- Так ей и надо!

- Сжечь ее!

- У, ведьма рыжая, а как притворялась-то!

- Ведьма! Ведьма! Ведьма!

- Мало ей костра, надо было высечь плетьми сначала!

- Не, она бы тогда сразу скопытилась и огонь бы даже не почувствовала.

- Вот ведь, курва, как всем мозги задурила!

- А наследник-то, наследник уж как ее любил, сестрой называл...а она!

- Да, уж ему-то жальчее всех должно быть, эк он опростоволосился с девкой-то с этой.

- И не говори, змеюку подколодную на груди пригрел, а она его в самое больное место цапанула...

Слышать крики было больно и обидно. Ну, за что они так с ней? Ведь она ни в чем не виновата! Посмотрела бы она на любого из них, окажись он в подобной ситуации. А Керк... нет, про Керка думать было невыносимо. Как же так случилось, что ее предал самый близкий, самый любимый и надежный человек на свете? Интересно, на кого она сейчас похожа? Бровей и ресниц уже нет, волосы обгорели почти полностью, драное рубище покрыто сажей, ступни лижет огонь.

- Аааааааааа! - последний вскрик, захлебнувшийся дымом, полный неизбывных мучений, и голова обессиленно падает на тощую грудь с выпирающими ребрами и ключицами.

- Нет!!! Нет!!! Остановите! Право Судьбы! Я требую Права Судьбы! - измотанный мужчина, настегивающий из последних сил взмыленного коня, ворвался в толпу, собравшуюся поглазеть на казнь ведьмы, убившей Императора, и помчался прямо к возвышению, на котором стоял трон, не обращая внимания на отдавленные ноги, руки и отчаянно ругающихся на такое бесцеремонное вторжение горожан.

Сидящий на троне неземной красоты молодой человек неверяще прищурился, вглядываясь во всадника, и зло зарычал, узнав.

- Как он мог оказаться здесь сегодня?! - прошипел он в сторону седовласого старца, стоящего справа от него. - Ты пообещал, что он прибудет не раньше, чем через неделю после казни!

Советник только в бессилии развел руками.

- Убери его, пока он все не испортил, - бросил новоиспеченный Император.

- Но... как же... он уже здесь, - пролепетал придворный.

- Да хоть камни с неба пусть посыплются! Он не должен озвучить Право Судьбы. Ты же маг, хоть и слабенький, сделай что-нибудь!

Неожиданно под переднее копыто лошади попал крупный камень, и она полетела вперед вместе с всадником, судорожно пытавшимся выдернуть ноги из стремян, рискуя кувыркнуться и раздавить седока. Неимоверным усилием натянув удила, наездник все же сумел удержать животное и себя заодно от падения и верной смерти. Император скрипнул зубами, поняв, что план провалился. А знакомец уже спешился и стоял у подножия трона, преклонив колени.

- Слушаю тебя, мой подданный, - невозмутимо поприветствовал его Император.

- Император Юнилиус, я требую Права Судьбы в отношении женщины, приговоренной к казни через сожжение, - магически усиленные слова разнеслись над площадью. Толпа ахнула, но уже через мгновение пришла в себя и начала возмущаться. Гневные выкрики, полные бессильной злобы, раздавались тут и там: никому не хотелось пропускать сожжение из-за какого-то чудака, решившего пожертвовать собой ради мерзкой ведьмы. Юнилиус коварно усмехнулся.

- Ты в курсе, что ведьма Онара признана государственной преступницей и обвиняется в убийстве Императора?

- Это не может быть правдой, и тебе это известно, как никому другому, мой Император! - пылко воскликнул мужчина.

- Ты забываешься. Ее вина доказана, и приговор обжалованию не подлежит, - Юнилиус изо всех сил старался тянуть время, чтобы Онара успела как следует задохнуться и умереть.

- Я требую Права Судьбы, - повторил Ториус. - По Древнему Закону ты не вправе отказать потребовавшему Право Судьбы.

- Я в курсе, - насмешливо заметил Император. - Но знаешь ли ты, чем расплачивается тот, кто его применяет? Всю оставшуюся жизнь тебе придется нести ответственность за деяния спасенного и в случае, если он вновь нарушит закон, вы оба мгновенно умрете, связанные Нитями Судьбы и Жизни. Готов ли ты к таким жертвам, Ториус?

Толпа напряженно притихла в ожидании ответа.

- Да, я готов нести ответственность за жизнь и деяния Онары ли Крониус, с этого момента и до последнего вдоха, - произнес, не дрогнув, Ториус слова древней клятвы.

Толпа потрясенно ахнула: вот уже несколько сотен лет никто не применял Права Судьбы, уж слишком сложные обязательства это накладывало. Букмекеры со скоростью бабок, выплевывающих шелуху от семечек, успевали принимать ставки на то, удастся ли спастись ведьме с помощью этого сумасшедшего.

- Я услышал твое требование, право Судьбы будет удовлетворено, - еле сдерживаясь от того, чтобы не затопать в бешенстве ногами, процедил Юнилиус ответную ритуальную фразу и, желчно оскалившись, так, что его божественно красивое лицо исказилось в некрасивой гримасе, махнул рукой в сторону объятого пламенем столба: - Можешь забирать свое сокровище.

Ториус, только и ждавший этого, не обращая внимания на ужимки Императора, бросился прямо в огонь, на ходу доставая фамильный нож из-за голенища сапога, чтобы разрезать путы. Едва начавшие уже тлеть веревки опали, он нежно и с величайшей осторожностью подхватил обожженное тело девушки и понес ее в сторону своего дома, находящегося в нескольких кварталах от главной площади.

* * *

Онаре снился кошмар. О том, что все ее мучения были напрасны. О том, что кто-то снял ее с костра, когда она уже потеряла сознание от боли и почти задохнулась от едкого дыма. О том, что придется начинать все сначала. О том, что она снова не смогла попасть домой, и ей придется жить еще одну целую человеческую жизнь в этом ужасном мире. О, как много она готова была отдать, лишь бы это все оказалось сном! Но нет, она не чувствовала нежных касаний энергии родного мира, а это означало только одно: ее кошмар стал реальностью.

- Где я? - еле слышно просипела девушка, из последних сил стараясь выдавить из опухшего и саднящего горла подобие речи.

- Все хорошо, ты в безопасности, мы о тебе позаботимся, - раздался приятный бархатистый девичий голос справа от нее.

Онара попыталась открыть заплывшие глаза, которые все еще слезились от дыма, но смогла лишь на мгновение кинуть замутненный взгляд на ту, что сидела рядом с ее постелью. Асания. Значит, она у Ториуса. Как же так получилось? Почему он вернулся раньше? У них с Юнилисом все было просчитано. Да и как вообще возможно, чтобы живую ведьму разрешили снять с костра? Такие обвинения не прощаются так просто, толпа бы не позволила прервать казнь даже новенькому красавцу-Императору. Надо вспомнить, в каких случаях существует возможность отмены казни. Нет, ничего, что подходило бы под ее ситуацию, разве что... Да нет, этого просто не может быть... Ториус бы на такое не решился ради их дружбы... Нет, даже он не способен пойти на такие жертвы ради нее. Но... других объяснений не было, и это кидало до сих пор словно горящее в огне тело Онары в холодный пот.

* * *

Когда Онара очнулась в следующий раз, то, не открывая глаз, поняла, что рядом никого нет. Значит, ее жизнь вне опасности, раз никто не приглядывает. С трудом подняв припухшие от долгого сна веки, Онара огляделась: так и есть, в комнате она одна. Осторожно пошевелив пальцами на руках и ногах и попробовав перевернуться, она удивилась почти полному отсутствию боли, только покалывание в занемевших членах. Ее что, продержали тут две недели? Именно столько требуется фее желаний для того, чтобы восстановить свою материальную оболочку. А что насчет магической? Хм, тоже все в порядке. Похоже, на ее питании не экономили - только фрукты с Лионийского побережья и сладкое фруктовое гдажское вино способны притянуть столько магии к еле живому телу.

А дома... дома было бы достаточно просто войти в любой водоем и окунуться в спасительную влагу, а потом выпить воды из родника или колодца. Но тут все по-другому, теплая и нежная энергия мироздания не струится по венам рек и ручейков, не разливается необъятным морем или глубоким озером, не просится, чтобы ее впитали. Здесь магия желаний скрыта в самых экзотических яствах и драгоценнейших из сокровищ. Почему так получилось? Кто знает, может, это отражение истинных желаний местных обитателей. А феи в родном мире больше всего желают полета, свободы, мира, цветов и душистых трав, звонких птичьих трелей и трогательного перебора струн акиры, бескрайнего простора неба и бездонной глубины лесов... Дом... как же давно она не была дома. Там, где остались мать и сестры, похожие на нее, словно капельки ключевой воды, в которых отражается радуга. Почему ее не забирают отсюда? Ведь еще чуть-чуть, и магия желаний навсегда будет для нее утрачена, а фея без магии - мертвая фея. Онара вздохнула: ей было совершенно непонятно, как она будет выбираться из этого порядком опостылевшего мира, в котором все помешаны на власти, богатствах и тщеславии. Хоть бы чуточку настоящей любви, чтобы поддержать сущность, затухающую с каждым прожитым в человеческом обличье годом в этом ужасном месте! Но нет, все желают лишь могущества и славы... Вот и Юнилиус не стал исключением... Как же больно знать, что тот, кого любил больше жизни, просто использовал тебя... и выкинул, как старую тряпку, которую не жалко, сломанную игрушку, которая уже не интересна своей новизной!

А что же могло понадобиться Ториусу? В то, что он спас ее таким опасным способом бескорыстно, она не верила. Как-никак, они с Юнилиусом были единственными, кто знал о ее настоящем предназначении в этом мире. Юнилиус... как жестоко он посмеялся над наивными девичьими мечтами! Да что там девичьими, ему удалось обмануть самое мироздание, нарушив межмировой баланс магии желаний! Как она могла быть так слепа? Не зря матушка в напутственном слове предостерегала ее от проявления человеческих чувств в вверенном ей мире... и вот к чему привело нарушение инструкции.

Дверь в комнату бесшумно открылась, и вошел Ториус.

- Зачем ты это сделал? - острым взглядом сверлила его Онара.

- Что сделал? - усмехнулся он. - Спас тебя от смерти на костре? Или не дал тебе вернуться в твой фейский мир?

- Мой мир называется Аллариен, а звезда, на которой я родилась - Одиккара, - процедила девушка. - Так что тебя сподвигло испортить мне жизнь?

- Испортить? Теперь это так называется? Странно, обычно Право Судьбы причисляют к спасительным ритуалам, - зло ответил мужчина.

Онара бессильно откинулась на подушки. Все-таки Право Судьбы.

- Тори, кого ты хочешь обмануть? Я - фея, и чувствую, когда мне лгут. Выкладывай все начистоту. Что тебе нужно? - устало проговорила Онара, глядя, как за окном разгорается пламя заката. Да, вот за что она любила этот мир, так это за безумно красивые закаты и рассветы, словно разжигающие небо в безумном танце страсти между двумя светилами. На Одиккаре все было по-другому. Нежнее, мягче, тоньше, краски размытее... Из воспоминаний ее вырвал разъяренный голос собеседника:

- Чувствуешшшь, значит? - ядовито прошипел Ториус. - И что же ты чувствовала, когда тебя обвиняли в смерти Императора? Или когда пытали в темнице? А, может, ты насладилась правдой сполна, когда огонь пожирал твои кожу и легкие?

- Ториус, просто скажи, что тебе от меня нужно, - глядя ему прямо в глаза и сглатывая так некстати подступившие к горлу острым комком слезы, прошептала девушка.

- Нара, Нарочка... - мужчина вмиг подскочил к постели и, встав на колени, осторожно заключил ее хрупкие ладони в капкан своих больших рук, а затем стал хрипло успокаивать. - Ну, что ты, милая, не плачь, пожалуйста... Я не могу смотреть на твои слезы. Прости меня, я просто очень испугался. За тебя... за себя... когда представил, что ты навсегда уйдешь, мое сердце будто льдом сковало ... Пожалуйста, не плачь!

- Ну, что ты такое говоришь, Тори, - уже не пряча слез, гладя его рукой по растрепанным черным волосам, тихо уговаривала девушка. - Мы всегда чувствуем свой мир, мир, в котором мы исполняли заветные желания, и тех, чьи желания воплотились в жизнь. А вы с Юнилиусом... - она тяжело вздохнула. - Ты был моим другом, и я бы присматривала за тобой до конца твоих дней.

Ториус наслаждался лаской нежных ручек, а потом, закрыв глаза, прижался небритой щекой к маленькой ладошке и простонал:

- Нара...Моя Нара... Знать, что ты где-то есть, но не видеть тебя, не чувствовать твоих прикосновений...это хуже, чем смерть. Я готов вытерпеть любые пытки ради того, чтобы ты хотя бы на пять минут ощутила ко мне то же, что к Юнилиусу... Пожалуйста... не отталкивай меня.

- Тори, что с тобой? - испуганно попыталась выдернуть руку девушка. - Пожалуйста, прекрати. Мы оба знаем, что это не так. Ты всегда видел во мне только девчонку, младшую сестру, так зачем же сейчас все усложнять? Просто скажи, чего ты хочешь, и я исполню это безо всяких условий.

Он резко вскинул голову и заглянул в бездонные фиалковые глаза, ища в них ответы на все вопросы мироздания, и, наконец, ответил, отводя взгляд:

- Я хочу, чтобы ты спасла Асанию.

Последняя надежда на то, что она хоть кому-то была нужна в этом мире просто так, а не потому, что могла исполнить любое заветное желание искренне просящего, рассыпалась миллионом звенящих осколков, впивающихся прямо в плоть израненного долгими страданиями сердца. За что, за что ее сослали в этот ужасный мир?! Ведь она была одной из лучших дочерей, учениц, фей... Но, видимо, сестры посчитали, что только такой, как она, под силу вернуть в насквозь прогнивший в своем основании мир и восстановить его покалеченную духовную оболочку.

Что ж, она не оправдала их надежд. Император Санолиус Керк, один из немногих людей на этой планете, сохранивший остатки совести и чести, подло убит в собственной постели по приказу собственного сына Юнилиуса, сам Юнилиус ничтоже сумняшеся предал свою верную подругу, соратницу и просто ни в чем не повинную женщину, отправив ее на пытки и страшную казнь. Как могла она полюбить такого человека? Как вообще могла фея полюбить? Ведь в их природе нет такого инстинкта, у фей нет мужчин, они не требуются даже для размножения. Скорее всего, это ассимиляция, влияние этого мира.

Мысли нестройным и печальным хороводом пронеслись в голове Онары, но уже через мгновение она пришла в себя и устало спросила:

- От чего?

Ториус вновь отвел глаза и тихо сказал:

- Она не мыслит своей жизни без Юнилиуса, но теперь, когда он стал Императором, ей не на что надеяться. Сотни девушек атакуют дворец со зваными и незваными визитами, стремясь привлечь его внимание.

Девушка горько усмехнулась:

- И ты, конечно же, без всякой задней мысли горячо сочувствуешь сестре, так горячо, что даже согласишься с тем, что она станет Императрицей?

Ториус вскинулся, сжал кулаки и собирался ей что-то ответить, но она прервала его неначавшуюся речь движением руки:

- Иди. Мне нужно подумать. Это не простое желание, и оно может полностью изменить этот мир.

Как только за мужчиной захлопнулась дверь, Онара откинулась на подушки и беззвучно зарыдала, закусывая кисть, чтобы прорывающиеся всхлипы не было слышно за дверью. За что, о, Великая Мать, за что ей суждено было испытать все это?! Безответная любовь, предательство, лживые обещания и бессмысленное спасение, обернувшееся новой невыносимой болью... Как ей хотелось просто забыть об этом, словно о ночном кошмаре, и оказаться в родной Одиккаре, рядом с матерью и сестрами. Но нет, она должна до конца выполнить свое предназначение.

Так что она знает об Асании? Тириус и Юнилиус всегда были рядом, и их фея успела изучить очень хорошо: ее отправили в этот мир в только что рожденное человеческое тело именно в тот момент, когда у Санолиуса родился наследник, будущий Император Юнилиус Керк. Ей повезло, она росла как дочь одного из ближайших советников Императора, а потому была хорошо знакома и с Юнусом, и с Тори, они практически выросли вместе, всегда составляя отличную слаженную команду по шалостям и тайному поеданию пирожных на дворцовой кухне. Девушка светло улыбнулась воспоминаниям. Тогда она еще надеялась на то, что сын Императора вырастет мудрым и добрым правителем, тем более внешняя опасность Оккунаре не грозила: Санолиус, будучи одним из первых посвящен в тайну ее происхождения и предназначения, выразил свое заветное желание в том, что попросил ее навсегда защитить родной для него мир и Империю от вражеских вторжений. Кто же знал, что главная опасность скрывалась внутри самой Оккунары.

Вот только время шло, и, когда им исполнилось по шестнадцать, Онара неожиданно осознала, что не представляет себе, как жить дальше без прекрасных синих глаз Юнилиуса, без его золотистых кудрей, негромкого благородного смеха и задумчивого взгляда на нее. Она знала, что феям нельзя привязываться эмоционально к вверенному им миру, но... ничего не могла с собой поделать и продолжала преданно, безответно и безоглядно любить юного Керка. Хорошо, что Тори всегда был рядом и разбавлял напряжение, которое она испытывала, чтобы не выдать себя ненароком. Ей достаточно было просто ощущать Юнуса поблизости, знать, что он находится неподалеку, и никакие опасности ему не грозят. Так было до того дня, когда она решила признаться ему в своих чувствах, не в силах нести это бремя в одиночку, но и надеясь: а вдруг...

* * *

Юнилиус Керк был в бешенстве: все его планы в последнее время летели к чертям. А началось все с того самого дня, когда Нара призналась ему в любви... Они с Тори, конечно, знали о ее сущности и о том, что феям несвойственны никакие человеческие эмоции и чувства. Поэтому для него было полнейшей неожиданностью, когда он узнал, что стал объектом страсти юной волшебницы из другого мира.

Он вспомнил тот злополучный день. Все с самого утра пошло не так. Всю ночь он ворочался, обдумывая свое решение, и к утру все-таки решился поговорить с отцом. Тщательно умывшись ледяной водой из кувшина, чтобы перебить подкравшийся к утру долгожданный несколькими часами ранее сон и не выглядеть сильно помятым, он направился в кабинет Императора Санолиуса Керка для решения жизненно важного для себя вопроса.

Отец молча принял и выслушал его, после чего задумался, невидящим взором вглядываясь в открывающийся из огромного, от пола до потолка, окна пейзаж. Через несколько минут он спросил, не отводя глаз от веселой лужайки с разноцветьем:

- Что тебе известно о том, как Керки стали Императорами Оккунары?

Юнилиус растерялся: не такой он реакции ждал от отца.

- Только древняя легенда, согласно которой одна из богинь, участвующая в рождении нашего мира, выбрала достойнейшего на тот момент представителя населения и нарекла его императором с правом наследования титула.

- Хм, и верно, и не верно, - кивнул Император. - У меня есть уточнения, которые не должны уйти дальше этого кабинета, но они помогут тебе понять мотивы многих моих поступков. Наделила правом властвования первого из Керков не богиня, а фея, которая была прислана сюда, чтобы привести вновь созданный мир в равновесие. Нашего предка она выбрала не случайно: персональной способностью той феи, помимо стандартной возможности исполнения желаний, было видеть истинную суть души любого живого существа. Очень, надо сказать, полезное умение для уравнивания сил добра и зла. Оккунара по сравнению с остальными подобными мирами относительно невелика, но и баланс в таком месте удерживать много сложнее: даже самые незначительные сдвиги могут привести к крушению равновесия, а затем и всего мира. Так вот, первый Керк обладал самой чистой и светлой душой среди всех, но для настоящего правителя, как ты догадываешься, этого мало. Далеко не всегда проблему можно решить силой добра и чистотой помыслов. Особенностью же нашего предка было умение "пропускать" через себя необходимую порцию зла, которая шла исключительно на пользу дела, не пятная при этом своей души и словно стряхивая за ненадобностью всю грязь и пороки. Словом, Керк был ходячим человеком-равновесием, и фея решила транслировать его талант на всю Оккунару, но добавила ему способность чувствовать управляемый им мир, как если бы они находились в симбиозе, а подправив память крови, она сделала так, что эти возможности стали переходить от отца к сыну в нашем роду.

- Да, но зачем ты мне сейчас это рассказываешь? - недоуменно поинтересовался Юнус.

- Затем, глупый мальчишка, чтоб ты понял, что наш род - единственный, кто может и достоин править Оккунарой. Не будет Керка-Императора - не будет Оккунары.

- Но ведь я не собираюсь отрекаться от престола, да и ты еще не стар, - все так же не понимая, проговорил наследник.

- Видишь ли, ты, действительно, ни в чем не виноват, но тебе, похоже, придется исправлять мою ошибку своей жизнью и счастьем, - Император тяжело вздохнул. - Ты ведь знаешь, что твоя с Тори подружка, Онара, фея? - дождавшись утвердительного кивка от сына, он продолжил:

- Так вот, когда я об этом узнал, был еще молод и зелен и подумал, что самым лучшим желанием будет обезопасить наши границы от вражеских вторжений, - Юнилиус вновь жестом показал, что знает и об этом факте.

- Каким же я был глупцом! - Санолиус закрыл руками лицо. - Я не учел только одного: что равновесие подразумевает наличие зла. Так как извне к нам никто с плохими намерениями проникнуть не может, злу приходится концентрироваться и развиваться в Оккунаре. Внутри каждого жителя сидит эта зараза, которая, словно червяк, прогрызает себе пути к сердцам, обращая их в черные камни ненависти, подлости, коварства, предательства и равнодушия. Моих сил еле-еле хватает, чтобы удерживать чашу весов непоколебимой и истреблять абсолютное зло. Но его с каждым днем становится все больше, и долго это противостояние продолжаться не сможет.

- Что ты предлагаешь? - холодея от ужаса и неотвратимости беды, спросил Юнус.

- Ты не в курсе, но несколько лет назад я дал задание лучшему целителю и магу Оккунары найти лекарство от "семени зла", как мы его прозвали между собой.

- И как? - воодушевился наследник.

Император грустно улыбнулся.

- Если бы все было так просто, если бы, мальчик мой... Лекарство нашли и мне даже продемонстрировали результаты его использования на нескольких добровольцах, но за то, что нам откроют его секрет, Шротэус потребовал, чтобы ты женился на его внучке, - Император с сочувствием и затаенной болью следил, как побледнело лицо его единственного и горячо любимого сына.

Внутри Юнилиуса будто все оборвалось. Сердце словно замерло, не в силах забиться снова от испытываемой боли. Нет, не суждено ему стать счастливым. И зачем он только родился в семье Императора? Ведь насколько все было бы проще, если бы он был простым аристократом! Тори точно не стал бы возражать против их женитьбы с Асанией, а теперь... Асания, если любит его так же, как он ее, никогда не сможет выйти замуж за другого, а он будет ненавидеть и терпеть нелюбимую и нежеланную супругу всю жизнь - разводов в Оккунаре не бывает, тем более императорских. А как пошла бы любимой корона Императрицы! Но он знал, чувствовал, что не корона объект ее страсти, нет, это он, он сам оказался достоин любви замечательнейшей девушки из живущих и думал, что отец ему не откажет в его единственной за всю его жизнь серьезной просьбе - дать разрешение на брак с Асанией. Как жестоко разбились его мечты! Заметив, что Император наблюдает за ним, он извинился и быстрым шагом направился в свои покои, чтобы там предаться отчаянию, как положено.

По дороге он вновь и вновь прокручивал в голове весь разговор, чувствуя, что упускает что-то важное, и, наконец, его осенило: точно! Фея! Во всем виноваты феи, и одна из них поможет ему избавиться от проблемы в виде насильной женитьбы. Хотя нет, лучше попросить сразу о том, чтобы они с Асанией жили в браке и правили Оккунарой долго и счастливо. Это его единственное и самое заветное желание. Без Асании ему жизнь не мила, а Нара не откажет своему названому брату.

У самых дверей он едва не столкнулся с Нарой, поджидавшей его у порога. Решив, что подруга детства, как никто, поймет его боль и печаль, он махнул рукой в приглашающем жесте. Они прошли в гостиную.

- Юнус, я пришла поговорить, - голос у Нары был очень серьезный, но в то же время неуверенный и какой-то... виноватый?

- Слушаю, - коротко ответил он, про себя удивившись: Нара никогда ни о чем не просила и не вмешивалась в его жизнь без его собственного на то разрешения.

- Видишь ли, - начала она, нервно теребя блестящий кончик огненно-рыжей косы, - Я, как ты знаешь, фея, а феи не имеют чувств. Вообще. Это не заложено в нашей природе. Но, видимо, я оказалась бракованной, - девушка опустила глаза и глубоко вздохнула, готовясь сообщить свою величайшую тайну. - Я поняла, что полюбила тебя. Не как друга, не как брата, - ответила она на его удивленный взгляд. - Я полюбила тебя как мужчину, - на одном дыхании выпалив признание, она отвернулась и закрыла руками лицо, втайне надеясь, что Юнус подойдет, уберет ее руки, поцелует и скажет, что ее чувства взаимны. Но... нет. Он стоял, ошарашенно глядя на нее, и, кажется, в его глазах блеснули слезы. Что это? Радость? Боль? Шок? Наконец он отмер и хриплым от сдерживаемых слез голосом произнес:

- Нара... Я даже не знаю, что сказать. За утро мне два раза разбили сердце два самых близких и родных мне человека. Я отвечу тебе: я люблю тебя безумно, я готов разорвать голыми руками любого, кто хоть немного косо посмотрит в твою сторону, но... ты для меня, как младшая сестра, которой у меня никогда не было. Прости, но мое сердце принадлежит другой. Не стоит ей завидовать, - он горько усмехнулся, - Только что отец сообщил мне, что мы никогда не сможем быть вместе. Ради спасения Оккунары я обязан жениться на нелюбимой. По дороге сюда я думал, что ты сможешь мне помочь, но теперь вижу, что для тебя моя просьба будет невыполнимой: мне известно, что феи тратят на исполнение желаний силу своей души, а твоя душа будет яростно сопротивляться моему воплощению моей мечты.

Нара отвернулась и глухо сказала:

- Сейчас нет. Сейчас мне слишком больно. За себя, за тебя, за Оккунару. Но потом... возможно, у меня получится, - и выскочила в двери, прикрыв тыльной стороной ладони рот, чтобы Юнус не заметил подкатывающих рыданий, от которых уже начали содрогаться худенькие плечики.

А вечером по дворцу раздался ужасающий звон набата, используемого только по одному поводу: смерти Императора. Юнилиус, как был, в одних штанах, выскочил в коридор и помчался в покои отца. Однако, проследив за потоком хаотично движущихся слуг и придворных, он резко развернулся и последовал за ними. Нет, не такое зрелище ожидал он увидеть, совсем не такое... Толпа собралась у спальни Онары. Все стояли в полном оцепенении и что-то разглядывали внутри комнаты, однако при виде наследника расступились, в почтении склонив головы. Так, значит, это правда? С такими почестями встречали только Императора, а раз так встречают его, значит... предыдущий Император мертв!

Заглянув в спальню названой сестры, он в ужасе и неверии остолбенел: прямо на белоснежном ковре, с бокалом в руках, из которого вытекало красной лужей вино, лежал Император, а в его груди торчал нож, точнее, именной кинжал Нары, который Юнилиус сам подарил ей на совершеннолетие. Вино из бокала смешивалось с кровью Императора, и все это растекалось сначала по ковру, а затем тоненькими струйками подбиралось к порогу, прямо к босым ногам наследника, точнее, теперь уже Императора Юнилиуса Керка.

Ему хотелось закричать. Как ему хотелось закричать от боли, пустоты, одиночества и невыносимой мысли о том, что теперь он остался совсем один! Но нет, теперь он император, пусть пока и не коронованный, и ему нужно соблюдать невозмутимость в любых ситуациях. Свое горе он оплачет потом. А сейчас нужно решить, что же делать с той, кого он знал всю свою жизнь и, как оказалось, не знал никогда. Зачем ей это было надо?! Юнус подскочил к отрешенно глядящей на труп Императора девушке, сильно схватил ее за плечи и почти прошептал:

- За что?! За что ты так со мной? Я называл тебя сестрой, Император почти считал тебя дочерью. Как могла ты предать наше доверие?!

Онара медленно перевела остекленевший взгляд с тела Санолиуса на лицо Юнуса, и то, что он увидел в ее глазах, заставило его отшатнуться и отпустить ее плечи.

- Вот, значит, как, Юнилиус? Так ты ценил нашу дружбу, так ты верил той, которая была готова, не раздумывая, отдать за тебя жизнь? Так ты верен Хранительнице Равновесия Оккунары? - последние слова она уже говорила еле слышно, но по-прежнему прожигая очами молодого Императора.

Напряженную тишину разорвал каркающий голос старшего советника Императора:

- Онара ли Крониус, по законам Оккунары убийце Императора полагается казнь через сожжение после допроса... с пристрастием.

Девушка с надеждой и мольбой во взоре глянула на бывшего когда-то самым близким и родным человеком во всем мире, но Юнус только отвел взгляд и приказал:

- В темницу ее. И до моего прихода ничего не предпринимать.

Как только Нару увели стражники, Юнус выгнал всех из ее покоев и обессиленно свалился в кресло, обхватив голову руками.

- Кхм-кхм, - раздалось из угла. Как видимо, не все успели покинуть помещение.

- Вон. Я хочу побыть один наедине... с телом отца, - почти прорычал он.

- Это всего лишь я, старший советник Императора Шротэус, мой повелитель.

- Чего ты хочешь, Шротэус? Мне сейчас, видишь ли, не до матримониальных планов.

- Что Вы, что Вы, - замахал руками советник. Я Вас не тороплю. Люсеа ждала столько лет... Мы понимаем, что Вам сейчас нужно пережить траур. Я лишь хотел напомнить Вам о том, что неисполнение закона Оккунары его гарантом - Императором - приводит к автоматическому его свержению с престола,- осторожно заметил Шротэус.

- А с чего такая забота обо мне, м, Шротэус? - подозрительно осведомился Юнилиус.

- Вы, мой повелитель, скоро станете мне в некотором смысле родственником, а родне у нас в семье принято помогать, - ласковым голосом возвестил старый лис.

- А, ты все о том же... ну, что ж, я тебя понял. А теперь - вон отсюда!

* * *

Онару приковали за руки и за ноги толстыми цепями, держащимися на огромных кольцах, вделанных в стены из холодных серых камней. Огарок свечи, оставшийся от стражников, приведших ее сюда, уже почти догорел, а зарешеченное оконце, расположенное где-то на самом верху стены, даже будь на улице ясный день, а не ночь, как сейчас, не могло бы разбавить темноту подземелья.

Девушка уже смирилась со своей участью, но обида и неверие в предательство самого любимого и близкого человека в этом мире не отпускали.

Уходя, напоследок охранники сказали:

- Повезло тебе, что юный Керк наказал не трогать тебя, да что с него возьмешь: молодой еще, глупый, а то мы-то бы тебя уж допросили... с пристрастием.

- Не переживай, Кайдо, вот уйдет Император после оглашения приговора, и будешь делать с ней, что хочешь, я же знаю, ты давно на нее заглядывался, - подпихнул дружка в бок один из бугаев и глумливо усмехнулся.

- Ладно уж, подожду, - нехотя согласился первый и с сожалением закрыл замок на решетчатой двери.

Нара уже почти приспособилась стоять, не задевая влажной и холодной каменной стены спиной в одной ночной рубашке, но через босые ноги леденящий холод земляного пола пробирался до самых костей, и, кажется, доставал и до самого сердца и измученной души девушки. Она почти впала в тревожное забытье, когда раздался скрежет открываемого замка, и темница озарилась светом переносной лампы. Испуганно сжавшись, она ожидала начала мучений, но, проморгавшись и привыкнув к, хотя и приглушенному, но все же свету, она смогла разглядеть фигуру того, кого сейчас желала бы видеть в последнюю очередь.

- Зачем ты пришел? - хриплым от начинающейся ангины голосом спросила Онара. - Ты все уже сказал своим решением, незачем усложнять и так непростую ситуацию. Иди и оплачь отца как следует. Он это заслужил. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь свою ошибку и раскаешься, но... будет уже поздно. Уже сейчас слишком поздно что-либо менять. Если бы ты сразу потребовал расследования и поиска истинного виновника, мы вместе смогли бы вычислить его. Теперь только время правит бал. Время - это такая штука, которую невозможно повернуть вспять и исправить то, что натворил в прошлом. Слыхал про такое, а Юнус? - горько улыбнулась пленница.

Однако новоявленный Император молчал, потрясенный осознанием чудовищности своих подозрений и нелепости обвинений, предъявленных, как он считал до сегодняшнего вечера, самому верному и непогрешимому своему другу наравне с Ториусом - его Наре. Но после откровений отца и ее признания в любви мысли, словно взбесившись, устроили хоровод и никак не хотели складываться в четкую картинку бытия. Вот он и не сообразил, чем могут обернуться для него в будущем собственные импульсивные поступки. Но... Онара права. Колесо правосудия Оккунары запущено, и он не может рисковать своим положением, чтобы не привести всю планету к гибели. Выход только один - продолжать делать видимость, что все идет, как надо, и закончить начатое им в спальне нары представление. Видимо, его решение можно было прочитать по нахмуренной линии бровей, поджатым губам, трепещущим от с силой вдыхаемого воздуха ноздрям и общему виду мрачной обреченности в фигуре и лице, потому что Нара резко отвернулась и закусила губу, пытаясь удержать самовольные слезинки, превратившие окружающее пространство в одно размытое редкими бликами света темное пятно.

Как она ни старалась, вздрагивающих от беззвучных рыданий плеч и мокрого лица с блестящими от слез глазами не удалось скрыть от того, кто знал ее лучше всех, кому он доверяла так безоговорочно и безоглядно. Подскочив к ней в один прыжок, Юнус с силой прижал к себе худенькое тельце и рукой удерживал рыженькую головку у себя на груди, чтобы вместе пережить крушение всех надежд и мечтаний друг друга. Нара, уже не сдерживаясь, зарыдала в полный голос, захлебываясь в слезах и оплакивая не только свою будущую смерть, но и грезы неразделенной любви, тщетность попыток спасти Оккунару от вымирания и собственное бессилие над своей судьбой. Через несколько мгновений она почувствовала, как на ее макушку падают тяжелые теплые капли, прожигая нежную кожу своей горечью и безысходностью.

- Все будет хорошо, слышишь? Все будет хорошо, - через силу выдавила она из себя, чтобы успокоить его. Он теперь Император, ему не должно поддаваться слабостям. - Ты знаешь, я устала от вашего мира и давно хотела вернуться домой, на Одиккару, а вам бы прислали новую фею, поопытнее и не настолько подверженную эмоциям, - шепотом закончила она, а Юнилиус еще крепче прижал ее к себе.

- Что ты имеешь в виду? - наконец спросил он.

- После полного уничтожения физической оболочки духовное и магическое тела феи возвращаются в родной мир. Это, собственно, один из двух способов попасть домой.

- А второй? - уже справившись с собой, поинтересовался Император.

- Ну, - Нара попыталась пожать плечами, но из-за цепей получилось только некрасиво дернуться, - второй - это когда Великая Мать или все сестры разом призывают мою душу на порог своего истинного дома. Тогда здесь остается опустошенная телесная сущность, которая через несколько часов превращается в кучку пыли, чтобы уничтожить привязку к данному миру.

- Что ты хочешь сказать? - Юнус неверяще вглядывался в обманчиво спокойное лицо подруги.

- Только то, что я готова к казни, - твердо сказала девушка и продолжила. - Сделай, что положено. Власть Керков не должна прерваться, иначе Оккунара погрязнет в хаосе и разрушениях. Ты теперь ответственен за свой народ. Пожертвуй своей жалостью и раскаяньем на благо людей, которые, несмотря ни на что, обязаны жить и развиваться, а не погибнусть из-за глупой слабости правителя.

- Ты не глупая слабость! - отшатнулся от нее Юнилиус.

- Поверь мне, в масштабах мира все выглядит именно так, как я описала, поэтому подписывай приговор и постарайся, чтобы мне не пришлось долго мучиться в этой темнице и на этой земле. Я хочу домой, - почти не солгала Онара.

- Спасибо, - коротко поблагодарил Император и уже хотел ее покинуть, но девушка остановила его окликом.

- Кстати, ты не хочешь поменять свое заветное желание на какое-нибудь другое?

- Что? Как ты можешь думать о каких-то там желаниях, когда решается твоя судьба? - изумился мужчина.

- Это моя работа, и я думаю, прежде всего, как хорошо ее исполнить, чтобы не так стыдно было возвращаться домой, - честно ответила фея. - Так какое у тебя заветное желание, а Император? Только учти, ты и себя должен убедить, что оно для тебя важней всего, иначе ничего не выйдет, - предупредила его девушка.

- Тогда я хочу, чтобы на Оккунаре всегда сохранялась власть Керков, а наш род не угасал и не вырождался, - подумав, сформулировал желание Юнилиус.

Нара удовлетворенно кивнула: это был правильный выбор для Императора, намного правильнее, чем устраивать свою личную жизнь. Хотя... Санолиус когда-то тоже думал, что выбирает верное решение для спасения Оккунары. Кто знает, чем обернется исполнение желания Юнуса? Но, будет, хватит рассуждать, нужно действовать, и немедленно, пока у нее еще остались силы для такого масштабного "заказа".

- Иди, мне необходимо остаться одной. И, да, пусть все случится до возвращения Ториуса из поместья. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым или просто стал свидетелем событий. Пусть лучше он прибудет, когда все уже будет кончено, так он меньше станет переживать, что мог что-то изменить. А ты скажешь ему, что это было мое решение, и я вернулась на Одиккару, как и хотела.

- Я услышал тебя, - кивнул Керк. - Не переживай, Ториуса здесь не будет, и я не дам ему мучиться виной.

- Хорошо, - улыбнулась Нара, и у Юнилиуса защемило и облилось кровью сердце от этой улыбки, такой знакомой, неповторимой и родной. Возможно, он в последний раз видит, как она улыбается.

- Иди. Увидимся в день казни, - почти приказала ему фея.

- Хорошо, я прикажу, чтобы тебя не трогали, и выберу наиболее быструю и безболезненную казнь.

- Не получится, Юнус, за покушение на Императора - только сожжение на костре, это один из древнейших законов Оккунары, установленный еще самой первой феей, которая пришла в ваш мир, - грустно выдохнула Онара.

- Что-нибудь придумаю, - поджал губы Император и вышел из темницы.

* * *

Но придумать ничего не удалось - против древнейшего закона даже сам Император Керк был не властен, и сейчас Юнилиус с болью наблюдал, как толстыми веревками привязывают к столбу, обложенному сухим хворостом, его верную подругу и названую сестру, пожертвовавшую своей жизнью ради блага его и его мира.

Он был очень зол. С одной стороны, его радовало, что народ по-своему любил Санолиуса и скорбел о его смерти. Сдругой - он понимал, что большая часть эмоций была построена не на требованиях справедливого возмездия за злодеяние, а на обычном любопытстве и жажде увлекательных зрелищ. Это было мерзко и противно, и он надеялся, что нара не будет долго мучиться, а сразу потеряет сознание.

Но что это? Когда пленницу выволокли из темницы, он с ужасом обнаружил, что ее скудная одежда разорвана, ее явно били и пытали, а, возможно, и надругались над беззащитной девушкой. Ведь после исполнения желания она была беспомощна, как новорожденный котенок - такие ритуалы вытягивали напрочь все физические и магические силы, а восстановление требовало определенных условий, и уж точно не тюремных стен. Как он мог это допустить? И кто в ответе за разрешение так обращаться с пусть обвиненной и приговоренной, но его личной узницей?! Он чувствовал себя последней скотиной из-за того, что не догадался приставить к ней охрану и проследить, чтобы ее не трогали.

* * *

Онара застонала. Кричать уже не было сил, легкие забивались дымом, вызывая приступы мучительного удушья и лающий сухой кашель, голос осип и охрип. В голове бессвязно метались обрывки воспоминаний, показывая размытые картинки прошлого, кажущегося таким далеким и нереальным сейчас. В ушах сквозь непрекращающийся звон прорывался гул толпы и злобные выкрики:

- Так ей и надо!

- Сжечь ее!

- У, ведьма рыжая, а как притворялась-то!

- Ведьма! Ведьма! Ведьма!

- Мало ей костра, надо было высечь плетьми сначала!

- Не, она бы тогда сразу скопытилась и огонь бы даже не почувствовала.

- Вот ведь, курва, как всем мозги задурила!

- А наследник-то, наследник уж как ее любил, сестрой называл...а она!

- Да, уж ему-то жальчее всех должно быть, эк он опростоволосился с девкой-то с этой.

- И не говори, змеюку подколодную на груди пригрел, а она его в самое больное место цапанула...

Слышать крики было больно и обидно. Ну, за что они так с ней? Ведь она ни в чем не виновата! Посмотрела бы она на любого из них, окажись он в подобной ситуации. А Керк... нет, про Керка думать было невыносимо. Как же так случилось, что ее предал самый близкий, самый любимый и надежный человек на свете? Интересно, на кого она сейчас похожа? Бровей и ресниц уже нет, волосы обгорели почти полностью, драное рубище покрыто сажей, ступни лижет огонь.

А ведь она поверила ему там, в темнице. И в то, что он скорбит об отце, и в то, что он не даст ее пытать и мучить. Только после того, как она из последних сил реализовала заветное желание Императора, а пытки уже начались, она осознала, что все с самого начала было ложью Юнилиус любил только себя, ну, может, еще ему казалось, что он любит Асанию.

Отец настоял на женитьбе? Убить его! Фея не согласилась исполнить желание? Убрать ее с дороги и отомстить! А заветное желание.... Теперь, когда он уверен, что род Керков не будет свергнут с престола, он может выбрать себе любую невесту, никто и слова сказать против не посмеет, а лекарство... его секрет можно и выпытать, а Шротэуса устранить от дел. Или, наоборот, приблизить, ведь внутренне они очень схожи.

- Аааааааааа! - последний вскрик, захлебнувшийся дымом, полный неизбывных мучений, и голова обессиленно падает на тощую грудь с выпирающими ребрами и ключицами.

* * *

Онара дотянулась до колокольчика, лежащего на тумбочке у кровати, и громко позвонила. Уже через несколько мгновений в комнате оказались Ториус и его сестра.

- Асания, выйди, пожалуйста, нам с Ториусом нужно кое-что обсудить, - твердо сказала фея.

Девушка послушно скрылась за дверью, и Нара удовлетворенно услышала ее удаляющиеся тихие шаги.

- О чем ты хотела поговорить? - поинтересовался мужчина.

- Не переживай, - понимающе усмехнулась фея, - я выполню твое желание, вернее, желание твоей сестры, так как оно совпадает и с желанием самого Императора, если ничего не изменилось за последние пару недель. Но и ты должен будешь кое-что для меня сделать.

Ториус удивился информации о том, что Император испытывает интерес к Асании, но решил не спорить, пока Нара не передумала.

- Что за условие? - спросил он, тайно любуясь рыжими завитками, спадающими на нежную молочно-белую кожу шеи, и необычайно ясными фиалковыми глазами девушки. Как Юнус мог не ответить на ее чувства? Слепец! Сам Ториус отдал бы без раздумий все, что у него есть, только чтобы она хоть раз посмотрела на него так же, как на Керка, когда думала, что никто ее не видит.

- В обмен на то, что я соединю узами брака Асанию и Юнилиуса, - она тяжело вздохнула, не замечая, какие взгляды бросает на нее сидящий рядом мужчина, - хочу, чтобы после официальной коронации Асании ты убил меня и сжег мое тело, но только до конца, чтобы привязка к вашему миру исчезла полностью.

- Нет! - вскрикнул Ториус и в ужасе отшатнулся от Онары.

- Ну, тогда я отказываюсь исполнять твое желание, - невозмутимо пожала плечами девушка.

- Ну и пусть! Я не могу тебя потерять! Не хочу вновь чувствовать, как из тебя утекает по капле жизнь, как теряю тебя с каждой секундой. Мне не пережить этого снова!

- Почему, Тори? - тихо спросила Нара.

- Потому что я люблю тебя, - просто ответил он. - Потому что не представляю, как жить без тебя, как можно не видеть света твоих глаз, как не следить за каждым твоим движением и взглядом, надеясь, что когда-нибудь ты обратишь на меня внимание и поймешь, что я чувствую к тебе. Я люблю тебя, Онара ли Крониус, и больше всего на свете я желаю, чтобы ты всегда была со мной. Мне не важно, в каком мире, в каком теле и каким образом, я лишь хочу любить тебя и ждать, когда и ты залечишь свою душу и посмотришь в мою сторону. Послушай, - и он, схватив ее руку, приложил ее туда, где взволнованно и быстро билось его сердце. - Оно бьется только для тебя, для тебя одной. Ты мое солнце, моя душа и моя жизнь. Ты - все для меня, Онара. Пожалуйста, не отталкивай меня, не заставляй страдать, я и так... - и он отвернулся, давая возможность девушке самой принять решение.

А Нара... Нара ощутила, как в почти мертвой душе пробиваются робкие ростки надежды и веры в людей, а по телу разливается приятная волна ее родной энергии Одиккары. Но откуда?! И она вспомнила, что Великая Мать предупреждала ее, что настоящая любовь может заменить собой самый сильный и яркий источник силы, а любящее сердце рядом позволит фее быть вечно молодой и могущественной. И она решилась.

- Хорошо, Тори, - мужчина затаил дыхание в ожидании ответа. - Ты, вероятно, знаешь, что желание, содержащее в себе заботу о счастье для другого человека, не учитывается как собственное желание человека. Так вот, я исполню желание Асании.

Ториус напрягся в ожидании ответа на его просьбу, казалось, для него сейчас существовала только эта комната и эта девушка, сидящая на кровати, строго на него смотрящая и при этом самая любимая и желанная на свете. Мир сузился до размера ее зрачков, и он затаил дыхание, боясь спугнуть удачу малейшим движением и вдохом.

- Что касается тебя, Тори, то... я тебе верю.

- Но остаться со мною не можешь? - не выдержал он и, взлохматив волосы, принялся ходить туда-сюда, но, наконец, остановился и замер, глядя в окно и сложив руки на груди.

- Ну почему же? - неожиданно сзади его обхватили тонкие нежные ручки и принялись успокаивающе поглаживать по груди.

Поймав одну из ладошек в свою, он с благодарностью и трепетом прижал ее к сердцу, которому вдруг стало так сладко и горячо от этой невинной ласки, что оно зашлось от бешеного стука, не давая владельцу сделать и вздоха. Он развернулся лицом к Онаре, заключив ее в кольцо осторожных объятий, и хрипло спросил:

- И что же для этого нужно сделать?

- Правильно мыслишь, Тори, - улыбнулась девушка. - Мое условие - ты должен уйти со мной на Одиккару, но перед этим правильно ответить на один вопрос.

- Спрашивай все, что хочешь, - прошептал мужчина, крепче сжимая в объятиях ту, что была с ним лишь в его мечтах и снах, и не веря, что они наконец-то смогут воплотиться в жизнь.

- Почему на мой вопрос, что тебе от меня нужно, ты попросил меня помочь Асании, а не признался честно в своих чувствах? - Нара серьезно и напряженно разглядывала вновь поджавшего губы Ториуса.

- Боялся тебя испугать и оттолкнуть еще больше, - признался он. - После того, как я услышал, что тебя должны казнить, не медля ни минуты вскочил в седло и проскакал без отдыха почти сутки, опасаясь опоздать. И все равно не успел. Когда я увидел тебя там, на площади, привязанную к полыхающему столбу, со следами побоев и пыток, такую маленькую, хрупкую, беззащитную и ранимую, у меня будто сердце из груди вырвали. Я готов был сам встать к этому столбу и быть сожженным вместо тебя, если бы это было возможно. Когда ты спросила меня, я слишком боялся не сдержаться от нахлынувших разом чувств, но ты бы все равно мне не поверила. После того, что сделал Юнилиус, у тебя, должно быть, не осталось веры в людей. Но кто я для тебя и кем был он? В общем, я не решился осложнять твою и без того нелегкую жизнь своими излияниями, - и Ториус, решившись, прижал к себе рыженькую головку и нежно поцеловал в макушку, а потом зарылся носом в кудряшки и вдыхал неповторимый, преследующий его каждое мгновение существования родной запах. Запах его Нары.

А ей было так хорош, как не было, наверное, еще никогда. Энергия, которую излучал Тори, энергия его любви к ней, была в сотни раз легче и сладостнее любого магического источника на Одиккаре и уж точно не шла ни в какое сравнение с бедным на магию воздухом Оккунары. Она купалась в нежности, любви и ласке и чувствовала, как появляются и расправляются за спиной огромные радужные крылья, которые, как она думала, были потеряны навсегда с утратой магической силы. Крепче прижавшись к другу и , возможно, в будущем возлюбленному, она тихо спросила:

- Ты готов? Учти, ты должен беспрекословно меня слушаться, и если в какой-то момент я скажу тебе, что нужно умереть, ты без вопросов это сделаешь. Понял? Я еще не знаю, как отнесутся сестры и Великая Мать к появлению мужчины, да еще и человеческого, на Одиккаре.

- А как же Асания? - удивился Ториус, игнорируя ее предупреждения и опасения, так как уже давно все для себя решил.

- Все уже исполнено, завтра они обручатся, а через месяц вступят в брачный союз, и ее коронуют как Императрицу, - прикрыв глаза, пробормотала Онара и потерлась щекой о его грудь.

Тори словно молнией пронзило от удовольствия, и он задохнулся от избытка нежности и любви.

- Всегда готов, моя фея, - счастливо улыбнулся он, и они перенеслись в Одиккару.

- Ну, и долго вас ждать? Совет Сестер уж пять минут как начался, а вы там до сих пор отношения выясняли, - ворчливо заметила Великая Мать. - Садитесь уж, чего стоять-то? В ногах правды нет. Эвон как приложило-то парня, у тебя аж крылья заново отрасли и переместиться почти сама смогла к нам и почти вовремя.

Нара ошарашенно оглядывала сестер в полном составе, рассевшихся кружком у Великого Огня и чуть ли не жарящих зефирки на веточках, как американские туристы на отдыхе.

- Так вы что же, обо всем были в курсе? - неверяще спросила она.

- А то! - гордо ответила Анира. Скучно тут, пока назначения не пришлют, вот и рассматривали тебя в волшебном котле.

- А... волшебный котел-то вы откуда взяли? - шокированная невозмутимостью сподвижниц, поинтересовалась Онара.

- А, у ведьмы одной одолжили с Оккеры, ну, ты помнишь, это там, где одна нечисть проживает? - пояснила Анира и засунула в от большой магический орех, с хрустом его пережевывая вместе с твердой кожурой.

- Ага, - машинально ответила Нара и пошатнулась, но сильные и очень нежные руки подхватили ее и не дали упасть, а потом и вовсе Ториус подхватил ее на руки и недовольным взглядом смерил нахальную и хамоватую особу, посмевшую так пренебрежительно разговаривать с его любимой.

- Да, кстати, красавчик, ты не думай, отдыхать тебе здесь не придется, вам с Наркой уже задание приготовили, пока что в безмагическом мире, а там посмотрим, как сработаетесь, может, и посложней че давать начнут, - и раздался хруст еще одного ореха, Нара застонала, демонстративно закатив глаза и поудобней устраиваясь в теплых объятиях, а все сидящие у костра, и даже сама Великая Мать, засмеялись совсем не фейским, а очень даже разухабистым смехом, окончательно успокоившим Тори насчет фейской замороченности и неприступности.