Мартова Нелли : другие произведения.

В топку

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.31*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второе место в конкурсе рассказов. Автор иллюстрации - Алла Марковская. Вышел на бумаге в журнале УФО

   В топку
   "ДОРОГАЯ МАМОЧКА..." Четырнадцать неровных букв, вырезанных из фольги. В каждой отражались красные всполохи пламени и плясали искры, словно праздновали победу. Огонь неохотно, без аппетита, поедал толстый гладкий картон, подбираясь к словам все ближе и ближе.
   - В топку! В топку! В топ-ку! - скандировала толпа в зале.
   Блестящие буквы, наконец, не выдержали жара и одна за другой оплавились, съежились и исчезли в море огня, словно их никогда и не было.
   С грохотом задвинулась заслонка топки, зал притих, и на сцену поднялся следующий участник.
   Генка крепче сжал свой конверт. На желтой бумаге проступили следы вспотевших пальцев, и он поспешно принялся вытирать руки об штаны. Осторожно заглянул внутрь - к счастью, содержимое конверта не пострадало. Какая банальность - эти огромные буквы из фольги, сразу видно, что принес новичок. С самого начала было ясно, что такая открытка закончит в топке.
   Генка считал себя уже опытным автором. Первые его творения были такими же наивными и нелепыми, как эта "мамочка". Он нервничал и торопился, неуклюжие пальцы оставляли на ворсистой бархатной бумаге твердые пятна клея, края аппликации выходили неровными, и вся открытка была похожа на поделку первоклассника на уроке труда. И все равно, каждая новая работа казалась ему прекрасной и неповторимой. Он искренне расстраивался и переживал, когда очередное произведение безвозвратно сгорало в пламени топки. Потом он решил, что у него нет к этому совершенно никаких способностей, но опустить руки и бросить делать открытки все равно не мог. Тогда они выходили одинаково скучными и серыми, как серийная продукция большого завода.
   Но на этот раз все будет по-другому. Три месяца Генка днем и ночью думал только о своей новой открытке. Во время утренней пробежки и скучных лекций, под ледяной струей контрастного душа и даже в кабинете стоматолога все его мысли были только об одном. Когда его осеняла удачная идея, Генка мог застыть с ложкой в руке за обедом и долго сидеть, уставившись в тарелку. Ночами он тщательно перебирал в уме все открытки, прошедшие отбор. Открытки, отправленные адресатам. Он искал общие черты и ломал голову, что бы придумать такого оригинального. Подмечал малейшие детали оформления - фактуру бумаги, рельеф краев, цвет декоративных пуговок. Он выпрашивал у счастливчиков остатки материалов, обменивал свой десерт и дежурства по столовой на штампики, разноцветные чернила и трафареты с витиеватыми буквами. Жалкая стипендия без остатка уходила на заказ новинок из каталогов. Все свободное время он проводил за крохотным столиком, с ножницами и клеем в руках. Не один десяток вариантов отправился в мусорную корзину, прежде чем Генка добился того, чего хотел. Потом еще месяц конверт с готовой открыткой лежал под матрасом и ждал, пока его хозяин наберется достаточно мужества. И, наконец, дождался.
   Генка достал из кармана мятый листик и еще раз прочитал уже выученный наизусть список. До него еще три участника - это совсем немного. Он машинально погладил конверт и снова уставился на сцену.
   Незнакомый парнишка в полосатом свитере, худенький и востроносый, прятал свою открытку за спиной.
   - Ну, давай, не стесняйся, - подбодрил паренька Аркадий Петрович - старший преподаватель, который вел сегодня отбор.
   Парень вытер нос рукавом, по-детски всхлипнул, и поднял свою открытку высоко над головой.
   На ядовито-зеленом фоне яркие синие буквы гласили:
   "Мама и папа - лучше всех на свете!"
   Снизу было прилеплено корявое сердце из розовой фольги.
   Зал на мгновение замер, потом кто-то тоненько захихикал, и зычный голос из зала заорал:
   - В топку!
   - В топку! - подхватили десятки других голосов.
   Генка молчал. Ему в голову вдруг пришла ужасная мысль. Что, если его открытка в глазах других выглядит так же смешно и нелепо? Вдруг невыносимо захотелось провалиться под землю, или на худой конец, сделать так, чтобы его никогда-никогда не было в этих списках. Пусть лучше конверт всегда лежит под матрасом - тогда есть призрачная надежда. Выйти сейчас на сцену и провалиться означает лишиться ее раз и навсегда. Потому что лучше, чем то, что сейчас в конверте, Генка сделать уже не сможет. Он просто не способен на большее.
   И снова закрылась заслонка топки, и вот уже осталось только двое по списку до Генки. Время, только что едва тащившееся, как дряхлый старик на прогулке, вдруг понеслось вперед со скоростью чемпиона мира по бегу. Как в убыстренной съемке показала свою открытку и получила свою обычную порцию одобрения Наташка - отличница с пятого курса. Хотя Генка и не понимал, почему так происходит, но ее открытки всегда отправлялись адресатам и ни одна из них еще не сгорела. Ничего такого особенного в них не было, но крикнуть Наташке "да" было так же естественно, как сказать "здравствуйте" преподавателю, просто по-другому и быть не могло.
   Генка и опомнится не успел, как на сцене оказался следующий - смутно знакомый парень из параллельного потока. Не прошло и пяти минут, как снова хлопнула чертова заслонка, проглотив еще одну надежду.
   - Следующий - раздался голос старшего преподавателя.
   Липкая удушливая волна спазма пробежала по всему телу. Генка с трудом заставил себя двинуться с места. Он поднялся по ступенькам и осторожно, будто босиком по камням, прокрался на сцену. Топка обдавала его жаром - даже пот на лбу выступил. Или это от волнения? Десятки любопытных глаз уставились на конверт. Непослушными руками он открыл его, набрал побольше воздуха и поднял вверх свою открытку.
   Тишина длилась невыносимо долго. Генка зажмурился, чтобы не видеть лиц.
   - Нравится, - послышался ему робкий тоненький голосок.
   - Ерунда, - ответил бас откуда-то совсем близко.
   - В топку! - завизжали из задних рядов.
   - В топку! В топку! В топку!
   Генка не верил своим ушам. Не может быть! Наверное, это ему кажется. Он открыл глаза и посмотрел в зал. Кривые усмешки или снисходительные улыбки, гневные или равнодушные лица, но у всех одни и те же жесты - сжатый кулак, большой палец вниз. Он ясно почувствовал, как на глазах выступают слезы.
   - Геннадий, вы готовы бросить вызов топке? Иначе ваша открытка не будет отправлена вашим родным, и мы сожжем ее прямо сейчас, - устало произнес дежурную фразу преподаватель.
   - Нет, - растерянно ответил Генка, и открытка выпала из его рук.
   Десятки секунд растянулись в вечность. Генке казалось, что горит не открытка - пылает и превращается в золу его собственная душа. Он почти физически ощущал жар и боль, когда с такой любовью подобранные бантики и пуговки (идеально в тон, по специальной таблице) подхватывало и терзало пламя. Вот загорелся парус от нарисованного кораблика - кусочек настоящего воздушного шелка. Генка отлично помнил, как выменял его на две порции любимого десерта. На глазах исчезали буквы и распадались слова, которых его родители никогда не прочтут.
   Когда заслонка топки закрылась, Генку захватила едкая и жгучая ярость. Когда следующий выходил на сцену, он первым громко кричал:
   - Отстой! В топку! Не пойдет!
   Он топал ногами и махал руками, загоняя вглубь свою боль и обиду, пока у него совсем не осталось сил, и сорвал голос до хрипоты. Тогда Генка почувствовал себя пустым и каким-то неуместным, как упаковка от нежеланного и выброшенного подарка. Он встал и тихонько начал пробираться к выходу. Возле двери он споткнулся обо что-то мягкое. Из темноты раздался негромкий возглас и всхлипывание.
   Генка присел на корточки. В уголок за дверью забилась маленькая девчушка, совсем малышка, наверное, первокурсница или даже приготовишка. В полутьме он разглядел рыжие кудряшки, опухшие глаза и огромный носовой платок.
   - Ты чего тут ревешь? - шепотом спросил он.
   - Я бою-ю-ууусь, - протянула девчонка. - Мне скоро идти, а мою открытку не возьмууууут.
   - Покажи, - попросил Генка.
   Она робко протянула ему прямоугольник.
   - Очень красиво, - честно ответил он, приглядевшись. - Ты прямо талант. У тебя есть все шансы.
   - Ну а вдруг... не возьмут, - девчушка снова всхлипнула.
   - Сделаешь другую, - пожал плечами Генка и поднялся. - Какие твои годы.
   - У меня папа умирает, - прошептала она чуть слышно.
   - Что?
   - Папа. Умирает. Он может не дожить до следующего раза.
   - Так какого ты черта здесь торчишь? Ведь можно взять отпуск? У тебя уважительная причина!
   - Они говорят, нельзя. Они говорят, на похороны поедешь. Они говорят, контракт лучше надо было читать, - быстро залепетала девчонка. - Я не знала, что он болен, когда уезжала. Они говорят, открытку на общих правилах, и все. А вдруг не возьмут, а я не успею...
   Генка выругался. Он учился третий год и знал, что правила на самом деле куда жестче, чем кажутся. Но чтобы до такой степени!
   - Не бойся! Я буду точно "за". Тебя скоро вызовут?
   Она развернула скомканную бумажку, мокрую от слез.
   - Сейчас был двадцать пятый... еще двое.
   - Я дождусь.
   Генка вернулся в первые ряды и занял свободное место рядом с высоченным бугаем. Сосед отличался толстыми очками на носу и просто оглушительным голосом. Генке даже показалось, что это был тот самый бас, от которого он услышал свое первое роковое "В топку".
   Когда рыжая девчушка оказалась на сцене, Генка сразу же приготовился заорать "Здорово! Давай еще!". Она не стала долго колебаться, улыбнулась сквозь слезы и подняла свою открытку. В ярком свете ее работа показалась еще прекрасней. Было в ней что-то пронзительное, трогательное, берущее за душу. Генке показалось, что зал молчит и вглядывается дольше обычного. Вот сейчас, сейчас он первым крикнет, а все остальные - за ним. Еще пару секунд, пусть сначала все хорошо разглядят. А может, кто-то первым скажет "да"? Ведь нельзя же сжигать такое чудо...
   - В топку, - пискнул кто-то сзади.
   - В топку, - зарычал бугай-сосед.
   - В топку, - подхватили десятки голосов.
   - Здорово, - попытался закричать Генка. - Давай еще!
   Но его охрипший голос утонул в общем шуме.
   - Слышь, ты, - Генка толкнул соседа в бог.
   - Ну чего тебе?
   - У нее отец умирает! Крикни "Да", ну что тебе стоит?
   - Да пошел ты...
   - Да ты посмотри, какая открытка красивая! Неужели тебе не нравится?
   - Дурак ты что ли? Я дальше двух метров вообще ни фига не вижу.
   На краткий миг Генка потерял дар речи. Он сжал кулаки и с трудом сглотнул слюну, которой вдруг стало очень много. Решение пришло в следующую секунду.
   - Софья, вы готовы бросить вызов в топке? - со сцены доносился равнодушный голос преподавателя.
   - Нет, - пролепетала девчушка.
   - Тогда мы сожжем вашу...
   - Нет, - громко произнес Генка и поднялся. - Не надо.
   Аркадий Петрович обернулся и посмотрел на Генку. На его лице читались сочувствие и поощрение одновременно. Так смотрит врач на человека, который только что согласился на рискованную, но дающую надежду операцию.
   - Вы, Геннадий, хотите бросить вызов топке, чтобы Софья могла отправить свою открытку домой?
   - Да, - чуть слышно ответил Генка и рухнул обратно на сиденье.
   - Что ж, Софья, судьба вашей открытки решится завтра утром.
   ***
   Всю ночь Генка не спал. Там, в зале, он видел, как Софья пробирается к нему между рядами, как сияет в ее глазах надежда, как она что-то кричит, и ее совсем не слышно, но по губам явственно читается "спасибо".
   Он позорно убежал от нее. Сразу в душ для мальчиков и оттуда - в спальню. Генка свернулся в клубочек под одеялом, накрылся с головой и старался не слышать шушуканья вокруг, когда вернулись остальные ребята. Наверняка, говорят о нем. Наверняка думают, что влюбился.
   Генка до боли грыз большой палец и ворочался с боку на бок. Черная, липкая волна ужаса пробиралась под одеяло и захлестывала его целиком.
   - Зачем, ну зачем я это сделал? Идиот, девочку пожалел, на всю жизнь инвалидом останусь, - шептал он себе.
   Потом перед его глазами снова вставала открытка Софьи - летящая, наполненная светом и одновременно уютная - от нее невозможно было оторвать глаз. Тогда Генка понимал, что если бы он не пошел на вызов топке, то сейчас точно также ворочался бы под одеялом и мучился.
   - Да, только через неделю забыл бы про это и все. А теперь неизвестно, - словно шептал ехидный чертик ему на ухо.
   Вызов топке... Самое опасное испытание Академии. По статистике, успешно его проходили около тридцати процентов участников. Процентов тридцать отделывались легкими ожогами, еще тридцать - травмами средней степени. Для остальных вызов оканчивался плохо. Так плохо, что лучше об этом не думать. Впрочем, само по себе это событие было довольно редким, мало кто решался на такой подвиг. Никогда в жизни Генке даже не приходила в голову мысль бросить вызов топке ради своей собственной открытки.
   Он отлично помнил, как еще во время учебы на первом курсе вызов топке бросил один старшекурсник. Ему относительно повезло, он прошел два из трех этапов, а потом провалялся в госпитале всего пару месяцев. Но крики боли и ее отвратительный, липкий запах Генка запомнил навсегда.
   - Не вспоминать, не вспоминать, - уговаривал он себя, и его бил противный озноб.
   Он никогда в жизни не вспоминал так много, как этой бесконечной ночью. Уснуть ему удалось лишь под утро.
   ***
   Топка. Огонь. Взгляды вокруг - сочувствующие, любопытные, ехидные. И она. Рыжая девочка Софья, бледная, растрепанная, с кругами под глазами - похоже, тоже не спала всю ночь. Обнимает свой конверт, дурочка. Вряд ли у Генки что-то получится.
   С той минуты, как прозвенел гонг, Генке казалось, что он спит и видит сон. Это не его тело обдает жаром топки - ведь он почти не чувствует его. Это не его ноги ступают по узкой дощечке над морем огня. Шаг, еще шаг, не смотреть вниз, только вперед. Кто-то другой, а не Генка, преодолел первый этап. Кто-то другой, а не Генка, слышит первые робкие аплодисменты и видит смущенную улыбку Софьи.
   На второй этап ушло добрых полчаса. Руки стали красными, кое-где вздулись и пронзительно ныли волдыри. Одну за другой Генка вылавливал из топки символические огнеупорные "открытки" железными щипцами. Он почти нырял в самый огонь, лоб тут же покрывался испариной, пот застилал глаза, становилось тяжело дышать. Это было трудно физически и неприятно, но Генке давалось удивительно легко. Потому что было совсем не страшно. Куда страшнее - упасть прямо в топку, как на первом этапе. Пусть ее тут же зальют пеной, все равно очень страшно и очень опасно.
   Но больше всего Генка боялся третьего, последнего этапа. Хотя многие мальчишки и говорили, что это ерунда, плевое дело, каждый фокусник умеет, однако никто не рвался демонстрировать свои умения.
   После второго этапа ему разрешили выпить бутылку воды. Он медленно, с наслаждением делал большие прохладные глотки и искоса поглядывал на Софью. Та радостно улыбалась.
   - Ну, чего ты лыбишься, дурочка, - прошептал Генка сам себе. - Вот сейчас я завалюсь.
   На первый взгляд в свете солнечного утра угли казались холодными. Ночью были бы сразу видны прячущиеся в них красно-оранжевые огоньки. Целое серое море углей раскинулось перед ним. Генка скинул ботинки и замер у самого краешка.
   - Ну, давай, - выкрикнул кто-то из зрителей.
   - Гена! Давай! Ге-на-да-вай! - хором проскандировала группа девчонок.
   Легко им говорить. "Давай". Генка даже ноги греть с детства ненавидел - а тут раскаленные угли. Он опасливо тронул передний ряд угольков большим пальцем. Горячо! Зажмурился, сделал первый шаг и тут же отступил.
   - Я не могу, - тихо произнес он, но никто его не услышал.
   Он снова попытался сделать шаг, и снова боль и жар заставили его отступить обратно. Их так много, он никогда не пройдет так далеко по углям, и даже не пробежит. Жаль, что нельзя пролететь над ними, как птица.
   - Я не могу, - сказал он громко.
   Зрители замерли. Генка ждал презрительных выкриков и свиста, но все молчали.
   - Ты уверен? - спросил старший преподаватель.
   Генка беспомощно оглянулся и поискал взглядом Софью. Вон она, совсем недалеко сверкают на солнце рыжие кудряшки. Он ожидал увидеть, как по щекам ее текут слезы и дрожит покрасневший подбородок. Но девчонка была на вид совершенно спокойна. Она сидела с закрытыми глазами и словно бы даже не интересовалась происходящим.
   Генка хотел было возмутиться, но ему в голову внезапно пришла мысль.
   - Они холодные, - сказал он сам себе. - Надо только представить, что они холодные, и я пройду.
   "Холодные-холодные-холодные", - шептал голос в голове. Генка почувствовал внезапный прилив сил, как будто его обняли и поддержали.
   - Ты уверен? - переспросил преподаватель.
   Вместо ответа Генка сделал шаг вперед. И ничего не почувствовал. И еще шаг, и еще, и еще один - не спеша, медленно, словно прогуливался по пляжу. Последний шаг встретили яростные аплодисменты, мальчишки улюлюкали и свистели, девчонки утирали слезы.
   Генка поднял ногу и опасливо оглядел свою ступню - малость грязновата, но ожогов не видно. Болели только покрасневшие руки, и снова пересохло в горле.
   - Ты молодец, - сказал Аркадий Петрович и потрепал его по плечу. - Сегодня же мы отправим открытку Софьи ее родным.
   Когда Генка вышел за ограждение, она тут же кинулась ему на шею. Ее прохладные ладошки сжимали его разгоряченные плечи, и она тихонько шептала на ухо:
   - Спасибо, спасибо, спасибо! Как мне тебя благодарить?
   Он отстранил ее, посмотрел в глаза и спросил:
   - Скажи, когда я не мог пройти по углям, ты сидела с закрытыми глазами и совсем не смотрела на меня, почему?
   - Ну... - она смутилась и подобрала платочком выкатившуюся из глаза слезинку. - Я думала, что они холодные. Что ты должен представить, что они холодные. И мне так хотелось тебе помочь...
   - Дурочка, - прошептал Генка и обнял ее. - И я дурачок...
   - Гена, хочешь, я для тебя открытку сделаю? Мы вместе сделаем, и будет очень красиво, и ее точно отправят, вот увидишь.
   Он чувствовал, как рядом бьется чужое сердце, видел, как светятся ее глаза. Чужое счастье было рядом, переливалось через край, Генка ощущал его физически, и оно заполняло его до краев. Один за другим перед глазами проплывали новые образы - новых открыток. Таких же чудесных, манящих, впечатляющих, как это кратковременное, но такое теплое счастье. Вдруг родились тысячи прекрасных слов, которые он мог бы сказать родным. Словам и образам стало так тесно, что у Генки сдавило грудь.
   - Софья, - произнес он. - Это не так важно - открытки, стихи. Если больше ничего не можешь - просто будь с ними.
   - Но я же не могу, ведь контракт...
   - Будь с ними, как была сейчас со мной. Они почувствуют. Правда.
   Генка посмотрел на солнце, улыбнулся и представил себе большой-большой привет. Огромный привет. Горячее мягкое пушистое облако с приветом. Все теплое Софьино счастье, всю свою радость, все солнечные лучики он упаковал в это облако. Дунул на него мысленно и отправил домой. Генка знал совершенно точно - привету не страшна никакая топка, даже самая жаркая.
Оценка: 4.31*11  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"