Аннотация: Маленький рассказ на тему "В каждом из нас". Конечно же, в каждом из нас должна быть вера в чудеса.
А волосы у нее были изумительной красоты - медно-золотистой непослушной копной рассыпались по плечам и беззаботно подпрыгивали спиральками при каждом шаге. Впрочем, они не оставались спокойными даже если девочка замирала, словно обдумывая следующий шаг, - тут же протягивали свои локоны к ветерку, купаясь в его мягких объятиях, или игрались с солнцем, отражая его на свой золотистый лад. В такие моменты девочка обычно недовольно, но совсем по-доброму морщилась, убирала непослушные пряди с лица и шла дальше, чуть прищурив огромные серые глаза, усыпанные густыми ресничками. Она была мила, даже скорее умилительна, как может быть умилителен ребенок. Поговаривали, что к бродячим артистам эта девочка присоединилась совсем недавно, жила сиротой, да вот оказалась способной.
Ярмарка Чудес из года в год объезжала одни и те же места, чудес особо никаких не предлагая, но ярмаркой вполне являясь. Зато представления давала отменные, собирая на главных площадях толпы народу и нет-нет, да предлагая каждый раз что-то новенькое. Вот и в этот раз девочка-канатоходец, чья мордашка была так живо усыпана веснушками, что и сосчитать их было нельзя, а уж если считать начинали - то они, кузнечики, будто перепрыгивали с места на место.
- Вот ведь чертовка, и не боится же, - покачивал кто-то головой в толпе, но глаз от натянутого через площадь каната не отрывал. - Ведь разобьется.
А девочка, словно в ответ на его слова, небрежно взмахивала руками и, стоя на одной ноге, дотягивалась до пятки второй. Как будто чесалась.
- Да ученая небось, - не слишком уверенно отвечал кто-то рядом, замирая на месте и боясь пошевелиться - вдруг отвлечется и впрямь упадет.
- Маленькая ж еще совсем, - вздыхала женщина со смесью страха и предвкушения на лице, покрепче прижимая к себе сына. Последнего, правда, интересовали более земные вещи, в настоящий момент находящиеся у него в руках, а не где-то в небе: два больших леденца на палочке и уже надкусанный пряник. Это была целая дилемма, с чего начать: с алого петушка, отчего-то зеленого дворца или медового пряника, - какая уж там девочка.
Сладостей на ярмарке и впрямь было не счесть, все от мала до велика могли найти себе что-нибудь по вкусу: засахаренные орешки, печеные яблоки, пряники и печенья, сладкие трубочки и леденцы всевозможных вкусов и форм - только выбирай. А наряду с лакомством уже можно посмотреть и на потешных борцов да шутников, на укротителей пламени и дрессировщиков змей. Да и как на такое не купиться, если потом целый год из развлечений - да и нет ничего: ребятишки себе забав напридумывают и успокоятся, а трактир уж не интересен стал. И какие в снега-дожди развлечения? То ли дело в теплые деньки... Ярмарку ждали все, начиная от самого ее закрытия, а дальше уж кто как: считая от нетерпения до конца года или уже забывая через несколько месяцев о ее существовании.
Изумленный вздох пронесся по толпе и все, кто еще был отвлечен созерцанием какого-то другого представления, подняли голову вверх. Артистов это, казалось, вовсе не смущало - они сами прервали номера на середине и с готовностью присоединились к зрителям; свое-то еще отработают, а не они - так другие, труппа то одна, все всё видят, все всё знают. А уж посмотреть было на что...
Девочка, как будто послушно находившись от одного края каната до другого, теперь заулыбалась, потревожив чуть успокоившиеся на носу веснушки, и теперь кружилась на месте, быстро перебирая маленькими ножками и разведя руки в разные стороны, так что не поймешь - то ли для равновесия, то ли от какого-то захлестнувшего ее счастья.
Общий вздох сменился напряженным молчанием, никто ни то что заговорить, боялся пошевелиться, зато какая гамма чувств отражалась на каждом лице. Слегка полноватая женщина, та, что с мальчиком, теперь смотрела откровенно взволнованно, затаив дыхание, как будто ее родная дочь на такую высоту забралась. Заинтересовался даже ее сынишка, сумевший оторваться от леденца-петушка, которому все-таки удалось победить в столь неравной борьбе и, разинув рот, наблюдавший за девочкой. Остальная ребятня смотрела более познавательно, чем удивленно, не иначе как строя планы, явно не заслуживающие одобрения взрослых. Рослый мужчина в слегка потертом жилете недовольно хмурил брови, недоумевая, кто додумался пустить ребенка на канат, а оказавшийся рядом добродушный старичок с ужасом прижал руки к лицу - не дай Всевышний что случится. Курносая нескладная девушка разглядывала канатоходку с плохо скрываемой завистью. Да и куда ж ее скрывать, если волосы, как солома, кожа блеклая, глаза невзрачные, да и маленького цветочка ни разу никто не дарил. Зато еще не вступивший в полную силу молодой человек смотрел на девчушку с обожанием, только вот мала она слишком для него. Были и радость от такого, впервые увиденного, и волнение - у кого-то за девочку, у кого-то за главную площадь, у кого-то за крыши домов, между которыми был натянут канат, и восторженность, и возмущение. В чьих-то глазах читался трепет от всего происходящего, кто-то боязливо отворачивался, да нет-нет, а поглядывал в нужном направлении. Разве что пара-тройка слишком уж недовольных покинула территорию Ярмарки, да и то под влиянием эмоций: едва ли можно было найти хоть кого-то, равнодушного к происходящему.
А девочка вертелась волчком, перепрыгивала с ножки на ножку, выписывала невозможные пируэты и, казалось, подмигивала зрителям.
Ярмарка Чудес уехала быстро и практически незаметно: еще вечером никто не хотел расходиться, а на утро на главной площади не осталось и напоминания о том, что происходило. Шатры были уложены, реквизиты собраны, и нагруженные повозки двинулись в путь, ведь их еще ждали. И до тех пор, пока люди в городах еще смогут чувствовать и переживать - есть куда направляться Ярмарке Чудес, так или иначе будоражащей их жизнь, да и Всевышний может быть спокоен. Пока есть такая частичка в человеке - то и живет он, а иным хоть настоящие подавай чудеса - не спасет: не человек уже, не жилец боле.