Аннотация: ЕВГЕНИЙ ШМИДТ: ЖЕЛАЮ СМОЛЕНСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ, ЧТОБЫ ИСТОРИЮ СМОЛЕНСКОЙ ЗЕМЛИ ИЗУЧАЛИ НЕ ТОЛЬКО ПРИЕЗЖИЕ ВАРЯГИ (известный смоленский археолог о своих учителях, крещении Смоленской земли и главных археологических открытиях)
ЕВГЕНИЙ ШМИДТ: ЖЕЛАЮ СМОЛЕНСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ, ЧТОБЫ ИСТОРИЮ СМОЛЕНСКОЙ ЗЕМЛИ ИЗУЧАЛИ НЕ ТОЛЬКО ПРИЕЗЖИЕ ВАРЯГИ (известный смоленский археолог о своих учителях, крещении Смоленской земли и главных археологических открытиях)
- Евгений Альфредович, расскажите, пожалуйста, кто были ваши первые учителя и каким был Ваш путь в историческую науку?
Это было очень давно, в 1935 году, когда я учился в 12 средней школе города Орджоникидзе-града. Это была бывшая Бежица, а ныне Брянск. У нас в школе были очень хорошие учителя, еще с дореволюционным стажем, среди них Игнатий Евфстафьевич Благодатский, который занимался географией, геологией, краеведением и Лелянов Николай Иосифович. Он был по профессии биологом и археологом-любителем, он меня пригласил в кружок, а этот кружок был при ДХВД (Дом художественного воспитания детей) при заводе Красный Профинтерн в городе Бежица. Ну, и после этого начал проявляться мой интерес к археологии. Там я, вместе с другими кружковцами, и просто вдвоем с Николаем Иосифовичем ходил по старым размытым дюнам на берегах Болвы или Десны, там они сливаются. И на этих дюнах мы собирали подъемный материал. Затем, Николай Иосифович имел открытый лист на раскопки, и я принимал участие в раскопках курганов у озера Орлик, это тоже недалеко от Бежицы. Также, в 1936 году я ездил по рекомендации Николая Иосифовича в экспедицию Белорусской Академии Наук под руководством Константина Михайловича Поликарповича. Там я принимал участие в раскопках Верхнего палеолита. А в начале 1937 года директор Смоленского музея Калитина копала городище Тофель. Это от моего дома всего полкилометра и я принимал участие и в раскопках этого городища, оно раннего железного века, достаточно интересное. Раскопки нам производились в связи со строительством на этом месте завода, поэтому оно было целиком снесено. Вот с этого и начался мой путь в археологию.
Что касается моих учителей, то здесь немножко сложнее. Дело все в том, что и Благодатского, и Лелянова в конце 1937 года арестовали, и я их больше не видел. Либо их расстреляли, либо они умерли, я не знаю. Конечно, они давно реабилитированы и в Брянском музее есть посвященная им отдельная экспозиция. Это сейчас, а тогда их краеведческая жизнь оборвалась. Это были очень эрудированные люди, у Николая Иосифовича была очень большая библиотека, хотя он сам как профессионал занимался ботаникой и знал все растения местной флоры и имел огромный гербарий. И когда мы ходили на экскурсии, то он каждое растение мог назвать по русски и по латыни, и еще дать о нем дополнительную информацию. Кроме того он собирал большие коллекции по археологии и передавал их в Брянский музей. Игнат Евфстафьевич был тоже очень эрудированный человек и фактически он занимался краеведением, т. е. наряду со сбором различных этнографических материалов по старине, в связи с поиском сведений о знатных земляках брянщины он тоже интересовался археологией. Конечно, они были моими учителями, поэтому многих сведений из их жизни я не знаю. Знаю только, что у Лелянова был сын, а его жена была учительницей русского языка. Знаю еще, что во время революции Лелянов примыкал к меньшевикам. И из-за этого его выслали из Смоленска без права возвращения в Рогнединский район тогдашней Брянской области. Но через некоторое время ему разрешили преподавать в Бежице, и там, собственно говоря, я стал его учеником. Что касается Константина Михайловича Поликарповича, я работал с ним всего один сезон, но это был очень хороший человек, он заведовал отделом археологии в Институте истории Белорусской Академии Наук. Сам он занимался палеолитом, копал не только Елисеевичи, но и Бердышы и другие стоянки в белорусском и брянском Посожье. Во время ВОВ он эвакуировался и работал в Средней Азии в какой-то геологоразведочной экспедиции. При отборе породы осколок камня попал ему в один глаз, и он на него ослеп. После войны он вновь работал в Институте истории БССР, но занимался уже не палеолитом, а исследованиями в самом Минске, на реке Менке и т. д. В очень пожилом возрасте он уехал в Крым. Вот, что я могу рассказать об учителях.
- А какие еще были у Вас учителя?
Если говорить дальше об учителях, то конечно, в какой-то степени я усвоил очень многое у Авдусина Данила Антоновича. Это 1949, 1950, 1951 годы, когда я принимал участие в раскопках курганов в Гнездове. Еще одним моим учителем был Третьяков Петр Николаевич член-корреспондент Академии Наук СССР, крупный специалист по славянской и русской археологии. Он изучал Поднепровье по вопросу расселения славян, их культуре. В круг изучаемых им проблем входил вопрос о том, когда славяне заселили Верхнее Поднепровье. Он опубликовал массу работ, и на том уровне знаний эти вопросы разрешил. Сейчас немного изменились некоторые представления, но, в принципе Третьяков был настоящий полевой исследователь, в отличие от Авдусина и других кого я знал. То, что он копал, он понимал на месте, на земле. Он сам рисовал, сам разбирал, сам анализировал все найденные артефакты прямо там в поле. Во всех его публикациях были его собственные рисунки, его чертежи, т. е. у него не было большого штата помощников, которые все делали, а руководитель только подписывал. Так что у него действительно можно было очень многому научиться. Ну, вот, это вкратце о главных моих учителях. Конечно, были и другие, у которых я что-то почерпнул. Например, у Арциховского, с которым я был мало знаком, но был несколько раз у него на квартире, пользовался его библиотекой. Особенно книгами иностранных изданий, которых ни у кого не было, а Арциховскому как крупному специалисту университета их дарили иностранцы. У Арциховского я почерпнул систематизацию и построение схем развития вещевого материала. Этим он владел в совершенстве. Хотя в последние годы он руководил археологической экспедицией в Новгороде, т. е., практически сам уже мало работал. Но, над теми вопросами, с которыми я обращался, он когда-то сам работал в музее, в ГИМе, и когда занимался вещеведением и тогда написал монографию "Курганы вятичей" и другие работы. Вот, в связи с этим были такие контакты.
- Евгений Альфредович, хотелось бы узнать, а наш смоленский археолог Александр Николаевич Лявданский оказал на вас какое-либо воздействие?
Я его не застал, но у меня о нем самое положительное мнение. Во-первых, он был объективный исследователь. И на том уровне, на котором тогда все работали, он даже немножко выделялся. Его высоко ценил Спицын, корифей того времени. И когда я работал в архиве в Ленинграде, теперешнем Петербурге, в бумагах Спицына я нашел оценку Лявданского. Спицын писал, что это перспективный и подающий много надежд исследователь. Что его нужно поддерживать и т. д. Теперь, что касается его работ. Есть целый ряд интересных моментов связанных и со славянской археологией и с изучением древних городищ. Он и сам копал, он поправил выводы Тенишевой о городище Ковшары. Они там не выделяли определенные слои, а он выделил. Он собрал и передал в музей достаточно большую коллекцию разных материалов, к сожалению, большая ее часть погибла во время ВОВ. Судьба его, как и многих археологов того времени трагична. В 1937 году его арестовали и расстреляли, конечно, он давно реабилитирован, и сейчас в Институте истории в зале, где проводятся научные конференции, висит его портрет. Все это хорошо, но в принципе, в 1937 году его обвинили в национализме, в том, что он преследовал какие-то идеи националистического превосходства белорусов. Но сам он по происхождению вообще поляк, а не белорус. Я думаю, что кому-то нужно было создать какой-то шум, видимо, как тогда говорили "почистить ряды" персонала Института истории. Ну и, конечно, всегда для этого наиболее выгодно удалять людей с иностранными именами, например, поляков, евреев или еще кого-нибудь.
- Вы довольно продолжительное время изучали древние поселения в Гнездове, поэтому хотелось бы узнать Ваше мнение о причинах внезапного затухания бурной жизни в Гнездовском археологическом комплексе в начале XI века. Есть ли здесь какая-то связь с крещением Смоленской земли киевским князем Владимиром Святославичем?
Вы знаете, вся беда в том, что древнерусские летописи о Смоленске ни Х, ни начала XI века ничего не говорят. Поэтому увязать все это с деятельностью конкретных киевских князей, абсолютно никакой возможности нет. Если рассмотреть мероприятия, начиная с княгини Ольги, и дальше, пусть до Владимира Святославича, то о кривичах нет никаких упоминаний. Единственное, что известно, что Ольга поехала на север и ставила погосты, центры по сбору налогов. Поэтому, может быть это и было связано с какими-то событиями политического характера внутри Древнерусского государства, но это ни доказать, ни определить по археологическим данным пока нельзя. Что же касается Гнездова, то, скорее всего оно связано с другой проблемой - варяжской с одной стороны. И с политическими событиями, которые происходили в это время в пределах Древнерусского государства в это время. Это были закономерные процессы, связанные с экономикой и внутренней политикой. И тут влияние какого-то отдельного князя, либо другой персоны вряд ли возможно. Просто варяги ушли, им тут нечего стало делать, их положение изменилось и из довольно господствующей группы в предшествующее время они стали наемниками, которым чуть-чуть платили. А это было не выгодно, потому что в других землях можно было заработать гораздо больше, поэтому они ушли. Ну а так, как в Гнездове они составляли довольно большой пласт, то его исчезновение заметно сказалось на этой территории. Второе, поскольку из Балтийского моря в Черное перестали плавать и из Черного моря в Балтийское тоже перестали плавать, то все те, кто обслуживал в Гнездове волоки, обеспечивал сохранность товаров, перевозку материалов, ремонт судов, оказались без средств к существованию. И им нужно было искать себе другие средства к существованию, поэтому они уходили. А в это время киевские князья, видимо, решили сделать другой опорный пункт в Смоленской земле, и построили детинец с укреплениями на Соборной горе. Т. е. стали осваивать расположенные восточнее Гнездова высоты. Часть населения из Гнездова, видимо, ушла сюда, часть в сельскую местность, часть в другие земли, т. е. поселение в Гнездове угасло. Может быть, незначительная часть населения, которая занималась сельским хозяйством и раньше, обрабатывала земли и кормила проезжих, осталась и жила уже в небольшой деревне. Т. е. в XII веке там могли быть отдельные постройки, но города не стало. Это мое представление, которое вытекает из целого ряда прослеженных мной археологических фактов, сообщений летописей и из прочитанного в чужих научных работах. Следует подчеркнуть, что определенные крупицы правды есть у почти у всех, кто писал о Гнездове, но они тонут в многочисленных фантастических построениях. Поэтому приходится анализировать работы всех.
- Евгений Альфредович, так все же, как Вы думаете, когда крестили смоленских кривичей и какой вклад, по Вашему мнению, был внесен ими в формирование единого Древнерусского государства?
Видите ли, это очень сложный вопрос. Мы не знаем когда крестили кривичей, нет таких сведений. Историки считают, например, что крещение Смоленска произошло не раньше 1013 - 1015 годов XI века, когда, вероятно, Гнездова уже не было. Исходя, из каких исследований, письменных источников, я не в курсе, потому что не занимался этим вопросом. Второе, несомненно, в Гнездове могут быть погребения христиан. Но, вряд ли это славяне, потому что византийские купцы, которые сюда приезжали и которые могли здесь умереть, конечно, носили кресты и были христианами. И киевляне, после того, как их крестили в конце X века, те, кто был приближен к князю, в том числе и купцы, кто хотел иметь привилегии, тоже крестились. И если они на этом пути умерли, то они тоже могут быть с крестиками и при раскопках можно проследить какие-то элементы христианского культа в их погребениях. Это не исключается. Но, несомненно, Гнездово никто не крестил. Это типичное языческое поселение от момента его возникновения и до момента угасания. Если крестили, то уже тех наместников, которые жили в самом Смоленске. Поэтому, чтобы закрепить эту землю под властью Киева устроили епархию, начали строить каменные соборы в городе. В самом городе (современном Смоленске) языческая атрибутика почти отсутствует. Т. е. это говорит о том, что ни начала XI века, ни Х века здесь нет. Нет ни языческих височных колец, ни амулетов, вообще ничего. Я об этом сужу по публикациям Асташовой и других, потому что специально этим не занимался. Это говорит о том, что действительно, после рубежа X - XI века Смоленск крестили. Но когда был крещен сам Смоленск, это вовсе не означает, что одновременно была крещена вся округа и все деревни. Поэтому все курганы второй половины XI - XIII веков несут на себе следы язычества. Только в XIII веке перестают хоронить в курганах и создаются настоящие христианские кладбища. Так что процесс был очень медленный. Хотя современные церковники любят говорить о торжественном принятии христианства всей Русью, этого не было. Христианизация была очень сложным процессом, особенно сельского населения. К сожалению, летописцы того времени, будучи сами христианами, не очень симпатизировали язычникам. Поэтому ни о язычестве, ни о разного рода бурных событиях, кроме восстания во Владимиро-Суздальской земле, они не писали.
- В развитие этой темы, хотелось бы узнать, как на археологических материалах прослеживается картина постепенного распространения христианства среди смоленских кривичей, особенно на примере сельских некрополей, которые Вы изучали?
Что же касается христианизации, то в Гнездове какой-то элемент христианизации можно усмотреть в камерных погребениях. Но, опять же, кто там был похоронен?
- Ученые пишут о том, что, скорее всего, там были погребены скандинавы.
Вы понимаете, это нужно иногда логически осмыслить. Какие скандинавы похоронены в Гнездове? Те, которые торговали с Византией. Как получить привилегии в Византии язычнику?
- Только приняв христианство.
Правильно. Поэтому они могли, может быть неискренно, а внешне приспосабливаться к наиболее выгодным условиям ведения торговых операций и получению доходов. Ведь вы же понимаете, насколько известно из скандинавских источников вообще и как московские специалисты говорят, что основная масса и воинов, и купцов ехала в чужие земли ради того, чтобы нажить капитал и затем купить себе землю в Скандинавии. Если у определенного скандинава сильной семьи, которая бы ему могла помочь нет, а чтобы укрепиться, ему нужно было купить землю, то за что купить бедняку? Вот, он и шел в наемники-воины или если имел хоть немного капитала, начинал торговать. Поэтому эти скандинавы, которые приезжали сюда, они и быстро ославяниться могли. В том числе и князья, чтобы иметь опору среди местного населения, и долго живущие люди, в том же Гнездове, чтобы быть в этой среде не инородными, они язык усваивали, какие-то обряды и прочее. Это, как и сейчас нормально, если понимать. Здесь не было четких граней, все настолько тесно переплеталось, что иногда и не разобраться.
- И все же, Евгений Альфредович, как прослеживается христианизация в сельских некрополях Смоленщины?
Это очень заметно. Что отличало первоначальных язычников от тех, кто, так или иначе, принял христианство? Это, во-первых, положение самого покойного, как я проследил в Заозерье и других местах и при трупосожжении женщин клали головой на запад, а как клали мужчин, проследить не удалось. Почему это удалось для женщин? Потому что в западной части кострища были украшения, в средней части обломки браслетов, а в ногах ничего. Значит, клали так. Поэтому когда появилось трупоположение, тело покойной клали также как и раньше, тут ничего не изменилось. Это совпадало и с христианской традицией, согласно которой покойный должен был смотреть лицом на восток, на восходящее солнце. Теперь дальше, как класть человека? Язычники клали его в самом удобном положении: руки вытянуты вдоль туловища и ноги вытянуты, а голова поставлена прямо, с тем, чтобы он мог увидеть восходящее солнце. Поэтому, чаще всего, у тех женщин, у которых при погребении был полный набор языческих украшений: шесть височных колец, плюс ожерелье с амулетами, они так и лежат. Это курган N 17 в Харлапове, типичный, там была погребена самая богатая женщина. Второе, еще делали домовины, чтобы они покоились не только в сфере земной, но и в деревянной как бы жили. Такой обряд был характерен преимущественно для XI века. Следующий этап в христианизации прослеживается по тому, что в женские погребения стали класть гораздо меньше украшений и вообще вещей, и не потому, что покойная была бедным человеком, а потому что изменились традиции. Да и сама женщина уже лежит не так, у нее по христианскому обычаю руки сложены на груди, или одна рука на груди, а другая на таз положена. Здесь уже, безусловно, присутствует христианский элемент. И второе, становится мало языческих амулетов, обереги уже не нужны, зато уже появляется крестик. В конце концов, появляются женские погребения, в которых есть браслетики, перстеньки, серьги и совсем нет височных колец. Например, я раскопал небольшой могильник в Микулино, видимо, XIII века, там уже все связано с христианством. Т. е. другими словами, и положение рук и ориентация.
- Вы еще писали, что сначала покойного клали на материк и над ним насыпали курган, а захоронения в подкурганных ямах появились позднее.
Совершенно верно, в подкурганных ямах всегда захоронения бедные, в них много не клали, хотя это не значит, что там были похоронены бедные люди, нет. Но, вот, что еще любопытно, впускные погребения могли быть и достаточно богаты, если они были в курганах XI века. Т. е. там были похоронены родичи, может быть дочь по отношению к матери, мальчик - сын по отношению к отцу, их прихоранивали. Здесь сказывается кривичская традиция - захоронение нескольких родственников в одном кургане. Причем, прихоранивали во впускных захоронениях либо севернее, либо южнее главного центрального захоронения, но никогда сверху. Причем, ориентация покойных во впускных захоронениях, например в Харлапове, всегда была такой же, как и в основном - головой на запад. Т. е. это тоже какие-то языческие пережитки, потому что и в длинных курганах никогда не будет ни одного погребения расположенного прямо над другим, они всегда будут смещены. Подкурганные ямы, это тоже языческая традиция, еще не индивидуальные погребения, когда в одном кургане можно хоронить не одного человека, а сколько хочешь. Вот, например, в Заозерье, в одном кургане у меня было пять погребений древнерусского времени.
- Таким образом, можно констатировать, что христианизация местного населения в Смоленском Поднепровье в основном завершилась к началу XIII века?
Да, т. е. в это время в отдельных погребениях еще могут встречаться какие-то пережитки, но в подавляющем большинстве, перед монголо-татарским нашествием на Смоленщине жили уже христиане. Но, пережитки могут быть. Вот тут рядом со Смоленском, в Колодне была курганная группа с трупосожжениями, а немножко дальше по коренному берегу были маленькие курганчики, в которых, несомненно, были погребены христиане без всяких вещей, может быть у них и были деревянные крестики, но они не сохранились. Сохранились только деревянные обкладки, видимо, гробов или долбленых колод. Это уже, безусловно, христианские захоронения практически без всяких пережитков. Единственным языческим пережитком здесь можно считать пусть небольшие, но все же еще курганные насыпи над погребениями.
- Евгений Альфредович, в заключение нашей беседы, хотелось бы, что бы Вы рассказали о Ваших самых значительных археологических открытиях.
Большие открытия делаются чаще всего тогда, когда для этого существует достаточно большая материальная база - финансирование, лаборатории, люди и т. д. Т. к. у меня все это отсутствовало, то говорить об очень больших открытиях не приходится. Но, кое-что интересное, я в свое время все-таки нашел или открыл. Из того, что было ранее неизвестно для этой территории. Первое; еще в 50-е года, после того, как я перестал работать в экспедиции Авдусина, я поехал в Демидовский район на Акатовское озеро и озеро Диво. Это наиболее близкие и древние водоемы, которые в древности люди, несомненно, могли использовать. Также, выбор этого места был связан с тем, что до революции там побывал известный археолог В.И. Сизов и раскапывал у деревни Дроково курганы и нашел там интересные удила и еще кое-что. Я поехал туда и начал там вести раскопки. Сначала я копал городище-убежище, с целью найти и здесь, севернее Смоленска, в бассейне реки Западная Двина городище подобное раскопанному Третьяковым возле Сожа (городище-убежище Тушемля). Я его нашел, оно было построено совершенно по такому же принципу и функционировало в тоже время. Но, меня заинтересовало и другое. Возле раскопанного мной убежища были небольшие курганчики, они были разные, одни из них напоминали древнерусские, а другие, какие-то маленькие или очень поздние древнерусские или вовсе не древнерусские. Я их начал копать, они оказались VIII - IX веков. И все бы это ничего, но когда я их раскопал, то кроме обычной посуды, характерной для Культуры длинных курганов я там нашел горшок, который люди, жившие в VIII - IX веках не делали. Этот непонятно откуда взявшийся горшок заставил меня продолжить исследования данного места. Я вскрыл соседний участок и открыл первый на территории Смоленской области могильник Тушемлинской культуры. Т. е. другими словами, нашел погребальный памятник, который дает значительный дополнительный материал, для характеристики культуры, обычаев, нравов и т. д. населения IV - VII веков нашей эры. Я раскопал его значительную часть в 1958 - 1960 годах и опубликовал результаты своих раскопок. Это было опубликовано в Москве в журнале "Советская Археология" и в "Материалах по исследованию археологии СССР" и вызвало в научных кругах определенный интерес. Лет через пятнадцать или двадцать ленинградской археологической экспедицией по такому же сценарию, в междуречье Западной Двины и Ловати был найден подобный могильник. Вот, и все, что на данный момент известно о погребальных памятниках этой эпохи. Причем, почти полное отсутствие в погребениях открытых ленинградцами сопутствующих вещей свидетельствует только о том, это был грунтовый могильник Тушемлинской культуры. Таким образом, открытый в районе Акатовского озера грунтовый могильник, это одно из моих важных и интересных открытий. Нечто подобное случилось и в Туринщине. Опять-таки, я начал копать древнерусские курганы в пригороде, с тем, чтобы определить, как влияла церковь на жителей, живших в средневековье на окраине Смоленска, т. к. они жили на церковных землях, недалеко от центра епископии, рядом с монастырем. Когда я стал их раскапывать, случилось тоже самое. Под одним из курганов я нашел куски керамики, которой я вообще никогда нигде не находил. Такой больше нигде не было, сколько я ни ходил по обнажениям на Днепре, на Западной Двине, по Сожу, по Ипути и т. д. Когда мы кончили копать курганы, я решил узнать, откуда же она взялась и что это такое. Сначала я думал, что это керамика эпохи неолита, но она была не похожа. Чтобы докопаться до истины, я в прямом смысле стал копать глубже. Когда я снял дерновый слой, то увидел стоящие рядом три вертикальных камня-плахи и четвертую рядом, полулежащую. Они стояли в ряд, это меня заинтересовало. Я вынул землю до материка, ничего не оказалось, но камни уходили глубже. Я стал копать еще глубже и пошли глиняные сосуды целиком, пошли кости, полированные топоры и прочее и прочее. Но, самое главное, это великолепной сохранности глиняная посуда, шаровидные амфоры с орнаментацией. Тогда я вскрыл больший участок, нашел еще одну яму, а в той яме были только кости свиней и коров. Но, это был не скотомогильник, они были похоронены, потому что в этой яме был только строго определенный набор костей. На основании того, что я обнаружил, я решил, что это было какое-то древнее святилище. Но, тут же встал вопрос, какого оно было времени, потому что керамики там не было, а были только кости. Я поехал в Минск на научную конференцию, там были поляки, а в Польше Культура шаровидных амфор известна широко, особенно в Прикарпатье. Они заинтересовались моими находками и спросили, каким временем датируется найденное мною святилище. Я ответил, что не знаю, т. к. выяснить это у меня нет никакой возможности, наверное, также как и другие шаровидные амфоры. Тогда они у меня спросили, находил ли я кости, я сказал - много. Пришлите их нам, и мы их проанализируем на радиофосфатный и радиоуглеродный методы и проверим датировку этих костей. Но, опять же, посылать посылку в Польшу дорого и я не очень хотел, тогда белорусы мне предложили свою помощь и отвезли эти кости в Польшу. Там их проанализировали и дали мне точные даты, оказалось, что эти кости датируются рубежом IV - III тысячелетий до нашей эры. Проанализировав результаты своих археологических раскопок, я понял, что когда я на том месте раскопал курганы с трупоположениями в подкурганных ямах, а кроме того, самое главное, еще одно погребение, частично разрушенное, то вот из него-то и попал на поверхность фрагмент древнейшей керамики. Рядом я нашел еще кое-что, но оно было испорчено в средневековье, когда насыпали курганы и побили все лопатами.
- Значит, Вы нашли древнейшее святилище?
Нет, это было кладбище людей Культуры шаровидных амфор, и там же, вероятно, они совершали свои жертвоприношения, когда периодически приходили и отправляли свои религиозные культы. Сейчас это невозможно установить, но в глубокой древности там, видимо, был какой-то навес, вероятно, все могилы были обставлены камнями, но, в позднейшие времена, местные жители почти все эти камни повыдергали для своих построек. А на первоначальных местах остались только те камни, которые не торчали, т. е. почти целиком были скрыты в земле, они-то мне и достались, потому что их было сложно выдернуть. Эта форма погребений также хорошо известна и в северо-западной Украине - на Волыни, в Подолье, там тоже есть такие же обставленные камнями древнейшие кладбища. Вероятно, та группа людей, которая пришла сюда, поднялась вверх по Днепру. В свое время, когда я был по обмену в ГДР, то осмотрел очень много подобных памятников, там эта культура была очень широко распространена, и из-за ограниченности земель и невозможности вести земледельческо-скотоводческое хозяйство, часть населения оттуда переселялась на восток - в Польшу, на Украину и до нас дошла. Когда я был в Германии, то я просто интересовался, что там есть. Я был в археологическом музее, это огромное здание, построенное еще при кайзере Вильгельме с великолепной экспозицией, и самое главное, с огромным хранилищем материалов. Там содержат фонды почти со всей Германии, и в этих фондах сотни шаровидных амфор. Я их просмотрел по орнаменту, по-другому. Кроме того я посмотрел шаровидные амфоры еще в Лейпциге, в Дрездене, с тем, чтобы иметь представление о том, что есть общего в открытом мной древнейшем могильнике с основной территорией, на которой была распространена Культура шаровидных амфор. Результаты своих исследований я опубликовал в Польше, в специальном сборнике, посвященном этой эпохе, на Украине, поскольку там больше всего было выявлено подобных памятников на территории еще тогда СССР, и в Москве, в "Советской Археологии". Я сделал эти публикации, просто, что бы знали, что очень древние народы приходили с запада на наши земли и более пяти тысяч лет назад.
- Евгений Альфредович, я хотел уточнить, люди, принадлежавшие к Культуре шаровидных амфор относились к еще до индоевропейскому населению?
Это, конечно, еще до индоевропейская культура, относящаяся к началу меднокаменного века (энеолиту). Индоевропейцы пришли сюда позднее в бронзовом веке, например, Среднеднепровская культура "боевых топоров", с гребенчатой керамикой. Часть их, возможно, ушла в Персию, в Индию, кто их знает, куда они потом уходили, даже в Китай.
Ну, вот, я вам рассказал о самых своих, на мой взгляд, интересных археологических открытиях. Кроме того, хотелось бы отметить, что раньше считалось, что все городища у нас в Верхнем Поднепровье раннего железного века. Такую датировку получали в основном на основании керамического материала. Однако значительная их часть позднее была приспособлена под убежища. Начиная с IV века, в Эпоху великого переселения народов, на эту территорию приходившие с юга группы населения, чтобы закрепиться среди местных жителей делали себе убежища. Сами они жили в открытых поселениях (деревнях), а в случае опасности укрывались за стенами укрепленных городищ. Там они пережидали опасность, а потом возвращались в свои поселения (деревни). В своих городищах-убежищах они скрывались не только от местных противников, но и от многочисленных грабительских дружин с юга времен Атиллы. В те времена на юге люди перестали заниматься земледелием. Легче было грабить соседние племена, угонять чужой скот, забирать чужой хлеб, а захваченных пленников затем везти в Византию продавать в рабство и получать барыш. Поэтому местное население в целях самозащиты и строило эти убежища. То, что грабительские отряды приходили сюда именно с юга, я тоже сумел доказать. У Третьякова этого не было, не попались ему археологические факты. А у меня в Демидовке (городище-убежище) оказались аварского типа стрелы, т. е. наконечники. И некоторые другие вещи, явно южного, а не местного производства.
- Насколько я помню, в Демидовке Вами был даже найден клад вещей?
Ну, это серебряный пояс с пряжкой и другие вещи. Короче говоря, все это говорило о том, что местные люди того времени имели какие-то сношения с югом и там знали, что здесь живет не очень бедная публика. И поэтому приходили сюда ее грабить зимой по льду, скорее всего. А тогда никуда из убежища не денешься. Поэтому грабители с юга жгли эти убежища, и люди, чтобы не сгореть из них выбегали. Их забирали и уводили, чтобы в продать в рабство. Поэтому очень многие из городищ-убежищ были сожжены и сожжены при помощи этих стрел. Также как у Демидовки, погибло городище-убежище и возле Близнаков, недалеко от кемпинга и т. д.
- Т. е. Вы установили, что городища-убежища поджигали именно горящими стрелами?
Да. И не только потому, что я там находил наконечники стрел аварского типа, а и потому, что там сохранилось обгорелое дерево и наконечники стрел, которые при ударе вонзились в это дерево. Это дерево в древности, вероятно, было частью какого-то тына или забора, который потом загорелся и упал, а сверху все это засыпалось землей и поэтому не догорело. Так вот, наконечники стрел вонзались перпендикулярно самому стволу дерева, а их черенки были загнуты вниз. Это значит, что стрелы, когда они вонзались, пытались выдернуть, но, возможно, сил не хватало, и поэтому их черенки загибались. Таким образом, во время обстрела, вероятно, когда частокол начал гореть, видимо, из-за того, что наконечники стрел были обмотаны чем-то и подожжены, местное население пыталось погасить огонь и поэтому выдергивало из частокола горящие стрелы. Но, не смотря на их старания, все равно все сгорело. Т. е. мне было любопытно самому определить, кто же поджигал все эти убежища.
- Значит, это были какие-то кочевники близкие к гуннам или к другим кочевым племенам?
Вы знаете, ведь в войсках Атиллы и у гуннов были все, кто был им подвластен. К тому же, когда гунны потерпели во Франции поражение на Каталонских полях, то люди разных племен, входившие в состав их войска, уже отвыкли работать, а семьи кормить надо. Ну вот, оружие есть, сила есть, собирался отряд и шел грабить мирных земледельцев. И они жили за счет грабежей. Потому что когда еще был жив Атилла, то они собирали налоги, а когда они потерпели поражение, кто им добровольно заплатит налог?
- Евгений Альфредович, хотел у Вас уточнить, как Вы считаете, какие-то земледельческие племена, спасаясь от кочевников, могли бежать на север?
Да, некоторые из земледельцев, которые здесь жили, бежали на север с юга. Это я тоже подтвердил. Они бежали по всему Днепру и даже на водораздел между Днепром и Западной Двиной. Это Акатово (Дроково), там они есть, Кислое на реке Жереспее, есть и на Соже, в Хиславичском и Монастырщинском районах. Это удалось установить, прежде всего, по керамике не свойственной местному населению, которая была сделана еще в позднеримских традициях. Такую керамику делали в племенах живших недалеко от римской границы. Конечно, смоляне рядом с римскими провинциями не жили.
- Евгений Альфредович, в заключение, в двух словах, Ваши пожелания современным российским историкам и археологам.
Российским историкам и археологам я ничего желать не буду, им пожелают и без меня. А вот, нашей смоленской общественности, в первую очередь нашим высшим учебным заведением - Гуманитарному университету, Смоленскому государственному университету и нашему музею я желаю все-таки обратить внимание на то, чтобы не только приезжие варяги изучали Смоленскую землю. Но, чтобы в первою очередь работала своя местная смоленская археологическая экспедиция, которая бы изучала древности Смоленской земли исходя из тех исторических проблем, которые связаны с ранним периодом становления Смоленского княжества, Смоленской земли и т. д. Там непочатый край работы. Ведь очевидно, что пришельцы - это МГУ, ГИМ или другой какой-нибудь московский институт, преследуют только свои узкие цели и наживают значительный капитал для своих музеев и коллекций. И таким образом, обедняют как возможности культурной жизни самого Смоленска, так и изучение нашей собственной истории. Т. е. и экспозицию музея и выставки и научную работу и тому подобное. А между тем, своя экспедиция работала бы и приносила ценности для постоянного культурного обогащения всей Смоленщины.