На днях в одной из дискуссий о поэзии мой оппонент ни с того ни с сего (спорили мы вообще-то об Арсении Тарковском) вдруг заявил о Вознесенском, что для него (моего оппонента) его стихи "слащавые".
"Я так и присел"... Подозревать, что А. Вознесенский не для всех, не всем по росту, это одно. Но услышать такое откровенное признание, что человек не понимает, не видит самой сути поэзии Андрея Андреевича, - это другое.
Ошеломляет своей откровенностью, тем, как наивно человек расписывается в собственной малости, своём существовании на обочине, "с краю" в этой жизни.
Что главное - проходит мимо него, он видит лишь издали - форму, не понимая ядра, нерва стихов А. А.
И вот сегодня мне внезапно вспомнилась строфа А. Вознесенского, которая обожгла тогда, когда я впервые её прочёл, и продолжает жечь и посейчас - тем, как концентрированно, остро, безошибочно выражена в ней одна из величайших истин человеческой жизни.
Люди делятся на идеалистов и реалистов. И последние чаще всего смотрят на "идеалистов" свысока: вы там где-то витаете, а вот мы - твёрдо стоим на ногах, всё основательней укореняемся в этой жизни, обрастая имуществом, связями, возможностями.
Вы - чуть ли не легкомысленный мотыльки, по сравнению с основательными и рассудительными нами... но... Всё это кажется неоспоримой правдой лишь до тех пор, пока не откроется, что многие "мотыльки" просто летят за своей мечтой, ставят себе не сиюминутные и приземлённые задачи, а задачи на предел своих возможностей и сил.
И эти идеалисты оказываются на деле - самыми великими реалистами, просто их победы и достижения - отдалены во времени.
Я уже писал об этом в заметке об идеалистах и реалистах, а затем, вдогонку, напомнив ещё сказку "Три поросёнка", где самый большой идеалист из троицы, Нуф-Нуф, на деле оказался как раз подлинным реалистом, начав строить не сиюминутное и хлипкое, а более основательное и долговечное.
...О том, что Андрей Вознесенский всегда чувствовал главный нерв жизни, её парадоксальную диалектику, я уже писал.
И здесь - то же самое, как всегда у него, повсеместно. Но начну я немного издалека - с известного, почти хрестоматийного уже, его стихотворения - "Параболической баллады".
Судьба, как ракета, летит по параболе
Обычно - во мраке и реже - по радуге.
Жил огненно-рыжий художник Гоген,
Богема, а в прошлом - торговый агент.
Чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра,
Он дал кругаля через Яву с Суматрой!
Унесся, забыв сумасшествие денег,
Кудахтанье жен, духоту академий.
Он преодолел тяготенье земное.
Жрецы гоготали за кружкой пивною:
"Прямая - короче, парабола - круче,
Не лучше ль скопировать райские кущи?"
А он уносился ракетой ревущей
Сквозь ветер, срывающий фалды и уши.
И в Лувр он попал не сквозь главный порог -
Параболой гневно пробив потолок!
Идут к своим правдам, по-разному храбро,
Червяк - через щель, человек - по параболе.
Жила-была девочка рядом в квартале.
Мы с нею учились, зачеты сдавали.
Куда ж я уехал! И черт меня нес
Меж грузных тбилисских двусмысленных звезд!
Прости мне дурацкую эту параболу.
Простывшие плечики в черном парадном...
О, как ты звенела во мраке Вселенной
Упруго и прямо - как прутик антенны!
А я все лечу, приземляясь по ним -
Земным и озябшим твоим позывным.
Как трудно дается нам эта парабола!..
Сметая каноны, прогнозы, параграфы,
Несутся искусство, любовь и история -
По параболической траектории!
В Сибирь уезжает он нынешней ночью.
А может быть, все же прямая - короче?
Но в том-то и дело, что короче оказывается - Парабола, разрыв прямолинейности, внутри которой, согласно древней апории Зенона, Ахиллес никогда не догонит черепаху. Сколько бы он ни гнался за ней, она всегда будет хоть на чуточку, но впереди, и только "сменив скорость", выскочив на более крутую орбиту, Ахиллес перегонит её, даже не заметив её "поступи" в приземлённом и прозаическом движении.
Ну а стихотворение, которое я вспомнил сегодня, это "Трубадуры".
Пусть наше дело давно труба,
пускай прошли вы по нашим трупам,
пускай вы живы, нас истребя,
вы были - трупы, мы были - трубы!
Средь исторической немоты
какой божественною остудой
в нас прорыдала труба Судьбы!
Вы были - трусы, мы были - трубы.
Вы стены строили от нас затем,
что ваши женщины от нас в отрубе,
но проходили мы сквозь толщу стен,
на то и трубы!
Пока будили мы тишину,
подкрались нежные душегубы,
мы лишь успели стряхнуть слюну...
Живые трупы. Мертвые трубы.
Мы трубадуры от слова "дуры".
Вы были правы, нас растоптавши.
Вы заселили все кубатуры.
Пространство - ваше. Но время - наше.
Разве признаетесь вы себе
в звуконепроницаемых срубах,
что вы завидуете трубе?
Живите, трупы. Зовите, трубы!
Вот это и есть нерв, суть: "Вы заселили все кубатуры.
Пространство - ваше. Но время - наше".
И не говорите мне после этого, что Андрей Вознесенский не гений.
Или хотите всё-таки попробовать? Тогда найдите, вспомните мне - кто ещё мог сказать т а к о е?
Лично я не могу припомнить.
Разве что Марина Цветаева
Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!
. . . . . . . . . . . .
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Не буду цитировать полностью это известное стихотворение. Его знают почти все.
А вот все ли всерьёз думали, какая жизнь лучше: материально устойчивая, но ведущая к смерти всего, что "наживалось", или - напрямую духовная, то есть безграничная во времени и пространстве?
И "реалистами" люди становятся от избытка ума или вообще-то от недостатка отваги?