Аннотация: ПРО НАСТОЯЩУЮ ЛЮБОВЬ БЕЗ ЦЕНИЗМА И СОПЛЕЙ. но я пока до конца не дописала. может, поможете. НАЧАЛО ТОЖЕ НЕ МОЕ, А ДРУГА, КОТОРОГО ЗОВУТ ТИКУТИС ЖЕНЯ.
эпи...
Что не убивает меня, то делает меня сильнее.
...мы, психологи,... видим перед собой нашу собственную колеблющуюся тень. Психолог должен не обращать на себя внимания, чтобы вообще видеть.
Это были ступени для меня, я поднялся выше их, -- для этого я должен был пройти по ним.
(Ф. Ницше "Сумерки богов")
Всё круче поднимаются ступени --
Ни на одной нам не найти покоя.
(Г. Гессе)
Богово станет нам сумерками богов.
(И. Бродский)
Близятся из мрака "сумерки богов". Вороны ночи летят вызвать Локи, который зажигает Вакхаллу пылающим трезубцем Ада. И сумерки богов пали. Зарево нового света встает из ночи...
Неправедные боги мертвы. Это - утро магии и неоскверненной мудрости.
...Проходит как красная нить - мне надо в бою победить... и нет вопроса "как быть"...любою ценой победить!
("Личный номер")
На все вопросы рассмеюсь я тихо.
На все вопросы не будет ответа.
Что несу я в зажатых ладонях?
Меня не спросят, и я не отвечу.
Ведь имя мое - стершийся иероглиф,
Мои одежды залатаны ветром.
И как перед битвой, решительной битвой
Стою у каждого перекрестка на море асфальта
Я вижу свой берег, свою голубую россыпь....
("Пикник")
1
ГОРОД ДЬЯВОЛА
Серый вечер. Туман. Город, казалось, спит, и ничто не может потревожить его покой.
Лишь легкий ветерок гонял по мощеным улочкам обрывки бумаг и прочий легкий мусор.
Сквозь туман, поднявшийся после брошенного с неба черной тучей дождя, виднелись блики тусклых звезд. И ярко-красный диск луны громоздился над всей этой мишурой блестящих точек, по сравнению с которыми серпантин казался смешным подобием их.
Редко по небу проплывали рваные облака, напоминающие лоскутья шелка, разорванного ветром.
На перекрестке появилась темная, как ночь фигура человека. Лица его не было видно - его закрывал капюшон длинного плаща, походившего на балахон. Человек быстро пересек перекресток по направлению к центральной площади и вышел на аллею, по бокам которой рос жасмин и ветвился шиповник. С каждым шагом он чувствовал (видеть уже было трудно из-за сумерек) что тропинка становится все более дикой, заброшенной и заросшей. Ноги его то и дело цеплялись за нити вьюна, который оплел собой всю дорогу.
Иногда казалось, что человек что-то бормочет себе под нос, какие-то отрывистые фразы, или даже что-то напевает.
Так, бредя по аллее, он с надеждой смотрел на небо и звезды. С сожалением бросал взгляд на светящиеся огоньки редеющих фонарей. Изредка он выдавал какие-то фразы по поводу злополучной путающейся под ногами травы. Его фигура казалась во влажном тумане призраком, то появляющимся, то скрывающимся во влажном тумане ночи. Иногда казалось, что от него исходят легкие блики синеватого свечения, временами освещающие мглу.
Фигура еще недолго блуждала по аллее - выйдя на дорогу, она остановилась за городом. Там, на холме в поле возвышалась над мраком небольшая церковь.
Человек скинул с головы капюшон и вдохнул всей грудью свежий влажный воздух. Последние шаги пути по холму к церкви. Он постучал в дом не подворье. Скрипнув засовом, дверь быстро отворилась, и человек зашел внутрь.
Его глазам предстал старый священник, лицо которого покрывало множество морщин. Улыбка на его лице располагала к общению и доверию.
- Я ищу человека по имени Сельджо, - сказал гость по дороге в светлую от горящих свечей и теплую от щедрого камина залу.
- Аббат Сельджо Гиз - это я, - ответил старик, - Вы верно безумец или человек ищущий приключений, коль явились в наш городок, да еще и в такое позднее время? - продолжил озабоченно старый аббат, - Саллиур, дочька, помоги мне встретить гостя с дороги, - и снова, обращаясь к вошедшему - Мы не держим прислуги, дочь со всем справляется сама.
- Ваша дочь?
- Приемная.
- Добрый день, - как колокольчик прозвучал голосок появившейся девушки.
- Добрый вечер, простите за неучтивую поправку... Кроме того, я не представился, я - Ллойд Кольне.
- Пожалуйста, располагайтесь за столом ближе к камину.
- Мне ничего особенно не нужно, место где спать и кувшин горячей воды.
Вдруг девушка обнаружила прореху на балахоне ночного гостя, его бледность и... запах крови.
- Да вы же ранены! Отец, поможем ему с перевязкой!
- Давайте мне ваш плащ, - засуетился аббат, когда девушка умчалась за водой.
Вода в медном чане быстро становилась розовой, пока Саллиур обмывала рану.
2
- Нужно потуже стянуть края. Я умею без швов. И вам легче будет спать, - девушка что-то говорила еще, тихо и размеренно, почти шепотом.
Взгляд девушки, словно обжигал его раны. Он считал, что это не то зрелище, которое он рекомендовал бы для ее юных прекрасных глаз.
Но Саллиур это совсем не смущало.
На теле аббата могучем и сильном кроме этой раны были еще шрамы, изрубцевавшие его смуглую кожу. Наблюдательная девушка отметила это про себя, а вслух спросила:
- Вам будет лучше, если вы поедите и отдохнете. Ужин я принесу в гостевую келью.
Саллиур для вида аккуратно наложила пластырь и повязку. Ей не стоило труда заговорить свежий порез, она словно склеила края раны, нежно пережав пальцами. И аббат ничего не понял. Он только потом удивится, почему так быстро затянется резаная рана. И шрама почти не останется.
У Саллиур этот дар с детства. С тех пор как вылечила собаку, потом раненого цыпленка, потом, порезавшую стопу подругу. Они были в поле, далеко от города, а рана от ржавой железки оказалась глубокой, и требовалось остановить кровь как можно быстрее...
Ели они все втроем в келье раненого аббата.
- Вы верно не из этих туманных мест, дорогой аббат Кольне? В наших краях у людей кожа гораздо бледнее, даже у тех, кто все лето работает в поле, - спросила Саллиур.
- Да, я издалека. Я родом с юга Испании, но мой отец в роду имеет и немцев и англичан. Я свободно разговариваю на всех этих языках. В моих приключениях, как вы правильно заметили, это очень помогает мне.
Редкий женский голос. Новые жесты. Все новое. Наблюдения за девушкой волновали аббата и одновременно успокаивали. Ему хотелось, что бы она подольше побыла за столом. И тогда, разговор еще долго не коснулся бы тех страшных тем, ради которых он и проделал столь долгий путь.
- У Вас милая и послушная дочь.
- Она у меня умница. Это мое единственное сокровище. Спросите меня, что после Бога я люблю на этом свете? Вот ее! Знаете, вы еще молоды, наверное, по возрасту вы сгодились бы мне в сыновья. Я всегда мечтал о сыне. Но у меня дочь. Саллиур. Единственная. У нее есть жених, Таури... Он достойный юноша и не раз просил у меня ее руки. А она все просит подождать. Он делает ей дорогие подарки, а она безобразница, передаривает их подругам.
- Да это скверно! - гость улыбнулся и посмотрел в глаза девушке.
В них словно запрыгали бесенята: "Скверно что? То, что у меня есть жених или алчные подруги? Хи-хи!". Но вслух она произнесла извиняющимся тоном:
- Это не большой грех...
-Позвольте мне быть учтивым гостем и отблагодарить Вас за приют и лечение и преподнести Вашей дочери тоже некоторый подарок. Вот эти коралловые четки. С Вашего благословения.
Аббат Сельджо Гиз поклонился. А девушка хотела было поцеловать руку гостя, но не успела. Алые, словно капельки крови бусины легли на ладонь девушки.
- Я не смогу их никому отдать,- она долго и задумчиво перебирала их в ладонях. Ровно тридцать три бусины... Четки - культовое назначение их, служить защитой от нечисти. Бусины помогают не сбиться в количестве поклонов на службе и в том, сколько раз нужно произнести молитву. Снабдить человека оружием против искусов и грехов бог позволяет не за просто так. К человеку как бы приставляются еще некоторое количество бесов. Но в этом и есть испытание... Да, подарочек не из простых...
Отец прервал ее размышления.
3
- Не будем утомлять гостя с дороги. Саллиур, пожелай аббату доброй ночи. Я задержусь
на пару слов.
- Доброй ночи, аббат. Мы рады гостю,- и она вышла шелестнув кружевом на юбке, открахмаленном до звона. Саллиур засыпала этой ночью храня в памяти то выражение озорства и одновременно грусти, которые она заметила в глазах гостя. Такое редкое сочетание. А может, она просто соскучилась по новым людям...
Старый аббат дождался пока уйдет Саллиур, помолчал немного, а потом продолжил шепотом:
- Наш мир - это мир не только людей, но и черных сил, ищущих боль и в глазах других - людей... Вы так молоды, а то, что вы задумали - объявить войну вампирам, смертельно опасное приключение. Я не верю, что их возможно остановить человеческими силами. Мне, старику, приходится уповать только на Бога. Бог вам в помощь.
- Я поэтому и пришел к вам. За помощью.
- Здесь вы в безопасности. Стены церкви пока надежная защита. Мы не станем вас будить завтра, высыпайтесь.
- А во сколько принято у вас вставать?
- Мы с дочерью встаем рано. Служба начинается в шесть утра. Но храм почти пустует. Прихожане напуганы... Столько смертей... Но не стоит об этом сейчас. Доброй ночи.
- Благодарю за приют и ужин.
Сон у аббата Кольне был тревожный. Что ждет этих людей в их родном городе, если не остановить эту злобную стаю вампиров и самого Локи.
Саллиур тоже снился кошмар. Она пряталась от темной фигуры в переулках города. Она забрела в то место в городе, которое все люди старались обходить стороной. Заброшенный костел и старый погост за ним. Костел напоминал огромную высокую башню, и мало походил на привычные католические храмы. Саллиур, на самом деле, хорошо знала с детства все уголки этого строения. Но во сне ей казалось, что ей в новинку эти сырые и скользкие каменные ступени винтовой лестницы, ведущей на самый верх, к шпилю башни. Саллиур взбиралась все выше, а преследователь почти настиг ее. Девушка от волнения теребила алые бусины в потной ладошке. Вдруг ремешок, скреплявший их, лопнул и шлифованные кораллы рассыпались. Тогда, словно горстку горошин Саллиур метнула их в преследователя. Бусины попали под подошвы страшного чудовища, он скатился вниз и сломал себе шею.
Саллиур с содроганием пробудилась. Четки она все еще сжимала в руке, а губы неустанно твердили молитву.
Б А Ш Н Я
Утром, после завтрака, девушка почти напросилась к аббату Кольне в провожатые, чтобы помочь ему сориентироваться в незнакомых окрестностях, познакомить его с городом и с некоторыми горожанами.
- В конюшне две лошади. Моя - каурая кобыла. А отцовский вороной часто скучает в стойле - отец не наездник, это точно, - улыбнулась Саллиур.
- Я потерял свою лошадь две недели назад. Она издохла от ран какого-то зверя в страшной горячке.
- Хотелось бы посмотреть на вас в седле. Вороной довольно резвый и послушный. Там
мужское седло. Вам стоит переодеться, - она смутила его хитрой улыбкой, - для
4
конспирации.
Пока аббат примерял другую одежду и высокие сапоги, девушка выехала на лошади в женском седле, ведя под уздцы высокого лоснящегося жеребца. Аббат неожиданно обнаружился в седле, так стремительно он вскочил на коня.
- Да вы просто как Зорро и Торнадо из легенды! - рассмеялась девушка, - серебряных шпор не хватает.
-А вы...Вы великолепны в этом платье для верховой езды. Я был во многих странах, видел красавиц в седлах, которых одевают самые знаменитые портные. Ваше бьет все рекорды совершенства!
- Это мамино...
Медленным аллюром они пустили лошадей по улицам города. Вокруг только серые и хмурые лица.
- Саллиур, давно ли в вашем городе не было праздника? Мне кажется, любое горе можно развеять, организовав для людей что-то грандиозное.
- Хотелось бы устроить какое-нибудь представление... Без страшилок. С музыкой и танцами.
- Ты слышала что-нибудь про чудеса воздухоплавания, Саллиур? - спросил аббат.
- Воздушные шары?! - девушка в восторге распахнула ресницы.
Ллойд Кольне даже немного расстроился, что не пришлось стать первооткрывателем для нее...
- Я умею их конструировать. Полетаем? Это так же здорово как быстрая скачка.
- Да! Да! Я буду помогать!
Лошадей пустили в карьер, когда кончились мощеные улицы и спутники вышли на простор окраин.
- Где твоя мать, Саллиур? - спросил аббат, переводя дыхание, спешившись и привязав к дереву лошадей. Он собрался помочь Саллиур спуститься с лошади, но девушка покинула седло самостоятельно.
- Она была одной из самых первых жертв вампиров. Тогда их было не так много. А сейчас их можно встретить в любом месте с наступлением сумерек. Поэтому люди чураются общаться друг с другом, вынужденно подозревая во всех и каждом носферату.
- Чудовищно жить не доверяя никому... Слава Богу, у тебя жив отец.
- Отец уже очень стар. Он удочерил меня как сироту, после смерти матери. Она была его сестра. Раньше он служил в том старом заброшенном храме, к которому ведет эта дорога. Там еще сохранился орган. Моя мать играла на нем. Я ребенком была очарована музыкой. Теперь все не так. Людям не до музыки и Бога. Страх поселился в каждом доме. Зло и тени мешают улыбаться детям. Влюбленные прячутся, как старики. А герои...давно покинули этот город...одними из первых...
- А ваш жених? Он влюблен. Это здорово. Влюбленным всегда до поэзии и музыки. Почему вы его не жалуете?
- Мне кажется, что он вампир, - девушка засмеялась.
- ???
- Правда, правда! Я не верю, что он меня любит. Вампиры любят только себя.
И ее звонкий смех, лучезарная улыбка, хитрый прищур глаз заставили Ллойда Кольне представить Таури, довольно прохладным типом. Его юная спутница, воспользовавшись его молчанием, тихо спросила, о том, откуда у него вчерашняя рана.
- Мне пытались помешать добраться до вас. Темные силы предупреждены о моем прибытии. Я не самый удачный спутник для вас. Со мной небезопасно.
- Но вы же всегда защитите меня. Мне кажется, вы очень сильный. А еще, вас столько веры, что я уже сожалею, что вы аббат...
5
- Ты маленькая озорница. Кажется, ты привела меня к подножию храма.
- Да, мы можем подняться к звоннице. В полуденную пору оттуда виден весь город.
- Давай руку!
На мгновение девушка замерла. Это предложение застало ее врасплох, словно озвучив ее желание. И для того, чтобы скрыть свое смущение она стала что-то рассказывать Ллойду Кольне:
- Наш город, Лаорс, устроен очень мудро. У него свой неповторимый ритм. Представляете, Солнце всегда встает над нашей церковью, в той самой рядом с которой мы живем. А садится оно за вот этим старым погостом, на котором уже давно никого не хоронят. Это символично. Видите, холмики могил совсем сравнялись с землей. Только распятия и каменные надгробия, словно редкий лес, усеяли равнину и закрывают горизонт, если оставаться у подножия храма. Но, стоит подняться и все изменится. Идемте!
Словно Богам Мир, предстал город взору двух людей взиравшим на него с высоты птичьего полета. Двум одиноким сердцам, вдруг обнаружившим, что кто-то есть рядом, совсем близко. Две фигуры, мужская и женская, обдуваемые со всех сторон ветром, стояли на вершине башни и только полы их одежд касались неистово друг друга. Да выбившиеся из прически локоны девушки изредка бросало в лицо мужчины. И тогда он слегка прикрывал глаза, а она спешно отводила их в сторону. ОНИ понимали, что вот так, стоя на вершине Мира они могли бы простоять всю жизнь, не глядя вниз, а лишь друг на друга. ОНИ стояли так очень долго. Молча. И даже когда сумеречный свет стал мешать их глазам различать очертания предметов, они могли безошибочно определить выражение лиц друг друга. Они сияли.
Старую башню охватил мрак.
Рычание и вой раздались снизу со стороны кладбищенских склепов.
И тогда аббат схватил Саллиур и крепко прижал к себе, а та вцепилась в аббата со всей силы, на которую только была способна. Это был лишь короткий миг. И спутники стремглав бросились по ступеням вниз, к лошадям, чтобы те от испуга не сорвались и не ускакали.
Л О К И
Одинокий странник вселенной, Локки, устал бродить по коллонаде башни. Он сложил крылья за спиной с наступлением рассвета. В полете они казались огромной черной кожаной пелериной. А если рассмотреть их вблизи и потрогать, то ладони коснуться черного мелкого жесткого оперения. Перышки, как чешуйки плотно покрывали крылья. Складывая и расправляя их, Локи всегда слышал тонкий стальной звон за плечами.
Лаорс был самый любимый его город. Во всей Вселенной не сыскать такого, как этот. Нигде и никогда ему не было так хорошо, как здесь. Все очень просто. Здесь когда-то жила его единственная любовь в этом мире. Влюбляться в смертных и грешных женщин не дозволено демонам. А странствующим демонам ночи особенно опасно. Наказание просто и жестоко: смертных ждет скорая смерть. А демон - остается невольником зла.
Демонам неведомы слезы. Как бы он хотел уметь плакать! Но взамен ему даны вот эти крылья. И неземная отвага. Только на что она ему? Его на земле и так все боятся. Только лишь одна она не испугалась его. ОНА, его Заруи. Он рассказал ей, что ее имя носила жрица храма огня в древней Армении.
- Значит, огонь - мой идол и покровитель. Смотри не опали крылышки, перепончатый
человекообразный демон!- и она заливалась звонким смехом.
Он все готов был отдать за то, чтобы хоть изредка слышать этот смех...
Она играла на органе. Орган слушался только ее. Звук старого органа Локи мог уловить из любого конца Вселенной. И тогда он стремглав прилетал на шпиль башни. И там ему хотелось плакать.
Сколько лет молчит старый орган. Десять? Пятнадцать? Тринадцать!!!
Что я имею сейчас? Дьявола в повелителях. Бездушную нечисть в подчинении.
Вампиры, мелочные кровососы, движимые только одним - голодом. Возня бесов по углам душных домов. Слякотные улицы, по которым не противно ходить этим людишкам. Они заслуживают эту грязь... У пауков никогда не вырастут крылья. В паутине сплетен влачится их жизнь... А мне остается только кружить во мраке над городом своей грусти...
Где ты, Заруи? Сыграй мне...
Локи, застыв в неподвижности, ощущал что-то вроде холода. Он не мерз, но ему было холодно. Ему не было больно, но ему было невыносимо...
Чуткий слух уловил шаги по ступеням башни. Поднимались двое. "ОНИ идут. Кольне все-таки добрался до города. Не стану им мешать". И Локи бесшумно взмыл в небо. Он увидит их, стоящих на ветру. Он почувствует, как напряжены мускулы Ллойда, как он сосредоточен, как он вызывающе уверен. Локи увидит Саллиур в платье ее матери. "Не зря я нашептал идейку Валентино", - отметит про себя демон. Он услышит их беззвучные молитвы и усмехнется: "Моя дочь молится! Чему только не научит старый аббат. Живи, пока, старик". Локи воткнул в уши наушники, врубил NIGHTWISH и стал подниматься выше, скользя в сумраке.
В О Й
Зло пробудилось в сумерки. Пасти их сводил голод. Ноздри искали запахи живой плоти. Громко стучали открывающиеся крышки гробов в склепах и открытых могилах. Зловоние и тлен распространялись по округе, как только тухляки открывали рот. Мерзкие призраки и вампирюги были лишены речи и выли, мучительно и сипло. Стая вампиров походила на нелепую разномастную толпу, в которой гопота обнималась с неформалами, а скины сосались в губы с готами. Святош-хиппи среди них не было...
Смрадная толпа подкатывала к городу, по дороге расписывая стены и заборы спекшейся черной кровью. "Punks not dead" и "Спартак-чемпион" - были самыми распространенными надписями на исхоженных дорожках. Более примитивные особи просто подписывались "суки". Разбредясь по ночному городу вялые носферату не искали толстосумов. Они искали кровь помоложе. И с мерзким чавканием разрывали жертву.
Где те утонченные старые вампиры в кружевных воротниках!? Которые кусали изысканно и эротично... В свете Луны... Жертва и не понимала, что сама стала вампиром...
Чеснок и кресты - наивные обереги. Чего они стоят в руках грешника!?
Еще немного и этот город погрузится в вечный мрак и станет очередной обителью Дьявола. Локи свою работу сделал... Master of puppets!!!!!!
7
M Y S T E R Y (таинство)
Вечерняя служба тянулась долго и как-то тяжко давалась старому аббату. Он в который раз обращался с молитвой к богу. Изо дня в день он молил его об одном - о свете жизни.
Слева от алтарного пресвитерия, облокотившись о стену храма плечом, стоял Локи во всем своем великолепном безразличии. Он был незаметен в свете редких свечей.
В храме были только ущербные старухи, которые вспомнили о Боге, почуяв приближение собственной смерти. Они суетно собрались молиться, преодолевая страх перед вампирами на улицах и в подворотнях.
Локи видел, что Сельджо неимоверно устал. Что ему сложно держать крест в дрожащей руке. Что голос в молитве стал хриплым. Но свет из покрасневших глаз старого аббата лился ровный. Он по-прежнему отдавал своей пастве свое служение...
"Он постарел, но, он, счастливец, скоро встретится с Заруи..."
Локи бросил взгляд на распятие, сложил руки на груди, опустил голову, взлетел под самый купол храма и там резко захлопал крыльями.
Сельджо Гиз поднял глаза и увидел, что свод храма открыт, и он видит темное небо. Он все понял. Пришел его черед увидеть Бога. Скоро.
"Не испортить бы дочке праздник", - только и подумал он...
"Не боится", - подумал Локки... И сплюнул в кропильницу у входа...
- Исповедуйте и причастите меня, аббат Кольне, - попросил он наутро Ллойда.
- Да, брат, - неожиданная просьба не застала молодого падре врасплох, сан позволял ему отпускать грехи, хотя, он так давно этого не делал...
Покаяние старого аббата было беспримерно глубоким. Только к середине исповеди Ллойд понял, что это предсмертное покаяние. Но он не смел прерывать священника.
Рассказ, наконец, коснулся приемной дочери. Его сестра родила ребенка без мужа. Никто не знал ее отца. Заруи помогала служить мессы, играя на органе в старой церкви. Когда она понесла, будучи незамужней, перешептывания не умолкали даже в церкви. Ей запретили касаться клавиш. Наказание было жестоко. После рождения Саллиур горожане смилостивились, и музыка снова зазвучала в городе. Но за обиду Заруи кто-то стал наказывать горожан. Словно все злые духи взбесились, и обидчики молодой матери стали по одному исчезать или умирать в мучениях. Подозрения затаились в умах ушлых обывателей. Заруи снова обвинили, уже в колдовстве. И орган снова замолчал. Однажды, оставив дочь на руках у брата, Заруи ушла на старое кладбище, в семейный склеп и больше ее никто не видел. Незадолго до этого, девушка обмолвилась, что отец у Саллиур вовсе не человек, а крылатое создание, но не ангел... И когда-нибудь он вернется за своей дочерью. И тогда самой Саллиур придется выбирать свою судьбу: оставаться ли ей смертной или принять участь этих бессмертных крылатых крокодилов. Вот так прямо и сказала...
-Теперь я вверяю ее судьбу в ваши руки, больше некому... Сберегите ее... - прошептал в конце исповеди Сельджо Гиз.
О ж и в ш и й о р Г а н
Праздник - лекарство от страха. И тест: вампиры не умеют радоваться!
Приготовления к празднику были трудоемки но обещали, что праздник состоится обязательно. Главное настроить старый орган. Это самое трудное.
А собрать десяток шаров обещали некоторые прихожане, среди которых первым вызвался помогать Таури.
- У тебя все получится! - поцеловал ее в щеку Ллойд.
-Не сфальшивь, от страха, дочура... - послал ей беззвучное пожелание Локи.
"Выше! Здесь надо почти на октаву выше!!! Еще!!! Вот так!" - с закрытыми глазами кружил Локи над городом, терзаемый звуками ожившего органа. Воспоминания душили его. Но... он не мог умереть...
Когда почти всех желающих пассажиров разместили по плетеным корзинам, остался один, самый красивый, и, как всем казалось, самый большой. В него Ллойд пригласил Саллиур и Таури.
Медленно, вишневого цвета воздушный шар поднимался вверх..
Шипение газовой горелки оглушало. Но отдалявшаяся земля отвлекала внимание от шума. Рядом плыли другие шары. Саллиур махала рукой соседям. Восторг победил все страхи. Люди радовались и смеялись!
Шар описал полукруг над поляной и стал медленно удаляться на запад. Быстро и ровно он летел над городом.
Рядом, незаметным мрачным эскортом летел Локи.
- Давайте полетим к старому храму. Там еще народ не разошелся. И приземлимся там. Те кто не видел взлет, могут насладиться посадкой шаров.