Аннотация: Путешествие по Египту навеяло интересные мысли, и родился вот такой рассказ...
АРХЕОЛОГ
Cкладной стул, на котором сидел Люис, был ужасно неустойчив и при каждом движении парня норовил закрыться. Люис же, сложившись в три погибели, умудрялся не только удерживаться на нём, но ещё и писать. Причём буквы выходили очень красивыми, так что человек, получивший такое письмо, мог бы предположить - отправитель сидел на удобном мягком стуле за хорошо освещённым письменным столом. В данном заключении верным являлось только одно - освещение: Солнце так палило, что бедняга Люис жмурился изо всех сил. Периодически Люис вставал и передвигал стул, чтобы спрятаться в тень близстоящей колонны. Он уже столько раз сгорал на солнце за последние четыре месяца, что из лоскутов его облезшей кожи, кажется, можно было сшить отличную кожаную куртку и продать её на местном рынке. "Наверное, именно поэтому кожаные вещи в Египте стоят так дёшево", - печально шутил про себя Люис.
Письмо, а вернее - письма, или если ещё точнее - два письма (так как между двумя листами бумаги лежала копирка), которые писал отправитель, начинались так:
"Дорог !
Прости, что долго не писал, очень и очень занят, всё время провожу в библиотеках, чего требует громадный исследовательский проект, и нет ни единой свободной минутки.
Работой я доволен, она по-настоящему увлекает меня и как раз то, о чём я мечтал всё свою жизнь!
В этот момент Люис сплюнул и с досадой пробормотал:
- Да что за чёрт! Опять проклятый песок, как он только исхитряется попадать мне в рот... Ещё одна неделька в этом адском пекле, на несносном рабочем месте, и я превращусь в верблюда!
Пару раз сплюнув и, наконец, избавившись от песка во рту, Люис продолжал писать:
Не всё, конечно, так идеально: зарплату мне платят пока только как младшему научному сотруднику, хотя профессор обещал надбавку уже в ближайшее время. Кроме того, как я уже писал выше, работа, пусть и любимая, занимает практически всё время, так что с трудом выкроил пару минут на это коротенькое письмо.
Люис врать не любил и, если всё же ему приходилось лукавить, то старался свести ложь к минимуму. Поэтому и письма получались у него очень короткими, да и писал он редко. За последние пять месяцев это второе письмо, которое он отправит матери и другу Чарли. Первое он написал, как только приехал: извещал родню и друзей, что добрался благополучно из Лондона в Каир и разместился в отеле. То послание было правдивым и потому более длинным, полным надежд и радостных ожиданий.
Когда надежды не оправдались и пришлось устроиться охранником местных достопримечательностей, Люис больше не знал, о чём писать. Он не хотел расстраивать мать, она всегда принимает всё, что касается её единственного сына, слишком близко к сердцу. Но не писать вообще тоже невозможно, ведь тогда она может подумать, что с ним что-то приключилось. Люис несколько раз звонил домой, говорил бодрым голосом и обещал непременно описать все подробности в ближайшее время.
И вот, наконец, решился на "творение", то самое, которое должно получиться "очень подробным" и "длинным".
Он разделил два листика бумаги, отложил в сторону копирку. На первом письме дописал вверху:
"Дорогой и нежно - любимой мамочке!"
А внизу он приписал:
"Я, действительно, соскучился по тебе. Как только смогу, сразу же приеду! Передай Элизабет, что я сильно скучаю и по ней тоже, а то я и ей не писал и даже звоню редко, она наверняка сильно обижается, а я совсем не хочу этого, просто совершенно не имел возможности общаться, работаю сутками.
Мамочка, прости, дорогая, что опять так коротко, обещаю исправиться!
Крепко- крепко целую и обнимаю тебя,
Люис".
На втором письме он тоже дописал несколько слов чёрной ручкой, чтобы не было заметно, что писалось под копирку. Как мы уже сказали, парень не любил врать, ему не хотелось повторять дважды лживые вести, казалось, тогда получается обман вдвойне, и, чтобы избежать этого, он применил копирку - она всё стерпит. Второе послание предназначалось Чарли. Люис и Чарли дружили ещё со школьной скамьи, вместе поступили и в университет. Чарли пошёл на компьютерный факультет и долго убеждал друга избрать тот же путь:
- Как ты проживёшь потом с археологией? С этим не найти нормальной работы! А ты ведь мужчина, тебе придётся содержать семью. Как ты сможешь зарабатывать деньги? Подумаешь, детское увлечение! Я с детства обожаю рыбачить, так прикажешь мне теперь купить лодку и стать рыбаком?
Но Люис мало прислушивался к тем словам. В конце концов, его друг слишком большое внимания уделял денежному вопросу... А как же душа?!
Люис родился в семье не богатой, но, пожалуй, среднего достатка. Отец, золотых дел мастер, держал свой магазин, в котором на каникулах Люис обычно подрабатывал, помогая родителям.
Любовь к Египту мальчик унаследовал от отца, не раз всей семьёй они проводили отдых в этой завораживающей воображение стране. Многие золотые украшения отец создавал в египетском стиле: крошечные сфинксы, пирамидки, египетские боги и тому подобные вещицы. Ещё отец изготавливал для клиентов "картуши" - маленькие овальные таблички, на которых писалось имя египетскими иероглифами. Такие украшения, обычные в Египте, в Лондоне встречались редко и считались настоящей восточной экзотикой. Магазин отца Люиса стал популярен, люди приходили купить себе именной картуш, а мастер объяснял:
- В Древнем Египте такое носили только фараоны, в ту пору люди верили, что земля овальная, и написанное на овале имя фараона символизировало его власть над всем человеческим миром.
Год назад отец умер, некому стало изготавливать драгоценности, магазин перестал выделяться чем-то на фоне других, с поставщиками золотых изделий Люис так и не смог договориться, они слишком дорого запрашивали за свой товар, юноше приходилась поднимать цены на вещи, которые имелись в изобилии и в других местах. Молодой хозяин стал прогорать и в итоге надумал продать дело. Собственно, его никогда по-настоящему и не привлекал семейный бизнес. Когда, наконец, они с матерью продали магазин, Люис вздохнул с облегчением. Первое время они жили на вырученную от продажи сумму, только вскоре юноша на собственном горьком опыте убедился в неприятной особенности, как оказалось, присущей деньгам: когда их мало, они почему-то с упорным постоянством уменьшаются в количестве...
Закончив учёбу, молодой человек решил, что пора применять накопленные знания в целях заработка. Он собрал чемодан и отправился в Египет.
Жить в стране фараонов и отдыхать в ней оказались две абсолютно разные реальности - первая непередаваемо хуже второй!
Слова Чарли стали неким пророчеством, с удивительной дальновидностью обрисовавшим сложившуюся ситуацию. Люис был не единственным археологом в древней стране, и места ему не нашлось. Трудиться разнорабочим на чьих-то раскопках его не привлекало, а на финансирование собственного проекта средств, естественно, не имелось. Когда он ехал в Египет, ему представлялась совсем другая картина. Парень верил, что научный мир вот-вот заговорит о его находках, деньги, удача и слава не обойдут его стороной, но увы...
Отчаявшись найти что-нибудь по специальности, он смог устроиться всего лишь сторожем. Работа сменная. В дневную вахту приходилось следить за туристами, то и дело норовившими причинить ущерб бесценным памятникам древности. В обязанности охранника почему-то входило также поддержание чистоты, для чего имелся специальный кулёк, в который Люис подбирал пустые бутылки и прочий мусор, не попавший в близстоящую урну.
В ночную смену работалось легче, ввиду отсутствия туристов, оставалось лишь следить, чтобы не появлялись непрошеные гости. Обычно за всю ночь ни одной живой души Люису встречать не приходилось.
Написать правду Чарли означало признать правоту его слов, Люис же не хотел признаваться в этом даже самому себе.
Прервав печальные размышления, молодой археолог вернулся к письму другу. Первую его строчку он дополнил следующим образом:
"Дорогой Чарльз!"
Мы уже упоминали в начале нашей повести, что Люис обладал очень красивым почерком, даже в неудобных для письма положениях он ухитрялся сохранять безупречную каллиграфию, буквы выходили, словно узорная вязь. Здесь, вероятно, проявлялась художественная натура, унаследованная им от отца. А ещё в письмах он, получая удовольствие от самого процесса выведения знаков на бумаге, всегда писал полные имена, хотя в жизни, как все, пользовался кратким вариантом. Полное имя на бумаге выглядело красиво, а на слух звучало несколько громоздко. Так и теперь, обращаясь к другу, Люис называл его Чарльз, хотя в быту обыкновенно звал Чарли. Полное имя своей невесты - Элизабет - он только писал, считая его слишком длинным, и в общении предпочитал короткое и нежное - Бэтти.
В конце письма к Чарли появилась приписка:
"Ещё раз прости, что я так краток, не бери с меня пример, а расскажи подробнее о своих делах. В последний раз ты писал, что работаешь в большой фирме, хочу узнать об этом побольше. Кстати, как у вас с Кэтрин? Я слышал, ты сделал ей предложение! Надеюсь, мы с Элизабет приглашены на свадьбу? Не вздумай списывать меня со счетов!
Твой Люис".
Люис аккуратно сложил оба письма. Стыдясь собственной несостоятельности, он не захотел перечитывать лживые строчки. А потом он подумал о Бэтти... С ней он никогда не лукавил. И сейчас не хотел, ведь это запятнало бы навеки чистоту их отношений. Мысли о девушке согревали душу, становилось легко и покойно, словно свежий ветерок прогонял тяжёлый туман отчаяния. Бэтти работала моделью. Нет-нет, его невеста вовсе не была смазливой безмозглой куклой! Моделью она всего лишь подрабатывала, пока училась на искусствоведа. В университете они и познакомились. На курс младше Люиса, Бэтти оказалось столь интересной и остроумной собеседницей, что первое время он всё не мог решить для себя, чего в ней больше - ума или красоты!
Перед отъездом Люис обещал, что будет писать Бэтти каждый день, но так и не отправил ни слова. Он, правда, звонил ей. Но телефонное общение не затягивалось, ведь международные переговоры слишком дороги. Хорошо, что Бетти никогда не спрашивала его про то, как он устроился. А сам он, конечно же, не торопился разочаровывать её своими неудачами. Они беседовали по телефону, осторожно обходя опасные темы, говорили вроде и обо всём, но столь о многом молчали... О том, что он ни разу так и не написал ей, девушка никогда не упоминала.
"Нет, так больше не может продолжаться, - размышлял теперь молодой археолог, - это молчание строит между нами громадную стену, пора её ломать, пока это ещё возможно".
Люис встал со своего складного стула, прошёлся, потянулся, разминая задеревеневший от скрюченного положения позвоночник. Прямо перед ним какой-то полный господин, как бы не заметив, обронил грязную салфетку.
- Будьте добры подобрать это и донести до мусорной урны, она в двух шагах от Вас, сэр!
Господин с плохо наигранным удивлением посмотрел на салфетку и пробормотал:
- Она вовсе не моя, но, раз Вы настаиваете, так и быть подниму это.
Люис отвернулся, что явилось серьёзным стратегическим просчётом. Когда он вновь обернулся, толстый господин уже успел уйти, а салфетка продолжала лежать на прежнем месте. Люис сам поднял её и выбросил. Он даже не разозлился, так как уже привык к подобным инцидентам.
Вернувшись обратно к своему стулу, он стал производить манёвр посадки. Рискуя перевернуться, юноша всё же исхитрился вновь разместиться на опасной "раскладушке", и красивые буквы, соединяясь в слова, побежали по чистому листу бумаги:
"Любимая Элизабет!
Ты даже не можешь себе представить, как я по тебе соскучился!
Только что закончил сочинять "правдивые истории" для мамы и Чарльза. Но тебе я хочу сказать совсем иное. Мне необходимо кому-то рассказать правду, хоть она и не такая сладкая, как та ложь, что прочтут мама и Чарльз.
Ты, вероятно, давно уже догадалась, что дела мои здесь далеки от идеала. В дотации мне отказали - археологов предостаточно, а проект мой им не понравился, посчитали, что он в большей мере основывается на легендах, а не на фактах. Может, они, конечно, и правы...
Ответ, кстати, пусть и отрицательный, мне тоже не сразу дали, целый месяц пришлось ждать. Тем временем, закончились почти все деньги, привезённые с собой, и жить стало не на что. Тогда я ещё надеялся, но, получив их решение об отказе от моего проекта, срочно стал искать хоть какую-нибудь работу, ведь у меня даже не осталось денег на обратный путь, да, признаться, не хотелось возвращаться побеждённым, ничего не добившись. Такой молодой, а уже отказался от своих целей - нет, это не про меня!
В общем, меня никуда не брали, хотел устроиться охранником в Каирский музей, но, увы, место оказалось очень престижным, и я опять потерпел фиаско: туда берут по особой рекомендации. Нет, не удивляйся, логика тут железная: работа в прохладном помещении, где можно спрятаться от солнца, - большое счастье, уж поверь мне. А ещё говорят, что у нас в Британии плохой климат!
После долгих мытарств, по иронии судьбы, я устроился охранником Храма Сити Первого! Вот уж воистину подлая насмешка, не правда ли? Я, конечно, мечтал работать именно тут, но не охранником, а... археологом. Но, видимо, по мнению здешней администрации, второго во мне гораздо меньше, чем первого. Одно хорошо - здесь тихо: Храм Сити Первого не так знаменит, как прочие храмы в Долине Фараонов, поэтому туристов намного меньше, чем в других местах. Ночью - вообще гробовая тишина.
К трём часам дня солнце совершенно остервенело, нещадно паля и слепя глаза, но, Люис сразу заметил приближающийся к нему минибус. Он быстро сложил вчетверо исписанный лист и спрятал его в рюкзак, потом встал и подхватил свой стул как раз к моменту, когда перед ним остановился минибус. На нём Люис приезжал и уезжал на работу каждый день.
Из машины выбрался угрюмый смуглый парень - Ибрагим, они с Люисом работали посменно.
- Куда едем? - привычно спросил водитель поднявшегося в машину Люиса. - Как обычно?
Тот кивнул, говорить не хватало сил.
Первые двадцать минут парень приходил в себя, в машине работал кондиционер, каждая клетка кожи Люиса словно заново рождалась. Вот где чудесные моменты! К счастью, одну из первых остановок минибус делал на точке, охраняемой Люисом. Потом машина долго петляла: прежде, чем отвезти парня к дому, водитель заезжал за другими охранниками, давая тем самым англичанину прохладную передышку. Местные жители явно не так страдали от климата, как наш бедняга, и в поблажках не нуждались. Люди входили уставшие, но полные энергии, салон минибуса наполнялся звуками, гомоном множества голосов, знакомые оживлённо переговаривались между собой, шутили, обсуждали планы на вечер. Люис неплохо знал египетский арабский, специально изучал его когда-то частным образом, ведь тогда у него ещё были планы - он знал, что поедет работать в Египет, придётся общаться с коллегами, да и с простыми трудягами, работающими на раскопках, тоже не мешает иногда переброситься словцом.
Уже живя в Египте, молодой археолог улучшил свои знания, свободно понимал язык, мог объясниться. Впрочем, сейчас в машине, после дневной пытки раскалённым пеклом, ему говорить не хотелось. Он отрешённо сидел в стороне и молчал. Местные остряки прозвали его "угрюмый англичанин". Люис всегда считал себя компанейским парнем, лёгким в общении, он любил шутки и розыгрыши, обожал вечеринки с сокурсниками. Просто в последнее время у него пропало настроение. "Это не я угрюмый, это жизнь такая, а мне всего лишь приходится под неё подстраиваться", - думал он, когда ему случалось услышать своё прозвище. Сейчас он попробовал представить себе, что в подобной ситуации сказала бы ему Бэтти. Перед мысленным взором появилась совершенно реальная картинка - девушка укоризненно смотрела на него: "Неужели тебя задевает дурацкая кличка?! Всегда смотри на положительную сторону вещей, вот, твоего напарника Ибрагима, например, называют..."
"Хотя нет, Бэтти бы так не говорила", - эта мысль немного ободрила юношу, на губах появилось даже подобие улыбки, что несказанно удивило сидевшего напротив охранника из его группы.
Вскоре Люис высадился у большого особняка. Это, естественно, был не его дом, но здесь он снимал комнату. Толкнув калитку, он направился к ступенькам, ведущим к главному входу в особняк. У основания лестницы по сторонам стояли два сфинкса, на двери висел звонок в форме жука-скарабея. В доме множество вещей в древнеегипетском стиле словно подчёркивали - тут живёт археолог.
Люис позвонил. Ему почти сразу открыла молоденькая девочка, служанка в доме.
Наверху в своей комнате юноша вернулся к незаконченному письму:
"Фортуна явно не жаловала меня, при столь катастрофическом "везении" странно даже, как всё же один раз она ( удача!) мне улыбнулась. Я всё это время жил в дешёвом отеле с жуткими антисанитарными условиями, и вдруг месяц назад, когда подходила к концу моя дневная смена, появился высокий, интеллигентного вида господин. Оказывается, накануне он уже посещал наш Храм и забыл свою трость, он интересовался, не нашёл ли я её. Никакой трости я не видел, но предложил помочь отыскать пропажу. Мы стали искать вместе с синьором Диего Ависом и, действительно, вскоре нашли пропажу - она закатилась в тень и оказалась почти не видна. Синьор Авис очень меня благодарил, мы разговорились. Представь - он археолог и меценат, приехал из Южной Америки с женой, тут они живут уже почти 15 лет. Синьор Авис восхищается древнеегипетской культурой, часто финансирует различные начинания. Кто знает, может, он когда-нибудь возьмётся и за мой проект. Я, понятно, пока не решился даже предложить ему это.
Любезность и обходительность господина Ависа сразу покоряли, а он неожиданно пригласил меня к себе в особняк на ужин и пожелал даже прислать за мной своего водителя.
За ужином новый знакомый представил меня Милисе Авис. Очаровательная дама! Когда же супруги узнали, где я живу, синьора Авис не могла в себя придти от негодования. Знаешь, что она говорила? "Такой блестящий молодой человек, археолог, как и ты Диего! У меня в голове не укладывается, как он может находиться в таком месте! Дорогой Люис, это не для Вас". Вот тут-то синьор Авис предложил мне переехать к ним... В первый момент я, понятно, отказался. Но эти чудесные люди так долго меня убеждали, что дольше отнекиваться было уже просто бестактно. Поначалу они не хотели брать квартплату, но уж тут я всё-таки настоял на своём: отдаю им столько же, сколько платил в гостинице, о большем они и слышать не хотят!
Кстати, обрати внимание на мой новый адрес (смотри на конверте!).
Теперь мы постоянно общаемся с синьором Ависом, он обещал в ближайшее время показать мне раскопки, в финансировании которых принимает участие. Придётся поездить, я думаю. Возможно, представится случай рассказать ему о моих задумках. Хочется услышать мнение такого знатока, как синьор Авис. Надеюсь на понимание и поддержку профессионала, ведь, уверен, моя работа хоть чего- нибудь всё-таки стоит.
Крепко-крепко целую тебя, моя любимая Элизабет!"
Люис запечатал конверт и надписал адрес.
- Мой мальчик, как прошло дежурство? Ой, извини, я, вероятно, помешал, ты занят своей корреспонденцией?
На пороге комнаты стоял высокий седовласый человек. Вряд ли ему было больше пятидесяти лет, однако, лоб прорезали две глубокие морщины, как бывает, если приходится слишком часто хмуриться.
- Вы никогда не мешаете, синьор Авис, - запротестовал Люис. - Кроме того, я всё равно уже закончил писать.
- Кому это послание, если не секрет? - Синьор Авис подошёл к столу и взглянул на конверт.
- Элизабет Вакс? Та самая красавица, чья фотография стоит на тумбочке возле кровати?
- Да, это моя невеста.
- Милиса, подойди скорей, тебе будет интересно взглянуть на избранницу нашего дорогого Люиса, - позвал Диего жену.
Синьора Авис появилась в дверях почти сразу. Годы меньше щадят женщин: морщины старили Милису Авис куда сильнее, чем её мужа, но она тщательно скрывала их под слоем косметики. Волосы она красила в каштановый цвет. Женщина не отличалась высоким ростом, но фигуру ей удалось сохранить, синьора Авис всегда очень следила за своей внешностью. Люис не сомневался: в молодости она слыла замечательной красавицей, и теперь ей очень хотелось сохранить хоть чуть-чуть былой внешности.
Милиса в унисон с мужем принялась расхваливать Бэтти:
- Боже, как мила! И имя этого прекрасного создания?
- Дорогая, её зовут Элизабет, - сообщил Диего Авис. - Не правда ли, божественное имя?!
- Мальчик мой, ты, безусловно, скучаешь по ней и, по всему видно, так страдаешь..., - заворковала Милиса. - Мы не можем этого допустить, да, Диего?
- Ты, как всегда, права, дорогая! Молодой человек, - торжественно обратился Авис к археологу, - мы просим тебя: пригласи Элизабет в гости, порадуй нас, стариков, такой милой девушкой!
Супруги так уговаривали Люиса, что ему пришлось распечатать письмо невесте и дописать:
"P.S. Мои новые друзья настаивают на знакомстве с тобой. Знаешь, за последний месяц они стали моей семьёй в этом далёком краю. Давай не будем их огорчать, у тебя ведь начинаются каникулы, так приезжай ко мне. Синьора Авис обещала подготовить для тебя комнату с чудесным видом. А я... Даже не представляешь, какое счастье вновь увидеть тебя! Поскорее приезжай! Я тебе ещё позвоню. Опять крепко-крепко целую, твой Люи.".
***
Рейс Лондон - Каир откладывали несколько раз из-за плохой погоды. Наконец, самолёт взмыл в воздух. Полёт длился почти пять часов. Бэтти, не привыкшая к дальним путешествиям, очень устала, самолёт то и дело проваливался в "ямы", хоть и воздушные, но для посажиров весьма чувствительные. Её тошнило, есть не хотелось, хотя в лайнере неплохо кормили. Но вот испытания подошли к концу, на земле было спокойнее, не раздражала даже нудная процедура проверки паспортов и получения багажа. Впрочем, нетерпение девушки возросло безмерно к моменту, когда она вышла в зал встречающих. Как же торопилась она встретиться с Люисом! Она так скучала по любимому... За время их разлуки, девушка не расставалась с картушем, который подарил ей жених. Этот картуш сделал отец Люиса, на нём египетскими иероглифами значилось "Бэтти". Она носила его на шее, как символ верной любви.
- Элизабет, дорогая! - окликнули её. Она не сразу поняла, что обращаются к ней, раньше Люис никогда не называл её полным именем. Не только жених, вся семья, друзья и знакомые звали её Бэтти.
Девушка в первый момент даже не узнала его. Он сильно изменился за время разлуки. Что же в нём неуловимо поменялось? Сразу и не поймёшь... Сильно загорел, возмужал... И какое-то непривычное выражение лица. "Он так настрадался, - подумала Бэтти, - испытания и разочарования меняют людей".
- Привет, любимый! - улыбнулась девушка и не удержалась, воскликнув: Ты стал совсем другим!
- А ты похорошела! Сильно устала? Едем скорее! Синьор Авис предоставил нам машину, надо успеть к ужину, Милиса Авис готовит праздничную трапезу. Давай, я возьму твои чемоданы.
Они подошли к чёрному джипу с водителем за рулём, Люис сел впереди, а Бэтти разместилась на заднем сидении.
- Можешь поспать пока, ехать довольно далеко, - бросил Люис.
Бэтти в самом деле чувствовала жуткую усталость, вскоре езда её укачала, веки сомкнулись, и она заснула.
Девушка проснулась, когда они уже въезжали в ворота большого дома.
- Отдохнула? - поинтересовался Люис. - Вот и хорошо. Проголодалась? За ужином я представлю тебя моим благодетелям. Синьоре Авис не терпится с тобой познакомиться.
Они поднялись по ступенькам, ведущим к главному входу. Два сфинкса, казалось, приглашают гостей пройти мимо них и подняться по лестнице, перила которой убегали вверх, искусно сработанные в виде змей. Подойдя к двери, Люис нажал на большого жука-скарабея, послышался звонок, дверь без промедления открылась.
- Добрый день, Сара, - поприветствовал Люис служанку. - Мы не слишком задержались?
- Синьора Авис дома и ожидает вас, а хозяина срочно вызвали по делам, он просил передать свои извинения госпоже Элизабет.
Они прошли в столовую. За накрытым столом сидела женщина. Гостья тотчас отметила дорогую косметику на её странно отрешённом, каком-то неподвижном даже лице. В студии, где работала Бэтти, на простых моделей никогда такую косметику не тратили - незачем расходовать средства на временных, часто меняющихся работниц. Бэтти подобного рода позиция начальства мало задевала: она всё равно не собиралась продолжать карьеру модели, мечтая только закончить учёбу. Но вот её подругу Кэтти это из себя выводило!
Хозяйка дома внезапно оживилась, заметив гостей, встала им навстречу, на ней было обтягивающее чёрное платье с широким как шарф белым воротником. Такой наряд девушка видела совсем недавно - в новой коллекции Версаче.... На синьоре Авис платье сидело идеально, подчёркивая её превосходную фигуру.
- Люис, мальчик мой, неужели это и есть Элизабет?! Какая красавица! Дети, - она засуетилась в порыве гостеприимства, - садитесь за стол, я приготовила праздничный ужин в честь твоего приезда, дорогая. - И она снова внимательно посмотрела на девушку. Взгляд этой женщины совсем не понравился Бэтти, назойливо-сканирующий, оценивающий... Милиса Авис словно бы выискивала недостатки в её внешности. Это неприятно нервировало и странно пугало.
Внезапно сама по себе Бэтти пришла в голову очень нехорошая мысль. Девушка сразу же попыталась её отогнать, но та, как бумеранг, возвращалась: "Люис так изменился... А тут эта женщина... Она эффектна, богата, хорошо одевается..."
- А где синьор Авис? - резко спросила Бэтти. Слова вырвались помимо воли, и тон, которым их произнесли, прозвучал не слишком вежливо. Люис и Милиса озадаченно посмотрели на неё. Ослеплённой ревностью Бэтти показалось, что во взгляде женщины мелькнул испуг, но лишь на долю секунды. Вот Милиса уже вновь - сама доброжелательность и спокойствие.
- В самом деле, - произнёс Люис, явно удивлённый поведением невесты. - Сара сказала, что синьор Авис куда-то уехал, мне же как раз необходимо переговорить с ним. Как долго задержат его дела?
- Диего должен вернуться послезавтра, - любезно объяснила хозяйка. - Ничего серьёзного, просто возникли маленькие проблемы с раскопками, и он пожелал проследить самолично, что всё делается, как нужно.
Ужин прошёл в несколько натянутой атмосфере взаимных проявлений обязательной вежливости. По окончании его Милиса Авис проворковала:
- Элизабет, дорогая, ты сегодня очень утомлена перелётом, твоя комната готова, Люис тебя проводит.
Они поднялись на второй этаж.
- У нас смежные комнаты, милая, - сказал Люис, открывая дверь. - Вот тут ты будешь спать, а рядом - мои апартаменты.
Они вошли в просторную комнату, у кровати стояли чемоданы.
- Видишь, как предусмотрительна прислуга, - отметил юноша. - Твои вещи уже на месте. Элизабет, дорогая, отдохни. Завтра мы сможем поговорить. С утра я на работе, но к обеду вернусь, и у нас будет весь вечер.
Она так устала, что не стала распаковывать багаж, приняв душ, отыскала в чемодане ночную рубашку и юркнула в постель. Прямо перед ней на стене висел папирус: нежный женский профиль, волосы высоко подняты и убраны под головной убор, длинная изящная шея... "Наверное, портрет Нефертити", - успела подумать Бэтти перед тем, как заснула.
Сон ей привиделся тяжёлый и путаный - мелькали лица лондонских друзей, блуждающих в переулках странного города, подруга Кэтти в свадебном наряде танцевала почему-то не с женихом Чарли, а с Люисом, задорно улыбаясь ему. Потом вдруг всё пропало, ей снилось, что она спит здесь, в чужой кровати, а девушка с папируса неожиданно стала поворачивать голову, и по мере движения лицо её утрачивало картинную плоскость, становилось объёмным, когда же оно полностью развернулось, Бэтти поняла, как непередаваемо прекрасна неизвестная, нечеловеческая красота её вызывала скорее ужас чем восхищение... Девушка с папируса промолвила загробным голосом: "Она что-то заподозрила!". Бэтти пискнула, да-да, не закричала, а именно пискнула, потому что по сравнению с жутким голосом незнакомки оставалось только слабо пискнуть: "Нет!" И от звука собственного голоса она проснулась.
В окно бил солнечный свет. Бэтти встала и нащупала в боковом кармане чемодана футляр с очками. Надев их, она первым делом уставилась на папирус. Там ничего не поменялось, та, кого вчера вечером она окрестила Нефертити, смотрела на неё единственным глазом, так как была изображена в профиль. Потом девушка взглянула на свои наручные часы, лежавшие на тумбочке возле кровати: 10 часов утра, не рано, конечно, но не так уж и поздно. Правда, спустя несколько минут путешественница сообразила, что её часы всё ещё тикали по лондонскому времени, их следовало перевести на два часа вперёд, значит, теперь уже полдень. "Ну, я и соня!" - разозлилась на себя Бэтти. Она наскоро умылась, вставила контактные линзы, достала из чемодана джинсы и полосатую блузку, причесалась и, наконец, вышла из комнаты.
В гостиной на мягком диване сидела Милиса Авис и читала какую-то книгу.
- Доброе утро, Элизабет! Как спалось?
- Спасибо, замечательно!
- В твоём возрасте я тоже любила поспать подольше, - заметила хозяйка смущение запоздавшей девушки. - Сара, подай завтрак!
Бэтти, действительно, очень проголодалась и, когда завтрак появился перед ней, с удовольствием умяла четыре булочки с шоколадной начинкой и принялась за яблочный пирог. Хозяйка посмотрела на неё укоризненно:
- Не сочти за бестактность, дорогая, но с таким аппетитом не сохранить надолго твою прелестную фигурку.
- Да, я страшная сладкоежка, - призналась, краснея, девушка. - По правде говоря, мой начальник в модельном агентстве тоже недоволен. Но я совсем с собой совладать не могу.
- Бедная моя девочка, я так тебя понимаю, мне самой пришлось от многого отказываться ради фигуры, - вздохнула синьора Авис, тактично отодвигая немного в сторону коробку конфет, на которую посматривала Бэтти.
- Но ведь я не собираюсь продолжать работать моделью, мне это только сейчас нужно, чтобы перебиться, пока не закончу учёбу, - оправдывалась Бэтти, всё ещё с надеждой косясь на конфеты. - Вот моя подруга Кэтти... Она очень за собой следит в этом плане, мечтает сделать карьеру профессиональной фотомодели. Знаете, Кэтти даже носит в кошельке портрет своей любимой Клаудии Шиффер как талисман удачи! А недавно она так отчитала Чарли - это её парень - за то, что он посмел купить ей мороженое, - смеясь, рассказывала Бэтти. Синьора Милиса вежливо улыбалась, слушая гостью.
После завтрака хозяйка предложила провести для Бэтти экскурсию по дому. Милиса Авис с гордостью продемонстрировала кабинет мужа, в котором находились археологические трофеи из различных раскопок, показала комнату-теплицу с коллекцией экзотических растений. Больше всего гостье понравился цветок в виде кувшинчика с открытой крышечкой, если в него залетала муха, крышечка захлопывалась, и муха оказывалась в западне.
- Надо же, чего только не напридумывала природа! - изумлялась Бэтти.
- Есть так много неизведанных вещей в этом мире, о которых простые смертные даже и не подозревают, - кивнула Милиса.
До прихода Люиса обе женщины успели сдружиться. Бэтти узнала от разоткровенничавшейся Милисы, как она одинока тут - дом их находится вдали от светской жизни, и ей все дни приходится проводить одной, если, конечно, не считать прислугу. И она очень тоскует по своей родной стране.
Девушка ругала себя за вчерашние дурные мысли, теперь она понимала, что ничего не могло быть между этой женщиной и Люисом, та относится к нему и к ней самой как к своим детям, ведь бедняжке так одиноко!
Вечером Люис пригласил Бэтти на прогулку.
- Хочу кое-что показать тебе, - интригующе сообщил он. - Возьми кофту, а то вечерами бывает сильный ветер.
Бэтти поднялась наверх, чтобы переодеться и подготовиться к поездке. Одно досадное обстоятельство задержало её - в глаз попала соринка, пришлось доставать линзу, чтобы промыть его. Но вот неудача - линза упала на пол! Найти её так и не удалось. К разочарованию девушки, она обнаружила, что запасных линз больше нет... Делать нечего, пришлось надеть очки: при таком слабом зрении без них не обойтись. "Пропал мой романтический вечер", - опечалилась Бэтти. Она терпеть не могла себя в очках, казалось, оправа жмёт, обзор сужается, а внешность...
В гостиной хозяйки уже не было, а в холле ждал Люис. На его озадаченный взгляд она коротко объяснила:
- Представь, испортила единственную пару линз, надеюсь, завтра в городе удастся найти подходящие.
- Я сам их куплю, - заторопился юноша сгладить неловкость. - Какой у тебя номер?
- Как и прежде - минус семь. Забыл?
Они сошли вниз, к джипу.
- А кто нас повезёт? - спросила Бэтти.
- Синьора Авис разрешила нам прокатиться!
- Но ты же не водишь машину!
- Не водил... Это мой первый сюрприз для тебя, дорогая!
- Значит, тебе наконец-то удалось сдать на права?! - воскликнула Бэтти.
- Да, здесь оказалось легче, чем в Лондоне.
Они сели в машину.
- Куда мы едем? - спросила девушка.
- Скоро узнаешь, не станем портить впечатление.
Через 35 минут они остановились возле молодого человека, охраняющего какие-то развалины или раскопки.
- Здравствуй, Ибрагим! - поприветствовал его Люис.
- Добрый вечер! А ты зачем сюда в такое время? И почему сегодня не выходил на работу?
- Дела были! - неожиданно грубовато ответил Люис. - Я хочу показать моей девушке раскопки, ты не против?
Ибрагим пожал плечами.
Когда-то в Лондоне Люис и Бэтти вместе брали уроки арабского. Люису это требовалось для работы, а Бэтти, посещала занятия просто так, за компанию, чтобы ни в чём не уступать жениху. С тех пор прошло уже много месяцев, и трудный язык порядком подзабылся, но всё-таки то, что Люиса сегодня не было на работе, она поняла. На её вопрос об этом он лишь легкомысленно рассмеялся:
- Хотел как следует подготовить кое-что для тебя. А ты неплохо знаешь арабский!
- Скажешь! Я смогла уловить всего несколько знакомых слов, а вот ты говоришь словно на родном языке, как будто ты тут уже целую вечность!
- Храм Сити Первого! - торжественно объявил Люис. - Но вначале мы подойдём к капелле Амуна.
Они проходили мимо колонн с выбитыми на них иероглифами и картинками. Люис провёл рукой по одной из колонн, на которой, как показалось Бэтти, мелькнуло изображение той самой "Нефертити" с папируса, что висел на стене её спальни. Едва рука Люиса коснулась этого рисунка, впереди стоявшая опора задрожала, а прямо перед ней образовался проём, ведущий куда-то вниз. У Бэтти от изумления и неожиданности раскрылся рот. Люис улыбнулся и сказал:
- Я же говорил, что у меня для тебя сюрприз! Давай-ка спустимся.
Бэтти любила острые ощущения, но почему-то ей совершенно не хотелось погружаться в разверзшуюся пропасть.
- Там же темно, ничего не видно...
- Да ты боишься что ли?! Я ходил туда один! У меня есть фонарь, возьми.
Она взяла фонарь. Ладно, чего ей бояться, ведь она - с Люисом. Он, конечно, ей сейчас приврал, что спускался туда один. Уж кто-кто, а она-то знает, что Люис не слишком любит пустые приключения: он не трус, но в чёрную неизвестность никогда бы не полез - просто из соображений осторожности!
Посветив в бездонную дыру, образовавшуюся у ног, девушка увидела, что вниз ведут крутые ступени.
- Эх, была - ни была, - решилась она и шагнула на первую ступеньку.
Спуск оказался довольно трудным: открывшийся проход был невероятно узким, а духота ещё усугубляла ситуацию.
- Тут у кого угодно клаустрофобия разовьётся, - громко сказала девушка, чтобы развеять гнетущую тишину.
Люис молчал.
Казалось, не так уж глубоко придётся спускаться, почти сразу Бэтти смогла разглядеть в тусклом свете фонаря конец спуска - твёрдую ровную площадку, но почему-то движение вниз затянулось, и она с нескрываемым облегчением вдохнула спёртый воздух, когда ноги её прекратили сгибаться и разгибаться в поисках ступеньки ниже. Да, она, наконец-то, стояла на горизонтальной поверхности, перед ней тянулся широкий коридор, вдоль стен которого стояли статуи в человеческий рост - похоже, каменные воины, так как каждый из них держал в руке острое копьё. Изваяния были окрашены, местами краска, правда, уже стёрлась, но, в целом, хорошо сохранилась, Бэтти даже удивилась этому обстоятельству: возраст фигур насчитывал, вероятно, более 3000 лет, но они выглядели на диво уцелевшими - чёрные волосы воинов, глаза, оттенённые тем же чёрным тоном, алые губы, телесного цвета лица. Бэтти двинулась вперёд, фонарь светил всё хуже, мало что позволял разглядеть. Кажется, статуй воинов больше не видно, коридор тоже закончился, она находилась в каком-то помещении. Стало совсем тяжело дышать, загустевший воздух был напоён странным неприятным запахом. Внезапно споткнувшись обо что-то мягкое, девушка едва удержала равновесие, она посветила вниз. И, о ужас, на полу распростёрся какой-то человек! Луч света выхватил седые волосы и мутные мёртво-застывшие глаза. Девушка вскрикнула и отскочила назад, при этом она подняла фонарь и увидела теперь то, что находилось чуть дальше от неё, за трупом седовласого мужчины. Бэтти завопила так, как никогда в жизни ей не приходилось кричать, она даже не могла себе представить, что способна так орать. Прямо на неё двигался ещё один труп: тёмно-коричневая кожа, обтягивающая череп, местами прорвалась, обнажая кость, на самой макушке виднелся чёрный пух, видимо, следы былых волос. Тело чудовища окутывали белые лохмотья, сквозь дыры в ткани проглядывали кости, покрытые той же грязно-коричневой кожей. Мумия что-то сказала, но что именно - не разобрать, так как визг Бэтти заглушал любые другие звуки. В ужасе несчастная металась по помещению в поисках выхода, под ногами мерзко трещало, фонарь выпал у неё из рук и осветил низ склепа. Весь пол оказался устлан костями и черепами. Трупы, трупы повсюду, некоторые мертвецы ещё разлагались, от других остался лишь скелет в лохмотьях. Посреди этого жуткого кладбища стояли два массивных саркофага. Один пустовал - Бэтти, кажется, уже догадывалась, где именно разгуливало сейчас его содержимое, во втором же смирно лежала мумия, без всякого движения...
Визжать вечно невозможно. Обессилев, Бэтти замолчала, прижавшись к холодной стене склепа, словно пытаясь продавить её и выскочить из этого проклятого богом места.
Страх Бэтти перед этим существом, вышедшим, как ей казалось, прямо из преисподней, исчез. Более того, она почувствовала непонятную симпатию к монстру.
- Она бы и рада уйти, Люис, дружок, но представь, это совершенно не входит в мои планы, - сказал молодой человек, появившийся из длинного коридора, по которому только что прошла Бэтти. - Ты уж прости, дорогая Элизабет, но, боюсь, тебе придётся поменяться телами вон с ней, - и он указал на саркофаг, в котором лежала неподвижная, окутанная пеленами фигура. - Впрочем, и это ненадолго, через 12 дней - полнолуние, и вы оба отправитесь на вечный покой.
Бэтти растерянно переводила взгляд с говорящей мумии на того, кого последние два дня называла Люисом. Наконец, сосредоточившись на мумии, она в ужасе спросила:
- Люис, это ты?
- Увы, - прозвучал глухой ответ.
- Но как?... Как это случилось? - всхлипнула девушка.
- Это ты сейчас узнаешь, - сказал лже-Люис, а затем проговорил слова на неизвестном языке. Бэтти почувствовала, как ноги её что-то схватило, она посмотрела вниз, и кровь похолодела у неё в жилах: пол как будто ожил и начал двигаться, но это, конечно, лишь иллюзия, пол не двигался, а вот трупы, лежавшие на нём, ожили, один из них и схватил девушку за ногу. Бэтти хотела уцепиться за стену, но пальцы соскальзывали с камней. В полутьме ей казалось, что настоящий Люис пытается добраться до неё и помочь, но его не пускают. Тем временем мертвецы облепили её со всех сторон, оторвали от стены, проволокли куда-то по каменному полу склепа и вдруг... отпустили. Словно волна кошмара нахлынула, накрыла её с головой и так же внезапно схлынула. Девушка стояла в центре круглой площадки между двумя саркофагами. Теперь она смогла хорошо разглядеть мумию, лежащую в одном из них: миниатюрнее той, в которой заключён сейчас Люис, а, судя по остаткам длинных волос на голове у мумии, можно предположить, что тело принадлежало когда-то женщине.
- Мерисанк, иди сюда, время пришло! - проговорил лже-Люис, стоявший теперь прямо перед девушкой. За спиной у Бэтти послышался шум, она обернулась: сзади высилась глухая стена, но теперь в ней медленно открывался проход. Никто бы не догадался о существовании тут потайной двери. Будучи закрытой, она совершенно сливалась со стеной. Из проёма вышла женщина в чёрном платье с белым и широким, как шарф, воротником. Бэтти не сразу узнала Милису Авис - чудовищность происходящего уже перехлестнула границы человеческих возможностей восприятия. А события между тем стремительно развивались.
- Всё готово, начинаем переселение? - спросил лже-Люис.
- Да ты с ума сошёл, Небамун? Она же в очках! - резко хлестнули слова женщины.
- Так что же? Она ведь тебе понравилась? Ты сама выбрала её, а мне отлично подошёл парень. Что не так теперь, Мерисанк?
- Я не хочу мучиться с очками последующие тридцать лет! - зло отчеканила та, к которой обращался "Люис". - Да я и минуты не собираюсь это терпеть! Какой у неё номер?
- Так она совсем слепая! - возмущённо прошипела Мерисанк. - Нет, мне нужно другое тело!
- Ладно, просто убьём её, а я найду другую, чтобы она пришлась тебе по вкусу!!! - с этими словами Небамун отошёл в сторону, открывая вид на коридор. Двигаясь, он начал снова произносить что-то на непонятном девушке языке. Единственное, что удалось разобрать, - последнее слово, которое уж очень напоминало её полное имя - Элизабет. Как только Небамун произнёс заклинание, воины, стоявшие вдоль коридора, ожили, встряхнулись, и Бэтти показалось, что тонкий слой краски, покрывавший их каменные тела осыпался, обнажая живую плоть. Изваяния входили в усыпальницу по двое и строились вдоль стены, всего их оказалось двенадцать. Когда все выстроились, Небамун вновь заговорил на древнеегипетском, закончив тираду именем "Элизабет". Воины подняли копья, целясь в центр комнаты, где стояла Бэтти. Краем глаза девушка увидела, что Люис-мумия окружён той самой "волной" мертвецов, которая совсем недавно отхлынула от неё, так что оттуда помощи ожидать не приходилось. Голос Небамуна зазвучал в третий раз, настойчиво повторяя - "Элизабет". В отчаянии Бэтти зажмурилась, подумав про себя: "Скорей бы всё уже кончилось!". Но мгновение затянулось. Она приоткрыла глаза, воины стояли, как и минуту назад, целясь в неё со всех сторон, но всё же не двигаясь. Ещё Бэтти заметила изумление в глазах Мерисанк, стоявшей напротив. Небамун проговорил последнее заклинание ещё раз, воины не шелохнулись, прокричал его снова - с тем же результатом.
- Что случилось? Это не её имя? - спросила Мерисанк на арабском, уверенная, что Бэтти не знает языка.
- Говорить по-арабски бессмысленно, она его понимает, - раздражённо заявил Небамун. - Да и не стоит всуе трепать древний язык волшебства, говори по-английски, ей всё равно некуда деться.
Но тут он ошибался: Бэтти не собиралась повторно переживать весь этот ужас. Воспользовавшись моментом замешательства, девушка бросилась к коридору, никем теперь не занятому. Она вмиг добежала до узкой лестницы, ведущей к выходу, взлетела по ней и выпорхнула из дьявольского подземелья.
Снаружи царила ночь, Бэтти выбежала из Храма Сити, спиной к ней стоял Ибрагим. "Интересно, он с ними заодно? - подумала Бэтти. - Может и нет, ведь он не знал, что Люис - это не Люис, не знал, видимо, и зачем мы все здесь появились, он ещё удивился, что Люис не пришёл на работу, вряд ли он так хорошо притворялся".
И всё-таки она не рискнула показаться сторожу, а притаилась неподалёку. Что же ей теперь делать? Куда или к кому идти? Деньги и документы остались в доме синьоров Авис. А, если предположить на долю секунды, что ей удастся проникнуть в дом и забрать вещи, что дальше? Сесть на самолёт, вернутся в Лондон и попытаться забыть об этом кошмаре? А Люис? Что будет с ним? Допустим, она сбежит отсюда, придёт в Скотланд Ярд или в Интерпол и расскажет им всё? Разве ей поверят? В лучшем случае, её выставят за дверь и попросят не мешать работать людям, занятым реальными угрозами. Но, скорее всего, её отправят в дом умалишённых - лечиться. А даже если найдётся кто-нибудь, кто ей поверит (вдруг им известно про такие явления, могло же подобное произойти ещё с кем-нибудь), и Люиса поедут выручать, успеют ли они? Бэтти вдруг отчётливо вспомнила: Небамун упоминал о двенадцати днях до полнолуния... Что случится по истечении этого срока? Душа Люиса навсегда покинет мир живых? А вдруг спасатели не успеют найти его за 12 дней, да и умеют ли они вообще избавлять людей от подобных напастей?!
Нет, бросить Люиса одного в этом аду невозможно. А, значит, необходимо что-то предпринять самой. Но что?
Около четырёх часов утра вдали показался белый минибус. Он остановился возле Ибрагима, тот сложил свой стул, взял рюкзак и двинулся к машине, приветственно взмахнув рукой навстречу соскочившему с подножки сменщику.
Ещё не имея чёткого плана действий, Бэтти решилась на опасный шаг, медлить больше невозможно. Она бросилась к Ибрагиму и стала торопливо говорить ему, что потерялась, ей нужно попасть домой, туда, где живёт Люис. Она надеялась, что сторож поймёт её арабский.
Ибрагим обратился к водителю, объяснил ситуацию, добавив, что, действительно, видел сегодня Люиса и Бэтти вместе. Водитель разрешил девушке войти. Она села возле Ибрагима. Все, кто находился в минибусе, уставились на неё так, как будто видели женщин в первый раз. Но девушка на них не обращала внимания, её занимали сейчас совсем другие мысли.
Через полчаса она вышла напротив особняка семейства Авис и направилась прямо к дому. Если они ещё не вернулись, и прислуга не заодно с ними, то у неё есть шанс. Она дёрнула звонок-скарабей, на пороге появилась служанка. Глаза у Сары были красные, видимо, девочка плакала.
- Что случилось, Сара? - ласково спросила Бэтти.
Девчушка, всхлипывая, поведала, что вчера вечером синьора Милиса её уволила. "Значит, Сара ничего не знает о хозяйке, а та её увольняет, ведь синьора Диего и синьору Милису должны заменить мистер Люис и мисс Элизабет", - догадалась Бэтти, а вслух утешила:
- Не переживай, я попробую поговорить с хозяевами. Они дома?
- Нет, синьор Авис ещё не приехал из командировки, а хозяйка вчера ушла сразу после Вас.
- Я их подожду, а то Люис сейчас на работе. Он же не возвращался? А ты пойди и приведи себя в порядок, милая!
Едва Сара ушла, Бэтти ринулась наверх в кабинет Диего Ависа. На столе стоял компьютер. "Только бы он не потребовал пароль", - мысленно молила девушка. Ей повезло - пароля не оказалось, оставалось проверить, пользовался ли хозяин Интернетом. Если же нет... Опасения Бэтти и на этот раз не подтвердились, подключение к Сети имелось. Девушка зашла на страничку хот-мейла, открыла свою почту и начала быстро печатать.
- Я так и думал, что ты придёшь сюда! - раздалось за её спиной. Она оглянулась, перед ней стоял Люис, вернее, тот, кто украл его тело.
***
Они летели домой в Лондон. Бэтти так для себя и не решила, правильно ли то, что пришлось сделать. Имела она право так поступить? А разве ей оставили выбор?! Даже Люис не смеет обвинять её, ведь всё сделано ради него.
Они летели домой молча. Вначале он, конечно, спросил, как ей удалось спасти его и не пострадать самой, а она рассказала, что пробралась в дом Ависов, отправила электронное письмо родителям и написала, что, если не позвонит в течение двенадцати дней и не произнесёт условленные слова - название маминого любимого блюда, то пускай они вызывают полицию, пусть спасатели приедут в капеллу Амуна в Храме Сити и простукают там все колонны, пока не откроется потайное подземелье. Когда она уже отправила письмо, пришёл Небамун, хотел её убить, но она рассказала о письме, пригрозив: если с ней что-то случится, его секрет откроется. Ещё она потребовала, чтобы он вернул ей Люиса. Небамун согласился, так ей удалось всё уладить.
Люис вопросов больше не задавал, хотя история пестрела множеством нестыковок. Например, почему его не освободили сразу, раз уж сделка была заключена? Ему пришлось терпеть ад ещё одиннадцать бесконечных дней! Кроме того, неужели такое существо, как Небамун, можно столь легко запугать?! Но Люис ничего не спрашивал, он понимал: что бы ни произошло, это сделано для его спасения. Бэтти могла просто сбежать тогда, а она осталась и в одиночестве отважно сражалась с нечистью ради него! Так может ли он возразить ей или осудить её поступки? Люис пытался уверить себя в правдивости той версии, с которой его познакомила невеста.
Несколькими неделями позже они узнали, что Чарльз и Кэтти так и не вернулись из своего свадебного путешествия, их объявили пропавшими.
- А куда они ездили, ты не знаешь? - поинтересовался Люис.
- Нет. Когда я улетала к тебе, они готовились к скорой свадьбе. Кэтти ещё сердилась, что я не смогу присутствовать, но мне так хотелось поскорее увидеть тебя... Надеюсь, она всё-таки поняла и не обиделась. Я спрашивала, где они проведут медовый месяц, но они ещё тогда не решили: Кэтти мечтала увидеть Рим, а Чарли хотел побывать в Египте, кстати, и с тобой повидаться. На чём они в конце концов остановились, не знаю.
Люис не стал выяснять, куда точно поехал его лучший друг с молодой супругой. Разве имеет значение, где именно они пропали? Про себя он решил, что Чарли и Кэтти отправились в Рим. По-другому ведь не могло случиться, женщины всегда настаивают на своём. Если Кэтти хотела поехать в Вечный Город, значит, Чарли не стал возражать.
Зимой они с Бэтти обвенчались.
Люис написал труд по археологии, получил профессорскую степень, работал на кафедре в университете. Студенты его любили, говорили, что у него талант преподавателя.
Бэтти так и не бросила работу модели, представляла новую коллекцию Версаче. Когда-то это обещали Кэтти, но она ведь не вернулась, ждать её не стали, куда она пропала, модельное агентство не интересовало. После столь престижного шоу Бэтти стала довольно известной моделью. Её часто приглашали на показы. Но тяга к сладостям не исчезла, со временем Бэтти располнела и оставила работу в агентстве. Сбережения позволили ей открыть собственный одёжный магазин - своё дело!
Они с Люисам больше никогда не говорили про кошмар, который им пришлось пережить. С годами Люис убедил себя, что Чарльз и Кэтрин пропали ещё до его отъезда в Египет, он даже был уверен, что присутствовал на их свадьбе. Бэтти его не переубеждала, ведь только она знала, что именно тогда произошло...
- Я так и думал, что ты придешь сюда! - раздалось за её спиной. Она оглянулась, перед ней стоял Люис, вернее тот, кто украл его тело.
- Только что я отправила письмо родителям, они будут меня искать! Я рассказала всё, ваша тайна откроется! Но, если вы отпустите меня и Люиса, даю слово, мы ничего никому не скажем, - протарабанила Бэтти, вся сжимаясь от страха.
- Неужели ты полагаешь, что твоего слова мне достаточно? Рисковать ради ничтожной девицы и её глупого жениха? - холодно улыбнулся Небамун. - Уехав, ты всё равно разболтаешь о случившемся и, может быть, найдутся те, кто тебе поверят. А про письмо ты врёшь, ты ничего не успела послать. - Он помолчал, глядя словно бы сквозь девушку, и вновь заговорил, но теперь голос звучал не так жутко, а как будто устало: Мне больше 3000 лет, и за это время я научился читать людей, как раскрытую книгу, меня нельзя обмануть. Впрочем, тебе повезло, я не собираюсь тебя убивать, вернее, всё зависит от тебя. Помоги нам, тогда, повязанная теми же грехами, ты станешь безопасна для нас, получишь свободу и своего жениха в придачу.
- К-какими грехами? - пробормотала сбитая с толку Бэтти.
И услышала совершенно невероятную историю.
- Много веков тому назад, - начал Небамун, - я был приближённым человеком великого фараона Сити Первого и его личным строителем , не простым рабочим, а тем, кого назвали бы сейчас архитектором. Повелитель Верхнего и Нижнего Египта ценил меня и за заслуги обещал исполнить любое желание. Жила в то время в нашем городе девушка по имени Мерисанк. Редкостная красота её породила легенду, будто бы отцом ей приходился бог Сет, который воплощал в себе хаос и конец гармонии. Поговаривали, что нечеловеческой красотой Мерисанк могла нарушить гармонию мира. Но я смеялся над глупыми сплетнями! Мы с Мерисанк давно любили друг друга и лишь ждали подходящего случая, чтобы испросить на свадьбу разрешения Господина Двух Стран, к чему обязывало моё положение во дворце. Я решил воспользоваться правом на желание, и попросил Божественного отдать мне в жёны Мерисанк. То ли злые языки уже успели что-то нашептать Великому, то ли сам он не желал позволить слуге обладать самой красивой женщиной Египта, суть одна - Властитель не привык нарушать своё слово, но и женитьба моя на Мерисанк в его планы не входила.
И вот в один прекрасный день Сити Первый объявил, что согласен на мой брак с Мерисанк. Вне себя от счастья, я хотел лишь как можно скорее принести радостную весть невесте, но Господин задержал меня, приказав остаться на пиру, я не смел перечить фараону, тем более после его великой милости. Пир затянулся допоздна, и я решил сообщить любимой новость утром.
Однако ни утром, ни днём я не смог попасть к Мерисанк, она просто отказывалась меня видеть, да и никого не принимала, запершись в своём доме. Я не понимал причины столь внезапной немилости её. А по городу меж тем поползли слухи: в ночь фараонова пира в дом к Мерисанк ворвались люди в масках и изуродовали девушку. Целый год я пытался встретиться с ней, но она по-прежнему вела жизнь затворницы, никого к себе не подпускала и, по словам служанки, старалась вовсе не выходить из спальни. Я, наконец, решился, пробрался тайком ночью в дом и проник в комнату невесты.
Мерисанк спала, темнота не позволяла разглядеть её, я приоткрыл окно, лунный свет упал на кровать и осветил, сколько возможно, мою любимую. Два громадных шрама пересекали её лицо: один тянулся от глаза, рассекал губу и заканчивался на подбородке, второй шёл от уха до самых губ. Потом я взглянул не её чудные руки, которые так любил целовать. На левой не хватало трёх пальцев. В волосах спящей предательски поблёскивала седина, чудовищное насилие посеребрило тёмные локоны красавицы. Трудно поверить, но при всём том Мерисанк не казалась мне уродливой! Хотя я старался не шуметь, однако моё присутствие разбудило её. Впрочем, она не испугалась, сказала, что всегда знала: рано или поздно мы вновь повстречаемся. Я уверял - ничего не изменилось, я, как и прежде, хочу на ней жениться. Она не возражала, но поставила единственное условие: взамен опротивевшего поруганного тела, я должен найти ей другое. Она потребовала этого, и я не смог возразить. - Небамун умолк, глядя в пространство, как в вечность, в которой он видел что-то, доступное лишь его древнему зрению. Потом продолжал: Уходя от невесты, я ещё не представлял, как смогу исполнить её желание, гораздо проще казалось достать с неба луну. Затем я вспомнил о слухах, которые всегда считал досужими выдумками городских сплетников, будто Мерисанк - дочь бога Сета. Я не верил подобным россказням, а то, что требовала теперь от меня любимая, казалось столь же нереальным. И всё же я отправился в Храм Сета, могущественные жрецы которого славились знаниями в магических науках, умели прибегать к помощи потусторонних существ, не боясь призывать их в этот мир. Один из жрецов выслушал мою историю и, несомненно, хотел уже меня прогнать, когда имя той, для которой я просил, остановило его. Жрец побледнел, ни слова не говоря вышел в какую-то незаметную боковую дверцу и через несколько минут вернулся, держа в руках свёрток папируса. Там я нашёл нужные заклинания.
Мы отыскали девушку, понравившуюся моей невесте, её звали Нефер, и я с помощью магии жреца произвёл переселение душ: душа Мерисанк переселилась в тело девушки, а душа Нефер приобрела новый дом в теле Мерисанк. Чтобы никто ни о чём не узнал, жертву мы убили.
Все вокруг считали, что Мерисанк покончила жизнь самоубийством, тело отдали мне - так распорядился фараон, исполняя мою просьбу. Тело мумифицировали, и я построил для него скромную обитель, в которой ты сегодня побывала.
В беззаветном служении моей ненаглядной Мерисанк я нашёл истинное призвание, помогать ей во всём, выполнять мельчайшие прихоти, наконец, подыскивать ей новый облик... Чтобы никогда не оставлять любимую, я тоже менял тела на более молодые и сильные. В моём первом теле сейчас живёт душа Люиса, но в полнолуние она покинет это пристанище. Возможно, и раньше - так иногда случается: некоторые души покидают мумию преждевременно от отчаяния и потери надежды, но даже если душа сильная, и надежда на спасение всё ещё теплится, всё равно переход в другой мир в полнолуние неизбежен - таково действие заклинания Сета.
В этот раз почти повезло тебе, так как на тебя пал наш выбор, - сообщил Небамун, завершая свою длинную исповедь. Сама Бэтти вовсе не прониклась уверенностью, что ей так уж сильно повезло, что бы там ни считал Небамун. Тот заметил её скептический жест и заявил значительным тоном, в котором звучала абсолютная убеждённость:
- Если бы ты знала, как хороша была Мерисанк! Девушки, которых она выбирает, - лишь жалкие тени её красоты, но и это много. Папирус в твоей спальне - её портрет, хотя даже он не отражает её, настоящую...
Теперь ты, вероятно, хочешь узнать, чем сможешь быть нам полезна? - не дожидаясь ответа на свой вопрос, он объявил: Найди замену для Прекраснейшей! Мерисанк не захотела твоё тело из-за серьёзного дефекта. Предложи кого-то подходящего, вместо себя, и тогда ты свободна. Если же сумеешь отыскать также сильного молодого парня, то я верну тебе Люиса.