Аннотация: Четвертый рассказ по TES. Альтернативная история.
- Как он? - Медрир машинально пожал руку пожилому целителю и, прыгая через две ступеньки, преодолел лестницу на второй этаж.
- Худо, - ответил костоправ, едва поспевая за молодым босмером. - Завтрашнего восхода он уже не увидит.
- Ясно. Что дочь?
- Не пришла. Видимо, уже и не придет. Жреца Аркея он тоже запретил пускать.
- Странно. От меня требуется только заверить завещание? - Медрир остановился у двери в комнату умирающего. Целитель, тяжело дыша, облокотился на перила и рассеянно обвел взглядом просторный холл первого этажа.
- Видимо, да. Вы проходите, проходите. Кто знает, сколько ему еще отмерено...
Медрир открыл дверь и очутился в спальне. Работая на Спаргапписа Нейто приказчиком, лесной эльф никогда не видел иных комнат поместья, кроме рабочего кабинета и кладовой. Старый имперец обожал роскошь и стремился подчеркнуть свой достаток с каким-то болезненным, ненормальным упорством. В спальне эта страсть сразу же бросалась в глаза: два камина, каждый из которых вполне мог прогреть средних размеров дом, стены, увешанные боевыми стягами и знаменами, четыре полностью собранных эбонитовых доспеха по углам комнаты, трехспальная постель, застланная шелками и шкурами. Хозяин всего этого великолепия стоял у окна, опираясь на трость. В свои восемьдесят два Нейто держался удивительно прямо и строго. Его осанке позавидовал бы и молодой, а широкие плечи и мощные ручищи сделали бы честь уличным силачам, которые на потеху толпы перекидывались пудовыми боевыми молотами.
- Вам нужно прилечь, - Медрир аккуратно закрыл за собой дверь.
- Генералы умирают стоя, мальчик, - Нейто повернулся лицом к босмеру. На лице имперца, как и всегда, не отражалось ни единой эмоции.
- Генералы? - приказчик сделал несколько неуверенных шагов вперед.
- Именно так. Не думаешь ли ты, что я всю жизнь вел такое же непростительное существование, как последние двадцать лет? У всех есть тайны, мальчик, и сегодня я раскрою тебе мою, - стуча тростью, Нейто подошел к одному из каминов и жестом подозвал к себе Медрира. - Когда меня не станет, ты возьмешь ключи, которые я постоянно таскал с собой, и вставишь тот, что круглый и без насечек, в глаз вот этому оленю. Прочти все, что там найдешь, запомни, перепиши, спрячь и храни, пока не умрет Гелдалл Септим. Потом действуй, как сочтешь нужным. Уяснил?
- Конечно, - кивнул босмер, разглядывая оленя. У искусно вырезанного из малахита животного действительно недоставало правого глаза. Рогатая морда словно подмигивала Медриру.
- После этого постарайся думать обо мне не слишком плохо, - имперец погладил малахитового оленя и вернулся к окну. - А к тому моменту, когда Ливия все-таки вздумает вернуться сюда за наследством, все мое имущество должно быть отписано любой легионерской вдове, которую ты найдешь здесь или в ближайших городах.
- Но...
- Выполнишь этот приказ, - ледяным тоном продолжил Спаргаппис Нейто. - А теперь выйди вон.
- Могу я принести вам вина? Воды? - Медрир перевел взгляд на имперца, чья фигура была освещена лучами закатного солнца и казалась скорее статуей, чем человеком из плоти и крови.
- Нет нужды. Моя болезнь убивает милостиво, благодарение судьбе. Выйди.
Медрир вернулся в спальню спустя пять часов. Нейто лежал возле окна. Генерал умер стоя.
***
- Неужели ты не понимаешь, что другого выхода нет? - Окато страдальчески закатил глаза и тяжело откинулся на спинку кресла. Тонкие пальцы боевого мага нервно теребили звенья серебряной цепочки.
- Я понимаю только одно, - отрезал Стеффон Нейет. - А именно что второе лицо государства предлагает мне, генералу Легиона, предать моего повелителя и принять участие в перевороте.
- Это не переворот. Мартин не является законным наследником!
- Является. Иначе он не смог бы короноваться в Храме Единого.
- Мы короновали его от безысходности, Стеффон, - альтмер с раздражением дернул цепочку, разорвав ее пополам. По пальцам Окато пробежали голубые искорки. - Чтобы раз и навсегда остановить даэдра. Мы не надеялись, что принц Гелдалл выживет, а у Мартина были и Амулет Королей, и доброе здравие.
- Это ничего не меняет. Принцип старшинства - ничто по сравнению с заслугами Мартина Септима, - Нейет специально сделал смысловое ударение на родовом имени Императора.
- Да никто не сомневается в том, что он Септим, - отмахнулся Окато. - Но кто была его мать? Почему Уриэль прятал его? Почему на трон его фактически возвели Клинки и этот бешеный убийца с вечно перемотанным лицом, чьего имени и даже пола мы не знаем?
- Теперь я задам вам ваш же вопрос, канцлер. Так ли это все важно?
- Для тебя, солдата, может, и нет, но для Империи - да. Ознакомились ли вы со списком законов, которые Мартин пытается навязать Совету? Я высылал его вам переда нашей встречей.
- Да.
- И ты ничего не хочешь мне сказать по этому поводу? - прищурил глаза боевой маг.
- Я не нашел в них ничего предосудительного, - пожал плечами Нейет. - Наоборот, некоторые из них мне кажутся справедливыми. Например...
- Например, снятие презумпции вины, - Окато горько усмехнулся, перебив имперца. - Стеффон, эти законы написаны для отвода глаз. Презумпция вины - это два громких слова. Они мало что значат в современном мире, но отменив их, Мартин станет популярнее, а самое главное - восхваляющие его толпы пропустят мимо глаз и ушей, например, закон о самоуправлении провинций. Ознакомился с ним поближе?
- Прочитал, - без особой решительности в голосе произнес Нейет.
- Напоминаю: по выборному герцогу в каждом крупном городе Империи, отчетность перед губернатором или королем провинции, а не перед Советом, официальный статус даэдропоклонников там, где за это выскажется большинство населения. Понимаете ли вы, к чему это приведет? Страна утонет в крови. Возможно, не сразу, через несколько поколений, когда дети тех, кто сегодня получает самоуправление, задумается о необходимости самого существования Империи. Или, скажем, новый кодекс Гильдии магов. Читал?
- Читал.
- Отлично. И как, по-твоему, что нам заявят маги, когда мы заявим им, что теперь они обязаны платить налоги, сами отслеживать и уничтожать разбойных колдунов и некромантов, а также вывести Университет и отделения Гильдий за пределы городов? Скорее всего, маги просто начнут с нами необъявленную войну, - Окато выразительно провел ребром ладони по горлу. - Возможно, Мартин видит в этих законах какой-то смысл, но советуется-то он не с нами, а с Клинками и Кватчским Убийцей. Могу себе представить, что они ему нашептывают! А теперь давай рассмотрим альтернативу.
- Гелдалла, - нахмурился Стеффон. - Называйте вещи своими именами.
- Гелдалла, - кивнул канцлер. - Он воспитывался как наследник престола с самого детства. Более того, близ такого великого правителя, как Уриэль, Гелдалл постигал науку принимать верные решения и брать на себя ответственность. Пока Мартин играл в адепта Сангвина и замаливал грехи в часовне Кватча, Гелдалл учился быть Императором. У него не было таинственного друга, который в одиночку закрывал Врата и останавливал прорыв даэдра. Когда убийцы Каморана напали на Гелдалла, с ним были лишь верный телохранитель да пес. Когда я нашел их троих лежащими в луже крови, мне показалось, что надежды больше нет. И как же велико было мое ликование, когда я увидел, что Гелдалл дышит! Он был и остается наследником, Стеффон. Единственным истинным наследником. Мартин же оказался просто Драконорожденным, которому - увы - не под силу взять на себя бремя Императора, - на этих словах Окато прервал монолог. Нейет молчал.
***
Ливия блаженно выгнулась и запустила пальцы в густые волосы мужчины, старательно ублажавшего ее языком. Из ее горла вырвался сладострастный, почти животный хрип; сегодняшний любовник определенно знал, как доставить женщине удовольствие. Прижимая голову мужчины к своему естеству, Ливия извивалась и рычала, когда же краткий пик блаженства миновал, она рывком отстранила любовника от себя.
- Деньги возьмешь на столе, - сказала женщина.
Она еще позволила себе понаблюдать за тем, как высокий светловолосый красавец-норд одевается и перетягивает торс перевязью с метательными ножами, затем встала, одернула юбку и, затворив за любовником дверь, села за стол и придвинула к себе конторскую книгу. Ради следующего раза надо усердно поработать. Рассчитать возможные прибыли, потери, жалование служанкам и вышибалам. Не забыть заказать партию овощей и рыбы. Выделить средства на новую мебель.
Ливия уже привыкла к покупке свежего мяса для постельных утех. Стыдно ей было только в первый раз. Тогда она долго не могла решиться предложить понравившемуся ей мужчине деньги. Со вторым было уже легче, с третьим - еще легче и так далее. Содержание единственного постоялого двора на длинном тракте из Брумы в Фолкрит приносило неплохие барыши, так что постель Ливии пустовала редко.
Она все еще пыталась утешить себя тем, что даже в сорок ее фигура выглядит превосходно. Ливия не рожала детей, поэтому ее грудь сохранила упругость, а бедра не располнели. Но, к сожалению, вся прелесть ее форм не имела значение из-за того, что отец сделал с ее лицом. Два симметричных шрама тянулись от висков к переносице, а затем резко вниз - до самых губ. Брови начисто срезаны. Нижняя губа проколота в трех местах; туда отец вставил серебряные кольца. "Тебя не должны узнать, - повторял он. - Иначе и тебе, и мне конец. Слышишь? Ты унесешь тайну нашего происхождения в могилу... Ливия". Он был почти милосерден тогда. Дал ей разбавленную вином скууму, чтобы она не чувствовала боли. Но самое страшное, что уродство Ливии действительно было единственным способом спасти ее жизнь. Заставить дочь забыть свое настоящее имя оказалось легко. Стереть ее лицо отец смог лишь изуверским способом.
Ненависть к отцу со временем утихла. Осталось только горькое чувство, смесь обиды и тоски. Расставаясь, они наговорили друг другу много лишнего. Ливия готова была забыть и простить отца, но ждала первого шага с его стороны. Ждала, хотя прекрасно понимала, что гордость и железная воля боевого офицера вряд ли позволят ему повиниться перед дочерью. Он считал, что все сделал правильно.
Настойчивый стук в дверь прервал размышления Ливии. Она отложила перо и дунула на книгу, чтобы подсушить чернила.
- К вам посетитель. Сказал, что привез вести о вашем отце.
- Впусти его немедленно, - велела имперка.
Дверь открылась. На пороге стоял лесной эльф. За его спиной возвышалась Ханна, до плеча которой посетитель не достал бы, даже встав на цыпочки.
- Примите мои соболезнования, - сказал Медрир.
***
Военный парад в Имперском городе подходил к завершению. Джоффри любовался стройными рядами легионеров, маршировавших вокруг Башни Белого Золота, с гордостью отмечая про себя, что его Клинки показывали лучшую выучку из всех. Старый бретонец сидел между Мартином и Гелдаллом. По правую руку Императора скучал на своем резном кресле Кватчский Убийца. Герой закинул ногу на ногу и играл с кинжалом, пытаясь сбалансировать его на указательном пальце. Естественно, столь вопиющее поведение дозволялось только ему, спасителю Империи и самому верному другу Мартина.
Гелдалл был полной противоположностью Кватчского Убийцы. Старший сын Уриэля Септима восседал на троне с безупречно прямой спиной, положив руки на подлокотники и горделиво подняв голову. За весь вечер он ни разу не обмолвился словом с Джоффри, а Мартина удостоил лишь кивком головы. "Гордый, - подумал Джоффри. - Прекрасно знает себе цену и бесится от того, что Императором стал не он".
- Прекрасный смотр, не так ли, друг мой? - Мартин тепло улыбнулся грандмастеру.
- Впечатляет. Но так ли нам нужно содержать столь большое количество бойцов? Они могут принести большую пользу, просто возделывая землю, - встрял Кватчский Убийца. - Врагов-то у нас заметно поубавилось.
- Ты прав. Конечно, ты прав, - Император встал с трона и поднял вверх кулак. Тысячи глоток ответили ему восторженным ревом. Солдаты любили своего государя. - Слышишь? - продолжил Мартин, обращаясь к Герою Кватча. - А когда мы объявим о роспуске четверти Легиона и выделении каждому из ветеранов пахотных земель, они будут кричать вдвое громче!
- Без сомнения. Разреши проводить тебя до покоев?
- Да. Я немного устал, - согласился Мартин. - Гелдалл, не будешь ли ты против принять генералов этим вечером вместо меня?
- Твое слово - закон, - невозмутимо отозвался принц, не меняя ни позы, ни выражения лица.
- Вот и здорово. А нам с Джоффри и Защитником есть, что обсудить. Нас ждут великие дела, - Император хлопнул брата по плечу и скрылся в Башне.
- Пора! - Стеффон махнул рукой. Десять легионеров медленно пошли навстречу Императору и его спутникам. Внешне это должно было выглядеть как простой обход дворца. Чувствуя, что пот уже насквозь пропитал его рубаху, Нейет понял, что нервничает гораздо сильнее, чем перед сражением близ Великих Врат Брумы. Одно дело - готовиться к сече с врагом и совсем другое - хладнокровно убить того, кому присягал на верность.
- Чудный вечер, генерал, - Мартин улыбался. Он совсем не походил на безумца, каким его рисовал Окато. Спокойный, разумный человек. Со дня битвы у Брумы он почти не изменился, только морщинки у глаз стали слегка глубже. Он выглядел все таким же обаятельным и добрым, каким генерал запомнил его. Но опасным для блага Империи, а именно Империю Стеффон ставил превыше всего.
- Да, ваше величество, - Нейет потянул из ножен меч. - Воистину.
Кватчский Убийца среагировал первым. Отпихнув Мартина в сторону, он молниеносным движением выхватил два кинжала айлейдской работы. На него сразу же ринулись шестеро: Стеффон знал, что таинственный герой окажется самым опасным из противников.
Сам генерал вступил в поединок с Джоффри. Старый грандмастер считался хорошим фехтовальщиком, но Нейет был моложе и мощнее. Кроме того, броня Джоффри, надетая по случаю смотра, выполняла скорее не защитные, а декоративные свойства. Акавирская дайкатана бретонца была длиннее, чем короткий церемониальный меч Нейета. Она плохо подходила для сражений в замкнутом пространстве. Стеффон обрушил на старика град ударов, заставив Джоффри отступать и защищаться. Размахнуться дайкатаной у него просто не хватало сил. Под напором Нейета грандмастер отступал все дальше и дальше, пока, наконец, не уперся спиной в стену. И тогда Стеффон, вложив в удар всю свою силу, выбил оружие из его рук, а на следующем взмахе накриво перерубил шею старика. Джоффри неуклюже грохнулся на мрамор. Генерал пинком перевернул убитого на спину и наморщил нос, почувствовав запах испражнений. Непогрешимый грандмастер обмарался перед смертью.
Стеффон повернулся. Кватчский Убийца еще пытался защищаться, хотя его левая рука, отсеченная по локоть, лежала на полу, а из распоротого живота свисали наполовину вырванные ударом внутренности. Пол и стены вокруг него был забрызганы кровью. Один из напавших на Убийцу легионеров валялся рядом; из зазора между шлемом и наплечником торчал кинжал. Но даже Герой Кватча уже не имел значения. Император Мартин Септим, пронзенный четырьмя клинками, сидел, прислонившись к стене, и тщетно пытался заслониться руками от ударов легионеров. Заговорщики рубили Драконорожденного, пока, наконец, силы окончательно не покинули его. Тогда Нейет, приблизившись, отсек голову Мартина и поднял ее за волосы. Все было кончено...
***
- Вы знали тайну вашего отца? - спросил Медрир.
- Разумеется. Мне было девятнадцать, когда все произошло. Нам пришлось бежать, - Ливия тяжело вздохнула. - Мать убили, а отца посчитали мертвым, и он успел найти меня и вытащить из города. Поскольку мое лицо было известно многим... я ведь считалась первой красавицей Империи... отец сделал со мной... это, - женщина провела рукой по отрезанным бровям и коснулась тяжелых колец, продетых сквозь распухшую губу.
- И бросил вас?
- Нет же, конечно нет. У него было много денег. Часть он увез с собой, когда мы бежали, часть хранил в других городах. Мы собрали все, что смогли, и подались сюда, в Скайрим. Купили поместье, взяли вымышленные имена. Здесь и произошел разлад. Я сорвалась на него за мое лицо, он же стоял на своем и обвинял меня в неблагодарности. Неблагодарности, понимаете? Он загубил мою жизнь, превратил в чудовище, да еще и утверждал, что я должна быть ему благодарна! Он был жестоким человеком, Медрир. Очень жестоким, - имперка встала из-за стола и, достав из шкафа графин, сделала два долгих глотка.
- Я знаю, госпожа, - опустил взгляд Медрир. - Я довольно долго работал на него. Но все же удивился, когда в свой смертный час он позвал именно меня. Хотите знать, о чем он просил меня?
- Видимо, отказать мне в наследстве.
- И это тоже, - усмехнулся босмер. - Но главное не в этом. Господин Нейто... Нейет просил меня не думать о нем плохо, а после смерти Гелдалла распорядиться всеми документами и дневниками по моему усмотрению.
- И вы сразу же нашли меня. Видимо, по отцовским описаниям. Почему?
- Во-первых, потому что я решил не выполнять одну из его предсмертных просьб. Я считаю, что все имущество господина Нейета должно перейти вам. А во-вторых, из-за этого, - эльф положил на стол свернутый в трубочку пергамент. - Прочитав это послание - а оно хранилось в самом низу, под дневниками и папками - я хоть немножко, но изменил мнение о господине Нейете. Наверняка он хотел его уничтожить, да забыл, но это не имеет значения. На этом клочке бумаги весь Стеффон Нейет, его самая большая тайна и смысл всей его жизни. Прочтите, пожалуйста, госпожа.
- Хорошо. Что-нибудь еще, Медрир? - Ливия взяла свиток и бережно убрала его в рукав.
- Нет, ничего. Я жду вас в Фолкрите в следующий миддас. Мы оформим ваши права на усадьбу. Желаю вам удачи!
Приказчик вышел. А Ливия осушила графин с вином и тяжело опустилась на кровать. Непослушные руки вытащили отцовский свиток. Женщина поднесла его к лицу и сделала вдох. Старые чернила, хорошая бумага. И терпкий запах, нечто похожее на мускус насекомых и цитрусы. Любимое сочетание отца. Стеффон Нейет всегда следил за собой. В его доме неизменно находился пузырек-другой с алхимическими ароматами.
Ливия улыбнулась, вспомнив, как ей, еще маленькой несмышленой девчонке, духи отца щекотали ноздри. Когда он брал ее на руки, Ливия - Лавиния, тогда еще Лавиния - зарывалась носом в длинные вьющиеся волосы и вдыхала сладкий мускус.
Слеза медленно поползла по желобку шрама. Ливия не стала ее вытирать. Мечты о детстве сменились воспоминаниями об остром кинжале в руках отца и струйках крови, бегущих по щекам. Женщина встала, подошла к столу и поднесла свиток к горящей свече...
***
Дверь в квартиры Нейета была сорвана с петель, а на пороге лежала с перерезанным горлом его жена. Обнажив клинок, Стеффон перешагнул через мертвое тело супруги и осторожно вошел внутрь. В квартирах царил жесточайший разгром. Мебель свалена в один из углов, со стен сорваны стяги и гобелены, рабочий стол генерала изрублен в мелкую щепу. Молясь, чтобы Лавинии в час нападения не оказалось дома, Нейет прошел в спальню. Вместо дочери его ждал тот, кого он совершенно не ожидал увидеть.
- Доброго дня, генерал, - поклонился Окато. - Поздравляю с успешно завершенным покушением.
- Вы? - задохнулся в ярости Стеффон, - Да как вы посмели?!
- Ничего личного, - пожал плечами боевой маг. - Но ты - цареубийца и заслуживаешь смерти. Кроме того, его величество Гелдалл не любит быть кому-либо обязанным. Твой приговор вынесен, Стеффон.
Нейет кинулся назад в разгромленный кабинет. В спину ему ударила горячая волна. Разрушительное заклинание Окато едва не сбило генерала с ног, но он умудрился не потерять равновесие. Стеффон почти достиг двери, когда прямо перед его лицом выросла огненная стена. Генерал выругался и бросился в дальний угол, где нашел укрытие - пусть и временное - за поваленным обеденным столом.
- А ты упрямый, - донесся до него заглушенный треском пламени голос альтмера. - В твоем положении это не лучшее качество. Магия убивает быстро, удушливый газ пожара - медленно. Но борьба - это достойный выбор, Стеффон. С тобой правда было приятно работать.
Выглянув из-за стола, Нейет увидел, как Окато руками раздвинул пламя и вышел из квартир. Огненная стена двинулась в сторону баррикады генерала. Стеффон вскочил на ноги и рванулся прямо навстречу пламени. Каким-то чудом он проскочил в спальню, ногой высадил окно. Квартиры генерала находились на самом верху сторожевой башни, а окна выходили в сторону крепостного рва. Нейет выбрался на парапет, прыгнул и зацепился за горизонтальный флагшток, торчавший из стены. Из окна с ревом вырвался клуб огня, опалив Стеффона. Пальцы судорожно разжались, и генерал полетел вниз. Падение в ров не получилось мягким: Нейет вошел в воду боком, неуклюже, отбив себе всю правую половину туловища. С трудом всплыв на поверхность, Стеффон кое-как преодолел ров, выбрался на берег. Его тут же вырвало. Несколько минут он просто сидел, наблюдая, как ночное небо озаряется гигантским факелом сторожевой башни, затем встал, снял всю одежду, кроме нижней рубахи и штанов, и, привязав ее к камню, утопил во рву.
Ему предстояло найти и спасти дочь. Любой ценой.
Когда они покидали город, уже всходило солнце. Стеффон, притворившись слепцом, замотал глаза тряпкой и велел дочери притвориться его поводырем. Стражнику у ворот они сказали, что идут в паломничество к алтарю Мары, чтобы молить ее о прозрении. Легионер презрительно фыркнул и потребовал вывернуть карманы, но все же выпустил Стеффона и Лавинию из города.
- Куда теперь? - спросила дочь, когда они миновали последнее поселение близ Имперского города, Вейе. Она была в шоковом состоянии и слабо понимала, что с ними происходит.
- Подальше отсюда. В Эльсвейр. В Хаммерфелл. В Скайрим. Выбирай.
- Я бы выбрала Скайрим.
- Тогда решено, - Нейет погладил Лавинию по плечу. - Только сначала я верну себе кое-какие деньги. У меня есть тайники в Бруме и Кватче. Остались после службы в тех гарнизонах. Ну, и то, что я унес с собой, лишним не будет - он размотал тряпку, закрывавшую его глаза. С обратной стороны к ней были грубыми стежками пришиты карманцы, в которых обнаружилось четыре крупных бриллианта...
***
- Об этом не стоит вести речь, - Урджаби-младший скрестил лапы на груди. - Мы не станем это печатать.
- Но что вы теряете? - настаивал Медрир. - У Гелдалла нет законного преемника. Империи в ее нынешнем виде все равно конец.
- Конечно, читатель всегда лучше понимает в политике, чем автор - саркастически произнес каджит. - Но поведайте глупому Урджаби, кого же короновали в Храме Единого на прошлой неделе?
- Бастард от редгардской шлюхи не сможет удержать провинции в подчинении. Ему всего шестнадцать, и союзников в Имперском городе у него нет. Между тем Альдмерский Доминион набирает силу, а Аргония и Скайрим чувствуют, что у Империи нет сил на то, чтобы воевать с ними на два фронта. Грядут перемены, так почему бы не позволить людям узнать правду? Правду о том, что Мартин Септим готовил спасительные реформы, но был убит по приказу своего брата, - выпалил взволнованный босмер. - Я хочу, чтобы вы подумали над этим.
- Урджаби обещает подумать. Но "Курьер" никогда не писал о порочащих Императора, пусть даже и почившего, вещах. Урджаби будет взвешивать, вымерять последствия.
- Я надеюсь, что вы будете мудры, - Медрир поклонился и вышел на улицу.
- Он согласился? - спросила Ливия. Она щеголяла в новом платье от Палонирии. С тех пор как, продав фолкритское поместье, они переселились в Имперский город, женщина сильно изменилась. Она вновь начала следить за собой, покупать хорошую одежду, изобретать новые прически.
- Пока нет. Но и не отказал. Впрочем, какая разница? - босмер обнял жену за плечи и поцеловал. Когда она вынула кольца из губы, целовать ее стало значительно приятнее. - Если народу не суждено знать правду, значит, так тому и быть. Может быть, этого знания они просто не заслужили.
- Как я не заслужила знать то, что было в сожженном мной свитке, - Ливия вывернулась из объятий Медрира.
- Я могу рассказать.
- Нет, не надо. Я не хочу этого. Достаточно моих собственных воспоминаний. Знаешь, у меня отец до конца жизни будет ассоциироваться со шрамами.
- Забудь. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
- Не только моими, Мед. Шрамы по всей Империи; они фактически тоже дело рук отца. И те, и другие рубцы уже никогда не срастутся, но, боюсь, шрамы между провинциями, в отличие от тех, что на моем лице, еще долго будут кровоточить и гноиться, - имперка устало улыбнулась, поцеловала мужа в лоб и пошла в свою комнату. Медрир не стал ее догонять.
А где-то далеко на острове Саммерсет кривой кинжал позолоченной стали прочертил по карте Империи длинную кривую полосу. Она проходила по границе между Валенвудом и Сиродиилом. И это был только первый шрам грядущих изменений...