В ее комнате, сколько я ее помню, никогда не было четкого режима освещения: светлело и темнело не по расписанию, а, что называется, через бухты-барахты, независимо от солнечности и облачности. Правда, с чем это связано, я не понимала никогда, потому что осветительный прибор там стоял один-торшер, очень похожий на бледную поганку, очень стыдящуюся себя. Цвета он был красного, тревожного, как картина Ван Гога.
Стены комнаты, вероятно, оклеивались зелеными обоями, но сейчас она занавесила их дешевыми полотнами цвета осенних листьев, довольно мятыми и на одной стене (где не было книг)-расположенными под углом к плоскости стены. На чем они крепились к потолку, я так и не разглядела, а, следовательно, каждый визит в комнату был сопряжен с определенным риском оказаться погребенной под этими шпалерами. Одна из них несла на себе рисунок техники горячий батик (в представлении обитательницы; я-то подозревала, что во всем была повинна самая прозаическая холодная краска, которой расписывался потолок) и стиля позднего Гогена, который по ошибке вместо Таити уплыл в Индию.
Пол был оставлен в натуральном, линолеумном, виде, хотя на нем все поскальзывались, и оставившая-в том числе. Объяснения сему поступали разные-от нехватки денег до нехватки желания; последнее-вероятнее, так как при желании она могла своротить все, что угодно (другое дело, что ее желания обыкновенно обращались не в ту сторону)... Так или иначе, пол был мерзок и коричнев, под дерево.
Наиболее важной деталью комнаты был книжный шкаф-собрание полок, развешанных по двум стенам (одной целой и половинам еще двух) в совершенном беспорядке, над кроватью, окном, столом и даже грибчатым торшером. Казалось бы, можно уместить целую библиотеку... места, как ни парадоксально, никогда не хватало, и добрая часть книг располагалась на столе, кровати, стуле и на полу. И еще на подоконнике, уступая лишь малую щелку обитательнице комнаты.
Она любила сидеть на подоконнике и слушать музыку, читать и улыбаться,-это, собственно, и были главные ее любови; помимо них существовала второстепенная-весь мир.
-Давай напьемся,-однажды сказала она мне.-Зачем?.. ни за чем, просто так, потому что мир прекрасен, а мы этого не видим сердцем и пытаемся понять разумом, но без сердца в таком деле никуда, мы пытаемся найти к нему путь и стараемся украсить мир, преобразовать, населить своими глюками или джиннами винной бутылки... Ничего, конечно же, не выходит, мы говорим себе "черт подери" и затихаем до следующей судороги. А делов-то-обернуться к себе и... ты понимаешь?
Господи, как мне в этот момент захотелось напиться...