Я слышал, что волки грызут себе лапы,
Попавши в капкан, не умея сдаваться - 
И жег себе руки огнем медной лампы,
Звенящую цепь умоляя поддаться.

Я знаю, что сокол дерет себе перья
И гибнет в плену, не узнавши о плене - 
Я волосы рвал без оглядки и меры,
Не в силах на миг приподняться с коленей.

Заблудший сказитель бренчал над свечами - 
"Гремела гроза, рокотала, сверкала!"
А старая нянька под вечер ворчала,
Мол, блажи такой отродясь не бывало.

Я десять веков проблуждал в подземельях,
Я сгрыз свои цепи с руками по локоть.
Глядеть не умея, не верить - не смея,
Ловил то ли вой, то ли рокот, то ль клекот.

На воздух, избитый, кровавым калекой
Я выполз, и болью слепили зарницы.
За мной подземелья сомкнулись навеки,
Но солнце со мной не желало смириться.

Я слышал, как ветер задиристый воет,
Скрывая собой мои стоны о смерти.
Чем жить и сгнивать в тихом липком покое,
Я лучше умру при полуденном свете.

Я десять веков ползал в кромешной муке,
Лицом припадая к воде родниковой.
За десять веков отросли мои руки - 
Я снова дышу, безымянный и новый.

Я снова творю при мерцающей лампе,
И сокол в степи над добычею плачет.
Я знаю, как волки грызут себе лапы,
Когда невозможно спасаться иначе.