Аннотация: Есть поверье, что душа ведьмы превращается в ворона после смерти. Недетская сказка о любви и смерти, и ведьмах.
Ворон
Я хочу рассказать тебе сказку, и начну с конца. Это совсем недетская сказка. В ней много боли, предательства, отчаяния и смертей, и все же она о любви. Да-да, о той смертельной любви, предания о которой живут в веках. О той, любви, что сгубила Тристана с Изольдой, Джиневру и Ланселота, Ромео и Джульетту. Стоп! О чем это я?! В этой сказочке нет ничего похожего, кроме финала. Про такие истории говорят: в общем, все умерли. Если тебе не расхотелось слушать, то я, пожалуй, начну.
В стародавние времена, в одной большой и богатой деревне жила ведьма. Что ты морщишь нос? Думаешь, если ведьма так старая карга, у которой нос крючком и уши торчком, и нога костяная? А вот и нет! Ведьма была красавицей. Не молодая, не старая, не худая, не толстая. Всё в ней было так, как надо. В деревне её любили, хоть и немного побаивались. Ну а как иначе, ведьма - она же женщина, а значит, непредсказуемая и капризная, как сама матушка Природа. Бывало, и наша красавица в гневе обрушивала на деревню град вместо дождя, и жаркий пустынный ветер вместо легкого ветерка, да только ей прощали. Деревня богатела: урожаи всегда были на зависть соседям, скотьи хвори обходили стороной, в лесу не переводились зверь и птица, а в море - рыба, младенцы рождались здоровые, а женщины быстро оправлялись от родов.
Ведьма успевала везде. А какие она сказки рассказывала - заслушаешься. Девки бегали к ней за приворотными зельями, бабы - за советами, мужики... а впрочем, мужики к ней понятно почему бегали по разным надуманным и не очень поводам. Ведьма-то была красивая, хоть и гордая да себялюбивая. Иной раз так глянет, что кавалер своей тени пугаться начинал. Муж у ведьмы тоже был непростой мужик. Колдовства-то в нем не было, но людей он насквозь видел, удачливый был сверх меры, да работящий. Жену любил больше жизни. Тут бы и конец сказки: жили они счастливо, и умерли в один день, да не тут-то было. На исходе осени, в самую темную пору, когда снега еще нет, но в воздухе уже пахнет зимой, объявились в деревне наемники. Трое угрюмых, уставших всадников постучали в единственную открытую дверь - в дом ведьмы. С ними был четвертый - израненный, исхудавший от боли и потери крови, воин. На рассвете наемники ушли, оставив товарища и мешочек с монетами на похороны. Раненого перенесли в баню, и ведьма прогнала всех домашних прочь. Горький дым полыни поплыл над деревней. Уж чем она его лечила, никому не сказывала, да только извела все запасы крапивы, что заготовила для рожениц. На третий день ведьма свернула шею куренку, и сварила бульон, щедро приправив тимьяном и петрушкой. Еще через три дня раненый наемник осторожно выполз на свет божий, щурясь на тусклое осеннее солнце, уселся на пороге и спросил, чем он может заплатить за свое спасение. Ведьма всмотрелась в его голубые глаза, блестевшие из-под нечесаных светлых волос, и ахнула. Дрогнуло сердце гордячки. Отмахнулась от него, высмеяла жестко, да сунула в руки миску с кашей. Ешь, - говорит,- нахлебник, позже сочтемся. Долго жил наемник в доме у ведьмы. Травы ей перетирал, котел таскал, историями о воинской жизни развлекал. Жарко краснела ведьма от его шуточек, да от случайных касаний. А муж ее мрачнел все больше.
Дни бежали за днями, осень сменилась зимой. Воин окреп, и вдруг ушел жить в дом к бабке-соседке. У той сиротка жила, зеленая совсем девка, первая хохотушка на деревне. Пугалась поначалу, когда ведьма к ним наведываться стала, проверить больного. Потом привыкла. Вскоре стали замечать, что наемник с сироткой неразлучен, таскается, как собачонка на привязи, терпит насмешки. А ведьма совсем озверела. Раньше-то как было, шла она по деревне, все дети к ней сбегались за угощениями. Самые злые кабысдохи умолкали, и хвостами виляли, заглядывали виновато ей в глаза. Теперь же шла она, мрачнее тучи. На бледном лице только глазищи горели, да искусанные губы алели как свежая кровь. Глянет на кого, так тому сразу тоскливо делается до смерти. А если кто между ней и пришлым наемником случайно оказывался, так и вовсе хоть в петлю лезь - такая безнадега накатывала.
Минула зима, весна пришла. В день весеннего равноденствия не выдержала ведьма, в лес подалась. Жар колдовского костра, казалось, весь снег подтопил. Вернулась она из лесу, шасть к наемнику. Взглядом из дома жильцов спровадила. Стоит перед ним, глазами дикими сверкает, а сама дрожит, будто лист осиновый. Люблю, говорит, тебя, воин. Жить не могу без тебя больше. В ноги ему упала, а он не шелохнется. Не люба ты мне, ведьма, я другую давно приметил. Женюсь на ней по осени. И в сторону шагнул, отвернулся. Поднялась ведьма, вскинула подбородок и про долг напомнила, что жизнь спасла ему. Зло глянул на неё воин, да делать нечего, платить надо. Ушла ведьма. Дни за днями бегут, весна уж в разгаре. Ведьма варит зелье любовное, яростно сыплет горстями дурман и душицу, приправляет горькой полынью. Слезы льет над котлом. Горечавка да неба синего плат в окне ей цветом глаза любимого напоминают. Никто понять не может, что с бабой сделалось. Муж её подарками радует, а она - в слезы. Над деревней то ливень с грозой, то град. Деревенский люд засылает гонцов усовестить ведьму. Та шипит рассерженной кошкой, уж и поплакать бедной женщине не дадут вволю.
Созрело зелье приворотное к лету. В ведьмину ночь постучала ворожея в окно к наемнику. Долг требовать пришла. Глянула, а в его объятьях сиротка лежит в чем мать родила, нежится. Вышел наемник, в почерневшие глаза ведьмы глянул. Делай со мной, что хочешь, говорит, да только зазнобу мою не тронь. Не сотвори зла. Непраздна она.
Ведьма молча вылила зелье ему под ноги, метнулась прочь. Вернулась домой, заперлась у себя. Дни за днями проходят, ведьму не видел никто уж давно. Муж её нелюдимым стал, никого на порог не пускает, кузню забросил. Варит бульоны для своей ладушки, а та не ест. Зачахла совсем, почернела. Отпусти, просит его, горько. Он смотрит на нее изломанную, искореженную, а душа болит, как помочь не знает. Отпустил бы, да не может. Пусть потрепанная, зато своя, родная.
Лето уж на излете. Ведьма просится в лес погулять. Обрадовался муж, - полегчало, видать, провожать увязался. Не пускает его жена, гонит прочь. Колдовать буду. Незачем тебе глядеть. Вернусь я.
А ведьма в лесу руки царапает, кровью пятнает след, криком кричит, боль заговаривает хриплым голосом. Да не утихает та никак. Повсюду мерещится ей любимое лицо, свечой горит меж соснами.
Возвратилась из лесу ведьма. На краю деревни увидал ее воин. Тень стоит перед ним, не красавица-ворожея. Протянул руку, пальцами ее по щеке погладил. Что же ты наделала, говорит. Не одна ведь ты, а мужняя жена. Как же нам быть вместе, когда ты - чужая. Не хотел, говорит, для тебя беды. Да, видно поздно уже. Упала ему на грудь ведьма, рыдает горько, а он целует ее, по волосам и спине гладит. Мочи нет больше, говорит она, терпеть эту боль. Прощай, ладо. Отшатнулась, да пошла прочь, не оглянулась ни разу. А возле дома муж ее дожидается. Руки протянул к ней, а ведьма криком зашлась. Грянулась о землю, и оборотилась в ворона. Черные перья, острый клюв и черные пустые глаза - всё, что осталось от ворожеи. Взмахнула крыльями птица, тяжело взмыла в небо, да и была такова.
Думаешь, так ей и надо, ведьме проклятой? От добра добра не ищут. Да только в каждой избушке свои погремушки. Погоди судить, пока не примеришь те перья. Сердце у нее разбилось, оттого и потеряла красавица человеческий облик. Ведьмин муж не смог, а может, не захотел жить без нее. Зелий-то у жены осталось множество, в том числе и ядовитых. А что воин, спросишь?
А женился он на своей сиротке, и ребеночек родился здоровенький, ведьма и об этом позаботилась ради любимого, через бабку-соседку все нужные снадобья передала, да заговоры прочла. Ну, уж тут-то сказка со счастливым концом. Держи карман шире. Не мог наемник забыть ту, что жизнь ему спасла. Любил ведь её, потому и ушел от греха подальше. Опостылела ему сиротка, и дитём удержать его не смогла.
Минул год с той поры, как улетела ведьма вороном в небеса. В деревне перестали судачить, эка невидаль, птица-девица. Было б о чем вспоминать. Сгинула, да и ладно. Погода, опять же, чудить перестала. На рассвете, в первый день осени, уходил наемник куда глаза глядят. На дорогу шагнул, тут ему ворон в лицо бросился. Протянул он руку, перья шелковые погладил, посадил птицу к себе на плечо.
Говорят, бродит с той поры, заговоренный воин, в каждый бой бросается, жаждет смерти, а стрелы его не берут, ножи не колят, топоры не рубят. И кружит над полем боя ворон - черная птица с пустыми глазами.
Вот и сказочке конец, а кто слушал - так тебе и надо. Пафоса и трагедии многовато? А кто сказал, что любовь - прекрасный дар? Как по мне, так любовь - вовсе не дар богов, а их жестокая шутка.