются, небось... Не то, чтобы Петрову было какое-то дело до пассажирки, абсолютно нет. Просто, когда ты несешься по пустым ночным улицам, в голову лезет всякая чушь. Он глянул в зеркало. Ну, совершенно ничего особенного. Худышка, ни рожи ни кожи. Не в его вкусе. То ли дело Ленка... За спиной кашлянули. - Извините... Вы не могли бы не курить? Понимаете, у меня аллергия... на дым...
Петров вздохнул и выбросил "бычок" в окно. - Может вам и радио выключить? - Если вас не затруднит... Или может другую станцию?.. - Да ладно! - он нажал на кнопку, и магнитола поперхнулась на полуфразе, не допев о том, как в таверне плачет скрипка.
Шансон, значит, нам не подходит. Скажите пожалуйста! Ну и фиг с тобой, интеллектуалка. А двадцать пять копеек зажала, между прочим...
- Хороший у вашего маршрута номер. "Пи". Вы никогда не обращали внимания? - Пи? - Да. Три целых четырнадцать сотых, это если приблизительно. Совсем как у вас, только запятой не хватает. Хотя, конечно, в "пи" после запятой больше миллиона знаков. А один мой знакомый до пятьсот первого наизусть помнит...
Да уж, девонька. Тут ты, что называется, в самую точку попала. Хо-роший такой маршрут. Мало того, что длинный, как собачья песня, так еще и оригинально кем-то проложенный. Из центра на окраину, да по самым гадким в плане движения улицам. Все пробки наши. Вся милиция - тоже. Стоячих пассажиров возьмешь - плати штраф. Не возьмешь - выслушивай претензии. На массиве народу набивается - жуть. И обязательно три-четыре льготных старушки влезть норовят. Ну почему пенсионеркам в час пик дома не сидится? Нет же, обязательно в забитую маршрутку нужно всунуться. И обязательно заставить окно закрыть. Чтоб не дуло, значит. И вообще, сплошная нервотрепка, а не езда. Взять, к примеру, сегодняшний день. Когда этот ветеран Куликовской битвы на своем 412-м "Москвиче" решил отдохнуть точно перед его "Фольксвагеном". Закипел он, видите ли. А Петров чуть не поседел, тормозя. Ему сейчас только аварии не хватало, тем более машина не его - шурина. Этот своего не упустил бы, даром что родственник. Конечно, страховка, то-се. Но это ж мороки сколько, да чиниться, да на маршрут не выходить. В общем, ударил по тормозам резко, половина льготных старушек чуть с мест не попадали и остаток пути высказывались о его манере вождения громко и нелицеприятно. Или потом, когда карманники зашли. Машина забита, эти - на выходе. Инспектируют дамские сумочки. Петров им вежливо предложил выметаться, так эти гады еще и скандал подняли: "Мы тэбэ заплатылы, ед и малчы!" Почему-то на маршруте чаще всего кавказцы промышляют, свои видимо по другим районам трудятся... Короче, весь день - полное "пи". Пятьсот один знак через запятую.
Задумавшись, Петров не сразу понял, что к нему обращаются. - Что вы сказали? - Я говорю, математика - интересная наука. Вы так не считаете? - Считаю. Каждый день, с утра до вечера. Проезд гривна семьдесят пять.
Она растерянно замолчала, и Петров почему-то почувствовал неловкость. Обиделась? Так это зря. Попробовала бы сама на этом пи-маршруте день поездить... - А расскажите еще что-нибудь математическое. Раз уж музыка вам мешает. - Я даже не знаю. Ну вот, например, есть в геометрии такое понятие, как "золотое сечение". Его еще по-другому числом Фидия называют. Понимаете, это деление отрезка таким образом, что большая часть относится к меньшей, как сумма к большей. - И что? - Просто считается, что объекты, которые содержат в себе "золотое сечение", воспринимаются людьми как наиболее гармоничные. Об этом знают многие художники и архитекторы. Например, пропорции пирамиды Хеопса или других египетских храмов говорят о том, что о "золотом сечении" знали еще египтяне. Представляете, какая древность? Леонардо да Винчи специально его использовал, другие художники тоже. Или, допустим, наш Эйзенштейн... - Эйзенштейн? - Да. "Броненосец "Потемкин", помните? Так вот, Эйзенштейн искусственно построил свой фильм по правилам "золотого сечения"... Ой, извините. Заговорила я вас, да? - Ничего, нормально. Интересно. А вы откуда все это знаете? - Я в пединституте учусь. Закончу - буду математику преподавать. - И охота вам в школу? Десяти лет не хватило? - Да. А что тут такого? Знаете, хочется, чтобы наши дети росли грамотными людьми. И если я могу что-то для этого сделать... Ой, приехали уже. Остановите, пожалуйста.
Девушка встала и подошла к двери. - Как вас зовут? - вопрос вырвался у Петрова совершенно неожиданно. - Спокойной ночи! Она улыбнулась и вышла, махнув на прощанье рукой.
Минуты полторы он провожал взглядом гибкую фигурку, быстро удаляющуюся по освещенной улице куда-то вглубь массива. А потом поехал на конечную. График есть график, ничего не поделаешь.
Еще через полчаса Петров был дома. Ленка поставила ужин, сама присела напротив, устало подперев щеку рукой. У Витальки резался очередной зуб, малыш опять весь вечер капризничал. Только-только удалось убаюкать. Петров жевал, а Ленка тихо, чтоб не разбудить малого, рассказывала о том, как прошел день. Виталька окончательно разодрал тряпичного зайца. Ускова из соседнего подъезда предлагает свежий мед. Мясо опять подорожало, нужно бы маме позвонить, узнать, почем у них там, в Сосновке телятина. Да и выбраться не мешало бы, внука показать, а то вон уже сколько не приезжали... - Лен, а может в театр сходим? Четыре года уж в столице живем, а ни разу не были. - Можно подумать, местные там бывают, - отмахнулась жена. - Хоть раз в четыре года. А с чего это вдруг тебя в театры потянуло? - Да так... Девчонку одну сейчас подвозил, ну и подумал... Ведь живем же как в вольере, честное слово! Дом-работа, работа-дом. Магазин-базар-Сосновка. Ни музеев не видим, ничего. А можно ведь и по-другому...
Петров осекся, глядя в ее потемневшие глаза. - Можно. Можно и по-другому. Налево тянет? Так и скажи! - Да ты чего? Чего ты, Ленка? Видела б ты ее - тощая, глянуть не на что, но болтает как заведенная. О золотом сечении мне толковала. Лен?.. - Конечно, у нее небось детей нету, у фифы твоей! Конечно, она может себе и сечение это позволить! А я не то, что золотого, колечка серебряного в подарок от тебя не видела сто лет! А что поправилась - так я, между прочим, сына твоего кормлю! Грудью! - она пару раз всхлипнула, а потом расплакалась по-настоящему.
Он неловко погладил жену по руке, та отмахнулась. Упала, зазвенев, вилка. И тут же захныкал разбуженный малыш...
Когда кутерьма улеглась, Петров тихонько вышел на балкон. Стоял и курил, глядя в звездное небо. Хотя, по-нормальному, нужно было бы спать. Потому как завтра с утра на маршрут. Номер триста четырнадцать...
В ближайший свой выходной Петров отправился в библиотеку. С независимым видом вошел в пустое помещение, смущенно кашлянул разок-другой и небрежно попросил какую-нибудь книжку о "золотом сечении". Одичавшая в безлюдном месте библиотекарша отнеслась к нему как к родному. Заполнила формуляр, шустро метнулась куда-то между стеллажами и выдала потрепанную книжицу. - Пожалуйста. Радостно, молодой человек, что кто-то до сих пор интересуется не только детективами.
Петров неловко раскланялся, пообещав непременно вернуть литературу в срок.
Бестолковый водитель Черненко долго упражнялся в остроумии, глядя, как Петров сосредоточенно застыл над книжной страницей. - Что, Серега, забыл, как буквы выглядят? Читать разучился? Или ты наизусть эту страницу запомнить хочешь? - Да иди ты... - Петров ругнулся, глотнул минералки и вышел на улицу. Обед закончился, нужно было отправляться. Книжка осталась валяться на диванчике. Черненко подгреб ее поближе и замер, уставившись в текст.
... Золотое сечение в пятиконечной звезде - иррациональное алгебраическое число, положительное решение любого из следующих уравнений ... представляется цепной дробью ... для которой подходящими дробями являются отношения последовательных чисел Фибоначчи...
Он смотрел на непонятные символы как баран на новые ворота, искренне удивляясь тому, как жара действует на некоторые неокрепшие умы. Но от публичных комментариев воздержался. Черненко считал себя человеком широких взглядов, а поэтому снисходительно относился к чужим придурям.