Марков Сергей Владимирович : другие произведения.

Как я был секретным агентом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вот такие комплексы были.


Самая правдивая история или, как я был секретным агентом.

Я

I

  
   Как написал один очень уважаемый мною писатель, время героев прошло, причём прошло навсегда. Им на смену пришло племя мещан-обывателей, предпочитающих запаху прерий и мясу собственноручно убитых буйволов спокойный диван, а приключения желательны по телевизору, ну, в крайнем случае, в хорошо подготовленном для этих приключений месте.
   Джентльмены также остались только в достаточно мерзкой телевизионной передаче.
   Самое большое, что нынешний мужчина готов сделать для женщины, так это уступить место в транспорте, правда при этом, он начинает считать, что это уже достаточный повод не только для знакомства.
   Где же вы мужчины с мускулами Тарзана, отвагой Конана, благородством и умом Шерлока Холмса, обаянием д, Артаньяна. Я иногда смотрю в зеркало, особенно по утрам и, поверьте, это не дешёвая самокритика, это объективный взгляд на вещи, женщин становится жалко.
   Не то, чтобы герои и джентльмены вымерли окончательно, нет, что вы, они остались, только встречаются не чаще уссурийского леопарда. Но в отличие от него в красную книгу не включены и поэтому, и поэтому, наверное, скоро вымрут окончательно и бесповоротно. Да и вот ещё что, я к этим редким в своей наивности, существам не отношусь уж точно, поверьте на слово.
   Конечно, мне можно возразить, а как же героические поступки, про которые пишет пресса. Но они ведь имеют место. Согласен, героические поступки совершаются, их даже не так мало, но...., но вслушайтесь в интервью с теми, кто их совершил, каждый, кто с упоением рассказывает про то, как он отличился, готов прямо сейчас получить за это награду.
   В общем, всё сводится к тому, что героические поступки то, конечно, совершаются, только вот героев нет. Нет тех, кто выбрал бескорыстный героизм нормой жизни. Современный рыцарь, даже если и убьёт дракона, сейчас, кстати, принято говорить, замочит. Так вот замочив реликтовое чудище, нынешнему рыцарю в голову не придёт отвезти освобождённую им красавицу к её возлюбленному или родителям, а если и повезёт, то спать с наружи шатра уж точно не будет. Скорее всего, будет вызвана пресса, телевидение, чтобы в деталях зафиксировать произошедший подвиг.
   Я не трус, то есть не трус в том смысле, что сразу же сдамся в плен, как мальчишь-плохишь. Таких плохишей вообще то не так уж и много, остальной среднестатистический гражданин, вроде меня готов пойти и умереть за свою Родину, на которую напал враг. Примеров тому сколько угодно. Только не нужны мы ни кому, захватывать наши богатства, больно это надо, скоро сами распродадим, причём за бесценок. То есть я хотел сказать, что нам, которые внизу социальной пирамиды точно ничего не достанется.
   Возможны, конечно, ещё варианты попасть на войну, которую наши политики называют почему-то борьбой с международным терроризмом, хотя по моему это самая настоящая война. Мировой капитал выделяет нашим политикам и генералам деньги на борьбу с этим терроризмом, только вот вначале они почему-то у террористов и оказываются. То что, в конце концов, доходит, ополовинивается по дороге. Так что до солдат доходит мизер и, они чтобы выжить и, не, помереть, вначале, с, голоду вынуждены, совершать совершенно неблаговидные поступки. При всём этом их ещё и убивают. Так вот как бы мне плохо не было и, обида на весь мир не заполняла до слёз, туда я не хочу.
   Так я сидел и размышлял над своей судьбой. Пил водку и жалел, ах как я жалел себя. А тут ещё ливень, который совершенно внезапно обрушился на город и загнал меня, как и многих в одно из этих летних кафе, которые во множестве выросли за последнее время, особенно на центральных улицах. Только это кроме крыши ещё имело и стены.
   Ливень постепенно перерастал в противный затяжной дождь, народ за столиками к моему глубокому сожалению обосновался надолго. Место, за которым я сидел имело одно преимущество, если конечно кого-то ждёшь. Сидел я лицом к входу, только никого не ждал, и от этого было ещё гораздо тоскливей. Одиночество, поверьте, мне на слово хорошо только в романах, в жизни хочется общения, хочется тепла.
   Всё остальное было мерзко и неудобно. За спиной располагался динамик, из которого известная поп дива в начале просила отпустить её в Гималаи, а затем в край, где бродят верблюды. Короче говоря, на душе кошки скребли. Пытка вообще то, а люди не уходили, и место я сменить не мог.
   Причин для этого моего нынешнего состояния было много. Сосуд наполнялся долго, пока не полилось через край.
   Главное, конечно, даже не постоянная нехватка денег, которые если и выдавали, то нечасто, а выданные они никак не могли охватить даже естественные потребности одинокого на этом этапе жизни мужчину. Главное ощущение не востребованности.
   На работе последнее время тоже не ладилось. Итог, сегодняшний разговор с начальником. Я даже не очень и помнил, с чего всё началось, а кончилось очередным разговором по душам в кабинете заведующего. Он так то мужик неплохой, всегда пойдёт на встречу, если надо, это я закусил удила. Причём повод мелкий вроде чего это вы опаздываете, а в ответ, а почему так платят? Хотя его вина то, какая?
   Сидели мы в его кабинете и рассуждали о жизненных проблемах, то есть рассуждал он, тихим голосом объясняя мне ситуацию, которую я сам прекрасно понимал. Он смотрел на меня своими влажными семитскими глазами, которые блестели, словно две перезрелые вишни и вещал тихим голосом, себе под нос. Есть у него такая черта, любит поиграть в настоящего, усталого, озабоченного работой мужчину. Ну и флаг ему в руки.
   Когда, по его понятиям консенсус был, достигнут, меня отпустили. Рабочий день к тому времени подошёл к концу. Выйдя из больницы, я понял, что домой идти не хочу, к родителям в таком состоянии идти было подло. Зачем расстраивать и так незаслуженно сильно переживающих за меня людей.
   Последней каплей была встреча со своей бывшей женой. Наткнулся я на неё совершенно неожиданно, когда подходил к трамвайной остановке. Сзади затормозила красная девятка и, до боли знакомый голос позвал. За рулём в шикарном бежевом костюме сидела моя бывшая жена.
   -- Садись бедолага, подвезу.
   Наверное, я и был бедолагой, но услышать такие слова от своей бывшей, поверьте, это унизительно.
   Обойдя машину, я открыл дверь и нагло, даже не поздоровавшись, уселся рядом. Если это Ольгу и обидело, то виду она не подала. Она вообще была женщина очень умная, продуманная, правда, всё же не лишённая тщеславия. Но кто его не лишён? Она и остановилась лишь для того, чтобы я оценил её приобретение.
   Отношения наши были очень интересные. Прямо, как в романе про современную жизнь. Мы были однокурсниками и, к моменту окончания Alma mater, состояли в браке уже три года, что, в общем, то не являлось исключением в студенческой среде. Только в отличие от большинства, детей у нас не было, Ольга считала, что пока рано. Надо в начале воздвигнуть жизненный фундамент, а уж потом заводить детей. Меня это выражение, завести ребёнка бесит до безумия, что значит завести, заводят собак, а детей рожают. Но не суть важна.
   Мои родители, разменяв с трудом доставшееся им жильё, выделили молодожёнам однокомнатную. В ней мы и жили, ещё целых три года после окончания. Меня такая жизнь устраивала, работа нравилась, на жизнь более-менее хватало. Супруга тоже была хирургом, только работала в другой больнице, ей кстати в отличие от меня предрекали достаточно большое будущее. Она вообще значительно умней и талантливей меня, пожалуй во всём. Там, где мне приходилось брать большим трудом, ей хватало незначительных усилий, а результат оказывался такой же.
   Всё бы ничего, мы даже потихоньку откладывали деньги на улучшение жилищных условий, но..., но правители пошли к капитализму с человеческим лицом, только вот пошли они не одни, а ещё и нас за собой потянули. Все сбережения пропали в момент, и началось существование, как у кошек на пустом продовольственном складе. Продуктов нет, да и крысы, которые не ушли тоже с зубами. Ни её, ни мои родители особенно помогать не могли, самим не шибко хватало, да и сами мы старались иногда им чего-нибудь подкинуть.
   Я то к такой жизни приспособился, нечестолюбив и не притязателен. Ольге, с её, кстати говоря, заслуженным самомнением и честолюбием было тяжело. Когда, как грибы после дождя, расплодились различные фирмы, она несколько раз намекала мне, что надо бы улучшить наше материальное положение, а я не понимал. Она собиралась уволиться из больницы, я был против. Короче говоря, сам рубил сук, на котором сидел. Долго так продолжаться не могло и не смогло. Через шесть лет совместной жизни, наш казалось, очень прочный брак приказал долго жить. Жена от меня ушла и, что самое обидное, она ушла не к другому, она ушла от меня.
   Теперь она работала в какой-то косметической фирме, избавляла от бородавок породистые носы жён "новых русских", занималась проблемами их кожи и, говорила да мадам, сделаем мадам. Правда работа эта была непыльная и в девяносто девяти процентах очень и очень благодарная. Такая благодарная, что через год Ольга жила в отдельной, правда, однокомнатной, но всё-таки значительно больше, чем наша, в которой я остался один. Теперь вот машина, она и остановилась, скорее всего, только из-за того, чтобы показать мне, как может устроиться умный человек, без глупых надежд на чудо и вселенскую справедливость.
   А она, исправляя ошибки природы, диеты и бурной молодости очень прилично на этом зарабатывая, в свою очередь пользовалась всеми теми благами, что предоставляет современная жизнь, выслушивая в свою очередь, мол, да мадам, всё будет в лучшем виде. И ничего плохого в этом нет, все работы нужны. Так почему же я не принял этого, но пойти сказать извини дорогая, я не прав не хватало смелости, а может быть просто ума.
   Так я и костнел в своей угрюмой не приспособляемости к современному бытию, постепенно покрываясь коркой злобности и занудства. Жениться снова я не собирался, так иногда были женщины, но ни одна дольше чем до десяти утра, да и то в выходной не осталась. Ольга тоже пока оставалась, одинока, медицинский мир тесный, а "доброжелателей" хоть пруд пруди.
   Не дождавшись моего приветствия, моя бывшая жена, кстати, почему бывшая, ведь в суде мы наши новые отношения так и не зафиксировали, хмыкнула что-то нечленораздельное себе поднос, нажала медаль газа, и мы медленно тронулись.
   -- Куда тебе, домой?
   Я мгновение подумал, домой не хотелось, да к тому же есть там было нечего, а у меня совершенно случайно появилась небольшая сумма денег, как раз такая, чтобы пообедать, где ни будь одному.
   -- Домой не надо. Ты сама то куда едешь?
   -- Да вот на работу надо бы заехать, у меня консультация на, -- Ольга посмотрела на часы, -- через час.
   -- Замечательно, в центре высадишь. Нам ведь по пути?
   Она вздохнула, прибавила газу и мы, увеличив скорость, поехали к центру города, ехать, было минут двадцать с учётом светофоров, правда могли быть пробки, но меня это не волновало, я то никуда сам не торопился.
   Некоторое время мы ехали молча. Я не спрашивая разрешения, закурил. Ольга поморщилась, но ничего не сказала, хотя дыма табачного на дух не переносила. Теперь я впервые задумался, что ей от меня надо, раз после этого она меня не высадила. С интересом, вглядываясь в остальные машины на дороге, я с удивлением отметил, что в городе стало много иномарок.
   Первой молчание нарушила супруга.
   -- Андрей, мы уже два года, как вместе не живём.
   -- Ну?
   -- Не пора ли зафиксировать эти наши отношения.
   После её слов, почему-то стало до слёз обидно. Хотя чего бы мне обижаться. Неловко стряхнув пепел в открытое окно, так что он осыпал мои волосы, рубаху, старенькие джинсы. Ольга посмотрела на меня с сожалением и, кажется, даже жалостливо усмехнулась.
   -- Могла бы и позвонить, чего утруждалась то, ехала в наши окраины.
   -- Могла бы, -- согласилась жена, -- но решила сказать тебе это сама.
   -- Ну, сказала, дальше что?
   -- Да ничего особенного, я все документы уже собрала, требуется только твое присутствие.
   -- И когда совершится столь знаменательное событие.
   Ольга пожала плечами, притормозила перед светофором и ответила.
   -- Пока не знаю, но я тебе позвоню.
   -- Хорошо, позвони.
   Я выскочил из машины, светофор в этот момент на мгновение блеснул жёлтым глазом и почти вслед за этим машины рванули с места, торопясь проскочить перекрёсток. С трудом, избежав столкновения с блестящим иностранным монстром, я рванул к открывающему в этот момент двери, трамваю.
   -- Дурак! -- Услышал я вслед испуганный голос жены.
   Заскочив в последнюю секунду в отправляющийся трамвай, я заплатил кондуктору и, усевшись на свободное сидение, стал думать, куда же отправиться. Вагончик не спеша, двигался по рельсам то и дело, звеня, я смотрел на остающиеся в пробках машины и размышлял о сказанном Ольгой. В общем, то она права, пора было определяться в наших дальнейших отношениях, пора.
   У трамваев, перед другим городским транспортом, кроме метро, конечно, есть огромное преимущества. Они не стоят в увеличивающихся с каждым годом автомобильных пробках. Оказывается, благосостояние народа растёт, машин становится всё больше и больше. И если бы не мужик с красной рожей любителя выпить и быстрого кандидата на инсульт, который уселся рядом со мной, ехать было бы достаточно приятно. Скоро одышка этого типа меня достала, я и сам стройностью не отличаюсь, но это было что-то. К тому же не смотря на лето, одет он был в костюм, галстук, по верх всего этого натянут застёгнутый на все пуговицы, тесный плащ. Дополняла этот нелепый не по сезону гардероб, шляпа, из-под которой пот лил ручьём. При этом дядя сильно пах, не фиалками.
   Не выдержав общества, я с трудом протиснулся между коленями соседа и сиденьем, при этом пришлось перешагнуть через портфель чудовищных размеров и, выскочив с облегчением, вдохнул воздуха улицы.
   Постоял, огляделся, закурил и пошёл по центральной улице города. Здесь, недалеко, если пройти дворами находился неплохой маленький ресторанчик, туда я и направился.
   Стояла духота. Солнце периодически скрывалась за темно-фиолетовыми тучами. Ветер порывами разбрасывал мусор улиц, бросал в лицо пыль с мостовой. Всё говорило о том, что скоро будет дождь. Люди, заполнившие в конце рабочего дня улицы, напоминали муравьёв, которые мечутся перед дождём, пытаясь успеть дотащить особо важную травинку в свой дом.
   Но всё равно ливень хлынул неожиданно, вначале, на пару секунд затих ветер и, тут же, без предупреждения, начался потоп, гром, молнии и все остальные удовольствия летней грозы.
   Вот так я и оказался в этом кафе, это было первое помещение по дороге, в которое пускали всех. Заняв с ходу первое попавшееся место, дурак, не обратил внимание на чудо-агрегат, который располагался за моей спиной. Теперь расплачиваюсь своими барабанными перепонками. Взяв сто грамм водки, бутылку пива, я достал из пакета "Три товарища", своего любимого Ремарка и, попытался почитать, но скоро понял тщетность своего желания. Закрыл книгу, положил её обратно и стал наблюдать за обществом, периодически разбавляя свои наблюдения водкой и запивая всё это пивом. Закусывал исключительно сигаретным дымом и впечатлениями.
   Общество было обычным, для таких заведений. Справа от меня за столиком сидела пара симпатичных девиц, очень современной наружности, скорее всего студентки. Они пришли раньше меня и к тому времени, как я собирался только начать выпивать и закусывать, они уже давно выпили свой джин-тоник и, теперь просто сидели, мусолили банки. Было бы другое настроение, то при наличии некоторых денег и свободной жилплощади, подвинуло бы меня на половое приключение. Но не сегодня.
   Напротив, составив два столика, гуляла компания то ли научных сотрудников, то ли преподавателей. Как раз недалеко располагался целый технический университет. Бородатые через одного, в галстуках и в уже изрядном подпитии. Сказывалась пятница. Поколение семидесятников пило водку, закусывало селёдкой, без пива и о чём-то в полголоса, не смотря на шум, спорило. Сказывалась привычка к конспирации. Спорили они, скорее всего о смысле жизни, правда, один всё вспоминал какого-то Чебыкина, начальника и пытался объяснить своим собутыльникам, что его не поняли. Наверное, напился. Остальные отмахивались от него, как от надоедливой мухи и, не переставали подливать.
   Было ещё несколько парочек, но они меня не интересовали. Правда в конце павильона гуляла ещё одна компания, но из-за табачного дыма, и постоянно орущего динамика, информации о них ко мне поступало мало.
   Пока я рассматривал окружающую среду, водка в стакане кончилась, пиво заканчивалось, сигарет оставалось пара штук, всё говорило о том, что или повторять или уходить. Мне здесь не нравилось, но в этот момент дождь снова усилился и, вздохнув, я пошёл к стойке, чтобы отовариться снова. Получив аналогичный заказ, продавщица молча выдала мне, долго искала сдачу, смотря не меня с ненавистью, мол, гад из-за своих пятидесяти копеек очередь задерживает. Но я упорный, подобрав со стойки, мелочь, брошенную мне с таким презрением, что даже стало холодно. Мне не жалко было этого полтинника, просто не люблю я продавщиц в таких заведениях.
   Усевшись на прежнее место, я стал снова пить водку, только теперь наблюдал сквозь грязные стёкла павильона, за пробегающими по улице людьми. Вода, стекающая по давно немытым стёклам, плюс начавший действовать алкоголь, настроил меня на лирическую волну, на очки опустились розовые стёкла, и даже захотелось совершить что-нибудь хорошее. Всё-таки водка великий адаптоген, а с пивом, тут можно добиться замечательных результатов в психотерапии.
   Глубоко затянувшись новой сигаретой, я решил, что пора заканчивать хандрить, что с понедельника надо начинать новую жизнь, а сейчас надо взять пару шампанского и заехать к одной знакомой. Очень интересные образы стали проноситься в моём, подогретом алкоголем воображении, уйдя в них, я перестал осознавать действительность. Было хорошо, тепло и приятно.
   Из нирваны меня вывел душераздирающий визг шин, вслед за ним раздался глухой удар тела о бампер и, через мгновение о стекло павильона ударилось тело. Мгновение подержалось и медленно, словно в замедленной съёмке, стало сползать по стеклу на тротуар. За превращенным в лепёшку и потерявшим всякую форму лицом, тянулся кровавый след. Сидящие напротив меня выпивающие научные сотрудники испуганно вскочили, роняя стулья и стаканы. Только тот, который напился больше всех, поднял голову и, тупо уставившись на это лицо, глупо захохотал. Видать представил на его месте ненавистного себе Чебыкина.
   Я ещё раз хочу оговориться, что не герой и, в другой ситуации, скорее всего, сделал бы вид, что меня это не касается. Но сегодня поступил иначе. Короче говоря, толи рефлекс врача сработал, толи алкоголь в голову ударил, но через мгновение я оказался возле ничком лежащего человека. Перевернув тело, я интуицией понял, что это его последние мгновения, агония. У мужчины была сломана шея. Только что-то было не так, он слишком долго жил для такой травмы. Тут я увидел глаза и, ...
   Даже потом, я не мог объяснить сам себе, что со мной происходило. Вроде бы на несколько минут я наблюдал за событиями как бы со стороны, то есть не владел, абсолютно не владел своим телом. Оно действовало само по себе, моё сознание в этом не принимало никакого участия. Поднявшись с корточек, я брезгливо стряхнул руки, посмотрел последний раз на труп и быстро пошёл с места происшествия, чтобы не привлекли в свидетели. Дальше я вообще не помню ничего.
   Очнулся я сидящим на мокрой скамейке, где-то во дворах Центрального проспекта. Сверху, с тополиных веток мне за шиворот падали капли оставшиеся после дождя, который закончился как-то незаметно. Именно это и привело меня в чувство.
   Открыв глаза, я обозрел место, где находился. Это был стандартный двор центра города, с изнанки совершенно не соответствующий фасадам своих домов. Изнанка она и есть изнанка. Давно не крашенные стены с пыльными стёклами окон нависали над тесным двором. В середине этого двора находился корт дырявым ограждением, ржавыми воротами и большой лужей по середине площадки. Контейнеры ещё не убранным мусором находились в самом "удобном" месте, недалеко от скамейки и, гнусно пахли. Недалеко гуляла, какая то девчушка лет двенадцати со своим коккер-спаниелем. В общем, это был обычный двор, характерный для центра города, достаточно тесный, в меру грязный. В нём, даже терялась, как чуждый элемент пара достаточно шикарных иномарок.
   Я оглянулся, затем удивлённо пожал плечами. Не отпускало странное ощущение, будто бы я на этой скамейке сидел не один. Хмыкнув, я понял, что абсолютно трезв. Чувство тревоги, нет, скорее беспокойства, не проходило. И тут я с испугу чуть не обмочился, когда, извините за подробность, в моей голове раздался голос.
   -- Не пугайся, ничего страшного с тобой не произошло.
   Я снова обернулся, ища того, кто говорил. Но естественно никого не было.
   Стало страшно. Я был готов закончить жизнь как угодно, но сходить с ума, нет только не это. С другой стороны я ведь осознавал свою ненормальность, понимая, что дело то табак, хоть чертей не наблюдал. Голос к тому же, раздававшийся в моей голове был достаточно дружелюбным и ни на какие подвиги, типа убить и расчленить не звал.
   -- Успокойся, повторяю, ничего страшного с тобой не произошло.
   -- Да, конечно, не произошло, -- я почему-то решил отвечать вслух, -- а как же ты, откуда появился, а?
   -- Это долго рассказывать, я потом всё объясню, а сейчас ты должен мне помочь. Ты будешь делать то, что я тебе скажу. И, пожалуйста, чтобы со мной общаться, совершенно необязательно издавать звуки.
   -- Да,-- я ошарашено замолчал. Потом во мне взыграла злость, как это делать то, что мне скажут, -- пошёл ты, ничего я делать не буду, пока ты мне не объяснишь в чём дело.
   -- Хорошо, рассказывать долго, я тебе покажу.
   И тут я снова потерял сознание.
  
  

II

  
  
   Небольшое пылевое облако клубилось у горизонта. Его ничтожные размеры ввели бы в заблуждение кого угодно, только не жителя этой планеты. Самое страшное стихийное бедствие мира, большая песчаная буря уже родилась где-то там, у экватора и с огромной скоростью распространялась по планете.
   Скоро на многие дни, а может даже недели, всё живое, на огромном расстоянии, спрячется, что бы выжить. Потому что нет ничего смертельнее в этом мире, чем большая песчаная буря. Этот природный бич, который, скорее всего и не дал появиться разуму.
   Канн поднял голову и с удовлетворением посмотрел на облако. Скоро, совсем скоро буря будет здесь и, если не успеть укрыться, то можно навсегда остаться в этих песках. Тогда через неделю после окончания бури, выжившие падальщики и, следа не оставят от того, кто был Канном, не последним гражданином огромной звёздной империи охватившей своим влиянием целое крыло галактики, состоящие из многих тысяч звёзд. Буре и падальщикам глубоко наплевать, что ты являешься одним из представителей разумной расы и, меньше всего бы их волновало, что этот представитель разума единственный на всей планете.
   Оценив размеры, расстояние до надвигающейся бури, силу ветра, Канн решил, что время у него ещё есть. Вдохнув полной грудью горячий воздух, главный предвестник надвигающегося катаклизма, он вернулся к трапезе. Перед его ногами лежало шестиногое существо размерами с земного дога, всё, за исключением небольшой полоски кожи возле шеи покрытое панцирем. Его голова, оторванная напрочь, оскалив три ряда зубов, способных раскусить камень, лежала в нескольких шагах, безразлично уставившись подёрнутыми плёнкой глазами в ясное светло-зелёное небо. Это был самый свирепый хищник умеренного пояса.
   Канн оторвал от тела изрядный кусок мяса и с удовольствием проглотил его. Всё-таки хорошо принадлежать к правящему роду, если бы не это, то вряд ли он получил в свои личные владения целую планету, причём годную для колонизации. Хотя у его Императорского Великолепия много миров и лучше этого, которые ждут своего времени. Здесь, на одиноко вращающейся вокруг своей звезды планете, вдалеке от столицы и звёздных трасс, бывший работник имперской разведки отдыхал. Отпуск длился уже год и, Канн всё больше и больше склонялся к тому, что он, скорее всего, выйдет в отставку. Поселится на этой планете и, будет жить, как жили предки, пока забота о потомстве не заставит его вернуться в свой клан для продолжения рода.
   Проглотив ещё один кусок, Канн снова посмотрел на приближающую бурю. Теперь густое песчаное облако полностью закрывало горизонт. Светло-зелёное небо стало на глазах темнеть, пора было убегать, если не хочешь прервать свою линию жизни. Канн не хотел, поэтому без сожаления посмотрел на свою законную добычу и побежал от бури к виднеющимся вдалеке скалам, в них было устроено убежище для корабля и пара жилых пещер для самого хозяина планеты.
   Бежать было приятно, горячий ветер пустыни догонял, бил в спину, увеличивая и без того высокую скорость бегуна. Только немного болел правый бок, хищник не отдал свою жизнь без боя. Вообще Канн легко отделался, зверь легко мог откусить нападавшему руку, а возможность регенерировать конечности раса потеряла вместе с потерей хвоста и прямохождением. Рана была небольшой и не требовала, по мнению получившего её, даже минимальной медицинской помощи.
   Добравшись до узкого входа в пещеру, Канн нырнул в него и, змеёй проскользнув по извилистому ходу, оказался в своём жилище. Это была просторная пещера, абсолютно пустая, за исключением каменной лежанки у дальней стены и выемки в скале, прямо по середине помещения, в которую бил родник. Пришлось бурить скважину, так как естественными водоёмами планета была бедна. Были ещё и световые панели спрятанный высоко под потолком, но сейчас Канну они были не нужны, он мог прекрасно видеть и в кромешной тьме.
   К большому залу пещеры примыкала в два раза меньшая комната, она была оборудована по последнему слову имперской техники. Но Канн туда не заходил уже несколько месяцев, наслаждаясь первобытной жизнью.
   Вдоволь насытив организм водой, после столь изнурительного бега, Канн прислушался к приятно ноющему телу, потянулся и направился к лежанке, спать он мог сутками, так же как и бодрствовать. Учитывая то, что буря не на один день, оставалось только лечь, устроиться поудобнее и забыться в глубоком, но осторожном сне, развлекаясь в своих сновидениях.
   Неожиданно пещеру осветило голубое сияние, в центре, прямо над маленьким бассейном материализовалась голограмма. В центре её находилась фигура главы клана, к которому принадлежал Канн, шефу разведывательной службы. Старый адмирал был при полном параде, ярко пурпурная мантия была наброшена на плечи, поверх парадного адмиральского мундира со всеми наградами. Канн ухмыльнулся, по роду службы ему приходилось бывать на различных планетах заселённых разнообразнейшими разумными существами, так вот тяга к украшениям в виде наград была везде одинакова. По сравнению с тем, что Канн полностью не обременял себя одеждой, контраст был разительным.
   Адмирал был стар, его тёмно-коричневая кожа уже потеряла возможность регенерировать и местами серые чешуйки, знак надвигающейся неотвратимо смерти появились на его лице.
   Изображение было неустойчивым, сказывались атмосферные помехи, вызванные входящей в раж бурей. Канн почтительно ожидал, когда его превосходительство заговорит. Адмирал не стал утруждать себя долгим приветствием, просто кивнув своему подчинённому, он начал говорить.
   -- Император умер, да будут счастливы его дни в стране предков. Я отправляюсь ко двору. Вопрос наследия остаётся открытым.
   Новость была странная, во-первых, Его Великолепие, хоть и был стар, но умирать ещё не собирался пару десятков лет, раса ариманов вообще была долгожителями, а к услугам императора была вся наука не только империи, всех дружественных рас. А во-вторых, вопрос наследия не стоял остро, наследник был ясен ещё при вступлении на престол предыдущего императора и, всех устраивала такая постановка вопроса. Правда, его могли отравить, так иногда делалось, если правление не устраивало знать или наследник уставал ждать, но на политику и строй империи это никогда не влияло.
   -- Что случилось?
   -- Император отравлен.
   Канн, забыв про субординацию, досадливо махнул рукой. Адмирал ведь был не просто его начальником, он был главой его рода и по пустякам не стал бы вызывать отпускника. К тому же отпуск был заслуженный.
   -- Подробности ваше превосходительства, скоро связь прервётся.
   -- Хорошо. Слушай, только сядь, а то можешь упасть. - Адмирал выдержал трагическую паузу и, продолжил.--Пропал жезл!
   Да эта новость была по хуже объявления войны. Жезл, символ власти не только правящей династии, он реликвия, которая важнее всего, важнее власти над армией, важнее денег, короче говоря, важнее всего. Только тот император мог взойти на престол и оставаться там, который владел им. По преданию, этой палкой, когда-то во тьме веков, было разбито яйцо, из которого появился на свет его наследник ставший самым великим правителем, основателем династии и положивший началу империи ариманов. При нём прекратились гражданские войны, и, это оставалось неизменным все эти миллионы лет цивилизации. Нация была едина, всегда и во всём. Это было также неоспоримо, что космос безграничен. Всё могущество империи, процветание её граждан было основано на единстве нации. Так что потеря символа власти могла привести к непредсказуемым последствиям.
   Для ариманов традиции значили всё, поэтому фамилия потерявшая реликвию не могла продолжить правление. Да и кто теперь мог, что теперь могло случиться с обширной империей, знал только великий космос.
   Это могли сделать кто угодно, хоть внешние враги, жизненные интересы которых пересекались с интересами империи, но это вряд ли, охрана была на уровне. Скорее уж это были свои, что ничего хорошего не несло. Это значило только одно, что гряла грандиозная драка за власть, которая охватит всю империю и, неизвестно чем это всё кончится.
   Всё это долей мгновения пролетело в мозгу Канна.
   -- Канцлер?
   -- Возможно, но у нас нет доказательств.
   -- А что у нас есть?
   -- У нас есть место, где заговорщики спрятали жезл. Ты должен его оттуда достать и вернуть, пока нас не затянуло в горнило гражданской войны.
   Канн не задавал вопрос, почему он. После того, как над жезлом поработал один из императоров, который был выдающимся учёным своего времени, то в руки его мог взять только тот, у кого была "частичка крови" правящей фамилии. У любого, другого произошло бы самоуничтожение. Значит, среди заговорщиков были члены императорской семьи. Это очень осложняло дело.
   -- Где?
   Рядом с адмиралом материализовалась карта звёздного неба. На самом краю карты вспыхнула жёлтым светом звезда и стала увеличиваться в размерах до тех пор, пока на месте карты галактики не возникла звёздная система.
   -- Жезл, спрятан на третьей планете.
   -- Как они его охраняют?
   -- Да никак.
   -- Да никак.
   -- Тогда в чём проблема?
   -- Планета обитаема.
   -- Уровень развития цивилизации?
   -- Варвары с ядерными оружием.
   Это осложняло дело, любая цивилизация, достигшая таких технологий, могла защищаться долго и, поэтому высадить имперский десант не представлялось возможным. К тому же это дело исключительно внутрисемейное. Поэтому операция будет тайной.
   -- Кто они?
   -- Разумные приматы.
   На до сих пор каменном лице Канна появилось выражение неудовольствия.
   Адмирал удивлённо глянул на него и спросил.
   -- Что с тобой мой мальчик. В чём проблема? На сколько я помню, тебе приходилось бывать и в более экзотических телах. А у них хоть такое же количество конечностей, как и у нас.
   -- Да адмирал, только...
   -- Что только?
   Канн передёрнул плечами.
   -- Больно у них способ размножения противный.
   -- Ну, это издержки профессии мой мальчик, иногда приходится заниматься и не такими вещами, как спаривание двух приматов. Помню я, -- адмирал решил рассказать историю из своего богатого прошлого, но в это время усилились помехи и, изображение задрожало. - Ладно, рассказы после дела. Скоро связь прервётся окончательно. На планету, недалеко от твоего логова скинут контейнер, в нём всё, оборудование, карты, данные агентов на этой планете. В общем, всё. Найдёшь его по маяку, поисковое оборудование у тебя есть?
   -- Да адмирал.
   -- Когда отправишься?
   -- Когда кончится буря.
   -- Какой у тебя корабль?
   -- Моя личная яхта со всем оборудованием нашего департамента.
   -- Этого будет достаточно?
   -- Да, наверное, я надеюсь.
   -- Ну, тогда удачи и чтобы кладка матери твоих будущих детей была обильной.
   После этих слов голограмма ещё пару секунд подрожала, а затем полностью пропала.
   Прислушавшись к бушующему снаружи ветру, Канн примерно прикинул, сколько у него времени на отдых и лёг спать.
  

III

  
   Когда я очнулся, первая мысль, которая посетила мой испуганный мозг, была такая. Всё, свихнулся, надо было меньше читать фантастики и, меньше пить. Затем посидел ещё немного, вслушиваясь в себя, в ощущения. Осмотрелся кругом, всё оставалось по прежнему, только девчушка с собачкой как-то подозрительно всматривалась в дядю, который сам с собой разговаривает. Видать наркоманы уже достали этот сытый, маленький мирок этого двора. А потом, как-то сразу пришло осознание того, что всё, о чём я раньше читал в чужих фантазиях, случилось со мной. И я не знал радоваться мне или грустить. Истории то ведь заканчивались по всякому, то есть не всегда хорошо. Что же, теперь от этого, которое внутри моей головы, а может не только головы, никуда не деться.
   Я грустно вздохнул, зябко передёрнул плечами, становилось прохладно, достал сигарету и стал медленно разминать её левой рукой, а правой почесал в затылке и, задал мысленный вопрос.
   -- Слушай, Канн, тебя ведь, кажется, так зовут.
   -- Да, в вашей транскриприции будет звучать именно так, как Канн.
   -- А почему тебя наш способ размножения не устраивает?
   Мне даже на мгновение показалось, что тот, который устроился во мне, засмущался. Потому, что ответа не было достаточно долго.
   -- А ты не обидишься.
   -- Да ладно, чего уж, валяй.
   -- Суетитесь вы много, да и ...
   -- Что замолчал?
   -- Ну, чисто с гигиенической точки зрения мне это не нравится.
   -- Согласен, дело на любителя. Канн, ты вообще то, кто.
   -- Я разведчик.
   -- Не в этом смысле, ну кто ты? Насекомое или там разумный туман, а?
   -- Я пока не буду тебе об этом говорить, ни тем более показывать.
   -- Почему? - Я даже обиделся. - Это, значит, таскать я тебя должен, а вот показаться ты мне не можешь. Хорошенькое дело!
   В моей голове раздался звук, похожий на хихиканье, а потом последовал ответ, который меня сильно расстроил.
   -- Ты пойми, выбора у тебя всё равно нет. Я с тобой заговорил лишь потому, что посчитал твоё умственное развитие достаточным, другой бы побежал в церковь злых духов изгонять или, как вы выражаетесь, свихнулся. А от сумасшедших в нашем деле толку нет.
   -- Спасибо за доверие!
   -- Зря ты злишься, предыдущий так и не быть в курсе, что я в нём. И если бы не эта глупая случайность, то и ты бы никогда бы не узнал обо мне. Но самое главное ксенофобия, так это у вас кажется, называется. Пойми меня правильно, мне всё равно, что ты подумаешь, просто ты не сможешь адекватно переваривать то, что в тебе сидит чудовище. По вашим меркам, я чудовище. Вашей расе вообще свойственно нетерпение ко всему, что не соответствует именно вашим стандартам о красоте. Ну, что я распинаюсь, приматы во всех галактиках снобы.
   Я вспомнил свою реакцию на первого увиденного мною в живую негра, и мне стало стыдно.
   -- Я даже не это имел ввиду.
   -- А что?
   -- Подумай, ты должен понять.
   В моей голове промелькнула картина, как я давлю таракана.
   -- Тараканы вредны, они...
   -- Мне наплевать, ты другое вспомни. Можешь убивать, убийство широко распространено. Есть, конечно, расы, которые напрочь отрицают убийство, как решение проблемы, но поверь, таких миров очень и очень мало. Пойми, право на убийство есть у всех. Вспомни, что ты испытываешь, когда видишь того же таракана?
   -- Омерзение, мне противно.
   -- Вот видишь, понял. Поэтому я пока не покажусь.
   -- Так ты, что таракан?
   -- Нет, но и не примат. Оставим пока этот вопрос на потом. Я хочу знать, помогать мне добровольно будешь?
   -- А у меня есть выбор. - Я вернул Канну его же реплику.
   -- Наверное, теперь есть. Просто подойдёшь к любому человеку, на которого я укажу, и всё.
   -- И всё?
   -- И всё, только ты, конечно, забудешь обо всём.
   Я задумался. Было страшно и было страшно интересно. Такое, о чём раньше приходилось читать только в фантастике, происходило со мной. Существо, которое сидело внутри меня, было достаточно дружелюбным, ничего общего с монстрами, которыми так привыкли пугать нас литература и кино.
   -- Много я принесу вреда своим?
   -- Это наше внутрисемейное дело, землян, так, кажется, вы себя называете.
   -- Да так.
   -- Так вот землян это никак не касается. Разве, что кто-нибудь добровольно будет помогать моим врагам, тогда разве что, но и то тела постараюсь не уничтожать, если не будет угрозы для нас с тобой.
   -- Не понял?
   -- А чего тут понимать, стрелять или, что там ещё, будут ведь в твоё тело.
   Об этом, я как-то не подумал. Есть у меня свойственная многим слабость, оболочку свою люблю, отношусь к ней трепетно, холю её и лелею. Да и повторять, что не герой уже надоело. Но с другой стороны, с другой стороны, скука последних месяцев давила на сознание и, поэтому я решил согласиться. Вдохнув по глубже, я выдал на одном дыхании.
   -- Согласен.
   После чего засунул, полностью измочаленную сигарету в рот, поджёг зажигалку, глубоко затянулся и, после этого страшно закашлялся. Кашлял я долго, минут пять. Когда в мыслях было уже только одно, что сейчас помру, меня вырвало и сразу же наступило облегчение.
   -- Извини, от этой дурной привычки придётся отказаться, во всяком случае, пока мы вместе.
   На память пришли собачки Павлова.
   -- Что условный рефлекс вырабатываешь, да!
   -- Я же сказал, извини.
   -- Ты говоришь, словно мой начальник и откуда в тебе чисто человеческой вредности и жестокости.
   Я почти увидел, как мой собеседник пожал плечами.
   -- Пойми я разведчик профессионал. Я бывал в таких мирах, которые ты даже и представить не можешь. Неужто перед тем, как попасть на вашу окраину, я не изучил всё, что мог. Я изучал психологию, историю, короче говоря, всё, что могли узнать наши агенты о Земле, я по возможности изучил. Вот так
   -- А сказать то нельзя было.
   -- А ты бы мне поверил?
   После такого объяснения на меня напал смех. Пару минут я ржал словно взбесившийся конь. Девчушка, услышав этот мой смех, прицепила свою собачку на поводок и отодвинулась поближе к подъезду.
   -- Ладно, принято без обид. Только мне не понятно чего ты так о моём здоровье печёшься, не твоим ведь лёгким эту гадость вдыхать. Расскажи, думаю после того, как я дал согласие недомолвок у нас быть не должно.
   -- Дело простое. Помнишь того интеллектуала, из которого ты меня принял? Что ты в нём запомнил?
   -- Здоровый, богатый.
   -- Вот первое и главное. Здоровый, я могу за тебя думать, я могу за тебя видеть, но бегать, драться придётся твоему телу. Я, конечно, придам тебе навыки и так далее, но этого будет мало.
   То, что я далеко не Стивен Сигал, было ясно не только ему. Главное, что это и я осознавал.
   -- И что теперь будем делать?
   -- Время у нас есть, будем тренироваться. Думаю, пары недель нам с тобой хватит.
   -- Это с моим животом?! Перестань, это нереально.
   -- Почему же? Ты просто не знаешь всех своих возможностей.
   --Да? Я да не знаю! Да я за троллейбусом если побегу, то чуть реанимации не требуется.
   -- Видишь перед собой, извини, забыл, как это называется?
   -- Корт.
   -- Да корт. Так вот ты через его ограждение перепрыгнуть сможешь.
   Я осмотрел высоту этого ограждения и прикинул, что смогу только перелезть, и то, только с разбега.
   -- Не, не смогу.
   -- Берусь спорить, что ты себя недооцениваешь. Посмотри на этот барьер, он ведь совсем небольшой.
   Передо мной красовался деревянный заборчик высотой примерно полтора метра и с кучей потенциальных заноз, а может быть и хуже. Прямо передо мной из наиболее занозистой доски торчал ржавый гвоздь, остриё его выглядело до безобразия зловеще. Я подошёл, потрогал гвоздь пальцем и решительно отказался от эксперимента. Но Канн, этот коварный ангел искуситель, оказался очень убедительным. И что самое интересное, взял он меня не на том что, мол, человек не знает всех своих возможностей и прочей другой лабуде, а на простое слабо да?
   -- Чёрт с тобой, -- пробормотал я вслух.
   Осмотрелся кругом, попробовал подошвой кроссовок мокрый асфальт, хмыкнул, отошёл на пару метров и, разбежавшись, прыгнул. Не знаю чудо это или нет, а может мы и, вправду всех своих возможностей не знаем, только я перелетел через ограждение корта, даже имея запас высоты. Вот только приземление было не столь красиво, как прыжок. Оно больше напоминало падение. Выругавшись, я стал тереть правое колено.
   -- Вот видишь, -- голос, раздававшийся у меня в мозгах, был полон участия и сочувствия, -- ты это умеешь, только тело не совсем готово. А теперь сюрприз, осмотрись, пожалуйста.
   Подняв глаза, я обнаружил, что мир вокруг меня стал чёрно-белым и, чёрт подери, я видел, боже мой, как я видел. Каждая деталь, каждый лист на тополе, который так бессовестно обливал меня водой, все прыщики на лице девчушки, которая, увидев мои упражнения, быстрым шагом шла к подъезду таща на поводке упирающегося всеми четырьмя конечностями, пса. Все мелкие трещинки на стенах домов, выглядывающую из-за шторы, испуганную старушку. Я понял одно, раньше я был почти, что незрячим.
   -- Ни фига себе! Послушай, а почему цвета пропали.
   -- Я же просил тебя со мной в слух не говорить, давай привыкать, не привлекать к себе внимание. Пожалуйста.
   -- Извини Канн, постараюсь больше так не делать. Но, а всё-таки, почему цветов нет? Вы так видите?
   -- Нет, видим мы нормально, в чём-то даже хуже вас, людей. Это просто я демонстрировал свои, кстати, теперь и твои возможности, а цвета убрал просто, чтобы у тебя с непривычки шока не было.
   -- Ааа. Ты мне ещё что-нибудь покажешь?
   -- Обязательно, только не сейчас. Нам пора, хватит привлекать к себе внимание.
   -- Брось Канн, тут же никого нет.
   -- Может нет, а может и есть. Зачем судьбу испытывать. Я больше чем уверен, что меня уже пытаются найти, что при уровне нашей техники не так и сложно.
   -- Я собирался зайти поесть.
   -- Кстати о еде. Ты, Андрей, слишком много ешь, это пагубно сказывается на твоём здоровье. Прямо с этого мгновения, на весь промежуток нашего сотрудничества ты будешь принимать только ту пищу, которую я тебе разрешу и есть только раз в сутки.
   -- Э, постой, а как же кислотность желудка и так далее, я ведь не удав там какой-нибудь, чтобы раз в месяц заглотить кролика и быть довольным. к тому же это жутко скучно питаться только раз в сутки.
   -- Ну, скучать, я думаю, тебе не придётся, а о здоровье перестань беспокоиться, заботы о нём я полностью возьму на себя.
   -- Что значит на себя?
   -- Немного перестрою биохимию.
   --Что, значит, перестрою биохимию, у меня ласты не вырастут? Может, я после твоего вмешательства корой покроюсь?
   Я остановился на выходе со двора, как будто разговаривал со зримым собеседником. Это даже не вмешательство в личную жизнь, это, чёрт подери, я даже не мог подобрать всему происходящему название.
   -- Успокойся, повторяю, ничего страшного с тобой не произойдёт. Просто добавлю пару гаек в далеко не совершенный механизм, и, колёсики закрутятся побыстрее. Но ты до сих пор можешь всё переиграть.
   -- Да ладно уж, пойду, пожалуй, домой. Канн, а когда начнём тренироваться
   -- Как когда, прямо сейчас. До дому бегом.
   -- Так до него...
   -- Не спорь, пожалуйста, ты ведь обещал. К тому же с тобой всё значительно проще, ты ведь до двадцати лет выглядел неплохо, форму свою держал в достаточно приличной форме, борьбой занимался. Мышечная память осталась. Так, что вперёд.
  
   Я не помню в подробностях тот кошмар, только навсегда осталось в памяти два эпизода.
   Первый, когда я захотел улечься прямо на мостовую, чтобы тихо скончаться, меня понесло прямо на проезжую часть, под надвигающийся с вонью и тарахтеньем красный "Запорожец". Что угодно, только не смерть под красным "Запорожцем", это не для меня, поэтому поднапрягся, прокусил губу и, побежал дальше в надежде на второе дыхание. Это пресловутое второе дыхание, почему-то раньше видел только в кино. Я его в тот день так и не дождался.
   Второй случай был ещё интереснее. Когда, в конец, озверевший от усталости, я подбегал к родному подъезду, пыхтя при этом словно паровоз и, воняя как конь, на меня бросился с радостным плотоядным блеском в глазах огромный звероподобный ротвейлер. Хозяйка его, молодая дама с внешностью и одеждой дорогой проститутки даже не пыталась удержать кобеля, думая, наверное, что такой ремок, как я вряд ли выставит ей какие-нибудь претензии, а если и выставит, то её друзья быстро с ним разберутся.
   Она оказалась права.
   Не дожидаясь встречи своей ляжки с зубами этого "Джека-потрошителя", я с разбегу пнул его прямо грудь. Пёс, ошарашено уселся и обиженно завизжал, когда второй удар пришёлся прямо в бок. После того, как Канн послал кобелю какой-то мысленный сигнал, и тот бедолага рванул с жалобным визгом прямо в ноги хозяйке, сбил её с ног и пытался спрятаться под юбкой, видать раньше там бывал и запомнил, как там тепло и приятно. Юбка была короткая, в обтяжку, место под ней было мало. Картину эту потом долго обсуждали старушки в изобилии присутствовавшие при инциденте.
   Сбив хозяйку прямо в растёкшуюся после прошедшего ливня лужу, кобель, визжа, с поджатым хвостом, запутал её ноги в поводке, и когда не получилось спрятаться под юбкой, рванул вдоль по улице. Наверное, когда они скрылись за углом, то от шикарного вида хозяйки остался только мат, который она в изобилии посылала на мою голову. Но я это уже не слышал.
   Забежав домой, я из последних сил разделся. Долго, почти засыпая стоял под душем, как добрался до койки почти не помню. До сих пор кажется, что такой сон был навеян далеко не только усталостью.
  
  

IV

   Раннее субботнее утро встретило меня бессонницей, то есть я проснулся в пять утра и больше уснуть не мог. Правда, выспавшимся при этом себя не ощущал. Вторым, ещё менее приятным ощущением была боль, которая казалось, навечно поселилась во всём моём теле, особенно болели ноги.
   Канн молчал.
   Я с трудом оторвал тело от кровати, встал и, кряхтя и матерясь при каждом шаге, отправился в душ.
   Тёплая, тёплая, горячая, холодная, горячая, холодная, тёплая, затем ещё раз по второму кругу, только подольше, горячая, холодная, горячая, холодная.
   Потом, завернувшись в полотенце, вслед за отступающей болью, направился на кухню. Холодильнику порадовал пачкой, приобретённых по случаю крабовых палочек из рыбных отходов и банкой морской капусты. Не густо, правда, в морозильнике лежал одинокий окорочёк из гуманитарной помощи от великой державы. Его то я и решил поджарить. И только рука потянулась к дверце морозильника, как в голове раздался тихий, но твёрдый голос.
   -- Не надо, то, что есть, тебе хватит.
   Я вздрогнул, словно обжёгся. Честно говоря, мне казалось, что вчерашнее просто приснилось, и не больше. Оказывается, всё это было правдой.
   Съев в напряжённом молчании морепродукты, с черствым куском хлеба и запив всё это кипячёной водой, я стал ожидать дальнейших распоряжений, которые не заставили себя ждать.
   -- Одевайся и побежали.
   -- Куда? Я после вчерашнего только ползать могу.
   -- Перестань, это тебе так кажется. Уверяю, что скоро начнёт нравиться новая жизнь. А побежим мы с тобой куда ни будь на природу, там где народа нет. Давай собирайся.
   Что же, раз обещал, то надо исполнять. Это один из немногих принципов, который я старался выполнять всегда. Одевшись, я выбежал из дому и помчался, на сколько позволяли истерзанные ноги и надорванные лёгкие в сторону леса, благо живу я на окраине города. Кстати Канн был прав, боль постепенно отступила. На смену её пришло просто чувство полного отупения с одной доминирующей мыслью, когда же ночь.
  
   Рассказывать о начавшихся весёлых деньках трудно. Да и честно сказать, помню я их плохо. Всё застилало одно, чувство постоянной усталости и боли, потому что нагрузки постоянно возрастали. Подъём в пять, завтрак, которого хватило бы разве пятилетнему ребёнку и вперёд, к здоровому телу.
   Основой всего был бег, чаще по сильно пересечённой местности. Я раньше и не знал, что в окрестностях города есть столько буераков. К нему прилагалось в качестве ощутимого довеска, плавание в озере, которое, кстати, располагалось в двадцати пяти километрах от города. То есть, чтобы поплавать, надо было вначале добежать. Наплевать какая стояла погода на улице. Ещё были очень странные упражнения, смысл которых я не очень понимал, да и не пытался, так как всё внимание уходило на то, чтобы не вывихнуть себе никакую конечность, когда под мысленным руководством своего тренера, я изгибался словно человек-змея, где ни будь средь берёз и сосен.
   На работу я позвонил в понедельник утром из последнего телефона-автомата, по дороге к озеру. Начальник, не спрашивая о причинах, разрешил взять две недели за свой счёт. Видно всё же его сильно впечатлил наш последний с ним разговор и, из двух зол, остаться летом без одного человека в отделении или работать со мной, выбрал первое.
   Я сильно подозреваю, что Канн изменил не только реакции моего организма, но и психику. Он то, конечно, наотрез от таких моих подозрений отказывался, но я ему не верил, да и теперь не верю. Не выдержать бы мне это всё, если бы не какое-то совершенно несвойственное мне убеждение, что надо идти до конца.
   Где-то в четверг я, наконец, то сумел переплыть озеро туда и обратно. Это много значило. А то раньше, мне не приходилось возвращаться голым по берегу, перепрыгивая через кочки и, вызывая своим не обременённым одеждами телом заслуженный плотоядный интерес собирающихся пообедать на халяву, комаров. Прибив очередного кровопийцу, который имел неосторожность сесть мне на лоб, я потянулся, с удовлетворением ощущая силу мышц и решил поговорить со своим наставником на одну давно интересующую меня тему. Теперь мысленный диалог давался мне уже совершенно нормально, без всякого удивления.
   -- Канн, а что за упражнения я вытворяю под твоим чутким руководством. Немного похожи они на какие то из упражнений восточных единоборств, только по моему значительно извращённее. Я ещё понимаю ловлю мух и рыбы руками, а всё остальное.
   Канн с ответом не торопился. Пока мой наставник думал над ответом, я подбежал к одиноко стоящей среди берёз сосне, подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю ветку, легко вскарабкался на дерево. Канн был прав, владеть своим телом, это ни с чем не сравнимое ощущение. Развалившись на суку, словно Маугли я, ожидая ответа, размышлял о том, что будет со мной дальше. Одно было ясно точно, таким как раньше, я уже никогда не стану.
   -- Помнишь, я говорил, что тебе это начнёт нравиться?
   Канн начал из далека.
   -- Помню, но я о другом спросил.
   -- А цель моей миссии помнишь?
   -- Ага.
   -- Понимаешь, что придётся драться, может быть даже спасая собственную жизнь.
   Это было самое неприятное в моём будущем и, до сих пор я старался обо всё таком не думать. Не хотелось портить надвигающийся праздник. Теперь задумался я.
   -- Понимаю.
   -- Ты знаешь, я к тебе привязался, хоть времени и немного с нашего знакомства прошло. Хочется тебя, и себя естественно защитить. Так вот эти упражнения начало основы нашей боевой системы. У вас ведь их много, почти у каждой нации своя.
   -- Да, много. В этом ты прав. Но ведь ты сам сказал, что времени у нас с тобой не так много, неделя, полторы от силы. так не уж то я смогу её освоить.
   -- Не хочу тебя обидеть, но, скорее всего ты бы её никогда не освоил.
   -- Погоди, погоди, а какого чёрта я тут изгаляюсь.
   -- Не перебивай. Я тоже не освоил бы, наверное, многое из того, что тебе кажется нормальным. Просто я готовлю, как могу твоё тело к тому, что умею сам. Драться буду я, но твоими руками и ногами. Другого выхода у нас с тобой нет.
   -- Надеюсь у нас с тобой всё получиться.
   -- Надеюсь, -- ответил мой наставник, только в голосе его я не услышал ничего, что поддержало бы во мне эту надежду.
   Становилось прохладно, с озера подул достаточно промозглый ветерок, небо затягивало тучами. Всё это говорило лишь о том, что обратный путь мне предстоит пробежать под дождём. Но сознаюсь честно, теперь меня это совершенно не волновало.
  

V

   Прошло полторы недели. Если бы меня увидел кто-нибудь из коллег, или жена, то, скорее всего бы просто не узнали. Куда делся полновато-рыхлый близорукий индивидуум, с одышкой и злобно-равнодушным взглядом. Теперь я выглядел стройным молодым человеком, который не щурился, всматриваясь в даль, Канн сказал, что очки мне больше никогда не понадобятся. Видимая худоба выглядела обманчиво, теперь я мог руками сгибать гвозди. Короче говоря, стал эдаким Рэмбо, ну разве только небольших размеров.
   Пробежать километров пятьдесят, переплыть озеро, сломать руками берёзку средних размеров, а ударом ноги легко мог сорвать с петель железную дверь. Вот такие дела. Поверить в это, конечно, нельзя, я бы и сам никогда и ни за что не поверил бы, если бы, если бы это чудо природы не произошло со мной. Ранее о таких возможностях "Homo sapiens", приходилось читать в произведениях братьев Стругацких или боевиках типа серии "Спецназ", только там герои добивались всего своими собственными силами, посредством тренировок начатых ещё в утробе матери. Мне же хватило всего несколько дней. Правда, если бы не Канн и его опыты с моим организмом, то, скорее всего, помер бы я после первой пробежки, а так...
   Короче говоря, подарку я был рад, только вот цену не очень представлял, которую придётся заплатить, но, как и всё не случившееся, это не очень то и пугало.
   Как-то, когда выпало редкое затишье, во всех этих моих упражнениях и мне было даже разрешено съесть кусок мяса, кстати, последний из и так скудных запасов. К тому времени у меня вообще кончились в холодильнике все продукты, а денег оставалось разве, что на скудный завтрак. Наверное, думал я, с завтрашнего дня придётся перейти на подножный корм, ловить рыбу руками, собирать грибы, ягоды, а может и мух есть. Так вот в разгар этого пира, когда половина жёсткого куска говядины покоилась в моём желудке. Когда скорость жевания, уменьшившись на столько, что дала возможность думать не только о поглощении, теперь редкого в моём рационе продукта, но и немного подумать. Я решил поинтересоваться у своего тренера и сообщника, как ему удалось за столь короткий срок создать из такого неблагодарного материала вроде меня, что-то стоящее. И мне ответили.
   -- Понимаешь, Андрей, -- начал Канн свой рассказ интонацией терпеливого преподавателя, который вещает старательному, но очень недалёкому студенту, -- дело в том, что ваша эволюция, я имею в виду, эволюцию вашего мозга, развитие его привело к тому, что вы, люди стали слишком много времени уделять удобству собственного тела, превратив это в своеобразный культ.
   -- Это точно, -- я не смог удержаться, чтобы не вставить это замечание.
   На меня нахлынули воспоминания всего полуторанедельной давности, воспоминания о телевизоре, диване, пиве и всё, что к этому прилагается. Горько вздохнув, всё-таки, "смена тела", ещё не означает смену привычек, я потряс головой прогоняя воспоминания и, заглотив очередной кусок жаркого, продолжил слушание лекции. Канн, кажется, входил во вкус, мне даже стало казаться, что он обманул меня в том, что он разведчик, а не прикидывающийся "Джеймсом Бондом", преподаватель, какой-нибудь космической академии, волей судьбы занесённого в нашу дыру. И вот теперь, попав в место, где так любят удобства, он решил начать миссионерскую деятельность по спасению человечества от вымирания. А я был первым, несчастным учеником.
   -- Так вот, пока ты меня не прервал так беспардонно, я говорил о том, что эволюция вашего мозга пошла во вред эволюции вашего тела, что звучит парадоксально, ведь вы претендуете на цивилизованность, а может быть вы просто неправильно понимаете этот термин.
   Я ничего парадоксального в этом не находил, но решил сейчас не спорить с этим космическим снобом, упавшим на мою голову неизвестно откуда.
   -- Вы стали мало двигаться, ведь уже не надо добывать пропитание, бегая за едой по лесу или степи. Пищи стало много, разной, чтобы её добыть больших трудов не требуется. Всё упирается в деньги или в их эквивалент. Не так ли? У кого больше денег, тот может позволить себе много разнообразнейшей еды, вкусной, калорийной. У тех, у кого денег мало или нет вообще, те всё равно могут потреблять достаточно много. Их бедность сказывается разве только на качестве, а это ещё хуже.
   -- Но разве у вас нет денег, или чего-нибудь, что их заменяет? Не уж то у цивилизации способной передвигаться среди звёзд до сих пор господствует натуральный обмен?
   -- Да нет, у нас то же есть деньги. Только вот тут и наступает главное отличие нас от вас.
   -- Какое же? -- Во мне появилось чувство обиды за всё человечество.
   -- Простое. У вас в большинстве случаев показателем успеха является количество материальных ценностей, среди них и большое количество разнообразнейшей еды. Малоподвижный образ жизни или, как вы это всё называете - гиподинамия.
   -- А как же спортсмены, путешественники, всякие модели там, которые едят мало и следят за своим телом так пристально,-- тут я осёкся, так как понял что все перечисленные мной, делают это для того, чтобы в последствии стать богатыми и знаменитыми, чтобы иметь шикарные машины, шикарную одежду, слуг и так далее.
   -- Что понял?
   -- Чего? Я это знал всегда, только вот мне непонятно, почему это плохо. По-моему это совершенно нормально. Каждый хочет жить хорошо.
   Я сам столько времени провёл за мечтами о том, что когда-нибудь стану богатым и знаменитым и у меня всё будет. Поэтому сдавать свои позиции так просто не собирался.
   -- Но никогда, во всяком случае, я побывал на многих планетах, видел кучу различных цивилизаций, ни где культ материальных ценностей не ставят так высоко, как у вас. И тем более никогда ни одно цивилизованное существо не будет убивать другое цивилизованное существо для того, чтобы стать ещё богаче или из-за куска еды. Тем более если это существо одного с ним вида. Это прерогатива зачаточного разума. И не обижайся, пожалуйста. Ведь это правда.
   Я не обижался, потому что понимал это и сам, только вот одно бесило, что это услышал не от себе подобного и не сам это сказал, а услышал от неизвестно кого. Ведь как я не пытался воссоздать в голове картину внешнего вида Канна, у меня не получалось, он свято соблюдал мораторий на свой внешний вид.
   -- А вы разве не убивали из-за еды?
   -- Убивали, но очень и очень давно, когда у нас ещё не было даже письменности, когда наш разум только пробуждался, но и тогда лучшие из нас понимали, что поделиться проще, безопаснее и главное выгоднее. Сегодня спас ты, завтра спасут тебя.
   -- А если мало, если на всех не хватит? -- Пустил я в ход, как мне казалось последний аргумент.
   -- Глупости, каждый из вас ест так много, что рацион одного хватит, как минимум на троих-четверых. Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали.
   -- Ладно, Канн, твою лекцию я прослушал, только вот, причём тут моё чудное преображение, я то ведь спрашивал совсем о другом.
   -- Перестань, разве ты не понял, что во главе всего стоит социология, а всё остальное потом. С тобой всё достаточно просто.
   -- Что значит просто, это ведь со мной происходит, объясни.
   К концу диалога я уже полностью прожевал мясо и, запив ужин стаканом простой воды, направился в комнату, чтобы лечь спать. Усталость, после всего, что сегодня пришлось выделывать моему телу, давала о себе знать и очень сильно. Бросив посуду в раковину, я дал себе слово, что вымою её завтра. Канн молчал, мне кажется, что он не совсем понимал этот ритуал по мытью посуды, а может, просто обдумывал, как ответить на поставленный мной вопрос.
   Потушив свет, я потянулся, зевнул, поглядел на часы, на сон оставалось всего что-то около трёх с половиной часов. Затем подошёл к окну, откинул чуть- чуть штору, чтобы убедиться, что город спит давно и больше таких сумасшедших нет. Задавил пальцем вышедшего на ночную прогулку таракана, с некоторых пор мне это стало даваться легко, сполоснул руку под краном и отправился спать уже не надеясь на продолжение лекции, как неожиданно Канн снова заговорил, на этот раз без свойственных ему вступлений.
   -- Любой организм можно сравнить с машиной, только вот в отличие от неё менять горючее он не может, а может делать одну неприятную штуку. Машина едет пока в ней есть горючее и, стоит когда его нет. А организм может накапливать свой "бензин", преобразовывая его, чтобы в один прекрасный момент, когда ему будет не хватать воспользоваться им, возвращая в исходное вещество. Совсем недавно я говорил тебе, что у вас куль еды, поэтому топлива всегда больше чем надо, при этом оно и не тратится.
   Ну, такой ликбез мне был не нужен.
   -- Давай ближе к делу, -- моя реплика, возможно, была грубовата, -- наверное, ты всё же помнишь, кто я по профессии.
   Лектор нисколько не обиделся, а, кажется, даже развеселился, если его расе вообще свойственно чувство юмора.
   -- Помню, поэтому и разговариваю с тобой, с другим бы не стал.
   -- Другой бы не задавал подобных вопросов.
   -- Тоже верно. Ладно, буду краток. Ваш организм достаточно сбалансированная машина, которая способна на многое, если её правильно содержать. Этому достаточно примеров. Не буду тебе их приводить, я изучал вашу историю. Просто в твой, я поставил несгораемые предохранители, которые не позволят тебе потреблять больше пищи, чем надо, при этом тебе будет постоянно хотеться сжечь излишки, поэтому за твою физическую форму в будущем я спокоен. Сам себе не дашь застояться.
   -- А на умственные способности это всё не повлияет, может быть благодаря тебе, я превращусь в полного дебила, помешанного на собственном здоровье.
   -- Отнюдь, одно другому не мешает.
   -- Брось Канн, тут же никого нет.
   -- Может нет, а может и есть. Зачем судьбу испытывать. Я больше чем уверен, что меня уже пытаются найти, что при уровне нашей техники не так и сложно.
   -- Я собирался зайти поесть.
   -- Кстати о еде. Ты, Андрей, слишком много ешь, это пагубно сказывается на твоём здоровье. Прямо с этого мгновения, на весь промежуток нашего сотрудничества ты будешь принимать только ту пищу, которую я тебе разрешу и есть только раз в сутки.
   -- Э, постой, а как же кислотность желудка и так далее, я ведь не удав там какой-нибудь, чтобы раз в месяц заглотить кролика и быть довольным. к тому же это жутко скучно питаться только раз в сутки.
   -- Ну, скучать, я думаю, тебе не придётся, а о здоровье перестань беспокоиться, заботы о нём я полностью возьму на себя.
   -- Что значит на себя?
   -- Немного перестрою биохимию.
   --Что, значит, перестрою биохимию, у меня ласты не вырастут? Может, я после твоего вмешательства корой покроюсь?
   Я остановился на выходе со двора, как будто разговаривал со зримым собеседником. Это даже не вмешательство в личную жизнь, это, чёрт подери, я даже не мог подобрать всему происходящему название.
   -- Успокойся, повторяю, ничего страшного с тобой не произойдёт. Просто добавлю пару гаек в далеко не совершенный механизм, и, колёсики закрутятся побыстрее. Но ты до сих пор можешь всё переиграть.
   -- Да ладно уж, пойду, пожалуй, домой. Канн, а когда начнём тренироваться
   -- Как когда, прямо сейчас. До дому бегом.
   -- Так до него...
   -- Не спорь, пожалуйста, ты ведь обещал. К тому же с тобой всё значительно проще, ты ведь до двадцати лет выглядел неплохо, форму свою держал в достаточно приличной форме, борьбой занимался. Мышечная память осталась. Так, что вперёд.
  
   Я не помню в подробностях тот кошмар, только навсегда осталось в памяти два эпизода.
   Первый, когда я захотел улечься прямо на мостовую, чтобы тихо скончаться, меня понесло прямо на проезжую часть, под надвигающийся с вонью и тарахтеньем красный "Запорожец". Что угодно, только не смерть под красным "Запорожцем", это не для меня, поэтому поднапрягся, прокусил губу и, побежал дальше в надежде на второе дыхание. Это пресловутое второе дыхание, почему-то раньше видел только в кино. Я его в тот день так и не дождался.
   Второй случай был ещё интереснее. Когда, в конец, озверевший от усталости, я подбегал к родному подъезду, пыхтя при этом словно паровоз и, воняя как конь, на меня бросился с радостным плотоядным блеском в глазах огромный звероподобный ротвейлер. Хозяйка его, молодая дама с внешностью и одеждой дорогой проститутки даже не пыталась удержать кобеля, думая, наверное, что такой ремок, как я вряд ли выставит ей какие-нибудь претензии, а если и выставит, то её друзья быстро с ним разберутся.
   Она оказалась права.
   Не дожидаясь встречи своей ляжки с зубами этого "Джека-потрошителя", я с разбегу пнул его прямо грудь. Пёс, ошарашено уселся и обиженно завизжал, когда второй удар пришёлся прямо в бок. После того, как Канн послал кобелю какой-то мысленный сигнал, и тот бедолага рванул с жалобным визгом прямо в ноги хозяйке, сбил её с ног и пытался спрятаться под юбкой, видать раньше там бывал и запомнил, как там тепло и приятно. Юбка была короткая, в обтяжку, место под ней было мало. Картину эту потом долго обсуждали старушки в изобилии присутствовавшие при инциденте.
   Сбив хозяйку прямо в растёкшуюся после прошедшего ливня лужу, кобель, визжа, с поджатым хвостом, запутал её ноги в поводке, и когда не получилось спрятаться под юбкой, рванул вдоль по улице. Наверное, когда они скрылись за углом, то от шикарного вида хозяйки остался только мат, который она в изобилии посылала на мою голову. Но я это уже не слышал.
   Забежав домой, я из последних сил разделся. Долго, почти засыпая стоял под душем, как добрался до койки почти не помню. До сих пор кажется, что такой сон был навеян далеко не только усталостью.
  
  

IV

   Раннее субботнее утро встретило меня бессонницей, то есть я проснулся в пять утра и больше уснуть не мог. Правда, выспавшимся при этом себя не ощущал. Вторым, ещё менее приятным ощущением была боль, которая казалось, навечно поселилась во всём моём теле, особенно болели ноги.
   Канн молчал.
   Я с трудом оторвал тело от кровати, встал и, кряхтя и матерясь при каждом шаге, отправился в душ.
   Тёплая, тёплая, горячая, холодная, горячая, холодная, тёплая, затем ещё раз по второму кругу, только подольше, горячая, холодная, горячая, холодная.
   Потом, завернувшись в полотенце, вслед за отступающей болью, направился на кухню. Холодильнику порадовал пачкой, приобретённых по случаю крабовых палочек из рыбных отходов и банкой морской капусты. Не густо, правда, в морозильнике лежал одинокий окорочёк из гуманитарной помощи от великой державы. Его то я и решил поджарить. И только рука потянулась к дверце морозильника, как в голове раздался тихий, но твёрдый голос.
   -- Не надо, то, что есть, тебе хватит.
   Я вздрогнул, словно обжёгся. Честно говоря, мне казалось, что вчерашнее просто приснилось, и не больше. Оказывается, всё это было правдой.
   Съев в напряжённом молчании морепродукты, с черствым куском хлеба и запив всё это кипячёной водой, я стал ожидать дальнейших распоряжений, которые не заставили себя ждать.
   -- Одевайся и побежали.
   -- Куда? Я после вчерашнего только ползать могу.
   -- Перестань, это тебе так кажется. Уверяю, что скоро начнёт нравиться новая жизнь. А побежим мы с тобой куда ни будь на природу, там где народа нет. Давай собирайся.
   Что же, раз обещал, то надо исполнять. Это один из немногих принципов, который я старался выполнять всегда. Одевшись, я выбежал из дому и помчался, на сколько позволяли истерзанные ноги и надорванные лёгкие в сторону леса, благо живу я на окраине города. Кстати Канн был прав, боль постепенно отступила. На смену её пришло просто чувство полного отупения с одной доминирующей мыслью, когда же ночь.
  
   Рассказывать о начавшихся весёлых деньках трудно. Да и честно сказать, помню я их плохо. Всё застилало одно, чувство постоянной усталости и боли, потому что нагрузки постоянно возрастали. Подъём в пять, завтрак, которого хватило бы разве пятилетнему ребёнку и вперёд, к здоровому телу.
   Основой всего был бег, чаще по сильно пересечённой местности. Я раньше и не знал, что в окрестностях города есть столько буераков. К нему прилагалось в качестве ощутимого довеска, плавание в озере, которое, кстати, располагалось в двадцати пяти километрах от города. То есть, чтобы поплавать, надо было вначале добежать. Наплевать какая стояла погода на улице. Ещё были очень странные упражнения, смысл которых я не очень понимал, да и не пытался, так как всё внимание уходило на то, чтобы не вывихнуть себе никакую конечность, когда под мысленным руководством своего тренера, я изгибался словно человек-змея, где ни будь средь берёз и сосен.
   На работу я позвонил в понедельник утром из последнего телефона-автомата, по дороге к озеру. Начальник, не спрашивая о причинах, разрешил взять две недели за свой счёт. Видно всё же его сильно впечатлил наш последний с ним разговор и, из двух зол, остаться летом без одного человека в отделении или работать со мной, выбрал первое.
   Я сильно подозреваю, что Канн изменил не только реакции моего организма, но и психику. Он то, конечно, наотрез от таких моих подозрений отказывался, но я ему не верил, да и теперь не верю. Не выдержать бы мне это всё, если бы не какое-то совершенно несвойственное мне убеждение, что надо идти до конца.
   Где-то в четверг я, наконец, то сумел переплыть озеро туда и обратно. Это много значило. А то раньше, мне не приходилось возвращаться голым по берегу, перепрыгивая через кочки и, вызывая своим не обременённым одеждами телом заслуженный плотоядный интерес собирающихся пообедать на халяву, комаров. Прибив очередного кровопийцу, который имел неосторожность сесть мне на лоб, я потянулся, с удовлетворением ощущая силу мышц и решил поговорить со своим наставником на одну давно интересующую меня тему. Теперь мысленный диалог давался мне уже совершенно нормально, без всякого удивления.
   -- Канн, а что за упражнения я вытворяю под твоим чутким руководством. Немного похожи они на какие то из упражнений восточных единоборств, только по моему значительно извращённее. Я ещё понимаю ловлю мух и рыбы руками, а всё остальное.
   Канн с ответом не торопился. Пока мой наставник думал над ответом, я подбежал к одиноко стоящей среди берёз сосне, подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю ветку, легко вскарабкался на дерево. Канн был прав, владеть своим телом, это ни с чем не сравнимое ощущение. Развалившись на суку, словно Маугли я, ожидая ответа, размышлял о том, что будет со мной дальше. Одно было ясно точно, таким как раньше, я уже никогда не стану.
   -- Помнишь, я говорил, что тебе это начнёт нравиться?
   Канн начал из далека.
   -- Помню, но я о другом спросил.
   -- А цель моей миссии помнишь?
   -- Ага.
   -- Понимаешь, что придётся драться, может быть даже спасая собственную жизнь.
   Это было самое неприятное в моём будущем и, до сих пор я старался обо всё таком не думать. Не хотелось портить надвигающийся праздник. Теперь задумался я.
   -- Понимаю.
   -- Ты знаешь, я к тебе привязался, хоть времени и немного с нашего знакомства прошло. Хочется тебя, и себя естественно защитить. Так вот эти упражнения начало основы нашей боевой системы. У вас ведь их много, почти у каждой нации своя.
   -- Да, много. В этом ты прав. Но ведь ты сам сказал, что времени у нас с тобой не так много, неделя, полторы от силы. так не уж то я смогу её освоить.
   -- Не хочу тебя обидеть, но, скорее всего ты бы её никогда не освоил.
   -- Погоди, погоди, а какого чёрта я тут изгаляюсь.
   -- Не перебивай. Я тоже не освоил бы, наверное, многое из того, что тебе кажется нормальным. Просто я готовлю, как могу твоё тело к тому, что умею сам. Драться буду я, но твоими руками и ногами. Другого выхода у нас с тобой нет.
   -- Надеюсь у нас с тобой всё получиться.
   -- Надеюсь, -- ответил мой наставник, только в голосе его я не услышал ничего, что поддержало бы во мне эту надежду.
   Становилось прохладно, с озера подул достаточно промозглый ветерок, небо затягивало тучами. Всё это говорило лишь о том, что обратный путь мне предстоит пробежать под дождём. Но сознаюсь честно, теперь меня это совершенно не волновало.
  

V

   Прошло полторы недели. Если бы меня увидел кто-нибудь из коллег, или жена, то, скорее всего бы просто не узнали. Куда делся полновато-рыхлый близорукий индивидуум, с одышкой и злобно-равнодушным взглядом. Теперь я выглядел стройным молодым человеком, который не щурился, всматриваясь в даль, Канн сказал, что очки мне больше никогда не понадобятся. Видимая худоба выглядела обманчиво, теперь я мог руками сгибать гвозди. Короче говоря, стал эдаким Рэмбо, ну разве только небольших размеров.
   Пробежать километров пятьдесят, переплыть озеро, сломать руками берёзку средних размеров, а ударом ноги легко мог сорвать с петель железную дверь. Вот такие дела. Поверить в это, конечно, нельзя, я бы и сам никогда и ни за что не поверил бы, если бы, если бы это чудо природы не произошло со мной. Ранее о таких возможностях "Homo sapiens", приходилось читать в произведениях братьев Стругацких или боевиках типа серии "Спецназ", только там герои добивались всего своими собственными силами, посредством тренировок начатых ещё в утробе матери. Мне же хватило всего несколько дней. Правда, если бы не Канн и его опыты с моим организмом, то, скорее всего, помер бы я после первой пробежки, а так...
   Короче говоря, подарку я был рад, только вот цену не очень представлял, которую придётся заплатить, но, как и всё не случившееся, это не очень то и пугало.
   Как-то, когда выпало редкое затишье, во всех этих моих упражнениях и мне было даже разрешено съесть кусок мяса, кстати, последний из и так скудных запасов. К тому времени у меня вообще кончились в холодильнике все продукты, а денег оставалось разве, что на скудный завтрак. Наверное, думал я, с завтрашнего дня придётся перейти на подножный корм, ловить рыбу руками, собирать грибы, ягоды, а может и мух есть. Так вот в разгар этого пира, когда половина жёсткого куска говядины покоилась в моём желудке. Когда скорость жевания, уменьшившись на столько, что дала возможность думать не только о поглощении, теперь редкого в моём рационе продукта, но и немного подумать. Я решил поинтересоваться у своего тренера и сообщника, как ему удалось за столь короткий срок создать из такого неблагодарного материала вроде меня, что-то стоящее. И мне ответили.
   -- Понимаешь, Андрей, -- начал Канн свой рассказ интонацией терпеливого преподавателя, который вещает старательному, но очень недалёкому студенту, -- дело в том, что ваша эволюция, я имею в виду, эволюцию вашего мозга, развитие его привело к тому, что вы, люди стали слишком много времени уделять удобству собственного тела, превратив это в своеобразный культ.
   -- Это точно, -- я не смог удержаться, чтобы не вставить это замечание.
   На меня нахлынули воспоминания всего полуторанедельной давности, воспоминания о телевизоре, диване, пиве и всё, что к этому прилагается. Горько вздохнув, всё-таки, "смена тела", ещё не означает смену привычек, я потряс головой прогоняя воспоминания и, заглотив очередной кусок жаркого, продолжил слушание лекции. Канн, кажется, входил во вкус, мне даже стало казаться, что он обманул меня в том, что он разведчик, а не прикидывающийся "Джеймсом Бондом", преподаватель, какой-нибудь космической академии, волей судьбы занесённого в нашу дыру. И вот теперь, попав в место, где так любят удобства, он решил начать миссионерскую деятельность по спасению человечества от вымирания. А я был первым, несчастным учеником.
   -- Так вот, пока ты меня не прервал так беспардонно, я говорил о том, что эволюция вашего мозга пошла во вред эволюции вашего тела, что звучит парадоксально, ведь вы претендуете на цивилизованность, а может быть вы просто неправильно понимаете этот термин.
   Я ничего парадоксального в этом не находил, но решил сейчас не спорить с этим космическим снобом, упавшим на мою голову неизвестно откуда.
   -- Вы стали мало двигаться, ведь уже не надо добывать пропитание, бегая за едой по лесу или степи. Пищи стало много, разной, чтобы её добыть больших трудов не требуется. Всё упирается в деньги или в их эквивалент. Не так ли? У кого больше денег, тот может позволить себе много разнообразнейшей еды, вкусной, калорийной. У тех, у кого денег мало или нет вообще, те всё равно могут потреблять достаточно много. Их бедность сказывается разве только на качестве, а это ещё хуже.
   -- Но разве у вас нет денег, или чего-нибудь, что их заменяет? Не уж то у цивилизации способной передвигаться среди звёзд до сих пор господствует натуральный обмен?
   -- Да нет, у нас то же есть деньги. Только вот тут и наступает главное отличие нас от вас.
   -- Какое же? -- Во мне появилось чувство обиды за всё человечество.
   -- Простое. У вас в большинстве случаев показателем успеха является количество материальных ценностей, среди них и большое количество разнообразнейшей еды. Малоподвижный образ жизни или, как вы это всё называете - гиподинамия.
   -- А как же спортсмены, путешественники, всякие модели там, которые едят мало и следят за своим телом так пристально,-- тут я осёкся, так как понял что все перечисленные мной, делают это для того, чтобы в последствии стать богатыми и знаменитыми, чтобы иметь шикарные машины, шикарную одежду, слуг и так далее.
   -- Что понял?
   -- Чего? Я это знал всегда, только вот мне непонятно, почему это плохо. По-моему это совершенно нормально. Каждый хочет жить хорошо.
   Я сам столько времени провёл за мечтами о том, что когда-нибудь стану богатым и знаменитым и у меня всё будет. Поэтому сдавать свои позиции так просто не собирался.
   -- Но никогда, во всяком случае, я побывал на многих планетах, видел кучу различных цивилизаций, ни где культ материальных ценностей не ставят так высоко, как у вас. И тем более никогда ни одно цивилизованное существо не будет убивать другое цивилизованное существо для того, чтобы стать ещё богаче или из-за куска еды. Тем более если это существо одного с ним вида. Это прерогатива зачаточного разума. И не обижайся, пожалуйста. Ведь это правда.
   Я не обижался, потому что понимал это и сам, только вот одно бесило, что это услышал не от себе подобного и не сам это сказал, а услышал от неизвестно кого. Ведь как я не пытался воссоздать в голове картину внешнего вида Канна, у меня не получалось, он свято соблюдал мораторий на свой внешний вид.
   -- А вы разве не убивали из-за еды?
   -- Убивали, но очень и очень давно, когда у нас ещё не было даже письменности, когда наш разум только пробуждался, но и тогда лучшие из нас понимали, что поделиться проще, безопаснее и главное выгоднее. Сегодня спас ты, завтра спасут тебя.
   -- А если мало, если на всех не хватит? -- Пустил я в ход, как мне казалось последний аргумент.
   -- Глупости, каждый из вас ест так много, что рацион одного хватит, как минимум на троих-четверых. Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали.
   -- Ладно, Канн, твою лекцию я прослушал, только вот, причём тут моё чудное преображение, я то ведь спрашивал совсем о другом.
   -- Перестань, разве ты не понял, что во главе всего стоит социология, а всё остальное потом. С тобой всё достаточно просто.
   -- Что значит просто, это ведь со мной происходит, объясни.
   К концу диалога я уже полностью прожевал мясо и, запив ужин стаканом простой воды, направился в комнату, чтобы лечь спать. Усталость, после всего, что сегодня пришлось выделывать моему телу, давала о себе знать и очень сильно. Бросив посуду в раковину, я дал себе слово, что вымою её завтра. Канн молчал, мне кажется, что он не совсем понимал этот ритуал по мытью посуды, а может, просто обдумывал, как ответить на поставленный мной вопрос.
   Потушив свет, я потянулся, зевнул, поглядел на часы, на сон оставалось всего что-то около трёх с половиной часов. Затем подошёл к окну, откинул чуть- чуть штору, чтобы убедиться, что город спит давно и больше таких сумасшедших нет. Задавил пальцем вышедшего на ночную прогулку таракана, с некоторых пор мне это стало даваться легко, сполоснул руку под краном и отправился спать уже не надеясь на продолжение лекции, как неожиданно Канн снова заговорил, на этот раз без свойственных ему вступлений.
   -- Любой организм можно сравнить с машиной, только вот в отличие от неё менять горючее он не может, а может делать одну неприятную штуку. Машина едет пока в ней есть горючее и, стоит когда его нет. А организм может накапливать свой "бензин", преобразовывая его, чтобы в один прекрасный момент, когда ему будет не хватать воспользоваться им, возвращая в исходное вещество. Совсем недавно я говорил тебе, что у вас куль еды, поэтому топлива всегда больше чем надо, при этом оно и не тратится.
   Ну, такой ликбез мне был не нужен.
   -- Давай ближе к делу, -- моя реплика, возможно, была грубовата, -- наверное, ты всё же помнишь, кто я по профессии.
   Лектор нисколько не обиделся, а, кажется, даже развеселился, если его расе вообще свойственно чувство юмора.
   -- Помню, поэтому и разговариваю с тобой, с другим бы не стал.
   -- Другой бы не задавал подобных вопросов.
   -- Тоже верно. Ладно, буду краток. Ваш организм достаточно сбалансированная машина, которая способна на многое, если её правильно содержать. Этому достаточно примеров. Не буду тебе их приводить, я изучал вашу историю. Просто в твой, я поставил несгораемые предохранители, которые не позволят тебе потреблять больше пищи, чем надо, при этом тебе будет постоянно хотеться сжечь излишки, поэтому за твою физическую форму в будущем я спокоен. Сам себе не дашь застояться.
   -- А на умственные способности это всё не повлияет, может быть благодаря тебе, я превращусь в полного дебила, помешанного на собственном здоровье.
   -- Отнюдь, одно другому не мешает.
   -- Так почему же мне постоянно снятся пельмени.
   -- Всё просто, ты затрачиваешь столько энергии, что тебе и снится "горючее", а пельмени у тебя ассоциируются с самой питательной пищей, только непонятно почему. Есть значительно калорийнее продукты.
   -- Какие?
   -- Например, насекомые. Их и готовить не надо, практически сто процентная энергетическая ценность, перевариваются легко и так далее.
   Ну, к этому времени, меня уже ни чем довести было нельзя, поэтому вид поедаемого мною жука, который быстро нарисовался в воображении, ничего кроме улыбки не вызвал. Сказывалось воспитание.
   -- Так всё-таки в чём суть? Я понял, что больше не буду обжираться, буду постоянно держать себя в форме, а в чём суть всего этого?
   -- Понимаешь, ваш организм, кстати, как и мой работает на взаимодействии кислорода и глюкозы, которую ты потребляешь с пищей всё это плюс растворитель, которым является вода и является основой жизнедеятельности организма. Ещё конечно нужны белки, жиры и много чего, но кислород, глюкоза и вода - это основное. Так вот представь себе, что раньше то, что ты не мог потратить или удалить, просто оставалось в тебе вроде мусора, ну вроде пыли в тех местах, которые убирают в доме только во время ремонта или переезда. Но этот мусор так прекрасно горит во время пожара, не правда ли? Теперь его у тебя просто не будет, да и скоро тот, который ты накопил, тоже исчезнет, может быть. Короче говоря, теперь все твои биохимические процессы в организме работают как бы с минимальной силой трения, остальное за тобой, за твоим разумом. Он должен будет слушаться инстинкта. Но думаю, с этим проблем не будет. А достигнуто это достаточно просто.
   -- Как же?
   -- РНК. Я синтезировал достаточное количество этих молекул, которые отвечают за генную память, и записал на них всё то, о чём говорил. Теперь ты просто по другому не можешь. Теперь это твой генотип.
   -- То есть я стал суперменом? А убить то меня можно?
   -- Спешу тебя успокоить. Убить тебя можно запросто, как и любое другое живое существо. Только сопротивляться ты этому будешь более стойко, а со мной в голове для твоих собратьев это будет сделать практически невозможно. Жалко то, что дело придётся иметь с такими же, как ты. А теперь давай отдыхать, знаешь, я тоже устаю.
   -- Последний вопрос. А по наследству эти мои гены передаваться будут?
   -- Трудно сказать прямо сейчас. Это остаётся только проверить, но смею тебя успокоить, на наследственность эти изменения влияния нет оказывают.
   К тому времени я уже лежал на своей бывшей супружеской кровати, под простынею и единственным желанием было закрыть глаза и уснуть и не просыпаться в ближайшие двое, а может быть и трое суток. По потолку иногда проскальзывали отблески проезжавших по улице машин, да иногда вскрикивал какой-то алкаш, не добравшийся нынче до дому, поминая недобрым словом Юльку-стерву. Последний раз, окинув взглядом своё жилище перед тем, как окончательно провалиться в сладкий плен я, зевая, подбросил Канну информацию к размышлению.
   -- Ты ещё не спишь? Так вот если ты меня слышишь, то с понедельника нам с тобой, правда тебя это вряд ли волнует, и впрямь придётся кормиться тем, что поймаем. У меня деньги и запасы кончились. Раз ты такой специалист по нашему быту, то подскажи, что мне делать.
   -- Деньги говоришь, кончаются?
   -- Ага, только не кончаются, а кончились, ещё вчера. И последнее, занять мне их не у кого, а к родителям не пойду, хоть режь или что ты там с мной можешь сделать.
   -- Баксы пойдут?
   -- Чтооо..!?
   Я от такого предложения чуть с кровати не рухнул.
   -- Баксы пойдут, ну официальная валюта одной заокеанской страны стоящей на значительно более высоком уровне материального обеспечения населения.
   -- И сколько?
   -- Пятьдесят тысяч.
   -- Сколько?!
   -- Пятьдесят тысяч.
   -- Ты не шутишь? Да откуда они у тебя, когда даже собственного тела нет.
   -- Ты меня Андрюша смешишь, ты забыл кто я? Так вот перед тем, как я преступил к вызволению жезла, сам понимаешь, вначале агентура поработала. Суть, как ты помнишь из рассказа, в том, что принести его может только особа королевской крови. Которой я и являюсь. Так вот перед тем, как я внедрился в тело моего бывшего носителя, перед ним была поставлен вопрос о том, что он хочет за то, что предоставит мне свою оболочку. Он назвал сумму в пятьдесят тысяч баксов. По-моему больше просто его воображение не позволило. Учитывая, что тело теперь твоё, а его нет, то я считаю, что эти деньги вполне могут принадлежать тебе. Если ты конечно согласен?
   Перспектива представлялась достаточно радужной. У меня даже перехватило дух от предчувствия и, даже не сообщив о своём согласии, я проорал в слух.
   -- Где они находятся?!
   -- Фу, как ты можешь забыть про все, о чём мы говорили, когда речь идёт о банальных денежных знаках. Мы же договорились не общаться вслух.
   -- Да, конечно, извини Канн, постараюсь больше не срываться. Только...
   -- Что только?
   -- Вопрос можно?
   -- Да, задавай.
   -- У вас деньги есть?
   -- Ну, в общем, то, что-то напоминающее есть.
   -- А ты человек состоятельный? Что у тебя есть личного, принадлежащего тебе.
   -- Ну, я владею планетой, ещё...
   -- Ух, ты, целой планетой!
   -- Ну, ещё у меня есть космическая яхта, она сейчас на другой стороне луны, да мало ли чего есть ещё, всего и не упомнишь.
   -- Так, естественно, тебе меня понять. А где деньги то?
   -- В офисе у этого, бывшего носителя. Там у него панель хитрая в стене есть, кроме него про неё никто и не знал. За ней тайник, это я его заставил сделать. Вдруг пришлось бы что-нибудь там хранить.
   -- А где он работает, то есть работал.
   -- Там на центральном проспекте в конторе одной, кажется "Deceit-банк" называется. Он там, в поте лица трудился начальником охраны, кажется, по-вашему, это именуется крыша. Завтра пойдём и заберём. За одним и потренируешься. Они ведь сами вряд ли отдадут, неправда ли. А теперь давай спать.
   -- Последний вопрос Канн.
   -- Ну что там у тебя ещё?
   -- А давно вы про нас знаете, ну я имею в виду, про нас, людей.
   -- Давно, очень давно. Даже хотели на ранней стадии вашей цивилизации колонизировать планету. В вашем фольклоре даже про это осталось, но это было так давно. А потом передумали.
   -- Почему же?
   -- Ну, во-первых, холодно у вас для нас, а во-вторых, тогда как раз наши учёные открыли способ передвигаться среди звёзд достаточно быстро, так что открыли другие миры, где разумной жизни не было. У нас и так спор в правительстве был огромный.
   -- О чём?
   -- О моральном аспекте, колонизировать планету с разумом, это варварство, а мы не варвары и уже давно. Кстати ваша планета не очень привлекательна в смысле завоевания.
   -- Почему?
   -- Миров пригодных для колонизации достаточно много, поэтому воевать из-за этого не стоит. Даже насекомые, а они единственные не признают никаких постановлений лиги галактических наций, не позарятся на вас. Повторяю, у вас очень холодно.
   -- Да.
   -- А ты думал, что все спят и видят, как захватить вашу планету. Нет, поверь, у разума во вселенной много других проблем. Когда-нибудь и вы всё про это узнаете, если только сами себя не уничтожите.
   -- А почему нам не помогут?
   -- А зачем? Каждый выбирает свой путь сам. Когда комиссия по контактам сочтёт нужным, тогда и произойдёт контакт.
   -- А, да, вот такие значит дела. Ну что ж, давай спать.

VI

  
   Остаток ночи мне снились деньги, которые в последний момент превращались в пожухлые листья. А то, что я на них мог купить, уносили воры. Снились также бандиты в цивильных костюмах и с лицами маньяков, которые гнались за мной с единственной целью, перерезать мне горло. Сны были "весёлые", такие, что даже бесцеремонный Каннов возглас, подъём был воспринят словно весть о зарплате.
   По случаю предстоящего визита в банк, пробежка ограничилась смешным расстоянием, всего километров в десять. Гимнастика, по методу моего учителя, длилась тоже недолго, часок.
   Приняв душ, и позавтракав чаем без сахара и куском заплесневелого печенья, я стал собираться. Вот тут я и столкнулся с одной проблемой. Вся одежда теперь висела на мне словно на вешалке, хорошо хоть ноги не усохли, и обувь осталась.
   Грустно стоя перед шкафом, я перебирал одежду и совершенно неожиданно наткнулся на костюмчик, прикупленный по случаю на втором курсе. По тем временам он был даже совсем нечего, серенький в крапинку, производства почившей ныне ГДР. Я совершенно про него забыл, а то давно бы или подарил, кому нибудь или отнёс на свалку, может быть бомжа, какого нибудь осчастливил. Но хорошо, что не вспомнил.
   К костюмчику прилагалась рубашка, скромный серенький галстучек, а в кармане нашлись очки с простыми стёклами, но приличной оправой. Я ещё помню, хотел вставить свои диоптрии, но всё руки не доходили. Одно стекло в них треснутое было, и дужка чуть-чуть болталась, а так ничего очёчки. Сейчас такие конечно никто не носит.
   Ностальгия, конечно, штука хорошая, но не в тот момент, когда собираешься отправиться за полусотней тысяч долларов. Вздохнув, я отложил очки на шкаф и стал напяливать костюм, предварительно выколотив из него пыль. Пиджак пришёлся в пору, а вот брюки были чуть-чуть коротки. Выбора у меня не было и поэтому, повязав галстук, я подошёл к зеркалу расположенному с внутренней стороны двери моего шифоньера.
   Увидев себя в полный рост, я не понял, что делать, плакать или смеяться. На меня смотрел худощавый молодой человек, приехавший откуда-то из глубокой, ну просто очень глубокой провинции. Лохматые, плохо уложенные волосы, коротковатые брюки, костюм, как минимум вышедший из моды лет десять назад придавали мне вид эдакого непризнанного гения, который со своими идеями бесполезно стучится во все двери. А теперь, не получив признания где то там, у себя на огороде, приехал попытать счастья в большом городе. Хотя обычно такие сразу в столицу направлялись.
   Ещё более взлохматив волосы, я примерил на себя очки, теперь картина была полной, не хватало только фанатичного блеска в глазах, за место его был лишь цинизм, да усталость. Но, кто сейчас друг другу в глаза смотрит.
   -- Молодец, -- раздался в голове голос инопланетного Штирлица, -- видок то, что надо. Вряд ли, кто на такого внимание обратит. Молодец.
   Я чуть не вздрогнул от неожиданности, так как в этот момент вспоминал о время, хорошее оно было. Через год, как я купил этот костюм, была свадьба. Отбросив воспоминания, я ответил.
   -- Стараюсь. У меня там, на антресолях ещё старый портфель завалялся, может взять?
   -- Бери
   И вот примерно через час я стоял перед мраморной лестницей, которая вела к стеклянной двери, над которой большими золотыми буквами было написано "Deceit- Bank", а внизу всякая дребедень, на вроде работы с клиентами.
   Толкнув дверь, я покинул шумный и накалённый полуденным солнцем город и, вошёл в приятную прохладу мраморного холла. Полумрак, стоящий в нём, приятно остудил не только голову, но и глаза уже начинавшие уставать от не нужных очков. Справа на скромном табурете дремал охранник в милицейской форме с автоматом и дубинкой. У дальней стены слева, стояло несколько банкоматов, а прямо напротив располагалась пара окошек, в которых виднелись женские лица банковских служащих.
   Слева в полумраке, почти не видная находилась стальная дверь с кодовым замком. За ней и находился тот кабинет, в который мне так было нужно. За ней, по рассказам Канна всегда находилась пара охранников наблюдающих за залом по видеокамере, вооружённых и готовых в любой момент выскочить. Милиционер в холле находился хоть и, как представитель власти, и решающего голоса не имел. Шифр на замке менялся каждый день, так что идти к двери было бесполезно. План, разработанный Канном совместно со мной, заключался в следующем. Надо было подойти к окошку, затеять скандал, привлечь к себе внимание охранника и на его просьбу покинуть банк, вырубить его. Затем, когда на помощь милиционеру выскочит хотя бы один охранник из-за заветной двери, в дело вступает Канн. Единственное в чём я был непреклонен, если не будет непосредственной угрозы моей жизни, то и мы никого не убиваем. Убивать не хотелось. Мне было просто страшно это делать по разным причинам, но главным всё-таки было то, что они тоже люди.
   Оглядевшись ещё раз, я решительным шагом направился прямо к окошку с надписью "Продажа валюты". Сидевшая за стойкой дебелая девица окинула меня полупрезрительным взглядом и уставилась куда-то в потолок. Ожидая вежливого: "Что вам угодно?",-- во всяком случае, в рекламных роликах про разные банки, которые последнее время растут, как шампиньоны на навозной куче бывает именно так, я долго ждал ответа, но не дождался. Пожав плечами, решил вступить в контакт с незнакомой для меня "цивилизацией" первым.
   - Здравствуйте, -- в ответ слабый кивок. - Я хотел бы приобрести в вашем банке доллары. По какому курсу у вас продажа.
   Девица, тряхнув много раз познавшими перекись водорода волосами, уставилась на меня своими огромными зелёными глазищами, словно на придурка, моргнула пару раз и изрекла.
   -- Вы что слепой? Над головой написано, так может читать не умеете.
   -- Почему не умею, умею, -- я сделал вид, что смущён. - Может быть это старый курс, а мне хотелось бы поточнее. Хочу приобрести у вас десять долларов. Вот.
   Кассирша улыбнулась одними губами. Окинула меня ещё раз презрительным взглядом, оценивая мой прикид. Наверное, сравнила мой костюмчик с одеждой сотрудников мужского пола и в очередной раз порадовалась за себя. Одно её зелёное, кажется, шелковое платье стоило примерно, как две-две с половиной моих зарплаты.
   Она с умным видом посчитала на калькуляторе, вздохнула и произнесла.
   -- С вас двести шестьдесят рублей шестнадцать копеек и паспорт.
   На последнее я и рассчитывал. Сделав лицо ещё более несчастным, снял очки и, нервно постукивая ими по стойке перед кассой начал монолог, который был частью плана.
   -- Извините меня, пожалуйста, а без паспорта нельзя. Я его понимаете дома забыл.
   -- Без паспорта никак нельзя, -- отрезала кассир.
   -- Ну, пожалуйста, -- продолжал я канючить, скорчив самую жалкую рожицу, на которую был способен. - Можно я скажу вам его данные, я всё помню, у меня очень хорошая память.
   Главное, чтобы она надо мной не сжалилась. Тогда придётся придумывать что-нибудь новенькое, а на это время не оставалось. Скоро перерыв.
   -- Правила для всех одинаковые, паспорт или, пожалуйста, отойдите от окошка, мне надо работать. Единственное, я могу помочь вам советом. Без паспорта можете купить у валютчиков, они, наверное, во всю ошиваются возле банка. У них кстати дешевле.
   -- Так ведь там могут обмануть?
   -- Могут, но правила не я писала. Если паспорта нет, отойдите.
   Этого мне и надо было. Я нервно и со злостью ударил кулаком по стеклу. Небьющееся, оно от удара только задребезжало. Девица испуганно отпрянула и не раздумывая, забыв нажать кнопку вызова охраны заорала.
   -- Охрана!!! Помогите!!!
   Я в унисон ей тоже стал надрывать свои голосовые связки.
   -- Сволочи!!! Продали Россию гады! Честному человеку уже и пойти некуда! Здесь доллары не продаёте, отправляете в жуликам. А они сто процентов под вашим банком работают!!!
   Мент, наконец, то проснулся и двинулся ко мне. Добравшись, он крепко взял меня за руку и потащил к выходу приговаривая.
   -- Выйдите, пожалуйста, перестаньте скандалить. А то сейчас вызову наряд.
   Сделав вид, что успокаиваюсь я, дал стражу порядка довести меня до середины зала, а затем снова принялся орать.
   -- Это произвол! Милиция продажная!
   И так далее всякие глупости, которые можно постоянно слышать на улицах. Милиционеру это видно надоело. Он перехватил мою левую руку, в которой у меня был портфель своей левой рукой, а правой собрался тихонько, чтобы не видели редкие в это время посетители банка, врезать по правой почке. Но я решил ему не давать такого удовольствия. И пока он размахивался, я тихонько без замаха саданул, в четверть приобретённой силушки, локтём прямо в солнечное сплетение. Мент крякнул и стал оседать на пол, чтобы ещё больше привлечь внимание пришлось развернуться и стукнуть его ещё и ладонью по лицу, не больно, но звонко. После того, как тело мягко легло на пол и сильно задышало, а потом его вырвало. Убедившись, что я его не очень сильно, развернулся и, сделав зверское лицо, бросился прямо к окошку, за которым в ужасе за всем этим наблюдала кассирша и уже даже не орала, а просто разевала рот.
   Посетители торопились покинуть помещение. Это было мне на руку, меньше свидетелей, лучше. Краем глаза я заметил, как из заветной двери вылетела пара здоровенных охранников в камуфляже и, обнажив дубинки, казавшимися в их огромных лапах карандашами, словно будёновцы с шашками, бросились в мою сторону.
   Всё шло по плану. Дождавшись, когда охранники добрались до меня, я попытался неуклюже пнуть одного в пах, но специально промахнулся и, попал по бедру, а второму плюнул в лицо.
   Охранники опешили, их звероподобные фигуры обычно внушали людям если не ужас, то уважение к габаритам уж точно.
   -- Что козлы, получили! - я продолжал нарываться на скандал.
   -- Мужик ты чего? Смерти ищешь, -- прошипел тот, что по здоровее и замахнулся дубинкой.
   Другой, с более умным лицом перехватил его руку и шепнул ему на ухо достаточно громко.
   -- Не здесь Вася, давай его за дверь, там и поговорим с этим идиотом.
   Две ладони напоминающие ковши экскаватора, одновременно упали на мои плечи, придавливая к полу. Через секунду я висел в воздухе и, плавно качаясь, направлялся в сторону двери между двух громил.
   Дальше события развивались, словно в замедленном кино. Тело моё сгруппировалось, стало, словно взведённый курок, готового у выстрелу пистолета, только вот беда, мне оно совсем не подчинялось. Люди, которые попадали в моё поле зрения, стали двигаться как-то очень медленно. Окружающий мир приобрёл такую чёткость, что глаза стали видеть малейшие шероховатости на стенах и даже в подробностях отпечатки пальцев на с виду чисто вымытой стеклянной входной двери. Повторился эффект, который Канн мне уже не раз демонстрировал, только теперь мир был полностью цветным.
   Болтая, словно пустой мешок, меня втащили в просторный полутёмный коридор, начинавшийся сразу за заветными дверями. Довольные моей покорностью охранники уже хотели заняться воспитанием дурака, когда жертва, мгновенно сгруппировавшись, превратилась в быстрого и беспощадного экзекутора. Подпрыгнув вверх, я сжался и со всей мощью врезал каблуками прямо по коленным чашечкам ведущих меня, явственно слышался хруст ломающихся костей. Пока эти двое отпустив меня, матерясь тянулись к своим коленям, я двумя короткими ударами в голову отправил их обоих в нокаут.
   Первая дверь сразу за поворотом оказалась той, что нам была нужна. К моему счастью она была закрыта на простой замок, хоть и опечатана простой бумажной печатью. Но кого это стало бы волновать. Подёргав ручку, я обнаружил, что дверь держится только на печати. Открыл осторожно, опасаясь скрипа. Обстановку комнаты практически не помню. Ноги сами понесли меня в угол комнаты, где, подцепив ногтями простую панель, множеством которых были покрыты стены, снял её. Моим глазам открылся тайник, в котором лежала достаточно объёмистая спортивная кожаная сумка. Достаточно увесистая.
   Схватив добычу, я выскочили из комнаты, и побежал совершенно в противоположную сторону, видно там был ещё один выход. Но воспользоваться им не пришлось, там поджидала засада в виде небольшого человека в дорогом костюме и с помповым ружьём в руках, ствол которого смотрел прямо мне в живот и, размерами напоминал дырку от бублика. Этот ничего не кричал, он мерзко улыбнулся и передернул ружьё.
   Не смотря на то, что двигался он медленно и, мне не составляло никакого труда предугадывать все его движения, тот, который во мне сидел решил не рисковать. Наверное, из-за того, что патроны, скорее всего, были заряжены картечью. Резко развернувшись на месте, так что подошвы чуть не загорелись, я со всей возможной скоростью помчался обратно, к центральному входу. Сзади раздался запоздалый выстрел.
   Подбежав к дверям, которые выводили прямо в зал, я обнаружил, что выключенные мною охранники начали подниматься, а когда увидели мчавшегося на них своего обидчика, с дуру даже попытались его остановить. Получив по пинку в свои перегруженные мыслями головы, они снова мирно успокоились прямо на полу. Скорее всего, это и спало их от ранения, а может и от смерти. Когда дверь за мной захлопнулась, за ней раздался приглушённый звук второго выстрела и, по стальной двери забарабанила крупная дробь.
   Выскочив в зал, я, оглядевшись по сторонам, увидел пришедшего в себя милиционера, который дикими глазами смотрел на чудо, видно он совсем не ожидал увидеть своего обидчика целым и невредимым. Не дав стражу порядка опомниться, я быстрым шагом прошёл мимо него, и когда он хотел, было поднять дубинку, повернулся и погрозил ему пальцем. Намёк был понят правильно. Больше препятствий не возникало.
   Хорошо, что в наше время окружающим глубоко наплевать на всё то, что к ним не относится. Никто так и не обратил внимание на взъерошенного молодого человека в сидящих на бок очках, в разорванном пиджаке и скрученном в фитиль галстуке. При этом стоящем перед банком и прижимающем к груди достаточно увесистую сумку. А из-за стеклянных дверей на него смотрел дикими глазами милиционер и грозил своим "демократизатором".
   Но это меня совершенно не волновало. Сняв очки и сунув их в карман вместе с галстуком, я стал подумывать о том, куда и как мне теперь уходить. К этому времени мир вокруг меня принял обычную скорость. Канн постепенно отдавал инициативу обратно в мои руки.
   И тут сквозь стекло мне предстала совершенно неприятная картина. Тот стрелок в дорогом костюме решительным шагом, почти бегом направлялся прямо к двери, передёргивая на ходу оружие. Встреча с этим "Зверобоем" мне совсем не климатила и, поэтому я стал судорожно оглядываться в поисках ближайшей подворотни. Но как на грех, на этой прямой, как стрела улице, за последний год застроили почти все первые этажи под магазины, а дома здесь длинные. Убежать, можно было и не успеть, а драться с ним, было глупо.
   -- Быстро садись в ближайшую машину и уезжай.--Это дал о себе знать мой новый друг и наставник.
   -- Какую машину?
   -- Да хотя бы в эту.
   Почти возле меня плавно затормозила "Боевая Машина Вора", она же "BMW", красивая, тёмно-синяя, большая и, наверное, до безумия дорогая, для меня конечно. За рулём сидел весь сам в себе, новый хозяин этой жизни и с интересом смотрел на меня. Уж больно не вписывался я в картину этого входа, ну просто никак.
   -- С ума сошёл. Ты эту рожу видишь.
   -- Выкинь рожу из машины и уезжай.
   -- Я водить не умею.
   -- Умеешь, умеешь, давай быстрей.
   В это время дверь банка начала открываться, так что время на игру, веришь, не веришь, у меня просто не оставалось. Пора было сматываться. И с криком.
   -- Крутой Уокер на троллейбусе не ездит!
   Я схватил выходящего из машины мужика и со всей ныне немалой силы швырнул его под ноги выбегающему стрелку. Столкнувшись лбами, они оба упали на асфальт, а я, залетев за руль, повернул ключ в замке зажигания и так рванул с места, словно на гран-при где ни будь в Монте-Карло. Что самое интересное, я точно знал, как водить машину.
   Пролетев несколько кварталов, словно во сне, хорошо, что на моё счастье везде попадался зелёный свет. Чудом, не сбив ни одного пешехода, которые кажется, почти все задались целью погибнуть под колёсами именно той машины, за рулём которой я оказался в тихом зелёном переулке. Остановив машину, открыл двери и, несколько томительных мгновений посидев за рулём, принял решение дальше направляться пешком или на общественном транспорте. Весь опыт жизни в этом городе говорил о том, что искать меня будут обязательно. Поэтому внешность нужно было менять кардинально.
   Пройдя медленным шагом несколько дворов, я с радостью отметил, что совершенно не привлекаю внимания ни старушек, во множестве выбравшихся из своих тёмных коммунальных нор, погреть кости в лучах летнего солнца. Ни редких собаководов, а самое главное их четвероногих друзей, обычно отличающихся большей любопытностью и тем более большей подозрительностью. Но, тем не менее, или жаркий летний полдень располагал к благодушию, а может, сыграл мой вид, совершенно безобидного человека, я абсолютно спокойно прошёл несколько дворов и, выбрав наиболее пустой, присел на скамейку, стоящую в самом центре дико разросшихся кустов сирени. Не терпелось произвести ревизию своей добыче.
   Примерно с минуту я смотрел на молнию, не решаясь открыть. Канн меня не торопил, наверно, этому прожжённому галактическому шпиону и бродяге была интересна реакция своего подопечного. Наконец я решился. Открыв сумку, я обнаружил пять аккуратных пачек по сто долларов, кошелёк, в котором лежало что-то около десяти тысяч рублей в купюрах различного достоинства. Только тяжесть сумки определялась далеко не деньгами. Там лежал завёрнутый в тряпицу большой чёрный пистолет, упакованный в плотную кобуру с ремнями для ношения подмышкой, в карманчике на ней лежала запасная обойма к нему, полностью заряженная. Так же в сумке были две полные пачки патронов. Патроны аккуратно сидели в своих гнёздах, поблёскивая латунными задницами. Была еще, какая то коробочка, в которой находился прибор, который я принял за сотовый телефон. Подивившись его странной форме и экранчику маленького дисплея, я оставил его в сумке, а сам стал пристально рассматривать доставшееся мне "сокровище".
   Пистолет был красивый, лёгкий. Курка на нём не было, а на спусковом крючке располагался ещё один, небольшой. В памяти воскресла одна из страниц книги "Стрелковое оружие", это был знаменитый Австрийский пистолет. И правда, на стволе виднелась надпись AUSTRIA 9х19, так же на нём и на рукоятке был значок означавший марку пистолета "Глок 17". Удобно устроившись в моей ладони, оружие не казалось чужим.
   -- Канн, откуда эта штука у прежнего хозяина появилась.
   -- Не знаю, это ещё до нашего с ним симбиоза появилось. Но он им очень гордился и ни кому не показывал. Говорил только одному своему приятелю, что за умеренную плату раздобыл совершенно "чистый ствол". Кстати, что означает это выражение.
   -- Это означат, что из него никого не убили, и он не числится в розыске милицией или полицией.
   -- Так вы убиваете при помощи таких штук. Как примитивно. Хоть надёжно.
   -- Но не так, как кухонный нож, но тоже сойдёт.
   -- Ты шутишь?
   --Наверно. Если всё то, что ты мне рассказал полная правда, то этот примитивная, как ты выразился, штука, здорово сможет нам помочь. Да и те в банке могут, не успокоится.
   -- А ты пользоваться этой штукой умеешь?
   Я усмехнулся. Всё-таки он не до конца всё про меня знает.
   -- Ты, правда, про это в моих мозгах не прочитал?
   -- Я не старался полностью тебя узнать. Только то, что мне было нужно. Есть у тебя участки памяти, которые ты не открываешь даже для себя.
   Наверное, воспоминания, о которых хочется забыть, есть у каждого. Я исключением не был. Стрелять из пистолета мне пришлось научиться в армии, только, правда, рассказывать про это не хотелось даже своему второму я.
   -- Спасибо, что так далеко не залез. Я тебе очень благодарен, очень. А с этой , как ты говоришь, штукой я обращаться умею. Только немного вспомнить надо, да к оружию приспособиться. Но это не проблема, знаю я одно местечко, где никто не помешает мне освежить память. А теперь надо уходить. Думаю для начала найти парикмахерскую, а потом постепенно сменить весь гардероб, спрятать баксы и только потом вернуться домой. У нас неделя осталась, так ведь ты мне говорил.
   -- Да неделя. Только ты не торопись, а в начале достань вон ту коробочку.
   -- С приборчиком?
   -- С ним самым, он для тебя сейчас важнее пистолета будет. От него твоя безопасность напрямую зависит.
   -- А твоя?
   -- И моя тоже, -- ответил Канн вполне серьёзно.
   -- Расскажешь, как работает это чудо техники.
   -- Слушай. Возьми прибор в руку.
   Я исполнил приказание. Эта штуковина была почти невесома, во всяком случае, после пистолета. Покарябав ногтем, покрытие удивился плотности и теплоте материала.
   -- Сожми, -- последовал короткий приказ.
   Я сжал и от удивления хмыкнул. И в правду, штука эта открылась словно трубка мобильника. Я такие видел. Только за место кнопок с изображением цифр отсутствовала. В самом низу находилось четыре малюсеньких кнопки расположенных в виде лепестков. В центре этих лепестков находился вращающийся во все стороны шарик. Большую часть занимал светло-зелёный мерцающий экран, пульсирующий мягким, завораживающим светом. Прибор мыл тёплым на ощупь и очень вибрировал. Вибрация была практически неощутимая.
   -- Что это и как им пользоваться. -- Задал я законный вопрос.
   -- Как перевести на ваш язык название прибора, я не знаю. Нужен он для того, чтобы обнаруживать тебе подобных.
   -- То есть людей с начинкой?
   -- Не только. Если на экране появится красная точка, это будет означать, что они в оболочке.
   -- Кто они?
   -- Мои соплеменники, которые не по каким то причинам не смогли воспользоваться чужим телом, а надели поверх своего муляж, скафандр, короче говоря, можешь называть это как хочешь. Да, они менее опасны. Обычно это простые исполнители, которым не хватает знаний и квалификации, чтобы обзавестись носителем. Тела с носителем, будут отмечены жёлтой точкой. Сюда занесена карта твоего города с окрестностями, а точнее все те места, где предположительно стоит искать жезл. При помощи кнопок ты будешь устанавливать место расположение на карте, шариком осуществляется точная настройка. Когда прибор зафиксирует объект, то на экране появится сетка с картой. Масштаб, которой при приближении к врагу будет увеличиваться. Вопросы есть?
   Я решил поумничать и спросил.
   -- А батарейки, или то, на чём он работает, не испортятся?
   -- Что означает, испортятся?
   -- Заряд кончится, или ещё что-нибудь случится.
   Канн ответил на полном серьёзе.
   -- Думаю, что в ближайшие двести лет, по календарю Земли, с ними ничего случиться не должно. Нам наверно пора идти домой?
   -- Да, пожалуй.
   -- У меня предчувствия нехорошие появились. Не зря там, в банке в нас стреляли, ой не зря. Сканер, так этот прибор правильнее всего будет назвать по вашему, есть, скорее всего, не только у нас. Поэтому, ты по чаще включай его.
   -- Обязательно. Только мне кажется, что надо немного покрутиться по городу, перед тем, как отправляться домой.
   -- Это твой мир, тебе знать лучше. Когда нужна, будет помощь, я пойму.
   С сожалением, положив пистолет вместе с кобурой в сумку, я туда же засунул пиджак, очки и галстук, а кошелёк с рублями, и сканер переложил в разные карманы и отправился к ближайшему магазину одежды. Пора было менять имидж.

VII

  
   Продравшись сквозь заросли сирени, словно боливийский партизан сквозь джунгли, я оглядевшись по сторонам, посмотрел на экран сканера и, не найдя на нём ничего подозрительного отправился искать магазин, в котором был хороший выбор и мало народу. Скоро такой магазин я нашёл. Правда за безлюдность пришлось заплатить более высокую цену, лавка оказалась не из дешёвых. Правда и товар был очень качественный.
   Я приобрёл мягкую рубашку с короткими рукавами, лёгкий летний костюм спортивного типа из какой то ткани напоминающий на ощупь плащёвку, но более мягкую, лёгкую и плотную. В этом же магазине продавали обувь. Я остановил свой выбор на спортивных туфлях известной немецкой фирмы. Не удержавшись от соблазна, прямо там за ширмой, я надел кобуру с пистолетом. Проверив, как достаётся оружие и, констатировав факт, что достаётся он и всовывается обратно очень, и очень легко, я довольный выбрался из-за ширмы и даже не поморщившись, отдал семь из десяти тысяч за всю одежду.
   Продавщица, которая встретила меня хоть и вежливо, но с кислой миной на лице, несказанно обрадовалась тому, что клиент оказался кредитоспособным. Кивнув кому-то, скорее всего охраннику, который находился в подсобном помещении, она, улыбнувшись, спросила.
   -- Чек выписать?
   -- Не стоит, -- ответил я, улыбнувшись в ответ. - У меня будет к вам небольшая просьба.
   -- Рада буду помочь.
   -- Заверните, пожалуйста, мою старую одежду, я её по дороге выкину.
   -- Ну что вы, оставите её здесь. Я сама её выброшу.
   Попрощавшись, я вышел на улицу и направился на поиски ближайшей парикмахерской. А то уж больно теперешний прикид не соответствовал моей причёске.
   После подстрижки жутко захотелось принять душ, и я отправился домой. Благо можно было в средствах себя не ограничивать. Подхватив по дороге тачку, не торгуясь, забрался на заднее сиденье "Волги" и стал наслаждаться дорогой. Только какое то непонятное предчувствие полностью не давало расслабиться. Немного поразмышляв над сложившейся ситуацией, я попросил водителя остановиться на улице. Расплатившись, медленно, поминутно оглядываясь, отправился во двор.
   Со стороны соглашусь, я выглядел странно, но Канн, своими рассказами довёл меня чуть не до паранойи. Особенно теперь, когда в сумке лежало пятьдесят кусков самой ходовой в мире валюты.
   Заходя в подъезд, я боковым зрением отметил очередного пьяного валявшегося под лесенкой. Что же, у нас и не такое бывает. Только вот всех своих, я уже знал на перечёт, а этот был чужой, да и одежда на нём была достаточно приличная. Не очень вязалась она с видом отдыхающего люмпена.
   От лифта, я за последнюю неделю был отучен и, похоже, навсегда. Пролетев три этажа на одном дыхании, забежал за угол. С низу послышались торопливые шаги, мужик явно проигрывал мне в скорости и выносливости. Я снова побежал, издавая при этом как можно больше шума. Ещё через пару этажей я прислушался, мужик не отставал. Тогда, я тихонько, словно мышка, спустился на один этаж вниз и стал ждать.
   Осторожно, стараясь не издавать шума, за мной по лесенке поднимался тот "пьяный". Ещё бы неделю назад, я бы испугался ехать с ним в одном лифте. Я, почему-то именно так представлял себе убийц-маньяков. Почти квадратный, с сильной шеей, на которой плотно была посажена маленькая голова. Порочное лицо с выражением вечной обиды, чёрные волосы, спадавшие на лоб, плотно сжатые тонкие губы. Простой серый костюм, испачканный пылью из-под лесенки и небольшая стальная дубинка в сильных руках.
   Дав ему пройти выше, я тихонько встал за его спиной и, окликнул тихим голосом.
   -- Эй, мужик, ты не меня ищешь.
   Реакция у него оказалась отменная. Правда в начале его спина вздрогнула, но уже через мгновение, быстро развернувшись всей своей тушей, занеся высоко над головой своё оружие, он, не раздумывая, бросился на меня сверху вниз.
   Поднырнув под удар, я просто перекинул нападавшего через голову и с удовлетворением услышал, как его тело глухо ударилось о бетонный пол лестничной площадки. Крепкий он оказался. Встать на четвереньки после такого полёта, это какой организм надо иметь. Мужик стоял на четвереньках, тупо смотрел в мою сторону, при этом тихонько выл, всё-таки, наверно было ему достаточно больно.
   Утихомирив этого грубого дядьку, коротким пинком в челюсть, я оттащил тело вместе с его оружием к мусоропроводу. Это ведь не дело, даже не познакомившись, бросаться на людей с железными предметами, по крайней мере, не вежливо, не говоря уже об уголовном аспекте такой практики. Засунув левую руку в карман, достал сканер, который подозрительно сильно вибрировал. Открыл нажатием руки и с ужасом уставился на экран.
   На экране бледной серой сеткой высвечивалась схема моего подъезда. А там, где положено было находиться квартире, ярким светом горели три точки. Две красные и одна жёлтая. Я поморгал, глазам своим мне верить не хотелось. Ведь так хорошо день начинался. Пора было спрашивать инструкций, но Канн меня опередил.
   -- Жалко, нам бы ещё с тобой недельку. Жалко. Сейчас этот очнется, и ты с ним поговори, может что-нибудь удастся узнать. И не церемонься с ним. Ведь он хотел тебя убить.
   Чего-чего, а чувства жалости у меня, к прислонённому головой к батарее нападавшему, точно не было.
   -- А о чём конкретно его спрашивать?
   -- Для начала спроси на кого он работает и, кто там, в квартире прячется. Давай, начинай, он, кажется, приходит в себя.
   Сидевший на полу мужик слабо застонал, затем открыл глаза и обнаружил возле своего носа, матово поблёскивающий воронёный ствол Глока. Одним лёгким ударом снизу вверх стальной мушкой, я рассёк ему верхнюю губу и, не давая опомниться, засунул ствол пушки прямо в готовую раскрыться в крике протеста пасть. Повернув ствол вправо и влево несколько раз и, дав понять, что хозяин положения здесь тот, у кого в руках оружие. Затем достал дуло и, вытерев с него кровь и слюни о пиджак сидящего напротив меня человека, задал риторический вопрос.
   -- Ну?
   Мужик посмотрел на меня, потом на пистолет, потом снова на меня, вздохнул, потрогал рукой разбитую губу и ответил.
   -- Что ну? - В его голосе страха не было, только незначительное напряжение.
   -- Не умничай дяденька, -- продолжил я этот диалог, а для ускорения взаимопонимания саданул собеседника ногой в пах.
   Аргумент подействовал. Лицо допрашиваемого посерело от боли. А я, посмотрев на своё оружие, с удивлением обнаружил, что пистолет с предохранителя не снят. Покачав головой, сунул его обратно в кобуру.
   -- Знаешь, урод, -- я решил стать предельно жёстким, -- я тебя и без этой игрушки изуродовать смогу. Поэтому ты мне сейчас быстро, внятно и очень подробно расскажешь, кто и зачем тебя сюда послал. Давай излей душу и обещаю, запомни, обещаю то, что ты сможешь уйти отсюда на своих ногах. Но если я пойму, что ты сволочь вешаешь мне лапшу на уши, тогда инвалидность тебе обеспечена. Причём группа будет точно первая. Я в этом толк знаю.
   Для подтверждения своих слов пришлось поднять с пола притащенную вместе со своим хозяином дубинку и ещё несколько раз стукнуть мужика по рукам и ногам, так легонько, чтобы только синяки остались.
   -- Сегодня моей смены не было. Мне позвонили и велели придти.
   -- Где ты работаешь?
   -- Охранником в банке.
   Я улыбнулся, только улыбка была невесёлая. Больно быстро меня нашли, фантастика, какая то. Хотя всё, что со мной происходило последнюю неделю, кроме как фантастикой и никак больше назвать нельзя.
   -- Кто позвонил?
   -- Новый начальник охраны, старого недавно машиной сбило, насмерть.
   -- Какой кошмар. Опиши мне этого начальника и, расскажи когда он у вас появился.
   -- Появился он давно, даже раньше своего прежнего начальника. Он там какой-то чемпион, по каким то единоборствам. - Пленник мой сделал небольшую паузу, чтобы проглотить слюну и вытереть кровь. - Так вот он тренировал, но если честно умом большим не блистал, а тут, буквально сразу после того, как прежнего начальника отправили к праотцам, резко поумнел. Внёс несколько толковых предложений, качественно одну разборку провёл.
   -- Что значит качественно?
   -- Обошлось без стрельбы и драки. Начальству это жутко понравилось. А то эти вечные непонятки с ментами, кому они нужны. Он с собой привёл парочку новых ребят. Они с ним и ездили на ту стрелку.
   -- Опиши мне его и тех двоих, что вместе с ним пришли. Давай не мнись! - Пришлось повысить голос, на лице бандита появилось выражение безысходности. Видно инструкции были даны жёсткие. -- Они тебя, может быть, накажут, а я вот тут, рядом с тобой. Думай.
   -- Они могут убить. -- В голосе отвечавшего прозвучала стопроцентная убеждённость в своих словах.
   Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я просто одним резким ударом сломал несговорчивому пленнику левую ключицу. Это был хороший аргумент в пользу "добровольного" сотрудничества. Через секунду он заговорил.
   Из рассказа я понял, что деятель, открывший по мне стрельбу в банке и есть новый начальник охраны. Нашёл он меня через милицию, где у него хорошие связи. А фотография моя теперь есть у всех охранников, её сделали с видеоплёнки охранных камер.
   Что же, версия звучала правдоподобно. Благо досье в родной милиции на меня существовало, и в нём была не только фотография, отпечатки пальцев, адрес, но и та история, из-за которой мне в своё время пришлось некоторое время находиться под следствием. История была хоть и давняя, но уж больно неприятная. Тогда лишь чудо помогло избежать знакомства с нашей пеницитиарной системой. Теперь наши с Канном оппоненты знают практически все, и умение стрелять, не будет сюрпризом, на который я так надеялся.
   -- Да и будь с ними осторожнее, по моему те двое, они не совсем люди.
   Я насторожился.
   -- В чём это выражается?
   -- Понимаешь, взгляд у них какой-то неподвижный, движения быстрые, резкие, даже немного угловатые. И роста они небольшого, словно подростки, только вот один на один с таким мальчишкой я бы встречаться не захотел бы.
   -- Это они просто в оболочке. - Раздался в моей голове голос Канна, до сих пор не вмешивавшегося в мои поступки.
   Я стоял и смотрел на начавшего стонать от боли сидящего передо мной бандита. В голове роилось куча вопросов. А главный из них был, как выбираться из всего этого дерьма.
   -- Посоветуй этому созданию бежать отсюда как можно быстрее и, чтобы к своим хозяевам на выстрел не подходил.
   -- Почему?
   -- Всё очень просто, -- в голосе Канна появилось нетерпение, -- что им помешает его просто убить, а обвинить в этом тебя. Тогда...
   -- Тогда искать меня будут ещё и менты.
   -- Дошло, наконец.
   -- Слушай Канн, а как тебе такие мысли приходят в голову, а?
   -- Мой бывший носитель очень любил читать ваши детективы.
   -- Тогда понятно. Придётся предложить моему врагу амнистию.
   -- Идти можешь?
   Мужик посмотрел на меня со смесью интереса, надежды и удивления. Взгляды наши встретились, затем он молча кивнул.
   -- Ну, раз можешь, тогда мотай отсюда как можно дальше и быстрее.
   -- Ты меня отпустишь?
   -- Да. Но только к ним не ходи, сам понимаешь почему.
   И не дожидаясь ответа, я, подняв сумку, пошёл вниз по лесенке, на ходу соображая, куда мне податься. В квартиру сегодня решил не заходить. Жалко только, что паспорта не взял, ну по сравнению со спасённой жизнью это представлялось досадной мелочью.
   Выйдя из подъезда, я тихонько, по стеночке, чтобы не было видно из окон моей квартиры, двинул на улицу.
   -- Слушай Канн, а у них такого приборчика разве нет, уж больно спокойно нам с тобой уйти дали и внизу из твоих сородичей никого не посадили. Объясни мне это?
   -- Приборчика у них и вправду нет. А вот почему засаду такую сделали, скорее всего, мужик тот действовал не по инструкции. Он должен был подняться тогда, когда ты в квартиру войдёшь. Но и вдобавок у них прибора не просто нет, они вообще о его существовании не подозревают. Это понимаешь новинка.
   -- Новинка, не новинка, а что нам теперь делать то. Твоя проблема то, как решаться будет? Где нам искать базу? Они, как ты заметил, по одному не ходят. А мне, ты уж извини, вечно такая жизнь тоже светит. Где этот твой жезл искать.
   Ответом мне было молчание.
   -- Ну что молчишь? Ты Канн не подумай, что я ною, раз обещал помочь, то помогу. Но всё равно хотелось бы какой-то определённости.
   -- Ты именно ноешь.
   -- Что?
   -- Что слышал.
   -- Ну, ною, -- признание далось мне уж больно легко, -- всё равно, давай думай.
   -- Есть один выход. Наш прибор работает как антенна от ваших телевизоров, только с ограниченной мощностью. Этого хватает на город, но тогда сведения приблизительные, но это ничего, чем ближе, тем точнее. А они, скорее всего, спрятали его где-нибудь за городом.
   -- Там, где можно приземлить космический корабль и, чтобы на него никто совершенно случайно не наткнулся.
   -- Соображаешь. А раз ты у нас такой умный, подумай, где нам найти с тобой усилитель, чтобы наметить цель нашего с тобой путешествия.
   -- А ты уверен, что они у нас в области.
   -- Я даже знаю примерно, правда, где они свой катер спрятали.
   -- Так в чём же дело? Там и устроим засаду.
   -- Всё не так просто. Давай думай, где мы найдём передатчик, а я обдумаю тактику.-- И Канн замолчал.
   Я не торопясь, шёл по улице, соображая, что же может сыграть роль усилителя. Жалко, то, что любой техникой сложнее лампочки, я был на вы.
   Некоторое время я просто шёл по улице, наслаждаясь летним вечером. Лучи солнца, пробиваясь сквозь тополиную листву, слабо щекотали ресницы. Ветра почти совсем не было. Тишина, странная для этого времени суток окутывала улицу, забивая даже шум проносящихся машин. Я шёл всё медленнее и медленнее, пока совсем не остановился прямо по середине тротуара. Несколько раз до меня доносилась ругань, людей, которым я встал поперёк пути, но почему-то это меня совсем не волновало.
   Вдруг что-то ударило меня прямо по макушке, выводя из ступора, поднимая голову я задержал свой взгляд на тарелке спутниковой антенны, которая с надписью "НТВ +" нагло зеленела среди своих более дешёвых собратьев. Откинув ногой ветку тополя, которая натолкнула меня на мысль, я в очередной раз убедился, что легенда о сэре Исааке Ньютоне правдива, затем, подняв голову, уставился на эту антенну, словно баран на новые ворота.
   -- Канн, ты готов меня воспринимать?
   -- Э, чего тебе надо?
   -- Спутниковая телеантенна пойдёт?
   -- Какая?
   -- На которую мы вместе с тобой уставились.
   Мне даже показалось, что в голове у меня и в правду живёт какое то совершенно фантастическое существо из плоти, так защекотало в мозгах.
   -- Канн, перестань. Ты, что, решил материализоваться?
   -- Нет, просто я радуюсь.
   -- Ты уж пожалуй радуйся несколько потише, а то щекотно. Кстати я свою проблему решил и, даже знаю, где мы такую же точно тарелку найдём и нам никого для этого не придётся бить, ну только в крайнем случае. Очередь за тобой.
   -- Ну, у меня тоже есть некоторые мысли, но для этого как раз надо найти базу диверсантов.
   -- Тогда вперёд, нас ждут великие дела.
   План созрел мгновенно. Слухами земля полнится и от одного доброжелателя, вернее доброжелательницы, мы с ней вместе учились, я знал, что моя в скором будущем окончательно бывшая жена приобрела для себя точно такую же тарелку. Она любила быть в курсе всех новостей.
   Посмотрев ещё раз на экран сканера, я убедился в том, что точки находились на том же самом месте, то есть в моей квартире, решил что надо ловить частника и отправляться. Достав из кармана несколько десятирублёвок, я встал на краю проезжей части и начал голосовать.
   Поймав машину, я назвал водителю адрес Ольги. Беспокоило, правда пара вопросов, первый, а вдруг она уехала, и второй, может быть у неё кто есть. Правда, если жены нет дома, то попасть в квартиру я всё рано смогу, после того как я встретился с этим существом неизвестного вида, такие преграды как дверь с замком не впечатляли. Ну а кавалер у моей, бывшей моей женщины, что же она не железная. Просто не хотелось быть грубым. Не заслужила она от меня такого отношения.
  

VIII

   -- Это, это ты? Не может быть.
   Вопросу предшествовало долгое молчание и рассматривание меня вначале через глазок, а потом сквозь чуть приоткрытую на цепочке дверь. Я терпеливо ждал, понимая, что трудно поверить в такую метаморфозу, что со мной произошла человека, который видел меня всего неделю назад.
   -- Можно войти.
   -- Да, конечно.
   Дверь открылась. Передо мной в коротком махровом халатике стояла моя бывшая жена. От её стройной, чуть полноватой фигуры веяло теплом женственности и уютом.
   Я вошёл, устало поставил сумку у ног, огляделся. Большая, уютная прихожая с журнальным столиком, на котором стоял аппарат мобильного телефона, сама трубка виднелась сквозь стекло кухонной двери лежащей на столе. Кладовка-шкаф для одежды. Две двери в комнаты с сан удобствами. Из ванной раздавался шум воды, наполняющей ванну.
   Я уставился на Ольгины ноги не в силах оторвать взгляд, воспоминания с живыми, вызванными из памяти картинами, встали перед глазами, словно всё это было вчера. Заметив мой взгляд, она покраснела, поплотнее запахнула полы халатика и, произнесла.
   -- Чай, кофе? - жена выжидательно смотрела на меня, -- курить можешь на лоджии.
   -- Я не курю, -- каким-то однотонным голосом ответил я, -- и чуть помедлив, добавил, -- бросил, навсегда.
   Ольгины брови поползли вверх. Такое заявление мой нынешний вид могли бы вызвать у неё не только удивление, с обидой подумал я.
   -- Может выпьешь? Есть коньяк, джин, виски, водки нет.
   -- Выпить? Да, пожалуй, если можно, колы или фанты. У тебя есть?
   -- Там на кухне, в холодильнике. Проходи. Ты уж извини, я ванну собиралась принимать, может, ты хочешь о чём-то поговорить? Тогда я пойду, выключу воду.
   -- Я не тороплюсь, могу подождать.
   Сняв обувь, я прошёл на кухню, открыл огромный, по сравнению с моей старенькой
   "Бирюсой" холодильник буржуинского производства, достал банку колы, открыл её и стал тупо пить газировку мелкими глотками. Что-то очень сильно не давало мне покоя, только вот что. Вдруг словно молния ударила по моей забитой последними событиями голове, да помешавшись на суперменстве, можно полностью лишится всех человеческих чувств. Я понял, сто меня беспокоило, и чуть не расхохотался от радости. Дверь, дверь в ванну не была закрыта изнутри. Во-первых, я не слышал щёлканья задвижки, а во-вторых, а во-вторых, свет падающий на линолеум прихожей жёлтым клином из приоткрытой двери. Теперь раздавался уже шум душа.
   Сердце бешено забилось. Одним глотком прикончив банку, я быстро снял куртку, сорвал с себя кобуру и, засунув её в сумку, стал лихорадочно освобождаться от остальной одежды.
   -- Извини Канн.
   Исполнив долг вежливости и, так и не дождавшись ответа, я рванул дверь на себя. Представшая моему взору картина была прекрасна.
   -- Почему так долго? - услышал я сквозь шум воды и шагнул в ванну.
   -- Извини, больше не буду, - прошептал, перед тем как найти губы. Затем мир потерял очертания реальности, цветной калейдоскоп чувств, эмоций, доброй животной радости подхватил нас в свои руки и понёс вперёд по течению времени.
  
  

   Наглый луч утреннего солнца, прорвавшись сквозь щель в шторах, проник в комнату и разбудил меня. Не открывая глаз, я пытался воссоздать в памяти тот прекрасный сон, что мне приснился этой ночью.
   Не получалось, уж больно сон был реальный, такие снятся, наверное, только раз, может быть два раза в жизни. Тёплые струи воды в душе, мягкая постель со свежими простынями розового цвета. Вкус "Каркаде" на губах, солёные слёзы, которые я осушал губами с глаз Ольги. Её волосы смешно щекотят мои глаза, когда она склоняется надо мной и целует...
   Словно удар тока подкинул меня на кровати, когда дошло, что всё это сном не было. Я сел, огляделся. Воспоминания с новой силой накинулись, кружа голову и заставляя забыть про всё то, что мне пришлось пережить за последнее время.
   Да, я был дома у своей жены, после всего, что произошло, у меня язык не поворачивался назвать её бывшей. Я снова улёгся, сладко потянулся и стал представлять, как когда всё закончится, я вернусь сюда и попрошу у жены прощения, и она меня простит, и заживём мы счастливо и проживём долгую и счастливую жизнь. "Тьфу, вот понесло, как в сказке. Для начала надо выкрутится": пробормотал я, вслух вставая с тахты.
   -- Вот именно, вначале надо от меня избавиться, -- так Канн дал о себе знать, -- а за извинения спасибо, хотя я надеялся, что пока мы вместе этого не произойдёт. Ну что случилось, то случилось. - Философски заметил мой учитель.
   -- Да, -- только и смог я ему ответить.
   -- Кстати, ты давно не тренировался, давай поработай над собой.
   Я попытался, было увильнуть, под предлогом, что там надо искать базу диверсантов и на всякие глупости времени нет. Но Канн был непреклонен. Поэтому следующие полтора часа прошли под девизом "Все на спорт площадку". Отжавшись двести раз, присев пятьсот, позанимавшись странной гимнастикой канна, я почувствовал не только зверский аппетит, но и чувство удовлетворения. Всё-таки занятия спортом болезнь заразная.
   Я принял душ, затем, завернувшись в большое мохнатое полотенце, прошлёпал босыми ногами на кухню, где оказывается меня, ждал завтрак в микроволновке. Сумка валялась там, где я её оставил накануне. Запив сосиски с картошкой литром яблочного сока, я решил спросить у Канна, что нам делать дальше.
   -- Достань сканер и пошли на балкон, там антенна то.
   -- Ага.
   Я достал прибор и вышел на лоджию. Тарелка антенны была прикреплена в самом конце лоджии, она блестела в лучах утреннего солнца. Пробравшись через всякий хлам, я добрался до антенны и, в недоумении уставился на прибор, на нём загорелся экран, на котором выделялась карта нашей области, но больно маленькая, так, что если даже я и увижу на ней что-нибудь, то всё равно точно определить не смогу, где это находится.
   -- Положи прибор за тарелкой и пойди включи телевизор, только нажми тихонько на шарик -- раздались в моей голове указания дальнейших действий.
   Я в точности исполнил указания, но ничего не произошло. На экране Панасоника, две какие то совершенно безголосые девицы, надрываясь, орали про то, как их обманул один молодой негодяй. По остальным каналам было почти то же самой.
   -- Включи какой-нибудь пустой канал.
   Я нажал кнопку пульта на цифре ноль, и экран вначале замерцал, а потом на нём появилась карта области со всеми районными центрами. Возле одного города, примерно часах в шести езды от областного центра загорелось большое зелёное пятно, а прямо под моим родным городом появилось маленькое зелёное пятнышко.
   -- Что означают эти точки?
   -- Маленькая, это место, где я спрятал свой катер. Яхта она на другой стороне Луны. А они, похоже, посадили даже небольшой корабль, там, скорее всего их база. А вот где жезл, неужели утащили, куда то в другое место, нет, не может быть. Вряд ли мой родственничек решится уйти далеко от корабля, нет, он должен быть где-то здесь. Сходи на балкон, забери сканер, теперь картинка будет устойчива и так.
   Я принёс сканер.
   -- Нажми опять на шарик.
   Я нажал. На экране телевизора появилась карта города, и тут же на ней возникло несколько красных точек и две зелёных. В моём доме осталась всего одна красная точка, скорее всего так просто, на всякий случай. Там же, где находился печально мне известный банк, была одна зелёная точка и две красные. А вот в соседнем доме, там было что-то непонятное, одна большая зелёная точка с розовой каймой в окружении почти десятка красных.
   -- Что это означает? - Я был не только озадачен, но и даже напуган таким количеством неприятеля.
   -- Я так же буду выглядеть на экране, если вдруг начнут искать меня. Так определяются те, у кого есть хоть капля императорской крови.
   -- Это означает что...
   -- Ты прав, именно там и находится жезл. Больше никто из их команды прикоснуться даже к нему не сможет.
   -- Что будем делать, пойдём туда.
   -- Пока не знаю, надо подумать. А ты бы хоть пока оделся, вдруг придётся очень быстро убегать отсюда.
   -- Ты думаешь, что они могут...?
   -- А ты можешь исключить данную версию?
   -- Да нет.
   Дело приобретало совсем другой оборот. Пока опасность угрожала только мне, я с этим мирился. Но теперь заложниками моих поступков могли стать родители или Ольга. Нет, такая постановка вопроса мне совершенно не подходила, а значит надо форсировать события. То есть напасть самому. Или пан или пропал.
   -- Канн, я одеваюсь, и мы отправляемся в банк.
   -- Там меньше врагов, начнём с них. Я не могу ждать, они ведь могут меня вынудить.
   -- Успокойся, вряд ли. Они ведь не знают, что мы с тобой на равных. Так, что за близких можешь, не беспокоится.
   -- Нет Канн, я не могу рисковать.
   -- Ну что же, возможно ты и прав. Всё равно другого то выхода нет. Одевайся и пошли.
   Заправлять постель я не стал, рука не поднялась. Одежда была аккуратно повешена на спинку стула, стоявшего возле рабочего стола жены. На столе в режиме ожидания работал компьютер. Подойдя к стулу, я рассеянно поводил мышью по коврику. Экран зажёгся и, на нём появилась бегущая строка, которая гласила.
   "Доброе утро. Завтрак на кухне. Пожалуйста, не уходи, не дождавшись меня, нам надо очень серьёзно поговорить. Я приду рано в 12.00. Ольга".
   Мимолётом бросив взгляд на часы на стене, я обнаружил, что жена должна появиться через двадцать пять минут, зная её пунктуальность, сомневаться в этом не приходилось. Затем мне почему-то пришло в голову посмотреть на экран телевизора. Две красные точки достаточно быстро приближались к Ольгиному дому.
   -- Как это понимать? - Прошептал я вслух.
   --Не знаю, -- я почувствовал, что Канн, сам ничего не понимает. Похоже, противники оказались значительно серьёзней, чем предполагал мой инопланетный друг.
  

Х

  
   Я ошибся. Враг и в правду оказался умнее и не предсказуемее. Я как большой детектив устроил засаду, но она оказалась ни к чему. С таким же успехом можно было сидеть дома и ждать развития событий там.
   Короче говоря, зря я прятался за мусоропроводом, вдыхая насыщенный кошачьей мочой воздух. Засады не было. Никто не пришёл, никто не прокрался, чтобы дождаться жену возле лифта. Всё оказалось значительно проще.
   Открылась дверь и, в подъезд вошли двое молодых человек небольшого роста, в одинаковых серых костюмах, почти неотличимые друг от друга. А между ними шла Ольга, уже молча, только испуганно косила глазами по сторонам, наверное, в надежде на чудо. Что ж, она не зря надеялась. После сегодняшней ночи я не мог отказать ей в спасении.
   -- Канн, я должен её спасти. Случай удобный, можно языка взять и разузнать всё по подробнее.
   -- Эти тебе вряд ли что-то скажут.
   -- Почему?
   -- Они в скафандрах, ну я тебе объяснял. Думаю, они и говорить то, по-вашему, не умеют, так только дежурный набор фраз. Но они одни не ходят, так что твой план может и сработать. Да, тебе самому, пожалуй, не справиться, поэтому извини.
   Мир вокруг меня снова замедлился, как тогда, в банке. Расстегнув куртку, чтобы было удобно вытащить пистолет, я быстрыми и неслышными скачками, словно кошка стал, подниматься, вверх, обгоняя, лифт, на котором отправились эти двое с моей женой. Только я успел, зайти за угол, как лифт остановился и из него вышел первый. Он огляделся, подошёл к двери квартиры и прислушался. Услышав работающий почти на всю катушку телевизор, который я включил перед уходом, он сделал знак своему напарнику. Тот вышел, толкая впереди себя Ольгу.
   Как всё-таки Канн не ускорял мои движения, противник оказался не промах. Он почти развернулся, и рукоятку пистолета несущаяся с огромной скоростью прямо ему в затылок попала в челюсть. Противник взмахнул руками и отлетел прямо на первого, который стоял возле двери. Отшвырнув испуганно визжащую жену за себя, я оказался перед двумя противниками, которые уже были почти готовы меня встретить. Дальше всё произошедшее описать практически невозможно. Мир закрутился перед глазами, я бил, меня пытались убить, тихо, не поднимая шума. Конечно, телом моим руководило чужое сознание, но от этого события не становились менее реальными. Но видно класс канна, как бойца был выше, через секунд десять оба мои противника были повержены. Я же получил всего незначительную царапину возле уха, оставленную ножом.
   Когда мир снова приобрёл нормальные очертания, я услышал голос Канна.
   -- Теперь стукни из чуть ниже основания черепа рукояткой пистолет, а то они могут быстро придти в себя, и скажи своей самке, чтобы она прекратила орать, а то скоро сюда сбегутся все соседи.
   Ольга, которая во время моей схватки со своими бывшими конвоирами визжала, словно сирена скорой помощи, хотела или испугать врагов, или меня поддержать, я так и не понял, теперь мирно сидела на коврике возле соседской двери и тихо всхлипывала. Подняв на меня взгляд, она вопросительно посмотрела, а затем и спросила.
   -- Что всё это значит?
   -- Потом объясню, сейчас некогда, -- я постарался придать голосу убедительность. - А теперь нам отсюда надо убегать, как можно быстрее и дальше. Сейчас ты возьмёшь дома свой паспорт и, мы двинем.
   -- А паспорт и права у меня теперь всегда с собой, вот они в сумочке, -- и она стала трясущимися руками открывать её.
   -- Не надо, давай сваливать.
   Я подобрал сумку, брошенную в самом начале боя, взял Ольгу за руку и потащил вниз по ступенькам. Она вначале оглядывалась, а потом припустила впереди меня. Но на этом наши приключения на данный момент не закончились. Выходя из подъезда, мы нос к носу столкнулись с тем резвым, новым начальником охраны банка. Любителем пострелять по движущейся мишени. Пару секунд мы смотрели друг на друга ошарашено. Те, которые сидели внутри нас тоже видать растерялись, только я сам на этот раз решил не ждать того, что там канн надумает предпринять. Выхватив быстрым движением, пистолет из кобуры и, наставив его прямо в лицо своему противнику, я произнёс сипящим голосом, словно герой дешёвого кинобоевика.
   -- Только шевельнись, мозги по двору раскидаю.
   Видно ни у носителя, ни у агента не было в планах умирать прямо сейчас и здесь, и поэтому меня покорно спросили.
   -- Что тебе нужно?
   -- Видишь красную машину, та, которая стоит почти на выезде со двора.
   -- Вижу.
   -- Вот и хорошо. Сейчас ты медленным и печальным шагом пойдёшь к ней впереди меня, примерно метрах в двух. И без всяких там геройств. Не знаю, какой ты быстрый, но пуля быстрее, даже тебя быстрее. Оленька, -- обратился я к жене, которая снова стала впадать в ступор.
   -- Что?
   Она испуганно уставилась на меня, потом посмотрела на пистолет и поморгав своими красивыми большими глазами переспросила.
   --Что?
   -- Машина на сигнализации?
   -- Ага.
   -- Ну, так отключи.
   После того, как пропищала отключаемая сигнализация, мы подошли к машине. Я и пленник уселись на заднее сидение, а жена естественно за руль.
   -- Куда едем? - Спросила она меня замогильным голосом.
   Видно последние события ей совсем не нравились. Но куда она после всего без меня могла деться. Приходилось терпеть.
   -- А это мы сейчас у нашего уважаемого гостя спросим.
   -- Я то чем могу помочь, -- мужик сидящий рядом со мной, не смотря на то, что ствол Глока плотно прижимался к его боку, был совершенно спокоен.
   -- Ну, как ты можешь так говорить. Всё зависит только от тебя. Если ты не захочешь отвечать на мои вопросы, то тогда мы поедем в лес. Там я тебя пристрелю, может быть, сейчас это сделаю, а в лесу спрячем труп. Ежели ты будешь отвечать правдиво, тогда после того, как я своего добьюсь, ты можешь быть совершенно свободен.
   -- Канн, я не перегибаю палку, а? Может быть, ему глубоко наплевать на то, что я ему здесь наговорил?
   -- Не думаю, гибель тела носителя, если по близости нет свободного, принесёт и гибель агента.
   Я посмотрел на Ольгу.
   -- Агентов обычно адаптируют на определённый вид. Даже я не смог бы попасть в тело самки. Так, что твоя угроза может подействовать. Всё зависит от того, какой контракт он заключил со своим работодателем. Так, что жди.
   -- А если он не заговорит.
   -- Сам решишь, что с ним делать. А мы с тобой поедем к банку, а там по прибору будем искать жезл и моего родственничка.
   Наш диалог длился секунд пять не больше. Закончив общаться со своим напарником, я вопросительно посмотрел на пленника.
   -- Спрашивай.--Голос моего противника не, сколько не изменился.
   -- Где жезл?
   -- В соседнем с банком доме.
   -- Кто его охраняет? - Я решил уточнить сведения, которые мне были известны по сканеру.
   -- Десяток таких, какие остались в подъезде, да людей пятеро, они на улице. Эти я так понимаю, не скоро очухаются.
   -- Очень долго, ты им поломал жизнеобеспечение скафандров. Если через полчаса не включается жизнеобеспечение, тогда в силу вступает механизм самоуничтожения. Думаю через час, о наших незадачливых друзьях будут напоминать только два мокрых пятна на лестничной площадке.
   -- Никогда.
   -- Тогда десять плюс пять.
   -- Ты меня проведёшь?
   -- Не надо, просто попроси описать посты.
   -- Шучу, шучу. Ты мне расскажешь, как пробраться в дом, где находится охрана. Если я останусь, жив, тогда я сам достану тебя из багажника. Если нет, тогда твои друзья тебя найдут сами. Устраивает такая договорённость.
   Пленник молча кивнул.
   -- Вот и ладненько. Поехали Оленька.
   Я назвал адрес банка и, попросил остановить примерно в паре кварталов от него.
  
  
  

ХI

  
   Почти стемнело. Летние вечера долгие, но я терпеливо ждал темноту. После того, как Вася, так звали начальника охраны банка, рассказал мне, как расположены посты, я как верный своему слову человек, аккуратно оглушил его, связал и упаковал в багажник стоящей в ближайшем дворе "Волги". Пускай ждёт освобождения в просторном помещении.
   Всё это время мы болтали с Ольгой о том, о сём, но оба старательно избегали разговора состоявшегося неделю назад. Кажется, мысль о разводе казалась нам обоим теперь несколько преждевременной. Я не стал рассказывать жене правду, просто слепил, какую то историю о том, как мне повстречался совершенно замечательный учитель и при помощи которого, используя всякие там древние рецепты, мне удалось стать таким, какой я есть сейчас. А за это, мне нужно раздобыть священный жезл древнего тибетского племени. Полный бред конечно, но не рассказывать же ей про инопланетянина поселившегося в моей голове. После этого, Ольга точно решила бы, что у меня крыша потекла, а так хоть какая то иллюзия правдоподобности сохранялась. Да и мой внешний вид навевал на размышления.
   Жена рассказывала в основном только про работу, личную жизнь по молчаливому согласию не затрагивали. Боялись, наверное. Про деньги, лежащие в сумке, я так ничего и не сказал. Сюрприз должен быть к месту. Мне почему-то начинало казаться, что всё будет хорошо, короче говоря, всё у нас получится.
   -- Оль, -- проникновенным голосом заботливого мужа начал я обращение, -- после моего ухода, поезжай куда-нибудь, где тебя не смогут найти. Когда всё закончится, я тебя найду. Только скажи, где будешь, ладно. Сумку вот мою возьми.
   Жена посмотрела на меня очень внимательно, затем просто покачала головой в знак несогласия.
   -- Почему? - не сказать, что я был удивлён, просто.., просто отвечать только за себя намного легче.
   -- Тебе понадобится помощь, это во первых. А во вторых, мне просто некуда идти. Близких подруг нет, друга, -- она усмехнулась и посмотрела мне прямо в глаза, -- тоже нет. Поэтому, скажи, где тебя ждать. Колёса, я понимаю, тебе очень сильно понадобятся.
   -- Да, ты права, -- я был в раздумьях, с одной стороны ввязывать во всю эту историю Ольгу мне не хотелось, но с другой стороны она была права. Если я выберусь из этого дома вместе с жезлом, то сил на вождение машины может и не статься.
   -- А ты, что скажешь друг.
   -- Я?
   -- Да, ты.
   -- Вообще то она права, помощь нам потребуется. Но с другой стороны, решай сам. Ведь это твоя самка.
   Ольга терпеливо ждала, даже не изменившись в лице на моё молчание. Потом, всё-таки нетерпение взяло своё и, она спросила.
   -- Ну, что же ты решил? Возьмёшь меня с собой или будешь в Рембо играть. Но учти, там всё было понарошку. И ещё, пойми, я всё равно никуда не поеду.
   Решение далось не без труда.
   -- Хорошо, будешь ждать меня в машине, за два квартала, я назвал адрес. Если, через час меня не будет, тогда...
   -- Тогда я жду ещё пятнадцать минут, а потом...
   -- А потом просто, без всяких изысков мотаешь оттуда. Да, и не вздумай звонить ни в какую милицию. Тебе всё равно не поверят, это в лучшем случае.
   -- А в худшем? - Голос жены был преисполнен, иронии.
   -- А в худшем, -- тебя привлекут, как соучастницу.
   От перспективы, что сегодня может кончиться моё существование, стало грустно, даже слёзы на глаза навернулись. Но, что странно, жалко было совсем не себя, а то, что жизнь оказывается, продолжается.
   -- Оль.
   -- Что?
   -- Знаешь, если со мной что-нибудь случится. Ну, если я вдруг оттуда никогда не вернусь, я тебя очень прошу, ну если тебе, конечно, после всего не будет, ну, -- слова давались с трудом.
   -- Ты о родителях?
   -- Да.
   -- Конечно.
   -- Ты обещаешь.
   -- Обещаю.
   -- Спасибо, -- я перегнулся через сидение, обнял и поцеловал жену. Затем, не прощаясь, вылез из машины и пошёл по направлению к банку.
   Через пару кварталов я остановился, надо было разработать тактику. Проверив пистолет, запасную обойму положил в нагрудный карман рубашки и застегнул его, а патроны горстью рассыпал по остальным карманам. Оружие из кобуры доставалось легко.
   -- Канн, у тебя есть план? Или, как в кино, надо пойти и надрать им задницу.
   -- Да нет, кина не будет. Всё это серьёзно, ты совершенно прав был в том, что неизвестно вернёмся мы с тобой оттуда или нет. Достань приборчик.
   Я похлопал по карманам и с ужасом обнаружил, что оставил сканер в сумке.
   -- Я его оставил.
   -- Теперь шансов ещё меньше. Баран ты Андрюша. Ну да ладно, возвращаться не будем. Тактика у них будет следующая. Скорее всего, людей они оставят на улице, а сами будут ждать внутри. Расположение постов мы знаем. Я включусь в дело, только внутри здания. А теперь пошли.
   Уже полностью стемнело, мир стал чёрно-серый, с небольшими оттенками.
   К банку я пробирался задними дворами, которые были скудно освещены горящими окнами домов, да редкими лампочками над подъездами. И это, почти в центре города. К сожалению, в эпицентре предполагаемых событий иллюминация будет ещё та. Банкиры, на электричестве не экономят.
  

ХII

  
   Охраннику было страшно, видно про меня рассказали ему ужасные вещи и естественно напугали. Наверно сказали, что я, таких как он, без соли и лука на завтрак ем.
   Здоровенный детина сидел на корточках за большим, скорее всего синим джипом, в темноте было не очень хорошо видно и пялился на внутренний двор здания, в котором находился банк. Двор в свете прожекторов выглядел, словно цирковая арена, только неестественно пустая. Одинокий кот, возвращавшийся или наоборот направляющийся по своим делам, постояв на границе тёмной линии, недовольно мяукнув, шмыгнул в темноту. Охранник вздрогнул и ещё сильнее сдавил в своих огромных руках, так что пальцы побелели, казавшееся игрушечным помповое ружьё.
   Во дворе находился вход в подъезд, где по нашим с Канном расчётам был спрятан жезл и тот, кто его украл. Так же здесь находился чёрный вход в банк. По сведениям отдыхающего ныне в багажнике Васи, я знал, что через банк можно попасть в квартиру, которая меня интересует, а так же знал, как отключить сигнализацию чёрного входа.
   Эту картину я наблюдал в щелку забора, стоя почти за спиной охранника. Видя, что он так напуган, в голове у меня созрел план.
   -- Эй, ты, -- проговорил я через забор совершенно нормальным голосом, -- если хочешь жить, то положи ружьё и подойди к забору. Смотри, без глупостей, у меня пистолет с глушителем. Просто, убивать тебя не хочется. Если понял меня, кивни головой. Быстро, считаю до трёх. Два.
   Детина вздрогнул, словно его облили холодной водой, но соображение не потерял. Лихорадочно дёрнув несколько раз головой, он засунул ружьё под машину и на корячках, пятясь задом, пополз ко мне. Я тем временем, махом перелетев через забор, приземлился почти без шума перед его задом, мысленно похвалив себя за этакий трюк, ткнул стволом пистолета в спину и теперь уже совершенно злодейским шепотом прошипел.
   -- Ляг на живот.
   Команда была мгновенно исполнена.
   -- Теперь слушай меня внимательно и отвечай по возможности быстро, по существу и не громко, -- затем, посмеявшись, как граф Дракула, добавил, -- если хочешь жить. Понял.
   -- Ага, -- в голосе отвечавшего был не только страх, но огромная доля готовности сотрудничать.
   -- Можешь позвать сюда второго охранника, так, чтобы он ничего не заподозрил.
   Утвердительный кивок головой.
   -- Зови.
   Лежащий на земле охранник свистнул, коротко так. В ответ раздался аналогичный ответ.
   -- Сделай вид, что смотришь вон туда, -- я показал рукой в дальний, плохо освещённый угол двора, -- когда он будет почти рядом, подашь знак, чтобы он шёл тихо.
   Дав инструкции, я спрятался в тени растущего возле забора дерева и стал ждать. Появившийся второй охранник вызвал у меня чувство облегчения, он был лишь не намного выше моего роста, правда, пополней, но это уже неважно. Парень даже не успел удивиться, когда рукоятка Глока приземлилась ему на затылок. Приняв в руки падающее тело, я аккуратно положил его под то дерево, за которым прятался, а сам подкрался к сидящему и делающему жутко подобострастный вид своей спиной второму охраннику.
   -- Ты только что выиграл жизнь, что нужно сказать. - Прошипел я ему в спину.
   -- С..па.. си.. бо.
   -- Вот и молодец, -- проговорил я уже своим нормальным голосом, -- отправляя своего "помощника" в нокаут, вслед за его напарником.
   Связав обоих, одного его же ремнём, а второго ремнём от ружья, использовав для кляпа нижнее бельё более маленького, которого раздел, я одел его камуфляж по верх своей одежды, напялил кепку на глаза, взял ружьё в руки и направился прямо к запасному входу в банк.
   Нажав кнопку переговорника, я встал так, чтобы было видно только кепку, одежду и ружье. За дверью зашевелились, затем достаточно бодрый голос недовольно произнёс.
   -- В чём дело?
   Я действовал на пролом.
   -- Мы его взяли.
   За дверью послышался свист, вздох облегчения и звук открывающегося замка. Видать новость настолько огорошила стоящего на часах, что он даже не обратил внимания на чужой голос. Когда дверь приоткрылась на столько, что я уже мог втиснуться и, улыбающаяся рожа третьего охранника маячила в просвете, пришлось его поторопить, сунув ему ствол ружья в живот и толкнув во внутрь.
   -- Не шуми, повернись ко мне спиной, наклонись, положи ружьё, а то мне придётся огорчить или дежурных хирургов, если тебя успеют довести или обрадовать гробовщиков. Мне терять нечего, тебе ведь объяснили.
   Улыбка мгновенно сползла с лица стоящего передо мной молодого парня, он кивнул и, стал поворачиваться. Но видно толи молодой и глупый был, толи в десанте служил, решил красиво ударить меня ногой в живот. Но не рассчитал, двинув под колено опорной ноги, я сбил его с ног и, наставив ствол теперь уже в очень бледное лицо лежащего передо мной человека, укоризненно покачал головой. Дальнейшие мои действия были жестоки, но необходимы. Сильный удар в живот, чтобы у клиента перехватило дух, и он не смог кричать и последующий удар в пах, для науки, не очень сильный. Правда, через секунд пять мне стало его жалко и, получив по затылку прикладом, парень обезболившись потерял сознание.
   Запоздало наругав себя за то, что не спросил где ещё один, устало, откинулся на стену. Сердце билось, словно после марафонского забега, да и страшновато было. Но главное я сделал, попал во внутрь здания, при этом, не убив ни одного человека.
   -- Теперь моя очередь, -- раздался в моей голове долгожданный голос.
   -- Давай Канн, только очень тебя прошу, если четвёртый нам попадётся, не убивай его ладно.
   -- Да, конечно, я же обещал. А теперь соберись силами, нам пора.
   Мир вокруг меня в очередной раз завертелся и замедлился, правда, здесь в полутёмном коридоре это было видно плохо, но только до той поры, пока я не начал двигаться. Ах, это ни с чем, ни сравнимое чувство полного равновесия. Мне казалось, что я не могу упасть и при этом могу бегать по стенам и потолку, что, в общем, то соответствовало действительности.
   Быстро и бесшумно я тал выдвигаться по коридору. Вот справа от меня остался коридорчик с выходом в операционный зал банка, он был освещён бледным, синим светом похожим на кварцевый. Дальше по коридору, мимо кабинета, в котором я добыл деньги и оружие, кстати говоря, сейчас он был опечатан. Вокруг был полумрак, но глаза мои этого совсем не замечали, видно было отчётливо, словно в самый ясный полдень.
   Через несколько секунд я вылетел в ещё один ни чем не примечательный коридорчик, интерьер вокруг сменился, наверное, это был переход между зданиями. И точно, в конце была дверь, а перед ней, чёрт бы его подрал, стоял человек небольшого роста, почти как две капли воды похожий на тех, что я оставил на лестничной площадке. И тут, мой обострённый, до чувствительности летучей мыши слух, обозначил у себя за спиной звук передёргиваемого затвора, видно это был ещё один охранник. Вслед за звуком затвора раздался выстрел, прозвучавший в закрытом помещении, словно удар грома. Обгоняя горсть свинцовых горошин летящих прямо в спину, тело моё мгновенно прижалось к стене, а затем, выхватив пистолет, я выстрелил в охранника метясь в ногу. Естественно пуля достигла своей цели. Парень упал, как подкошенный. Но с ним ничего страшного не произошло, жить будет, а хромать нет. Чёрт с ним, не будет стрелять в незнакомых людей. Впереди меня ждал куда более опасный противник, вернее уже не ждал. Заряд картечи полностью снёс ему голову и, теперь возле двери лежала груда разлагающейся органики, под которой начинала расплываться небольшая лужа и ещё слабый аромат аммиака, вот и всё, что осталось от охранника.
   Прислонившись к косяку, заглянул во внутрь, там кроме кошки охотящейся за давно уже убежавшей мышкой и остающейся в коридоре разве что ли из-за извечного кошачьего любопытства.
   А вообще то мне всё это начинало даже нравиться. Представьте себе, что выше тело способно практически на любое движение, зрение, слух, обоняние, как у дикого зверя, а разум, он словно душа, которая летит за телом и наблюдает всё со стороны.
   Пистолет в кобуру, ружьё на взводе в руки и вперёд, на поиски, того, что надо сидящему внутри меня. Теперь, против нас с Канном выступали противники хоть и слабее по одиночке, но их было много, и в темноте они видели не хуже.
   Я чувствовал, разумнее вести рассказ всё же от первого лица, так вот я чувствовал, что за дверью находится большая комната, а в ней меня ожидает достойная встреча.
   Одним могучим ударом дверь была снесена с петель, сбивая с ног того, кто ожидал меня за ней. Дальше описать в подробностях практически невозможно. Калейдоскоп движений, вспышки выстрелов, удары, всё слилось в одно большое действие.
   Для начала я разрядил магазин ружья, стреляя по мечущимся теням, затем в дело вступил пистолет, а вместе с ним руки, ноги. Я палил, уворачивался от выстрелов и ударов, сам бил в ответ. Вся эта катавасия длилась не более тридцати секунд. В конце побоища запах аммиака стал уже достаточно сильным, а пол скользким. Кажется, меня ранили, но в этот момент на такой пустяк глупо было обращать внимание, потому что я увидел, как на мгновение открылась та дверь, через которую я вошёл и в неё кто-то выскочил, держа в руках небольшой чемоданчик. Мозг обожгло пониманием, что в нём жезл. Меняя на ходу обойму, я пулей вылетел вслед за убегающим. Но видно сил оставалось не так много, как бы хотелось. Догнать убегающего удалось только на улице. Поняв, что ему не уйти, от меня то ещё было можно, а вот от пули вряд ли, у бегавший развернулся и швырнул мне в ноги чемодан. Реакция оказалась верной, всё моё существо потянулось к этому чемодану и плевать на убегающего, но все, равно сделав несколько выстрелов вдогонку, я подобрал чемоданчик, руки мои проделали только им известные манипуляции с замком. Открыв чемодан, я увидел в нём невзрачную, поросшую мхом палку. Всё моё существо затрепетало от радости выполненного долга. Захлопнув чемоданчик, я встал и тут мир приобрёл свой обычный вид.
   Устало прислонившись к стене я снял с себя одежду охранника, и тут моё ухо услышало вой милицейских сирен, дело осложнялось.
   -- Как ты? -- Спросил я Канна
   -- Устал, -- я почувствовал, что он хочет уйти от дальнейшего разговора, полагая, что его миссия выполнена.
   -- Дело осложняется, слышишь, милиция.
   -- И что?
   -- Мне самому не убежать, так что давай ещё поработай и сделай что-нибудь с плечом, хоть кровь останови, что ли.
   Левое плечо было прострелено насквозь. Но на моё счастье стреляли из оружия малого калибра, и пуля прошла на вылет. Раньше, читая про такие ранения в книге я искренне радовался за героев, особенно если они после этого так лихо расправлялись с врагами. Теперь я понял, что это полная туфта. Ранение, любое, это очень и очень больно. Но тут висящая плетью рука перестала болеть, я снова стал ощущать себя суперменом и буквально опередив на какие то мгновения свет милицейских фар, перескочил через забор и помчался к месту, где меня должна была ждать жена. Молясь по дороге о том, чтобы она не вспомнила никаких прошлых обид и не уехала.
   Слава богу машина стояла там, где мы и договаривались, задняя дверь была приоткрыта. Влетев в машину я прохрипел, езжай, но не быстро, я сам почти потерял сознание от слабости.
   Ольга и не подумав меня слушаться первым делом протянула мне баллон с минеральной водой, а потом батончик "Сникерс". Это было в самый раз. После полученной дозаправки жить стало несколько веселее.
   -- Давай я посмотрю твоё плечо, -- в жене заговорил врач.
   -- Не надо, я сам. Ничего страшного не случилось. У тебя аптечка где?
   -- За твоей спиной.
   Обернувшись я обнаружил автомобильную аптечку. Открыв её быстрым движением, достал бинт, йод, там же обнаружил несколько таблеток стрептоцида. Раздавив их, я насыпал порошок в рану, а потом сдавив рану в руках обратился к Канну с просьбой.
   -- Давай, помогай, нечего отлынивать.
   Боль, которая вернулась перед тем, как я сел в машину стала постепенно отпускать, кровотечение остановилось полностью. Крепко перебинтовав плечо, я снова, теперь уже с большим нетерпением попросил жену.
   -- Давай поезжай, выедешь за город на юго-западе.
   Услышав в ответ звук заводящегося мотора, я упал на сидение и положив под голову чемоданчик уснул мёртвым сном. Сколько я спал, не знаю, но сны были, не приведи господь. В них перемешались не только мои кошмары в виде завала экзамена и разбивания новой хрустальной люстры, купленной накануне родителями. Ко всему прочему я видел взрыв космического корабля, страшное и притягательное зрелище, словно вспышка новой звезды, при этом абсолютно беззвучное зрелище. Кстати, как вспыхивают сверхновые звёзды, мне также пришлось увидеть. Были ещё видения похлеще, представить себя гигантским тараканом, который прячется от преследователей, чтобы сохранить своё яйцо, в котором находится претендент на престол планеты. Короче говоря, это был и сны, как у хорошо упившегося любителя НФ, читающего всё подряд.
   Кошмар кончился так е неожиданно, как и начался. Короче говоря, я проснулся.
  
  

ХIII

  
   Ку-ку, ку-ку, ку-ку, ку-ку, и так ещё много и много раз. Я даже пожалел, что не загадал, сколько мне жить осталось. Судя по достаточно бодрому состоянию, в котором я проснулся, коптить небо родной планеты предстояло ещё достаточно долго. Здорово то как, лес, кукушка, лунный свет, прорываясь сквозь листву деревьев, приятно серебрил округу. Врывающийся через открытое окно ветер ласково шевелил ресницы.
   Я потянулся, сладостно прислушиваясь к телу и отмечая, что уже почти оправился после той сумасшедшей схватки. Затем открыл глаза и закрыл их снова, потому что картина представшая перед ними была жуткая и неправдоподобная. Я потряс головой и, снова попытался соприкоснуться с действительностью. Действительность оказалась прежней.
   Прямо мне в лицо был направлен странный предмет, напоминающий пистолет, каким его изображают в детских фильмах про пиратов. Только выглядел он отнюдь не бутафорским оружием и проверять, на, что годно это оружие я не решился, а просто молча уставился в раструб дула и ждал продолжения событий. А ещё, я почти физически почувствовал весь ужас, который испытывал сидящий внутри меня Канн, ужас и чувство безысходности, как мне раньше казалось совершенно не свойственное секретным агентам всех мастей.
   Самое обидное во всей этой карусели было то, что напротив, повернувшись от руля, держа в руках, сей странный агрегат, сидела моя жена. Лицо её было спокойно и безмятежно. Она, увидев, что мои глаза открылись окончательно, улыбнулась и произнесла совершенно доброжелательно.
   -- Чемоданчик дай сюда, пожалуйста. Только не надо никаких героических усилий, мне знаешь, совсем не хочется убивать. Во всяком случае, тебя. Если не веришь мне, то спроси у того, кто внутри тебя расположился. Спроси, спроси, не стесняйся.
   -- Канн что, в конце, концов, происходит? Что мне делать?!!
   -- Подчиняться, -- голос внутри меня был сух и напряжён.
   Я протянул Ольге чемоданчик. Она положила его рядом с собой на сидение и обратилась ко мне со следующей речью.
   -- Слушайте вы, оба. Сейчас ты пройдёшь сам, или сядешь за руль, хотя думаю, что это не понадобится, не думаю, что сильно ошиблась. Так вот, откроешь свой катер, затем мы стартуем и летим к твоему кораблю. Кстати он на орбите?
   Я отрицательно махнул головой.
   -- Это хорошо, значит он на другой стороне спутника. Неправда ли?
   Теперь я утвердительно кивнул головой.
   -- А этот, который внутри тебя, умный. Только вот я оказалась умнее.
   Голос Ольги изменился, стал жёстче.
   -- Канн, что всё это значит?
   Дуло оружия дёрнулось, затем я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног.
   -- Говорить между собой будете только тогда, когда я это разрешу. Понятно? Кивни, если понял.
   Я кивнул.
   -- Вот и ладненько, -- теперь голос спрашивающей вновь стал доброжелательным и вкрадчивым одновременно. - Кстати, как зовут того, кто внутри тебя.
   -- Канн, мне ответить?
   Существо, которое столь долгий срок играло роль моего внутреннего голоса, усмехнулось, во всяком случае, мне это показалось.
   -- Ответь. И в свою очередь спроси, как зовут ту, что находится внутри твоей жены.
   -- Его зовут Канн. И он хочет знать, как зовут ту, что находится внутри моей жены. - Дальше я понёс отсебятину, но, похоже, попал в струю, потому, что после того, как я назвал имя этого инопланетного шпиона, лицо Ольги побледнело. - Говорит, что вежливым надо быть обеим сторонам.
   -- Меня зовут А,Канни.
   В моей голове полыхнуло пламя эмоций, только вот каких, я так и не успел разобраться.
   -- Прости меня старший, но на этот раз игра будет за мной и сторонниками. Нашей линии. Мне лестно, что ты достался мне в противники. Я очень горжусь, что смогла победить тебя. Знаешь в чём твоя беда?
   Видно говорившая А,Канни понимала, что её земляк и противник внимательно её слушает.
   -- Ты опять доверился своей оболочке. А теперь давай двигай и, пожалуйста, объясни своему носителю, что шутить не надо.
   -- Скажи ей, что улететь мы успеем, а я очень хочу, чтобы она объяснила мне всё по порядку. Уж больно хочется понять, где я прокололся.
   Я естественно передал просьбу практически дословно.
   Ольга или, лучше сказать А,Канни, рассмеялась, затем покачала головой.
   -- Обязательно расскажу, кто же от такого откажется, унизить самого Канна. Но только после того, как взлетим, -- теперь в её голосе было, столько стали, что ни я, ни Канн и не подумали рисковать. И, наверное, правильно сделали.
   Я вышел из машины и пошёл вперёд. Сзади, на безопасном для себя расстоянии шла А,Канни, держа своё оружие наготове.
   -- Канн, давай, что-нибудь сделаем. Займи снова моё тело, и попробуем. Давай.
   -- Иди спокойно. Она такая же, как и я. У нас всё равно ничего не получится. Всё, что она позволяет нам делать, это общаться, да и ещё ты пока не чувствуешь боли от раны. Больше ничего для тебя я сделать не могу.
   -- Для меня?
   -- Извини, для нас.
   -- Что это вы там слишком сильно разговорились? Мне принять меры?
   -- Не надо, просто мне объясняют, как добраться до катера.
   -- Кстати Канн, как до него дойти, а то всё молчишь и молчишь.
   -- Слева от дороги, по которой мы сюда приехали, сразу за горой, находится карьер. В нём и спрятан катер. На нем лежит большая ель. Проберёшься сквозь ветви, увидишь дверь. Приложишь к ней ладонь, тогда откроется вход. Ну а дальше она и сама знает что делать.
   Минут через десять ходьбы, слева от дороги засеребрилось в свете полной луны небольшое озеро, на дне огромной ямы, где некогда добывали гранит.
   -- Тропа вон у той сосны.
   Про это Канн сказал совершенно зря, тропа была отчётливо видна. Она вела прямо в заросли молодого сосняка, а по середине этих "лесопосадок" лежала огромная ель, совсем недавно упавшая вниз. Место, где её корни опрокинулись с края карьера, до сих пор чернело, свежей землёй.
   Иглы у сосны только с виду мягкие, тем более у молодых сосен. С трудом, пробравшись сквозь такую преграду, я остановился у ели широко раскинувшей свои ветви. Под ней ничего не просматривалось, только настораживала одна странность, под ней почти не росло сосен. Я растерянно уставился между ветвей, но тут услышал за спиной голос.
   -- Хорошо, что хоть не на дне вон той лужи. Что стоишь то, просунь руку сквозь ветви, давай, не тяни время.
   Последовав совету своего конвоира, я ощутил, сто рука моя упёрлась во что-то не только твёрдое и холодное, но и в то же время это что-то казалось живым. Чувство было такое, что там где-то бьётся сердце и бежит кровь по сосудам.
   -- Признал. Сейчас откроется дверь.
   И вправду, через пару секунд я ощутил, как моя рука проваливается, в лицо ударил достаточно яркий, голубой свет.
   -- Добро пожаловать на борт.
   Сердце заколотилось от волнения, всё-таки не каждый день вступаешь на борт инопланетного корабля, хоть и небольшого. Только голос конвоира быстро вернул меня на грешную землю. Как говорится у каждой бочки мёда, есть своя ложка дёгтя.
   -- Подними руки вверх и медленно заходи, только без глупости.
   Помещение внутри было небольшим, не больше чем комната в моей квартире, только абсолютно круглое. Никаких пультов управления, экранов или ещё чего-нибудь, о чём мне приходилось читать про космические корабли. Из стен лился теперь уже мягкий голубой свет, немного непривычный для моего зрения, но очень успокаивающий. По середине, на небольшом расстоянии друг от друга стояло два кресла похожих на кресла в самолётах, только на спинке был шлем, который сейчас был, откинут. У кресел очень широкие подлокотники, на которых, о боже были вдавления в виде ладоней. Только вот пальцы, длинные, с узловатыми суставами, заканчивались, как мне показалось когтями. Хорошо хоть, что их, было пять, а большой противостоял. Хотя если следовать вслед за Дарвином, то цивилизация только так и могла родиться.
   -- Сейчас ты сядешь в кресло и передашь управление мне. Я это не для тебя говорю, Землянин.
   -- А как я это сделаю?
   -- Не дури, у тебя есть, у кого спросить.
   -- Канн, что мне делать?
   -- Садись в правое кресло, а дальше буду действовать я сам, и знаешь Андрей...
   -- Что?
   -- Прости, я не думал, что так всё обернётся.
   -- Ладно, может и всё обойдётся. А пока садись в кресло и постарайся насладиться полётом, хотя и в качестве пассажира это не так здорово.
   Я обошёл ближайшее ко мне кресло и сел в дальнее. А,Канни по пятам следовала за мной, держа свой агрегат наготове. Кресло приняло меня, словно всегда ждало, оно было почти живое, каждая складка моего тела была принята, разглажена. Боль ушла полностью, усталость, тревога, всё плохое, отрицательное ушло. Осталось только тепло и готовность, я почувствовал это всеми фибрами души, каждой клеточкой тела, готовность выполнять приказания. Я откинулся и забыл про всё. Нирвана. Кайф. Наверное, так ощущает себя пилот прекрасной гоночной машины, но думаю, что мои чувства были намного прекраснее.
   -- Канн, он живой этот твой корабль.
   -- Для меня, а теперь и для тебя, живой. Прислушайся к нему, ведь он поёт.
   К действительности меня вернул чувствительный пинок в правую голень и голос, голос моей жены, только он меня что-то последнее время не радовал.
   -- Очнись, и делай то, что тебе было сказано.
   Дальше моё тело снова приняло в себя чужой разум. Канн пошевелил пальцами моей правой руки, на голову мне опустился шлем и перед глазами заиграло всеми цветами радуги небо. Я услышал странные звуки, состоящие практически из одних согласных, но при этом я прекрасно понимал, о чём говорится. Только вот в горле неприятно запершило, моё горло не было приспособлено для языка Канна.
   -- Управление передано второму пилоту.
   Дальше я услышал, как опускается шлем на соседнем кресле.
   -- Управление приняла. Корабль, заблокировать первого пилота. Первый пилот подтвердите приказ.
   -- Приказ подтверждаю.
   -- Спасибо старший, надеюсь, у тебя нет туза в рукаве, даже если и есть то сейчас, ты его доставать не будешь. Если гробанёмся, то с нами и жезл гробанётся, а вместе с жезлом и вся империя, а этого ни ты, ни я допустить не хочешь. Тут мы с тобой сходимся. Корабль, старт!
   Небо скакнула мне навстречу словно сумасшедшая лошадь через барьер, я чувствовал себя метеоритом пробивающимся сквозь атмосферу, только летел в другую сторону. Куда там птицам и лётчикам, я вырвался через атмосферу и вперёд к луне к кораблю матери. Я знал, что лететь мне час, я так и осознавал, что мне, а не кораблю, что ещё полчаса где-то надо заходить на посадку. Где-то там, в глубине сознания меня разбирал смех по поводу тех, кто видел мой старт. Вот будет разговоров про НЛО, или опять военных во всём обвинят. УФОлоги со всей страны понаедут. А я скоро воссоединюсь со своей матерью. Вселенная проходила сквозь моё сознание сворачивалась, разворачивалась, билась, словно маленькая рыбка об лёд и просила у меня пощады.
   Боже мой как я сейчас завидовал пилоту.
   Но у каждого волшебства есть конец. Ровно в назначенный срок катер стоял в шлюзе яхты, и я уже со своим сознанием, без шлема опять пялился на раструб оружия А,Канни. Мы оба терпеливо ждали, когда атмосфера снаружи станет приемлемой и можно будет выйти из катера.
   Через пару минут дверь катера открылась и, мы в прежнем составе и порядке вышли из катера. Кроме катера, который в шлюзе был не одинок, ещё там был агрегат отдалённо напоминающий наш вездеход только вот ни колес, ни гусениц видно не было, но и чёрт с ним, теперь на меня снова опрокинулись проблемы, как выбраться из этой истории. Кстати катер видимым он был и похож на грушу, лежащую черенком назад.
   -- Иди вон к той двери, -- голос А,Канни был собран и осторожен, -- подойдёшь к ней, справа отпечаток ладони, приложишь свою, затем отойдёшь в сторону и пустишь меня вперёд.
   Я так всё и сделал, а когда Ольга, или чёрт её побери А,Канни, занесла правую ногу через порог, мне почему-то показалось, что именно сейчас я могу её победить. Удар был рассчитан до мелочей, мой кулак, словно голова атакующей змеи, рванулся к её виску и..., и каблук с хрустом вбивающийся в мой лоб, взрыв света и вслед за этим стопроцентная чернота.
  

Канн.

  

I

  
   О великая мать, снёсшая королевское яйцо, о бесконечная вселенная, о все боги всех рас, какого хрена этот самонадеянный примат решил, что он может мне помочь. Хотя возможно я сам внушил ему эту мысль. Сколько раз я давал себе слово не доверяться чужакам, ровно столько раз, сколько нарушал данное себе слово. Вот теперь расплачиваюсь за эту свою глупость.
   А ведь так всё хорошо начиналось. Посадка, наблюдение. Агенты притащили нужного индивидуума, достаточно здорового, чтобы долго не заниматься им, без комплексов вроде того, что это не ваша планета и так далее. За названную им цену, он предоставил мне свою оболочку, правда, не предупредил подлец, что у него достаточно врагов, которые могут зачеркнуть его линию. И зачеркнули. Конечно, это застало меня врасплох и я, агент с таким опытом, наверное, лучший агент империи влетел в тело этого потасканного примата. Ну а после того, как обследовал его тело, то тут пришло сознание того, что влип в такие неприятности, каких мне не приходилось испытывать со времён того пресловутого внедрения в правительство Великого улья. Да тогда роль была заранее известна, только вот кто знал, что эти насекомые свою Мать-матку съедают, когда у неё появляется взрослая смена. Теперь то, конечно, вспоминать про это приключение смешно, а тогда я так в виде пчелы с оторванным крылом и предстал пред светлые очи адмирала, чем несказанно развеселил его светлость. Ну а тот, кто не додал мне эту информацию, бедняга, он то думал, что я не вернусь, так вот этот провокатор теперь доживает свой век в роли придворного шута его Величества Кыш-Мышина 1999 из созвездия Дохлой Рыбы. А вся цивилизованная галактика знает насколько своеобразное чувство юмора у этих кошачьих, брр..., не хотел бы я оказаться на месте того шутника.
   Ну, я отвлёкся, вот что делает даже с таким агентом, как я близкое сотрудничество со своим носителем. Эта раса отличается склонностью к болтовне.
   Я тогда быстро понял, что дело осложнилось. Но отступать было поздно. То, что жезл спрятан где-то, совсем недалеко, ещё ничего не давало. Нужна была уверенность, хотя бы чуть больше половины, что я смогу его раздобыть. Поэтому и пришлось так грубо вмешиваться в организм этого примата, хотя потом он мне даже стал нравиться, чёрт побери, так они выражаются, он не просто стал мне нравиться, мы даже кажется, подружились и, я позволил ему спариваться со своей самкой. На это я и погорел. Позволил его эмоциям взять верх над моей осторожностью, хотя возможность проверить эту его, как они называют, жену, была. Боялся обидеть его. Расскажи кому, так не поверят ведь. Но для этого нужна самая малость, надо выжить. А,Канни всё-таки молодец, хорошо усвоила мои наставления. Не зря она была лучшей в том выпуске академии. Надо бы злиться на неё, планы мести строить, а не могу, так горжусь плодом своего труда. Она молодец, тонко рассчитала психологию землянина, и конечно никого не стала ставить в известность о своём присутствии, просто тихо сидела в глубине сознания, ждала своего часа. И дождалась на мою голову, чтоб ей никогда не оставить потомства. Но и тогда не всё было потеряно, надо только было добраться до моей яхты, там бы пока она мне рассказывала историю своего появления на планете и, почему она поссорилась со своим окружением, вот тогда бы мне снова удалось взять всё под свой контроль. Ведь управление моим личным кораблём в гипере могу осуществлять только я. Так заложено в генетической памяти корабля, а это не изменить.
   Всё примат испортил. Я теперь нахожусь, а краю его сознания. Вступить с ним в контакт не могу, помочь ему физически тоже не могу. Он это всё поймёт, когда очнётся. Думаю, что боль от раны покажется ему комариным укусом по сравнению с той мышечной болью, что ожидает его после наших тренировок в отсутствии моего обезболивания. Я ведь ему не всю правду говорил. Чтобы полностью перестроить его организм, даже мне надо было не меньше, их, стандартного, месяца, так что приходилось плутовать. Тело моё находится в консервационной ванне в грузовом отсеке, и теперь всё меньше и меньше шансов остаётся на возвращение в него.
   Теперь дело вообще может очень плохо кончиться. Сознание моё блокировано, тело как уже упоминалось далеко и даже если А,Канни поймёт, что есть вероятность спонтанного перехода, то вряд ли она сможет попасть в грузовой отсек. А сама она ни за что взлететь не сможет. Положение безвыходное. Одна надежда, что адмирал вышлет спасателей, ведь жезл у нас и чем дольше он не в императорском дворце, тем больше вероятность краха империи.
  

I I

  
   Прошли почти сутки, а мой дорогой друг всё ещё в отключке. Возможно, это и пойдёт ему на пользу, а мне вот нет. Мне просто необходимо быстрее соединиться со своим телом, а то член императорской фамилии, самый лучший, во всяком случае до последнего задания даже я сам в этом не сомневался, секретный агент империи может навсегда прекратить существование на этом бренном мире. Его сознание пустится путешествовать по бескрайнему космосу, а тело останется навечно лежать в этой ванне, где оно сейчас и находится. Правда возможно, что со временем его поместят на родовое капище, но на это остаётся только надеяться.
   Интересно, что же там предпринимает А,Канни, скорее всего, пытается выйти на связь со своими нанимателями. Она вряд ли действует по идейным убеждениям. Кто её нанял? Делать всё равно нечего, так что можно и голову поломать. Варианта два. Первое, А,Канни агент канцлера, тогда непонятно зачем она задвинула такую долгую комбинацию. Есть ещё вариант, что в дело вмешалась третья сила, которая ставила своей целью развалить нынешний строй. А, что нам для этого надо? Ничего особенного, просто уничтожить жезл. Вот этим те наши недруги и занимались. Моя ученица, надо отдать её должное во время это поняла и, воспользовавшись сведениями про моего носителя и моими привычками, вытащила жезл из лап этих. Мне остаётся только сожалеть, что она не на моей стороне. Ну, ничего, если выберусь, то обязательно позабочусь, чтобы такой агент был в моей команде. Да и о потомстве пора подумать.
   Ну, это всё предположения, что будет дальше, не знает никто. Думаю, что стоит отключиться, силы надо беречь. Хотя, кажется, назревают очень интересные события. Мой примат пытается очнуться. Давай Андрюша, давай, на тебя последняя надежда.

Снова я.

I

  
   То, что я жив, мне стало понятно сразу, как только тело моё снова стало себя ощущать. Тело не просто ломило, над ним властвовала боль. Казалось, что она поселилась в каждой клетке, каждой хромосоме и навсегда вошла в мою жизнь, и нет, и не будет от неё никакого избавления.
   Каждый мелкий нерв вёл себя словно маленькая раскалённая иголка, впившаяся в мою плоть. Боль, её величество боль властвовала надо мной, над моим сознанием, памятью, которая отказывалась воспроизвести события последних дней. Вот так, наверное, и выглядит ад, пустота, чернота и боль.
   Интересно, а что дальше со мной будет, такая мысль сверлила, голову не давая покоя, который требовало всё измученное тело. Одна мечта составляла все мои желания, снова потерять сознание. И тут меня осенила мысль, что если я всё же считаю себя в сознании, то значит, что я живой и это место не ад. А что? Да и от поверхности, на которой валялось тело, шло тепло, такое живое тепло, отдающее заботой и доброжелательностью, словно от рук матери в детстве.
   Раз жив, то надо решить, что делать дальше. Для начала я решил открыть глаза. Приятный, мягкий тёмно-фиолетовый свет обжёг их, словно это был огонь электросварки. Слёзы потекли ручьём, но в тоже время это дало мне в тот же момент полное воспоминание всего. Я помнил до мельчайших подробностей всё, от дождя, с которого все, в общем, то и началось, и до последних событий. Только вот почему мне так больно, этого я понять не мог. Уж больно красива была история про меня-супермена.
   -- Канн! Канн, ты где! Отзовись! - Пытался я мысленно докричаться до своего инопланетного сожителя.
   Бесполезно, ответа не было. Жалко, за всё это время он был для меня даже больше чем друг, он был мной самим. А я даже не знаю, как он выглядит. Неужели она его убила. Если так, то дело моё паршиво. Находиться на космическом корабле чужих, который в свою очередь находится на обратной стороне луны, это не просто конец, это конец в такой степени, что даже не хотелось думать на данную тему. Да ещё возможно, что эта маньячка в столь дорогом для меня образе моей жены сейчас смотрит на меня и строит планы мести.
   Раз жив, надо двигаться и наплевать на всё, будь, что будет. После этой замечательной, как мне показалось, мысли голова попыталась сделать вращательное движение и странно, не отпала. Правда боль пронзила аж до пяток, но чего не сделаешь ради своего человеческого я, даже если надо, то и на ежа сядешь.
   После того, как слёзы стекли полностью, я обнаружил, что нахожусь в помещении почти полностью соответствующем рубке катера, только значительно больше. Также стояли два кресла, только перед ними был ещё и пульт с экраном, а в остальном практически различий не было. В левом кресле, повернувшись лицом ко мне, сидела Ольга, тьфу совсем забыл, что моя любимая жена теперь почти не имела к своему телу никакого отношения. А,Канни, так теперь её звали. Она безучастно смотрела перед собой совсем не замечая моих героических попыток подняться на ноги.
   Тем временем боль стала более привычной, настолько, что я уже смог удержаться на четвереньках и теперь черепашьими шагами полз ко второму, свободному креслу, чтобы держась за него попытаться встать. Путь мой долог и труден, словно я преодолевал не ровный участок пола длиной три метра, а пытался забраться на отвесную стену при помощи только рук и ног. Наконец мне это удалось. Схватившись мёртвой хваткой в ручку я стал собираться силами для подъёма, тяжело дыша и матеря про себя этого обманщика.
   Первая, вторая, а также и третья попытки не удались, но зато я понял, что встать я могу, но посетили другие мысли, мол, на кой мне это всё надо то, что пора прекращать корчить из себя героя. Отогнав пораженческие мысли, я краем глаза заметил, что дама теперь уже не безучастно, а с интересом смотрит на мою возню. Видно это доставляет ей удовольствие. Она даже пару раз улыбнулась, наблюдая за моими движениями новорожденного, но очень упорного телёнка.
   И вот, наконец, чудо свершилось, я встал. Ноги дрожали, колени были в любой момент готовы согнуться, причём навсегда, голова шла кругом, а сознание орало о том, что сейчас бы неплохо было сожрать полкило анальгина или ещё чего посильнее. Следующим этапом было желание усесться в кресло, но тут я услышал ехидный вопрос.
   -- Ну, что, очень больно?
   Вздрогнув от неожиданности, я решил не отвечать. Да и что отвечать, когда и так всё видно.
   -- Обманул тебя старший, -- продолжила свой монолог А,Канни, -- ты на него не очень обижайся, он делал всё, что ему было выгодно. Такая уж у нас с ним работа. А тут ещё и высшая политика вмешалась, чтоб её черви съели. -- А,Канни с ненавистью посмотрела на чемоданчик с жезлом стоящий возле её ног.--Всё из-за этой деревяшки, но без неё наша раса, скорее всего вначале перестанет быть такой, какая она сейчас, ну а потом враги загонят её в угол. Так со многими бывает. Кстати, ты хоть знаешь, как мы выглядим?
   -- Нет, -- промычал я в ответ слабым таким голосом.
   -- Я так и знала. Жалко, что не могу тебя порадовать видом твоего напарника перед твоей смертью. Я тебя убью, сам понимаешь, это самое малое, что я могу сделать после такого провала.
   -- Почему? - теперь уже проблеял я.
   Надежда была, что сейчас меня свяжут, хотя в таком состоянии никакой опасности я не представляю, и мы вместе отправимся в космос. Но видно надежда была тщетной, что-то было не так.
   -- Потому что, ты болван слишком близко к сердцу принял наши внутрисемейные разборки и решил вмешаться. Когда ты на меня напал я после того, как ударила тебя, ещё и выстрелила. Так, что теперь сознание Канна, если и осталось живо, то так запрятано в твоей черепной коробке, что мне его обратно не вытащить. А без него корабль не взлетит и мне остаётся только сидеть и ждать, что, возможно, его придут спасать. Но это будут далеко не мои друзья. Второй вариант, что до нас так никто и никогда не доберётся, что тоже сам понимаешь плохо. Поэтому я тебя убью и сделаю это прямо сейчас.
   Картина, которую мне нарисовала эта инопланетная Мата Хари, была прямо скажем не радужная, но сдаваться так просто я и не собирался. Надежда говорят, умирает последней, а у меня она ещё и до агонии не дотянула. Поэтому, когда она в молниеносном броске вытянула руку к моему горлу, я попытался уклониться. И это у меня получилось, вернее, спасла меня дрожь в ногах. Дёрнувшись назад, я не удержал равновесия и полетел прямо на пульт, находившийся за моей спиной. Падая, я упёрся левой рукой, на какую то кнопку, после чего корабль задрожал, кресло в котором сидела моя несостоявшаяся убийца, мгновенно зафиксировало её. Сверху на её голову упал тот колпак с экраном. Она, конечно, попыталась вырваться, но ничего у неё не вышло и, видя тщетность этих попыток, А,Канни мирно затихла в ожидании будущего.
   Вибрация корабля продолжала усиливаться. Я стоял, судорожно вцепившись уже обеими руками в этот злосчастный пульт, как вдруг толчок бросил меня в кресло, которое поступило со мной точно так же, как с А,Канни.
   Мгновенно пришло понимание того, что корабль стартовал, но куда и за чем я не понял, понял лишь одно, что ни я, ни моя соседка в управлении участия не принимали, и нас несло вперёд в глубины бескрайнего космоса. Тело удобно устроилось в кресле, которое как бы увеличилось в размерах принимая форму моего тела, затем начала постепенно проходить боль. И это был момент неописуемого блаженства. После того, как от неё остались лишь воспоминания усталость, накопившаяся за последнее время, плотной пуховой периной навалилась на сознание и я провалился в мягкую, спасительную колыбель сна.
  

II

  
   Рассвет всё-таки самое холодное время суток, я это проверял неоднократно. Поправив на Ольгиных плечах начавший сползать плед, найденный в багажнике, я ласково погладил её по голове. Жена во сне что-то пробормотала и, поудобнее устроившись на заднем сидении, снова уснула, а я снова включил плеер, и стал слушать послание Канна надиктованное на кассету. Интересно было слушать свой голос рассказывающий невероятные вещи.
   ... И так, когда ты нажал на кнопку возвращения, на планету, помнишь, я говорил, что мне принадлежит целая планета. Так, вот корабль был так запрограммирована, что при определённой команде он должен вернуться туда и послать запрос о помощи, что вообще то и произошло. Только мне до сих пор непонятно почему это произошло. Может быть, моё сознание, спрятавшееся в твоём, сыграло для корабля роль ключа, а может мы с тобой так сроднились, что корабль тебя полюбил. Теперь это неважно, раз всё так хорошо кончилось.
   Через один оборот на планету спустился корабль-спасатель с адмиралом на борту и бригадой лучших медиков флота, каких он только мог собрать. Дальше была их работа, хочу сказать только одно, что достать меня из тебя было чертовски трудно. Хорошо то, что мы давно были на вашей планете и, твоя анатомия и физиология не была для них тайной, только поэтому ты остался жив. Теперь я могу рассказывать про это, всё позади. Наша цивилизация обязана человеку по имени Андрей, ты не дал разгореться гражданской войне в империи Каннона расы Ариманов. Потом в течение вашего земного месяца ты восстанавливался. Я горжусь тем, что не отходил от тебя. После того, как жизнь твоя снова была в безопасности, мы вернули А,Канни в её тело, это, кстати, было не сложно, ведь она никогда не поступает как я. Может быть она права.
   Да, твоя жена ничего не помнит, мы немного поправили ей память, но только до момента отправления на Луну. Дальше ты решишь сам, что ей рассказать.
   Дальше небольшое вмешательство во временной поток, на это разрешение дал сам новый император. Видишь, ты стоишь очень дорого. Поэтому не удивляйся, когда поймёшь, что тебя вернули в тот самый вечер, когда мы с тобой были взяты в плен.
   Ну, вот вроде бы и всё. Да, деньги в сумке, а пистолет я приказал забрать тем, кто тебя возвращал. Плёнка через день очистится. Вот и всё. Прощай. Может быть, когда-нибудь и свидимся. Так вроде бы говорят у вас.
  
   Пока я слушал, солнце поднялось достаточно высоко. Один из лучей пробившись сквозь густую хвою сосны, упал на лицо Ольги и она, вначале улыбнулась, наверное, чему-нибудь очень хорошему, уж больно улыбка получилась тёплой, а затем проснулась. Усевшись, жена помотала головой, потом увидела своё отражение в зеркале и недовольно поморщилась, видно растрёпанная причёска её не удовлетворила. Потом выражение недовольства сменилось выражением удивления. Ольга как-то странно посмотрела на меня, оглянулась вокруг, задумалась и задала очень интересный вопрос.
   -- Где это мы?
   Я усмехнулся, сделал печальное лицо и ответил.
   -- Доброе утро дорогая моя. Спрашиваешь где это мы находимся, так вот отвечаю, в лесу.
   -- Ну, это я и сама вижу.
   -- А чего тогда спрашиваешь?
   Видно было, что Ольга не очень понимает, что с ней произошло. А я не знал, что мне делать, какие воспоминания ей нарисовали сородичи Канна. Поэтому решил рассказать, что с нами было.
   -- Я не это хотела спросить.
   -- А что?
   -- Почему мы в лесу ночуем, в машине, а не дома в постели.
   -- Ну, ты мать даёшь, совсем сон на свежем воздухе тебе память отбил. Вчера после того, как ты меня забрала после моего приключения, мы отвезли ту штуковину, я получил плату, затем мы взяли "Шампанского" и уехали сюда. Сама понимаешь после всего, что произошло сон сморил и мы решили заночевать в лесу.
   В глазах жены промелькнули какие то воспоминания. Она задумчиво покачала головой, потянулась и игриво так спросила.
   -- Что произошло?
   -- Выпили достаточно, потом по лесу бродили, потом сама понимаешь...
   -- Да?
   Я сделал вид, что смущаюсь и кивнул головой.
   -- Кстати ты как? Машину тот вести можешь, а то у меня прав нет.
   Ольга открыла дверь, вышла, снова потянулась. Потом повернулась ко мне.
   -- Хорошо то как. Послушай Андрей.
   -- Что?
   -- А посему мы раньше так не делали?
   Я тоже вылез из машины, обнял жену и нежно прошептал ей на ухо.
   -- Потому что мы были дураки, но больше, я тебе обещаю таких глупостей не повторится.
   -- Ты обещаешь?
   -- Да. - Ответил я, целуя жену.
   Некоторое время для нас мир не существовал. Но вдруг глаза Ольги приняли тревожное выражение.
   -- Что случилось? - Я был встревожен.
   -- Который час? - Прошептала жена.
   Посмотрев на солнце, я ответил.
   -- Что-то около семи, а что?
   -- Мне же на работу надо.
   Я искренне и громко рассмеялся, нарушая тишину утреннего леса. В ответ на столь наглые звуки вначале испуганно застрекотала сорока, а потом пулемётной очередью выстрелил дятел, спрятавшийся где-то там, высоко в кронах деревьев. После всего, что с нами произошло, эта фраза и вправду могла рассмешить.
   -- Не бойся, успеешь. А знаешь, давай сперва заедем к тебе на работу, ты договоришься о паре выходных и мы.... Устраивает такой план.
   Ольга кивнула, я видел, что план её устраивает на все сто процентов.
   -- А раз устраивает, тогда поехали.
   Мы уселись в машину, мотор тихо заурчал прогреваясь.
   -- Оль!
   -- Не мешай, я сама водитель то ещё тот.
   -- Ты подожди, я тебе ещё не всё показал. Открой сумку, что у тебя под головой была.
   -- Зачем?
   -- Ну, открой, там тебя сюрприз ожидает.
   -- Хорошо.
   Ольга повернулась, достала сумку с заднего сидения, открыла её и удивлённо уставилась внутрь. Затем присвистнула и, посмотрев на меня с тревогой, спросила.
   -- Сколько?
   -- Пятьдесят тысяч.
   -- И...?
   -- Всё нормально. Пятьдесят кусков, не облагаемых налогом зелёных, которые при всём прочем заработаны честным трудом. Вот так, теперь можно и домой.
   Ответом мне был звук мотора, машина тронулась с места и мы поехали.
  

Эпилог.

  
   Прошло три года с выше описанных событий. Ровно через девять месяцев у нас родился сын. К тому времени мы продали наши однокомнатные пещеры и соединились вполне комфортабельной трёхкомнатной квартире. А ровно через неделю после рождения Эдьки, так зовут нашего отпрыска, на моё имя пришла бандероль без обратного адреса. В ней был портрет. На котором был изображён большой ящер в пышном мундире с аксельбантами, стоящий на фоне космического корабля в пустыне. Его жёлтые глаза во всю смеются, если свет попадает на портрет и, становятся грустными, когда наступают сумерки. Наконец то я увидел того, кто так изменил мою жизнь. Спасибо ему за это. Было ещё маленькое звуковое письмо, которое исчезло через сутки, как и первое. Но я его приводить здесь не буду, скажу лишь следующее. У канна тоже теперь семья и кто стал его подругой догадаться несложно.
   У нас с Ольгой всё хорошо. Часть денег была потрачена на открытие собственной фирмы, главой которой стала моя жена. Она просто выкупила у прежнего хозяина тот салон, который со временем превратился в отделение косметической хирургии. Месяц назад они получили лицензию. Я же работаю, как работал, а в свободное время веду секцию единоборств при нашем ЖЭКе. Всё что говорил мне Канн, оказалось правдой и теперь я постоянно поддерживаю себя в отличной форме. Кажется, что часть этих моих приобретённых способностей передалась по наследству сыну. Только в одном мой далёкий друг оказался не прав, есть то, что мне нравиться я не перестал.
   0x08 graphic
Сегодня мы с Ольгой отправляемся на недельку в путешествие. Вот только она вернётся и, мы отправимся. Сына оставляем бабушке с дедушкой, они, кстати, несказанно рады, а сами оставим блага цивилизации и отправимся на сплав только вдвоём. Пора подумать о дочери.

Екатеринбург

Октябрь 1999г - Январь 2000г.

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"