Marco (Марти Хелл) : другие произведения.

Французские поцелуи. Курс немолодого бойца-6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Марти Хелл
  Французские поцелуи. Курс немолодого бойца-6
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО:
  http://proza.ru/texts/2007/05/01-114.html
  
  6.
  Поздней весенней ночью, когда все эротические, и не очень эротические бури прошедшего дня утихли, мне вновь стал сниться Париж.
  Несладкий это был какой-то сон - без начала, да и без логического конца. Вызывающий обильное сердцебиение.
  Впрочем, стоит ли ждать от сна какой-нибудь логики? Одни утверждают, что стоит, другие, что не стоит.
  
  Я придерживаюсь мнения, что ждать, конечно, стоит.
  Но логики там нет.
  Или - она так глубоко зарыта, что ее просто не отыщешь.
  
  ***
  Любое невероятное событие может произойти.
  С этой точки зрения поклонники эзотерики и гороскопов, вроде Нинон, конечно, правы.
  В мире - всегда есть место чуду.
  Правда, очень маловероятное место.
  
  Вода внезапно может превратиться в вино, старик сделаться пышущим потенцией юношей. Золото, конечно же, может в конце концов обратиться в кусок никчемного свинца, а кто-то вообще может вдруг воскреснуть... ну, а кто-то, соответственно, также внезапно состариться и помереть, отправиться на помойку, называемую кладбищем.
  
  Чистая теория вероятности.
  
  ***
  Меня лично даже впечатляет простой и широко известный в определенных кругах пример: если усадить обезьяну за пишущую машинку, то через несколько миллиардов лет, тюкая хаотично по клавишам, она сможет написать-таки "Войну и мир". Несмотря ни на что!
  Назло графу Толстому. Вопреки козням завистников и недоброжелателей.
  Что смешно - это даже нельзя будет назвать плагиатом. Поскольку обезьяна и понятия не имеет о графе Толстом и "Войне и мире".
  
  Вероятность, конечно, мала, но она все же есть.
  А это значит, событие все же может произойти?
  
  Правда, к моменту, когда такое радостное событие произойдет, читать ее великое творение будет некому. Кроме конструктора, который эту самую веселую теорию вероятности и изобрел. Вместе с Вселенной.
  При условии, если, конечно, он сумеет умотать от взрыва сверхновой, или спастись из черной дыры.
  
  Конечно, уж он-то сумеет, я в этом больше, чем уверен.
  Но вот сколько же бананов ему потребуется, чтобы прокормить такую обезьяну, интересно? Об этом он подумал? Или опять недоработочка?
  
  Только, что ему за интерес - в одиночку такие талмуды, как обезьяннья "Война и мир" листать?
  Никакого.
  Не с кем даже мнениями обменяться.
  И даже аплодисментов не дождешься - некому хлопать в ладоши будет.
  
  ***
  Про обезьяну с графом Толстым - это все шутки.
  Если серьезно подойти, ждать логики от сна, возможно, и стоит.
  Хотя на самом-то деле, ее там и нет.
  
  Скрыта она в мутных глубинах темного человеческого "Я". Как подлодка где-то подо льдами плавает. Не увидишь ее, и не нащупаешь.
  
  ***
  А сон был неприятным.
  Во сне я все бродил, бродил, бродил по пустым улицам острова, Сите искал кого-то.
  Улицы представляли собой довольно жалкое зрелище: с разбитыми и разграбленными витринами магазинов, с остовами брошенных автомобилей вдоль тротуаров, с заколоченными окнами и дверями, с поваленными и разодранными, перекатывающимися на ветру полосатыми солнечными зонтиками кафешантанов.
  
  Выглядело все это так, будто в Париже не очень давно произошла какая-то большая катастрофа.
  Или, что явно хуже, - коммунистическая революция.
  
  Я шел по пустым улицам, и удивлялся, прислушиваясь, как, оплакивая что-то, где-то вдали, за домами, с тоской выли и гавкали собаки.
  Лай раздражал, и даже нервировал. От него сжималось сердце.
  И не было вокруг ни одного прохожего, ни одной живой души...
  
  ***
  Я вышел на площадь из переулка, и остановился, увидав перед собой Нотр-Дам-де-Пари, похожий на свои собственные изображения на глянцевых открытках.
  
  Я подошел ближе.
  Собор выглядел замызганным, заброшенным, с облупившейся штукатуркой, и с разбитыми статуями гарпий, обломки которых валялись перед его фасадом.
  
  Из-за собора почему-то торчала Эйфелева башня. Хотя, моим расчетам, она должна была бы быть совершенно в другой стороне...
  Впрочем, я не бывал до этого в Париже, - и откуда же мне было знать, с какой она стороны.
  Ажурная башня накренилась под опасным углом, словно Пизанская.
  Мне показалось даже, что у нее не хватает одной из опор - словно ее просто грубо оторвали.
  
  На металлолом краснюки пустили, - подумал я огорченно во сне. Ввиду нехватки во Франции металла.
  Это всегда так бывает - после мародерских переворотов.
  
  Окружающий меня мир был сюрреалистичным и неприятным.
  Среди этого запустения вполне можно было даже снимать какой-нибудь фильм-катастрофу.
  
  ***
  ...И на этом месте я проснулся.
  Разбитым, в испарине, в раздолбанной недавними ночными баталиями постели.
  
  - Вот такие у нас дела, Клавдия,... - сказал я, шаря спросонья, с еще закрытыми глазами по кровати, в поисках упругой мессалинской попки или еще чего-нибудь - в этом же возбуждающем роде. Приятного, утешительного и горячего. - Похоже, этот Интернационал наступает, Клава, на всех фронтах... Париж теперь тоже накрылся... Не поедем туда теперь...Незачем... Кстати, Клава, не продолжить ли нам по этому случаю скромный банкет? Иди ко мне, моя лапочка...
  
  Мне никто не ответил.
  Я открыл глаза и придя немного в себя, вспомнил, что, кажется, слышал сквозь сон, как Клавдия отправилась домой.
  Хотя, до этого она, кажется, собиралась остаться до утра.
  
  Напрасно она так поступила. Бросила меня тут одного, сиротку, на съедение красным командирам.
  Распутные блондинки - всегда отличное лекарство от ночных кошмаров.
  Средство проверенное. На все противные случай жизни.
  
  ***
  В квартире было душно и тихо.
  Поворочавшись, покрутившись, я встал и закурил, слушая, как успокаивается сердце, встревоженное ужасными видами разрухи.
  
  Неужели коммуняки с кэгэбистами и Париж захватить умудрились?
  Жалко, ох, как жалко, если они и туда добрались своими липкими лапами.
  Такой хороший город смогли разломать...
  
  Интересно, а куда же при этом подевались парижские жители? К стенке, что ли, их всех поставили - эти самые вездесущие отечественные комиссары-мародеры?
  Как-то не очень продуманно вышло, - если это так. Из парижан бы ведь замечательные рабы получились.
  Остроумные, веселые, жизнерадостные любители вина, устриц, лягушек и хорошего сыра, строители светлого будущего. Вроде нашей Нинон.
  
  ***
  Я открыл балконную дверь и вышел на лоджию.
  Там было сыро и холодно, и по голым рукам у меня тут же побежали зябкие мурашки.
  Весенняя луна сквозь быстро текущие над городом тучи, заливала двор своим неестественным, скользящим люминесцентным светом.
  
  У помойки бездомная собака тявкала на распоясавшихся майских крыс.
  В унисон собаке, однообразно и уныло, то, затихая и всхлипывая, то, вдруг оживая вновь, пищала чья-то такая же бездомная сигнализация.
  
  Ну и тоска, - подумал я. Не хуже, чем в брошенном Париже.
  Совершенно определенно - блондинки под боком сейчас не хватает.
  
  ***
  Я курил на лоджии, глядел на шуршащие на ветру кроны деревьев, и думал, что самое простое и логичное объяснение всем этим снам вот какое: ночные виды навеяны выборами французского президента. И последовавшими за этим погромами левых.
  
  Левые, они ведь и в Африке, и в Антарктиде - левые. Не перекрасишь их, и не спутаешь ни с чем.
  Все взять, да и поделить, а несогласных - к стенке. Вот вам и вся простая жизненная философия.
  Столетие за столетием, а никакого разнообразия у них в мозгах не наблюдается.
  Если, конечно, их твердые черепные кости можно называть мозгами.
  
  Впрочем, может быть, эти сны баламутила и поднимала со дна памяти делегация французских нефтепродавцев?...
  А что, тоже - вариант.
  
  Или, может быть, Мари-Анетт где-то думает в этот час обо мне?
  Это, пожалуй, самое невероятное - из всех, самых невероятных сочетаний, решил я. Вроде обезьяны у пишущей машинки.
  С чего бы ей обо мне думать?
  Или даже меня вообще помнить?
  
  Луна окончательно ушла за тучи, и по листьям зацветающих крон зашипел, нарастая, мелкий предутренний дождь.
  Я закрыл дверь и улегся в пустую кровать.
  
  ***
  Обо всем этом я размышлял еще и утром, любуясь на свою уже бритую, но все же мятую физиономию в зеркале.
  Вообще - не навязчивая ли у меня идея?
  С этим самым Парижем?
  Или - бурная почти римская секс-трапеза с Клавдией на меня так подействовали? Следы которой - налицо. Или на лице.
  
  А почему, собственно говоря, подсознание бунтует против маленьких мирских радостей, - вроде блондинки Клавдии с ошаленной попкой, рабочими губками и отличной нежной грудью? Свалившейся в мои в лапы так же кстати, как внезапно падает сверху перезревший банан страждущей, но ленивой до лазания по деревьям обезьяне?
  В качестве компенсации, видимо, - за все страдания нашего фригидного траха с Александрой...
  
  Зеркало по своему обычаю промолчало, и стало невежливо покрываться пленочкой конденсирующегося пара.
  Ему тоже не очень нравилось смотреть на меня, мятого и грустного.
  
  Обратитесь к дедушке Фрейду, ответил я сам себе - за молчаливое зеркало. Он вам все расскажет, и все разложит по полочкам.
  И Алю, и древнеримскую блондинистую Мессалину, и разбитые гарпии, и заброшенный Париж, разграбленный коммунистической заразой...
  И даже господина Передряго, меняющего судьбу.
  
  ***
  Казалось бы, я давным давно затер, застирал в своей памяти все, что было связано с Мари-Анетт... Так ведь нет же, память оказалась какой-то не очень-то затираемой штукой.
  Ее не слишком уместные наплывы походили на состарившиеся, и ничем не убиваемые пятна от фруктового сока.
  Которые раз за разом проявляются, и проявляются на рубашке - после очередной стирки.
  Что хочешь, то и делай...
  А рубашку, между тем, выбросить жалко... Еще хорошая, добротная. Если бы не пятна, носил бы да носил.
  
  Если сразу не залить пятна крутым кипятком, потом три их, не три, - они уже и не отстирываются...
  Между прочим, отличный бабушкин рецепт - заливать свежие фруктовые пятна крутым кипятком. Проверено на практике.
  Сводит их напрочь, убивая любые красители.
  Только вот где ж было взять крутой кипяток - чтобы обесцветить память?
  
  ***
  ...А днем вчера Нинон, со счастливым круглым личиком, доведенным косметикой до цвета бедра испуганной нимфы - от волнения, надо полагать, за свой французский язычок, - умотала на переговоры с нефтепродавцами.
  Сказав, что к обеду ее ждать не стоит.
  
  - Предполагается фуршет с икрой, - уточнила она. - И даже, по-моему, для французских гостей доставили устрицы.
  - Счастливой охоты, Нинон, - сказал я. - Не ешь незнакомые продукты. Особенно из рук незнакомых людей. Это может вредно сказаться на пищеварении. Попискивающая гадость может оказаться не средиземноморскими устрицами, а улитками из подмосковного пруда. Если они еще там водятся в силу общей загаженности.
  - Мы вас тоже любим, - кивнула Нинон, показывая на мой, периодически развратничающий в служебное время монитор.- Не шали там, особенно. О вечном подумай.
  
  И я остался в комнате один.
  Но расслабиться мне не дали.
  
  ***
  Не самое большое удовольствие получать - когда и глаза сами собой закрываются в блаженной битве с послеобеденным сном, - звонок от вежливого молодого человека с устало-радостным голосом:
  - Не найдете ли минутку... заглянуть к нам? Передряго хотел бы с вами посоветоваться... Через двадцать пять минут - вас устроит? Вы не очень заняты?
  
  Забавная, в целом, формулировка: шеф управления контроля и анализа, - так скромно, и по-современному называется наша службы безопасности и контрразведки, нашего местного филиал КГБ б/у, - Владимир Владимирович Передряго хочет со мной о чем-то посоветоваться...
  
  О чем же он хочет со мной посоветоваться, интересно бы знать?
  Как меня лучше уволить?
  По собственному, или по статье "полная профнепригодность с позывами на идиотизм"?
  Или - еще как-нибудь?
  Эх,и наградил же господь его такой звучной фамилией, подумал я. Бог шельму метит.
  
  
  ***
  На уровне слухов, этот самый Владимир Владимирович Передряго, шеф службы безопасности и посол нашей высокой-высокой крыши, - второе или третье лицо в совете директоров нашей компактной, но тяжелой компании.
  Без его участия не дается добро ни на какие, мало-мальски претендующие на стратегические, решения.
  Да и на тактические решения - тоже так просто им не дается.
  
  Ежу понятно, безопасность в разливном бизнесе, кормящем неизвестные, окутанные дымкой, вершины - на первом месте.
  Особенно там, где спецслужбы правят этим веселым танцевальным балом - вокруг мешков с деньгами.
  Да и сами неплохо гарцуют на этом балу. И кормятся вволю. Весело щиплют обильную зелень.
  
  ***
  Прошло, пожалуй, уже года четыре с моего поступления на работу, - а я до сих пор удивляюсь, и как это меня сюда приняли?
  Каким образом, при таком хорошо поставленном деле познания окружающей враждебной среды, они упустили, что у меня в биографии - темные пятна проблем, и связь с подозрительной иностранкой?
  Почти - диссидентство, можно сказать... на грани измены нашей до дрожи любимой родине. На сексуальной почве.
  
  Такие мазутные пятна смываются только кровью.
  Кровью неблагонадежного прелюбодея, естественно!
  А мне кажется, я ничего так и не смыл, и не отстирал.
  
  Интересно, думал я, у них я все еще как диссидент прохожу, действующий, или потенциальный, или как?
  Или же, как простой советский террорист? Половой. С бомбой за пазухой... пардон, в брюках.
  
  ***
  Вот загранпаспорт мне, помнится, долго-долго не выдавали - ведь не случайно же.
  Несмотря на то, что советская империя еще в прошлом веке приказала долго жить, развалившись, рыча и злобно чавкая, как трясина, бряцая оружием национализма и ксенофобии. Распалась - на чужеродные, огрызающиеся обломки.
  А всем выжившим приказала не тужить и радоваться... Что выжили.
  
  И я тоже радовался. Но, видимо, рано, потому что время шло, а никакого паспорта все не было, и не было.
  Будто я какой-то секретный физик.
  Или даже - сверхсекретный лирик.
  
  А надо-то было мне всего: поехать куда-нибудь к морю, в модную обнемчуриную Турцию, или в недомытый Египет...
  
  И до тех пор паспорта не давали, пока я не пригрозился подать на них в суд.
  А если номер с нашим, самым гуманным, и не коррумпированным в мире судом, не пройдет, - то и в европейский суд.
  По правам человека.
  
  А что, помнится мне, сказал я в паспортном столе тогдашнего ОВИРа, когда мое терпение лопнуло... Я запишусь в настоящие диссиденты, и подам на вас в суд!
  И буду требовать компенсации за моральный урон и финансовые потери. Лично с вас, девушка. Как человек и гражданин, а также, как турист в конце-то концов!
  К правозащитникам побегу, в прессу - и все ваше уютное житие-бытие тут на божий свет и вытащу!
  Правозащитникам с журналерами ведь только подай такое вкусное блюдо на закуску! Особенно - иностранным.
  Они ж и до взяток доберутся - всех этих бывших красных кэгэбистов-милиционеров.
  Хотя, конечно, это все был блеф по большому счету.
  
  Но зачесались в ОВИРе после этого скандала... Люди в серых халатах, но с погонами. Грозились меня самого за оскорбления суток на пятнадцать отдыхать отправить. Больше-то им крыть было нечем.
  И выдали наконец... суки драные...
  Когти уже у них были не те.
  Пообломали им когти-то, несколько... Подпилили.
  
  ***
  Чудны дела твои, конструктор, думаю я иногда.
  Вот честное слово, занимался бы ты погасшими солнцами, черными дырами и прочими элементарными частицами, и не брался бы ты за обустройство человеческих судеб.
  Зачем тебе это?
  Слишком запутанная материя... Фотоны, мезоны, протоны, темная энергия... космические струны с реликтовым излучением - все это гораздо проще, чем с человеком управляться.
  
  Но получается, - очень все это похоже на то, будто ты, дорогой конструктор, милиционер, которому не хватает денег.
  И вот он встает с радаром на обочине.
  Или отключает светофор, и берется на перекрестке руководить.
  И все вокруг встает и стопорится - просто в мертвую!
  
  Зато и на обед, и на ужин милиционеру вполне хватает.
  И даже что-то еще остается детям покушать.
  
  Неужели, конструктор, у тебя даже на ужин мелочи нет?
  Просто, не могу в это поверить!
  
  ***
  Вот и один из наших, местных конструкторов, Передряго Владимир Владимирович, значит, хочет со мной посоветоваться. Заняться моей судьбой, видимо. Подрегулировать ее несколько.
  Тоже - отключил светофор, взял полосатую палку с радаром, и ждет меня для совета.
  Хочет посоветоваться с клерком, которого он, думал я собираясь на рандеву, и в свой служебный микроскоп вряд ли видит.
  
  Это все, конечно, означает, думал я, что то самое время, о котором предупреждала Нинон, уже наступило. Время собирать манатки.
  Даже несколько раньше наступило, чем предполагалось.
  
  ...Она там устрицы лопать из чужих рук будет, или еще чего-нибудь, похожее на устрицы, а мы на заклание к этому самому Передряге отправимся.
  
  Несправедливо, конечно, но - нам не привыкать.
  Нас такими выдающимися данными, как у Нинон, конструктор не наградил. От которых и у фонарного столба слюни текут. Особенно, когда Нинон скидывает жакетик, и остается в полупрозрачной блузке.
  Впрочем, может быть, это и к лучшему.
  
  ***
  Без особого сожаления я окинул взглядом рабочее место. И остался им доволен: ничего личного. Абсолютно ничего.
  Собирать, собственно, даже и нечего.
  
  Компьютер под столом чист и непорочен, как молитва перед сном пенсионерки-девственницы.
  Требующей у провидения хоть какого-нибудь, завалящего мужика - за свой долгий и раздражающий эротический пост.
  
  А не пришлют, бессильно угрожает она провидению, - то возьмет, и отдастся первому встречному бомжу.
  
  А провидение в ответ на это хихикает.
  Поди-поди, отдайся. А я на тебя при этом посмотрю...
  
  Рабочие материалы в моем компе аккуратно разложены по папкам на секретном невидимом диске, упрятанном от нескромных взглядов посторонних. И, особенно, посторонних взглядов из налоговых органов.
  Которых, правда, до таких глубин бизнеса и не допускают - по мановению руки из-за облаков.
  
  Нужные мне на всякий случай базы данных с клиентами - скопированы на флэшку. А флэшка убрана в карман. Все это может мне еще пригодиться. На каком-нибудь другом поприще.
  Все остальные, отвлекающие меня от моей тяжелой работы легкомысленные связи, я регулярно уничтожаю.
  Бестрепетной рукой.
  Какие могут быть сожаления по поводу виртуальных сношений с подвернувшейся под руку, например, этой самой Сексуальной?
  Таких сексуальных, которым осла с двадцатидюймовым членом в ротик подавай - в инете в базарный день по 10 копеек за пучок, - просто пруд пруди.
  Захочется посмеяться, пять минут - и готово. Вот она следующая любительница сойтий с ослами.
  
  На всякий случай я открыл "эксплорер", отыскал его свойства, и стер все временные файлы вместе с куками, а также взял, и деинсталлировал "мэйл-агента" и аську. Так, на всякий, пожарный случай.
  Подумал, и вообще уничтожил папку с временными файлами.
  Если что - тут тоже чистота и порядок. Ничего лишнего. Или личного.
  
  ***
  По-моему, компьютер это сильно озадачило, потому что думал он довольно долго.
  
  Прощай, ненаглядная и ненасытная Сексуальная, моя случайная виртуальная сожительница, сказал я про себя, глядя, как он с натугой рассыпает файлы в прах.
  Твой золотой ослик Петя с двадцатидюймовым членом испаряется. Так сказать, по техническим причинам. В связи с переходом на другую работу.
  Старшего дворника, командира иностранных гастарбайтеров.
  
  Надеюсь, милая моя, твоя рабочая эротическая кофточка отстиралась?
  А если нет, запиши, пожалуйста, это в графу "издержки виртуального секса с ослами".
  
  Прощайте и другие мои виртуальные подружки. Не поминайте лихом...
  Надеюсь, встретимся через какое-то время в каком-нибудь другом углу виртуального пространства и времени.
  
  Я еще раз окинул взглядом бередящий душу вид на безмятежную лагуну далекого тропического острова с легкими волнами, набегающими на белый песок пляжа на десктопе, и заблокировал компьютер.
  
  ***
  Когда-то я был молодым и глупым...
  Нет, действительно, еще не так уж и давно я был ведь совсем молодым, и совсем глупым, так вот, я тогда свято верил в собственные инстинкты.
  Инстинкты никогда и ни кого не подводили, считал я.
  
  Если, например, мой любезный друг рвется в бой, презирая условности в виде трусов и брюк, это значит, что меня посетила большая и светлая любовь.
  Не очень важно, надолго ли она меня посетила - на пятнадцать минут, на час, день или неделю.
  
  Главное - что она уже тут. Пришла, взяла меня своей натруженной рукой за чувствительное место, и не отпускает...
  Прямо - до сладкой ломоты.
  
  ***
  C той поры я, возможно, несколько поумнел. А потому еще больше уверовал в великую и мозолистую силу большой и светлой любви.
  
  По большому счету, я уже достаточно давно не трахаю все что движется, ползает, летает и скачет.
  Может быть - душа потребовала перехода на тренерско-созерцательную работу. А, может быть, мой веселый друг стал более привередливым и разборчивым.
  Бог его знает, почему так...
  
  Но если он, мой друг с нижнего этажа сигнализирует, что большая и светлая пришла, значит надо готовиться к лучшему...
  Он так просто беспокоиться и суетиться не будет.
  Он у меня - не хуже барометра.
  
  ***
  - Клавдия,... - сказал я хриплым шепотом, когда мы вчера приехали ко мне, сбежав с половины киносеанса. И, почему-то, даже не зажигая света, прошли прямо в темноту комнаты. - Извини, Клавдия, что я так к тебе официально...Никак уменьшительное прозвище не придумаю, ласковое. Но я тебя уже люблю... Ну-ка, повернись ко мне спинкой, радость моя...Дай, я тебе шейку поцелую.
  - Ах, как это трогательно, - сказала Клавдия. - Шейку... Только не слюнявься.
  
  Едва она повернулась, я, ориентируясь по свету, падающему в комнату из-за жалюзей полосами на ее волнующие брючки, встал позади нее, прижался моим уже будто с цепи сорвавшимся дружком к ее попке, просунул руки ей под мышки.
  И положил нетерпеливые ладони на ее не менее нетерпеливо вздымающуюся грудь.
  Я почувствовал сквозь кофточку и тонкий лифчик, как набухли ее большие соски.
  
  - Сумочку-то положи,... - сказал я страстно. - Мешает...
  - Куда? - спросила Клавдия. Не - менее страстно.
  - Да брось ты ее куда-нибудь,к чертовой матери, - сказал я, - некому тут ее красть...
  - Ты уверен?
  И сумочка упала, и больно стукнула меня по ноге.
  
  - У тебя там что, кирпичи? - спросил я.
  - Нет. Телефон и флакон с духами...И кредитные карточки... Что за дурацкие вопросы...
  - Больно, однако... - сказал я.
  
  ***
  Старясь не слюнявиться, я крепко поцеловал Клавдию в шею, и едва не чихнул, но сдержался - ее стриженные под горшок волосы попали мне в нос. Пахли они волнующе.
  
  Потом, легонько толкая в шею сухими губами, я заставил ее наклониться вперед, и почти положил Клавдию на диванный валик.
  Она наклонилась покорно, но с видимым удовольствием.
  
  Одной рукой она оперлась о диван, другая ее рука, освободившаяся от сумочки, двигалась по молнии моих джинсов, исследуя, что же это за фрукт там ведет себя столь настойчиво, и каким образом его можно побыстрее выпустить на волю.
  Но замок на джинсах был тугим, и мне пришлось ей помочь.
  Валик дивана, о который она опиралась, сладострастно скрипнул в предвкушении битвы.
  
  Нащупав пуговицу на ее ослепительных даже в темноте брючках, я расстегнул ее, и нетерпеливо стянул брючки вниз, попутно целую гладкую упругую кожу. Потом я сдвинул лямочку стрингов, спрятавшуюся между двух чудесных половинок попки, вбок, - стринги все же оказались на ней, - и безо всяких церемоний и прелюдий, спустив свои расстегнувшиеся джинсы вместе с трусами, вошел в нее. Как только мог глубоко.
  А потом и еще раз.
  И еще.
  Было как-то суховато...
  Но и не до влажных прелиминариев нам уже было.
  
  ***
  - Ой, - сказала Клавдия. - Больно... Сухо еще... Какой же ты здоровенный и дерзкий... Даже в ванну меня не пустил. Чем ты его удобряешь, чтобы рос?
  - Любовью, - сказал я, глубоко натягивая ее на себя, удерживая при этом ладонями за разгорячившиеся бедра.
  Клавдия засмеялась.
  
  Опираясь локтями о диван, она очень эротично прогибалась и двигалась мне навстречу:
  - Не останавливайся, пожалуйста... Аля именно так мне и рассказывала про тебя... Так ты и ее в первый раз имел - правда?
  - Кого имел?
  - Ну, Алю... Тут же, на диване, стоя.
  Диванный валик восторженно скрипел воспоминаниями.
  
  - Какой ты мощный. И бесцеремонный какой... Давай, давай, еще!... Очень неплохо... Только все еще сухо... Сейчас разойдется... если не будешь застывать. Или - послюни там немного. А то натрешь себе все, и повторить не захочешь. И мне, заодно, натрешь... А я потому буду плохо о тебе думать.
  - Сейчас, послюню, - сказал я. - Обожаю блондинок.
  - Я тоже, - сказала с придыханием Клавдия.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
  
  ? Copyright: Марти Хелл, 2007 Свидетельство о публикации ?1705120089
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"