Я быстро сбежал по трапу и сразу же почувствовал сильные удары хазри.
Ветер срывал шляпу, мешал идти, парашютом вздувая за спиной плащ.
Как всегда, я не дал телеграммы о прилете.
Я заранее испытывал знакомое ощущение счастья.
Полного счастья!
Когда сын, услышав мой голос в передней, бросится ко мне.
Обхватит тонкими ручонками шею.
И будет беспрестанно повторять:
"Папа приехал, мой папа приехал!"
Беззаботно размахивая небольшим чемоданом и прижимая под мышкой увесистый сверток с подарками для Вахида, я вышел к стоянке такси.
Сел в машину, назвал адрес и откинулся на спинку сиденья.
Шофер, небритый мужчина неопределенных лет, сосредоточенно склонился над баранкой. Машина летела по бетонному шоссе. Мимо стремительно проносились прозрачные рощицы нефтяных вышек, укрытые густой зеленью домики городской окраины.
Под каждой крышей - своя жизнь, своя судьба, свое счастье...
Я закрыл глаза и сразу увидел двор своего детства, покрытый серым асфальтом, уходящие вверх, к квадрату майского синего неба стены, стеклянные галереи, в которых играло солнце первого Дня Победы.
Я кричал:
- Война кончилась, война кончилась!.. Мой папа приедет!.. Мой папа приедет!..
Отсюда, из окна машины, я отчетливо видел кружившего по двору пятилетнего малыша в диагоналевых зеленых штанах и такой же куртке. Его худые, как палочки, руки и ноги...
Такси резко затормозило.
Шофер, механически взглянув на меня, достал из самодельной проволочной загородки перед ветровым стеклом пачку сигарет, закурил. Через переезд, грохоча, промчалась электричка. Медленно поднялся длинный красный с белым шлагбаум.
Машина снова помчалась по шоссе.
... Это было уже осенью, после разгрома Японии.
Я играл во дворе.
Неожиданно остановился, заметив чуть не у самых глаз пару тяжелых кирзовых сапог.
Поднял голову.
Передо мной стоял мужчина в выцветшей военной форме.
- Малыш, где здесь квартира Мамедовых?
Его жесткая ладонь взъерошила мои короткие волосы.
И теперь, через десятилетия, я чувствую ее прикосновение.
А тогда...
Тогда, растерявшись, я показал на нашу дверь и смотрел ему вслед, и слушал, как гулко стучат его сапоги по деревянной лестнице.
Из оцепенения меня вырвала тонкая трель звонка, вылетевшая через распахнутые окна.
Я бросился за солдатом.
Подо мной мелькали стертые ступени.
- Папочка! Папочка! - кричал я. - Это же я! Я!.. Я, Мамедов Эльчин, папа! Папочка!..
Солдат обернулся.
В дверях выросли молчаливые фигуры соседей.
- Мама! Скорее, мама! - я задыхался от крика, хватая ртом воздух. - Папа приехал! Папа!
Мама, подхватив меня на руки, жестом пригласила солдата войти.
Он зашел в комнату, медленно опустился на стул, спрятал лицо в широких ладонях.
Я уже понял, что здесь что-то не так и, уткнувшись лицом в жесткую подушку, горько заплакал.
Бабушка, мерно похлопывая меня по плечу, напевала грустную тягучую мелодию.
Выплакавшись, я и не заметил, как уснул.
Слева показались длинные приземистые корпуса машиностроительного завода.
Мелькнули решетчатые ворота, карта мира, на которой были обозначены потребители продукции, лозунг "Слава труду!" на двухэтажном корпусе заводоуправления.
...Мне было шестнадцать, когда я переступил порог этого здания.
Тут я получил специальность и стал инженером.
Но первый заводской день памятен тем, что мужчиной, взрослым человеком я почувствовал себя не в цехе, а дома, когда вернулся, умылся, сел за стол и мама, молча, протянула мне сверток, принесенный тем солдатом.
В нем были документы, письма, фотографии, наручные часы и записка, набросанная карандашом на грубой коричневой бумаге.
Некоторые слова почти стерлись.
"Дорогой сыночек Эльчин! Я тебя очень люблю. Ты - моя надежда и мое будущее. Война разлучила нас. И если навсегда, то будь достоин тех, кто тебя защищал. Береги маму. Крепко целую тебя, дорогой мой мальчик. Твой папа Вахид."
Война разлучила нас навсегда.
Быть может, в последний миг он вспомнил меня!?
А я!?
А я так и не узнал, каким был отец...
Осталось лишь грубовато-нежное прикосновение жесткой руки незнакомого солдата.
Такси подъехало к дому.
Я расплатился с шофером и, взяв чемодан и сверток, вошел во двор.
Одним духом вбежал по лестнице.
Немного постоял в полутьме.
Отдышался.
И...нажал кнопку звонка.
Щелкнул засов.
В освещенной прихожей я увидел радостное лицо жены.