Появились всего пару часов назад - кто по парам, кто поодиночке - и уже накорябали первый абзац
- смешная попытка оставить след в Вечности...
Ночь колючей метелью стирает все без остатка - снова приходят пачкать величественный покров - мудрый в непобедимости.
Как и он, прохожие умирают.
Как и он, появляются вновь.
Но люди рождаются другими - он же остается самим собой.
Одиноким.
Холодным.
Вечным.
Взгляд искоса на спящего рыжеволосого полузнакомца. Со вчерашнего вечера знает: его зовут Мастером... любит рассказывать анекдоты и пить на брудершафт.
Самый лучший мастер в этом туманном утре.
Обычно услужливая память ленива и медлительна, как стрелка часов в юности.
Почему его называют Мастером?
Не похож на романтика-писателя.
И на любителя Булгакова не похож:
слишком материален, телесен, что ли...
мастер в каком-нибудь деле? Да, не сложно догадаться, в каком... Как ему это удалось? Даже после бутылки шампанского...
Уже неважно.
На цыпочках к дивану - скрип пружины - на смятую простыню. Рука - невольно - к вихрастой голове с упрямым лбом.
Рыжий звереныш... Значит, так бывает?
Глаза, только что за тайной век, вдруг - уже голубые, веселые.
- Доброе утро, красавица! Подглядываешь?
- Привет.
Теплые губы. Запах волос.
- Ты крепко спал. А еще ты рычишь. Как зверь.
Крепкая рука по плечу.
"Откуда такая нежность?..."
- Не слишком устала?
Еще бы! Каждая клеточка стонет заунывно. Но сладко. А голова...
- Немножко. Да и не помню ничего...
- Правда?
Уже знакомый прищур.
- Напоминаю: день рождения у Тани. Естественно, Юрка. Потом: Олег, Марина, Юркин брат, еще парочка... я не знал только тебя и какую-то в фиолетовом. Еще, помнится, ты долго не соглашалась ехать ко мне...
Но согласилась...
... врожденная кокетливость ресниц...
знают: опущенные вниз, выглядят гуще и нежнее...
кто бы мог подумать... даже имени не знаю. Но почему-то так хорошо...
- Что-нибудь еще?
Белый оскал улыбки.
- Еще помню твои лопатки ночью, когда фонари светили в окно. И эту родинку.
Где-то далеко, на другой планете, проехал трамвай.
(Берешь трубку - просто так: ведь ничего не случилось, правда?
Ведь правда? ...)
- Да, неплохо бы...
Правый уголок рта - вниз. Странная подвижность глаз.
- Ну-у, пошли на кухню, может, найдем что-нибудь...
(Нет - случилось. Мутный голос в трубке сказал то, чего ты так боялся. Что тревожило на дне - такого короткого - сна).
Что же это... я не хочу снова в зиму, в ее запачканный снег от этих случайных рук, морщинки меж бровей - уже таких родных...
Что же так мешает в горле - даже не вздохнуть...
- Совсем забыла. Мне ведь давно пора.
Застыла.
Ну, не пускай же меня!!!!!!!!!!
- Да? Я думал, ты останешься... Ну, что поделаешь. К сожалению, могу проводить тебя только до двери.
(Все так. Ты заснул на мгновение - и тебя убили. В который раз. Как же все просто...)
Шлеп, шлеп - босыми ногами по полу. Носок очень в сторону, вихрастый затылок...
Быстрей отсюда.
Лихорадочный поиск чулка.
Все.
- Прощай.
Улыбка вширь.
- Пока, красавица. Звони как-нибудь.
Тринадцать ступенек. Еще тринадцать. Еще... Все лучше, чем, вызвав лифт, стоять на площадке (губы зубами - в кровь) и смотреть в это не омраченное сомнением, улыбчиво-холодное лицо. С глазами цвета мартовского неба.
Асфальт совсем голый, белеется лишь на когда-то зеленом газоне.
Но вечен
- обязательно придет вновь: снова и снова... даже когда нас уже не будет.
Все пройдет.
Что такое одна ночь по сравнению с этой холодной вечностью? Теперь я буду молиться лишь ей:
"ты есмь путь и истина и жизнь..."
возьми же память мою, ибо хочу я начать все заново. Растоптать эту нахальную надежду любви, что прорастает каждую весну и гибнет почти тотчас, доставляя муки, подобные адовым (хотя что есть геена огненная в сравнении с гибнущей мечтой?).
Во имя любви несуществующей, а такой желанной, порою даже осязаемой, но все таки призрачной.
Аминь.
Вновь пошел снег.
Покрывает асфальт белой пудрой.
Красиво.
Старушка в зеленом платке лихо сплюнула
- серое пятно на белом поле.
Падает снег.
Успеет засыпать эту кляксу, пока подойдет автобус?