Ерёмин проснулся, как обычно - за минуту до звонка будильника. Он сладко потянулся, хрустя суставами, и проворно выскочил из постели. Десять минут - бодрящий прохладный душ, ещё столько же - чистка зубов и бритьё, полчаса - утренняя разминка и пробежка на тренажёре в лучах искусственного солнца навстречу освежающему морскому бризу из кондиционера. Завтрак... На завтрак - порция лапши с синтетическим беконом и витаминный коктейль, обогащённый кислородом. Всё, как всегда. Ничто не предвещало, что этот день коренным образом изменит жизнь служащего седьмого звена Сергея Ерёмина.
Седьмое звено - прослойка между низшим классом человечества и высшим. Большинство поднявшихся до седьмого уровня до конца жизни будут кланяться и пропускать вперёд служащих шестого звена. Лишь десять человек из ста перешагнут этот рубеж: шанс, хотя и реален, но невелик. И график продвижений расписан до конца жизни. И каждый в человеческом муравейнике знает, какое место ему предназначено. Однако есть смысл стараться: случается, вакансии в верхнем звене освобождаются вне очереди - непреднамеренная ошибка, допущенная работником, или, что чаще - внезапная гибель. Если это происходит, в небольшом отсеке муравейника начинаются служебные перестановки и тогда служащий седьмого звена вполне может приобрести статус шестого - и архаичная удача, пережиток времен хаоса - тут вовсе не помешает. Но, как правило, жизнь любого человека размеренна и предсказуема от появления в инкубаторе до вспышки в аннигилятории.
Если бы несколько поколений назад ген предчувствия не был заменен геном прагматизма, вполне возможно, Ерёмин почувствовал бы, что наступающий день станет самым необычным за все его предыдущие тридцать лет, как ни странно это звучит, ибо что может быть необычного в жизни служащего седьмого звена, кроме внеочередного продвижения?
Одевшись в униформу, Ерёмин подошёл к выходу: служебный аэромобиль уже причаливал к окну. Створки автоматически открылись, выпуская хозяина из квартиры. По стародавней привычке похлопав себя по карманам - не забыл ли чего? - Ерёмин ступил на чистый пластиковый пол машинного салона. Работники его отдела уже сидели каждый на своём месте: кто смотрел новости, нацепив на нос электронный информаторий, кто со скучающим видом разглядывал в окно толпу у остановки общественного транспорта. Главной привилегией седьмого звена была служебная развозка, и, глядя на серое, набухшее тучами небо, готовое в любую минуту разразиться дождём, это преимущество нельзя было не оценить - служебный транспорт всегда подавался к окну, в нём было чисто, уютно, и воздух кондиционировался, и каждый служащий был прикреплён к собственному сидячему месту, пусть не такому комфортному, как у шестого звена, но всё же, всё же... Пара человек в аэромобиле приветственно махнули Ерёмину рукой, а вечно дремавший Попов даже не поднял голову, только буркнул "драсть" и привычно отодвинул свой толстый зад, пропуская Сергея к месту у окна.
Бегло окинув салон взглядом, Ерёмин заметил отсутствие Коновалова - это хорошо, это очень даже замечательно: начальник собирался отправиться в командировку на денёк-другой. Наверное, и вправду уехал. И, значит, в обеденный перерыв Ерёмин спокойно сможет поучаствовать в соревнованиях на гравицикле с препятствиями. Накануне Коновалов предупредил: если хоть раз ещё увидит Сергея обедающим при включённом виртуализаторе, то вовсе запретит им пользоваться в перерыве. Но ведь обед - всего полчаса, и столько надо всего успеть за это время: оформить заявку, проверить готовность гравицикла к соревнованию, изучить маршрут, а затем в течение пятнадцати минут нестись сумасшедшими зигзагами по склонам виртуальной трассы с автоматически появляющимися в самый неожиданный момент препятствиями. Великолепный экстремальный вид спорта, заставляющий Ерёмина держаться в тонусе и не снижать нагрузку ежедневных физических упражнений, а в тридцать лет делать их далеко не так просто, как в юности. Да уже и не всегда хочется...
Так вот, столько надо всего успеть за полчаса, и где выбрать время для перекуса? Ровно в 14 часов опускаются обеденные доски и на них поступают порции соевых брикетов и стаканчики с витаминным коктейлем, а в 14.15 уже начинается заезд. Что же, до вечера голодному сидеть? Оттого, что два десятка недотёп в разных уголках мира умудрились подавиться едой во время виртуализации, откинуть копыта и в итоге спалиться в аннигилятории - это не повод для Сергея отказывать себе в маленьком ежедневном удовольствии. В конце концов, живём только раз...
Да и вообще езда на гравицикле - замечательное занятие. Даже первое звено поддерживает спортивные соревнования. Пусть дух соперничества - пережиток времён хаоса, пусть, но как генетики ни бьются, кипение адреналина в крови по-прежнему необходимо организму. Избавь от него человека, и он превратится в бессмысленную биомассу. А биомасса - она и в двенадцатом звене ни к чему не сгодится, разве что в утилизацию. Так что, пока генетики эту проблему не решили - у Сергея есть ещё время, а что после будет - о том пока и думать не стоит.
На работе Ерёмин прежде всего заскочил к себе и включил вирт, полчасика прилежно позанимался делами, затем стал отвлекаться, несколько раз выглянул в пластиковое окошко бокса, и удостоверившись, что Коновалов так и не пришёл, нырнул в отсек восьмого звена к Женьке Синицыной.
Женька - странная девушка. И внешность у неё необычная - глаза раскосые, зелёные, хитрющие, а волосы светлые, почти белёсые. Если ей верить, такие волосы раньше были у многих в Москве. "Я блондинка", - частенько с гордостью заявляет Женька. Блондинка... Синицына много знает необычных, старинных слов. И древние истории, сказания, мифы из неё просто сыплются. Спроси её, чем увлекались люди эпохи хаоса, и она начнёт соловьём заливаться, во многие её россказни и поверить трудно, Ерёмин думает, что половину своих историй она сходу из головы выдумывает. Например, как древние люди пытались обжить Марс и там до сих пор, возможно, существует человеческая колония. Об этом в курсе подготовки служащих не было ни слова и, по всей видимости, это просто фантазии Синицыной. Таинственным шёпотом сообщает она, как наблюдает по ночам в домашний телетор за Марсом и видит там странные прямые линии, напоминающие каналы. Скорее всего, это, конечно, неправда. Но с другой стороны, почему запрещены гонки на гравициклах по поверхности Марса? Ладно бы, настоящие гонки, а то ведь в вирте...
Или вот поди ж ты узнай, правда или нет, но Женька говорит, что в эпоху хаоса люди собирались в огромные толпы, иногда по миллиону человек, и убивали друг друга, просто так, без причины, даже не пытаясь понять, зачем. Такие массовые истребления назывались войнами, а люди, собравшиеся на войну - солдатами. Позже выяснилось, что виной тому - атавистические гены. Например, ген истребления. И, конечно же, проблему удалось устранить. Но если и вправду всё было так, как рассказывает Синицына, то людям эпохи хаоса не позавидуешь.
А ещё Женька частенько ведёт себя чудно. Например, сидит в перерыве и ничего не ест, а увлечённо рисует на стенном вирте странные трёхмерные многоцветные узоры, которые обманно движутся - не поймёшь в каком направлении. Сначала кажется, что они переливаются слева направо, но чуть сместишь угол зрения - уже движутся наискосок, слева вглубь, а ещё чуть-чуть сдвинешься - потекут справа налево. Так ведь не должно быть, в природе подобного не случается, а Женька рисует себе такие узоры, словно в этом нет ничего необычного.
Один раз Ерёмин застал Синицыну глубоко задумавшейся. Когда он зашёл к ней в бокс, Женька сидела перед обеденной доской, уткнувшись в неё взглядом. Ни соевого брикета, ни коктейля на доске не было, и Ерёмин долго пытался понять, что же Синицына там видит? Ведь нет ничего! Потом спросил её, и она ответила, что наблюдала за пролитой из стакана каплей коктейля. Женьке, видите ли, было интересно сидеть и следить за тем, как испаряется капля. Кто ещё на такое способен? Никто же и не додумается так бестолково проводить время.
А ещё Синицына запросто может в обед отстегнуть ворот униформы и ходить по всему отделу с голой шеей, и все будут таращиться на нее, и не потому, что к нежной девичьей ямке между острых ключиц прильнула золотая старинная эмблемка в виде крестика, нет, а потому что Синицына обалденно красивая. Не как все. Пластические генетики давно добились того, что у людей не бывает проблем с внешностью, но женский стандарт красоты, по которому лепят будущих девочек - это тёмные волосы, смуглая кожа, большие карие выпуклые глаза под узкой дугой бровей, ровный прямой нос, тонкие губы. У Женьки всё не так. Глаза раскосые, зелёные, над ними возвышаются два густых лохматых светлых холмика бровей, а носик маленький, вздёрнутый и губы толстые, совсем неправильные, только Ерёмину всё время хочется подойти к Синицыной и припасть к этим губам, прямо здесь, в отделе восьмого звена. Он, конечно, себе такого никогда не позволит, работа - не место для проявления личных чувств, да и субординация - Синицына ему не пара.
С другой стороны, почему не пара? Она, конечно, звеном ниже, но любому ясно, что скоро поднимется по служебной лестнице. Всего за шесть лет она забралась вверх на целых четыре звена - с двенадцатого по восьмое. Коновалов говорит, у Женьки ум необычный. С такой головой ей прямая дорога в высшие звенья, кто знает, может, даже и в третье. В высшем управлении нужны люди, которые умеют мыслить свободно и нестандартно. Через несколько лет она и общаться с Ерёминым не захочет, но пока она рядом, почему бы не попробовать словить удачу?
Синицына была не в духе. "Отстань от меня. Я злая. И у меня критические дни! - провозгласила она столь громко и сварливо, что остальные восьмевики отдела подняли головы в своих боксах. - Даже близко не подходи. Это твой Коновалов свалил чёрти куда. А наша мегера грозится после обеда проверку устроить. Должна же я иногда, как люди, поработать... Вылечу отсюда мячиком, вы этого добиваетесь? И что это сегодня мужики с раннего утра кобелятся, извращенцы несчастные! - гораздо тише проворчала она. - Оно мне надо?"
Вот всегда она такая! Плевать ей, что при появлении Сергея она должна встать и поклониться. И что весь отдел восьмевиков наблюдает за её непочтительным поведением. Но ведь не скажешь ей ничего. Один раз Ерёмин попытался поставить Синицыну на место, и лучше бы этого не делал - Женька стала холодной, отстранённой, перестала с ним разговаривать, он потом ночи напролёт не спал - думал, как вновь завоевать её доверие. Хорошо, случай подвернулся. Мегера отчитывала Синицыну, а Ерёмин проходил мимо и заступился. После этого Женька оттаяла.
Но сейчас её вновь как подменили. "Ну что поделать, такой человек непредсказуемый, - утешил себя Ерёмин. - Синицыну надо или принимать такой, как есть, или вовсе не общаться с ней". Пристыженный, он вернулся к себе и подумал, что день не удался. А жаль... Может, хоть с гонкой повезёт...
До перерыва Сергей уже не позволял себе ни на что отвлекаться. Но как только спустились обеденные доски, мгновенно выдул коктейль, схватил соевый брикет и, нацепив на нос персональный виртуализатор, поудобнее пристроился в кресле.
Во время заезда он сразу вырвался вперёд. Такое случалось редко, и Ерёмин чуть не подавился, торопливо заглатывая недожёванный соевый комок. Теперь надо было держать дистанцию, а быть лидером гонки непросто - нужно не только продолжать нестись на бешеной скорости, но и путать отстающих, идя зигзагами на ровном месте и стараясь не дергаться у возникающих тут и там препятствий: чем меньше выдашь их местоположение, тем сложнее будет преследователям. Перед Ерёминым внезапно появилась целая гора оскаленных черепов. В долю секунды он оценил ситуацию - объехать не удастся. Вздёрнул руль, собираясь перемахнуть поверху, как вдруг в кармане тоненько запищал терминал. Мгновенная заминка и боль от удара о землю обожгла лицо и руки. Сверху пронеслись гравициклы других участников. Чертыхаясь и постанывая от боли, Ерёмин скинул вирт. Вот тебе и лидер гонки. Ещё несколько минут придётся приходить в себя - организм не может мгновенно перестроиться после вирттравмы. Сергей ощупал лицо - казалось, что кожа с щеки содрана до кости. Но, разумеется, она была невредимой. Тем не менее, что-то продолжало беспокоить Ерёмина, пока он проверял, целы ли кости, и только когда боль стала утихать, понял, что терминал продолжает, надрываясь, пищать. Что за ерунда? До начисления зарплаты оставалось больше недели. Кредиты и жильё оплачены на два месяца вперёд. С чего бы это старая пластмасска так разволновалась? Однако было с чего.
"На ваш счёт поступило 1000000 (миллион) еврази, не облагаемых налогом", - высветилась на дисплее терминала сухая информация. Ерёмин потряс головой. Это ошибка. Такие деньги служащим седьмого звена даже присниться не могут. Впрочем, и шестому, и пятому... Четвёртое может помечтать, но только молча, про себя, чтобы никто не слышал. Плох тот служащий, который работает за деньги, а не во имя интересов и нужд общества. Такому повышения не дождаться. Однако, какова ошибочка! Кому-то в бухгалтерии светит изрядная головомойка. Только вопрос - что дальше с этим счётом делать ему, Ерёмину?
Для начала Сергей запросил имя отправителя. Терминал несколько секунд обиженно молчал (не забыл ещё пренебрежение к столь важной новости!), а затем назвал ничего не говорящее Ерёмину наименование - ВОБЛ, индексировать же счёт он вовсе отказался, хотя Сергей повторил запрос несколько раз. Вирт нисколько не прояснил ситуацию: Всемирный Орден Богатых Людей, Внутренний отдел Больничных Листов, Василеостровские большегрузные лайнеры, Восточноевропейское отделение бесплатного лечения, даже организация со странным и непонятным наименованием - Вечный Отдых Бесполезных Лентяев... Десятки контор имели аббревиатуру ВОБЛ. Какая из них могла послать миллион еврази на персональный номер? Терминал вновь пискнул и высветил на дисплее: "Подтвердите получение счёта на 1000000 (миллион) еврази", секунду помолчал и, поскольку был настроен на автоматическую передачу денег, добавил, не дожидаясь указаний Сергея: "Подтверждаю". После этого дисплей погас и никаких новых сообщений на него больше не поступало.
К концу рабочего дня Ерёмин забеспокоился. Ошибку уже должны были заметить и исправить, но терминал молчал, а на запрос, сколько у Ерёмина денег, упорно отвечал: "1000132,87 еврази".
Сергей подошёл к Попову:
- Представь, что тебе на счёт поступил миллион еврази, что бы ты сделал? - спросил он.
- Дурацкие фантазии, - ответил Попов. - В духе Синицыной.
- Ну а если?
- Если-если, купил бы Золотую карту с неограниченным кредитом. И каждый день ел бы настоящее мясо.
Ничего толкового Ерёмин от Попова добиться не сумел.
Едва прозвенел звонок, означающий конец работы и подачу служебного аэромобиля, Сергей сорвался с места и полетел к восьмевикам. Ситуация у него сложилась необычная. И помочь разобраться, что делать, мог только человек, умеющий мыслить нестандартно. А, несмотря на все дурацкие фантазии Синицыной, начальство её ценило именно за это.
Синицына уже собиралась уходить.
- Я тороплюсь, - недовольно сообщила она, увидев Ерёмина. - На трёп времени нет.
- А я провожу тебя, - пообещал Сергей. - Мне очень надо с тобой поговорить. Больше просто не с кем. Это очень серьёзно, - как можно убедительнее заверил он.
- Ну, хорошо, проводи, но только до выхода, - согласилась Синицына. - Так что у тебя стряслось?
- Даже не знаю, как сказать, - пробормотал Ерёмин, думая, с чего начать, чтобы не вышло так же глупо, как с Поповым.
- Ну, говори прямо. Начни с главного, - нетерпеливо оборвала его Женька.
- Ошибка в бухгалтерии. Мне начислили лишние деньги.
- Умереть не воскреснуть! - воскликнула Синицына. - В первый раз о таком слышу. И много? - живо поинтересовалась она.
- Ну, в общем, много, да, - промямлил Ерёмин.
- Сколько?
- Очень много. Ты не поверишь.
- Да сколько же? Говори! Я вспотела ждать!
- Миллион еврази, - тихо произнёс Сергей, боясь, что Женька сейчас просто развернётся и уйдёт, обозвав его лгуном.
- Сколько-сколько? - присвистнула Синицына, и идущий впереди восьмевик оглянулся на неё.
- Миллион, - повторил Ерёмин.
- Ни черта себе! Поклянись, что не врёшь.
- Да зачем мне врать? Сама смотри, - и Ерёмин в который раз за сегодня вытащив из кармана терминал, включил индикацию текущего счёта. На дисплее высветилось: 1000178,53 еврази, - утром было только 132 еврази - как раз до зарплаты должно хватить. А в обед - уже миллион сто тридцать два. А сейчас ещё, по-видимому, проценты набежали.
- Да, - сказала Женька. - Если десять процентов годовых с миллиона, то получится примерно одиннадцать с половиной в час. А если посчитать за сутки, то двести семьдесят три еврази, а я триста в месяц получаю. Однако... Ты счёт проиндексировал?
- Сразу же! Но он не желает определяться. Я получил только имя отправителя - ВОБЛ, но в вирте сотни организаций с таким наименованием. Не знаю, которая из них...
- Вряд ли она упоминается в вирте, - сказала Синицына. - Неиндексируемый ВОБЛ - это Вечная Организация Бесплатной Лотереи. С ней связана одна старая история.
- Какая? - спросил Ерёмин.
И Синицына сходу начала черпать из своего бескрайнего кладезя знаний, размещённого в голове, сногсшибательную информацию:
- Полтыщи лет тому назад, а может, и того больше, жил один богатый человек. Очень богатый. Тогда ещё звеньев не было, но если бы и существовали, этот богач принадлежал бы к первому или, в крайнем случае, ко второму звену. Перед смертью он не назначил наследников. Он поступил иначе - организовал лотерею. И эта лотерея существует по сей день. Раз в год машина, перебирающая имена всех жителей земли, автоматически выбирает победителя. Ему начисляется... впрочем, подробности неважны. Организация лотереи - тайна за семью печатями. Но деньги совершенно чистые, и ты никому ничего не должен о них докладывать, иначе оберут до последней нитки. Надеюсь, ты никому об этом миллионе не рассказывал?
- Да нет, в общем, - растерянно проговорил Ерёмин, вспоминая, много ли успел поведать Попову. Пожалуй, ничего лишнего. Да и вряд ли вечно сонный сосед по аэромобилю к завтрашнему дню вспомнит об этой беседе.
- Ну, я просто балдею, - сказала Синицына. - Тебе неслыханно повезло! Мне бы такую сумму...
- И что бы ты с ней сделала? - спросил Сергей.
- С такой суммой можно жить на одни проценты. Ушла бы с работы. Купила бы мощный телетор, - загнула палец Женька. - Потом ещё, слышала, в архивах хранятся старые вирты эпохи хаоса и на них огромное количество информации о том времени... Да на сто тысяч в год много чего можно купить. Слушай, одолжишь пару-тройку тысчонок? Коновалов сказал, что вернётся - возьмёт меня к вам в отдел, оклад повысится до четырёхсот, и за транспорт платить не надо. Я в течение года отдам.
- Да конечно, - сказал Ерёмин. - Давай свой номер, - и он тут же перекинул Синицыной десять тысяч. - И можешь их не отдавать, не беспокойся, мы же друзья.
Женька посмотрела на него загадочным взглядом своих раскосых зелёных глаз, будто бы и на него, а вроде как мимо...
- Знаешь, - задумчиво произнесла она. - Ты ведь в меня влюблён, так? И ты мне тоже всегда нравился. - Синицына помолчала несколько секунд, а затем вновь заговорила. - Когда Коновалов сказал, что возьмёт меня в ваш отдел, я сразу подумала: ты - отличная пара на будущий год. И, может, даже не на один. Но теперь получится, если я отвечу тебе взаимностью, то это из-за денег. Мне это не нравится. Давай договоримся: этот подарок я приму, но больше, как бы ни сложились наши отношения, ни-ни. Идёт? И знаешь, не раздавай деньги направо и налево, не покупай разом много дорогих вещей. И никому, самое главное, о них не рассказывай! Я знаю, что говорю. А что хочешь купить ты? Небось, гравицикл?
- Да, гравицикл, - кивнул Сергей. - Но есть ещё одна вещь... - он замялся. - Помнишь, ты рассказывала о встрече с Мастером. Это правда?
- Правда, - кивнула Женька.
- А не знаешь, как его найти? - спросил Ерёмин. - Я хотел бы стать подмастерьем.
2
Легенда про Мастеров была типичной невероятной Синицынской историей. Дескать, в эпоху хаоса человек рождался не естественным путём, в инкубаторе, а от живых людей. Оплодотворение происходило во время секса, и ребёнок потом созревал во чреве взрослой женщины. Рост плода продолжался ни много-ни мало - целых девять месяцев. Такое не только трудно представить, но ещё и противно. Но в те времена случались вещи и пострашнее: например, если люди, зачавшие ребенка, не желали его иметь, они убивали его прямо в женской утробе. Ни генетической, ни биологической гигиены тогда не знали. Человек появлялся на свет не в стерильных помещениях, а прямо в грязных жилищах людей, которые его зачали. Этих людей, кстати, называли родителями. В дальнейшем именно они занимались воспитанием и обучением своих детей. Время тратилось абсолютно непродуктивно: родители должны были треть своей жизни посвящать потомству, совершенно не заботясь о собственных потребностях. Кроме того, обязанность совместного воспитания детей приводила к тому, что люди не могли каждый год выбирать себе новую пару. Это было прямо-таки чудовищное рабство.
Что касается самих детей, то об экономии их времени тоже никто не заботился. Не было даже общей для всех теореграммы, внедряемой в период гипносна. С ранних лет малыши должны были учиться днём, когда растущему организму необходимы усиленная физическая подготовка и социальная адаптация. А ночью они просто спали, не поглощая никакой информации, хотя именно в этом возрасте организм максимально подготовлен к гипнообучению. В результате процесс образования затягивался до двадцати с лишним лет, а к этому возрасту от подобного дисбаланса многие становились больными, не приспособленными к работе людьми. Это сейчас Попов - единственный толстяк на всё многотысячное учреждение. А тогда людей стройных, соответствующих стандартам человеческой личности, практически не было.
Помимо того, что обучение было непродуктивно, оно не обеспечивало ОПНР - Обязательного Права Начального Равенства. В наши дни каждый на земле получает одну и ту же, внедряемую в течение восьми лет гипнотическую теореграмму. Поэтому стартовые возможности к четырнадцати годам, когда человек приступает к службе в двенадцатом звене, у всех одинаковые. Дальнейший успех зависит лишь от собственных усилий - только лучшие в звене переходят на следующий уровень. Иногда попадаются люди с выдающимися способностями, такие, как Синицына, тут сказываются различные непредсказуемые наследственные аномалии. Генетический материал этих людей изучают в специально для того предназначенных учреждениях пятого и шестого звена. Но такие, как Синицына - исключения. Карьерный рост им, как правило, обеспечен, хотя сослуживцы их частенько недолюбливают. Но не Женьку, у неё хоть и скверный характер - а всё-таки её в коллективе любят. Трудно сказать почему.
В эпоху хаоса ОПНР не соблюдалось. Страшно сказать, какое тогда было неравенство. Человек глупый и малообразованный мог занимать высокие посты, а способный и добросовестный служащий - всю жизнь провести в самом низу карьерной лестницы. И главной причиной отсутствия справедливого распределения должностей и соответствующих им благ были, как это ни странно, деньги. Сейчас такое просто немыслимо. Человек получает столько, сколько заработал своим усердием. И трудно представить, что может быть иначе.
История Мастеров уходит корнями в эту непонятную и дикую эпоху хаоса. Тогда существовало поверие, что были и более давние времена, совсем древние: ни виртуализаторов, ни транспорта, ни даже простейших электротехнических приспособлений. И жили в те времена люди, считавшие, что цивилизация неизбежно придет к тому, с чего начинала, к технологическому нулю - они называли это колесом судьбы. Когда оно полностью повернётся, самым главным станет умение выживать, используя только те вещи, что дарует человеку природа. И появились Мастера, которые осваивали ремёсла, иногда сложные, а порой самые примитивные, но владели они ими виртуозно.
Скажем, были Мастера-часовщики. Они умели изготавливать часы. И ничего другого они не делали. Это были не электронные часы, а механические. Действие шестерёнок приводило в движение механизм, который вращал на циферблате стрелки, указывающие время. Мастер не только мог с закрытыми глазами собрать часы, но он собственноручно изготавливал каждую металлическую деталь для них. А если у него не было под рукой металла, он мог сделать часы из песка или даже из воткнутой в землю палки.
Другие мастера умели прясть и шить. Третьи занимались скотоводством. Четвёртые изготавливали музыкальные инструменты и исполняли на них музыку. Мастера объединялись в общины и жили небольшими группами, стремясь сохранить опыт всех предыдущих поколений. Каждый из них занимался с учениками, которых называли подмастерьями.
Наверное, в эпоху хаоса люди чувствовали страшную неуверенность в завтрашнем дне. Иначе отчего появилась сама эта мысль о необходимости научиться всё делать своими руками? Это ведь страшно непродуктивно. Удивительно, но если верить Синицыной, то история Мастеров никогда не прекращалась. Мастера были во все времена, начиная с эпохи хаоса, есть и сейчас.
Как-то раз Женька рассказала Ерёмину про странного мужчину, лет пятидесяти, которого она встретила по дороге домой. Мужчина шёл по улице, небритый, в необычного покроя одежде, а на голове у него красовалось удивительное сооружение, которое Женька назвала "шляпой с пером". Синицына не стала церемониться, она подошла к этому человеку и прямо его спросила, кто он такой и почему так странно выглядит.
- Я Мастер, - ответил мужчина. - Хочешь стать моей ученицей?
- И почему ты не согласилась? - спросил тогда Ерёмин. - Ты же любишь всё необычное.
- Почему-почему! - взъелась Женька. - Ты хоть соображаешь, что значит учиться у Мастера? Это тебе не по архивам рыться, когда вздумается. Это жёсткая дисциплина, не то, что на работе. Мастер сказал - не раздумывай, делай. Круглые сутки исполняй его волю. Для службы времени не останется. И можешь чмокнуть в жопу карьеру. А мне оно надо? - Синицына сердито зыркнула на Ерёмина зелёным глазом. - Хотя, кто бы спорил, хочется, конечно...
3
Сергею рассказанная история запала в душу. В детстве он занимался в группе прикладного тренинга, ему нравилось лепить из пластика загадочные фигурки созданий, которые стадами толпились в его сознании, он строил из подручных материалов модели кварталов Москвы, но лучшей его работой стал миниатюрный электротехнический гравицикл. Крошечный гравициклист в чёрной блестящей униформе с глянцевым шлемом совершал всевозможные трюки: мог ехать, стоя ногами в седле, или задом наперёд, держа руль вывернутыми за спину руками. И сам гравицикл не просто разгонялся по ровной поверхности, но умел совершать все те кульбиты, на которые способна настоящая спортивная машина. Модель была так хороша, что стала прообразом для знаменитой скульптуры "Мальчик с гравициклом", правда, Ерёмину, поскольку он тогда ещё был ребёнком, не досталось ни еврази гонорара.
А затем детство кончилось. Ерёмин поступил на ферму синтетического мяса в центре Москвы - механиком двенадцатого звена. Ещё пару лет он забегал в сквер группы детского тренинга, где, прячась в кустах, выменивал у ребятишек пластик, картон и металлические детали на недоступные малышам взрослые продукты - синтетический шоколад и "Колу". По вечерам изготавливал для собственного удовольствия поделки. И может, так продолжалось бы до сих пор, но однажды Сергея застиг в момент обмена товаров детский воспитатель. Он доложил о Ерёмине на службу, а там устроили нагоняй и объяснили, что к ресурсам следует относиться бережно, даже старые свалки и те теперь перерабатываются. Так что экономить нужно ресурсы. Беречь. То, что полезно и незаменимо для детского развития, - для взрослого всего лишь баловство - прихоть, которую общество себе позволить не может. Короче, ещё одно замечание и проведёшь остаток жизни на ферме синтетического мяса, где одна радость - наедайся до отвала, да только через год фермерской работы это мясо уже в глотку не лезет. В общем, впереди была долгая жизнь, но детские игры закончились.
Тогда-то Ерёмин и увлёкся грависпортом, но, видать, осталась в глубине души тоска по работе своими руками, ибо когда он впервые услышал о Мастерах, то стал тихо лелеять несбыточную мечту о том, что когда-нибудь случится чудо, и ему, Ерёмину, не придется зарабатывать себе на жизнь, а можно будет заняться любимым делом. И вот на голову Сергею свалилось то самое чудо, о котором он грезил, но прекрасно понимал, насколько оно несбыточно - у него был миллион еврази, и он мог распоряжаться своей жизнью, как только пожелается.
- Я хотел бы стать подмастерьем, - повторил Ерёмин и вопросительно посмотрел на Синицыну. - Ты помнишь, где встретила того человека, что назвал себя Мастером?
Женька важно насупилась:
- Ох, где же я видела Мастера? - пробормотала она и замолчала, но увидев, как лицо Ерёмина становится всё более расстроенным, прыснула в сторону. Сергей понял, что она просто дразнится. - Конечно, я тебя отведу туда. Даже дом покажу и подъезд.
И Синицына, поймав аэрорикшу десятого звена, повезла Ерёмина в Сокольники - тот район, где по её заверениям, она встретила небритого мужчину в шляпе с пером. По дороге она опять начала рассказывать о Мастерах - о том, что нормальные служащие никогда Мастерами не становятся, только иззвены - маргиналы, не желающие служить обществу. Бывает так, что, несмотря на все старания генетиков, рождаются люди, слабо приспособленные к социальной жизни. Они покидают мегаполисы и живут небольшими колониями в необитаемой зоне. Говорят, уже лет двести можно безопасно жить на открытом пространстве. Коновалов, вернувшись из прошлой командировки, рассказывал, как пролетая над древним городом Калугой, видел там какие-то огни - то ли электрические, то ли от костров - он не разобрал. Но, очевидно, что есть места вне мегаполисов, где обитают люди.
В Сокольниках находился общественный парк, окружённый со всех сторон однотипными высотными жилыми зданиями постройки прошлого века. Это было хорошо знакомое Ерёмину место, он гулял здесь после выпускного бала, и частенько впоследствии заглядывал сюда. Высадившись у входа в парк, Синицына отпустила аэрорикшу и, махнув рукой в сторону одной из аллей, произнесла:
- Вон там, у скульптуры "Мальчик с игрушечным гравициклом" я и встретила Мастера. Отвести тебя?
- Я знаю это место, - покраснев, сказал Ерёмин. Он приводил сюда каждую свою спутницу года и хвастался тем, что игрушечный гравицикл в руках мальчика сделан по образцу той модели, которую он соорудил в детстве. Пару раз он даже представлял, как приводит сюда Женьку, а теперь, когда она сама его сюда завлекла, отчего-то застеснялся.
- Тогда я тебе сразу покажу дом, куда отправился Мастер, - обрадовалась Синицына, и они повернули к серому массиву жилых домов. У одной из дверей Женька остановилась. - Сюда, - сказала она, - Но квартиру тебе придётся искать самому. Ты, действительно, уверен, что хочешь стать подмастерьем? Тогда ведь придётся уйти со службы, и ты станешь обыкновенным иззвеном, - похоже, Синицына поняла, что Ерёмин настроен серьёзно и решила попытаться остановить его. - Мне такое решение кажется опрометчивым. Ты серьёзно обдумал последствия?
- Я знаю, что делаю, - успокоил её Сергей. - Если хочешь, присоединяйся ко мне, станешь тоже подмастерьем. Денег нам обоим хватит, и я тебя не оставлю, об этом не беспокойся.
?- Вот ещё! - фыркнула Синицына. - Очень мне надо - становиться иззвенкой. Ладно, пошла я. Сообщи вечерком, что из этого вышло, - и тут она быстро и резко обняла Сергея, прижавшись щекой к его щеке. Не успел он ответить на объятие, как Женька уже сорвалась с места и побежала на остановку общественного транспорта.
А Сергей остался перед закрытой дверью парадной. Удастся ли ему найти Мастера? И есть ли он здесь вообще? Может, он и не живёт в этом доме, а в тот день, когда встретил Женьку, просто шёл в гости? Но тогда его должны хотя бы знать здесь. Ерёмин твердо решил, если понадобится, обойти все квартиры, но обязательно выяснить этот вопрос.
4
Парадная была заперта. Сергей позвонил в пару нижних квартир, надеясь, что жильцы откроют дверь на лестницу, но жители дома оказались несговорчивыми. Минут десять он постоял внизу, ожидая, когда кто-нибудь войдёт в парадную, чтобы прошмыгнуть вместе с вошедшим. Первое время никого не было, только аэромобили то и дело причаливали к окнам. Наконец появился нагруженный продуктовыми сумками паренёк, похоже, только-только закончивший обучение в гипношколе и приступивший к службе в двенадцатом звене.
- Мне сказали, тут живёт Мастер, - Ерёмин придержал дверь перед входящим и прошёл вслед за ним. - Но я забыл спросить номер квартиры.
- Джон Матвеевич живёт в сто тридцать четвертой, это на верхнем, двадцать пятом этаже, - охотно сообщил паренёк. - Там всего одна квартира, так что не ошибётесь. Да вот беда - лифт туда не идёт.
- Почему? - спросил Ерёмин.
- А Джон Матвеевич не любит никакой электроники, отключил. Он ведь Мастер. Заходите со мной, я вас довезу до восемнадцатого, а дальше вы пешком...
В тесной кабинке лифта парнишка прижал ладонь к индикатору отпечатков. Динамик недовольно пробурчал о превышении веса, но лифт тронулся и за несколько секунд добросил Ерёмина с попутчиком до восемнадцатого этажа. Сергей поблагодарил и отправился по лестнице наверх.
- У Джона Матвеевича и звонок не работает, - прокричал ему вслед паренёк. - Не любит он технику!
Взойти пешком на семь этажей для Ерёмина не было проблемой. Но он поднимался медленно, черепашьим шагом, словно нехотя. Первоначальный сумасшедший импульс, который заставил отправиться на поиски Мастера, вдруг угас, да и Синицынские предостережения он признавал не такими уж несправедливыми. Сергей задумался: так ли он хочет раз и навсегда изменить свою жизнь? Возможно, он не сможет видеться с Женькой каждый день. А ведь именно сегодня в их отношениях наметилось что-то серьёзное... И что делать, если работа подмастерья окажется до невозможности скучной или обременительной? Придётся вновь начинать карьеру с двенадцатого звена.
"Ладно, я хотя бы познакомлюсь с Мастером, - решил для себя Сергей, - А там по обстоятельствам... Может, он и не захочет со мной разговаривать".
На двадцать пятом этаже, действительно, находилась лишь одна квартира. Сразу было видно, что хозяин её - человек необычный. Стандартная пластиковая дверь была инкрустирована рельефными деталями из редкого материала - древесины. Все вместе детали составляли красивый и хитроумный узор, изображающий незнакомых Ерёмину животных. У одного из них вместо хвоста был вделан плетёный шнур, свисающий на полметра вниз. "Оригинально, однако", - подумал Сергей и почувствовал, как исполняется симпатией к создателю узорчатой двери. Рядом с ней в стену была вделана обыкновенная кнопка звонка.
Сергей позвонил, но из квартиры не раздавалось ни звука. "Может, нет никого?" - подумал Ерёмин и тут вспомнил, как пропустивший его в парадную паренёк сказал, что звонок у Мастера не работает. Ерёмин неуверенно стукнул кулаком по двери, но услышал в ответ лишь глухое молчание. Он несколько раз ударил сильнее, так что заболели костяшки пальцев - всё ещё сказывались отдалённые последствия полученной в обед вирттравмы. Но по-прежнему никто не отпирал. Тогда Сергей изо всей силы пнул по двери ногой, и лишь тогда она чуть приоткрылась, и сварливый девчачий голосок выговорил Ерёмину:
- Ты чего дубасишь? Позвонить нельзя?
- Но звонок не работает, - попробовал оправдаться Сергей.
Дверь приоткрылась пошире, из неё выскользнула девчушка лет пятнадцати, подскочила к хвосту-шнуру и потянула за него. Из квартиры раздался необычный мелодичный звон.
- Дёрнешь за верёвочку, дверь и откроется, - сердито сказала девчонка. - Совсем дурак, догадаться не можешь?
- Так написали бы, что это вместо звонка, - сказал Сергей. - Я думал, украшение...
- Эх вы, городские, - уничижительным тоном произнесла девчонка. - Ничего не знаете... Ты зачем пришёл?
- Я хотел бы поговорить с Джоном Матвеевичем, - обрадовался Ерёмин, наконец-то разговор повернул в нужное ему русло. - Он ведь Мастер?
- Ещё какой Мастер! - восхищенно сказала девчонка. - А ты договаривался с ним?
- Нет, но я надеюсь, что он сможет меня принять ненадолго...
- Сейчас спрошу, постой пока в прихожей, - девчонка пропустила Сергея в квартиру и шмыгнула в комнату.
Ерёмин огляделся. Может быть, Мастер и не любил технику, но прихожая у него освещалась стандартными электрическими панелями. Правда, на этом сходство с обычной квартирой заканчивалось. Пол был сделан из настоящих деревянных плиток, Ерёмин даже нагнулся, провел по поверхности пальцем, убедился, что она шероховатая, и попробовал подцепить одну плитку ногтем. Она чуть подалась, но с места не сдвинулась.
Но гораздо больше, чем пол, Сергея заинтересовал стоящий в углу на задних лапах - мифический зверь, медведь. Медведь тоже был деревянный. Он оскалил пасть, но не казался страшным, может быть, потому, что на голове у него находился тот самый предмет, который Синицына назвала шляпой с пером. Медведь обнимал столб с воткнутыми в него крючьями, а на крючьях висела странного покроя одежда.
- Это вешалка, - объяснила возникшая в дверях комнаты девчонка. - Проходи, Джон Матвеевич примет тебя. Да из какой ты деревни взялся, чечух недоделанный? Ноги о коврик вытирай, - опять рассердилась она. - У нас тут нет электронных уборщиков.
- Я, что ли, в этом виноват? - хотел огрызнуться Сергей, но сдержался. В конце концов, он пришёл в гости к Мастеру, тут свои правила, и надо их соблюдать. А что у девчонки характер противный, так ему ли к этому не привыкать? Синицына ещё и не так ругаться может.
Ерёмин ступил в комнату, и глаза у него разбежались по сторонам. Он не знал даже, на что посмотреть сначала. У одной стены - открытый шкаф, в нём, вплотную прижались друг к другу продолговатой формы брикеты с выступающими наружу разноцветными ребрами. Чуть поодаль - круглый деревянный стол на резных ножках, со столешницей, разрисованной яркими цветами на чёрном фоне. А у другой стены - какой-то странный предмет мебели, похоже, употребляемый для сна, невысокий, но длинный и широкий, весь покрытый бежевой плотной материей, словно одна к другой положили несколько подушек - и на вид он был очень уютный, не то, что стандартная, убираемая в стену жёсткая койка. С потолка спускался на металлическом стержне необычный осветительный прибор. В центре его находилась лампа, которую окружали звенящие прозрачные призмы, раскидывающие этот свет по всей комнате.
В углу у прикрытого плотной тканой занавесью окна, сидел в кресле человек. Он выглядел лет на сорок пять-пятьдесят, оброс щетиной, но, похоже, нимало этим не смущался. Одет он был в широкие штаны, внутрь которых заправил белую вышитую рубаху из странного, неблестящего и неэластичного материала.
Мастер был широк лицом и по-своему красив. Глаза большие, ясные, но с резко скошенными наружу веками обрамлялись мохнатыми копнами бровей. Слегка толстоватый прямой нос гордо возвышался над тонким извивом губ. Густая грива распущенных волос спадала на плечи. Взгляд Мастера был проницателен и остёр.
- Садитесь, - дружелюбным жестом он указал Ерёмину на один из стоящих в комнате стульев и обратился к девчонке. - Соня, может, чайку попьём?
- Сейчас, - пискнула девчонка и снова исчезла за дверью.
- Это вы всё сами сделали? - с уважением спросил Сергей, обводя рукой комнату.
- Все Мастера делают только те вещи, которые относятся к их ремеслу, - уклончиво ответил мужчина. - Но они обмениваются изделиями своих рук. Кстати, позвольте представиться: Джон Матвеевич.
- Сергей Алексеевич, - ответил Ерёмин. - Но зовите меня просто Сергей. А что это за брикеты в том шкафу?
- Это книги, - ответил Джон Матвеевич. - Они были известны задолго до появления виртуализаторов и служили для передачи информации.
- А это что? - Ерёмин показал на понравившийся ему мягкий предмет мебели.
- Это диван.
- А как светильник называется?
- Люстра.
С подносом в руках в комнату вновь вошла девчонка, которую Мастер назвал Соней. Она проворно накрыла стол скатертью и расставила чашки с дымящимся напитком.
- Там с обеда щи остались, - сказала она Джону Матвеевичу. - Может, его нормально покормить? Тощий какой... Небось, никогда и не ел нормальной пищи.
- Нет-нет, я не голоден, - возразил Сергей.
- Ну и славно, - ответил Мастер. - Так что, друг мой, тебя ко мне привело?
- Я мечтаю стать подмастерьем, - сказал Ерёмин. - Но я не до конца представляю, что это значит. Поэтому не хотел бы принимать скоропалительное решение.
- Так-так, - Джон Матвеевич взглянул на Сергея с большим вниманием и отхлебнул из кружки странный напиток. - Очень интересно...
Ерёмин осторожно поднёс к губам свою чашку, над которой подымалось облачко пара. От напитка веяло ароматным терпким жаром. Он пригубил из кружки напиток и обжёг язык.
- Делай, как я, - приказала Соня. Она вылила часть содержимого своей чашки в блюдце и стала на него дуть так, что по поверхности побежали маленькие волны. - Так чай быстрее остынет, - объяснила она.
Сергей попробовал повторить за Соней её действия, но вышло у него это неумело, и он разлил часть напитка по скатерти.
- Я подожду, пока остынет, - сказал он и обратился к Джону Матвеевичу. - А по какому ремеслу вы Мастер?
- Этого я не могу сказать, пока не подошло время, - ответил мужчина и ещё раз спокойно отхлебнул напиток, словно у него в кружке было не такое же расплавленное, как у Сергея варево, а прохладный витаминный коктейль. - Тайны ремесла раскрываются постепенно. А ты ещё даже не знаешь, решился или нет. Кстати, очень хотелось бы знать, что заставило успешного седьмевика принять столь странное решение?
- Я давно хотел стать подмастерьем, - уклончиво ответил Ерёмин, помня о предостережениях Синицыной не рассказывать о миллионе. - Но сегодня решился. Я люблю работать руками. Одна знакомая как-то рассказывала про вас и показала дорогу.
- Но что-то подтолкнуло именно сегодня? - подсказал Мастер.
- Да ничего особенного, - соврал Сергей.
Джон Матвеевич молчал. Ерёмин поёрзал, а затем объяснил:
- У меня теперь достаточно средств, и я могу покинуть службу.
- Откуда у седьмевика такие средства? Не в Бесплатную Лотерею же выиграл?
- Именно в нее и выиграл, - подтвердил Сергей и под ошеломленным взглядом Мастера наконец-таки отхлебнул из чашки обжигающий напиток. Вкус его показался ему странным, но приятным.
- У нас настоящий сахар! - с гордостью похвалилась Соня. - Из сахарной свёклы сделали!
- Погоди-погоди... - сказал Мастер. - У тебя теперь миллион еврази?
- Если можно, не говорите об этом никому, - попросил Сергей. - Так вы мне объясните, что я должен делать, чтобы стать подмастерьем?
- Стать подмастерьем непросто, - ответствовал Джон Матвеевич. - Сначала тебя берут в ученики, и ты должен пройти испытание
- Какое ещё испытание?
- Ученик работает на ферме, и если научится справляться успешно с хозяйством, тогда, если не передумает, он может стать подмастерьем.
- Да я в двенадцатом звене ещё служил на ферме, - сообщил Сергей, надеясь, что это ему будет зачтено. - Там же примитивная работа: следи, чтобы автоматы по загрузке сырья и упаковке продукта работали нормально, и это всё. Ребенок справится.
Соня громко фыркнула, а Джон Матвеевич ухмыльнулся:
- Друг мой, речь идёт не о ферме синтетических продуктов, а о настоящей ферме, за куполом, с животными и растениями, которых ты, вероятно, никогда и не видел.
Тут Ерёмин не мог не согласиться - он и вправду никогда их не видел. Под куполами в мегаполисах содержать зверей и птиц издавна было запрещено - действовали указы многовековой давности - животные разносили заразу. Правда, дважды Сергей выбирался за пределы купола - в Петербург, но посадки между мегаполисами никогда не совершались. Мысль о том, что придётся жить за городом, совершенно в ином, незнакомом мире, казалась одновременно притягательной и пугающей, у Сергея даже холодок пробежал по спине.
- А что я должен буду делать на ферме?
- Да всё, что потребуется. Можешь поверить, скучать не придётся.
- Я согласен, - выдохнул Ерёмин.
- Это ещё не всё, - сказал Мастер. - Я обычно не беру в учеников таких великовозрастных... ммм... - он помолчал, подбирая слово, - людей. Там будут, помимо Сони, ещё трое ребят младше её. Только они составят тебе на время обучения компанию.
- А Пафнутий? - встряла неугомонная Соня.
- Да, вот ещё Пафнутий... Нужно его разрешение на проживание в обители. Но пока что он никому не отказывал, так что это не проблема. Впрочем, кто знает...
- Я согласен, - повторил Ерёмин.
- И это ещё не всё, - добавил Джон Матвеевич. - Ты станешь иззвеном, и пути назад, к жизни на всём готовеньком, для тебя не будет. Если вдруг передумаешь...
- Не передумаю, - сказал Сергей.
- А пара на год у тебя есть? До зимы далеко, ты должен её отпустить.
- Это тоже без проблем, - уверенно произнёс Сергей.
- Ну, смотри, но есть ещё условие... Всё, что тебе дорого, ты должен оставить на время обучения в этой комнате. Подумай, как следует. Когда ты вернешься в Москву, твоё жильё будет занято. Но с собой за купол уносить ничего нельзя.
- Да нет у меня привязанности к вещам, - сказал Сергей. - Что будет надо, куплю когда вернусь. Миллион же...
- Кстати, тебе придется оставить мне свой терминал...
Вот тут Ерёмин крепко задумался.
- Пожалуй, я пойду, - вежливо произнес он. - Извините, что отнял время...
- Я был в этом уверен, - ответил Мастер. - Иногда для самого себя оказывается полезным узнать, что тебе на самом деле важно, а что нет. Если вдруг всё-таки передумаешь, приходи завтра в это же время.
Девчонка проводила Сергея в прихожую.
- Так я и знала, что ты слабак, - противным голосом произнесла она.
- А ты иззвенка и вредная пигалица, - не сумел сдержать себя Ерёмин. - И вообще, может, я ещё вернусь.
- Поспорила бы, что нет. Но если вернёшься, ты выиграешь, а если я выиграю - что мне с того? Иди уж, - презрительно сказала она и захлопнула за Ерёминым дверь.
Перед тем, как ехать домой, Сергей зашёл в парк и прогулялся до скульптуры "Мальчик с гравициклом". Он сел на скамью и долго смотрел на мраморного пацана в коротенькой детской униформе для младших школьников. Мальчик крепко держал игрушку перед собой двумя руками, но смотрел не на неё, а куда-то вдаль, словно видел впереди те горизонты, которых ему, Ерёмину, никогда уже не достичь.
5
Дома Сергей сразу же позвонил Синицыной и подробнейшим образом отчитался ей о посещении Мастера, но почему-то забыл упомянуть о том, что встретил в квартире Джона Матвеевича противную девчонку Соню.
- Ты понимаешь: конечно, всё это интересно, - объяснил он Женьке, - Но когда он сказал, что мне нужно оставить у него терминал, я передумал.
- А может, он хочет, чтобы ты научился ему доверять?
- Да ну что я, инкубаторный? Пусть своих малявок воспитывает, - сердито пробормотал Ерёмин. - Тоже мне развлечение. А я вот куплю себе завтра после службы гравицикл и буду гонять по спортивному кольцу.
- Ну, до завтра, - сказала Женька, и в голосе её слышалось разочарование. - Решил, так решил...
- Ты же сама не хотела, чтобы я стал иззвеном, - проворчал Ерёмин, но Синицына уже отключила связь.
Весь вечер Ерёмин до изнеможения занимался на спортивных тренажёрах - надеялся отвлечься от мыслей о Мастере и девчонке Соне, но это не помогло. Ночью он долго ворочался на узкой жёсткой койке, но так и не сумел заснуть до самого рассвета, а такого с ним прежде никогда не случалось. Встал он разбитый, с больной головой, нехотя залез под душ, с омерзением глядя на себя в зеркало, побрился и умылся, зарядку не стал делать вовсе, а позвонил, нарушая утренний ритуал, спутнице года.
- Слушай, - сказал он ей. - Возможно, у меня будет работа в другом городе... лучше, чем здесь... Короче, нам пора расстаться, - он говорил это без большого сожаления, так как лёгкая декабрьская увлечённость закончилась уже в январе, не породив душевной близости, и последние месяцы ни у Сергея, ни у его спутницы не возникало желания вновь встретиться, - Ты, если хочешь, живи до января с кем другим. Я не против. Контракт можно расторгнуть, а можно оставить, как тебе удобнее.
- Я опаздываю на службу, - ответила пара. - Не мог найти другое время для разговора? Впрочем, тут и обсуждать нечего. Езжай куда хочешь. С моей стороны претензий не будет.
Ерёмин и сам не знал, зачем позвонил ей. Он был уверен, что, вернувшись на службу, тут же забудет и про Мастера, и про таинственный путь, по которому тот предлагал ему пойти - иди туда, не зная куда, принеси то, не зная что... Думать об этом больше не стоит. В обед надо будет выбрать марку гравицикла и сделать заказ - тогда вечером Сергей уже сможет гнать по кольцу.
И всё-таки, покидая квартиру, уже у самого окна, Ерёмин оглянулся и окинул комнату прощальным взглядом - словно чувствовал, что сюда не вернётся. Отныне его родной дом будет не здесь. Но он этого ещё не ведал, и если бы кто сказал ему это, не поверил бы, стал спорить. Эх, сложна ты и извилиста, человеческая душа, сколько бы ни пытались тебя исправить генетики - проще тебя убить, чем сделать удобной и понятной.
Когда Сергей явился на службу, то сразу увидел, что в боксе начальника горит свет: Коновалов вернулся из командировки, и не просто вернулся, а успел перевести Женьку в отдел седьмого звена и посадил её в соседний с Ерёминым бокс. Так что теперь и тени сомнения в принятом решении у Сергея не осталось. Все дурацкие идеи о том, чтобы стать иззвеном, покинуть купол, жить за пределами Москвы - весь этот вчерашний морок - это просто результат шока от известия о выигрыше в миллион еврази, бред, затмение сознания. Как он мог серьёзно до такой глупости додуматься?
Однако Синицына вела себя странно. Разговаривала с Сергеем вежливо, но даже тени вчерашней близости между ними не возникало. "Ей нужно освоиться на новой работе, - успокоил себя Сергей. - Через пару дней всё будет, как прежде".
В обед он погрузился в виртмаркет и выбрал новейшую марку гравицикла, за десять тысяч еврази, с мощным мотором, гравиподъемником шестого поколения, но запрос о покупке, сам удивляясь себе, отклонил - всё-таки он стал тороплив в решениях, не стоит так спешить, сперва надо осмотреть гравицикл вживую, потрогать его, посидеть в седле, почувствовать огненное дыхание машины, а потом уже покупать...
Но сколько себя ни обманывай, сколько ни сворачивай с предначертанного пути, любая тропинка вернёт на него, не успеешь даже оглянуться. Когда рабочий день закончился, Ерёмин заскочил в бокс к Синицыной.
- Пожалуй, прогуляюсь ещё разочек до Мастера, - сказал он Женьке. - Не думаю, что останусь у него. Но мало ли... если что, дождись меня. Я обязательно вернусь.
И он вновь отправился в Сокольники.
На этот раз Ерёмин быстро попал в парадную - сразу же позвонил пареньку с восемнадцатого этажа, и тот открыл ему дверь и подогнал лифт. И вновь Сергей с восемнадцатого по двадцать пятый этаж продвигался пешком, но теперь гораздо быстрее и увереннее. Он дёрнул за шнур-хвост, в квартире мелодично забренчало, и дверь снова открыла девчонка Соня.