Особенно, если сидишь на древнем бревне, давно позабывшем вкус земли. Корни ампутированы вечность назад, а оно все пытается вспомнить ощущение листьев на сильных плечах - и чувствует лишь невесомые тела муравьев да чей-нибудь тощий зад...
Буквы легко бегут по строчке, если лохматые облака, насупясь, ползут в Будущее, если озеро похоже на глаз ребенка, а на бумагу плачет дождь.
Прах к праху, пыль к пыли, капля к капле - так озеро проинимает блудных сыновей своих - упругие звонкие струи. Они возвращаются домой с тихим шепотом, постепенно переходящиим в ровный гул светлой радости.
Озеро прекрасно, принимая, дождь - даря. Вместе они рождают ту музыку, которая топит в своей глубине все мысли, заставляет чувствовать то, что чувствует капля, падая в серую пропасть, не зная, что ждет ее. Ощущая лишь полет, пустоту, предчувствуя неизбежное. Оглушительный стук о твердую пленку воды, смерть...
...и воскрешение, рождение чего-то еше не понятого, чувство слияния,
единства и - движения. Дождь совершает этот обряд многие тысячи лет, и ему наплевать, что когда-то по этой Земле ходил Вивальди.
Таинство обрывается как-то вдруг, словно оставив самое важное "на потом". Падает последняя капля.
Лес отряхивается от дождя, как животное, переворачивается на спину, подставляя нежданному солнцу бока.
Дышит.
Озеро еще хмурит прозрачный лоб... но вот морщины разглаживаются - молодеет на глазах. Теперь каждый лист может увидеть в нем свое отражение - молодое, новое...
Плывет бесшемно, оставляя на воде следы от извивов гладкого тела. Изящная голова с двуострым языком - неуловимое колебание - лижет прозрачность воздуха; цапля - нежно-зеленый птеродактиль - гигантским знаком вопроса; суета таинственного племени неведомых лилипутов в малахите травы...
все сливается в неделимое, сросшееся Нечто - сам Рафаэль не вписал бы в
него свою Мадонну - ей здесь нет места...
Особенно когда ветер поднимает шторм в зеленом океане крон: волны вздымаются к небу, норовя дотянуться до туч; дуб - девятым валом, а солнце размазано по небу желтой кляксой...
Это время тревоги, смятения, свободы. Праздник необузданности. Час ведьм...
Вечер спускается вниз не сразу. Сначала вода словно застывает: так спокойна, что редкие всплески ужинающей рыбы кажутся маленькими взрывами льда. Черные точки мошек собираются над ней тесными компаниями - эдакие ежевечерние массовые самоубийства, добровольное исчезновение в рыбьих глотках.
Облака засыпают первыми - и все вокруг начинает излучать темноту: каждый камень, каждый муравей. Светлячки уносят в сон из далекого детства, где сказка всегда была рядом - таким же вот темным лесом с зеленым огоньком за каждой веткой.
Запоздалый ястреб спешит домой - крылья веером, - а сова уже стонет свою жуткую колыбельную.
Ночь крадется, как старость -и приходит так же внезапно.
Во сне лес ворочается, бормочет, похрапывает... Видит сны.
А утром трава усыпана бриллиантами. По сонной траве стелется тюль пара, и огромная птица, восседая на старой коряге, молча вглядывается в горизонт...