Аннотация: Фантастика довольно жёсткая, во всех смыслах. С основательным научным обоснуем в том числе.
Thou Art the Man.
Позвонить и спросить, собирается ли Константин явиться на очередной сеанс, следовало ещё в среду. Но Максим тянул с этим как мог, и неприятная обязанность нависала над ним с самого утра четверга.
Константина их мирному институту навязали люди даже не серьёзные, а очень серьёзные. Не из тех, от кого зависят ставки и гранты, а из тех, от чьих предложений не отказываются. Соберись бизнесмен лечить депрессию или навязчивость, к его услугам было бы сразу несколько роскошных клиник. В том числе тоже занимающихся транскраниальной стимуляцией, то есть воздействием магнитного поля на определённые отделы мозга прямо через череп. Обшарпанные стены их заведения вызывали у Константина нескрываемое презрение. Но цельнометаллический клиент не был склонен терзаться душевными страданиями, мучиться от депрессии или страшных детских воспоминаний. Константин отличался куда более редкой и странной особенностью - нечувствительностью к боли - и после несчастного случая вбил себе в голову, что от неё надо избавиться. Он прохромал свой очередной перелом на ногах и дохромался до штифта в голени. Ведь этак он может рано или поздно всерьёз повредить себе, себе, любимому. Зачем ему безвременная смерть от какого-нибудь аппендицита? Если готовой методики нет - пусть эти научники попробуют что-нибудь новенькое. Когда Константину намекнули, что ничего, возможно, не получится, а если получится, то с непривычки может быть очень неприятно, он только отмахнулся. От боли страдают слабые людишки с мелкими яйцами, но он-то не из таких. В результате Константина оформили как добровольца, робко предупредив, что в случае чего вся ответственность на нём. Впрочем, по его набычившийся физиономии было сразу понятно, что ответственности хватит и на них, и на всех прочих. Между тем задачка была не из лёгких - куда сложней фантомных болей, которыми они обычно занимались.
Максим раздражённо потыкал по нужным кнопкам, дождался ответа. В трубке раздались женские рыдания. Он даже знал, чьи.
Про Нину он впервые услышал, когда Константин без стеснения объяснял, как он в последний раз сломал ногу:
- Жила у меня одна, решила смыться и вещи украсть. Ну, я рванул вниз по лестнице, чтобы её...
Глагол тут напрашивался очевидный, но в последний момент Константин всё-таки поправился: "...догнать". Окружающих он презирал, но всегда предпочитал выставить себя в лучшем свете. Его высших образований хватило бы на личный состав небольшого университета - во всяком случае, по его словам. Услугами его фирмочки якобы пользовалась треть московских олигархов - и ни на кого из них после этого уже не удавалось ничего накопать.
На людей вроде Нины эти росказни Константина, его жалобы на трудное детство, его переход от галантности к откровенному хамству (Максим подозревал, что и к побоям) производили гипнотическое впечатление. Пару раз она сопровождала Константина в лабораторию, и Максим, к своему удивлению, узнал, что у неё вполне приличная специальность (программист, кажется). Жить и зарабатывать в одиночку Нине было бы куда легче, чем вместе с отморозком, который считал каждый выданный ей рубль и устраивал скандал при её намерении куда-то выйти из дома. Ничем, кроме морока, он эту связь объяснить не мог. Вдобавок Нина отчего-то решила, что в лаборатории Константину "помогают справиться с особенностями характера", как она это деликатно формулировала, и Максим однажды попал под поток её жалоб и благодарностей.
Теперь она кричала в трубку:
- Костю арестовали. Его обвиняют в убийстве. Я не верю, конечно. Приезжайте, нам надо поговорить.
Не верит, но лишнего сказать боится. Максима замутило от липкого, неопределённого страха. Константин вполне мог грохнуть кого угодно и когда угодно. Почему им так не повезло, что это случилось, именно когда он проходил в институте курс стимуляции? И что теперь эта дурочка расскажет про них следователю?
Очередная кампания борьбы за дисциплину уже отгремела, шеф отпустил его сразу, и через десять минут он ехал на квартиру Константина.
Нина, пышноволосая и зеленоглазая шатенка, нервно расхаживала по комнате. Как она ни старалась приукрасить ситуацию, по её словам выходило, что Константина взяли ровно в тот момент, когда он пытался спустить в Яузу труп с привязанной к ногам железякой, взятой с ближайшей свалки. Выходило как-то в самом деле не очень похоже на его обычный способ действий - Максим не сомневался, что в случае убийства тот продумал бы всё - и как убрать тело, и как обеспечить алиби. Разве что прикончил кого-то вгорячах - ох, а ведь состояние аффекта вполне могут списать и на их лечение...
Нина тем временем выключила мобильник, но не взяла его с собой, а оставила на столе. Максима она поманила к двери, и до выхода на улицу упорно молчала. Разговаривать пришлось уже на морозе.
- У меня дома лежит Костин дневник, - сказала она. - Вы посмотрите, вдруг там будет что-то полезное для следствия, тогда отдайте сразу в полицию, я вам телефон напишу. Может у него расстройство памяти случилось или потеря самоконтроля? Из-за этой стимуляции или сами по себе, вам легче будет разобраться.
- А что сам Константин говорит?
- Ничего. Отказался давать показания.
- А вы дневник читали?
- Что вы. Костя бы не простил. Он такой скрытный.
- А если там ничего важного не будет?
- Оставьте себе. Он ведь по вашему совету его вёл.
По сути дела ему предлагали участвовать в сокрытии улики - но под самым невинным соусом. И от первой части предложения - взять и прочесть дневник - он не мог отказаться.
Максим с детства ненавидел неизвестность. Пережить учительское "к доске" оказывалось куда легче, чем минуту, когда красная ручка ползёт по списку учеников. Ладно, прочтёт, убедится ещё раз, что ничего существенного, кроме записей о функционировании кишечника, там нет, и для очистки совести всё-таки отдаст в полицию. Начало дневника Константин когда-то ему даже показывал. Собственно и начал он его для того, чтобы отслеживать, есть ли какие-то изменения после стимуляции. В принципе, записи Константина вполне могли храниться и в лаборатории.
"18 июля
Днём в машине прихватило живот. Неожиданно обнаружил, что это очень неприятно - кишки так и распирает. Навигатор показывал, что из-за пробок я до дома быстро не доеду. Пришлось искать ближайшую быдломакдачную, бросать машину прямо на проезжей части и бежать в сортир. Там, как назло, копошился уборщик, но я его оттолкнул и всё-таки сделал своё дело. Вот уж не думал, что окажусь в таком месте. Сделал вывод - за желудком надо следить, и не доводить себя до некомфортных ощущений. Сдерживаться, видимо, вредно для здоровья, так что я даже доволен, что испытал боль.
23 июля
Сильно порезался во время бритья. Неприятно, но ничего особенного. Не понимаю, почему людишки поднимают такой шум из-за мелких неудобств.
1 августа
Выезжая с парковки, стукнул тачку какого-то жлоба. Как он забавно верещал! Было немного похоже на мелкие царапины. Наконец, мне это надоело, и я решил с ним разобраться. Жлоб оказался с претензиями, и сейчас скула и грудь у меня ноют. Искренне надеюсь, что у него всё болит в тройном объёме.
15 августа
Подслушал разговор двух девок у меня на работе. Блин, я, оказывается, страшный человек. Чуть что - в койку, а если откажешься, то можно и на деньги попасть, и по "скорой" загреметь. Тёлка даже не задумывается, что всё, на что можно претендовать с её данными, со мной даже рядом не поставишь. Конечно, та, которую я как-то поучил за хамство, была попригляднее, но, в общем, тоже не айс.
16 августа
С утра разболелась голова. Собирался послать Нинку в аптеку за обезболивающим, но оказалось, что у неё уже есть заначка. Чуть не смолол оттуда сразу всё, дошло до скандала. Но после двух таблеток всё прошло.
2 сентября
Повсюду грязь и лужи, поскользнулся, ободрал и потянул ногу. Сначала вообще думал, что вывих. Притащился домой, опираясь на какую-то палку. Чуть не разрыдался у Нинки на груди как раненый киношный герой, блин. Она всё промыла и залила йодом, потом вызвала такси и повезла меня в травмпункт. Очередь там будь здоров, я уже собирался на всех рявкнуть, но Нинка уговорила их пропустить меня по-хорошему. Не будь я белым человеком, пришлось бы звонить в офис, отпрашиваться, а так просто прокосил несколько дней, лёжа в постели и попивая кофеёк.
7 сентября
Устроил мелкий корпоративчик. Хотелось доказать тёлкам, что уговорю любую завалиться со мной в койку по доброй воле. Под конец они едва не передрались. Но противно. Либо на тебя глядят со страхом, как на одинокий член, который вот-вот заползёт под юбку, либо приходится тратить кучу времени и сил, уговаривать, рассказывать трогательные истории. Была охота! Нинка единственная, с кем не нужно всей этой лабуды. И ещё тут можно написать всё, что думаю. Никому тебя больше не покажу, мой дневничок.
9 сентября
Вроде и голова не болит, но как-то погано. Дела на мази, бабло уже месяц как плачу вовремя, чего ещё нужно от меня всем этим людям? Как в детстве, когда я пытался втолковать взрослым, что все действуют ради своей выгоды, а они возмущались и всё время чего-то хотели от меня: то "поздравь тётушку", то "погладь собачку". Чувствую себя так, словно меня всё время пинают в задницу. И, главное, захоти я за это прикопаться, прикапываться пришлось бы ко всем.
11 сентября
Настроение с утра опять хреновое, как будто просрал какое-то важное дело. Прицепился к Нинке, поругался с ней - вроде отпустило. Решил, как обычно когда мирюсь, купить ей вечером букетик. Она развела такую слякоть, что даже меня проняло. Все эти её разговоры о том, что я на самом деле хороший, и прочие сопли. Нинка, возможно, и не фонтан, но с ней как-то полегче.
15 октября
Меня-таки дожали и потащили в ЗАГС, даже вечеринку в кафе заставили устроить. И хоть бы на одной роже было искреннее желание поздравить. Нинкины подружки и родственники глядели на меня как на бандита какого-то, мои гости, похоже, просто хотели поскорей смыться в подходящее местечко с блэкджеком и шлюхами. Но в койке мы всё-таки оторвались по полной. И я ведь даже не наорал до этого на неё, как привык, не то что по морде не смазал. А стоял у меня всё равно, как будто там кость, как у собаки.
2 ноября
Нинка залетела. Оторвались, дааа. Хотел устроить ей скандал, но передумал. В конце концов, знал, на что иду, когда женился. В результате намекнул, что буду давать деньги на хозяйство и домработницу, но пока спиногрыз мелкий, жить хочу отдельно. Эта дура бросилась мне на шею.
3 ноября
Интересно, эта мелкая личинка будет вякать, как все они: "Папа, папа"? Или вырастет такой же отморозок, как я? Тогда попозже мне придётся с ними съезжаться, чтобы малому было кому вовремя дать хорошего пенделя.
29 ноября
Решил временно свернуть силовые методы воздействия. Это становится небезопасным, а я не собираюсь жопу рвать ради клиентов. Заработать можно и попроще, в конце концов, я человек семейный. Правда, Нинку пока не слишком раздуло, и трахаться с ней можно по-прежнему. Сказал шепелявому, чтобы прикрутил фитилёк.
2 декабря
Какие все вокруг суки! И это ведь я таких нахожу, потому что сам такой. На душе помойка. Шобла, которую я собрал в своей конторе, способна высрать кучу говна, лишь бы мне угодить, даже если сказано было сидеть и не рыпаться. А я в эту кучу вляпался".
Максим захлопнул дневник. Всё это время он пытался себя убедить, что случившееся с Константином не имеет к сеансам никакого отношения. В конце записей вообще не было ничего о боли или о каких-то психотических эпизодах. Впрочем, неправда. Боль была. Душевная боль мерзкого человека, с детства привыкшего не стесняться в средствах. Человека? Константин был типичный психопат и с самого начала казался ... пустым? Лишённым каких-то внутренних переживаний. Максим даже не мог толком вспомнить его облика - всё лезли в голову какие-то слова вроде "накачанный", "навороченный". Излияния Нины он слушал раньше со скептической усмешкой - может она и образована, и по-своему хитра, но тоже с тараканами в голове. Именно такие ищут непонятные глубины, скрытые за хамством и заурядным эгоизмом. Даже с нынешним Константином могла ужиться только женщина, согласная низвести себя до уровня половой тряпки. Разумнее рассчитывать выиграть миллион в лотерею, чем любовью и вниманием пробудить у такого человека совесть. С совестью было не густо и у нового Константина, но вот любви, внимания и сочувствия ему явно недоставало. Прежний ни в чём подобном не нуждался. Хотеть сочувствия, бояться отвержения... Чёрт! Он же видел что-то подобное в недавних публикациях, но заявки, отчёты, комиссии... В общем, добраться до этого чтения Максим собирался только на новогодние праздники.
Он полез в поисковик, потом позвонил приятелю, который недавно хвастался, что знает множество способов добыть статьи с платным доступом. Ох. Страдать от физической боли и от социального отторжения людей заставляют похожие механизмы. И похожие отделы мозга - именно те, до которых они пытались добраться во время стимуляции. Видимо, как раз они из-за чего-то очень рано отключились у их подопытного. Как ни обидно это понимать, человеком среди других людей каждого из нас делают неловкости, огорчения, несчастья. А боль, любая боль, заставляет искать утешения у близких людей - впрочем, какие близкие могли быть у Константина? Родители, надо полагать, вздохнули с облегчением, когда он от них съехал. Только Нинка, да ещё, может быть, ожидавшийся у них ребёнок.
С сеансами стимуляции Константин до поры держался на желании доказать, что он круче всех и всё выдержит. Потом сдулся, начал пропускать посещения, но необратимые изменения, видимо, уже начались. Безупречно огороженному своим безразличием психопату, чудовищу в алмазной броне, захотелось быть любимым. Ну, хотя бы признанным. Как же он это упустил?
Утром Максим с трудом продрал глаза. Готовить завтрак не хотелось. Он наскоро оделся и завернул в макдачную. Там он, отставив в сторону квазиблинчики и резиновый омлет, воровато достал планшет, чтобы просмотреть московские новости. Нина, кажется, заразила его своей осторожностью.
Убитый, похоже, был той ещё сволочью. Его подозревали в рэкете и вымогательстве, а последним громким делом было избиение дочери известного бизнесмена. Девочке предстояло несколько пластических операций. Да, хороший адвокат может добиться, чтобы Константину дали срок по минимуму. А ему... ему, видимо, лучше сидеть и не высовываться.
Максим дозвонился Нине, вызвал её на улицу, задал вопрос о новостях. Константин показаний до сих пор не давал, вестей от него не было. Потом, по наитию, Максим спросил об убитом.
- Я пару раз его видела. У Кости раньше были с ним какие-то дела. Страшный человек. Сначала кажется, что смешной, пришёптывает так, шепелявит. А потом понимаешь, что страшный, сделает что угодно и не задумается. Адвокат считает, что он угрожал меня убить, добивался от Кости чего-то.
"Всё было не так", - понял он. Шепелявый перестарался, хотя его и предупреждали. Сделал то, что раньше не вызвало бы у Константина ни гнева, ни возмущения. И был убит тем, кто сам сперва прикормил эту гиену. И никому не объяснишь, что убил его уже не тот человек, который завёл наёмного рэкетира. Что там было? Проснувшаяся совесть? Страх за жену? "Да, Константину и впрямь лучше всего молчать. И мне тоже".
- Я посмотрел дневник, - сказал Максим.
Нина развернулась к нему всем телом.
- Искал чего-то, что могло бы помочь смягчению приговора. К сожалению, там чисто технические подробности. Я его заберу?
Нина торопливо кивнула, и он понял, что дневник она прочла. И рассчитывает именно на то, что он спрячет его, не отдаст в полицию, ничего не скажет. "Но я-то, чёрт возьми, не психопат, а обычный законопослушный гражданин. Почему я это делаю? Хочу помочь Константину? Нет, конечно. Боюсь того, кем он вернётся и что сделает со мной, если поймёт. Что сотворит тюрьма из человека, который только что научился чувствовать боль? И кем его сделает эта боль? А ведь большинство тюремщиков - не психопаты, - подумалось ему. - И большинство тех, кого Константин нанимал - тоже. Добро пожаловать в человечество, сынок. Добро пожаловать.
И я ведь тоже - нормальный человек. Когда-то даже думал, что хороший. Познание, наука, благо для людей, всякий такой Поль де Крюи. С Константином всё оказалось слишком поздно, но ведь если эту стимуляцию начинать с детства, кто-то из психопатов мог бы вырасти практически нормальным, не довести до отчаянья родителей, не порушить чужие жизни.
Срочно уехать за границу? Начать карьеру заново, подтвердить медицинский диплом, добиваться разрешения опытов, всё всем доказывать? Не потяну, да и буду скорее всего уже не первым. Обнародовать дневник, сунуть голову в петлю, запустить скандал? Кому это будет интересно, кроме жёлтой прессы?
А ведь эта полоумная - моя единственная надежда. Если кто-то его и удержит, то она. Свидания, передачки. Это мы, мужики, быстро отступаемся в таких случаях".
Максим неловко пробормотал:
- Ну, если нужно будет чем-то помочь, звоните. Знакомые врачи, гинекологи там, педиатры...