Аннотация: греховное 30 место на конкурсе "Блек Джек -4"
Герцог Эдвард проскользнул в дверь, стараясь не шуметь: Анна могла дремать, а ему нравилось украдкой смотреть на спящую жену, любоваться ею, не смея прикоснуться. Задержался на пороге и, отодвинув штору, осмотрел комнату. Здесь как всегда царил полумрак. Не зажжены свечи, не теплится камин, только пыльные лучи солнца пробиваются сквозь узкое окно. Анна покоилась на огромной кровати с балдахином. Эдвард как можно тише подкрался и замер, не дыша. Однако герцогиня не спала - лежала на боку, задумчиво рассматривая запутавшегося в шторах паучка. Красивая и отрешенная.
- Анна, - тихо позвал герцог. Он присел на краешек ложа и дотронулся до легких непослушных волос жены. Та нервно откинула руку Эдварда и отвернулась, демонстрируя нежелание кого-либо видеть. Герцог поморщился: опять это ненавистное уныние, слезы, истерики... Он поднялся и, заложив руки за спину, неспешно подошел к окну. Зеленые луга, бесконечные и манящие, с непролазным лесом, жмущимся к горизонту, разнились с гнетущей атмосферой комнаты. Эдвард подумал, что ему совсем не хочется знать, что же так тревожит любимую, почему ее волосы спутаны, а глаза покраснели от слез. Бесконечные сцены утомили и сделали герцога капельку равнодушнее. И все же...
- Что случилось, мой свет? - он просто обязан спросить, иначе последуют упреки в безучастии и жестокосердии.
- Через неделю бал... - вздохнула Анна, уткнувшись носом в подушку. - Опять разговаривать со злыми двуличными людьми, слушать пересуды, ловить недобрые взгляды... Мне скверно в такие моменты...
- Никто не заставит молчать сплетников, - пожал плечами Эдвард. - Однако от приемов никуда не деться, это наше общество, и мы должны принимать его таким, какое есть! Милая, глупо прятаться в свою раковину, ты, конечно, жемчужина, но.... Знаешь, мне иногда кажется, что до встречи со мной тебя не было вовсе, такое странное восприятие окружения умиляет и настораживает.
- Да, так и есть: меня не было, - вздохнула Анна. - Мы жили очень уединенно, пока не приехал ты. Я жила мечтами и книгами, купалась в родительской любви, не зная жестокости мира.
- Заметил, - кивнул герцог, стараясь сдержать саркастичную улыбку, - твои родители - странные люди с нечеловеческими отношениями. Сплошная патетика!
- Ты такой же, как все, - всхлипнула Анна. - Уйди, не хочу никого видеть!
Пожав плечами, герцог развернулся на каблуках и нарочито медленно направился к выходу, ожидая оклика: Анна не могла долго держать позу, непременно нуждаясь в утешении.
- Постой! - произнесла герцогиня дрогнувшим голосом. - Я понимаю, что бороться и негодовать не имеет смысла. Надо как-то вживаться в эту стихию, подстраиваться. Как бы то ни было, мне нужно платье, - Анна задумалась, страстно дыша и кусая ногти, - удобное, такое, чтобы я чувствовала спокойствие, а не думала о вычурности кружев.
Эдварду нравилось ходить в закрытую от посторонних глаз каморку белошвейки, ярко освещенную множеством свечей, уютную запахом горячего утюга, тканей и всегда кипятящегося белья. Герцог брал у пышногрудой Матильды то, что Анна боялась и стеснялась дать, заставляя раз за разом унижаться, видеть порочные сны, мечтать и злиться. Белошвейка же творила чудеса шустрыми пальцами: она одинаково умело пользовалась иглой и самыми чувственными местами тела Эдварда. За что ей доставались недорогие подарки и была отдана отдельная комната, избавившая Матильду от общества местной челяди.
- Да, мой господин, - смиренно кивнула белошвейка, выслушав заказ на новое платье для госпожи. - Я сделаю все, как вы пожелаете, - Матильда недолюбливала молодую госпожу за ее постоянное нытье, капризы, вечное недовольство, но всегда беспрекословно выполняла любые фантазии.
- Иначе быть не может, - шепнул герцог, привлекая Матильду за пышную талию. - Постарайся не медлить: времени мало, а наряд может не понравиться Анне.
Матильда так преуспела в своем мастерстве, что могла сшить идеально сидящую вещь без лишних примерок, не сомневаясь в качестве работы. Поэтому платья всегда были сюрпризом и маленьким праздником для впечатлительной Анны, подобно большинству женщин любившей обновы. Вечером следующего дня Матильда, гордо расправив плечи, направилась к госпоже, неся на вытянутых руках одеяние. Белошвейка была уверена, что платье удалось. Сшитое из парчи и дорогих кружев, украшенное драгоценными камнями, оно неплохо смотрелось бы и на королеве.
Трясущимися от нетерпения руками герцогиня поспешила примерить обнову. Однако как только Анна подошла к зеркалу, ее янтарные раскосые глаза вмиг потухли:
- Не то... - выдохнула она. - Это годится королеве, гораздо больше чем простой герцогине. Мне будет неуютно в этом помпезном наряде... - Анна повернулась к белошвейке и умоляюще протянула, что было не позволительно для ее статуса, - Матильда, миленькая, надо, чтобы платье было великолепно и я чувствовала себя в нем уютно. Давай обойдемся без всякой помпезности.
Впрочем, Матильда и сама увидела всю нелепость наряда: на фоне полудетского лица Анны, вычурные детали смотрелись пошло, делая герцогиню моложе и невинней настолько, что Матильда всерьез задумалась, а не целомудренна ли госпожа. Вспомнив о своих встречах с герцогом, белошвейка почувствовала неловкость: страшно представить, как отреагировала бы герцогиня, узнав об этом. Вероятно, неверность супруга была бы для нее дикА. Образ Анны в глазах белошвейки стремительно менялся: Матильда видела не истеричную неженку, а мягкую и ранимую особу, одинокую и немного несчастную. Это смущало и озадачивало.
Впечатленная новым открытием Матильда долго не могла заснуть, она ворочалась, пытаясь понять, какова госпожа на самом деле. На заре все же удалось ненадолго забыться и увидеть короткий сон, а в нем платье для Анны. Матильда вскочила просветленная и, спешно одевшись, быстро покинула замок.
Зеленые луга, окружающие дом герцога, радушно встретили ее. Матильда вслух попросила прощения и принялась за дело: она собрала в корзину зелень трав, аромат цветов, прихватила блеск росы, журчанье ручейка, лучик солнца, упавший на руку. Не забыла взять лазурь неба, прозрачность реки и пение соловья. Девушка так увлеклась, что в ход пошли и легкий ветерок, и белизна облаков, и шелест крыльев бабочки. Белошвейка бежала домой, снедаемая нетерпением: хотелось быстрее соткать из всего этого великолепия тончайшие кружева и сшить самый волшебный в мире наряд.
Платье получилось легким, умопомрачительно пахнувшим свежестью и спокойствием. Матильда дрожащими руками разглаживала ткань, боясь повредить ее или зацепить хоть ниточку. Казалось, эту чарующую невесомость можно порвать даже взглядом. Дрожа от волнения, белошвейка понесла платье госпоже.
Завороженная Анна долго смотрела на себя в зеркало, боясь вздохнуть лишний раз.
- Ах, Матильда, это без сомнения мое платье, я чувствую себя в нем уютно, но здесь - дома, в любимой атмосфере. Не представляю, как окажусь в нем в обществе! Не-е-ет... Такая вещь не может попасть в волчий мир. Любой недобрый взгляд, грубое слово, боюсь, уничтожат это хрупкое великолепие. Извини, я буду надевать платье только для себя.
Матильда не понимала, что же требует от нее герцогиня, как угодить этой юной леди, ставшей вдруг такой симпатичной белошвейке. Она пыталась разобраться, какое же платье поможет Анне отгородится от нравов общества. Одно Матильда знала наверняка: если бы судьба подарила ей - простой белошвейке - хоть один бал, уж она бы не ударила в грязь лицом: мило улыбалась самым неприятным особам, проходила бы с гордой спиной мимо сплетников и завистников, несмотря на их титулы. Чем какой-нибудь виконт безгрешней тутошней кухарки? Или барон добрее конюха? Неужели графы не льстят королю так же, как местные горничные льстят герцогу? Разве что более изысканно и грамотно... Нравы везде одинаковы! Свинопас встречается с дочкой мельника на заднем дворе, Герцог бегает к Матильде, а король завел себе фаворитку-лицедейку. И только Анна не пускает законного мужа в свою постель.
Матильда вздохнула, раздосадованная странностями герцогини. Почему-то вспомнились виденные в комнате Анны книги в кожаных переплетах. Однажды белошвейка спросила у герцога о них, на что тот махнул рукой и отсек дальнейшие расспросы: "Не обращай внимания - глупые романы! Любовь, честь и прочая дребедень". "Наверное, это именно то, что нужно Анне", - думала Матильда. Но не может же она, придворная швея, заставить людей стать такими, как в романах! Хотя.... если мир не может подстроиться под герцогиню, пусть герцогиня подстроится под мир.
И Матильда поняла, какое платье нужно Анне! Она отправилась в город. Недолго бродила она по его каменным мостовым в поисках нужных материалов. В трущобах ей встретилась публичная девка - Матильда взяла у нее немного распущенности. У нищенки, бранящейся с собакой за краюху хлеба, позаимствовала злость. У богато разодетой особы из зажиточных кварталов прихватила высокомерие. Седовласый банкир, сам того не зная, поделился алчностью, а швейцар, открывающий ему дверь - завистью. Утонченная нимфетка подарила Матильде равнодушие, а толстый господин из роскошной кареты - страсть к насыщению.
- А госпожа-то, госпожа! До чего ж хороша в новом наряде! А то было не пойми что! - удивлялся повар, глядя вслед удаляющейся карете. - Начинка без теста!
- Ага! - засмеялся мясник. - Голое мясо, без костей и приправ, сырое и несъедобное!
- Пожалуй, да, - качая головой, подтвердил ювелир. - Хороший алмаз нуждается в дорогой оправе.
Матильда слушала эти возгласы, довольно сложив руки на груди. Пусть не сразу, но Анна все же согласилась надеть платье. Она долго рассматривала себя в зеркале, потом холодным тоном сообщила, что платье подходит и Матильда может идти. "Спасибо" белошвейка так и не услышала. Впрочем, особо и не ждала: привычней и правильней, когда госпожа держится отстраненно от слуги. Несомненно, Матильда потрудилась на славу: Анна получит удовольствие от общения с себе подобными, возможно, она покорит свет и станет завсегдатаем балов. Матильда довольно вздохнула и поправила сползшую с плеч шаль - палец проделал в тонкой шерсти дырочку. Жаль, герцог не подарит новую: увы, он забыл дорогу в каморку белошвейки.