Аннотация: Прошу извинить, тут мы чего-то напутали... В общем, не знаю, грузится ли рассказ... В любом случае вот...
Вы слышали, как пахнут метиолы?
Запах этот не перепутаешь ни с чем. Он безгранично синий, как само ночное небо, что отражается в крошечных головках цветков. Он неподдельно чистый, проникающий в душу вереницей сладких капелек. Он тёплый, будто свет луны, застывающей в наполненном мошкарой воздухе. Сказочный. Незабвенный.
Как самый этот вечер.
Да-да, как этот полный цветочного аромата вечер, единственный, первый и последний для меня. Она была в метиоловом платье. Рука её - тонкая, нечеловечески прозрачная - едва касалась воды. Белая с оттенком сапфира кожа светилась изнутри мотыльковым светом.
В фонтане отражалась луна.
Я никогда не приближался к девушкам, с тех самых пор, как остался один. Потому так странно было, что короткий шёлк её волос прохладен, что покоящаяся на моём колене щека бархатна, подобно лепесткам. Она цвела лишь ночью. Словно метиолы.
Вы видели, как застывает вода на паутинках?
Лёгкие бриллианты её падают на упругие нити, скатываются сверкающими комочками. Не рвут, нет: лишь покачиваются, медленно, пленяя сердца. И хочется стоять, и смотреть, и плакать, роняя новые бриллианты, ограняя их нитью. Хочется шептать что-то хорошее, тихо-тихонько, только бы не нарушить равновесия.
Как те брызги-пылинки, что застыли в её волосах.
Фиолетово-синие аметисты цветов, фиолетово-синие аметисты капель... Она была их хозяйкой. Родниковая фея, чей дом - ледяная вода, чьё царство - тонёхонькое русло, чья сила - магия живительной влаги. Маленькая хрупкая девчушка с огромными зелёными очами, ласкающая воду.
Я испугал её, диким вихрем влетев на площадь. И узнал. Та самая, что носит письма по утрам - сквозь целый город, с тяжёлой зелёной сумкой через плечо. Не поймёшь, девочка ли, паренёк: худенькая, коротковолосая, нескладная. От неё пахло цветами и садом, а в волосах путались росинки.
Мне никто не слал письма. Но она заходила, когда я звал. Не боялась совсем, какой бы юной ни была, и всегда мне чудилось в ней что-то непростое, не людское. Она любила кофе - а у меня кофе было всегда, как чудесное воспоминание об ушедшем, - и любила говорить за маленькой его чашечкой. Ни разу не рассказала о себе, о своей жизни, даже имени не назвала, зато всё больше - о древних легендах, преданиях да сказках.
А я любил слушать.
Она всегда уходила с улыбкой, обещая зайти вновь. И я ждал нового утра, когда можно будет вновь пить кофе, вдыхать её незнакомый аромат и слушать сказки.
Вы замечали, как чернеет круг луны за тонким серпом месяца?
Разглядеть его совсем не трудно. Нужно лишь терпеливо всматриваться в сияющий рог, до боли в глазах любоваться его тонким абрисом - и, быть может, круг замкнётся для вас, и вы увидите непроницаемое пятно пустоты, чернее, чем ночные небеса.
Ветер тормошил её неимоверно светлые волосы на фоне лунной тьмы. Она сидела на краю фонтана и гладила водный простор. Она совсем не чувствовала опасности, но та надвигалась - тяжёлой волчьей поступью, горящими глазами, дикой стаей.
Я не смог сдержать погоню, волчий нюх преследователей отыскал меня, и теперь они мчались по пятам.
Она увидела, как я, едва не падая, обернулся назад и склонился над землёй. Увидела пух света, срывающегося с моей ладони. Простое заклинание, сдерживающее время, позволяющее выиграть хотя бы несколько секунд. Его хватило, чтобы она поняла: я - маг.
А я обернулся и увидел её. Свет испуганных глаз, странный полуоборот, утопающие в цветах босые ноги... Я всю жизнь удивлялся: кто же садит их там, у фонтана, каждую весну? Мелкие, невзрачные, без запаха, почти всегда закрытые бутоны. Теперь же они источали немыслимый аромат.
Она вскочила, и рука её, состоящая из чистой родниковой воды, взметнулась вверх фейерверком брызг, готовая напасть в любой момент.
И я всё понял.
Вы ловили когда-нибудь стрекоз над озёрами?
Их ведь не поймать вовсе: насколько пугливы, настолько легки. Живые травинки с крыльями и огромными изумрудами глаз, неуклюжие девушки в трепещущих оборках, порхают они над водой. И прислужницы, и хозяйки.
Родниковых фей называют ещё стрекозами. Они и вправду похожи: изящные и нескладные, с большими глазами, живущие у воды. Я привык верить древним легендам, а легенды говорят: каждый родник, владеющий своей феей, несёт живую воду, способную излечить любые раны.
Источник, заключённый в фонтан на центральной площади, оказался домом феи. Домом этой самой девчушки-почтальонки, что приходит ко мне по утрам и рассказывает сказки за чашкой кофе.
Я смотрел на неё, а она - на меня. И внутри рождалось что-то такое странное, разбуженное воспоминаниями, навеянное старинным преданием о стрекозе. Говорят, стрекозы находят магов своими врагами. Мне же доподлинно известно, что маги считают родниковых фей нежитью.
Вы слышали, как поют волки?
Их баллады чарующе ужасны, они достигают самого сердца, леденят человеческие души. От них не скрыться, не убежать, не спрятаться в застывшей пелене времени.
Загоревшиеся в дальнем конце площади огоньки заставили меня вскинуть руку. Пух обратился молниями, слетая с пальцев и безжалостно настигая дикую стаю, последнее творение старого мага.
С протянутой руки сорвались алые капли. Ещё один подарок противника, магический нож, по рукоять засевший в плече. Это была его удача и его ошибка: волшебник ранил меня, но и сам не смог укрыться, высоко посылая заклинание. Он превосходно рассчитал, что отразить нож я не смогу, что вся моя магическая сила покинута под пылью схватки. Но не учёл он того, что у меня был меч. И, прежде чем маг успел опомниться, я кинулся вперёд...
Против волков я сделать ничего не мог. Поэтому пришлось бежать сломя голову, не разбирая, где свет, а где тень, путая след, стараясь скопить в себе хоть какие-то остатки сил.
Молнии были слабым спасением. Лишнее мгновение до того, как страшные клыки вопьются в плоть...
О Господи, зачем я вступил в эту битву? Что заставило меня, что он мне сделал?! Всего лишь убил мою жену. Всего лишь уничтожал иные расы, называя их нежитью. "Оборотным и стрекозам на этой земле не место"...
Тогда я не понял, что он имел в виду.
И было совсем не больно, когда дикие звери впились в и без того искалеченную руку. Я лишь стряхнул волка с себя, ударил мечом. Ещё раз. И ещё. Что кроме этого мог я сделать?
А когда на меня бросились с трёх сторон, я упал. Я знал, что это будет концом жизни, концом боли, страданий, воспоминаний и сказок.
Вдруг резкий свет ослепил меня. Стая протяжно взвыла и отпрянула, и откуда-то сверху хлынул поток ледяной воды. Боль в плече дёрнулась и замерла, проявилась в истерзанном теле и тут же утихла. Сквозь прикрытые веки я видел, как волки закружились на месте, словно тая, истончаясь, пока не исчезли совсем.
Я медленно встал, изумлённый тем, что ни единой раны на мне больше нет.
И обернулся к фонтану.
Вы видели, как плачет догоревшая свеча?
Тихо. Без слёз.
Она лежала на полпути ко мне, левой ладонью перевесившись через край фонтана, а правую протягивая вперёд. Немо прося о помощи.
Лицо её обрамляли сладкие до горечи цветки, фиолетово-синие, крошечные звёзды. Метиоловое платье колыхалось без ветра. В паутине пушистых волос застывали мелкие серебристые капельки.
Чёрный круг луны отражался в фонтане.
Струйка воды больше не стекала вниз по тонкому руслицу. Вся площадь пересекалась бешеной пляской лужиц и ручейков, выплеснувшихся наружу по воле хозяйки.
Она цвела лишь ночью, как метиолы. Она цвела, пока струился крохотный родничок, пока жила вода её, питая далёкую речку и, повинуясь круговороту, вновь уходила в матушку-землю.
Я зачем-то подошёл и присел рядом, робко протянув ладонь. Так странно было, что короткий шёлк её волос прохладен, что покоящаяся на моём колене щека бархатна, подобно лепесткам. Рука её - тонкая, нечеловечески прозрачная - едва касалась воды. Белая с оттенком сапфира кожа светилась изнутри мотыльковым светом.
Лёгкое шуршание заставило меня вдруг отдёрнуть руки. Сотни крыльев распустились под ними, сотни бриллиантов сверкнули во тьме, и туча зелёных стрекоз брызнула во все стороны. Стебли метиол медленно распрямились, освобождаясь от тяжести.
Я был один посреди залитой водою площади.
Зачем? Я часто спрашиваю себя, зачем. Зачем я живу, зачем сражаюсь. Зачем предпочёл добро злу, понимание - тупым правилам, борьбу - бессмысленным слезам. Зачем я держу в доме кофе и кошку, не выпуская воспоминаний на волю. Зачем она пожертвовала собою ради меня, незнакомца, мага, своего врага. Зачем существует человечность, если борьба её со злом нескончаема.
Зачем парят над росными лугами, выше тумана в поле, в тени приозёрных берёз крохотные травинки с крыльями, маленькие провозвестницы жизни - стрекозы.