Мысль, повторенная три раза, становится истиной. Нет ничего легче, чем убедить окружающих в правоте своих мыслей. Значительнее труднее - поверить в это самому. Самообман более сладок собственному сознанию, это лёгкий путь к самозабвению. Но истина не связана с обманом. Отсюда все жизненные противоречия.... Это должно восприниматься, как данное, не приемлющее отрицания.
Один из священнослужителей в отчаянии обратился к Богу с вопросом: "Я потерял веру. Что мне делать?" - "ПРИТВОРЯЙСЯ..." Эти слова не могут претендовать на правдивость, но убедить себя в их правильности необходимо. Вы верите словам? В их искренность? Притворитесь, что верите, и поймёте, что так же сможете обманывать и других. Получите от этого наслаждение, упивайтесь им.
Мысль материальна. Это отрицалось многими философами в течение многих столетий. Извращённость понятий про "идеальное"... Навязывание чуждой философии... Полемика... Доказательства от обратного.... Все эти сложные доводы перекрываются всего лишь одним собственным ощущением, ощущением всеобщего обмана...
---
У него в жизни приключилось слишком неожиданное горе... ГОРЕ... или НЕОЖИДАННОЕ... Что страшнее? Справляться с трудностями в одиночку - достойно мужчины. Но достоин ли этого мужчина? Нет.
Нужен новый незнакомый человек. Полнейшая переоценка всего. Страшно. Нужен тот, на кого можно надеяться, в чьей помощи нуждаться, кому хотелось доверять, с кем можно разговаривать часами, просто лёжа на полу в обнимку. Это должна быть женщина...
---
Он любил объятия - это теплота. Он ценил слезы - это откровение. Внимательно относился к словам - это чьи-то мысли. Он много и быстро думал. Любил наблюдать за людьми. Не любил злость, хотя сам, как кажется, в прошлой жизни был волком.
Дерзость к другим в нём идеально сочеталась с любовью к себе и, как не странно, желанием любить. Среди его друзей больше девушек. Почему-то так получилось. Поэтому он считал себя не последним человеком в плане понимания любимых. Он способен на искренние чувства, способен на их проявление. Но... Он не способен на их принятие. Он желал женщин, но их боялся. Он боялся, что не сможет получить достойный ответ своим чувствам, что останется непонятым, что посмеются над ним или над его трепетностью, что воспринялось бы равнозначным. Женщину он боготворил, преклонялся пред ней, падал на колени.... Но не встречал женщин, которые бы это ценили. Многих своих знакомых женского пола определял просто как "подружек". Ничего больше. От этого его твёрдость становилась ещё ощутимее, взгляд более диким, а душа - более страстной. Скорее - истосковавшейся по страстям. Он привык держать и держаться на расстоянии, не доверять никому, не выслушивать чужих душевных изливаний. Ему не нужны привязанность и безграничная преданность, ему нужна просто.... Он жил в мире правильных убеждений (привитых ему с рождения), правильных поступков (никогда не делал ничего, выходящее за эти рамки), правильных мыслей (иногда пуританских)... Правильность во всём заполняла все ниши его желаний. Он желал только допустимое, ибо даже мысли должны быть правильными. Быть хорошим для всех - его кредо. Он никогда никого не обижал, был понимающим, добрым и где-то наивным. Такой тип мужчин вызывает умиление и искреннее доверие. Он к этому осознанно стремился. Только животный оскал и потерянный взгляд выдавали его волчью сущность.
---
Они лежали на полу. Она спала. Он - нет. Он охранял её сон. Слушал её дыхание. Смотрел на неё спящую. Почему-то из всего пережитого отчётливо вспоминалось то недолгое мгновение, когда она едва коснулась его отметины около сердца. Это была будто забытая, но не зажившая рана, от которой он умер в прошлой жизни. Какой-то странный трепет. Многое непонятно....
Он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить спавшую рядом девушку. При каждом её движении он пытался лечь так, чтобы ей было удобно. Этим он пытался продлить минуты её сладкого сна. Казалось, что, нарушив это мгновение, можно разрушить всё. Его это пугало. Он боялся потерять.... Его растрогала мысль о том, что он связывает свои мечты с почти незнакомой девушкой. Его умиляла совсем детская доверительность, которая связывала двух абсолютно разных людей. Он чувствовал, как она прижимается к нему во сне. Было тепло, уютно. Даже в её позе младенца с поджатыми ногами и ладонью под щекой читалась безмерная нежность, всеобъемлющая теплота, в которых он так нуждался.
Трение о напольную шкуру медведя оставляло приятное ощущение на теле, нечто среднее между щекоткой и нежным поглаживанием. Тишина не была тихой, как обычно. Она не тяготила его, как раньше. Он её слушал. Тихий стон как будто был естественным дополнением ночного покоя. Что ей снится?
---
Её сон был чутким. Она чувствовала каждое его движение. Дышала с ним в унисон. Когда он чуть ослабевал объятия, она цеплялась в его руку, опасаясь, что он уйдёт. Она на мгновение представила, что не увидит его рядом, когда проснётся. Ей сразу же овладело отчётливое ощущение, что она этого не переживёт. Она сильнее сжала его руку, чтобы ещё раз ощутить его присутствие. Она пыталась прикасаться к нему большей поверхностью своего тела, как будто это сблизит их ещё больше. Она обвивала его ногами, держала его руку, но только под одеялом, как будто боялась, что их могут в чём-то уличить. Скорее - им позавидовать. Она этого не хотела.
---
Она была непохожа на окружающих его девушек, но и не была ничем примечательной. Спроси его сейчас, почему она обратила на себя его внимание, он вряд ли бы смог ответить. И сейчас он не мог определить её "статус" в его жизни. Он не знал, как называть её для себя, представлять её окружающим. Вернее - знал, но боялся произнести это вслух.
Обычно он избегал разговоров "по душам" с девушками. У них разные души. Он не ждал признаний, потому что не смог бы признаться сам. С ней было по-другому. Было легко.
Ему слишком нравилось её имя. Когда-то он подумывал так назвать дочь. Оно несет какую-то уверенность, чувствуется полнота во всем. У всех, наверное, тоже каждому имени соответствует какой-то сложившийся образ. Он надеялся, что его образность оправдается. Так и стало.
Поначалу она казалась маленькой, колючей, слишком категоричной, самовлюбленной, очень живой. Только туда ли направлена эта жизнь? Казалось, она себя во многом обманывала, от чего-то пряталась. Книги, статьи, необычная лексика... У неё много полочек, но заняты далеко не все. Она все время ищет, и вряд ли уже нашла. Её слишком многого, не хватает и, наверное, не хватит. Все её слова в спешке. Она куда-то бежит, только знает ли куда? Часто ли она плачет? Знал ли кто-нибудь её душу?
Ему наоборот хотелось укутать ноги пледом и почитать у камина. Но эта противоположность была для него. Он хотел приникнуть в неё глубже других, подобраться к ней ближе окружающих, узнать её всю. Уже в самом начале он знал, к чему приведёт их амбициозное общение.
Она читает, плавает, следит за собой, пишет, опять читает и спит... Где она сама? Она в чём из этого? Или, если разобраться, этого здесь нет совсем? Жизнь - в чем она? Она живет? Что значит любить? Она знает? ... Он хотел сам дать ответы на эти вопросы.... Или ответить за неё....
---
В первую их встречу она играла на фортепиано. Едва касаясь инструмента, её руки рождали музыку. Потом он целовал их в благодарность, прятал в них своё лицо, еле сдерживал слёзы. У неё были красивые руки с ухоженными ногтями и удлинёнными пальцами. И странные линии на ладони. Две абсолютно параллельные линии. Тогда она сказала, смеясь, что, либо будет очень счастливой, либо рано умрёт. Он воспринял это как ребячество. Но она сама не знала, чего хотела больше....
Его удивляло их внутренне сходство и внешняя противоположность. Теперь он точно знал, что никуда её не отпустит. Она позволила ему так думать.
Она была хороша. Он думал о ней чаще, чем о ком-либо другом. Сердце билось. Она знала и хотела этого.
Когда они ссорились по незначительным поводам, она всегда молчала, давала возможность высказаться ему. Всегда шла на компромиссы, подтверждала его правоту, даже, если эта правота противоречила её позициям. Она ему уступала, переступала через себя. Он это ценил и за это боготворил её ещё больше.
Когда он злился на неё, было иначе. Она брала его руку, подносила к своей щеке и ждала.... Либо нежного поглаживания, либо.... Она не желала находиться в неведении, не может быть среднего. Он ей нужен весь, до капли, без остатка. Иначе - не нужен совсем. Ей нравилась его злость. Казалось, что злость - его естественное состояние. Она позволяла ей быть, потому что умела её обуздать.
Он волновался, когда её долго не было. Преступал через гордыню, искал её. Он был уверен, что она действительно этого достойна - его переживаний. Он чувствовал её на расстоянии. Улавливал её мысли. Точно знал, когда она о нём думает.
С ней было сложно. Он понимал. И был готов принять это.
---
Самое обидное в том, что с ним происходило на данный момент: ему нельзя плакать. Это помешает. Покажет его несостоятельность, слабость, вызовёт жалость окружающих. Жалость - плохое чувство. Оно последнее: после него нет ничего. Вообще ничего. Поэтому он сам боролся с горем, помогал семье перенести тягости утраты, сдерживал слёзы у могилы. Он держал это в себе.... И ждал момента, когда она будет рядом, когда примет его, когда он сможет излить себя. Он был ей благодарен и часто это повторял.
Он ревновал её. Нет, не к мужчинам (в этом он в ней был уверен). Ревновал к работе, которая для её много значила; к искусству, в котором, казалось, она была сама; к книгам, что всегда носила с собой; к картинам, в которые вносила частичку себя; к музыке, в которой жила. Она никогда не говорила о своей ревности. По ней это было видно сразу, без слов.
Его привлекали другие женщины. Но он постоянно думал, что и её влекут другие.... Бешенство, ненависть, ярость.... Он не желал обижать кого-то так, как не хотел бы быть обижен кем-то. Несколько сладких минут могли обернуться в итоге довольно серьезным конфликтом внутри. Пришлось бы себя всячески выгораживать перед собой же. Поэтому он был верен себе. А она? Он верил и в это. Иначе быть не могло.
Папа Иоанн Павел II сказал, что "мужья, которые смотрят на жён с вожделением, совершают прелюбодеяние в своих сердцах". Вожделение отражает неглубокое отношение, тупую эротическую связь. Между ними не было дикой страсти. Их влечение носило больше духовный характер. Он предпочитал объятия бездушному сексу. По отношению к ней это было "занятие любовью". Он с нетерпением ждал момента, когда сможет взять её всю, отдать себя. Теплота настолько сильно окутывала его в такие моменты, что он получал удовольствие, совсем непохожее на ранее пережитое. Страсть в нём не была противоположна нежности: они дополняли друг друга. Возбуждение приходило медленно, от этого желание было ещё сильнее. Уже, когда всё заканчивалось, ему нравилось долго лежать в темноте, дышать в её волосы, говорить о нежном. Тогда он мог доверить ей всё. Она не могла сдерживать слёзы. Её чувства выходили со слезами.
---
Его отношение к слёзам было резко негативное. Он знал об этом женском оружии, и всегда защищался от него. Его не трогали женские слёзы. Но не рядом с ней. Она была другая.
Она скрывала слёзы. Она их стеснялась. Стеснялась собственной слабости и бессилия, ведь слёзы наворачивались тогда, когда заканчивались силы. Она не умела красиво плакать: красные глаза, распухший нос.... В такие моменты она была совсем ребёнком. Он был готов расцеловать каждую её слезинку. Таких слёз мало в его жизни. В его жизни мало искреннего, поэтому он этим очень дорожил.
---
С самого рождения её воспитывали, как положено девочке. Учили уступать, идти на компромиссы, прощать и забывать обиды. Приучали к красивому, баловали. Её родители приложили все силы, чтобы дать ей художественное образование. Они считали, что женщина должна обладать вкусом прекрасного. Её комната напоминала библиотеку, где были собраны книги на разных языках, об искусстве, архитектуре. Потом, по прошествии многих лет, она поняла, что даже её профессия, которой она жила, была привита ей родителями.
Учили терпению. Часто её почти заставляли кропотливо вышивать или вязать, что развивало это качество. Во взрослой жизни она никогда не использовала эти умения.
Даже всем своим видом она соответствовала всеобщему представлению о том, какая должна быть девочка. Всё своё детство она носила длинные белокурые волосы, которые доставляли ей много неудобства и были предметом зависти одноклассниц. Потом она их с радостью остригла. Отец не выпускал её из дома в брюках, заставлял переодеваться в юбки. Ведь у женщины даже походка зависит от формы одежды....
С детства она занималась плаванием. Это было необходимо для её здоровья. Это основание было единственным плюсом в этом неженском виде спорта, и только поэтому было допустимо её отцом. Но позже он всё-таки настоял на своём, и плавание заменили на танцы и аэробику.
Выражение "ну ты же девочка" постепенно заменилось на "это не для женщины". Она повзрослела, но сила привычки.... Ведя уже самостоятельную жизнь, она по-прежнему стремилась к истинно женскому образу. Любила длинные ногти, ухаживала за собой, одевалась по-женски. "Нечего носить и некуда вешать" - это про неё. Все её шкафы забиты одеждой, многие из вещей она одела лишь единожды. Все заработанные деньги она тратила на себя и на подарки близким. Не была склонна к накопительству, и нечего не могла с этим поделать.
Выглядела моложе своих лет. Возможно, из-за природной миниатюрности, а, может, из-за детской беспечности.
Свой характер она унаследовала от отца. Впрочем, так же, как и внешность. Внутри она была не женщиной. Вернее - не совсем женщиной. Она часто плакала, умела и уступала, была терпима и ранима. Но в ней постоянно шла борьба силы и слабости, упорства и мягкости.... У неё хватало категоричности сказать твёрдое "нет", и было достаточно безропотности, чтобы извиниться за это. Она была по-мужски умна и по-женски глупа.
Почти всё её окружение составляли мужчины. Её это устраивало. С ними отношения складывались легче. Почему-то она трудно сходилась с женщинами. Для себя она объясняла это чрезмерной завистью к себе. А по правде - она боялась конкуренции. Ей льстило мужское внимание, нравились мужские комплименты. Они были заслуженными. Но, появись рядом другая, уверенность пропадала. Она не могла делить внимание с себе подобной, т.к. привыкла получать всё полностью и всё для себя одной. Она не боролась за мужчин, просто уходила. Ей казалось, что они этого не заслуживают. Ждала постоянной трепетности к себе, но не проявляла её сама - телячьи нежности.... Часто жалела об этом.
Но мужчины, которые ей симпатизировали, не жалели об этом. Она окружала их вниманием, тёплой заботой. Она заменяла им всё. Поэтому они и боялись её. Каждого мужчину она ценила, каждого по-своему любила. Никогда не сравнивала их между собой, каждый для неё был единственным и неповторимым. Это было правдой. Вернее - она сама в это верила и заставляла верить остальных. Но во всех отношениях она чувствовала себя старше. Она чувствовала, что сильнее. Пыталась это скрывать, но это не скроешь. С ним было иначе....
---
Одиночество вовсе не означает свободу. Одиночество - это клетка, где страшно находиться. Быть одному тесно. Она не могла быть одна, постоянно искала кого-то другого, чтобы разделить с ним моменты счастья и горя. Переживать их одной она не хотела, потому что иначе они не будут казаться полными и запоминающимися.
Он наоборот - после каждой встречи с женщиной понимал, как любил быть один. Один - значит наедине с собой, со своими мыслями и поступками. Без критики, претензий и ложной привязанности. Он воспринимал женщин лишь как небольшую частичку около, но никак не внутри себя. Этого он не мог допустить. Эта частичка была необходимой, но недостаточной. Недостаточной для полного ощущения безмятежности. Одна женщина не могла восполнить это, поэтому их было много.... Он искренне верил в дружбу между мужчиной и женщиной, ведь его отношение к женщине по-другому вряд ли можно определить. Он был рядом, помогал, защищал, опекал, но не хотел такого же взамен. Наверное, так и должно быть в дружбе - бескорыстная отдача. Он был не активен с женщинами. Делал лишь то, о чём его просят, иногда - умоляют. Так он ограждал себя от ответственности. Он не нуждался в женском внимании, его всегда было предостаточно. Сейчас он не понимал, как мог пропустить момент, когда привязался к ней. Было лишь одно разумное этому объяснение - он этого хотел.
Они были противоположны как по сути, так и по взглядам. Им было тесно вместе или до безумия хорошо. Она поглощала его всего, её было всё больше. Больше во всём. Нуждался ли он в чём-то? Да. В ней.
---
Она возвращала ясность каждой опечаленной душе, словами она могла заставить любого упрямца сказать "да" и "нет". Своей силой она смиряла любую неистовую ярость, но своим темпераментом вызывала ещё более бурную.... Всегда вела борьбу, чаще - незримую. Это доставляло ей удовольствие - неудержимое увлечение победой. С мужчинами не заводила дружбы. Всякие контакты с лицами противоположного пола были однозначными, направленными и нисколько непрозрачными. Она была женщиной и подчёркивала это. Дружить - значит делиться горем. Она не могла превращать чистые отношения полов в грязные, слёзные изливания. Такую слабость она позволяла только с близкими подругами, которых было немного.
Её взгляд из-под длинных ресниц напоминал излюбленных приём живописцев - сфумато. Эта техника передачи лёгкой светотени, прозрачного перехода от выраженного светового контраста к расплывчатой тени. Так и в ней сочетались острая прямота и нежность взгляда, которые не были противоречивы. Он были едины. Мужчин это завораживало, но умных мужчин - отпугивало. Они знали, что такой взгляд подчиняет себе, порабощает. При встрече с ним она прятала глаза, как своё сильное оружие. Она хотела подчиняться и не хотела с этим бороться.
---
Свою жизнь он мог назвать стечением обстоятельств. Всё в его жизни, включая факт его рождения, было безрассудным и, наверное, незапланированным. Плыть по течению - что может быть проще. Он боялся ответственности, он её избегал. Он знал, к чему приводит излишняя привязанность, и всячески оберегал себя от этого.
С детства с ним советовались, как со взрослым. Такое отношение воспитало в нём чувство собственной значимости, которое не скрыть. Во всём и всегда он хотел быть первым, пытался затмить всех собой. Во многом его самоуверенность была небезосновательной, но она была легко разрушима. Он знал эту свою слабость и тщательно её скрывал. Ведь зная о ней, им легко было бы манипулировать. Он привык делать так с другими, но никак не хотел сам оказаться в роли ведомого.
Он легко приспосабливался к обстоятельствам, менял облик, любил перемены. Он не задерживался долго на одном рабочем месте, быстро находил новое увлечение, легко осваивался в незнакомом коллективе. Так же легко он менял симпатии, отказывался от почти привычного: ничто не должно переходить в привычку...
Он считал себя справедливым. Это было его главным ценным качеством - по его же мнению. Он ничего не обещал и не требовал обещаний. Но если обещания всё-таки имели место, то они всегда соблюдались. Очень часто окружающие не принимали его всестороннюю справедливость, вернее - стремление к ней, поэтому он был одинок в своём мышлении.
Он ничего не делал случайно. Все его поступки носили умышленный характер. Он даже обижал специально. Знал, куда больнее ударить, и всегда рассчитывал силу удара. Такая рациональность и продуманность во всём была ему удобна. Наверное, он и воспитал в себе это специально.
Он не признавал свою неправоту. Слепая категоричность не позволяла поступиться собственным убеждениям. Они складывались годами, и вряд ли он изменил бы себе.... Если бы не встретил её...
---
Одно лишь прикосновение может много рассказать о человеке. Ещё больше - реакция на него. Ему нравилось наблюдать за женщинами в моменты будто бы случайного прикосновения. Бесстыдный прямой взгляд, властные объятия, мужская сила, немая завороженность...
Неловкое молчание он оборачивал в свою пользу. Он всегда знал, что сказать в такой момент. Его слова были тёплыми, располагающими. Перед ними было невозможно устоять. Он это понимал, оттачивал своё искусство, совершенствовал свою игру. Всегда выходил из неё победителем и всегда с добычей. Он не был коварным. Его трепетное отношение к женщинам было искренним. Он знал, что может дать возможность каждой побыть счастливой. Он действительно верил, что не может принести горя, поэтому стремился подарить как можно больше счастья.
Ему нравилось проводить мизинцем по губам, задержавшись на мгновение, смотреть на женскую растерянность. Притупившийся взгляд, опущенный веки выдавали в них покорность и полное подчинение. Но он жаждал другой реакции...
Он знал о женщинах много. Оно знал много женщин. У него была чёткая их классификация. Каждая из его "подруг" подходила под какой-нибудь типичный портрет, который он без труда определял на первом же свидании. Аромат духов, высота каблука, броскость косметики - ничего не оставалось незамеченным. По внешнему виду, манере поведения он определял женскую душу. И никогда не ошибался. Он видел насквозь все тайные желания и всегда их исполнял. Доставлял удовольствие и сам этим довольствовался.
Вряд ли его поведение с женщинами можно было бы назвать соблазнением. Он сам хотел быть его объектом. Ему нравилась незримая борьба за него, внешне он пытался казаться лёгкой добычей. Но его оковы были достаточно крепки, чтобы просто отпустить хоть одну женщину, попавшую в них. Он не использовал излюбленных мужчинами приёмов: надоедливые звонки, дорогие подарки, всецелое внимание. Чем меньше его внимания получала женщина, тем сильнее её влекло к нему. При этом она считала себя лидером, ибо не могла догадываться о его тонкой игре.
---
В моменты страстного поцелуя ей хотелось дразнить ещё больше. Ей нравилось неожиданно и сильно укусить. Боль приятна, когда она непредсказуема, приятна и реакция на неё. Мужчины терпели, глотая слёзы. Она начинала жалеть о своём поступке. В такие моменты она их ненавидела. Только он поступал иначе...
---
Он ходил с угрюмым лицом. Работа доставляла больше хлопот, нежели удовлетворения. Его постоянная злость отталкивала людей. Он слишком уж наплевательски относился к другим. Лучше, наверное, будет сказать - холодно. Он рисковал остаться один. Совсем один. И был готов к этому. Он мог молча смотреть, как все рушится. И он это делал. Он не находил поддержки, потому что её не искал. Накапливающаяся усталость давала о себе знать. К концу дня он стремился скорей попасть домой.... Она его ждала там.
Они никогда не говорили о работе, о бытовых проблемах. Она даже не знала, кем он работал. Наверное, и не хотела знать. Ему нравилось с ней говорить, ему нравилось просто слушать её голос. Ему нравился её голос, лицо, мысли.... Она ему нравилась.
Их мир был другим, отличным от реального. В нём не было грязи и рутины. В нём не было ничего, кроме их чувств, и никого, кроме них самих. Этот мир был придуман ими, и они оберегали его. Они не рассказывали никому друг о друге. Им могли позавидовать, а зависть им не к чему.
Они засыпали и просыпались рядом. Эти мгновения всегда были счастливыми. Им снились одни сны, в них они всегда были вместе. У них были одинаковые души. А, может, одна душа на двоих....
Они часто смеялись наедине друг с другом, когда в обычной жизни редко даже улыбались. Могли часами говорить ни о чём. Дурачиться, как дети. Ругаться и сразу же мириться. Момент примирения был особенно сладким. Могли молчать и молча понимать друг друга. Многие слова не были сказаны вслух, но они оба знали, что эти слова для них значат. Тёплое объятие заменяло слогон. Оно было намного сильнее слов.
Он оберегал её от бытовых проблем. Не просил помощи, не навязывал свои неурядицы. Она это очень ценила и поступала так же. Они дорожили друг другом. Об этом знали только они одни.
---
Всё было красиво. Казалось, что навсегда. Он хотел в это верить и сумел убедить себя. Он жил в придуманном мире и был счастлив. Обманывал себя и вновь стремился к обману. Но истина не связана с обманом. Отсюда все жизненные противоречия....
Однажды она исчезла. Просто ушла. Без объяснений. Он вернулся домой и не застал её...
Он много раз восстанавливал в памяти события, которые могли быть причиной такого расставания. Ни одна из имеющихся причин не была настолько весомой. Он не мог найти объяснения, от этого его боль была ещё сильнее. Он не пытался её искать, он знал, что это бесполезно. Он не мог принудить её к объяснению, не мог воззвать к её чувствам, потому что она этого не желала.
Он остался один. Теперь понятие одиночества было однозначным - быть без неё. Он думал о ней и был уверен, что она думает о нём. Он знал, что их отношения не могли пройти бесследно и она мучается так же.
Единственное, что могло объяснить происходящее - так было необходимо... для них обоих.
---
Это был союз сильной женщины, которая безумно хотела быть слабой, и мужчины, который жаждал власти и боялся её. Теперь он осознал силу своей слабости. Его слабость настолько сильна, что смогла отвергнуть человека, ближе которого, как оказалось, нет и, наверное, уже не будет. Он был противен себе.
Любовь ненарочита, не поддаётся на провокацию, не выходит из себя, не радуется несправедливости, не теряет самообладания, никогда не изменяет, не ведёт счёт злу, не поддается гневу.... Любить надо уметь. Умение любить - счастье, умение быть любимым - большее счастье. Он счастлив наполовину. Он не смог принять всё, хотя хотел отдать себя. Идеалистические фантазии разрушили миф о "слепости" любви. Она не слепа. Не быть любимым в качестве цельной личности означает голодать, не любить другого в качестве цельной личности - задыхаться. Ему нечем дышать.... Он не принял её всю, такую, как она была. Наивно верил, что сможет изменить её, но он был слаб. Слабее её. Он хотел жалости к себе, оправдания. От этого был ещё более жалок. Ещё.... Он впервые употребил слово "любовь" по отношению к ней.
В оригинальном греческом тексте слова, использовавшиеся для описания любви, являлись не прилагательными, а глаголами. Любовь не статична и не пассивна. Она - постоянное действие. Чтобы любить, надо действовать, доказывать, выражать это. Он понял это слишком поздно.
К сожалению, не существует "счётчика" любви, чтобы измерить глубину и качество любви, которую чувствуем. Множество взаимодействующих сил, внешних обстоятельств и разница между людьми делают невозможным предсказание хода любовных связей. Поэтому любовь, нами ощущаемая, может только казаться настоящей. Никто не знает об её истинности, это не измеримо. Основа любви безосновательна, ведь ОНА - чувство. Непредсказуемое чувство и, к сожалению, необратимое.
Каждое чувство заслуживает уважения. Но чувство должно быть реальным, не предполагаемым. "Щенячья" любовь тоже является разновидностью любви, но она сильно отличается по степени и интенсивности. Кажется, что она очень реальна. Слишком реальна, чтобы её отрицать. И при её принятии трудно от неё отказаться, хотя следовало бы.... Такая любовь не в силах поддерживать себя сама. Половые услуги будут являться свидетельством её наличия, но перенасыщение делает из удовольствия банальность, из богини - рабыню. Часто переоценивают значимость таких отношений. ОНИ НИЧЕГО НЕ СТОЯТ. Ведясь на "щенячью" любовь, закончите "собачьей" жизнью....
---
Он смог понять её и, возможно, простить. Он продолжал жить, с ним жила и его незыблемая святыня - чистое чувство. Он по-прежнему охранял её от чужих посягательств, только поменялось его отношение к ней. Теперь он не хотел неотлучного присутствия её рядом, не требовал своей исключительности, не ждал жертв ради себя. Ему было достаточно знать, что она просто есть. Пускай только лишь в его мыслях.
Она.... Ей было намного сложнее. Она не хотела и не могла его подавлять. Она его ценила, ценила каждое его проявление: приступы злости, неоправданные обиды, попытки подчинить себя. Поэтому она решила.... Она взяла на себя такое обязательство, но это было не эгоистичное стремление оберечь себя. Она думала прежде всего о них....
"Старение! Здравствуй моё старение! Крови медленное струение," - слова Бродского описывают неизбежность человеческого существования. Он повзрослел, наверное, стал сильнее. Его всеобщая справедливость стала значимой для окружающих. Уважение было заслуженным, благосостояние честно заработанным. Наверное, внешне казалось, что у него есть всё. Но только он знал, чего ему не хватает. За прошлые ошибки он не мог расплатиться, поэтому старался избегать новых. Также охранял свою душу от новых ран. Он был одинок. Осознанно.
---
Бывает такой момент, когда кажется, что он уже имел место когда-то. Когда-то давно. Возможно, даже и не вспомнить, при каких обстоятельствах и с кем это было связано. Но он не мог ни с чем перепутать чувство, возникшее при одном лишь будто бы случайном прикосновении. Одно лишь прикосновение может много рассказать о человеке. Он знал этого человека. Только от его ладони могло исходить такое тепло. Ладонь со странными линиями.... ???