Аннотация: Главный герой рассказа пытается оказать помощь группе городских бродяг...
Костя медленно поднимался по широкой каменной лестнице к выходу из метро. В руке он держал полиэтиленовый пакет, в котором лежал экземпляр "Справочника бездомного", изданного Отделом по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви. На нескольких десятках страниц содержались адреса пунктов бесплатной раздачи пищи и одежды; координаты социальных служб, помогающих в устройстве в приюты, оказывающих содействие в восстановлении документов, в отправке домой иногородних, помощь в трудоустройстве; адреса ночлежек и дезстанций, где можно пройти санобработку, пунктов бесплатной медицинской помощи... Еще немного и Константин окажется на просторной площадке перед выходом на улицу. Когда оставалось всего несколько ступеней, доброволец остановился, подержался рукой за перила, еще раз заглянул в пакет, при этом ожидая, когда пассажиры, которые вышли вместе с ним из поезда, пройдут вперед, и он останется практически один. Сердце часто и громко стучало, в ногах чувствовалась легкая слабость. "Господи, помоги!" - жалобно прошептал Костя и преодолел последние ступени.
В углу площадки расположилась небольшая группа бомжей. Одни молча сидели возле стены, другие лежали на полу и мирно дремали. В самом центре возвышалась фигура стоящего молодого человека лет 35-ти с рыжими нечесаными волосами, в голубых потертых джинсах и красной куртке типа "Аляска", на которой кое-где были заметны широкие темные полосы от грязи. Он беспорядочно крутил пальцами неначатую пачку сигарет и задумчиво смотрел в большое прямоугольное окно, за которым на фоне угрюмой сталинской семиэтажки стремительно падали тяжелые хлопья мокрого ноябрьского снега.
- Здравствуйте, - как можно приветливее начал разговор Костя, в то же время стараясь быть серьезным, чтобы не принизить важность дела.
- День добрый, - как-то вяло, по-барски сыто ответил рыжеволосый, на секунду равнодушно посмотрел добровольцу в глаза, а затем перевел взгляд куда-то вдаль, поверх его плеча. Гладкая кожа лица и пухлые розоватые щеки говорили о том, что он не так давно ведет бродяжнический образ жизни.
- Я так понимаю, что вы бездомные.
В последнее слово Константин постарался вложить весь приготовленный запас сочувствия.
- Верно, - хрипловатым голосом ответил один из сидящих на полу бедолаг в старой потертой кепке и с большим синяком под левым глазом. Спокойный тон, с которым это было произнесено, вселял надежду на благополучное течение беседы.
- Я хотел бы вам предложить справочник с адресами, где можно бесплатно поесть, помыться, получить социальную помощь...
Бедолага в кепке, живо привстав, взял справочник и сразу принялся его изучать. Его сосед, молодой паренек, сидевший на корточках, запрокинув голову и рассматривая лепку на потолке, выпрямился и тоже протянул руку. Костя несколько смутился по-детски простым выражением лица с чуть приоткрытым ртом.
- Извините, у меня только один экземпляр. Вы вместе изучите, выберите, что вам нужно...
- Разрешите задать вам один вопрос, - громко вступил в разговор рыжеволосый. Несмотря на то, что он просил разрешения, в голосе чувствовался командный тон.
- Да, пожалуйста.
- Вы ведь православный?
- Ну да, - отчего-то застенчиво ответил Костя.
- Скажите, почему вот вы помогаете, а другие нет? Здесь недалеко храм. Я туда как-то зашел, а меня выгнали, сказали, что от меня дурно пахнет.
Костя немного замялся, а затем с виноватой улыбкой произнес:
- Давайте не будем никого осуждать.
И через несколько мгновений уже серьезно добавил:
- Сами-то вы в жизни многим помогли когда-нибудь?
Рыжеволосый сделал вид, что не услышал последней фразы, перевел взгляд в окно и после некоторой паузы, вполголоса, не без оттенка таинственности, важно заметил:
- А нам Бог помогает.
Бедолага с синяком под глазом и его сосед тут же оторвались от изучения справочника и убежденно, с благоговейной искренностью, присоединили свои голоса:
- Да-да, нам Бог помогает, нам Бог помогает. Не жалуемся.
Костя почувствовал некоторое разочарование, но вдруг неожиданно для него самого его охватила горячая миссионерская ревность, и он убежденно и быстро заговорил:
- Бог хочет вам дать гораздо больше! Вы даже и не представляете себе, какие дары уготовлены Им каждому из вас. Надо только захотеть начать жить по-новому...
Здесь Константин остановился: у него внезапно появились сомнения, не перешёл ли он определенную границу, не стал ли метать бисер...
В это время старик в грязном драповом пальто, возраст которого вряд ли уступал годам его обладателя, сидевший чуть поодаль в уголке, прижавшись плечом к стене, и внимательно наблюдавший за происходящим, медленно встал, опираясь на пол ладонями и кряхтя. Оставив ноги слегка согнутыми в коленях для удержания равновесия, старик неспешно поднял правую руку с вытянутым указательным пальцем, направленным вертикально вверх, и словно с трибуны изрек:
- Так Бог возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного...
После этой короткой цитаты отец замолчал, лицо его выражало торжественное изумление, как будто он сделал для себя очень важное открытие. Постояв так несколько мгновений, он вновь опустился на пол, прислонился к стене и закрыл глаза, видимо, собираясь вздремнуть.
- Нас Бог не оставляет, - повторил паренек и с нескрываемой хитрецой добавил:
- Может, и вы хоть рублик дадите?
Выражение его лица уже не было столь простодушным.
- Я тебе сам дам, - грубо оборвал его рыжеволосый, опустил руки в карманы куртки и медленно, словно ковшами экскаватора, вынул ими по куче металлических монет, среди которых доминировали пяти- и десятирублевые. Удовлетворившись их количеством и блеском, он вновь бережно опустил их в карманы.
Бедолага с синяком закончил листание справочника, положил его рядом с собой на пол и начал зевать.
Рыжеволосый поправил спортивный рюкзачок за спиной и посмотрел на Костю как на давнишнего друга.
- У меня жена и семилетняя дочка в Краснодаре. Если появятся свободные деньги на билет, может, вернусь.
- Конечно вам надо возвращаться. Ведь дочка наверняка страдает без отца, - Костю вновь стала забирать ревность неофита.
Собеседник сделал небольшую паузу и протянул ладонь для прощания. Константин тоже понял, что пора заканчивать, взглянул на розоватые, немного мозолистые пальцы, кончики которых были темно-серые от втертой пыли, заколебался, но всё же снял перчатку и слабо пожал маленькую теплую ладонь.
- Бывай, - отрывисто произнес южанин, улыбнулся, опустил руки в карманы куртки и стал с наслаждением перебирать пальцами - послышался легкий звон монет.
- Всего доброго, - вежливо ответил Костя и медленно пошел к выходу через тяжелые стеклянные двери.
...Спустя две недели, вечером, после работы, он снова решил выйти через тот же вестибюль. На этот раз Костя легко преодолел три марша мраморной лестницы и почти выбежал на верхнюю площадку. Мимо него проходили люди, спеша на троллейбусную остановку. Однако поток пассажиров был довольно жиденький, и Косте хорошо было видно то место возле большого окна, где в прошлый раз он предпринял попытку протянуть руку помощи. Та же группа бомжей расположилась в углу. На этот раз все они крепко спали, раскинувшись в самых разнообразных позах. Рыжеволосого среди них не было. "Решил вернуться домой?" - с надеждой сам себе задал вопрос Костя. Но тут же заметил спортивный рюкзачок на подоконнике и пачку сигарет, с лежащей на ней зажигалкой. На полу, прямо под окном, валялся пакет с какими-то объедками, рядом стояло несколько пустых бутылок из-под пива. Подставкой одной из них служил "Справочник бездомного", на котором был заметен грязный след от ботинка. Костя глубоко вздохнул и медленно пошел к выходу. Для себя он решил, что будет теперь подниматься только через противоположный вестибюль, тем более что там ближе к остановке, с которой он обычно едет домой.
Как и в прошлый раз, падал снег. Только он был мелкий и игриво кружился, словно посмеивался над простодушием молодого миссионера, колол щеки, застревал в ресницах, мгновенно тая. Костя вошел в троллейбус, пропустив вперед попутчиков. Дошел до задней площадки и встал возле окна. Какое-то тупое чувство заполнило душу, мрачное, как этот ноябрьский вечер. Никаких мыслей не было, хотелось просто смотреть в окно на уходящую дорогу, бледные фары перегоняющих автомобилей. Остановки следовали одна за другой, пассажиры бойко выходили, спеша в тепло родного дома. В какой-то момент что-то заскрежетало над крышей, троллейбус резко затормозил и затих. Водитель поспешно накинул оранжевую жилетку, схватил большие замасленные рукавицы и выбежал через переднюю дверь на улицу. Костя сел на заднее сиденье и сквозь мокрое стекло стал разглядывать слабо освещенную местность. Первое, что он увидел, это скамейку в орнаментальном стиле возле входа в городской парк, на которой, съёжившись, сидел мужчина в плаще и тонкой вязаной шапочке, натянутой почти на самые глаза. Сложенные вместе ладони были спрятаны, как в муфту, в длинные рукава, голова сильно опущена вниз, так что подбородок почти касался груди. Мужчина, видимо, дремал. Только иногда плечи слегка вздрагивали, а голова едва заметно покачивалась вверх-вниз. Рядом с ним, прислоненная к спинке скамейки, стояла картонка с небрежной надписью: "Украли документы, помогите вернуться домой".
Костя равнодушно посмотрел на часы: минут через двадцать он будет дома, как раз к началу документального фильма по телеканалу "Спас" о старцах Глинской пустыни; потом снова наклонился к стеклу. В этот момент нательный крестик съехал по цепочке откуда-то с плеча в самый низ, в ямку под грудиной...
- Куда летишь, дурень! - выругался водитель, которого Костя чуть не сбил с ног, выскакивая из передней двери, ловко перепрыгнув через перекладину турникета.