Мариуц Ольга Николаевна. Аллея роз

АЛЛЕЯ РОЗ

- Я предупреждаю тебя в последний раз! - тонким, срывающимся голосом выкрикнул король и, поперхнувшись, закашлялся. Принцессе стало жаль отца. В последнее время он плохо выглядел. Конечно, годы брали свое, а ко всему давали о себе знать старые раны, которые он получил когда-то в сражениях. Каждый вечер, перед сном, придворный лекарь смазывал шрамы каким-нибудь зельем, но это помогало мало.

Принцесса помнила отца молодым и сильным. Она тогда была маленькой девочкой, и ей очень нравилось, когда он, сидя на лошади, наклонялся, поднимал ее подмышки и сажал впереди себя. Они ехали на прогулку, и ей хотелось сказать каждому встречному: "Смотрите, это мой папа - король". Конечно, все жители их королевства знали короля в лицо. Как подданные могут не знать своего правителя? Но принцессе все равно хотелось это сказать, потому что очень нечасто им выпадало вот так покататься. Отца почти никогда не было дома. Ему постоянно приходилось решать какие-то проблемы. Всегда найдется кто-нибудь, кому кажется, что земли именно этого королевства более плодородны, плоды из его садов вкуснее, а кузнецы, кожевники и другие ремесленники намного искуснее его собственных. Если дело касается большого королевства, то дело почти всегда ограничивается завистью, а к маленькому можно применить силу. Но каждый раз отцу удавалось отстаивать границы королевства.

- Ничего у них не получится, - говорил он бодро, чтобы все видели, что он нисколько не сомневается в своих словах. - У меня не только лучшие ремесленники, но и хорошие воины.

Это случалось обычно тогда, когда он приезжал за новым отрядом, потому что предыдущий был почти разбит.

Он приезжал на два-три дня, самое большее - на неделю, а потом уезжал, хотя она и просила его остаться.

- Девочка моя, - говорил отец, глядя на нее виноватыми глазами. -Если бы я мог, я бы не разлучался с тобой ни на мгновение. Но сейчас очень сложные времена, мое сокровище. Даю тебе слово, что как только я решу эту проблему, я буду все время с тобой, обещаю.

- И с Добрейшей Лилиан! - радовалась принцесса, представляя, как все будет замечательно, когда проблема, о которой говорит отец, будет решена. Добрейшая Лилиан - так звали мать принцессы.

Тогда они втроем будут кататься каждый день. Они будут ехать по широкой дороге, и по обе стороны нее будет колоситься золотая пшеница. И когда дорога будет проходить через сад, деревья наклонят к ним свои ветви с роскошным бело-розовым цветом или крупными тяжелыми плодами. И люди издалека будут приветствовать их, поднимая вверх к плечу руку со сжатым кулаком. Потому что крепко сжатый кулак - символ готовности в случае необходимости последовать за своем королем и сражаться плечо к плечу с ним - до последнего. А отец в ответ будет точно также поднимать к плечу руку со сжатым кулаком.

Он будет восседать на своем могучем Осирисе, немного нервном из-за того, что ему пришлось слишком много участвовать в битвах, мама - на изящной Карме, шелковистая шерсть которой отливает рыжиной, а сама принцесса... Сама принцесса мечтала о своей лошади - белой, быстрой и обязательно умной. Сейчас в ее распоряжении был только пони Малли - очень спокойное и доброе животное, которое любило принцессу так же горячо, как и она его. Но когда принцесса подрастет, Малли тяжело будет ее возить.

- Да, конечно, и с мамой, - говорил отец, и глаза у него становились виноватыми еще больше. - Я понимаю, как тяжело маме одной, но подождите, пока я решу эту проблему.

Когда принцесса подросла, она поняла, что проблемы - это не то, что проходит. Как только решалась одна проблема, ее место немедленно занимала другая. И вторую проблему тоже нужно было решать, причем немедленно. Во всяком случае, мама не дождалась, пока отец решит все проблемы королевства - умерла, когда он был в походе. В день смерти матери принцесса стала взрослой.

***

- Тебя ждут, - едва сдерживаясь, сказал отец. - Невежливо заставлять гостей ждать.

Он смотрел на нее прозрачными светлыми глазами, и взгляд его был колючий и жесткий, а иногда менялся на болезненно-презрительный. У них были одинаковые глаза, только у принцессы они были яркие, а у отца в последнее время выцвели и стали почти прозрачными - так часто случается, когда человек стареет.

- Я не выйду, - сказала принцесса. - Пусть гости меня извинят. У меня очень разболелась голова. Правда, папочка, очень, очень болит, - она попыталась разжалобить его, придав своим глазам страдающее выражение.

Провести короля Аугуста было почти невозможно, это знал всякий. Но для нее он был не просто король Аугуст, он был ее отец, и случалось, иногда ей удавалось "поймать его на крючок" - благодаря тому, что отцовская любовь застилала ему глаза.

- Даже если у тебя болит голова, руки, ноги, сердце и все остальное, это не имеет абсолютно никакого значения, - он сказал это тоном, не терпящим возражений - не отцовским, а королевским.

- А если бы я не смогла идти, меня бы вывезли на инвалидной коляске? - поинтересовалась она.

- Абсолютно точно!

Конечно, это было жестоко, но даже самые добрые короли должны уметь быть жестокими, это, можно сказать, составляющая их "должности".

Аугуст резко повернулся и вышел из комнаты. И тут же в дверь проскользнула Хайта - девушка, которая ей прислуживала. Хайта тихонько закрыла за собой дверь и, сложив на переднике руки, остановилась у порога в ожидании распоряжений. Невысокого роста, худенькая, с тонкими чертами смуглого личика, гладко расчесанными на пробор блестящими волосами и темными глазами-маслинами, она напоминала девочку-подростка, хотя на самом деле была даже чуть старше принцессы.

- Отец приказал одеть меня к ужину? - спросила принцесса.

Хайта кивнула, втупив глаза в разводы зеленой дорожки, которая лежала у нее под ногами. Если бы она подняла глаза, принцесса попыталась бы угадать по них, чью позицию она занимает: короля или принцессы. Конечно, служанка - слишком маленькая мошка, чтобы это могло на что-то повлиять, и ее мнения никто спрашивать не собирается. Но так уж устроен человек, что постоянно, на каждом миллиметре своего пути, он выбирает между "правильно" и "неправильно", даже если это не задевает его личные интересы. Это касается всех - и правителей, и служанок. Хорошие служанки умеют скрывать свое истинное мнение, поэтому долго служат на одном месте. Хайта была хорошей служанкой.

Принцесса вздохнула. Ей хотелось бы иметь при себе девушку, которая поддерживала бы ее во всем, с которой можно было бы посекретничать, которой можно было бы при случае пожаловаться. Но к ней приставили эту молчаливую Хайту. Принцесса ничего не имела против Хайты - служанка была очень аккуратной и не подавала ни единого повода, позволяющего усомниться в ее надежности.

- Может быть, надеть лимонное платье? - задала принцесса провокационный вопрос. - Тебе не кажется, что это очень удобный случай?

- Как прикажете.

Лимонное платье было довольно неудачной поделкой заморских портных. Отец выписал его по каталогу, который раз в год присылали в королевство. Когда принцесса облачилась в обновку, все присутствующие ахнули: ткань цвета лимонной корки топорщилась густыми кружевами такого же цвета, которые шли от горловины до самого пола и запястий. Было ли дело в ткани, в кружевах, фасоне, или во всем вместе взятом, но принцесса в этом платье выглядела почему-то очень глупо. В принципе, ничего страшного не произошло - каждая покупка не может оказываться удачной, тем более, выбранная по каталогу. Лимонное платье было убрано обратно в коробку. Ее поставили на самую верхнюю полку гардеробной, где хранились новые вещи, которые не подошли принцессе, но которые почему-либо нельзя было кому-то подарить. Ну чтобы стала делать, например, Хайта, с этим платьем?

Мысль надеть лимонное платье показалась ей очень удачной, но только на мгновение. Кого бы она этим наказала? Понятно, что не гостей. Им всем, в том числе и жениху, абсолютно наплевать на то, как она выглядит. Если бы она была косой, хромой, пучеглазой, горбатой, лысой, с большим загнутым набок носом или ртом до самых ушей, ничего бы это не изменило. Как и то, если бы она была истеричкой, дурочкой или даже самой настоящей сумасшедшей.

Потому что дело не в ней самой, а месте, которое она занимает в этом королевстве. Она - принцесса, и может выйти замуж. А королевство с помощью этого замужества может решить некоторые проблемы. Если бы мужем принцессы стал принц Алберт, это решило бы самую главную проблему королевства. Отец Алберта Карл правил очень сильным королевством, и если бы они породнились, это поубавило бы аппетиты желающих откусить кусочек от владений Аугуста.

Конечно, у старой лисы Карла, как называл его Аугуст, также были проблемы, которые он намеревался решить с помощью женитьбы сына. Но у принца Алберта был выбор: два или даже три королевских двора имели принцесс на выданье, и с надеждой ожидали, что принц обратит на них внимание. Именно поэтому ее отец так нервничал.

Принцессе опять стало жаль отца, который не был виноват в том, что королевство его - маленькое, и его жителей недостаточно для того, чтобы раз и навсегда победить врагов, даже если все до одного - мужчины, женщины, старики и дети поднимут к плечу крепко сжатый кулак. Но ведь она тоже не была виновата.

- Готовить лимонное платье? - тихо напомнила о себе Хайта.

- А? Н-н-нет, - очнулась принцесса. - Нет, конечно, не лимонное. Я пошутила. Приготовь мне... Приготовь мне зеленое.

Зеленое платье было ее любимым. Тонкая струящаяся ткань, расшитая маленькими золотыми листиками. Сверху платье открывало ее изящные руки и гибкую шею, плетеный из золотых нитей пояс обвивал тонкую талию. Низ платья был украшен широкой полосой из тех же листьев - создавалось впечатление, что некоторые из них просто соскользнули вниз и осели на подоле золотым ворохом.

Если всем нужно решить свои проблемы, и не имеет значения как она будет выглядеть, почему ей бы не выглядеть хорошо? Чтобы сделать приятное хотя бы себе.

- Платье будет готово через десять минут, принцесса, - сказала Хайта и, как всегда бесшумно, нырнула в гардеробную.

***

Принц Алберт был красив и воспитан. Он ухаживал за ней весь ужин, и принцессе понравилось, что делал он это просто, без излишних ужимок, которые могли бы свидетельствовать о том, что все, что здесь происходит, не случайно. Они с отцом просто заехали "на огонек" - обычное дело между соседями. Принцесса даже подумала, что принц Алберт мог быть стать хорошим другом.

Конечно, она была уже в том возрасте, когда не могла не мечтать о любви. Но что-то подсказывало ей, что все произойдет совсем не так. Это будет случайная встреча, которая, тем не менее, перевернет всю ее прежнюю жизнь. Она узнает его, а он узнает ее, и никто из них не задастся вопросом "Как?".

- На прошлой неделе была прекрасная охота, король, - сказал Карл, обращаясь к Аугусту. - В один из дней мы подстрелили две дюжины уток.

Он обсасывал утиное крылышко, которое, вероятно, напомнило ему удачную охоту.

- А, утиная охота! Я ее обожаю! - бодро откликнулся Аугуст, и принцесса подумала, как он выкрутится, если Карл спросит, как давно он стрелял уток. К подобным развлечениям отец был совершенно равнодушен, его охотничье ружье, вероятно, давно бы заржавело, если бы его периодически не смазывал дворецкий.

- В таком случае я вас приглашаю, - сказал Карл. - Знаете, у меня есть отличное болото, которое я давно хотел проверить. Смотритель говорит, что птицы там видимо-невидимо. Как на счет следующей недели?

- Буду рад составить Вам компанию, - сказал Аугуст. - А принц Алберт охотник?

- К сожалению, что касается охоты, то в этом он не в меня, - посетовал Карл. - Он не считает умным стрелять уток, когда их можно сколько угодно купить.

- Я не говорил, что это не умно, - вежливо поправил отца Алберт. - Я понимаю, что это прекрасное развлечение и даже своего рода спорт. Мне лично это не доставляет большого удовольствия, но это не значит, что другие должны чувствовать то же, что и я.

- А чем занимается принц? - спросил Аугуст.

- Чем занимается принц! - сказал Карл. - А чем занимаются все принцы? Конечно, политикой. Что касается меня, я всегда воспринимал это, как тяжкую повинность. Я люблю простую жизнь, природу. Вероятно, я должен был родиться в избушке какого-нибудь лесника.

- Вы должны были родиться в королевской семье. Может быть, правление для вас и тяжкая повинность, но вы с ней прекрасно справляетесь.

- Кха-кха... Это что, десерт? - перевел разговор Карл. - Боги мои, посмотрите какое чудо! Алберт, наш повар никогда не делает такого десерта.

- У нас хороший повар, папа, - возразил Алберт. - Ты всегда его хвалишь.

- Да, надо признать, что он готовит вкусно, но не так красиво!

- Это Хайта, - сказал Аугуст. - Служанка принцессы. В особые дни она помогает на кухне.

- Ее руки творят настоящие чудеса! Из чего сделан этот цветок на мороженом?

- Апельсиновые и лимонные дольки. Хайта обмакивает их края в сахарную глазурь, чтобы получился "иней", - объяснила принцесса.

- Гениально! Надеюсь, принцесса, вы позволите своей служанке преподать моему повару несколько уроков.

- Конечно, король, - поспешил ответить Аугуст.

Принцесса подумала, что Карл преувеличивал, называя политику тяжкой повинностью. Во всяком случае, дипломат он отменный.

***

- Я не знаю, как буду себя вести, - в который раз повторила принцесса. - Все зависит от того, как сложится ситуации.

- Ситуация уже сложилась, - сказал Аугуст. - Мы едем с ответным визитом, нас пригласили. Теперь все зависит только от нас. Вернее, от тебя. Я в этом случае играю роль второго плана. Думаю, старой лисе есть с кем, кроме меня, пострелять уток на дальнем болоте.

- Хорошо, - согласилась принцесса. - Скажи мне, что я должна делать?

- Я не требую от тебя чего-то невозможного. Просто будь собой: открытой, доброжелательной...

- С чего мне быть другой?

- Потому что злой и колючей ты тоже можешь быть, - отчего-то раздражаясь, сказал Аугуст. - И я это знаю, больше чем кто-либо.

- Потому что сам такой? - насмешливо спросила принцесса.

- Может быть... Да... Скорее всего, да. Но я признаю, что это мои слабости. А нам сейчас нельзя проявлять слабости - ни мне, ни тебе. У нас сейчас сложные времена, и...

- Па, - сказала принцесса, вдруг о чем-то догадываясь. - А бывают когда-нибудь не сложные времена?

Отец посмотрел на нее удивленно. Потом взгляд его изменился, глаза стали еще прозрачнее. Некоторое время он молчал, смотря будто бы внутрь себя.

- Но ведь всегда есть надежда, - сказал он наконец.

***

Карл и Алберт встретили их на подъезде, в начале большой липовой аллеи, которая вела к замку. Отец приоткрыл дверцу кареты и поприветствовал всадников. Белая лошадь Алберта перебрала ногами и приступила к карете настолько, что хозяин смог склониться над протянутой ему рукой принцесы. Принцесса ощутила на руке прикосновение теплых губ. Отец одобрительно посмотрел на нее, но она отвела взгляд.

"Это ничего не значит, - подумала принцесса. - Он просто поцеловая мою руку - сделал то, что должен был сделать. Конечно, мне приятно, но это ничего не значит...".

- Как доехали, дорогая? - спросил Карл. - А, Хайта, и вы здесь! Мой повар вас ждет, не дождется, хочет посмотреть на чудеса, которые творят ваши руки. Я рассказал ему о вас, и он преисполнился ревностью. Зато его блюда стали гораздо привлекательнее. Аугуст, друг мой, вы взяли с собой ружье? Напрасно, у меня целая коллекция, мы могли бы подобрать что-то для вас. Кстати, у меня есть отличный экземплярчик, я вам покажу.

Так, сопровождаемые легкой, казалось бы, ни к чему не обязывающей болтовней короля Карла, они въехали в центральные ворота.

Принцессе никогда не приходилось бывать в таких замках. Все было роскошно и одновременно утонченно. Длинные коридоры, устланные ковровыми дорожками с длинным ворсом, в котором утопают ноги, портреты в массивных рамах, витражи в окнах, гобелены, хрустальные люстры, инкрустированная драгоценными металлами мебель с обивкой из настоящего тонкого бархата, фонтан, украшенный изумительной скульптурной группой, изображающей богов на Олимпе...

Но больше всего принцессу поразил бассейн, стенки и дно которого были выложены искрящимися пластинками смальты. В прозрачной голубоватой воде носились крупные рыбины, время от времени показывая над поверхностью темные лоснящиеся спины.

- А, нравится? - расплылся в улыбке Карл. - Мне самому нравится.

Он, кряхтя, присел на борт бассейна, взял в руки банку и стал бросать в воду корм. Сомы сразу сгрудились возле бортика, закишели, отнимая друг у друга крохи, которые бросал им Карл.

- А ну, в очередь! - притворно строго крикнул старик. - В очередь, я сказал... Вот так... Больше всего на свете ненавижу нахальство, - сказал он, поднимаясь. - Алберт, ты не покажешь гостье оранжерею? Аугуст хочет посмотреть мою коллекцию ружей, не думаю, что принцессе будут интересны мужские игрушки.

***

Принцесса была не права, решив, что бассейн - самое лучшее, что есть в этом замке. Оранжерея была само совершенство. Главное, что производило впечатление - ее оригинальность. Оранжерея представляла собой аллею, заключенную в зеркальный "чехол". То есть, все стены, исключая потолок, были сделаны из множества зеркал, отражающих растения, только над головой - прозрачное стекло, пропускающее естественный свет. Белая мраморная дорожка ровно наполовину разделяла широкое поле роз. Отражаясь в зеркалах, розы множились до бесконечности. Густой аромат наполнял длинный зеркальный "луч". Казалось, он также был усилен зеркалами.

- Отец сам занимается оранжереей, - сказал Алберт. - После того, как умерла мать. Это она здесь все так устроила. Он сказал, что цветы не виноваты, и она была бы огорчена, если бы они погибли. Теперь он выписывает растения со всего мира. Конечно, у нас есть садовники, но некоторые вещи он никому не доверяет. Например, прививку роз. Он почему-то считает, что садовники все делают неправильно, и постоянно ругается с ними. А, вы еще не слышали, как ругается мой отец? Когда он кричит, дрожит половина замка. А на второй половине абсолютная тишина. Потому что туда сбивается весь люд, чтобы переждать бурю.

- А если он пойдет на вторую половину? - озабоченно спросила принцеса.

- Но ведь им ничего не стоит перебежать туда, откуда он ушел.

Принцесса прыснула.

- Дети! Где вы? - это был голос короля Карла. - Обед готов. Нам обещали жаркое из рябчиков.

Принцесса посмотрела на Алберта и увидела, что ему также не хочется покидать оранжерею. Тем более, ради жаркого. Но стеклянная дверь отворилась и на пороге явился Карл - собственной персоной. Из-за его плеча выглядывал Аугуст. Было видно, что старики, не дождавшись обеда, пропустили по паре стаканчиков чего-то крепенького - оба были чрезвычайно веселы и довольны.

- А, вот вы где! - сказал Карл и хитро прищурил глаз, будто застал их не просто рассматривающими розовые кусты.

Алберт сразу же выпрямился, а принцесса почему-то покраснела. Как будто король Карл действительно застал их не за простым рассматриванием кустов.

- Как вам моя оранжерея, принцесса? - перевел "стрелки" старик, чтобы позволить ей преодолеть смущение.

- Это.. это великолепно!

Конечно, можно было поискать другое, не такое банальное определение, но принцесса подумала, что все, что бы она не сказала, будет всего лишь бледным отражением действительности.

- А что вы скажете про мое жаркое!

Принцесса засмеялась. Алберт ее поддержал. Один лишь Аугуст не понимал, что смешного сказал Карл. Жаркое из рябчиков - это на самом деле отлично, особенно, после парочки стаканчиков настоящей сливянки.

***

- Аугуст, они нас не понимают, - рокотал Карл, расправляясь со второй тушкой рябчика. Золотистая поджаристая корочка хрустела и ломалась, из-под нее на блюдо вытекал прозрачный ароматный сок.- Посмотри на них, они просто делают вид, что слушают нас очень внимательно, а сами все пропускают мимо ушей!

- Ну, что вы, король, мы очень внимательно вас слушаем, - сказала принцесса.

Правда, сказанно было это не очень серьезно, потому что всем было ясно, что все, на что жалуется сейчас Карл, на самом деле его ничуть не удручает. Все это - не более, чем игра, в которую часто играет старое и молодое поколение.

- Они считают нас старыми, Аугуст, - грустно сказал Карл и, потянувшись, налил еще сливянки в только что опустевший стакан Аугуста. - Мы - старые! Аугуст, ты считаешь себя старым?

- Я? - удивился Аугуст. - Нет. А разве это кто-то сказал? - он подозрительно посмотрел недобрым хмельным глазом на сидящих напротив принцессу и Алберта.

- Они так не сказали, но они так думают, - склонившись к уху Аугуста, доверительно сообщил Карл и тоже отхлебнул из своего стакана. - Они думают, что мы старые, ни на что не способные, не совершившие того, что могли бы, потратившие свою жизнь на сущие пустяки, которые вообще не стоят внимания...

- Я не принимаю этих обвинений! - напышенно под влиянием выпитого изрек Аугуст. - Судить меня может только тот, кто сам хоть что-то сделал в этой жизни. Что сделали они? - он кивнул в сторону Алберта и принцессы.

- Они сделают, - вдруг непоследовательно пообещал Карл, и принцессе показалось, что не так уж сильно на него подействовала сливянка, как он это представляет.

Во всяком случае, он сумел объединить Алберта и принцессу в нечто целое, которое назвал "они". Правда, для этого ему понадобилось разделить компанию на два конкурирующих лагеря, но это было не страшно. Родители - единственные люди, желающие, чтобы дети превзошли их своими успехами.

Принцесса вспомнила, что тоже только что подумала о себе и Алберте, употребив определение "мы".

"Хитрая лиса Карл", - говорил отец. Может быть, справедливее было бы сказать, что Карл не столько хитер, сколько умен?

***

- А теперь спать! - объявил Карл. - Аугуст, друг мой, вы не забыли, что завтра рано утром мы отправляемся на дальнее болото? Ну, хорошо, я напомню, - сказал он, видя растерянный взгляд Аугуста, который добросовестно пытался припомнить, для чего им понадобилось ехать на какое-то дальнее болото. - Мы едем стрелять уток.

- А, уток! - сказал Аугуст.

- Мы настреляем их целый короб, с Божьей помощью. А ваша Хайта, о, ваша Хайта будет иметь возможность продемонстрировать свое искусство. Конечно, совместно с моим поваром. Он ощиплет тушки, выпотрошит их, зажарит на вертеле. А на заключительном этапе Хайта наведет всю ту красоту, на которую способна только женщина. Это будет кулинарный шедевр, который мы, неблагодарные, уничтожим за несколько минут, вместо того, чтобы любоваться им. Правда, дети? О, у меня идея! - вдруг без всякого перехода заявил он. - Почему бы нам их не поженить?

Принцесса похолодела. Она сидела, не смея поднять глаза, и смотрела на свои руки, которые вопреки ее воле, терзали кружевной волан на рукаве.

- К-кого? - наконец, нарушил молчание Аугуст.

Сказал он это абсолютно трезвым тоном, и принцессе подумалось, что отца так же, как и Карла, не очень-то и развезло от сливянки. На волане образовалась дырка, но принцессу это ничуть не расстроило. Сейчас она не могла реагировать на подобные мелочи.

- Моего повара и Хайту, конечно! Что, неплохая идея? - кажется Карл был очень доволен собой.

- Хайту? - спросил отец, все еще не понимая.

- А почему бы и нет? Если только, конечно, у нее нет какого-нибудь дружка...

- Это невозможно, - резко отказал Аугуст.

Принцесса испугалась. Она видела, что отец расстроился и разозлился. Понятно, когда прозвучало предложение "поженить их", он подумал, что Карл имеет ввиду Алберта и принцессу. Пусть бы это и было высказано в бесцеремонной форме, но, если говорить начистоту, это было то, ради чего они приехали. Дырка на волане стала еще больше, и принцессе вдруг стало очень жаль кружево. И отца...и еще себя...

- Эй, послушай, а ты не тиран? - поинтересовался Карл. - Хайта - отличная девушка, она довольно вам отслужила, и имеет право на личное счастье.

- Давайте оставим в покое Хайту! - попросил Аугуст.

- Ну, хорошо, хорошо, в конце концов, это ваша служанка. И, слово чести, я никогда бы не стал вмешиваться, если бы не видел, с каким обожанием мой повар на нее смотрит. Он отличный парень, это точно. Для вашей девушки это была бы неплохая партия.

Принцесса прикрыла ладонью рот и сделала вид, что зевает. Ей не хотелось спать. Единственное, чего она сейчас страстно желала, - увести отца, чтобы тот не наговорил лишнего.

- Извините, принцесса, что утомил вас своими разговорами. Надеюсь, что завтра вы проведете более веселый день. Можете сходить в луга или зверинец. Если хотите, вам включат карусель. Впрочем, думаю, вы найдете себе развлечение. Алберт, я на тебя надеюсь. Спокойной ночи.

***

- Какого черта? - спросил Аугуст, когда они поднялись на второй этаж, где находились спальни для гостей.

Принцесса пожала плечами. На отца она старалась не смотреть.

- Что они себе позволяют? - уже громче возмутился он.

Принцесса не ответила. Если быть честными до конца, то ничего особенного не произошло. Ничего такого, на что можно было оскорбиться. Они сами придумали, что это приглашение имеет какое-то особенное значение, и что Карл ждет, не дождется, когда принцесса согласится стать женой Алберта. Конечно, они были очень вежливы, но как иначе должны вести себя воспитанные люди?

- Извините, но я этого не понимаю, - сказал Аугуст, потирая левую сторону груди. Что-то происходило с его сердцем. Боли не было, сердце просто замерло, застыло, и никак не хотело согреваться. Удивительно неприятное ощущение - вселенский холод в груди.

- А я все понимаю, - принцесса остановилась и прямо посмотрела на отца. - Ты хотел решить с их помощью свои проблемы? Но ты не поинтересовался, нужны ли кому-нибудь эти проблемы, или, может быть, им достаточно собственных?

- О чем ты говоришь? - растерянно спросил отец.

- Все о том же. Задай себе вопрос: зачем Алберту жениться на мне, если за него с радостью выйдет любая из принцесс, у которых вообще нет проблем?

- Когда я женился на твоей матери, значение имело только одно - любовь, - все еще сопротивляясь, сказал отец. (Холод в груди не проходил).

- Па, посмотри на меня: я не самая красивая принцесса в мире. Это мама была настоящей красавицей. К сожалению, я не в нее.

- Хочешь сказать, что я не красив? - отец притворно нахмурился.

- Ну что ты, па! Ты самый красивый папа на свете! Но так иногда получается, неизвестно почему. И никто не виноват.

- А! Ты преувеличиваешь. Девчонки всегда собой недовольны.

(Может быть, если хорошенько растереть грудь, это поможет согреться?).

- Я понимаю, что ты любишь меня... - она подняла руку и нежно погладила седой висок отца.

- Да, моя девочка. Ведь ты - наибольшее сокровище в мире.

- Совсем не обязательно, что так меня воспринимают другие.

(Холодно, холодно, Господи, как холодно! Онемение поползло выше, оно уже захватило шею и лицо. Аугуст попробовал стряхнуть его, несколько раз крепко проведя ладонью по лицу).

- Что с тобой? - принцесса обеспокоенно дотронулась до его руки. - Тебе плохо?

- Проклятая сливянка, - сказал Аугуст. - Ненавижу сливянку. Ничего, уже лучше, - успокоил он ее, хотя онемение не только не проходило, но расползалось на плечи и руки. - Мне нужно немного отдохнуть. Может быть, нам стоит дождаться утра и уехать? - вдруг предложил он.

- Это неловко. Да и незачем, - она посмотрела в побледневшее лицо отца, которое показалось ей вдруг постаревшим на целое десятилетие. - Никто не собирался делать мне предложение.

Они даже ни о чем не догадываются, па. А если мы уедем, это будет просто смешно. Ты ведь не хочешь выглядеть смешным?

- Тогда, может быть, поедешь с нами на это драное болото? - предложил Аугуст. - Вероятно, теперь тебе трудно будет выдержать целый день рядом с Албертом.

- Как-нибудь переживу, - стараясь говорить как можно веселее, чтобы подбодрить отца, отмахнулась принцесса. - Не думаю, что тебе будет легче выдержать Карла.

***

Хайта приготовила постель, помогла принцессе раздеться и облачила ее в длинную батистовую рубашку, расшитую по вороту, широким рукавам и подолу узорами "ришелье". После чего вынула из прически принцессы шпилки и несколько минут широким деревянным гребнем расчесывала ее мягкие светлые волосы. Принцесса украдкой взглянула на нее в зеркало, пытаясь угадать: догадывается ли она о произошедшем? Но по выражению лица служанки, как всегда спокойном, ничего прочитать было нельзя.

- Можешь быть свободна, - вздохнула принцесса.

Хайта бесшумно поднялась и удалилась в свою комнату, которая находилась здесь же на этаже, чуть поотдаль от комнат принцессы и Аугуста.

Принцесса немного походила по комнате, потрогала безделушки на камине, постояла у окна, глядя в густую темень сквозь ажурную кованную решетку, и подошла к кровати. Она хотела уже лечь, но потом вспомнила что-то и быстро, как-будто стыдясь чего-то, сунула руку под матрас. Ничего там не было, никакой, даже самой маленькой горошинки. Принцесса усмехнулась - она не в сказке.

Она легла, дав себе слово ни о чем не думать, чтобы побыстрее уснуть.

***

Пронизительный до отчаянья вопль взорвался в коридоре, где-то рядом с ее дверью. Принцесса перепуганно села на постели и натянула на себя одеяло. Очень страшно просыпаться от такого вопля, особенно, если перед этим тебе снится аллея роз, умноженная тысячами зеркал. Зеркала раздвигают пространство, но это обманный эффект. Наклоняясь, чтобы сорвать удивительный цветок, ты больно ударяешься о невидимую преграду, еще не понимая, что произошло, выпрямляешься и видишь свое отражение с разбитым в кровь лбом. Ты дотрагиваешь до раны, но оказывается, что это не кровь, а прилипший лепесток розы. Ты отлепляешь лепесток, и он кружится, кружится, и никак не хочет упасть. Ты вдруг понимаешь, что вокруг тебя невесомость, и, как только ты осознаешь это, начинаешь чувствовать, как мощная сила отрывает тебя от земли. Ты пытаешься ухватиться за кусты роз, но они колючие, и ты только прокалываешь руки до крови, в этот раз - настоящей...

- Лекаря! Быстрее лекаря!

Принцесса отбросила одеяло и, не задерживаясь, чтобы набросить на себя хоть что-нибудь, выскочила в коридор. Дверь в комнату отца была распахнута. "Проклятая сливянка, - сказал отец, потирая грудь. - Ненавижу сливянку...". Вряд ли дело было только в сливянке. Сегодня отцу пришлось пережить по-настоящему непрятную ситуацию, и это не могло не оказать своего воздействия на сердце, и без того подорванное жизнью. В одно мгновение принцесса оказалась в комнате отца. Он был без сознания, а Хайта, обхватил его под руки, пыталась втащить на кровать. Принцесса бросилась к отцу и упала возле него на колени. Ей было страшно смотреть на его растрепанные седые волосы, мертвенную бледность, разлившуюся по лицу, и струйку слюны, стекавшую по подбородку. Она закрыла лицо руками и зарыдала.

- Лекаря! - зарычала Хайта, не оставляя попыток втащить Аугуста на кровать. - Лекаря-я-я!

Принцесса подчинилась ее приказу. Она метнулась к двери, но на пороге столкнулась с Карлом и Албертом.

- Что случилось? - Карл подвинул ее с дороги и прошел к кровати, на котором Хайта боролась с безжизненным телом Аугуста.

Алберт смотрел на принцессу тревожным и одновременно сочувственным взглядом. Она не выдержала этого взгляда, упала ему на грудь и разрыдась.

- Алберт, лекаря! - крикнул Карл от кровати, на которую вместе с Хайтой они все-таки сумели затащить Аугуста.

Алберт осторожно отстранил ее от себя принцессу и побежал по коридору.

Продолжая рыдать, она вернулась к кровати и припала к бесчувственно-холодной руке отца. Принцесса целовала ее, стараясь согреть, но вдруг увидела синеву под ногтями и почувствовала, что ей становится дурно...

В себя ее привел сильный пинок ногой. Это была Хайта. Стоя на коленях в изголовье кровати, она столкнула подушки на пол, и перевернула тело отца так, что оно оказалось у нее на коленях. Запрокинутая голова Аугуста упиралась ей в живот. Хайта обеими руками взялась за белый ворот рубашки и одним резким движением разорвала ее до низу. Грудь короля оголилась, и служанка стала растирать ее сильными движениями сверху вниз. Со стороны было похоже, будто она месила тесто. Но ее никто не останавливал, потому что ни Карл, ни, тем более, принцесса не знали, что делать, а Хайта, похоже, знала.

Ее черные волосы метались из стороны в сторону, задевая лицо Аугуста.

- Ноги, - пробормотала Хайта, не останавливая движения.

- Что? - с готовностью переспросил Карл.

- Ноги, - повторила Хайта сквозь зубы, видимо экономя дыхание. - Растирайте ноги.

Карл бросился к ногам Аугуста.

- Воду, - приказала Хайта. - В большом кувшине, возле рукомойника...

Принцеса вскочила и через мгновение подала Хайте кувшин. Не прекращая "месить тесто" одной рукой, другой Хайта стала лить воду на голову Аугуста. Вода ручьями стекала по его лицу и шее. Волосы, платье Хайты и постель вокруг нее мгновенно намокли, но она не обращала на это никакого внимания. Принцессе казалось, что она видит дурной сон: безжизненое тело отца и Хайта, с видом сумасшедшей "вымешивающая тесто".

И когда принцесса уже совсем было отчаялась, отец открыл глаза. Голубоватая радужка совсем чуть-чуть блеснула между мокрыми ресницами, но этого было достаточно, чтобы понять, что он к ним вернулся.

- Он очнулся, - сказал Карл. - Аугуст, ты меня слышить? Аугуст?

Отец был слаб, чтобы говорить, но он подал знак: чуть приподнял и уронил руку.

- Все в порядке, старина, - подбодрил его (или себя) Карл, укрывая его ноги теплым одеялом. - Мы тебя откачали.

Хайта уже прекратила свои растирания, но голова короля по-прежнему лежала на ее коленях. Кажется, Хайта испугалась. Она осторожно приподняла на ладонях голову короля и попыталась высвободиться, но он закрыл глаза и, с непонятно откуда взявшейся силой, вернул ее на место.

***

- Ламмер, не хочу быть с тобой нечестным, - обратился Карл к лекарю. - Как только больной придет в себя, я тебя уволю.

Они сидели в гостиной, вокруг огромного пылающего камина, выложенного затейливыми изразцами: король Карл, Алберт, принцесса. Возле стола стоял придворный лекарь - маленький сухой человечек в пенсне. Волосы у него были жидкие, невыразительного цвета перепревшей соломы, и зачесанные назад.

Он только что пустил больному кровь, и тот почти сразу же уснул. За это время Хайта успела переодеться в сухую одежду и вернулась в комнату Аугуста. Она устроилась в креслах, дав слово, что позовет всех, как только король проснется. Принцесса принесла ей свой плед, и Хайта взглянула на нее с благодарностью.

Огонь был очень сильным, и принцесса, которая ближе всех сидела к камину, чувствовала, как горячий воздух обжигает ее лицо, шею и руки. Но, несмотря на это, она никак не могла согреться. Холод будто бы поселился у нее внутри и неохотно покидал ее тело: через промежутки времени, небольшими порциями, он выходил вместе с дрожью.

- В этом нет моей вины, - послышался голос Ламмера. - Я прибыл сразу же, как только принц Алберт сообщил мне о случившемся.

- Не сразу же, - возразил Карл. - Ты явился через семь минут.

- Дорога от правого крыла до гостевых спален занимает четыре минуты, ваше величество.

- А остальные три?

- Это время мне понадобилось, чтобы собрать инструменты.

- Твои оправдания сейчас неуместны. Из-за твоей неповоротливости мог погибнуть человек.

- Вряд ли, - сказал Ламер. - Эта девушка все делала правильно. Она знакома с медициной?

- Нет, - сказала принцесса. - Хайта просто служанка.

- Тогда у меня единственное предположение: ее руками действовал сам Господь Бог.

- Не рассуждай, Ламмер, Хорошо, мы поговорим с тобой после. Думаю, что сейчас тебе нужно быть ближе к больному, поэтому можешь занять комнату напротив. Если что, тебя позовут.

Ламмер обиженно поклонился и вышел.

- Может быть, нам всем немного выпить? - спросил Карл, когда за лекарем закрылась дверь. - Как вы, принцесса?

- Я с удовольствием выпила бы немного вина.

- Вино вас не согреет. Я приготовлю медовый (глинтвейн). Эта штука отлично согревает и восстанавливает силы.

Он трудом поднялся - ночка выдалась не из из легких - и вышел.

Принцесса и Алберт остались одни. Некоторое время в гостиной была почти полная тишина, только изредка нарушаемая потрескиванием поленьев. Принцесса протянула руки поближе к огню. Ей хотелось каких-то движений. Но она не знала, что можно делать в такой ситуации.

- Я очень испугался за вас, - вдруг признался Алберт.

- За меня? - опешила принцесса.

Он промолчал.

- Со мной ничего не случилось, - сказала она. - Я жива и здорова. Это мой отец чуть не умер.

- У вашего отца больное сердце?

Она пожала плечами:

- Он никогда не жаловался.

Ей не хотелось объяснять, что сердце может быть не только больным, но и израненным: неудачами, промахами, поражениями, смертью близких. Раны затягиваются шрамами, но это - до поры, до времени. Какая-то, даже самая малая обида, на которую, может быть, не стоит даже обращать внимания, может подействовать на шрам наподобии кислоты. Она разъедает его, и тогда происходит то, чему сегодня все они оказались свидетелями.

Ничего этого принцесса не сказала: зачем навязывать кому-то свои проблемы?

- Мне очень неловко, что все так произошло, - извинилась она. - Думаю, завтра мы уедем. Утром нужно предупредить кучера, чтобы подготовил карету.

- Никуда вы не поедете, - сказал Карл, появляясь в дверях. В руках его был большой металлический поднос, на котором стояло несколько бутылок, три высоких бокала и кувшинчик. - Вы планировали пробыть здесь несколько дней, не вижу причины сокращать срок.

- Мы и так доставили вам достаточно хлопот.

- Пустяки. Сейчас дорога может повредить Аугусту. К тому же, после приступа ему полезно просто отлежаться. Это невозможно сделать дома, я заявляю это со знанием дела. Короли - заложники своей должности. Каждый день возникает масса дел, решить которые без их участия невозможно. Кстати, если король в отъезде, с этим прекрасно справляются его помощники, но как только он пересекает границу королевства, все разом теряют способность соображать и бегут к нему абсолютно со всеми вопросами. Иногда в течение пары минут приходится решать вопрос международной значимости и какого сорта бумага должна быть вывешена в общественных туалетах. Слушай, Алберт, слушай, это та жизнь, которая тебя ожидает.

- Думаю, можно подобрать более толковых помощников и приучить их не обращаться со всякой ерундой.

- Прекрасное намерение, в свое время я тоже с него начинал. Понадобилось всего несколько лет, что оно разлетелось в пух и прах. Как говорится: если хочешь, чтобы это было сделано хорошо, сделай это сам.

Карл колдовал над подносом, наливая в бокалы из всех булылок понемногу. Бокалы были наполненны уже на две трети, когда он взял кувшинчик и налил из него в каждый.

- Старый ямайский ром, - удовлетворенно сказал он. - Отличная штука, сейчас вы в этом удостоверитесь.

Он взял лучинку, зажег ее от свечи и поочередно сунул в бокалы. В них сразу же вспыхнуло голубоватое пламя, иногда дающее желтый отсвет. Принцесса подумала, что король шутит, выпить это может разве что какой-то циркач-глотатель огня. Но, подождав, когда пламя в бокалах разгорится поярче, Карл быстро накрыл каждый из бокалов тонкой деревянной дощечкой.

- Прошу, принцесса.

Принцесса приняла свой бокал. Содержимое было горячим, тонкие стенки бокала, передавая тепло, приятно согревали руки. Она поднесла бокал к лицу и уловила крепкий аромат.

- Вы должны это выпить. Я не уговариваю осушить бокал до дна, вряд ли вы на это способны, но несколько глотков будут только в пользу.

Принцесса пригубила напиток, и внутри нее сразу же пробежала горячая струйка. Этот ручеек быстро прошел по всем венам ее тела. И через минуту принцесса почувствовала, что холод отступает, и его место занимает приятная теплота и нега.

Все молчали, потому что не знали о чем говорить. Огонь в камине горел уже не так сильно, некоторые поленья превратились в головешки и тлели, изредка ярко вспыхивая, будто не желали мириться со своей гибелью.

- Пожалуй, мне нужно прилечь, - сказал Карл и поставил на треть опустошенный стакан на стол. - Слишком много впечатлений. Извините меня, дети мои.

Он тяжело поднялся, опираясь на спинку кресла, и принцесса увидела, что не так уж он крепок и бодр, каким показывал себя днем. Уставший вид, сухая сморщенная кожа, напоминающая пергамент, редкие седые пряди, чуть дрожащие руки.

- Конечно, ваше величество, - виновато сказала принцесса. - Это вы извините меня, вам давно уже следовало лечь. Алберт, вы тоже можете идти. Я отлично посижу здесь до утра одна.

- Ну, Алберт, - вставил свое слово Карл. - Если Алберт оставит вас ради того, чтобы завалится на боковую, прощения ему не будет. Это мне, старику, уже позволительны такие фокусы.

- Спокойной ночи, папа. Не забудь принять лекарство, - сказал Алберт.

- А, лекарство! - недовольно откликнулся уже от порога Карл. - Не скажу, что ты слишком деликатен, Алберт, раскрывая перед гостьей мою тайну. Да, принцесса, я принимаю лекарства. Ламмер, вы его видели, просто счастлив от того, что имеет возможность пичкать меня этой гадостью. Проклятый возраст! Организму требуется поддержка.

И, продолжая бубнить, Карл покинул гостиную.

Некоторое время они сидели молча, глядя, как затухает камин. Принцесса иногда украдкой взглядывала на Алберта, но он сидел глубоко в кресле, задумчиво облокотившись о поручень. Принцессе вдруг захотелось, чтобы ничего этого не было: ни приезда Карла и Алберта, ни ответного визита. Пусть бы они вообще не были знакомы, потому что... потому что бессмысленность хуже всего.

- Расскажите мне о вашей матери, - попросила она, чтобы отвлечься от этого чувства. Обычный прием: заслониться от терзающих тебя мыслей чужой историей.

- Мне трудно о ней говорить, - помолчав, признался Алберт. - Сначала, когда ее не стало, я пытался рассказывать всем о том, какой она была. Но это у меня никогда не получалось, потому что приходилось говорить о ней только в прошлом времени. А у меня никак не укладывалось в голове, что ее уже никогда не будет. Одна моя часть понимала, что она умерла, а другая отказывалась понять это. Чтобы спастись от этого развоения, одно время я решил думать, что она просто уехала погостить к дальним родственникам, и скоро вернется. Я представлял, как все будет замечательно, когда она вернется и привезет мне много подарков и книг с красивыми картинками. И знаете, в какие-то моменты я даже чувствовал, что злюсь на нее - за то, что она не взяла меня с собой в гости.

- Вы были ребенком, - попыталась оправдать его принцесса.

- Не таким уж и ребенком, - не согласился Алберт. - Тогда мне исполнилось почти двенадцать. Думаю, это было проявление обычного эгоизма по отношению к родителям, которые всегда обязаны что-то делать. Потом, со временем, я, конечно, научился с этим справляться.

Алберт улыбнулся, показывая, что ему действительно удалось справиться с этой проблемой, но принцесса ему почему-то не поверила.

- Вам очень повезло с отцом, - сказала она, желая сделать ему приятное, и таким образом хоть немного развеселить.

- Да, - оживился Алберт. - Отец - уникальный человек. Он все сделал для того, чтобы я не очень страдал. В том-то и дело...

- В чем? - переспросила принцесса.

- Чтобы уменьшить чьи то-то страдания, приходится брать их на себя, - просто сказал Алберт. - Если бы я понял это раньше! Но мне было приятно, что меня успокаивают, жалеют, отвлекают и развлекают...

- Вы очень требовательны к себе.

- Я? Нет. Это он очень требовательный к себе - всю жизнь. Представьте его состояние, когда умерла мама. Он очень ее любил. В первое время после ее смерти на него страшно было смотреть. Мне было легче - потому что я придумала игру с этой "поездкой к дальним родственникам". А он знал, что уже ничего нельзя изменить.

- Давайте поговорим о чем-нибудь другом, Алберт, - попросила принцесса, видя, что попытка отвлечь Алберта от грустных мыслей не удалась.

Ей внезапно подумалось: а возможно ли это в принципе? За время их знакомства Алберт ни разу не разразился громким смехом, не рассказал историю, над которой можно было бы посмеяться вдоволь, не отпустил ни единой шутки. Смеется ли вообще когда-нибудь? А если нет, виной тому его мрачный характер или, может быть, на то есть своя причина?

- О чем же мы поговорим? - спросил он.

- Например, о вашей аллее роз. Она роскошна, но честно говоря, произвела на меня очень странное впечатление.

- Это благодаря зеркалам, - сказал Алберт. - Мастера работали несколько месяцев, что установить каждое нужным образом. По замыслу должно было получиться бесконечное пространство - аллея роз, которая никогда не заканчивается. Войдя в нее, забываешь, что существует внешний мир, потому что его не видно нигде. Белая дорожка из мрамора под ногами, а влево и вправо - поля роз, которым не видно границ. Только небу, отделенному не зеркалами, а прозрачным стеклом, позволено там присутствовать.

- Это получилось, - сказала принцесса, завороженная рассказом.

- Да, мастера справились с задачей. Правда, работа там никогда не заканчивается - розы требуют ухода. Отец очень много времени проводит в аллее.

Они замолчали и долго смотрели в одну точку: как в камине загасал последний огонек. Когда принцесса взглянула на Алберта, то увидела, что он спит. Русые волосы упали на чистый высокий лоб, и принцессе вдруг захотелось их поправить. Конечно же, она отогнала от себя это желание. Что бы она стала делать, если бы он проснулся, почувствовав ее прикосновение? Она сняла с плеч плед и очень осторожно, стараясь не разбудить, укрыла им Алберта.

В коридоре было тихо. Двери в комнаты отца и Ламмера были закрыты, и она подумала, что самое страшное им удалось пережить. С помощью Хайты, конечно...

О, если бы не Хайта! Ламмер, этот лекарь в пенсне, сказал, что руками Хайты действовал сам Господь Бог. А ведь ученому лекарю, верящему больше в пилюли и порошки, вероятно, было нелегко это признать.

Как Хайте удалось оказаться рядом в момент, когда отец остро в этом нуждался? Спальня принцессы находилась ближе всех к комнате отца, но она ничего не слышала. Вероятно, отец открыл дверь, но у него не хватило сил позвать на помощь. Хайта сказала, что тоже спала, но ее будто подбросило на кровати, а потом какая-то сила заставила выглянуть в коридор. Что это было? Что разбудило Хайту в то время, когда король Аугуст умирал на пороге своей спальни?

Принцесса спустилась на первый этаж, постояла среди огромных, украшенных лепкой, колонн гостиной. Амуры с крылышками за пухлыми детскими спинами, прячась среди виноградных листьев, все как один, угрожали ей своими стрелами...

Принцесса прошла к входной двери, хотя подумала, что время еще раннее, все спят и дверь наверняка закрыта. Но старый дворецкий бодрствовал, и тут же поднялся со своего стула ей навстречу.

- Немного подышу свежим воздухом, - словно бы извиняясь, что тревожит его, сказала принцесса. - Никак не могу уснуть.

- На новом месте всегда неважно спится, принцесса, - с пониманием ответил дворецкий. - Подать вам плащ?

- Если вам не трудно.

Старик помог надеть длинный, до пят, плащ с капюшоном. Когда принцесса вышла на улицу, то сразу же оценила свое одеяние: утро было сырое, наполненное густым туманом, который тут же оседал холодными капельками на плотной белой ткани плаща.

Она пошла по гравийной дорожке между аккуратно постриженными кустами жимолости. Кусты были вровень с ее ростом, и это неожиданно вызвало уютное чувство защищенности.

Расвет приближался: было еще темно, но один край неба уже чуть-чуть светлел. Принцесса еще никогда не встречала рассвет. Желание увидеть начало нового дня вдруг стало очень сильным. Только что ночная мгла наполняла этот роскошный парк, а скоро яркий солнечный свет заполнит каждый его уголок. Что именно она увидит? Противоборство, в котором победит одна из сил, или слияние, в результате которого родится новое? Принцесса вдруг вспомнила Алберта, и это ее смутило, потому что Алберт почему-то имел непосредственное отношение к тому, что она хотела выяснить.

Кусты жимолости закончились. Дорожка в этом месте распадалась на две: одна вела на альпийский лужок, окружающий небольшой искусственный водоем, другая - к аллее роз, которая сегодня так поразила ее воображение. Конечно, чтобы увидеть рассвет, лучше всего повернуть к водоему и устроится на поваленном дереве, которое служило своеобразной скамейкой тем, кто оказывался в этом уголке.

Но аллея роз влекла ее своей необычной, загадочной красотой. Такая красота притягивает, вне зависимости от того, понимаешь ты ее или нет.

Принцесса решила, что заглянет в аллею только на минутку. Солнце еще не показалось, но его ореол уже освещал восток неба. Вероятно, в аллее уже не так темно - стеклянный купол над ней способен пропустить достаточно света.

Она оказалась права: аллею заполнял еще слабый, молочный свет, но его было много, так как он отражался в тысячах зеркал. Принцесса ступила на мраморны плиты дорожки, уходящей под ее ногами в бесконечность, и пошла среди феерии роз, чувствуя, как ее охватывает удивительное тревожное чувство сродни благоговению. По левую и правую руку от нее растилались алые поля - они плыли, струились, извивались, взбирались на иллюзорные возвышенности и ниспадали в несуществующие, но удивительно реальные долины... Внешний мир отступил, ему не было здесь места, и только небо, светлеющее с каждой секундой, огромным куполом накрывало эту картину... Принцессе на миг показалось, что весь земной шар покрыт густым розовым ковром, и есть только одна ровная белая дорожка, разрезающая эту действительность. Если все время идти по этой дорожке, куда можно придти?

Внезапно ей стало дурно. Голова закружилась, сердце часто забилось, а к горлу подступила тошнота. Слишком много впечатлений за прошедшие сутки... Принцесса повернулась и, стараясь не смотреть ни влево, ни вправо, побежала к выходу...

***

- Доброе утро, принцесса! Вы тоже рано просыпаетесь? Не советовал бы вам совершать утренний моцион в аллее, там слишком много эфирных веществ, которые выделяют растения. Куда лучше прогулка на свежем воздухе, это я говорю вам, как врач.

Перед ней стоял Ламмер, одетый в бежевый сюртук и круглую шляпу такого же цвета с узкими полями. На его пенсе ярко блестело солнце. Она пропустила рассвет...

- С вами все в порядке, принцесса? - вопрос прозвучал бесстрастно и невыразительно, хотя лекарь наверняка заметил, что ей нехорошо.

- Да, Ламмер. Вы правы, в аллее немного душно, - сказала принцесса, сразу же воспользовшись советом Ламмера относительно свежего воздуха: несколько раз часто и глубоко вдохнула и выдохнула, очищая легкие. Ей стало легче.

- Как отец?

- Неплохо, - расплывчато ответил Ламмер. - Пока не могу сказать точно, но, думаю, все обойдется. Знаете, ваша девушка...

- Хайта, - подсказала принцесса.

- Она - сущее сокровище. Прислуга хотела ее подменить, но она отказалась покинуть короля. Причем утверждала, что совершенно не устала и чувствует себя прекрасно. Хотя вы же понимаете - она может обмануть прислугу, но не меня. Эти темные круги под глазами...

- Да, она очень много пережила, - сказала принцесса, вдруг вспомнив сумасшедшее выражение лица Хайты, когда она "месила тесто", и ее растрепанные волосы, мотающиеся над бесчувственным лицом Аугуста.

- А нам всем очень повезло, что она оказалась на месте, - сказал Ламмер. - Думаю, она его выцарапает.

- Выцарапает? - переспросила принцесса.

- Да, она вернула его с того света и назад уже не отпустит. Попомните мое слово, у этой девушки очень сильный характер.

Принцесса вспомнила тихую, безответную Хайту и удивилась.

- Вы сказали, что ее руками действовал Господь Бог, - напомнила она.

- Не отказываюсь от своих слов. Но это не исключает и чего-то другого.

- Чего? - спросила принцесса.

- Не знаю. Принцесса, у меня большой опыт, когда-то я начинал свою деятельность в больнице для неимущих рыбаков, в маленьком поселении на побережье. Я с содроганием вспоминаю то время. Там не было даже самых необходимых лекарств и инструментов. Потом я служил еще в нескольких клиниках, все время поднимаясь по восходящей. А пять лет назад меня пригласили в самую роскошную клинику, которую только можно себе представить. Конечно, контингент больных там был несколько другим. Эта клиника прикреплена к Академии здравоохранения и, соответственно, оснащена по последнему слову науки. Но видите ли, и в клинике для бедных рыбаков, и в клинике для богатых, пациенты умирали.

- Но и выздоравливали?

- Медицина не всесильна, - продолжал Ламмер, как бы не услышав вопрос принцессы. - К моему глубокому сожалению.

Принцесса почувствовала, что сказал он это о чем-то, что уже не касается ее отца.

- А как вы оказались здесь? - спросила она.

- Меня пригласили, - просто сказал Ламмер. - Здесь потребовался хороший специалист. Я отрабатываю свой хлеб. Насколько могу, - все-таки добавил он.

***

У крыльца Алберт оглаживал черную лошадь с шелковистой лоснящейся шерстью, которую конюх держал под узды. Лошадь перебирала ногами и вздрагивала крупом.

По виду Алберта принцесса поняла, что он растроен тем, что уснул в креслах возле камина.

- Это вы укрыли меня пледом? - спросил он иронично, чтобы показать, что насмехается над собой.

- Там было не слишком жарко.

Он промолчал. Вместо него фыркнула лошадь.

Конечно, было бы намного лучше, если бы это она уснула в креслах, утомленная потоками слез, которые ей пришлось пролить ночью, а он заботливо укрыл ее пледом. Так всегда описывают в романах. Но они не в романе. Принцесса подавила вздох.

- Вы были в аллее? - спросил Алберт.

- Мне не спалось.

Он кивнул.

- Вы уезжаете? - спросила принцесса, кивнув на лошадь.

- Нет, конечно. Я осматривал лошадь для вас. Вы ведь катаетесь верхом? Отец думает, что, может быть, нам стоит поехать посмотреть луга. Вам нравится Рогнеда?

- Она красавица, - сказала принцесса.

Отец думает, что им стоит посмотреть луга! Принцесса внезапно разозлилась. Интересно, а что думает сам Алберт? И думает ли он вообще что-то, без подсказок со стороны?

- Не знаю, стоит ли мне сейчас отлучаться из замка, - вслух сказала она и стала подниматься по лестнице.

У нее есть полное право закрыться в комнате отца и просидеть там, пока ему не станет настолько лучше, что они смогут отправиться в дорогу. В конце концов, нужно сменить Хайту, которая вовсе не обязана быть бессменной сиделкой у постели больного. Хотя бы в силу того, что она служанка принцессы, а не короля.

Она сама способна справится с ролью сиделки не хуже. Даже лучше - потому что это ее отец.

Принцесса почувствовала угрызения совести. Как она могла позволить ухаживать за отцом кому-либо? И в то время, когда ему плохо, думать о своих отношениях с Албертом, желать увидеть рассвет, бродить по дорожкам парка и любоваться розами? Ведь все это возможно, только потому что он жив. Она даже не допускала мысли, что отец может умереть! "Обычный эгоизм по отношению к родителям, которые всегда обязаны что-то для нас делать", - сказал Алберт.

***

Хайта быстро поднялась ей навстечу и поклонилась. Ламмер был прав - выглядела она плохо. Темные круги под глазами, бледность, пробивающаяся даже сквозь ее смуглую кожу.

Это было неожиданно, но принцесса вдруг осознала, что чувствует не благодарность, а раздражение. Ах, преданная Хайта, отдающая последние силы для спасения своего короля! Конечно, по отношению к девушке это было несправедливо, но принцесса ничего не могла с собой поделать. Потому что именно Хайта отняла у нее возможность проявить свои чувства к отцу и быть с ним в эти тяжелые для него часы.

- Как чувствует себя король? - стараясь говорить доброжелательно, спросила она служанку, и прошла к изголовью кровати.

Глаза Аугуста были закрыты, но ровное дыхание и цвет лица говорили о том, что он просто спит. Принцесса осторожно коснулась щеки отца, и почувствовала под пальцами мелкую колючую щетину. Да, конечно, со вчерашнего дня прошло уже достаточно много времени. Принцесса ревниво оглядела отца. Волосы Аугуста были причесаны, рубашка целой, а постель, в которой он лежал, сухой. Будто не было этой страшной ночи, когда волосы Аугуста из благородных серебрянных прядей превратились в жалкие седые клоки, будто не трещала шелковая рубашка, разрываемая одним движением Хайты, и словно вода из большого серебрянного кувшина никогда не выплескивалась в это ложе.

- Лекарь дал снотворное, - сдавленно сказала Хайта, чувствуя, что принцесса недовольна ею, и не понимая причины этого. - Он сказал, что сон необходим, чтобы восстановить силы, и...

- Хорошо, - прервала ее принцесса. - Можешь быть свободна.

- Но принцесса...

- Иди отдыхай, ты сделала все, что могла. Благодарю. И пожалуйста, не вздумай приходить сюда без вызова, это абсолютно ненужные жертвы.

Хайта удивленно посмотрела на нее. Принцесса выдержала этот взгляд. Это не составило большого труда: она была принцессой, а

Хайта всего лишь служанкой...

Избавившись от Хайты, принцесса оглядела комнату и стала наводить порядок. Конечно, в комнате было чисто убрано, но ей не понравилось, как здесь все было расположено. Поэтому она передвинула кресло поближе к изголовью кровати, перебрала склянки и разные мелочи, стоящие на столике, спрятала за занавеску серебрянный кувшин, который навевал на нее не самые лучшие воспоминания, и даже сдвинула прикроватный коврик. Большую вазу с ярко-красными розами (наверняка из аллеи), она убрала с подоконника и перенесла на каминную полку. Конечно, цветам не очень полезно соседство жаркого огня, но сейчас камин не топится, а вечером она найдет для роз лучшее место.

Принцесса устроилась в кресле и пожалела, что не сделала этого еще ночью. Здесь было очень уютно, а рядом с отцом она всегда чувствовала себя спокойно. Вне сомнения, Аугусту стало лучше, состояние его уже не вызывало опасений, а когда он проснется, можно будет подумать о возвращении. Принцессе невыносимо захотелось домой. Эта поездка не принесла ей ничего, кроме разочарований. Уехать и забыть о старой лисе короле Карле с его шуточками, способными держать окружающих в постоянном напряжении, Алберте, от которого почему-то должно зависеть ее будущее, своих глупых надеждах, слишком радужных для того, чтобы сбыться...

Она не настолько наивна, чтобы обвинять кого-либо за все, что произошло. Ведь никто не обещал ей счастья, которое свалится на нее, как только она этого пожелает, и никто не обязан способствовать тому, что сделать ее счастливой.

Принцесса закрыла глаза, чтобы прогнать слезы, которые, несмотря на ее разумные рассуждения, вдруг подступили очень близко. Просто не выдерживают нервы, но это, скорее всего, дает себя знать бессонная ночь и тревога за отца.

***

Сон был приятен и неприятен одновременно. Принцесса никогда еще не испытывала такого странного чувства, но когда-нибудь все приходится испытать в первый раз.

Во сне на лужайке перед дворцом собралось довольно большая компания: король Карл, ее отец Аугуст, Ламмер и Хайта. Алберт усаживал принцессу на черную лошадь с шелковистой лоснящейся шерстью. Это была та самая лошадь, которую он готовил для нее утром, - Рогнеда. Принцесса опиралась на руку Алберта, и ей было приятно это прикосновение. Но серебрянное стремено было слишком узким для ее ноги. Это было удивительно, так как принцессе еще не встречались столь маленькие стремена. Она упорно пыталась втиснуть ногу, но у нее ничего не получалось. Это было неприятно: во-первых, вызывало боль, во-вторых, принцесса боялась, что, втиснув в стемено ногу, она уже не сумеет из него высвободиться, а в-третьих, вся компания, собравшаяся на лужайке, только делала вид, что занята веселым разговором. На самом деле все внимательно за ней наблюдали. Принцесса оглянулась на отца, надеясь, что он увидит ее взывающий о помощи взгляд, и прекратит все это. Но, похоже, Аугуст не понимал, что происходит. Напротив, он любовался своей дочерью, садящейся на лошадь. В самом деле, что за страхи? Когда принцесса подросла, и пони Малли был отправлен в дальние конюшни, Аугуст сам обучал дочь верховой езде, и она прекрасно держалась в седле уже в четырнадцать лет.

Наконец, принцессе удалось взобраться на лошадь. Та несколько раз переступила ногами, потом сделала круг по лужайке, показывая, как осторожно несет свою всадницу, и пошла по дорожке. Принцесса оглянулась: компания на лужайке махала ей руками и подбадривающе кричала. Лошадь прибавила шагу. Сердце принцессы билось тревожными рывками. Она уже была почти уверенна, что еще немного, и животное понесет. И никто не сможет ей помочь. "Но во всяком случае, - вдруг подумала принцесса, - не будет и свидетелей моего поражения".

Как только замок скрылся за деревьями, лошадь остановилась, повела ушами, фыркнула и с места бросилась в галоп. Принцесса была права: коварное животное только и дожидалось, когда они окажутся вне поля зрения людей. Ветки хлестали принцессу по лицу, разбивая его в кровь. Она пригнулась к самой гриве лошади, и уже не видела, куда они несутся. Больше всего принцесса боялась упасть: в таком случае она неминуемо разбилась бы. Ей удалось "привязать" себя к лошади, несколько раз обмотав кисти рук вожжами. В этом была хоть какая-то гарантия того, что лошадь не сумеет ее сбросить. Это ее немного успокоило, во всяком случае, она сумела соредоточиться и задать себе вопрос: каким должен быть следующий шаг? Может быть, глупая лошадь, измотанная бешенной скачкой, в конце концов устанет, и принцессе останется только направить ее на дорогу?

Эта надежда оставалась с ней еще некоторое время, пока принцесса не поняла, что лошадь вовсе не несется без разбора. У нее есть определенная цель, и цель эта - аллея роз. Принцесса попыталась высвободить руки, но вожжи запутались - она действительно оказалась крепко прязанной к лошади. Через секунду перед ней выросла высоченная стена, потом послышался звон разбиваемого стекла, и принцесса оказалась в гуще падающих зеркальных осколков. Мелкие острые осколки впивались в ее тело, а крупные скользили по нему, разрезая плоть. Один огромный осколок пролетел прямо перед ней и разрубил шею лошади. Рогнеда упала, сминая кусты роз, из раны фонтаном била темная кровь. А в воздухе кружились еще тысячи таких же осколков, и в каждом отражалась принцесса, вся с лицом и руками, красными от крови лошади и собственной, смешанной с лепестками роз...

***

- Матерь Божья! - тонко и нервно воскликнули совсем рядом.

Это было не самое спокойное пробуждение, но на секунду принцесса была благодарна Ламмеру за то, что он избавил ее от кошмарного сна.

Но действительность оказалась еще хуже. Ламмер держал руку Аугуста, пытаясь отыскать пульс, и по выражению его лица было понятно, что это ему не удается. Лицо лекаря было только чуть менее бледно, чем лицо Аугуста. Через несколько мгновений Ламмер оставил безжизненную руку Аугуста, и бросился к своему саквояжу. Принцесса закричала, но это было единственное, что она могла сделать.

Ламмер, не обращая на нее внимания, лихорадочно рылся в саквояже. Наконец, он нашел то, что искал. Это была гибкая прозрачная трубка, которую лекарь стал втискивать сквозь сжатые зубы Аугуста. Это ему не удавалось, и он рассерженно и одновременно требовательно посмотрел на нее. Принцесса бросилась из комнаты.

Комната Хайты была в конце коридора. Принцесса влетела в нее, и увидела девушку, сидящую на кровати. Вытянувшаяся в струнку, слишком легкая для того, чтобы кровать хоть чуть прогнулась под ее тяжестью, она была похожа на птицу, которая на немного присела на ветке, чтобы перевести дух посреди длительного полета.

Принцессе не пришлось ничего объяснять, Хайта все поняла по ее виду.

Хотя может быть, почувствовала? - подумала принцесса, едва успевая за служанкой. Чем иначе объяснить напряжение, с которым она сидела на кровати? Интересно, сколько времени человек может выдержать такое напряжение? Принцесса вспомнила те слова, которые только недавно сказала Хайте: о том, что ее жертвы никому не нужны, и что она запрещает ей входить в комнату короля без вызова. И еще о том чувстве превосходства, которое испытала разговаривая с Хайтой. Ей стало стыдно.

Хайта подскочила к кровати, но Ламмер мешал ей подойти ближе. Тогда девушка оббежала кровать с другой стороны, взяла голову короля обеими руками и сильно надавила в том месте, где соединяются нижняя и верхняя челюсти. Ламмер удовлетворенно кивнул: ему наконец-то удалось ввести трубку в горло Аугуста.

Через минуту король задышал.

***

- Вы ничего не поняли, принцесса, - посетовал Ламмер, когда они вышли из комнаты Аугуста. - Или не захотели понять.

- Я старалась, - заверила его принцесса. - Честное слово.

- У меня нет причин не верить вам, - помолчав, сказал Ламмер, но принцесса почувствовала, что эти слова - только дань вежливости и невозможность иначе ответить принцессе. Ведь он - всего лишь лекарь. Принцесса покраснела.

Не сговариваясь, они спустились на первый этаж и вышли из замка - обоим не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал их разговор. Солнце поднялось уже высоко, по двору сновали слуги, поэтому им пришлось повернуть по дорожке, ведущей в парк.

- Вам не нужно было прогонять девушку, - Ламмер рассматривал невысокий бордюр из желтых цветов с коричневыми ободками.

Принцесса хотелось оправдаться, сказать что-нибудь вроде того, что она просто хотела дать девушке отдохнуть. Но, вглянув на Ламмера, поняла, что ей все равно не удасться его обмануть. А признаться, что ею руководила обыкновенная ревность дочери к человеку, который может что-то сделать лучше для ее отца, чем она, было выше ее сил.

В ответ на ее молчание Ламмер также имел право молчать. Этим правом он и воспользовался. Правильно рассудив, что принцессе нужно время, чтобы побороть гордыню.

- Что поисходит, Ламмер? - тихо спросила она через несколько минут, когда они уже вышли на альпийский лужок к водоему.

- Что вас удивляет?

Пейзаж не был испорчен присутствием какой-либо скамейки, но принцесса обрадовалась, что можно посидеть на поваленном дереве возле самой воды. Она посмотрела на Ламмера, и он с благодарностью устроился чуть поодаль (она - принцесса, а он - всего лишь простой лекарь).

Принцесса смотрела сквозь прозрачную воду водоема и видела дно, которое полого уходило от берега в тьму глубины.

И вдруг она почувствовала, что спокойна: с отцом ничего не случится, потому что рядом с ним Хайта.

- Эта девушка всегда была вашей служанкой? - спросил Ламмер, будто прочитав ее мысли.

Принцесса кивнула.

- Она только немного старше вас.

- Ее взяли в замок в пятилетнем возрасте, - сказала принцесса. - В королевстве тогда случилась эпидемия, умерло очень много народа, в том числе и мать Хайты. А ее отец погиб ее раньше, он воевал вместе с моим отцом.

- Вот как! - воскликнул Ламмер.

- Это были сложные времена, - сказала принцесса, вспоминая вопрос, который только вчера задала отцу: бывают ли не сложные времена? - В последние годы приходилось много воевать, а тут еще эпидемия. Ко всему, случилась засуха, и народ голодал. Мать (Добрейшая Лилиан - называли ее подданные в хорошие времена, в плохие же - только королевой) делала все, что могла. Каждый день она раздавала на площади возле замка продукты, но, конечно, этого не хватало. Люди были недовольны, им казалось, что королевские подвалы ломятся от провизии, а им бросают жалкие крохи. Хотя на самом деле подвалы были уже почти пусты, мать велела забрать оттуда последнее.

Хайту принес в замок один человек. Когда-то он тоже воевал, но получил много ранений, и оказался непригоден к службе. У него был выбит глаз, а лицо все изуродовано шрамами. Он случайно зашел в дом своего старого друга, и увидел, что жена его мертва, а маленькая дочь находится присмерти. Этот человек взял девочку на руки и принес ее на площадь. Он дождался, когда там появится королева, и швырнул девочку ей под ноги, прямо на каменную мостовую. Я помню, как она упала - как тряпичная кукла в длинной белой рубашке. Человек, который бросил ее, был очень зол, он кричал: "Короли-убийцы! Короли-убийцы!". И все вокруг тоже стали кричать это. Это были страшные крики, я помню их, так как мать в тот раз взяла меня с собой. Неизвестно, во что все это могло перерасти. Толпа окружила нас со всех сторон. Но мать держалась достойно. Она отдала распоряжение раздать людям то, что привезли на подводах, и подняла на руки девочку. Я следовала за ней шаг в шаг, почти вплотную, крепко держась за подол. Я была очень перепугана, боялась поднять голову и оглянуться по сторонам. Так, сопровождаемые оскорблениями и проклятиями, мы выбрались из толпы. Больше на площадь мы не выходили.

- И волнения утихли? - спросил Ламмер.

- Мать отдала распоряжение открыть ворота замка и все подвалы. Туда пришли какие-то люди - "представители от народа" - и проверили каждый закуток. Они получили возможность удостовериться, что мы их не обманываем. Эта делегация посетила и королевские покои. Помню, я сидела на стульчике и ела кусочки варенной тыквы. Я ненавидела тыкву, ее вкус напоминал мне вкус мыла, которое попадает на губы при умывании. Но мать сказала, что необходимо что-то есть, чтобы не умереть с голоду.

Я очень испугалась, когда в комнату без стука вошло несколько хмурых, худых, оборванных мужчин. Один из них был одноглазый, это он бросил под ноги матери полуживую Хайту. Он страха я даже перестала есть тыкву. Думаю, мой перепуганный вид их не обеспокоил - я была ненависным королевским отпрыском. Но мать в это время как раз занималась Хайтой, растирая ей руки и ноги соленой водой, так посоветовал делать наш лекарь.

- Дельный совет, - оценил рекомендацию коллеги Ламмер.

- Девочка уже пришла в себя и выглядела намного лучше. Пришедшие помялись возле порога, потом прошли по комнате, заглянули в мою тарелку. Одноглазый подошел к Хайте и погладил ее по голове. Все это происходило в полной тишине. Когда они ушли, я посмотрела на мать: ее лицо было белым, как льняная некрашенная простыня. Это кажется невозможным, но эта бледность не ушла с ее лица до конца жизни.

- Последствия сильного нервного напряжения, - не удержался, чтобы не высказать свое мнение лекарь.

- Да, и оно не прошло бесследно - через полтора года мать умерла. Но тогда... Я думаю, тогда нас спасла именно Хайта.

- У этой девочки уже тогда вырисовалась ее судьба, - задумчиво произнес Ламмер.

- Что вы имеете ввиду?

- Когда-то она спасла вас и вашу мать, сейчас произошло то же самое, только в спасении нуждался ваш отец. Конечно, можно назвать это случайностью... Но, принцесса, уверяю вас, на свете есть множество людей, которые просто грезят героическими поступками, но случая появить себя в этом им просто не представляется.

- Что вы хотите этим сказать? - спросила принцесса, все еще мысленно находясь во времени, о котором только что рассказывала, и чувствуя на губах вкус варенной тыквы.

- Что я могу сказать, если сам ни в чем не уверен? Но не кажется ли вам, что Хайта появилась в замке не случайно?

- Напротив, - солнце стало припекать, и принцесса набросила на плечи широкий кружевной шарф. - Ее принес тот одноглазый человек, который, может быть, даже хотел, чтобы девочка умерла. Это было ему выгодно, так как позволило бы обвинять королевскую семью еще больше. В тот момент он просто не был способен желать нам добра...

- Какая разница, на что он был способен, а на что нет? Равно, как и то, чего он желал, и чего не хотел? Думаю, его руками действовало... Ну, скажем, Провидение.

Принцесса промолчала. В прозрачной толще воды показалась стайка мальков. Будущие рыбки лихорадочно тыкались между камешками на дне, надеясь отыскать что-нибудь съедобное. Принцесса пожалела, что ничего не захватила с собой.

- Провидение видит намного дальше, чем мы с вами, - сказал Ламмер, доставая из кармана сухое печенье.

Он раскрошил печенье, бросил его в воду и отряхнул руки. Мальки с жадностью набросились на корм.

- Я понимаю, что вы хотите сказать, - сказала принцесса, наблюдая за суетливой стайкой. - То, что Провидение привело Хайту в замок, для того, чтобы в будущем она нам помогла? И что все, что происходит в жизни, не случайно? Например, как то, что у вас в кармане оказалось печенье, чтобы накормить рыбок?

- У меня в кармане всегда лежит печенье, - сказал Ламмер. - Вам не жарко, принцесса? Может быть, хотите вернуться в замок?

- Подождите, ведь мы не закончили разговор. Я чувствую, что вы очень умный человек, и много знаете. Тогда скажите... - она на мгновение смутилась, но заставила себя договорить. - Зачем я приехала сюда? Для чего?

- Принцесса, я всего лишь лекарь, - деликатно напомнил Ламмер. - И я не могу знать планов Провидения. А вообще, все, о чем я здесь говорил, - только мои мысли, которые могут быть как правильными, так и ошибочными.

Он посмотрел в сторону замка. Потом вынул из кармана жилетки часы в металлическом корпусе, украшенном чеканкой, и щелкнул крышкой.

- Извините, мне пора к больному.

Ламмер помог ей подняться, и по дороге к замку они не сказали уже ни слова.

***

- Принцесса! - крикнул издалека король Карл и помахал ей рукой.

Он стоял, облокотившись о перила крыльца и весело смотрел на принцессу и лекаря. Когда они взошли на крыльцо, он взял принцессу за руку.- Нужно было обязательно сказать слугам, что вы отправляетесь на прогулку. Вас долго не было, и мы беспокоились. Алберт ищет вас по всему парку. Хорошие вести - Аугуст очнулся! Ламмер, друг мой, вы совершили чудо!

- Я? - удивился Ламмер. - Благодарю король, но я не совершаю чудес, я всего лишь обыкновенный лекарь.

- Знаю, что не Господь Бог, но ведь ваши пилюли тоже чего-нибудь да стоят. Иначе зачем бы вы пихали их каждому встречному?

- Это все, что я умею делать, - отшутился Ламмер. - Если бы я признался, что дело не в пилюлях, за что бы мне платили пациенты?

- Резонно, - согласился Карл. - Вы знаете, за что я вас ценю Ламмер? Вовсе не за то, что вы хорошо ставите клизму (простите, принцесса, за грубые слова). Я ценю вас за то, что вы понимаете шутки. Редкий лекарь обладает этим даром.

- Что стоило бы мое чувство юмора, если бы я не умел ставить клизму? Простите, мне нужно к больному.

И Ламмер откланялся.

- Хотите проведать отца, принцесса? - спросил Карл, видя, что ей также не терпится покинуть его общество. - Задержитесь на секунду, я хочу вам кое-что сказать.

Он дождался, когда за Ламмером закроется дверь, и повернулся к ней. Лицо старика сияло, но глаза, как всегда, были скрыты поволокой. "Совершенно невозможно понять, что на самом деле думает эта старая лиса!" - сказал вчера отец.

- Вы слишком грустны, принцесса, - с укором произнесла "старая лиса".

- У меня болен отец, - напомнила принцесса.

- Он пошел на поправку. Поэтому сейчас вы должны прыгать и хлопать в ладоши от радости.

Принцесса улыбнулась.

- Уже лучше, - похвалил ее Карл. - А то я уже подумывал, не присвоить ли вам звание самой печальной принцессы на свете. Согласитесь, звучит романтично. Я сам иногда люблю погрустить. Но, поверьте мне, грусть хороша, только когда ее немного.

- Я верю вам, король.

- Ну, и отлично. А для того, чтобы развеять грусть, предлагаю вам приложить к этому немного усилий. Например, почему бы вам все-таки не поехать с Албертом посмотреть луга?

Принцесса вспомнила сон, в котором Карма вносила ее в аллею роз, разбивая зеркала.

- Право, не знаю...

- Вы получите много удовольствия. Правда, Алберт - тоже не слишком веселый собеседник, но, думаю, красоты природы это сгладят.

- Все зависит от того, как будет чувствовать себя отец, - сказала принцесса, давая себе шанс отказаться.

***

Аугуст сидел в кровати, опираясь на подушки. Вид у него был изможденный, за эту ночь он как-будто бы еще больше похудел. Под глазами залегли темные круги, но взгляд был живой и даже веселый. Принцесса подошла к отцу, взяла его руку и прижалась к ней щекой. Он не отпустил ее и поцеловал в макушку.

- Все позади принцесса, - сказал Ламмер, не поворачиваясь от столика, за которым он укладывал в свой саквояж какие-то инструменты. - Это можно сказать уже наверняка. Хайта подтвердит, что король чувствует себя намного лучше.

Из-за полога неловко выступила Хайта. Принцесса подумала, что девушка, вероятно, хотела остаться незамеченной - чтобы ее не выгнали еще раз.

- Все действительно в порядке? - ласково обратилась принцесса к девушке.

- А почему ты не спрашиваешь меня? - довольно-таки бодро поинтересовался Аугуст. - По-моему, никто лучше меня не знает, как я себя чувствую.

- Я так счастлива папа, что тебе лучше, - принцесса прильнула к отцу.

- Кажется, я всех напугал, - сказал Аугуст, прижимая ее к себе. - Мне чертовски неловко. Но думаю, завтра мы сможем отравиться в дорогу.

Он заговорщицки потрепал дочь по щеке и сочувственно заглянул ей в глаза, показывая, что понимает, как тяжело ей пришлось.

- Король, вы не на скачках, - напомнил Аугусту Ламмер. - Вам придется пробыть здесь не менее недели.

- Это невозможно, - возразил Аугуст.

- Ну, если вы хотите все повторить, только в более сложных условиях... Но прежде предложите вашей дочери решить, что она станет делать, если в дороге, например, где-нибудь в дремучем лесу вам станет плохо.

- Почему вы думаете, что приступ повторится? - нахмурился Аугуст.

- Я не утверждаю, но рецидив возможен.

- Неделя... - Аугуст откинулся на подушку. - Что мы будем делать здесь целую неделю?

- Ну, ваша главная задача известна: вам нужно набраться сил и окрепнуть. Все условия для этого здесь есть: гениальный врач (простите за нескромность, но очень хочется так о себе думать) и отличная сиделка.

- О, Хайта!

Аугуст сделал жест, призывая девушку подойти поближе. Она сделала несколько несмелых шагов и остановилась у самой кровати. Аугуст дотронулся до ее руки, а потом пальцами огладил ее запястье. Хайта еще больше смешалась и густо покраснела, этого не могла скрыть даже ее смуглость.

- Тебе пришлось со мной повозиться? - обратился Аугуст к девушке.

Она быстро взглянула на него, на принцессу, на Ламмера и вновь спрятала глаза.

- Ты сделала все, что могла, я это знаю, - сказал Аугуст, делая ударение на последних словах.

- И даже немножко больше, - вставил Ламмер.

- И даже больше... - задумчиво повторил Аугуст. Он тряхнул головой, будто сбрасывая наваждение. - Это может показаться странным... Конечно, я был без сознания, но... не могу сказать, что сознание оставило меня полностью.

- Ну-ка, ну-ка, - откликнулся Ламмер. - Интересно послушать, так сказать, самого главного участника событий. Что вы помните, король? Начните с самого начала.

- В спальне я почувствовал себя плохо - болело сердце и кружилась голова. Но мне не хотелось никого тревожить, поэтому я лег в постель, надеясь, что все пройдет само собой...

- А вот это зря, - вставил свое слово Ламмер. - Если бы вы вовремя обратились за помощью, сто процентов из ста, все обошлось бы менее драматично.

- Вероятно, - признал Аугуст. - Но что сейчас говорить об этом! Я лежал довольно долго, и мне даже стало казаться, что я засыпаю. То есть, временами я проваливался в глубокую темноту, но потом боль в сердце возвращалась. С каждым разом она становилась все резче, а провалы все длительнее...

- А как вы определили, что провалы удлиняются? - поинтересовался Ламмер.

- Я это почувствовал. Состояние мое было мучительно, и мне даже хотелось, чтобы провал стал длинее. Он давал мне возможность отдохнуть - в нем не было боли или какого-то неудобства.

- Опасный симптом, - хмуро заметил Ламмер.

- Но, в конце концов, я понял, что если еще раз "уйду", то уже не смогу очнуться. Честно говоря, меня самого это не слишком беспокоит, но черт возьми, я еще кое-что должен своей дочери в этой жизни! Поэтому я заставил себя подняться и добрался до двери. Помню, что открыть ее было очень трудно, сил у меня почти не оставалось. А когда мне это все-таки удалось, я увидел, что в конце коридора, в дверях своей комнаты стоит Хайта. В это мгновение я и потерял сознание.

- Вы держались до тех пор, пока не увидели, что появился кто-то, кто может вам помочь. Иногда так случается в подобных ситуациях, - сказал Ламмер.

- Возможно. Это была почти полная тьма...

- Можно подробнее? - попросил лекарь. - Что значит "почти полная"? Как тьма может быть неполной?

- Иногда происходили какие-то вспышки. Я не назову это зрением, но - яркие, яркие вспышки, похожие на вспышки молнии, только желтые. И, удивительно, мне кажется, в этих вспышках я видел... - Аугуст повернулся к девушке, - тебя, Хайта. Ты что-то делала... Как-будто бы месила тесто...

Все посмотрели на девушку, и она испуганно оглядела присутствующих.

- Ты очень старалась, как-будто бы от того, как ты вымесишь это тесто, зависела твоя жизнь.

- И что было потом? - Ламмер попытался отвлечь внимание от смутившейся до слез Хайты.

- Потом пришло спокойствие. Но это уже не была тьма - это был сон.

- Я дал вам немного снотворного, - сказал Ламмер.

- Этот переход был удивительным. Мне снилось, что я нахожусь дома, и мне нужно обойти некую территорию. И будто я не был здесь очень давно, потому что все очень изменилось. Я шел и удивлялся, потому что оставлял землю голой, а на ней уже выросла густая высокая трава, уезжал, когда деревья были мертвыми, а они были усыпаны цветами, помнил реку, покрытую льдом, а сейчас она играла волнами. На другом берегу реки стояла маленькая девочка в длинной белой рубашке. Я пошел вброд, и девочка закричала, замахала руками, предупреждая, чтобы я остановился. Но я не слушал ее и шел вперед. И вдруг оступился, угодил в подводную яму и стал тонуть.

- Да уж... - невразумительно пробормотал Ламмер, так, чтобы его услышали только принцесса и Хайта. - Пришлось нам повозиться, вытаскивая вас из этой ямы...

***

Принцессе было весело - впервые за несколько дней. Здоровье отца поправилось, в сопровождении Хайты он даже стал выходить на балкон, который опоясывал весь второй этаж замка, и грозил, что на следующий день они отправятся в дорогу. Правда, делал он это ежедневно, так что пока можно было не воспринимать эти угрозы всерьез. В крайнем случае, решила принцесса, можно попросить Ламмера продлить срок лечения, а значит, их пребывания здесь.

Принцессе уже не хотелось уезжать. Она вдруг обнаружила, что чувствует себя здесь совершенно иначе, чем в доме своего отца. Там она продолжала быть маленькой девочкой, ребенком, очень любимым, но который ничего не решает, и от которого ничего не зависит; и она тоже так о себе думала.

Здесь же к ней относились, как к взрослой, и принцесса чувствовала себя взрослой. Примешивалось к этому чувству еще нечто.

Алберт. Вероятно, все-таки он был главной причиной того, что она почувствовала себя взрослой. Дело было не в том, что она влюбилась. С ней это уже случалось. В первый раз "по-настоящему" она влюбилась, когда ей исполнилось тринадцать - в сына королевского повара Сэма, который был старше ее на несколько лет и хорошо умел делать воздушных змеев. Это было приятное, но мучительное чувство, потому что Сэм ни о чем не догадывался, а она вдруг стала думать, что недостойна Сэма, так как он красив, ловок, умен, то есть, во всем превосходит ее. Конечно, она была принцессой, а он только сыном повара, но какое это имеет значение для любви? Ведь никто не выбирает семью, в которой ему следует родиться.

Любовь прошла, когда принцесса увидела, как Сэм на заднем дворе режет курей для королевского стола. Конечно, она понимала, что этим кто-то должен заниматься, но отрубленные головы, мокрые, слипшиеся от крови перья, и точность, с которой Сэм бросал курей в большой металлический таз, произвели на принцессу неприятное впечатление. От запаха куриной крови, который распространялся на весь задний двор, ее затошнило, и потом подташнивало всякий раз, когда она встречала Сэма - даже если она встречала его в саду, среди благоухающих клумб.

Потом она влюблялась еще несколько раз, но всякий раз это происходило одинаково: вначале умопомрачительная возвышенность чувств, терзающие сомнения; потом - горькое разочарование и непонимание того, как она могла страдать, если причины для этого не было. Конечно, все эти приключения были не больше, чем желание любви, а не сама любовь, но здесь от принцессы ничего не зависело. Нельзя закрыть свое сердце, запретить себе чувствовать и мечтать - в расчете на большую настоящую любовь, которая когда-нибудь случится в жизни.

Отношение принцессы к Алберту было неоднозначно. Вначале, когда отец намекнул ей, что Алберт - неплохая для нее партия, более того, она все должна сделать для того, чтобы выйти за него замуж, ибо от этого зависит благополучие их королевства, принцесса возмутилась. Она понимала, что принцессам и в самом деле часто приходится жертвовать своим счастьем ради общего блага - таковы условия игры. Но, честно говоря, она надеялась, что сия чаша ее минует. Ведь бывают на свете чудеса! Поэтому она восприняла приезд короля Карла и Алберта "в штыки", хотя в глубине души понимала, что никуда ей не деться: свою руку (если уж не сердце) она вынуждена будет отдать тому, кто будет выгоден для королевства. Даже если до конца жизни ее будет тошнить от мужа, как от запаха крови курей, которых рубил на заднем дворе Сэм.

Вероятно это было нелогично, но когда стало ясно, что король Карл не считает ее достойной партией для своего сына, принцесса пережила немало горьких минут. Она чувствовала себя отвергнутой, хотя ничего никем сказано не было. Ей удалось побороть это чувство только через несколько дней. Во-первых, внезапная болезнь отца отодвинула все на задний план, а во-вторых, она осознала, что для обиды нет повода. Если она, с маленьким королевством ее отца, не может позволить себе выйти замуж за любимого, кем бы он ни был, то Алберт может жениться: на любой из принцесс, пастушке, булочнице, шоколаднице, мещанке, огороднице, швее... Выбор будет делать только его сердце, и это прекрасно!

Благородно порадовавшись за Алберта, принцесса вдруг ощутила, что в их отношениях изменилось многое, но... ничего не изменилось. Если Алберт волен делать выбор, то почему ему не выбрать ее - ту, которая в первый раз полюбила по-настоящему? Неужели его сердце молчит? Принцессе не хотелось верить в это, и она надеялась, что Алберт просто не находит приличным показать, что чувствует то же, что и она. Это естественно: время, когда отец девушки оправляется от болезни, которая чуть не отправила его на тот свет, - не самое удобное для признаний такого рода.

"У Провидения свои планы", - сказал бы Ламмер. Принцесса подумала, что Провидение не приводило бы ее сюда, если бы это было бесполезно - Провидение ничего не делает зря.

"Но кто сказал тебе, что ты - главная героиня этой истории? - вдруг услышала принцесса тихий голос внутри себя. - Разве, кроме тебя здесь никого нет?".

Принцесса не считала себя эгоистичной, но (простит ее Провидение!), мысли ее действительно были сосредоточены на себе самой и Алберте. Конечно, она не могла быть уверенной, но какая еще задача могла здесь решаться?

"А отец? А Хайта?", - укоризненно спросил голос.

Отец? Хайта? Принцесса остановилась. До того, как голос сказал ей это, она могла делать вид, что ничего не видит и не понимает. Она даже обязана была делать такой вид, потому что Аугуст - ее отец. Взрослой дочери очень непросто оценивать то, что происходит в жизни ее отца.

Принцесса вдруг подумала, что Хайте с ее черными волосами очень бы подошло кружевное лимонное платье. Оно как бы сшито для Хайты! Принцесса представила девушку, одетую в лимонное платье, и почти не удивилась: Провидение позаботилось о том, чтобы в замок было доставлено именно это платье. Этого никто не понял - ни принцесса, ни Аугуст, ни Хайта, но, вероятно, никто и должен был понять. Еще было слишком рано, чтобы раскрывать карты -счастливый конец долгой истории, в которой главными героями были Аугуст, Добрейшая Лилиан, одноглазый человек, который бросил когда-то под ноги королеве полуживую девочку, сама принцесса, Алберт, король Карл, Ламмер и много-много других. Здесь каждый выполнял свою роль. Если бы король Аугуст когда-либо дрогнул в своем стремлении отстоять земли и свободу своего народа, их королевства просто бы не было. Если бы одноглазый не принес на площадь больную девочку, она наверняка умерла бы в каморке рядом со своей матерью. Если бы Добрейшая Лилиан не подняла ее с каменной мостовой и не выходила, продолжения истории просто не было. Если бы Хайта не полюбила Аугуста (почему не сказать то, что есть на самом деле?), история могла закончиться не тогда на площади, а несколько дней назад. Принцесса закрыла мокрое от слез лицо ладонями: Добрейшая Лилиан будто передала свою любовь к Аугусту Хайте...

Но какую роль здесь играли сама принцесса, Алберт, король Карл, Ламмер? Принцесса стала лихорадочно сопоставлять, но у нее не получалось свести все в единую картину.

"Но кто сказал тебе, что ты - главная героиня этой истории?", - вспомнила она тихий голос внутри себя. Принцессе очень не хотелось соглашаться с тем, что она - только вспомогательное звено этой истории, как, например, одноглазый, сыгравший свою роль и исчезнувший навсегда. Очень сложно признавать, что твоим мечтам не суждено сбыться. Конечно, сейчас она утешится счастьем отца и Хайты, а потом, может быть, и вовсе забудет Алберта.

Принцессе вдруг захотелось нарвать букет красивейших цветов и принести в комнату отца. Стараясь, чтобы ее никто не увидел, она выскользнула из замка и побежала к алее роз.

***

В аллее кто-то был. Принцесса почувствовала это сразу, как только за ней закрылась стеклянная дверь. Она ступила на белую мраморную дорожку и взглянула в бесконечную даль. Никого. В обе стороны - только нескончаемые кусты роз, а над ними - голубое небо.

Возможно, ей показалось. Не удивительно - в последнее время нервы ее слишком напряжены. Если бы в аллее кто-нибудь был, она увидела бы это сразу - зеркала знают свою работу.

Но заходить дальше принцессе не захотелось. После сна с разбитыми зеркалами она вообще старалась обходить аллею стороной.

Не глядя по сторонам, принцесса приблизилась к ближайщему кусту. Ножниц она захватить не догадалась, но решила, что несколько стеблей нетрудно будет отломить. Она присела, выбирая стебли подлиннее.

- Принцесса, - позвал ее чуть хрипловатый голос.

Она замерла. Голос был знакомый, но от неожиданности она не сразу узнала короля Карла.

- Вы тоже любите розы? - спросил король и, поднявшись, сел между кустами.

- Я... Я хотела сорвать немного цветов для букета, - объяснила принцесса.

Король кивнул. Принцессу удивил его скучный вид и бледность. Казалось, даже морщины проступали на его лице больше обычного.

Так выглядит человек, который очень устал.

- Вы занимались цветами? - спросила принцесса, только чтобы что-то сказать.

Король подумал и снова кивнул. Хотя в руках его не было видно никакого инструмента. Кажется, он просто лежал между кустами.

- Я часто провожу здесь время, - сказал он, помолчав. - Особенно, в последнее время.

- Здесь очень красиво, - принцессе хотелось сделать старику приятное. Она подумала и опустилась рядом с ним на колени.

- Может взять одну из плиток, - предложил Карл. - Они были уложены очень давно, потому некоторые остали от основания. Все хочу подновить, но руки не доходят. Эта аллея - творение моей жены, матери Алберта, - добавил он. - Ее звали Агнесс.

- Алберт мне рассказывал.

- Она была необыкновенной женщиной. Когда я прихожу сюда, мне кажется, что она где-то рядом. Может быть, спряталась за одним из кустов. Иногда я хожу между ними, как-будто надеюсь ее найти. Но мне это не удается. - Он улыбнулся. - Пока не удается. Вы пробовали пройти по этой дорожке до конца? И не пробуйте. Вам еще рано. Честно говоря, я сам никогда этого не делал. Не знаю, чего я боюсь: разочарования, когда стукнусь лбом о стену, или... чего-то другого? Хотя - чего мне бояться? Несколько дней назад ваш отец, принцесса, сказал замечательные слова: "Я еще кое-что должен своей дочери в этой жизни!". Не удивляйтесь, мне пересказал это Ламмер - для поддержки моего "боевого духа", который, как он считает, в последнее время здорово подупал. Но я уже не боюсь за своего сына, принцесса. Алберт - очень сильный, он справится со всем, чем вздумает испытать его жизнь. Он уже управляет королевством, хотя корону ношу я. Именно поэтому, принцесса, ему не удавалось уделять вам много времени.

- У вас огромное королевство, - сказала принцесса, чтобы отвлечь внимание Карла от своей персоны, а также желая, чтобы он побольше рассказал об Алберте. - Вероятно, им очень сложно управлять?

- Не слишком, - признал Карл. - Когда я наследовал трон, здесь все было в полном порядке. Мне оставалось только его поддерживать. Знаете, принцесса, я преклоняюсь перед вашим отцом: только очень умный правитель мог сделать то, что сделал он: сохранить королевство, которое разрывали на куски. А потом укрепить его и даже преумножить имеющееся.

- Отцу этого не удалось, король, - согласилась принцесса. - То есть, все, что вы сказали, правда, кроме последнего. Конечно, с некоторых пор у нас все стали жить лучше, но о богатстве речь пока не идет. Напротив, мы живем очень скромно.

- Вы выйдете замуж за Алберта, принцесса?

Вопрос застал ее врасплох. Принцесса густо покраснела.

- Возможно, я опережаю события, - сказал король. - Но мне хотелось бы это знать. Тогда я буду абсолютно спокоен. Вы согласитесь?

- Странно, что об этом спрашиваете меня вы, а не Алберт, - едва слышно произнесла она. Нескольких секунд ей хватило, чтобы собраться с духом. - Я благодарна вам, король, за ваше отношение к отцу и мне. Но... - она не смогла посмотреть на Карла полным взглядом, поэтому взглянула исподлобья. - Но ведь это не означает, что... что отношение Алберта точно такое же? То есть, я хочу сказать, мне бы вовсе не хотелось, чтобы оно было таким же...

Принцесса совсем запуталась и чуть не расплакалась.

- Я хорошо знаю своего сына, - сказал Карл. - И я бы никогда не посмел говорить что-либо, если бы не видел, с каким обожанием он на вас смотрит. Видите, как все хорошо устроилось, принцесса. Ваш отец счастлив, Алберт и, надеюсь, вы - также. И я... я тоже счастлив. Принцесса, - сказал он без перехода, как-будто бы торопясь. - Я думаю, вам пора идти.

Она видела, что он побледнел еще больше. Складки возле губ углубились.

- Мы пойдем вместе, - сказала она, стараясь не показывать беспокойства, которое охватило ее. - Поднимайтесь, я вам помогу.

Она протянула ему обе руки.

- В этом нет надобности, принцесса. Тем более, что мне нужно отдохнуть. Не беспокойтесь, я здесь часто отдыхаю, - Карл лег между кустами.

- Король, Ламмер говорил, что в аллее нездоровый воздух. Слишком много эфирных масел.

- Он, как всегда, преувеличивает, - сказал Карл заплетающимся языком. - Лекари... всегда... любят пугать...

Он закрыл глаза.

- Король... - позвала принцесса, уже зная, что он не откликнется. Ей стало холодно, на лбу выступили капельки пота.

Она быстро вскочила с колен и побежала к выходу. Надо распахнуть дверь, чтобы аллея заполнилась свежим воздухом.

Но дверь заклинило. Принцесса дергала ее изо всех сил, била в нее ладонями, но все было безрезультатно. Звать на помощь также было бесполезно: аллея располагалась слишком далеко от замка, кто бы услышал ее крик?

Она обернулась, чтобы вернуться к старику и вздрогнула от ужаса. Картина, представившаяся ей, была кошмарна. Все, как будто бы осталось на своих местах - точно таким же, как всегда. Это было прекрасно и... страшно.

"Это мертвая красота, - подумала принцесса, обхватывая себя руками, чтобы унять дрожь. - Здесь нет ни капли жизни. Зеркальный мир, иллюзия, ничто, пустота, которая стремится быть заполненной... Мертвые цветы в мертвом мире...".

Она бросилась к старику, лежащему между кустами, боясь увидеть, что этот страшный мир уже забрал его. Но Карл смотрел на нее удивительно чистыми, без поволоки, глазами. Взгляд его был нежным и восторженным и (принцесса могла поклясться) влюбленным. Ей стало не по себе.

- Агнесс, - сказал он, протягивая к ней руку. - Иди ко мне, Агнесс. Я так долго ждал тебя.

Принцесса бросилась к мраморной плитке, на которой сидела всего несколько минут назад. Ей без труда удалось поднять ее (или она просто находилась в таком состоянии, что не замечала тяжести?).

- Агнесс, - обиженно сказал с земли Карл и взял ее за подол платья. - Почему ты не идешь ко мне, Агнесс? Мне так много нужно тебе рассказать! Наш сын вырос, наш дом цел, как и моя любовь к тебе. Посмотри, я сохранил все твои розы...

Принцесса рванулась сквозь кусты роз, о которых говорил Карл, оставив в руках старика кусок кружева. Полоса роз была не слишком широкой, но ей показалось, что кусты ощетинились, нацелив на нее все свои колючки. Продираясь сквозь эту сплошную колючую стену, она не чувствовала боли, и только удивлялась ранам, которые появлялись на ее руках. Из ран текла кровь и смешивалась с лепестками роз, совсем, как во сне... Наконец, принцесса достигла "края света" - ткнулась в зеркальную стену. Не мешкая ни минуты, она крепко зажмурилась, подняла над собой мраморную плиту и изо всех сил ударила ею в зеркальную стену.

Вокруг стоял отчаянный звон, зеркала трещали и лопались, осколки сыпались ей на плечи и руки, и это было по-настоящему больно. Принцесса выбила уже достаточную дыру для того, чтобы свежий воздух вошел в аллею, и для того, чтобы выбраться. Но она продолжала крушить зеркала, пока не услышала устрашающий треск: мощная конструкция аллеи накренилась и стала падать.

Она отскочила от огромного острого осколка, летевшего прямо на нее, двумя прыжками оказалась возле лежащего на боку Карла, упала рядом с ним и прикрыла его и свою головы руками.

Когда вокруг все стихло, она поднялась и, пошатываясь пошла по дорожке, засыпанной битым стеклом к выходу. Она видела, как к разрушенной аллее бежали люди. Среди них она выделила Алберта, Аугуста, Хайту и Ламмера. Они что-то кричали, но как это могло повлиять на то, что уже произошло?

- Там, - едва двигая распухшими губами, сказала она, отрывая от себя руки Алберта и цепляясь за Хайту. - Возле самого края, в третьем ряду...

Алберт и Аугуст бросились туда, куда указала принцесса.

Карл лежал с открытыми глазами, и его застывший взгляд был направлен в чудом уцелеший кусок зеркала в самом конце дорожки.

Комментарии: 1, последний от 31/01/2007. © Copyright Мариуц Ольга Николаевна (vesnik2004@mail.ru) Размещен: 29/01/2007, изменен: 17/02/2009. 120k. Статистика. Повесть: Фэнтези Нет		Ваша оценка:
Аннотация: Оказавшись в центре событий, внимательно присмотритесь: на самом ли деле вы являетесь главным героем ситуации?

Мариуц Ольга Николаевна : другие произведения.

Аллея роз