Итак приступим. Закон мне ваш дал шанс сказать. Он назван тут "последним словом". Да, я скажу. Пусть знают все: и те, кто судит, и те, кто тут сидит, поддакивая им. Пусть знают.
Возможно в этом мире вы не встречали страшнее человека, чем я. Допустим. Я вас пойму. Как можно быть страшнее? Ведь вслушаться в тот список обвинений, что мне читали тут. Там преступления все, что можно совершить. И все они мои. Разбои, грабежи, убийства! Да, все мои, а я не отрицаю.
Я грабил. Грабил всех, зовусь не Робин Гудом. Я забирал насильно всё. И что хотел, и просто так. С желаньем или без я грабил, разворовывал, тащил. Всё. Всё себе. Ни с кем я не желал делиться. И не делился. Но больше наслаждения мне приносил процесс. Забрать, насильно, не спросив, и кошелёк, и жизнь порой, и не оставить шанса на спасенье -- то был девиз мой. И вы, глупцы, что здесь сидите, хотите так. Но вам мешает -- ваш страх. Мне страх неведом был.
И да, я убивал. О сладостное чувство! Когда в руках твоих вот эта жизнь... И лишь тебе, не Богу, решить, увидит ли он завтра мир загробный. А может быть не завтра, а через неделю. Но время всё не будет он скучать. Я буду мучить, терзать его дрянное тело. И душу. Муки Ада покажутся ничем перед моей фантазией бездонной, безграничной. И будет он молить... Уже не о пощаде -- о смерти. За жизнь свою никчёмную уже не будет он цепляться. В моих палатах Боль преодолеет Жизнь. Всегда. Те твари жалкие, что попадали в них, поистине боялись жить. Им каждая секунда вечностью была. И это были не слова. К концу не крики вырывались из уст их, нет. Не стоны и не рёв... Те звуки - они неслись из глубины, из недр души. И сколько скорби, сколько боли я слышал в них. Вам не понять!
Вон те, те двое. Ведь вас я отпустил? И вы сидите здесь? Уже ль забыли вы, что ваша жизнь гроша не стоит? И стоит только захотеть кому-то, и вас нет. Забыли? Вижу -- не забыли. Как, нравится вам жить? Вкусили вы плоды тех удовольствий, что вам дарует жизнь? А я вкусил! За вас, и за себя -- за всех и вся. Я наслаждался всем и всеми. Мне каждая секунда приносила столько счастья, что ни один из вас за жизнь, за жизней сто, не смог бы ощутить. Ну, каково меня судить? А ведь только начал...
И я насиловал. Ещё одно из удовольствий жизни. Пролезть чрез тело в душу. И там разрушить всё -- весь мир, что был там. Что же вы дрожите? От страха? Не поможет. Я расскажу, как в те минуты извивался человек, крича и плача так, что демон бессердечный разжалобился бы. Но там был я. А я не знаю жалости -- пустое слово. И человек тот, женщина или мужчина -- без разницы, просил, просил, чтоб я остановился. Но просьбы те лишь подливали масла в огонь всех сладостей моих. Чем больше он просил, тем более не сдержан становился я. Ни ангел и ни чёрт, ни Бог, ни Дьявол, меня тогда бы не смогли остановить...
Ох, сладостное время. Я жил так, долго жил. Где были вы? Все те, что вот сейчас, в сию минуту, осмелились меня судить. Где были вы? Да, я таким как вы платил -- они молчали. А иногда мне даже помогали. И разделяли радости мои. Они все знали, что через руки, вот эти две, прошел десяток... Да что десяток? Тысячи. А может быть десятки тысяч сердец и душ, сплетенных вместе, и названых когда-то "Человек". Кто их считал? Не я, я ими наслаждался. Считают пусть другие -- их забота.
Ну что вы приуныли, господа? И что же вы молчите? Улыбнитесь. Неужто скучен мой рассказ? Так может быть вам рассказать в деталях? Не стоит. Почему? Чего же вам не интересно услышать всё, от самого начала, о том, как жил я. Нет? Ну ладно. Тогда я расскажу вам, чем живёте вы.
Меня вы упрекнули во всём, что можно иль нельзя, начав с момента моего зачатия. Вам кажется, что был рождён не так, и жил не там, и вырос не как все. Ведь так? Хочу предупредить, что вы ошиблись. Я жил как все, и чувствовал как каждый. Но что случилось, хочется вам знать... А ничего. Мой путь был предначертан. Я должен был всё совершить. И не скажу вам, что мой путь мне не по нраву. Отнюдь. Он лучше всех других.
Вы говорите, я ворую. Но разве есть на свете человек, не своровавший, ни копейки, ни сладости, ни мысли, ни идеи, ни поцелуя, ни минуты? Ау-у-у. Где он? Пускай придёт. Как я хочу взглянуть на этого героя, святого во плоти. Но даже будь он -- он бы не пришёл. Он не пришёл бы потому, что был бы вам врагом. Вам всем. Таким же вот, как Я, а может быть и больше.
А? Что вы говорите? Что проступки ваши не столь значительны, сравнительно с моими? Возможно. Но это от чего? От честности? От доблести? От доброты душевной? Да нет, всё это от того, что были вы несмелы. Что не могли позволить вы себе, как я грести лопатой. Вы все воруете, кто чаще, а кто реже, по капельке, по крошке, по зерну. Но, то ведь вы. А я не воровал. Я брал своё, что дано мне по праву, от рожденья. По праву силы -- таков закон природы. Не нужен был мне ваш закон. Я сам себе законом был; и вам. И вам я тоже был законом. Вы воры, а не я. Я -- царь.
Что дальше? Я калечил? Да, калечил. Я резал, я кромсал. В живую, без анестезии, мог вырезать я сердце человеку. Я ноги обрубал, я руки вырывал из плеч, живот, разрезав, доставал кишку я медленно, смакуя. Вы так не делали. Конечно, нет. Ведь даже там, в мечтах, вы всё боитесь - страх служит вам и опорой и границей. На что решитесь вы? На мелочи: ударить с силою ребёнка, чтоб он заплакал -- это можно. Никто вас не осудит, никто ведь не узнает -- слаб ребёнок. А можно ведь жену забить до полусмерти. А может мать? Что вам приятней? Но можно что полегче - турнуть собаку, что шла себе по улице спокойно. Или ударить в нос парнишку - он ниже и слабее. Что может быть приятней ощущений силы?
Как? У вас на то причина есть? Положим. Предположим, убили муху вы - за что? Она мешала вам. Она летала и зудела, и всё никак понять не смела, что поведением своим она мешает вам. Ведь так? Так вот вы мухи все. Всё ваше естество есть муха. И потому я смею вас прихлопнуть, без оглядки и без сожаления.
Когда-то были вы юны, и парочка из вас - владеющая смелостью немного - ловила мух, садила в банки их и проводила с ними опыты. Бывало? Для опыта порвать ей крылья, а может пары лап лишить - что тут плохого? Мои же опыты серьёзней были - я в них смотрел, как человек без ног, в своей же луже крови, ползёт, в предсмертном издыхании томясь, ползёт не зная боли. Интересно. Как интересно было наблюдать за тем, как бьётся сердце человека. В твоей руке. Чужое сердце. И взгляд. О сколько в этом взгляде человека, когда увидел он у вас в руках, ту часть себя... Секунда - и, он мертв. Но взгляд его застыл навеки!..
Что такое? Я видел блеск, я видел блеск в глазах! Да вон того, в четвёртом ряде справа. Тихонько улыбнулся мне в ответ. Клянусь, я это видел! Ну, хоть один. А я, признаться, думал уж никто. Никто не сможет, сам себе, не мне и не другим, признаться в том, что он такой как я; и в самых тайных закромах души его живёт он сам -- мой брат. Вы все ведь братья мне, но братья не рождённые - мертвы вы для меня, как я не жив для вас.
Так вас всех злит, что я, такой-сякой, посмел ровнять себя и вас? Да, был неправ, простите. Как смел я вас, червей поганых, поднять на уровень себя? Дурак. Я Бог для вас, и нет мне имени иного. Вы будете мне преклоняться. Не вы, так ваши дети, внуки. В их головах я вознесусь в высоты, недоступные для смертных. Мой блеск затмит их разум. Они воздвигнут памятники мне и будут чтить сии слова, что вам я говорю, глупцы, словами Истины. Так будет, знаю я.
Случалось так в истории и раньше, когда одни из вас, смогли мне стать подобными и указать вам ваше место. Им не было признания в их же время. Признали их сейчас. Маркиз де Сад, граф Мазох -- знакомы вам их имена? Они создали культы, и мой возвысится над ними. И их ученье в своё ведь время отрицали. Где отрицатели сейчас, где их могилы? А где же отблеск слова тот, что зародил безудержную страсть в сердцах людей, не смею я сказать невинных. Да, нет сегодня в мире человека, кто не знаком не столько с именами сих двоих, сколь с силой, что они воспели. Пытались их забыть, их рукописи сжечь - костры смогли спалить бумагу, но не память...
Казнить меня? Да ради Бога. Лишь дайте мне закончить мою речь. Казнить меня... Казнить меня!.. Чего же вы добьётесь? Избавитесь от страха вы на время, но, как же быть вам с тем, что вас терзает? С тем, представителем чего сейчас я вам являюсь. Я продаю вам мой товар. Товар не нов, но смею Я впервые его представить вам во всей красе. Узнав о нём, уже ничто вам не поможет- вы захотите быть властителем его. Пусть я умру, не страшно, всё бывает. Но как убить товар. Как вырвать весь его из ваших жил, где он живёт, в крови, в самих вас. КАК?
И как стереть, изгнать из памяти меня? И пусть я мертв, но образ мой и мой оскал, и взгляд мой - всё живо. А во взгляде том, неясно и размыто, вы видите себя, стоящего во всей красе: царём, не смердом. И нет красивее картины в этом мире. Что вы на это скажете?
Да и в конце-концов, кто вы такие, чтобы судить меня? Вы, жалкие создания! Судить МЕНЯ - какая блажь. А вы, судья, что вы глядите? Назвать вас Вашей Честью, слишком много чести - простите вы меня за скромный каламбур. И если уж судить - пусть судит Он. Не вы! А Он пусть судит, ежели посмеет. И если уж посмеет - так тому и быть. Но если нет, о стадо лицедеев, тогда держитесь крепко... Я вернусь. А как вернусь - не будет вам спасенья в этом мире. Я обещаю.
Что? За что? Ах, вы ублюдки, изверги, кретины. За что?! ЗА ВСЁ! За каждый миг, что вы прожили, за всё то зло, что совершили и за себя... За то, что стало со мной. Мне не забыть тех дней далёких, когда ещё держался я из последних сил. И я искал, я бегал и просил. Просил надежды, капельку хотя бы. Она бы оросила бы меня. И я бы жил, я был бы жив. Но нет... Нигде, вы слышите, нигде я не нашёл спасенья. Никто не пожелал тогда мне дать того, чего дороже нет, да и не будет никогда. Никто! Из всех живущих. Так что теперь вы удивляетесь? О люди... На свете нет и не было ругательнее слова, чем "люди". Весь ваш смысл, он скрыт вот в этих буквах -л-ю-д-и. Они - ответ на ваш вопрос - кто вы, и кем я стал.
Как? Мучеником? Да, я себя считаю. Я мучился, и мучил потому. Хотел я жить, но было поздно. Рождён был мертвым я. Уже тогда, когда в порыве страсти, отец мой меня извергнул, уже тогда, был мёртв сей плод. А как он мог быть жив? Живые дети лишь в любви рождаются. А в чём рождён был я? Скажите, ну же. Что вы молчите? Знаете, небось, что не в любви. Да и не в чём похожем, а в сраме, в вони... В грязи! В грязи такой, что мне вовек отмыться невозможно.
По что я стал таким? Я вам подобен был... Но вас я превзошел во всяких начинаниях. Я ученик был ваш, а ныне ваш учитель. Смотрите в оба, куда ведёт ваш путь, смотрите... Глядите хорошенько сюда, ли вы стремились все идти? Сюда ваш бог билеты продавал, на этот праздник, в этот Рай? Конечно, нет. Но вам он уготован и всем, кто с вами. Запомните вы это, господа!
И да. Была Она. Её вы тоже отобрали. Что? Нет, жива. Но толку в этой жизни? Живёт она лишь в поисках богатства, славы. Зачем такая жизнь? И разве это жизнь? Зачем Её вы научили хотеть, желать и брать, без спросу, без оглядки? Как вы смогли, цветок сей дивный испоганить? Зачем и почему? Как можно было разум детский затмить и уничтожить безвозвратно? За то вас презираю. Мой свет, мой лучик света вы забрали, оставив вместо лишь тусклый блеск неоновых свечений. Так я ослеп.
И вот тогда, во тьме я возжелал вас всех убить нещадно. Ведь тьма не знает страха и упрёка. А тьмой был я. И тьмой я есть сейчас. Хочу, чтобы ослепли вы. И дети ваши, до десятого колена чтобы не знали, что такое свет. И вот тогда, когда пройдёт тысячелетие, увидев его снова - они смогли бы оценить всю красоту, всю прелесть и изыск - они бы оценили его снова. А зная опыт родителей своих - далёких, нерадивых и тупых - они бы сохранили свет и в мире, и на Земле, свет в сердце был бы жив...
Да, я готов - казните вы меня. Хочу, чтобы меня вы растерзали, повесили, сожгли, четвертовали. И мне плевать, что будет с телом. Да, плевать. Хочу лишь одного - взглянуть вам напоследок в глаза. И долго в них смотреть. И видеть вас. И чтобы вы меня узрели, запомнили навек. Чтоб след кровавый, что тянется за мною вдаль, не смылся никогда и ни за что. Хочу.
Хочу, чтоб через век был жив мой след, и чтобы рана та, что я открыл, ещё не зажила. Чтоб слишком больно было помнить вам, но горестно забыть. Забыть урок, что вам я преподнёс. Тогда всё будет не напрасно. А так... А так придут другие. И их разбой пройдёт ещё кровавей. Но вас не удивит и он. Вы, люд привычный, лишь пройдёте мимо, все погруженные в свои заботы. Вам будет не до них. И опыт мой забудут...
Всё, я закончил, можете казнить. И лишь одно скажу вам на прощание - судить меня, вы можете судить, но ненавидеть вы себя сумеете?