В одном густом лесу жил злой и старый пидр. Нельзя сказать, что он был очень уж страшный, нельзя сказать, что он был чересчур уж злой и совсем уж старый, но детей часто им пугали. Это был пафосный венец создания жалко (наверно), что он дегенерировал и вымер как вид. Днём пидр нежился на солнышке и мурлыкал по-пидрски, (как котёнок!). когда ему хотелось есть, он спускался вниз и щепал траффку. Траффка хихикала и разбегалась иногда до бешенной скорости; порой она кололась и называлась тогда она кактусом, иногда она жжглась - и тогда она была крапивою. Но чаще всего пидру удавалось набить себе обе защёки полный сеновал траффки и унести к себе в норку. Основным и самым любимым занятием у пидра было отыскивать свободные норки и дупла, и доверху набивать их траффкой. Когда норка оказывалась туго набитой доверху и в ней не оставалось больше места, пидр искал другую норку или дупло. Некоторые из других животных были слегка против таких закидонов: кому понравится (а вам бы понравилось), если в ваш дом, стоит вам его ненадолго освободить (сходить за хлебушком например), как какой-то пидр набивает туда траффки. Хорошо, если это ещё какая-нибудь драгоценная, или полезная траффка, (которую можно приятно использовать, или от которой можно выгодно избавиться). А то ведь часто это оказывалась всего лишь на всего обыкновенная тимофеевка. Хотя некоторые жывотные, (особенно жывотноводы) знали толк в тимофеевке и всегда были рады видеть у себя дома пидра, и они даже специально намеренно высвобождали от себя и своих гостей свои норки и дупла, едва только завидев на горизонте пидра. Однако, даже и жывотноводы, знавшие толк в травке, иногда имели-таки претензии к пидру. Дело в том, что это занятие (с траффкой) ему наскучивало и он находил себе какое-нибудь другое занятие. Например, он скакал как сайгак с лианы на лиану, что аж пыль вставала столбом в саване (что была за семнадцать вёрст от джунглей!) и встречный ветер пел во все свои голоса свою колыбельную в каждой веточке его великолепных ветвистых пидрских рогов. Когда случайно оказывалось не долетать с лианы до дерева, из-за того, что между ними оказывалось большое расстояние, пидр раззуживал свои могучие но узкие плечи, распуская свои перепончатокрылые мохнатые пальцы и планировал во всём пидрском великолепии через всю прогалину. В такие моменты все имевшие к нему претензии животные, (даже Йаки-йаки, которым приходилось вырывать себе новые норы и дупла в скалистой породе, работая со всех сил своими парами копыт, чтобы спрятать своё могучее, но нежную тушу от горячего ветра), но залюбовавшись пидрским полётом все, казалось, забывали обиды, невзгоды и претензии и желали только продолжения полёта. Но этот полёт не мог продолжаться дольше, чем он продолжался в силу того, что тазобедренная кость пидра мало того, что была очень широкой, но и имела нехилую мышечную массу, надёжно укрытую однако многослойными жировыми отложениями. И этот полёт не мог также продолжаться дольше, чем он продолжался и в силу того, что была уже тогда сила как говорится земного тяготения. Полёт так или иначе заканчивался. Всегда. И всегда оказывалось, что полёт был недостаточно грациозным, и недостаточно долгим, чтобы кто-нибудь хоть что-нибудь забыл, или простил. Оказывалось, что каждый с восторгом и восхищением наблюдавший за полётом с замиранием сердца творил глубоко под панцирем надежду или молитву на то, или во имя того, чтобы полёт затянулся подольше и пронёс бы этого пидра подальше нахуй отсюдова, пока он к ебеням не придавил кого-нибудь, или не раздавил своей толстой жопой чью-нибудь берлогу. Полёт заканчивался так или иначе. И если на самом излёте пидру не удавалось выпустить из своих мохнатых лап острые коготки, и зацепиться ими за следующую лиану, или скалу, то он падал на Землю. А упав на Землю, он оказывался в страшной опасности. А когда была опасность, пидр рычал, отчаянно бил себя копытами в грудь и орал: "Я -Кинг-Конг!!!". Если уже и это ему больше не помогало, то он закапывал свою голову в песок, камни, или лёд), пидр закапывал голову, по самые как говорится, помидоры. Когда опасность уже миновала его, пидр выкапывался и высыпал из сумки набившуюся туда породу: суглиницу, чернозём, кварц, или лёд (в зависимости от того, на какую Землю на этот раз он падал-попадал). Получившуюся после окопа норку пидр обыкновенно заполнял траффкой.
Он был последний из своего вида, племени, рода, класса и разновидности - в том виде, в каком он был. А он был само совершенство. Его род, как и рот, был красный, как у макаки задница (особенно после того, как "опасность уже миновала"). В том смысле, что его род был занесён в красную книгу. Он дегенерировал как вид из-за того, что потерял способность к размножению из-за ссоры с женскими особями этого вида (пидрками). Фпаццлетствии, женский рот стал мушским, и наоборот. (Слово пол - был мужского рода, того же пола и пол маккартини, а вод поллитра - уже женского рота, но это другое уже).