Мой сон... Он был удивительно нежным в своей неопределённой загадочности и нереальности...Тем не менее, он был одним из лучших, когда-либо виденных мной.
Я шла по улице незнакомого города неизвестно куда, и вдруг, увидев дверь ничем не примечательного дома, остановилась перед ним как бы в превдкушении чуда. Табличка на стене гласила: Дом Марины Цветаевой, и это было уже счастьем. Замирая от восторга, я толкнула массивную деревянную дверь и вошла в прихожую дома, напоминавшую по виду приёмный оффис какой-нибудь фирмы. Полная женщина с тёмными кучерявыми волосами вышла ко мне из-за стойки и вежливо спросила, что мне нужно. Я сказала, что хотела бы увидеть Марину Цветаеву, внутренне пугаясь этого дерзкого выпада. Но тут другая, более широкая дверь распахнулась, и я, увидев огромную залу, скорее аудиторию, поняла: Марина Цветаева стала профессором и учит теперь студентов уму-разуму. Я вошла в аудиторию без дальнейших проблем и, к своему удивлению, обнаружила там свою русскую подругу Ларису, бывшей также свидетельницей на моей свадьбе, которая приветливо со мной поздоровалась. На экране её компьютера я увидела какие-то вазы и их компоненты, приправленные координатной системой и ещё какими-то схемами, в которых я ничего не поняла.
Марина выглядела как всегда не очень модно, но всё её притяжение несмотря даже на плохое настроение, совершило своё действие и со мной. Я спросила её что-то о занятиях, - она была не особенно в восторге, и вообще, всё её существо излучало энергичность, но чрезмерную усталость...
В следующем эпизоде Марина Цветаева, в обществе которой я трепетала, мирно и славно превратилась в мать одного моего незабываемого друга, с которым я не виделась уже пять лет, и мы все перенеслись в их апартаменты. Всё семейство, с которым я тоже когда-то была знакома, собралось на кухне, весело готовясь к ужину. Мой друг, почти не изменившийся за все эти годы, был одет в тёмные брюки и светлую сорочку с короткими рукавами. Его пушистые волосы были всё в такой же форме, какими я запомнила их во времена нашей эры. Его глаза... они выражали состояние такой непонятной покорности и вместе с тем были такими зовущими, что, помню, я старалась не встречаться с ним взглядом.
Он дал мне серого в полоску котёнка, и тот, замурлыкав на моей груди, стал ласкаться как только кошки это умеют. Мой друг тоже погладил его, при этом нечаянно задев меня рукой. На этот раз я смело посмотрела на него. Извини.... - сказал он тихо. Как тогда, помнишь? - сказала я, улыбаясь. Видимо, нам обоим вспомнилась какая-то милая сцена из далёкого прошлого, и воспоминание это вдруг необычайно нас сблизило. Мы стояли около раковины в кухне рядом с готовившей что-то вкусное его мамой - М. Цветаевой, и, передавая ему какой-то предмет, я снова нечаянно коснулась кисти его руки. Тотчас после этого я заметила перемену в его лице и подумала: Как же ему, должно быть, трудно сдерживаться! - но тут же опустила глаза. Сдерживаться трудно было и мне...
Помню то, что он предложил мне пройти в другую комнату, чтобы показать мне что-то, кажется, книгу. Мой страх остаться с ним наедине: знание того, что сдержаться уже не смогу и наверняка сделаю то, чего делать нельзя. Его собственное волнение...
На этом мой сон прервался. Когда я проснулась и обнаружила, что в реальности уже нет ни Цветаевой, ни его, мне стало невыносимо тоскливо. Вся невысказанная и затемнённая эротика моего сна долго мучала меня в этот день. Два невыносимо любимых человека: одна уже умерла, а другой тоже уже почти умер, потому что не достать, явились ко мне в одном и том же сне, в совершенно реальной комбинации матери и сына, в которой несмотря на это никогда не были и не будут. Мой сон - моя жизнь, жизнь и есть сон, и я сама я есть - Жизнь. Какие ещё высоты могут быть покорены?!