Часы, расположенные в холле над стойкой портье, показывали время Лондона, Парижа, Дели, Сан-Франциско и других городов мира. В частности, в Москве было 00.40. От нечего делать, контролер гостиницы Иван подошел к стойке портье. За ней стоял только Сергей, позволивший напарнице Рите пойти попить кофе в небольшом закутке, где стоял на небольшом столике компьютер, электрочайник, располагалась лавочка в стороне и мягкий стул со спинкой. - Странное дело... Представляешь, Серёга, - начал Иван, - Я эту грёбаную гостиницу с детства ещё знаю. Когда проходил здесь вместе с отцом, старался по большому бордюрчику пройти, плитками выложенному. Но ведь никогда не думал, что буду здесь и работать! Детство, молодость... Иначе всё тогда рисовалось воображению. Всё - в радужном свете было. Хотелось совершить что-то нужное, важное, значительное... - Ты думаешь, Иван, что я на факультет иностранного языка поступал, чтобы потом быть портье в провинциальной гостинице? - в ответ, спросил Сергей. - Конкурсный отбор, кстати, прошел, и с малых лет язык учил... Мне, в студенческие годы, жизнь тоже иначе представлялась. Немецкий, английский... Для чего? По миру хотел поездить, узнать, как люди живут. Из этой дыры выбраться, в конце концов... Не удалось. Сейчас в гостинице было абсолютно тихо. Лишь в баре засиделась парочка командировочных, приехавших в этот город на какой-то семинар по бизнесу, да телевизор над ними работал, громко вещая унитазным голосом что-то там "о наших дальнейших успехах в преодолении кризиса". Со стороны подвыпивших командировочных то и дело доносилось: - А вот я при Ельцине.... - А я при Горбачеве.... - Ну да, было время! Я при Горбачеве... - А я при Ельцине... Скука и бессонница разливались в воздухе. Юля - буфетчица, с вожделением томно поглядывая на часы, ожидала ровно часа ночи, когда она с удовольствием скажет командировочным: - Господа посетители! Наш бар закрывается. Просьба освободить столик. Да и горничная Людочка уже стояла неподалеку со шваброй наизготовку. Она уже убрала, примерно за час до этого, вместе с вышедшей специально по такому случаю второй горничной, Ниной, банкетный зал после свадебного торжества. Ими были убраны все цветы, шарики, банты и бусинки, отдраен палас от капель свечки, стерты следы упавших кусков торта, вытерто вино, пролитое за здоровье молодых, за здоровье их родителей, за здоровье будущего потомства и Бог знает кого ещё; все облеванные унитазы и даже кожаные диваны холла были тщательно вымыты; и вся эта пышная свадьба с её непременным спусканием на ветер сказочного состояния была уже выметена вениками, отскреблена от паласов и вынесена прочь в громадных, черных полиэтиленовых мешках для мусора. Позднее Людочка уже сама, без Нины, вымыла холл и полы в туалете, пробежала по этажам и собрала мусор из всех урн, вымыла кухонный коридор и туалет персонала и почистила там ковер у входа... Остался только этот вот бар с застрявшими там так не вовремя поздними посетителями. Ну, ничего. Она была терпелива. Ждать оставалось недолго. А там - и поспать можно, аж до пяти утра. Людочку в гостинице любили. Ей было шестьдесят два - давно за пенсионный возраст, но она всё работала и работала, причем лучше, чем, как выражалась дворничиха Анастасия Филипповна, "молодайки", сменяющиеся в быстрой кадровой текучке со страшной скоростью. И выглядела Людочка вполне себе моложаво. В тридцать шесть потеряв мужа, запомнившегося ей лишь беспробудным пьянством, замуж она больше не вышла. Впрочем, не из верности, а боясь нарваться на такого же. Своего "бывшего" она называла исключительно "мой козел". Смущаясь, рассказала любопытным "девочкам" из прачки, как всё было: Людочка жила не в самом городе, а в маленьком поселочке, откуда добиралась до работы на самой ранней электричке. Её муж тоже работал в городе, на металлургическом заводе. Приезжал всегда пьяный, да еще и с бутылкой. Как-то заходит она в избу, а муж у печки сидит, с работы пришел, пьяный-пьяный. "Вот козел!" - единственное, что она подумала. Подошла ближе: спит. А фуфайка уже дымится. Разбудила, вытолкала на улицу, на снег. Заплакала. Позже оказалось, что он, когда заснул, ничего не почувствовав, угорел: получил огромный ожог в пол живота... Домой тогда он так и не вернулся: так и умер, весь обгорелый, где-то под забором. В сугробе. Даже оставшись одна с двумя детьми - мальчиками лет десяти и двенадцати - Людочка ощутила невероятную прелесть свободы, а годам к пятидесяти и вовсе расцвела и окрепла, да и дети к тому времени стали жить самостоятельно. Так и жила теперь, горя не зная: гостиница - огород, огород - гостиница... Шторки новые на окнах, полы чисто вымыты, никто не топчет их сапожищами. - Люда! Да пойдите вы, чайка попейте! Я спущусь, скажу вам, если командировочные уйдут. Или - просто сами приходите чуть позже. Что здесь стоять да мерзнуть! - подошел к ней Иван. - Спасибо, Ванечка! Спасибо, дорогой, Пирожок, хочешь, принесу? Сама пекла. - Спасибо, Люда! Мы с Сергеем уже бутербродов натрескались, что после свадьбы остались. Нас кухня угостила. Спасибо! Кушайте сами на здоровье. Люда спустилась к Нине. Та обрадовалась: - Ой, что-то совсем не спится... Вот, давай чайку... Я ж совсем всё позабыла, со свадьбой этой... Конфеты я принесла, поминальные... - Кого поминать будем, подруга? - Людочка уже включила стоявший на старом холодильнике и наполовину заполненный электрочайник. - Да вот... Горе было сильное... Я ещё девчонкой тогда была. В старших классах училась, в каком - сейчас не вспомню. Погиб братик мой старший. Ехал в автобусе, за городом, а там - грузовик с трубами перевернулся на них. Весь автобус, кажется, погиб... - Ты знаешь, слыхала я об этом. Страшное было горе. Да, все погибли. Не знала я, что и братик твой тоже там был... Как звали? - Михаилом. - Светлая память... Тут - не конфеты нужны, а водка. Пойдем к девочкам, на прачку, у них есть немного, со свадьбы осталась, кухня при мне им отдала... - Да они, кажется, её уже того... Будто в подтверждение её слов, раздалось "По Дону гуляет". Один из женских голосов явно вел партию. Никак, Ленка сегодня дежурила. С музыкальным образованием, все-таки, человек. Голосина у неё мощный. В музыкальной школе "на северах" преподавала, а сюда переехали - с дочкой, с зятем и внучатами - и больше не пошла по специальности: надоели, как говорит, дети, своих в доме - двое... Внучек-то. Пошла в прачки. Всё-таки, налили им "девчата из прачки" еще оставшейся водки, а Нина конфеты им раздала поминальные. - Ой! Меня Ванька убьет! Попила чайку, называется! Полвторого уже! - спохватилась Людочка после "холостых парней из Саратова", и бодренько побежала наливать в ведро водички, чтобы идти мыть давно уже опустевший бар. В баре уже был выключен свет; и посетители, и барменша уже ушли; не было и Ваньки в холле. Тихо. Даже Сережка отправился прикорнуть маленько, а за стойкой портье стояла теперь Ритуся, периодически засыпая и "клюя" при этом носом телефон. Люда уже домывала бар, когда к ней подошел Ванечка: - Люда! Ну... Там, это... Гости на третьем этаже, в фойе сидят. У лифта, на диванах. Пьют. Человек пятнадцать. Пойдем, ты им скажешь, что тебе мыть там надо. Может, уйдут. - Ну ты, Ваня, и нашел "разгоняйлу". Я - что, охранник? И мыть там не надо. Ковер там. Утром пропылесосят. Другая смена. Мне - только мусор там... - Я понимаю. Но... Помоги мне, они меня не слушают. Не полицию же вызывать. - Ну, ладно. Пойдем. Вдруг, и правда уйдут. Они пошли наверх пешком, без лифта. Людочка для острастки прихватила совок и швабру с тряпкой.
* В административной части гостиницы одиноко сидела дама бальзаковского возраста, тонкая, худая, чрезвычайно высокая, и, как она полагала, весьма артистичного вида и с модной стрижкой. Но в чем-то она, все-таки, вызывала нелепую ассоциацию с овцой. Видимо, было нечто такое в её взгляде... Эту ассоциацию усиливала стоящая на столе пластиковая фигурка овечки, подаренная ей когда-то на Новый Год. Она явно скучала и сетовала на судьбу, и слезки наворачивались у бедной овечки на её томные глазки. Хотя, овечка наша была не кто-то там, простушка из села, а директор гостиницы. Большая величина этого мира. Но... Эту гостиницу теперь купил другой хозяин, поговаривали, что он - чеченец. А явиться сюда он мог со дня на день. В любое время дня и ночи. У этого нового хозяина (предположительно, чеченца) в собственности было несколько тренажерных залов и залов фитнеса по всей области, был куплен таковой и в этом городе, а в них он, как поговаривали, любил дневать и ночевать. И потому, чем черт не шутит, расслабляясь или качаясь в одном из них, в городе, вполне мог ради прогулки заехать и сюда среди ночи. А поменять здешний персонал новый директор намеревался, как поговаривали, сразу. Теперь наша овечка дрожала: "Лишь бы он не поменял... директора!" И потому, ей надо было к его приезду - когда бы он не пожелал сюда явиться - обязательно присутствовать на рабочем месте. К тому же, поговаривали, что тот любил являться во все свои заведения под видом обычного посетителя. От волнения наша овечка стала накрашивать и без того идеальные ногти, а потом встала, поправив немыслимо короткую юбчонку молодежного платьица с открытой спиной и процокала каблуками на выход. Заперев дверь в огромный личный кабинет, она направилась совершить обход вверенного ей заведения, пройти по всем этажам: везде ли порядок?
* Прозрачные двери гостиницы не скрывали находящийся за ними холл, выложенный скользкими белыми плитами. Было безлюдно и тихо. В такие часы очень мало людей на улицах города. Особенно, в такую погоду, когда всё кругом белым-бело от выпавшего снега. Гуляли только сильно выпившие компании, орущие что-то непонятное громкими визгливыми голосами. К гостинице подъехало такси. Из него вышел представительного вида мужчина в строгом сером костюме, белой рубашке и с галстуком. Да, несмотря на погоду, он был без пальто или куртки и без шапки. Закаленный, должно быть. Он расплатился с таксистом, и машина уехала прочь. Вышедший из такси мужчина осмотрелся. Посмотрев направо - налево, он не заметил ни одного случайного прохожего в ближайшей от гостиницы видимости. Он пошел по снегу, затем - по белым скользким плитам порога, и остановился перед прозрачными автоматическими дверями. Это чудо техники должно было само открываться перед любым человеком, но перед мужчиной двери не открылись даже тогда, когда он приблизился к ним почти вплотную: должно быть, в них что-то заклинило. Мужчина внимательно окинул взглядом внутренность фойе и увидел лишь одинокую фигурку девушки, которая спала, привалившись рукой и головой на мраморную стойку. Тогда он еще раз огляделся по сторонам и вдруг...просочился прямо через стекло дверей внутрь помещения. ...Будто вдруг откуда-то подуло холодом. Рита встрепенулась и открыла глаза. - Добрый вечер! - перед стойкой портье стоял посетитель и рассматривал её наглым взором своих колючих глаз. "Заснула, - подумала Рита, - Вот незадача! Только... Тоже придумал: вечер! Ночь на дворе". Она притворно улыбнулась и спросила: - Вам забронировано? - Нет. Но я бы хотел снять номер на эту ночь. Есть свободные?
* Людочка с Ваней поднялись в холл третьего этажа на лифте. А там на диванах, и даже на спинках диванов, а также и в креслах сидели люди. Прежде всего, бросились в глаза спортивного вида парни, с накаченными мышцами. Их было четверо. "Должно быть, футболисты, - подумал Ваня. - Из числа тех, что приехали на матч". С футболистами вместе сидели и другие люди, разного пола и возраста, еще человек семь. Вышли прогуляться, из разных номеров. На журнальном столике стояли еще не опорожненные бутылки, по большей части, пластиковые, с пивом, и несколько стеклянных бутылок с водкой, а также открытые пакеты с чипсами, сухариками и сушеными кальмарами. Несколько пустых бутылок и несколько пустых пакетиков валялось пол столом, сбоку от дивана также стояли бутылки, было что-то рассыпано; на маленьком журнальном столике, стоящем перед диваном и креслами, поставленными полукругом, лежали игральные карты. Похоже, народ "резался" в подкидного дурочка. - Привет! - сказал один из плечистых парней, увидав подошедших Ивана и Людочку. Впрочем, лицо его, вполне добродушное, всё в веснушках и с курносым носом, не выражало угрозы. - Ну, ребята, вы - того... Вот, ей убрать здесь надо, - выдавил из себя Ванечка. Людочка почему-то густо покраснела. - Надо? Да ну, бросьте! Мы сами за собой и приберем. Правда, ребята? - спросил конопатый весельчак у ребят, что сидели с ним рядом. - Мы же не дебоширим, так что... Не вызовешь же ты за нами полицию? - Ну... Время позднее, - замялся Иван. - Какое - позднее? Детское ещё время. А мы - первый тайм свой уже отыграли... В смысле - матчи все уже закончились. Домой завтра возвращаемся. Пива хотите? - Ух! Ну... Наливай, что ли, - с каким-то сомнением в голосе, согласился Иван. Тем временем Людочка стала подметать пустые пакетики и рассыпанные чипсы. Неожиданно для всех двери бесшумного лифта раскрылись, и оттуда выскочила директор гостиницы, собственной персоной. Хлопая сонными глазами, она с удивлением уставилась на поздно засидевшуюся компанию. Иван со стаканом пива так и замер, а потом шагнул в сторону, и вскоре пригнулся и затаился так, чтобы его не было видно за спинкой дивана и сидевшими людьми. А Людочка переместилась подальше, и теперь усердно протирала подоконник вынутой из кармана рабочего фартука тряпкой. - Это что же здесь происходит? - возмущенно взвизгнула директор. А ну, все по своим номерам! Вы на время-то гляньте! - и она указала рукой на стенные часы над лифтом. Но... Дверь лифта вновь услужливо распахнулась, и будто на всех присутствующих подуло из распахнувшегося настежь окна. Даже показалось, что маленькие снежинки яркими пятнышками заискрились прямо здесь, а воздух, на какую-то секунду, был выстужен. И перед всеми теперь предстал полный высокий мужчина в добротном сером костюме, в белоснежной рубашке и со строгим галстуком. Холод и рябь в глазах у всех вскоре прошли. А мужчина сделал два грузных шага, ступая в лакированных туфлях по ворсу белоснежного ковра, и вдруг его солидный рот с плотными, крупными губами растянулся в неуместной на таком лице улыбке. - Клиент всегда прав, моя очаровательная леди, - уверенным голосом произнес незнакомец, - А потому, давайте дадим ребятам расслабиться вволю, - казалось, заговорил памятник, а не человек. Директор застыла, не смея пошевелиться. Вернее, попытки движения были, но они так и застывали, не успев оформиться во что-то полноценное: казалось, что у неё лёгкий тик. "Он? - пронеслось в её очаровательной головке. - Ну, да... Это, несомненно, новый хозяин. Кто ж еще может так себя вести и командовать...мною?" "Хозяин" тем временем подошел к столу, молча сгреб карты, перетасовал их. - Сыграем? - обратился он ко всем присутствующим, бегло их осматривая. Все молчали. - Молчание - знак согласия, - сказал неизвестный властно. И, посмотрев на притихшую директрису, добавил: - В моей гостинице пить можно! А играть в карты - даже нужно. Я - Хозяин! - при этом, он спрятал в карман пиджака колоду карт и тут же достал оттуда другую. - Люблю играть своими картами, - важно сказал он. Людочка тем временем закончила протирать подоконник, и, захватив оставленные за диваном совок и веник, проходя мимо Ивана, указала ему глазами в сторону лестницы, да и сама убралась восвояси. За ней последовал и Ванечка, потихоньку, на полусогнутых. Но вскоре они оба, и весьма проворно, спускались вниз, унося отсюда ноги. Тем временем, Хозяин перетасовал и эту колоду. Потом разделил её на две части, отложив половину в сторону. - Играем только этими. В подкидного дурачка, кажется? - спросил он и раздал всем карты, в том числе и директрисе. Она села на место, освободившееся на диване: конопатый парень только что встал и срочно отправился в туалет. - Странные карты, - сказал интеллигентного вида мужчина, сидевший в кресле, в очках, с бородкой - эспаньолкой, на коленях которого лежала свежая газета. - Это - карты Таро. А мы играем на жизнь или смерть, - сказал Хозяин. Наступило гробовое молчание. - Это - шутка, - добавил он. - Чего вы застыли, как кролики перед удавом? Расслабьтесь, павианы! Все повиновались, играя с отчаянным страхом. Лишь мужик с эспаньолкой оставался на удивление спокойным. - Только мы с тобой остались, и ты проиграл, я вижу, - наконец, провозгласил Хозяин, уставившись на огромного детину в тельняшке без рукавов, лысого и с длинными, отвисшими усами. - Покажи нам свои оставшиеся карты. - Тройка, семерка, туз, - упавшим голосом сказал мужчина и почему-то затрясся. - А у меня - дама пик и два короля: трефовый и пиковый, - сказал Хозяин, открывая карты. Таковы правила игры, что ты проиграл. Впрочем, я сам и устанавливаю правила. Смотри: трефовая тройка, трефовая семерка, трефовый туз... Работяга ты, сплошная работа, от зари до зари,.. Пика - козыри; и мои дама и два короля имеют тебя, день и ночь. Ты - кем работаешь? - С-стропальщиком, - ответил бедный парень, позеленев. - Думаешь, что, чем больше работы - больше денег? Даже - качалку забросил, с женой развелся, и теперь... Снимаешь гостиницу на ночь, чтобы встретиться с... - Хватит! - заорал парень. Повисла гробовая тишина. - В общем, ты будешь служить моим королям, как верный пёс, работая в поте лица, чтобы получить немного денег на несчастную жизнь. Большинство этих денег ты пропьешь или потратишь на женщин. А остальное - плата за квартиру и дачу. А может, лучше тебе... Просто стать псом? - и Хозяин вдруг взмахнул рукой, и больше не было здесь парня; лишь поджарый дворняга завизжал и бросился отсюда прочь, в темноту коридора. Повисла тишина. - Что вы так невеселы? Играем дальше! - сказал Хозяин, и руки присутствующих сами потянулись к картам. - Кажется, в этот раз ты, милочка, проиграла, - через некоторое время сказал хозяин зловеще, - покажи оставшиеся карты. У меня - всё те же. Мои, родные! Ух! - и он открыл своих королей и даму. - И козырь - снова пики. Так, а что у тебя? - Тройка, семерка, туз, - промямлила директор гостиницы, кладя карты на стол лицом вверх. - И теперь мы заканчиваем игру. Потому, что я так хочу, - и Хозяин зловеще рассмеялся. Его глаза при этом смехе сузились, но были столь же злыми, как и раньше. - У нашей напарницы бубновый туз, червовая тройка и трефовая семерка, что означает стремление к деньгам, немного красоты и недостаток ума... Мои короли и дама легко положат её на обе лопатки... Дама пик заступит на ваше рабочее место, займет вашу должность. А новый шеф и его заместитель сотрут вас в порошок, будто вас и не было. И вот вы станете... Тем, чем вам надлежит быть: тупой овцой без денег и будущего... А может, вам лучше сразу ею стать? - и тут вдруг незнакомец направил на бедную, дрожащую женщину правую руку и громогласно произнес фразу на незнакомом наречии... Запахло серой. И вдруг... Вместо женщины все увидали овцу. Которая громко заблеяла, соскочила с дивана и помчалась куда-то в глубину темного коридора. - Скучно с вами играть, - произнес Хозяин, зевая, - Как в поддавки, - Хочу теперь играть один на один. С ним. А вы - будете свидетелями, - и он указал на очкарика в кресле. Остальные, по-видимому, вздохнули с облегчением. - Не будем долго тянуть. Просто, вытаскивайте три карты. На ваш выбор, - сказал он и протянул мужчине колоду. - Я тоже вытяну... Для порядка, - сказал он и тоже потянул карты. - Смотрите все: моя прекрасная дама и два короля - со мною! - и он показал их всем. - А теперь, несчастный, откройте ваши, и мы все увидим, что вы имеете за душой! Мужчина в очках криво усмехнулся и развернул свои карты лицом к присутствующим. - У меня - джокер и две пустые, - сказал он и посмотрел на хозяина. - Быть того не может... Я плохо отобрал карты? Откуда тут карты старших арканов? - зло проговорил Хозяин, - Впрочем, не важно. Мои дама и два короля... Всё равно сильнее. Они правят миром. Они - власть, они - сила, они - ваша безысходность. Вы проиграете! - Нет. Жизнь, конечно, покажет, но...Над джокером нет власти. Он не гнется под силой. Ему нечего терять, кроме своей безысходности. Он открывает другую игру. Свою собственную. Как вы заметили - он из другой колоды, и все эти силы, - и мужчина показал рукой в сторону королей и дамы, - не управляют им. - Тогда... Тогда - мы начинаем новую игру: игру на старших арканах, - глаза Хозяина загорелись недобрым, синим пламенем, - Вы - джокер, и вы обязаны играть! - Ну, что ж... Не я начал эту игру, но тянуть карты я буду сам. Не вы будете выдавать мой жребий, а судьба. - Вот колода старших арканов, - и Хозяин протянул ему колоду, - Тяни. Но прежде, скажи, кто ты! - Я - лингвист. Приехал в этот город на конференцию. Они еще редко, но бывают. В местном институте проводилась, посвящена проблемам языкознания. - А - что, есть такие проблемы? Кому они сейчас нужны? - спросил Хозяин, и мрачно посмотрел в глаза лингвисту. - А вы... Уверены, что нам стоит играть? У вас, я думаю, осталось мало времени... А игра может затянуться, - интеллигент приподнял одну бровь и глянул на часы над лифтом. Туда же посмотрел незнакомец и помрачнел: - Не нужны никому ваши научные проблемы. А времени у меня еще более чем достаточно на эту партию. Сейчас только два часа ночи. Моё время. Тяни карту. Лингвист протянул к колоде руку, на минуту задержал её, а потом вытянул карту и показал всем. - Звезда, - сказал он, - И я верю в свою счастливую звезду... - Да, эта карта означает надежду, вдохновение и отменное здоровье... Но не радуйтесь раньше времени. Я тоже открою свою карту... Повешенный, - сказал Хозяин. - Период испытаний, одиночество, несвобода... - В общем, ничья, - сказал лингвист. - Тяните ещё, - сказал Хозяин, мрачно уставившись на колоду. Лингвист вытянул карту. - Мир, - сказал он, - мир в душе. Жизнь в мире и согласии, и мне чуждо присвоение чужого, жадность и корысть. Хозяин молча вытянул свою карту. - Дьявол, - провозгласил он и показал карту лингвисту. - Она означает, что даже самые сильные люди могут и не преодолеть тех препятствий, которые нередко угрожают им. Препятствий иногда бывает слишком много. На каждую победу вам готово поражение, а роль соблазнов мира велика, и они вызывают разочарованность в себе, а предательство других вызывает разочарование в людях. То, что правит миром - это власть и деньги. И нельзя жить в мире и не принадлежать господствующим в нем заблуждениям. Интеллигент побледнел, но молча вытащил следующую карту. - Отшельник, - показал он. - Эта карта говорит о моем управлении эмоциями и упорном поиске духовных ценностей. Хозяин тоже вытянул карту. - Сгоревшая башня... Карта говорит о беспокойстве ума, неспособности сохранить хорошее отношение с окружающими, о кризисе и... В это время раздался крик петуха. Хозяин на секунду замер, судорожно обернулся и взглянул на часы над лифтом...Но потом рассмеялся: - Ха, это - всего лишь твой будильник на айфоне, откуда здесь петух! И... кого ты хочешь испугать! - сказал он, - Мы продолжим, и ты... И вдруг... Он застыл, не в силах больше пошевелиться. Лишь глаза стали бешено вращаться по кругу, будто потеряв из виду жертву, и теперь ища её. Они вращались так с минуту, до тех пор, пока не остановились и не остекленели. Повисла такая тишина, что стало слышно, как за окном, на улице, дует тихий ветер, сметая с подоконника одинокие снежинки. - Не все часы идут правильно, - изрек интеллигент банальную истину. - И эти гостиничные часы... Очень сильно отстают. И его время уже истекло. Раздался страшный крик, и вдруг Хозяин стал покрываться липкой, вонючей слизью; из глаз и ушей его выползли черви. Воздух наполнило редкостное зловоние. - Пожалуй, мне пора, - сказал командировочный, и, прихватив упавшую на пол газету, устремился к своему номеру, на ходу поправляя очки. Остальные не могли пошевелиться и обрели снова возможность двигаться лишь тогда, когда на ковре осталось лишь большое пятно вонючей, мерзкой слизи.
* Людочка проснулась по будильнику ровно в пять, и радостно подумала о том, что еще немного - и она поедет домой. С утра уборки совсем немного: так, вымести порожек, помыть холл и пробежать по этажам и собрать мусор. - Пока не буду будить Нину: ей плохо было вчера с желудком, - подумала она. - Вот вернусь, тогда и разбужу. Вместе чаю попьем - и мне на электричку. Но, убрав холл и порожек и делая обход по этажам, на третьем она увидела ЭТО... Ну, что будут бутылки и пакетики из-под чипсов, она догадывалась. Даже пакет для мусора прихватила, огромный. Но кто ж такую гадость ожидал! По белому ковру шла грязно-бурая полоса с разводами, которая тянулась до самого лифта. А там, у дверей, застыл комок серой слизи, кишащий червями. - Что это? Ну, как всегда... Наверное, что-то новое из магазина со страшилками... То скорпионы, то пауки, то слизни... Развлечение придумали: этакую гадость искусственно создавать, будто натуральной здесь мало! Накидают, насерут - а потом убирай! Нет ни стыда, ни совести... Ладно бы, только бутылки! - и Людочка пошла за ведром и тряпкой, на ходу бормоча: - Да, и ещё... Кто придумал постелить в фойе этот белый палас с ворсом? Совсем головы не было! Как его мыть всякий раз, об этом подумали? Здесь же в уличных туфлях все ходят. Э-эх! Светало...