Манскова Ольга Витальевна : другие произведения.

Поэма начала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
  
  
  
  
  
  
   ПОЭМА НАЧАЛА.
  
   I.
   Я рушу стены,
   И осыпаются миражи.
   Но я - проповедую жизнь!
   Ведь для сердца есть нож,
   А для губ есть слова...
   Каких еще вам
   Не хватает свобод?
   И я - говорю "да" -
   Миру, которому
   Не брат и сам черт!
  
   Мы - дети Солнца!
   Мы - дети Ветра!
   Мы выкрасим мир
   Лучистыми красками
   Маленькой флейты!
  
   Только надо уметь
   Сказать: прощай навсегда! -
   Когда две трети из чувств
   Уже ложь.
   Только надо уметь
   Играть на клавишах зеркал,
   И смеяться, когда режет
   Стеклянный дождь.
   И когда кровь всех времен
   Станет голубой, как небесная роса,
   Когда заплачут ивы
   крупным янтарем
   по брату,
   умершему в погоне за Солнцем,
   когда вновь повторится Одиссея,
   И Гомер будет видеть
   Словами, уходящими в море,
   Когда столетья захлебнутся
   пологом звездного неба,
   и рыбы будут летать по воздуху,
   тогда я
   распахну своё сердце
   и скажу:
   люди, я люблю вас! -
   уходя в дождь,
   который струится
   по каплям тысячи зеркал,
   раскаленных магией
   четырех стихий...
   II.
   Я - маг. Я - волшебный флейтист.
   Я краду ваши сны...
   И когда вы яростно
   выталкиваете меня за дверь,
   а потом
   промываете оплошность
   крокодиловыми слезами,
   то мне не страшно и не холодно
   Там. Одному.
   Ведь я - маленький лгун.
   (В мире, где я живу, все лгуны).
   И я солгу, что мне тепло и светло,
   И я поверю своей лжи и обману,
   Я, маленький... вор.
   Ведь я украл у вас
   маленькое начало.
   Маленькое не свершившееся чудо.
   Оно всегда пахнет таволгой
   и лазоревым небом,
   когда лежит в кармане.
   Вы не поверили в него -
   И вытолкали меня за дверь.
   Но я всё равно теперь не один.
   У меня есть моё маленькое чудо,
   Моя волшебная флейта,
   Моё Начало!
   И когда всё в мире угаснет,
   и когда вы все
   разучитесь писать стихи
   и петь песни,
   когда ваши сердца покроются
   черствыми мозолями
   от нервов и пресыщения,
   Тогда я, ушедший от вас навсегда,
   Сыграю вам маленький ноктюрн,
   От которого заплачут даже кошки.
   "Что это? Где-то, кажется,
   что-то скрежещет? -
   спросите вы.
   (Ведь вы никогда не любили меня).
   ...Но никто не ответит вам.
   И лишь холодный ветер
   донесет до вас:
   "Это плачет Начало...
   Которому никогда не будет конца!"
   III.
   Протекшие океаны
   Обеззвученных цепей,
   Связующих междометия
   между "да" и "нет",
   между крайностями стихий,
   уходящих в зияющую мглу;
   отчаянные проволоки
   колючих обезличенных
   жгущих проводов
   между величием и безумием,
   между завистливым страхом
   и захватывающим бессилием плена -
   кто поймет,
   что вы храните в себе,
   и кто измерит
   пустоту надвигающегося пожара,
   который еще не возник
   и никогда не прольется
   в сиреневую мглу?
  
   Это - гимн Начала,
   которое было, будет и есть,
   Потому что всё -
   было, есть или будет.
   IV.
   Корабли выплывают видений
   обезумевшей девушки - Эхо,
   влюбленной в Нарцисса,
   что любуется собственным ликом
   в болотной воде...
   Словно тень убегающей лани
   Застыла слезинка на веках
   Глаз, что прекрасной Дианы
   видали стремительный бег...
   Это было начало.
   Когда выплывала
   с перстами пурпурными Эос,
   и далекое утро
   магическим светом
   меня озарит...
   Воспеваю Элладу
   и пламя-сознанье Ригведы,
   воспеваю звенящий простор
   непрочитанных книг.
   V.
   Когда во сне вы
   бредите древнегреческим языком,
   когда вечерние тени
   слагаются на стене
   в египетский профиль
   Плача по умершим предкам,
   когда вы стрижетесь наголо
   и разыгрываете пластический этюд
   приготовления Космической Яичницы,
   когда вы
   замазываете холст
   с недописанным портретом
   и отчаянно вбиваете гвозди
   в сырую штукатурку -
   Это есть Поэма Начала!
   Только - не сбивайтесь
   с пути отречения.
   VI.
   Штурмующих сознаний мятежи,
   Считающих ступеньки, прорицая,
   Грядущего отчаянные сны,
   Далекие значенья песнопений...
   Я опоздала в храм чужой души,
   И попадаю в смрадный день вокзала,
   Я путаю Творца с Небытиём,
   И прошлое смакую наизнанку...
   Я не найду чистилище души,
   И нахожу лишь камни преисподней.
   День Узнаванья станет днем конца,
   А день Любви - тяжелым исступленьем,
   Святым безумством станет отчужден
   Проникший в тайну Значимого Слова,
   И ядом светлым будет мне печаль,
   И тяжким бременем
   Мне ляжет счастья ужас,
   Но что должно свершиться, то придет...
   Я обнаружу существо души,
   И обнажу таинственные звенья
   Первопричины сущности времен,
   И мне покажется,
   что всё уже свершилось,
   когда проникнусь смыслом мятежа;
   И красною мелодией прощанья
   Мне выпадет Дарующая Свет
   святая песня рыжей Суламифи,
   пронзенная незнанием беды
   и раствореньем в омуте начал,
   в немом конце плененного безумья,
   в хорале томном отрешенья ввысь,
   проникшем в тайны Бытия и Ночи,
   и заставляющая петь цветы,
   и губы танцевать змеиный танец,
   и будет то, чего не будет вечно,
   когда поверивший за тенью и за сном
   придет к истоку Вечного Блаженства...
   Начало сущего - преддверие конца,
   вся жаждущего жизнь -
   веленье жеста
   безумца, что предначертал слова
   и затвердил их магией кристалла.
   VII.
   Я - лань, убегающая
   от металлического скрежета,
   улитка, уползающая в море,
   Я - кладбище откровений,
   начало собственного безумия,
   душевный хохот
   в ледяной атмосфере
   горних сфер,
   оболочка для непознанных
   миражей и страха,
   пришедшая из тьмы
   и уходящая во тьму
   лучинка непроявленного закона
   неизбывных свечений...
   И то, что будет,
   день за днем срывает маски
   с того, что есть,
   а вновь открытые двери
   ведут в комнаты прежних снов.
   Все мы -
   слепоглухонемые рабы
   обезумевших грез,
   кричащие шепотом
   о разрыве Души и Бытия.
   И я вхожу в зеркала,
   В хрустальную дверь разрешенья.
   Я сама задам вопросы
   молчаливому Сфинксу,
   Я стану Пифией
   У Дворца Сомнений,
   И прозрею тысячью видений
   о прошлом и будущем,
   и назову все и всех
   своими именами.
  
   VIII.
   Растворись и проникнись
   Отравой из мира и лжи...
   О, не правда ли,
   темен рассвет,
   а полночь - светла?
   Хочешь, я расскажу тебе сказку
   О маленьких детях и травах?
   Хочешь, я пропою тебе песню
   о начале всего?
  
   Зарождение мысли
   начинается с шепота снов,
   Зарождение жизни -
   с шепота тайны Вселенной,
   танец Вишны и Шивы
   наблюдает задумчивый брахман,
   наделяя для Лилы сердца
   ярким огнем.
  
   И когда у начала
   больше не будет конца,
   растворит он горящих
   в отраде безумного света!
  
   НЕ ИЩИТЕ МЕНЯ.
   *
   Вы говорите, что увлечены
   Блужданьем вне времен и вне пространства.
   Слова - мои, твои - все может статься -
   Давно уж кропотливо сочтены.
   Есть черная земля, и дрожь земли.
   Бьет колокол страданий по отчизне.
   Мы все живем - не меньше жизни.
   Мы все живем - не больше жизни.
   Где ни скитайся, ни броди...
   Есть черная земля. И боль земли.
   *
   Мы были в доме. Говорили тихо.
   Бродил средь нас раздор и голод.
   Но - не уехать. Не уйти.
   Там, за окном, безмолвный стынет холод.
  
   Сплетения ветвей сомнительные тени,
   Неясный шорох посреди дороги.
   Распутица случайных совпадений,
   И тьма разлук, повисшая тревогой.
  
   ...Там, за окном, безмолвный стынет холод.
  
   *
   Стряхнуть эту темень?
   На сердце дороги ложатся.
   Отвергнуть стремленья?
   Свет звездный - и не удержаться.
   Дороги крестами ложатся.
   Зовет в поднебесье
   Не наша -
   чужая, святая,
   Не петая ранее песня.
   Уйти навсегда,
   в этой тьме навсегда раствориться?
   И - снова сомненье, и шепот желаний продлится.
   Стряхнуть эту боль,
   будто пыль с придорожной скамейки?
   замерзла, застыла душа.
   Нет на ней телогрейки.
  
   *
   Мандариновый закат -
   и неба пепел.
   Голубь бьется клювом в подоконник.
   Все пространней, чувственно нелепей
   Приближаться. Лучше будь сторонним.
  
   Будет лишним и ненужным вечер.
   Будет все равно теперь мне, где ты.
   Улеглась мне кошка-тень на плечи.
   Может, здесь я. Может - уже нету.
  
   *
   Что мне сказать приснившемуся ветру?
   Спросить о чем смеющуюся осень?
   Кому мне кинуть взгляд в ответ приветный?
   И в чьи глаза смотреть, как в неба просинь?
   А может быть, разбить звенящий кубок
   Из-под любви томительной отравы?
   Любые лгут глаза, слова и губы,
   И будет день - разбитый и корявый...
   За ним, на плечи шаль ночную бросив,
   И поглощая дней последних осень
   Старуха-полночь тяжестью молчанья
   Любые перекроет расстоянья.
  
   *
   Я шла, на свет протягивая руки,
   Но счастье - призрак, пониманье - бред.
   Пройдет ли мало, много лет -
   Любые предадут от скуки.
  
   Увы, напрасные науки!
   Увы, сердец не изменить -
   И вечно можно ли любить,
   Томясь в безветренной разлуке?
   Любовь - мираж, а жизнь - скольженье,
   Мой милый, что ж,
   лови волну!
   Не нарушая тишину
   своим активным небреженьем.
   А я уйду в свою страну,
   И в пустоту, и в день усталый...
   И с легкой гибельностью стану
   Дышать, и уходить ко дну.
   Пойду бродить, пойду скитаться,
   И буду меньше говорить,
   Возьму опять в обрубки пальцев
   Пути сребрящуюся нить...
  
   *
   В позолоченном тумане
   Вырываются сплетенья
   Неземного расстоянья -
   Со свирелью, со свирелью.
   Звонко капают дождинки,
   разбиваются капели.
   Тают льдинки, льдинки, льдинки...
   Стихла музыка метели.
  
   И расколотое небо -
   Строгой башней часовою,
   Так же немо, так же слепо,
   Как бродяга над рекою.
   Все немое, все слепое
   В позолоченном тумане.
   Корабли уходят в море.
   Тают льдинки.
   Тает тайна.
  
   *
   Не ищите меня. В полузвоне разбившихся стекол,
   В полумраке нерезком
   и звуках хрустального дня,
   В непонятных словах
   нерасслышанной песни далекой
   Буду вечно одна.
   Не ищите, прошу я, меня.
  
   В отголосках, без боли,
   Напрасные стынут рассветы.
   Непонятные чьи-то стихи,
   Каблуками звеня,
   Вдруг взлетают,
   В тиши
   Растворяются где-то,
   Все простив и забыв навсегда.
   Не ищите меня.
  
  
   В ПЕТЕРБУРГЕ.
   *
   Захворавшие глотки ворон,
   Луж простуженных хрупкие стекла,
   Перезвон отдаленных трамвайных разлук.
   Исковерканный тучей, белесый небесный обрывок,
   Тяжесть сломленных веток
   И боль крепко стиснутых рук.
  
   Вспламенела закатом твоим,
   Обнаженное небо,
   Горечь будущих песен,
   И горечь забытых разлук.
   Всё божественно так!
   Всё нелепо.
   Обретай свой покой,
   Равнодушного времени стук...
  
   Нарисованных дней
   Полусмытые, бледные взгляды.
   Золотила нам осень листву,
   Вырывала из веток - и в грязь...
   Опустевшие улицы. Уток голодных отряды.
   Фонаря над дорогой подбитый качается глаз.
  
   *
   В пустынный зал распахнутые двери,
   Сквозящие глазницы подворотен.
   Неслышный ропот и змеиный хохот.
   Душа полна предчувствием потери.
  
   Пустынной жутью леденеет где-то
   Ненужный чей-то взгляд, уставясь в спины.
   Уходят люди, будто за ответом,
   А в самом деле для того, чтоб сгинуть.
  
   И не найти приюта и совета,
   В окно глядит распахнутая стужа.
   Бродячий пес продрогший воет где-то.
   Смеется ветер: да кому он нужен?
  
   Корявой дрожью дыбится звучанье,
   Провисли ветви, как тугие плети.
   И неизвестное предначертанье
   Застыло там - как темнота столетий.
  
   *
   Перебравши стихов и печали,
   Утопаю в смертельном избытке.
   Тихий вечер стоит за плечами
   Безотрадным и желчным напитком.
  
   В безысходности чистого снега -
   Серебрятся опавшие листья.
   Эту хрупкую вечность с разбега
   В неприступную полночь - возвысьте!
  
   Там, где чувства вечерней порою
   Угасают, тихи и разбиты,
   Там плывет, там плывет над Невою
   Безысходная радость молитвы.
  
   Там - зовет неприступная вечность,
   Холодя и спаляя от зноя.
   Будет лоб мой прискорбно увенчан
   Замороженной этой листвою.
  
   *
   Дул холод набережной,
   пронзая насквозь.
   И невоздержанно
   раскрыта настежь -
   Душа смеялась
   и душа рыдала
   В замкнутых чертежах металла.
   Легли мосты, дома, дороги.
   Мы были - люди и немного боги.
   Легко мечталось и легко гляделось.
   Нева связала нас и загорелась -
   Вся в светлячках утопленных зрачков
   Она мигала из своих оков...
  
   *
   Черный час бессонных поэтов,
   И луна - как кошачий глаз.
   Кто придумал волны из света,
   Веселящий, отравленный газ
   Безотчетности, своеволья
   Лазуритную небосинь?
   И скандальное своесловье
   Вместо храпа из-под простынь.
   Светят свечи и гаснет горе,
   Из былых, из иных высот,
   Из пространств, из тоски, на волю
   Мыслей всхлипнет водоворот.
   И повсюду, в немотной шири
   Ставят чайник, чтоб горячей
   Кровь была в ледяной квартире
   Петербургских немых ночей.
  
   *
  
   Куда несешься, птичья стая,
   Крик прорывая сквозь туман?
   Был мимолетен, и растаял
   Души пленительный обман.
  
   Приходит день, и очертанья
   Являют настоящий цвет...
   А откровенья, состраданья -
   Меж нами не было и нет.
   *
   Портретами исписанные стены...
   Мольберты, гипсовые ноги, руки.
   Сюда на много лет я опоздала,
   А может, заявилась слишком рано -
   Но в этом коридоре звуки
   Журчат, и знаменуют перемены.
   Здесь винтовые лестницы... И тихо,
   Нигде не останавливаясь взором,
   Блуждаю я по длинным коридорам
   Воспоминанья... И сердечной болью
   Грусть отзывается, зовя меня, шутиха,
   В свет коридоров этих. Тихо - тихо...
  
   *
   Глухой колодец лет,
   отброшенных случайно,
   Неповторимость дней,
   пронзенная насквозь...
   Здесь отголосок - чей?
   Затерянная тайна,
   Под каплями дождя,
   В пучине хладных слез.
   Колодцами двора,
   нерасторопный пленник,
   Куда ушел жилец
   затерянных домов?
   Затеряны миры,
   не созданы ступени.
   И - нету бытия.
   Остался гул шагов.
  
   *
   Прохожие, одетые в пальто,
   И взгляд в пространство,
   Мутно-отрешенный,
   Все, спотыкаясь, падают в метро,
   Отряхивая воду с капюшонов.
  
   Я навсегда теряю этот день,
   Такой знакомый и такой далекий,
   Я навсегда теряю этот миг,
   И, утеряв, назад не обретаю.
  
   *
   На мраморность лица падут косые тени,
   Продрогшая листва тоскливо облетит.
   По мраморности плит, по мрачности ступеней
   Незримая печаль бесшумно пробежит.
  
   И будет снова сон, тоскливый и пустынный.
   И будет снова день, и будет снова час,
   И будут воздыхать, любить, писать картины -
   Но где-то не у нас. И где-то не для нас.
  
  
   НАДПИСИ НА БЕРЕСТЕ.
  
   Когда умру,
   мне будет сниться этот вечер -
   Навязчивый и странный.
   И затуманенные свечи,
   и слепок безымянный -
   Мне снятся ныне. Смесь веков
   И шорох бересты.
   Есть письмена стихами снов
   И шелестом листвы...
   Далекий отзвук, будто звон
   Златых колоколов,
   На башне старой, где давно
   Нет стрелок... И - часов.
  
   ТИШИНА БЕЗ НАЗВАНЬЯ.
  
   *
   Среди горделиво- печальных теней
   Метался далекий предвестник рассвета,
   Прозрачная синь удаляла с полей
   Безмозглую темень, не знавшую света.
  
   Отростки теней, проникая к корням,
   Прохладу ночную из нор извлекали,
   Сплетенные души, подобно ветвям,
   Лишь ночью, во сне, меж собою шептали.
  
  
   Бежала по склонам сырая вода,
   Ручей невпопад говорил с небесами,
   Далекого неба пустая звезда
   Сжигала сама тайный трепет и пламя.
   *
   Умирающий отсвет зари
   Проронил, растворяясь, ответы.
   Предрешенные кем-то, потери
   Дремотную тишь потрясли.
   Сохрани эту вечную боль. Этот крик.
   В нем затеряно лето.
   Мою боль и печаль до поры
   Ты в себе затаи.
  
   Сохрани эту тяжесть разлук
   И коварную пропасть молчанья
   Поздних встреч.
   Сохрани непомерность тоски.
   Сохрани, отодвинув куда-то
   Вглубь сердца, где тайна.
   Словно в поле из ржи голубые взрасти васильки.
  
   *
   Я раскидаю пепелище снов
   По смутному ковру воображенья...
  
   Лила зеленоглазая печаль
   Тяжелое головокруженье.
  
   Ни вспомнить не могу, ни потерять.
   И прочь несет меня скольженье.
  
   Поет зеленоглазая печаль
   В немотной дреме без движенья.
  
   А я сама, сливаяся с печалью,
   Тону в зияющей черте отчаянья.
  
  
  
   *
   Я помню, над небом разверзлись вдали,
   Чернее печали громовые тучи.
   Я помню, растерянно скреб по пыли
   Звенящею скрипкой растерянный лучик.
  
   Я помню, как первую видя грозу,
   Душа замирала чуть-чуть удивленно.
   Я помню... Я в вечность с собой унесу
   Загадку унылую кленов зеленых.
  
   Я вспомню, как детство, прохладный покой,
   Огромного неба покой отраженный,
   Который солился навеки со мной,
   Со мною скитается здесь, отрешенный.
  
   *
   По ту сторону зеркальных дверей -
   нет наук расставанья.
   По ту сторону зеркальных дверей -
   отраженье, мерцанье,
   Свет неясный и лики зверей -
   по ту сторону зеркальных дверей.
  
   Где-то там, в тишине без названья,
   Нам с тобою встречаться века.
   Где-то там, в тишине без названья,
   Нашей памяти ноша горька.
   Бесконечное длится свиданье -
   Где-то там. В тишине без названья.
  
   Белых рук излом утонченный,
   Тихий отсвет и в отзвуках - смерть.
   Белых рук излом утонченный,
   Обреченность - сгореть и истлеть.
   Свет неясный и жуткая черность.
   Белых рук излом утонченный.
  
   Где-то там нет наук расставанья.
   Там сплелись наши сонные руки.
   Где-то там нет наук расставанья.
   Там застыли небесные звуки.
   Вечна наша минута свиданья -
   Где-то там - в тишине без названья.
  
  
  
  
   ПЕРЕВЕРНУТАЯ СУТЬ.
  
   *
   Есть винтовая лестница в тиши
   Таинственного темного подъезда.
   В оглохшей тишине рождает всплески
   Вечерних грез недремлющей души.
   Есть Древо Жизни -
   Фреской на стене.
   Есть тайный храм,
   Чужим не властный взорам.
   В его холодных, мрачных коридорах
   Я предадусь сомненьям и стихам.
  
   Здесь тайный дух старинного масонства.
   Здесь тишина - тиха невообразимо.
   Дни и года
   Проходят мимо, мимо...
   И - нету солнца.
   Полумрак. И философство.
  
   Печать сомнений,
   Помыслов старинных.
   Прочь от сует!
   Познайте тайну смысла!
   В борьбу со злом, свинячеством, бесстыдством! -
   Здесь мудрые слова прочерчивают в стенах.
   И винтовая лестница ведет -
   Всё вверх, всё ввысь
   По граням совершенства...
   Есть в отрешении
   Прозренье и блаженство,
   Всех дней таинственный, печальный свод.
  
   *
   Промыслив перевернутую суть
   Ненужных хламов призрачных событий,
   Вырезывая кровью на руках
   Сердечных болей мрачные симптомы,
   Мой депрессивный век
   Выдумывает драмы,
   Вздымает пыль суждений похоронных,
   Зубною болью воет о делах,
   Смысл растворяя в призрачном безделье.
  
   У лотоса-цветка прозрачны лепестки.
   У мудрости морей прекрасно отраженье.
   Пути её сложны: то легкое скольженье,
   То - черная как бездна глубина.
   И глаз немые светят зеркала,
   Вмещая глубину суждений о Вселенной,
   И родников прозрачная вода,
   Питающая поросль, нетленна.
  
   У мудрости морей огромные глаза,
   И бесконечный их покой безбрежен.
   Прозрачный воздух, первозданно-свежий,
   Над ними, и седые облака.
   У светлого открытого лица
   Влюбленный взгляд прекрасно нежен.
   Дыши и созерцай, что мир не безнадежен.
   Прозрачны лепестки у лотоса - цветка...
  
  
   * * *
   Вы правы, маэстро, наверное, следует так
   Рвать струны, играя, хоть всё бесполезно.
   Играть в переходах, на улицах и площадях,
   В толпе, где все чужды, и мерзко, и тесно.
  
   Вы правы, маэстро, хоть жутко вставать по утрам
   В том мире, в котором стихи не уместны.
   Вы правы, всю душу вверяя пространным словам.
   Людей забавляя, вы правы, маэстро!
  
   Играй же в ночи, и бессонной гитарой - звучи.
   Врывайся в просторы тоскою своей безутешной.
   В ней отзвук больной одичавшей души,
   Всем миром покинутой, брошенной, грешной.
  
   Вы правы, маэстро...
  
   Дождь.
   *
   Здесь дождь прошел!
   Еще слышны шаги,
   Оставлены следы на лавочках продрогших...
   Ушел он спать, он утомился за день,
   Укутавшийся в облаке, заснул.
   Прощай, старинный мой приятель -
   Мой бесконечный дождь.
   Ты вновь придешь,
   И многоцветное созвучье капель
   Как россыпь, кинешь мне в лицо,
   И влагою мои глаза наполнишь.
   *
   Природа плакала, разбивши зеркала
   Огромных улиц...
   Тысячи зеркал.
   В них отражалась мокрая листва,
   В них отражалась неба пустота,
   И мелочная злая суета,
   И краски, убежавшие с холста...
   Я навсегда теряю этот день,
   И, утеряв, назад не обретаю.
   В нем безнадежно плачет тишина,
   И листья падают, кромсая
   Своею яркостью унылый серый день,
   Который навсегда теряю...
  
   Есть плачущие дни средь дней моих.
   Осенний кружится последний лист,
   И тонкий-тонкий луч едва златит
   Густую поросль деревьев,
   И улиц бесконечные ряды...
  
   ...Природа плачет в них,
   Разбивши зеркала
   Огромных улиц...
   Тысячи зеркал.
  
   *
   Буду долго стоять и смотреть за окно,
   Будут капли срываться и биться, и биться в стекло,
   И потоки воды, будто слезы вчерашнего дня,
   Будут вечно гонимы, не зная покоя и сна.
  
   А потом я уйду.
   Будут капли томиться и ждать
   Моих глаз, моих рук,
   Чтобы их увидать,
   И пропасть навсегда,
   Растворившись в вечернюю мглу.
   Будет ночь отрешенная
   Долго их бить по стеклу.
  
   А потом будет день.
   Раскаленный, расплавленный, злой.
   Это - пламень чужой.
   Это - голос чужой.
   Мне изменит, когда полечу вслед за ним...
   Только холод туманов мной в сердце храним.
   Он не будет давать обещаний,
   И помнить меня.
   Он оплачет и молча уйдет,
   Этот холод вчерашнего дня.
   Мы родные. Наверно, сестра я ему.
   Мы родные. Не верим мы никому.
  
   "КТО ВИДИТ СНЫ И ПОМНИТ ИМЕНА..."
  
   "Кому земля - священный край изгнанья,
   Кто видит сны и помнит имена..."
   (М.Волошин)
  
   Мне вечер пел о темноте молчанья.
   Мне пели струны о весельи звона.
   Мне принесли тебя воспоминанья -
   Для них запрета нет. И нет закона.
  
   Мне вечер пел о суете значенья.
   В моей судьбе никак не обозначен -
   Как твердь земная в первый день творенья,
   Твой образ был весёл и мрачен.
  
   Пускай судьба - знахарка. И она
   Отравленным вином меня поила -
   Вином забвенья - чтоб тебя забыла,
   Чтоб унеслися в Лету имена...
  
   Но все-таки таинственная связь
   Со всеми близкими и сердцу дорогими
   Живет в своих правах, когда с чужими
   В единый миг она оборвалась!
  
   * * *
  
   Посвящается человеку, всю жизнь любившему
   мою бабушку, Волошину Екатерину Петровну.
  
   Дождинки падали, как маленькие сферы.
   Душа в пространстве ожидала чуда.
   Летели дни, крылатые химеры.
   И ожиданье стало лишь причудой.
  
   Она - чужая. Всё уж отболело.
   Зачем тебе портрет тот? Взгляд открытый...
   Она - совсем девчонка в платье белом.
   Ведь ваш роман - уже совсем забытый.
  
   И жизнь дошла до самого предела.
   Пора гасить свечу, закрывши ставни.
   Минуты падали, как маленькие стрелы.
   Летели дни, тяжелые как камни.
  
   Была она твоей сердечной тайной.
   Была она единственной на свете...
   Есть повесть на земле печальней,
   Чем повесть о Ромео и Джульетте...
  
   Черубина де Габриак.
   *
   Ты давно уже умер.
   А я родилась еще раз...
   Здесь прохладно и сыро.
   И тошно смотреть мне в окно.
   Я искала тебя
   Среди тысяч обломанных фраз,
   Ошибаясь нелепо,
   Но, впрочем, уже все равно...
   Помнишь юг? Помнишь море?
   Обман неразгаданных снов...
   Говорил о кометах летящих,
   И полночь звенела.
   И не слышно нам было
   Биенья сердец и часов.
   Больше не было времени,
   Мыслей, пространства и тела.
   Ты давно уже умер.
   А я родилась еще раз...
   Я искала мираж,
   И твой слепок в душе сохранила.
   Здесь нелепо, простудно,
   Обманно и сыро,
   И мертвящая груда осколков
   Бессмысленных фраз.
   *
   Мне снился город, отраженный в зеркалах.
   В мозаике мокрой расплывались лица.
   Мне снился ты - и почему-то грустный.
   Ты не грусти, а вспомни тихий сад
   (В душе любой тот сад найдется),
   И расстоянье от мороза стекол
   До сущности звезды, летящей прочь,
   Перемешай с сомненьями былого,
   С воспоминаньями о прошлых жизнях,
   С далекими глазами египтян,
   И - выведи всю формулу Вселенной...
   Лишь для того, чтоб снова зачеркнуть -
   И в памяти растает странный шепот.
  
   Когда-нибудь, чрез многие века,
   В других столетьях отзовется этот
   В твоей судьбе столь ненормальный стих.
   И будешь ты искать блаженства
   Средь белых клавиш, росчерков пера,
   И почему-то имя Черубины
   Тебя коснется звезд ночных громадой.
   Ты вспомнишь ясно,
   Четко и... Жестоко
   (по смутности тоски и впечатлений)
   Далекий берег солнечного моря,
   И тишину, и странные виденья.
  
   *
   В застывшем и продолженном мгновении
   Нет плена, муки, тяжести оков.
   Себя я нахожу в пучине снов
   Каким-то из несбывшихся видений.
  
   И нету ни угроз, ни преклонений,
   Ни памяти, ни воли, ни беды,
   И все напрасны горние труды -
   В застывшем и продолженном мгновении!
  
   *
   Так жить: изломанно и трудно.
   Встречать знакомых незнакомцев.
   Жить не впервые. С болью думать
   О каждом жесте и мгновении.
   Так трудно жить. Терять напрасно,
   И радоваться Детям Солнца;
   С душой покинутых скитальцев,
   Мечтать о ветра дуновении.
  
   Когда же всё пройдет, отринув,
   Я окажусь у полной чаши
   С лесной дремучею водою,
   Наполненной зеленой тиной.
   И, голову подняв, услышу,
   Как мне колдун воскликнет:"Майя!"
   Я все забуду, мир покинув.
  
   И, исцелив огнем и солнцем
   Мою израненную душу,
   Сам с обожженною душою,
   Он мне в глаза упорно взглянет.
   И мысли мелкие иссушит
   Тяжелый взгляд седых бездомцев.
   Душа излечится душою: огонь огнем.
   И снова - в вечность
   Проложит путь мне странный шепот,
   Зовущий тихо за собою.
  
  
   ЭСМЕРАЛЬДА.
  
   Быть Эсмеральдой. Быть плясуньей площадной.
   Идти на суд людской. Любить не тех.
   Идти сознательно на жуткий, тяжкий грех -
   На грех заклания себя самой.
  
   Каких при том вам надобно речей?
   Каких прорех в потоке празднословья?
   Где способ своровать чужое горе
   При помощи отмычек и ключей?
  
   Но жалок одиночества уют.
   В нем нет уюта. Есть одно юдолье.
   Я знаю, как поэтов предают:
   В тяжелый час бессилия и боли.
  
   КОЛЛАЖ ИЗ АБСУРДОВ.
   1.
   Мы на сцене познали легенду
   без здравого смысла,
   Взяли мы на себя хлам времен
   и бездонную боль,
   Покорившись судьбе,
   мы играем с трудом свою роль,
   Что над пропастью в полночь
   абсурдностью полной нависла.
   И я знаю актера,
   который играл подлецов.
   И смеялся в лицо,
   когда сердце готово заплакать...
   Роль без смысла, без слов,
   без морщин, без утраты.
   Роль без жизни и боли.
   Проклятое племя лжецов!
  
   2.
   Помню, праздник был печален,
   Помню, танец не удался,
   Были все - как будто вместе,
   Расставаясь навсегда.
   Были мы - как будто рядом.
   Ты смотрел следящим взглядом
   И кричал: тебя не знаю!
   Не узнаю никогда!
  
   И - молчание немое.
   Только воздух раскаленный.
   Только возглас удивленный.
   Только странные глаза...
   В них вопросы без ответа.
   Невозможность искры света.
   Дрожь твоей руки с бокалом.
   На щеке моей слеза.
   3.
   Торжественна ушедшая любовь!
   Торжествен день, промчавшийся без толку!
   Благословлять вас буду без умолку
   За то, что вы прошли -
   И будете вы вновь!
  
   И то, что жизнь нельзя предугадать -
   Смешно, нелепо, дико, своевольно.
   Но что забыто - то уже не больно.
   А если больно - то ложитесь спать.
  
   Смешно и больно от извечных сцен.
   Мир растворяется в двусмысленных значеньях.
   Нет вечности! Есть Книга Перемен,
   Частиц души несобранные звенья.
  
   Нет соразмерности. Нет правды. Нет вранья.
   И нет того, что не было и было.
   Не знаю, кто я. И хочу ли я,
   Чтоб чьё-то слово боль мою убило.
  
   Я знаю то, чего не знаю я.
   И сколько бы ни разводили споры -
   Лишь представляют смесь из двух сторон вранья,
   А истина бежит от разговоров.
   4.
   Мозаика красок и игра лучей.
   Здесь ломка судеб, призрак полусказки.
   Здесь люди в белых или черных масках.
   Над ними - чародей. Он сам - ничей.
  
   Он злой хранитель сущности искусства.
   Он из сердец высасывает боль.
   Он правит чудесами. Он - король.
   Но грустен взгляд без света и без чувства.
  
   К нему прийти - обречь себя на смерть.
   Признанию цена - спокойствие и счастье.
   Он проявляет к вам заботу и участье,
   Чтобы помочь утратить смысл и твердь.
  
   Он правит бал. Он поглотит любовь,
   Взамен давая право на искусство.
   Чей он служитель? Ведомы ли чувства
   Ему, помимо тех, что причиняют боль?
  
   Он - критик, судия чужих миров.
   Он - черный, злой пророк, и в этом его кредо.
   Стремленьем к новизне он всё низвел до бреда.
   До бормотанья лжи и непонятных слов.
   5.
   Мир вернется опять,
   не бедой, не кошмарами.
   Мир, где падают яблоки.
   Где когда-то мы были детьми.
   Невесомые души,
   не будучи старыми,
   Растворяются в просинь грядущего,
   что впереди.
  
   Будем долго лететь мы,
   не зная причала,
   Среди тысяч миров, средь немыслимых
   света и тьмы.
   Но когда-нибудь вновь
   повторится сначала
   Мир, где падают яблоки,
   где когда-то мы были детьми.
  
   В пеплосе древних богов,
   с затаенной мечтой о безумстве,
   В несравненных одеждах
   из трав, из цветов и огня,
   Не познав исцеленья,
   мы жили без устали -
   Это было за сотни веков
   до прошедшего дня.
  
   Ностальгия по прошлым мирам,
   по безумному бреду,
   Ностальгия по сущности мира,
   мираж, алтари...
   Ностальгия по соли морей,
   по вчерашнему снегу.
   Это будет чрез тысячи лет,
   в неизбывной дали.
  
   СЧАСТЬЕ В УДОБНОМ СМЫСЛЕ.
   "И будет счастье. В удобном смысле"
   (И. Северянин)
   1.
   Козлодоевский мир желтоглазо
   пестрит фонарями.
   Мир - большой ресторан
   для избытка страстей.
   Козлодоев сидит рядом с дамой
   с большими грудями
   За столом в ресторане,
   читая абсурд новостей.
   Козлодоевский джаз
   драной кошкой ударит по нервам,
   И помчится вальсировать
   смрадный и дымный экстаз.
   "Все - подонки и шлюхи, нахалы и стервы", -
   Говорит... Козлодоев, плюя в унитаз.
  
   *
   Табак и кофе. Мысли подворотен.
   Он очень милый, ласковый паук.
   Он вас проводит, если близко вы живете,
   А если далеко - то недосуг.
  
   Он любит, если только то удобно.
   Едва с порога - валит вас в постель.
   Он - ласковая смерть, он - пряник сдобный.
   И жертвам он накручивает хмель.
  
   Потом уходит, ласково-невинный,
   Потупив глазки, опустив чело.
   А взгляд прокуренный и скользко-дымный.
   И на челе не отразилось ничего.
  
   Здравствуй, это ты, козлодоевская улыбка!
   Здравствуй, это ты, нелепый кошмар!
   Это судьба щерит оскал, и пыткой
   Зловещей её ложится удар.
  
   *
   Мошенник-ум оплакивает нежность,
   С ухмылочкой гордясь прожитым днем.
   Отныне голову сдаю внаем
   Тем мыслям, что приносят безмятежность.
  
   Ругаясь клятвами, досадуя, смеясь
   Глотаю бытия касторовую жижу.
   А впрочем, даже небо топчут в грязь.
   И всё другое, чем живут и дышат.
  
   Всё - угол зрения. Смотря как посмотреть!
   С любого чувства можно сделать кашу.
   Ведь даже превратили в пошлость смерть,
   Любовь, и искренность... И даже -
   Гордятся! - жить без совести, без чувств,
   Смакуя от всего свободу.
   Свободу от ума и от безумств,
   От жизни, от любви - в угоду
  
   Свободе быть пошлейшим дураком,
   Алкая счастия в удобном смысле.
   И в смрадный череп превращая дом,
   И в гадких слизней превращая мысли.
  
   ТЕАТР ПАНТОМИМЫ.
   *
   Царство цвета и тени -
   Театра трагический город...
   Неизбежных падений и взлетов
   Тоскующий мир.
   Рвется сердце к смычку,
   И певец захлебнулся на нотах,
   Рвется сердце к экстазу и срыву,
   В предрассветный прорыв.
  
   Уходя, не забудьте
   Сорвать мимоходом афишу,
   В пыльный ящик закиньте
   Старый зонтик и плащ.
   Смойте грим запоздалым,
   Неотыгранным всхлипом,
   И - уйдите в рассвет,
   В ожиданье удач!
   *
   Есть люди - маски плача,
   Есть люди - маски смеха,
   Есть люди - отголоски
   Бушующих времен.
  
   Есть люди - только память.
   Но - непонятно это,
   Повсюду только медный,
   Несытый полузвон.
  
   И, уходя со сцены,
   Однообразный трагик
   Так звонко рассмеялся -
   Что стало тяжело.
   Богатый снял отрепья
   Изодранного платья,
   Мудрец - личину дурня.
   И отдал нам поклон.
  
   *
   Сыграй любовь трагической актрисы.
   На ладан дышит роковая страсть!
   Остерегись! Жеманные кулисы
   От нашей жизни не спасают нас.
  
   И, прошуршав тихонько черным платьем,
   Ты посмотри на графа сквозь вуаль...
   Остерегись!
   Как взгляд не разгадать тут?
   Он не играет.
   Вас ему не жаль.
  
   Чуть-чуть поклон.
   Рука его коснулась
   Твоей руки,
   И холод пробежал.
   Зачем душа так живо встрепенулась?
   Он ведь... Играл...
  
   *
   Мы - манекены, куклы и пажи.
   Нам чувства надо глубоко запрятать.
   Иначе - в спину острые ножи.
   Иначе - слякоть.
  
   Сыграй тоску и сцену подмети.
   Домой уйди с веселою улыбкой.
   В витрину причешись и пережди,
   Пока машина прочь уйдет с поливкой.
  
   И, поутру впадая в тихий сон,
   Твердя во сне заученные роли,
   Тревожно вскакивай, хватая микрофон,
   И снова отрабатывай героя!
  
   *
   Пантомима - искусство жеста.
   Пантомима - любовь без слов.
   Без признанья и без блаженства.
   Как талмуд толкованья снов.
   Только призрак от вероятья,
   Только легкий намек на жизнь...
   А в душе ледяной заклятья
   Горький призвук неотторжим.
  
   УЛЕТАЮЩИМ ПРОЧЬ, УБЕГАЮЩИМ - ВСКРИК.
  
   Быть бабочкой...
  
   ***
   Быть бабочкой. Оплавлены крыла.
   Быть пустотой, продленной в бесконечность.
   Смотреть в чужие души-зеркала
   И вновь лететь в распахнутую вечность...
  
   Безумна вся земля, лишь неба пламя -
   Как избавленье, как спасенье, как мечта.
   Искать любви - нелепая тщета,
   Она - мираж, повергнутое знамя,
  
   Связующая вязь, узорчатая нить.
   Обломки чувств впиваются жестоко,
   Но, в омут кинувшись - легко уплыть,
   Быть веткою, отцветшею до срока!
  
   * * *
   Быть веткою, отцветшею до срока...
   Обманно всё. И призрачны мечты.
   Обманно всё. Прозренье чувств жестоко.
   Здесь, на Земле, больнее нет тщеты -
  
   Искать с мольбою мысль и человечность.
   Истрачивать себя, спасать, грустить...
   Любить. И чувства быстротечность
   Вновь в одиночестве открыть.
  
   Когда-то лгали чувства и глаза,
   Когда-то мир был жутким и жестоким...
   Но разве нужно - сердцу указать
   Быть чашею, разбитой ненароком?
  
   * * *
   Быть чашею, разбитой ненароком.
   Понять, что всё лишь сон, единый бред.
   И тяготиться временем и сроком,
   Грядущей вереницей лет.
  
   Понять, что всё лишь сон, в нем нет виновных,
   Всё лишь больная завязь вне времен
   Сплетений чувств, и нитей наших кровных,
   И стародавний бред враждующих племен,
  
   Немые звуки лучезарной флейты,
   Поющей реквием земным делам.
   И ни к чему - к чужим потемкам рейды!
   ...Плыть в лодке по теченью без весла.
  
   * * *
   Плыть в лодке по теченью без весла.
   Быть пустотой, продленной в бесконечность.
   И обжигать незримые крыла,
   Ища с мольбою мысль и человечность.
  
   Ища с мольбою чувства и любви.
   Но все мы одиноки по творенью.
   Не думай, не надейся, не зови.
   Не станут сущностью, увы, больные звенья.
  
   Чужие и немые зеркала
   Печальных глаз - как берег и как осень...
   Вы далеки. Со мной - лишь неба просинь,
   Печальных дней сокрытые дела.
  
   * * *
   Печальных дней сокрытые дела
   Предсказывают мне ненужность траты.
   Осознаю, что черная зола
   За все свершенья станет мне расплатой.
  
   Когда настанет предзакатный час,
   И годы, словно дни, прольются мимо,
   Тогда, быть может, полуночный глас
   В немой ночи мной будет лишь любимым.
  
   Когда возникнет в вечность нить,
   Огонь в груди - к предвечному дорога...
   А на Земле один удел - грустить.
   Искать, любить и мучиться тревогой.
  
   * * *
   Искать, любить и мучиться тревогой...
   Огонь в груди в предвечный путь поманит.
   Убога жизнь земная и жестока.
   Но в час ночной прощанья день настанет.
  
   Когда возникнет вечная печаль,
   Которой имя - и любовь, и вечность.
   Когда действительность и скоротечность,
   Земного - покидать уже не жаль.
  
   И тем, кто предал, не скажу: прости.
   И не для них ни жизнь моя, ни строки.
   Земную жизнь до пропасти - пройти!
   Чудачит мир в отчаянье жестоком.
  
   * * *
   Чудачит мир в отчаянье жестоком.
   Мир - как скелет. Пред ним раскрыт рояль.
   Иное дело, видимо, у Бога...
   Ему земного, видимо, не жаль.
  
   Земного мира тайная скрижаль
   Мне шепчет тихо, что не будем тленны.
   И будет время, глаз родных хрусталь
   Покажется непознанной Вселенной.
  
   Я буду вновь заложницей и пленной.
   И как бы ни пошли мои дела,
   Я буду верить - чудеса нетленны!
   Мне не нужны ни слава, ни хула.
  
   * * *
   Мне не нужны ни слава, ни хула.
   Кто сердцем черств - того не нужно помнить.
   Чужие люди, мрачные дела
   Пусть кладбище идей пополнят.
  
   Мне не нужны земные миражи,
   Значенье их поблекло, облетело,
   И мрачность откровений лжи,
   И злых наветов беспределы...
  
   Иных судеб вершинные пути
   Мне говорят о таинствах игры.
   Хоть тяжкий груз приходится нести -
   Иные есть пространства и миры.
  
   * * *
   Иные есть пространства и миры...
   Но в этом тоже - есть цветы и свет.
   Внезапных чувств прозренье и прорыв -
   Через миры, пространства тысяч лет.
  
   И странная печаль живет во мне,
   В ней цепкие в ночи, трепещут звенья.
   Биенье сердца с солнцем наравне
   Твоё мне будет. К вечному влеченье -
  
   Ведь на истление когда обречены,
   То сиры чувства, краски бледны,
   И одиноко бедствие струны...
   Иное есть. Сомнительные бредни?
  
   * * *
   Иное есть. Сомнительные бредни?
   Нездешнее - но здесь. Умей лишь отыскать.
   И в шелесте немой согбенной ветви -
   Потоки чувств и нежности раскат.
  
   Надежнее мелодия дождя
   И тихих снов под шелест мокрых листьев,
   И бред тоски, которую измыслил
   Господь, от одиночества скорбя.
  
   Небесного - есть шорох на земле,
   Хоть он неяркий, и слепой, и бледный,
   Нездешний смысл в поступках и судьбе...
   Живи сейчас, как будто в день последний.
  
   * * *
   Живи сейчас, как будто в день последний.
   И день печали был творенья днем,
   Когда проникнул свет, прозрачно-светлый,
   В бессмысленный и черный окоем.
  
   Когда и тверди не было земной,
   Вдруг родилось и распахнулось Слово.
   И Слово было Бог. Творения иного
   Потом пошли нахлынувшей чредой.
  
   Творец всегда сокрыт, средь листьев и травы.
   И мира дух - не знает тлена,
   Хотя кругом - коварство и измены.
   И сердцем чуждых - не нужны дары.
  
   * * *
   Быть бабочкой. Оплавлены крыла!
   Быть веткою, отцветшею до срока.
   Быть чашею, разбитой ненароком.
   Плыть в лодке по теченью без весла.
  
   Печальных дней сокрытые дела -
   Искать, любить и мучиться тревогой.
   Чудачит мир в отчаянье жестоком.
   Мне не нужны ни слава, ни хула.
  
   Иные есть пространства и миры.
   Иное есть. (Сомнительные бредни?)
   Живи сейчас, как будто в день последний.
   И сердцем чуждых - не нужны дары!
  
  
  
  
  
   УМИРАЮТ ПОЭТЫ.
  
   Умирают поэты. Но раны сквозят у живых.
   Это свежие раны раскаяний поздних и слез.
   Это льстивые змеи неискренней славы и лжи.
   Это гибель и смерть, что не принята снова всерьез.
  
   Выкорчевывать плугом из сердца свои васильки
   И отращивать когти покрепче и злые клыки -
   Так ведь принято, - скажешь с усмешкой,
   Слова те горьки.
   Быть ведь болью и пылью дорожной - гораздо страшней.
  
   А поэты уходят от мира за грани перил.
   Не спросясь, не ответив - в небесный холодный разрыв.
   Прочь от масок пустых, и звериных оскаленных рыл -
   Только в ими открытую вечность. И это верней.
  
   Бьется жилкою тонкой нездешний, разорванный стих,
   Навсегда удаляясь к далеким зовущим мирам...
   Умирают поэты. Но раны сквозят у живых.
   Вы, живые! В бездушьи - не холодно ль вам?
  
  
  
  
  
  
   СГОРАЯ НА КОСТРЕ.
  
   *
   Орудие судьбы, несущая причастье,
   Я, странница, лишенная крыла,
   Познавшая беду, стремящаяся к счастью,
   Которой ни земля, ни пища не мила,
   Я отвергаю все преграды и законы.
   Всех жалостных - врагов, бросающих - друзей.
   Я разрушаю все губящие притоны,
   Не зная чувств к ОБЛИЧИЯМ людей!..
   Под знаком Вечности, мне гостьей быть и знать,
   Что тайна есть у судеб и имен:
   Огонь излечит! Мне - огня искать
   Средь сонмищ душ, в игралище времен.
  
   *
   Средь сонмищ душ, в игралище времен -
   Расчеловеченная, скрежетная боль,
   Мы слышим мира крик, болезнь и стон,
   Когда минута властвует судьбой.
  
   Но в продолженьи литургий за плач,
   В томленьи жеста, в сумерках потерь
   Глазами таинство иное обозначь,
   Былых судеб мой звездный, синий зверь.
  
   Я ухожу в беспамятство времен,
   Обозначая символ вероятья.
   Под ваших губ презренный, резкий звон -
   Выслушивая возгласы проклятья.
  
   *
   Выслушивая возгласы проклятья,
   Не растеряв значений и основ,
   Я погружаюсь в чистоту объятья
   Красивых сказок, лучезарных снов.
  
   Я ухожу туда, где брезжит свет прозренья,
   Где тени всех времен и призрак всех побед.
   И нету мне названья и значенья.
   Из хаоса игры я вырастаю в свет.
  
   В иные дни, в иные назначенья,
   Куда ведет усталых дивный сон.
   В иные, неосознанные, звенья
   Я ухожу под колокольный звон.
  
   *
   Я ухожу под колокольный звон,
   Все, что любимо, унося с собою...
   Каких значений и каких имен?
   В израненное сердце я сокрою.
  
   Я вся в огне, я вся уже горю,
   Но, умирая, я воскресну снова -
   Когда приду к чужому алтарю,
   Когда я стану призраком былого.
  
   Орудие Судьбы, слепая ветвь зачатья,
   Средь сонмищ душ, в игралище времен -
   Выслушивая возгласы проклятья,
   Я ухожу под колокольный звон.
  
   ***
   Улетающим прочь,
   убегающим - вскрик.
   Мы расхлестаны в ночь
   в городах и вокзалах,
   В вечной пляске грядущих судеб
   мы теряем друг друга.
   Только тянутся нити напрасно
   из рук и корней.
   Улетающим прочь,
   убегающим - вскрик.
   В эту полночь, чадящую
   звуком и дымом,
   Я нездешней мелодии
   тонкие руки тяну
   К тем, кто вспомнит меня,
   кем была я любима.
   Это пламя огня
   превращается в крик.
   Мы расхлестаны в ночь
   в городах и вокзалах,
   Это море огня
   превращается в гриву коней,
   Это вечная пляска судеб
   на горящих порталах,
   Это вечное нет:
   не достигнуть, не мочь, не дойти,
   Это вечный вопрос:
   а достигнешь - что дальше?
   Это хохот в ночи,
   отраженный в пустой темноте
   и скользящий по чаше судеб
   отзывается эхом и фальшью.
   Это горе из слез, из костей,
   из расхлестанных, сбитых волос,
   и гуляет во мне
   семизовная вьюга,
   в летаргическом сне.
   Лишь в глазах - непонятный вопрос,
   Лишь в ночи тихо стонем
   и ищем друг друга...
   Ловим отсвет в ночи
   непогасших светил,
   И прозрачную синь
   неизбывного цвета,
   И - росу золотую.
   В ней нечего больше терять,
   Растворяясь на миг
   в лучезарное где-то...
   Улетающим прочь,
   убегающим - вскрик.
  
   ПЛАЧЬ, СЕРДЦЕ!
  
   *
   Я устала душой; не обманется просинью
   Мое сердце уже, отзываясь на крик.
   Я подбитая птица, и позднею осенью
   В гулком шуме листвы обретаю свой лик.
  
   Я искромсана болью, мне надо отчаливать.
   И лететь, не страшась, в край безбрежных небес.
   Вам приятно меня и терзать, и печалить,
   И сплетать паутину тяжелых словес.
  
   Но я в руки не дамся! Я тварь бестелесная.
   Я в колодец беззвучной души упаду.
   Я - подранок никчемный. Но сила небесная
   Есть во мне, захлебнувшейся в смертном бреду.
  
  
   * * *
   Плачь, сердце!
   В мира полутьме
   Тебя считают
   милою игрушкой.
   Забавой для пресыщенных ублюдков.
   Считают пешкою,
   с которой в поддавки
   Так мило,
   тонко брошенною шуткой
   Легко играть,
   вертепам на забаву.
   Плачь, сердце!
   Так, чтоб лопались все струны,
   И мир померк на миг и осветился
   Внезапным озареньем
   утром росным.
   Ты плачь, когда
   затоптано ногами,
   Оплевано,
   как брошенный окурок,
   Как жалкая игрушка
   в стенку вбито,
   Ты служишь поводом
   для гнусных сплетен.
   И пой свою сверкающую песню.
   Быть может, эта песня
   станет ветром.
   Быть может, эта песня
   станет силой.
   Быть может,
   станет пением сирены,
   И разобьются
   злые псы о скалы.
   Плачь, сердце!
   Оболочка полубреда,
   Пробирка жалкая,
   в которой пышет пламя,
   Стеклянный звон которой
   колет душу.
   Тебя согреет, может,
   чья-то правда.
   Тебя согреет, может,
   чья-то совесть.
   Тебя согреет, может,
   чье-то пламя,
   Но только поздно.
   Будет слишком поздно.
   Так поздно,
   Как приходят все трамваи,
   Так поздно,
   Как приходит сон бредовый.
   Так поздно,
   Как, нам очи закрывая,
   Нас в лоб целуют,
   Без страстей и каверз,
   С любовной лаской,
   Более не нужной.
   Плачь, сердце!
   И не будь ничьей игрушкой,
   Забавой для пресыщенных ублюдков
   И пешкою, с которой в поддавки
   Легко играть...
  
   * * *
   Кто не хочет кипеть
   в нашем дружном котле,
   Получают удар
   по согбенной спине.
   Долго будут слышны
   в тихом омуте дня
   Осужденья пустые
   тебя и меня.
   Но спасибо, мой ангел,
   мой гений, мой бог,
   Что уводишь меня ты
   от торных дорог.
   Может быть, чрез страданья,
   чрез беды и тьму,
   Да и что впереди -
   то известно - кому?
   Затянувшись во фрак,
   И под сенью знамен,
   По асфальту попрете
   До лучших времен.
   Мы пойдем по стерне.
   Мы пойдем по камням -
   В тишину, в глубину,
   Не известную вам!
  
   * * *
   Немолчное мгновенье красоты
   Живет лишь миг -
   Застывший, как смола.
   Тягучая, янтарная, тугая,
   Пронзающая сотни измерений.
   Не знающая смерти, рождества,
   Часов и мук,
   И дел, и снов;
   запястья,
   Что сжато чьей-то
   пристальной рукой
   В внезапный миг
   пронзающего счастья.
   В внезапный миг,
   Пролитый вдруг, случайно,
   Шутницей, вечно молодой
   и стройной,
   Зовущейся Венерой и Кипридой,
   И заставляющей мрачнеть богов,
   Не знающей пространства и пределов;
   Роняющей отравленные стрелы
   Не вовремя, не к сроку, из каприза.
  
   А время увядает, как цветок.
   И неизменно опадают листья.
   И рвутся струны от избытка зноя.
  
  
   И вот осталась только лишь струна,
   Поющая для вечности и в вечность.
   Зовущая на казнь и на молитву.
   Играющая дьявольский набат
   Бездонного, таинственного неба,
   Тот вечный гимн без звуков и без нот,
   Который, не родившись, умирает,
   И все ж единый продолжает быть
   Средь сотен костных жизней,
   Что вдыхают
   И сладко пьют земное молоко,
   Когда нет рядом той отвесной бездны,
   Той пропасти, той грани естества,
   Той крайности, вместилища безумья,
   Той тропки узкой, где идет певец,
   Смотрящий в небо,
   Что не видит смерти.
   Тот шут, тот дьявол,
   Тот чудак-канатоходец,
   Тот человек с единственной струной,
   Пред кем никто не виноват;
   который
   Поет свободу, восходя на эшафот -
   По прихоти старух, плетущих сети
   Судеб и жизней, взлетов и падений,
   И превращающих в камения былое,
   И превращая всех людей в воспоминанья,
   И разлучая всех и навсегда...
  
   И потому так трудно расставаться,
   Когда еще обманутое время
   Чуть позволяет быть самим собой,
   И чувствовать слепое единенье
   И неразрывность.
  
  
   Расставание.
  
   Здесь бьется рваный пульс,
   Здесь рвется грань
   Безумия и бытия,
   Но все же
   Меня уж лучше
   Слепо в сердце рань,
   Пусть боль и звон
   В крови, виска под тонкой кожей.
   Души нелепой сумрачное горе
   В своем неисцелимом своеволье
   Мне вновь и вновь
   Диктует свою власть.
   Мне все равно: взлететь или упасть
   В твои объятья;
   В пламенном раздолье
   ( в святом ли, грешном -
   Это воспринять не может разум
   И не хочет воля) -
   Мне суждено рождаться, умирать,
   И, умирая, петь от горя.
   Мне не забыть, мне не предать
   Своих - молчания и слова.
   Мне вечно звать; и - погибать
   В блаженстве бытия иного.
   Увы, странна моя любовь,
   Моя безудержная нежность,
   Что разрывает сердце в кровь,
   Нарушив мыслей безмятежность.
   Люблю я край слепой мечты,
   Где страсть наполовину скрыта.
   И грань полночной немоты,
   Где все черты твои размыты.
   И тишину. И ритм часов.
   И ожидание прихода.
   И безудержность чувств и слов
   В последний миг моей свободы.
  
   *
   Расставаниям нету предела.
   Только встречам положен предел -
   Откровеньем разлуки бестелой,
   Но хранящей огонь наших тел.
  
   Расставаниям нету предела.
   И в разлуке больней и острей
   Дикой ревности злые напевы
   И оскалы грядущих смертей.
  
   И туманный, бессильный и жаркий
   Чад объятий и блеск твоих глаз,
   И ясней отпечаток проклятий:
   Навсегда разлучит время нас.
  
   Но, быть может (наверно, не может),
   Но, когда-нибудь (нет, никогда)...
   И, бездонная, снимет тревожность
   Лишь безбрежность - морская вода,
  
   Где царит голубое пространство,
   Тот бескрайний покой миражей,
   Что рождает иллюзию странствий
   И забвение острых ножей...
  
   Тех ножей, что русалочки ноги
   Режут в кровь, и так больно ступать
   Ей по пыльной и грязной дороге,
   Где напрасно и глупо мечтать.
  
  
   *
   Когда я встану и уйду,
   Ты не заметишь, не услышишь.
   В чужом размеренном плену
   Я становлюсь грустней и тише.
  
   И чем ты ярче и смелей,
   Чем веселей твое круженье,
   Тем я печальней и больней,
   Предвосхищая отторженье.
  
   Тебя лишь внешнее влечет,
   А мне тревожно среди буден.
   И отчуждение растет.
   И вместе скоро вряд ли будем.
  
   *
   Я буду тенью в твоем окне,
   Полночным ветром в твою квартиру.
   Но если ты не веришь мне -
   Я брошу свои - плащ дорожный, лиру...
  
   И если память поет, как ночь
   Бросает тень на чужие губы,
   Мне откровения не превозмочь
   Сладостной горечи таинства судеб.
  
   Есть темнота, но не видно лица.
   Нет ни имен, ни тел, ни звеньев.
   Есть только души. И до конца
   Пусть вспоминаюсь я - только тенью.
  
   И - не обнять, не прийти, не помочь.
   Сверху смотря - не услышать ответа.
   Я буду ветром в немую ночь.
   Я стану только полночным ветром.
  
   Я буду музыкой в легком сне,
   Внезапным счастьем и грустью буду.
   Но если ты не веришь мне -
   Значит, увы, не случилось чуда.
  
  
   ПРОВОЗВЕСТИЯ.
  
   *
   Из тайны снов, из бытия иного,
   Не растеряв высокого значенья
   В трехгранной призме растворится Слово,
   И родниковой чистотой прозренья
   В сердца вольется ищущих и ждущих,
   Чтоб в одиночестве они не леденели.
   Чтоб птицей звездной обретали души
   Прозревших глаз крылатые знаменья.
   Лучистый трепет огненной спирали
   Поднимет вихрь в небес круговороте.
   Не может быть, чтоб души умирали:
   Всегда приходят вовремя пророки.
   И в час последний обретя надежду,
   Последний ангел призовет Мессию.
   Когда от слез уже сомкнулись вежды,
   Осанна! - трижды вдруг провозгласили.
   Взлетело солнце на распятье были,
   И обрело простор и осязанье.
   В краю каких чудес мы тихо плыли,
   Каких просторов и каких сияний
   Коснулись мы, еще не понимая
   К каким мирам нам предстоит дорога,
   Ведомые над пропастью у края
   За нити сердца, что призвало Бога.
  
   *
   Тихий шелест страниц непрочитанных книг,
   Ангел света парит, лучезарен и тих.
   Нас по капелькам радуг уносит вода.
   Я не знаю, откуда. Я не знаю, куда.
  
   Распахни своё сердце - увидишь печаль,
   Увидав ту страну, о которой молчать
   Будет берег чужой на чужой стороне,
   А в мечтах вознесешься на зыбкой волне,
   Шепот слушая тихий за гранью страниц,
   Клекот слушая крыльев невидимых птиц,
   И, вмещая поток разных судеб и лиц,
   Начинаешь сливаться с своею, одной.
   Ангел света стоит за твоею спиной.
  
   *
   Где-то там, куда путь не найти,
   Где, пожалуй, мой дом,
   Родилась я впервые. И может,
   Была я цветком.
   Так впервые, как дышит рассвета
   Пурпурного лик,
   Так прекрасен и светел
   Был древний певучий язык,
   Говорящий о звездах
   Цветам в той рассветной поре...
   Я его позабыла,
   Скитаясь в унылой земле.
  
   *
   Прости за всё, кем я когда-то был.
   Прости за все, кем я когда-то не был.
   Ни ласковым дождем, ни черствым хлебом.
   И ничего тогда не говорил.
  
   Таинственные взоры Божества
   Шептали мне, что быстротечно счастье...
   Я не молю награды и участья,
   Как с небом разлученная трава.
  
   Я благодарен вам дождями снов,
   Я грустью этой буду возвеличен,
   Меняя сотни жизней и обличий,
  
   Ища отрады тысячи веков -
   Молитвы той, что не могу узнать,
   Умения прощаться и прощать.
  
   *
   Черней зрачки от белладонны
   У нарисованных красавиц,
   На фресках плачущих печально
   И украшающих гробницы.
  
   Но тает снег первоначальный,
   И робкий шепот замолкает,
   Когда вплетаются прогресса
   В наш мир пустые децибелы,
   Торчат аркады новых зданий
   Пустых словес аббревиатурой,
   И корчат рожи нам с экрана
   Косноязычные уроды.
  
   Но проникает сквозь завесы
   Светил и солнц немая правда,
   Сердца пронзают метеоры
   Высоких мыслей и значений.
   Пойдем в пустыню, чтоб послушать
   Ее немой полночный холод.
   Чтобы не слышать злобный хохот
   Из раскаленных мракобесий.
   Чтоб не томиться грустной жаждой
   И не разгадывать кроссворды.
   Чтоб просто слышать слово правды -
   Пускай сперва нам будет страшно.
  
   *
   Кто сказал, что сны нелепы -
   Тот не видел Сновидений,
   Кто сказал, что вестник смертен -
   Тот не слышал его пенья.
  
   Провозвестия прекрасны -
   их дарует чистый сердцем.
   Провозвестия опасны
   Лишь для тех, кто хочет смерти -
   Смерти духа и мелодий,
   Смерти вечного сознанья,
   В смехе над мечтой и духом
   Среди низменных желаний.
   Только врут и провозвестья -
   Что придумывают люди,
   Свою выгоду предвидя
   И калечащие судьбы.
   Где загадка? В чем причина?
   Как нам в людях разобраться?
   Скоро скинет мир личины -
   Будет поздно удивляться.
  
   Если трубы поют, если ветры гудят,
   На семи холмах во все стороны,
   Если лес густой, а в лесу том - враг,
   Если каркают в небе вороны -
   Отпускается тебе - по твоим делам,
   Отпускается... На все стороны.
  
   Если ничего не идет на лад,
   Если песню петь - с губ слетает вой,
   Если - никому - нет пути назад,
   Если заклят ты - не своей судьбой...
   Колокольный звон у семи ворот,
   Залихватский свист под твоим окном,
   Нет - ни зла, ни бед, ни чужих забот,
   Унесет судьба на коне лихом.
   Если сердце рвет грусть-тоска-полынь,
   Разговоры все если кончились,
   Ты тоску свою положи и вынь,
   Пусть поёт душа колокольчиком.
  
   А чужое зло, не свою печаль,
   Мировую боль, скорбь чужой любви,
   От семи дорог, уезжая вдаль,
   Отмени, заговори - и назад не бери.
   Пусть развеется на семи ветрах,
   Пусть сгорит она на семи кострах,
   И отмолится, и откается.
   Отпускается тебе по твоим делам,
   Отпускается тебе по твоим плодам,
   Ныне, присно и вовек - отпускается!
  
   Кому нужны сейчас стихи?
  
   Кому нужны сейчас стихи?
   Кому нужны чужие строки?
   Они - полынны и жестоки,
   Они рифмуются с "грехи"...
  
   Кому нужны сейчас слова?
   Кому нужны чужие мысли?
   И только в воздухе повисли
   Гвоздем прибитые дела.
  
   Кому молчанье между строк.
   Кому - постылая работа.
   И повседневный до зевоты -
   Рекламный блеск, событий шок.
  
   И распадаются миры,
   Зовут вперед два аватара:
   Один - рекламы и пиара,
   Другой - компьютерной игры.
  
   Исчезнут листья и трава,
   Исчезнут снег и многоточья.
   И мир завоет в обесточьи:
   Кому нужны сейчас слова?
  
   *
   Добрый ангел с золотыми волосами
   На меня смотрел усталыми глазами
   В переливах света и тепла.
   А земля холодною была...
   Что тебе я? - В осиянной славе
   Что тебе и грезы, и страданья -
   Ты летишь неведомо откуда,
   Ты летишь без грустного исканья,
   Мысль и чувство глубоко тая.
   Что тебе печали и мольба?
   Всё воскреснет, всё исчезнет, всё пройдет...
   Для тебя - короткий миг паренья.
   Для меня - попытка устремленья.
   Этот краткий миг твой - жизнь моя.
  
   Вавилон.
  
   "Вавилон был и остается самым большим городом, существовавшим когда-либо на свете". (Всемирная история)
   * * *
   Есть город, имя чье мутнее вод,
   Чей тяжкий омут страшен с берегов.
   Он сострадания не признает,
   Живя лишь страхом сгорбленных рабов.
  
   Потупив очи и не видя неба,
   Они свершают свой поденный труд
   За очень милый, тонкий запах хлеба,
   Который, обещав, не воздадут.
  
   Есть накипь сердца, и тяжелый грунт
   Несчастий долгих, точащих сознанье.
   Уничтожает сны, мечты, желанья
  
   Бессмыслица труда. Рождает бунт -
   Глубинный ужас мироотрицанья.
   Смертельно этой бездны колыханье.
  
   * * *
   Смертельно этой бездны колыханье,
   Где связь оборвана для творчества и снов.
   Где нет любви, отрады и дыханья
   Всей силы жизни, дней первооснов.
  
   Все связи порваны, разорваны все нити -
   Все нити сущего. Сплетения судеб.
   В поту, в крови свой добывая хлеб,
   Мы тяжкие вершим земле событья.
  
   Питаем монстра, пьем его дыханье -
   Тоской, уныньем дышит наш эфир.
   Мы тьмой и злобой наполняем мир,
  
   И чувствует планета содроганья -
   Глубинный Ужас в темноте живет.
   Он силы жизни и дыханья пьет.
  
   * * *
   Он силы жизни и дыханья пьет,
   Наш Вавилон, растущий небоскребом.
   На тонком плане - грязь и тьма живет
   В зловонном мире, мрачном и убогом.
  
   Убожество не расцветет мечтой
   Увы, всех тех, кто над иконой плачет -
   Они, увы, не бредят красотой,
   И злобствуют на тех, кто думает иначе.
  
   Они в бессилии заламывают руки,
   И бьются лбом, спасения моля,
   Когда-нибудь в раю - и только для себя,
  
   Во всех грехах, во всем - виня науки.
   Смеется Вавилон их пониманью,
   Высасывая волю и сознанье.
  
   * * *
   Высасывая волю и сознанье,
   И управляя тысячью рабов,
   Живет, увы, структура без названья,
   Оплот маразма, мрак тяжелых снов.
  
   Она повсюду разбросала нити -
   Как сети вьет паук. Повсюду нам
   Приготовляя тяжкие событья,
   И тяжкую расправу по углам.
  
   Все радости, духовный рост, открытья -
   Все вопреки, а не благодаря.
   В толпе безумных нет поводыря,
   Что не безумен - говорят событья.
   Поэты, гении, пророки -тут
   Благодаря? - Нет, вопреки - живут.
  
   * * *
   Благодаря? - Нет, вопреки живут
   Желанных снов спасительные нити.
   А корабли - все в даль морей плывут.
   К далеким звездам тянутся открытья.
  
   Цветки чужих посланий и планет
   Так беззащитны, грустно-одиноки,
   И тянется их лучезарный свет
   К иным мирам протягивая строки.
  
   В ком искра жизни сильная живет -
   Тот щедро дарит чувства и стремленья,
   Высокий дух не убоится тленья.
  
   Он полной чашей влагу жизни пьет.
   Завесу тьмы приоткрывают шире
   Кометы средь людей в безумном мире.
  
   * * *
   Кометы средь людей в безумном мире...
   Как светлые глазищи фонарей,
   Как маяки в безводной, мрачной шири,
   Что охраняют участь кораблей.
  
   Но волны бьются грозно и жестоко -
   То тихой зеленью, то черною бедой.
   И пусто, и светло, и одиноко
   Пустынен берег с башнею ночной.
  
   И топим мы друзей в пучине страха,
   Мы тонем вместе в океане слез,
   И в нищете, в дерьме, во тьме...Всерьез.
  
   Когда трещит последняя рубаха -
   Уж не до песен и открытий тут.
   В камнях пустыни травы не растут.
  
   * * *
   В камнях пустыни травы не растут,
   Как счастье не растет в глубинах страха.
   Когда трещит последняя рубаха -
   Под ней лишь тело. Это тело бьют.
  
   И это тело впитывает грязь,
   Как хлад и ветер впитывают камни.
   То - Вавилона познанная вязь.
   То - росчерк мира, очень стародавний:
  
   Забудь надежду, всяк сюда входящий,
   Забудь мечтанья, искренность, уют,
   Душа - лишь тело. Это тело бьют
  
   Ударом безнадежности разящей.
   Уюта - нет. И отыграла лира.
   А мир - соитье музы и трактира.
  
   * * *
   А мир - соитье музы и трактира.
   И даже в счастье слышен лёгкий стон.
   В нем плач и смех, и розга и порфира,
   И скрип, и колокольный перезвон.
  
   В нем всё смешалось, вздыбилось, излилось
   Какою-то причудливой игрой.
   В нем чувство тонкое с тяжелой бранью слилось,
   А скорбь высокая с унылою тоской.
  
   Пока конечный не предъявлен счет,
   И бездну вод, и чистоту зачатья -
   Уничтожаем мы своим проклятьем,
  
   Всей жутью грязи, "знаньем" наперед...
   И - всё напрасно. Смерть пожрет любовь.
   Мир - вечный Вавилон, что строят вновь.
  
   * * *
   Мир - вечный Вавилон, что строят вновь,
   Предначертав, что " должен быть разрушен",
   Что, несомненно, "здесь прольется кровь",
   И что все стены возымеют уши.
  
   И от своей не убежит судьбы
   Ни зверь, ни человек, ни "вечный город",
   И потому - "дерзай, пока ты молод",
   И - "после нас - да хоть потоп страны".
  
   Тираны вечные! Они поглощены
   Игрою в бизнес, в титулы и званья,
   И властною игрою в наказанье:
  
   Своим существованьем - всей страны!
   Где монополии - там тут же воцарится
   Корысть и зависть, глупость и бесстыдство.
  
   * * *
  
   Корысть и зависть, глупость и бесстыдство.
   Создание жутчайших "пирамид".
   И над людьми глумление и свинство.
   На этом город сей всегда стоит.
  
   О, вечный миф о вечном Вавилоне,
   Калечащем подростков и детей
   Тьмой униженья, бурей беззаконий,
   Бесстыдною блудливостью своей.
  
   Как он постыл! И как он ненавистен!
   В нем только власти, слуги и рабы.
   Хоть от своей он не уйдет судьбы,
  
   Но никогда, увы, не будет чистым.
   Всё обратимо. Снова повторится.
   А уничтожишь - он опять родится.
  
   * * *
   А уничтожишь - он опять родится,
   Как птица Феникс. Как круговорот
   Веществ в природе. Снова быть столицей,
   И снова погибать под бездной вод,
  
   Сметаться бурей и гореть пожаром,
   И погребать под мраком и золой
   Стремленья к свету. Снова будет кара,
   И снова будет он сметен толпой:
  
   Безумствующей, дикой, мрачной злобой,
   Тем нежеланным детищем своим!
   Ну а пока - ликуй и пьянствуй, Рим!
  
   И умножай зловонные трущобы!
   . . .Всё это было. Повторится вновь.
   От этой мысли застывает кровь.
  
   * * *
   От этой мысли застывает кровь.
   От этой мысли умирают боги.
   Работай! Не мечтай! Не прекословь!
   И будь рабом, послушным и убогим.
  
   Здесь не оценят твой Сизифов труд,
   И ничему ошибки здесь не учат.
   А будешь не таким, как все - распнут,
   Злословить будут, злобствовать и мучить.
  
   Я обращаюсь к вам, жирующие вечно!
   Не будет сладок ваш последний пир,
   Когда чума кругом и гадок мир,
  
   Не будет жизнь довольствия беспечна,
   Когда летит галопом вся страна
   Сквозь тернии, сквозь злые времена.
  
   * * *
   Сквозь тернии, сквозь злые времена...
   Где свет - там тень? Где высота - там бездна?
   Где ввысь порыв - там тут же стремена?
   Мечтать о светлой жизни бесполезно?
  
   Иль этот мир - лишь майя, лишь мираж,
   И каждый день меняет он обличья,
   Так быстро - дух захватывает аж, -
   Чтоб ты постигнул магию величья:
  
   То лотос чудный врос корнями в тину,
   А устремлен к высокой красоте...
   Сочувствует и глупость высоте.
  
   Манят и трусов горные вершины.
   И постепенно, за волной волна
   Взрастают чувств и знаний семена.
  
   * * *
   Взрастают чувств и знаний семена.
   Их выкорчевывают. И сжигают книги.
   В коротких передышек времена
   Снимают кандалы, кресты, вериги.
  
   И тянутся к высотам мирозданья,
   И устремляются к прозренья глубине
   Те лотосы, что сохраняют знанье,
   Те светочи, что светят и во тьме.
  
   Но даже на свету кружатся тени -
   То призрак мрака. Он живет опять.
   В крови и жилах прошлого печать.
  
   И апокалипсисом чувственных знамений -
   Как солнце, как земля, как небосвод -
   Есть город, имя чье мутнее вод.
  
   * * *
   Есть город, имя чье мутнее вод -
   Смертельно этой бездны колыханье.
   Он силы жизни и дыханья пьет,
   Высасывая волю и сознанье.
  
   Благодаря? - Нет, вопреки - живут
   Кометы средь людей в безумье мира.
   В камнях пустыни травы не растут,
   А мир - соитье музы и трактира.
  
   Мир - вечный Вавилон, что строят вновь
   Корысть и зависть, глупость и бесстыдство...
   А уничтожишь - он опять родится, -
  
   От этой мысли застывает кровь.
   Сквозь тернии, сквозь злые времена
   Взрастают чувств и знаний семена.
  
   Corona viatori.
   (венок путника)
   *
   Смешно мечтать о призрачной юдоли,
   Продажном счастьи мелочных утех,
   Когда поется гимн любви и воли -
   Та песня, что не слышима для всех.
  
   И как бы ни расцветилась молва -
   Слова ее мертвы, в значеньях - пусто.
   Зовет иное, светлое, искусство,
   В котором жизнь отчаянно права.
  
   Мечта - иное. Крылья белых птиц
   Не ведают шуршания страниц,
   Не ведают жужжанья веретен.
  
   Они - надземны. Легок их поток.
   Нам слышен запах, но незрим цветок,
   Когда распахнут занавес времен.
  
   *
   Когда распахнут занавес времен,
   Земля не отступает и недужит.
   В ушах набатный, колокольный звон.
   Река судеб в водоворотах кружит.
  
   Нам ведомы другие берега,
   И этим породнимся мы с тобою:
   Тем миром счастья, где ничья нога -
   Нет, не ступала чувственной стопою.
  
   А мы ступаем. Пусть - пока во снах.
   И с каждым мигом убывает страх.
   И в блеклом дне, и в сумрачной юдоли
  
   Рождаются блаженство и покой.
   И магия любви течет рекой
   Мечтания о красоте и воле.
  
   *
   Мечтания о красоте и воле,
   Врастанье в тишь и глубину веков,
   Отдохновенье от напрасной боли,
   Освобожденье от своих оков.
  
   И - невозможно ничего желать,
   Когда горит распахнутая вечность.
   А суета и мира быстротечность
   Зовет вперед желанием познать
  
   Глубинность бытия, спираль событий,
   Биенье ярких разноцветных нитей...
   Священная вода - река времен -
  
   В соцветьях красоок, в совершенстве линий,
   В сияньи звука... Господи! - нахлынет.
   Мир откровений видится сквозь сон.
  
   *
   Мир откровений видится сквозь сон.
   Суть бытия. И - призрак совершенства,
   Что требует космический закон.
   А всё земное ищет лишь блаженства.
  
   А всё живое требует испить
   Мгновенье Вечности, слияния в Любви,
   И с благодатью Господа - творить
   И прорастать в иные дни.
  
   Иных миров. На лезвии судеб
   Растут все души. Горек этот хлеб.
   Тому, кто слеп, тому, кто одинок.
  
   Глоток прозренья - горек. Мир - жесток.
   Средь зла и бед, от тьмы на волосок,
   Мираж значений хрупок и далек.
  
   *
   Мираж значений хрупок и далек...
   Но сквозь судьбу проглядывает Слово,
   И смелый прорывается росток
   К любви и красоте, сквозь почвы гнет суровый.
  
   Настало время камни собирать.
   Лелеять их господнею десницей.
   И ливнем светлых чувств их орошать,
   И удобрять слов чистой вереницей.
  
   Но после, лишь рождается цветок -
   Добра и света пламенный чертог,
   То - ничего не надо говорить.
  
   Не надо слов. Здесь царствует молчанье.
   И легкое, эфирное сиянье -
   Связуется трепещущая нить.
  
   *
   Связуется трепещущая нить
   Меж небом и землей,
   Меж вечностью и тленом.
   Незримо, неуемно, постепенно...
   Удел молящих - верить и любить.
  
   Удел молящих ждать, а не просить.
   И ежечасно лицезреть и слышать.
   Ведь даже камень может говорить,
   И даже почва бедствует и дышит.
  
   И плена нет. Нет смерти. Нет разлук.
   И каждый лучезарен мира звук.
   И в каждом часе даден нам урок.
  
   Пусть есть враги, их замыслов коварность,
   Безумствует - земля. А в небе - лучезарность.
   Скорбь, как вода, в земной уйдет песок.
  
   *
   Скорбь, как вода, в земной уйдет песок.
   О том нам повествуют неба лики.
   Никто не знает испытаний срок.
   Не оборачиваясь к милой Эвридике,
  
   Её ведет за руку мой Орфей.
   И не дай Бог, ему назад взглянуть.
   Пусть верный он прокладывает путь,
   Вдаль уходя от мрака и теней.
  
   И я молю: назад не обернись!
   Нет прошлого. Лишь в настоящем - жизнь.
   Мы ничего не можем изменить.
  
   Не оборачивайся. Сзади - пустота.
   И злого мира подлая тщета.
   Нам нужно всё понять и всех простить.
  
   *
   Нам нужно всё понять и всех простить,
   Всем чудесам предпочитать смиренье,
   Покой и совесть. Благодатно жить,
   Когда страстей придет успокоенье.
  
   Когда настроишь сердце на волну
   Тончайших ритмов и прекрасных слов,
   Тогда услышишь мира тишину,
   Рождаясь снова в мире тайн и снов.
  
   С такой отрадой ласковой волна
   Разбившись в брызги, повернет одна,
   И выйдет солнце, и приятней плыть.
  
   С такой отрадой мы уйдем за дверь,
   Развеяв дым надежд и мглу потерь.
   И - ничего не надо говорить.
  
   *
   И - ничего не надо говорить.
   Слова - безумны. Имена - запретны.
   В чужих потемках некчему бродить,
   Где глас пустынен, чувства безответны,
  
   Где за ударом корчит нас удар.
   Но безотрадно долгие скитанья
   Рождают чудный и священный дар:
   Провидеть души, чувства, пониманья.
  
   Средь голой нищеты и страшных бед,
   Средь пустоты и одиноких лет
   Да будут силы к Господу молить.
  
   И, свято веря чистым небесам,
   Ты не отдай святыни сердца псам,
   Ты не порви связующую нить.
  
   *
   Ты не порви связующую нить.
   Быть может, этим связь времен нарушишь.
   Наверно, это страшно: видеть душу.
   Наверно, это страшно: ТАК грустить.
  
   Читать слова и вереницы истин.
   Плыть среди звёзд и верить чудесам.
   И всё, что было, будет, есть - измыслить,
   Не отыскав дороги к небесам.
  
   И вдруг услышать собственное сердце.
   И в мерной тишине свечою разгореться,
   На миг проникнув в сущность мирозданья.
  
   В застывшей музыке, где струны не играли,
   Быть пустотой. Быть чашею Грааля.
   За гранью бытия. На кончике дыханья.
  
   *
   За гранью бытия, на кончике дыханья,
   Соцветье истин обратится в суть.
   И черных странников унылое скитанье
   Найдет свой радостный, священный путь.
  
   Жди радость светлую чувствительной душою,
   И светозарность искренней мечты
   Пускай пребудет ласково с тобою,
   Рождая вечности незримые черты.
  
   Неслышным пульсом движется планета,
   И утренней росой омоет где-то
   Туманность свежести таинственный росток,
  
   Ту песнь легчайшую, рождение причала,
   Что каждый раз рождается сначала.
   Ты уловил, что вызрел в сердце срок.
  
   *
   Ты уловил, что вызрел в сердце срок,
   Взглянув с высот на мрачные долины.
   Путь к горним высям странника привлек,
   Который совершает путь срединный.
  
   Твой жребий брошен. Выбор ты свершил.
   Спасай себя - спасешь родные души.
   Путь тяжек в гору. Но мираж вершин
   Не позволяет нам судьбу разрушить.
  
   В смятеньи чувств, несущихся рекой,
   Испей бессмертье, силу и покой,
   Росы небесной зачерпнув глоток.
  
   Среди нечистых истин, злых лжецов,
   Ты обнаружил святости лицо,
   Ты распознал раскрывшийся цветок.
  
   *
   Ты распознал раскрывшийся цветок,
   Ты полюбил к незримому стремленье.
   Таинственный молитвенный чертог
   Дает незрячим душам зренье.
  
   Ручьями снов, прозрения рекой
   К нам светозарный устремлен поток.
   Ведомые таинственной рукой,
   Судьбу времен читаем между строк.
  
   Где мыслью смелой действует творящий,
   Своим стремленьем открывает зрящий
   Иного бытия иные грани.
  
   Предвосхищенный искрой озаренья,
   Там с горних высей, током восхищенья,
   Нектар течет, нас радуя и раня.
  
   *
   Нектар течет, нас радуя и раня,
   Из солнечных цветов, из россыпи соцветий
   Громадных звезд. Вот так зимою ранних
   Лучей златистых ждут, о теплом грезя лете.
  
   Так в сумрачном краю, в деревне погорелой,
   Войдя в случайно уцелевший дом,
   С улыбкой доброй старец поседелый
   Ребят безродных осенит крестом.
  
   Пусть ноша нашей жизни тяжела,
   Но мертвенность бездействия ушла,
   И песнь прольется о любви и воле.
  
   Когда манят другие берега,
   И нивы скошены и собраны в стога,
   Смешно мечтать о призрачной юдоли.
  
   *
   Смешно мечтать о призрачной юдоли,
   Когда распахнут занавес времен!
   Мечтания о красоте и воле,
   Мир откровений видится сквозь сон.
  
   Мираж значений хрупок и далек.
   Связуется трепещущая нить.
   Скорбь, как вода, в земной уйдет песок.
   Нам надо всё понять и всех простить.
  
   И - ничего не надо говорить.
   Ты не порви связующую нить
   За гранью бытия, на кончике дыханья.
  
   Ты уловил, что вызрел в сердце срок,
   Ты распознал раскрывшийся цветок,
   Нектар течет, нас радуя и раня!
  
   Безвременье.
  
   *
   В жасминный день уносится хорал,
   Свои стихи жужжат, летая, пчелы...
   Я прохожу аллею и вокзал,
   И слушаю чужие разговоры.
  
   Органы - души бьют колокола,
   И каждый миром этим обездолен.
   Лишь озорная гонит детвора,
   Не дай им Бог сомнения и горя!
  
   И лишь на день открылись все цветы,
   Тускнеют краски. Травы увядают.
   Единый звон хрустальной красоты
  
   На миг лишь пустоту превозмогает...
   Когда прекрасны дети и цветы,
   И в поднебесье ласточки летают.
  
   *
   И в поднебесье ласточки летают,
   Забытых детских лет склонение к цветам.
   Находит этот мир созвучие мечтам,
   И буйство красок мира увлекает.
  
   И корабли далеких чудных стран
   Зовут в безбрежность дальнего простора,
   Как гладь мечты, как достиженья горы,
   Как буйных чувств смятенный океан.
  
   И привлекают тайны старых книг,
   И возвышает грусть и неизвестность,
   И глаз святых витражная безбрежность
  
   Нам говорит о тех, кто свет постиг.
   И времени открывшийся портал -
   Единый миг мерцающих зеркал.
  
   *
   Единый миг мерцающих зеркал...
   Луны и звезд раскрытые объятья.
   И свечи, и цветы, и платья,
   Оркестр, и шум, и переполнен зал.
  
   Тот мир таинственный, который увидал -
   Во сне ли, наяву, с дыханием старинным,
   Где женщины милы, где шпаги звон и вина,
   Где с неба слышен ангелов хорал...
  
   Фантазии миры - спасение от буден,
   И от безверия с извечным серым днем...
   И что там - наяву - узнается потом,
  
   Ворвется злобой разбиванья судеб...
   Здесь тихо. За собой меня позвал
   Таинственной тиши земной портал.
  
   *
   Таинственной тиши земной портал.
   Величье гор и первозданность снега.
   Пустынность моря, интегральность брега,
   Высот таинственных сияющий кристалл...
  
   Я прохожу миры, в которых не ступал
   Никто. Я здесь одна в пустынности Вселенной,
   Здесь - в этот миг - таинственный портал
   Раскинул мир, в котором все нетленно...
  
   Есть воздух, звезды, моря тишина...
   И суетное время не ворвется,
   Пока натянута волшебная струна,
  
   Пока в зеркальности иная песнь поется.
   Пока поют, и верят, и мечтают -
   Действительности боль превозмогают.
  
   *
   Действительности боль превозмогают
   Плач Литургий, дыхание Начал...
   Мечты и слезы. Рифы среди скал.
   Над морем с криком ласточки летают.
  
   Идет гроза. И тяжесть туч свинцовых
   Грозит затмить послание небес.
   Боимся мы зайти за грань словес,
   Боимся мы событий страшных, новых.
  
   И потому, плоть мира протухает.
   Застыла. Нет движения начал.
   Лишь злобы грозный, бешеный оскал.
  
   Свинцовым вороном, повсюду боль витает.
   Раздавит - когда в плоть души ворвется.
   Кто знает мир - тот больше не смеется.
  
   *
   Кто знает мир - тот больше не смеется.
   Кто видел зной, и видел алчный бред,
   И сытой лжи безумный винегрет,
   Закат кровавый и пустое солнце,
  
   Парад глумленья, маски палачей,
   И под замком скребущуюся совесть.
   И мутной правды брошеный ручей,
   И старых узников забывшуюся повесть.
  
   И кажется, основу бытия
   Соткала нам глумливая змея,
   А доблесть с честью нынче отдыхают.
  
   Все изувечат, лгут, перевирают.
   И на галопе в пропасть конь несется.
   В глухие уши слово правды льется.
  
   *
   В глухие уши слово првды льется.
   Наш жребий брошен. Сожжены мосты.
   Что ж в этом мире внешнем остается?
   Я потеряла смысл. Мои мечты пусты.
  
   Оборвана струна, и серая туманность
   Заполнит все миры блуждающих планет.
   Безвременье - увы, совсем не постоянность,
   А промежуток сна - меж "не было" и "нет".
  
   И смысла нет в раскрытых лепестках,
   И новый день, увы, напрасно прожит,
   И смысла нет в раздумьях и стихах,
  
   Пустая мысль дела пустые множит.
   Жить всё труднее, мир изнемогает...
   Здесь нет меня. И мир меня не знает.
  
   *
   Здесь нет меня. И мир меня не знает.
   Тем легче сделать шаг, уйдя за грань времен.
   И все реальней мысль, что жизнь - лишь сон,
   В котором смысл и разум отдыхают.
  
   И ополченья слез, смывая сны,
   Невысказанных слов смывают звенья.
   Где я сейчас? Где пребываем мы?
   В миру разбитых снов и отчужденья.
  
   Где не нужны ни травы, ни цветы,
   Где берег, что любила я, отравлен.
   В гоненьи на дела и на мечты
  
   Здесь каждый хам в властители направлен.
   Тьма наступила. Всё сильнее в мире -
   Безвременье. Бездействие. Бессилье.
  
   *
   Безвременье. Бездействие. Бессилье.
   И - эксцентричность времени, засилие вранья.
   Уже открылась бездны полынья.
   Уже царят воры и жгет насилье.
  
   Чтоб выйти из домов - нужно усилье,
   Одев кольчугу мысленных шипов
   От жал всех скорпионо-пауков,
   Желающих сорвать чужие крылья.
  
   И чтобы сделать шаг - нужна борьба.
   И дико ржет насмешница-судьба,
   Шипы роняя и вбивая клинья.
  
   И в небе ангелов мне слышится хорал -
   Последних дней бушующий ментал.
   Лишь Ангел Смерти обретает крылья.
  
   *
   Лишь Ангел Смерти обретает крылья.
   И многие воскликнули: смелей!
   Ни свечи не спасут, ни литургия.
   Не медли! Приходи скорей - убей!
  
   Царящие насилье и бессилье,
   И бесконечность безутешных дней,
   Одним - среди жратвы и изобилья,
   Другим - самоубийства и смертей.
  
   Последний ангел в белом, полный боли,
   Пронзая демонов ликующим мечом,
   Лишь ты один способен в бездне горя
  
   Дверь приоткрыть в небесный окоем.
   В застылой костности земля изнемогает.
   В сплошном аду счастливых не бывает.
  
   *
   В сплошном аду счастливых не бывает.
   Кто ад создал другим - родится в ад,
   Не надо же медалей и наград
   Тому, кто в жизни жизнь лишь защищает.
  
   Через пророчества иного бытия
   В который раз рождается земля
   Там, где засохло всё, и травы погибают,
   Там, где иссяк познания ручей,
  
   Где заколочен храм и нет свечей,
   Где сонмы призраков, алкая, голодают,
   Распахнут зев пространства немоты...
  
   В пустыне льется дождь - цветут цветы.
   Порвалась ткань незыблемых основ -
   Но всё во власти времени и снов.
  
   *
   Но всё во власти времени и снов,
   Когда рождается одежда мирозданья.
   Дыханье магии предначертит заранее
   Слезу дождя и горечь тайных слов.
  
   Застыла бытия немая твердь,
   И грудью не разбить свинцовый камень.
   Нет воздуха. И вверх нельзя взлететь,
   И скоро вспыхнет бешеное пламя.
  
   Но мы - не тело! Воспарит душа,
   Когда на тысячи осколков разорвется
   Нелепый мир, и возродится солнце,
  
   Оплавленной судьбой вину кроша.
   Мир растеряет назначенье слов -
   Родится мир рождения основ.
  
   *
   Родится мир рождения основ -
   Поправ весь мир и камень сделав тленным.
   С другим отсчетом у другой Вселенной,
   С другой вибрацией произнесенных слов.
  
   Взорвется мира гибельная связь -
   И перемелится напыщенная лесть,
   И лизоблюдства и стяжанья грязь.
   Тяжелый плач заменится на песнь.
  
   И дрогнет столь уютная земля -
   Для тех голов, в которых нет царя,
   Разгульности и пошлости страна.
  
   Огромная прокатится волна -
   От полюсов, от ада и до рая,
   В который раз действительность взрывая.
  
   *
   В жасминный день уносится хорал,
   И в поднебесье ласточки летают.
   Единый миг мерцающих зеркал,
   Таинственной тиши земной портал -
  
   Действительности боль превозмогают.
   Кто знает мир - тот больше не смеется.
   В глухие уши слово правды льется.
   Здесь нет меня. И мир меня не знает.
  
   Безвременье. Бездействие. Бессилье.
   Лишь Ангел Смерти обретает крылья.
   В сплошном аду - счастливых не бывает.
  
   Но все во власти времени и снов.
   Родится мир рождения основ,
   В который раз действительность взрывая!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"