Каждую весну, на Пасху, родственники собирались в Усаде на праздничное застолье. Мы, малолетки, сбегали на старое цыганское кладбище и играли там, среди полуразвалившихся склепов кочевых цыган. Но один из них выделялся ухоженностью и красотой. Это была усыпальница молодой девушки. Моя мама рассказывала нам о ее судьбе, а я попробую рассказать вам.

Одному табору досталась двухмесячная девочка-сирота. Ребенка вскармливали молоком кобылицы. Пока у девочки не хватало сил сидеть, ее просто укладывали животом на спину лошади и обе мирно засыпали в степи. Ее одежда и постель - все было из шкур диких скакунов. Девочку берегли от дыма костра. Даже старейшина прятал подальше свою трубку рядом с ней. Раз в месяц, со зрелой кобылы собирали пот и в нем купали девочку. Ясное дело - девочку готовили в конокрады.

В те времена, конокрады были грозой табунщиков. Хозяева дорогих скакунов вешали хитроумные засовы в конюшнях, платили серебром сторожам загонов, выискивали неподкупных конюхов. Часто попадались конокрады, и тогда тяжелые кнуты расписывали спины отчаянных цыган. Зато, удачливые приносили много денег в табор, их почитали, всячески берегли и укрывали. Уже давно по городам шел слух о дерзкой красавице-воровке. Не шел, галопом скакал!

Каждый месяц, начиная с десятого лунного дня, на четверо суток, девица - таборный приёмыш, вплетала в свою косу волосы из хвоста молодой кобылицы, снимала с себя все золотые украшения, чтобы ни звоном, ни отблеском не потревожить ночной покой. Во мраке оставались гореть только ее глаза... И лучшие жеребцы в округе уходили за ней и исчезали бесследно. Только новый пестрый платок вокруг бедер девушки подсказывал, чьих рук это дело. Но, не пойман - не вор!

Женихи ходили за ней табунами, но все бесполезно, расписная красавица со смехом уносилась от них прочь. Только и мелькали над высокой травой не-то волосы, не-то лошадиная грива. Так приказала старая косматая музия (белокурая цыганка). В этом был секрет дара и удачи девушки: нельзя допустить до себя мужчину. Ни поцелуев, ни объятий.

Настало время масленичной ярмарки, когда народ жжет старые одежды, а цыгане продают тулуп и шубу. Прогуливаясь среди праздничного люда, воровка заприметила оседлого коня на легкой привязи. Животное тоже сразу угадало ее в толпе и рванулось к ней огромным, сильным телом. Волной дрогнули ноздри, заострились уши, напряглись высокие ноги.

-Сейчас, трепетный мой! У всех на глазах уведу! - осторожно шагнула в его сторону цыганка.

Но, угадав намерение девушки, между ней и конем возник его молодой хозяин:

-Хочешь коня - выходи за меня!

-Соглашайся, не прогадаешь, - развеселились ее подруги.

-Подари его мне, и если за трое суток твой кнут трижды коснется моей кожи, так и быть, стану твоей!

" Зачем ему жена со шрамами?" - решила про себя хитрица.

И понеслись они по талым весенним тропкам. Сотню раз выручал ее конь, сотни раз настигал ее упрямый всадник, но ударов не наносил, а отступать не хотел. Близилась ночь третьего дня. Сумерки сделали ее преследователя нестерпимо желанным, а город и табор - далекими. И спустилась на землю наездница, подняла волосы с плеч, подставила под удар шелковую кожу. Но не кнут коснулся ее плеч, а поцелуй горячий и долгий...

На рассвете позвала девушка свою добычу - каурого жеребца. А тот принесся и обрушился на нее тяжелыми копытами. И красоты на свете стало меньше, и жизни... Красоту цыгане вернули - нарисовали портрет на холсте в полный рост яркими красками и оставили в склепе - жизнь не вернуть!

Будете проездом, в тех местах, зайдите погадать на судьбу в старый склеп. Его легко отыскать - народ бережно хранит свои легенды.

17.01.2004.