Батый Ирина (Россия)
Сказка об Иванушке-дурачке

Часть 1. Купец и батрак

Не то в Грязях, не то в Чистях,
не скажем - при каких властях,
а жили-были в старину когда-то
всем хорошо, аль вовсе плоховато:
батрак простой, в трудах заботливый,
купчина хитрый, изворотливый.
Наёмник без работы не бывает,
да денюшек в карман не прибывает.
Богатый тут скрадёт, а там обманет:
и так, и сяк ему всё в прибыль встанет.
Да уравнял их Бог в одной беде:
не дал их жёнам в бабий век детей.
Но в печке старой разожёг огнище,
а после на остывшем пепелище
купец, глазам не веря, не дыша,
нашёл в золе сынка-поскрёбыша.
Огнём глаза горят, как уголь, чисто.
У мамки просит есть - ревёт басисто.
Горяч, как головёшка, искрой скачет.
Горелое полено, не иначе.
Соседи от мальчишки в удивленьи.
Купец с женой от сына в умиленьи.
Один бедняк не рад чужому счастью:
- 'Всегда-то им расклад козырной мастью!'
На батрака глядит купец спесиво,
о доле хвастается горделиво:
- 'Кабы не кабы, да не но,
Был бы и ты отцом давно'.
 
Часть 2. Снегурочка



Да бедных обижать - добра не будет.
Батрак вздыхает: - 'Бог тебя осудит!
Постой, купец, ведь наперёд не знаешь,
где - кус найдёшь, где - долю потеряешь!'
Бездетные слепили ком из грязи,
не зря же говорят - 'из грязи в князи'.
По снегу ком катали и валяли,
из ничего дочурку изваяли.
Красавица бледна да холодна.
Жива, аль нет? Душа в ней не видна.
Снегурочкой малютку нарекли,
да пуще злата дочку берегли.
Вот долго ль, коротко ль, прошли года.
И в Лету канула времён вода.
Купеческий сынок глядит в оконце
на ту, что взаперти, не видя солнце,
сидит тихохонько в избе, прядёт.
Да разговор-усладу с матушкой ведёт.
Кричит отец-бедняк и гонит Ваню прочь,
а тот всё пялится на батракову дочь.
Охти, недолог век бедняцкой радости,
счастливцев двое умерли от старости.
Помыкалась девчушка по домам,
но не нашла приют не тут, не там.
Сиротку сбыли в дальнее село,
куда дороги торной не вело.
И Некто взял ребёночка в платочек,
унёс через калиновый мосточек.

Часть 3. Ванюша




Коль за зимой идёт весна и лето,
так и ребёнок не минует это:
Растёт он, матереет, входит в разум.
Становится большим, хоть и не сразу.
В Иванушке своём души не чая,
купец его обману подучает.
Детина ж не хитёр и не мудёр.
Куда как смысловат, на ум - не скор.
Монету даст отец, велит - не тронь!
Он тут же сбудет нищему в ладонь.
- 'Охти, дурак! Цены деньгам не знает.
Работу сделает и рад бывает.
Учился в счёте циферки писать,
а выучился - сеять да пахать.
Такого неуча-то в мир пусти,
так будет пусто у него в горсти!'
В руках сынка горит любое дело.
Он то и это мастерит умело. 
Купцу и то, и это - всё не так:
Ему трудом не угодить никак.
Иван и так - дурак, и сяк - дурак.
По-всякому и всячески дурак!
Об сыне сокрушается купец:
- 'Не нашего он роду молодец!
На дураков у Бога счастья много,
полно работы, ничего иного!'
Иван послушает то слово злое,
да и опять возьмётся за былое.

Часть 4. Потеря




Однажды парня в помощь взял пастух
в полях кнутом коров гонять: - 'Эх, ух!'
Смотреть востро, чтоб стадом шла скотина.
Одну за день не досмотрел детина.
Посетовав, пустился в розыск Ваня.
- 'Эх, будет за неё мне дома баня!
Напорят и 'спасибо за науку'...
Да, по всему, готовят мне там муку.
Папашина хоть жизнь идёт по нитке,
а думает сердешный о прибытке'.
Пошёл искать коровушку детина.
Ходил-ходил, да угодил в трясину.
На счастье был калиновый там мост,
Проложенный вглубь леса на погост.
Чащобами к реке Смородине,
ко тридесятой навьей родине.
Там умный бы пропал, да, ни за что,
а дураку опасность - нет ничто.
Искатель осторожно по досочке
идёт, цепляясь за кусты, от кочки к кочке.
Придя к селу неведомому в ночь,
во тьме искать Иван уж был не в мочь.
Ан, глядь, бурёнка тятина нашлась!
- 'Эх, милая, куда ты подалась!'
С опаской Ваня озирается окрест:
И, глядя, виду ужасается сих мест.
Полночный мир не знает тень и цвет.
Не чает парень выбраться на свет.

Часть 5. Встреча

Корову тянет за рога на мост,
спешит скорей покинуть сей погост.
Вдруг видит: батракова навь-девица
ему с ведра даёт воды напиться.
Красавица бледна да холодна.
Жива аль нет? Душа в ней не видна.
Прознала, что от маяты дневной
он мучается жаждою одной.
В ладонь водицы Ваня зачерпнул.
И, на сиротку глядя, прихлебнул.
А после, как к себе побрёл домой,
в пути сердечный потерял покой.
Знать, опоила зельем приворотным,
и перестал быть парень беззаботным.
В другой день прямо объявил отцу:
- 'Желаю со Снегурочкой к венцу!'
Ворчит старик, а батраки все ржут:
- 'На нём не обновить ли батьке кнут?'
И Ваньке-дураку весь дом смеётся.
А он упёрся, бьётся, не сдаётся.
Папаша пробует растолковать,
что с сиротою счастья не видать,
что где нет доли, там прибытку нету.
- 'Послушайся ты моему совету!
Придёт беда в раскрыты ворота,
Не пожалеет в доме живота!'
Всё попусту детинушке толкут.
Не помогает вразумить и кнут.

Часть 6. Яд

Тут бабка старая пришла к купцу.
Взялась вернуть Иванушку отцу.
- 'Девицу изведу безродную...
Пусть чёрт её возьмёт, негодную!'
Купец от страха хоть перекрестился,
не возражал, на зло не возмутился.
Уверила родня Ванюшу в том,
Что в должный срок он будет женихом.
- 'Мол, парень, ты к венцу не торопись!
А к свадьбе-то получше снарядись'.
И весело на мир дурак глядит.
- 'Вот хорошо!' - друзьям своим твердит.
А бабка недалече, с домом рядом
Румяный плод шпигует горьким ядом.
По топи, через тёмный лес идёт
и тайно на тропинке деву ждёт,
чтоб дать красотке ядом тем упиться,
как только перед ведьмой появится.
Всё злыдня, как задумала, свершила,
Но снежной деве не грозит могила.
Как прежде, не жива и не мертва,
Завёрнутая в свиток полотна,
Красавица, бледна и холодна,
В пещеру спрятана от света дня.
Там на цепях хрустальный гроб висит.
И только ветер между скал свистит.
Летит по свету и разносит весть,
что на Руси такое чудо есть.

Часть 7. В путь

Дошёл едва до Вани слух тяжёлый,
Он стал, как сам не свой: то буйн, то квёлый.
Его родные стали сына поучать,
какую деву надо в жёны брать.
Так, слово за слово, купцы признались,
что с бабкою-убийцею якшались.
- 'Да, натворила дел, куда деваться?
Во зле живём, как тут не замараться!
Сама Снегурка применяла зелье,
за то и очутилась в Подземелье..
Ах, Ваня, наша кровушка, сынок!
Невест полно, не будешь одинок'.
Котомку сын их Ваня в руки взял.
Обиду горькую к родным унял.
- 'Прощайте, странничать подамся, в путь.
Снегурке милой счастие вернуть.
За тридевять земель и царств пойду,
А средство деву оживить найду'.
Родители от вести обомлели.
О бедствии нежданном заскорбели.
Купец со стоном достаёт кошель,
Снабжает золотом на путь отсель.
И до околицы идёт, рыдает.
Увидит ль сына вновь? Кто знает...
Купчиха истово все Богу молится.
Но не унять ей добра молодца.
Погасло жизни всей её светило.
Ах, счастие ушло, и всё - не мило.

Часть 8. Богатырь

Расстаться с стороной родимой жаль.
Пошёл Иван в неведомую даль.
Наматывая полотно дорог.
Пока совсем в пути не изнемог.
Присел он к камню придорожному.
Охти, как быть ему, безножному?
- 'Эх, кабы мне испить воды текучей
Из родника да с силою могучей'.
- 'Бог в помощь!'- голос рядом вдруг раздался,
то старичок не весть откуда взялся.
По виду с пнём замшелым был он схожим.
Представился каликой перехожим.
- 'Годами ветхий разве богатырь?
Тебе бы, дед, молиться в монастырь'.
- 'Эх, Ваня не в убогом теле мощь!
Неважно ты собою толст иль тощ...
Чтоб силушки прибавить, покрестись
и на валун горючий спать ложись!'
Всё сделал, как чудной старик велел,
на камне от усталости сомлел.
А после, как глаза в ночи смежил,
внутри его огонь с небес ожил,
очистил дух, облагородил взгляд.
Его глаза как звёздочки горят.
Уста рождают пламенную речь,
сердца иных людей глаголом жечь.
Проснулся Ваня с силою великой,
и стал Руси богатырём-каликой.
 

Часть 9. Сила



Чудному старцу кланяется в землю.
Благодарит, его советам внемлет.
Берёт булатный меч, копьё, доспехи -
потребное для удалой потехи.
Собрался, поспешает в путь-дорогу.
- 'Ну, добрый дух тебе, Иван, в подмогу!'
Идёт наш молодец, дивится силам,
что волнами огня течёт по жилам.
Под ним холмы крутые прогибаются.
Над ним дубы столетние шатаются.
Речушке русло камнем подопрёт,
та, воды вздыбив, в гору вспять уйдёт.
Захочет пить, колодец осушит.
Съест пуда два, и пузо не трещит.
К земле прильнёт и слышит за версту:
и гада ход в норе, и птицу на лету.
А песню богатырским басом заведёт, -
от рёва в избы весь попрячется народ,
деревья, травы долу пригибаются,
а звери дикие от страха разбегаются.
А захохочет - горы сотрясаются,
Луна и Солнце в небе затмеваются.
Прискучило Ивану так-то куролесить:
- 'Эх, надобно себя уравновесить.
Дана мне силушка на гибель супостатов
да на защиту сродников-собратов.
Как знать, надолго ли: на час иль много лет?
Выказывать её без толку мне - не след'.

Часть 10.  По Руси



Богатства много во родимом Ване царстве,
нема порядка во российском государстве.
И потопив себя по шею в беды люда,
наш богатырь стоит за правое повсюду.
Здесь и сейчас рад ближнему помочь:
разбойников лихих погонит прочь,
здесь - половодье речек осушит,
там - разгоревшийся пожар тушит.
Лес валит, стены крепкие возводит
и рвом глубоким города обносит.
Дозором земли русские обходит,
и страх, и ужас на врагов наводит.
Гостей незваных привечает ярый меч,
ворам поганым головёнки сносит с плеч.
В подмогу Ване собирается ватага.
И в каждом - силушка бурлит, как брага.
Преславно русских витязей собранье.
Своё не отдадут на поруганье.
Как цепь крепка родной земли граница.
Нет ходу тут залётным, чуждым птицам.
И для своих, исконных дураков
порядок требуют, закон таков.
В миру добро должно быть с кулаками,
лишь силе покоряемся мы с вами.
Но бед, несчастий на Руси не убывает.
И о Снегурочке герой наш вспоминает.
У русских воинов прощенья просит
и в дальний путь его любовь уносит.


Часть 11. Пёс

Чем дале от Руси, тем царства всё чудней.
Иван за тридевять земель идёт сто дней.
Ушли степные дикие просторы,
и путь его лежит тропою в горы.
Тут мира божьего и русского предел,
начало беззакония и вражьих дел.
Попал однажды богатырь на край села
и видит: Псине чёрному пришла беда.
Хозяин злобный волочит его топить,
а животина, чуя смерть, давай вопить!
- 'Помилосердствуй, добрый человек,
Я злато дам тебе, доволен будешь век'.
- 'Эх, незнакомец, этот Пёс - не прост.
Не зря тащу за цепь его под мост.
Нечистый говорит в нём русской речью,
он хитростью мудёр нечеловечью!'
Наш Ваня бесшабашен, оторви да брось,
И крепко держится за хлипкое 'авось':
кошель тут с тятиным припасом достаёт
и живодёру половину злата отдаёт.
Схватил куш черногорец да бежать
во свой аул в подмогу братьев звать,
Разбойники хотят русина обобрать.
Он их отделал так, что будут знать:
потряс селенья их ударами дубины
и с гор спустил подобием лавины.
Из рабства вызволил простой народ,
избавил русский люд от злых невзгод.

Часть 12. Ворон



Вот утомил богатыря далёкий путь.
Зашёл в село другое, чтоб соснуть.
Там на дороге в сумерках приметил,
что птица Ворон угодила в сети.
Несчастного охотники хотят прибить.
Иван уж знал, как с ними поступить.
Равно раздал ребятам тёмным по монете.
Весь вычерпал кошель, спустил на ветер.
Вещунью птицу на плечо пристроил,
И знать не знал, того Каркун ли стоил?
А жители села над Ванькою смеются,
И дураком зовут и вслед плюются.
Неверного хотят камнями бить,
Или в канаве с грязью утопить.
Насилу русский парень от толпы ушёл.
- 'Не видывал таких недобрых сёл!
Да вышний Бог неумным им судья,
и мне ли их учить? Всё выйдет только зря.
Их затопить водою горных рек?
Вновь народится чёрный человек.
В краю суровом каменистых гор
разбойничают 'князи' с давних пор.
Как волки на путях крадутся стаей,
воруют скот и люд в соседнем крае.
С оружием в руках ложатся спать.
Неистребима гор кавказских рать.
На Бога можно только уповать,
Чтоб Он сумел им за грехи воздать!'

Часть 13. Змей

Привал устроил Ваня между скал
и приуныл. Напрасно путь искал,
Не зная цели, за границей русской
и шёл, скользя по тропке горной, узкой.
Тут пара - чёрный Пёс и вещий Ворон -
уверили хозяина, что скоро
его задача трудная решится,
коль Провиденью Ваня покорится.
Всегда бывает день вслед тёмной ночи.
И светит Солнце, лишь откроешь очи.
Пошёл дорогой горной дальше богатырь
И попадает в мрачный каменный пустырь.
Тут на Луну учёный Пёс завыл тоскливо,
а Ворон крыльями забил нетерпеливо.
Заколебалась почва под ногами.
Что там за Чудо лезет меж камнями?
Как гром порой весеннею гремит.
Как молний всполохом огнём трещит.
Ан, видят: чёрный Змей застрял в норе
и бьёт хвостом и тужится в горе.
- 'Бог в помощь, Змей Горыныч, али как?
Не вырваться из каменных тисков никак?
Ну что, чернявые, поможем Змею?
Его в беде оставить тут не смею.
Коль Бог не выдаст, так он нас не съест
среди безбожных чуждых этих мест'.
Одним ударом Ваня камень раскрошил,
Из бездны силу чёрную освободил.


Часть 14. Дракон

Как закрутился перед ними Змей кольцом
да и предстал Драконом-молодцом.
Немало есть драконов средь людей,
злых оборотней, с духом нелюдей.
- 'Спасибо, русский богатырь, за дружбу.
Теперь черёд приняться мне за службу.
И Пёс, и Ворон - мне родные братья.
И повстречал ты их себе на счастье.
Ведь знаем трое мы, чего тебе добыть.
И порешили - так тому и быть.
От яда деву исцелить есть средство,
хоть рядом смерти страшное соседство.
До цели нашей мы стрелой домчимся.
И у порога мира очутимся!'
Вот на Дракона трое сели, уцепились.
На Млечный путь на крыльях взвились.
И в миг один достигли края света
во исполненье данного обета.
Здесь на границе тьмы и света жизни
всегда печальный плач, творится тризна.
Ворота в смертный край всегда открыты,
не счесть ушедших в тьму и позабытых.
Нет хода за ворота лишь живым,
а только мёртвым, призрачным как дым.
Тут у ворот Дракон сразился с Чудами,
а богатырь схватился в битве с Юдами.
С трудом меж Чуд и Юд они пробились
и в царство Смерти силою вломились.

Часть 15. Ворон и живая вода

Едва от битвы жаркой дух перевели,
Как Ворон каркнул: - 'Старший брат, вели!
Здесь некогда сидеть и прохлаждаться,
А следует скорее прочь убраться!
Живой воды нам надобно добыть,
Чтоб мёртвую Снегурку оживить'.
- 'Тропами тайными лети, Вещун, к воде.
Без роздыха, живым приюта нет нигде.
Да не держись в пути дорог прямых,
ищи надёжных: дальних и кружных.
Сперва на Запад, а потом к Востоку,
к чудесному под Ясенем истоку
за гранью суши, в водах океана,
У камня Алатырь, на острове Буяне!'
Как чёрный луч метнулся Ворон к цели,
за ним вскружились пыльные метели.
И в тёмном царстве встрепенулись тени
от бестелесной и безвольной лени.
Лишь избранным доступною дорогой
пробрался он под Ясень за подмогой.
Воды во флягу у истока нацедил
и ринулся обратно из последних сил.
Он тропы прежние минует на пути,
стараясь все ловушки обойти.
Не доверяет он призывным миражам,
во тьме не внемля и не веря мертвецам.
Добычей Ворон Змею похвалился,
А в дело третий брат в черёд пустился.

Часть 16. Пёс и свеча

Взвывая жутко, так пугая тени мрака,
и лап не чуя под собой, Собака
к пещере тайной скоро побежала.
Там духа Смерти воем прочь изгнала.
Вошла в хранилище людских свечей.
Нашла одну среди погашенных огней.
Зажгла Снегурочке потухший фитилёк.
Следы запутала, пустилась наутёк.
Собой черна, как облак грозовой,
несётся вскачь, как вихорь ветровой.
Через ущелья - тесные и злые,
через чащобы и поля пустые.
Удачей Псина Змею похвалился,
и в путь обратный наш отряд пустился.
Вновь у ворот Дракон сразился с Чудами,
А богатырь схватился в битве с Юдами.
Волчком меж Чуд и Юд они крутились,
Из царства Смерти силою пробились.
Вот на Дракона трое сели, уцепились.
На Млечный путь на крыльях взвились.
И в миг один достигли центра света
во исполненье данного обета. 
Спешит Иван увидеть батракову дочь
и камень гроба сбрасывает прочь.
Как прежде, не жива и не мертва,
завёрнутая в свиток полотна,
красавица, бледна и холодна,
в пещеру спрятана от света дня.

Часть 17. Прерванный сон


Тут на цепях хрустальный гроб висит.
И только ветер между скал свистит.
Как лёд прозрачна девицы постель.
И точит глыбы слёзная капель.
Наш богатырь к одру товарищей зовёт,
Из клюва Ворона сосуд с водой берёт.
Любимую свою живой росой кропит.
И та уж ровно дышит, сладко спит.
- 'Что делать, братцы? Как Снегурку разбудить?
Иль ей навеки хладной так и быть?'
Тут подаёт пример Ванюше чёрный Пёс:
И в щёку снежной деве тычет мокрый нос.
И Ворон крякает не даром: - 'Так, так, так!'
Лишь слёзы льёт, не понимает их простак.
Змей осерчал: - 'Да что ж тут не понятно!
Догадывайся сам, дурак невероятный!'
Изчезли разом: Ворон, Пёс и Змей.
Как будто не было и дел их, и затей.
О Боге вспомнил Ваня в горести своей.
И к милости его взмолился поскорей.
Небесный, добрый дух Ивана вразумил.
Как свыше внушено, так он и поступил:
поцеловал Снегурочке ланиты,
глядь, а глаза у ней уже открыты!
Смеётся и цветёт в гробу как роза.
И зябнет от пещерного мороза.
Красавицу Ванюша прочь ведёт
Туда, где Божий свет и весь народ.

Конец