Манджиев Олег Лиджиевич : другие произведения.

Ад номер семь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В 1945 году в бункере Гитлера в сейфе обнаружена секретная папка о связях СС с потустороннним миром...


  
  
  
   ОЛЕГ МАНДЖИЕВ
  
   АД НОМЕР СЕМЬ
  
   " ... Зло и тьму победить нельзя.
   Тьма непобедима. Несите свет".
  
   Будда
  
  
  
   ... Завтра меня убьют. Если повезет - убьют послезавтра. Если очень повезет - убьют через несколько дней.
   Профессионалы секретных ведомств России и США, килеры международной мафии ищут меня по всем уголкам земного шара.
   Три месяца назад ЦРУ и ФСБ давали за мою голову миллион долларов. Мафия добавила от себя еще один. Сейчас моя жизнь стоит вдвое дороже. Смертельный выстрел в Далласе по президенту США Кеннеди обошелся секретным ведомствам намного дешевле.
   На сегодняшний день я самая дорогая мишень на планете. Проживи я еще полгода - ставки подскочат до десяти миллионов. Но полгода мне не прожить. Круг сужается. Смерть ломится в дверь.
   Три месяца я сплю урывками, бегу из города в город, из страны в страну, прячусь в горах и подземных лабиринтах Москвы, Рима, Санкт-Петербурга и Парижа, но килеры неотвязно идут по пятам. В нашей сверхсекретной группе развивали способности к ясновидению. Две недели назад я почувствовал дыхание смерти. Это была она. Мне ли не знать прикосновение ее ледяной печати?
   Я сидел в душном номере гостиницы, и вдруг пропали все звуки - ни шума города за окном, ни клекота воды в отопительных батареях - мертвая тишина. В комнату вкатился ледяной трупный холод, и на несколько секунд я потонул в нем. Одеревенели руки, окоченела спина и легкие, реальный мир растекся и смазался. Я понял: это ОНА. Черная вспышка мелькнула перед глазами, и под левой лопаткой прожгло треугольной болью. Смерть включила хронометр, мгновения бесслышно зацокали, отсчитывая последние часы.
   В тот же день я вызвал своего двойника. Это был мой последний шанс. Я пожертвовал двойником, инсценируя самоубийство, и вечером покинул страну.
  
   Сделал две пластические операции, но киллеры не клюнули на эти уловки. Контракт на мое убийство остается в силе.
  
   х х х
  
   В середине мая 1945 года, в бункере Гитлера, в замаскированном сейфе была обнаружена замшевая папка с документами, не относящимися к грифу "Совершенно секретно".
   Папка была доставлена самолетом в США и детально изучена. Специалисты дали заключение: под воздействием инфракрасных лучей на листах бумаги проступает скрытый текст. Содержание тайнописи ошеломило даже специалистов ЦРУ. Это был отчет секретных немецких лабораторий о контактах с потусторонним миром. С расшифровкой текста был срочно ознакомлен президент Трумен.
   - А существует ли этот потусторонний мир? - задал вопрос Трумен. - Не является ли это провокацией немецких спецслужб?
   - Здесь выдержки из записей Циолковского, - директор ЦРУ положил на стол Президента бумаги. - А это высказывания Альберта Эйнштейна, дневники Исаака Ньютона, расшифрованные тетради Лейбница.
   - Лейбница?
   - В Нюрнберге он был секретарем тайного алхимического общества по изготовлению золота.
   - И что же? - спросил Трумен.
   - Золото - металл Дьявола, - пояснил директор ЦРУ. - А это руководство по каналу связи с ним.
   - С золотом? - не понял Президент
   - С Сатаной.
   Несколько секунд понадобилось, чтобы Президент переварил услышанное.
   - А Ньютон? - в голосе Президента улавливалось смятение. - Он - тоже алхимик?
   - И не только, - уточнил директор ЦРУ. - Основываясь на текстах Библии, он математически вычислил дату Второго пришествия Дьявола и дату Страшного суда. Ньютон доказал: во вращении планеты вокруг солнца накапливается ошибка, но какая-то сила свыше периодически корректирует это движение. По убеждению Ньютона, истинная религия была только во времена Ноя, когда люди поклонялись Единому Богу. Судя по дневникам, Ньютон все-таки нашел "философский камень". Вот, - собеседник поискал в бумагах нужное место, прочитал: - запись в лабораторной тетради: "Видел философский камень!"
   - И что это за "философский камень"?
   - Алмаз
   - Алмаз?
   - Голубой алмаз неземного происхождения.
   - Все эти средневековые поверья...- нерешительно сказал Президент. - Кстати, какую дату Второго Пришествия Сатаны называет Ньютон?
   - 2060 год. Примерно эту же дату указывают и современные провидцы.
   - Но ведь перед Вторым Пришествием должна произойти всемирная катастрофа.
   - Совершенно верно, господин Президент, - ответил директор ЦРУ.- Мы не можем сказать определенно, но косвенные данные говорят о катастрофе.
   Теперь Президент молчал почти минуту.
   - Вы уверены, что...- Президент был прирожденным оратором, но сейчас долго подыскивал слова, что не ускользнуло от внимания директора ЦРУ. Заминка говорила о том, что Президент чрезвычайно взволнован, хотя умело скрывал это. -... явление действительно имеет место?
   - Да, уверен, - твердо сказал директор ЦРУ.
   - Ну что ж, держите меня в курсе, - попросил Президент. - Что еще?
   - Это все.
   Оба собеседника были профессиональными политиками, и, несмотря на кажущуюся обыденность диалога, ясно понимали всю его значимость.
   В тот же день Трумен приказал, во что бы то ни стало найти всех немецких ученых, имевших отношение к исследованиям параллельного мира. Но, несмотря на все усилия, результат оказался нулевой. Ученые бесследно исчезли. Спецслужбы США предполагали, что отряд СС уничтожил их вместе с гималайским ламами в бункере Гитлера. Здесь ЦРУ столкнулось со второй тайной Гитлера: какую миссию выполняли ламы? Ученые США пришли к заключению, что гималайские ламы являлись астропсихоаналитиками и вели опыты по изменению энергетики пространства. Изменение энергетики вело к изменению общества, человека, поскольку человек - носитель энергии во временном пространстве. При положительном результате таких экспериментов это давало Гитлеру неограниченную власть над человечеством.
   Через полтора месяца в ЦРУ был создан отдел, об истинных задачах и целях которого в Америке знали только два человека: директор Центрального Разведывательного Управления и президент Соединенных Штатов.
   В 1947 году сведения об интенсивном исследовании потустороннего мира стали известны советской разведке. Сталин сказал:
   - Информация такого рода исходит или от дурака или от предателя. Враги пытаются отвлечь нас от главной задачи - построения социализма. Капиталисты хотят распылить наши силы. Направить их на ложные цели.
   Всесильный Лаврентий Берия, возглавлявший НКВД, в тот же день приказал отозвать разведчика в Москву и расстрелять. Однако, несмотря на высказывание Сталина, Берия отнесся к сообщению очень серьезно. Через каналы НКВД резидентам в разных странах были посланы инструкции по сбору информации о сверхъестественных явлениях.
   Через семь месяцев на стол Берия легли документы, которые он подверг тщательному изучению. Больше всего Лаврентия Павловича удивили пророчества. Предсказания были поразительно точны и касались прихода к власти большевиков, событиям Второй мировой войны.
   "...и выйдут из тьмы два зверя. Один придет из страны снега, и будет у него на одной ноге шесть пальцев, а на второй пять, и лицо, побитое градом. Другой придет из края, куда падает солнце, и будет иметь власть над половиной мира. Два зверя, рожденные тьмой и ослепленные светом... Будут драться они четыре зимы и четыре лета. И победит шестипалый, который пришел из снежной страны. Два зверя - суть большого ЗВЕРЯ, который придет позже..."
   Что это? Случайность? Или невидимая сила управляет событиями на земле? Берия тайно заказал свой гороскоп. Он оказался страшен. В ту же ночь составитель гороскопа пропал без вести.
   В том же памятном 1947 году по лагерям и тюрьмам прошел необычный шмон. Уже отсидевших не один год физиков, генетиков, биологов, химиков вдруг выдернули из лагерных бараков и осудили по второму разу. Новый приговор всем был один: высшая мера. Однако они остались живы. Их свезли в монастырь, затерянный в таежной глухомани Западной Сибири, подальше от лишних глаз, населенных пунктов и проселочных дорог. Сюда же тайно доставили священников, знахарей и колдунов. По документам Гулага все обитатели таежного монастыря считались давно расстрелянными. И только несколько человек в стране были осведомлены, что эти люди живы и работают лично на Берию.
   В монастыре, переоборудованном в лабораторию, никто не знал ни их фамилий, ни имен - только номера. Берия хотел ворваться в потусторонний мир, покорить его, получив тем самым неограниченную власть и невиданную силу над миром материальным. Так в стране Советов была создана лаборатория-призрак. Она не значилась ни в одном документе, финансировалась из неизвестных источников, сотрудники ее давно были вычеркнуты из жизни. Но именно здесь, в этой лаборатории, было экспериментально доказано существование астрального тела. Этим телом являлась душа.
   Как ни всесилен был руководитель секретного ведомства, но и он не смог переломить судьбу. Сбылось все, сказанное в гороскопе.
   Сведущие люди говорили, что в ночь перед расстрелом Берия метался по камере, кричал, что Тьма предала его, и призывал Бога к мести.
   Берию расстреляли, но лаборатория осталась. Более того, она росла, набирала научную мощь, всасывая в себя лучшие умы страны, проникая и подчиняя себе все новые и новые области и направления науки.
   Один за другим сменялись кремлевские правители, мучилась и корежилась
   страна, рожденная под тяжелым знаком неба, но даже в самые нищенские годы ни один правитель Кремля не решился ограничить финансовые потребности тайной лаборатории. Кто мог устоять перед соблазном обладать могуществом потустороннего мира? Мира, в котором скоплена глобальная информация всех веков, народов и цивилизаций, существовавших на земле.
  
   х х х
  
   Американский спутник-шпион, запущенный с мыса Канаверал, оснащенный секретной аппаратурой, по приказу с земли, изменил направление, приступив к выполнению новой программы ЦРУ.
   Изменение траектории спутника было вызвано авиакатастрофами военных самолетов. Расшифровка "черных ящиков" показывала, что самолеты, словно попадая в "черную дыру", теряли управление и падали в пять раз быстрее, чем полагалось при данной высоте и скорости. Оборонные ведомства США предполагали, что столкнулись с новым секретным оружием русских. Однако астрофизики выдвинули гипотезу, что катастрофы связаны с разрывом микрополимерных цепочек, находящихся в составе космических лучей. Разрыв был связан с мощно усилившимся влиянием на космос электроприборов, используемых в быту людьми.
   Специалистами ЦРУ была разработана идея создания искусственной "черной дыры" в определенном месте и в определенное время. Это давало возможность уничтожать не только военные самолеты недружественных стран, но и глав государств и членов правительств, настроенных против США. По приказу с земли, самолет терпел катастрофу. Последовавшие за катастрофой правительственные комиссии не смогли бы найти и намека на ракетный удар или взрыв бомбы, следовательно, космический терроризм не вел к международным осложнениям и с точки зрения разведки был абсолютно чист.
   В темном космическом пространстве летел стальной шар стоимостью в шесть с половиной миллиардов долларов. Пролетая над территорией СССР, компьютер включил дополнительные приборы. Через мощный телескоп каждые три секунды щелкал сверхчувствительный фотоаппарат, жужжала кинокамера, наматывая отснятую пленку. Сигналы передавались в центр электронной разведки. В доли секунды лазерный луч прошивал многокилометровое пространство, передавая на землю отчетливые снимки. Прибор теплового излучения фиксировал скопления людей, эхолот реагировал на работающие моторы, компьютер рассчитывал их мощность и на пульте оператора срабатывал определитель: танки, тягачи, легковые машины, самолеты, атомные подводные лодки, электростанции. Лазерная аппаратура позволяла оператору прочитать даже заголовок газеты, лежащей на тротуаре Садового кольца Москвы.
   На пульте слежения зажглась красная лампочка, загудел зуммер,
   предупреждая, что включена вторая система, запрограммированная на полезные ископаемые, и данных, передаваемых со спутника, нет в памяти компьютера.
   Одновременно с сигналом зуммера на дисплее возникли параметры долготы и широты, контур берега Каспийского моря, извилистые берега Волги и территория Прикаспийской низменности. Появилась карта, абрисом напоминающая переднюю часть лошади. По экрану побежали строчки:
   "Автономная республика Калмыкия. Столица - г. Элиста. Население 325 тысяч человек. Площадь..."
   Компьютер выдавал данные о национальном составе республики, правительстве, промышленности, протяженности дорог, расположении аэропортов и вокзалов...
   Бегущая строка остановилась, замигала. Это означало, что на сообщение оператору следует обратить особое внимание. Данные, которые выдал компьютер, были равносильны открытию: нефть, бишофит, газ, уран, алмазы...
   Оператор Гаррисон нажал клавишу, запрашивая у компьютера более подробную информацию. То, что через секунду появилось на дисплее, привело Гаррисона в величайшее изумление. Калмыкия была отнесена к разряду "тупиковых" республик. Это означало, что несмотря на выгодное географическое положение: выход к Каспийскому морю и Волге, соседство с промышленными гигантами - Ростов на Дону, Волгоград, Ставрополь, огромной территорией, стратегически выгодными границами с Северным Кавказом и Пятигорском, индустрия в Калмыкии не развивалась. Она была сельскохозяйственной республикой, основное направление которой - овцеводство. Калмыкия именовалась главным выпасным полем СССР. Тонкое чутье Гаррисона подсказало ему, что за всем этим кроется какая-то государственная тайна Кремля. Невозможно при таких сказочных богатствах считаться "тупиковой", а значит неперспективной республикой. Это выглядело дико. Что-то здесь было не так. Гаррисон набрал секретный код, запрашивая информационный отдел ЦРУ.
   "...По данным разведки с 1957 года территория республики Калмыкия суженым заседанием Политбюро СССР отнесена к разряду "закрытых" и является резервом Министерства Обороны СССР. На территории Калмыкии разведаны и законсервированы запасы нефти и газа, способные полностью снабжать СССР 70-95 лет в потребностях СССР 1963 года..."
   Холодная мелкая дрожь пробежала по спине Гаррисона и следом же, словно что-то взорвалось в груди, горячая волна ошпарила лицо, на лбу выступил пот. Гаррисон на секунду закрыл глаза, приводя мысли в порядок, и снова вчитался в текст. Смутная идея, мелькнувшая в голове Гаррисона, стала отчетливой и необыкновенно ясной. В справке ЦРУ ничего не говорилось об алмазах. Сейчас Гаррисон был единственным человеком, который знал о несметных богатствах, лежащих в земле Калмыкии.
   Спутник-шпион сделал оборот вокруг Земли и вновь оказался над территорией СССР. На экране компьютера замелькали картинки. Гаррисон испытывал ярость и отчаяние одновременно. В земле лежали миллиарды долларов, теперь уже его миллиарды, но не было возможности добраться до них. Миллиарды лежали на территории другого государства. Более того, они лежали на территории враждебного государства. И Гаррисон понимал, что добраться до этих богатств практически невозможно. Нет, он должен был найти выход, должен. Такой шанс выпадает раз в жизни, и он будет полным идиотом, если не воспользуется счастливым случаем.
   Первое, что нужно было сделать, это стереть из памяти компьютера данные об алмазах. Для оператора такого класса, как Гаррисон, это было секундным делом. Потом Гаррисон стер данные о газе и нефти, но вскоре восстановил, вспомнив про справку информационного отдела ЦРУ. Гаррисон нервничал, мысли путались. Он никак не мог взять себя в руки. Женщина, которую Гаррисон любил и до сих пор любит, ушла от него четыре месяца назад к более удачливому и богатому. Через месяц должен был состояться официальный развод, и Гаррисон почти смирился с потерей любимого человека. Она была красива, молода, независима материально и не в меру умна. Он часто ловил себя на мысли: что она нашла в нем? И не находил ответа. Все эти полтора года семейной жизни он был счастлив. Вернее, почти счастлив, потому что эта крамольная мысль, однажды родившись в его сознании, не давала оператору покоя ни днем, ни ночью: что она в нем нашла? Обыкновенный оператор, неделями пропадающий в секретных бункерах мыса Канаверал, не красавец, не миллионер, и еще много, много "не", которые отделяли его от баловня судьбы. В глубине души он всегда знал, что рано или поздно жена уйдет от него. Она слишком умна, чтобы навсегда связать свою жизнь с человеком, не целованным Богом.
   И все же, когда она ушла, Гаррисон обезумел. Он натворил огромное количество глупостей, наделал сумасшедшие долги, и если бы не работа, скатился бы на самое дно жизни. Работа была для него всем. Он не мыслил себя без компьютера, без бункера, начиненного аппаратурой. Была. До того момента, когда он встретил будущую жену. Потом она стала главным в его жизни. Сейчас Гаррисон готов был голову дать на отсечение, что вся эта сверхсовременная аппаратура имеет не только высочайший интеллект, но и душу. Компьютер пожалел несчастного оператора. Теперь, обретя богатство, оператор Гаррисон мог вернуть любимую женщину.
   Оператор смотрел на экран, но мысли его были заняты другим: как добраться до алмазов? Гаррисон верил в судьбу. Пальцы Гаррисона машинально нажимали кнопки. Он приблизил изображение. Теперь маленькие точки на пыльных дорогах Калмыкии превратились в машины. Сбоку на экране замелькали цифры, внизу побежала строка.
  
   х х х
  
   Машины были военными. На полной скорости они с трех сторон устремились к маленькому, затерянному в степи поселку Яшкуль. Однако в поселок машины не вошли, а обосновались рядом, в двух-трех километрах, окружив плотным кольцом пункт, не обозначенный ни на одной гражданской карте. Здесь, огороженная высоким плотным забором с колючей проволокой, по которой был пущен ток, находилась лагерная зона. Сюда и спешила армейская часть, поднятая по тревоге. В зоне произошло восстание.
  
   х х х
  
   Самой реальной силой в СССР обладала тайная империя, называемая госбезопасностью. Кроме узкого круга посвященных, никто никогда не знал: как формируются ее подразделения, какова ее действительная мощь и какими средствами она располагает.
   Перед началом Великой Отечественной войны, по неосторожности одного из видных партийных лидеров, произошла утечка информации, за которой последовали провалы резидентов во многих странах. Восстанавливать разведывательную сеть стоило неимоверных средств, времени и огромного риска.
   После этого случая ни один из руководителей секретного ведомства никогда не посвящал в подробности ни руководителя партии, ни членов правительства. Это стало неписаным законом, и руководители партии нарушали его лишь в исключительных случаях.
  
   х х х
  
   В предрассветной темноте натужно и хрипло заверещал телефон. Я не стал чертыхаться и смотреть на часы. Какая разница? Номер телефона знало всего несколько человек, и по пустякам меня тревожить бы не стали. Значит, случилось непредвиденное. Я поднял трубку.
   - Час назад в аэропорту Пятигорска трое угонщиков захватили самолет. Мы ведем переговоры. На борту двадцать семь пассажиров. Среди них женщины и дети. Как твои подопечные? Не подведут? - я узнал голос шефа, полковника Снегирева.
   Шеф имел в виду выпускников специального детского дома КГБ. Два года назад я почувствовал, что теряю форму. После непомерных физических нагрузок, психического напряжения, мирная жизнь в Лаборатории расслабила меня. Тело тосковало по специальным тренажерам. С подачи шефа, меня назначили неофициальным инструктором, что давало возможность иногда тренировать ребят и держать свое тело в постоянном режиме. Вообще-то это считалось грубым нарушением. Выпускникам запрещено появляться в детдоме. Никто, кроме моей группы, в которой я когда-то проходил обучение, не должен знать о моей принадлежности к спецобучению. Детдом был одной из самых сокровенных тайн КГБ. Сюда попадали только круглые сироты, прошедшие тщательный медицинский отбор. С четырех-пяти лет начиналась бешеная подготовка, похожая на многократное прохождение кругов ада. Не выдержавших безжалостно отсеивали, но кто выдерживал, становился элитой КГБ. Из этого подразделения формировалась охрана первых лиц государства, выпускникам детдома поручались самые невероятные, самые сложные задания. Они умели делать все.
   - Мои? - удивленно спросил я.
   - Знаю, знаю, - пробурчал шеф. - Проколов не было. Приезжай. Я послал за тобой машину.
   Через полчаса я стоял в кабинете полковника.
   - Надо захватить угонщиков. Живьем, - уточнил Снегирев.
   - А спецназ что - в отпуске? - в моем голосе сквозила неприкрытая обида. Стоило ли из-за такого пустякового задания поднимать в ружье элитарное подразделение?
   - Не можем мы брать спецназ. Они грохоту напустят, а дело очень деликатное. Угонщики не какие-то там примитивные уголовники. Это - ученые. Ведущие ученые наших секретных подведомственных НИИ. Они стояли на пороге открытия. - Шеф помолчал, закончил. - Есть мнение, что открытие состоялось. Оно относится к особым тайнам государства. Ученые пытаются вывезти его на Запад. По оперативным данным, в расчеты и формулы специально введены ошибки, проверить которые нет возможности. Правильное решение у них вот здесь, - полковник постучал себя по лбу. - Медики утверждают, что приемы, используемые спецназом, вызывают стресс. А у этих хебаных ученых тонкая психика. Они не только обосрутся, у них могут начаться провалы в памяти. Последнего допустить никак нельзя. Угонщиков надо взять тихо, интеллигентно, без испуга и нервных срывов. Спецназ этому не обучен. Сведения, с которыми они хотят уйти, стоят миллиарды долларов. На карту поставлен престиж страны и, чего греха таить, ее будущее. Возьми их без звука, сынок, чтобы даже пернуть не успели.
   Шеф помолчал, решая: говорить или не говорить до конца, и все же решился:
   - Что ты знаешь о программе " Ромашка"?
   Я пожал плечами:
   - Какой-то новый вид спутникового оружия. Лаборатория "Тюмень 20" нам давала заказ на расшифровку параметров тонких полей ауры, но приборы не улавливают тонкие поля. Мы отказались.
   Шеф пожирал меня глазами: знаю ли я больше, чем сказал. Я знал больше, но говорить об этом не стоило. В нашем деле: меньше говоришь - дольше живешь. Над программой " Ромашка" в лаборатории "Тюмень 20" работал отдел военно-космической биологии.
   Двойная спираль ДНК содержит информацию о построении белков, так называемый генетический код. Но живой организм состоит не только из них. Существует другая, параллельная программа. Она приходит из космоса через информационно-энергетическое поле. В объемной памяти космоса находится голограмма каждого организма. И по этим чертежам строится все живое на земле.
   Программа " Ромашка" была нацелена на создание волнового генератора, способного считывать генетическую информацию с одного существа и передавать ее на другое. Я видел видеокассету с отчетом этого отдела. Ползающее существо, похожее на змею, но покрытое шерстью и с головой кролика. Курица с витыми рогами, птица, обросшая человеческими волосами, лягушка, покрытая перьями...
   Волновому генератору дали кодовое название " Непорочное зачатие". Помнится, ученые, как всегда, начали поднимать вопрос о моральной стороне дела, как будто это не они создали " Непорочное зачатие". Вопрос совести обсуждался после каждого открытия, созданного в стенах секретных лабораторий. Секретные ведомства относились к таким дискуссиям, как к вынужденным издержкам. Морщились, но терпели. Морально - не морально. Кого из руководства это интересовало? Земной шар стоял на кончике иглы, балансируя между жизнью и смертью. Человечество могло погибнуть в любую секунду. Морально было бы вообще не создавать человека. Но Бог создал его, и Каин убил Авеля. С того времени убийство стало неотъемлемой частью существования человечества.
   От "Непорочного зачатия" до биологического оружия массового действия был один шаг, и группа "Ромашка" сделала его. Каждая раса, каждая национальность обладает присущей только ей частотой излучения. Волновой генератор создавал эффект резонанса, приводящий к физическому уничтожению расы или нации. Проще говоря, из космоса лучом смерти можно за полчаса поголовно истребить любую нацию на земном шаре, без жертв среди остального населения. Ходили слухи, что два месяца назад с космодрома Плисецк должны были вывести на орбиту биоизлучатель "Возмездие", в памяти которого заложены параметры частот всех известных на земле рас и национальностей. Однако случилась непредвиденная задержка. Один из узлов биоопределителя дал сбой, а у некоторых ученых "Ромашки" началась болезнь религиозного раскаяния. Спецслужбы подозревали, что в среде ученых начался саботаж. В связи с этим началась перетряска остальных лабораторий.
   - Короче, - сказал шеф, - машина с твоими подопечными уже в пути. Самолет наготове. Вылетаете с базы. Операция по захвату угонщиков должна пройти без всяких там спецназовских эффектов. За память каждого ученого отвечаешь головой.
   Я кивнул. Шеф мог бы мне этого и не говорить. Он был сегодня не в меру словообильным. Нервы, черт их дери. Я поймал себя на мысли: сдает шеф, стареет. И чувство, похожее на жалость, шевельнулось во мне.
   - После операции все бумаги, вплоть до конфетных оберток и туалетных рулонов из самолета ко мне на стол, - приказал шеф. - Всех заложников задержать, паспорта, бумаги, записные книжки, одежду - все проверить тщательно. Ну что ты хмыкаешь? Знаю, что говорю прописные истины, но инструкции есть инструкции, я их должен выполнить.
  
   х х х
  
   Через сорок минут самолет оттолкнулся от бетонной полосы и взял курс на Пятигорск. В салоне рядом со мной примостился Дзе. Это кличка. Фамилии и имени его, как, впрочем, и всех остальных, не знал никто. Возможно, попав в детдом в пяти-шестилетнем возрасте, они и сами-то не помнили своих настоящих имен и фамилий. С первого дня обучения каждому давали кличку, и с этой кличкой он жил до выпуска. Никто не знал, на какое имя и фамилию
   оформят ему документы, да и важно ли это, если каждый из выпускников понимал: паспортные данные будут меняться не один раз.
   Едва только закрылась дверь самолета, зашторили иллюминаторы, Дзе перехватил радиоволну Пятигорского аэропорта. Теперь каждый в группе через свои миниатюрные наушники мог слышать переговоры между аэропортом Пятигорска и угонщиками. Для профессионала очень важно слышать интонацию, прочувствовать едва уловимые, но важнейшие нюансы, чтобы мысленно раствориться в противнике, стать его психологическим двойником, повторить его мимику, движения, частоту дыхания, окружить себя его предметами быта. И тогда поймешь его тайные мысли, скрытые мотивы, его психологию. Это необъяснимо логикой. Это идет на подсознании, на въевшемся в кровь и плоть опыте тяжелых многолетних тренировок. Перед вылетом вся группа прошла лазерный допинг: нервные точки, обостряющие чувства, были проколоты лазерным лучом, включилось внутреннее зрение, и каждый из нас испытывал ощущение легкой эйфории.
   Я закрыл глаза. Яркий свет в салоне отвлекал. Едва заметная дрожь самолета навевала какие-то обрывочные воспоминания. Я любил такие минуты короткого расслабления. Твоя сущность, твое "я" разделяется на две половины. Одна напряжена: анализирует, перебирая возможные варианты, отбирает решения. Другая - погружается в прошлое, медлительно и сладко вытаскивая из потаенного, самого сокровенного уголка эпизоды, факты, лица, запахи и ощущения. И вспоминались в такие минуты ни ночные прыжки с парашютом в бушующее море, и ни те жутковатые трое суток, когда я со сломанной ногой полз по выжженной степи, а за мной, по кровавому следу, неотступно шли волки. Из глубин земли карабкался какой-то тонкий живительный звук, а вокруг порхали пестрокрылые кузнечики, и небо было нестерпимо высокое и чистое, и умирать не хотелось. Многое не вспоминалось из тех жестких, балансирующих на грани смерти эпизодов моей короткой, но плотно насыщенной жизни. Память выскребала из щелей другие, казалось бы, совершенно никчемные события, которые вдруг наполнялись отточенной, афористической емкостью.
   Детдом, куда я попал года в четыре, разворовывали все, от директора до сторожа. И если жизнь замешана на добре и зле, то от горькой половины этой истины я отхлебал сполна. К шести-семи годам я врезал в сознание первый закон нашего звериного мира: сильный пожирает слабого. Меня били несчетное количество раз, морили жаждой и голодом, сутками держали в темном ледяном подвале, выдавливая каплю за каплей все человеческое, пока не превратили в волчонка. И тогда я понял: в этой поганой жизни выживают только злые и хитрые. И каждое последующее поколение, будет злее, подлее и безжалостнее предыдущего. Это был второй закон, который я запечатал в память. Я привык к боли, научился подавлять в себе страх и голод.
   Я зашил в себя твердое и простое правило: не цепляться за жизнь. В самых трудных ситуациях я всегда знал: есть запасной выход - уйти из жизни. И это круто изменило мою дальнейшую судьбу. Как-то раз меня вызвали к директору детдома, но в кабинете оказался совершенно незнакомый мне человек. Он оказался начальником закрытого детского спецприюта КГБ. Эта встреча определила мой путь в секретные структуры государства. Подъем в четыре утра, в три тридцать, а иногда и вообще без сна по двое суток. Слушатель спецприюта обязан был привыкнуть к спонтанному распорядку дня. День или ночь, праздник или будни - значения не имело. Чувства, эмоции отбрасывались. Они были лишним грузом. Нас превращали в машины с заданной программой: рукопашный бой, владение всеми видами оружия, психология террора, психология толпы, квалификация ядов, прыжки с парашютом, бой под водой с аквалангом, системы слежки и охраны, иностранные языки, физиогномика, графология, религия и астрономия, тайные общества и бесчисленное количество специальных дисциплин. Нагрузки увеличивали с каждым днем. И большинство не выдерживало. Их отчисляли безжалостно. Госбезопасность вкладывала в обучение астрономические суммы, которые не снились Гарварду и Принстону. Оставшиеся, проклиная жизнь, кровью и потом отрабатывали эти деньги. Ежедневно, ежеминутно, на пределе человеческих возможностей. Наша школа выпускала не ширпотреб, наша школа выпускала штучный товар высочайшего качества.
   Как ни странно, вскоре во мне обнаружились незаурядные способности. В восемнадцать лет я стал Старшим Сводных Групп, что соответствовало армейскому званию майора. В двадцать я защитил кандидатскую диссертацию по методам управления подсознанием, а проще говоря, по зомбированию. Работа была признана перспективной, и вскоре я возглавил лабораторию одного из секретных НИИ КГБ. Непосвященному человеку направление наших исследований показалось бы полнейшим бредом: кто бы мог подумать, что СССР много лет широко финансирует работы по магии, средневековым заклинаниям, контактами с призраками и пытается взломать дверь в потусторонний мир. Библия, Коран, сутры, Тора, Веды и другие древние священные писания стали предметом тщательного изучения. В их древних притчах и иносказаниях крылся ключ к разгадке истины.
  
   х х х
  
   Самолет летел в Пятигорск. Дзе открутил назад пленку радиоперехвата, и в наушниках снова возникли нервные, напряженные голоса.
   АЭРОПОРТ ПЯТИГОРСКА: Не надо нервничать. Машины с горючим направляются к самолету. Через пять-семь минут дозаправят двигатели, и сможете лететь. Но вы должны выпустить женщин и детей.
   УГОНЩИКИ: Нет.
   АЭРОПОРТ: Почему?
   УГОНЩИКИ: Мы проанализировали ситуацию. Женщины и дети гарантируют от вооруженного штурма самолета.
   Я давно подметил, что природа, наградив кого-то чрезмерным талантом, как бы спохватывается напоследок: а не слишком ли я дала этому человеку? И начинает его урезать во всем остальном. Только вот такие сверхталантливые придурки, изуродованные библейской моралью, могли всерьез думать, что находящиеся в самолете женщины и дети остановят штурм. Сведения, которые ученые пытаются вывезти из страны, стоят миллионы жизней. Они бесценны. Ценность же остальных пассажиров - сомнительна. Мы верим в приказ. Мораль- это химера для чувствительных истеричек и хлипких интеллигентов. Мы захватим этот самолет, чего бы нам это не стоило. Для этого и летит наша группа.
   АЭРОПОРТ: Отпустите хотя бы детей. Мы связались с Правительством. Оно
   гарантирует...
   УГОНЩИКИ: Не говорите чепухи. Если бы мы верили Правительству, то не стали захватывать самолет. Имейте ввиду: у нас "С-14"
   АЭРОПОРТ: Здесь находятся ваши родственники. Они хотят поговорить с вами.
   УГОНЩИКИ: Дайте нам спутниковую связь со средствами массовой информации ядерных стран. Мы должны сделать сообщение.
   АЭРОПОРТ: Нам только что сообщили: сюда вылетает Правительственная комиссия.
   УГОНЩИКИ: Дайте спутниковую связь.
   Я насторожился. Вакуумная бомба "С-14" была экспериментальной разработкой лаборатории "Тюмень-20". При взрыве вакуумная бомба мгновенно выжигала воздух, создавая искусственную дыру в атмосфере. Это гигантский вулкан, действующий наоборот. В возникшую пустоту, как в мощный пылесос, устремлялось все - многоэтажные дома, деревья, горы, машины, люди. "С-14" обладал гигантской разрушительной силой. Спецназ не имел представления о схлопывающем эффекте сверхсекретного "С-14". Он наломал бы дров.
   - "С-14"-сказал я. - У них на борту "С-14". Свяжись с "Тюменью-20": есть ли утечка "С-14"?
   Я надеялся, что ученые блефуют, хотя надежда была слабой. Украсть секретную бомбу из лаборатории - дело почти безнадежное. Однако ученые находят самые фантастические варианты. Уж так устроены их мозги.
   Через минуту Дзе сделал мне знак, что со мной хотят говорить. Это был Снегирев.
   - Утечки " С-14" не обнаружено, - сказал он. Снегирев контролировал все наши переговоры. Значит, обстоятельства были, мягко говоря, совсем хреновыми. - Теперь факты: испытания нового образца "С-14" дали побочные эффекты. Из лаборатории украдены редкие химические соединения. Наши специалисты предполагают, что на борту самолета находится бомба с неизвестными параметрами действия.
   Час от часу не легче. Я глянул на часы. В моем распоряжении оставалось тридцать минут. Итак, что мы имеем? Угонщики требовали спутниковую связь. Под этим предлогом можно приблизиться к самолету на расстояние восемнадцати метров. Восемнадцать метров - предельное поле деятельности электромагнитной пушки, оказывающей пятиминутное парализующие действие. Такие пушки с 1978 года были на вооружении отряда личной охраны первых лиц государства. Пушка с таким лучом была и в нашем арсенале. Сомнение вызывала "С-14". Неизвестно, как поведет она под воздействием парализующего луча.
   Не зря нам перед каждой операцией лазером раздражали нервные центры. Чувства обострились, голова была ясной, думалось легко, и вроде бы решение созрело. Но какое-то смутное недовольство тревожило меня. Эта тревога возникла вроде ниоткуда, как бы случайно, сама по себе, но я знал, что случайностей не бывает. Случайность возникает от провалов логической цепочки. Я искал причины. И причины, я чувствовал, крылись где-то в подсознании, за гранью логики. Ответ был там.
   Мне вспомнились слова полковника Снегирева, сказанные перед вылетом:
   - Запомни, сынок, сведения, которыми обладают эти засранцы, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не должны попасть в чужие руки. НИ ПРИ КАКИХ. - Он особо подчеркнул это голосом. Понадобилось долгих четыре года, чтобы он снова назвал меня так, как называл нас когда-то в спецдетдоме: сынок. Это было не просто ласковое слово. Полковник давал понять: с этой минуты между нами нет субординации. Мы - снова одна семья. Это значило очень много.
  
  
   ЗНАК САТАНЫ
  
   Основанный на гнилых болотах роскошный сказочный Петербург, как и было предсказано многими пророками и ясновидцами, стал тем краеугольным камнем, с которого началось строительство великого эксперимента над народами, населяющими Россию. Тысячи людей засасывали в свои утробы вязкие топи, их мертвые тела стали основой для фундамента невиданных дворцов, набережных и дорог, которые своими щупальцами сжали страну, ненасытно требуя крови. Приближая Судный день, питались кровью и все другие столицы мира, но Петербург был особым городом. Он строился в спешке, и согнанные со всех концов крепостные умирали десятками тысяч - от голода и мора, от непосильной работы, под кнутами и батогами надсмотрщиков и бригадиров. День и ночь шли скороспелые отпевания, но смерть была сильнее, и священники не успевали. При закладке города бессчетно преступались законы Бога. Бессчетные души с неотпущенными грехами корчились под громадой города. И никто не слышал ни стона их, ни вопля из-под земли, сочащей кровь и трупный яд: "отпусти, Господи, душу мою!" Не отпускал. И неприкаянные призраки, проступив из-под заболоченной земли, плыли по влажному воздуху Петербурга, питаясь энергией живых, внося в разум смуту, соблазняя людей новым и новым грехом. В самом центре столицы стало модно строить дома с фасадами, украшенными жуткой лепниной: совами, химерами, крылатыми змеями и такими непонятными существами, которым в мире живых и названия-то нет. Мало кто знал, что явились эти слуги Сатаны из Тьмы, и силой, неподвластной человеку, оттиснулись в воображении и памяти архитекторов и градостроителей, чтобы через них навечно овеществиться в камне, и, сидя на фасадах дворцов, пристально следить за каждым обитателем северной столицы. И мало кто знал, что зло, исходящее из людей, не исчезает. Ненависть, проклятие, злоба, зависть, жадность - всю эту черную энергию впитывают в себя жуткие существа, сидящие на фасадах домов, копят до времени. А кто знал - молчал до поры.
   Сатана избрал себе этот город, и к приходу его слуги Тьмы спрямляли пути. Сказано в Евангелии: "Тогда все жители города вышли навстречу Иисусу и стали упрашивать Его уйти из их местности". И Бог ушел из этого города, и город был отдан во власть Сатаны. Стали сюда свозить со всех концов мира и мумии, и химер, и сфинксов, и культовые предметы погибших цивилизаций. Разрывались могилы, взламывались крышки гробниц, грабились захоронения. И древние проклятия могущественных жрецов, колдунов и шаманов, вместе с предметами, вырванными из царства Тьмы, прибывали в Петербург и оседали в этом призрачном колдовском городе.
   К концу двадцатого века, на разломе тысячелетий, как и было предсказано, над Землей пронеслась комета, и ее огненный хвост опустился на горизонт, нарушив равновесие тяжелой энергетики Востока и Запада, напитанной гнилостными испарениями северных болот. Это был Знак. Земля начала рожать мутантов. Сторож, охранявший кунсткамеру, три ночи слышал, как шевелятся и царапают по стеклу заспиртованные уродцы и чучела мертвых тварей, а в темных и пустых египетских залах Эрмитажа мутными вечерами тонко звенели стекла, поскрипывал воздух, и в старинных каминах сам собой разгорался холодный огонь. В Петергофе родился цыпленок с двумя головами, которого практичная хозяйка и подала на стол гостям. Беззвездными ночами из городских подземелий выплывали серые колеблющиеся силуэты, чтобы покормить живыми крысами каменных химер, выткнувших из фасадов старинных домов свои жуткие морды. Газеты приносили страшные вести: то здесь, то там стали рождаться дети-уроды, а со дна Балтийского моря вдруг всплыл затонувший корабль и перед тем, как снова уйти в холодную пучину, распухшие утопленники страшно кричали, вздымая руки к белесому небу и посылали проклятия живущим на земле.
   Нервный и издерганный Петербург накрыла волна черной мистики. В недрах не верящего в Бога общества, как грибы, стали появляться пророки и предсказатели, возникали многочисленные секты, реформировавшие каноны Библии, Корана и священные сутры буддизма.
   На разломе тысячелетий и Бог, и Сатана открыли Земле канал связи, и Земля захлебнулась от информации. И не все так просто стало на земле. Смешалось Добро и Зло, и что есть Истина и свобода духа уже не знал никто. Человек, надорвав себя в мучительных поисках выбора, тщательно скрывал испуг. Бог предлагал Царство, но Небесное и после смерти. Сатана же соблазнял владычеством над огромными и таинственными силами, и расстилал под ноги все богатства и царства земные - бери их сегодня, сейчас, ибо Иисус отказался от владения ими. Человеку предстояло сделать мучительный выбор - окончательный и бесповоротный. Как тут не сойти с ума и не впасть в отчаяние.
   Люди в стране, по привычке, оглядывались на Москву: как решит столица? Там, в Кремле, виднее. Но столице было не до окраин, она жила своей особой заполошной жизнью. Построенная кольцами, Москва, как удав, медленно, но неотвратимо душила горожан, миллиметр за миллиметром отнимая у них пространство, ежедневно затягивая в подземные воронки метро, секунда за секундой ускоряя ритм жизни, и у москвича уже не было времени оглянуться, остановиться, подумать: зачем и с какой такой высшей целью я так неудержимо несусь к смерти? И есть ли она у меня - эта высшая цель? И правильно ли я живу? И зачем я на этой земле? Не было на это времени. Жизнь в Москве неслась в бешеной скачке, ложные минутные цели высасывали силы, на лицах пропали улыбки, и Москве уже давно перестали сниться сны.
  
   х х х
  
  
   Верные идеям коммунизма тайные осведомители Комитета Госбезопасности били тревогу: в Москве, Питере, Риге, Каунасе и во многих других городах страны, стали появляться секты сатанистов. Они неудержимо росли и множились. Ленинские заветы уже не привлекали молодежь, она повально уходила в секты и тайные общества. В разветвленных подземных коммуникациях столичных городов устраивались оргии с человеческими жертвоприношениями. В повернутой на тридцать градусов пятиконечной звезде народу мерещился лик дьявола: голова с двумя рогами и козлиной бородой. Необходимо было срочно принимать меры.
   КГБ, чутко реагирующий на любые отклонения от норм социалистической жизни, почему-то оставил эти сообщения без внимания. Это было странно. Очень странно.
   А по стране расползались слухи. В Каракумах под толщей песка археологи нашли древнее захоронение. Находка вызвала ужас местных жителей, и старейшины местных племен пришли к археологам. Аксакалы требовали не вскрывать гробницу. В ней захоронен человек, убивший сатану - Джадыгу. Легенда гласила, что Джадыгу мог убить только святой. Но, убив Джадыгу,
   святой сам превращался в Сатану, ибо Сатана бессмертен. Молодой служитель мечети, чтобы спасти свой народ, вышел на поединок. Он убил Джадыгу, а потом проткнул кинжалом свое сердце. Мулла завещал похоронить его далеко в песках и никогда не раскапывать могилы, чтобы Джадыга, в которого воплотиться священник, не смог больше появиться в этом мире.
   Похоронили муллу не по мусульманскому обычаю, а как завещал молодой священник: двое старейшин тайком увезли его тело в пустыню, и закопав далеко от караванных троп, дали клятву никому не показывать это место и никогда не упоминать его имени.
   Археологи вскрыли гробницу и долго смеялись над рассказом стариков. В
   гробнице оказался не скелет человека, а кости шакала и козлиный череп. Ученые хотели повезти находку в аул, чтобы народ убедился в религиозном обмане, но поднявшаяся вдруг песчаная буря разметала кости, а ученые, по слухам, были погребены под барханами. Случай этот давно бы забылся в народе, но на него напластовывались другие необъяснимые события. Все чаше и чаще то в одном, то в другом конце необъятного СССР творилось непонятное, которое в народе издавна называлось чертовщиной. Священнослужители всех основных религий уже много лет были в напряжении. Пастыри знали больше, чем их паствы, и в проповедях священников верующие отмечали появившееся неистовство и тревогу.
   На исповеди в Риге, студент медицинского института Мартин, раскаиваясь в грехе, признался католическому священнику, что является членом церкви Тьмы, которая тесно связана с многочисленными отделениями, разбросанными по стране.
  -- Сначала мне было интересно, - дрожащим голосом признавался Мартин.
   Это была как игра. Тайные собрания, подземелье, факелы, клятвы Сатане, скрепленные кровью, черные мессы. Это тебе не комсомольские собрания, от которых мухи дохнут. Это возбуждало. По спине мурашки, внутри все дрожит. Черное братство. Оргии. Единая семья, где один за всех и все за одного. А потом, потом начали формировать отряды.
   - Что за отряды? - спросил священник.
   Мартин молчал. Ему трудно было говорить. В Мартине шла борьба. Страх перед Сатаной боролся со страхом перед Богом. Священник это чувствовал и ждал. Тут он ничем не мог помочь студенту, Мартин должен был сам принять решение, найти свой путь к Богу. И Мартин сделал этот шаг.
   - Отряды Летучих мышей, - тихо прошептал он. В голосе молодого человека священник чувствовал ужас. Но шаг был сделан, и священник облегченно вздохнул.
   - Что было дальше, сын мой? - ласково спросил он.
   - Я тоже записался.
   - Записался?
   - Да
   - Что двигало тобой в тот момент?
   - Мне хотелось быть не таким, как все. Быть выше других. Сверхчеловеком. Мне обрыдла эта серая нищенская жизнь, где все только и делают, что врут на собраниях, друг другу: какие они счастливые, как все хорошо, а по ночам клянут, матерятся в подушку и напиваются от бессилия что-нибудь изменить.
   - А что давали сатанисты? - спросил священник.
   - Они давали свободу от вранья. Они не врали. Черное называли черным, дерьмо дерьмом. Извините...
   - Ничего, - сказал священник. - Продолжай.
   - Нас обучали новым видам борьбы, конспирации, владению оружием и тайной энергией, недоступной простым смертным.
   - Оружием?
   - Да. На подпольных полигонах. Они находятся под Ригой, в подземных коммуникациях. Это целый подземный город. Мы изучали карате, стрельбу по-македонски. Учились маскироваться и уходить от погони, отрабатывали удары ножом. Занятия проводились очень серьезно. Тогда я почувствовал: это не игра. Мне стало страшно. Летучие мыши формировались и в других городах. Иногда мы съезжались и устраивали соревнования.
   - Каково назначение Летучих мышей?
   - Исполнение приговора. Были такие списки.
   - И что в этих списках?
   - Убийство священников, поджоги храмов. Взрывы. Много чего. Вы, святой отец, тоже в этом списке, - едва слышно прошептал Мартин. - Летучие мыши разбросаны по всему миру. Их задача: к приходу Сатаны окунуть мир в страх и порок. Уже детально разработаны планы убийств Римского Папы, аятоллы, главы православия, Далай-ламы и других лидеров конфессий. Убийства вызовут хаос и панику во всем мире. Миллиарды верующих лишатся своих пастырей. Землю окутает страх и ужас. И тогда из Тьмы придет Сатана. Летучие мыши должны спрямить пути к приходу его. Так записано в Евангелии Тьмы.
   - Когда намечены покушения? - голос священника дрогнул.
   - Этого я не знаю.
   Исповедь продлилась два с половиной часа. В тот же день из Риги в Ватикан ушла шифрованная телеграмма. Она была тщательно изучена отделом католической разведки Ватикана, имеющей могучую, хорошо законспирированную, разветвленную шпионскую сеть. Религиозная разведка была создана в средние века орденом иезуитов, распространивших свое влияние по всему миру. Отшлифованная столетиям тайная система Ватикана могла дать сто очков вперед мирской разведке любой страны.
   Информация из Риги подтверждалась сообщениями, присланными из Испании и Америки, Португалии, Северной Африки, Китая и Швеции. Об опасности, нависшей над миром, было доложено Папе.
   В этот же день Римский Папа по каналам космической связи имел длительный разговор с Саудовской Аравией, Советским Союзом и Индией. Папа поделился своими опасениями с главами ислама, буддизма и православия. Папа знал, что запись этих разговоров через сорок минут будет положена на стол директора ЦРУ и председателя КГБ, однако время не терпело отлагательств. А кроме того, Папа понимал, что борьба со всемирным заговором сатанистов предстоит неимоверно тяжелая, и в таких странах, как СССР, где канонизировано безбожие, борьба с сатанистами возможна только с помощью политического сыска.
  
   х х х
  
   На вечернюю Москву наползали тяжелые плотные тучи. Они плыли низко, подрезав останкинскую телевышку, вращающийся ресторан и почти в самом центре столицы разродились стремительной грозой. Разрубленное сабельными ударами молний с оглушительным грохотом лопнуло потемневшее полотно неба, шипя и брызгая черной слюной, по асфальту змеями заскользили ручьи, слизывая окурки, обгорелые спички и пропитанные бензиновым ядом мертвые листья.
   Вполголоса матерясь, в вестибюль общежития элитарного московского института вбежал почтальон, вывалил на стол вечно сердитой вахтерши письма и телеграмму. Телеграмма была адресована студенту пятого курса Масте Санджиеву и пришла из Душанбе.
   " Дорогой Маста, - сообщалось в телеграмме. - Свадьба 16. О приезде сообщи. Встретим аэропорту". Подписи в телеграмме не было.
   Если бы Маста знал, что в это самое время капитан Егоров сидит перед следователем военной прокуратуры, и ответы Егорова фиксируются датчиками полиграфа, именуемого в народе детектором лжи, действия Масты были бы совершенно иными. Однако он не мог знать об аресте Егорова.
   Маста ждал эту телеграмму много дней, но пришла она, как это обычно бывает, не вовремя. В институте шла сессия, оставался последний экзамен. Санджиев обвел в настенном календаре цифру шестнадцать жирным кружком, а телеграмму не уничтожил, как было условлено, а сунул в стол. Это было роковой ошибкой. Телеграмма была шифрованной. Текст ее означал, что Совет Колдунов утвердил кандидатуру Масты для участия во всесоюзном слете колдунов на Памире, и шестого числа следующего месяца ему надлежит прибыть в Душанбе.
   Всесоюзное общество колдунов насчитывало около семнадцати самостоятельных отделений. В начале это были разрозненные группы энтузиастов, возникшие спонтанно в разных уголках Советского Союза. Они изучали колдовские приемы и заговоры, древние проклятия и составы знахарских снадобий. Их интересы касались всего, что отвергала официальная наука, но что неискоренимо из века в век жило в народе. Накапливался опыт, проводились эксперименты. Со временем возникла острая необходимость обмена накопленной информацией. Вот тогда и появился на горизонте Жан. Он объединил группы, создал координационный совет. Как он вычислил, отыскал и вошел в контакт с тайными разрозненными группами колдунов на необъятной территории СССР не знал никто. Именно Жан разработал систему конспирации, которая много лет спасала колдунов от пристального внимания секретных служб государства.
   Маста состоял членом московского, самого многочисленного и мощного отделения, куда входили доктора наук, профессура, научные работники, студенты и офицеры, среди которых был и слушатель военной Академии капитан Егоров...
  
   х х х
  
   - Вы уж прижмите яйца этому засранцу, чтоб знал, как по блядям шастать, - на прощанье попросила жена капитана Егорова.
   Она стояла в дверях кабинета партсекретаря Военно-инженерной Академии. Голос визгливый, истеричный. Лицо злое и мстительное. Глядя на нее, партийный секретарь Академии майор Сенцов подумал: " От тебя не только к блядям, к педерастам убежишь с песней". Но лицо искушенного в административно-партийных играх Сенцова выражало внимание и озабоченность. Он возмущался, сочувственно качал головой, поддакивал, сдвигал грозно брови.
   - Да, да, - говорил он. - Вот негодяй! Это ж надо, а? Ну, мы ему покажем. На всю жизнь запомнит. В сортир по струнке ходить будет. Уж это я вам обещаю. Ишь, ходок, понимаешь...
   Слова майора женщине понравились. Она выпрямилась и, довольная, шагнула за дверь.
   Майор сбросил с лица маску, с ненавистью посмотрел на компромат, который она притащила на мужа и, глядя вслед жене Егорова, прошипел: "с-стерва."
   Не то чтобы партсекретарь сочувствовал капитану Егорову или в душе Сенцова шевельнулось что-то, похожее на мужскую солидарность, нет. Майора прожгла внезапная мысль, что и его жена, случайно узнав о любовных приключениях мужа, прибежит к начальнику Академии с жалобой, и тогда все полетит к чертям: и карьера, и солидное положение в военно-партийной иерархии, и вся его сладкая жизнь, которая определена этим положением. Майор Сенцов не страдал сексуальной озабоченностью, но по неписанным законам развитого социализма сама высокая должность как бы обязывала иметь любовницу. Иначе нельзя. В том закрытом обществе, в котором вращался Сенцов, такое сексуальное диссидентство считалось нормой, и на верных мужей смотрели косо. Жизненный закон гласил: святых не бывает, слишком праведный человек опасен. Это или стукач, или полный идиот. Общество, в котором вращался Сенцов, цементировалось отклонениями от официальной морали. Главное - не попадаться. А уж попался - сам виноват, отвечай. "Где твоя хебаная конспирация, капитан? - думал Сенцов, рассматривая компромат на Егорова: фотографию молодой симпатичной девушки. - Учат тебя в Академии, вдалбливают, и - ни хрена". Партсекретарь прочел надпись на обратной стороне: "Дорогому, любимому. Света". И словно ведя внутренний диалог с капитаном Егоровым, произнес возмущенно: "да ты что, капитан, совсем охуел? Чем думаешь? Жопой?
   Это ж твой приговор! Ничему ты в жизни не научился. Гнать тебя надо из Академии". Сенцов взял в руки письмо, также принесенное женой Егорова, глянул на подпись: "Наташа"
   Чувство зависти шевельнулось в душе Сенцова: "сколько ж баб у него в гареме! Не по чину берешь, капитан, не по чину." Вздохнув, майор Сенцов хотел было отложить в сторону обгорелый мятый листок, но тренированный взгляд выдернул из текста знакомую и пугающую аббревиатуру - КГБ. Рука уже среагировала, застыла в воздухе, и внутри майора все сжалось в комок от предчувствия надвигающейся беды.
   "...третий раз одно и то же видение: КГБ вышло на след нашей группы, черный нимб над твоей головой, а по лицам ребят течет кровь. Не к добру эти сны. Неужели кто-то нас предаст? А, может, уже предал? Дожить бы до того времени, когда наше движение выйдет из подполья, а народ будет готов к восприятию знаний, которыми мы владеем..."
   Сенцов почувствовал, как острый ледяной штык вошел в позвоночник, парализовав тело, и холодно стало в груди, холодно и мерзко. Он глубоко, со всхлипом втянул в себя пахнущий мастикой и сапожным кремом воздух, и задержал дыхание.
   Жалкий, обгорелый, измятый клочок письма придавал всей этой истории совершенно иной, гибельный не только для Егорова, но и для майора Сенцова, смысл. Одно дело измена супружеская и совершенно другое - измена государственная.
   В воспаленном страхом воображении партсекретаря военной Академии мелькнули обрывки будущего экстренного партийного бюро и вбивающий в землю по самые уши гневный бас: кто не доглядел, кто прошляпил? Сенцов. Чья политическая близорукость нанесла невосполнимый вред государству? Опять же его, партсекретаря Сенцова. Не доглядел, не распознал, не учуял врага теперь уже бывший коммунист, бывший партcекретарь, бывший майор Сенцов. Вся жизнь, вся карьера, все к чертям.
   Сенцова бросило в жар. Забыв про платок, вытер выступившие на лбу капли пота рукавом кителя. Мысли путались, слова куда-то улетучились.
   - С-суч-ченок... Ну, сученок, - только и смог выдохнуть Сенцов.
   Первой мыслью Сенцова было уничтожить документы или, по крайней мере, обгорелый остаток письма, но выработанная за долгие годы работы на партийном посту осторожность сыграла с Сенцовым злую шутку.
   " А что, если это провокация, и эта баба никакая не жена капитана, а подстава Виталия Ильича из особого отдела? " - подумалось ему.
   В Академии ходили слухи, что некоторые сотрудники особого отдела делают себе карьеру, устраивая хитроумные ловушки, в которые попадались потерявшие бдительность офицеры. А последнее время Сенцов ловил на себе пристальный и неуютный взгляд Виталия Ильича, и сделал заключение, что в особый отдел поступил сигнал на Сенцова. Недоброжелателей у Сенцова хватало и поводы для сигнала тоже нашлись бы. Вобщем, уничтожать клочок письма было нельзя. Как ни крути, нужно сообщать в особый отдел.
   Через несколько минут он вручил Виталию Ильичу папку и молча ждал, пока лейтенант изучал материалы. Особист закончил чтение, поднял тусклый безжизненный взгляд на майора:
   - Личное дело капитана Егорова ко мне на стол.
  
   х х х
  
   В тот же день капитан Егоров был срочно командирован в Североморск на базу атомных подводных лодок, но до Североморска не доехал и даже не выехал из Москвы. Его арестовали в подъезде дома, где он жил, и отвезли в следственный изолятор Главного Разведывательного Управления Министерства обороны СССР. Через полчаса туда привезли и жену Егорова. За квартирой было установлено наблюдение, домашний телефон включен на прослушивание.
   Такая спешка определялась двумя обстоятельствами: истекал срок ультиматума, предъявленного учеными-угонщиками в аэропорту Пятигорска. В биографии Егорова прослеживался четкий след контактов с предателями Родины. Два года назад капитан Егоров участвовал в строительстве дополнительного здания лаборатории "Тюмень 20", в котором был создан и опробован волновой генератор "Непорочное зачатие", способный уничтожать людей выборочно: определенной нации или расы. Ученые же, создавшие это секретное оружие, захватив самолет, сидели теперь в аэропорту Пятигорска с вакуумной бомбой "С-14" на борту и требовали вылета за пределы страны и контакта с представителями средств массовой информации иностранных государств. Пока носители государственных тайн не вырвались за границу, а "С-14" не приведена в действие, необходимо было выжать из Егорова все, что он знал. Полусожженная записка, Егоров, ученые, украденные государственные секреты - за этим четко просматривалась разветвленная шпионская сеть. Давно у Главного Разведывательного Управления не было такой крупной удачи. Одним мощным ударом можно было прихлопнуть всех и сразу. Время поджимало. Руководство ГРУ торопило следственный изолятор. Однако первые часы допроса ожидаемых результатов не дали. В начале третьего часа капитану Егорову впрыснули в вену эликсир правды. Ответы его фиксировались датчиками детектора лжи.
  
   х х х
  
   В соседней комнате другая группа следователей допрашивала жену капитана Егорова.
   - Отвечать! Быстро. Не раздумывать! Кто звонил? Кто приходил в гости?!
   Следователь с первого взгляда определил, что жена капитана Егорова не искушена в допросах, женщина недалекая и, судя по всему, мало что знает, но именно вот эту малость надо было выдавить из нее быстро и эффективно, не дав опомниться, схитрить, утаить. Поэтому следователь, как говорится, брал подопечного голосом на первый испуг. Слова выкрикивал резко, отрывисто, зло ударяя ладонью по столу.
   После каждого удара Катерина вздрагивала всем телом, ошалело смотрела на следователя, от страха не понимая, о чем ее спрашивают. Наконец сползла со стула, словно волчица в минуту смертельной тоски, задрала голову к потолку, завыла не тенором, и даже не баритоном. Катерина завыла крепким мужским басом. Видавший виды следователь опешил, и крик его застрял на полуслове.
   - А-аа! - выла Катерина. - Рази ж я виновата?.. Чего вы меня-я?.. Рази я виновата, шо он блядун, а? Рази ж он говорит, куды ходит? Рази ж он мне говорит чо?
   Однако следователь быстро пришел в себя, грохнул кулаком по столу:
   - Сидеть!
   Катерина обрубила крик, нашла задом стул, молча взгромоздилась на него, осторожно покосилась на следователя.
   - Чего орешь? Чего орешь? - налегал следователь. - Тебя бьют или гадюка в штаны заползла? По делу говори: кто приходил, звонил? Имена, адреса, фамилии, приметы... Ну, припоминай, припоминай, не крути.
   - Чего? - округлила глаза Катерина.
   - В карцер запру, - пригрозил следователь. - Без света, без воды. Живо вспомнишь.
   Губы Катерины растянула кривая то ли ухмылка, то ли гримаса отчаяния, она набрала полную грудь воздуха, собираясь завыть снова, но следователь был начеку:
   - Я те повою, я те повою...
   - Чего надо- то? - спросила жена капитана Егорова. - Не пойму я. Ты мне враз скажи, может, и упомню чего. А кулаком по столу - рази ж так с людями говорят? Рази я какой враг государству? Для Родины на подвиг готова, так и запиши: готова жисть положить.
   Следователь помолчал, раздумывая: полная ли дура жена капитана Егорова или прикидывается? Сведения, которыми он располагал о Катерине, давали повод предполагать и то, и другое. Следователь склонялся к тому, что дура, однако профессиональная осторожность заставляла следователя не откидывать и второй вариант.
   - Издеваешься? - следователь сделал зверское лицо, и голос его приобрел звон металла. - Над Родиной издеваешься?
   - А чего я такого сказала? Чего я такого сказала? - затараторила испуганно Катерина. - Рази не так? Как учили, так и говорю.
   - Кто?
   - Что?
   - Кто учил, говорю?
   - Чего?
   - Ты Манькой-дурой не прикидывайся! - взорвался следователь. - Даю три минуты. Не расколешься - загоню под полиграф. Там тебя наизнанку вывернут.
   Ничего особенного следователь не сказал, но незнакомое и страшное слово -полиграф необычайно испугало Катерину. Память подсказала, что где-то она слышала это слово, кажется, от друзей мужа, и упоминали о полиграфе с таинственным и страшным придыханием, делая при этом нехорошее лицо. Любопытная Катерина теперь жалела, что не поинтересовалась вовремя, что это за штука такая, о которой слушатели Академии говорили с ненавистью. В словах следователя полиграф прозвучал как угроза пыткой электрическим током. Жалела она и о том, что пришла с жалобой на мужа. Катерина хотела только пугнуть мужа, приструнить, чтоб знал свое место. Так не раз бывало. Но сейчас дело приняло совершенно иной, гибельный поворот. Она своими руками потопила не только Егорова, она топила и себя.
   Катерина была бабой деревенской, но это никак не означало, что глупой. Она была хитра и коварна. Когда подоспело время выходить замуж, Катерина взяла отпуск, но поехала не в Сочи, куда стремятся все отпускники, не в дом отдыха. Она отправилась в дальние края, в глушь, в забытую богом дыру, где, как слышала, служил родственник ее знакомой, и где располагались военные части. Она правильно просчитала: в этой дыре был переизбыток женихов и дефицит невест.
   Уже на второй день она познакомилась с молоденьким лейтенантом Егоровым, окольными путями выяснила, что ему светит повышение, и в ту же ночь отдалась, а утром потребовала жениться. Напуганный таким натиском, Егоров сначала отнекивался, а потом начал прятаться. Катерина пришла к командиру полка: это что же получается? Коммунист, советский офицер, соблазнил, обещал жениться, а теперь в кусты. Ведь честное партийное слово давал.
   Катерина особо налегала на "партийный" и "коммунист". Рыдая, сообщила, что ей, опозоренной коммунистом, ходу домой нет, она утопится. Для верности она показала командиру полка предсмертное письмо, адресованное Министру обороны. Полковник вызвал Егорова и поставил вопрос ребром: или женись, или из армии и партии вон. Так через неделю Катерина стала женой военного. Свадьбу сыграли наспех. Весельчак и балагур Егоров сидел на собственной свадьбе грустный, и таким остался до сегодняшнего дня. Вот и не верь народной примете: как женишься, так и проживешь. Окрыленная первой победой, Катерина гордо взошла на семейный престол и утвердилась на нем полновластной хозяйкой запуганного партийным серпом и молотом мужа.
   Сейчас она прикидывалась придурковатой деревенской бабой: авось и на этот раз кривая вывезет. Но спецов из ГРУ провести было трудно. Они не верили ни в удачу, ни человеку, ни в судьбу. Они верили только себе.
   - Ну а день рождения-то у мужа когда, помнишь? - спросил следователь.
   Катерина захлопала белесыми ресницами, соображая: куда клонит следователь.
   - Пятого февраля, правильно? - подсказал он.
   Катерина насторожилась, сглотнула воздух, подумала, кивнула. Не согласиться с этим было нельзя.
   - Собрались. Ведь собрались же? - спросил снова следователь.
   Катерина нутром почуяла подвох, напряглась, однако отрицать очевидное было глупо, и она кивнула снова.
   - Выпили, - продолжил следователь, и видя, что Катерина дернула головой, быстро уточнил:
   - Чуть-чуть, конечно. Люди-то интеллигентные, не пьянь какая. Подарки принесли.
   - Да какие там подарки, - отмахнулась Катерина. - Копеешные. Ан-тил-ли-генты, - губы презрительно скривились. - Водки, заразы, натащили, да и сожрали все. Утром встала - не поверишь. Кусочка хлеба нет. Подчистую все подмели. Не друзья - срань одна.
   - А нам говорили: подарки дорогие. Мы еще удивились: откуда у людей деньги такие?
   - Они тебе чо хошь скажут. Я ж говорю - срань. Подарки их под шкафом валяются, можешь проверить. Книжку тонюсенькую, старую, аж до революции сделанную, студентик этот, Маста, притащил. Хошь бы постыдился старье в дом таскать. У ей мыши все углы обгрызли, а он, вишь ты, нате вам, здрассти. Бери, Боже, что мне не гоже. Да Алексей, художник, картинку принес. Маленькую. С палец. Маникюра вишь ли, ценность. В спичечный коробок влезает. Ее на стенку повесишь - никто и не заметит. На большую картинку краски, подлец, пожалел. Точно говорю. А как жрать - первым за стол полез, сучара. Я одних котлет не поверишь - сорок штук нажарила, дак художник этот хебаный...
   Катерина осеклась, поняв, что проговорилась. Закусила губу. Но поздно. Пошла раскрутка, пошла. Катерине оставалось только валить все на друзей Егорова. Это они его и водкой поят, и по бабам таскают, а он слабовольный, отказать не может. Но за Родину, за партию - жизнь отдаст. Последние слова, как ее еще в школе учили, выкрикнула горячо и с пафосом. Следователь поморщился, но согласился:
   - Конечно, конечно. Егоров - честный коммунист, мы знаем. И его надо оторвать от друзей, которые его губят. Ведь губят!
   - Во-от, вот-от,- тыкала пальцем воздух Катерина. Такая постановка вопроса ей нравилась...
  
   х х х
  
   Через полчаса в комнату, где допрашивали Егорова, заглянул следователь, беседовавший с Катериной, и положил на стол листок со стенограммой допроса жены капитана. Имена и фамилии, которые назвала Катерина, были отчеркнуты красным карандашом.
   Эликсир правды уже начал свое разрушительное действие и Егоров, как ни сопротивлялся, заговорил. Сначала он нес какую-то околесицу из воспоминаний детства, перебирал мелкие обиды на друзей и сослуживцев, и только потом смог сосредоточиться на вопросах, которые задавал следователь.
   - Вы работали над проектом "Тюмень 20"?
   - Да
   - В чем заключалась работа?
   - В строительстве нового объекта
   - Что за объект?
   - Лаборатория. Секретная лаборатория.
   Два магнитофона, рассчитанные на сорок часов непрерывной работы, фиксировали каждое слово Егорова. Ответы капитана говорили о том, что эликсир вступил в действие и Егоров говорит правду.
   - Вам знакома бомба "С-14"
   - Да
   - Она на борту самолета в Пятигорске?
   - ...
   - Вы связаны с угонщиками?
   -...
   - Вы знакомы с учеными группы "Ромашка"?
   -...
   - Вы знали ученых, для которых строили объект в "Тюмени 20"?
   - Да, некоторых, которые приходили на объект.
   - Эти ученые из группы "Ромашка"?
   - Не знаю
   - Что вы знаете о " Непорочном зачатии"?
   - От него родился Христос.
   - Что еще?
   - Дева Мария, кажется... Точно не помню.
   - Каково назначение космического оружия "Возмездие"?
   Егоров снова промолчал, это означало, что в памяти Егорова нет ответа на этот вопрос. В комнату, где допрашивали капитана, внесли новую распечатку. Фамилии, которые назвала Катерина, были пропущены через мощные
  
  
   компьютеры ГРУ и уже оснащены подробностями, фактами и характеристиками, сработанными по параметрам разведки.
   Допрос капитана под действием эликсира правды показал главное: предполагаемая связь: "угонщики - государственные секреты - Егоров" отпадала. Капитан Егоров к угону самолета и похищению государственных секретов не имел никакого отношения.
   Следователь ГРУ хмуро молчал. На матерого шпиона капитан Егоров явно не тянул и повышение в звании на этом деле не светило следователю. Однако морщины на лбу следователя вскоре разгладились. Он придумал, как поражение обернуть в победу. Честь военного ведомства оказалась не замарана, а это еще раз подтверждало высокий боевой и политический дух армии, и бури, которые проносятся сейчас по верхним эшелонам власти, не должны коснуться солдатских погон. С капитаном Егоровым было все ясно. Оставалась мелочь: уточнить, что это за "Общество", которое упоминалось в записке, и почему оно боится преследования КГБ. Опытный следователь ГРУ чутьем угадывал, что и "Общество", в котором состоит Егоров, не имеет никакого отношения ни к государственным секретам, ни к диссидентству, а, следовательно, не представляет опасности и не заслуживает внимания ГРУ. Время действия эликсира правды кончалось, надо было приступать ко второй серии допросов.
   - Что за подпольное Общество, в котором ты состоишь? - задал вопрос следователь.
   И тут датчики полиграфа зафиксировали сильное возбуждение подследственного. Капитан Егоров замычал, дернулся, словно всеми силами пытался задержать в себе слова, рвавшиеся наружу. Следователь ГРУ насторожился.
   - Тайное Общество! - еще раз повторил следователь - Ты принадлежишь к тайному Обществу!
   -...м-мм-д-а, да, - тяжело раскрылись уста Егорова.
   - Итак, ты принадлежишь к тайному Обществу! - следователь закреплял в сознании Егорова рефлекс, на который в последующей серии вопросов капитан должен был реагировать, не встречая внутреннего сопротивления.
   - Да, да, - кивнул Егоров, и следователь почувствовал, что канал прочищен, и все запреты, заложенные в подсознание капитана, сломаны.
   - Маста Санджиев член тайного Общества?
   - Да
   - Алексей. Художник.
   - Да
   - Жан?
   - Да
   - Кто еще?
   Следователь перебрал имена, названные Катериной. Под воздействием эликсира Егоров подтвердил: все эти люди являлись членами тайного общества. То, что Егоров рассказал дальше, вызвало у следователя недоумение. По словам капитана выходило, что в семнадцати городах страны действуют подпольные, тесно связанные между собой группы, исследующие паранормальные явления. Егоров рассказывал о ясновидцах, призраках, экстрасенсах, разговорах с душами умерших и контактах с потусторонним миром. Весь этот бред он нес несколько часов, пока не впал в депрессию.
   Военная разведка не занималась делами призраков и душами умерших. Дело можно было закрывать. Однако любой человек, попавший в поле зрения ГРУ, как и любого другого секретного сыскного ведомства, по негласному закону автоматически подвергался проверке по всем параметрам. Показания Егорова были записаны на магнитофонную и видео пленку, зафиксированы в протоколе допроса, а в разделе "контакты" - все фамилии и имена, названные Егоровым и его женой Екатериной. Кроме того, мощный компьютер, в памяти которого хранились сведения о миллионах людей, через несколько минут после запроса выдал досье на каждого, упомянутого четой Егоровых: на студента Санджиева и француза Жана, художника Алексея и еще на четырнадцать человек, входящих в московскую группу.
   Сам по себе интерес ко всякой чертовщине не являлся нарушением закона, но этот интерес повлек за собой организацию подпольных групп. Это уже настораживало. Факт подполья говорил о расколе единого и нерушимого социалистического общества. А это уже вопрос политический. Интерес к потустороннему появлялся у людей, неудовлетворенных действительностью и, следовательно, влек за собой скрытое диссидентство.
   Тем временем Егоров впал в беспамятство и на вопросы не реагировал. Самописцы полиграфа задергались.
   - Воронка смерти, - прошептал Егоров.
   - Что, что? - переспросил следователь.
   Но Егоров не ответил. Вскрикнул, голова безвольно упала на грудь. Самописцы полиграфа замерли, и по ленте потянулась сплошная ровная линия. Присутствовавший на допросе врач вскочил, опрокинув стул, подбежал к капитану, проверил пульс, оттянул веко, расстроено посмотрел на следователя.
   - Что? - спросил тот.
   - Мертв
   - Как это - мертв? Что за чепуха? С чего он мертв? Он же здоров, как бык! - не поверил следователь. - Черт подери, он же офицер, а не экзальтированная бабенка!
   Врач развел руками:
   - Остановка сердца.
   В наступившей тишине стало слышно змеиное шипение детектора лжи...
  
   ЗОНА
  
  
   Испокон веков с этим местом творилось что-то неладное. Было оно и святым, и проклятым. По преданию, во времена первой гибели мира, сошлись здесь в поединке Добро и Зло. И битва эта - бесконечна, поскольку и то, и другое - неистребимы. Но что есть Добро и что есть Зло - не знал никто, потому что это не мера человеческая. Человек и себя-то не смог познать, но в гордыне поставил в центр мироздания собственный эгоизм, и начал вести отсчет не от Бога, а от греховного "я". Критерий не только ложный, но и подлый. И растеклись по земле беды.
   В старину чумацкий тракт делал здесь пяти верстовую излучину, огибая заброшенные копани и пологую низину с дурно пахнущим дном. Одногорбые верблюды, чутко улавливающие магнитные токи земли, вдруг ложились в раскаленную дорожную пыль этого окаянного места, и никакая сила не могла их поднять. Под криками и побоями они вытягивали вперед крюковатые шеи, ревели хрипло, отрывисто и страшно, но не вставали. А через несколько минут начиналась та странность, от которой душа приходила в смятение. Горячий воздух, перекипая, искрился, выталкивая из прозрачного нутра один и тот же степной мираж. Над всей степью, от горизонта до горизонта, в небе ткалась склоненная к земле темная громада лица с пустыми глазницами. И старый дух местности Цаган ава, сидя на груде полыхающего света, плача, просил у Бога забрать этот свет из земли в небо. Глыба лица медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, прислушиваясь к стонам, но слеп был Бог, слеп до поры, и не видел кающегося. Это был знак беды. Странный мираж не оставлял свидетелей. Случались с ними несчастья и беды, поскольку в тот момент разгорались в душах тайные страсти, и жизнь менялась неудержимо. Жадность, ненависть, зависть - весь мусор, осевший в душе, выплывал наружу и сгорал человек в этом адском пламени. Слаб человек и гнусен в желаниях своих. Потому и наложен был запрет на это место, объезжали его за много верст, проложив новый тракт, и только больной зверь приходил в гнилую ложбину, чтобы получить исцеление.
   Но были и другие случаи. Как-то на чумацком тракте умерла женщина. Путники, бросив ее тело в гнилой долине, поспешили дальше. Страшно было задерживаться на проклятой излучине. А через месяц появилась эта женщина в селении, и дан был ей дар пророчества, и обличала она живущих, и грозила смертными карами, не щадя ни сильных, ни слабых, ни бедных, ни имеющих власть на земле. И странны были слова, исходящие из уст ее, и речь ее обжигала, как расплавленный жир обжигает тело. Пророчества эти сочли дьявольскими, поскольку женщина вернулась из мира мертвых, и убили ее селяне, и сожгли ее тело, чтобы земля снова не вернула ее в мир живых.
   Два или три случая помнит степь, когда мертвые оживали в гнилой долине, возвращались домой, пророчествовали страшно и непонятно. Кераю - кесарево, живое - живым, а мертвым - мертвое. Вареное мясо сырым не сделаешь. Жир и вода не соединяются, ушедшие не должны возвращаться, чтобы не смущать оставшихся. Так решили в хотонах, и наложили запрет на гнилую долину. Но тайна эта не умерла со временем, проросла она в народной памяти, пропиталась легендами, и каждый мечтал вернуться к родным после своей смерти. Каждый мечтал узнать: что там, по ту сторону бытия. Какие глубинные истины откроются ему за воротами жизни? Но всем было ясно, что не примут его живые, и проклянут род твой до седьмого колена, и станет он изгоем во веки веков. Это и останавливало хотонцев.
   В середине нынешнего века развитой социализм построил здесь лагерную зону, вспахал контрольно-следовую полосу, обнес высоким забором, пустил ток по колючей проволоке, а на вышках поставил часовых. Завезли сюда зеков, и зона, как и вся страна, зажила двойной жизнью. Парадная сторона была более или менее известна, оборотную и темную во всем объеме не знал никто, включая начальника лагеря и авторитетов уголовного мира. Потянулись на свидание к заключенным родственники. Гостиниц не было, устраивались на ночлег в близлежащем поселке. У местных жителей появилась новая и крепкая статья дохода. Вольнонаемные, деля барыш с охраной, проносили в лагерь еду, водку, наркотики и деньги. Умирающее село стало возрождаться, отстраиваться заново, намертво присасываясь к зоне. Между зоной и волей наладилась тайная почтовая связь. Зона кормила поселок, поселок грел зону.
   Такие поселки-присоски существовали вокруг всех лагерных зон страны. Жили они по особым, известным только им, законам. В основу их был зашит тайный кодекс. Только неукоснительное соблюдение его давало возможность существовать между двух могущественных миров: уголовным и государственным.
   Не коснулась яшкульского Исправительно-Трудового Учреждения знаменитая, обросшая легендами сучья война, унесшая десятки тысяч зековских жизней, не отсиживали здесь ни известные воры в законе, и не менее известные суки. Яшкульское ИТУ находилось на отшибе законодательной и политической уголовной жизни. Не было поблизости пересыльных тюрем, где сшибаются зековские потоки, откуда воровские малявы и устные наказы разносятся по всем ИТУ страны. Но в середине восьмидесятых в уголовном мире начала назревать новая разрушительная война. В зоны хлынул мощный поток дилетантов, которые стали попирать воровской закон чести. Их стали называть "бандитами". Бывшие "шестерки" и бывшие "авторитеты", отверженные элитной воровской кастой, а также новички - "отмороженные", "новобранцы" стали устанавливать в зонах свои "понятия". Сначала они примкнули к "козлам" и, приобретя перевес в численности, стали методично " гнуть" зоны на новый лад. За бандитами стояли молодость, деньги, связи в мощных государственных структурах и верхах МВД. Бандиты принесли в зоны новую идею передела мира и к ней, как мухи на мед, липли немногочисленные, но воинствующие и крепко сплоченные группировки фашистов, новых сектантов, сторонники новой расовой идеологии, а также "пуховые". Хотя "пуховые" старались жить "со всеми в шоколаде". Они получали срока, взяв на себя чужие аферы и растраты, и за это им открывались крупные счета в зарубежных банках. Кого надо, они подмазывали, за ними стояла сила, способная договориться с любыми структурами, как на свободе, так и в зоне, поэтому "пуховых" не трогали. К концу восьмидесятых Яшкульская зона зависла между двух идеологий: старой - воровской и новой - бандитской. В зоне не было открытой войны, но царило напряжение. Это и волновало оперчасть и самого "кума", возглавлявшего агентуру зоновских стукачей. Кум и опытнейшие профессионалы оперчасти были прекрасно осведомлены почти обо всех нарушениях режима, хотя, по своим стратегическим соображениям, не все нарушения пресекали. Обзор информации, поступавшей в оперчасть по секретным каналам МВД, давал основания предположить, что вторая зековская война вот-вот начнется. Зоны Севера и Сибири стояли за воров, зоны центра поддерживали власть бандитов. Штабные офицеры получили приказ быть настороже и особо усилить контроль по группе один, в которую входили правонарушения, представляющие особую опасность: подготовка к побегу и создание преступных групп с целью организации бунта или террора.
   Начальник оперчасти майор Ящур, переведенный сюда из Тюмени, был старым и опытным агентуристом и за полгода наладил широко разветвленную и хорошо законспирированную сеть лагерных стукачей. Между майором и начальником лагеря установились доверительные отношения. Майор поставлял правдивую и качественную информацию, разрабатывал план мероприятий и нес полную ответственность за предупреждение нарушений в зоне. Хозяин же, в интересах конспирации, не влезал в секреты оперчасти и, тем более, никогда не посвящался в святая святых - агентурный список майора Ящура.
   Три месяца назад начальник оперчасти почувствовал неожиданное, но мощное сопротивление. Поток доносов не иссяк, он даже расширился, но ценность сведений была настолько ничтожной, что на них можно было не обращать внимания. Те же сообщения, на которые следовало обратить особое внимание, оказывались ложными. И приносили их Ящуру старые и проверенные сексоты - секретные сотрудники, которых никак нельзя было заподозрить в двойной игре. Майор нутром почуял: зона стала чужая. Оперчасть мгновенно оказалась слепой и глухой. Секретных сотрудников майора Ящура кто-то хитроумно использовал втемную. Все это говорило об одном: в зоне появился зек, обладающий богатым опытом и навыками контрразведки. Он создал свою зековскую контрразведку, которая за короткое время обнаружила, вычислила всю агентурную сеть оперчасти. Ящур потратил не одну бессонную ночь, внимательно изучая личные дела осужденных, прибывших в Яшкульское ИТУ за последний год. Однако в личных делах заключенных не было и намека на связь с секретными структурами государства. И в принципе их и не могло быть. Сотрудники КГБ или МВД, провинившиеся перед государством, отбывали свои сроки в особых лагерях. Однако Ящур знал: зацепка должна быть. Хоть малюсенькая, микроскопическая, едва заметная. Хоть намек на зацепку. Уж он-то ее заметит, вцепится, не упустит, раскрутит. Он отработал около двадцати версий, однако результатов не было. Проверены все служившие когда-то в десантных войсках, за границей, в штабах, работавшие в секретных учреждениях или номерных заводах, лица, имеющие лагерный опыт - осужденные по второму и третьему разу. Ящур теребил осведомителей - глухо. Кум чувствовал, что вокруг него расширяется пустота. Единственное, что майор узнал, было сообщение, даже не сообщение, а смутный слух, будто бы в ИТУ решением воровской сходки негласно направлен Смотрящий зоны. Прибыл он или нет - неизвестно. Кто этот Смотрящий - никто не знает.
   Лагерный Кум был абсолютно убежден в двух вещах: Смотрящий зоны прибыл, Смотрящий зоны и глава зековской контрразведки: Антикум - одно лицо. Оставалось выяснить главное - кто он? Спустя месяц, в зоне повесились два тайных осведомителя Кума. После них остались предсмертные записки, подтверждающие, что уходят из жизни добровольно. Экспертиза подтвердила, что записки написаны руками повесившихся. Однако Кум был уверен, что это хорошо подготовленное убийство. В глазах осведомителей читался страх. С Кумом никто не хотел иметь дело. Ни обещание досрочного освобождения, ни уверения в секретности отношений и посулы в защите не помогали. Антикум переигрывал профессионала Ящура по всем статьям. Казалось, зона в лицо смеется начальнику оперативной части. Честь и достоинство майора были втоптаны в грязь. Расследование показало, что на свободе к семьям погибших приходили люди, но о чем они говорили, родственники погибших не сообщали. Но стала известна судьба третьего осведомителя, недавно освободившегося из мест заключения. Он пропал на четвертый день, а семья его погибла в пожаре. Кстати, кусочки порванных фотографий погибшей семьи и самого осведомителя были найдены разбросанными по зоне. Стало ясно, что повешенных шантажировали и у шантажистов налажена прочная связь с волей. Но было непонятно, как чужак мог проникнуть в сейф и открыть потайное отделение, где находился список осведомителей. Более того, осведомители были под кличками, и эти клички надо было расшифровать. Система Ящура была построена так, что каждый офицер оперативной части имел только свою осведомительную сеть, и не имел доступа к агентуре другого оперативника. Полную сеть осведомителей знал только майор Ящур. Такая система предполагала провал одного или двух агентурных звеньев, но гарантирована от провала всей сети. Система была испытана не одним десятилетием, она работала на протяжении нескольких столетий и сбоев не давала.
   Впервые она возникла у старообрядцев, потом была перенята и усовершенствована народовольцами, затем ее взяли на вооружение большевики, впоследствии ею пользовалось антисоветское подполье и диссидентское движение. Теоретически майор Ящур допускал, что любая, даже самая совершенная система, дает сбой, но в данном случае признать свое поражение означало не только проигрыш оперчасти, это означало проигрыш государственной системы с ее неограниченными возможностями преступному миру. С этим согласиться Ящур никак не мог. Он поклялся найти и жестоко покарать антикума. Так покарать, чтобы слух об этом разошелся по всем лагерям и тюрьмам, оброс легендами и слыл ярким примером того, что побороть государственную систему невозможно. Эти соображения были доложены начальнику лагеря, и Хозяин обещал прикрыть Ящура, когда оперчасть будет расправляться с антикумом и его агентурной сетью.
   Однако случилось непредвиденное. И случилось оно в США. Несколько членов советской делегации, которой было поручено провести переговоры по закупке крупной партии зерна в Америке, были замечены в получении крупных взяток от фирм-поставщиков. Делегацию срочно отозвали на родину, виновные понесли наказание. Одних отправили на пенсию, других понизили в должности и перевели на другую работу. К тому времени начальник яшкульской зоны был принят в академию МВД и уехал учиться в Москву, а на его место из Москвы был сослан один из членов делегации. Зона узнала об этом раньше, чем поселок-присоска, и стала с ехидцей именовать нового Хозяина - "наш сосанец."
   Новый Хозяин взялся за дело круто. Он не собирался остаток жизни сидеть в яшкульской ссылке. Начальник рвался назад в Москву. Бывшие подельники по зерну, которых благоразумный сосанец не сдал на растерзание, остались на своих местах в Москве. Они и намекнули: возвращение возможно, но для этого нужно проявить себя на новой работе. И Хозяин начал давить зону.
   Малейшие нарушения несли за собой строжайшее наказание. Сосанцу плевать было на разработки оперчасти, на хитроумно построенную систему осведомления, на перспективы раскрытия лагерного подполья. Его не интересовали долгосрочные проекты, ему нужны были результаты сегодня, сейчас.
   Хозяин потребовал от Ящура списки осведомителей. Начальник оперчасти
   ответил категорическим отказом. Сосанец обвинил оперчасть в заигрывании с преступниками, в получении взяток за послабление режима содержания и ходатайства на условно-досрочное освобождение. Этого майор простить начальнику лагеря не мог. Хозяин и Кум стали злейшими врагами. Десятилетиями налаженный механизм отношений охранников и заключенных летел к чертям. Сосанец вел себя не по правилам. Зона хотела спросить совета у воров в законе, но бандиты и отмороженные поступили по-своему. Они сделали Хозяину первое серьезное предупреждение. В его кабинете на полу и на столе была разлита ртуть, ядовитые пары которой могли унести не один десяток жизней. Яшкульская зона вошла в разряд неконтролируемых. Беспредел нарвался на беспредел. Теперь уже никто не мог с уверенностью сказать, как повернутся события. Хозяин не внял предупреждению. Сосанец взбесился. Накинул срока, урезал лагерный паек. Полупустые до недавнего времени БУРы и ШИЗО были переполнены. Злостные отказники получили новые сроки. По зоне шел стон. Заключенные кинулись к лагерным авторитетам: что делать? Чтобы уладить конфликт авторитеты потребовали неограниченной власти в зоне. Бандиты и отмороженные наотрез отказались. К бандитам примкнули неофашисты, к авторитетам сектанты. По тайным каналам, через этапы и пересылки, пошли сообщения в лагеря и крытые тюрьмы. Лагерные авторитеты и бандиты испрашивали у своих разрешения на бунт. Положение в Яшкуле требовало срочного решения, но не скора межлагерная зековская почта. Лишь три месяца спустя в Саратовской тюремной больнице в одну из ночей сошлись несколько человек, коронованных на власть в уголовном мире.
   Решение, которое следовало принять, было непростым. Бунт влек за собой десятки, а может быть и сотни смертей. Оставшимся в живых по максимуму увеличат сроки. Во всех зонах и тюрьмах страны Министерство Внутренних Дел введет усиленный режим. В связи с чрезвычайным положением по всей стране отменят свидания, тысячам и тысячам зекам задержат освобождение. Суды ужесточат наказание. Последствия бунта отразятся на каждом в многомиллионной армии зеков страны. И воры в законе, и бандиты знали это. Поэтому так трудно было принять решение. Непросто все взвесить, угадать, предвидеть, учесть. И не только это бралось во внимание. Учитывалась и международная политическая обстановка, и общественный резонанс, и радио "Свобода", и "Голос Америки", действия "Эмнисти интернешнл" и диссидентского подполья. Каждая из двух ветвей уголовной власти в равной степени несла ответственность за последствия бунта, и ошибка в таком вопросе не простилась бы. Слишком много зековской крови ставилось на кон, и за каждую попусту пролитую каплю надо было отвечать.
   Лишь под утро короли преступного мира пришли к согласию. Яшкульский
   беспредел мог, как эпидемия, перекинуться и на другие зоны. "Сосанца" надо было остановить.
   Взвесив все "за" и "против" воры в законе решили дать добро на бунт. Из резервов криминальных общаков были выделены средства.
   Однако истинную причину, давшую толчок к этому бунту, в уголовном мире знали всего лишь несколько человек. И крылась она в том, что начальник оперативной части майор Ящур, сам того не ведая, слишком близко подошел к раскрытию ядра зоновской контрразведки. Кум не знал, что человек, которого он два раза дергал на допросы, который, не стесняясь, навзрыд плакал перед ним, утирая рукавом слезы, человек, которого опытный Кум отметил как " размазню" и "мужика" и есть тот самый зоновский контрразведчик, который с завидной легкостью обвел вокруг пальца и Кума, и всю его продуманную структуру. Этого человека звали Пулат, и послан он был сюда тайным Смотрителем зоны от очень и очень авторитетных людей в уголовном мире.
   По документам на Пулате висела обычная и легкая "аварийная" статья. Пулат, управляя автомобилем в пьяном состоянии, сбил женщину. Однако это было не совсем так, а вернее, совсем не так. Ни к автомобилю, ни к сбитой женщине Пулат не имел никакого отношения. Пулат, приемный сын известного вора в законе, был осужден по другой и тяжелой статье. "Аварийная" статья была куплена Пулатом на тамбовской пересылке за большие деньги. И из Тамбова арестантский вагон повез уже не крупного наркодельца, а плаксивого, пугливого пьяницу "аварийщика". И эту роль Пулат играл талантливо и артистично. Вот почему Кум не смог распознать в нем мощного противника с детства посвященного во все хитросплетения тайн уголовного мира.
   Бунт вспыхнул сразу с двух концов зоны - в четвертом и одиннадцатом отрядах. И неслыханное дело: в заложники взят был "Сосанец" - начальник лагеря. Воодушевленные небывалым успехом зеки ворвались в административное здание, крушили и жгли все, что попадалось под руку. К бунту примкнули остальные отряды. В считанные минуты зона оказалась в руках восставших.
   Пока все шло бескровно. Авторитеты выставили напоказ вышкарям и операм захваченных заложников: Хозяина и трех офицеров. Затем натянули на них арестантские робы, затесали в толпу. Теперь любой выстрел в бунтовщиков, мог попасть в начальника лагеря или в офицера. Вышки стрелять по толпе не решались. О Яшкульском восстании сообщили в Москву. В ближайших военных частях была запрошена срочная помощь. К лагерной зоне Яшкуля с трех сторон двинулись по степи на полной скорости колонны крытых брезентом военных машин. В машинах сидели автоматчики, поднятые по боевой тревоге.
   Эти колонны военных машин и засек американский спутник-шпион, запущенный с мыса Канаверал. И если бы оператор Гаррисон, дежуривший на пульте слежения, не потерял голову от открытия алмазных залежей в калмыцкой степи, дальнейшая история СССР и США вполне
   возможно потекла бы по совершенно иному руслу, и международный заговор по развалу СССР не был бы приведен в действие, а человечество не вошло бы в последнюю гибельную фазу.
   Однако случилось то, что случилось. Гаррисон, ослепленный алмазным блеском, не увидел военных машин, берущих в кольцо яшкульскую лагерную зону. Майор Ящур, возненавидевший выскочку-Хозяина, не торопился вовремя поставить в известность Москву о восстании, и целый час мстительно наслаждался выжиданием, пока "Сосанец" находится в руках восставших. Вышкари, знавшие, что в толпе зеков Хозяин, решились стрелять в бунтарей лишь тогда, когда те ринулись на колючую проволоку, на забор, на паутину.
   Военные уже взяли зону в кольцо, и вырвавшиеся на свободу заключенные были загнаны обратно. Войска, окружившие восставших, ждали команду. Возбужденные, полные ярости, они готовы были ворваться на территорию лагеря и подавить сопротивление заключенных в считанные минуты. Но команды, как ни странно, не последовало. Им было приказано в зону не входить, не выпускать и не пропускать никого и ждать особого распоряжения. Этот странный приказ объяснить можно было только извечным российским бардаком, царящим во
   всех сферах жизни.
   Но Пулат, внимательно следивший за разворотом событий, под видимостью хаоса, разгадал хорошо спрятанный и четко разыгранный сценарий. Только он и те, кто его послал, знали истинную причину восстания и его истинную ценность.
   На другом конце земного шара часть истины через спутник-шпион получил человек по фамилии Гаррисон, однако Гаррисон не знал ни о зоне, ни о восстании заключенных. Истинная причина восстания была в залежах алмазов, находящихся под территорией лагерной зоны.
  
   х х х
  
   До аэропорта Пятигорска оставалось сорок минут, когда полковник Снегирев снова связался со мной.
   - Ваша группа получила новое задание, - сказал он. - В Калмыкии восстали зека. Необходимо восстановить в зоне порядок. Вас сбросят с парашютов в степь. Там будут ждать машины. Сопротивление подавить без шума, в предельно сжатые сроки. С этого момента ты подчиняешься только моим приказам. Ни местным властям, ни министру обороны, ни даже первому лицу государства - только мне. Можешь применить паралитические средства и даже вакуумную "С-14", если понадобится. Дай им урок, сынок. За последствия отвечаю я. Кто из местных властей будет совать нос - арестовывай. В случае сопротивления - применяй оружие. Все ясно?
   - Так точно.
   - Вопросы есть? - спросил полковник
   - Есть, - ответил я - А как же ученые-угонщики?
   - С ними разберутся
   - Без нас?
   - У вас другая цель
   - Я полагал, что нас обучали для более серьезных заданий.
   В моих словах полковник Снегирев уловил обиду. Я и не скрывал ее. Направлять элитнейшее подразделение страны на подавление каких-то взбунтовавшихся зеков выглядело плевком в лицо. И я не собирался терпеть это даже от Снегирева.
   Снегирев помолчал и в этом молчании я почувствовал глубинную недосказанность. Никогда Снегирев так долго не молчал. Именно тогда, в эту минуту напряженной тишины, я испытал непонятную нервную встряску. Сознание прояснилось. Мысль, возникшая словно ниоткуда и беспричинно, утвердилась во мне. Теперь я был уверен: задание полковника - не
   просто подавление бунта. Подноготная бунта уходит корнями в такие серьезные глубины государственных тайн, перед которыми бледнеет сверхсекретная программа "Ромашка". Моя группа прикоснулась к информации, которую никто не должен знать. С этой минуты жизнь каждого из нас не стоит и гроша. Мы обречены. Возможно, в этом и заключается истинное предназначение сирот из спецдетдома КГБ. А охрана первых лиц государства, подготовка революционных переворотов в странах третьего мира, исполнение приговоров на территории других держав - просто прикрытие. Снегирев с самого начала знал, что мы - смертники. Я должен быть благодарен полковнику, что он вытащил меня из общего потока и засунул в секретное НИИ призраков. Но благодарности я почему-то не испытывал. Чем больше я размышлял о своей догадке, тем больше успокаивался. Что бы со мной стало, не попади я в спецдетдом КГБ? Что бы стало со всеми детдомовцами? Ответ был мрачным. Спился, попал в тюрьму, убит в пьяной драке. Кто-нибудь стоял бы у станка или вспахивал на тракторе колхозные поля. Единицы - добрались бы до диплома ВУЗа. Снегирев за шиворот втащил нас в другую жизнь, когда мы скользили вниз по нескончаемому полю уголовной трясины. Снегирев дал новые горизонты и новые цели. Нет, на Снегирева я обиды не держал. За все в жизни приходится платить. Перед каждым был выбор: жизнь короткая, но яркая или длинная, но нудная, как у слепого осла, ходящего по кругу. И все же...
   Когда подходишь к черте, за которой маячит смерть, разные мысли приходят на ум, и не всегда такие, за которые тебе впоследствии не стыдно.
   Сейчас мне вспомнилась первая встреча со Снегиревым. Он пришел в спецраспределитель, где я ожидал следствия и приговора суда. Мне было семь или восемь, а, может быть девять лет. Ночью я подкрался к кровати физрука и шибанул его утюгом по башке. Физрук попал в больницу, а я в спецраспределитель перед отправкой в трудколонию. Там и нашел меня Снегирев.
   - Родители есть?
   - Нету
   - А где они?
   - В манде.
   - Эй, ты! Я те похамлю! Я те похамлю! - директор спецприемника двинулся на меня, но Снегирев одернул его:
   - Оставьте нас вдвоем.
   - Ну, а если, - директор кивнул на меня, - вдруг чего... Они все тут тихие, тихие, а потом - бац! Я же отвечаю...
   - "Вдруг" и" чего" - не будет, - усмехнулся Снегирев и подмигнул мне - Верно?
   - Да пошел ты... - я цикнул слюной на пол сквозь выбитый зуб. В то время это считалось высшим шиком. Я вида не подал, но незнакомец мне нравился, хотя, привыкнув в этой жизни к сплошной подлости, я нутром ожидал какого-то подвоха со стороны незнакомца. Но мне уже было плевать. Впереди ничего не светило. Впереди - трудколония.
   Директор вышел, и я понял, что незнакомец имеет большую власть.
   - Ну, так где родители? - спросил Снегирев.
   - Где-где... Я ж тебе русским языком говорю: в манде. Медным тазом накрылись.
   - Да ты не бойся, - начал было Снегирев, но я перебил:
   - Тебя, что ль? - мои губы кривила усмешка. - У тебя жизней скоко? Одна. И у меня одна. Так?
   - Ну, так, - усмехнулся Снегирев.
  -- Ты своей дорожишь, а мне на свою - плевать. А на твою тем более, - подытожил я. - Так кто кого должен бояться? - я прищурил глаз и с чувством превосходства посмотрел на незнакомца.
   - Ну-у, ты фило-ософ, - засмеялся Снегирев. Потом вдруг сразу стал серьезным. - А чего ты разговорился? Мне говорили: молчун.
   - А еще чего говорили?
   - Ну, злой, хитрый. Это и так ясно.
   - Эти наговорят, - я снова цикнул слюну сквозь выбитый зуб. - Ты их не слушай. Ты меня слушай. Нравишься ты мне. Я тебе верный совет дам. Всю жисть благодарить будешь.
   - Это какой же? - кончики губ Снегирева тронула усмешка.
   - Ты не лыбься, - обиделся я. - Ты сюда слушай.
   - Ну?
   - Не верь никому. Кажный за себя. Ежли поймешь это - ба-альшим человеком станешь.
   - Это как же?
   - Ну, вот смотри. Не я к тебе пришел, ты ко мне, - рассудил вслух я. - А раз пришел, значит я тебе нужен. Не ты мне, а я тебе. Соображаешь разницу?
   Снегирев засмеялся, кивнул.
   - А раз так, чего кота тянешь? По делу давай. Чего надо и сколько дашь за работу. Учти, я человек серьезный.
   - То, что серьезный - вижу. Несерьезный физрука по башке бы не трахнул, - сказал Снегирев.
   - Ты и это знаешь? - спросил я.
   - Работа такая, - вздохнул Снегирев.
   - Мент? - сощурился я и приподнялся, собираясь уйти.
   - Да ты сядь, не мельтеши. Не мент я, - сказал Снегирев. - А цена... Смотря сколько ты стоишь.
   - Дорого, - сказал я. - Без штанов останешься. Запасные-то есть? Я б тебе свои одолжил, да вчерась в карты проиграл.
   Теперь, спустя много лет, вспоминая наш первый разговор с полковником, определивший мою дальнейшую судьбу, я снова и снова обращаюсь к двум последним фразам: " Смотря сколько ты стоишь - Дорого". Они мне кажутся символичными. Жизнь - ценность непостоянная, можно сказать сезонная. В каждый период имеет свою цену. Иногда дорого, иногда полцены, а бывают моменты - не стоит и ломаного гроша. Для одного она - величайшая драгоценность, для другого - тьфу. И кто из них прав - неизвестно.
   Наставники нас учили: душа - вечна, тело - смертно. Тебе отпущено каких-то жалких семьдесят лет. Что ты успеешь за этот ничтожно малый период? Постигнешь смысл жизни? Найдешь лекарство от всех болезней? Изменишь сущность человека к лучшему? Умирает земля, умирают океаны, умирает сама планета. Смертный человек на умирающей земле. И что же тогда есть жизнь? Иллюзия, придуманная нашим воображением и желанием, сон? Для чего мы живем? Для чего вообще все это?
   Самолет уже завершил разворот и взял курс на калмыцкие степи. В портативных наушниках раздался спокойный голос пилота:
   - Внимание. Через двадцать минут будем над точкой выброса. Будьте готовы. Ориентировочная высота две тысячи метров. Скорость полета...- дальше я уже не слушал.
   .
   х х х
  
   Вооруженные заточками, арматурой, палками зеки носились по лагерю. Человек двадцать добрались до оперчасти, вытащили сейф и долбили его ломами, пытаясь вскрыть. Им нужен
   был список стукачей. Вышкари палили по восставшим зекам. Пули со стоном рассекали воздух, выщелкивали куски кирпичей из стен столовой и ШИЗО, из-за которых летели камни в вышкарей и слышался рев десятков глоток.
   У западной стены лежало четыре трупа. Полчаса назад смерть настигла этих зеков. Толпа, разорвав первый ряд "колючки", закидав досками и матрацами "паутину", рванулась к забору, таща за собой наспех сколоченные лестницы, длинные жерди и шесты. Зеки знали: поверху забора, по "колючке" пропущен ток.
   На колючую проволоку полетели подушки, одеяла, роба. Вышкари начали палить уже не поверх голов, а прицельно, в толпу. Крики и стоны остановили восставших. Люди бросились врассыпную и через минуту пространство у западной стены опустело. На земле лежало четыре трупа. Раненых заключенные утащили с собой за здание столовой и ШИЗО. Оттуда и сейчас неслись протяжные стоны, слышался мат и угрозы, летели в охрану камни. Пулат не принимал участие в восстании. Не для того крупные люди вкладывали в него деньги, чтобы он попал под шальную пулю или мазался с толпой восставшей шушеры. Умные и чрезмерно влиятельные люди, пославшие сюда Пулата, были уверены: Яшкульская зона не случайно находится на месте алмазных залежей. Только хитроумный, облеченный большой властью человек, или мощная политическая группа имели возможность осуществить такой
   гениальный план: построить на месте алмазных залежей Исправительно-Трудовое Учреждение, а проще говоря, зону для заключенных, от которой запуганный советский человек шарахался во все стороны. Вокруг ИТУ в радиусе нескольких километров находилась мертвая зона, охраняемая спецвойсками МВД. Рядовой гражданин, государственное учреждение, и даже министерство тысячу раз бы подумало и взвесило, прежде чем вторгнуться в запретную территорию. Благо, земли в государстве хватало. Алмазные залежи при таком раскладе хранились в Яшкульской земле надежнее, чем в Швейцарских банках. Не требовалось большого ума, чтобы понять: владельцы алмазных залежей не собираются делиться с государством. Следовательно, в ЦК КПСС, Совете Министров, Министерстве Внутренних Дел или в какой-то другой мощной структуре существует подпольная организованная группировка, собирающаяся эксплуатировать эти богатства в своих корыстных целях. По уголовным понятиям - цеховики в размерах государства. Такой лакомый кусок короли преступного мира не могли пропустить мимо своего рта.
   Сведений о Яшкульском ИТУ, собранных в уголовном мире и добытых у официальных лиц явно не хватало. Зона не светилась нигде. Создавалось
   впечатление, что кто-то намеренно обесцвечивает ее, держит "в середняке". Она не относилась ни к "черной", которая живет "по понятиям", ни к "красной", где "держат шишку" зеки, вставшие на путь исправления. Поэтому и решено было послать на разведку в Яшкуль не просто "сявку", а солидного в уголовном мире человека с серьезными и конкретными полномочиями. Пулату предстояло "вывернуть зону на лицо" - тряхнуть так, чтобы зашевелился хозяин алмазов. А уж там короли преступного мира вычислят его по своим каналам разведки и начнут доить - долго и обильно. Всем хватит.
   Но случилось по-другому. Едва только преступный мир шевельнулся у яшкульских алмазов, как неведомая, но мощная сила стала вышибать из жизни и воров в законе, и бандитов, и "отмороженных" - всех, кого хоть одним боком коснулась информация. И первых, и вторых, и третьих убивали без суда и следствия, убивали и традиционно, и методами, неизвестными уголовному миру. Убивали в крытых тюрьмах, на этапах и пересылках, убивали на охоте, в подъездах домов, в собственной постели и даже рванувших за границу. Доставали в Риме, Вене, Нью-Йорке - по всему миру. Осведомленность владельцев алмазных залежей поражала. Они знали все малины, ямы, лежбища преступного мира, они знали все.
   Так что не уголовный мир тряхнул хозяев алмазов, а хозяева алмазов тряхнули уголовный мир. Тряхнули мощно. Главари преступных группировок, несмотря на тщательную охрану, исчезали. Исчезали бесследно. Иногда находили их трупы, но чаще всего от них не оставалось и следа. Криминальный мир собрал всесоюзную сходку, чтобы объединится против общего врага. Из воровских общаков выделили немалые средства, обещана неслыханная награда и пожизненная пенсия тому, кто найдет паскуд, замахнувшихся на уголовных авторитетов. Были задействованы все связи в МВД, прокуратуре, судах, партийных органах, опрошены нищие, проститутки, продавцы, официанты, служащие правительственных домов отдыха, военные и даже сотрудники КГБ, работавшие в контакте с уголовным миром. Тщетно.
   Тогда вышли на людей Коза Ностры, Медельинского картеля, японских якудза и китайских триад. Был поставлен вопрос: кто противостоит криминальным сообществам в СССР? Но и международная мафия не знала ничего. Это было неслыханно. Уголовный мир, выживший при всех режимах, основавший свою невидимую империю и обладавший колоссальной тайной властью, распадался на глазах, безжалостно и решительно уничтожался силой, более могущественной и законспирированной.
   И неизвестно чем бы кончилась эта война, если бы не наступило неожиданное перемирие. В воровские общаки поступили мощные финансовые вливания. Авторитеты были выдернуты на собеседование с Серьезными Людьми. Не приглашены, а именно выдернуты - из саун, из автомобилей, из ресторанов. Им было поставлено условие: или-или. Или им грозит уничтожение, или они работают на Серьезных Людей. Условия, предложенные Серьезными Людьми, были настолько великолепны, что группировки сразу согласились, однако зашив глубоко в память обиду и месть. Серьезные Люди предложили политическую и физическую защиту, неограниченные ресурсы, доступ к секретной информации МВД и посты в будущем правительстве страны. Такого уголовной среде еще не предлагали. Серьезные Люди дали понять, что против уголовных авторитетов они ничего не имеют, в широких возможностях Серьезных Людей преступный мир мог убедиться, а объединить их может общий противник - клан МВД.
   - Нам нужен человек, который мог бы тряхнуть яшкульскую зону, - сказали Серьезные Люди. - Там появился новый Хозяин. Нужно зацепить его на крючок.
  
   х х х
  
  
   Загорелась сигнальная лампа, открылся люк. Самолет погасил скорость, и выброс пошел. Через каждые полторы секунды на небе вспыхивали купола парашютов. Это в кино они выглядят пестрыми разноцветными зонтиками. Особая краска спецпарашюта делает его неразличимым на фоне неба. Купол урезан, поэтому скорость падения очень большая. Наша форма пропитывалась специальной краской, отражающей солнечные лучи. Но фоне неба он становился невидимым для снайпера. Чтобы поймать в прицел такого парашютиста, необходима специальная оптика. Но поставленная задача не требовала особой маскировки. Мы выбросились предельно скученно, насколько позволяла высота и скорость ветра над степью. Я шел замыкающим. Выброс. Плотная стена воздуха ударила, перекувырнула, завертела. Тело сгруппировалось, потом, выйдя на воздушный поток, распрямилось. Две-три секунды полета, кольцо, хлопок над головой, стропила, натянувшись, подбросили в воздухе тело, и я заскользил вниз, ориентируясь на овраг, где очерчивались силуэты пятнисто-зеленых военных машин. Две секунды ушло на то, чтобы веерным зрением охватить пространство вокруг себя,
   впечатать в память и сосчитать купола парашютов: "...четыре... девять... одиннадцать... семнадцать...".
   Снегирев позаботился обо всем. Баки были наполнены бензином, ключи зажигания на месте, шоферов удалили за полчаса до нашего приземления. Мы сели в машины и через сорок секунд армейские вездеходы мчали нас к зоне. На ходу я связался с полковником. Снегирев
   подтвердил задание, дал ориентировку. Руководство операцией он взял на себя.
   - Твоя задача, - сказал Снегирев по радиотелефону, - соблюдение строгой
   секретности. Локализовать все слухи и следы бунта, свидетелей убрать. Заключенные - не свидетели, - предупредил полковник мой вопрос. - Охрана - тоже. Она будет молчать. Остальных - нейтрализовать. Тебе даются самые широкие полномочия.
   Разговор с полковником еще раз убедил меня, что я исполнитель тайной крупномасштабной операции сильных мира сего, цели и задачи которой я не знаю. Впрочем, черт с ней. Где-то там, наверху, жизнь каждого человека расписана от рождения до смерти. Нам только кажется, что решения принимаем мы. Бог дал нам разум, чтобы мы жили в этой иллюзии. Как ни дергайся, ни хитри и не выкручивайся, все случится так, как записано в книге жизни. Вся наша жизнь - иллюзия. Мы выдумали эту жизнь, придумали ее законы и понятия, ценности, мы живем в искусственном мире, в который втиснуты понятия чести и совести. Эти понятия - внутри нас, но вокруг нас их нет. Разве природа, космос имеют совесть или честь? Разве обладают собственным достоинством или гордостью воздух, солнце, звезды и вода? Они живут по другим, космическим и вечным законам. Честь, совесть, долг для них не существуют, потому что все это - искусственно, это нереальный придуманный мир. Его создал человек, чтобы управлять другим человеком. Не будет человека - исчезнут и совесть, и честь, и масса других призрачных нагромождений, но останутся солнце и звезды, вода и воздух, потому что они - реальны. Человек сотворил религию, чтобы ограничить свободу и повелевать себе подобным. Пастырь и паства - пастух и стадо. И если новорожденные - агнцы, а проще говоря - ягнята, то взрослые - уже бараны. Вот она - истина. Некрасивая, злая и грубая, как наша подлая жизнь. Так стоит ли за нее цепляться? В первую нашу встречу, много лет назад, я сказал полковнику: "Ты своей жизнью дорожишь, а мне на свою - плевать" И это было правдой. Жизнь - дерьмо. Если бы человек не боялся неизвестности, он бы давно купил билет в тот мир, где нет мучений и предательства, унижений, неравенства и злобы. И что нам ад, если вся наша жизнь - ад...
   Все было сработано четко. Охрану предупредили. Нас ждали. Когда до зоны осталось метров пятьдесят, пружинно и звонко клацнули электрические запоры, открылись лагерные ворота, и мы на полном ходу ворвались в зону, поливая из автоматов свинцом поверх бритых голов. Подавление толпы отрабатывалось на учениях много раз, поэтому особых инструкций не требовалось. Ребята знали как сломить психологию толпы, разъять ее на части и подавить, наводя страх и ужас. Не снижая скорости, колонна разделилась на три части: одна понеслась вдоль кирпичных, обнесенных оградой отрядных бараков, другая рванула к зданию администрации, из окон которого летели бумаги и валил дым, третья колонна, состоящая из трех машин, взяла в кольцо "помойку" - здание столовой, за которой пряталась группа человек в двадцать, вооруженная заточками, дубьем и кирпичами. Этой группой было захвачено два автомата и "отмороженные"
   палили из них по вышкам. Обозленные вышкари крыли матом
   и не жалели патронов.
   Эту группу подавили сразу и жестоко. Надо было навести ужас и страх на остальных восставших, поэтому с "помойниками" не церемонились. Машины выскочили с двух сторон, и десантура сразу ударила из восьми автоматов. В одной из машин Дзе установил радиоусилитель "воя-1"- сирену, превосходящую звуком не только милицейские, но и пожарные машины. У нас ее называли "поющая черемуха". Звук ее разбивал барабанные перепонки, в считанные секунды глушил волю. Даже у меня, натасканного на "вой-1", имеющего в ушах угольный поглотитель звука стыла в жилах кровь, и дрожь бежала по спине. Пропущенные через усилитель звуки автоматных очередей, крики, стоны, визг "поющей черемухи" громовым эхом разлетелись по всей зоне. Вышкари, побросав автоматы, пали на
   колени, зажимая руками уши. Все бы закончилось без особых жертв, если бы не "отмороженные".
   В последние годы лагеря и тюрьмы стали пополняться новым и мощным потоком уголовников, не признающих традиционных воровских законов и обычаев. Их отличала наглость и бешеная злость. Они не стремились жить "по понятиям". В лагеря и тюрьмы "отмороженные" принесли свои законы и традиции - более жестокие и страшные. И если у старых уголовников существовала целая системы воздействия на нарушителей воровских законов, у "отмороженных" кара была одна - смерть. Человеческая жизнь ставилась ни во что, поэтому "отмороженных" побаивались и сторонились. Оценив новые лагерные потоки, старые зеки пришли к выводу, что коммунистическая система скоро развалится. СССР рухнет в бездонную пропасть, вылезти из которой уже никому не удастся. В четвертом поколении лживая коммунистическая система родила и выпестовала в своих недрах безжалостных, жаждущих крови монстров, не имеющих понятия ни о ценности жизни, ни о человеческих чувствах. От идеологической передозировки у нового поколения произошел психический срыв, и духовное уродство стало нормой. Старые зеки, прожившие долгие годы в пограничной ситуации между жизнью и смертью, понимали жизнь не заторможено, как понимают ее на свободе, а обнаженно, остро и глубинно, своим особым, выработанным долгими годами лагерной непростой жизни чутьем.
   От " поющей черемухи" у "отмороженных" окончательно поехала крыша, и они начали палить из автоматов по машинам. Восемь десантников, собиравшиеся для острастки дать пару очередей поверх голов, повели стрельбу на поражение. И здесь уже не было времени фильтровать "отмороженных" от остальных. Зеки сначала бросились на штурм, потом в разные стороны. В считанные секунды спецотряд расстрелял и тех, и других.
   Не выключая "поющей черемухи" машины колесили по лагерю и спецотряд шарашил в воздух автоматные очереди. Через громкоговоритель был оглашен приказ: лечь на землю, руки - на голову.
   Во все, что двигалось, стреляли без предупреждения. Через пять минут спецотряд занял ключевые позиции, зеки лежали на земле или были загнаны в бараки, каждый из которых был отделен колючей проволокой. Теперь наступила очередь охраны. Они влетели в зону - злые, опозоренные, униженные. Они жаждали мщения. Охранные собаки рвались с поводков, выли до стона, чувствуя запах крови. Но, странное дело, спущенные с поводков, они не бросились на поиски спрятавшихся в тайниках зеков, собаки сбились в кучу у огромного портрета Брежнева. Кидались на изображение генерального секретаря, стараясь укусить, выли и лаяли, хрипя от злобы. Никто из охраны не знал, что две недели назад хитроумные зеки пронесли в зону кусочки волчьей шкуры и натерли ими портрет генерального секретаря. Эта выходка неизвестных шутников спасла многих заключенных от зубов охранных собак.
  
   х х х
  
   Когда зону захватили восставшие, Пулат, замешавшись среди фраеров, составлявших ближайшее окружение лагерных авторитетов, поднялся на крышу. Опьяненные победой зеки рвали с крыши шифер и швыряли куски вниз, плясали и пели, показывая факи вышкарям и солдатам, высадившимся с машин и взявшим в кольцо зону. Пулат отметил, что солдат достаточно, чтобы подавить восстание. Однако солдаты не вошли в зону. Спустя час Пулат снова поднялся на крышу. Солдатское кольцо не продвинулось. За этот час среди авторитетов и "отмороженных" началась бойня. "Отмороженнные" осадили седьмой блок, в котором авторитеты держали под охраной Хозяина. "Отморозки" хотели крови.
   - Начальника сюда! Начальника! - требовали "отмороженные", выламывая двери. Били окна, лезли напролом. - Вы, суки! Козлы позорные! Выводи Хозяина! Мочить будем!
   В стекла летели кирпичи и обломки табуретов, а из седьмого блока на "отморозков" летели кровати и куски шифера. Авторитеты понимали: Хозяина мочить нельзя. Живой Хозяин - козырная масть при переговорах с МВД, а мертвый - вышак. Но "отморозкам" такая стратегия до фени. Им надо крутость показать, чтоб остальные боялись, чтобы по лагерям и тюрьмам звон пошел: "отморозки" в лагере Хозяина замочили. А вышак "отморозку" - тьфу. Он пару "косяков" забьет или кубик себе вкатает и - море по колено. Ему "сейчас" дороже чем "завтра". Пулат и сам был не прочь замочить Хозяина. Уж слишком близко подошел к нему майор Ящур. В любой момент мог раскрыть всю систему лагерной контрразведки, созданной Пулатом. А там рукой подать и до самого Пулата. Пулат чувствовал, что круг вокруг него сужается. Надежды, что его агенты будут молчать, когда кум подвесит агента за наручники и начнет ломать ребра, было мало. Своя жизнь всегда дороже. А может быть, так оно и случилось: кум нащупал Пулата в лагерной толпе, да помешала Ящуру смена Хозяев. Один уехал, другого прислали, и не сложились у кума с новым начальником отношения. Повезло Пулату. Борьба между Хозяином и Ящуром ослабила кольцо, и Пулат выскользнул из хитроумно заброшенных сетей. И тут уж Пулат сработал четко. Втемную зарядил лагерных шептунов, те бросились к новому Хозяину: так мол и так. Кум и взятки берет, и на ваше место метит, и на старого Хозяина компромат собирал. Слухи - они и есть слухи. Пойди, проверь. И здесь снова было сработано, как в аптеке. Верную информацию передали Пулату Серьезные Люди. Пуганый на деле о взятках, "Сосанец" мгновенно впитал в себя сведения шептунов. А раз Хозяин оказался на крючке, то и не было резона убирать его. Теперь Хозяина следовало беречь, пылинки с него сдувать, двигать наверх, обеспечивать ему карьеру.
   Пулат не знал, что Серьезные Люди имели почти полный расклад по Хозяину, откопали его похождения в сауны с девочками, имели адреса двух подпольных квартир и дачи, записанной на другое имя, выбили письменные показания из людей, дававших в свое время крупные взятки "Сосанцу". Но чтобы связать "Сосанца" намертво, нужно было не только толкнуть его в пропасть, но и в самый критический момент вытащить его оттуда. Этот прием, используемый Серьезными Людьми, назывался "крутить по резьбе". Кто они - эти Серьезные Люди, Пулат не знал. Возможно, их не знал никто среди многочисленных знакомых Пулата не только в уголовном, но и в другом, гражданском мире. Однако Пулату было ясно: возможности их велики. Так велики, что Пулат даже не смел и подумать обмануть их в чем-то или встать на их пути. Одно то, что они показали Пулату весь сверхсекретный список лагерных стукачей Яшкуля, и не только показали, но и дали полную расшифровку псевдонимов и кличек, под которыми действовали лагерные осведомители, говорило о неограниченных возможностях Серьезных Людей. Эта группа стояла на самом верху управления государством, и для нее практически не было тайн. То, что Пулат пусть самой малостью, самой тоненькой ниточкой связан с этими людьми, давало ему огромные преимущества и придавало колоссальный вес, как в гражданском, так и в уголовном мире. Проблемы, которые возникали перед ним, решались как бы сами собой, по мановению волшебной палочки. И Пулат благодарил Бога, что Его Величество Случай свел Пулата с Серьезными Людьми.
   Следуя строгим указаниям, Пулат внушил авторитетам мысль о сохранении жизни козырного заложника, и организовал защиту Хозяина от "отморозков".
   Окна и двери седьмого блока были наглухо забаррикадированы, внутри блока на первом и втором этажах Пулат держал по фраеру с автоматом. Фраерам было приказано: стрелять, если "отморозки" прорвутся внутрь блока.
   Пулат видел, как открылись лагерные ворота и в них на полном ходу влетели военные машины со спецназом. Он видел, что спецназ прибыл из глубины степи, а войска, обложившие кольцом лагерь, не тронулись с места. Значит, кто-то, имеющий влияние, не допустил охрану в зону. Кто? Тот, кто может отдавать приказы. Почему? Потому что охранные войска не должны стать свидетелями подавления восстания. Из этого следовало, что сведения о восстании в Яшкуле будут перекрыты по всем каналам и не дойдут ни до средств массовой информации, ни до официальных органов. Этот факт еще раз подтверждал силу и мощь Серьезных Людей. Пулата на секунду прожгла мысль, что выйти из-под их влияния не удастся никогда. Любая попытка окончится для него смертью. Сын крупного уголовного авторитета, сам не последний человек в своем мире, привыкший распоряжаться и решать самостоятельно многие вопросы в своей вотчине, Пулат чувствовал себя не совсем уютно в новой роли. Он всего лишь шестерка в большой игре. Может быть даже козырная, но все равно шестерка. Игре, которую он, как и тысячи, десятки тысяч, задействованных в ней, не понимали и не знали правил. Пулат успокаивал свое самолюбие мыслью, что лучше быть последним среди львов, чем первым среди шакалов. Но червь самолюбия точил его днем и ночью. Хотелось быть тузом в этой крупной игре, и не просто тузом, а козырным тузом. Пулат тешил себя мыслью, что всему свое время, его звездный час на подходе. Приемный отец Пулата, вор в законе, наставлял: в нашем деле главное - осмотрительность, а скорость хороша при ловле блох, когда уже сидишь на нарах.
   Через несколько дней после того, как этап, с которым следовал Пулат, пришел в Яшкульскую зону, Пулата разыскал человек, похожий на калмыка, и назвал условный пароль. Человека звали Лао, и он был китайцем. Улыбчивый, предупредительный и вежливый Лао считался лагерным придурком, поскольку служил в теплом месте - в столовой. В Яшкульской зоне ходили легенды об американской мафии, о Медельинском картеле, о Золотом треугольнике, откуда тонны наркотиков расползались по всему миру. Но никто из яшкульских зеков не слышал и тем более не соприкасался с японскими якудза или китайскими триадами. Сложная и тайная система построений этих восточных мафий уходила корнями в многовековые традиции восточного уголовного мира. Странные непривычные цветные наколки, покрывавшие тело Лао, служили для яшкульских зеков и картинной галереей восточной живописи, и предметом лагерных насмешек. Добродушный Лао не обижался. По просьбе зека он с благодушной улыбкой обнажал торс, демонстрируя наколотые на груди, спине и предплечьях солнце, драконов, капли дождя и старинные иероглифы. Только особо
  
  
   посвященный китаец, принадлежащий определенному кругу китайской мафии, мог знать, что сигарета на предплечье означала принадлежность Лао к могущественной шанхайской триаде "Шенсыбан". По числу капель дождя, по цветовой гамме рисунков, по числу и конфигурации чешуек, повороту головы дракона, количеству клыков в пасти, по мельчайшим деталям и качеству исполнения посвященный китаец мгновенно бы понял, что перед ним человек, занимающий в шанхайском подпольном мире далеко не последнее место. Прочтя наколки, посвященный китаец никогда не поверил бы ни добродушию Лао, ни его улыбке, ни кажущейся беззащитности. Далеко не каждому члену шанхайской триады разрешалось разрисовать тело могучим драконом. И уж совсем не каждый, достигший степени дракона, имел право распахнуть ему крылья, окрасить тончайшими переливами красно-голубого, зелено - желтого, повернуть голову дракона вправо, распахнуть пасть и показать четыре сдвоенных, загнутых не вперед и не внутрь, а вправо и влево зуба. А вид лопатообразной чешуи на теле дракона вогнал бы знающего китайца в оцепенение и заставил опустить в покорности голову.
   Сдвоенный клык означал, что Лао был если не правой рукой босса, а значит вторым человеком в шанхайской триаде, то уж во всяком случае, человеком, занимающим особое положение в китайской мафии.
   Хитроумного, скрытного и изворотливого Дракона Лао побаивались даже боевики шанхайской триады. С его помощью босс занял господствующее положение в Шанхае, обескровив и поставив на колени все гангстерские отряды портового города. Именно Дракон Лао обратил едва не начавшуюся войну между триадами Шанхая и Пекина в крепкий союз, спровоцировав кровавую бойню между поставщиками опиума Гонконга, Пекина и Таиланда.
   Разыскав Пулата, Лао дал полный расклад по зоне, и Пулат поразился, насколько глубоки, точны и конкретны наблюдения Лао. Не было ничего лишнего. Каждое утверждение китаец подтверждал фактами, перед тем, как сделать вывод, рассуждал вслух, чтобы Пулат мог проследить за ходом мыслей и подтвердить или отвергнуть заключения Лао. Именно Лао
   указал на четверых стукачей, о которых никто из зеков не догадывался, но которые значились в досье Пулата. От Серьезных Людей Пулат знал, что Лао человек надежный и крепкий, за ним стоит мощная сила Юго-Восточной Азии, и Пулат понял, что интересы Серьезных Людей простираются и туда. Звериное чутье подсказывало Пулату, что Лао не просто крупный уголовник, возможно, он накрепко завязан с китайской разведкой или ЦРУ. Пулат прилагал все силы, чтобы сблизиться с китайцем, оказать услугу. Он был не настолько глуп, чтобы надеяться на дружбу, главное - не нажить в лице Лао врага. Пулат понимал, что само появление Лао в России - результат крепко налаженных контактов российского уголовного мира с китайским.
   Сейчас Лао осуществлял охрану Хозяина и оборону блока от "отморозков". Поначалу двое фраеров восприняли назначение Лао как личное оскорбление и наехали на китайца. Китаец заискивающе улыбался, кивал головой. Однако через минут десять фраеров не стало. Их нашли с вырванными глотками под шконкой первого этажа. Кто это сделал - никто не видел, но с этого момента Лао подчинялись беспрекословно.
  
   х х х
  
   Военный тягач протаранил узкие ворота седьмого блока, и автоматные очереди полыхнули над головами "отморозков". В ответ заточенный арматурный штырь ударил по каске, кусок кирпича раскололся о забрало - бронированное стекло, защищающее лицо. Ослепленные яростью суки и "отморозки" бросились на машины. Камикадзе, едри их мать. Я увидел руки, ухватившиеся за край борта, стриженые головы, искаженные ненавистью лица. Удар ботинка по руке, очередь, прыжок на землю и снова очередь в упор, в прыгнувшие на тебя тела в синих робах. Через три секунды "отморозки " и суки лежали на земле. Кто-то попытался дернуться. Дзе без предупреждения всадил ему между лопаток очередь. После этого дурман в головах "отморозков" прошел. Кто-то стонал и корчился, остальные лежали, не двигаясь.
   - Порядок. Крыша - контроль, - раздался в наушниках голос снайпера. С соседнего здания он взял под прицел чердак и крышу седьмого блока.
   - Боковики,- спросил я
   - Порядок, - подтвердили и тот и другой. Боковики контролировали окна седьмого блока с торцов. Теперь можно идти на штурм.
   - Всем внимание, - предупредил я.- Начали.
   Тупая морда тягача вышибла двери первого этажа, я прыгнул в образовавшийся проем. Бронежилет из сверхпрочной легкой стали не так уж и легок, и почти напрочь сковывает прыжок. А за полторы секунды полета необходимо сориентироваться в обстановке и поразить движущуюся цель. Кувырок, откат, изготовка. Еще откат, изготовка. Считается, что за эти мгновения противник не успеет прицелиться. Но это теория. В жизни совсем по другому. Если тебе судьбой начертано быть убитым, никакая теория не поможет. В пролет двери влетает черный комок, мягко падает на пол, шорох отката. Еще откат, изготовка. Третьего мы не ждем. Под прикрытием я рвусь наверх. В метрах пяти за спиной слышу мягкий стук ботинок. Значит, третий уже в здании, прикрывает бегущего за мной. В коридор вылетает фраер с автоматом на изготовке, ноги на ширине плеч, зверский оскал. Ну стопроцентная мишень. Где они только этих дешевых фильмов насмотрелись? Здесь уже не до рассуждений, все на рефлексе. Ноги автоматически пружинят, бросая тело в горизонтальное положение, боковой поворот до предела уменьшает цель. Но коридор - не поле. Пространство предельно ограничено. Уцелеть здесь сложно. Сегодня мне просто везет. Одна пуля чиркает по каске, остальные летят мимо.
   Мы выстреливаем почти одновременно. Я еще не вижу, но чувствую - попал. Можно не смотреть. Чувство в бою мудрее, точнее и опытнее всех твоих наблюдений и рассуждений.
   - Крыша, цель,- запрашиваю я. - Мы в коридоре второго этажа.
   Переключившись на тепловой луч, снайпер уже прозондировал помещения седьмого блока. Аппаратура показывала скопление людей за кирпичной стеной.
   - Они перед вами, - передал по радио снайпер. - Пятеро. Один с автоматом. Могу достать его усиленным.
   Усиленный - это заряд особого устройства, способный прошить бетонную стену и поразить находящуюся за ней цель. Конечно, можно было бы не рисковать и пустить в действие снайпера. Никто бы нас не осудил, но мы уже были на взводе, поэтому я сказал снайперу:
   - Сами
   Заняли позиции. За дверью в комнате четыре зека и один заложник. Заложником был начальник лагеря. В эту минуту на связь вышел полковник Снегирев.
   - Доложи обстановку, - сразу сказал он.
   - Бунт подавлен. Контролируем зону, - сказал я. - Остался седьмой блок.
   - Что там? - поинтересовался полковник.
   - Четыре зека и заложник - начальник лагеря. Будем брать штурмом.
   - Не церемонься, - сказал Снегирев. - Действуй.
   Мы приготовили пакеты, которые при взрыве на пять-семь секунд ослепляют противника, но в это время из-за дверей раздался крик:
   - Не стреляй, начальник! Не стреляй! Здесь Хозяин. Мы его защищали. Хозяин, скажи...
   - Это правда, - послышался голос начальника лагеря. - Не стрелять. Мы выходим.
   В коридор вылетел автомат, за ним, с поднятыми руками вышли сначала двое, затем, секунду спустя, еще трое. Все были в синих зековских робах, но не требовалось особых усилий, чтобы определить среди них Хозяина. Он держался с достоинством, хотя и смущался своим пленением и был слегка помят.
   - Не забудь, Хозяин, - обратился к нему Лао. - Мы шкурой рисковали.
   Хозяин не ответил.
   В тот день я еще не осознал, что работа в секретной лаборатории, которой руководил, ослабила мое звериное чутье на людей и память на лица. Меня не насторожило то, что китаец мимикой изменил черты лица, а Пулат низко склонил голову. Видел я его мельком, две-три секунды и не предполагал, что судьба моя круто изменится и сведет и с ним, и с китайцем Лао еще не раз.
   Заключенные были загнаны в бараки. Я связался с полковником, он ответил, что в Яшкуль уже вылетела группа зачистки. Мы свое дело сделали. Полковник еще раз уточнил: ни войска, обложившие кольцом лагерь, ни охрану в зону не допускать. Никакой информации, никаких контактов. Войска тоже предупреждены. Оставалось ждать группу зачистки или, как их у нас называли " санитарную бригаду" Она обычно прилетала спустя пять-десять минут после
   завершения военных действий.
   Боевые операции, относящиеся к государственным тайнам, делились на два этапа. Первый - сама боевая операция. Это то, что выполнили мы. Второй этап - зачистка. Отряд особого назначения сразу после выполнения задания грузился в транспорт и исчезал с поля боя. Через несколько минут на этом месте появлялась другая бригада, которая уничтожала следы: замазывала на стенах пулевые отметины, штукатурила, красила, смывала кровь, убирала раненых и мертвых, засыпала воронки, словом, приводила в порядок, чтобы даже опытный глаз не мог обнаружить и намека на то, что произошло несколько часов назад на этом месте.
   Я не стал мучить себя вопросами: зачем нужна Яшкульской зоне бригада зачистки? Куда они денут трупы и раненых. Что станет с очевидцами операции? Каким способом сохранить секретность? Мы выполнили задание, остальное - не наша забота. Хотя возникла нестандартная ситуация. Боевики и санитары никогда не соприкасаются друг с другом. Это неукоснительное правило секретных ведомств. Здесь, как ни крути, контакт был обязателен. Мы не могли оставить без присмотра заключенных до прилета чистильщиков. Пустить же в зону охранные войска мы не имели приказа. Такое исключение из обычных правил не понравилось мне. Нутром чуял, что за этим кроется что-то нехорошее, пугающее.
   Вся эта история с учеными-угонщиками в аэропорту Пятигорска, потом разворот самолета на подавление восстания, соприкосновение с бригадой зачистки - такие события случаются у человека, которого там, наверху, уже вычеркнули из жизни.
   Через двадцать минут мы погрузились в машину, через полчаса на борту допотопного "кукурузника" переоделись в гражданку и вечером я уже был в своей лаборатории. И в этот же день передали сообщение о назначении Правительственной комиссии по расследованию авиакатастрофы под Пятигорском. Родным и близким приносились соболезнования, число жертв не упоминалось. Мне стало ясно, что в Пятигорске управились без нас. Самолет вывели за черту города и сбили ракетой. В момент попадания сработала вакуумная бомба. После взрыва "С-14" о раненых, а тем более спасшихся не могло быть и речи. Жаль. Многих из погибших я бы с удовольствием принял в свою лабораторию. Если бы не приказ лететь в Яшкуль, жертв бы в Пятигорске не было. Факты говорили о том, что яшкульские уголовники для правительства важнее, чем жизнь ученых с мировым именем. Более того, лагерный бунт, гибель ученых - не слишком ли много событий для одного дня? Я почувствовал, что в высших эшелонах власти творится какое-то сумасшествие. Там происходило то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не должно было происходить.
   Даже обладающие мощной сетью информаторов западные радиоголоса - "Свобода" и "Голос Америки" прокомментировали пятигорские события вяло и вскользь. О восстании заключенных не упоминалось вообще. Это означало, что сообщение о восстании не включено в сводки, которые кладутся на стол членам правительства, что информация не просочилась в близлежащие поселки, охранные войска МВД и местное политическое руководство находятся в неведении. Полковник Снегирев, возглавлявший операцию "Зона" - был специалистом высшего класса.
   В тот же вечер из зоны Яшкуля совершили побег два уголовника: Пулат и китаец Лао. Поиски беглецов ничего не дали. Они как в воду канули.
  
  
   АНГЕЛ ТЬМЫ
  
   Самописцы детектора лжи замерли, и по ленте потянулась сплошная ровная линия. Присутствовавший на допросе врач вскочил, опрокинув стул, подбежал к капитану Егорову,
   проверил пульс, оттянул веко, расстроено посмотрел на следователя.
   - Что, - спросил тот.
   - Мертв
   - Как это - мертв? Что за чепуха? С чего он мертв? Он же здоров, как бык! - не поверил следователь. - Черт подери, он же офицер, а не экзальтированная бабенка!
   Врач развел руками:
   - Остановка сердца.
   В наступившей тишине стало слышно змеиное шипение детектора лжи.
   - Надо было отдать его, гада, госбезопасности, - нервно сказал следователь ГРУ.- Там бы и подыхал. Теперь морока с ним.
   Следователю никто не ответил. Слова повисли в воздухе. Давнее соперничество между двумя могучими силами государства: Главным
   Разведывательным Управлением армии, практически отпочковавшимся от Комитета Государственной Безопасности и ставшим самостоятельной структурой, не было секретом среди присутствующих. ГРУ при случае пыталось спихнуть "мертвые" дела в Комитет Госбезопасности, КГБ тоже не оставался в долгу. Между двумя силовыми ведомствами шла обычная борьба за власть и влияние в государстве.
   Присутствующие понимали, что смерть подследственного - это ЧП. Будет назначена комиссия, придется писать кучу отчетов, давать унизительные показания, делать новые медицинские заключения, проводить следственные эксперименты. Даже в случае, если комиссия признает правоту следственной группы, на биографии каждого из присутствующих останется мутное пятно. Отлаженный и чуткий механизм ГРУ не прощает сбоев.
   После остановки сердца прошло четыре минуты. Собравшимся вокруг капитана Егорова они показались тяжелыми и мучительными. И вдруг в натянутой до предела тишине возник какой-то посторонний звук. Что-то прошуршало в воздухе и затихло. И снова что-то чиркнуло в углу. Следователь и врач бросились к самописцу полиграфа. Аппаратура показывала, что сердце капитана Егорова вновь начинает работать. На ленте фиксировались сокращения сердечных мышц. Редкие, с большими паузами. Но сердце капитана Егорова работало. Лицо врача выглядело растерянным и беспомощным. В его многолетней практике такого еще не было.
   Капитан Егоров с хрипом втолкнул в себя воздух, грудь его стала мощно вздыматься. Он открыл глаза, но жизни в них не было. Зрачки вращались произвольно, как бы сами по себе, были пусты и бессмысленны.
   -...г-где-е, - едва слышно выдавил он из себя.
   - Ч-что? - следователь как можно ближе наклонился к Егорову.
   - Г-где я? - снова спросил Егоров.
   Следователь и врач переглянулись. У первого возникла мысль, что капитан притворяется, причем неумело и глупо. Тянет время. Второй подозревал, что после четырехминутной остановки сердца у Егорова произошли серьезные отклонения психики и потеря памяти. Врач подозревал, что Егоров стал идиотом.
   Дальше произошло совсем удивительное. Егоров вдруг, закинув голову к потолку, словно бы там кто-то сидел, заговорил быстро и сбивчиво. И заговорил он на непонятном языке. Причем голос его был не глуховатый, каким отличаются заядлые курильщики, а звонкий, юношеский, почти детский. И в поведении капитана и в голосе сквозил смертельный ужас. Потом вдруг Егоров осекся, повернул голову вправо, где никого тоже не было, а стоял детектор лжи, несколько секунд слушал кого-то невидимого, неосязаемого и снова быстро заговорил, но теперь уже на другом, совершенно отличном от первого языке.
  -- Похоже на немецкий, - через минуту шепотом определил врач,
   вслушавшись в речь Егорова. - Но какой-то странный немецкий.
   - Егоров не говорит по-немецки, - не отводя взгляда от капитана, почему-то тоже шепотом ответил врачу следователь.
   В первую минуту, когда сердце капитана Егорова вновь начало биться, следователя и врача бросило в жар, и крупные капли пота выступили на лицах. Теперь же обоим показалось, что они находятся в огромной морозильной камере. Стало невероятно холодно, и от дыхания у следователя ГРУ и врача шел изо рта пар. Удивительно было то, что грудь капитана Егорова вздымалась, он дышал глубоко и напряженно, но пара вокруг губ не было. Более того, от дыхания Егорова исходил ледяной холод. Так и не отпуская взглядом капитана, следователь нашарил рукой трубку внутреннего телефона:
   - Переводчика сюда, живо!
   На другом конце провода поинтересовались: переводчик с какого языка требуется следователю. Следователь чувствовал, что голова идет кругом. В первые мгновения он вообще не понял, о чем спрашивает дежурный, потом несколько секунд лихорадочно соображал - какой переводчик нужен.
   - С немецкого. Я же русским языком сказал: с немецкого! - следователь раздраженно бросил трубку, поморщился. Мелкая судорога несколько раз волной прокатилась по телу. Это было не то, чтобы противно, но неприятно. Вообще последние минуты следователь чувствовал себя неуютно в кабинете.
  
   х х х
  
   Он очутился под мрачными сводами каземата крепости. Он был совсем юн, закован в тяжелые кандалы, его судили монахи в черных капюшонах. Крупные судороги страха то и дело пробегали по грязному измученному телу. Вчера мать обвинили в колдовстве и забили камнями во дворе крепости, а его самого ожидал костер. Разве они виноваты, что крепость вымирает от страшной болезни и крысы разносят ее по всем домам? Не он, ни его мать не проклинали крепость и не отказывались от веры, не плевали на распятие, как утверждают злые завистливые языки. И уж тем более никто не летал на метле. Да и метлы у них нет. Но разве докажешь это монахам? Казнь предрешена, это он понял еще вчера. Фриц Манн знал множество лечебных трав, помнил заговоры, умел вызывать дождь в засуху. Мать и сын столько раз помогали людям, но люди забыли добро. Они жаждут крови. Они взяли в судьи монахов, а против монахов Фриц бессилен. Средневековая Германия полна злобы и ненависти, и везде горят костры, на которых жгут ведьм.
   - Фриц Манн, признаешь ли ты, что общаешься с нечистой силой? - спросил судья.
   - П-признаю, - прошептал сухими губами Фриц, опасаясь новых пыток огнем и раскаленными щипцами. Он готов был признать все, лишь бы скорей кончились муки.
   - Мы не слышим, Фриц, - голос судьи гремел под старинными сводами. - Скажи громче!
   - Признаю! - закричал он. - Признаю!
   Фриц снова оказался в подземелье. Лежал на гнилой соломе. Ноги и руки затиснуты в деревянные колодки, и он не мог двинуться. Жирная крыса безбоязненно бежала по его изуродованной пытками ноге, вертя юркой головой, принюхиваясь к его грязному, потному телу. Фриц знал, что крыса - разносчик болезни, но какая разница теперь, когда ему оставалось жить считанные часы. Крыса была единственным живым существом на свете, которое не желало ему зла. Она стояла на задних лапках и смотрела на Фрица с любопытством и жалостью. И Фриц заплакал. Беззвучно и тихо. И в тот момент Фрицу показалось, что блестящие глазки разносчика эпидемии тоже замутились, и на мордочку выкатились бусинки слез. Крыса превратилась в черного ангела, произнесшего сочувственно:
   - Потерпи, Фриц, мы ничем не можем помочь тебе. Силы, которые выше нас, распоряжаются твоей судьбой. Великие мучения куют великую судьбу. Ты лишаешься тела, но душа твоя бессмертна и путь ее отмечен подвигами, которых человечеству еще не дано осмыслить.
   За толстыми железными решетками оконного проема медленно и угрюмо наращивался рассвет, и на площади уже начали складывать костер. Фриц слышал нарастающий гул толпы, спешащей прийти пораньше, чтобы занять местечко получше, поближе к костру, на котором сожгут очередного колдуна. Слышался характерный резкий хруст - это палач с подручными прыгали на вязанках хвороста, уплотняя их. Почуяв предстоящее пиршество, на крышах домов скапливалось воронье. Ангел Смерти, примостившись на церковном куполе, внимательно вглядывался в собирающихся на площади людей. Ангел Смерти запоминал лица, слова, жесты, улыбки и любопытные глаза. Ничто не исчезает бесследно, ни жест, ни поступок, ни мысль. И все спросится с каждого, кто прибудет на это зрелище. Время спроса еще не пришло, но все записано ангелом Смерти и будет приложено к итогу.
   Подручные палача поливали хворост селитрой, чтобы к восторгу толпы заполыхало сразу со всех сторон. Если костер удастся, толпа, по традиции, будет щедрой, и к подножью костра кинет золотые монеты, которые достанутся палачу и его подручным. Так что надо постараться.
   Фрица привезли на площадь и привязали к столбу. Глашатай поднялся на возвышение и зычно прокричал приговор. Собравшиеся на площади затаили дыхание, стараясь не пропустить ничего. Ангел Смерти вглядывался в лица
   людей и только у двух из них заметил сочувствие и выражение страдания от предстоящей казни. Это была хромая нищенка, стоящая за колонной и маленький ребенок, навзрыд заплакавший при виде избитого Фрица Манна.
   С четырех сторон поднесли факелы, огонь занялся сразу. В тишине, мгновенно опустившейся на площадь, было отчетливо слышно, как натужно гудят и плещут в небо огромные языки пламени, лопается в огне сухой хворост и колышущее марево, словно в ряби воды, ломает и восстанавливает столб и привязанного к столбу Фрица.
   Стена огня отделила Фрица от толпы. Пахнуло адским жаром. Воздух помутнел, задрожал и потек, словно расплавленное стекло. Фриц увидел, как с купола церкви слетел к нему черный ангел и, улыбнувшись, ударил стальным клювом в сердце. Хлынула кровь, и вместе с фонтаном крови вырвалась на свободу душа и белесой паутинкой воспарила над площадью в ярких языках костра...
  
   х х х
  
   Егоров приходил в себя. Глаза приняли осмысленное выражение, и он с удивлением уставился на врача, следователя и вошедшего переводчика.
   - Что? - хрипло спросил Егоров, ловя на себе пристальные взгляды.
   - Это я вас хочу спросить: что? - сказал следователь. - Хватит дурочку-то валять.
   Следователь кивнул переводчику, и тот быстро заговорил с Егоровым на немецком. На лице капитана отразилось недоумение:
   - А по-русски нельзя? - попросил Егоров. - Я не понимаю: о чем вы говорите.
   - Он не понимает! - возмутился следователь. - Нет, вы посмотрите на него! Не понимает, сука. Я тебе счас морду расшибу, гад!
  -- Подождите, - остановил следователя врач и, повернувшись к капитану, спросил: - Вы в состоянии отвечать на вопросы?
   - Д-да, - неуверенно произнес капитан. - Кажется, да.
   - Кажется или в состоянии? - уточнил следователь. Он уже взял себя в руки и говорил спокойно.
   - Могу, - теперь уже почти уверенно ответил капитан.
   - Полиглота из себя изображать не станешь? Ведь глухой номер. У нас с любого языка переводчик найдется, сам понимаешь, капитан. Так что не будем фа-фа, ля-ля.
   - Я могу идти? - спросил переводчик.
   - Подождите в соседней комнате, - попросил следователь и с ехидцей пояснил: - Вдруг в нем снова немец взыграет.
   Следователь подождал, когда переводчик закроет дверь, вопросительно
   посмотрел на врача.
   - Я тоже веду это дело, - поняв его взгляд, ответил врач.
   - Вы меня не так поняли, - сказал следователь. - Ваше присутствие необходимо.
   Следователь врал. Ему хотелось остаться один на один с Егоровым, потрясти его хорошенько, без свидетелей. Что-то подсказывало следователю, что от Егорова надо избавляться как можно быстрее. Дело его - "глухой висяк". С одной стороны - нет состава преступления. С другой - шаг, даже маленький шажочек до измены Родине. Вот и выкручивайся, изворачивайся. И срок не припаять, и отпускать нельзя - мало ли что натворить может. Врач ГРУ действительно официально являлся дублером следователя и выполнял такие же функции. Только, кроме всего прочего, имел еще и диплом врача. Следователь быстро понял, что избавиться от дублера хотя бы на полчаса не удастся. А если так, то уж лучше с дублером жить мирно.
   - Вы упомянули смерть, - сказал врач.
   - Смерть?
   - Смерть, - подтвердил врач. - Точнее - пространство вокруг смерти. Что вы имели в виду?
   - Жизнь, - ответил Егоров.
   - Что же тогда смерть? - спросил врач
   - Точка отсчета.
   - Точка отсчета чего?
   - Новой жизни, - ответил Егоров.
   - Вы что, верующий? - спросил следователь.
   - Нет, - резко ответил Егоров и странно передернулся. Это не ускользнуло от внимания следователей. Где-то здесь, рядом, находилась болевая точка. Надо было дожимать капитана. Но дожимать старшему следователю не хотелось.
   - Загробная жизнь существует? - спросил врач.
   - Да, - ответил Егоров.
   - Снимите с него эти присоски, - следователь кивнул на провода. И, повернувшись к врачу, пояснил: - Егоров не имеет отношения ни к "Тюмени-20", ни к программе "Ромашка", ни к угонщикам в Пятигорске. Согласны?
   Врач-следователь кивнул.
   - Он не имеет доступа к закрытым сведениям Министерства Обороны. И Егоров - не изменник.
   Врач снова кивнул.
   - Подведем итог, - продолжил старший следователь. - Сведения Егорова не касаются сферы наших интересов. Это прерогатива госбезопасности.
   Следователи ГРУ улыбнулись. Они поняли друг друга без слов.
   Некоторые историки утверждают, что истоки ревности русских секретных
   ведомств уходят корнями во времена Ивана Грозного. Именно им была создана государственная служба безопасности - опричнина. Фискальная служба тайных осведомителей была отодвинута на второй план. Между старой и новой системами тайного дознания возникла взаимная ненависть. Грозный, как умный и дальновидный политик, разжигал и направлял эту вражду. Поощряя доносы, Грозный досконально знал что творится в самой сердцевине каждого ведомства. Тотальная слежка друг за другом исключала возникновение тайных заговоров и внезапных покушений.
   Придя к власти, большевики скопировали принцип "разделяй и властвуй", методично разжигали ревность, дозируя порции социальных благ военным и службе безопасности. Стремясь доказать превосходство, соперничающие структуры работали наиболее эффективно. Однако в такой политике были и свои отрицательные моменты. Мир еще не придумал совершенной системы.
   Если бы следователи ГРУ знали, какой ценный подарок они преподносят КГБ, то не торопились бы с выводами и тысячу раз подумали. Однако никто из нас не знает: где потеряешь, где обретешь. Видимо, так уж было предопределено высшими силами, что преддверие переломных событий в жизни СССР, а может быть и человечества, много лет рискованно балансирующего на кончике иглы, свершалось так буднично и просто. И не вина этих следователей, что именно им пришлось допрашивать Егорова. Да и виноват ли капитан Егоров, повторивший подвиг Иуды? Кто без греха - брось в него камень. Кто станет утверждать: "я смогу противостоять силе Тьмы" - не верь тому. Противостоять этой силе не может никто. Тьма непобедима.
  
   х х х
  
   В камере следственного изолятора Главного Разведывательного Управления стояла оглушительная тишина. Звуконепроницаемые стены. Коридоры, покрытые заглушающими шаги дорожками. В охрану сектора, где находился Егоров, солдаты не допускались. Дежурные офицеры, несшие здесь службу, носили не сапоги, а специальную обувь на мягкой подошве. Пытка тишиной и неизвестностью была придумана в древнем Китае, но со временем распространилась по многим странам. Она рождала страх и галлюцинации, сводила с ума, расплющивала волю.
   Капитан Егоров сидел на жесткой кровати, пытаясь осознать все, что с ним произошло, когда к нему подключили детектор лжи. По Военной Академии ходили слухи, что детектор можно обмануть, если думать совершенно о другом, и Егоров мысленно вернул себя в детство, когда он и понятия не имел ни об Обществе Колдунов, ни о контактах с потусторонними силами. Потом доктор вогнал в вену шприц, и капитан потерялся во времени и пространстве. Удалось или нет обмануть детектор лжи - Егоров не знал. Эликсир правды уже начал действовать, но в этот момент что-то нарушилось в реальном мире. На какое-то время физические законы материального мира перестали действовать, капитан зримо ощутил, как сквозь грудную клетку просочилось синевато-белое сверкающее облачко и сознание померкло.
   Капитан увидел безвольное тело, по которому пробегали затухающие предсмертные конвульсии. Это было его тело. Смертное тело. Егоров понял, что сам он вечен, потому что он - душа, а не тело. Это открылось Егорову как-то сразу, мгновенно, едва только он синевато-белой дымкой отделился от материальной оболочки и стал свободен. Следователь и врач суетились, бегали, попадая ногами в черный зазубренный пролом, образовавшийся в
   бетонном полу, но никто из них не провалился. Это было странно, потому что в этот пролом со свистом и уханьем рушилась энергия пространства. Края пролома раскалились и сыпали искрами. Однако и врач, и следователь оставались слепы и глухи. Стояли на плавящемся, вспыхивающем фонтанами искр краю черной бездны и не знали, не ведали о том, что судьба всех и каждого уже предрешена.
   Мощная сила всосала душу капитана Егорова в пролом, и она понеслась в плотном потоке, впитывая в себя события прошлых жизней и перерождений. Душу Егорова крутило в информационных воронках, многомерное пространство выбрасывало из белого густого тумана уродливые и страшные существа тонкого мира, которые, прежде чем с визгом и воплем промчаться мимо, всякий раз тыкали в Егорова хоботами и крючьями и радостно приветствовали его:
   - Привет, однополчанин!
   - Слава тебе, воин!
   - Спаситель! Это он! Тот самый! Смотри! Он спасет от земной смерти человечество!
   - Ты спасешь землю от гнева Господня! Спаситель!
   Егоров ловил на себе восхищенные взгляды, перед ним благоговели, и вроде должен был чувствовать себя героем, но почему-то мерзостно было ему, мерзостно и страшно. А тем временем душу Егорова затянуло в очередную воронку, закрутило, завихрило, и, опустив к самому дну, плеснуло в сторону. Время вдруг остановилось. Душа Егорова поняла, что оказалась в Начале. Здесь рождался новый отсчет времени. Душа плыла над пустынным миром. Егоров видел города и селения, но пусто было пространство над ними, и не было Духа, наполняющего и воду, и землю, и воздух Божественным смыслом и силой. Оттого безмерно тоскливо было одинокой душе летать над миром. Скорбь затопила душу Егорова, и она захлебнулась этой безмерной тяжестью. И возник перед Егоровым черный ангел неописуемой красоты и сказал ласково:
   - Тот, кому принадлежит этот мир, послал за тобой, капитан. Он хочет, чтобы ты присутствовал. Следуй за мной
   И Егоров полетел за черным ангелом. Они оказались на высокой горе, оплавленной лучами заходящего солнца, и, опустившись на край обрыва, спрятались за большой, с человеческий рост, камень. Далеко внизу лежала земля, уже окутанная тьмой.
   - Смотри и слушай, - сказал черный ангел. - Тебе разрешили.
   Егоров хотел спросить: кто разрешил? Что смотреть и кого слушать? Но не успел. Невидимая сила накрыла и сжала Егорова, и душа снова затосковала и заплакала от непосильной скорби. Но через несколько мгновений, Егоров ощутил необыкновенную легкость, и пришло успокоение. И тогда что-то прошуршало в воздухе, Егоров услышал человеческие голоса. В вечернем сумраке прорисовались две фигуры - одна высокая и рослая, другая щуплая и худая. Они стояли на скале, совсем рядом с камнем, за которым прятались Егоров и черный ангел.
   - Вот, смотри, - сказал высокий, и взмахнул рукой, как дирижер палочкой. Земля вспыхнула, как фейерверк, сверкала, переливалась и сияла в разноцветных огнях, и стало светло, как днем. Запели птицы, бабочки трепетали крыльями, и в воздухе густел аромат жасмина. В лесной чаще олень, подняв от земли ветвистую голову, потянул к небу долгий и сумасшедший в своей первозданной красоте звук любви и молодости.
   В прозрачной белесой дымке проступали дивные города и границы могучих царств. Рослый взмахнул второй раз - и земля стала прозрачной. В ней стали видны все зарытые клады, золотоносные жилы и алмазные россыпи. На дне морей лежали затонувшие корабли, в трюмах которых находились амфоры с бесценными благоухающими маслами, резные украшения из слоновой кости и черного дерева, обработанные камни и кованые сундуки, полные золотых
   монет.
   Высокий третий раз взмахнул рукой, и Егоров увидел тайные сокровищницы всех царств земных и великолепие дворцов, невиданной красоты женщин и еще многое, чем неисчислимо богат мир.
   - Отдам тебе всю мощь этого мира, и всю славу земную. Поклонись мне, - сказал высокий и рослый.
   - Отойди от Меня, Сатана, - сказал тот, что пониже ростом, худой и щуплый.
   И после Его слов погас блеск сказочных богатств, померкли и ушли в темноту невиданно красивые города, растворились в вязкой ночи золотоносные жилы и алмазные россыпи, земля погрузилась во мрак.
   - Это... Это был Сатана? - душа Егорова была смята, потрясена, повергнута в ужас. - Кто тогда ты?
   - Я слуга его, - сказал черный ангел. - Не бойся. Он послал меня служить тебе некоторое время.
   - Почему?
   - Так предопределено, - сказал черный ангел. - Ты должен спасти Землю и все живое на Земле. В том числе и человечество.
   - Я?
   - Да, ты, - сказал черный ангел. - Так случится, что ты станешь той маленькой каплей, которая переполнит океан и вызовет всемирный потоп. Однако мы не дадим тебе пасть в океан. Ты - наш. Ты призван спасти человечество.
   - Разве Сатана не враг человека? Кто поверит в его благие мотивы? - с недоверием спросил Егоров.
   - Я знал, что ты задашь этот вопрос, - сказал черный ангел. - Ты слышал слова Сатаны и речь Христа. И ты, конечно, читал Библию, - утвердительно заметил черный ангел, и в его голосе душа Егорова не заметила ни тени насмешки.
   - Читал, - после некоторой паузы сказал Егоров. - Конечно, читал. А как же!..
   Егоров врал. Врал нагло и беззастенчиво. За всю свою жизнь он не только не читал, он даже в руки не брал, в глаза не видел Библии. В этом смысле Егоров был настоящий коммунист и истинный атеист. Однако хвастаться этим перед агентом преисподни было не только неловко, но и страшновато. Вступив в Общество Колдунов, он несколько раз порывался засесть за Библию, но все как-то не удавалось, да и держать такую книгу дома было крайне опасно. И сослуживцы коммунисты при случае упрекнут, и жена со злобы сдаст в парторганы. Так что читать Библию коммунисту Егорову так и не пришлось.
   - Ты был свидетелем искушения Сатаной Христа, - сказал черный ангел.
   - К чему ты клонишь? - Егоров чувствовал опасность, но не мог понять: где подвох.
   - Хочешь занять место Иисуса? - спросил черный ангел.
   - Как это? - не понял Егоров.
   - Все богатства и царства земные, все сокровища на земле и слава - все, от чего отказался Христос, может принадлежать тебе. Подумай.
   - Разве Сатана хозяин мира сего?
   Ангел протянул руку, и в руке его возникла Библия.
  -- Вот, - сказал черный ангел, открывая ее. - "Весь мир лежит во зле" или вот еще:
   "Называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную" Откровение Иоанна. А в послании к коринфянам Библия называет Сатану "богом века сего". А теперь подумай: разве бы осмелился Сатана предлагать Богу то, чем не владеет? Разве Иисус
   отрицает, что Сатана правит царствами и душами людей?
   - Ну, уж нет, - сказал Егоров. - Душами - нет.
   - Скажи честно: разве по-божьи живет человек? И что для него Бог и Вера, если он творит войны и убийства? Разве душа человечья не напитана ненавистью и злобой? А нищета, разврат? Разве по-божьи живет человечество? Разве люди соблюдают заповеди?
   - Слаб человек, - начал было Егоров.
   - А кто его сделал слабым? И за какую вину?
   Егоров не ответил. Он не знал что ответить. И черный ангел продолжил:
   - Бог прогнал от себя человека. Выгнал Адама и Еву из рая, отказался от них. Прометей дал людям огонь - и Боги казнили Прометея. Люцифер дал человеку знания. За это Бог проклял его. Разве Сатана отнял у тебя дар, с которым ты пришел в этот мир?
   Егоров никогда и никому не рассказывал, пытался забыть о необыкновенном даре лекаря, проявившемся в нем в детстве. Собака Кольки Егорова забралась в курятник соседа и передавила пять или шесть кур. Не долго думая, сосед схватил ружье, убил пса и выкинул его на дорогу.
   Колька подобрал тело собаки, оттащил в лес, сделал шалаш и трое суток не появлялся в селе. Лишь на четвертые сутки разыскали Кольку. Он спал, постелив под себя еловые лапы, а рядом с ним, живой и почти невредимый, спал Колькин пес. Выходил его Колька и за три дня поставил на ноги. О Кольке Егорове стали шептаться по углам. Одни говорили - лекарь, божий дар. Другие - что не обошлось тут без нечистой силы. Припоминали, что у Колькиного деда был дурной глаз: посмотрит на теленка, тот через неделю и сдохнет. Ругнет кого, тот и заболеет. Боялись деда, сторонились. А помер дед - дар его Кольке передался, поскольку нечистая сила просто так не сгинет.
   Так это или не так - не знает никто. Да и сам Колька не знал. И что за сила в нем сидела - не понимал до поры. А случилось в школе соседке по парте Дашке Кругляшовой порезать руку. Стал дуть на руку Колька, лопухом порез закрыл и шептал что-то. И странное случилось - пореза как не бывало, даже шрама не осталось. Вот тут и пошла о Кольке-лекаре слава по окрестным деревням и селам. Стали приезжать к нему больные и хворые. Всех лечил Колька. И чем больше лечил, тем больше приезжали. Хорошо зажила семья. Подарки, подношения, деньги. Нравилось ему ловить на себе восхищенные взгляды. Перед ним заискивали. В правлении колхоза был телефон, второй телефон провели в дом Кольке. Чего ни желал Колька, все сбывалось, как по мановению волшебной палочки. Хотел велосипед - купили, захотел мотоцикл - сбылось. Лечи только. Уже и денег полно, и от славы деться некуда. А народ все прибывает и прибывает. Телефон ни днем ни ночью не умолкает, у крыльца народ толпится. Немощные, болящие, умирающие, дети и взрослые - смотреть страшно. Устанавливают очередь на прием, номера, списки. Очередь для ветеранов, очередь для инвалидов, очередь для детей. Споры, ругань, плачь. Все под открытым небом. Дождь ли, ночь ли - стоят. На лицах скорбь, вокруг - милиция. Со всей области приковыляло, приползло, притащилось покрытое язвами, гниющее заживо, неприкрытое, дикое и невыносимое в своей наготе и грязи людское горе. Плотным кольцом окружило дом Кольки - не войти, не выйти, не прорваться, не вырваться. День стоят, два стоят, неделю, месяц. Ни улыбки, ни смеха, ни радостного лица - скорбь и горе, куда взгляд не кинь. Обрушилось все это на Кольку, будто тяжелой плитой придавило. Какое же это счастье - в сердцевине горя людского жить?
   Многие сельчане побросали работу. Стали зарабатывать на продаже очереди. Занимали очередь, а потом продавали жаждущим. Большие деньги имели.
   От Колькиного глаза и это не укрылось. Видна была Кольке скрытая сущность каждого - и желания, и мысли, и поступки, и предназначение. И такого насмотрелся Колька Егоров, такое в людях открыл - волосы дыбом становились, ночью спать не мог, кричать стал от страха. И больные приходили разные. Бывало, приведут парализованного, он уже и деньги заплатил, его лечить нужно, а Колька смотрит - зверь. Нутро звериное, поступки и мысли зверя. И столько крови и судеб искалеченных за ним стоит - не счесть. Вылечишь - еще не одну душу загубит, не станешь лечить - умрет, и смерть его на тебя повиснет. Как тут быть? Как объяснить родным больного? Кому такая правда нужна? Храни ее в себе, глотай, пока не подавишься, до рвоты, до часа смертного. И поделиться не с кем. Дар Божий слишком тяжел оказался. Не выдержал Колька. Прятаться стал. А вскоре и гнать от себя просителей.
   - К черту ваши деньги! Оставьте меня! Уходите! Не хочу вас слушать! - кричал он. Мал был еще Колька, но сообразил: всех лечить нельзя. Болезни - это наказание свыше, и нарушать божественную волю никому не дано. Колька брал грех на душу. Кого лечить - решал сам. Сначала по справедливости, потом кто больше заплатит, послезливее попросит. Те, которым отказал, прокляли Кольку. И случилось то, что должно было случиться. Колька стал глохнуть. Все реже различал звуки, все реже откликался на имя свое. Мертвая тишина все ближе и ближе подступала к Кольке, обкладывая со всех сторон. А тут и со зрением что-то странное начало твориться - мир расплывался перед глазами, стал нечетким, мглистым. Вот тогда-то и вспомнились ему людские проклятия. И взмолился Колька Богу:
   - За что, Господи? Я ли не лечил? Я ли не помогал людям?
   Не дождался ответа. К концу зимы совсем занемог Колька. Поговаривали в округе: себя вылечить не может, как же мог других лечить? Плевали ему вслед, шипели, смеялись в лицо, злорадствовали. Весь спектр души человеческой познал Колька. Пытался лечить - не получалось. Исчезла сила. И проклял тогда Колька Егоров Бога. Страшно проклял. Публично. На глазах у всего села. И через месяц - выздоровел. После того случая совсем дурная слава о Кольке пошла. Сторонились, крестились, переходили на другую сторону, закрывали ставни и ворота, когда шел по селу.
   После армии Колька домой не вернулся. Нечего ему было делать там. Пошел в военное училище, потом новая служба и снова учеба, теперь уже в Академии. Много лет прошло, но проклятие не забылось, занозой сидело в памяти, мучило его. Дар он потерял, осталась одна обида на людей. Это по их вине вырезана у него часть души. Это они удалили ее, а она все болит и болит, и время не лечит боль. Может быть, поэтому он и прилепился к Обществу колдунов, стал ее активным членом. Душа не находила покоя, и поделиться этим горем было не с кем. Некому доверить тайну. Так и держал в себе.
   - Смотри, - сказал черный ангел, - что случится на твоем веку. Уже подведены итоги, события сплетены, и изменить ничего нельзя. Так случится. - Он взмахнул рукой и Егоров узрел среди темного сверкающего звездами неба горящую точку. Ангел Тьмы приблизил ее и Егоров различил стремительную комету, летящую к земле. Огненный хвост кометы хлестал и плескался в черном немом космосе.
   Комета летела к Земле, и в хвост ее был полон яда, смущавшего людской разум. Он увидел толпы обезумевшей молодежи. Толпа под звуки рока вздымала руки с отогнутыми вверх мизинцем и указательным пальцем - знаком принадлежности к роковому числу 666 - кодовому паролю Сатаны. Нечисть слеталась на призыв, напитывалась бушующей энергией толпы.
   - Смотри, - сказал служащий дьяволу, повернувшись к другой стороне черного неба. И Егоров увидел вторую комету, летящую к земле с другой стороны.
   И еще раз взмахнул черный ангел рукой. В куполе неба, покрывающего землю, медленно проявилось лицо Бога. Оно было печально. Слеза катилась по щеке. Ангел Света, словно сверхзвуковой самолет, рассек из конца в конец мертвое небо, оставляя за собой белую полосу, которая сложилась в слово FATUM, но быстро растаяла.
   - Это латынь, - пояснил слушателю военной Академии слуга Сатаны. - "Рок" или "судьба" - на ваш вкус. Сейчас начнется.
   Егоров, словно в увеличительном стекле, увидел, как бетонное основание энергоблока покрывается тонкими трещинами. Потом паучья сеть морщин переползла и накрыла стену. Пол энергоблока вздыбился. Разломав бетон, многоголовый змей вырвался на свободу. Заскребли по небу перепончатые крылья, из плоских голов ударили потоки мертвого огня.
   - Атомная станция, - пояснил черный ангел. - Четвертый блок.
   - А нельзя помочь? Сделать что-нибудь?
   - Зачем? Это Божье наказание. Мы не вмешиваемся, - пояснил черный ангел.
   Тонким пальцем он ткнул в почти растаявшее, едва различимое "FATUM" Затем Егоров увидел еще молодую, но уже поседевшую женщину, заточенную в небольшую комнату.
   - Сумасшедший дом, - прокомментировал черный ангел. - Местные жители
   почему-то его называют "Сорбонна" или "Дом Хи-Хи". Женщина эта - экстрасенс. Замечу, один из лучших на земле. Предупреждала местные власти, что под атомной станцией проходит тектонический разлом, станция взорвется. Местные власти объявили ее сумасшедшей. Теперь она в психушке. Дорога в ад вымощена благими намерениями. Если бы вы знали, сколько у нас замечательных людей. А гениев и талантов вообще не счесть. Раю такое и не снилось. Открою тайну: сверхспособности даются человеку не для того, чтобы он стал поводырем человечества. У каждого свой путь, он предначертан свыше. Не жалким человечьим разумом исправлять его. Обладающие намного большей силой не могут вмешаться в ход событий. В битве с Роком потерпел поражение сам Сатана. Вот, - сказал черный ангел, и Егоров увидел тонущие в пучине корабли. - Это Черное море. Или вот это...
   Два самолета, вдруг изменив курс, столкнулись в небе. Кровавое облако выжгло воздух и черный дым потянулся от падающих останков к земле. Черный ангел показал ему заводы, выбрасывающие химические яды в атмосферу, ядерные отходы, затопленные в океане. И Егоров видел: Смерть поднимается все выше и выше к поверхности. И видел, как всплыли со дна смертельные газы, и заполыхало море. Пыль, невидимая человеческому глазу, опустилась на землю, из нее проросли болезни, от которых не было защиты. И слышал Егоров звук труб, и видел, как вспыхивают войны и разрушаются страны, и наводнения и землетрясения потрясают города, и голод и мор расползается по континентам. Знаменитые Ленинские горы сдвигались и наползали на Москву. Часть древней столицы ушла под землю, обрушившись в пустоты, образовавшиеся под столицей. Он видел панику, охватившую государство и страх, поселившийся в сердцах. Он видел, как Рок завис над СССР, и империя рассыпалась. Гигантские судороги сотрясали землю и воду. Дух и Время убыстрили бег, и жизнь человеческая перестала быть мерой. Российская империя затосковала по Железной Руке. И видел он Ангела, летящего по небу, трубившего в трубу и, как и предсказано в Евангелии, говорящего:
   - Горе вам. Горе.
   И увидел он, как Железная Рука давит тех, кто призвал ее на царствие, и массовые расстрелы, и воронье, кружащее над страной. И увидел он самого себя в последние минуты жизни. Он летел по каким-то проводам навстречу смерти, и, столкнувшись с ней, вспыхнул стремительным огнем. Смерть поглотила его ослепительно белой вспышкой. И его душа сгинула. Навсегда.
   - Ты видел свою смерть, - сказал ангел Тьмы. - Уже наполнены сосуды горя, и слуги Бога наготове, - сказал ангел Тьмы. - Ты погибнешь. Так написано в книге Жизней. Шесть раз ты рождался на этой земле. Осталась седьмая, последняя жизнь. Она будет короткой. Ты видел.
   - За что? - спросил Егоров. - За что я так наказан?
   - На тебе печать Рока. Ты должен погибнуть. Шесть раз ты погибал и возрождался. Седьмой раз погибает душа, у нее уже нет защиты.
   - Что за печать? Почему? Объясни же, наконец, - потребовал Егоров.
   - Шестьсот лет назад ты был монахом и открыл закон превращения свинца в золото. Ты был ученым. Великим ученым. И как мы не защищали, Бог наказал тебя. В этой жизни мы дали тебе дар исцеления, но Бог отнял его у тебя. Ты не будешь прощен. Так нам сказано. Ты прикоснулся к золоту.
   - Разве золото не металл дьявола? - спросил Егоров.
   Ангел Тьмы рассмеялся тихим, почти беззвучным смехом.
   - Золото имеет блеск и тепло солнца. Оно сгустило в себе его лучи и обладает энергией, которой люди еще не научились управлять. Солнце же - не планета Сатаны. Там слишком много света. Солнце - энергия Бога. Никому из смертных не позволено проникнуть в его тайны. Мы пытаемся дать людям знания, Бог отнимает их у людей.
   Ангел Тьмы еще раз провел рукой, и Егоров увидел Наташу - ту самую, которая и написала письмо, из-за которого Николай Егоров попал в камеру закрытой тюрьмы Главного Разведывательного Управления. Наташа была экстрасенсом, руководителем Новосибирского отделения Общества колдунов. Полгода назад у знакомых Егорова случилось несчастье: пропала дочь Света. Поиски ее не дали никаких результатов. Милиция разводила руками. Когда все средства были исчерпаны, жених Светланы - друг детства капитана Егорова, ухватился за последнюю надежду. Он обратился за помощью к Николаю. Егоров взял фотографию Светланы и обещал помочь. И надпись на фотографии была посвящена не капитану Егорову, а жениху Светланы. Егоров отослал фотографию в Новосибирское отделение экстрасенсу Наташе и вскоре пришел печальный ответ. По словам экстрасенса, Светланы уже не было в живых. Труп ее с привязанным тяжелым грузом был опущен на дно Оби. Эту тяжелую весть капитан Егоров никак не мог сообщить другу детства, и разговор оттягивал до тех пор, пока письма не обнаружила ревнивая жена и не отнесла в парторганизацию Академии.
   Астральная сущность Егорова узрела экстрасенса Наташу в момент сеанса. Экстрасенс закрыла глаза, вошла в транс. И стены комнаты, где сидела Наталья, стали таять. Растаяли пол и потолок, экстрасенс зависла в воздухе. В это время раздался звонок входной двери. Потом еще раз. Потом звонок зазвонил долго и непрерывно.
   - Кто-то звонит - сказал Егоров.
   - Это пришла смерть, - пояснил черный ангел.
   За спиной Натальи сгустилась темнота, и проступил силуэт черного ангела. Ангел Тьмы взмахнул руками. Перед мысленным взором Наташи возник экран. Черкнув огненным ногтем по черной плотности неба, на землю беззвучно падал метеорит.
   - Четыреста шестой год. Территория Европы, - услышал комментарий черного ангела Егоров. - На Землю сослан опасный преступник. Он родится человеком с именем Аттила и станет предводителем гуннов.
   Еще один метеорит упал на Землю.
   - 1889 год, - послышался сухой, без эмоций, голос черного ангела. - Снова Западная Европа. Рождается Гитлер... А это Румыния. Граф Дракула. Лондон. Джек-потрошитель. А вот это уже Сталин... Инопланетные правительства иногда очищают свои тюрьмы.
   - Бред какой-то, - недоверчиво подумал Егоров. - Сказки дурдома.
   - А это уж как вы сами посчитаете, - вслух сказал черный ангел. На экране черный силуэт за спиной экстрасенса Наташи потух. Женщина, не отрывая глаза, медленно опускалась на появляющийся в воздухе стул. - Это был ее последний сеанс. Сейчас она умрет.
   - Как это - умрет? - не понял Егоров. - Почему?
   - Область, куда она проникла, запретна.
   - Но она же не знала.
   - Это не имеет значения.
   - Так сделайте же что-нибудь! - если бы астральная сущность Егорова могла бы кричать, бесноваться, она бы сделала это.
   - Такое невозможно, - ответил черный ангел. - У нас свои законы. Изменить их мы не можем.
   - Не можете?! Вы?! Силы Сатаны?!
   - У вас, у людей, странные, я не хочу сказать извращенные, понятия о потустороннем мире, - раздраженно произнес черный ангел. - Законы есть везде. Я знаю множество пространств и бесчисленное количество миров, и за тысячи лет не встретил ни одного, где бы не существовали законы. Совершенны они или нет - другой вопрос. Но без закона нельзя. Начнется хаос. А хаос...Скоро ты сам увидишь его.
   - Где? - задал вопрос Егоров и понял, что вопрос глупый, но что делать, слово - не воробей.
   - Вам дано будет по желанию вашему, - засмеялся черный ангел. - Как там у вас: за что боролись...
   - На то и напоролись, - подсказал Егоров.
   - Вот-вот, - поддакнул ангел. - Не мы творим зло, а люди. Мы - исполнители. Слуги, так сказать. Ведь не мы, а вы проклинаете ближнего своего, желаете зла ему, мы же исполняем вашу волю. Не мы нарушаем заповеди Божьи. Не мы желаем жену соседа, вола или осла его. Зачем черту осел? Что он будет с ним делать? Грех рождается в сердце. Судят не пулю или нож, судят убийцу. Возьмите Библию, откройте пятую книгу Моисееву, прочтите: "Вы были непокорны Господу с того самого дня, как я стал знать вас". Иди вот: "За то возгорелся гнев Господа на землю сию, и навел Он на нее все проклятия завета, написанные в книге". А вот еще: "И скажут все народы: за что Господь так поступил с сею землею? какая великая ярость гнева Его!" Так причем здесь Сатана? Разве Сатана распял Христа? Разве Сатана убил Авеля? Разве не людьми придумана мораль: "ложь во спасение". Хорошо придумано, надо отметить. Или вот: "Juravi lengua, mentem injuratam gero"
   - Что это? - поинтересовался Егоров.
   - Разве вы не знаете? - удивился черный ангел. - Это латынь. "Я клялся языком, но не мыслью" - так примерно можно перевести этот древний способ оправдания перед Богом клятвопреступления. Сегодня миллиарды людей земного шара могут признаться: I can not afford to keep a conscience.
   Почувствовав напряженное молчание Егорова, черт сочувственно спросил:
   - Как? Вы и английского не знаете? На каком же языке вы общаетесь с миром?
   - На языке силы, - ответил Егоров.
   - Понятно, - произнес черный ангел.
   - Что вам понятно? Что вы понимаете в нашей жизни? В делах? В системе? - Егоров начал злиться и ангел сразу подметил это.
   - Не злись, - примирительно сказал он. - Английский и язык силы - это два международных языка, которые во всем мире понимают без перевода. I can not afford to keep a conscience - У меня нет средств, чтобы содержать совесть. Это клеймо можно поставить на девять человек из каждых десяти, и каждый из этих девяти считает бессовестным другого. Ведь сказано же: поступайте так, чтобы жить счастливо. Но народ глух к указаниям судьбы, - Черный ангел резко оборвал мысль. - Смотри!
   И Егоров увидел, как, очнувшись, Наталья подняла голову, прислушиваясь к странным звукам из соседней комнаты. Она распахнула дверь и обнаружила за ней юного молодца в кожаной куртке. Юнец стальным ломиком взламывал ящик комода.
   - В-вы ч-что?- только и успела произнести Наташа.
   Не могла она знать, что паренек в кожанке был взломщиком неопытным, а потому и крайне опасным. И тем более не ведала, что в момент так называемого шухера, действия грабителей-дилетантов непредсказуемы. Это прекрасно знают следователи по уголовным делам, но следователей грабят редко: что с них взять, с нищих? А делиться своим профессиональным опытом с народом следователи по уголовным делам не торопятся.
   Молодой человек ошалело глядел на хозяйку: откуда она взялась? Прежде чем вломиться в чужой дом, он минут пять топил входной звонок, прикладывал ухо к двери. Никто не отреагировал, за дверью была тишина. Тогда, соблюдая все предосторожности, взломщик проник в квартиру.
   С шумом открывал дверцы платяного шкафа, рылся в вещах, на кухне вытащил из холодильника бутылку коньяка и шампанского. Складывая в сумку сервиз, разбил чашку - никакой реакции. Квартира была пуста. Хозяйка возникла, как привидение.
   Он знал, что здесь живет не то колдунья, не то ворожея. Взломщику на все эти сказки было плевать. Ясно было одно: ворожеи гребут деньги лопатой. Это и стало причиной незаконного проникновения в квартиру. Сейчас же мистический ужас охватил незадачливого грабителя. Перед ним стояла ведьма. Настоящая, не сказочная. Он издал какой-то рыдающий утробный звук и ринулся к проходу. Наталья машинально загородила дверь, и тут случилось то, о чем предупреждал черный ангел. Мысли взломщика спутались. Уже ничего не соображая, он ударил Наталью монтировкой в висок. Наталья без звука опустилась на пол.
   - Ну вот и все, - сказал черный ангел. - Убийцу задержат вечером. Но это уже не интересно. Время истекло. Тебя ждут
   - Кто? - не понял Егоров.
   - Твое тело. Оно до сих пор в следственном изоляторе Главного Разведывательного Управления Минобороны. Разве ты не помнишь? - ноготь ангела Тьмы медленно приблизился и легко проткнул прозрачную дымку - душу Егорова. Ее ожгло тяжелым огнем, и показавшиеся ненужными, никчемными, пустыми знания современных наук прицельно ударили в душу и накрепко застряли в ней, как заряд дроби, настигший летящую птицу. Груз памяти потянул вниз, в сегодняшний день.
   Егоров увидел комнату, обставленную казенной, наводящей смертную тоску мебелью, свое безвольное тело, растерянных следователей, шприц, ампулы скополамина, вату, и два стандартных небольших пузырька нашатырного спирта.
   Словно в медленном проявителе по белой стене поползли трещины, слепились в очертание черного ангела, которое, как показалось астральному телу Егорова, не задрожало, а именно запульсировало, и из стены выплыл посланец Сатаны.
   - Пора вернуться в тело. Оно остывает, - сказал он.
   Прозрачная дымка завертелась, как веретено, скрутилась в подобие жгута, коснулась тела, но тут же истаяла. Тело показалось омерзительным, чужим и холодным, словно Егоров голым заходил в ледяную болотную жижу. Егоров попробовал еще раз - не получилось. Честно говоря, у Егорова и не было желания возвращаться в реальный мир. По астральному телу разлилась тоска и щемила, щемила боль о невозможности вечного существования в призрачном мире. Теперь реальный мир казался ему диким, скучным и предельно несовершенным.
   - Я не хочу возвращаться, - сказал Егоров. - Я хочу остаться тем, что я есть сейчас. Зачем ты показал мне другую жизнь? Зачем смутил познанием? Теперь материальный мир будет мукой для меня. Я бы мог узнать тайны Времени и Пространства, присутствовать при рождении Христа, увидеть Атлантиду, напитаться знаниями египетских жрецов и постигнуть тайны пирамид. Я мог бы ...
   - Ты всегда стремился к знаниям, - сказал черный ангел. - У тебя осталась седьмая и последняя жизнь. Она будет насильно прервана Высшими силами, как и шесть предыдущих.
   - Тогда пусть прервут ее сейчас. Я не хочу возвращаться
   - Не все так просто, - сказал черный ангел. - Ты не попадешь к нам. Тебя не будет совсем. Мы просили за тебя, но нам отказали. Высшие силы там, наверху, не договорились. Душа твоя будет уничтожена.
   - Но почему?
   - Знания рождают муки. Тебя предупреждали, но ты неисправим. Ты перешел последнюю черту: попытался проникнуть в знания, которые рано знать человеку. Близится время "Че". Время равновесия сил. В высших пределах начнется война, и всё пойдет в ход: мысли, поступки, желания - всё.
   - Какая война?
   - Астральная война. За власть над третьим тысячелетием, - сказал черный ангел. - Война Тьмы и Света. Ставка - планета Земля. Она будет уничтожена.
   - Земля?!
   - Земля, - подтвердил черный ангел. - Она исчезнет. Но пусть тебя это не пугает. Ты будешь уничтожен раньше.
   - Это невозможно, - сказал Егоров.
   - Что ты можешь знать о возможностях Высших сил? Это недоступно даже нам.
   - Это невозможно, - повторил Егоров, не слушая ангела Тьмы. - Земля не может погибнуть. Это невозможно.
   - А твоя душа?
   - Тоже.
   - Мы хотим спасти Землю.
   - Кто - мы? - спросил Егоров.
   - Силы Тьмы. Ты с нами?
   - Если... так...да. Да.
   - Подумай еще раз, - сказал черный ангел. - Возврата не будет.
   - Да, - уже твердо ответил Егоров. Теперь он знал, что принадлежал Сатане уже тогда, в прошлых жизнях, и возврата назад для него нет давно.
   - Краеугольный камень, - сказал слуга Сатаны. Егоров не понял смысла и промолчал. - Я передам наверх. С этого момента Тьма дает твоей душе защиту.
   - А как же...
   - Что?
   - Расписка... Подпись кровью... - растерянно начал Егоров.
   Слуга Сатаны рассмеялся.
   - Какая кровь? Ты - душа. И все эти легенды про подпись и... У нас все иначе...
   Ангел Тьмы пропал, а Егоров открыл глаза и долго соображал: где он находится. То ли воздействие эликсира правды, насильно введенного ему под кожу, так повлияло на его сознание, то ли действительно он испытал тот самый ОВТ - Опыт Вне Тела, о котором много говорилось среди членов тайного Общества Колдунов, то ли неожиданный допрос следователей ГРУ так сильно подействовал на него, что нарушилась психика - Егоров не знал.
   Врач наконец опомнился, прощупал Егорову пульс, вкатил восстанавливающую инъекцию и вытер со лба крупные капли пота.
   Через пять минут Егоров снова оказался на жесткой койке камеры следственного изолятора ГРУ. Он не мог знать, что следователь уже составил рапорт высшему начальству о переводе капитана Егорова в распоряжение Комитета Государственной Безопасности. Врач, тоже поставивший под рапортом подпись, облегченно вздохнул и даже улыбнулся. Теперь, когда избавились от неудобного подследственного, гора свалилось с плеч. Пусть возятся комитетчики. Тайные Общества - их головная боль.
   А еще через полчаса следователь был вызван к майору - адъютанту генерала ГРУ.
   - Уверены, что здесь по нашим каналам чисто? - уточнил адъютант, прежде чем нести рапорт на подпись к генералу.
   - Абсолютно уверен, товарищ майор.
   Майор помолчал, взвешивая все "за" и " против": дело-то щекотливое, подставиться - раз плюнуть. С другой стороны - генералу доставит удовольствие вставить шпильку комитетчикам. Подумав, адъютант кивнул и положил рапорт в папку для доклада.
   В тот же день капитан Егоров был переведен в следственный изолятор Комитета Государственной Безопасности.
  
   х х х
  
   Время "Че", о котором упоминал черный ангел, время равновесия сил Тьмы и Света в тот год не наступило. Оно и не должно было наступить. Всему свое время. В буддийских календарях он назывался годом Огненной лошади - годом безумства, бешенства и объединения сатанинских сил астрального и материального мира. Огненные кометы, мчавшиеся с двух сторон к земле, уже были замечены обсерваториями разных стран, а также астрономами-любителями, наблюдавшими звездное небо. Они разгорались все ярче и ярче в ночном небе. Газеты писали, что кометы пройдут в предельной близости к земле и будут видны невооруженным глазом. Средства массовой информации захлебывались от восторга: такое событие случается раз в столетие. Они ошибались. Только раз в тысячу лет из космоса, одновременно с двух сторон прилетали черные кометы, и у Земли прорезались сатанинские рога. Это означало, что приближается час "Че". Спрямлялись пути к приходу Сатаны. Время замутилось, взболтав и перемешав настоящее, прошедшее и будущее. Люди, отмеченные печатью дьявола, потянулись на призывный глас Зверя.
   В один и тот же час, когда арестованный капитан Егоров переступил порог следственного изолятора ГРУ, в Риге был зарезан настоятель костела, забивший тревогу о распространившемся влиянии церкви Сатаны и боевых отрядах Летучих мышей. В самом костеле была обнаружена бомба с часовым механизмом, который должен был сработать во время мессы.
   О мученической смерти святого отца и заложенной в костел бомбе сообщили латышские газеты. Среди рижан прошел слух, что смерть священника и бомба - дело рук КГБ. Интеллигенция поговаривала о политической акции.
   Вечером того же дня в узком переулке Старого города нашли труп молодого человека. Им оказался студент медицинского института Мартин. О смерти Мартина в газетах не сообщалось. Единственное, что объединяло для прихожан эти две смерти - гробы, установленные для отпевания в костеле. О тайной исповеди Мартина никто из прихожан, конечно, не знал, и со смертью двух католиков тайна могла бы уйти в могилу. Однако известие о террористическом акте взволновало католическую паству. Религиозная разведка Ватикана связала сообщение святого отца и его смерть. Были запрошены данные о Мартине, и вскоре в Ватикане стало известно о втором убийстве. Отдел религиозной разведки Ватикана приступил
   к немедленным действиям.
  
   х х х
  
   Маста очень бы удивился, если бы ему сообщили, что он уже пять лет числится в картотеке госбезопасности. Это никак не было связано с его участием в тайном обществе. Так называемая КДЛ - карта движения личности - заводилась автоматически на студентов ВУЗов, ориентированных по направлениям, представляющим пристальный интерес КГБ. В московской картотеке числились студенты творческих Вузов, некоторые факультеты МГУ, Физтех, Бауманский, Мифи, но особый интерес представляли будущие дипломаты.
   Выводы, сделанные следственными органами других госструктур, в КГБ автоматически проверялись заново, поэтому смятый клочок обгорелой бумаги явился толчком для приведения в действие машины КГБ.
   "... третий раз одно и то же видение: КГБ вышло на след нашей группы, черный нимб над твоей головой, а по лицам ребят течет кровь. Не к добру эти сны. Неужели кто-то нас предаст? А, может, уже предал? Дожить бы до того времени, когда наше движение выйдет из подполья, а народ будет подготовлен к восприятию знаний, которыми мы владеем..."
   Так же, как майор Сенцов, и следователь ГРУ, лейтенант госбезопасности связал этот клочок с письмами в папке. Он запросил сведения по "Свете" и "Наташе". Через час ему позвонили из отдела информации: Света пропала без вести полгода назад, расследование не дало никаких результатов, дело закрыто. Наташа убита ударом в висок в своей квартире вчера вечером.
   Общество Колдунов приобретало зловещий окрас.
   В ту ночь Маста спал, не подозревая, что полным ходом работает огромная и мощная машина, и в одном из кабинетов Лубянки пристально изучают его биографию, контакты, характеристику и пристрастия.
   Утром он поехал на последний в этом году экзамен. Маста прошел мимо старенького, не раз штопанного и шпаклеванного "москвича" к остановке, и сел в подошедший троллейбус. А в "москвиче" водитель поднес к губам миниатюрный радиотелефон и передал: " объект вышел".
   Через минуту в общежитие вошли четыре человека, одетых в синие робы штукатуров, поднялись на четвертый этаж, и в комнате Масты был произведен негласный обыск. От взгляда профессионалов не ускользнул настенный календарь с числом, обведенным фломастером, найдена и сфотографирована телеграмма из Душанбе. После этого непрошеные гости вышли из комнаты и закрыли на ключ дверь. Весь обыск занял минут пятнадцать, не больше.
  
   х х х
  
   Это был зомби. Человек-машина. Бегун на дальние дистанции. В буддийском мире их называли Лунг По. Многие века Лунг По были неприкосновенны. Никто не смел их останавливать, заговаривать с ними или следовать по пятам. Впрочем, это было бы невозможно для смертного. Лунг По впадал в транс и мог бежать не останавливаясь днем и ночью десять, а если надо и двадцать суток подряд, непрерывно повторяя священную мантру, вложенную в его уста настоятелем. Он не замечал ничего. Он был никем и ничем в этом мире. Он был священной мантрой, покрывающей расстояние. Он не чувствовал ни усталости, ни боли, ни голода, ни бессонницы. Его сердце почти не билось, его мышцы сокращались не силой умственного приказа, как принято в Европе, а священной силой мантры. Оракул Далай-ламы ждал Лунг По. Семь дней назад он получил мысленное известие от бегуна-почтальона.
   Внутренним слухом он уловил и впечатал в память мантру, которая питала Лунг По и давала жизненные силы. Он послал мысленный сигнал Лунг По, что в горах его слышат и следят за его движением. Эта мантра была сначала едва различима, но через два дня стала отчетлива слышна оракулу и он понял, что Лунг По перевалил через Коготь барса - снежный и высокий перевал и через пять дней принесет важное известие, написанное на шелке. Оракул чувствовал шелковый сверток, скользящий по медной коже Лунг По. На шелке писали только очень важные известия, поэтому оракул с нетерпением ждал почтальона.
   На исходе седьмой луны четвертого месяца года Огненной лошади, в час равновесия стихий, монахи стали чертить разноцветным рисом карту Спокойствия трех миров. И впервые за многие десятилетия монахи ошиблись. Оракул смел со стола магическую формулу и укоризненно глянул на монахов. Те опустили головы. Вторая попытка также закончилась неудачей. Зернышки риса ложились концами поперек жизненного потока, синий цвет не сочетался, а подъедал желтый. Что-то не так было во вселенной.
  
   х х х
  
   Размеренный ход событий давал сбой, нарушилось равновесие жизни и смерти, высокого и низкого, согласия и отрицания. Это случилось в недоступном для человека мире, но атмосфера земли мгновенно отреагировала, и хотя не перестали действовать божественные законы, но они потускнели, потеряли первозданную мощь.
   Пятые сутки, не останавливаясь ни на минуту, Лунг По следовал за маленькой светящейся точкой, которая летела впереди него и указывала путь к монастырю. Двадцать лет назад, месячным ребенком, его привезли в монастырь, и настоятель долго отказывался принимать его. Мальчик опоздал на десять месяцев и настоятель сомневался, что ребенок может стать Лунг По. Обучение Лунг По начиналось с момента зарождения жизни в утробе матери, когда связь с Великой Пустотой, откуда возникла земля и все на земле, и связь с будущим миром материи едина и неразрывна. Но едва разорвана пуповина, и кричащее существо падает в ладони вселенной, прошлое и будущее начинают медленно тускнеть и гаснуть в памяти. До трех-четырех месяцев ребенок еще не прерывает связь трех миров, общается с умершими предками, как с живыми родителями, его душа посещает будущее и возвращается в тело так же легко, как вдох и выдох. Позже реальный мир окончательно заглатывает человека, и связь с прошлым и будущим прерывается безвозвратно.
   Но настоятель сжалился над женщиной. По строению черепа, ширине ладоней ребенка и форме ушей настоятель с первого взгляда понял, что новорожденный не склонен ни к медицине, ни к философии и тем более не сможет проникнуть в суть глубинных таинств буддизма. Но аура новорожденного была заряжена мощной энергией и сверкала чистотой.
   Ребенок не был отягощен грехами прошлых жизней. Настоятель впал в транс, спрашивая совета в трех мирах. И настоятелю напомнили день, когда женщина принесла в монастырь свой завернутый в одеяло кричащий живой плод. Было утро и над ледником, в смерзшемся до густоты воздухе, нарезал круги орел. Солнце и орел являлись знаком. Ребенка стали обучать искусству Лунг По.
   Великая Пустота родила мысль. Мысль родила желание. Желание разделилось на Тьму и Свет. Свет родил бесконечность. Из борьбы Света и Тьмы появилась жизнь. Жизнь состояла из сплошных противоречий и стала цепью беспрерывных страданий. Великая Пустота совершила ошибку, родив мысль, и, сжалившись, ограничила страдания смертью.
   Искусство Лунг По начиналось со знакомства со смертью. Тело - смертно. Душа - вечна. С первого дня обучения ребенка учили умирать, распадаться на два существа: тело и душу. И душа, превратившись в маленькую светящуюся точку, выходила из тела. Но не улетала в другие миры, а, находясь впереди телесной оболочки, тянула ее за тонкую серебристую нить. В этом и заключалось искусство Лунг По - не дать порваться этой серебряной паутинке. Душа летела вперед, мертвое тело двигалось за своей душой под воздействием священной, бесконечно повторяемой мантры.
   Этой ночью настоятель храма стонал во сне. Этой ночью в горах Южного Тибета пела флейта Повелителя Тьмы, исполняя гимн Яме - богу Смерти. Во сне настоятелю храма явилось видение, и оно было нехорошим. В небе резвились черные тени. Они совокуплялись, кидались друг в друга снегом, резали на куски свет и поглощали. Демоны пели гимн кометам, летящим с двух сторон к земле. Настоятель видел, как небесный свет стремительно и бесповоротно отступает перед мраком. Сотканные природой из тысячелетнего льда, сияющие фантастические города с наклонившимися башнями и замками, нависающими над пропастями и перевалами, тускнели и превращались в гигантские глыбы мрака. Мрак обрушился на верного Лунг По и скрыл его в мертвой пучине. Сон был нехорошим. Настоятель проснулся от резкого звука длинной трубы, установленной на крыше монастыря. Он спустился вниз, где слепой монах вращал огромный барабан молитвенного колеса. Из-за маленькой, покрытой красным лаком двери с нарисованными глазами, слышалась молитва и звук серебряных колокольчиков, прерываемых глухим буханьем барабанов.
   Он поднялся наверх, где в золотых чортенях находились тела прежних настоятелей, пропитанных и покрытых многослойным лаком, отчего они превратились в сверкающие прозрачные статуи. Настоятель подошел к серебряному колоколу и прислушался. Колокол был сделан из тончайшего серебра и начинал звенеть перед изменением погоды или перед чьей-либо смертью. Колокол стонал.
  
   х х х
  
   Степняки-паломники, привыкшие к огромным пространствам и открытой местности, сразу распознали в Вильяме горожанина и стали называть его человеком суженого горизонта. Вильям прибыл из Англии. Он учился в Итоне, а затем в Оксфорде, служил гвардейцем Эдинбургского дворца, посещал пресвитерианскую церковь и никто не мог предположить, что он вдруг сорвется из Лондона и через Египет, Ирак, Персию и Индию будет добираться сюда. Впрочем, никто и не знал о путешествии Вильяма. Знакомые и друзья Вильяма были уверены, что в этот момент, он по заданию британского музея, участвует в раскопах древнего поселения в Юго-Восточной Азии. Вильям был членом могучей лондонской масонской ложи, имеющей скрытое, но достаточно сильное влияние не только в Лондоне, но и по всей Англии. Именно принадлежность к масонству явилось причиной неожиданного отъезда Вильяма в Тибет. Магистр ложи "ОЛ - 48",Великий Дракон М, неожиданно вызвал Вильяма среди ночи и срочно отправил его с тайным поручением в Южный Тибет, в монастырь Лунного света. Спешка была вызвана крайней степенью важности сообщения и ограниченностью времени. Из недр этого монастыря должна была уйти весточка Далай- ламе с предложением объединить усилия религиозных конфессий и эзотерических обществ перед наступлением разрушительной силы Хаоса. Наступало время решающей схватки Света и Тьмы.
   Ложа "ОЛ-48" просила настоятеля сверить предсказания Христа, записанные тибетскими монахами во время посещения Иисусом Тибета, с вычислениями масонов. Основываясь на тайных знаниях жрецов древнего Египта и зашифрованных священных текстах, масоны называли дату прихода Сатаны.
   На базаре, где на медных весах взвешивали молотый перец и чили, экзотические съедобные травы и буддийские благовония со стойким запахом, Вильям нашел проводника-непальца. Лицо непальца покрывали шрамы, а тяжелый взгляд таил угрозу. Но выхода не было. Вильям опоздал, и других проводников уже наняли. Они сторговались. Вильям выделил проводнику сумму в индийских рупиях и тибетских трангках, чтобы тот закупил цампу, жареную муку из ячменя, сушеную говядину, соль, чай и масло.
   Через несколько дней небольшой караван отправился к Южному Тибету, рассчитывая догнать паломников, выехавших несколькими днями раньше, и примкнуть к ним.
   Они достигли ледника Цуйхомо, преодолели крутой подъем и, двигаясь вдоль узкой, опасной расщелины, вышли к перевалу Хар толга - Черная голова. Проводник-непалец остановился у обо - груды сваленных в кучу камней, сухие потрескавшиеся губы произнесли вечную мантрическую формулу: ом мани падме хум. Перевал пользовался дурной славой. Непалец просил у богов милости и защиты.
   По преданию, несколько веков назад калмыки-паломники нашли здесь
   брошенного ребенка, завернутого в лохмотья, и, сжалившись над ним, решили взять с собой. Но когда развернули одеяла не нашли ни глаз, ни рта, ни носа. Лица у ребенка было.
   - Ребенок без лица, - удивились паломники. - Это плохой знак. Не будет нам пути к святыням.
   - Вот мое лицо, - ребенок показал на глыбу льда, в которую вмерзла огромная черная голова. И голова заиграла на серебряной флейте. С горных пиков поднялась снежная пыль, оставшаяся от прошлого мира, обрушилась на путников и разметала их по расщелинам и пропастям. Умереть на пути к святыне - хорошая смерть. Со всего света идут паломники к святыням, и многие умирают в пути. Но, умерев, они избавляются от дурной кармы, приобретенной в других жизнях. Однако страшная кара ждет тех, кто посмел взглянуть в лицо Ямы. Душа, узревшая лик бога Смерти, наполняется тяжестью. Ей не суждено подняться в верхний мир, чтобы приобрести карму для следующей жизни. Такие души обречены вечно скитаться между двух миров. Вечная неприкаянность превращает их в злых демонов.
   Проткнув белый плотный туман, сияли холодные горные вершины, украшенные причудливыми узорами снежных наростов. Длинные льдины, похожие на замерзшие струи дождя, вспыхивали красно-фиолетовым заревом. В морозном воздухе смерзлась тишина веков. Перед паломниками лежала страна ледяного хрусталя. Вильям почувствовал, как медленный холод просачивается в его кости. По расчетам, здесь Вильям должен присоединиться к степнякам-паломникам, направляющимся в Лхасу, в священный храм Зоханг поклониться Джово Ринпоче - самой известной в Тибете статуе Будды.
   Вся эта фантастическая, но мертвая красота гор, священнодействия угрюмого проводника подавили Вильяма. Жуть и восторг соединились в душе. Из черной бездонной пропасти по их следу полз страх, и сладкое сумасшествие окутывало англичанина. Все вокруг теряло реальность, пропасть, словно дыра в ад, вытягивала из атмосферы кислород и грудь давила непомерная пугающая тоска. Вильям знал, что это признаки обыкновенной гипоксии - высотной болезни, начинающейся при недостатке кислорода. Люди, не привыкшие к горам, становятся раздражительными, у них начинаются галлюцинации, развиваются страх и подозрительность. Чтобы избежать этого, Вильям каждые три часа глотал таблетки, помогающие организму адаптироваться в высокогорье. Ему вдруг вспомнилась легенда про гигантского шестиметрового паука, обитающего в бездонных расщелинах, и показалось, что из пропасти появились две мохнатых лапы и зацепились за край обрыва.
   - Jesu Christi...-прошептал Вильям, незаметно перекрестившись. Жаль, что пресвитерианцы не носят крестов, тем более с изображением Христа. Самая маленькая фигурка Бога сейчас бы очень помогла Вильяму. Никогда в жизни ему так страстно не хотелось прикоснуться к телу Иисуса, ощутить себя под его защитой. Слова молитвы вылетели у него из головы, и он зашептал невпопад: "...узрите агнца Божьего, узрите того, кто уносит грехи мира" - Esse Agnus Dei, esse gui tollit peccata mund. Amen.
   Две группы паломников, вышедших десятью днями раньше, на четвертые сутки соединились в пути и, углубившись на восток, обойдя с запада опасные скалы, окутанные тьмой и ядовитым туманом, вошли в долину. Увидев их, Вильям обрадовался. Он подбежал к проводнику-непальцу, тронул его за плечо, показал на входящий в долину караван паломников. Проводник поднял голову, посмотрел в сторону, куда указывал Вильям и крупная судорога пробежала по его телу. Глаза непальца расширились, он поднял было руку по направлению входившего каравана, но не смог. Рука безвольно опустилась.
   - Ом мани...- непалец попятился, закрыл лицо руками, не сгибаясь, со всего роста упал ничком на землю.
   Лучи солнца прожигали висящую снежную пыльцу, и медленные волны воздуха взрывались разноцветными клубами искр.
   Англичанин увидел огромное черное существо, заслонившее солнце, безумные мертвые глаза, скошенный подбородок, по которому стекала слюна из открытого рта, растрескавшиеся до мяса двигающиеся губы. Гигантские прыжки быстро сокращали расстояние. Караван уже вошел в долину, когда чудовище все же догнало паломников и склонило над ними безумное страшное лицо. Капля слюны стекла с подбородка и упала в черную пропасть.
   - Йезус Христос, - прошептал Вильям и попятился, тыкая пальцем в черного демона. Холод, пропитавший кости, добрался до сердца и вонзил ледяные когти. Ужас прорвался из груди Вильяма нескончаемо долгим воплем. - Аа-аа-аа-а...
   Нога Вильяма подвернулась, наступив на что-то скользкое и твердое. Он упал, ударившись затылком о груду оледеневших камней. Он видел стремительно темнеющее небо.
   - Аа-аа! - рвался из груди надсадный вопль. И небо отозвалось, застонало гулко и тяжело.
   Вильям не видел, как черный демон растворился в воздухе, а минуту спустя в долину вбежал Лунг По. Снежный мираж, спроецировавший в небе Лунг По, вызвал катастрофу. Недаром Сатана играл на флейте и монахи, составлявшие карту трех миров, дважды делали ошибку. Спрямлялись пути силам Тьмы и сообщения, которые несли в Тибет Лунг По и Вильям не должны были достигнуть Далай-ламы.
   От крика Вильяма дрогнули горные пики, по хрустальным сказочным городам, нависающим над миром, разбежались бесчисленные трещины, и гигантские глыбы льда стали рушиться в долину, срезая под корень огромные валуны, вырывая скалы и подбрасывая их в замутившийся воздух. Всадники ада подняли трубы, и от ярости и рева шатался мир. Ни Вильям, ни Лунг По, ни паломники не успели почувствовать боль. В один миг лавина смела их, завертела, разорвала, расплющила.
  
   х х х
  
   Следователь четвертого управления КГБ, ознакомившись с "Делом", вызвал на допрос капитана Егорова, а два часа спустя, позвонил полковнику Снегиреву.
   - Тут у меня подследственный, слушатель военной академии, переведен из ГРУ в наше Управление.
   - Глухарек? - спросил Снегирев. "Глухарями" назывались дела, отнимающие время и силы, но дающие нулевой эффект или дела, не имеющие перспективы. - Разведка веников не вяжет,
   спихивает нам.
   - С одной стороны - глухарь, - сказал следователь. - С другой - есть кое-что интересное для вас.
   - Можешь конкретнее? - попросил полковник. - Я ночь не спал. Работы под завязку.
   - Общество колдунов. Экстрасенсы, контактеры, вобщем - паранормальщики. Ты просил сообщать о таких. Кажется, твои НИИ и Лаборатории занимаются этим.
   - Беру, - полковник Снегирев оживился. - Спасибо, Андрей.
   Андрей и полковник Снегирев были старыми друзьями. Первый раз судьба свела их во время Карибского кризиса, когда у берегов Кубы советские военные корабли и атомные подводные лодки уперлись лбом в американские, и шесть часов мир висел на волоске. Последний раз они осуществляли военный переворот в Афганистане, участвовали в сложнейшей операции по захвату дворца Амина.
   - Тогда пиши рапорт. Я подготовлю "Дело".
   - О-кей- ответил Снегирев и Андрей расхохотался. Такого мальчишеского пижонства от Снегирева Андрей не ожидал. Все-таки полковник КГБ и сидит на генеральской должности, и вдруг - О-кей. Не к лицу как-то.
  
   х х х
  
   Спустя два дня после телефонного разговора полковника Снегирева и старшего следователя Андрея с женой капитана Егорова случилось несчастье. Она не попала в автомобильную катастрофу, не отравилась грибами и не сошла с ума. Утром, вынося мусорное ведро, она, как утверждали соседи по лестничной клетке, поскользнулась, ударилась затылком о бетонную ступеньку и потеряла сознание. В больнице, куда привезли жену Егорова, поставили неутешительный диагноз: закрытый перелом черепа, сильное сотрясение мозга.
   Вечером следующего дня жена капитана Егорова пришла в себя, однако вспомнить как ее зовут, где родилась и живет не смогла.
   А еще через несколько дней в Хабаровске произошло мало кого взволновавшее обыденное уголовное преступление. Вечером отец Егорова, как обычно, играл в домино с пенсионерами во дворе своего дома. В десять тридцать на электростанции произошло короткое замыкание. Двор погрузился во тьму. Пенсионеры, чертыхаясь, начали расходиться по домам. В десять тридцать семь старику Егорову в подъезде собственного дома был нанесен удар ножом в шею. Через полчаса старик был доставлен в больницу.
   Следователь, пришедший к пенсионеру Егорову в палату, долго и добросовестно расспрашивал старика, но из ответов пострадавшего так и не смог выяснить мотивы покушения. Врагов пенсионер Егоров не имел, денег и документов не взяли. Удар был нанесен сзади, так что нападавшего Егоров не видел, да и темно было. Впрочем, с самого начала следователю было ясно, что дело это - обыкновенная "хулиганка", свидетелей нет, а значит это прочный "висяк". Раскрыть его практически невозможно, и дело повиснет на следователе, спутав ему процентовку и все показатели.
   На следующий день больного посетил сотрудник госбезопасности. Они разговаривали за зарытыми дверями два часа. О чем говорили - неизвестно. Но после ухода гебиста Егоров не вышел из палаты на ужин, ночью лежал с открытыми глазами, вздыхал протяжно и мучительно.
   Через две недели, выписавшись из больницы, пенсионер срочно покинул Хабаровск и переехал в другой город. Его поселили в однокомнатной уютной квартире, но звали его теперь совершенно по-другому, и фамилия в новом паспорте была другая - Кузнецов. Кузнецов Иван
   Васильевич. Люди, давно знавшие Егорова, отметили бы резкие перемены в поведении старика. Он стал угрюм, необщителен и уже редко выходил во двор.
  
   х х х
  
   Жан должен был вылететь в Душанбе первого числа, за пять дней до начала съезда Колдунов, чтобы подготовить приезд делегатов.
   В Обществе колдунов Жан занимал особое положение. Он отвечал за безопасность. Жан Женевье был и ГРУ, и КГБ, и МВД, глаза и уши Общества колдунов в одном лице. Несведущим людям он казался открытым, общительным и веселым парнем, однако за образом рубахи-парня скрывался исключительно осторожный, прекрасно информированный, отлично подготовленный человек, осуществлявший мощное противостояние государственным секретным службам. Имя Жана, как и служба безопасности Общества колдунов, были покрыты тайной и обросли легендами. Началось с того, что Свердловская и Ленинградская группы уговорили своих экстрасенсов просканировать Жана. Это не означало, что они не доверяли Жану, они хотели отсеять легенды, ходящие внутри Общества, от действительности.
   Экстрасенсы вошли в контакт с информационным полем Жана, и внезапно получили такой мощный энергетический удар, который едва не закончился для самих сканеров трагедией. Вокруг информационного поля Жана стояла непонятная защита. Более того, Ленинградский и Свердловский экстрасенсы после этого случая проболели две недели, и еще две недели к ним не возвращался их дар. Некоторые члены Общества колдунов рассказывали странный случай, произошедший с Жаном. Однажды вечером на выходе из метро Бауманская Жана ударил пьяный хулиган. Через месяц у хулигана начала сохнуть рука. Говорили даже, что отнялась совсем. Так это или нет, Женевье побаивались, никто никогда не решался влезать в его дела и тем более пытаться расшифровать его невидимую жизнь. Жану просто доверяли, и не было случая, чтобы он подвел Общество.
   Жан должен был вылететь в Душанбе первого, но за десять дней до вылета он почувствовал неладное. Сделал негласную проверку членов московского отделения и обнаружил, что Егоров откомандирован в Североморск, жена капитана Егорова пропала, а с отцом Егорова произошел несчастный случай.
   В тот же день Жан уничтожил архивные документы Общества, разделил группу на тройки, запретил членам встречаться без крайней необходимости и ввел диспетчера на телефоне. Диспетчером была старуха-пенсионерка, которая, не зная ни шифра, ни пароля, передавала сообщения "втемную".
   Маста заметил, что Жан нервничает. Внешне это никак не проявлялось, но на ногтях Жана появились маленькие белые пятнышки - признак нервозности и стресса. С первых дней знакомства Жан вызывал в Масте противоречивые чувства. Жан словно бы составлял часть души Масты, но ту часть, которую сам Маста еще не знал, глубоко спрятанную, неизведанную, пугающую.
   Три года назад в одном из последних номеров "Таймс" Маста нашел заметку об исследованиях Клива Бакстера - ведущего специалиста по записывающим устройствам при детекторе лжи. Подключив аппаратуру к растениям, Бакстер обнаружил, что растения каким-то странным образом считывают мысли человека. Когда Бакстер подходил к растению с намерением сломать ветку или оторвать листок, самописцы на ленте фиксировали сильный скачок. Однажды Бакстер, готовя еду, бросил в кипяток живых креветок. В ту же секунду пишущие устройства зафиксировали сильное волнение растений. Впоследствии эксперименты Бакстера доказали, что существует телепатическая связь между живой материей.
   Напротив заметки был проставлен карандашом маленький восклицательный знак. Маста осторожно вывел рядом цифру 202 М - номер комнаты, в которой жил. Людям, не жившим в условиях построения тотального коммунистического общества, это может показаться наивным. Откуда им знать, что в те годы тот, кто проявлял интерес к паранормальным явлениям, подпадал под категорию ненадежных лиц государства. В институте Международных отношений, среди мальчиков и девочек, рвущихся к дипломатической карьере, такое клеймо равносильно катастрофе.
   Через несколько дней в институтской столовой к Масте подошел Жан - сын одного из лидеров французского коммунистического движения.
   - Привет, - сказал он, улыбнувшись. - Я тебя видел в читальном зале.
   - Да, - кивнул Маста. - листаю иногда журналы.
   - Конечно, - согласился Жан. - Будущему дипломату надо следить, что творится в мире. Кстати, в последнем " Таймс" есть интересная заметка.
   - С восклицательным знаком? - спросил Маста. - Читал.
   Потом они гуляли по Красной площади.
   - Он был атеистом? - спросил почему-то Жан, останавливаясь напротив мавзолея.
   - Во всяком случае, фактов его веры не сохранилось, - пожал плечами Маста. - Но ты же знаешь, что у нас Ленин канонизирован. Это уже не человек. Это символ, икона.
   - Не отпетая душа не покинет этот мир. Она страдает, мечется, потом начинает мстить живым. А тут столько не отпетых душ - Жан показал на Кремлевскую стену и многочисленные бюсты около стены.- Вы не боитесь, что второе пришествие Зверя начнется отсюда?
   - О чем ты?- спросил Маста.
   - О пророчествах, - ответил Жан. - Вот, видишь?
   Жан вытащил стодолларовую купюру.
   - Посмотри: знаешь, что это за знаки?
   Маста всмотрелся в маленький рисунок на банкноте. Весы, треугольник, ключ. Масонская символика. Черт подери, он столько раз держал в руках доллары и никогда не обращал внимания на то, что нарисовано на них.
   Вот так они познакомились, а вскоре Маста стал членом московской группы Общества колдунов. Однако разговор на Красной площади никак не забывался и тревожил память. Странный разговор. И возник он не просто так - Маста чувствовал. За ним крылось что-то глубинное, чрезвычайно важное. Но что - Масте знать было не дано. Пока не дано.
   Жан нервничал.
   - Что-то случилось, - сказал Жан Масте. - Будь осторожен. Крайне осторожен. Никаких новых знакомств. Я чувствую, что-то происходит. Там, - его рука плеснула вверх, к небу. Он помолчал, добавил, глядя печально на Масту. - И здесь тоже. Ты никогда не думал, что Земля - живой организм? Она съеживается. Это страх. Неужели ЭТО начинается? - Жан показался Масте безумным.
   -Что?- не понял Маста.
   - Неважно, - отмахнулся Жан. - Не слушай. Нервы.
   Но Маста знал: Жан не нервничает по пустякам. Он умеет держать себя в руках. Жан очень пунктуален. О многом говорило то, что он отложил на несколько дней вылет в Душанбе.
  
   х х х
  
   За то время, когда я подавлял восстание в Яшкульской зоне, в моей лаборатории назрело ЧП. В четвертом секторе, изучающем контакты третьей степени, взбесились призраки.
   Вечером, в 8.45, как обычно, лаборантка Леночка вошла в сектор приготовить приборы для экспериментов. Такие эксперименты проводились и раньше. Призраки выплывали из стены, где они нашли прибежище, и охотно шли на контакт. Стена была собрана из неотесанных камней, щербатых кирпичей и прогнивших обгоревших бревен, истыканных пулевыми отверстиями. Стену эту собирали тщательно, и, несмотря на непрезентабельный вид, каждый кирпич стоил на вес золота, и каждое бревно имело свою историю. Кирпичи и бревна впитали кровь расстрелянных и невинно убиенных. Будь то кирпичи подвала тамбовского монастыря, где чекисты расстреляли сорок шесть монахов, или подвала знаменитого Ипатьевского, где казнили царскую семью, или неотесанные камни Соловецкого острога, наполненные не десятками, тысячами душ. В этих, напитанных кровью камнях и бревнах, поселились когда-то души и невинно убиенных, и призраки, бывшие когда-то убийцами и садистами. Все вобрала в себя стена.
   Леночка положила капроновый шарфик на спинку стула и пошла включать приборы. Через несколько мгновений она услышала, как за спиной потрескивает воздух, словно кто-то наступал на сухую листву. Потом вдруг обдало ледяным холодом. Леночка оглянулась. Следом за ней по воздуху плыл капроновый шарфик. Лаборантка улыбнулась. Такие шутки призраки вытворяли и раньше. Лаборантка подумала, что сейчас шарфик опустится ей на плечо или на голову. Однако случилось по-другому. Из стены потянулись к ней многочисленные щупальца, в воздухе прорисовались налитые кровью злобные глаза и, как утверждала впоследствии лаборантка, раскрытые пасти с ужасными черными зубами. Шарф обернулся вокруг шеи и стал затягиваться с неудержимой силой. Леночка пыталась кричать, но не смогла. Теряя сознание, она выпала за дверь четвертого сектора. Там и нашли ее сотрудники. На расспросы не отвечала, плакала, вертела испуганно головой, громко икала и пыталась убежать домой. Когда же сотрудники вошли в четвертый сектор, они увидели, что призраки вышли из убежищ, висят на стенах, свисают с потолка, мечутся по воздуху от стены к стене. Они наливались злобой, кидались на людей, пытаясь душить сотрудников, искорежили стальной сейф и чуть не устроили пожар, сделав короткое замыкание. Призраки рвались на свободу и стали бесноватыми. И если бы не иконы, лики святых и листы с молитвами, которыми были увешаны внешние стены четвертого сектора, призраки вырвались бы. А это грозило невиданной катастрофой. Секретная лаборатория находилась в тридцати километрах от Москвы, а оружия против сонма разъяренных призраков человечество еще не выработало. По легенде, в средние века в Испании, призраки вырвались из оскверненного склепа и погубили целый город. И если бы не странствующие монахи, уничтожили бы все жизни на юге Испании.
   Год назад сотрудники четвертого сектора потребовали включить им в штатное расписание должность священника. Общаясь с миром, находящимся за гранью нашего сознания, где привычные законы не работают, они вправе были требовать защитить их силой Бога. Тогда я посмеялся над ними. Теперь их требования не казались мне смешными.
   Надо было что-то делать. От меня ждали решения. Я связался с полковником Снегиревым - нашим куратором.
   - В четвертом блоке неожиданно взбесились призраки, - сказал я полковнику. - Может быть, по вашим каналам есть какой-нибудь испытанный метод успокоить их?
   - Есть, - сказал полковник. - Через двадцать минут тебе привезут капитана Егорова. Он арестован ГРУ и переправлен к нам. Запусти его к призракам.
   - Как? - не понял я. - Сразу? Без всякой подготовки? Без...
   - Безо всяких, - перебил Снегирев. - Уверен: одно его присутствие успокоит все силы той стороны. Или я полнейший идиот. Документы на Егорова изучи внимательно.
   Едва я отключился от канала спецсвязи, в кабинет без стука ворвался старший лаборант.
   - Шеф, - выдохнул он, стараясь прилепить вырванный с мясом рукав. - Че делать-то? Они там воют, заднюю стену долбят. Там такое творится!
   - Какое? - спросил я, старясь подмешать к голосу побольше яда. Успокоить лаборанта можно было только сыграв на мужском самолюбии. - Испугался? Может, штаны поменять?
   Подлость - не основная моя профессия, но что делать с призраками я и сам не знал. И поддел старшего лаборанта, чтобы скрыть растерянность. Нас учили владеть оружием, составлять яды, ориентироваться под водой, читать по глазам и жестам, но как управлять взбунтовавшимися призраками не знал никто, в том числе и я. Может быть, это знали священники, но они не имели доступа в секретную лабораторию КГБ.
   - Температуру в блоке повысили? - спросил я. Я знал, что и температуру повысили до предела, и направили зеркала, и дали яркий свет и сделали многое другое, что было у нас на вооружении. Я знал, что они все это сделали, но все-таки спросил. Нужно было потянуть время.
   Сверху наша лаборатория напоминала два безлюдных трехэтажных генеральских особняка, окруженных глухим охраняемым забором. По утрам на территорию заезжали три автобуса с зашторенными окнами. В восемь вечера эти автобусы выезжали из ворот и, не делая остановок, мчались в Москву. Автобусы привозили сотрудников лаборатории. Сама же лаборатория располагалась глубоко под землей. Мощные локаторы, спутниковая связь, автономное питание, эскалаторы, лифты. Сюда подходила закрытая ветка метро и проложены широкие туннели, в которых могли разъехаться два грузовика. Сюда из следственного изолятора должны были доставить капитана Егорова справиться с призраками. Все это было похоже на дурацкий розыгрыш, и я бы послал к черту любого, но я знал, что полковник Снегирев не склонен к шуткам и отвечает за свои слова. Поэтому я ждал Егорова с нетерпением. Ушел обиженный старший лаборант, а я по ВЧ связался с военной разведкой и попытался из следователя ГРУ выдавить все, что можно. Спихнув Егорова к нам, следователь ГРУ был великодушен, и дал подробную ориентацию и об Обществе Колдунов, и о полетах капитана во времени и пространстве. В голосе следователя ГРУ был едва сдерживаемый торжествующий смех и, честно говоря, я бы не обиделся, если бы он открыто хохотал. Прости ему, Господи, ибо не знает, какой подарок сделал для лаборатории. А еще через пять минут полковник Снегирев прислал дополнительные сведения по жене и отцу Егорова, а также копию приказа о переводе капитана в Западно-Сибирский Военный Округ, в город Новосибирск, который находится рядом с Академгородком, куда поселили отца Егорова.
  
  
   х х х
  
   Мне понравился Егоров. Он не стал ломаться, выговаривать себе привилегии. Я еще мало что понимал во всей этой истории, когда попросил Егорова успокоить взбунтовавшихся призраков. Я ожидал, что Егоров посмотрит на меня, как на сумасшедшего. Но Егоров только кивнул головой и спросил:
   -Где они? Куда идти?
   - Что, - не понял я. - Сразу прямо так?
   - А чего тянуть? - пожал плечами Егоров. - Мы люди военные. Есть приказ - надо выполнить.
   Я проводил Егорова в четвертый блок. Охрана осталась во дворе, в машине. Дальше охрану пропускать было запрещено правилами. Мы подошли к дверям четвертого. Старший лаборант
   Василий и Леночка стояли у дверей. У каждого в руках было по два креста. И он, и она были
   бледны и испуганы. Из-за дверей несся вой и визгливый скрежет, будто острым железом
   водили по стеклу.
   - Здесь? - Егоров показал на дверь, откуда доносились звуки. Я кивнул. Егоров взялся за ручку двери. Глаза Леночки стали еще шире. Она открыла рот, собираясь остановить капитана, но не успела. Егоров шагнул внутрь.
   Едва капитан сделал два шага по лаборатории четвертого блока, как наступила мертвая тишина. Она действовала на нервы еще хуже, чем вой призраков. Тишина была действительно мертвая. Не гробовая, не абсолютная, не зловещая, а - мертвая. И сам капитан Егоров, стоя там, внутри лаборатории контактов третьей степени, казался не живым, и даже не мертвым, он казался зловещим призраком. Но не дымкой, как мы привыкли видеть, и не тенью, а призраком материальным, в каких превращаются души, напитавшись человеческой крови.
   Василий и Леночка осторожно вошли в лабораторию. Призраки исчезли. Они попрятались.
   - Как... как вы это сделали? - спросила Лена. - Так просто... легко. Вы из какого отдела?
  
   х х х
  
   Через несколько дней по указанию полковника Снегирева я должен был вылететь в Душанбе на съезд колдунов.
   Полковник Снегирев дал мне двое суток на изучение материалов, присланных ГРУ на капитана Егорова. Я провел с ним серию допросов и разработал план игры с Колдунами. Нашей лаборатории была необходима дублирующая структура, изучающая паранормальные явления. И Общество Колдунов было подарком судьбы. ГРУ подарило нам целую разветвленную сеть добровольных помощников. Они были фанатами. Никто так не въедается в проблему, никто так неистово не работает, как фанатики. Никто так оригинально не мыслит. Они не требуют ни средств для дорогостоящих лабораторий и аппаратуры, ни высоких зарплат. Нужно только не мешать.
   Странно, но в тот момент меня не насторожил факт уж очень быстрого согласия Егорова на сотрудничество. Я не задумался и над той силой, которой Егоров подавил ярость призраков. Не слишком часто нам удавалось переиграть
  
  
   ГРУ, поэтому неожиданная победа заслонила профессиональную настороженность. Это еще раз подтверждало, что я терял квалификацию. После беседы с полковником Снегиревым Егоров без сопротивления дал согласие работать на органы безопасности. Но и этому было оправдание. Жена лежала в больнице с полной потерей памяти. На отца, которого капитан любил, было совершено покушение. Отец находился в Академгородке под контролем спецслужб. Егоров не был глуп, поэтому понимал, что все это не просто случайность. Он дал согласие переехать в Новосибирск и возглавить Сибирское отделение Общества Колдунов. От этого отделения я и должен был появиться на съезде.
  
   х х х
  
   Медицинские светила, приглашенные аналитическим отделом ЦРУ, тщательно изучив документальные кинокадры Генсека Леонида Брежнева, дали заключение, что жизнь покидает Генерального секретаря. Жить ему оставалось два-три месяца.
   В связи с этим сценарий развала СССР, разработанный в ЦРУ, требовал поправок. По этому сценарию США брало на себя тяжелейшее бремя Стратегической Оборонной Инициативы -СОИ. Аналитики просчитали, что паритет в "звездных войнах" ведет СССР к полному экономическому краху. Чтобы ускорить развал СССР, на мировом рынке отсекались основные каналы, по которым твердая валюта поступала в Союз. Была сыграна сложная партия на понижение цен на нефть, газ, оружие, золото. Странам НАТО было категорически запрещено продавать новые технологии социалистическому лагерю. Вьетнам показал США, что партизанскую войну выиграть невозможно. СССР, введя войска в Афганистан, повторил ошибку США во Вьетнаме, противопоставив себе ООН, куда входят большинство мусульманских стран и государства Персидского залива.
   Внутри СССР политика Москвы стала явно непопулярной в республиках Средней Азии и Кавказа. Когда начали приходить гробы из Кабула в Союз, когда страна увидела молодых инвалидов - без рук, без ног, слепых, контуженных - народ отвернулся от Кремля. Афганистан аукнется Москве Таджикской и Чеченской войнами и многим, многим другим, но это будет потом.
   Две тысячи крупнейших специалистов ЦРУ разрабатывали стратегию втягивания СССР в Афганскую войну. Шла игра ва-банк за мировое господство. Экономика супердержав была на пределе. В этой длительной необъявленной войне СССР и США не заметили, как в геополитическом пространстве земли возникла третья, мощная сила, способная смести и СССР, и США. Этой силой стали страны Третьего мира с их дешевой оплатой рабочего труда, высокими
  
  
   технологиями, неограниченным сырьевым запасом и необъятным рынком сбыта. Азиатские тигры во главе с Японией и Арабский мир заключили союз. Для США и СССР это было равносильно смерти. Нужно было срочно принимать ответные действия. В ЦРУ была разработана программа объединения супердержав против стран Третьего мира, основанная на высоких технологиях Америки и неограниченных ресурсах Советского Союза. По данным ведущих ученых США сырьевые запасы нефти, газа Америки должны кончиться к 2030 году. К концу 21 века США из супердержавы превращалась в третьеразрядное государство. Однако ни Президент Америки, ни Генеральный секретарь ЦК КПСС не пошли на соглашение. Гигантские военно-промышленные комплексы, зарабатывающие миллиарды на гонке вооружений, сумели убедить Президента более вескими доводами.
   Примерно в то же самое время двадцать ведущих академиков СССР прислали письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева, в котором математически доказывалось, что экономика страны не выдержит программы "звездных войн". Они требовали принять срочные и кардинальные меры. Письмо осталось без ответа. Однако КГБ, тщательно изучив расчеты, сделал заключение в правильности выводов ученых.
   Четвертого декабря 1980 года был заключен тайный пакт между КГБ и ЦРУ, о котором не знали ни Рейган, ни Брежнев. Пакт, который должен был перевернуть весь мир. Четвертого декабря 1980 года он был одобрен высшими эшелонами секретных служб и вступил в действие. Но истинная причина этого заговора крылась в другом. Секретные НИИ ЦРУ и КГБ убедительно доказали, что Откровения Святого Иоанна - не религиозная выдумка, и близится день Страшного Суда.
  
   х х х
  
   Полковник Снегирев вызвал меня перед самым отлетом.
   - Нервничаешь? - спросил он, присматриваясь ко мне.
   - Нет, - пожал я плечами.
   - А чего дыхание задерживаешь?
   Черт, заметил. Я действительно задержал дыхание и действительно немного нервничал. Войдя в кабинет Снегирева я вспомнил, как Егоров вошел в камеру с разъяренными призраками. И только сейчас я догадался: призраки испытали ужас от присутствия Егорова.
   Так кто же тогда Егоров, имеющий такую власть над потусторонним? И почему Снегирев
   посоветовал запустить Егорова к призракам? Что знал Снегирев о Егорове? И почему не сказал мне?
   Все эти мысли как-то мгновенно, как вспышка, полыхнули во мне. Память подсказала странный приказ развернуть самолет от Пятигорска в Калмыкию, гибель ученых и подавление восстания. За свою короткую жизнь я выполнял разные приказы. На то мы и были суперподразделением, знаменитыми детдомовцами, чтобы решать самые неожиданные, самые фантастические задачи и ничему не удивляться. И все же я нюхом чуял: что-то здесь не так. Маленькое, едва уловимое сомнение все же запало в душу, а это означало, что со временем оно прорастет, все равно даст всходы.
   Полковник подождал ответа на свой вопрос.
   - Самолет в Душанбе из Домодедово в три тридцать, - сказал я.
   - Знаю, - перебил полковник. - Не опоздаешь. Я вызвал тебя потому, что за последние двое суток в стране сложилась напряженная ситуация, и тебе об этом надо знать. Первое: позавчера в Таллине, в костеле, была взорвана противопехотная мина во время богослужения. Есть жертвы. Второе: вчера в Хорезме взорвана мечеть. Тоже во время богослужения, тоже жертвы. Третье: в Московской и Ленинградской областях за эти сутки подожжено четыре церкви, в пятой найдена бомба с часовым механизмом. К счастью, ее успели обезвредить. За полтора месяца убито девять священников. По оперативным данным в стране растут секты сатанистов разного толка. Есть мнение, что взрывы в церквях - их работа. В людях поселился страх. Верующие отхлынули от храмов. Конечно, верующие, паства - дело церкви, но взрывы, жертвы - сугубо наше. Что за сатанисты? Их цели, задачи, методы борьбы? Имеют ли колдуны к этому отношение? Я сомневаюсь, у колдунов другой профиль, но проверить надо.
   - Проверю, - кивнул я
   - Теперь главное, - сказал полковник, положив на стол фотографии. - Эти двое нас интересуют особо. Один француз, второй калмык. Оба дипломата. Студенты. Оба колдуны. Маста Санджиев и Жан Женевье. Твоя задача - сблизиться с ними. Еще лучше - стать друзьями. У нас к ним оч-чень большой интерес. Очень.
   Вопросы есть?
   - Есть, - сказал я. - Относительно капитана Егорова.
   - А что с Егоровым? Неужели твои призраки сожрали?
   - Наоборот. Призраки его бояться. Это странно. Мне нужна более подробная информация по Егорову.
   Полковник посмотрел на часы.
   - По Егорову поговорим позже. Когда вернешься. Машина тебя подбросит. Успеешь.
   Полковник оказался прав. Я успел буквально за минуту до прекращения регистрации.
  
   х х х
  
  
   Аура великих городов истончилась, была смята и разорвана во многих местах. Более полувека не питали ее ни колокольный звон, ни молитвы истинно верующих. Вырытые когда-то под городами катакомбы последние годы стали обитаемы. В них собирались секты сатанистов, зажигали факелы, читали Евангелие от Сатаны, приносили жертвы и истово молились могучим силам Тьмы. Молились они химерам и сфинксам, украсившим фасады и набережные древних городов, останкам фараонов и культовым предметам, находящимся в музеях Москвы и Питера, но окутанных проклятиями и колдовством магов и жрецов. И проклятия обретали материальную силу. До человеческих жертв дело еще не доходило, но сатанисты отлавливали бездомных собак и кошек, рубили головы курицам и гусям и всем
   теплокровным, которых могли утащить в катакомбы.
   - Молитесь Тьме! - призывал черный монах. - Близится время парада планет. И выстроятся звезды в ряд, и одна из них будет черная. Что это? - вопрошал монах, поднимая над головой цифры "1999."
   - Тысяча девятьсот девяносто девятый год, - скандировали сатанисты.
   - А это? - черный монах переворачивал цифры.
   - Шестьсот шестьдесят шесть. Время Сатаны!
   - Что это? - вопрошал черный монах, поднимая вверх начертанную на доске пятиконечную звезду.
   - Звезда
   - Какая звезда?
   - Черная
   - Что означает Черная звезда? - он поворачивал изображение на тридцать градусов, и два конца превращались в подобие рогов, а нижний луч - в козлиную бороду.
   - Лик Сатаны
   - Время! - ревел монах
   - Время! - ревели сотни глоток.
  
   х х х
  
   Со всей Москвы, из пригорода, из ближайших областей стали стекаться на Красную площадь юродивые и психически больные. Десятки, сотни ненормальных собирались вокруг Лобного места, и, задрав головы, неподвижно стояли часами, а иногда и сутками. Некоторые беззвучно плакали и молились. Другие вскрикивали, падали и начинали кататься по брусчатке. Внимательно вслушавшись в дефективный шепот, можно было различить два слова:
   - Господи, прости! Господи!
   Юродивые загораживали проезд кремлевским автомобилям, которые
   выскакивали из ворот Спасской башни и проносились между собором Василия Блаженного и Лобным местом. Интуристы щелкали фотоаппаратами, интересовались у гидов: на что смотрят эти странные люди? Что они видят?
   Иностранцы и зеваки, собравшись вторым кольцом, тоже задирали головы вверх, но вверху было пусто. И второе кольцо быстро распадалось, но через несколько минут собиралось снова из новых иностранцев и новых зевак.
   Милиция разгоняла больных людей, расталкивала, оттаскивала от Лобного места. Юродивые не сопротивлялись, но через минуту снова появлялись и стояли, глядя вверх. Дубинки милиция применять не решалась. Никто ничего не мог понять. Это не было демонстрацией протеста, поскольку больные ничего не требовали, не было ни лозунгов, ни транспарантов, ни ораторов, ни портретов. Не было ничего. И только маленькая девочка, сидя на плечах отца, показала пальчиком в небо:
   - Дядя, - сказала она и заплакала. - Там дядя.
   - Где? Какой дядя? - допытывался отец, но девочка объяснить не смогла. Ей было полтора года.
   И одна нищенка сказала, перекрестившись:
   - Место лобное рай бысть.
   Но не многие из присутствующих поняли смысл сказанного, да и сказала она тихо, опустившись на колени и целуя каменную плитку перед Лобным местом.
   Юродивые видели то, что недоступно человеку в здравом уме и твердой памяти. Душа здравого человека погружена в пыль мирской суеты. Юродивые видели Христа.
   Из центра Лобного места с гулом и грохотом вырывался к небу гигантский столб огня, и, ударившись в небесную твердь, растекался по небосводу, образуя огненный крест. На столбе огня и распят был Иисус Христос. Иисусу Христу и молились юродивые.
   И еще одно странное событие произошло в этот день в Москве: в Кремле зазвенел осколок знаменитого Царя-колокола. И серебряный гул его несколько часов стоял над Кремлем, всполошив стаи ворон, которые суматошно поднявшись с деревьев Александровского сада улетели за Москву-реку. Близился парад планет.
  
   х х х
  
   Жан нервничал недаром. Предчувствия не обманули его. ЭТО началось и ледяной страх заползал в душу.
   - Все-таки они начали ее, - сказал он в порыве откровения Масте.
   - Кто? - не понял Маста. -Что начали?
   - Астральную войну, - пояснил Жан. - Вспомни, я говорил тебе о возможности такой войны.
   - Я думал, ты шутишь, - пожал плечами Маста. - Слишком уж все как-то... необычно. Может, это ночные страхи? Ну-у... игра воображения, а?
   - Знания, которые ты получил у нас - все необычны, - пояснил Жан. - Но разве это говорит о том, что они ложны?
   - Да, но... Астральная война...Это...- Маста замялся.
   - Бывает раз в несколько тысяч лет? - уточнил Жан
   Маста кивнул.
   - Несколько дней назад в Тибете погиб человек. Англичанин. Он был масоном. Его звали Вильям. Он шел с сообщением к Далай-ламе.
   - Далай-лама сейчас в Индии, - уточнил Маста.
   - Далай-лама в это время был в Тибете.
   - Но ведь Далай-лама...- хотел было возразить Маста, но Жан перебил его:
   - Далай-лама ждал этого сообщения. Вильям шел с письмом от Римского Папы. На перевале Хар толга произошел обвал. Погиб не только Вильям. Погиб и Лунг По - тибетский почтальон, несший очень важное сообщение от мусульманского мира. Это не случайность. Там, наверху, началась война.
   - Как это отразится у нас, на Земле? - спросил Маста.
   - Не знаю, - ответил Жан. - Это неизвестно никому. Земля слишком погрязла в грехе. Возможности ее исчерпаны.
   - Как это - исчерпаны?
   - Этого я тебе сказать не могу, - Жан развел руками. - Время покажет. Я поменял билеты. Мы вылетаем сегодня.
   - В Душанбе?
   Жан кивнул.
  
   х х х
  
  
   В Ленгли, штаб-квартире ЦРУ, в отделе контроля служб электронного шпионажа, поднялась тревога, которая охватила и высшее руководство Центрального Разведывательного Управления. Электронный взломщик-хакер пытался проникнуть в святая святых ЦРУ - в коды банковских счетов. Из тринадцати систем электронной защиты хакер успел взломать четыре. Специалисты, осуществлявшие охрану, считали, что такое невозможно. Однако службы отдела контроля зафиксировали проникновение в защиту. Система взлома была настолько необычна, что руководство ЦРУ заподозрило в этом спецов КГБ.
   Тревога поднялась в шесть часов утра, а к семи вечера служба контроля представила руководству первые данные. Хакер находился в Москве. Взлом
   осуществлялся через систему спутниковой связи США. На сленге электронных взломщиков такие люди назывались Гуру. И этот Гуру был высочайшего класса.
   К четырем утра служба контроля выявила еще один неприятный факт. В памяти компьютера, находящегося на мысе Канаверал и обслуживающего спутниковую разведку, была стерта запись, относящаяся к сведениям по Калмыкии. Дублирующая электронная память, о которой не знали специалисты космического слежения, выдала данные о залежах алмазов на территории республики Калмыкия.
   Проверка показала, что данные были стерты в памяти компьютера во время дежурства Гаррисона. Через сорок минут полное досье на Гаррисона лежало на столе руководства ЦРУ.
   - Ваше мнение? - спросил директор ЦРУ своих двух заместителей. - Имеет ли попытка взлома отношение к проекту "Колос"? - директор ЦРУ сделал ударение на втором слоге. - И второе: работает ли Гаррисон на КГБ?
   Проект "Колос" получил название от крылатого выражения "колос на глиняных ногах". Так называли в Ленгли СССР.
   - Проект "Колос" устарел, - сказал Джек Джонсон. - Америке не выгоден полный крах СССР. Вы знаете, что геополитическая обстановка изменилась. На арену вышли Азиатские тигры и мусульманский мир. Они объединились - и это главная опасность для Европы и Америки. Мы внесли поправки в проект "Колос". Нам нужны ресурсы СССР, а СССР нужны американские технологии. Только объединившись, мы сможем противостоять третьему миру.
   Директор ЦРУ терпеливо ждал, пока Джек Джонсон закончит. Джонсон был первоклассным аналитиком, тонко чувствовал малейшие колебания в политической паутине, окутавшей земной шар, и именно ему принадлежала идея секретного пакта КГБ-ЦРУ. Однако у Джонсона была одна нехорошая черта: он считал, что его не поймут, если он выскажет только итог своих размышлений. В разговоре с начальством он привык показывать всю цепь своих логических построений.
   - Если Гаррисон агент КГБ - это нам на руку. КГБ наш друг, - Джонсон улыбнулся парадоксальности своей мысли. Улыбнулись и остальные. - И пусть наши друзья убедятся в искренности наших намерений. На первом этапе Пакта Гаррисон нам полезен.
   - А что скажете вы? - директор ЦРУ обратился к другому заместителю - Нордоку.
   - Ставки слишком велики, чтобы плести закулисные интриги, - сказал Нордок. - Не забывайте, что мы стоим на пороге гибели человечества. Русские только поют, что они " как один умрут в борьбе за это." Имеется ввиду их светлое будущее. На самом деле никто умирать не собирается. Они люди, и хотят жить сейчас. Анализаторы утверждают, что Гаррисон - не агент КГБ. Действия его слишком грубы и прямолинейны. Мы имеем дело с человеком, потерявшим голову от блеска алмазов. От него ушла жена, его финансовое положение не блестяще. У Гаррисона были психологические срывы на этой почве.
   - Вы полагаете, - начал Джонсон, - что...
   - Я сейчас закончу, - перебил его Нордок. - Простите, сэр. Мы столкнулись с двумя не связанными событиями: алмазы Калмыкии и взлом электронной защиты. И то и другое не имеет никакого отношения к КГБ. Вот последние данные нашего отдела, - Нордок положил на стол листок.
   - Что это?
   - Три месяца назад к нам обратилась межбанковская служба безопасности и европейский отдел Интерпола. Среди электронных взломщиков появился Гуру высочайшего класса. За короткий срок он сумел взломать защиты восьми европейских банков и перевел больше миллиона долларов на шифрованный счет Чейз Манхеттен банка. Система взлома не имеет аналогов.
   - Вот видите, - сказал Джонсон.- Я же говорил - рука КГБ.
   - Минуточку, - возразил Нордок. - Какой резон КГБ переводить украденные деньги в Чейз Манхеттен банк? КГБ, как и нам, доподлинно известно, что такие переводы и концентрация счетов контролируется международной полицией. Такую ошибку мог совершить только дилетант, не знакомый с западной системой банковского контроля. Дилетант, живущий за железным занавесом и пользующийся информацией, поставляемой нашими станциями: "Голос Америки" и "Свобода". Мы имеем дело с чертовски талантливым хакером соцлагеря.
   - Из Москвы, - уточнил Джонсон.
   - Из Москвы, если так угодно, - согласился Нордок. - Влезть в спутниковую систему связи, взломать электронную банковскую защиту - это что-то значит.
   - А то, что Гуру взломал четыре степени защиты ЦРУ - забыли? Зачем дилетанту лезть в ЦРУ?- не сдавался Джонсон.
   - Во-первых, он не дилетант, - сказал Нордок. - А во-вторых, Гуру не полез ни в агентурный отдел, ни в систему обороны, ни в отдел ядерных исследований. Его цель - банковские коды.
   - Я думаю, достаточно дискуссий, - подвел итог директор ЦРУ.- Вам, Нордок, следует связаться с нашими друзьями. Пусть они там, в Москве, поищут этого Гуру. Пусть банки через Интерпол затребуют взломщика в Соединенные Штаты для суда. Его осудят, а дальше - наша забота.
   - Такой специалист нам бы пригодился. Только вряд ли коммунисты его отдадут, - покачал головой Нордок.
   - Вы недооцениваете СССР, - сказал Директор ЦРУ.- Главное несчастье этой страны в переизбытке гениев. Эта земля дает их в таком количестве, что на своей родине они обесценились уже несколько веков назад. Загляните в историю России: Циолковский, Левша, Кулибин... Впрочем, мы отвлеклись. Гаррисон...
   - Гаррисона надо убрать, - сказал Нордок.
   - Гаррисона стоит использовать втемную, - предложил Джонсон.
   Директор ЦРУ секунду помолчал, произнес:
   - К Гаррисону мы вернемся позже, - и, повернувшись в Джонсону, спросил: - Что там за аппарат в космосе?
   Джонсону и Нордоку стало ясно, что насчет Гаррисона шеф имеет свое мнение, и оно связано с игрой, в которую их пока не посвятили. Это было нормально. Каждый знал свой участок работы. Все знал только шеф.
   - С космодрома Плисецк запущен аппарат, назначение которого пока не выяснено. Косвенные данные говорят о том, что аппаратура имеет военное назначение.
   - Какое именно? - уточнил шеф.
   - Неизвестно.
   - А когда будет известно?
   - По оперативным данным это новая разработка системы " Возмездие". Оружие массового уничтожения по расовому и национальному признаку. Однако...
   - Что? - насторожился шеф ЦРУ.- Что там замудрили наши друзья? Почему нас не поставили в известность?
   - Ученые в "Возмездии" применили новые секретные разработки.
   - Какие?
   - По оперативным данным, - начал было Джонсон, но шеф перебил его.
   - Нельзя ли без лишних слов, сэр?
   - "Тюмень-20" разработала новые системы, не имеющие аналогов, однако ученые уничтожили документацию новых узлов. Вернее, свои открытия они не документировали, скрыли от ГРУ и Минобороны. Своеобразный бунт. Синдром Эйнштейна. Их волновала моральная сторона этого открытия.
   - И что же?
   - Они пытались вылететь из страны. Предупредить мир об опасности. Захватили самолет в Пятигорске. Их пытались посадить на запасной военный аэродром. Ученые захватили с собой на борт "С-14"- вакуумную бомбу.
   - И?
   - Когда стало ясно, что им не дадут улететь, они взорвали "С-14".
   - Камикадзе, черт их подери, - выругался шеф. - Есть информация об их открытии?
   Джонсон покачал головой.
   - Они не хотели передавать открытие одной стране. Они хотели обнародовать только мировому сообществу, тем самым лишив приоритета определенное государство.
   -Ч-черт! - снова сказал шеф. - И КГБ не знает, что летает теперь в космосе?
   - Ни КГБ, ни ГРУ, ни Политбюро.
   Шеф минуту молчал, переваривая информацию. Потом вскинул глаза на Нордока:
   - А ТАМ нельзя узнать? - сухо спросил он.
   ТАМ - означало силы потустороннего мира и секретные институты ЦРУ,
   занимающиеся, как и лаборатории КГБ, контактами с силами Тьмы.
   - Мы пытались, - сказал Нордок. - ОНИ молчат.
   - Ч-черт, - еще раз выругался шеф. - Этого только нам не хватало.
   - Я не исключаю возможности, что вся эта история - хорошо спланированная операция госбезопасности, - сказал Джонсон. - В тандеме КГБ-ЦРУ они хотят приоритета. Они хотят быть как в СССР - первыми среди равных.
   - А вы как считаете, господин Нордок? - спросил шеф ЦРУ.
   - Среди равных кто-то должен оказаться первым, - заметил тот, и неожиданно оживившись, добавил: - Кстати, к проекту "Колос" была дополнительная информация: на днях на Памире намечается съезд Общества Колдунов. Прямого отношения это к " Возмездию" не имеет, однако...
   - Однако - что? Да говорите же, Нордок, - поторопил шеф.
   - Сфера интересов Колдунов и Лабораторий КГБ одна. Не думаю, чтобы КГБ не внедрило туда своих людей.
   - Продолжайте, Нордок, - сказал шеф ЦРУ
   - Мы мало знаем о паранормальном опыте малых народов Советского Союза. Шаманы, дырники, травники, огнепоклонники - их тысячи. Гитлер широко финансировал целый отдел по изучению такого опыта малых народов и племен.
   - Продолжайте, Нордок, - еще раз сказал шеф.
   - Может быть, их приемы смогут быстрее взломать дверь в ТОТ мир? Их опыт уникален. Нас не допускают в сокровенные знания Тибета и Гималаев, но в Европе существует такая нация, как калмыки, исповедующие буддизм. Они хранят в себе осколки знаний о гибели и возрождении Вселенной. У нас намечена группа людей, которые после развала СССР могут занять лидирующее положение в новых геополитических образованиях. Сейчас они никто, но компьютеры выдали нам десятки имен от каждой области и республики, края или крупного города. На них мы будем делать ставки. Калмыкия имеет для нас особый геополитический интерес. На съезде Колдунов будет один из представителей этой республики.
   - А какое это отношение имеет к " Возмездию"?
   - Нам остается только поменять очередность задач. Вы никогда не задумывались: почему погибли динозавры и мамонты, почему распались все
   великие империи, а малые организмы существуют до сих пор? В малых народах есть какой-то парадокс бессмертия. Так или иначе, они найдут способ противостоять " Возмездию". Свой, оригинальный, парадоксальный. Он не будет подчиняться законам этого мира, он придет ОТТУДА. Малые народы, как малые дети, сохраняют неразрывную связь с другими мирами. Многочисленные народы и страны давно утеряли ее.
   - О чем вы говорите, Нордок? - возмутился шеф. - Вы оцениваете ситуацию, в которой мы находимся? Весь мир? Вы понимаете, что предательское молчание ТЕХ сил не дает нам ни одного шанса на выживание? Коммунисты, капиталисты, третьи силы - все это пыль. Кто делит кепку капитана тонущего корабля? Безумие.
   - А разве мир разумен? - развел руками Нордок. - Разве в нем есть логика?
   - Есть, - сказал шеф.
   - Какая, позвольте узнать? И где?
   - Логика выживания, - ответил шеф ЦРУ.- А на второй вопрос отвечу: она в секретных службах. И не понимать этого вам непозволительно, Нордок. В Техасе в свое время револьвер "Смит и Вессон" называли уравнителем. Он давал равные шансы и сильным, и слабым. Наши спецслужбы - уравнители межгосударственного масштаба. Они не дают вырваться далеко вперед ни одной стране. Едва только государство делает технический рывок, как спецслужбы вооружают секретом этого шага свои государства. Может быть, поэтому пока и нет третьей мировой войны.
   Нордок хотел было возразить шефу, но видя его раздражение, промолчал.
   - Так что же с этим русским военным аппаратом в космосе? - вернулся к началу разговора Джонсон. - Мы не можем терпеть русскую бомбу над своей головой. Если узнает Президент...
   - Президент, надеюсь, не узнает. Во всяком случае, постарайтесь, чтобы его не отвлекали подобными разговорами. У него и без того слишком много дел. К тому же наш Президент слишком впечатлителен, - сказал шеф.
   И Нордок и Джонсон уловили иронию в словах шефа, улыбнулись. Все трое относились к Президенту без должного почтения. В отличие от основной массы избирателей Америки, эти трое слишком много знали и о Президенте, и о закулисных играх Овального кабинета Белого дома.
   - Пусть наши спутники прощупают это " Возмездие". Русских часто очень трудно понять. Иногда они поступают вне всякой логики.
   - Загадочная русская душа, - сказал Нордок.
   - Не иронизируйте, - поправил Нордока шеф. - СССР - это нейтральная полоса между Востоком и Западом. Страна с восточной душой и западным обличьем. Если она успеет замкнуть на себе эти два полюса, ей не будет равных на планете. Я каждый день молю Бога, чтобы этого не случилось. И в этом смысле я ярый коммунист. Пусть будет Хрущев, Сталин, Брежнев, пусть ругают Запад, нашу культуру и образ жизни. Лишь бы не замкнули на себе и то, и другое. Если все так, как говорят русские, пусть наши специалисты попытаются найти ключ к управлению "Возмездием". Ведь как-то же оно должно управляться.
   - Слушаюсь, сэр, - сказал Джонсон, поднимаясь с кресла.
   - Да, - остановил его шеф. - И подключите к этой программе Гаррисона. Подкиньте ему парочку солидных сведений. Если он шпион - выяснится. Если нет - придется...как это говорят в Тибете: переменить ему одежды.
   Шеф ЦРУ в свое время работал в восточном секторе и иногда вставлял в разговор традиционные буддийские выражения. Переменить одежды - означало отправить мир иной, а проще говоря - убить.
   В штаб-квартире ЦРУ не принято было разговаривать вне закрытых кабинетов даже на посторонние темы. Коридоры выглядели пустыми, лишь изредка можно было встретить деловитого клерка с плотной, застегнутой на замок папкой в руках. Однако Нордок нарушил правило. Войдя в лифт следом за Джонсоном и нажав кнопку первого этажа, он спросил:
   - Вы верите в катастрофу?
   Джонсон удивленно поднял брови, внимательно посмотрел на Нордока, сухо ответил:
   - Верю, - и повернулся к Нордоку вполоборота, давая понять, что не собирается более говорить на эту тему.
  
  
   ПЕС ПУСТЫНИ
  
   Первое впечатление своего детства Пулат запомнил на всю жизнь. Это было небо. Высокое, безоблачное и бесконечное в своей безумной высоте. Возможно, он видел когда-то и отца, и мать, но не помнил их. Первые смутные воспоминания детства были связаны с нищетой, покосившейся мазанкой без света и бабкой Гузель - почти слепой, беспомощной и молчаливой. Он помнил ее жесткие, шершавые, пахнущие луком и табаком ладони, которые лучились добротой. И голод. Постоянный, сосущий, безудержный, жестокий.
   Года в четыре он начал подворовывать на знаменитом Текинском базаре Ашхабада. Он жил тогда в Туркмении и звали его Оразом. Фамилии не было. Его ловили, били больно и жестоко, но, отлежавшись, он снова шел на базар. Голод был сильнее побоев.
   Однажды он стащил у приезжих толстый кошелек. Два здоровенных мужика поймали Ораза, били долго, основательно и страшно. Один держал за волосы, второй колотил в лицо тяжелым кулаком, словно молотом. С первого же удара у Ораза вылетели два зуба, брызнула из носа кровь и безжалостное яркое туркменское солнце стало черным. Ораз не кричал, не плакал, он знал, что никто не защитит, никто не придет на помощь. Так было не раз. И вот тогда случилось чудо. Грозный окрик из чайханы остановил мужиков. А через секунду мужики корчились под тяжелой плетью Мурат-аги, грозы послевоенного Ашхабада. Собравшаяся вокруг Ораза толпа бросилась врассыпную. Никто не хотел попадаться под его горячую руку, никто не посмел связываться с ним. Собственная жизнь после войны вошла в цену, и отдавать ее просто так не хотелось никому. Мурат завел Ораза в чайхану, сделал знак чайханщику и тот отряхнул и умыл мальчика. В тот день Ораз впервые наелся до отвала.
   - Ешь, - говорил Мурат-ага, подкладывая жирные куски мяса Оразу. - Хочешь быть сильным, надо есть.
   Ораз не возражал. Он хотел быть сильным и хотел есть. Так они и познакомились: вор в законе Мурат-ага и Ораз, которому к тому времени исполнилось шесть лет.
   - Крепкий ты человек, - сказал Мурат-ага в тот день в чайхане. - Не кричал, не плакал. Крепкий. Джигит.
   С этого дня в маленькой мазанке появилась еда и деньги, Ораза стали наперебой угощать все продавцы базара, и в их глазах Ораз ловил страх и угодливость. Через три года умерла бабушка Гюзель и ей устроили пышные похороны. Улица у дома была перегорожена, туда вынесли поминальные столы, богато накрытые торговцами Текинки. Люди принесли деньги, люди похоронили Гюзель, как человека. Покровительство Мурата делало чудеса.
   После похорон Ораз перебрался жить в особняк Мурат-аги и стал выполнять мелкие поручения приемного отца. Мурат-ага отправил Ораза в школу, но с учебой у Ораза не заладилось. К тринадцати годам Ораз уже знал многих людей, которые возможно не умели ни читать, ни писать, но жили на широкую ногу и пользовались уважением и огромной властью. Интереснее было дома, с приемным отцом. Здесь он за один день постигал больше, чем за год учебы в школе. За быстроту реакции, за постоянную готовность оказать услугу старшим в доме Ораза прозвали Пулей.
   В шестнадцать лет он уже сколотил крепкую и сильную группу сверстников, наладил связь с Таджикистаном и Киргизией и занялся перевозкой наркотиков. В Душанбе Ораза-Пулю стали называть на таджикский манер - Пулат. Мурат-аге новое имя понравилось.
   - Это лучше, чем Пуля, - сказал он. - Ты же не собака какая. Не хочешь быть Оразом, носи имя Пулат. Только не Пуля. Кличка - это нехорошо.
   - Да у всех наших башибузуков кликухи, - удивился Пулат. - И все на мазях, ништяк.
   - Рановато наблатыкался, - поморщился Мурат-ага - Если ботаешь по фене, это не значит, что ее нужно лепить куда угодно. Ты же кричишь всем: "смотрите! Я подозрительный тип! Остерегайся меня! Следите за мной в оба глаза!" В нашем деле это гибель! Ты когда-нибудь слышал, чтобы я выражался на блатном языке? Ты не уличная шпана. Ты серьезный человек, я надеюсь. А серьезные люди занимаются серьезным делом.
   Эти наставления Пулат глубоко врезал в цепкую память. Многому научил Пулата приемный отец, и его уроки не раз спасали Пулата и от милиции, и от тюрьмы, и от ненужных конфликтов в своей среде. Он стал осторожен, зол, хитер, к восемнадцати годам приобрел нужные связи и знакомства, и под присмотром Мурата уже руководил мощной сетью торговцев наркотиками. Мурат учил его, как ладить с людьми, как отыскивать и использовать слабые стороны человека.
   - В большинстве случаев человек слаб и не стоек в жизни, поэтому он непроизвольно ищет опору: влиятельных и преданных друзей, надежную и крепкую семью. Человек падок на лесть и деньги. Ему нравится, когда ему оказывают услуги, дарят подарки, говорят приятные слова. Если ты научишься играть на этих струнах, ты будешь управлять этими людьми, - говорил Мурат-ага. - Надо уметь быть снисходительным к слабостям человека, многое, что тебе самому в людях не нравится, прощать и терпеть. Но если уж пошел на конфликт, иди до конца. Обратного хода нет. Ставь на карту все. Дашь слабинку - сядут на шею.
   Однажды Мурат-ага спросил Пулата:
   - Кто завтра едет с товаром?
   - Бюль- Бюль
   - Он звонил?
   - Позвонит, - сказал Пулат. - Время есть.
   По заведенному порядку челнок весь день перед отъездом должен был находиться дома. Мало ли какие сведения могли сообщить Мурату в последний момент: неожиданная облава на дороге, готовящееся нападение боевиков конкурирующего клана, милицейская засада в доме покупателя. Торговля опиумом, поставленная на широкую ногу, требовала осмотрительности, тщательной проверки, имела свою разведку в милиции и прокуратуре, гостиницах и вокзалах, камерах хранения и в аэропортах, ресторанах, воровских притонах, тайных публичных домах и даже среди прислуги высшего эшелона власти республики.
   - Он не позвонит, - сказал Мурат-ага. - Он в милиции.
   - За что забрали? - насторожился Пулат.
   - Пьяный дебош в ресторане, - пожал плечами Мурат-ага. - Если не умеешь пить, надо бросить. А тебе - внимательнее подбирать людей.
   - А нельзя его вытащить? - попросил Пулат. Бюль-Бюль был его другом, они выросли на одной улице.
   - Зачем? - удивился Мурат-ага. - Он должен был сидеть дома, а не в ресторане с девками. И с каких это заработков он швыряет сторублевки на чай? Пусть посидит. А если не поумнеет, надо от него избавиться.
   Это была угроза. Пулат понял, но впервые ему захотелось возразить приемному отцу. Слишком много связывало его с Бюль-Бюлем. Пулат и сам мог договориться с милицией. Там были свои люди, и за деньги можно было выкупить друга. Но Пулат не дал воли чувствам. Дело есть дело. Правила есть правила. Дашь один раз слабинку - накинешь петлю на собственную шею.
   - Товар ждут, - сказал спокойно Пулат. - Все челноки в разъездах. Я сам отвезу, не возражаешь?
   - Подводить покупателя нельзя, - кивнул Мурат-ага. - Задержка слишком дорого обойдется. Ты нанимал Бюль-Бюля, тебе и решать.
   - Поеду, - сказал Пулат.
   - Будь осторожен, - предупредил Мурат-ага. - Вышло постановление об усилении борьбы с наркотиками. По стране начались провалы.
   - Я через Каракумы. По барханам. Три дня туда - три обратно.
   Мурат-ага не ответил. Джигит сам вправе решать: как и что делать. Пусть учится исправлять ошибки. На то он и мужчина.
   Пулат выехал днем и к вечеру уже добрался до желтых песков. Отсюда начиналась пустыня. Свернув с дороги, он остановил свою японскую "хонду" и открыл клапана, глядя, как воздух с шипением вырывается из мотоциклетных камер, и шины сплющиваются, расширяя площадь опоры. Теперь можно было ехать. На спущенных шинах колеса не увязали в песке.
   Пулат думал над словами приемного отца, и еще раз убеждался, что Мурат-ага прав. Тысячу раз прав. Только месяц назад они открыли новый канал. Этот канал стоил больших денег и огромных усилий. Шутка ли сказать - купить погранпост и доставить целый караван опиума. На это ушло более миллиона долларов. Мурату пришлось использовать средства воровского общака, распорядителем которого он являлся. Это было не по правилам и риск был огромный, но и выгода была колоссальной. В Афганистан ушел караван с водкой - водка в мусульманской стране запрещена Кораном и ценится на вес золота. А в ответ с Афганистана пришел опиум. Чистый, отборный, качественный. Черные пласты сверкали на солнце, и блеск их был ярче блеска золота. Здесь его разбавили добавками один к трем, и все равно качество было высокое. И разбавленный добавками опиум оптовики хватали с руками. Это миллионы и миллионы. Москву можно скупить. Но и это еще не все. Вместе с караваном пришла и первая пробная партия героина. Эти пакетики были вшиты в куртку Пулата и приятно похрустывали при движении. Это уже очень дорогой товар, для людей обеспеченных. Очень обеспеченных. Можно сказать, богатых. Однако спрос на героин был. И немалый. Спрос на героин был среди влиятельных людей, и поставка его обеспечивала не только сумасшедшие барыши, но и крепкие связи в таких высоких кругах, от которых захватывало дух.
   Пулат вспомнил молодого и сильного ослика Бричку - основного контрабандиста, приносившего первые барыши из Афганистана. Ослика долго приучали к наркотикам, а потом устроили ему "качели". В какой-то момент перестали давать ему опий, и ослик начал беситься. Через горы, контрабандными тропами его перевели в Афганистан и там снова дали порядочную дозу. Так было несколько раз, пока Бричка не запомнил дорогу и не уразумел, что стоит ему пробраться по горам через пограничные посты, как он получит основательную дозу кайфа. После этого Бричку грузили товаром, и отправляли в путь. Бричка сам, без сопровождения, бегал в Афганистан и обратно, груженый то водкой, то опием. Через шесть месяцев Бричку застрелили пограничники, но он успел основательно обогатить своих хозяев. Потом опий сплавляли по реке Мургаб, огибающей три страны и растворяющей свои воды в песках. Но это уже так, мелочь. Немного можно привязать к дощечке, несущей свои сонные воды от страны к стране. Так, небольшой кусочек опия, засунутый в презерватив и прикрепленный к коряге или досточке. Таким видом контрабанды в основном занимались для своих нужд сами наркоманы, имеющие в Афганистане родственников.
   Солнце садилось за барханы, выедая расплавленным золотом верхушки песчаных гор. Розовый воздух начал охлаждаться и Пулат остановил мотоцикл. Постелил кошму, вытащил бурдюк с кумысом, лепешки и сушеное мясо.
   Сочными виноградными кистями над ним висели разновысотные, налитые тяжелым серебряным соком, звезды. Тонкие струи ветра, как божественные смычки скользили по верхушкам барханов, и в поскрипывающем тонко и стеклянно розовом воздухе Каракумов плыла нежная и вечная песня пустыни. Пулат бывал здесь множество раз, но всегда поражался огромности и таинственности организма пустыни. Она завораживала, как кобра, готовая к прыжку. Праматерь жизни на земле. Река времени падала с неба в этот вечный песок и бесследно растворялась в нем. В нем потонули сказочные, неописуемой красоты минареты и кичащиеся богатством и славой города древнего Востока. В этом песке растворились достигшие невиданного расцвета государства и эпохи, создавшие могущественных богов и мудрецов, отмеченных взлетом божественной мысли. Все рождалось в этом поющем песке и уходило в золотой песок вечности.
   Пулат знал: змеи не заползают на войлок, поэтому не беспокоился. Он лежал на расстеленной кошме, простреливая мысленным взором черную, плотную густоту неба, пропитанного ртутной росой звезд. Несчастье случилось ночью. Он не заметил, как уснул. Снился ему беспокойный и тревожный сон, который уже несколько дней повторялся с жестокой неизбежностью. Стоило ему смежить веки, как сказочная разноцветная гусеница выползала из груди и, превратившись в утреннюю бабочку, сушила крылья, распластав их на горячем песке. И следом за ней из груди вылезал огромный тарантул и с хрустом поедал ее.
   Такую бабочку Пулат видел однажды, когда в пустыне его настиг редкий проливной дождь. Тонны воды обрушились на раскаленные барханы, небо померкло, и тысячи молний рвали тяжелый воздух. Гроза налетела стремительно, и так же стремительно кончилась. Засветило яркое, отлитое заново солнце, и тогда случилось чудо. Сквозь пески к небу, откуда ни возьмись, потянулись ростки каких-то трав, стебли цветов и в несколько минут Каракумы превратились в оазис. Божественный выдох Аллаха носился над цветущими барханами, тонко и мелодично запели маленькие, величиной с голубиное яйцо, птицы и райские бабочки порхали от цветка к цветку. Из-под песка выползли ящерицы, жуки - барханы зажили короткой, но яростной жизнью, пока солнце вновь не накалило воздух, над песками, закипая, повисло текучее марево - и все пропало.
   Именно в ту минуту Пулату подумалось, что человеческая жизнь - иллюзия. И все, что вокруг нас - воображение потустороннего мира, овеществленная мысль Аллаха, милостивого и всемогущего. Вся наша жизнь - это сон Аллаха, а когда он просыпается, мы умираем.
   Долгие годы эта гроза над пустыней не выходила из памяти, не отпускала, и божественная бабочка вылетала из груди и порхала, порхала над ожившими барханами. Говорят, бабочки пустыни родились из улыбки Аллаха. Но последнее время в его сон вошел ядовитый паук, безжалостно пожирающий бабочку.
   Пулат ворочался, придавленный тяжелым злым сном. Кошма, на которой он спал, скомкалась, и Пулат выкатился на остывший песок, придавив телом выползшую на ночную прохладу змею. Гюрза ударила Пулата в ногу, он вскрикнул, мгновенно проснувшись. Он не сразу понял, что произошло, но боль огненным шилом ввинчивалась в его плоть, и Пулат рванул из-за пояса нож, вспорол штанину и, чиркнув зажигалкой, осветил место укуса. Времени на размышление не было. Местность была пустынна на много километров вокруг, и помощи ждать неоткуда. Пулат выхватил из рюкзака целлофановый пакет с завернутой в него половинкой кирпича, полыхнул зажигалкой и кирпич загорелся ярким насыщенным пламенем. Этот кирпич, заменяющий в пустыне дрова, Пулат сутки отмачивал в бензине, чтобы пропитать его горючей влагой. Пулат при свете костра осмотрел ногу. Из двух маленьких красных точек на ноге уже перестала сочиться кровь, вокруг укуса вспухшая кожа начинала синеть. Он попытался выдавить из ноги отравленную кровь, но, скованная змеиным ядом, кровь загустела и не шла. Пулат до хруста в пальцах сжал нож, резко и шумно выдохнул и глубоко вонзив острие в мякоть ноги, сделал два надреза крестом. Обнажилась глубокая рана, из которой сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее запульсировала кровь. Она трудно впитывалась в песок, растекалась по нему густым черным пятном. С каждым ударом сердца боль толчками все глубже проникала в тело, въедалась в кость. Пулат ремнем перетянул под коленом ногу, разорвал на широкие полосы рубашку, перебинтовал рану. Через полминуты сквозь бинт проступило широкое жирное пятно. Пулат еще туже затянул под коленом ремень. Кровь остановилась, но нога стала чужой, онемела. Надо было спешить. Закинув рюкзак за спину, он захромал к мотоциклу, с трудом завел его и, подкручивая газ, помчался, взлетая с бархана на бархан. Через час или два - Пулат потерял счет времени - перед глазами, застилая горизонт, начали медленно проступать и разваливаться черные пятна. Несмотря на начавшуюся жару, Пулата морозило. Это было совсем плохо. На сотни километров вокруг не было живой души - он специально выбирал этот маршрут. Горизонт прыгал перед глазами, Пулат несколько раз падал с мотоцикла, и с каждым разом подниматься было труднее. Давно забытое чувство сиротства в этом бесконечно равнодушном мире проснулось в нем, и душа впервые за долгие годы защемила, заплакала. Пулат скрипнул зубами. Кровавый, уродливый кусок солнца плыл впереди мотоцикла, пульсировал болью и вдруг взорвался россыпью белого-белого снега. Пулат на всей скорости влетел в оглохшую, бездонную тишину и растворился в ней...
   Он лежал скрюченный под барханом, пытаясь втянуть в себя слипшийся, пропахший смертью воздух. И тогда он не услышал, а ощутил, почувствовал кожей, нервами голос каждой песчинки этого бездонного океана окаменевших душ. На несколько минут к нему вернулась ясность зрения, и он видел высоко-высоко в небе кругами плывущую над ним точку. Потом к ней присоединилась вторая и третья, и Пулат понял, что это стервятники. За сотни километров они уловили беззвучный стон его покидающей тело души и слетелись, ожидая, пока смерть накроет им пиршеский стол. Стервятники, как собаки, чутко улавливают сигналы, идущие из другого мира. Мира, из которого прилетает душа на эту землю, и куда она уходит.
   "Так вот она какая, смерть, - подумал Пулат, глядя на стервятников. - Она опускается с неба". Эта мысль просочилась в его сознание и осела там, не возбудив в Пулате ни ужаса, ни жалости к себе. Все чувства исчезли, и он испытывал необычное спокойствие, как умирающее дерево или засыхающая трава. "Жизнь, как и смерть - иллюзия", - подумалось ему.
  
   х х х
  
   В двадцатые годы двадцатого столетия, окончательно разгромленные советской властью, остатки трех басмаческих отрядов, не желая покидать родину, ушли в мертвые пески. Но Каракумы не поглотили их. Лет тридцать спустя, летчик, пролетая над безжизненной пустыней, видел в мертвых песках кочевье и сообщил властям. Отряд пограничников и КГБ, заброшенный с самолета, не обнаружил никого. Летчика, которому явилось сумасшедшее видение, уволили со службы по состоянию здоровья а поиски басмачей решено было прекратить.
   Однако в горько памятном сорок седьмом году в Ашхабад из пустыни явились три старых басмача сообщить, что городу грозит беда.
   - Нас послал мулла, - сказали басмачи. - Он сказал, что две недели змеи не зарываются в песок, а к городу слетаются стервятники. Будет большое землетрясение. Скажи своим людям, чтобы не ночевали в домах.
   Секретарь ЦК компартии Туркмении посмеялся над наивными стариками:
   - У нас есть ученые, - сказал он. - У нас есть сейсмические службы. Они бы нас предупредили.
   - Землетрясение будет, - твердо стояли на своем старые басмачи. - Мулла из заброшенного медресе человек святой и не ошибается. Предупреди народ, иначе кровь людей ляжет на тебя.
   В тот же день басмачей арестовали, но до суда дело не дошло. Через два дня случилось то, о чем предупреждали посланники пустыни. Большая часть жителей Ашхабада погибла под руинами, обрушились стены и потолки тюрьмы, похоронив под развалинами старых басмачей. И две недели тяжелый гул шел из недр пустыни.
  
   х х х
  
   Еще ночью слабая волна человеческого ужаса и боли достигла заброшенное медресе. Волна пришла из пустыни и удивила старого муллу. В этом месте была дьявольская дыра, куда медленно засасывались тонны песка. Даже стервятники и орлы, устав парить над барханами, не решались опускаться на это место. Из дьявольской дыры клубилась мертвая сила, и только гюрза - таинственный посланец потустороннего мира - скользила по песку, напитывая железы ядовитой мощью.
   Всю ночь мулла неподвижно сидел под развалившемся от времени минаретом, глядел на влажные звезды и вслушивался в Каракумы. В мире шла вечная война живых существ со смертью.
   Мулле было страшно. За сотни тысяч лет мир так и не изменился. Он был насыщен злобой и ядом. Разрушительные силы ада бушевали на земле. Мулла знал, что наступает конец света, и ему было горько оттого, что повинен в этом сам человек. Гордыня, жадность и злоба источили человеческую твердь, душа его ссохлась и потемнела.
   Заря смела с небосвода остатки ночи и в утренней прозрачности воздуха мулла увидел знак смерти. Высоко в небе один за другим нарезали круги стервятники. Из той стороны пустыни мулла уловил ночью безмолвный зов. Мулла давно уже отряхнул мирскую пыль со своих одежд. Все в воле Аллаха. Но стервятники почему-то чертили в небе круги не против хода солнца. Это был знак. И мулла заспешил на помощь.
   Уже удалившись вглубь пустыни, священник внутренним зрением увидел в другой стороне пустыни силуэты двух людей, склонившихся над капотом машины. На плече одного из них дремала, свернувшись клубком, смерть. Чувства подсказывали мулле, что эти двое через три дня появятся у его жилища, и святое место будет осквернено.
  
   х х х
  
   Пулат никогда не видел столько льда. Солнце и небо, и пространство между землей и небом, и песок, и воздух вмерзлись в прозрачный ледяной кристалл. И все оцепенело в холоде. Сквозь крепкую недвижимую толщу процарапался в сознание Пулата сиротливый непонятный звук и стих. Но этот звук расколол ледяной кристалл, растаяла тяжесть, давившая грудь, пахнуло гнильной сыростью, Пулат с трудом разлепил глаза. Над ним стоял старик, держа в руках кожаное ведро. Вода залилась в рот и Пулат закашлялся, приподнял голову. Свет бил в дверной проем. Он лежал в глинобитной мазанке, похожей на шатер. Сознание возвращалось к Пулату. Резким движением провел рукой по груди, сжал в кулак материю безрукавки, и, ощутив емкую плотность зашитого в подкладку героина, на мгновение успокоился. Просверлил старика изучающим настороженным взглядом. Старик, ни слова не говоря, повернулся, вышел.
   Оставшись один, Пулат охлопал себя, проверяя: не забрал ли старик оружие, деньги. Все оказалось на месте. Это было подозрительно. Пулат не верил ни в честность, ни в порядочность людей. В среде, где он вырос и впитал в себя законы жизни, таких понятий не было. Жизнь там держалась на трех опорах: сила, страх, деньги. Но как знать, в пустыне совершенно другие законы, чем в городе. Здесь царствует закон лохов. Честность и порядочность здесь имеют великую силу, об этом не раз предупреждал Пулата Мурат-ага. Одно из строгих правил Мурата: соблюдать законы местности, в которой находишься.
   Пулат скосил глаза: рядом с ним стоял кумган с чаем, пиала, лепешки. Горячий чай обжег горло, Пулат закашлялся, но жадно проглотил одну, вторую, третью пиалу, физически ощущая, как обезвоженный организм с нетерпением впитывает влагу. Кожа без воды сморщилась, огрубела, полопалась в нескольких местах и шуршала при каждом движении, как наждак. Не успел Пулат опорожнить кувшин, как бесшумно появился старик, взял пустой кумган и поставил новый.
   Пулат не знал сколько времени он находится у старика, но жгут на ноге был снят, рана смазана каким-то обезболивающим средством и перевязана.
   Так Пулат познакомился с хранителем мертвой пустыни, которая предназначена Аллахом стать началом новой жизни после кончины мира. На всей стремительно летящей к гибели земле только один мулла знал, что старый разрушенный медресе в сердце мертвых песков - одни из ворот Рая, через которые пройдут лишь редкие, избранные Аллахом.
   Однажды вечером, пропев с разрушенного минарета в черную безбрежность пустыни очередную молитву: "Аллах акбар", старик сел у костра и закрыл глаза. Долго сидел неподвижно, и если бы не беззвучное движение губ, можно было подумать, что мулла умер.
   Прошло полчаса или час, и Пулат различил тихий шорох. Он присмотрелся, и крупная дрожь прошла по телу Пулата, рука непроизвольно потянулась к пистолету. Со всех концов к старику сползались змеи. Их было много. Они окружили муллу и застыли, будто ожидая приказа. Мулла разлепил веки, поискал глазами, и, выбрав самую большую и толстую гюрзу, схватил и поднес к обнаженному плечу. Змея выгнулась, и плоская голова ударила в старика. Рука муллы разжалась и змея, тускло поблескивая кожей, перетекла на землю, уползла. И следом за ней растворились в сумраке другие змеи. А старик снова застыл неподвижно.
   Пулату не жалко было старика. Каждый человек волен распоряжаться своей жизнью. Пулата поразил странный способ ухода из этого мира. Хотя, наверное, это лучше, чем долго умирать от старости и мучительных болезней. Но больше всего Пулат изумился власти старика над змеями, которые приползли из тьмы на мысленный зов отшельника. Мулла обладал страшной мистической силой. Пулат ничего не боялся в этом мире, но в тот момент его охватил ужас.
   Старик не умер. Через полчаса он поднялся, и хотя выглядел усталым и вялым, но сам дошел до своей кельи и закрыл дверь. Всю ночь из кельи раздавался вибрирующий пронзительный звук, который рвал барабанные перепонки. Кровь приливала в голову, тело деревенело, становилось непослушным, чужим.
   На следующий день, увидев нацелившегося на добычу орла, мулла поднял голову и вытянул из горла ту же пронзительную вибрирующую ноту, которая, резко истончилась и ушла за пределы слышимости. Орел перекувырнулся в воздухе, словно ударившись в невидимое препятствие, и камнем рухнул вниз.
   Эти и другие случаи, которым Пулат не мог найти объяснения, пугали и заставляли все время ожидать от муллы удара в спину. Пулат снял пистолет с предохранителя и держал наготове днем и ночью. И хотя он понимал, что пистолет бессилен против муллы, с пистолетом было все же спокойнее. Мулла знал, что у Пулата есть оружие, но относился к этому равнодушно. Это тоже настораживало.
   - Почему ты не спросишь кто я такой? Откуда? - не выдержал Пулат.
   - Зачем? - пожал плечами мулла. - Я все о тебе знаю.
   - И как меня зовут?
   - Каждого человека как-нибудь зовут. Разве это важно?
   - А тебя?
   - Я - мулла. Зачем мне имя?
  
  
   - И что ты обо мне знаешь? - спросил Пулат.
   Мулла помолчал, раздумывая: стоит ли говорить с этим пришельцем из уродливого мира о том, чего он не в состоянии никогда понять. И все же сказал сухо:
   - Ты сирота. Жизнь твоя черна. И будет черна еще больше. Ты приобретешь большую силу, но это будет злая сила. Очень скоро ты кого-то убьешь, но я не могу противиться этому. Все в воле Аллаха. Весь мир уже давно мертв.
   - Кого же я убью? Тебя?- прищурился Пулат.
   - Меня убить невозможно, - ответил мулла. - я не существую.
   - А кто же ты? - спросил Пулат
   - Я - хранитель
   Пулат не понял слов старика, но не стал переспрашивать. Старик был ненормальным. Он свихнулся от тоски и одиночества. Рана уже почти зажила, и надо было отправляться в путь. Но как? Мотоцикл давно поглотили пески. Пешком - невозможно. А сроки... Сроки уже брали за горло. По подсчетам Пулата не сегодня-завтра наступит день встречи в назначенном месте. И если Пулат не явится, произойдет катастрофа. Задействованы десятки людей и огромные деньги. Товар должен продолжить путь через пустыню в Москву, потом Питер и Прибалтику. В Германии произойдет пересортировка, и товар уйдет сразу по нескольким направлениям: Францию, Италию, Бельгию. Новые каналы связи должны были затянуть петлю на горле Медельинского картеля, диктующего цены на мировом рынке поставщиков наркотиков. Пулат - маленький винтик в готовящейся полномасштабной войне международных преступных сообществ за передел подпольного мира. Но от этого маленького винтика сейчас зависело многое. Пулат мог только догадываться о том гигантском механизме готовящейся войны, в которой задействован мощный клан Мурат-аги, а значит и сам Пулат.
   - Мне нельзя больше задерживаться, - сказал Пулат. - Надо срочно выбираться. Помоги, отец. Я потерял много времени.
   - Большие потери оборачиваются большой выгодой. Не стоит зря беспокоиться, - ответил мулла. - Аллах слепил твою жизнь от начала до конца и будет так, как назначено.
   И снова Пулат ничего не понял. Смысл сказанного открылся ему через несколько лет постепенно, слой за слоем, но и тогда он не добрался до донышка, до глубинной сути.
   Наутро в заброшенном медресе появились нежданные гости. Седоватый мужчина и молодая женщина. Машина, на которой они пересекали пустыню, заглохла, они несколько суток плутали в барханах. За эти несколько дней солнце вытянуло из тел влагу, высушило мозг, они хрипло дышали, шатались от усталости и выглядели безумными. Пулат помог старику напоить и накормить
  
   их, затем старик дал им какого-то порошка и они уснули тяжелым беспокойным сном. Особенно плоха была молодая женщина. Она несколько суток была на грани жизни и смерти, и Пулат был почти уверен, что разум вряд ли вернется к ней. Мужчина метался в тяжелом забытьи, вскрикивал, бредил каким-то кладом, картой, золотоносной жилой в горах Памира.
   Пулат сначала не обратил внимания на отрывочные сумасшедшие бормотания. Но обыскав незнакомца, Пулат нашел в потайном карманчике, пришитом к внутренней стороне брючного ремня, небольшую, но подробную карту, вычерченную на тонком китайском шелке. На карту красной тушью был нанесен крестик. Сбоку указаны долгота, широта, расстояние от ближайшего населенного пункта, звездные ориентиры. Вот тогда Пулат обратился в слух. Он просидел всю ночь у постели незнакомца, затаив дыхание. И многое узнал Пулат из бреда кладоискателя. Отрывочные бормотания складывались в ясную картину. Речь шла о пропавшем английском караване с золотом, бесследно исчезнувшем в песках в годы гражданской войны.
   Через день незнакомец пришел в себя и они с Пулатом, нагрузившись бурдюками с водой, отправились отыскивать застрявшую в песках машину. Незнакомец утверждал, что машину пришлось оставить, потому что в радиаторе закипела вода, а баллоны с водой были потеряны по дороге.
   Они нашли ГАЗик сравнительно быстро, и незнакомец долго чертыхался, что так долго плутал и не вышел на заброшенное медресе сразу. Пулат как мог его успокаивал, говоря, что и сам оказался в таком же положении.
   - Но ты-то человек городской, - отмахнулся кладоискатель. - Тебе простительно.
   - А ты? - спросил Пулат
   - Я -то? - незнакомец на мгновение замялся. - Я...геолог...
   Незнакомец заправил машину, проверил мотор. Тот оказался в порядке.
   - Хочу спросить, - сказал Пулат. - В каком направлении ближайший населенный пункт?
   Незнакомец посмотрел на солнце, потом вытащил компас, поглядел на стрелку, махнул рукой: там.
   - Так геолог, говоришь, - улыбнулся Пулат и резко ударил незнакомца по горлу ребром ладони. Тот захрипел, опустился на колени, глаза полезли из орбит. Пулат вынул украденную карту, сунул под нос незнакомцу. - А это что?
   - Отдай, гад! - незнакомец попытался выхватить из рук Пулата шелковый свиток, но Пулат был начеку. Он ударил кладоискателя пистолетом в висок.
   Очнувшись, незнакомец обнаружил, что крепко связан.
   - Как добраться до этого места? - Пулат ткнул пальцем в крестик на карте.
   Кладоискатель заскрипел зубами, выругался. От ярости ему хотелось выть. Полгода ушло на расшифровку места, где были захоронены англичанами ящики с золотом. Караван был отравлен в дороге проводником. Верблюды пали, отряд умер от жажды и жары. И лишь один из англичан чудом добрался до ближайшего аула, но и он исчез в вихре гражданской войны. Осталась только карта - зашифрованная, неточная.
   День и ночь сидел кладоискатель за компьютером, по крупицам отыскивая все новые и новые факты и данные. Отмечал примерный путь каравана. Погодные условия. Направление и скорость ветра в тот месяц. Скорость перемещения песка.
   Кладоискатель уволился с престижной секретной работы и просиживал в читальном зале библиотеки, пристально изучая подшивки старых газет, запрашивал метеосводки, движения фронтов, имена командиров и расписания поездов, направления транспортных обозов и материалы ВЧК. Он мог бы защитить докторскую диссертацию, он знал о том времени больше, чем о сегодняшнем дне. Он был одержим и был одинок. Однажды он встретил девчонку - дорожную проститутку, которая отдавалась рейсовым шоферам за еду. Девчонка носила странное имя - Ника. Она выручила его из беды, и он оставил ее у себя. Ника оказалась смышленой и преданной. Кладоискатель обучил ее работе на компьютере. Через год Ника превзошла своего учителя. Дорожная проститутка оказалась гением. Она проникла в правительственную связь, взломав сложнейшую защиту. Кладоискатель дал ей взбучку. Она молча вытерпела побои, но через некоторое время проникла в электронную систему космического слежения спутников. Она искала выход на банки. Ника жаждала денег. И тогда кладоискатель посвятил ее в свою тайну. Ради английского золота он разрешил ей затащить в койку директора партийного архива и через него выудить недостающие сведения.
   Слишком тяжел был путь к английскому золоту, чтобы вот так просто отдать его этому засранцу. Кладоискатель приподнял голову, плюнул в Пулата, отвернулся. Пулат выдернул из багажника монтировку, ударил по ноге незнакомца. Хрустнула кость. Из груди кладоискателя вырвался протяжный крик.
   - Как добраться до клада, урод? - снова спросил Пулат.
   - С-сука, - со всхлипом выдохнул кладоискатель. - В рот тебя! Мать твою!
   Пулат ударил монтировкой по тому же месту. Боль подбросила незнакомца. Он потерял сознание. Очнулся он от того, что Пулат окатил его водой. Пулат взял в руки гудящую синим бешеным огнем паяльную лампу, направил острие пламени к низу живота кладоискателя.
   - Так скажешь или будем яйца жарить?
   С ненавистью глядя на Пулата, незнакомец выдавил из себя все, что знал про клад.
   - Подавись, - прошептал незнакомец, тяжело дыша. - Пусть он застрянет в твоей поганой глотке.
   - Не печалься, братан, - произнес Пулат. - У тебя остается Памир,
   золотоносные жилы.
   Пулат упомянул Памир просто так, наугад, но нервами почувствовал, как вздрогнул кладоискатель, как в нем все напряглось, и голос сразу охрип.
   - Как-ие жилы?
   - Золотоносные, братан. Рыжие такие, - Пулат произнес нарочито небрежно, но внутри словно ожгло кипятком. Он почувствовал, что нащупал главный козырь. Такая карта выпадает раз в жизни - Ты мно-огое в бреду рассказал, горшок меченый. Но не все. Так что догоняй, и не вздумай фуфло гнать. Проверю.
   Оказалось, что в двух заброшенных штольнях на Памире кладоискатель с двумя геологами обнаружили богатейшие золотоносные жилы. Но едва они провели первую разведку, как геологи странным образом исчезли, а за собой кладоискатель почувствовал слежку. Тогда он понял, что, сам того не зная, раскрыл тайну очень влиятельных и могущественных людей. Выход был один - бежать. Золотоносные жилы принадлежали начальнику районной милиции и первому секретарю райкома партии. Кладоискателя схватили, но ему удалось бежать из Таджикистана. Он поменял паспорт и с тех пор скрывался, опасаясь покушения. Начальник милиции и секретарь райкома объявили за его поимку большую премию.
   В заброшенный медресе Пулат не вернулся. Не вернулся туда и кладоискатель. Оба они пропали. Но Пулат через месяц вынырнул в Ашхабаде, а кладоискатель исчез навсегда.
   За этот месяц в уголовном мире Ашхабада произошли большие изменения. Клан, которому принадлежал Пулат, был разгромлен до основания. Мурат-ага и ближайшие подручные были расстреляны в упор из автоматов, остальные попрятались или сбежали. Сеть челноков полностью перешла к соперничающей группировке, а самого Пулата спасло то, что его посчитали мертвым.
   Пулат забрал из тайника драгоценности, деньги и перебрался в Душанбе, поближе к золотоносным жилам. Жил тихо, в свой план не посвящал никого. Через четыре месяца с начальником районной милиции случился несчастный случай. Его машина рухнула в пропасть. А еще через полтора месяца смерть настигла и секретаря райкома. Пулат оказался единственным обладателем золотоносных жил. Система подпольной добычи золота была продумана Пулатом до мелочей. Он наметил в городе около десятка человек, брошенных родными и знакомыми, спившихся, которых в шумном Душанбе никто бы не хватился ни на следующий день, ни через месяц, ни через год. Эта была потенциальная рабочая сила, будущие рабы золотых копий. Оставалось подобрать верную и надежную охрану. И за этим бы дело не стало. Были надежные бойцы. Плохо обстояло со сбытом золота. Можно без особого риска продать граммы, десятки граммов, но десятки килограммов сбыть без отлаженных каналов и надежных партнеров невозможно. Сбыт таких партий находился в перекрестье интересов силовых кланов, ведущих многолетнюю междоусобную войну, сотрясавшую все конспиративные сословия. Уголовные кланы, контролирующие золотодобычу, были фантастически богаты и считались элитой мафиозных структур страны. "Золотая война" уносила сотни жизней, ослабляла не только "золотые кланы", но и мешала проникновению уголовного мира в политические и силовые структуры государства. Только несколько человек из уголовных авторитетов страны знали, что "золотая война" находится под контролем Серьезных Людей и "золотые кланы" отсекают часть доходов в их пользу. За это Серьезные Люди давали "золотым кланам" относительную свободу действий. Но когда слухи о войне проникли в печать, Серьезные Люди высказали недовольство, и уголовный мир собрал сходку. Это было самое представительное совещание воров в законе за многие годы. Сходка вынесла решение прекратить войну. После долгих споров между "золотыми кланами" были поделены рынки сбыта, определены цены, гарантирована безопасность курьерам, неприкосновенность территорий. Вторгаться в золотую зону без мощной поддержки было равносильно самоубийству. На создание структуры, способной противостоять "золотому братству", требовались влияние, огромные деньги, время и связи. Такой мощью обладал Мурат-ага. Но сейчас его не было, и некому было подсказать, уберечь от ошибки. А ошибаться было нельзя. Кроме того, последнее время в городе начал муссироваться слух, что и секретарь райкома, и начальник милиции ушли из жизни не по своей воле. Было начато новое расследование. Следственным органам дали описание человека, причастного к убийствам. И хотя словесный портрет был далек от реального, Пулат решил на время залечь на дно. Именно в этот момент и отыскали его Серьезные Люди. Пулата вывезли для разговора в горы.
   - Тебя ищут, - сказал человек, посланный Серьезными Людьми.
   - Кто? - поинтересовался Пулат
   - Многие, - сказал человек. - На тебе кровь Мурат-аги, начальника милиции, секретаря райкома. Продолжать?
   - Кто ты и чего хочешь? - спросил Пулат.
   - Ты влез не в свое дело, малыш, - сказал человек. - Тебя послали наладить канал и ты пропал с товаром. Ты хоть представляешь, какие силы были задействованы, чтобы исправить положение, в которое ты поставил очень и очень многих? Одних уже нет, другие жаждут с тобой встретиться. Ты думаешь, убрал наших людей, и владеешь золотым прииском? Щенок. Мы тебя везде достанем.
   Пулат молчал. Он понял, что эти люди действительно знают про него все, и даже больше. И их угрозы - не простое сотрясение воздуха.
   - Где малява?
   - Какая малява? - растерялся Пулат. Про письмо он ничего не знал.
   - Не дури, парень. Не надо. Малява Махмуду. В правом ботинке. Где она?
   Пулат вспомнил разговор, состоявшийся перед отъездом. Приемный отец покосился на туфли, покачал головой.
   - В таких по пустыне не ездят. Переобуйся, - Мурат-ага вытащил из сундука новые кожаные мягкие ботинки, протянул Пулату. - Эти легче, надежней. И нога дышит. Чувствуешь?
   Кожаные ботинки сидели, как влитые. То ли американские, то ли французские, легкие, плотно облегающие ногу.
   - Класс! - восхищенно произнес Пулат. - Вот это кони!
   Мурат-ага поморщился, но не стал делать замечание.
   - Приедешь - сходи в сауну, попарься. Говорят, хорошая штука. Присмотрись. Может, и мне построить? Ревматизм замучил.
   Да, был такой разговор. Был. Теперь он наполнялся совершенно иным смыслом.
   - Ботинки дома - пожал плечами Пулат.- Я их у порога оставил.
   - Ну, если наврал...- пригрозил посланец. - Едем.
   Письмо лежало в каблуке.
   - Ладно, - сказал посланец. - Будешь работать с нами. Со временем займешь место Мурат-аги. Ты знаешь, кто мы?
   Пулат покачал головой.
   - Правильно, - усмехнулся посланец. - Кто мы - не знает никто. Твоя нерасторопность стоила Мурату жизни.
   - Но я...- попытался оправдаться Пулат.
   - Не перебивай, - сказал посланец. - Перед смертью Мурат просил за тебя, и мы обещали. Кровь Мурата лежит на тебе. Не вздумай обмануть нас. Даже не пытайся. Один раз мы простили, второго не будет. Отработаешь все, что мы потеряли.
   Так Пулат стал работать на Серьезных людей. Он не знал что это за организация, какова ее численность и структура, задачи и цели. И даже не пытался узнать. Впервые в жизни леденящий страх вошел в его душу и крепко утвердился в ней. Пулат не боялся смерти. Он знал, что рано или поздно она срежет его, и бесполезно просить о милости. Его пугало другое. Серьезные люди каким-то таинственным образом умели подавлять волю, подчиняли себе не только тело, но и помыслы, душу. И это было страшно. Мощь и осведомленность этой организации была настолько велика, что Пулат даже в мыслях не допускал пойти наперекор воле Серьезных людей. По их приказу Пулат и пошел в тюрьму, по их указанию оказался в Яшкульской зоне. Они знали про Пулата все, кроме одного. Перед смертью кладоискатель выболтал Пулату про алмазы под Яшкульской зоной. Откуда он знал про них, теперь уже не у кого спрашивать.
   Даже оставаясь наедине, Пулат чувствовал, что какая-то сила неумолимо
   ломает его волю, выедает его мозг. Даже мысленное сопротивление наказывалось какими-то энергетическими ударами, и Пулат понимал, что с каждым днем теряет свое "я", становится рабом этой непонятной силы. Он не знал что делать. Серьезные люди дали ему деньги, власть, но отняли что-то более высшее, неизмеримо ценное - они отняли душу. Грязная, обагренная чужой кровью, жестокая и подлая, но это была его душа. И все царства мира были ничто даже с малой малостью ее.
   Тогда-то и вспомнились Пулату слова Хранителя, старого муллы: "Жизнь твоя черна. И будет черна еще больше. Ты приобретешь большую силу, но это будет злая сила... Все в воле Аллаха. Весь мир давно уже мертв... Аллах слепил твою жизнь от начала до конца и будет так, как назначено".
   Мулла пришел в сон и растревожил Пулата смутной надеждой. В ту ночь Пулат вдруг понял почему Серьезные люди так въедливо расспрашивали его о мулле, и о заброшенном медресе в пустыне. Серьезные люди боялись Хранителя. Странным образом память Пулата стерла путь к медресе. Но этот сон был подарком судьбы. Он давал Пулату шанс вырваться из когтей Серьезных людей. Хранитель был представителем силы, способной противостоять Серьезным людям. Силы, дающей неограниченную власть, способной поднять на самый верх. Ради такого шанса стоило поставить на карту все, заложить душу Дьяволу. Тайком от всех Пулат начал искать контакты. Это и привело Пулата к Обществу колдунов.
  
   х х х
  
   Жан и Маста прилетели в Душанбе вечером. Таджикское солнце уже садилось за посиневшие верхушки гор, и на Памир стремительно обрушивалась ночь. По существующим законам СССР французскому подданному Жану требовалось разрешение на посещение Таджикистана, но Жан летел без визы. Знакомый студент из Еревана одолжил на время свой паспорт и по этому документу Жан прибыл в столицу Таджикистана. Эта нехитрая студенческая уловка не ускользнула от наружного наблюдения секретных служб. Жан еще был в полете, а я уже знал о подмене. Нервное напряжение и путаница в мыслях увеличивались с каждым часом.
   Путаница началась еще в Москве, в кабинете Снегирева. Уже попрощавшись со мной, полковник вдруг задал странный и неожиданный вопрос:
   - Как ты думаешь, Сатана существует? - голос прозвучал глухо, и Снегирев посмотрел на меня так, как смотрит ребенок, ожидающий от матери отрицательного ответа на вопрос: смертна ли она? Таких глаз полковника я не видел никогда.
   - Существует, - сказал я. - Раньше думал, что нет. А теперь убежден:
   существует.
   - Видел его? - голос полковника дрогнул.
   - Сатану увидеть нельзя, - пожал я плечами, и, видя, что полковник не понимает, пояснил: - Сатана - это абсолютная власть над силами природы, это полная информация, которая недоступна человеку. Власть, действующая по другим законам, в другой системе координат, в других параметрах.
   К этому заключению я пришел после того, как капитан Егоров подавил бунт призраков в четвертом блоке лаборатории. Полковник сам был инициатором этого эксперимента, и мне непонятен был теперешний вопрос. Но Снегирев быстро взял себя в руки.
   - Ну-ну, - хмыкнул он. Губы его растянулись в насмешливую улыбку. Но и в этой интонации улавливалось что-то незнакомое. Тревога, что ли... Что-то было не так с полковником. Явно не так.
   - И душа существует? Она есть?
   - Есть, - ответил я. - Вы же читали наши отчеты.
   Странный это был разговор. Подозрительный. Несколько дней назад я почувствовал за собой слежку. Я не обнаружил топтунов, но чувствовал: "меня ведут". Это говорило о том, что меня контролировали спецы высокого класса. Еще в детдоме Снегирев учил нас: каждый человек на чем-то ломается. Узнай свои слабости. Избавься от них. В критической ситуации ни на кого не надейся. В жизни каждый сам за себя. В тебе много ярости. Это плохо. Побеждает тот, кто не имеет эмоций.
   Я не волновался. Это могло быть обычной проверкой. Время от времени, сотрудников секретных служб проверяли. Для этого КГБ имело внутри себя свое КГБ. В мой сейф в кабинете Лаборатории доступа не имел никто. Однако всякий раз, закрывая сейф, я клал на папки с бумагами Библию и по транспортиру отмечал угол. Тридцать шесть градусов - температура человеческого тела. Перед отъездом в Таджикистан я измерил угол отклонения, он оказался равен тридцати восьми. Никаких секретных бумаг в этом сейфе я не держал, бумаги, как и положено, находились в спецотделе, в бронированном сейфе под круглосуточной охраной. Проникновение в секретную лабораторию чужака было невозможно. Немыслимо было, не зная пароля, подобраться и к шифру. Пароль знал только Снегирев. Это наводило на серьезные размышления. Сразу множество "почему" и " зачем" полезло в голову. Почему у самого Пятигорска самолет завернули в калмыцкие степи? Почему восстание заключенных подавлял не спецназ, а мы? Почему нам разрешили дождаться бригаду зачистки? Зачем я должен войти в контакт с Мастой и Жаном? И как могли двое заключенных бежать из заблокированной зоны? Зачем нужно было Снегиреву спрашивать меня о существовании Бога и Сатаны? Что крылось за этими вопросами? Почему обыск и слежка? Есть ли утечка информации? Почему взорвали ученых? Что случилось с " Возмездием"?
   Все эти вопросы я задавал себе в аэропорту Душанбе, ожидая прилета Масты и Жана. Они не должны были меня видеть, поэтому я занял место на втором этаже аэровокзала. Отсюда хорошо просматривался освещенный коридор, по которому шли прилетевшие. Следовало убедиться, что будущие дипломаты находятся на таджикской земле. Жан получил телеграмму от Егорова, в которой говорилось, что в связи с новым назначением он не может прилететь на съезд и просит разрешить присутствовать на съезде мне. Сейчас от появления Жана в Душанбе зависело очень многое. Он один знал о замене делегата от Западно-Сибирского отделения. Жан возглавлял систему безопасности Колдунов. До заявления жены Егорова о существовании этого довольно многочисленного разветвленного общества не знало ни КГБ, ни ГРУ. Это говорило о многом. Жан был серьезным противником. Очень серьезным. Но какой интерес разведслужб Франции к колдунам? Создание антисоветского подполья? Возможно, но грубо. Разведка Франции так не работает. Что тогда? Наши секретные лаборатории? Но между Колдунами и Лабораториями не существует связи. Что?
   Я ломал голову и над странной связью: Маста Санджиев - Жан. Если Жан профессиональный разведчик, то кто тогда Санджиев? Загадка. Было бы совершенно понятно, если бы Маста имел хоть какое-то отношение к государственным тайнам или оборонным предприятиям. Однако Маста работал слесарем-сборщиком в захолустье на полуразваленном заводе. Служил в армии, но не в особых подразделениях. Это тоже дотошно проверено. Связь этих двоих не имела никакой логики. Она не должна быть. Но она была. Что-то знал полковник Снегирев, но он молчал. Все было в этом деле странно: и эти события, и непонятная связь Маста - Жан, и молчание полковника Снегирева, обыск, капитан Егоров - все. От этого пухла голова и наслаивалась путаница. Одна тайна цеплялась за другую. Чтобы разобраться в этом клубке оставалось одно: следить за Мастой и Жаном. За этот вечер и ночь я должен был хоть что-то прояснить для себя. В одном я был абсолютно уверен: я уже по уши влез в какую-то историю, в которой играют краплеными картами, а меня держат за деревенского лоха. От этого во мне сжималась в крепкий кулак расчетливая холодная злость. Именно в тот момент я понял, что мне предстоит держать оборону и вести войну по всем направлениям. Нельзя было доверяться никому, даже Снегиреву. Он сам нас учил этому.
  
   х х х
  
   Пулат, столкнувшись со мной в аэропорту Душанбе нос к носу, вздрогнул, но я не узнал его. Там, в Яшкульской зоне, в суматохе подавления восстания, я не видел его лица. Когда мы положили на землю "отморозков" и выводили из седьмого блока Хозяина, Пулат низко опустил голову и это его спасло. В толчее аэропорта, занятый своими мыслями, я прошел мимо него, не обратив внимания.
   Узнав меня, Пулат замер, сунул руку под мышку. Под мышкой у Пулата висела кобура с пистолетом. Чуткие пальцы, охватив рукоять, ощутили приятную ребристую шершавость. Ноги напряглись, готовые к прыжку. Несколько секунд Пулат стоял, не двигаясь. Потом медленно повернул голову, проследив взглядом, как я поднимаюсь на второй этаж.
   Самолет из Москвы прибыл, пассажиры уже высыпали из автобусов и входили в здание аэровокзала. Надо было срочно принимать решение. Пулату позарез нужны были эти двое, прибывшие из Москвы. Будущие дипломаты. Пулат сам напросился встретить их. Эти двое были ступенькой к его будущему могуществу. Очень важной ступенькой. Неожиданная встреча с борзым валетом ломала весь так тщательно продуманный план. Была не уверенность - надежда, что его не узнали, но рисковать было опасно. В эти полторы минуты надо было решить: или упереться буром и идти внагляк или сматываться втихую. Пулат решил идти ва-банк. Будь что будет. Старый мулла предсказал большую силу, а сила - это власть. Пулат верил в свою звезду.
   Он подошел к " Справочному бюро" и стал ждать. Здесь была назначена встреча с Жаном и Санджиевым. Вскоре к нему подошли.
   - На свадьбу? - спросил Пулат условным паролем.
   - На свадьбу, - сказал Жан.
   - Справа от выхода зеленый "жигуль" шестерка. На заднем стекле портрет вождя. Садитесь. Я подойду. Вещи?
   - С нами, - Жан потряс небольшой сумкой.
   Пулат кивнул.
  
   х х х
  
   За несколько дней до описываемых событий, в два часа ночи, в Кремле, собралось экстренное "СС"- Суженное Совещание Политбюро ЦК КПСС. Совещанию предшествовал разговор в левом флигеле на даче в Барвихе Генерального секретаря Брежнева и человека, который последние десять лет не имел ни имени, ни фамилии, но оказывал огромное влияние на политику страны. Этим человеком был святая святых Генсека, личный оракул Леонида Ильича - Фат. Фат был почти ровесником Генсека, но, в отличие от Брежнева, успел отсидеть в сталинских лагерях, а в застойные времена, в закрытой психиатрической клинике, куда его поместили по указанию офицера личной охраны Генерального секретаря.
   Фат имел несчастье предвидеть события, которые шли вразрез предначертаниям партии. Он предсказал, какой ценой достанется победа над Германией, и за это отсидел в Карлаге по полной десятилетней программе. И это было счастьем. Могли и расстрелять. В брежневскую психушку он попал за предсказание покушения на Генсека. Покушение случилось в точности так, как предсказал Фат. Но Фата в это время уже полгода лечили в психиатрической больнице. И, наверное, он там бы и сгинул, если бы не случай.
   По дороге в Барвиху Брежнев поделился своими сомнениями с офицером личной охраны:
   - Я слышал, какой-то провидец сказал Кеннеди: не езди в Даллас. В Далласе тебя убьют. Вот и не верь предсказаниям. Провидцы! - Брежнев оттопырил вверх указательный палец.
   - Да что там американцы, Леонид Ильич, у нас есть такие - не чета Штатам, - и офицер охраны рассказал о Фате.
   - Интере-есно, - покачал головой Брежнев.
   Покушение потрясло Брежнева, и все, что касалось предвидения, очень интересовало Леонида Ильича.
   В то же день Фата привезли в Барвиху и поместили в левом флигеле. Брежнев относился к нему снисходительно, и хотя часто пренебрегал советами оракула, но всегда добродушно выслушивал. Последние годы острое чувство одиночества сблизило Генерального секретаря с Фатом. Брежневу нравилось, что Фат не пользовался дружбой в корыстных целях и ничего не просил. Серьезная болезнь точила Генсека, он чувствовал, что близится конец, но не решался узнать у провидца день и час. Втайне от всех, он приготовил завещание, и Фат знал об этом.
   - Когда я умру, начнется такое... - Брежнев вздохнул. Помолчал. - Страна развалится, чувствую. Все улыбаются, а в глазах вопрос: когда? Жадные глаза. Все к власти рвутся. Думают власть - это счастье. Я и сам так думал, - Брежнев вздохнул. Говорить ему было трудно, он делал частые одышливые паузы. - Поменяться бы сейчас судьбой с каким-нибудь пацаном - голодным, нищим, но здоровым и молодым, у которого все впереди, - сказал он мечтательно. Подумал немного и возразил себе. - Нет, не поменялся бы. А что там говорят твои Боги? - Брежнев улыбнулся насмешливо, но глаза были серьезны.
   - Вы про смерть? - спросил Фат.
   Брежнев покачал головой:
   - Про государство наше. Какое будущее?
   - Война начнется, - сказал Фат. - Страшная война.
   - Когда? С кем?
   - Не здесь, там, - Фат показал вверх. - Дьявол и Бог.
   Брежнев усмехнулся:
   - Опять ты за свое. Не верю я в это. Я материалист.
   - Война уже началась, - сказал Фат. - И победитель пока не известен. Слишком много зла на земле.
   - Насчет зла я и без тебя знаю, - сказал Брежнев.
   И хоть Брежнев в очередной раз отмахнулся от оракула, слова Фата запали в душу. В конце своей жизни он стал непозволительно сентиментален для Генерального секретаря ЦК КПСС. Власть ускользала из старческих рук, и Леонида Ильича беспокоило будущее страны. Вышедшее из-под контроля космическое оружие не давало покоя Генсеку. Надвигалась катастрофа. Мир стоял на грани Третьей мировой войны. Суженное Совещание включало в себя резко ограниченный круг лиц, берущих в свои руки бразды правления в момент вступления в действие плана "Че". Этот план вступал в силу, когда в стране возникала чрезвычайная ситуация с далеко идущими последствиями. Члены "СС" были засекречены даже для Политбюро и в партийной иерархии стояли над ним. По решению "СС" были введены танки в Чехословакию, производилась военная помощь Вьетнаму. По решению "СС" был захвачен дворец Амина в Кабуле и введен ограниченный контингент советских войск в Афганистан.
   - А куда смотрели военные? - возмутился главный идеолог страны, обращаясь к министру обороны. - Как вы могли допустить?!
   - На запуск " Возмездия" было личное указание Леонида Ильича, - сказал министр обороны.
   Гнев главного идеолога страны исчез. Леонид Ильич вопросительно глянул на своего секретаря: было ли такое указание? Секретарь едва заметно кивнул. Леонид Ильич прокашлялся. Он не помнил. Последнее время он стал забывчив, и поэтому всюду, даже на Суженое Совещание, брал с собой личного секретаря.
   - А почему неуправляем? - спросил Леонид Ильич.
   - Ученые ввели в систему слежения и управления новую программу, - пояснил председатель КГБ.
   - И что же?
   - Программа дала сбой.
   - Так пусть ученые исправят, - сказал Брежнев.
   - Ученые погибли в авиакатастрофе, Леонид Ильич.
   - У нас что, других нет? - густые брови генсека возмущенно сдвинулись.
   - Чтобы проникнуть в системы "Возмездия" потребуется время, - голос председателя КГБ стал сухим, каким-то сморщенным.
   - Сколько?
   - Недели две, месяц
   - У нас нет столько времени, - решительно сказал Брежнев. - Есть другие предложения?
   - Да сбейте ее к чертовой матери! - не выдержал секретарь по идеологии.
   - Сбить можно, - согласился министр обороны. - Но вы хоть представляете: во что обошлось народу "Возмездие"? А во что обойдется строительство второго? Но главное - в "Возмездии" задействована новейшая аппаратура, которую невозможно воссоздать.
   - Как это - невозможно? - удивился Брежнев. - Раз создали, значит возможно.
   - Для коммуниста нет ничего невозможного, так нас учит Ленин, - идеолог произнес это с пафосом и члены "СС" поморщились. - Через три месяца Леонид Ильич встречается с президентом Соединенных Штатов. Значение этой встречи для мира трудно переоценить. Вы понимаете, что будет, если ЦРУ узнает, что в космосе летает неуправляемая бомба?
   - Надо сбить, - кивнул Брежнев. - Политический момент диктует.
   - А, может быть, подождем? Ну что с этим " Возмездием" случиться? Ну, летает и летает. Мало ли мусора в космосе? А самое большее - через месяц-два подберемся к нему. Космонавтов пошлем, если надо.
   - Каких космонавтов? О чем вы говорите? - возмутился идеолог. - И кто подберется? Мы или Америка? Не мне вам говорить, сколько у них там, в космосе, всего по программе СОИ.
   Председатель КГБ промолчал, опустил голову, и никто из членов "СС" не заметил, как торжествующе сверкнули его глаза. Он блестяще сыграл свою партию. Серьезные люди одержали еще одну внушительную победу.
  
   х х х
  
   Статистика, как наука, в Советском Союзе давно изжила себя. Она стала продолжением политики, а политика, как известно, наука возможных вариантов и точностью не отличается. Поэтому трудно было сказать: в какую сумму обошлось Советскому Союзу "Возмездие". По одним данным в миллиард долларов, по другим - более трех. Невозможно перевести в деньги авралы, бессонные ночи, научные озарения, мозговые штурмы лучших профессионалов великой страны. И все это для того, чтобы создать уникальное расистское оружие глобального действия.
   Через два часа после Суженого Совещания в Кремле ракета сверхдальнего действия с гулом и грохотом вырвалась из топких болот Кольского полуострова и скрылась в потухающем небе. Через двадцать шесть минут расчетного времени ракета вышла на траекторию "Возмездия", и с пунктов слежения в компьютер ракеты были переданы уточненные параметры цели.
   Пуск ракеты был произведен в девятнадцать сорок девять по московскому времени, а через сорок восемь минут в кабинете министра обороны зазвонил телефон. С пунктом слежения на время операции поддерживалась прямая связь.
   - Лазерная пушка "Возмездия" уничтожила ракету, - доложили с пункта. - Какие будут указания?
   - Ч...что? - в горле министра обороны образовалась сухость. - Повтори.
   - За четыре тысячи метров до намеченной цели ракета была сбита лазерной
   пушкой "Возмездия", - повторил голос в трубке. Министр обороны со всхлипом втянул в себя воздух и с солдатской прямотой заорал:
   - Ты что говоришь?! Ты кому говоришь, мудак лагерный?! Да я тебя раком поставлю! Ты у меня в зоне сгниешь, говномес! Чтоб через полчаса ты мне эту хреновину распластал к ебеней матери! Через полчаса!
   Но и через полчаса ракетчики не порадовали министра. Три ракеты были сбиты, четвертая была отклонена от цели и перенацелена "Возмездием" на американский спутник-шпион. Спутник был уничтожен. В Пентагоне и Белом доме Вашингтона провели срочное совещание. Силы обороны Соединенных Штатов были приведены в готовность номер один. Действия США не оставили Советскому Союзу выбора. Третья мировая война стучалась в двери обеих сверхдержав.
  
   х х х
  
   После ракетного нападения в компьютере "Возмездия" включились защитные программы, и "Возмездие" стало невидимым для систем слежения. Кроме того, "Возмездие" изменило параметры полета и вошло в тонкую зону ноосферы. Тонкий слой, окутывающий землю, был открыт еще Вернадским, но споры о его существовании не утихали до сих пор. Здесь хранились все желания, мысли, проклятия, крики о помощи со времен распятия. Восшествием на крест Иисус очистил тяжелую ауру Земли, но после того, как Бог покинул землю, мертвые
   потоки зависти, злобы, жадности и ненависти засорили прозрачность ноосферы, и уже много лет она не пропускала благодатные волны, питающие душу. Бог отвернулся от Земли, и Земля умирала. Тело Земли было покрыто гнойными язвами, и по нему шла предсмертная судорога.
   "Возмездие" вошло в ноосферу, мощная память компьютера вбирала в себя всю бездонную муть человеческой души. Вбирала и копила до назначенного часа. А час был уже определен и стрелки неумолимо приближались ко времени "Че".
  
   х х х
  
   Для Жана с Мастой в отеле "Душанбе" были забронированы одноместные номера с видом на подрезанные густыми облаками горные пики Памира.
   С площадки второго этажа аэропорта я видел, как Жан и Маста подошли к справочному бюро, обменялись несколькими фразами с человеком, явно приехавшим для встречи с ними.
   Потом вышли из здания. Незнакомец, выждав немного, отправился вслед за ними.
   Больше в аэропорту делать было нечего. Взяв частника, я вернулся в отель.
   Мне сразу же бросилось в глаза зеленые "жигули" шестой модели с портретом Ленина на заднем стекле. Еще в самолете я принял таблетки сорока восьмичасового действия, обостряющие чувства. Остановившись на мгновение у зеленой шестерки, я ощутил, как по спине пробежала легкая нервная дрожь. За мной наблюдали. Я вытащил сигарету, поднес к лицу зажигалку и, прикуривая, огляделся. В третьем окне слева, на четвертом этаже, я увидел силуэт человека, полуприкрытый шторой. Было слишком далеко, чтобы различить: кто он, но очертание головы, покат плеча подсказывали мне, что где-то я его видел. Я напряг память, но не вспомнил.
  
   х х х
  
   Пулат отошел от окна. Человек, которого он встретил в аэропорту, находился здесь, в отеле. Этот гебист мог приехать в Душанбе по своим служебным делам, не касающимся Пулата, и случайно остановиться в том же отеле, где Пулат устраивал гостей. Это могло быть простое совпадение. Но уж слишком много совпадений. Это настораживало, и Пулат кожей чувствовал, что с гебистом надо кончать. В деле, которое он задумал, не должно быть случайностей. Ощутив, как гебист исподлобья рассматривает окна, Пулат мысленно выругался:
   - На кого косяка давишь, пупкарь меченый? Здесь не Яшкуль, здесь наша зона. Здесь мы тебе матку вывернем, сыскарь.
   Пулат злился не на гебиста. На то он и гебист, чтобы след нюхать. Его злило, что под прицел поставлено дело. Его дело. Крупное дело. Пулат мечтал вырваться из-под опеки Серьезных людей, занять свое место в жизни. Отвоевать его. И для этого, как воздух, необходимы были эти двое - Жан и Маста.
   Золотодобыча была налажена. Серьезные люди договорились с "золотыми кланами" и Пулата не трогали. Каждые две недели приезжал посланец и забирал золотые слитки. Пулат был уверен, что кто-то из охраны или "рабов" ведет строгий учет каждому добытому грамму, поэтому не пытался идти "внагляк". В узкой среде "золотых кланов" хорошо знали, чем кончается такая самодеятельность. Люди, заподозренные в краже, исчезали. Но мысль о мулле, о силе, способной противостоять Серьезным людям, не давала Пулату покоя. Он искал контакты. И, как ни странно, на этот контакт навели его сами же Серьезные люди. Он встретился с Мытарем - тем самым посланцем, который вывозил его в горы.
   - Ну что ты все время щеришься? - сказал посланец, глядя на щербатую улыбку Пулата. - вставь зубы.
   У частного зубника Пулата осенила идея. При следующей встрече он предложил посланцу отливать золото в слитки.
   - И переправлять удобнее, и контролировать, - пояснил свою мысль Пулат. - А то из-за каждого зернышка голова пухнет: подменят - не подменят, Какой-нибудь бич подсунет фуфло вместо рыжих, а гасить меня будут.
   Предложение Мытарю понравилось. Обязанность собирать дань с "золотых кланов" и памирской братвы лежала на нем. Доставлять по назначению насыпное золото было крайне неудобно. В слитках оно становилось компактным, его легче проверить на пробу - мало ли чем могли разбавить россыпь таджикские умельцы. Однако Мытарь на всякий случай пригрозил:
   - Ну смотри, урюк, если подлянку заштопал - без рюкзака похороню.
   Подлянку Мытарю Пулат устроил бы не задумываясь, давно бы пришил, но за Мытарем стояли Серьезные люди, а идти против них было еще рано. Секрет Пулата заключался в другом. Через Мытаря, по наводке Серьезных людей, Пулат наладил контакты с сектой таджикских сатанистов. Там он и познакомился с алхимиками, которые объяснили Пулату, как улавливать пары золота при плавке. Испарялось ничтожное количество, но все зависело от объема.
   Вскоре на окраине Душанбе была организована подпольная переплавка и все насыпное золото "золотых кланов" стекалось сюда. Это уже было что-то. Пулат устроил тайную лабораторию, в которой сутками напролет проводили эксперименты сатанисты-алхимики. Пулат не жалел денег на эксперименты, доставал иностранные химические журналы, щедро оплачивал переводы статей, через ученых секретарей химфака и горного института копировал дипломные работы, докторские и кандидатские диссертации и, наконец, нанял человека в Академии наук Таджикистана, который поставлял ему нужные сведения. Результаты не замедлили сказаться. Левый золотой ручей заметно расширился. Оставалась одна проблема: сбыть скопившиеся золотые слитки. И не просто сбыть. Наладить канал. Надежный, постоянный, скрытый от чутких глаз "золотых кланов" и длинных щупальцев Серьезных людей. Для этого и нужны были будущие дипломаты - Жан и Маста Санджиев. Через них Пулат надеялся выйти на заграничного покупателя. Только там, на Лондонском, Токийском или Нью-йоркском рынках, золотой памирский ручеек мог бесследно раствориться в бушующем океане мировой торговли драгоценных металлов. Как говорил покойный Мурат-ага: "дай нам Бог здоровья, а все остальное купим". Пулат рассчитывал открыть крупные счета в зарубежных банках, и через них тайно финансировать оппозицию Серьезных людей. Ввязываться в открытую борьбу было опасно. Он намеревался сдвинуть с мертвой точки затянувшееся противостояние и отойти в сторону. Пусть обескровят себя, измотают силы. За это время можно будет сколотить свой крепкий, мобильный, мощный клан и одним ударом покончить и с теми, и с этими. Клан, основанный не только на деньгах и страхе. Пулат недаром посещал сборища сатанистов и сходки колдунов, тайком финансировал экстрасенсов и ясновидцев. Пулат хотел организовать клан религиозных фанатиков, преданных ему не только телом, но и душой, помыслами, способных не раздумывая пойти на смерть, жертвы и пытки. Он хотел создать средневековый Орден, фундаментом которого были два великих бога Слабостей Человеческих: наркотики и золото - жажда и жадность.
   Заметив у входа в отель гебиста, Пулат отошел от окна, схватился за голову:
   - Ай, совсем забыл! - он сделал жест рукой и выскользнул за дверь. Вернулся он через несколько минут, такой же веселый и улыбчивый. - Душанбинский маленький дастархан!
   Он распахнул дверь шире, и в комнату вкатился столик с дымящимся пловом, бутылками спиртного, фруктами, виноградом - всем, чем богата таджикская земля.
   - Маста, знаешь, что такое шанель по-таджикски? Это маленький запах плова, перемешанный с запахом таджикского коньяка, приправленного вкусом дыни и винограда, - говорил весело Пулат, открывая шампанское и коньяк. - Вы двое мне с первого взгляда понравились. Как увидел - сразу. У нас так говорят: у каждого человека есть свой джинн. Прежде чем встретиться людям, встречаются джинны. Если джинны поладят между собой - люди становятся друзьями. Выпьем за то, чтобы наши джинны стали братьями, - Пулат сыпал шутками, поднимал тосты за дружбу, за дорогих гостей. Он умел быть обаятельным. Но на душе у него было невесело. Он нервничал. На хвосте сидел гебист, и Пулат никак не мог решить: по чьему следу он идет? За чьей головой прилетел он? За его или этих двух? Где они наследили? В чем замешаны? Но как ни крути, и то и другое было плохо. Нужно было срочно связываться с Мытарем, ставить в известность Серьезных людей. А вот этого делать Пулату как раз не хотелось. Это ломало весь план.
  -- Завидую вам. По-хорошему завидую. Москва - перекрестье всего. Культура,
   наука, знакомства, связи, большие деньги, карьера - все сходится в Москве. Если есть голова на плечах - большие дела можно делать. Очень большие.
   - Какие, например? - спросил Жан.
   - Примеров много, дорогой. Очень много. И проблем много. У каждого своя. На то и друзья, чтобы помочь друг другу. Если есть надежный друг, если есть родственник - все можно одолеть. Братом вашим хочу стать. Младшим. Если станем помогать друг другу - разве плохо будет? Всем хорошо будет. Я правильно говорю?
   - Конечно, Пулат, о чем речь! - подтвердил Маста.
   Жан промолчал.
   - Потом поговорим, друзья, - сказал Пулат. - Сейчас кушать надо. Плов стынет. Отдыхать надо. Утром рано подниматься.
  
   х х х
  
   Расчет был правильный. Прилетев в Душанбе, я первым делом выяснил, где должен остановиться Маста Санджиев, а, следовательно, и Жан. Оказалось, мы почти соседи. Им были забронированы номера этажом выше. С помощью универсального ключа я открыл комнату Жана и закрепил "лиса" - миниатюрный магнитофон со встроенной программой. Я настроил компьютер на двести кодовых слов. Стоило произнести одно из них, и магнитофон включался. Теперь оставалось ждать. Кто и почему наблюдал за мной: Жан или Маста? Или тот, третий? Я надеялся, что магнитофонная запись хоть как-то прояснит эту странную дружбу Масты и Жана. О чем умалчивал Снегирев? Тысячу раз я прокручивал в голове разные варианты, но ответа не находил. Я нутром чувствовал, что Жан - фигура крупная, его профессиональная осторожность не оставляла никаких зацепок, но я надеялся, что в разговоре с Мастой проскочит хоть какой-то намек, хоть полнамека.
   Кроме всего прочего, меня мучил факт неожиданного бешенства призраков в Лаборатории и странная власть Егорова над ними. Отгадка должна была находиться здесь, в Обществе Колдунов. Все концы сходились сюда. И все же... Предчувствие никогда не обманывало меня. А оно подсказывало, что все это - всего лишь маленькая частичка какого-то огромного, глобального события, которое должно случиться в мире.
  
  
   МНЕ ОТМЩЕНИЕ, И АЗ ВОЗДАМ
  
   Не зря на Лобном месте Москвы рыдали юродивые и молились нищие распятому на огненном кресте Христу. Недаром осколок Царя-колокола в Кремле исторгал долгий стон. И не случайно разволновался оракул Далай-ламы, когда в буддийском храме не сложилась священная карта Спокойствия трех миров. Нет случайностей на этой земле. Все, что происходит, есть следствие наших прошлых дел, желаний и мыслей. Ибо сказано: какою мерой мерите, такой и вам отмерено будет.
   То, о чем рассказывал на исповеди в Риге Мартин, о чем хотели предупредить тибетский бегун Лунг-по и масон Вильям - случилось. В Каракумах археологи вскрыли гробницу Сатаны Джадыги, сатанисты в подземельях ревели на проповедях: "Время! Скажи время!" Сфинксы и саркофаги фараонов, клады, вырванные из своих эпох и свезенные в музеи Петербурга и Москвы, облучали обе столицы древними проклятьями жрецов и шаманов. Химеры и сущности, осевшие барельефами на фасады домов, ожили, насытившись людской энергией
   зависти, злобы и ненависти. И время "Че" наступило. Война началась, как и предсказано было. Не зря же в горах Южного Тибета призывно звучала флейта Повелителя Тьмы и крыло ангела чертило в небе: "fatum". Спрямились пути пришествию Сатаны. И "Возмездие" - меч Сатаны и творение рук человеческих - кружило в космосе, высматривая добычу.
   На разломе двух тысячелетий замутилось Время и нарушилось равновесие Добра и Зла. Как и во времена Ноя, Повелитель Тьмы смутил разум в обоих мирах и сто тридцать три миллиона мятежных ангелов, возникнув из сумрака, пошли в бой. Спрямились пути Сатаны и не было архангела Гавриила, чтобы возглавить войско Божье. С изъятием Бога в СССР силы Тьмы обретали невиданное могущество. Безбожная страна, занимающая одну шестую часть Земли, питала силы Тьмы гигантскими потоками разрушительной энергии. Победить Сатану можно было только обрубив подпитку. Это означало, что силы Света уничтожат Землю и все, что есть на ней. Вот что беспокоило Жана. Гнев Господа должен был обрушиться на Землю. Армагеддон начинался.
  
   х х х
  
   Оракул Далай-ламы, впав в транс, отделил себя от материального тела и вошел в астральную зону. День и ночь во всех буддийских монастырях шла напряженная молитва. Монахи третьи сутки медитировали, направляя силы духа по энергетическим каналам в точку астрала, где находился оракул. Оракул аккумулировал живительную силу в луч, питая им Свет. Оракул не имел права вмешиваться в битву тясячелетий. Война Света и Тьмы шла в других измерениях, недоступных для духовной сущности смертного. Он мог только наблюдать.
   Оракул видел, как черные молнии рвут пространство, пробивая сверкающую защиту небесного войска, как дымятся и чернеют отрубленные крылья ангелов и черные стрелы, взрываясь, вырывают из нимбов гигантские куски света. И хоть говорят на земле: и капля океану подмога - эта истина относится к человеческим законам. Оракулу были недоступны законы и правила космической войны, и невидимая область человеческого духа, как и тысячи лет назад, стояла у подножья Единого Закона Времени и Пространства.
   А пространство рушилось. От сатанинских ударов образовывались черные дыры, и в них с визгом уносилось Время. Слои неба перемешались между собой. По стенам и сверкающим башням прозрачных невидимых городов ползли трещины и, обретая зримость, они разваливались, и пустота заглатывала их. Падали сраженные ангелы. Скрипела и шаталась основа неба. Космос, как проколотый шар, начал сплющиваться и уменьшаться, и небо стало оседать на землю. Отверзлись подземные кладези, сера и сажа густыми столбами поднимались к низким облакам. Ад праздновал первую победу.
   В скрещении черных лучей, летящих от земли, прорисовался силуэт человека, и оракул уловил скрипучий неживой смех. Это был капитан Егоров, имеющий власть над преклонившими Сатане колено. Капитан Егоров направлял силам Тьмы тяжелую энергию, поднимающуюся с земли. Продав человечество за тридцать серебряников, Иуда не умер. Душа его витала над землей в поисках добычи. Пока жив на земле хоть один человек, преступивший закон морали - Иуда бессмертен.
   Оракул бросил взгляд на землю - она была окутана черной паутиной. От Риги и Каунаса до Петербурга и Москвы, от Каира до Нью-Йорка через моря и океаны тянулись, пересекаясь и разветвляясь, щупальца, и вся эта плотная сеть пульсировала, как кровеносная система. Земля же задыхалась.
   Оракул вобрал в себя энергию буддийских монахов, и, сжав ее до игольного острия, выстрелил им в чакру, соединяющую астрального двойника и материальное тело Егорова. Огненная игла прошила расколотое пространство, но Егоров успел подставить ладонь, превратив ее в энергетический щит. И, присев, исторг из себя визг, который, истончившись, как бритва резанул оракула, отхватив от души часть бессмертья. Оракул быстро терял силу. Она хлестала из него, как кровь хлещет из раны. Невесомая душа тяжелела с каждой секундой. Оракул услышал хриплый хохот Егорова и новый пронзительный визг. Удар мог распылить душу оракула, разорвав бесчисленную цепь перерождений. Визг приближался. Отяжелевшая душа потеряла способность быстрого перемещения. Оракул знал это и принял единственно верное решение. Поднырнув под Егорова, по черному лучу рухнул вниз, проломив лиловые перистые облака.
   Он оказался в исхоженном и загаженном туристами подмосковном лесу, на небольшой поляне, изъеденной черными пятнами бывших костров. Потерявшие силу лучи солнца били в мятые бока поржавевших консервных банок, бутылочные осколки и пожухлые, изъеденные тлей листья.
   В сердцевине догорающего костра торчал обугленный кол, к которому стальной проволокой была прикручена жертва. Что это было - оракул не различил. Жертва сгорела почти до тла. От нее остался дымящийся бесформенный кусок. Вокруг костра плясали сатанисты. Но это трудно было назвать пляской. Словно какая-то сила корежила и стягивала их тела, отчего движения были вялыми, неживыми и шли совершенно не в такт ревущему магнитофону. Секта давно вошла в транс и уже не воспринимала ни леса, ни музыки, ни россыпи догорающих огоньков. Стон, плачь, и проклятия время от времени срывались с уст. Пот тек по лицам, грудные клетки тяжело всасывали воздух. Остекленевшие глаза были устремлены вверх, и белая пена висела на губах.
   - Хочу! Хочу тебя, Сатана! - хрипло выкрикивала девушка, разрывая на себе одежду и обнажая пока еще полные сока тугие груди. - Возьми меня!
   - Ты мой повелитель! Я твой раб! Ты мой повелитель! Я твой раб! - юноша повалился на землю и корчился в судорогах.
   Многие, задрав подбородок вверх, выли тоскливо и мучительно. Третьи мерно мотали головами из стороны в сторону. Тяжелая сила, клубясь, поднималась над поляной к облакам.
   Оракул потерял слишком много энергии, чтобы бороться с сатанистами. Он знал, что во время жертвоприношений и оргий сатанисты непобедимы. В это время происходит смычка с Тьмой, и они находятся под мощной защитой Сатаны. Подмосковный лес был загрязнен бытовыми отходами, и потому в нем не было силы, как и в медленно умирающей поляне. Помощи ждать было неоткуда, и оракул знал, что рискует. И на этот раз его душа, потеряв последние силы, может не подняться или сбиться с ориентира, не вернувшись вовремя в тело. А времени оставалось совсем мало. Тело остывало. И замедленные жизненные процессы в материальном теле могли прекратиться с минуты на минуту. И все же оракул решился. Исход астральной войны мог зависеть и от этой поляны. На земле закон: и капля океану подмога - вступал в силу. Оракул выбрал из себя последнюю энергию, создав на поляне иллюзорный мир, и, внедрившись в круг, замкнул на себе помыслы сатанистов. Бессилие и ненависть, равнодушие и злоба, наркотические грезы и безотчетный, всепроникающий страх с разных сторон хлынули в оракула, мгновенно придавив душу к земле. Но следом, по замкнутому кругу, пошла откатная волна, и наркотические видения смешались с иллюзией.
   - Возьми меня, - сказала девушка, обнимая корчившегося на земле сатаниста. - Возьми меня, Сатана!
   - Ты мой повелитель! Я твой раб! - еще быстрее зашептал юноша, проводя губами по темным горячим соскам. И никто уже не поднимал голову к небу. Остальные, сев в круг, выли с ненавистью глядя в лицо друг другу и зрачки их расширялись от страха.
   Замкнув ненависть в круг, душа оракула выпала на пожелтевшую траву, и как дождевая вода, стала медленно впитываться в землю. Оракул не жалел о содеянном. Он знал, что сатанисты не выйдут из круга иллюзий и обречены. Взаимная ненависть и страх через полчаса поглотят их, и минуты жизни служителей черного культа уже сочтены. Ибо сказано Богом христиан: какою мерой мерите, такой и вам отмеряно будет. Но еще было сказано: не судите, да не судимы будете. И вот по этой, последней заповеди, душе оракула суждено было вырваться из колеса перерождений, но не путем ухода в нирвану, а растворив себя в кипящем котле причин и следствий.
   Оракул не знал, что, потеряв с ним связь, тибетские монастыри забеспокоились, и отправили по следу двух монахов. И те, силой внутреннего зрения определив его местонахождение, уже подлетали к подмосковному лесу.
  
   х х х
  
   Капитан Егоров разговаривал с полковником Снегиревым всего несколько минут, не больше. Впрочем, и разговора-то не было. Так, обменялись дежурными, почти ничего не значащими фразами, а остальное время разглядывали друг друга - въедливо притирались взглядами, принюхивались друг к другу.
   Едва только капитан Егоров поступил в распоряжение следственной группы КГБ, как через полчаса в кабинете полковника Снегирева раздался звонок. Звонили с самого верхнего эшелона власти КГБ.
   - Это я, полковник. Узнали?
   - Да как не узнать.
   - Ну, вот и хорошо. Только что стало известно, что к вам из следственных органов военной разведки перевели некоего капитана Егорова.
   - Сейчас узнаю. Секунду...
   - Да не стоит узнавать. Перевели. Это я вам говорю. Теперь слушайте внимательно. Нами получена информация, что Егоров - их...как бы это сказать...представитель, что ли.
   - Партнеров? - спросил Снегирев.
   - Нет, полковник. Не партнеров. Выше. Если бы партнеров - не было бы проблем. Но почему именно Егоров и с чем это связано - нам пока непонятно. Мы прошерстили его родословную до седьмого колена. Ни черта. Никаких данных, указывающих на верхнюю связь, вы меня понимаете? Верхнюю.
   - Отлично понимаю, товарищ...
   - Просто товарищ, - перебил его собеседник. - Без имен. Мы все друг другу товарищи, не так ли?
   - Конечно, товарищ...
   - Так вот, сведения надо или подтвердить, или опровергнуть. Как - подумайте. Главное - определенность: да или нет. Скорее всего - да. Партнеры по своим каналам тоже получили информацию, подтверждающую наши догадки. И все-таки проверить надо. Вы же понимаете что поставлено на карту, - собеседник сделал ударение на "что". - Машина запущена. Обратного хода нет.
   После этого разговора полковник Снегирев рекомендовал Лаборатории проверить капитана Егорова на призраках.
  
   х х х
  
   Встреча с Сатаной дала Егорову уверенность, что силы, покровительствующие ему и имеющие власть в двух мирах, контролируют каждый его шаг, и, следовательно, ошибки исключены. Вот почему так спокойно Егоров принял предложение подавить бунт призраков. Но главное было в другом: гордыня съедала его и капитан хотел получить подтверждение своего могущества.
   После эксперимента в лаборатории Егорова закрыли в камере. Едва повернулся в дверях ключ и тяжело бухнул стальной засов, как стену прожгли два красных угля глаз, затем прорисовалось лицо, и низкий, бухающий как колокол голос сказал ему:
   - Теперь ты убедился: сила, данная тебе, выше человеческой. Химеры и сфинксы, гробницы и кладбища, миллионы не отпетых душ Москвы, Петербурга и других городов мира питают эту силу. Копи ее, близится время отдать ее тому, кто выше нас и чья власть не знает границ.
   - Сатана? - спросил Егоров.
   Лицо в стене закрыло веки в знак согласия, и горящие уголья на мгновение потухли.
   - Не произноси это имя часто и без нужды, - предупредил голос. - Он готовится к битве и его нельзя отвлекать попусту. Он может разгневаться.
   - А как же тогда...
   - Я буду направлять тебя. Он послал меня провести тебя сквозь стены мира сего. Он помнит уговор и держит обещания - так он просил передать тебе. Силу, данную тебе, без нужды не показывай. Тьма не любит суеты, это черта вашего мира, - лицо в стене медленно растворилось, и Егоров остался один.
   Он был спокоен. Суета внешнего мира отдалялась от него, и теперь, когда он мог многое, простые человеческие желания начали пропадать в нем. Он уже наперед знал, что его скоро отпустят, но не испытывал от этого радости. Он мог узнать места, где зарыты древние клады, но не было желания находить их. Раньше он жаждал повышения в чине, увеличения оклада, но теперь это все казалось ему пустым и никчемным. Потухли яркие краски мира, исчезла первозданность и трепет. Он понял: когда доступно многое, теряется радость жизни. Получив назначение в Новосибирск, он начал завидовать новым друзьям. Они искренне радовались любой мелочи, любой ничтожной удаче. Все эти материальные блага, приносившие столько счастья соратникам по службе, Егоров мог иметь без всяких усилий, но именно поэтому все эти блага не приносили счастья. Он стал хмур и злобен. И единственное, что еще сохраняло ценность - это был отец. Егоров любил его, но и с отцом последнее время отношения, потеряв привкус горечи и боли, становились привычными, пресными.
   Капитан обрадовался, когда слуги Тьмы явились за ним и объявили начало астральной войны. Злоба и тоска уже переполнили Егорова и требовали выхода. Победа над оракулом доставила ему радость, какой он уже давно не испытывал. Это был бой равных по силе и мастерству, удача могла отвернуться в любую минуту. Когда оракул направил в него энергию, Егоров испытал ужас. И на мгновение давно забытые человеческие чувства проснулись в нем. И это было счастливое мгновение. В следующее - полыхнула злоба. И не вина Егорова, что оракул потерпел поражение. Выживает сильнейший. Кто сильней - тот и прав. Таков закон мира.
   После поединка Егорову явился демон. На мече его стыли и затухали капли света - кровь ангелов.
   - Спускайся вниз и собирай силы, - сказал демон. - Битва будет долгой и от земли потребуется помощь. И запомни: в Обществе Колдунов народится твоя гибель и твое бессмертие. Мы не в силах повлиять ни на то, ни на другое. Эти знания пока скрыты. Будь осторожен.
  
   х х х
  
   Ватикан не получил ответа от Далай-ламы. Несколько тайных гонцов, отправленных с сообщением в Тибет, исчезли. Могущественная и древняя религиозная разведка Ватикана, основанная еще орденом иезуитов, последнее время ощущала скрытые, но ощутимые удары. За два года была практически уничтожена египетская и китайская сеть, ослаблена индийская и перекрыты каналы, по которым поступали сведения из СССР.
   Все это означало бы, что Ватикану противостоит мощная исламская разведка или религиозная разведка Израиля. Или разветвленная сеть православия. Но в центр религиозной разведки Ватикана поступали сведения, что и исламская, и православная и буддийская церкви терпят такие же потери. Чья-то невидимая рука отсекала все конфессии от населения. И это происходило не в одной конкретной стране, это охватило весь земной шар. Если это был заговор, то масштаб его был подвластен только высшим силам.
   То, чего больше всего боялись все религии мира, случилось. Наступало время второго пришествия Сатаны, и во всем мире уже слышна была его тяжелая поступь.
   В центр разведки поступило донесение, что со дна Тихого океана всплыли затонувшие корабли, и, выстроившись в фарватерную колонну, на глазах у моряков атомной подводной лодки "Кристмас" скрылись за горизонтом. Моряки видели распухшие лица утопленников и воздетые к небу руки.
   В предрассветном небе Сан-Франциско жители отчетливо видели погибших семь лет назад космонавтов. А над СССР развернулся на полчаса гигантский список погибших в гражданскую, убитых в Первую мировую и Отечественную, и посланных в Афганистан, и погибших в необъявленных войнах, имена которых и упоминать было запрещено.
   И над всей Землей на минуту воцарилось молчание. Отключился ток в проводах, отказали моторы автомобилей, произошли короткие замыкания на заводах и фабриках, и самолеты в небе попали в воздушные ямы.
   И еще одно событие потрясло Ватикан. Главный хранитель святых реликвий сообщил, что ночью на донышке священной чаши Христа появилась кровь. Это была кровь распятого Иисуса.
  
   х х х
  
   Битва продолжалась и в астральном небе Гималаев. Знаменитая фирма "Эпилон", занимающаяся по всему миру разведкой нефти, нарастив на трехкилометровую длину высокоскоростной бур, проникла в самую сердцевину основания гор. И тут приборы показали, что бур провалился в пустоту и работает вхолостую. Завыла сигнальная сирена и стрелки приборов начали прыгать, как сумасшедшие. Уникальная аппаратура выходила из строя. Как ни прискорбно было главному инженеру, но работу нужно было прекращать до приезда комиссии. Высокоскоростной бур проходил испытания.
   По условиям контракта главный инженер обязан был немедленно сообщить фирме о любой неполадке, возникшей при испытаниях. Но главный инженер не успел ни позвонить, ни послать факс. Земля вокруг испытателей вдруг задрожала, стала вздуваться, лопаться, и будто бы закипела. Непомерная подземная сила выплюнула многотонный бур в небо, словно вишневую косточку. Из образовавшейся дыры рванул в небо жуткий нечеловеческий вой. И следом за ним ударил столб черного, неизвестного на земле огня. И в этом огне буровики увидели кричащие, стонущие, молящие о помощи тела людей, которых корежил, рвал на куски и расплющивал столб. И столб покоился на миллионах и миллионах грешных душ, заполонивших подземные слои. И слоев было семь. И устроены они были, наподобие московского метро. И адский огонь перекипал по всем семи слоям. И ужас с воем вырывался из провала и разливался по земле. Это было последним, что видели буровики. Земля взорвалась, и черная дыра проглотила буровиков. А бесовский окаянный огонь размыл солнце.
   Небо было расколото в нескольких местах. Астральные слои полыхали огнем. В Гималаях произошли снежные обвалы и дождевые тучи, взлетев на невиданную высоту, сыпали оттуда проливным дождем. Снежная страна покрылась крепким многометровым непрозрачным льдом и подвоз продовольствия в монастыри прекратился. В Гималаях начался голод. Изнуренные хищники вынуждены были питаться падалью. В бессильной ярости они выли по ночам раскатисто и страшно.
   Сосредоточившись в западной части астрального слоя, гималайские махатмы заделывали трещины, сквозь которые хлестала энергия земли. Великий Майя - бог иллюзий - окутал мир соблазном, и несбыточная мечта ослепила мир. Оборотни всплыли из мира иллюзий и выстроились в несколько рядов, готовясь к бою. Ад гудел за их спинами и сыпал искры. И великий Будда с отрешенной улыбкой взирал на начало битвы. Истекал срок очередной юги, и Будда знал, что каждое мгновение меняются все три мира, и нет ничего постоянного. Очередной раз верх становится низом, а низ верхом, и люди неуклонно шли к своей гибели, как это было до Потопа и Великого пожара Вселенной.
   Оборотни ринулись в бой, и мрак покрыл половину Вселенной. Он полз по небу за оборотнями и осушал небесные родники. Крылатые кони носились над землей, потеряв всадников. Кучевые облака порозовели от крови. Оборотни метали глыбы мрака и выливали из котлов кипящий яд. Основания столбов были размыты, опоры упали, обломив западный край горизонта. Взрыв разметал в клочья свет, крылатых коней и махатм.
   В буддийских монастырях погасли светильники и потемнели лики бронзовых статуй богов. У лам, произносивших священные мантры, потрескались губы. Отшельник, замуровавший себя в подземном безмолвии монастыря "Нефритовое благоухание", увидел вспышку света и услышал гул камнепада. Перед его внутренним взором предстала картина мира, и отшельник, двадцать лет умерщвлявший в тишине плоть и мирские мысли, вскрикнул от ужаса. Он увидел на месте Земли бездну и Тьму над бездной. И флейта Сатаны летала в пустоте и рассыпала адские звуки.
   В тот день седьмая грань главного сокровища буддийского мира - священного кристалла Чиндамани - замутилась.
  
   х х х
  
   Так кто наблюдал за мной из окна? Где я дал маху? Что им известно обо мне? Я прокручивал пленку разговора Жана, Масты и Пулата целое утро. Кое-что выяснялось. Но чем больше я получал информации, тем сильнее запутывался. Пулат прощупывал Жана и Масту. Жан раздражался. Это было несвойственно ему. По оперативной информации Жан характеризовался на редкость выдержанным и скрытным человеком. Что же так могло вывести Жана из себя? На этот вопрос не было ответа. Санджиев разговора почти не поддерживал, что тоже было странно, ведь первые минуты он взял инициативу в свои руки, но потом почему-то резко замолчал. Что же произошло? Видимо, был какой-то предупреждающий жест, знак Жана, после которого разговор пошел в совершенно другом русле. Что это был за жест? Почему? Следовало еще раз прокрутить пленку.
   После ухода Пулата я нанес визит в комнату Жана, представился. Утром я позвонил Жану и Масте, и предложил вместе позавтракать в буфете на втором этаже. Сели за столик. Расчет был прост. Пока они завтракали, я отлучился в уборную. За это время я поднялся в комнату Жана и забрал магнитофон, который я ставил на прослушку. И тут ключ в двери повернулся. Я едва успел нырнуть в платяной шкаф. Затаил дыхание. В номер вошел Жан. Остановился на пороге, внимательным взглядом окинул номер, потом шагнул к платяному шкафу. Нервы натянулись до предела. Открой Жан дверцу - мне пришлось бы вырубить его ударом в переносицу, чтобы он не успел увидеть мое лицо. Через полчаса в обществе Колдунов поднимется паника. Съезд отменяется, делегаты залегают на дно. А это полный провал. Слава Богу, что Жану не понадобилось открывать шкаф. Одной рукой он приподнял старый громоздкий телевизор, другой рукой пошарил под ним, что-то нащупал, положил в карман. Через минуту я услышал, как снова повернулся в дверях ключ и облегченно вздохнул.
   Вернувшись в буфет, поймал на себе взгляд Жана. Мне показалось, что он знает все. Маста же улыбался. Загадочная улыбка, как у Моны Лизы.
   Я еще раз включил магнитофон.
   ЖАН: Как я понимаю, ты знаешь, что я француз. Я не спрашиваю: откуда тебе это известно. У тебя есть интерес к Калмыкии, иначе зачем собирать сведения о Масте. Два часа мы выслушиваем намеки. Ты хочешь иметь с нами бизнес? Тогда разговор должен быть прозрачным.
   МАСТА: Что? Почем? Как распределяются доли? Чьи интересы ты представляешь? Какова степень риска? Кто хозяин бизнеса: ты или...
   ПУЛАТ: Приятно иметь дело с умными людьми. Я тоже люблю конкретность. Но на Востоке не любят спешки. Ничего тут не поделаешь. Здесь разговаривают по-другому. Здесь мир другой.
   ЖАН: Это все слова. Что ты предлагаешь?
   ПУЛАТ: Мой двоюродный брат - чабан. Овец пасет в горах. Детей много, оклад маленький. Старший сын жениться хочет. Свадьба больших денег стоит. У нас свадьбы дорогие. К ним всю жизнь готовятся.
   ЖАН: Ты хочешь продать баранов?
   ПУЛАТ: Золото. Брат в горах клад нашел.
   МАСТА: Монеты? Украшения? Золотая посуда?
   ПУЛАТ: Слитки. По килограмму в каждом
   Несколько мгновений они молчали. Потом раздался голос Жана:
   ЖАН: Клад в слитках. Оч-чень интересно.
   МАСТА: Если в слитках, значит старинный. В те времена с монетами напряженка была. Да и люди не мелочные были. Это сейчас измельчал народ. Сдачу требует.
   В голосе Масты сквозила неприкрытая ирония.
   ПУЛАТ: Зря смеетесь. Я дело предлагаю.
   ЖАН: Так дела не делаются. Золото - металл горячий. Обжечься можно. Рукавицы нужны.
   ПУЛАТ: Вот именно. За вами следят.
   ЖАН: Кто?
   Ответа я не услышал. Раздался телефонный звонок. Я выключил магнитофон, поднял трубку. Звонил Жан.
   - Встречаемся внизу, - сказал он.
   - Когда?
   - Сейчас, - он положил трубку.
   Заставлять себя ждать было опасно. Я спрятал магнитофон, прикрепив его под крышкой стола, и спустился вниз.
  
   х х х
  
   Натужно воя мотором, машина долго петляла по серпантину памирской дороги. Потом часа три-четыре мы поднимались пешком. И только вконец вымотавшись, устроили привал.
   - А где остальные? - спросил я у Жана.
   - Они уже на месте.
   - Далеко нам еще?
   - Не, - мотнул головой Пулат, усмехнувшись. - Часа два, три. Совсем близко.
   Расспрашивать подробнее я не стал. Любопытство невольно вызывает подозрение. А этим троим было что скрывать. Я только не понимал: почему они взяли меня с собой, а не отправили вместе со всеми. Все это было не просто так. Что-то за этим крылось. Надо было быть настороже.
   Через минут пятнадцать подошел проводник. Отойдя немного в сторону, они переговорили с Пулатом на таджикском языке. Вернее, говорил Пулат, проводник молча слушал, хмурился, и даже несколько раз пытался возражать, но Пулат резко обрывал его и снова начинал убеждать. Потом вынул деньги, протянул проводнику. Много денег. Проводник отвел руку Пулата, но тот сунул проводнику деньги за пазуху и, повернувшись, пошел к нам. Проводник постоял несколько секунд, размышляя о чем-то, потом устало махнул рукой, мол, будь что будет.
   Я видел, что Масте тоже не терпится узнать, о чем говорили Пулат и проводник. Глянул на Жана. Жан лежал на земле, закинув руки за голову, смотрел в небо. Лицо его оставалось таким же хмурым. На проводника и Пулата он даже не взглянул. Значит, знал, о чем они говорят. Я вспомнил любопытнейший кусок магнитофонной пленки: "... ты знаешь, что я француз. Я не спрашиваю, откуда тебе это известно...." Жан сказал это спокойно, хотя, казалось бы, он должен был всполошиться. Этот кусочек я прокручивал раз пятнадцать. Вслушивался в каждое слово, в паузы, тембр и ритм. Ни намека на волнение. Как будто Жан знал наперед все, что можно было ожидать от Пулата. Просчитал все его действия, мысли и желания, и при встрече уже ничему не удивлялся. Да, именно это ощущение возникло, когда я прослушивал разговор: Жан знал все наперед, и ему было скучно.
   - Ну что, поднялись? - спросил Пулат.- Проводник ждет.
   Мы двинулись по извилистой узкой тропе. Но и та вскоре исчезла. Под ногами сочно хрустело каменное крошево, шатались и уходили вниз юркие булыжники, и стопа зависала в воздухе. Восхождение становилось не только крайне тяжелым, но и опасным. Разреженный
   воздух наполнял до отказа легкие, но в нем не было кислорода. Пот градом катился по лицу. Одежда взмокла. Солнце потускнело и быстро валилось за вершины гор.
   - Долго еще? - спросил Маста одышливо. Жителям равнины, тем более степнякам, горы даются тяжело. Организм не успевает перестраиваться. Но Санджиев держался молодцом. Я знал, как ему трудно. Даже мои тренированные легкие давали сбой. И только проводник шел размеренно и не чувствовал усталости. Он привык к хождению по высокогорью. Под ногой мелкий щебень слился уже в сплошную темную массу, мелкие кусты почернели и потеряли цвет. Проводник чутьем угадывал какую-то незаметную, видимую только ему тропку. Зачем мы здесь? Что задумал Пулат? Эти вопросы роились в моей голове, не давая покоя. Закралась мысль, что меня хотят убить. Я сейчас очень сожалел, что не дослушал до конца пленку.
   Может быть, там был ответ на мои подозрения. Во всяком случае, я готовился к худшему. Немного отстал, чтобы за спиной никого не было. Теперь все были впереди. Ни в кармане, ни за поясом у Пулата и Жана не было оружия. Оно бы оттопыривало одежду при движении. Но это ничего не значило. Оружие могло быть где угодно: под мышкой на ремнях, в рюкзаках. В горах стрелять опасно, но оружие могло быть с глушителем. Кто из них будет стрелять? Пулат? Проводник? Тогда я делаю шаг влево, и Санджиев с Жаном становятся моим щитом. Жан или Маста - прыгаю вниз и откатываюсь в сторону. Наступающая темень вскоре укроет меня. Они не знают, что за моими плечами опыт спецшколы и марш-броски по ночным отрогам Тянь -Шаня. Они многое не знают, эти ребята. "Ну что ж, - подумал я с закипающей злобой. - Хотите смерти? Будет вам смерть". Этих четверых я мог бы положить в считанные секунды. Но тут же поймал себя на мысли: что это я? Неужели начали играть нервы? Злоба - не самый верный советчик в моей ситуации. Главное - выполнить задание Снегирева. А это значит войти в доверие, стать своим в обществе Колдунов, а не глушить их, как рыбу. Что творилось со мной? Я терял навыки.
   Проводник наконец-то остановился, молча кивнул на расщелину, темнеющую в скале, и быстро повернувшись, стал спускаться вниз. Он прошел мимо меня, и я почувствовал волну страха, объявшую проводника.
   - Вот здесь, - сказал Пулат, показывая на расщелину. - Пришли.
   - А что здесь? - спросил я. Маста с интересом разглядывал вход в пещеру, и я догадался, что Пулат приготовил какую-то хитрую ловушку. И не только мне. Всем нам. Судя по магнитофонной записи, это была проверка. Странная и неожиданная.
   - Оракул, - сказал Пулат. - Здесь живет оракул. Святой человек. Он ждет. Идите.
   - Откуда он знает, что мы придем? - спросил я.
   - Он все знает. Он всегда ждет.
   - Ты пойдешь с нами, - Жан сказал это тоном, не терпящим возражения.
   Пулат замялся.
   - Ты войдешь с нами, - снова повторил Жан. - Не стоит подслушивать у входа.
   - Да я не собирался...
   - Собирался, - жестко сказал Жан. - Не надо спорить. Ты хочешь доверия, тогда войдешь с нами.
   Пулат пожал плечами. Шагнул к Жану:
   - Пошли.
   Мы вошли в пещеру. Здесь было сухо и темно. Воздух под сводами пещеры шевелился. Я разглядел черные гроздья, плотно усеявшие потолок. Полумрак пещеры шуршал. Тысячи маленьких глоток издавали короткие пронзительные крики. И тысячи маленьких красных глаз, светясь в полумраке, следили за нами.
   В самом дальнем углу пещеры тлели угли костра. Густой запах дыма, серы, каких-то едких трав вкатился в легкие.
   Пулат прокашлялся. И сразу пещера огласилась криком. Бесчисленное количество сухих палочек заколотили друг о друга. Черные гроздья над головой распались, и визжащая тьма рухнула на нас.
   - Ложись! - крикнул Жан.
   Мы успели упасть, и это нас спасло. Десятки тысяч летучих мышей с ревом пронеслись над нами. Плотная стена живых существ разорвалась, и часть мышей вылетела наружу, другая кружила над нами, вцеплялась в одежду, царапала когтями руки и волосы. Я не помню: сколько это продолжалось. Мне казалось - вечность. Каждая клетка тела клокотала кипящей жутью. Из груди, как бы сам собой, независимо от меня, рвался надсадный, полный мистического ужаса, не то вой, не то плач. Видимо, кричал не я один. Так кричали все - и Маста, и Пулат, и, наверное, Жан. Дрожали своды пещеры, окаменевший помет и мелкие камни сыпались на головы, летучие мыши склеивались в плотные вопящие комки, растягивались в изломанные линии, крошились в лохмотья и снова скручивались в пульсирующие воронки. Казалось: воздух был выкачан из пещеры. Мы задыхались.
   Наконец, все стихло. Я приподнял голову, открыл глаза. В дальнем углу, на большом плоском камне, сидела мумия. От хлопанья множества крыльев в пещере поднялся ветер. Затухший было костер, разгорелся вновь. Тень от мумии, искажаясь, нервно прыгала по бугристым стенам. Все потеряло реальность. Мерещилось, будто, изголодавшиеся по человечине, из скал вышли духи Памира и молча взяли нас в кольцо.
   Жан поднялся с земли. Встал Маста. Пулат лежал, не двигаясь. Я тряхнул его за плечо. Он что-то забормотал, мешая таджикские и русские слова. Я скорее догадался, чем расслышал, что он говорит о каком-то проклятии.
   Постепенно я различил в мумии старика. Изможденное лицо, выпирающие ребра и ключицы, пустые глаза. В них не было ни мысли, ни жизни. Жан сделал несколько шагов к старику. Оракул не двигался. Но постепенно в тусклых глазах оракула сверкнул отблеск огня, и они стали наполняться жизнью. Оракул, не мигая, долго смотрел на нас. И снова страх холодной полосой прошелся по спине. Это были не человеческие глаза. В свете разгоревшегося костра я различил вертикально суженые зрачки, каких не бывает у людей.
   Наконец оракул разлепил сухие губы и в воздухе заскрипел неживой голос:
   - Вы трое хотите узнать будущее, - в горле оракула что-то заклокотало, забулькало и было непонятно: то ли это хрип, то ли смех. - Вы понесетесь в разные стороны, но судьбы ваши переплетены.
   - Нас четверо, - поправил оракула Маста.
   - Вас трое, - сказал оракул. - Четвертый мертв. Он разорвет ваши путы. Мертвый освободит вас.
   Мы переглянулись.
   - Он сумасшедший, - шепнул Пулат Масте и тайком притронулся пальцем к виску.- Идем отсюда.
   Но оракул расслышал. Он снова засмеялся - долго и визгливо, словно огромная летучая мышь.
   - Сумасшедший, - подтвердил, хохоча, оракул. - Весь мир тысячи лет назад сошел с ума. Оглянитесь. Вот! - оракул ткнул пальцем. - Две смерти стоят за спинами. И между вами - смерть. Скорпион на цветке. Он натянул стрелу. Один из вас умрет от стрелы, - оракул вновь расхохотался. И стаи летучих мышей сорвались со сводов пещеры, захлопали крыльями, будто рукоплеща пророчеству.
   - Вон! - завизжал оракул, ткнув корявым пальцем в расщелину входа. - Вон, двуногие твари! Трое из вас обладают тайной властью, но никто не уйдет от судьбы! Смерть среди вас! Смерть!
   Мы бросились к выходу.
   - Семь и четыре! Три и шесть! - неслось нам вслед. - Один и трижды девять изменят судьбу! Ха-ха-ха!
   Выскочив из пещеры, мы мчались, не разбирая дороги. Спотыкались, падали и, вскакивая, снова бежали. А за спиной все стоял и не растворялся дикий хохот памирского оракула.
   Много лет нас учили ходить по тонкой ниточке судьбы, балансируя между
   жизнью и смертью. Много раз я встречался с ней лицом к лицу и знал, что она когда-нибудь настигнет, прервет бег неожиданным ударом. Я не боялся смерти. Сама жизнь - это только извилистый путь к ней. В спецдетдоме крепко вшили эту истину в сознание. Работа с призраками в секретной лаборатории отучила бояться сверхъестественных явлений. Казалось: уже ничто не может навести ужас. И все-таки слова оракула подломили меня. Это был не страх смерти. Это было что-то другое, неведомое. Я не мог понять что. Может быть, предчувствие тяжелых поворотов судьбы. Не знаю. Скорпион на цветке. Стрела... Память задергалась, как поплавок во время клева, затрепетала. Смутное воспоминание слабо ворохнулось и замерло. Между скорпионом на цветке и стрелой существовала какая-то связь, я был уверен в этом. Но какая? И почему моя память сразу откликнулась на эти слова оракула? Именно на эти. Почему? И что за цифры назвал оракул? Один и трижды девять - тысяча девятьсот девяносто девятый год. Это ясно. Перевернутая цифра дает число Зверя: шестьсот шестьдесят шесть и восклицательный знак. Как и было сказано: верх станет низом, низ верхом. Но что означало семь и четыре, три и шесть? Нет, оракул не был сумасшедшим. Он знал, что говорил. Он видел будущее. Кто же тогда четвертый, названный оракулом мертвым? "Вам не уйти от судьбы! Смерть среди вас! Смерть!" - этот крик и хриплый сатанинский хохот стояли в ушах, пока мы спускались вниз, где нас ждал проводник.
   Мы шли молча. Каждый был погружен в свои думы. Слова оракула запали в душу не одному мне. Не проронив ни слова, мы дошли до небольшого палаточного лагеря, разбитого колдунами. Едва мы выплыли из полумрака, как нам нетерпеливо замахали руками: скорей.
   - Через три минуты начнется, - сказали нам, показывая на место за валунами. - Ни слова. Они боятся человеческой речи.
   Мы молча легли, затаились. Прошла минута. Узкую тропу, за которой все наблюдали, съела темнота. Но тут же в высоком небе выплыли сонные звезды, выскользнул из-за гор неровный диск луны, и тропка стала отчетливо видна в искрящемся неживом свете. Где-то внизу рассек тишину гортанный крик птицы. Из глубокого ущелья потянулся кверху надрывный плач шакала и обрубился внезапно и резко. Памир сдавила тяжелая тишина. Пахнуло ледяным холодом и стало трудно дышать. И вдруг совсем рядом что-то захрустело. Сочно и звонко. Я услышал невнятную человеческую речь, тонкое позвякивание колокольчиков, фырканье усталых коней, простуженный кашель. Со стороны Афганистана по тропе шел караван. Вернее, призрак каравана. И даже не призрак, а его звуки. Самого каравана не было видно. Тропа была пуста. Но я отчетливо слышал шорох одежды проводников, скрежет камней под копытами животных, простуженный кашель, звон колокольчиков и скрип кожаных ремней.
   - Он умирает, - сказал голос невидимого.
   - Он умер, - возразил второй голос. - Уже начали отпевать.
   - Отпевать?
   - Да. Но об этом никто не узнает. Он так просил.
   - А завещание?
   - Оно исчезнет.
   - Украдут?
   - Нет. Оно просто исчезнет. Его возьмут туда, где хранится завещание Гитлера и Сталина.
   - Тогда зачем мы здесь?
   - Будет второй и третий. Нас послали за ними.
   Караван стал удаляться, звуки становились все тише и тише, пока совсем не растворились в ночи.
   Несколько минут колдуны лежали неподвижно, потом зашевелились, стали подниматься.
   - Теперь надо ждать сообщений, - прошептал кто-то в темноте.
   - Каких сообщений? Что произошло? - не понял я.
   - Это караван смерти, - пояснил мне Маста. - Он приходит из другого мира, когда кто-нибудь умирает.
   - Но каждый день на земле кто-то умирает, - возразил я. - И не один, а тысячи, десятки тысяч.
   - Караван приходит за теми, кто предстанет перед судом Высших. С тех, которым было много дано, многое и спросится. Их судит другой суд и по другим законам. Суд Высших - самый строгий суд того мира. Он не знает пощады и жалости.
  
   х х х
  
   События накручивались с невероятной быстротой. Ночью должно было собраться расширенное совещание Общества Колдунов. Колдуны все больше и больше заинтересовывали меня. Мощные исследования наших секретных лабораторий глубоко продвинули знания о силах, не подчиняющихся законам материального мира. Но, несмотря на все наши победы, исследования шли в узком секторе военно-политических интересов. Колдуны охватывали другую, совершенно незнакомую нашим лабораториям область необъятного загробного мира. До сегодняшнего дня я ничего не знал ни о суде Высших, ни о караване смерти, ни даже о памирском оракуле. Присутствие на расширенном совещании мне было необходимо, как воздух.
   В отеле коридорная вручила мне телеграмму. Она была шифрованная. Меня срочно вызывали в Москву. Вторая неожиданность грозила полным провалом. Исчезла пленка вместе с магнитофоном. Кто? С какой целью? Где я допустил промах? Была слабая надежда, что с профессиональной стороны я чист. Меня просто ограбил мелкий воришка. Профессионал моего ранга не стал бы красть пленку. Есть тысяча способов сделать мгновенную копию. Значит, действовал непрофессионал. Из номера исчезли деньги. Это тоже обнадеживало. Это только в искусстве или в философских трактатах наша жизнь подчинена железной логике. Разумеется, она подчинена ей, но не земной, а высшей, недоступной нашему разуму. Для обычного же человека вся жизнь состоит из набора несуразностей.
   Можно допустить, что на временный тайник наткнулась нечистая на руку горничная. Но такая случайность бывает одна на тысячу. Предположить можно все, но это не даст конкретного ответа. А неточность в нашем деле - заведомая смерть. И что произошло в Москве? Телеграмма не была предусмотрена в нашем плане. Значит, в столице чрезвычайные обстоятельства. Телеграмма мне крайне не понравилась. Чутье подсказывало: возвращаться в Москву опасно. Крайне опасно. Но и в Душанбе становилось неспокойно. Обыск в моей квартире, кража в номере отеля, теперь телеграмма - не слишком ли много событий за несколько дней? Из двух зол приходилось выбирать меньшее.
   Я вышел на улицу и позвонил из телефона-автомата в справочную аэропорта. На ближайший рейс уже шла посадка. Следующий вылет в Москву был в пять утра. Я взял такси и поехал в интурист. Сунул в карман грозному швейцару солидные чаевые, поднялся на второй этаж. Здесь на каждый рейс на мое имя бронировался билет. Этот запасной вариант отхода был обговорен со Снегиревым. Дождался, когда кассирша аэрофлота останется одна, протянул ей паспорт.
   - Бронь. Москва. Утренний рейс, - я старался, чтобы в моем голосе звучали начальственные нотки.
   - Чья бронь? Кто заказывал?
   - Минатом, - буркнул я, и, видя, что кассирша не понимает, пояснил снисходительно: - Министерство атомной промышленности. Парижский отдел.
   Никакого парижского отдела в этом министерстве не было и в помине, но откуда это могла знать симпатичная кассирша. Ресницы взлетели вверх.
   - Но у нас на валюту, - растерянно сказала она.
   - Сдачу оставьте, - я сунул ей стодолларовые купюры. Здесь я здорово перегнул. Так мог сказать только подгулявший торгаш в ресторане, но не солидный сотрудник Минатома, тем более парижского отдела. На мое счастье кассирша не подозревала, что обычные министерские клерки нищи, как церковные мыши. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но я перебил:
   - Пусть билет оставят в кассе аэропорта. Мой шофер заедет за ним.
   - Вообще-то мы так не делаем
   - Так сделайте. Сделайте, - мой тон не терпел возражений. Я забрал паспорт и направился к выходу.
   - Товарищ! Господин! - нерешительно попыталась возразить кассирша, но я не обернулся. Положение сотрудника Минатома обязывало. Я молил Бога, чтобы она сделала все, как надо. От этого, возможно, зависела моя жизнь. Если кража в отеле не случайность, меня могли угрохать в любую минуту. Килограммовые слитки подпольного золота - это солидный аргумент против моей жизни. Я взглянул на часы. Была половина двенадцатого. Итак, в моем распоряжении оставалось пять с половиной часов, чтобы понять что к чему и в какое дерьмо я вляпался.
   Я вышел из освещенного вестибюля в душный ночной Душанбе, и едва сделал первый шаг, как меня сжали с двух сторон, а в спину уперлось острие ножа.
   - Молчи, урод. Даже не дыши, - прошептал мне в самое ухо вкрадчивый голос.
   "Ну вот и началось" - подумал я, испытывая облегчение. Уходила томительная неизвестность, и первая карта в игре жизнь-смерть была вскрыта. До этого момента меня не покидало ощущение, что я веду тайную войну с сумасшедшими. Войну, в которой нет тактики, стратегии, логики, и все мои навыки спецобучения здесь бессильны. Это выводило из равновесия. Теперь, слава Богу, в действиях противника появилась какая-то логика, и они материализовались. Враг был видим, осязаем. И от этого пришло успокоение.
   - Вы че, ребята?! Вы че? - для видимости я пару раз трепыхнулся, голос испуганно дрожал. - Оборзели? Куда тащите? Да не пойду я никуда!
   Я еще раз сделал неуклюжую попытку вырваться и тут же получил крепкий удар под ребра. Я громко застонал и даже согнулся пополам для верности. На голову натянули бумажный мешок, пинками запихали в машину. С двух сторон меня сжали крепкие накачанные плечи охраны. Я расслабил мышцы, чтобы тело создавало ощущение мягкого теста, громко заверещал, и тут же получил удар по уху. Мешок вонял тухлой рыбой. Сушеные потроха и рыбья чешуя посыпались на голову, за воротник. Я понял, что через минуту провоняю едучей рыбьей пылью, и меня не пустят даже в автобус. О самолете и говорить нечего.
   " Вот за это ты поплатишься" - подумал я про громилу, накинувшего мне мешок на голову.
   Время от времени я подвывал и дергался, пока не получал очередной удар или оплеуху. Для полной убедительности следовало бы обмочиться или сделать что-нибудь похлеще, но на такой риск у меня не хватило духу. Запасных штанов у меня не было, да и слишком переигрывать было опасно. Нужно сначала выяснить: кто мой противник. Что из себя представляет. Судя по тому, как меня похитили, действуют дилетанты. А эта категория наиболее опасна. Отморозки и дилетанты мотивируются порывом, а не логикой. Что им взбредет в голову - неизвестно никому, даже им самим.
   Подвывая время от времени, я мысленно отсчитывал секунды, запоминал
   повороты машины. Мы петляли какими-то закоулками, и это мне не понравилось. Похитители хотели меня сбить с толку. А это значит, что они не принимают меня за тюфяка или испуганного придурка. "А не переигрываю ли я свой испуг?" - подумалось мне.
   Семнадцать поворотов влево и шесть вправо. По моим расчетам мы сделали два больших круга по городу, пока не двинулись на северо-восток, в старую часть Душанбе. Район глинобитных домиков и плотных высоких глиняных заборов.
   Машина остановилась. Скрип открываемых ворот, ржавый лязг тяжелого запора. Сильные руки вытащили меня из машины. Я ощутил под ногами бетонную дорожку. Прошел по ней несколько шагов. Потом меня потащили вправо. Мягкая земля под ногами сменилась на скрипучие, круто уходящие вниз, деревянные ступеньки. Спертый, провонявший застарелой овечьей шерстью воздух, указывал, что я нахожусь в подвале.
   - Сиди, падло, - от толчка я повалился на стул, потом вместе со стулом упал на пол. Застонал. И снова возникла мысль: "не переиграть бы".
   - Подними его, - послышался голос.
   Меня дернули за шиворот, посадили на стул и, наконец-то стащили с головы вонючий мешок. Я зажмурился от яркого света. На полу стояла лампа и свет бил прямо в лицо. Мои похитители находились в темноте. Лиц не разглядеть.
   "А вот это неразумно" - подумал я, прикинув расстояние от моей ноги до лампы. Не более двух метров.
   Из темноты появился парень в маске. Зайдя за спину, связал мои руки за спинкой стула. Я напряг мышцы, чтобы потом легче было освободиться. Веревки врезались в кожу. Парень подергал узел, крякнул от удовольствия. Обшарил карманы, вытащив деньги, паспорт, остатки валюты.
   - Откуда зеленые? - спросил голос из темноты.
   - Нашел, - более глупого ответа нельзя было придумать, но я и играл придурка.
   - Не чеши по бездорожью, песец. Не надо. Наши люди тебя в полосатом режиме засекли, когда ты им рога ломал. Твое? - Он включил магнитофон. Я услышал пропавшую запись. Все связалось: яшкульская зона, золото, пропавший магнитофон, бежавшие зеки. Теперь я вспомнил, где я видел Пулата.
   - Че с ним базарить? Вставь в жопу паяльник, Нурик, - послышался второй голос из темноты.
   - Заткнись, - обрубил его Нурик. - Ну что, мент, так расколешься или паяльник тащить?
   Запираться не было смысла. Пулат узнал меня. По его приказу меня сунули в подвал. Надо было прояснить: что они знают про меня.
   - Ну мент же! Мент поганый, - второму так и не терпелось расправиться со мной. Видать, крупные счеты были с милицией.
   - Не мельтеши, Индус. Тащи Мытаря, - сказал первый.
   В подвале оказалась вторая дверь. Я услышал ее скрип. Индус нырнул туда. Я слышал его шаги, потом какую-то возню.
   - Так что ментам известно про золото? - спросил Нурик. - Только не гони залепуху. Мы тоже кое-что знаем.
   Из второй двери вышли Индус и Мытарь. Меня насторожило, что на Мытаре не было маски.
   - Вот он, - сказал Нурик Мытарю.
   Мытарь подошел ко мне, наклонился, присев передо мной на корточки.
   - Давно следишь? - спросил он тихо. - Рассказывай. Все рассказывай. Торопиться некуда.
   В наступившей тишине мой слух уловил тихий шелест вкрадчивого шага, потом кто-то резко прыгнул вперед, в полумраке что-то сверкнуло, обрушившись на Мытаря. Нурик отскочил к стене, а Мытарь рухнул на пол. В спине Мытаря торчала рукоятка ножа.
   -Т-ты ч-чт...- попытался что-то произнести опешивший Индус, но тут же попятился, завопил: - Не подходи! Не подходи!
   Мытарь, несмотря на смертельный удар, поднялся с пола и медленно шел на Индуса, вытянув вперед мускулистые руки. Индус взвыл от страха, вжавшись в стену. Но, сделав два шага, Мытарь завалился на бок и больше не двигался.
   - Вытащи пику, - приказал Нурик.
   - Не, - замотал головой Индус.
   - Обосрался?
   Индус молчал. Из горла вырывался нервный хрип. Нурик вытянул лезвие из спины Мытаря, покачал в руке нож, шагнул ко мне. Я едва успел дернуть головой. Рукоятка ножа ударила меня в висок. В глазах потемнело.
   Я очнулся в том же подвале.
   - Ну что, мент, - сказал Нурик. - За что ж ты Мытаря грохнул? Тут пальчики твои на ноже остались. И кровь на одежде. Какой-то неловкий ты. Так наследил, - Нурик покачал головой. Я скосил глаза на свою одежду. Она была в пятнах крови. Недооценил я ребят Пулата. Строить капканы они умели.
   - Где нож? - спросил я
   - Нож? - переспросил Нурик. - Ах, нож. Так он после Мытаря Индуса пришил. Глянь.
   Он посветил фонариком в угол, где лежали тела Индуса и Мытаря.
   - Не отмазаться тебе, мент. За двойное убийство даже ментов в зону поднимают. А тут два свидетеля. Мы что хочешь на тебя покажем. Уж очень большой зуб на ментов поганых имеем. Так, братан?- он повернулся к сидевшему бугаю. Тот кивнул.
   - Вот видишь?
   - За что ты их? - я кивнул на убитых.
   - Один мешал. Не мне. Мне все равно на кого работать. Лишь бы бабки шли. Людям мешал. Большим людям.
   - Пулату что ли?
   Луч фонаря метнулся к стене, осветил лицо Индуса.
   - Индус тоже хотел много знать. А чем кончилось? Любопытство - это порок. Взять, к примеру, тебя. Был бы пуст, разве мы бы тебя тронули? А теперь мы тебя напрягаем, ты - нас. А могли бы договориться.
   - Это как же?
   - Человек вы серьезный. Деньги вас не интересуют. Вас интересуют очень большие деньги, - Нурик выделил голосом "очень" и "большие". - Мы согласны. Согласны, а? - Нурик обернулся к бугаю. Тот снова кивнул. - Вот видите, единогласно. Как на съезде партии. Ну, так как?
   - Я не слышу предложения, - пока Нурик философствовал, мне наконец-то удалось расслабить веревки.
   Нурик предложил мне оклад. Большой оклад. Честно говоря, душа аж застонала от такой суммы. Да, у этих ребят крутились действительно " очень" и " большие" деньги. По предложенному окладу можно было вычислить и доходы Пулата. Спецам такого ранга, как я, предлагают обычно пять-семь процентов с дохода. Интересно, какой ранг определили они мне. Судя по тому, как они не мелочатся, я для них человек из центрального аппарата МВД, имеющий неограниченный доступ к информации. Следовательно, руковожу крупной операцией по золоту и в моем подчинении, как минимум, две группы. Их имена потребуют в первую очередь. Затем копии документов, которыми располагает МВД.
   - Кстати, чтобы вы не склонялись к побочным эффектам, предлагаю прослушать еще одну пленку, - Нурик включил другую запись. - Свой голос вы, надеюсь, узнаете. А ваш собеседник - покойный Мытарь.
   Я слушал пленку, и холодок бежал по спине. Это был действительно мой голос. Запись разговора была смонтирована чисто и не оставляла сомнений в том, что я принадлежу к наркодельцам. Мытарь перечислял поставки опия из Афганистана, советовался со мной. Я давал указания. Потом мы спорили о вознаграждении. Мытарь требовал увеличения, я отказывал. Мытарь угрожал. Потом возник шум. Звон разбитой посуды. Стон. Хриплые проклятия. И тишина...
   - А вот и фотомонтаж, - Нурик подошел, перед моими глазами замелькали фотографии. Я и Мытарь. Мытарь и Индус. Мы втроем. Когда это они успели?
   - Конечно, это фальшивка. Но классная фальшивка, - ухмыльнулся Нурик. - Вы никогда не задумывались, почему ложь так живуча? Я вам отвечу: человек не хочет правды. Он скорее поверит вранью, чем правде. И чем грязнее будет вранье, тем скорее в него верят.
   Нурик был прав. Всем этим фальшивкам мое руководство поверило бы. Еще как поверило бы. Вечная грызня между МВД и КГБ сыграет на руку этому вранью. Назначат расследование. В лучшем случае, на время отстранят от работы. Потом... Потом время покажет. Но в любом случае расследование не забудется. Оно осядет в памяти людей. Проколы в нашем деле не прощались. В этом отношении были железные правила. Прокололся - выбыл из игры. Элита спецподразделений не терпела неудачников. Оставалась одна надежда - полковник Снегирев.
   - Ну, так как? Напишешь? - спросил Нурик.
   - Что?
   - Ну, не валяй дурака. Нам нужно донесение, написанное твоей рукой. Ребята, так мол и так, предупреждаю по обычным каналам, что МВД известно то-то и то-то. Примите меры. Мою долю перегоните... Куда перегнать долю?.. Ну, подумай. Письмецо сохраним. Как гарантию, что ты наш. Зато трупиков этих не будет. Они исчезнут. И уверяю, искать их никто не будет.
   Я молчал. Во мне закипала злоба. Спец, едри его мать, попался на крючок доморощенным мафиози. Этого нельзя было делать, но я распалял себя, распалял. Надо было кончать со всем этим базаром. Мне вспомнилась мимолетная встреча с Пулатом в аэропорту. Его испуг. Как же это я дал маху? Подвела память. Сука. Подвела. Лаборатория начисто отшибла квалификацию. И это мне было больнее всего. Я всегда гордился, что принадлежу к элитному подразделению.
   Нурик понял мое молчание по-своему.
   - Молчишь? Ну, вша, сейчас я выпущу из тебя пердячий пар. Клоп, где паяльник, твою мать?
   - Греется уже
   - Тащи, в жопе прогреется.
   Клоп, отматывая длинный шнур, приближался ко мне с паяльником. Глаза ликующе поблескивали. Типичный садист.
   "Ты, шакал, и будешь первым" - подумал я, окончательно освободив руки. Клоп с широкой улыбкой поднес к моему лицу паяльник, плюнул на раскаленное жало. Оно шипнуло, разбрызгав закипевшую слюну.
   - Гыыы, - утробно хохотнул Клоп.
   Я вскочил, прогнувшись, влепил ему ногой в висок. Клоп еще летел к стене, а я уже схватил лампу, крутанул, ослепив Нурика и того, который сидел рядом. В минуты сильного напряжения, тренированное тело реагирует быстрее мозга. Еще в полете глаз среагировал на движение. Нурик зажмурился, прикрывая ладонью глаза. Рука же соседа рванулась подмышку, где торчала рукоятка пистолета. Прав был наставник по рукопашному бою. Мышечная память быстрее мозга. Сосед Нурика выстрелил, но моя рука уже швырнула в его голову лампу. Тело сделало кувырок, прыжок на стол, носок ботинка врезался в переносицу стрелявшего. Ни воплей, ни стонов. Хруст ломающихся костей, удары обмякших тел о стену. Нас учили работать наверняка и без шума. Мои пальцы ударили Нурику в кадык, рванули его из мякоти шеи. Все было кончено. Нужно было уходить.
   Только сейчас я почувствовал боль в ключице. Рука наткнулась на нож, торчавший из меня. Боль нарастала. Я выдернул финку и сразу ощутил, как хлынула из раны кровь. Рубашка мгновенно приклеилась к телу.
   Лампа была разбита. Отыскал на полу фонарик Нурика, но он оказался сломан. Я пошарил по стенам - выключателя не было. Пробрался в угол, на ощупь нашел тело Мытаря. Когда он склонился ко мне, от него пахнуло запахом табака. Значит, в карманах должна быть зажигалка. Не ахти что, но сойдет. При свете зажигалки кое-как разорвал на полосы рубашку, сделал тампоны и перевязку. Долго искал свои документы. Они оказались в сумке под столом. Моя одежда была порвана и в крови. Пришлось снять. Бросить ее в подвале было нельзя. Я сложил ее в сумку. Туда же положил нож. Стащил с Нурика широкую кожаную куртку, натянул на голое тело, затянул замок под самое горло. Ничего, три часа полета до Москвы можно потерпеть. Собрал разлетевшиеся фотографии. Отыскал свой магнитофон. Он тоже оказался сломанным. Но все равно я его сунул в сумку. Туда же бросил смонтированную пленку моего разговора с Мытарем. Улики оставлять было нельзя. Затем проверил другую дверь. Ту, откуда появился Мытарь. Меня ждала удача. Это была лаборатория. И здесь был выключатель. Я зажег свет. На полке лежало штук десять пленок. Я просмотрел на свет одну за другой. В основном - порнография. В этом подвале делали порнографические открытки. Но две пленки оказались теми, которые я искал. На одной был я, на другой - Мытарь, Индус, Клоп, Нурик и целая компания других лиц. Для верности, я сунул в карман все пленки. Там разберемся.
   Я появился в аэропорту в самый последний момент, когда уже закончили посадку. И все же мне удалось сесть в самолет. Авиалайнер вырулил на взлетную полосу, и через минуту мы оторвались от благодатной земли Таджикистана. Душа ликовала. Я тогда еще не знал, что опасности для меня только начинались.
  
   х х х
  
   Рота охраны Кремля имела особый статус в советской военной иерархии. Она не подчинялась ни Министерству Обороны СССР, ни Комитету Государственной Безопасности, ни Особым отделам ЦК КПСС. Пройдя тщательный многоступенчатый отбор, сюда попадали самые надежные, самые преданные и исключительно русские по крови солдаты. Таджиков, туркмен, грузин и разных других братьев по советскому интернационалу здесь не было. Прошло время латышских стрелков. После смерти Сталина и несостоявшегося государственного переворота Берии, хозяева Кремля укрепили статус кремлевской роты, придав ей более широкие полномочия. Она стала самостоятельной единицей, выйдя из подчинения силовых структур. Кремлевская рота подчинялась только коменданту Кремля - проверенному и надежному соратнику Первого лица страны.
   Центр Москвы притушил огни, и в небе ярче заблестели стальные холодные звезды. Красная площадь опустела. К трем часам утра с деревьев Александровского сада снялась угрюмая стая ворон и бесшумно поплыла над Кремлем, над Красной площадью, над собором Василия Блаженного в сторону городской свалки, куда уже свезли пищевые отходы Москвы.
   Пост номер один, застывший у входа в Мавзолей, заметил первую необычность. Что-то испугало стаю. Воронье закаркало, нервно забило крыльями, резко ушло вверх и, обогнув кольцом Лобное место, устремилось из центра Москвы.
   Час назад последняя правительственная машина, миновав Боровицкие ворота, промчалась в сторону Барвихи. Кремль опустел.
   Старший лейтенант, дежуривший у ворот, позволил себе расслабиться. Оставалось минут пятнадцать до конца смены. Эти пятнадцать минут можно потерпеть и промозглую сырость, и предутренний холод. И тут замигала красная сигнальная лампа, висящая напротив его поста. Лейтенант насторожился. Красная лампа предупреждала, что из Кремля выезжает машина. После сигнала лампы должен был раздастся звонок внутренней связи. С дежурного пульта всегда сообщали время и номер машины. Лейтенант замер у телефона, но телефон молчал. Лампочка напротив его поста снова замигала. Что-то было не так. Лейтенант снял трубку.
   - Докладывает пост номер...- в это мгновение слова застряли в горле. Лейтенант выпучил глаза и ощутил, как тело покрыла испарина. Из стены, в том самом месте, где висела сигнальная лампа, выходили тени. Сигнальная лампочка искрила сумасшедшим светом. Голубовато-прозрачные силуэты проходили мимо лейтенанта. Лейтенант, не соображая что делает, выскочил, расставил руки:
   - Куд...куда?.. Нель..зя...
   Тени прошли сквозь лейтенанта, и его ударило ледяным током. В глазах лейтенанта померкли вспышки сигнальной лампочки, он рухнул на покрытую предутренней росой брусчатку. Сознание последний раз выхватило какие-то обрывки слов удаляющихся призраков.
   -...Суд Высших...
   -... хочет отмолиться, гад...заказал панихиду...
   - ... катастрофа...
   Среди персонала, обслуживающего ЦК и Правительство, жило предание о почетных большевиках, захороненных в стенах Кремля. Время от времени их
   тени появлялись на свет, и тогда страну сотрясали гибельные события.
   Часы на Спасской башне пробили ровно три. Наступало утро.
  
   х х х
  
   Загорелось табло: "Не курить. Пристегнуть ремни" Самолет пошел на посадку.
   В аэропорту Домодедово меня встретил сотрудник Снегирева. Обилие военного и милицейского патруля сразу бросилось в глаза. В аэропорту царило напряжение. Среди пассажиров я заметил два знакомых лица. Они были сотрудниками секретных служб.
   - Что произошло? - спросил я, когда мы сели в машину. - Переворот?
   - Брежнев умер
   - Когда?
   - Ночью
   Машина пересекала березовую рощу, подрезанную утренним туманом. Трасса была необычно пустынна.
   - У вас что, ранение? - не оглядываясь, спросил водитель. Глазастый. Не зря его Снегирев держит при себе.
   - Как узнали, что я прилетаю? - спросил я, хотя можно было и не спрашивать. Получить такую информацию КГБ не составляло труда. Интересно было другое. Срочная телеграмма была связана со смертью "старого Ли" - так называли сотрудники безопасности Леонида Брежнева. В момент смерти руководителя страны автоматически вступал в силу приказ номер шесть. Все сотрудники Комитета должны были срочно явиться в свои отделы. Но телеграмма пришла вчера вечером. Брежнев был еще жив. Ранг Снегирева не позволял ему присутствовать у одра Генерального секретаря. Сведения о состоянии здоровья Первого лица государства относятся к высшим секретам страны. Средства массовой информации молчали. На уровне Снегирева информация могла быть известна спустя час или два после смерти Ли. Значит, Снегирев узнал по другим каналам. Каким?
   Я вспомнил караван смерти. Памирские призраки. Неужели они были посланы за старым Ли? "Уже начали отпевать... Завещание... оно исчезнет..." - так сказали памирские тени.
   - Куда едем? - спросил я, видя, что машина сворачивает.
   - На дачу. Полковник ждет.
   - Я ранен. Мне нужен врач, - сказал я.
   - Врач уже там. Полковник знает, что вы ранены.
   "Откуда?" - чуть не вырвалось у меня. Откуда Снегиреву известно, черт побери? Острое чувство смертельной опасности снова вошло в меня. Все внутри ощетинилось, заняло круговую оборону. Снегирев не мог знать о ранении. Все, кто был в подвале, мертвы. Кроме меня, конечно. Брежнев, ранение, обыски, капитан Егоров, Маста с Жаном, может быть и Пулат - все, что было для меня непонятно и загадочно, как-то связалось сейчас с полковником Снегиревым. Не напрямую. Косвенно. Оракул предсказывал: один из вас мертв. Не я ли? И цифры, названные ясновидцем из пещеры. Семь и четыре.
   - Сколько лет было Брежневу? - спросил я водителя.
   - Да не молод был. Пора...- он удивленно пожал плечами.
   "Где я пересек ему дорогу? - подумал я о полковнике Снегиреве. - Почему он копает под меня? В чем подозревает?" Снегирев хоть и не был генералом, но по праву считался значительной фигурой в высшем составе КГБ. Опытный стратег и тактик. С ним считались. Его побаивались. Я не знал человека, который бы пожелал стать врагом полковника.
   В свое время Снегирев руководил операцией по перевороту в Афганистане. С его подачи был применен редкий нигерийский яд, которым на банкете отравили правительство Амина. Никто не предполагал, что перепуганная прислуга дворца обратится за помощью в посольство СССР в Кабуле. Однако это случилось, и врачи советского военного госпиталя спасли жизнь участникам банкета. Операция была провалена. События вышли из-под контроля. Министр иностранных дел Андрей Громыко выразил крайнее недовольство сложившимися обстоятельствами. Международная обстановка накалилась до предела. Вечером двадцать пятого декабря в Кремле было созвано "СС" - Суженное Совещание. На Суженном Совещании Генеральный секретарь полчаса распекал Андропова и потребовал строго наказать виновных. Андропов не защищал Снегирева, но и не возражал. Тридцать минут он выслушивал упреки Брежнева с непроницаемым лицом.
   - Может быть, я не прав? - спросил, наконец, Брежнев. - Можете возразить.
   - Правы, Леонид Ильич, - сухо сказал Председатель КГБ.- Возразить нечего. Операция на грани срыва. Виновные будут наказаны.
   В четыре тридцать утра двадцать шестого Суженное Совещание решило продолжить операцию в Кабуле. Снегиреву пришлось запускать запасной вариант.
   В ночь на двадцать седьмое Сто третья десантная дивизия, укрепленная спецназом КГБ, погрузилась в самолеты. Через несколько часов дворец Амина был захвачен. Операция прошла блестяще. Из Чехословакии в Кабул спецрейсом был доставлен скрывавшийся от аминовской разведки Бабрак Кармаль.
   Председатель КГБ Юрий Андропов хоть и не поставил в вину Снегиреву провал операции "Нигерийский подарок", но никогда и не забывал. И хотя роль Снегирева в захвате дворца была отмечена повышением в должности, но на этом его карьера заморозилась. Его тихо отстранили от разработок военных операций на Востоке и перевели в отдел, курирующий секретные лаборатории. Официально это считалось повышением. Должность руководителя Лабораторий была генеральская. Однако до генерала Снегирев так и не дослужился. Андропов не простил Снегиреву Афганской ошибки. Ореол славы "горячего отдела", готовившего социалистические перевороты и революции во всех уголках Земного шара, уже не сиял над полковником. Должность куратора научных отделов считалась предпенсионной, туда назначались сотрудники, выбывшие из большой игры.
   Со смертью Брежнева у Снегирева появлялся шанс вернуть былое могущество. Но для этого требовалось, чтобы к руководству страной пришли люди, которым крайне необходим был богатый опыт Снегирева. Смерть Первого лица страны открывала шлюзы дворцовых переворотов, ЦК и правительство раскололись на коалиции и группировки, в Барвихе и кулуарах Кремля шли тайные переговоры: противники готовились показать зубы. Опыт Снегирева был необходим.
   Итак, все складывалось. Вырисовывалась, наконец, ясная картина. Одно мне было неясно: какое отношение ко всему этому имею я? Почему на мне стали замыкаться линии, ведущие в Кремль, в логово заговорщиков? Какую информацию ношу я в себе?
   Машина свернула с проселочной дороги, и тут же в высоком, плотном заборе распахнулись тяжелые ворота. Мы въехали во двор, и я увидел у порога дома черную "волгу" и "УАЗик". На боках микроавтобуса не было красных крестов, но его присутствие во дворе говорило о том, что врачи уже на месте.
   Молчаливые хирурги промыли рану, наложили шов и вкатили два укола. Молча ушли. Ни вопросов, ни интереса, ни даже приветствия. Угрюмо встречал меня конспиративный особняк. Через минуту вошел полковник.
   - Сиди, сиди, - махнул он рукой, увидев, что я поднимаюсь ему навстречу.
   Снегирев пожал мне руку, подошел к окну, долго наблюдал, как санитары выезжают со двора, как охрана запирает железные ворота. Потом резко задернул штору, сел.
   - Брежнев умер, знаешь?
   Я кивнул.
   - Старый Ли оставил завещание. Оно исчезло.
   - Что в нем было?
   Полковник удивленно глянул на меня. Я не должен был задавать этот вопрос. Надо будет - скажут.
   - Ты чем-то недоволен?
   Черт возьми, его проницательность пугала. Снегирева мне не переиграть. Я решил идти в открытую. Будь что будет.
   - Обыск в моей квартире - ваша работа?
   - Моя, сынок, моя - он сделал нажим на "моя", давая мне понять, что службы безопасности здесь не причем.
   - В чем меня подозревают?
   - Это будет зависеть от твоих ответов, сынок
   Далось ему это слово. Не забыл ведь.
   - Пулат - ваш человек? - снова спросил я
   - Скажем так: он нам нужен, - Снегирев помолчал и добавил: - Пока...
   Становилось совсем интересно. Кто за кем охотится? Выходило, с подачи шефа отдела госбезопасности беглый уголовник охотился за сотрудником секретной службы. Очень интересно. Я бы рассмеялся, если бы откровенность Снегирева не наводила на мысль, что живым я отсюда не выйду.
   - Ты подумал о смерти? - спросил Снегирев.
   - С чего вы взяли, полковник?
   - Мы давно знаем друг друга, - усмехнулся Снегирев. - От мрачных мыслей у тебя темнеют зрачки. Это у тебя с детства. Я заметил это еще там, в детдоме.
   Зря Андропов убрал его из "горячего" отдела. Такие, как Снегирев - редкость.
   - Да, - согласился я, - я подумал о смерти. Насколько я понимаю, врачи мне вкололи медленно действующий яд. И от моих ответов будет зависеть: дадут мне противоядие или нет.
   - Молодец, - полковник одобрительно кивнул головой. - Я всегда знал, что ты способный. Может быть, слишком способный для нашего дела.
   В последних словах я почувствовал явную угрозу.
   - Нашего или вашего? - уточнил я
   - Нашего, сынок, нашего. У тебя вообще нет никаких дел. Все дела - там...
   Снегирев посмотрел наверх. Продолжил:
   - А мы с тобой просто исполнители. Не обижайся, сынок. В этом нет ничего зазорного.
   - Вы - тоже исполнитель?
   - Я - тоже.
   Яд уже начал свое разрушительное действие. Пальцы ног начали холодеть.
   - Полковник, вы не забыли, что...- начал я, но Снегирев перебил:
   - Не волнуйся, сынок, время еще есть. Еще сорок семь минут.
   Мне была хорошо известна способность полковника точно ориентироваться во времени, но от этого легче не стало. Сопротивляться было бесполезно. Полковник предусмотрел все: побег, сопротивление, даже захват его, как заложника. Поэтому он был спокоен.
   - И все-таки я бы не возражал, если бы наш разговор стал более конкретным. Что, где, когда, источник и так далее. Вы сами нас этому учили.
   - Ну что ж, - согласился полковник. - Взгляни-ка на это.
   Он протянул мне пачку фотографий. Это были те самые снимки, которые показывали мне в подвале в Душанбе.
   - Магнитофонные пленки, я надеюсь, прокручивать не будем. Учитывая, что ты торопишься, - усмехнулся Снегирев. В его усмешке я уловил недосказанное: на тот свет.
   Что его так развеселило? Сволочь. Я не стал задавать себе вопрос: откуда у Снегирева снимки и магнитофонные записи. Ясно, что их передал Пулат. Но как? Когда он успел? И что означает все, что со мной происходит? На эти вопросы у меня не было ответов. Я откинулся на спинку кресла и стал смотреть на полковника. Снова в памяти всплыло пророчество оракула: "один из вас мертв". Неумолимо летели мгновения. Холод проник в руки, пальцы заледенели. Не думаю, чтобы полковник ждал, когда я сломаюсь. Он сам зашил в наше сознание равнодушие к смерти и знал, что мы готовы к ней в любой момент. Снегирев готовил другой удар.
   - Завещание старого Ли мы найдем, - сказал он убежденно, и тут холодок побежал у меня по спине. Завещание Брежнева исчезло, как исчезли завещания Гитлера и Сталина. Не те, подделанные, а настоящие. Они хранятся там, за чертой. Полковник собирался вырвать завещание Брежнева у потустороннего мира. Это означало, что канал связи между тем и этим миром налажен, и кто-то уже держит в руках реальную власть над человечеством. Зомбирование народных масс через воду, воздух, продукты питания, через средства массовой информации и весь тот гигантский механизм, запущенный не без помощи наших Лабораторий, казались теперь детской забавой. Что же было в завещании Брежнева, что так беспокоило людей, получивших власть над миром?
   Еще недавно внутрипартийная борьба в СССР шла в своем традиционном русле. В Москве, с подачи КГБ, прошел ряд нашумевших процессов о фантастических взятках и хищениях в гигантских размерах. Удар был нанесен по лицам, имеющим прямое отношение к ближнему кругу Брежнева. Знаменитое цирковое дело, дело директора Елисеевского гастронома потянули за собой расследование коррупции в партийно-административной верхушке Москвы. Удар был верный и мощный. Крепкий фундамент Брежневской коалиции дал трещину. Андропов показал властным структурам, кто в стране настоящий хозяин. Конфиденциально стало известно, что на каждого руководителя государства имеется досье. Над многоголовым разжиревшим телом партии и правительства с площади Дзержинского был занесен карающий меч. Стало ясно, что впавший в старческую забывчивость папа Ли уже не защита. Пока не поздно, надо было бежать под знамена нового короля.
   Вся эта партизанская война верхних эшелонов власти, по всем законам, должна была пронестись высоко над моей головой. Я был не той фигурой, которую закручивает в кипящей сердцевине политический смерч. Это была не моя война и не мой бой. Но какая-то непонятная сила затягивала меня в него, затягивала стремительно и неудержимо.
   Пулат, Маста, Колдуны - с одной стороны. Полковник Снегирев, смерть
  
  
   Брежнева, Кремлевский заговор - с другой. Казалось бы - два совершенно несовместимых пласта, два полярных уровня. Но между ними существовала какая-то крепкая дьявольская связь. И это была та тайна, из-за которой мне вогнали в вены медленно действующий яд. И те, и другие были связаны с потусторонним миром. Вольно или невольно я коснулся их тайны, и эта тайна обрекала меня на смерть.
   - Что ты знаешь о Серьезных Людях? - Снегирев смотрел на меня в упор, не мигая.
   Я устало шевельнул плечами. Яд неудержимо растекался по телу. Ноги уже были чужими. Холод поднимался к животу. Мне хотелось спать.
   - Сколько прошло времени, полковник?- Язык начинал деревенеть, и слова текли из меня медленно, мучительно.
   - Еще семнадцать минут, сынок. Мне неприятно говорить, но ты вляпался в большую игру. Нехорошо вляпался. И в очень большую. Я хочу тебя вытащить. Помоги же мне, сынок. Мне бы очень не хотелось терять тебя.
   - Серьезные Люди?- переспросил я снова.
   Несколько мгновений полковник думал, потом закрыл глаза в знак согласия.
   - А теперь рассказывай, - сказал он. - За что ты убил Мытаря? Что ты знаешь о "золотых кланах"? Доказательства очень полновесные, - Снегирев кивнул на фотографии и магнитофонную пленку.- Я пытался доказать, что это фальшивка. Я слишком хорошо помню твою манеру говорить. Здесь она не совпадает. Но Серьезные Люди не поверили мои догадкам.
   - Кто они - Серьезные Люди? - спросил я
   - Скоро, очень скоро они будут управлять миром. Это единственное, что я пока могу сообщить тебе. Рассказывай, у тебя девять с половиной минут.
   - Нас пишут? - я имел ввиду магнитофонную запись.
   Полковник кивнул.
   Терять мне было нечего. Я рассказал полковнику все, что знал. И о встрече с Пулатом в Яшкульской зоне, а потом в аэропорту Душанбе, об украденном магнитофоне, о записи, о подвале, где собирались меня пытать. Все, вплоть до приезда на конспиративную дачу.
   - А теперь послушай. Очень внимательно слушай. Все, что я сейчас скажу, разглашению не подлежит, - сказал полковник. Взгляд его стал холодным, неживым. Он прошил меня немигающим остекленелым взглядом.
   - Мировую экономику захватывают азиатские тигры. Их дешевая рабочая сила и высокие технологии бьют Америку по всем фронтам. Мусульманский мир объединяется. Средняя Азия, Кавказ мечтают уйти из-под нашего контроля. Арабо-израильский конфликт - это только видимая часть айсберга. Панисламизм снова захватывает мир. Мы не в силах противостоять ему. Исламское золото подмяло под себя двадцать три процента мировой экономики. Мусульманский мир и азиатские тигры контролируют африканский континент. А это золото, уран, алмазы - треть жизненно важных ресурсов, составляющих прочный фундамент любого государства. Европа медленно гибнет. В начале третьего тысячелетия природные ресурсы Соединенных Штатов истощатся. Англия, Франция, Германия на грани катастрофы. Я предупреждал: политиков время от времени надо отстреливать, чтобы оставшиеся хотя бы зад приподнимали.
   - Полковник, - сказал я. - Какое мне дело до Штатов? Пусть они провалятся к черту! Мне жить остается...
   - Четыре минуты. Спокойнее, сынок. Смерть - самое фантастическое путешествие в непознанное.
   - Спасибо, полковник, но я бы предпочел отстать от поезда, - прохрипел я. - У меня здесь еще дел по горло.
   - Например?
   - Например, убить вас. Чем не цель? Или вырвать ноги из задницы этим мифическим Серьезным Людям.
   - Серьезные Люди - не миф.
   - Короче, что вы от меня хотите, полковник? Говорите ваши условия. Или я сажусь в поезд.
   - Наши дубовые политики Кремля и тупоголовые сенаторы Белого дома отмахнулись от рекомендаций секретных служб и проиграли тайную войну Третьему миру. Эти проститутки предали нас. Всех нас. И здесь, и по ту сторону океана. Мы берем власть в свои руки. Рубикон перейден.
   - Кто - мы?
   - Секретные службы. ЦРУ и КГБ. У Штатов высокие технологии, у нас - природные ресурсы и дешевая рабочая сила.
   - Это заговор?
   - Да.
   - А войска обороны?
   - Плевать нам на них. Мы открыли дверь, которую не смогли взломать Гитлер и Берия. Наша задача - поменять извечные ценности. Не золото будет определять экономику, а запасы энергии. Дешевой, мощной, неизвестной пока человечеству. Солнце, воздух, Земля, мысль, сны, атомы и молекулы - буквально все является аккумулятором энергии. Евангельские печати сломаны. Кто сумеет ее извлечь - будет владеть миром. Мы получили положительные результаты.
   - Дверь в потусторонний мир?
   Снегирев кивнул. В этом кивке было что-то величественное и дьявольское.
   - Договор подписан, - сказал Снегирев.
   - Со Штатами?
   - С Сатаной. Богу не нравится наш путь развития. Он хочет уничтожить Землю. Война уже идет. Там, - указательный палец полковника выстрелил вверх. - Политика - это искусство выживания в невозможной ситуации. Нам пришлось пойти на этот шаг. Ради спасения пяти миллиардов людей. Потомки оправдают нас. Я за тебя поручился перед Серьезными Людьми. Ты нужен нам. Ты с нами? У тебя полторы минуты. Решай.
   - Я не знаю кто они такие - Серьезные Люди. Я знаю вас, полковник. С вами я пойду в пекло, - сказал я.
   Я знал, что полковник не врет. И если он говорит, что поручился за меня, значит так и было. Он верил в меня, я верил ему. В этом и заключалось наше братство спецдетдома. С самого первого дня жизнь норовит шибануть сироту по зубам, и если бы не полковник, таких, как я, давно бы забили насмерть. Снегирев безжалостно окунал нас то в лед, то в пламя, не давал ни секунды покоя, пока из нас не получилась высокопрочная сталь. Он подготовил нас к войне с этим сумеречным миром, и мы могли порвать его на куски. Все подозрения и слова, которыми я награждал в сердцах полковника, я брал сейчас назад. Мне было стыдно, что я усомнился в нем.
   - А причем здесь...
   - Пулат? - догадался полковник. - Социализм рухнет. Нам необходимо единое экономическое пространство. Ради этого мы жертвуем социализмом. Придут другие люди, выдвинут другие идеи. Социализм себя не оправдал.
   - Будет хаос.
   - Издержки перестройки, - уточнил Снегирев. - Да, выползут все, кто прятался в тени. На время они станут хозяевами жизни. Народу придется туго. Исчезнут законы. На арену выйдут такие, как Пулат. Серьезные Люди называют этот период - криминальный нэп. Пусть погуляют. Для нас чем хуже положение, тем лучше. Вскоре народ начнет мечтать о железной руке. О Сталине заговорят, как о благодетеле. Вот тогда наступит наше время. Мы поднимем народ на бунт и покараем всех, кто разжирел на крови людской. И народ будет рукоплескать нам и молится на нас. Человек станет трепетать перед властью. Мы введем забытые нормы: хлеба, воды, воздуха, жизни, наконец. Отменим идеологию. Уничтожим безработицу.
   - Каким образом?
   - На Земле много лишних людей. Это ошибка природы. А может, человечества. Лишних мы будем отправлять на пищу другому миру.
   - Сатане?
   - Сатана - не существо, как понимают его люди. Сатана - это неведомая энергия, законов которой мы не знаем. Это другой мир, там все иначе. Нет физики, химии, биологии, жизни и смерти - все по-другому.
   Я слушал полковника, а он тем временем, закатав мне рукав, вколол противоядие и начал массировать руки, тело, и вскоре я почувствовал, как
   отступает холод и лед в груди начинает оттаивать. Яды были слабостью полковника. Это он научил нас распознавать симптомы медленно и быстродействующих ядов, классифицировать их и находить противоядие из подручных средств. Известка, сахар, мука, песок, сигаретный пепел - все, что угодно. Надо было знать химический состав каждой травы, воды и черт знает чего, знать пропорции и время химического процесса. На занятиях он спускал с нас по три шкуры. А на экзаменах нам вкололи по несколько кубиков разной гадости и выбросили с парашютами в тайгу. Вот тогда пришлось повертеться. За сорок семь минут в ночной тайге надо было найти противоядие, знать, как его приготовить, в какой пропорции, успеть остаться в живых и к утру выйти к месту сбора.
   После таких экзаменов мы вгрызались в дисциплины, которые нам преподавали наставники, с нечеловеческим усердием. Инстинкт самосохранения срабатывал лучше любых наставлений и наказаний. Но мы уже с первых дней существования в спецдетдоме знали, что цацкаться с нами никто не будет. Мир - зверь, мир - хищник, и чтобы выжить и победить будь хищником, будь зверем, стань царем этого непримиримого мира. Сила, хитрость и жестокость - цари этого мира джунглей. Ты - Маугли и закон джунглей - твой закон.
   Я не стал спрашивать полковника ни о Масте, ни о Жане. Теперь это не имело значения. Мне было ясно одно: и Жан, и Маста Санджиев вписаны в сценарий заговора КГБ-ЦРУ и Серьезные Люди знают наизусть их роли. Более того, стала совершенно понятна и роль капитана Егорова, подавившего в Лаборатории бунт призраков. Егоров - контактер. Через него осуществляется связь с потусторонними силами. Один ли он или есть еще контактеры - мне было неизвестно.
   Сообщение о заговоре не потрясло меня. Что-то подобное я ожидал. И если раньше казалось, что война в верхних эшелонах власти меня не касается, то теперь думалось совсем по-другому. Участие в заговоре полковника Снегирева меняло дело. За его спиной опыт Вьетнама, Никарагуа, Кубы. Снегирева я считал своим отцом. Несколько раз полковник рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Когда запутались стропы моего парашюта, он прыгнул с самолета. Полковник не раскрывал свой парашют, пока не поймал меня в воздухе, и только тогда, у самой земли, он дернул за кольцо. По всем законам в таком затяжном прыжке его купол уже не должен был раскрыться. Произошло чудо.
   - Бог вас спас, - развел руками инструктор. - Вот и не верь в Бога. Поставь свечку Николе-чудотворцу, скелет инкубаторный. Ба-альшую свечку. Долго жить будешь, камикадзе хебаный.
   Многое можно было вспомнить. Он действительно был отцом. Не только мне, всем детдомовцам. И хоть из нас, как химеру, вытравливали жалость, любовь, сострадание - все, что затрудняло выполнению приказа - перевод полковника в кураторы НИИ и лабораторий КГБ мы переживали тяжело. Полковник был для нас отцом, матерью, Родиной - всем. Ему мы доверяли беспредельно. И то, что я во время последнего задания засомневался в полковнике, говорило о том, что я начал ценить свою жизнь. А это было плохо. Очень плохо. Такая чувствительность в нашем деле - гибель. Сытая жизнь в Лаборатории развратила меня. Слаб человек. Слаб, черт подери.
   - Я должен подписать какие-то бумаги? - спросил я полковника.
   - Вот здесь и здесь, - Снегирев протянул мне листы.
   Я подписал.
   - Что теперь? - спросил я, когда он убрал бумаги.
   - Ты даже не прочитал, - произнес полковник. - Тебя не пугает, что ты работаешь на Сатану?
   - Я работаю на вас, полковник. Если вас не пугает Сатана, почему должен пугаться я?
   - Ну что ж, достойный ответ. Есть вопросы?
   - Золото. Почему Пулат ищет каналы сбыта? За что убрали Мытаря? Каково назначение слитков? - поинтересовался я.
   И еще я хотел спросить: зачем Серьезные Люди придают такое значение драгметаллу, если он вскоре обесценится. Из рассказа Снегирева следовало, что в мире будет введена единая денежная система - энерговалюта. Все ценности будут приравниваться к единице энергии. В принципе, это правильно. Жизнь держится на Земле благодаря энергообмену. Золото не дает ни тепла, ни пищи. Золото - это придуманный, искусственный эквивалент обмена.
   - Мир основан на иллюзии и страхе, сынок, - ответил Снегирев. - Страх умереть заставляет жить и работать. А иллюзии - это намертво вбитые в нас понятия. Что такое золото? Кусок земли. Само по себе оно не стоит ни гроша. Оно не дает ни воды, ни еды, ни тепла. Ценно не золото само по себе, а наше представление о нем. Люди зомбированы, им подменили истинные ценности, и золото стало водой, едой и теплом. Когда это произошло, и кто это сделал? С какой целью? Почему золото считают металлом дьявола? Тысячи лет мы живем в ложных понятиях, отдаляясь от истины все дальше и дальше. Мы живем в иллюзии, и иллюзия является жизнью. Человек уже не часть природы. Он создал искусственный мир, называемый цивилизацией, и цивилизация пожирает природу. Искусственный мир - это мертвая энергия. Энергия потустороннего мира. Но она имеет тайную власть над землей.
   Вторая власть - золото. Кто управляет иллюзией - управляет миром. Мы готовимся взять эту власть, подчинить себе. Задача в том, чтобы сам народ потребовал, чтобы мы пришли к власти. А для этого нам нужно, чтобы государственная казна была пуста, законы не исполнялись и до времени "Че" преступность правила бал.
   А насчет каналов сбыта золота, смерти Мытаря - Пулат хочет сыграть в свою игру. Он думает нас обмануть. Пусть думает. В данный момент нас интересует вот эта пара, - Снегирев показал две фотографии - Масты и Жана. - Серьезные Люди почему-то проявляют к ним пристальный интерес.
   - Разве они не ваши люди? - удивился я.
   - Нет, - сказал Снегирев. - Пока нет.
   - Инте-ересно, - протянул я. - Мне кажется это очень странным. Очень.
   - Мне тоже, - подтвердил Снегирев. - По нашим данным Жан - член масонского ордена "Белый луч". Ты когда-нибудь слышал об этом ордене?
   Я мотнул головой. Честно говоря, ни о " Белом луче", ни об ордене "Золотого рассвета", ни о "Зеленой лампе", ни о других многочисленных орденах и ложах, образовавшихся после масонского раскола, я практически ничего не знал. Лекции в спецдетдоме об истории масонства в то время я не очень-то понимал. Ленин, Шекспир, декабристы, Кромвель, немецкая и русские революции, парижская коммуна, царица Екатерина - казалось, весь мир был пронизан сверху донизу масонством, истоки и тайные знания которых уходили корнями к египетским жрецам и древнейшим культам. Глубинная информация, полученная свыше, недоступная современной науке, заучивалась древними предками в виде легенд, притч и сказок. И только загадочные сооружения, оставленные на Земле Высшими, говорили о том, что Боги все же спускаются с космоса, и в постулатах всех религий мира лежит одна и та же доктрина, обязательная для всех живых существ. Но ни здание СЭВа, построенного в начала Нового Арбата в виде масонского знака открытой книги, ни московские кольцевые дороги, выполненные в знаке змеи, заглотившей свой хвост, ни множество других тайных обозначений не трогали моего воображения. Все это было мне непонятно, запутано и никак не укладывалось в систему моих знаний. Тайна масонства так и осталась для меня тайной, к которой я даже не хотел приближаться. Все эти рокфеллеры, ротшильды, морганы, старообрядцы, колдуны, имеющие материальную и духовную власть над людьми, тайные и явные войны, подпольное перетекание знаний, власти и золота из страны в страну, из эпохи в эпоху, власть над миром были для меня непонятны. Что за тайное мировое правительство? Почему президенты, короли, секретари ЦК и прочие сильные мира сего - всего лишь марионетки в руках подпольных властителей мира? Что хотят они? Какие преследуют цели? Если уж современная наука с применением компьютерных антишифраторов не может прочитать тайные доктрины Френсиса Бекона, известного под псевдонимом Шекспир или автора " Робинзона Крузо" знаменитого шпиона Даниэля Дефо, так что говорить обо мне? Я не понимал масонства.
   - Орден " Белый луч" - один из старейших и самых законспирированных
   орденов, - сказал Снегирев. - Даже Серьезные Люди мало о нем знают. " Белый луч" обладает невиданными знаниями управления людьми, начиная от гипноза и ясновидения. Они могут проникать в генную память клеток, в которых записано прошлое и будущее. Они имеют обширные знания о влиянии магнитных полей земли, фаз луны и солнечных периодов на живой организм. "Белый луч" не входит даже в закрытое масонское братство. Члены большинства орденов даже не знают о существовании " Белого луча".
   - А, может быть, "Белый луч" - это действительно выдумка? Красивая легенда. Тайные сообщества всегда нуждаются в красивых легендах.
   - Нет, - сказал Снегирев. - Это не легенда. Члены "Белого луча" - это суперлюди. Мы не знаем даже приблизительных параметров их возможностей. Это и пугает Серьезных Людей.
  -- Вы хотите сказать, полковник, что знания и опыт члена ордена "Белый луч" превосходит подготовку спецдетдома? - с усмешкой спросил я.
   - Да, - решительно сказал полковник. - Превосходит. И намного.
   Я опешил.
   - Вы это серьезно?
   - Я не шучу, - подтвердил Снегирев. - Все это настолько серьезно, что тебе придется бросить Лабораторию и попытаться сойтись как можно плотнее с Жаном и Мастой. Зачем Жану нужен Маста? Что их связывает? Цель приезда Жана в Россию? Все, что касается этих двоих - под микроскоп и ко мне на стол. Доверить это я могу только тебе.
   - И поэтому мне вкололи яд, - мрачно съязвил я.
   - Ты знаешь закон, - напомнил полковник. - Я тоже прошел через это. Серьезные Люди ни для кого не делают исключений. Слишком высоки ставки. Мы стоим на грани гибели мира. В начале третьего тысячелетия земля будет очищена от лишних людей.
   - Гитлер тоже хотел очистить землю.
   - Он получил приказ свыше, - сказал полковник. - Гитлер всего лишь исполнитель. Марионетка.
   - Чей приказ?
   - Сатаны
   - Но Гитлер плохо кончил.
   - Он нарушил соглашение.
   - С Сатаной?
   - Да
   - А Жан и Маста? Какое они имеют отношение к Сатане?
   - Несколько лет назад на атомном полигоне были выкорчеваны деревья. Их продали по демпинговым ценам в одно государство для производства газет и
   учебников.
   - Спецоперация? - спросил я.
   Полковник кивнул.
   - Радиоактивная бумага с отсроченным действием. В этом государстве через полгода должна была упасть рождаемость, распространиться эпидемия.
   - Какую цель преследовали мы?
   - На наших фармацевтических заводах скопилось много неконкурентоспособных лекарств. Их надо было продать. Кроме того, была подготовлена специально обученная армия врачей. Они должны были десантироваться в эту страну, осесть в ней. Нас интересовали стратегические запасы и выгодное ракетно-географическое положение этих островов. Но операция провалилась.
   - ЦРУ?- спросил я
   Полковник отрицательно покачал головой.
   - Ни одна разведка мира к этому не была причастна. Религиозные спецподразделения тоже не имели к провалу никакого отношения.
   - Масоны? - догадался я. - "Белый луч"
   - Да, - подтвердил Снегирев. - "Белый луч". На этот остров прилетал Жан. После его отъезда правительство острова вызвало специалистов Международного Красного Креста, и остров отказался от поставок.
   Я молчал. Теперь мне стало понятно, какое значение придают Серьезные Люди Жану и масонскому ордену "Белый луч". То, что "Белый луч" утер нос самым мощным разведкам мира, говорило о многом. Еще больше говорило то, что "Белый луч" был практически неизвестен даже в самых осведомленных ведомствах.
   - Итак, - сказал полковник, - задание ясно?
   - Ясно
   - Все материалы о " Белом луче" прочитаешь здесь. Врач будет к вечеру. Как плечо? Болит?
   - Переживем, - сказал я.
   - Силовые структуры КГБ начали подготовку к операции " Перестройка". Это не значит, что все они в заговоре, - сказал полковник. - Они просто получили задание. Конкретное задание. Мелочь. Но из этих мелочей будет складываться общая картина. Недопоставки на заводы, задержки зарплаты, смягчение режима тюремного содержания, интеграция западных товаров, распространение анекдотов. А через года два-три мы свергнем к черту этих пустоголовых правителей, через пять-семь лет объединим капитализм с социализмом и продиктуем миру свои условия.
   Речь обычно немногословного полковника показалась мне странной. Он начал говорить лозунгами, которые всегда презирал. "Уж не зомбировали ли его самого?" - мелькнула у меня тревожная мысль. В такой игре, как эта, возможно все, что угодно. Мне стало страшно за Снегирева, но я промолчал. Если он - зомби, то говорить бесполезно. Не достучишься, его сознание закрыто. И старые сомнения вновь нахлынули на меня. Снова все превратилось в хаос, спуталось, остались одни знаки вопроса. КГБ, ЦРУ, масоны, мафия, Сатана, международный заговор, гибель мира - я ощущал себя слепым котенком, тыкающимся носом то в одну, то в другую раскаленную до красна печь. "В нашем деле надеяться можно только на себя. Нельзя доверять никому", - вспомнилось мне. Жестокая формула жизни, вбитая в сознание кулаками и подлостью этого звериного мира. Человек неисправим. И пока жив человек, формула эта - вечна.
  
  
   ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
  
   Мысли и желания, мелькнувшие когда-либо в сознании человека, копили не только химеры и сфинксы Петербурга. Вся человеческая грязь и подлость накапливалась в тонком слое ноосферы, окутывавшей землю. Духовные экскременты плотно забили тонкий космический слой, не пропуская благодати Божьей. С каждым годом утончалась связь с небом, человек переполнился гибельными страстями. Он был обречен.
   "Возмездие", войдя в нооосферу, виток за витком считывало эту информацию, копило в гигантской памяти компьютеров. Совершенная аппаратура этнического оружия, рассчитанная на четкие приказы с земли, дала сбой. В людских проклятиях, ненависти и желаниях не было логики, и блоки, расшифровывающие приказы, вышли из строя. Ученые, которые могли бы исправить положение, были уничтожены взрывом "С-14" под Пятигорском. Сработала резервная системы защиты, приведя " Возмездие" в боевую готовность. Вышедшее из-под контроля этническое оружие, считывая проклятия и потаенные пожелания смерти ближнего, начало войну на выборочное уничтожение.
   В Лондоне было отмечено два случая самовозгорания людей.
   "...Сегодня утром, в 8.30 маклер лондонской валютной биржи Уильям Стоун, выйдя из своего автомобиля, вдруг загорелся. Дела Стоуна шли блестяще, ему пророчили стремительную карьеру и мотивов для самоубийства, как нам сообщили, у Стоуна не было. Тело Стоуна сгорело в считанные мгновения, словно было начинено порохом. Если учесть, что маклер не курил и считался ярым трезвенником, а рядом со Стоуном в момент самовозгорания никого не было, случай этот можно отнести к разряду загадочных. Расследованием этого происшествия занимается полиция..."- так написала лондонская "Таймс"
   В другой газете, менее влиятельной и известной, было напечатано о еще более странном и загадочном событии: "...в разгар церемонии бракосочетания в костеле, что на западной окраине Лондона, на глазах у десятков изумленных свидетелей исчез жених. Он буквально испарился во время брачной церемонии. Этому странному событию никто из присутствующих не мог дать объяснения. Слухи о том, что жених является слугой дьявола, наша газета не может принять за достоверные. Редакция склоняется к мнению, что жених нанял гипнотизера, чтобы избежать брачных уз..."
   В Южной Африке исчезло целое племя, но средства массовой информации такие события не волновали. Некоторые газеты сообщили о массовом выбросе китов на берег. " Комсомольская правда" тиснула заметку о необычном явлении в Австралии: автомобильные дороги западной части страны оккупировали миллионы бабочек. Концентрация их была настолько велика, что движение остановилось.
   По странам и континентам прокатилась волна разрушений. На дне Тихого океана проснулись считавшиеся мертвыми вулканы. Сейсмические станции Японии и СССР зафиксировали мощные толчки на Курильских островах. На месте горячих источников забили стометровые фонтаны кипящей воды, над Курильской грядой встали гигантские радуги. В Латинской Америке огонь выжигал гигантские территории. Землетрясения обрушились на Чили и Мексику. В Индийском океане родилось цунами, и смертоносная волна смыла сотни береговых поселений. Эпидемии ежедневно пожирали тысячи людей. На нулевом меридиане сдвинулись плиты земной коры. В Москве на многомиллионный город начали сползать Ленинские горы. Срочно была закрыта станция метро.
   В больших и малых городах кривая насилий, грабежей и убийств резко подскочила вверх. Исламский Фронт Спасения провел несколько террористических актов, унесших сотни невинных жизней. Общественное мнение не связывало эти, казалось бы разрозненные события, в единую систему, и записанные в Священных текстах слова, что конец света придет незаметно, как вор ночью, не принимались на веру. Однако конец света близился.
   Под толщей воды Тихого океана вулканические извержения разломили стальной корпус атомной подводной лодки " Москва", затонувшей двадцать лет назад. У двух из шести ядерных ракет была нарушена герметизация. Со дна Тихого океана стала сочиться медленная смерть.
   Бетонные контейнеры с дустом, тайно затопленные в шестьдесят первом в Атлантике химической фирмой "Шварц" были разбиты подводным смерчем.
   И еще многое другое зло, накопленное человеком, пробудилось ото сна.
   Человечество боялось ядерной войны, но наползало другое горе - неумолимое и неотвратимое. Все было подсчитано и взвешено силами Света - и песчинки в океане, и мысли человечества, и следы птиц в воздухе.
  
   х х х
  
   В ночь, когда призраки вышли из кремлевской стены, в самом Кремле произошел дворцовый переворот. Как и планировалось, он произошел тихо и незаметно для населения. За полгода до смерти генсека, службы электронной разведки комитета госбезопасности максимально усилили контроль за параллельными структурами власти. Члены ЦК партии находились под круглосуточным наблюдением. Кабинеты, дачи, машины прослушивались. КГБ подключился к правительственным ВЧ и защищенным линиям. Для этого были отозваны с заданий лучшие специалисты четвертого, девятого и одиннадцатого отделов. Птенцы спецдетдома, возглавляемые полковником Снегиревым, блокировали охрану правительства и военную разведку.
   За день до смерти Брежнева четыре дивизии КГБ скрытно подтянулись к столице. В два часа ночи стратегические узлы, питающие Москву энергией, были захвачены Рязанским, Балашихинским, Беляевским спецформированиями. Дивизии госбезопасности перекрыли московскую кольцевую дорогу. Вокруг Москвы образовались автомобильные пробки. На пути в Кремль был похищен министр обороны. Министра МВД держали под домашним арестом.
   Членам ЦК были доставлены пакеты, в которых находились копии досье. Документы, хранящиеся в каждом досье, тянули на расстрельную статью. Членов ЦК охватило оцепенение. Круговая порука рухнула в одночасье. Такого наглого удара не ожидал никто.
   Не зря в подвалах Лубянки собирался компромат на Высшие эшелоны власти, не зря в последние годы прошли показательные процессы над сильными мира сего. Сочинское, цирковое, московское торговое, московское партийное дела показали, кто в стране настоящий хозяин. К четырем часам утра председателя КГБ единогласно избрали Генеральным секретарем. В СССР к власти пришли Серьезные Люди. Первый этап заговора завершился успехом. Компромат, собранный на потенциальных противников, не был обнародован, он остался лежать в сейфах тайной канцелярии. Одно омрачало победителей: исчезло завещание Брежнева. В нем были указаны коды резервных счетов в зарубежных банках - святая святых партии. Резервные счета были основаны Лениным в преднэповский хаос и голод. Основа их далась России большой кровью. На международных аукционах комиссары за бесценок продавали картины и уникальные ювелирные изделия Эрмитажа, Третьяковки, Русского музея. По демпинговым ценам сплавлялось золото, бриллианты, захваченные в большевистских набегах и гоп-стопах революции.
   Идея резервных счетов сформировалась в Германии на маленькой железнодорожной станции, где происходил тайный съезд посланцев тех могучих кланов, которые вечно скрыты от общественных глаз, но реально управляют миром. Ими санкционируются войны, революции, устанавливаются мировые цены, в их руках скоплено все золото мира.
   По их решению Ленин был отправлен в пломбированном вагоне в одну из богатейших сырьевых стран делать революцию. Десятая часть от всех государственных продаж и доходов уходила тайно на резервные счета, самостоятельно распоряжаться которыми не мог ни один кремлевский хозяин. Ни голод двадцатых, ни Великая Отечественная не распечатали ни один код резервного счета страны.
   Только первое лицо государства знало эти коды, и коды давали ему неограниченную власть над соратниками по партии. Так было в Германии, так было в России. Коды передавались в секретных завещаниях преемнику государства. Но в последние десятилетия они стали странным образом исчезать. Завещания Ленина, Сталина, Гитлера, Брежнева исчезли, и каждое исчезновение сопровождалось глобальными катастрофами. История с завещаниями была окутана тайной.
   По условиям заговора, действия КГБ в СССР контролировали наблюдатели ЦРУ. Однако в связи с исчезновением завещания старого Ли и взбунтовавшимся "Возмездием", среди Серьезных Людей царило напряжение. Особенно в США. Банки, подвергшиеся электронному взлому, давили на Центральное Разведывательное Управление, поставившее им электронную защиту. Межбанковская контрразведка представила неопровержимые доказательства, что взлом произошел с территории СССР и требовала крови. Их угрозы могли иметь серьезные последствия. Могущественная ассоциация банков могла заморозить счета ЦРУ, допустить утечку информации. Международная ассоциация банков могла многое. Ее удар мог оказаться смертельным.
   Еще более остро стояла проблема с "Возмездием" и пропавшими вместе с завещанием кодами. Здесь была замешана Тьма. Она вводила в игру новые правила, противостоять которым ни ЦРУ, ни КГБ не могли. Оставалось только уповать, что в борьбе против азиатских тигров она станет на сторону СССР и США. Но факты говорили о другом. Впрочем, в сделке с Сатаной факты не имели никакого значения. Здесь были другие законы и другая логика.
   Расшифрованные записи жрецов древнего Египта говорили о том, что подобные исчезновения наблюдались и в сокровищницах фараонов и тайных хранилищах жрецов. Начало нашего века ознаменовалось таинственной пропажей агатовой шкатулки царей Романовых. Эта шкатулка передавалась из поколения в поколение в день восшествия на престол. Тайна шкатулки просочилась во времена царствования Николая Второго. Шкатулка хранила в себе предсказание дальнейшей судьбы России и помазанников Божьих. И все там было: детоубийство Иоанна Четвертого и Петра Первого, и чума, и нашествие французов, и насильственные смерти. Рок стоял над родом, управлявшим Россией, ибо земля эта не предназначена была для управления, поскольку роль этой страны, являющейся хребтом Востока и Запада, еще не была определена небом. Агатовая шкатулка объясняла причину проклятия, и меру искупления. Восшествие на крест и добровольно принятая царем мученическая смерть - вот цена искупления. И царь Николай Второй в Ипатьевском монастыре повторил подвиг Христа, отказавшись от побега и яда.
   Но что было в ночь перед казнью? Содрогнулась ли душа в последние часы жизни? Взмолился ли он: Боже, если можешь, пронеси чашу сию мимо уст моих? Или прошептал: на то твоя воля, но не моя.
   И что открылось ему в момент откровения Божьего? Какую глубинную истину узрел он в мутной реке времени?
   В ночь перед казнью, в три тридцать утра, дрогнула его душа, и записал он все, что видел и чувствовал в ту ночь, что открылось ему. И за эту слабость изъяты были из жизни многие из семьи его, чья судьба еще не решена была к этому часу. Слаб человек. Слаб и беспомощен перед силами, приходящими оттуда. Исчезла эта запись.
   Жрецы древнего Египта, хранившие осколки знаний исчезнувших миров, зашифровали в пирамидах космическую точку, из которой материя распалась на Свет и Тьму, создав жизнь и смерть, день и ночь. На эту точку были ориентированы пики пирамид. Буддисты называли ее Великой Пустотой. Оттуда начиналась смена времен, когда Свет проникал в Тьму, а Тьма поглощала Свет. Глобальные изменения наступали раз в тысячелетие. Огромный механизм Вселенной входил в точку равновесия сил. Открывались основные чакры Земли, в них устремлялись энергоинформационные потоки иных миров. Во время смены Юг - циклов развития Вселенной - начиналась битва Бога и Сатаны. Кончалось второе тысячелетие от Рождества Христова, наступала эпоха Водолея, эпоха живой и мертвой энергии. Планета Уран - покровитель высшей духовности и знаний - вошла в силу, леденя душу закостенелого обывателя невиданными научными открытиями и публичными эротическими откровениями.
   Глубокой ночью, когда в закрытой церкви, в присутствии узкого круга доверенных лиц, отпевали усопшего главу государства, новый руководитель партии и правительства уже дал первое распоряжение, и с нетерпением ожидал результатов. Распоряжение не касалось перестановок в правительстве и изменений в политике. Первое, что приказал сделать глава государства - вывезти на одну из закрытых дач КГБ личного оракула Брежнева и приставить к нему круглосуточную охрану, полностью отрезав оракула от внешнего мира. Оракул был арестован два с половиной часа назад на правительственной даче в Барвихе и тайно доставлен в Лабораторию призраков. В это же самое время капитан Егоров уже находился на борту военного самолета, летевшего в Москву. Руководил этой секретной операцией полковник Снегирев.
   Стоя в маленькой неприметной церкви на окраине Москвы, новый глава государства с нетерпением ожидал появления своего секретаря. Секретарь
   должен был доложить первые результаты допроса оракула. Новому Генеральному секретарю как воздух нужны были секретные коды резервных счетов в Швейцарских банках. Без них немыслимы были не только перемены в государстве, но и могущество Первого лица страны. Без секретных кодов терялось лидирующее положение в кругу заговорщиков. С потерей резервных счетов страна автоматически попадала в зависимость от американского отделения Серьезных Людей.
  
   х х х
  
   Я насторожился, когда в квартире раздался условный звонок в дверь. Обычно визиту предшествовал кодовый телефонный разговор. За ним должен был последовать еще один - контрольный, сообщавший время, когда визитер появится у двери. Ничего этого не было. Я осторожно глянул в скрытый широкоформатный глазок, вделанный в стену. За дверью стоял личный шофер полковника Снегирева. Я сразу узнал его. Он был бессменным водителем полковника лет десять.
   - Полковник внизу. Ждет, - сказал он.
   Когда машина выскочила на кольцевую дорогу, полковник поднял стекло, отделяющее салон машины от водителя, и только тогда заговорил.
   - Извини, что без звонка. Телефоны прослушивают все, кому не лень. Что ты знаешь о личном оракуле старого Ли? Говорят, даже знаменитый Вольф Мессинг восхищался его способностями.
   - Вам лучше знать, полковник. Я не интересовался оракулом старого Ли. У меня была своя работа.
   - Я вызвал капитана Егорова. Может Егоров вывернуть оракула наизнанку? Твое мнение.
   - В свое время вы вывели Егорова из-под моей опеки, мы не успели его раскрутить до конца. Попробуем.
   Это было действительно так. После бунта привидений, по приказу Снегирева, работа Лаборатории с Егоровым была прекращена.
   - Ну, посмотрим, - сказал полковник.
  
   х х х
  
   Оракул был высок и худ. В глазах клокотал бешеный огонь, но это был не огонь ярости. В глазах оракула перекипала тысячелетняя тоска, и с первого взгляда было видно, что этот человек смертельно устал.
   - Его допрашивали? - спросил я.
   Полковник отрицательно покачал головой.
   - Он выглядит больным, - прокомментировал я, разглядывая оракула сквозь зеркальный экран.
   - Это его обычное состояние, - сказал Снегирев.
   Я вглядывался в лицо худого человека. Что-то было в них общее с памирским оракулом. И я понял: тоска. Он устал жить. Ему было скучно жить на этой земле. Тоска шла от того, что он знал наперед все, что случиться, и радость новизны была недоступна ему. Душа скорбела по неизвестности. Мне тогда подумалось, что Богам тоже невесело. Когда доступно все, пропадают желания. Неизвестность пугает, но она же дает толчок к жизни.
  
   х х х
  
   Капитан Егоров, взглянув на оракула, понял, что борьба будет нелегкой. Егоров чувствовал силу, исходящую от оракула. Энергия оракула была плотной и мощной. В Егорове проснулся азарт разрушения. Разрушить эту защиту, покорить, подчинить себе мощь, которой владеет оракул. Не это ли счастье?
   Оракул почувствовал взгляд Егорова. Он повернул голову, и словно прочитав мысли капитана, посмотрел ему в глаза, кивнул. Мол, давай, действуй.
   - Ч-черт, - сквозь зубы выругался Егоров.
   - В чем дело? - спросил Снегирев.
   - Он нас чувствует. Он читает мысли. Надо быть осторожным. Вам следует уйти. Вы выдали себя, - сказал Егоров.
   Егоров был недоволен. Его план - внезапно обрушиться на оракула, не дав ему опомниться, взломать защиту, войти в мир его мыслей и памяти - отпадал. Теперь нужна была тщательная подготовка. Егоров чувствовал, как энергетическая защита оракула уплотняется с каждой секундой. Взломать ее будет так же трудно, как неопытному медвежатнику электронный сейф.
   - Уйдите, - снова попросил Егоров Снегирева. - Методы, которые я применю, вы не должны видеть.
   - А разве их можно увидеть? - усмехнулся я.
   Егоров повернул ко мне лицо. Он шагнул за дверь, поманил нас пальцем.
   - Я вызываю призраков Лаборатории, - сказал он. - Это все, что я могу вам сообщить.
   Мы переглянулись со Снегиревым.
   - Результат-то будет? - спросил полковник.
   - Отрицательный результат - тоже результат, - пожал плечами капитан Егоров.- Я делаю свою работу. Область эта загадочна и не исследована. Вам подтвердит Джам,- он кивнул на меня. - Вы просите гарантий? Нет гарантий. Если у вас есть специалист лучше, возьмите его. Есть время отказаться от меня, - он усмехнулся, сволочь. Он прекрасно знал, что в контактах с потусторонними силами ему нет равных. Но откуда он узнал мою детдомовскую кличку - Джам? Впрочем, глупый вопрос. При его возможностях...
   Мы вышли в коридор. Вся эта история мне не нравилась. Мы прошли в мой кабинет.
   - Я не доверяю Егорову, - сказал я полковнику.
   - В нашем деле никому нельзя полностью доверять. На этом этапе он нужен нам, мы - ему. Но каждый шаг Егорова должен быть под контролем. Если меня не подводит интуиция, нам придется убрать его раньше, чем положено.
   - То есть? - спросил я.
   - Егоров становится слишком опасен. Его контакт с тем миром нам необходим. Но по своей натуре Егоров - иуда. Поверь моему опыту, интуиции. Фактов никаких нет, но я это чувствую. Он предаст. Когда это произойдет - последствия будут непредсказуемы. Полагаю, Егоров предаст нас в самый сложный момент.
   - Может быть, его убрать сейчас? - спросил я.
   - Рано. Повторяю, сейчас он нам нужен. Мы ему - тоже. И пока мы необходимы, он не предаст. Он предаст, когда перестанет в нас нуждаться. Вот этот момент нельзя пропустить. Пока наша задача как можно теснее привязать его к нам. Я думаю, он попытается сблизиться с тобой. Лаборатория, призраки, общее направление. Ты ему нужен. Ему нужны твои призраки. Будь начеку.
   - Мое задание войти в контакт с Жаном и Мастой отменяется? - спросил я. - Все внимание на капитана?
   - Нет, сынок. Не отменяется, - сказал Снегирев. - Это одна и та же проблема. Концы разные, а проблема одна. Что-то мне подсказывает, что эти трое завяжутся в крепкий узел, - Снегирев помолчал, кивнул. - Одна проблема. Одна.
   Из всего этого разговора я понял главное: Жан, Маста, Егоров - это контакты с потусторонним. Все, кто выходит на контакты, создают угрозу планам Серьезных Людей. ЦРУ и КГБ держит их на прицеле. От них будут избавляться. Следовательно, я четвертый, создающий угрозу заговорщикам. Меня должны убрать. Как сказал Снегирев - "он предаст, когда перестанет в нас нуждаться. Этот момент нельзя пропустить". Значит, я буду жить до тех пор, пока не исчезнет во мне нужда Серьезных Людей. Итак, я вам нужен, вы мне - нет. Это мой шанс. Ставки сделаны. Рулетка судьбы запущена. Жизнь - игра. Я поставил на красное. Ну что ж, посмотрим.
  
   х х х
  
   В комнате, где находился оракул, стремительно падала температура. Она опустилась до нулевой отметки и падала все ниже и ниже. Из бетонных стен, наполненные злобой, просачивались призраки. Оракул почувствовал, как густеет воздух, уплотняется и хрустит при каждом движении. Он понял, что пришла долгожданная смерть. Она была в этом холоде, в снежном хрусте омертвевших кристаллов воздуха, в волнах тяжелой ненависти, отрывающей куски от защитного поля.
   Призраков становилось все больше. Они молча вгрызались в защиту оракула, и их размытые тела, напитываясь энергией, приобретали четкость. Защитное поле стремительно сужалось. Силы кончались. Закрыв глаза, оракул вошел в транс. Усилием воли откинул от себя энерговампиров, душа рванулась в астральное пространство. Но призраки вцепились со всех сторон, и душа помутнела и отяжелела.
   Капитан Егоров ждал момента, когда оракул вконец обессилит. Призраки, как свора изголодавшихся собак, рвали на части душу оракула. Она была смята, изодрана в клочья и стремительно теряла мощь. Егоров видел, как последними усилиями, сконцентрировав себя в светящуюся точку, оракул вспыхнул, отшвырнув призраков, и устремился вверх.
   Душа Егорова, в волчьем прыжке, сшибла этот взлет, вонзила в оракула щупальцы, и, намертво сливаясь с ним, вгрызалась все глубже и глубже, пока не растворилась в его душе. И Оракул стал Егоровым, а Егоров - оракулом. Теперь они были - одно.
   Здесь Егорова ожидало первое разочарование. Оракул не знал коды. Тогда Егоров сделал новую попытку. Он полетел на поиски того, кто знал.
  
   х х х
  
   Отпевание генсека закончилось. Охрана высших лиц государства, окружившая тройным кольцом маленькую подмосковную церковь, третий час маялась на морозе. Мороз в эту ночь выдался неожиданно крепким.
   Душа Брежнева витала под куполом, наблюдая за процедурой отпевания. Брежнев многое мог рассказать о каждом из присутствующих здесь. Он знал, что в политике нет друзей. Сместив Хрущева, он принял все меры, чтобы с ним подобное не повторилось. Поэтому прощал многое своим соратникам. И воровство, и кичливость, и загулы, и грабеж страны. Не прощал одного. Предательства. За этим следил строго. И вроде бы сформировалась команда
   соратников. Преданных, скованных общей ответственностью за все партийно-изуверские эксперименты, которые творились над народом и государством. Он жил сам, и давал жить своей стае. Хорошо жить. Государственное воровство при нем стало нормой и считалось великим достижением социализма. Все знали правила: умеешь жить - живи. Не умеешь - получай зарплату. Каждому по способностям.
   Теперь же он без труда мог проникать в потаенные мысли соратников, стоящих у руля государства. И Брежнев ужаснулся. Вокруг гроба стояло сборище оборотней. Не было ни одного, кто бы по-настоящему скорбел. И что такое власть? Зачем она? Ведь жизнь - скоропортящийся продукт. Нужно ли тратить ее на вот ЭТО ВСЕ? Если бы все начать сначала. Если бы...
   Призраки, вышедшие из кремлевской стены, глядели на генсека с завистью и недоброжелательством. Они завидовали тайному отпеванию. Священный обряд давал возможность душе Брежнева покинуть этот бренный мир. Недоброжелательство же шло оттого, что при жизни Генсек имел возможность отпустить их души на покаяние, тайно от народа пригласив священников совершить последний обряд. Но Брежнев не сделал этого, и суждено им было ждать, когда дела их рук придут в негодность, гонимая ими церковь войдет в силу, и кто-нибудь очистит их от земной тяжести.
   Душа Егорова натолкнулась на невидимый барьер, её словно ударило током. Церковь не подпускала. Егоров не мог проникнуть в церковь - здесь укрепилась другая сила, неподвластная той, которой обладал капитан.
   Егоров несколько раз облетел вокруг облупившихся куполов, размышляя: что же делать? Несколько попыток закончились неудачей. Вблизи церкви душу Егорова корежило и ломало.
   Он отлетел за ограду и стал ждать. Охрану по рации предупредили, что к церкви направляется машина секретаря нового главы государства. Егоров почувствовал, как в охране возникла незаметная суета, прочитал мысли охранников. Они были раздвоенные. Каждый из них хотел попасть на глаза могущественному секретарю Генсека, и в то же время не ярко выделиться среди остальных. Задача была сложной: остаться незаметным, и попасть на глаза. Егоров просканировал движущуюся машину и понял, как попасть в церковь. Он проник в подсознание в секретаря и затаился.
   Секретарь Генсека нахмурился. Он ощутил нестерпимый зуд в правом глазу и даже потер его рукой. Странная мысль на мгновение мелькнула в его голове, что душа Брежнева витает под куполом церкви и наблюдает за всеми.
   "Что за чушь лезет в голову, - подумал секретарь. - Разве есть у человека душа? И почему она витает? Витающая душа - вот чушь-то. С такими мыслями с работы взашей попрут. В психушку законопатят. Придет же такое в голову государственному человеку - душа. Вот чушь. Несусветная чушь..."
   Но через секунду все прошло. Секретарь облегченно вздохнул. Он ехал сообщить, что в продажной западной прессе опубликована серия статей о вышедшим из-под контроля этническом оружии русских. Газеты в один голос утверждали, что СССР - расистская держава. И разрушение дна Тихого океана, гигантские пожары в Латинской Америке, землетрясения в Чили и Мексике, эпидемии и цунами - дело рук Кремля. Газеты комментировали сдвиг земных пластов на нулевом меридиане. Это могло привести к изменению магнитных полюсов земли. Возникала угроза стремительного таяния арктических льдов.
   Уровень в мировом океане мог повыситься как минимум на четыре метра. А это всемирный потоп. Америка, Англия, Австралия - восемьдесят шесть процентов земли окажутся под водой. Так рассчитали капиталистические компьютеры. Все эти лживые статьи сопровождались ехидными заголовками, взятыми из коммунистических лозунгов: "Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей", "Проклятьем заклейменный", "Мир голодных и рабов", "Весь мир насилья мы разрушим" и " Как один умрем".
   В статьях, подписанных ведущими западными экономистами, сообщалось, что оголодавшим и нищим народам России действительно нечего терять, они выдохлись на гонке вооружений и решили отомстить победившему Западу всемирной катастрофой. Вдобавок ко всем этим бедам, "Возмездие" взорвало нефтяной танкер, принадлежащий силам обороны Израиля. Скандал замять не удалось. Вспыхнул международный конфликт. Израиль объявил, что СССР принял сторону арабов. Израиль обратился за помощью к президенту США. Из-за возникшего осложнения срывались переговоры в ООН. Политическая обстановка была накалена. Международная общественность собиралась требовать СССР к ответу. В Англии, Франции и ФРГ начался массовый выход из членов коммунистических партий.
   Секретарь ломал голову: как помягче это преподнести новому Генсеку. Секретарь не был посвящен в заговор Серьезных Людей.
   Машина остановилась около церкви. Предупрежденная охрана дала коридор, и секретарь беспрепятственно вошел в церковь, неся в своем подсознании астральное тело капитана Егорова.
   Войдя церковь, секретарь принял присущее церемонии скорбное выражение лица, медленно приблизился к своему шефу, и, встав позади него, едва начал нашептывать о последних событиях, как почувствовал необыкновенную легкость. Прояснилась память и мысли снова запульсировали, сложились в четкую последовательность, в которой надлежало их излагать своему могучему руководителю. Шеф едва заметно кивнул, что означало, что он принял к сведению.
   А Егоров тем временем, отделившись от подсознания секретаря, поднялся к парившей под церковными сводами душе старого Ли, которую окружили со всех сторон неотпетые души коммунистов, захороненных в кремлевской стене. Души не говорят. Они напитываются знаниями сразу, как сжатая губка впитывает воду. Если, конечно, душа склонна к обмену. Информация, которой владел старый Ли, была тайной там, в прошлой жизни. Теперь он обретал покой, и все мирское отошло куда-то далеко, казалось суетным и мелким. Через два дня его душа уходила в распределитель, называемый в миру чистилищем. Там окончательно решат: станет ли он камнем, деревом, животным, обретет ли новое человеческое тело или распадется на бегущие капли света или вечный песок ночи.
   Брежнев видел свои прошлые охоты, но они уже не радовали его. Он видел, как падают от его выстрелов лоси и птицы, и душа скорбела и стонала. С детства он помнил заповедь: не убий. Но разве знал он, что человеческая душа воплощается в зверя, в птицу. Разве знал он, что наблюдал теперь?
   Душа матери его потянулась к нему из леса в облике лося. И Ли, подняв ружье, нажал на курок. И выстрел изменил судьбу матери. Отмеренные ей лосиные годы искупления зла, совершенного на земле, пропали даром, и судьба ее вновь изменилась. Душа ее ушла вниз, на ступень ползающих, питающихся падалью, и ничего поделать было нельзя. Не исправить, не вернуть.
   Да разве знал он, что человек не первый и не последний хозяин этой земли. Были разумные существа, но они исчезли. Появился человек, и он так же исчезнет, а на земле будет жить и размножаться что-то другое, пришедшее на смену человеку. Все проходит, такова жизнь.
   - Коды? Какие коды? - переспросила душа Брежнева. Она напряглась. Ей приходилась возвращаться туда, в прошлую, уже ненавистную, безжалостную, полную злобы жизнь. - Не помню кодов. Эту область памяти мне закрыли.
   - Кто? - спросил Егоров. - Кто закрыл? Это важно.
   - Тьма, - ответил бывший Генсек.
   И Егоров призвал силы Тьмы.
   - Мне нужны коды.
   - Они откроются тебе, но не сейчас. Сейчас не время, - ответили оттуда.
   - Именем Сатаны. Мне нужны коды. Битва началась. Верните завещание.
   - Завещание там, откуда нет возврата, - ответили из мрака. - Но мы видим на тебе печать властителя Тьмы. Мы дадим тебе черновики. Это все, что мы можем сделать.
   - Что в них?
   - Часть, - ответила темнота. - Большего не проси. Ты совершаешь ошибку, но мы не можем тебе отказать в просьбе. Время нельзя торопить. Время выше Тьмы и выше Света. Оно - начало. Ты совершаешь ошибку.
   - Мне нужны коды, - стоял на своем Егоров.
   - Будь по твоему.
   Из кладбищенского мрака, как в медленном проявителе, на могильной плите проступил исчерканный текст завещания. Егоров отыскал нужное место. Пароли и шифры. Это было то, что нужно. Он становился обладателем несметных богатств.
  
   х х х
  
   - Что? - с нетерпением спросил полковник Снегирев, когда в кабинете появился капитан Егоров.
   Егоров молча сел за стол, взял ручку, стал записывать. Мы с полковником затаили дыхание. Прошло минут двадцать. Капитан наконец закончил писать и пододвинул листки Снегиреву. Снегирев пробежал глазами текст, потом вернулся к началу, еще раз прочел, уже медленнее.
   - Это все? - спросил он
   Егоров кивнул.
   - Кодов должно быть тридцать семь. Здесь - семнадцать. Где остальные? - спросил Снегирев.
   Егоров развел руками.
   - Это черновик завещания. Все, что удалось узнать у оракула. Больше он ничего не знает.
   Снегирев нажал селекторную кнопку.
   - Подготовьте оракула, - сказал он. - Мы хотим с ним побеседовать.
   Слова полковника означали, что оракула посадят на полиграф и вколют эликсир правды. Это было крайне опасно. Оракул, как и все, имеющие выход в астральные поля, обладал тонкой психикой. Эликсир правды мог окончательно сокрушить ее. Тогда ни правды, ни оракула. Психика не восстанавливалась, видения под воздействием эликсира правды могли оказаться только видениями, а не правдой.
   - Оракул мертв, - раздалось с селектора.
   - Мертв? Как - мертв? - полковник взглянул на капитана Егорова.
   Капитан пожал плечами.
   - Все смертны, - сказал Егоров.
   Я знал, что смерть оракула - вина Егорова. Думаю, что и Снегирев был уверен в этом. Но доказать мы не могли, а обвинять вслух Егорова, не имея на руках фактов, было глупо.
   От Егорова шел запах смерти. Я знал этот запах. Егоров смотрел на нас, и я почувствовал в его взгляде непомерную черную силу, от которой бросало в дрожь. Это был совсем не тот капитан, который сидел у нас на допросе. Это был совершенно другой человек. Мне вспомнился недавний разговор с полковником о Егорове. Полковник несколько часов назад сказал: " Егоров - Иуда. Нам придется убирать его раньше, чем положено".
   "Как бы Егоров сам не убрал нас раньше, чем положено" - подумал я. Теперь мне следовало опасаться и Снегирева, и Егорова. И тому и другому нужна была моя смерть.
  
  
   ВРЕМЯ САТАНЫ
  
   По калмыцкой легенде, время, отпущенное Земле, в период равновесия сил Добра и Зла, сгущается, и смена событий мелькает с невиданной быстротой. Так это или не так - не знает никто, но часть предсказаний в начале восьмидесятых сбылась.
   Перед калмыцким Новым годом, именуемым в народе Цаган-Сар, вспыхнула над ночной степью новая звезда и окрасилась кровью. Много веков назад тибетские ламы предсказали появление этой звезды, а в калмыцких хурулах хранились свитки, предупреждающие народ о появлении Хар-гасн - Черной звезды. Но в тридцатые годы буддийские хурулы в Калмыкии были полностью разгромлены, ламы расстреляны и рассеяны по лагерным зонам, а свитки сожжены. Но как ни старались большевики отнять у народа историческую и этническую память, народ сохранил сведения о Хар-гасн, предвестнице страшных событий. Опасаясь властей, зашифровали ее в легенду, и пошла она гулять по аймакам и хотонам, впечатываясь в память новых поколений. И, может быть, так бы и осталась она легендой, если бы в начале восьмидесятых годов, на стыке тысячелетий, на калмыцком небосводе не налилась кровью неизвестная звезда.
   В это же время пункты космического слежения США и СССР наконец-то засекли оружие этнического уничтожения над Прикаспийской низменностью. "Возмездие" появилось на экранах дисплеев. Но пока был отдан приказ и похмельные боевые расчеты под Хабаровском привели самонаводящиеся ракеты в боевую готовность, "Возмездие" снова исчезло с экранов. Приказ на уничтожение этнического оружия пришлось отменить.
   Появление "Возмездия" над Прикаспийской низменностью имело чрезвычайные последствия. Через два часа после исчезновения "Возмездия" заокеанское отделение Серьезных Людей собрало срочное совещание. Вопрос стоял один: что делать?
   - Если первое лицо государства не может справиться с задачей...
   - Или не хочет справиться, - поправил сухопарого лысеющего джентльмена бодрый, пышущий здоровьем толстячок.
   - Или не хочет, - согласился сухопарый. - Надо применить кардинальные меры.
   - Я за окончательное решение этого вопроса, - сказал толстячок. - Хочет - не хочет, может - не может. Это не тема обсуждений. В свое время мы убрали Кеннеди, но разве погибла Америка? Не для того мы делали в России революцию, чтобы поставить под удар главную цель. Мы финансировали Гитлера, но он не достиг цели.
   - Ученые Гитлера приблизили нас к открытию законов потусторонних сил.
   - Приблизили, но не открыли, - хмуро сказал толстячок. - Это все равно, что сказать: я чуть-чуть не родился. Вы вообще понимаете, что поставлено на карту? Жизнь планеты. Мы идем ва-банк. А вы не можете решить вопрос какого-то главы государства. Это смешно. Прав - не прав, смог - не смог. Он не только не справился с "Возмездием", он не может найти хакера, рванувшего из наших банков миллионы. На нас давит совет банкиров. Это осложняет решение задач. Я не верю нашему другу из СССР. Надо его убрать. Повторяю: мы не можем рисковать. План перестройки мира вступил в действие. Наши Лаборатории сообщили об этом туда, - толстячок указал пальцем в пол. - Если Тьма хоть на секунду засомневается в нашей честности - нам конец! Вы это понимаете?!
   - Но Бог... - начал сухопарый, и толстяк снова перебил его. Было видно, что толстячок имел большой авторитет. Ему внимали молча.
   - Только не надо здесь поминать Бога. Бог давно покинул Землю. Он отвернулся от нас. Он не разделяет ни наши взгляды, ни наш путь развития. Он - по ту сторону окопов. Решайте: что делать с Генсеком. Незаменимых людей нет, так, кажется, говорил Ленин?
   - Кто за окончательное решение? - спросил сухопарый.
   Подняли руки все.
   - Кого поставим? - обратился сухопарый к толстячку.
   - Есть у нас один на примете. Молодой, в бой рвется. Молодых, молодых надо. Они любят крушить, перестраивать, ломать без оглядки. Посмотрите материалы по революции семнадцатого в России. Кубу. Чингисхан, Македонский. Молодым нравится делать историю. Надо только направлять их.
   Приговор новому Генсеку СССР был вынесен. Его решено было убрать без шума и сплетен. Среди Серьезных Людей это называлось - "естественным путем". В набор "естественных путей" входили болезни рака, инфаркты и многое другое, влекущее за собой смерть, не вызывающую подозрений.
   - Они передал коды? - спросил толстячок.
   - Да, - сказал сухопарый и помощник тут же вынул из папки листок, передал сухопарому, тот - толстячку. Последний внимательно просмотрел, разочарованно глянул на сухопарого:
   - Но тут не все, - сказал он. - Они что, считают нас за дураков?
   - Брежневское завещание исчезло, - пояснил помощник сухопарого. - Могли достать только черновик. В нем указаны не все коды.
   - Вы верите в эту чушь? - спросил толстячок. - Я - нет.
   - Наша агентура подтвердила исчезновение завещания и кодов, - пожал плечами сухопарый. - Впрочем, решать вам.
   - Я им не верю, - снова сказал толстячок. - Они хотят нашими деньгами бороться против азиатских тигров и мусульманского вторжения. Не выйдет. Пусть восстановят резервные счета в период...- толстый пощелкал пальцами.
   - Перестройки, - подсказал сухопарый.
   Толстяк кивнул.
   - И вот еще, - он поднял палец вверх. - Развал СССР повлечет за собой гибель КПСС. Начнется образование новых государств. Это ясно. Теперь главное. Нефть, золото, алмазы. Резервные запасы находятся на территории России в этих... малых республиках. Их тоже коснется перестройка. Придут новые, желательно молодые. Им надо помочь. Особенно тем республикам, которые для нас жизненно необходимы.
   - Калмыкия, Сахалин, Якутия - всего семнадцать.
   Толстяк снова кивнул.
   - Есть там наши люди?
   - Есть в пятнадцати, - сказал сухопарый.
   - С остальными двумя ведем работу, - подсказал третий, до сих пор молчавший.
   - Хорошо, - сказал толстяк и оглядел присутствующих. По сложившейся традиции, двенадцать человек, сидевших за круглым столом, хранили молчание.
   - Приступим к остальным вопросам. Земля - нейтральная полоса сил Света и Тьмы. Краеугольный камень. Мы, и только мы должны овладеть законами управления сил той и этой стороны...
  
   х х х
  
   "Возмездие", стоявшее над Калмыкией, ушло в сторону. Что-то не сработало в аппаратуре. Это "что-то" было защитным слоем, пульсирующим над Калмыкией. Недаром в секретных сводках Калмыкия считалась резервным запасом страны и переведена была в разряд тупиковых секретным Суженым Совещанием. Глубоко под степью военная геология в свое время обнаружила гигантскую линзу пресной воды, по своим параметрам имеющую лечебные свойства. Сквозь дно гигантского океана тысячелетиями профильтровывалась эта вода, заполняя подземные пустоты. Этой линзе было около четырех тысяч лет. Она образовалась за две тысячи лет до рождества Христова, и память воды хранила в себе события и ветхого завета, и историю цивилизаций, канувших в вечность за много столетий до последнего космического пожара и всемирного потопа. Уникальный состав воды убивал болезнетворные микробы и залечивал раны. Медленными каплями просачиваясь на поверхность сквозь потеющие камни, влага давала степнякам избавление от многих недугов. Недаром потеющие камни с древних времен считались святым местом. К марту-апрелю, когда начинали скупо сочиться капли, съезжались сюда все, кто знал о заповедном месте и имел нужду в живой воде. И не было случая, чтобы пролилась в этом месте кровь, или чьи-то уста прошептали проклятье вослед кровному врагу. Слишком чтимое было место.
   Но не линза живой воды защитила Калмыкию от уничтожения, а Яшкульская лагерная зона. Вернее то, что находилось под зоной на глубине четырехсот метров. А находились там алмазы, из-за которых к этому времени разгорелись страсти во многих уголках земного шара. Ни один камень на земле не хранит в себе столько информации, как непобедимый алмаз. Бог нашептал в него события прошлого, настоящего и будущего каждого человека, который был или еще будет на земле. Именно в алмазе хранятся данные о жизни каждого листочка, личинки, существа и каждого атома. Алмаз - жизненная клетка земли. Миниатюрный банк данных всего сущего на земле. Окаменевшая слезинка Будды, в которой запаяна энергия Вселенной. Вот почему созданное алмазными залежами защитное поле неодолимо было для "Возмездия". Божья благодать стояла над этой сиротской землей, отложенной Творителем в резерв, для будущих времен и поколений.
  
   х х х
  
   Предчувствие никогда не обманывало полковника Снегирева. А предчувствие было плохое. Казалось бы сделано почти невозможное - найдены резервные счета. За эту операцию полковника наконец-то представили к генеральскому званию. Представление ушло наверх и ждало утверждения. Снегирева заверили, что препятствий к получению генеральского звания не будет. Кроме всего, Серьезные Люди поручили полковнику перекодировать резервные счета. А это означало самую высокую степень доверия. Он вошел в круг избранных. В скрытой иерархии всего лишь одна ступень отделяла теперь Снегирева от круга Серьезных Людей. Шифры резервных счетов были уничтожены, и кроме двух-трех человек, стоящих на самом верху, один лишь Снегирев имел допуск к счетам в Гондурасе, Монте-Карло, Лас-Вегасе и Тайване, где находились значительные запасы золота.
   Нью-Йорк, Токио, Гамбург, Женева и Париж - были слишком известными банковскими центрами. Чтобы не привлекать внимания, в них, через хитроумную сеть подставных фирм, хранились лишь незначительные резервы, предназначенные для ближних целей. Так сказать, карманные деньги Серьезных Людей.
   Войдя в курс дела, Снегирев поразился гигантскому масштабу денежных средств, которые контролировали Серьезные Люди. Плотная паутина банков окутывала практически весь земной шар. А Снегирев знал далеко не все. Он знал лишь малую часть собственности, принадлежащей Серьезным Людям. Основной запас золота был неизвестен никому.
   Со временем Снегирев понял, что заговор ЦРУ и КГБ - всего лишь часть плана, и секретные структуры двух государств стоят лишь над Снегиревым. Над ЦРУ и КГБ стояли еще структуры, о которых можно было только догадываться. Все терялось в неизвестности. Это и пугало полковника. Чьи приказы он исполняет? Какие цели преследуют люди, стоящие над всеми? Мировое господство? Но люди, стоящие на самом верху, уже полновластно управляли миром. По их указу делались революции и государственные перевороты, шли войны, падали и поднимались цены на международных биржах, наступал голод или экономическое процветание. Что хотели они еще? Чего не хватало им для удовлетворения своих амбиций?
   Снегирев чувствовал, что не амбиции и не экономика влекут этих людей. Ни богатства и ни власть, которую они имеют в избытке. Цель была другая, недоступная простому смертному и страшная. Поэтому, когда Снегиреву наконец-то присвоили очередное звание, той радости, которой хотелось бы, он не испытал.
   Он стоял в коридоре знаменитого здания на площади Дзержинского, смотрел сквозь окно на толпы, вываливавшие из Детского мира, из метро, похожего на два гигантских уха, которые тайно прослушивают мысли столицы и необъятной родины. Муторно было на душе. Глядя сверху на это копошливое скопище, он вдруг поймал себя на мысли, что никогда не любил. Ни женщину, ни ребенка, ни людей вообще. Попав в тайные структуры государства, он сразу стал как бы выше остальных, значительнее, умнее. Он стал смотреть на всех этих гражданских, не посвященных в элитные тайны, как на безголовую тягловую силу, которая при помощи кнута и пряника тянет государство вперед, получая взамен ничтожные редкие радости в виде нищенской зарплаты, путевки в санаторий, квартиры, где, как и положено скоту, туалет и ванная в одном месте.
   Теперь же Снегирев чувствовал, что и сам он - всего лишь послушная скотина, которую просто до времени откармливали, чтобы погнать на убой. Все его скрытые мысли для тех, стоящих неизмеримо выше, такая же тупая суета безмозглого животного. Природа ли создала человека, или высшая сила - но создала глупо и в спешке. Она дала ему каких-то жалких шестьдесят- семьдесят лет жизни. Едва человек успевает только-только оглядеться, понять что к чему, накопить ничтожный опыт, как проходит его срок пребывания на земле. И все, накопленное за эти годы, уносит он с собой. Уносит, поняв в конце жизни, что и жил не так, и думал не так, и стремился не к тому, знания копил совершенно ненужные, и поклонялся ложным истинам. И вернуть бы все, начать заново, да не дано никому начать жизнь сначала. Слепым родился, слепым жил, и умрешь, так и не поняв: что ты на этой земле, для чего и зачем?
   Впервые в жизни Снегиреву стало страшно, в душе возникла пустота и горечь подкатилась к горлу. Чувство, похожее на жалость к себе, ко всему миру живых, объемно и разом охватили его, он задохнулся от этой огромности и безмерной тяжести.
   Чувство это было кратковременным и промелькнуло в генерале, как вспышка, оставив после себя гноящуюся тоску.
  
   х х х
  
   То, что Егоров - Иуда, мне было ясно с самого начала. Но справедлива ли та мера, которой мы оцениваем поступки ближнего? Мы утвердили свое "я" за меру вещей. Наше желание, мнение - непреложная истина. С нашего "я" начинается отсчет справедливости в ту и другую сторону. Но разве "я" - истина? И разве истинны заповеди, выработанные человечеством? Если заповеди - истина, почему тогда жизнь так трудна и несправедлива? У жизни одни законы, у истины - другие и между ними вечная вражда. Разве власть и богатство не иудство? Разве в основе их не лежит сокровенное желание возвысить свое "я" над остальными? Но дай каждому из нас власть и богатство - кто откажется? Никто. Иуда сидит в каждом из нас, ибо мы возвышаем себя над истиной, и истиной считаем себя.
   Егоров был не самым большим злом на этой земле. Самое большое зло сидело во мне, внутри меня - мои неуправляемые желания и мысли. Черт с ней, с властью. Мое желание было скромнее. Я хотел богатства. Оно давало независимость. Я мог бы послать к черту всех: и Егорова, и Снегирева, и государство с его тайными Лабораториями и многочисленными системами слежки и подавления. Я не хотел быть винтиком в их смертоносной подковерной игре, смысл которой не понимал и не хотел понимать. Я устал жить в постоянном напряжении. Я устал от приказов. Я устал быть машиной, несущей смерть. Все, чему меня обучали, приносило гибель. Мне ли было судить Егорова и Снегирева?
   Эти мысли пришли ко мне еще там, в самолете, когда пришел приказ развернуться в Калмыкию и подавить восстание зеков. По первому разу эта мысль ужаснула, я отбросил ее прочь. Но она пришла снова. Потом еще. И со временем я притерпелся ней, как привыкают к нелюбимой жене, от которой уйти не хватает сил и решимости.
   Я получил полный расклад по Жану и Масте. Я знал о них все, что имелось в КГБ. Начался новый этап заговора, мне следовало форсировать события. Действия были согласованы с генералом Снегиревым и получили одобрение. Это гарантировало мне отсрочку. Пока задание не будет выполнено, мне не грозила смерть в автомобильной катастрофе, отравление пищевыми продуктами, внезапная остановка сердца от инфаркта.
   Войти в доверие к этим двоим - только первый этап хитроумного плана. За ним последует второй, главный. Следовательно, жить мне суждено было долго, возможно даже несколько месяцев. За это время можно было успеть многое.
   - Задействованы все нужные регионы, - сказал мне на прощанье генерал Снегирев. - Но к Калмыкии интерес особый. Она входит в группу "А".
   В группу "А" входило девять регионов, представляющих особый интерес для Серьезных Людей. Многие из этих регионов, как и Калмыкия, располагали богатейшими ресурсами, запечатанными Суженным Совещанием под дальние стратегические цели.
   - В вашей пятерке каждый действует автономно, - продолжил генерал. -
   Руководство по группе "А" осуществляю я. Тебе даются широкие полномочия. Действуй безоглядно. Прикрытие обеспечено. Все вопросы - ко мне. Связь только через меня. И только визуальная. Тот, кто будет действовать от моего имени и даже с моей визой - предатель.
   Из этого следовало, что кроме меня по Калмыкии получили задание еще четыре человека. Значит, в Калмыкии пять реальных претендентов на этот влиятельный пост в республике. И за каждым из них стояли Серьезные Люди.
  
   х х х
  
   Жан Женевье почувствовал надвигающуюся опасность еще перед съездом колдунов. Несколько месяцев назад она просочилась в реальный мир и теперь шла неотступно по пятам. Маста не подозревал о той неразрывной связи, которая существует между ним и Жаном. Маста не мог знать будущих событий, ибо человеку не дано знать этого. Разве знает человек, что вместе с его рождением рождается и причина его смерти. И где-то на земле уже растет дерево, из которого в назначенный срок сколотят гроб. Твой гроб. И это называется судьба. Неизбежность. Знать сложные переплетения судьбы не мог даже Жан. А он знал многое, недоступное простому смертному.
   Последние дни опасность надвинулась вплотную, и Женевье предпринял попытку обмануть на время судьбу. Он решился открыть Масте часть крапленых судьбой карт. Открыть незаметно. Маста должен был понять. Жан Женевье знал, что судьба будет испытывать Масту. Испытания будут долгими, сложными и трудными. Их не избежать. Женевье боялся, что Маста не выдержит, сломается. Жан пытался спрямить пути, ведущие к главной цели. Цели, для которой он был послан.
   Но Женевье не знал, что неизбежность уже свершилась. Масту попросили передать письмо, и он передал его по назначению. Это письмо попало в руки КГБ. В письме были шифры и фигурировало имя Жана. Ордер на арест Масты был уже подписан.
   - Памирское золото изменило твою судьбу, и я ничего уже не могу сделать, - сказал Женевье. - Ты принял решение. Оно неправильное. Но говорить об этом поздно.
   - С чего ты взял, что я связан с памирским золотом? - спросил Маста. - Я виделся с Пулатом в Таджикистане. Это было при тебе. Я не касался золота.
   - Но Пулат дал тебе письмо.
   Маста помолчал, кивнул.
   - Что здесь такого? Мизерная услуга.
   В голосе Масты почувствовалось волнение. Жан заметил это.
   - Зря, - вздохнул Жан. - Нельзя передавать письма, не имея понятия, что в них. Тебя втянули в нехорошую историю.
   - Разве?
   - Я так думаю. Тебе надо уезжать. Хотя бы на время. Пока все образуется.
   - Я не могу, - вздохнул Маста.
   Женевье помолчал. Потом пристально посмотрел в глаза Масте.
   - Знаешь, тебя будут допрашивать.
   Маста не ответил. Он знал.
   - Выдержишь?
   - Посмотрим.
   - А твой друг - Аруев? - спросил Жан.
   Аруев был проездом в Москве и заехал к Масте. Именно в эти двое суток письмо находилось у Масты, и за Мастой была установлена слежка.
   - Его не потянут. Он ничего не знает. Он всего лишь видел конверт. И то - издалека.
   - Но он присутствовал при передаче.
   - Нет, он сидел за столом в кафе. А письмо я отдал в гардеробе. А что в письме?
   - Лучше тебе не знать.
   Маста пожал плечами. Он делал равнодушное лицо, но его душу обожгла тревога. Об опасности, связанной с письмом, его предупреждали уже второй раз.
   За несколько дней до этого Маста неожиданно получил записку от Джама. Джам имел "горячую" информацию и назначил встречу в Сокольниках у выхода метро.
   - Где моя записка? - спросил Джам, едва они поздоровались.
   - Вот,- сказал Маста.
   Джам выхватил, чиркнул зажигалкой. Когда записка сгорела, повел Масту по узкой, едва приметной пустынной тропке. Там, осмотревшись по сторонам, Джам сказал тихо:
   - Ты на крючке у КГБ.
   - С чего ты взял?- спросил Маста.
   - Мой двоюродный брат там работает,- сказал Джам.- Меня перевели в Москву, я ему позвонил. Мы встретились у него дома. Он спрашивал о тебе.
   - Откуда известно, что мы знакомы?
   -Таджикистан, - сказал Джам. - Нас с тобой видела в Душанбе горничная.
   - Колдуны?
   Джам покачал головой.
   - Про колдунов они ничего не знают. Брат сказал: на конверте отпечатки пальцев. Твои отпечатки. Брат обещал меня отмазать. Он курирует это дело. Через день меня забрали на Лубянку.
   - Что спрашивали? - спросил Маста.
   - Про тебя: кто, с кем дружишь, встречаешься. Как познакомились. Разное.
   - А ты что?
   - Что я? Встретились случайно. В гостинице. Разговаривали ни о чем. Я закинул брату удочку насчет тебя. Мнется, сука. Боится. Я, говорит, и так задницу подставил ради тебя. Но у брата - напарник. Я его знаю. С тем можно договориться. В основном на тебе валюта, фарца. Это доказано. Так что не отрицай. Остальное - как получится. Они шьют шпионаж. Отрицай к черту.
   - Сколько стоит меня отмазать? - спросил Маста.
   - Не знаю. Да откуда у тебя деньги? Те, что ты имеешь - это слезы. Тут напряги другие. Напарник брата - бабник. Есть у меня одна знакомая. Высший пилотаж. Кремлевка. Из агитбригады. В свое время я ей помог кое в чем. Отмажусь - сочтемся.
   Кремлевками называли девиц, состоящих на службе КГБ. Это была особая, самая высшая, недосягаемая для простых смертных, обособленная каста проституток страны. Сюда отбирали самых красивых, образованных и умных девиц. Они были обеспечены всем - квартирами, машинами, врачами, массажистами и парикмахерами. Им доступны были валютные магазины и поездки на лучшие курорты стран социалистического лагеря. Кремлевки были предназначены для ублажения похоти делегаций из стран, избравших социалистический путь развития. Они обслуживали людей, заключавших с Кремлем торговые сделки, а также банкеты высшего состава Кремля, охоты и дачные посиделки. В узком кругу их называли агитбригадой.
   Разговор в Сокольниках сильно встревожил Масту. Он не мог знать, что стал частью хитроумного плана Серьезных Людей, и судьба его уже определена, измерена и вписана в четкий распорядок переворота. И мой разговор с ним, и письмо, и предстоящие допросы имели две цели. Первая: проверить Масту на слом. Серьезным Людям надо было точно знать: насколько он тверд и стоек. Для будущих целей это было жизненно важно. Масте предстоял экзамен.
   Вторая цель - я. Мне нужно было войти в плотный контакт с Мастой, сраститься с ним, стать необходимым и надежным соратником в предстоящей борьбе. Все эти действия были обговорены с генералом Снегиревым, и Маста пошел в разработку. Задание, которому помешал Пулат в Душанбе, оставалось неизменным. Только теперь это задание приобретало ясность.
   Сейчас мне очень важно было вовремя оказаться в исходной точке, начать с нуля, и, находясь в ближнем круге, постепенно возвышаться вместе с Мастой, проталкивая его наверх всей мощью Серьезных Людей. Недаром говорят: друзья познаются в беде. Эту беду организовал Снегирев. Моя задача - вытащить из этой беды. Это должно было намертво скрепить наши отношения.
  
   х х х
  
   Начав операцию по Калмыкии, генерал Снегирев стремился решить и еще одну немаловажную задачу, которую поставило перед ним руководство заговора. Этой задачей был французский подданный Жан Женевье. Можно было выслать его из страны, арестовать, устроить провокацию, но это не решало задачи: кто он - этот Женевье? Что известно о нем? Жан Женевье не связан ни с государственными, ни с религиозными разведками мира. Женевье видный член масонской ложи " Белый луч" - самой законспирированной организации, впаявшей свои нервные узлы в стратегические точки по всему земному шару. Что за цели преследуют они? Почему обособились и не поддерживают контактов с другими масонскими братствами, находящимися в зоне контроля секретных служб? В секретных ведомствах хранились донесения, что "Белый луч" распался, самораспустился. Но в критический момент он словно бы возникал из небытия и наносил неожиданный, но мощный удар. Дважды он ставил заговор на грань катастрофы и всемогущие Серьезные Люди были очень обеспокоены неизвестным противником. Ни экстрасенсы, ни ясновидящие, ни Лаборатории, ни лучшие агенты ЦРУ и КГБ не смогли проникнуть в эту тайную организацию. Ее как бы не существовало. Она возникала из небытия. Серьезные Люди подозревали, что "Белый луч" - порождение Тьмы, с которой они вошли в контакт. А если это так, зачем Тьме структуры, дублирующие ЦРУ и КГБ? И почему масоны "Белого луча" срывают планы заговорщиков, согласованные с Тьмой? Можно было бы предположить, что "Белый луч" противостоит Тьме. Он исполняет волю сил Света. Но здесь не было никакой логики. Бог вознамерился уничтожить Землю, очистить ее от зла. И зло это - человек, слепленный Богом из животворящей глины, и предавший его. Что же тогда "Белый луч"? Третья сила?
   Все, что касалось "Белого луча" оставалось загадкой на протяжении многих лет. Ни одна разведка так и не добилась успеха в этом направлении.
   Снегирев запросил архивы, тщательно изучил все дела, которые хоть одной строкой упоминали о масонах "Белого луча". В архивах КГБ таких дел было немного. Всего два. И оба касались загадочного исчезновения. Во времена Берия из камеры смертников исчез человек, подозреваемый в масонстве. Он растворился в воздухе на глазах у опергруппы. Второй случай произошел в Ковенских катакомбах, которые до сих пор покрыты тайнами и загадками. Во время войны в крепостных подземельях Каунаса располагался особый секретный отдел Гитлера, осуществлявший перевозку материальных ценностей с оккупированных территорий в Германию. Двадцатого апреля 1942 года, в день рождения Гитлера, в два часа ночи в Ковенской крепости была поднята тревога. Неизвестный проник в охраняемую территорию. Взвод отряда СС окружил нарушителя, прижав его к высокой и плотной каменной стене крепости. И тогда неизвестный вошел в старинную стену и пропал. Об этом странном случае было доложено наверх. В архивах КГБ хранилась копия рапорта обер-лейтенанта Шмидта с пометками на полях, сделанными лично Лаврентием Берией: "Белый луч?" Название было дважды подчеркнуто Лаврентием Павловичем, а жирный знак вопроса означал, что Берия придавал этому случаю исключительное значение.
   Все эти факты говорили о том, что Жана арестовывать было нельзя. Во время ареста Жан мог исчезнуть, раствориться в воздухе. Жана нельзя было спугнуть. Было установлено круглосуточное наблюдение. Но слежка ничего не дала. Никаких подозрительных действий, звонков, контактов. Резиденты Снегирева, работающие в Париже, сообщали, что никакого Жана Женевье по указанному адресу не числилось. Полиция Латинского квартала подтвердила эти сведения. Так как же он попал в нашу страну? Как прошел сквозь тщательное сито Министерства Иностранных Дел? Через регистрационный отдел дипкорпуса?
   С Жаном нужно было держать ухо востро, все действия тысячу раз взвешивать. Становилась понятной и дружба с Мастой. Слава Богу, хоть это становилось ясно. Маста был калмыком. В Калмыкии - богатейшие запасы алмазов. Но тут-то возникала новая загадка: откуда Жану известно это? Как он узнал о хранящемся под семью печатями плане "Перестройка"? И не просто узнал, он был знаком со всеми деталями, известными в мире лишь нескольким людям. В частности - кандидатуры на стратегический пост в Калмыкии. И почему среди возможных пяти кандидатур они выбрали именно Масту? Нет, Жану было известно что-то такое, о чем не имели представление даже Серьезные Люди, согласовывающие свои действия со всемогущей Тьмой.
   Вот почему генерал Снегирев послал своего лучшего ученика именно к Масте. Снегирев чувствовал, что вокруг этой кандидатуры закипят страсти. Снегирев доверял своему чутью...
  
   х х х
  
   Человек, не подвергавшийся аресту, а значит в этом смысле неопытный, в глубине души не верит, что его арестуют. Даже если понимает, что арест неизбежен, все существо противится этой неизбежности, душа протестует, ищет лазейки, подсказывает какие-то немыслимые оправдания, врет нагло и беззастенчиво, что такого быть не может, потому что не может быть никогда. Я не виноват, я ничего не сделал такого, за что арестовывают - так рассуждает неопытный. Он думает, что все образуется само собой, каким-то странным фантастическим образом. Но ничего само собой не образовывается, клацают запоры камеры, и человек с ужасом понимает, что с этим стальным звуком сразу поменялась система ценностей. И только тогда он с пронзительной ясностью осознает, что такое свобода и что она значит для тебя. Но уже поздно подаваться в бега, поздно задавать себе глупые вопросы. Все поздно. Можно только биться лбом о бетонные стены.
   Восемнадцать суток Масте не предъявляли обвинений. Он сидел в одиночке. Ему казалось, что те, кто его арестовал, забыли о его существовании. На четвертые сутки он начал колотить в дверь. Маста требовал прокурора.
   - Какого прокурора? - удивился надзиратель. - Собираешься меряться силами с КГБ?
   Кормушка захлопнулась. Маста понял, что надзиратель прав. Только сумасшедшему придет в голову вызывать КГБ на поединок. Однако спустя некоторое время в сознании начали соединяться на первый взгляд несовместимые понятия: Ленин и Солженицын, революционеры и диссиденты. В этих обрывочных мыслях была какая-то связь. Маста начал лихорадочно искать ее. Он не знал: сколько времени прошло в этом бетоном подземелье, но обрывки мыслей наконец-то склеились, сложились в отчетливый тезис. Любая система разрушима. Во все времена находились люди, которые казалось бы в заведомо проигрышном единоборстве выходили победителями системы. Это было не Бог весть какое открытие, но в то время оно сыграло решающую роль. Оно укрепило духовные силы, а крепость духа была жизненно необходима. Но Маста зря думал, что о нем забыли. Напротив, два раза в день генерал Снегирев получал отчет о поведении заключенного семнадцатой камеры. В одиночной камере психологическая ломка обычно наступала на девятые сутки. Заключенный начинал нервничать, кричать, бить в дверь. Многое происходило на девятые сутки одиночки с заключенными. Одни забивались в угол камеры и медленно сходили с ума, другие рыдали или начинали говорить со стенами - слуховые галлюцинации начинались на седьмые-восьмые сутки. Все зависело от психики заключенного, иногда от лунных фаз и магнитных бурь, от солнечной активности. В одиночке обнажаются нервы, обостряются чувства и человек начинает реагировать на малейшие изменения, которые в нормальной жизни забиты раздражителями реального мира.
   Восемнадцать суток - это было чересчур. Восемнадцать суток выдерживали немногие, поскольку камеры этого отсека простреливались электромагнитными волнами, подавляющими волю, нарушающими энергообмен. Заключенных бросало то в жар, то в холод, они просыпались среди ночи от ночных кошмаров, нервная система расшатывалась до критического уровня.
   Снегирев не сразу принял такое решение. Сначала он назначил четверо суток одиночной камеры. Но когда прошли эти четверо суток, добавил еще трое, потом еще. Снегирев не испытывал жалости. Маста для него был почти таким же спецдетдомовцем, которых он изматывал физически и психически, пробуя каждого на излом. Тогда ему нужно было отбросить понятия жалости, сочувствия, обычных норм. Перед ним стояла конкретная и предельно ясная
   задача: подготовить высшую лигу спецподразделений. Проявление человеческих чувств могло сгубить не только самих ребят, но и верхний эшелон страны, да и всю страну. Снегирев руководствовался задачами, решение которых возлагалась на плечи худых оборвышей, не помнящих ни родных, ни близких своих. Из них он выковывал элиту, стоящую над законом.
   Так было и сейчас. Слишком серьезные задачи решались наверху, слишком много жизней будет вскоре поставлено на карту, и многие из них будут зависеть от того - сломается сейчас или нет этот парень.
  
   х х х
  
   Маста лежал в прострации. Он представил себя маленькой светящейся точкой, каплей света, бегущей в бесконечности. Так учили его колдуны, так тренировал его Жан. Каждая душа - это вечно бегущая капля в бесконечном пространстве. Капля, летящая к своему истоку. Нет в мире ни добра, ни зла. Добро и зло - это порождение ума. Тело так же не вечно, как Земля, солнце и звезды, как все вокруг. Когда-нибудь все это исчезнет. Всему свой срок. Останется бесконечность. Она - вечна. Нет душевных мук и страданий. Есть наши представления о душевном страдании и муке. Они тоже исчезнут. Время распылит их. Я - душа. Я - бегущая капля света в бесконечности времени. Все земное осталось там, в смертном теле - и страдания, и сомнения, человеческие желания и жестяные крылья мечты. Я - свободен.
   Он летел в пространстве среди тишины и вечности. Маленькая ослепительная точка. Вселенная исчезала. Начиналось другое пространство, другой космос, но и он имел свои границы. Он тоже был не вечен. По нему ползли трещины, и он с грохотом развалился на куски. И Масту прожгла нервная вспышка.
   Отворилась дверь камеры.
   - Выходи. Стоять. Лицом к стене, - Маста услышал лязг. Запирали дверь камеры.
   Его повели к следователю. Маста щурился от яркого дневного света.
   - Ты кто? - резко спросил следователь. - Какое сегодня число? Отвечать! Быстро!
   Следователь имел приказ с первого же мгновения начать психологическую атаку, сломать, смять мощным напором внутреннее сопротивление подозреваемого. Вытянуть из него все, что он знает о Жане, запугать статьей о шпионаже. Вобщем, давить до конца. Сроку отводилось - неделя. После этого следователь шел или на повышение, или карьера его на этом заканчивалась. Такие условия поставил генерал Снегирев. В КГБ знали: Снегирев держит слово.
   Следователь внимательно изучил дело. Оно не стоило ни гроша. Рассыпалось в прах прямо в руках. И подозреваемый - пацан. Всего-то двадцать с хвостиком. Почему такой интерес?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   180
  
  
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"