Максимова Виктория Станиславовна : другие произведения.

Триста лет тому назад...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    загадочная личность Петра первого, события в Европе, тайные кукловоды - и конечно попаданка, между прочим академик и доктор наук, из 21 века. будет ли она пытаться изменить мир, или мир изменит её? и одна ли она там такая?

  Как бы пролог...
   Зала освещена скудно, свет падает откуда-то сверху, не яркий рассеянный свет, выхватывая силуэты сидящих за столом и теряясь в густых потемках огромной залы. Их пять. Пять фигур в одинаковых темных балахонах, большие капюшоны надвинуты низко, но это скорее всего условность. Собравшиеся пятеро давно и хорошо знают друг друга, и капюшоны, как и выдуманные имена скорее пафос, или дань неким традициям.
  - Продолжайте, Афина, вы говорили о желании Московского царя прорваться к Каспийскому морю...
  - Кхм. Да, как сегодя, уже упоминалось неоднократно, Московия давно лелеяла такие планы, - Начала Афина неожиданно хорошо поставленным мужским голосом - но как заметил уважаемый Зевс, Северная война затянулась, и неизвестно ввяжется русский царь еще в оду баталию, или удовлетвориться одним окном в Европу.
  - ...Не ограничится, это я вам точно говорю, у государя Московии очень хорошие аппетиты! - это вмешался первый голос, который понуждал продолжать Афину.
   - Почему вы всегда перебиваете меня Гермес! - Афина норовисто, словно конь, дернул годовой открывая породистое, благородное лицо лет сорока на вид . Темные, красиво отчерченные брови, прямой нос, яркие губы и аккуратная эспаньолка, все это присутствующие заметили лишь на миг, а брюнет Афина снова поправлял капюшон. - если не хотите меня слушать, давайте послушаем Асклепия, это его страна, и формально его государь.
  - Cпокойно, братья, - очередного говорившего еще никак не называли, но если проводить аналогию с греческими богами, ему подошло-бы имя Гефест, широкоплечий, с грубыми чертами лица, даже под тканью балахона видно как перекатываются груды мышц. Как и все присутствующие по давнему негласному правилу, говорил он на латыни - не надо устраивать из почтенного собрания балаган, или тем более кабацкую драку... - все покосились на того, кого величали Гермесом. Тот по птичьи закрутил головой, и заерзал
   - А что? А разве я виноват??? Аполлон сам начал оскорблять моего короля, и нашу политику...
   - не оскорблять, а цитировать наши указы... с Комментариями...
   Присутствующие дружно попытались спрятать улыбки, и не потому что Аполлон, очень мало соответствовал своему имени, маленький, чуть больше карлика, вертлявый как обезьянка Аполлон славился своим едким языком, и хорошими шутками. Те самые знаменитые "комментарии" до сих пор ходили по всей Европе в качестве анекдотов. Гермес же опять вспыхнул кумачем и попытался что-то сказать, но был безжалостно прерван Гефестом
  - Стоп стоп. Нет, господа, если вы еще молоды, чтобы так выяснять кто прав, то мы уже в тех летах, когда трудно участвовать в потасовках. Последний раз была очень неприятная картина, когда почтенного Нептуна вывели под руки...
  - Почтенного Нептуна вывели под руки потому что у него были подбиты оба глаза, а оба глаза были подбиты потому, что у него очень нехороший язык.
  - Твое дело, Арес, вообще маленькое, ты без году три месяца на наших собраниях, и то без своего наставника появляешься всего первый раз. Я смотрю ты уже выучил латынь? А то смотри, я могу сесть поближе и переводить, чтобы не возникло какого-нибудь конфуза...
  - А я давно говорю, к черту этот мертвый язык, все рано тут прислуживают только глухонемые! А излагать свои мысли бывает затруднительно.
  - Помолчи, Гермес, на французском, многим еще труднее будет излагать мысли, стоп Атлант, на английском тоже... Господа почтенное собрание! Я в который раз призываю вас к порядку, и прошу высказаться почтенного члена нашего собрания Асклепия.
  Тот, кого назвали Асклепием, не торопясь поднялся, расправил могучие плечи, и заговорил медленно, с расстановкой, тщательно выговаривая латинские слова:
   - да мы уже полтора часа судим о моей стране, - Асклепий выделил голосом последние слова - и наконец-то удосужились спросить моего мнения. Первое, я скажу, что сильная Московия нужна всем. Всем разумным, кто болеет о благе мира, а не о собственных амбициях. В мире нужен баланс. Мир должен развиваться, и развиваться равномерно. Нет радости если в одном месте будет густо, зато в другом пусто. Вот ты, Гера, ты сколько ратовал за ввоз золота из колоний? И даже радовался по первоначалу? А потом, на этом месте просил помощи у высокого собрания, о потоплении тех самых галеонов с золотом, дабы не дармовое богатство не привели к полнейшему упадку твоей станы. Да Гера?
   - Ты прав, Асклепий, - голос принадлежащий Гере так же был мужским, чуть старчески надтреснутым, но фигура в капюшоне держалась прямо, глядя прямо перед собой. Даже не видя лица говорившего было видно, что ему не легко признавать прошлые ошибки. - в моей стране остановилось развитие. Золото обесценилось, цены выросли, продукты стали дороги, мануфактуры даже не начали строится... Мне очень горько за свои ошибки, и за свою страну. Прости что перебил тебя, продолжай.
  -Государь, Петр I проявляет великий интерес к Каспию, зная хорошего его значения для России, зная, что благосостояние России поднимется, и когда она станет посредницею в торговом отношении между Европой и Азией... Еще двадцать лет назад, мы в лице нашего ныне покойного брата, Ори, предложили русскому двору свою программу, которая содержала между прочим следующие пункты: для освобождения армянского и грузинского народов необходимо послать в Закавказье 25-тысячную русскую армию-15 тысяч конных казаков и 10 тысяч пехотинцев. Конница должна двигаться в Закавказье дорогой, проходящей по Дарьяльскому ущелью, а пехоту следует переправить из Астрахани по| Каспийскому морю. Русские войска будут встречены армянскими и грузинскими военными силами.
  Ори и его сподвижник вардапет Минас посылают в Армению человека, чтобы поставить армян и их соседей в известность относительно обещаний русского царя.
  Так, при русском дворе был поднят вопрос о подготовке похода в Закавказье. В этой связи нами было сочтено необходимым направить в Персию особое посольство во главе с Ори, поручив ему изучить там обстановку, выяснить настроения народа, собрать сведения о крепостях и дорогах страны и т. д. Чтобы не возбуждать подозрений, было решено представить дело так, будто Ори, уполномоченный римским папой, едет к шаху Хусейну с целью облегчить положение христиан Персии.
   После необходимых приготовлений, Ори в чине полковника русской армии, с большой свитой торжественно направился в Персию. Находившиеся там французские миссионеры всячески старались воспрепятствовать прибытию посольства в Исфахан, пытались убедить шаха, что Московия намерена восстановить политическую независимость Армении, что Ори и есть тот человек, которому предстоит царствовать в Армении, и т. п. Достигнув Шемахи, Ори вынужден был долго ожидать шахского разрешения на поездку в Исфахан. Но он, разумеется не просто так там просиживал штаны. Обрастал связями, заводил полезные знакомства, находил надежных людей, которые, замечу до сих пор, только и ждут условного знака. В Шемахе он встречался с выдающимися армянскими, грузинскими и азербайджанскими политическими деятелями, где то обнадеживал их, где то просто подкупал, и стремился усилить симпатии населения к России. В 1709 г. Ори прибыл в Исфахан, затем едет в Шемаху, где вновь ведет переговоры с местными значимыми господами. В 1711 г. он возвращается в Астрахань и здесь скоропостижно умирает.
  - Да, мы помним, его отравили - вставил свое слово незатыкаемый Гермес. Зевс поморщился, а выступающий продолжал как нив чем небывало:
  - Спасибо за подсказку, да, его отравили твои соотечественники, - невозмутимо воткнул шпильку Асклепий, кто-то удовлетворенно хрюкнул, но под грозным взглядом Зевса, все сразу стихло. - Но Исраэль Ори, был действительно великим человеком ...
  - И великим шпионом... - прошуршало за столом по-английски. Аполлон быстренько сжался сообразив, что, хотя здание и зал со столом расположены так, что акустика не дает понять откуда идет голос, но со своим правильным аристократично британским произношением спалился напрочь.
  - ... да живет в веках его память. Он, этот великий ...шпион, не только подготовил почву на территории Кавказа, Персии, договорился с кумыкским шамхалом, но и заключил некие конфиденциальные договоренности, на бумаге конечно...
  Благородное собрание дружно навострило уши, даже задремавший было Гера проснулся окончательно и теперь ловил каждое слово выступающего.
   - ... так же составил подробные карты, а также список лиц, на которые может опереться русская компания...
   - И? эти документы у Петра? Почему от до сих пор не воспользовался ими? - Арес, как самый молодой, не опытный, и еще не владеющий всеми тайнами собрания, не выдержал первым
  - На этом все хорошее для Московии заканчивается. Документы удалось спасти, в последний момент Ори передал их надежным людям, но до русского государя они так и не дошли. Но они, бумаги сейчас у нас. И если мы сочтем целесообразным продвижение России на восток, то останется только передать их Русскому царю.
  - так ли необходимо это продвижение??? - Гера
  - Мы обсуждали это полтора часа, Гера, ты как всегда проспал, мы пришли к убеждению, что продвижение необходимо, как и стереть с карты мира твою страну, вместе с твоим ленивым регентом, и чокнутым финансистом... - Аполлон
  - Аполлон, прекрати, это не смешно - Зевс
  - Конечно смешно, посмотрите, как Гера хватает ртом воздух! Он действительно поспал обсуждение- снова Аполлон
   - Я не спал! Я думал! - близкий к апоплексическому удару Гера
  - Тихоррррр - Зевс. - Предлагаю перейти к голосованию, кто за? Аполлон? Вижу, да, Афина?
  - Не против,
  - Прекрасно, Гера? Ты против? Воздерживаешься, ну, ладно, Гефест
   - Считаю нужным делом
   - Асклепий?, ну конечно, разумеется да, Арест?
   - Да
   - Лично я за. Итак все ясно, предлагаю перейти к выбору кандидатуры, кто передаст бумаги Русскому царю. Сразу скажу, рисковать нашими братьями мы больше не намерены, поручить это уважаемому Асклепию, мы тоже не можем, так как это привлечет ненужное внимание к его персоне. Нужен человек со стороны, но человек безусловно надежный, смелый, и не известный в узких кругах
   - Такой есть... - неожиданно очень серьезно сказал Аполлон - я не имею чести быть с ним знакомым лично, но я слышал от дядюшки... Его так и называют, "человек по особым поручениям". Насколько я знаю он намедни вернулся из Китая, и сейчас совершенно не обременен обязательствами...
  
  
  25 апреля 1717 года Село Раменское, Валдайская возвышенность. Россия
  Яркий свет бил в окно, тепло чувствовалось и на щеке, и ладонью. И запах. Какой то закомый, как принято говорить, до боли знакомый запах, но в то же время индифиицировать его не удалось. Открыть глаза, медленно, что бы тут-же их закрыть, свет, яркий, больно глазам.
  - Линочка, душечка наша, очнулась красавица! Вот папеньке радость, а то-уж отчаялся болезный...
  В темноволосой головке, покоящейся на подушечке из нежного батиста. Пронеслась череда мыслей. Причем напоминала эта череда стадо напуганных сайгаков. Во-первых, красавицей её не называли даже в самом пупсовом возрасте, так как такая наглая лесть выглядела-бы неприлично даже в семье интеллигентов в энном поколении. Во-вторых, с чего бы это ей очнуться? Четвертая стадия рака, несколько операций, и дорогое лечение и так продлили жизнь на добрый десяток лет, и последнее что осталось в памяти, это медленное безболезненное, спасибо израильским анальгетикам, угасание, а тут очнулась! В-третьих, папенька, не к ночи будь помянут, сгинувший в бескрайних просторах Воркуты, бабник, аферист, авантюрист и профессиональный катала, не то чтобы не радовался дочери, он просто не знал о её существовании. Это совершенно точно, и мама, и бабушка, свято оберегали эту тайну, и часто шептались на кухне, что не дай Бог, узнает, объявиться. Хотя по взрослом размышлении стало понятно, что биологический отец объявляться не стал бы даже по принуждению, и постарался забыть о существовании соблазненной им тридцатилетней девице едва за ним мягко закрылась массивная дверь благородной парадной профессорского дома. Да и, это уже в-четвертых, конечно можно гипотетически предположить папенькину радость, основанную вероятно на глубоком старческом маразме, ведь лет ему уже ну никак не меньше девяноста, сейчас... Если жив еще... А! а может и не жив, и тогда понятно, встречает радостно свою доченьку на том свете! А почему не мама с бабушкой? Или Э.. она немного не в том месте, куда попадают приличные женщины... О Боже, Линочка...
  Стоп!!! Самое главное! Она не Линочка!!!
  Глаза все таки открылись сами резко во всю ширь. И чуть было не выкатились дальше. Усталый мозг просто констатировал зрительные эффекты. Что находится она черте где, но никак не в больнице, и не в своей спальне. Что лежит на монументальной кровати, не широкой кстати, под пологом из прозрачной белой ткани, откинутом с одной стороны. Комната просторная, похоже квадратная, два больших окна, пол светлый, похоже на паркетную доску, но не порытую лаком. Возле кровати на столике стоит кувшин и стакан из мутного стекла. По комнате мечется испуганной клушкой женщина в национальной русской одежде, то есть в сарафане и расшитой бисером шапочке. В ушах зазвенело, в горле стало очень сухо, и она снова стала проваливаться в черное небытие. Последняя связанная мысль была: "ну вот, не хватало умереть ЕЩЕ РАЗ", и еще одна, "А на папеньку я даже не посмотрела..."
   - Ох, не нравятся мне все эти новые политесы, Петр Семенович, он не нравятся... - круглолицый русоволосый с проседью мужчина, на вид лет пятидесяти, сделал губы трубочкой и поскреб уже привычно бритую щеку
  - Да уж не придуривайтесь Денис Иванович, не придуриваетесь, землицу-то в новом граде Санкт Петербурге, одним из первых кинулись покупать, чуть лошадок не загнали... - его собеседник, подтянутый темноволосый, с породистым, тоже гладко выбритым лицом сидел вальяжно развалившись в кресле
  - Да что вы, Петр Семенович, что вы, это я можно сказать случайно, намерился к вам в гости, а мне говорят, отбыли мол, в Санкт Петербург, а когда? Да вот намедни... Ну думаю, догоню... Ну и догнал...
   - Ага, догнал, догнал и перегнал, старый ты черт! Когда моя карета под Бологим на постоялом дворе сломалась, ты мимо пролетел, и не заметил даже!
   - Так где же мне было вас заметить, Петр Семенович, когда вы в это время пироги у вдовы помещика Гарского кушали?.. - не смотря на явные попытки Дениса Ивановича поддержать разговор в непринужденной форме, в глазах его сквозила такая отчаянная тоска, что собеседник даже заглядывать туда опасался.
  - Денис - неожиданно серьезно сменил тему породистый франт и любитель вдовьих пирогов, - я понимаю тебя, и сочувствую, но Линочка и так не жила считай, а мучилась, не разговаривала почти, не улыбалась...
  - Прекрати! Слышишь Петька! Прекрати!!! Линочка, это единственное что у меня от Вареньки осталось... И пусть она хоть трижды блаженная, это моя дочь! Моя и Вареньки. - Денис Иванович подпрыгнул в кресле, побледнел сжав кулаки грозно сверкал глазами на старого друга.
  - Все, все, успокойся, это единственное что осталось тебе от Вареньки - Денис Иванович выставил вперёд ладони, и про себя добавил, "только Линочка да несчастное разоренное именье, не проданное тоже только по причине памяти о безвременно ушедшей Вареньке по этой памяти и осталось, более что приданого наследница нищего боярского рода не принесла никакого".
  Конечно красива была не отнять, и дочь точной копией будет, если доживет, факт. Только если Варвара Степановна из обнищавшего рода Морозовых, предпочитавших делать браки узком кругу на протяжении последних пяти поколений, была просто глупа, то дочь её в свои пятнадцать лет достигла уровня развития пятилетнего ребенка. Уж кому- кому, а Петру Давыдову, потомственному помещику, занимающемуся разведением лошадей, было ли не знать, к чему приводит отсутствие свежей крови в потомстве. Вот вам Линочка. Петр Семенович чуть не поморщился, вспомнив слюнявый поцелуй на своей щеке, и специфический запах пота, исходивший от девочки. Линочка питала к другу отца очень теплые чувства.
  Почему-то настроение окончательно было испорчено. Старый друг Денис в печали, и вряд ли составит компанию сегодня проехаться по поместьям. Надо как-то пошустрее откланяться, пока разговор не перешёл на Вареньку, а потом на "замечательную", и не менее любимую Линочку... ну вот, не успел...
  - Ты ведь тогда, старый хрыч, с государем нашим, Петром Алексеичеим, крепость тогда стоил, да Ливонию воевал, а я, явившись в отпуск в маменькино имение, встретил Вареньку...
  Петр Семенович заерзал, словно в уютном кресле появился некий штырь, мешавший развалиться, и рассеяно внимать тысяче раз слышаной истории.
  Но видимо провидение было сегодня милостиво к гостю, высокие, по новой моде, дубовые двери распахнулись, пропуская запыхавшуюся кругленькую крестьянку - Лукерья, кормилица и нянька Линочки, тоже души не чающая в этом великовозрастном ребенке.
  - Барин, барин наш, Линочка!.. Линочка то...
  Весь вид кормилицы и няньки выражал крайнюю степень растерянности и удивления женщина дергала себя за рукава, и вытирала кулаком глаза, вытирая быстро падающие слезы. Петр Семенович насторожился, неушто пришла в себя? Линочка, пятнадцатилетнее дитятко старого друга и соратника...
  Линочке четырнадцать лет, и уже понятно, что растет только её тело, а разум застрял в пятилетнем возрасте.
  - дядя Петя! А что это там у лошадки болтается? Это ножка?
  - Линочка, это не лошадка а жеребец. Во - вторых это не ножка а..., тфу, черт, вобщем, это не ножка.
  - А! не ножка, не ножка! Это не ножка!
  Девочка радостно запрыгала на одной ногее вокруг "дяди Пети", и сколько раз он говорил Денису, чтобы запретил ей так себя называть!!!
  - Это @уй! Это Уй! Уй это такая штука, чтобы были жеребята! А у Егорки тоже есть Уй, только маленький! А у тебя дядя Петя уй есть? Тоже маленький?
  Давыдов впал в ступор, единственное на что хватило осознания - это спросить осипшим голосом:
   - Кто такой Егорка???
  - А! Егорка - это сын нашей стряпухи Мани и конюха Филимона! Мы с ним играем в лошадку!
  Мужчина покосился на сексуально озабоченного жеребца, и вытер проступивший на лбу пот батистовым платочком.
  - А как вы играли в лошадку с Егоркой, Линочка?
  - это очень здорово! Дядя Петя! Давай я тебе сейчас покажу! Снимай камзол!
  Давыдов шарахнулся в сторону чуть не свалившись в какой то кустарник:
  - Нет!!! Не надо ничего показывать, просто расскажи, - и опять покосившись на жеребца добавил - можно без подробностей
  - Ну... - по симпатичной мордочке было видно девочка очень расстроена, что не удалось поиграть в лошадку - Егорка снимал ярмак, подвязывает рубаху вокруг пояса, вот так, чтобы не болталась, и встает на четвереньки, он моя лошадка, я на нем катаюсь. А он бегает на четвереньках. - видно забава ей нравилась, девочка лукаво улыбнулась и заговорщицки добавила - А еще мы катаемся с ним на козле, и на поросятах, и Егорка сказал, что, когда ноги у меня будут длинные, он научит меня кататься на настоящей лошадке, без седла. Вот.
  Да, а еще в подробностях расскажет, как происходит зачатие жеребят, в форме игры и с живыми примерами.
  Прочему-то так не к месту вспомнился тот случай на прогулке. Кстати именно после того случая Петр стал нарочито сторониться дочь друга, совместных прогулках с нею был поставлен жирный крест, а также была дана себе клятва, никогда не жениться, ну а если угораздит, то по крайней мере постараться плодится аккуратно. А лучше вообще никак.
  - Что, что Линочка??? Что??? Говори корова ты несчастная!
  Внезапный окрик хозяина имел совершенно действие противоположное желаемому. Несчастная корова Лурерья захлопала глазами и впала в ступор. Хозяин подскочил на месте, театрально плюнул, помянул недобрым словом матушку кормилицы, и хватаясь за сердце помчался на женскую половину дома.
  -Ох, Лукерья, угрооообишь ты барина, - Петр Семенович с трудом поднялся с кресла, давала знать себя поврежденная во время полтавской баталии нога, поправил охотничий костюм, как-бы прогулка намечалась, и ласково обратился все еще стоящей посреди комнаты кормилице - ну что ты застыла как жена Лотта? Что с молодой барыней? Неужто кончается?
  - Свят, свят, барин, нет, очнулась сердешная, водички попросила, да какой день ноне. Но плохо ей, глазки все таращит, меня не признает...
   - Вот и славненько, - постарался побыстрее перебить новые излияния еще одного горячо любящего Линочку человека. Ну и конечно, воспользовавшись моментом поскорее смыться - вот и славненько, Лукерьюшка, а я пойду пока, поеду в усадьбу, да Густова вам пошлю, хороший он аптекарь, может кому успокоительное даст - Это было сказано искренне, так как успокоительное по мнению Давыдова в ближайшее время понадобиться всем домочадцам старого друга. Да и ему самому в первую очередь.
  - Няня, нянюшка, открой окно пожалуйста - как называть кормилицу, само собой всплыло в памяти - и посиди со мной...
  Линочка, пусть это не её имя, но своё она не могла вспомнить - как ни старалась, уже несколько раз приходила в себя, просила пить, пила, спрашивала какой день и месяц, тут же забывала и опять проваливалась в забытьё. Тело было словно чужое, да и почему словно, оно и было чужое, и видно не очень хотело признавать новую хозяйку. Да что она выдумывает, просто лежала долго, неподвижно. Кровообращение нарушено, вот и чувствует тело как будто отлитое из чугуна. Сколько же дней она так валяется? Память... из ближайших событий новой жизни помнила пожилого мужчину с ясными голубыми глазами, глядевшему на нее как на икону, папенька. Лукерью, смотревшую на нее ошалевши, еще каких-то дворовых девок, она именно понимала, что это именно дворовые девки, и даже вроде помнила по менам. Помнила, что эта комната, её, Линочки, спальня находится на втором этаже большой каменной усадьбы, помнила елку на последнее рождество, и пряники на елке, и свой восторг от сотни горящих на этой елке маленьких свечек. Помнила, что у папеньки есть псарня, изящные борзые, гончие, розовые и черные носики щеночков, которые тыкаются в ладошку, и что папенька любит охоту. Тут же пришло на ум, что она, НЕ Линочка, тоже любит охоту, вспомнился пятнистый костюм, ружьё, лыжи, друг старинный Ванька, но как-то сразу закружилась голова. Сколько она всё-таки так валяется? Да и посмотреть на себя, не мешало бы...
   - Нянюшка - голос у этой Линочки надо сказать мелодичный и приятный - а скажи мне, долго ли я тут лежу? И принеси мне зеркальце пожалуйста.
  Лукерья опять закудахтала, исчезая где-то в анфиладе дверей и комнат, и снова появилась неся в руках бережно завернутое в тряпочку зеркало в инкрустированной оправе с ручкой.
  - я понял вас, гер Густав, по ложечке, три раза - Денис Иванович выглядел так как говорят - по голове пыльным мешком. То есть слегка ошарашенным. Успев мысленно чуть ли не попрощаться с любимой доченькой, услышать, что пришла в себя, и не просто пришла в себя, а ведет себя и говорит, не как пятилетнее ребенок, а как девица её возраста.
  Денис Иванович, не то что бы смирился с недугом дочери, если совсем честно, то и недугом его не считал, то есть именно то что в пятнадцать лет, девушка вела себя и рассуждала как пятилетняя девочка, но во всем остальном она была абсолютно здорова. Никогда не простужалась, бегала, резвилась вместе с дворовыми ребятишками, Денис Иванович не возражал, не возражал даже после того как закадычный дружок ее Егорка был уличен в излишне просветительской работе о русском мате и лошадиной анатомии. Егорка был выдран на конюшне собственным отцом, после чего ему были четко обозначены грани общения с барыней, и снова допущен до совместных игрищ. На всякий случай подобное внушение было сделано всем отпрыскам мужского пола, от восьми до восьмидесяти лет. Поместья у Дениса Ивановича Головина богатые, земли и крестьянских душ много, имение и в стольном Петербурге, и старой Москве, Хозяин он рачительный деньги водятся. Есть охота, друг Петруша, милые отзывчивые на барскую ласку крестьянки... Все было хорошо, поместья богатели, крестьяне не бунтовали, дочь росла и радовала душу, а старый друг сердце. Но видно слишком много возомнил себя счастливым человеком Денис Иванович, Линочка слегла. Сначала просто перестала веселиться, притихла, няня сказала, что девушка входит в возраст., и на том успокоились, потом она стала больше молчать, и подконец вообще перестала разговаривать , а просто тихо впадала в забытье приходила в себя и снова отключалась. Последний раз она не приходила в себя трое суток, и даже кажется не дышала, но ребенок выглядел мирно спящим, и Денис Иванович, запретил звать Лекаря, и вот... нежданная радость.
  - Денис Иванович, ваша дочь, ей лучше. Но учтите, это обманчивое улучшение, ее жизненные силы очень слабы, старайтесь выполнять все её капризы, не удивляйтесь никаким причудам, балуйте. И всё будет хорошо. У нее частичная потеря памяти, так бывает, когда поврежден мозг. Будьте терпеливы, объясняйте ей привычные вещи. Да да не удивляйтесь, одному моему пациенту после удара по голове пришлось заново учиться писать...
  Линочка, возлежа на своей надо сказать очень удобной кроватке, слышала каждое слово, и мотала на ус. Неплохо, очень неплохо все получается, все странности будут списаны на больную голову, туда-же можно приписать необычные знания и способности, которые кстати сохранились, после небольшой ревизии потрёпанная память выдала требуемые химические формулы, и стихотворение А.С. Пушкина о зимнем утре. Далее инспекцию своих несчастных мозгов девушка проводить не стала. Пока. Вслед за Лукерьей в комнату одновременно протиснулись пихаясь животами доктор Густва, и папенька Денис Иванович. И заговорили разом все:
  - вот вам зеркальце, барыня
  - как ты доченька? Хорошо ли тебе?
  - Эвелина Денисовна, я должен вас осмотреть.
  - Да хорошо - ответила девушка всем одновременно, и про себя улыбнулась, там, у себя дома она любила так отвечать на смски мамы и бабушки, сразу обоим, на разные вопросы одинаково. Приняла зеркало из рук Лукерьи, осмотрела, красивая инкрустация оправы, а зеркало то само не очень, ну да, сейчас тут делают зеркала нанося смесь ртути и олова. И непривычно бедненькое изображение в зеркальце... Так, а кладовочка то знаний оказывается и ничего! Лина, так ей больше понравилось, ну не дите же она, чтобы Линочкой звали, Лина отчетливо вспомнила: методика серебрения по Некрасову, с помощью глюкозы. Ощущение было такое, как будто сверху на голову упал увесистый книжный том. Резко заболела голова, и в довесок в этой многострадальной голове всплыла еще формула глюкозы. Последней мыслью было - "я неплохо знаю химию"
  В комнате опять начался переполох, Денис Иванович орал что нельзя волновать Линочку, и ей нужен покой, няня причитала, что вот они, эти зерцала, явно от беса, доктор спокойно отвечал, что больная просто слишком слаба, и ей требуется куриный бульон, желательно из молодого цыплёнка, дворовая девушка вопрошала что делать с простынями, которые она принесла, вторая девка тащила поднос уставленный чем угодно, только не бульоном, Лукерья шипела что та дура не то притащила, девушки переглянулись обе - и кто из них та дура? Вошёл Яков, и чинно отряхивая шапку доложил, что Петр Семенович отбыли, мыльня затоплена, а Глашка готовит лекарю комнату. Все стихли. Всё-таки разумный мужик этот Яков, и голос у него как труба иерихонская, в дверь просунулась белокурая вихрастая голова Егорки, специалиста по объезженною домашней скотины, и тут же была ухвачена за ухо, ну вот был у него такой талант, попадать всегда под горячую руку.
  
  
  
  
   12 мая 1720 года Санкт Петербург, Летняя Резиденция Петра l
   Чадит свечка, стол заваленный бумагами пожилой, уставший человек, крупные мозолистые руки, темные глаза на выкате, тёмные волосы. Государь всея Руси. Первый император. Первый реформатор. Могущественный, жестокий, вспыльчивый, нетерпеливый. Петр Алексеевич Романов?.. Или Густав Малер, немецкий рабочий, семьянин, трудяга и просто хороший парень?.. Ведь здесь, в России он прожил больше чем в своей прежней жизни. 40 лет. Но воспоминания все равно периодически подступали к горлу: жена Марта, полненькая, беззаботная птичка Марта, карапуз Густав Младший. Его так и называли в семье, Густав Младший, не давая никаких милых домашних прозвищ. Мужчина потер лицо руками, словно пытаясь стереть нахлынувшее прошлое. Вспомнилась другая Марта, последняя любовь, внешне очень напоминавшая потерянную во временной петле жену. Предательница. Все они предательницы. Все хотят сладкой беззаботной жизни, развлечений, и что-то отложить на потом... Потом, это когда его, благодетеля, черти уволокут в ад. Именно так пророчила и несчастная Евдокия, и раскрытая во лжи и обмане Анна. И что им не так было???
  В начале своего пути, когда только он ощутил и осознал себя в новом теле, тридцатилетний мужчина, в теле десятилетнего ребенка было все безразлично, почему-то быстро и четко пришло осознание что это не он, не его тело, не его страна, и даже не его время. Было безразлично, потому что что и чем он жил, чем дорожил и к чему стремился внезапно оборвал промышленный пресс в несколько тонн весом. Оборвал жизнь. Ту жизнь. А другая ему была не нужна. Потом надо было выжить. Просто выжить, почему-то очень не хотелось умирать, почему-то очень дорога стала ему сразу эта черноволосая женщина с одутловатым лицом, и черными глазами на выкате Наталья Нарышкина. Мама. Мама, которой у Густава никогда не было, и первый порыв к жизни был именно ради нее. Как он понял очень быстро если его не будет, её, эту любящую его женщину, маму, матушку как здесь говорили, просто убьют. Безжалостно и жестоко. И он решил бороться, бороться за жизнь для неё и для себя... Потом появился Алексашка, потешные полки, Лефорт. Потом пришло осознание собственной значимости и власти. А потом пришла она, Анна. Его первая любовь в этом мире.
   В немецкую слободу Густав стремился, как только узнал о её существовании, ностальгия по соотечественникам, по привычному укладу жизни давала себя знать все сильнее. Да они его использовали, эти хитрые немецкие горожане, да и черт с ними, зато его душа отдыхала, и он набирался сил для новых свершений. Так хотелось успеть, так торопился внедрить что-то новое, порой насаждая силой, так как не было сил и терпения ждать, когда новшества укоренятся на неподвижном русском сознании. Густав искренне стал Петром, искренне полюбил этот народ, и эту страну, но где-то очень - очень глубоко в душе был Густав. Чуть-чуть.
  Дверь даже не скрипнула, только сквознячком потянуло, и вот, пожалуйте, Александр Данилович собственной самодовольной персоной. Этот проныра и баловень судьбы умудрялся всегда быть в прекрасном расположении духа, имел очень хороший аппетит, причем не только к кулинарным шедеврам, и всегда знал где что плохо лежит.
   Меньшиков примостился прямо на столе, аккуратно подвинув мешавшие фельдмаршальской упитанной заднице бумаги, и подобострастно заглянул в глаза государю. И как умудряется шельмец, жаль что хвоста нет, заискивающе вилять нечем, для полноты картины. Любопытно, чует кошка, чье мясо съела? Или как обычно уверен в своей фартовости?
  - ну что, Алексашка, как тебе Холмогорская усадьба?
  - Какая усадьба, Мин Херц? - Меньшиков невинно захлопал глазами, вот умеет же пройдоха затронуть слабые струны царской души, и ведь было время покупался великий государь.
  - Усадьба, сердешный, усадьба в Холмогорах, наследники купца Лядовского, которые судились - рядились из-за наследства, да наследство как то в казну ушло... но не дошло видать наследство до казны, почему-то приписано было к твоим землям, друг мой... Наследнички в недоумении - проговаривая всё это, "сердце" Александра Даниловича потянулся за тростью, с которой был неразлучен, и с которой очень хорошо по видимому был знаком Меньшиков. Последний с удивительным для его возраста и комплекции проворством, тоже вероятно, выработанным опытом, быстро нырнул под массивный стол, на котором гордо восседал минуту назад. И уже из под стола донеслось
  - Государь, Государь не губи, врут, врут люди! Сами, сами, черти всучили эту усадьбу, чтоб помог рассудить наследство!!!
  - Ах! Да ты у нас третейский судья! - старательно шуровал палкой под столом, но видно хитрый главнокомандующий владел секретами магов и шаманов, и умел сжиматься до размеров полевой мыши - достать его никак не получалось. - Да ты у нас самый честный радетель за обиженных и гонимых!!!
  - Да какие обиженные и обездоленные государь! Да это дармоеды и пьяницы и моты, государь, все наследство промотали по кабакам да в карты! Неучи неграмотные! Ты сам давеча указ подписывал, чтобы дескать забирать именье у тех, кто его в запустенье приводит! - быстро тараторил Меньшиков.
   - Аааа! Шельма! - радостно завопил царь, почувствовав что палка всё таки достигла возжелаемой цели.
  Из под стола послышался вой, переходящий в жалобный скулеж верной и вороватой правой руки. Петр сразу успокоился, вытер пот со лба, еще раз кинул подозрительный взгляд в сторону стола, не исключено, что этот хитрый паяц притворяется.
  - Вылезай, вылезай щельма! Вылезай, не торону боле.
  - Шонешно, Фольше и не фушно, ты фшо фелел... Фатрап!
  - Алексашка, прекрати паясничать - Петр чуть улыбнулся, жалобные стенания Меньшикова не выдерживали никакой критики, но все равно смешно у него получается!
  - не фылефу! - прошепелявил из под стола временно опальный главнокомандующий - ты опять драться будеф! И зубы мне выбьеф!
   - Алексашка, ты или шепелявь, или нет, а то не правдоподобно как-то...
   - А это, Мин Херц, правдоподобно??? - несчастный Александр Данилович Меншиков - Российский государственный деятель, фаворит и сподвижник Петра I, светлейший князь, вылез из под стола сияя лиловым фингалом, стремительно закрывавшем правый глаз светлейшего. Парика на нем небыло, коротко остриженные волосы стояли дыбом, напоминая пресловутые рожки лукавого. Быстро оценив обстановку, как безопасную для своей персоны, Меньшиков снова нырнул под стол, и появился оттуда бережно держа в руках светлый завитой парик присыпанный пудрой и пылью - Ну вот, вместо того, чтобы любящего тебя друга охаживать палкой. Лучше-бы дал тумаков своей прислуге, за что только барский хлеб жрут! Вот! - Меньшиков аккуратно потряс перед собой париком, как изобличающей ленивую прислугу уликой - посмотри! Посмотри только! Три! Три целковых! Корову голландскую купить можно!
  - Корову говоришь? Три целковых говоришь? - голос государя стал снова зловеще ласковым, и несчастный фаворит, озираясь кинул взгляд на стол, и сошел с лица - А вот в этой бумаге - Петр ловко подхватил со стола, и потряс бумагой как давеча Меньшиков париком - В эээтой бууумаге, скааазано, что коровы голландские покупались по 4 с половиною целковых за голову... А ну стой мерзавец!
  Последние слова государя полетели в спину фаворита, хитрый царедворец умудрился проскочить промеж длинных ног Петра, и теперь стремительно улепетывал куда подальше...
  
  
  
  Кальяри, Италия 1720
   К утесу вела узкая тропинка, между кустарником большими камнями она обрывалась на маленькой площадке, с которой прекрасно было видно море, и порт. Девушка заправила черную прядь под платок, и приставила ладонь ко лбу наподобе козырька, и продолжила всматриваться в даль моря. Трудно объяснить, да и некому тут объяснять, свои странные причуды, но Бенедатта всегда знала, когда придет тот корабль, и привезет её любимого. Морской ветер безжалостно трепал платок, стаскивал с плеч плащ из козьей шерсти, облеплял одеждой крепкий стан девушки. Бенедатта, сморгнула слезу от ветра, поморщилась, и снова стала вглядываться в даль моря...
   У него четыре имени, разных, она зовет его Андреа. Он называет ее Мими - любимая, и не любит имя Бенедатта, когда он рядом кажется, что даже воздух вокруг горячий. Когда он смеется, в его глазах пляшут черти, а улыбка, у него улыбка искусителя рода человеческого... Он верит в Бога и Каббалу, но Бенедатта никогда не видела его в церкви, или проводившим тайные обряды. Он жесток с людьми, но собаки и лошади его любят. И женщины, сколько их было до нее, Бенедатта старалась не думать, но иногда у него в речи проскальзывали женские имена. Его кожа пахнет силой, и еще какой-то травой, тело покрыто шрамами, но каждого шрама ей хочется коснуться губами. О до безумства смелый - дважды выходил в круг на ножах. Стоит на краю утеса, и выходит в море в шторм. И он зовет ее Мими...
  На глаза навернулись уже настоящие слезы, почувствует ли она когда-нибудь его руки? А вдруг шальные ветры, и коварное море заберут любимого? Андреа всегда смеялся над её страхами, говорил, что он такой грешник, что никому не нужен там, даже Люциферу. И что они, Люцифер с святым Петром уже второй год не могут прийти к соглашению, куда отправится его душа, каждый старается спихнуть его душу конкуренту. Богохульство конечно, но Андреа так потешно рассказывает...
  В далеке показалась темная точка, Бенедатта подпрыгнула на месте, и зашептала молитву Деве Марии. Конечно, уже рядом... но тем больше волнение. Девушка стояла почти на краю утеса и зажав в руке простой деревянный крестик шептала веками выверенные слова, которые шепчут все женщины в ожидании своих любимых...
   Четверть часа спустя уже можно было рассмотреть намек на паруса, и видно, что корабль идет именно в порт Кальяри. Бенедатта подхватила подол коричневой юбки, из добротного, но простого полотна, и почти бегом бросилась по тропинке обратно.
  Небольшой домик, сложенный из глины с соломой, встретил прохладой, и запахом трав. Бенедатта сама их собирала и сушила, сначала для Андреа, потом и сама пристрастилась к травяным отварам. Еще запах трав, приятнее запаха рыбы, хоть домик стоял на краю деревни, и с подветренной стороны, но рыбацкая деревушка, есть рыбацкая деревушка, никуда не денешься от этого. Внутри дом состоял из одной большой комнаты - служившей и кухней, и столовой, и небольшого помещения отделенного полотняной занавеской где стояла большая кровать. Несколько сундуков вдоль стен, покрытых лоскутными одеялами, Чистовыметеный глинобитный пол. Большой стол на толстых монументальных ножках посреди комнаты. На столе... деревянная миска, в свежем меду плавают соты и кружиться пара ос. Уже кто-то успел побывать. За те три года, что продолжалась эта странная связь, с этим странным человеком, Бенедатта уже успела привыкнуть, к некоторым необычным вещам, что стабильно два раза в неделю у дверей появляется козье молоко в глиняном кувшине (молоко следовало перелить, а кувшин поставить на место, и он так же таинственно исчезал, как и появлялся). Иногда орехи, или вот так мед... а однажды, когда отец тяжело заболел, и не мог ходить в море, а услуги лекаря стоили баснословно дорого, появился кошель с деньгами. Андреа отшучивался, хотя и не отрицал свою причастность к этим чудесам, говорил, что ему удалось подружиться с местными лешими, и они помогают его невесте. В легенде о леших, была доля правды, один из них отлеживался у них на чердаке, а оживший после болезни отец тайком выбрасывал окровавленное тряпье. Можно подумать Бенедатта совсем дурочка. Не понимает, что Андреа дружит с местными контрабандистами. Но если мужчинам нравится считать ее дурочкой, пусть так и будет. Девушка заглянула на чердак, на сей раз гостей там небыло, позвала отца, и не услышав ответа выгнала ос и принялась, напевая замешивать тесто. Скоро приедет любимый...
  Любовная лирика Италия
  Догорел закат, мелькнул прощальным лучиком сквозь вырезанное в ставнях сердечко, шаловливо скользнул по щеке, спящей Бенедатты, попытался скользнуть ниже, на оголенное бедро, но мужская рука уверенно закрыла бедро покрывалом. Лучик словно смутившись исчез.
  -Правильно, вали отсюда, нечего лапать мою девочку - Давыдов посмотрел на луч, как будто тот был во плоти. Попытался отобрать у спящей подушку, которую она обнимала - Мими, отдай, - Бенедатта капризно сморщилась во сне, и крепче прижала к себе подушку.
  Давыдов вздохнул, и лег рядом, положа руку под голову, потом повернулся на бок, приподнялся на локте, и замер созерцая спящую девушку.
   Моя девочка. Когда ты вот так спишь, ты еще ребенок, и подушку обнимаешь как куклу. Только не было никогда у тебя кукол, твои игрушки вырезанные из дерева собачки и лошадки, твоим любящим отцом.
  Моя девочка, ты спишь беззащитно, свернувшись клубочком... причмокиваешь во сне... твои волосы разметались по подушке, как хочется зарыться в них лицом.
   Я хочу остаться с тобой, моя девочка, очень хочу. Хочу разделить с тобою все твои мечты и планы. Ловить рыбу, ходить в море на старой, но надежной фелуке, учить этому, и еще многому другому своих детей. Построить дом на том утесе, где ты меня всегда ждешь...
  Если бы я мог... Но искромсать твою душу, это слишком даже для такого циничного вора как я. Я вор, я гнусный бессовестный вор, моя девочка.
   Я украл у тебя три года твоей жизни, твоей молодости. Ты не хочешь ничего брать взамен, значит я вор.
  Я мог бы купать тебя в роскоши, ты могла бы жить в любой стране в замке с прислугой, но ты любишь эту бухту, это море, эти утесы. И свою жизнь Твои пальцы, даже сейчас, во сне вздрагивают, словно плетут рыбацкие сети. Тебе снится море, фелука, и, наверное, я...
  Я когда-то сумел прогнать кошмары из твоих снов... как мне хочется обнять тебя блаженно прикрывая глаза, моя Мими, и не отпускать из объятий хотя-бы эту ночь. Но зачем приучать тебя к тому, что скоро исчезнет из твоей жизни...
  Я сумел залечить в твоем сердце пробитую брешь, но зачем подчинять и без того надломленную волю... когда ты плачешь, из твоих глаз капает боль и горечь, ты как наивный ребенок прижимаешь ладошки к щекам. Я хочу губами собрать всю соль с твоих щек, но зачем тебе эти жалкие крохи нежности...
  Моя девочка сильная, я научил тебя многому, ты знаешь языки, географию, ты по-детски любопытна, и по-взрослому рассудительна, ты любишь тепло, паруса и ...меня. И боишься, что однажды я не вернусь. Позабуду тебя, или меня заберет Море...
   Я бы мог сбежать, отпустить, погибнуть для тебя. Я клянусь себе всякий раз, что эта встреча была последней. Да только все зря. Каждый раз я возвращаюсь, возвращаюсь к тебе, так будет и в этот раз, все остальное не важно...
  
  
  
  Сентябрь 1720года Где то в районе Смоленска, тракт на Москву.
   О эти дороги! О! Эти Российские дороги! Будь прокляты эти кошмарные дороги! Пробираясь в столицу России, именно пробираясь, кабальеро дон Диего Альмага де Фога дважды участвовал в подкупе местных чиновников, нанес серьезные увечья неосмотрительным гражданам дуэлянтам, пару раз помогал вытаскивать карету из образованного весенней распутицей болотца называемого кучером дорогой, и изрядно почистил местные леса от работников ножа и топора, принеся пользы равно полку солдат в "позапрошлом годе отправленном государем лесА здешние от супостатов очистить" по словам того же кучера. К концу пути, возница, сопровождавший Диего от самой Риги, успел трижды поменять мнение о своем нанимателе, и уже двое суток подумывал, как бы половчее сбежать, от греха подальше.
  А что бы вы подумали, прости Богородица, вот нанимает вас некий господин, гишпанец по виду, черноволос, зеленоглаз, смугл и нагл. При шпаге, дворянин значит. Одет в удобный дорожный камзол недешевого сукна, кожаные штаны, высокие добротные сапоги, шляпа и плащ дополняли костюм. Из багажа при себе только небольшой сундук притороченный за закорках кареты, да небольшой сундучок из толстой кожи пи себе. Сам невысокий, хлипенький такой, и как надеется до Санкт Петербургу доехать? И не слуги с собой, не охранника... Афанасий, так звали возницу даже прикинул, а не стоит ли нечаянно потеряться незадачливому пассажиру где-то по дороге? Но что-то, а чуйка у Афанасия была хорошо развита, чай не первый год по дорогам возницей подряжается, в общем рассудил, что ежели что, или гишпанский барин денежку накинет, если Афанасий его того, спасет, или приятели лесные спасибо скажут. Но как-то получилось, что, не проехав и ста верст, пришлось приятелей спасать. От барина. Такого ужаса, возница Афанасий, а по совместительству пособник и соучастник лесных разбойников, не видел никогда за всю свою богатую событиями жизнь. Чтобы так быстро, а главное хладнокровно, уничтожали людей. Ну если правде в глаза глянуть, то и людьми разбойников кабальеро не считал, так, словно волк овец порезал, возницу шести пудов весом одним махом из под кареты выволок, манатки свои катовы собрал, аккуратно тряпочками почистил и в сундучок сложил. И картавенько по-русски приказал, трогай мол.
  Сам дон Диего был не капли не удивлен своими приключениями, преследования конечно мешали, но не казались странными. Он прекрасно знал, откуда растут уши этих "приключений" и по правде, они ему порядком надоели, но как-то разрешить этот щекотливый момент не представлялось возможным.
  Прежде чем отправиться в это не простое путешествие, он конечно навел все справки о местах, которые придется проезжать, и о людях, которые встретятся. Мужчина смотрел в окно, задумчиво пожёвывая соломинку и наблюдая за проплывающим мимо однообразным серым пейзажем. Погодой Россия пока не баловала. Что ж, не на вОды едет, по делу важному, почти государственному, как ему пытался внушить его святейшество, Диего ухмыльнулся, вспоминая иезуитскую физиономию кардинала, старый лис обломал зубы, и даже слегка расстроился, что не удалось залезть в душу "лучшему человеку по тайным поручениям в Европе". Да и невдомек было опытному иезуиту, что в свои 26 лет, дон Диего Альмага де Фога души не имел вовсе, как и Родины, воспоминаний, и семьи.
   ****
  
  Сентябрь 1720 года, Валдайская возвышенность, Россия
  О! Пресвятая Дева Мария! Как кстати она обеспокоилась судьбой самонадеянного болвана, коим безусловно чувствовал себя д"Артаньян последние два дня. Своей десницей Дева Мария выбрала плотненького господина с породистым длинноносым лицом и насмешливо изогнутыми губами. Итальянец. Безошибочно диагностировал ограбленный француз. Но ничего, в этой затерянной на краю географии стране, любого католика можно считать братом. Будь он хоть эфиоп.
   Итальянец выглядел респектабельно, одет чисто, благодушное выражение лица и не запыленная и не мятая одежда выдавала, что уж он то нашёл себе пристанище, во всяком случае на вчерашнюю ночь, и спал в удобной постели, а не в каком-то сарае с сеном, бок обок с верной кобылой. Господин итальянец, еще не подозревая о благородной миссии, уготовленной ему небесами, не торопясь направлялся к таверне, расположенной на противоположной стороне площади. Д"Артаньян быстро, как мог привел в порядок свой туалет, разгладил усы, и придав самое отчужденно мечтательное выражение лицу, стремительно ринулся на перерез итальянцу.
   - Ах, простите месье, я так неловок - молодой дворянин расшаркался со всей возможной галантностью. Ловко поскользнувшись, лучше не думать, на чем, он слегка толкнул важного итальянца, не так сильно, чтобы оскорбить, но и не так незаметно, чтобы его не заметили. Что ж, время, проведенное при дворе короля Франции, не прошло даром, он многому научился - надеюсь, с вас не сильно зашиб?.. А! Чччерт - шевалье скривившись схватился за ногу
  - Что с вами месье? Да вам больно! - итальянец, как и ожидалось подхватил симулянта под локоток, осторожно месье... Вы говорите по-русски? Честно говоря, я во французском не силен... - итальянец - смущенно улыбался, так же поддерживая под локоть и пытаясь заглянуть в глаза
  - все в порядке, синьор, я говорю по-итальянски лучше, чем по-русски, я всего две недели в этой стране - ответил шевалье и улыбнулся искренне и открыто, ему где-то в глубине души, даже стало неловко обманывать этого господина, первое впечатление было очень приятным. Подозрительное урчание в животе, тут же заглушило это жалкое блеяние совести.
  - О! это прекрасно! Позвольте представиться - Доме́нико Андре́а Трези́ни - инженер, архитектор.
  - Шевалье де Бац, граф д"Артаньян, маркиз де Кастельмор - к вашим услугам, сеньор Трезини
   - О! Шевалье, Граф! - у Трезини как у всех итальянцев, был в крови почтение к титулам, даже если представитель знатного рода, как сейчас, был запылен, помят, и безусловно голоден - позвольте помочь вам, вот тут в дух шагах вполне приличный трактир, и там сдают комнаты...
  Услышав слово "сдают", лицо графа уже не произвольно перекосило гримасой, воспоминание об утраченном поясе с деньгами было как острый предмет на интимном месте.
  - о! Граф! Да вы не шуточно повредили ногу! - инженер-архитектор по-своему истолковал мимику нового знакомого - нет, нет, никаких комнат! Мы сейчас-таки дойдем до трактира, и я попрошу подать мою коляску. Здесь недалеко имение моих друзей, у которых я имею честь гостить... Нет! Граф, не возражайте, Трезини опять неправильно истолковал искренний всплеск эмоций, попытавшегося рассыпаться в благодарностях шевалье, - я знаю вашу французскую гордость, но поверьте, никакого урона чести вашему достоинству не будет, мои друзья люди очень благородные, дворяне, и главное у них в имении самый хороший доктор в округе.
  Спустя каких-то три четверти часа представитель старинных французских фамилий стоял на вымощенном тесаным камнем подворье вполне приличного замка, или как здесь говорили усадьбы.
   - шевалье де Бац, граф д"Артаньян, маркиз де Кастельмор, барон де Сент-Круа и де Люпиак, владельцем Эспа, Аверона, Мейме и других мест, к вашим услугам мадмуазель - Вот теперь судьба сделала очередной вираж, и он впервые за пребывание на Русской стороне, знакомится с представителями действительно достойных фамилий.
  как и его дед-гасконец, шевалье был блестящим офицером с манией величия и именовал себя всеми титулами.
   Молодой мужчина примерно лет двадцати, одетый в потертый камзол серого цвета без украшений и излишеств, манжеты батистовой рубашки кружевом отделаны скудно, высокие сапоги, хорошей выделки кожи, красивый берет украшенный дорогой брошью и пышным страусовым пером. Короткая шпага у пояса, очень выдающийся нос, и известная для каждого россиянина двадцатого века фамилия д"Артаньян.
   - д"Артаньян?! Тот самый??? Живой д"Артаньян?!- это вырвалось у Линочки не произвольно, точнее вырвалось у той, имя которой она так и не вспомнила, жительницы двадцать первого века. К счастью тот самый живой д"Артаньян не настолько владел русским языком, чтобы удивляться почему это собственно мадмуазель удивляет что он живой.
  То, что мадмуазель знает его фамилию, честно говоря француза не очень удивило, он, как и его дед-гасконец, был блестящим дворянином с манией величия, и даже странно, что проехав пол России, его первый раз признали! А ведь должны были рассыпаться в прах, при первых звуках его имени! Ведь его отца крестил сам король Людовик XIV и королева Мария-Терезия! Ну что поделать, варварская страна, необразованные люди... Жан Батист приосанился, поправил усы, во взгляде появилась уверенность. Как будто это не он несколько часов назад размышлял над тем, как наплевать на дворянскую честь рода де Кастельмор, д"Артаньян, а заодно и де Бац, де Сент-Круа и де Люпиак, Эспа, Аверона, Мейме и честь других славных предков, по простому стащить у разносчика пару пирогов, и утолить наконец этот голод!
   Тем временем шевалье д"Артаньян, (ах какое имя)! Не теряя даром времени, точнее зубами вцепившись в последний шанс, данный капризной судьбой, заливался соловьем мешая французские и редкие русские слова, о том, как он, шевалье счастлив, что она, судьба, подарила ему мгновение встречи с такой прекрасной мадмуазель... И таким бесподобном в своем величии господином графом...
  Господин граф засмущался право, как давешний староста, что встретил их при въезде в имение
  - Трошка, бегом беги, чтоб пятки сверкали, - взволнованным шёпотом говорил староста, оттягивая ухо босоного сорванца в свободных полотняных портах и такой же рубахе. Очень чистой, кстати, рубахи, - прям к барину беги, и скажи... - дальше староста перешёл на совсем тихий шёпот, но д"Артаньян и так догадался, торопятся предупредить о важных гостях...
  Мадмуазель окинула его цепким взглядом
  - д"Артаньян! Мы будем рады пригласить вас к обеду...
  - Да, господин граф, мы будем очень рады - эхом отозвался представленный как Денис Иванович папенька, не оставляя малейших сомнений в том, кто тут играет первую скрипку. - господин Теразини, прошу к столу!
  Обед подавали в большой зале, именовавшейся на новый манер столовой. Блюда и сервировка - достойны даже Людовика XIV. Кроме графа с дочерью, и временно исполняющего обязанности десницы Девы Марии, сеньора Теразини, за столом присутствовал господин ван дер Флас, голландец по происхождению, доктор медицины, почетный член академий Европы. Шевалье слыхал о нем в Париже, и никак не ожидал увидеть сего господина здесь.
   За обедом обсуждали политику, цены на сукно, столичные дела и Санкт Петербург, обсуждение сводилось к тому, что нечего там делать на этих ассамблеях, а дела и тут у нас не плохо идут.
  Милый Денис Иванович уже любезно предложил ему, шевалье, оставаться погостить "сколько душе заблагорассудится", и д"Артаньян поспешил согласится. Надо перевести дух, а там видно будет, да и компания подбирается приличная, сам столичный архитектор, как выяснилось, не малая величина при дворе. Граф, успешно развивающий мануфактуры и заводы в своих имениях, очень интересный человек, доктор ван дер Флас, воистину образованный и передовой пионер медицины. Только что он делал в этой глуши? Тоже проездом? И споткнулся о непосредственное обаяние милой мадмуазель? Странно, почему она сначала показалось ему необычной, и старше своих лет?
  
  
  Сентябрь 1720 года. Окрестности усадьбы Головиных.
  Петр Семёнович пробирался лесной дорогой во владения друга своего Головина, пробирался верхом конечно, не смотря на поврежденную в Н-ском сражении ногу, любил он верхом, и лошадей искренно любил и разбирался в них. Не имея своей семьи, кроме престарелой приживалки тетушки, до недавнего времени, он делил свою любовь между другом, его дочерью и лошадьми. И лошадям, пожалуй, доставалось большая часть.
   Начало мая, завтра праздник светлого Христово воскресенья, Петр Семенович непроизвольно улыбнулся этим мыслям. Не то чтобы набожный был человек Давыдов, просто любил этот праздник, любил народные гуляния, хорошую погоду, весну. Именно праздник пасхи ассоциировался у него с новым годом.
   В усадьбе Головина сейчас хорошо. После чудесного Линочкиного выздоровления, в позапрошлом годе, Денис просто воспрял, и раньше был крепкий хозяин, а сейчас богатейший помещик в волости. Новшества вводит, как сам Петр Семенович разводил лошадей, так у Дениса стали страстью мериносские овцы. Были и коровы голландской породы. А еще птица, а еще оранжереи, коптильни. Но овцы стали его страстью, он мог часами говорить о качестве руна, о ценах на шерсть и сукно, как улучшить породу... Второй причудой стал сыр. Да-да, вытащил старый черт откуда-то голландского же сыровара с не выговариваемой фамилией, окрутили его шустрой девкой, и теперь барин с сыроваром что-то постоянно выдумывали, экспериментировали, иногда запах от этих экспериментов делал невозможным нахождение в усадьбе, но переносить сыроварню подальше, Денис категорически отказывался.
   Круглые головки едва успев вызреть, отправляются в столицу, сыр... да что сыр, хитростью и убеждением Денису удалось за год сделать то, что государь не смог за десять лет. Картошка. Её охотно сажают, охотно едят, и господа, и крестьяне, только на продажу спросом не пользуется, в отличии от того-же помпадура, который и солят, и вялят, и сырым подают, и зелёным и красным в пищу годен. Бочками соленые помпадуры купцы забирают.
   Кое-что еще строится в удаленных имениях. За это кое-что, пришлось выложить добрую долю капитала, и Петр Семенович долго сомневался в рентабельности этой затеи, точнее аферы, но время показало - прав Денис! пуст пока образцы не большого размера, но главное принцип, а далее ловкость мастера. Стекло и зеркала. Причем зеркала намного чище и красивее венецианских. Но тсс... это пока тайна из тайн, и в отдаленном имении строится как бы два заводика чугунного литья, вот так вот.
  Впереди неожиданно, словно вырос из-под земли появился внушительного вида крестьянин, в армяке и сапогах, внешне очень напоминающий разбойника. Скользнул острым взглядом по соседскому барину, и опять как в воздухе растворился. Даже ветки не качнулись. Такие, с позволения сказать, крестьяне, стали не редкость в имении, вроде мужики как мужики, по официальной версии, купленные бессемейные крепостные, получали небольшой надел земли, но особо на ней не старались, так жены огородничали помаленьку, у кого они были. А основным промыслом этих холопов была охота, или бортничанье, вообще шатались по лесу да вдоль дорог без всякой цели, по одиночке, а то ватагами небольшими по три четыре человека (видать привычно им так было). Но как ни странно, разбойники и душегубы перевелись в этой местности совершенно, можно было идти ночью и размахивать кошелем с серебром, если даже кто и встретится, доброго пути пожелает. И еще Денис Иванович всегда загодя знал, когда к нему гости едут, и даже знал, как подозревал Пётр Семенович, что гости везут в сундуках. Вот и сейчас, наверное, уже сверкают пятки какого-нибудь сорванца, в сторону усадьбы, с докладом что дорогой барин, Петр Семёнович пожаловать в гости изволят.
   Белокаменная, с большой терассой, окруженная фруктовым садом, усадьба стояла на берегу озера. Красивый вид в любое время года, надо сказать. Подъезжая ближе Давыдов издали разглядел оживление в новой беседке, чай, не иначе. Тоже одна из причуд Линочки, чай самовар... Однако причуда очень понравилась, и пользовалась успехом, правда вместо дорогого заморского чая, заваривали сборы бабы Агафьи, местной знахарки.
   -Линочка пару раз угостила её заморским чаем, и сказала, что хотела-бы также, но вкуснее, и из "наших травок", и вот Агафья делает такие сборы! ... -вальяжно развалившись за столом с непременным самоваром Денис Иванович, как обычно все сводил к тому, какая умница и красавица его дочь. Его собеседник в европейском модном платье, но без парика, парик валялся тут-же на лавке, плотненький итальянец с живыми цепкими глазками. Теразини, старый знакомец, и друг Дениса, зодчий из Петербурга; доктор ван дер Флас, тоже знаком, в Европе встречались, Это он, Давыдов и дал ему рекомендательные письма к Петьке. Только что то или гость слишком долго добирался, или неприлично долго задержался у гостеприимного Головина, ладно, будет видно... А это кто? Третий гость незнаком. Профиль с выдающимся носом, тщательно уложенные темные волосы, европейское платье. Француз. Ну вот, стоит отлучиться на несколько месяцев, как тут начинается нашествие иностранцев. Кого еще черти принесут? Петр Семенович незаметно сплюнул трижды через плечо, уж он то знает свой дурной глаз.
  - Божественно! Денис Иванович, это просто бесподобно! - итальянец причмокивал, двигал черными кустистыми бровями и выражал всяческий восторг.
  - Бесподобно, то дорогой Дементий Андреевич, что вы творите на берегах Невы, Петропавловский собор, спустя столетия будет потрясать воображение потомков - Линочка томно опустив глазки мешала ложечкой варенье.
  - Что вы, Эвелина Денисовна, собор - это мелочи, вот если бы вы видели мой последний проект!!!
  - Надеюсь, я просто мечтаю об этом! Когда-нибудь мы совершим путешествие в Петербург увижу все ваши гениальные творения! - чистый взгляд широко распахнутых голубых глаз, тронул даже давно привычного к лести модного архитектора.
   Да, да, заливайте, как вы сами любите говорить, Эвелина Денисовна, заливайте. Давыдов про себя ухмыльнулся, за то время, что Линочка пришла в свой нормальный разум, он успел неплохо её изучить. Нет, некоторые моменты оставались белыми пятнами, некоторые высказывания и поступки вводили в ступор, но в целом Эвелина Денисовна была открытая книга для старого друга семьи. И, конечно, о том, чтобы "совершить путешествие", Эвелина Денисовна не только не надеется и не мечтает, а напротив, всячески противится этому, Петр Семенович понимал так же ясно, как и то что бедного итальянца сейчас просто окучивают. Тоже кстати выраженьице Эвелины Денисовны.
   - вот вы такой умный Дементий Андреевич, Ваши творения, да творения искусства зодчества просто не вероятны...
  - Ааа! Старый ты хрыч - Головин наконец то оторвал взгляд от своего сокровища и заметил еще одного гостя. Радостно - Какой гость! Дружище Петр Семенович! Как я рад!!! - Денис Иванович неловко выкарабкался из за стола, резво подскочил к другу и не преставая его тискать и похлопывать продолжал: - Проходи, знакомься - Это шевалье д"Артаньян - француз привстал и поприветствовал Давыдова учтивым полупоклоном - ну а с гер ван дер Фласом ты знаком, Доминико Андреа Теразини, тоже знаешь. Линочка зовет его Андреем Якимовичем. Он не возражает...
  - Я возражаю!- скорчил умильную рожицу итальянец, - но Эвелина Денисовна меня не слушает! Доброго здравия Петр Семенович! Как там старушка Европа?
   - Что? Я вас очень внимательно слушаю Андрей Якимович! - Линочка железной рукой вернула разговор в нужное русло - Что вы вчера рассказывали про систему вентиляции? Как по вашему мнению, было-бы сподручнее её сделать, чтобы тянуло здесь и здесь. И еще, вот ваши творения, они такие... огромные! Такое пространство! Мне всегда было интересно, как потолок держится на таком большом пространстве? Ведь нет таких длинный деревьев в природе...- Линочка ткнула пером в рисунок, и Теразини опять перешёл в реальность чертежей и расчетов. Известный столичный архитектор увлеченно что-то чертил на бумаге, записывая краткие пояснения на полях, а Линочка внимательно слушала с глупым видом хлопая глазами. Француз потягивал чай, тихо продолжая беседу с доктором по французки.
   - Пойдем мой друг, прогуляемся по саду, это затянется, они делают уже третий набросок, сеньор Теразини за то время что у нас гостит, уже спроектировал и начертил небольшую церковь, мы хотим построить её вот там, возле озера, где липы. Там Варенька сидеть любила - Денис Иванович смахнул непрошенную слезинку. Но тут же переключился на любимую тему: - Ах Линочка, дитя! Всё ей интересно! Все ей баловство! ...
  - Хорошее баловство, между делом получить проект и чертеж церкви у известного архитектора, причем даром! Интересно, а сейчас что они обсуждают?
  - ой, Петруша, смешно. Сижу давеча в кабинете, прикидываю так и этак как сделать помещения для наших с тобой цехов стекольных. Давал заявки нескольким зодчим, но все не то, нужно большое пространство, высокий потолок и своеобразные каналы для подачи воды и воздуха. Сижу значит, рассматриваю, заходит Линочка, начинает ластится, заглядывает, а что это, папенька? Ерунда говорю, а она за свое, объясни и все тут, не мне тебе говорить, какая она настырная, ну объяснил, как мог. Вот теперь кажется этим же Доминико терзает, и ведь главное нужно ей это как собаке пятая нога через десять минут забудет!
   - Линочка забудет, а ты получишь готовый чертеж цеха! Со всеми вентиляциями и подачами. Вот шельмецы, вот семейка! Теперь я понимаааю, почему ты так быстро богатеешь, тебе почти всё достаётся даром! - Петр Семенович дружески ткнул друга кулаком в бок.
   - Да ну тебя, просто интересно ей все, ребенок же...
   - Ну да, когда в позапрошлом годе, ребенок захотел "настоящую овечку, с мягкой-мягкой шёрсткой" это положило начало развитию суконного производства в твоем имении...
  
  Октябрь 1720года
   Диего поморщился, вот, теперь еще вернулась боль. Однако басни про медведей, которые ходят по улицам, оказались не совсем баснями, или совсем баснями, это с какой стороны посмотреть. До той роковой для всех участников, включая медведя, встречи, Диего видел бурых хищников только в сопровождении скоморохов, и они небыли такими огромными. Как тот. Хозяин леса, покалечивший Диего, был метра под два, стоя на задних лапах, ну на две головы выше Диего точно, огромная морда с проседью и сломанным клыком. Столкнулись они у ручья, где скромный путешественник решил слегка ополоснуться в ручье, даром что вода холодная, но несколько дней без водных процедур - что бы не говорили господа пасторы, это не очень приятно. Да и недавние раны промыть стоило, пусть не большие, но кровоточили. Медведь просто пришел на водопой, или был голоден, либо уже принадлежал к категории людоедов - но не очень свежую кровь, растворенную водой, почуял сразу, и решил что полуголый, щупленький человечишко будет не плохим обедом. К чести для себя, Диего не расставался с кинжалом ни где, но этой лесной громадине пять ножевых ранений в область печени были нипочем. Или печень у медведей в другом месте. Так и вели они этот жуткий медленный танец, когда на призывные крики Диего прибежал-таки возница. Прибежал - окинул взглядом полянку, и так же трусцой убежал обратно... На этом воспоминания незадачливого иностранца в России закончились, и голова снова наполнилась звоном.
  На самом деле, Анисим конечно подумывал о том, чтобы дать драпу, разумеется прихватив при этом казну иностранного пассажира, но..., во-первых, как-то симпатизировал начал щуплому иностранцу, да и как успел заметить Анисим, деньги у Диего были все золотом, и иностранной чеканки, оружие тоже дорогое, редкое. Не очень-то удобное для сбыта, попасться легко можно. Потом ну медведь, да было дело с батюшкой и не на таких ходили, а этот зверь, как успел заметить Анисим, не смотря на внушительные размеры был уже изрядно стар и истощен. Быстро вернувшись к карете, Анисим прихватил хороший пролуторааршинный кол, рогатины то нет, ну ничего и колом справиться. Вернулся как раз вовремя, зверь уже подминал барина, и готовился одним ударом снять с него скальп. Кол очень ловко вошел под левую лопатку медведя, и он стал медленно оседать на жухлую прошлогоднюю листву...
   Потом обмывал раны, в том же ручье, останавливал кровь, перевязывал. Тащил до кареты, поил из фляжки какой-то гадостью, видел, как барин последний раз после поединка к ней прикладывается, значит - силы восстанавливает. Силы то восстановило, и барин в себя пришел, и даже ругался по-гишпански, но открылось кровотечение, и тот снова затих. Потом еще несколько дней они пробирались черте где, никого по пути не встречая, хотя Анисим был бы счастлив увидеть даже самого отпетого разбойника, но никого. Оставлять барина Анисим боялся, поэтому поохотится, или даже набрать воды - было проблемой, и на пятый день несчастный возница всерьез опасался, что приберет господь грешную гишпанскую душу.
   Потрескивал бездымный костерок, в медном котелке булькала жидкая похлёбка, последнее вяленое мясо давало слабенький навар. Запасы крупки кончились еще вчера. Барин натужно хрипел в карете, то приходя в себя, то проваливаясь в забытье. Где-то не очень далеко, послышался волчий вой. Анисим посмотрел на звезды, на барина, на похлебку... и сделал то, что с ним не случалось уже лет двадцать - а именно упал на колени, и стал истово молиться, за себя, за барина, за несчастную свою кобылу. Просил у Бога прощения, и заступничества у Богородицы. Очень хотелось жить.
   Приступ благочестия схлынул как то неожиданно, от того, что Очень материально почувствовал Анисим, чей-то взгляд на своей пятой точке. Ну поклоны человек как раз отбивал.
  На поляне стоял представитель именно того общества, которое Возница если и жаждал встретить, то в самую последнюю очередь. Довольно странны отклик Богородицы... И ли каков поп, таков приход?
   Лука, так лаконично представился новый знакомый, оказался человеком вполне приличным и душевным, не смотря на бывшую (?) профессию разбойника. Нашлась в его походном мешке и краюха хлеба, и кстати пришёлся свежеподстреленный рябчик. Краюху с вареным рябчиком схарчили сами, а наваристым бульоном накормили барина. И двинулись. По словам нового знакомого, тут не далеко был трактир, хозяин правда продажная сволочь, и репутация у него не очень, но выбирать не приходится. Анисим вслух удивился, что новый знакомый не стесняясь говорит что ведет их грабить, на что тот зычно захохотал:
  - Ну, ты сморозил, друг! Да я из лука птицу бью, в лет, без промаха, а стрела летит дальше чем пуля. И тише. Так-то. И если бы я мнил вас с барином порешить, так сделал бы это тихо и незаметно здесь, в лесу. А по вашим обглоданными зверьем косточкам никто бы уже не понял что и как было.
  По спине Анисима пробежал холодок.
  - нет мне нужды грех на душу брать. Говорил же тебе, не промышляю я боле. На службе честной и постоянной у барина....
   - Да, вот, рябчиков промышляешь, - неловко пошутил Анисим - к барскому столу.
  - И рябчиков и тетеревов, не дал сбить себя с понталыку бывший разбойник. - а про гнуса трактирщика я тебе говорил, о том что он постояльцев обирает. Раньше и краденое скупал, сейчас нет, времена не те, можно и нарваться. Так он змей беззубый по другому выкручивается, на столе экономит - а деньгу дерет! Благо нет ему тут конкурента на тракте.
  Анисим выдохнул. Действительно, если ограбить, так зачем их тащить куда - то? Значит и вправду, смилостивилась Богородица....
  - Ну, давай, Лука, барина в карету, а ты со мною на козлы садись, да указывай, куды править? Вон, светает уже, покуда тронемся уже все видать будет
  К трактиру приехали быстро, еще не рассвело совсем, трактирщик оказался полусонным невысоким поляком, в ночном колпаке с кисточкой и длинной рубахе прикрывающей до середины волосатые тонкие ножки. После долгих препирательств с Лукой через закрытые ворота, их впустили во двор, и то надо сказать только после угроз последнего спалить на уд к гулящей матери это непотребное место.
  Октябрь 1720
  - А что понесло вас в Россию, друг мой Жан???
  Гасконец по мальчишески улыбнулся - Перед дамой, подобает рассказать о желании подвигов, или рассказать о романтическом желании найти свою любовь... Но вам я откроюсь. Деньги мадмуазель! Деньги! Да, я первый наследник. Но кроме кучи пышных титулов мне наследовать нечего, земля - это как о-го-род ваших крестьян, немного боле, замок, он старый, холодный, и кроме мышей и фамильных привидений там ничего интересного нет.
  - А что интересного в мышах?
  - дамы забавно ахают, и поднимают юбки едва их увидев. А самые смелые падают в лёгкий обморок.
  В России хорошо относятся к иностранцам, спасибо государю Петру. - продолжал маркиз - нетрудно получить какую-нибудь должность, получать достойное жалование. У меня хорошие рекомендательные письма... Были - вспомнив о своей беде француз заметно скис.
  - ну что вы, д Артаньян, не надо печалиться, вы же написали вашему батюшке, о приключившейся с вами беде, или удаче, это как посмотреть. И батюшка непременно озаботится раздобыть новые рекомендательные письма.
  - Удаче? Я польщен, мадмуазель, несомненно знакомство с вами самая большая удача в моей жизни! - произнося эту фразу, француз был само совершенство актерского мастерства. Хотя по лопаткам пробежали мурашки. Неужели эта девица всё-таки воспылала к нему амурами и решила осчастливить его своей рукой! Какой кошмар.
  - да, да, д*Артаньян, и вы еще не представляете какой удачей... Вы не думали...
  Надо отдать должное, ни один мускул не дрогнул не лице записного сердцееда, но в мыслях вихрем составлялся план эвакуации собственной, пока свободной и не скомпрометированной персоны.
  По опыту века 20го, Линочка разбиралась в мужской психологии не хуже чем в холодном и огнестрельном оружии, увлечение охотой, санной ездой на собаках, самбо и восточными единоборствами подразумевали мужской коллектив. И сейчас читала шевалье как детский букварь. И чтение это было хорошей горстью соли на раненую сволочным амуром душу. Сколько раз, она наблюдала подобное в той жизни, когда хороший друг, приятель, а иногда по совместительству и любовник, подозревал что в отношении его ведутся матримриальные работы. Такое же непонимание в глазах, и лихорадочный поиск выхода. Или бегства. Ну ладно, в прошлой жизни она была мягко говоря не красавица. Но не смотря на широкую кость и грубые черты лица изысканное мастерство портнихи, спорт, сделали свое дело, и находить очередного любовника не составляло труда, но не более того. Дальше они, мужики, шарахались как черт ладана, и ей стоило больших трудов сохранить хрупкое равновесие отношений. Она не многое помнила о своей прошлой жизни, точнее сведения как бы обновлялись по мере надобности, вот и теперь, стоило трепетному сердечку сделать стойку на этого Геласкеса, как доброхотная память тут же выдала всю подноготную её отношений с мужчинами. Во всех неприличных подробностях.
  Шевалье - Линочка не преминула еще чуть-чуть поиздеваться над впечатлительным французом, и добавила бархату в голос - вы не думали о том, что есть и другой, возможно более легкий чем служба чужому государю, способ получить много денег? - шевалье стойко держал мило-приветливое выражение на лице, но его зад уже балансировал на самом краю скамеечки, так незаметно он старался увеличить расстояние. - Англичане называют это хороший бизнес!
  Маркиз дернулся всем телом от неожиданности, едва успев удержаться на самом краю. Надо отдать должное, что-что, а соображал француз очень быстро:
  - Дело? Вы предлагаете мне какое-то предприятие?
  - Именно дорогой мой шевалье! Мы с вами объединимся, мои деньги, ваши знания в области моды, ваши знакомства с парижской знатью, ваши рекомендательные письма как пропуск в окружение Петра, ну так же мои маленькие идеи и батюшкины связи. Подумайте - шляпки, фронтажи, веера, и многие другие милые дамскому, и не только дамскому сердцу вещицы... парики, подвязки, шелковые панталоны с красными кружевами...
  - Мадмуазель!.. - такие подробности, от девицы...
   Взгляд его стал масляным, видно привиделись-таки панталоны.
  - Мы разбогатеем, дорогой мой д"Артаньян! И не просто разбогатеем, а войдем в историю как создатели нечто нового...
  - Я уловил вашу мысль мадмуазель, а представьте, если...
  - А скажи, д*Артаньян, у тебя есть дама сердца?
  Гасконец приосанился, и начал потихоньку пыжиться от важности, такая возможность рассказать о своих победах... Но тут же сдулся, без неких подробностей рассказ будет неинтересным перечислением имен и титулов, и даже в большей степени просто имен, а с подробностями, ну не с мушкетером же он в самом деле разговаривает!
  - Дама сердца, в том понимании, что вы вкладываете в это слово, да, была одна... Мне правда тогда было всего 18 лет, а она была любовницей герцога N., герцог приезжал охотится в наши места, пользуясь гостеприимством и расположением моего отца. Да она была прекрасна!
  - Она была молода? - девушка хищно нацелилась узнать про амурные дела этих времен все. Все что только можно будет вытрясти из несчастных реципиентов.
  - Молода? Нет, пожалуй нет, маркиза имела детей от покойного мужа, и герцог тоже оставил материальный след в её вдовьей жизни парочкой ... байстрюков. Но она была прекрасна! Фарфоровая кожа, белокурые локоны, всегда живой румянец. Изысканные манеры, маркиза свободно говорила и читала на нескольких языках. Герцог боготворил её и сходил с ума от ревности. Папа заметив мое нездоровое влечение, и благосклонность маркизы отослал меня в Париж. Спустя пять лет, я увидел её при дворе, по-прежнему цветущую, прекрасную, мою любимую Шарлотту...
  - И? Ваш мимолетный роман вспыхнул с новой силой?
  - Какой роман! - француз закатил глазки - она сделала вид, что мы совершенно не знакомы. Я был тогда молод, наивен и горяч, попытался освежить в её памяти некоторые э... личные моменты. Она подняла бровь, вот так... И сказала что у меня в юности была очень бурная фантазия, и хороший вкус.
  - потом вы еще встречались?
  - Нет, Шарлотта вышла замуж, весьма удачно, кажется за итальянца, как я вскорости тогда узнал, при дворе она была представлена уже как баронесса Н. Уехала в Венецию, потом вернулась во Францию, еще раз удачно овдовев, но я уже отбыл в Россию, мне писал мой друг, де Гоне, что баронесса интересовалась мной, но я не верю, де Гоне такой шутник. Нет ничего святого.
  - Она была красива?
  - Да... она была ... - взгляд его затуманился, а пальцы машинально сорвали соломинку. Прикусив её продолжил - В ней что то было от дикой кошки, какая-то самостоятельность, независимость... - д"Артаньян замолчал уйдя в себя взглядом. - ни дома, ни души ни хозяина - совершенно свободна... Однажды выпив изрядно вина, она рассказала мне, что когда-то был тот, кто с полным правом мог называть её своей, клялась, что её вины ни в чем нет, но так повернулась жизнь и она сейчас ничья...
  Я бесился, от ревности к счастливому сопернику, пусть он в прошлом! Но он был! А я хотел, чтобы Шарлотта была моей, вся, без остатка... У меня сводило скулы при одной мысли, что она могла кого-то любить, я то ругался на нее, то осторожно, понемножку старался отогреть.
   Она обижалась, швырялась в меня чем попало, уходила хлопнув дверью, я бежал за ней, проклиная себя. "Ты еще сердишься?" Она взглянет с хитрецой и томным голосом - "попробуй поверь...". Мы мирились. Бурно, как вакханки, поздно ночью скомканное бельё, спина в кровь, она как безумная, шепчет: "что ты хочешь?" Дарила мне себя страстно, яростно, лишь под утро обессиленно, устало затихала, позволяя мне поспать. Иногда я слышал, как она во сне плачет, и ни разу не посмел ее обнять, успокоить.
  Потерявшаяся женщина-дитя. Я не спрашивал её ни о чем, боялся вдруг ответит... Иногда она приходила ко мне ночью, губы искусаны в кровь, и кричала на меня, зачем, зачем ты меня пустил. Если бы я знал... Я не знал кто мы - любовники, друзья? Она была моей отравой, и я, признаться, был рад принимать этот яд. Что то в ней было от дикой, блудной кошки, наверное девять жизней, и я надеялся что моя последняя...
  - пауза затянулась, Шарль, хотите я почитаю вам стихи ? - Простит меня Александр Сергеевич за плагиат...
  Я вас любил, любовь еще быть может,
   В душе моей угасла не совсем
  Но пусть она вас больше не тревожит,
  Я не хочу печалить вас ни чем.
  Я вас любил, безмолвно, безнадежно,
  То робостью, то ревностью томим
  Я вас любил, так искренно, так нежно,
  Как дай вам Бог, любимой быть другим...
  Следущие полтора часа дороги прошли в в полном молчании.
  
  
  
  Сентябрь 1720 года Замок... Палермо Италия
  Баронесса Амалия Луиза Шарлотта Арджентеро де Кевали, вопреки подозрениям шевалье вовсе не забыла восторженного юношу с горящим взором и ловкими руками. Да, раздел он тогда её очень быстро, как будто специально тренировался.
  На самом деле, это было совершенно верно, именно тренировался. Молодой дворянин не мог показаться сопливым провинциалом перед великосветской дамой, и стащив несколько платьев из гардероба покойной матушки, наряжая в них дворовых девушек тренировался в изысканном раздевании и прочих полезных вещах.
  Юноша оставил пару старинных браслетов, след в памяти, и несколько первых седых волос в прекрасной шевелюре Шарлотты. Она тогда чуть не потеряла интимного друга, и бесценного покровителя, герцога Г. Но все утряслось, герцог устроил брак Шарлотты с бароном Арджентеро де Кевали, престарелым сластолюбцем. Богатым и бездетным сластолюбцем и чревоугодником. Что-ж, тем легче было им управлять. Хороший был человек, пусть святой Петр закроет глаза на его маленькие шалости. Ну, подумаешь, барон любил наряжаться в ее платья!
  Баронесса приблизила лицо к небольшому зеркалу в дорогой раме, с открытой террасы светило солнце позволяя во всех подробностях рассмотреть лицо. В свои 35 лет Луиза Шарлотта выглядела очень достойно, светлые волосы отлично скрывали кое-где пробивавшуюся седину, темные ресницы и брови красиво сочетаются с синими глазами. Изящные маленькие руки и ступни, небольшая грудь, нежно розовые губы, и абсолютно целые и здоровые все тридцать два зуба. От силы двадцать пять лет. Не более того. Фигура да, как ни старайся, но четверо здоровых детишек просто так не даются. Онако, в молодые годы юная Шарлотта успела провести год в гареме султана Селима, откуда и вывез её первый муж, баронет Эльбре. Именно там будущая разрушительница сердец научилась многим премудростям поведения, (и речь шла не о постельных утехах, по этой части французкие придворные дамы могли заткнуть за пояс любую отталистку, и именно умение подать себя, вести беседу, и многое многое другое) которые очень выручали её до сих пор, и на которые она возлагала огромные надежды в будущем. Шарлотта отодвинулась от зеркала, прихватила черноволосый парик с уложенной прической - пристроила на голове и снова глянулась в зеркало
  - Ужасно! Это ужасно! - несчастный парик полетел в угол - я просто уродина в черном цвете! А этот варварский император трахает исключительно жгучих бюнеток! Причем с большой грудью! Видно кормилицей его была какя-то саксонская крестьянка!
  Да, без парика она была прекрасна, особенно в гневе, тонкие ноздри раздуваются, глаза мечут молнии... Но, что правда, то правда, по многочисленным доносам шпионов, русский царь отдавал предпочтение исключительно жгучим брюнеткам с черными густыми бровями и руками бурлака на волоке. И как прикажете хрупкой блондинке с аристократическими чертами лица, завоевать пусть не сердце, но хотя-бы ту внешнюю часть тела, которой думают все мужчины? Ввязываясь в очередную шпионскую авантюру Шарлотта думала не о деньгах, уж чего чего а денег у нее теперь было в достатке. Скука последних двух лет, плюс тщеславие - как же пусть варварской страны, но король! Ну и пресловутое шило в одном пикантном месте, побудили баронессу Арджентеро де Кевали согласится отправиться в далекую холодную снежную страну, с деликатной шпионской миссией сразу на две державы.
  - Синьера, вы прекрасны в гневе... - приятный баритон обволлакивал китайским шёлком, щекотал нервные окончания, и даже иногда вызывал порхание бабочек в животе... - Гневайтесь, и русский царь забудет про цвет ваших волос. Русский импереатор любит сильных женщин, и неравнодушен к крестььянкам...
   - Мон сеньер... - Мужчина приблизился и протянул руку для поцелуя, Шарлота коснулась ее губами - вы подкрадываетесь как кот, монсеньёр, мне всегда было любопытно, деретесь вы так же?
  У мужчины подпыгнули в верх соболиные брови - Как кот? С противныими воплями?
  - делая все, чтобы не довести дело для драки, максимально устрашая противника, но если таки доводится драться - используете все доступные все средства.
  - Щарлотта, вы прой умеете ... удивлять. Надеюсь, что не только словами. - взгляд кардинала скользнул по расспахнутому вырезу пеньюара.
   -Вот так обычно, монсеньер, тое прекрасное тело, не дает разглядеть...
  - Ваше прекрасное тело, во всех его искусительных моментах - ловко закончил мужчина слегка надув губы. Породистое лицо стало сразу похоже на мордочку милой собачки спаниеля. И как он умудряется? Говорить таким голосом, что внизу живота собирается комок, играть мимикой похлеще заправского шута, и не выглядеть смешно. - Ваше прекрасное тело, во всех его искусительных моментах - ловко закончил мужчина слегка надув губы. Породистое лицо стало сразу похоже на мордочку милой собачки спаниеля. И как он умудряется? Говорить таким голосом, что внизу живота собирается комок, играть мимикой похлеще заправского шута, и не выглядеть смешно.
  Кардинал Пунцоне, представитель довольно древнего дворянского рода. Хотя похвастаться славными предками особо повода не было. Ни хитроумных политиков, ни известных полководцев, даже интриганов священников.
  - Монсеньер, если бы не ваш сан, дающий уверенность в непременной добродетели, - Шарлота скользнула взглядом по лицу монсеньора, аскетизмом отнюдь не отмеченному - то я бы смела подумать, что вас интересуют женские прелести, в частности мои...
  - Смейте, смейте синьора Шарлота - улыбнулся задорно, по-мальчишески - и думайте, а мой сан, он на то и есть, чтобы давать уверенность...
  Фраза была произнесена таким тоном, что даже у Шарлоты, француженки весьма свободных взглядов, загорелись ушки. Этот священник не впервые подначивал её таким образом, однако никогда не переходил границ даже в малости. И что еще больше привлекало в нем молодую женщину, не смотря на весь свой опыт, интуицию, и природное чутье на мужчин, будущаяя шпионка не могла сказать, держит ли Клаудио Пунцоне обет целомудрия, или тайком предается греху разврата. Она томно опустила глазки, в очередной раз признавая поражение, но не теряя надежды. И не то что бы ей был очень нужен роман с этим молодым интриганом в сутане, просто цепляло самолюбие, Что подчас видя то, о чем другие мужчины могли только мечтать, кардинал умудрялся оставаться насмешливо равнодушным к её чарам и женским прелестям.
  Точно, сели не спит тайком с селянками, то во всю занимается рукоблудием, мысленно припечатала определение монсеньеру Шарлота, и довольная таким разрешением вопроса, с кошачьей грацией потянулась к блюду с персиками.
  - Итак, Монсеньёр, последние инструкции?
  - Да, синьора, Как я уже говорил, среди окружения Русского императора есть мнение, что царь... самозванец. Самозванец, подмененный Меньшиковым и его сотоварищами в 1689
  году, во времена великого русского посольства в Европу...
  - О мой Бог! Это же почти четверть века прошло, чего они так долго думали? Раньше не могли заметить подмены?
  - Шарлотта, я считал Вас несколько умнее... -Кардинал поморщился - никто ни о чем не думал, просто тогда партия, играющая против царя, потрепала сокрушительное поражение ознаменованное, кстати, массовыми варварскими казнями. Потом были... э... другие планы по поводу расстановки сил в Московии, да и государь стал как-то популярен, появилось много сторонников, единомышленников...
  - А теперь Московия мешает Риму?
  - Не Московия, а её государь реформатор, с его демократичными замашками, где это видано, первое лицо государства - бывший разносчик, низкого сословья, императрица - крестьянка, взятая при военном обозе! - кардинал капризно оттопырил нижнюю губу. - он не предсказуем, этот царь, и кем бы он ни был, он опасен, и не только для Рима.
  - Но монсеньер, я... -шарлота опустила глаза, но голос ее звучал твердо - я не отравительница, и не владею кинжалом...
  - не прибедняйтесь, дорогая- мужчина приподнял руку в протестующем жесте - нет, нет, я знаю, что вы не отравительница, но что вы умеете стрелять из мушкета, и владеете многими видами холодного оружия, поверьте, мне известно. Но речь сейчас не об этом, и мы вовсе не говорим о физическом устранении русского царя, тем более вашими нежными ручками. Его кончина была бы выгодна скорее нашим врагам, а Ватикану скорее удобно несколько обуздать его пыл, и направить его кипучую энергию в мирное русло... Но главное, вам необходимо, втеревшись в расположение Петра, четко выяснить, является ли этот человек тем, за кого себя выдает.
  - я поняла вас, монсеньер, но эта чертова прическа...
  
   Октябрь 1720 Франция, загородный дом герцога Мена.
  
  - Вы дармоеды! Бездельники! Тупые бездарности! Вам подали все, все на блюде! А вы! Вы не смогли впятером схватить одного человека! - лицо невысокого человечка налилось кровью, брызги слюны летели в разные стороны... - как? Я вас спрашиваю, как? Он вас подкупил, да? Да? Подкупил? - человечек проворно, как обезьянка подскочил к стоящим на вытяжку господам похожих как родные братья неприметной внешностью, и обманчиво тихим вкрадчивым голосом вопрошал дальше: - у нас есть сведения, о том, что этот человек чертовски обаятелен, не только для женского пола, он может быть просто дьявольски убедительным... Скажи, Пьер, ты просто поддался минутной слабости, он просто внушил тебе...
  - Осмелюсь напомнить, ваша светлость, - названный Пьером "близнец" еще более закаменел в своей позе, но упрямо продолжил, глядя прямо перед собой - негодяй делал внушение шпагой. И очень ловко, ваша светлость. Я и Мишле еле выжили, Рамон до сих пор не встает с постели, а Фернан и Жак уже увиделись со святым Петром...
  - Замолчи! Негодяй! Дармоед! Мерзкий взяточник... - речь его светлости резко оборвалась, так как как в кабинете появилось новое действующее лицо. Точнее лицо то как раз и не появилось, эту часть тела господина в скромном сером камзоле и высоких дорожных сапогах скрывала мягкая шёлковая маска, оставляя для обозрения лишь красиво отчерченный рот, и бритый волевой подбородок.
  - подожди, Натан, не кричи так, тебя слышно даже в Силезии. Как я уже понял, захватить этого ветреного вьюношу, так и не удалось... Что-ж... немного не так как мы ожидали. Натан, давай я присяду... вот здесь, и ты изложишь все по порядку... - господин присел возле небольшого инкрустированного столика так, что его лицо и фигура оставались полностью в тени. - а вы, можете быть свободны, господа.
  Господа шумно выдохнули, одинаковым ловким движением подхватили шляпы, и исчезли, словно растаяли на месте, благо полумрак кабинета, и хорошо смазанные петли дверей этому способствовали. Господин в маске еще минуту задумчиво проводил взглядом две тени, и повернулся к хозяину:
  - Что ты кричишь на них, Натан? По-моему, одни из лучших...
  - По тому и кричу. Потому что как выяснилось далеко не лучшие из лучших. Я бы сказал лучшие из худших! Вот, скажите мне, как?! Как такое могло быть?
  - я именно за этим здесь и нахожусь Натан, остынь, а вот и щербет! Я позволил себе распорядится, пока сюда шел.
  Его светлость слегка скривилась. Шел. Конечно, так мы и поверили. Ты еще скажи, что на лошади сюда ехал. Скорее влетел в каминную трубу. Это более подходит вашей сущности, господин знакомый незнакомец...
   "Этот незнакомец" приходил всегда так, неожиданно, без доклада, минуя стражу, охрану, слуг. Нет, иногда он умудрялся, походя давать распоряжения его слугам, которые выполнялись немедленно. Вот уж без малого два года, как они знаются, и надо сказать этот приспешник Сатаны (а кто это мог быть еще?) нимало помогал в сложных интригах внебрачному сыну Короля Солнца. И появлялся всегда вовремя. Как сегодня. Герцог выпустил пар, присел с другой стороны столика и начал свое повествование.
   - Когда вы, мой господин, более года назад, открыли мне великую тайну, а именно, что оказывается монарх Великобритании вовсе не умер бездетным, как мы считали ранее, а оставил вполне законного наследника. Еще будучи совсем юным, он вступил в брак с Филиппой де Бенуа, еще более юной чем он. Наставники юного принца не знали, насколько далеко зашли отношения этих двух влюблённых, и решили проблему незатейливо, предложили отцу Филиппы удалиться от двора. Куда подальше. Например, в Австро-Венгрию, с официальным посольством. Принц вскоре скончался, и все забыли эту историю. Только не несчастны отец Филиппы. Представляете ужас почтенного отца семейства, который по пути к месту почетного изгнания узнает, что его дочь беременна! А у него их еще пятеро! Плодовитый был господин, будь ему земля пухом. Не знаю, посвятила его в свою тайну брака Филиппа, или он сам догадался, но даже внебрачный такой внук, явно не обещал спокойную и долгую жизнь семейству. А если еще законный?.. Воооот. Не знаю уж как они снюхались там с этим венгром Туше, но не успев приехать на место как тут же была объявлена Помолвка Виктора Туше шестидесяти пяти лет, и четырнадцатилетней Филиппы. Да, да! Супруг был старше её отца! Однако, по свидетельствам многих, слуг, соседей дворянского сословья, у них был счастливый брак, несмотря на то, что супруги имели разные спальни, и как поговаривали злые языки, разных любовников... В положенный срок после свадьбы, Филиппа родила здорового, очень крупного мальчика. Как в последствии призналась его первая кормилица, ей принесли ребенка не менее трех месяцев отроду! А скорее даже четырех, так как в последствии ребенок отличался субтильностью телосложения. Эти и многие другие мелкие факты, которыми я не хочу утомлять своего господина -
  "Как будто он сам ничего не знает! Мою память желаете освежить, господин Черт?" - в слух герцог Натан конечно ничего подобного не произнес, отхлебнул щербета и продолжил
  - всплыла эта история только через 10 лет, когда умер священник, венчавший Филиппу и принца. Тайна исповеди, тайной исповеди, однако святой отец, который принимал последний вздох и исповедь, посчитал своим долгом рассказать кому следует. Провели небольшое расследование - и о ужас! Нашлось более дюжины свидетелей этой связи, венчанья, запись в церковной книге, письма принца к Филиппе, где он называет её "жена моя" и справляется о здоровье, выражая надежду, что та родит мальчика. Его последнее письмо к ней, где он просит назвать сына Жаном, а дочь Жанной, и официально признает свое отцовство! Конечно Филиппа не поучила ни одного письма. Кормилица принца, и святой отец, что повенчал эту пару, прекрасно понимали последствия таких заявлений, прежде всего для самой Филиппы, и наследника. Но так или иначе правда выплыла наружу, и король*** правящий тогда в Британии, как оказывается незаконно, приказал разыскать и уничтожить "ублюдка", я ничего не выдумываю, именно так было написано в приказе. Далее все оказалось не просто, в замке служили только верные и преданные своему господину слуги. Замок укреплен как крепость. Поэтому было принято решение, брать на меч. Но толи обитатели замка были подготовлены - еще-бы, с таким подарком под боком - либо кто-то предупредил, но отряд наемников озадаченный этой неблагородной миссией встретил отчаянное сопротивление обитателей замка. Всех, слуг, стражи, самого барона, и его внучатого племянника, который был тяжело ранен защищая жену дяди, кстати, в последствии став вдовой Филиппа вышла за него замуж, итак, нападение не удалось, но старый барон после такого потрясения для своего немолодого организма, скончался тихо и достойно, в своей постели, в окружении жены и детей. Да, да, троих, включая старшего. Откуда интересно? Далее события стремительны - Любящая мать отправляет своего старшего десятилетнего сына на Мальту, к дяде. Но туда он почему-то не прибыл, так как корабль - утонул. Причем это выяснилось это только после известия о затонувшем корабле. Странно, не правда-ли? На туманном Альбионе тоже умеют складывать два и два. И вот уже другие наемники поджидают наследника в Гонконге, в другого брата баронессы, который уж много лет ка обосновался на той земле. Но далее произошло нечто непонятное, тогда, многие даже поверили в смерть мальчика, так все хитро обставил его дядя... Но... на самом деле ребенок как в воду канул. На целых десять лет. А потом поползли слухи. Его видели там, и там. Будто он даже приходил к своей матери, но в последствии даже тщательная слежка не дала результатов. Но совершенно точно известно, что некий молодой господин, наводил справки об этой истории, искал свидетелей, показывал письма... а потом снова, как в воду канул. Да собственно и не интересовался уже им никто, сам он в политические интриги не вступал, о своем происхождении нигде не трубил... До поры до времени он был никому не нужен.
  - А с недавнего времени он стал очень нужен вам... - господин Инкогнито слегка улыбнулся
  - Да - герцог беспомощно развел руками - но мы даже не знаем кто он! Мы получили сведения, благодаря вам, конечно, что этот господин следует с Россию, но тот, на кого мы думали в начале, месье д"Артаньян, оказался совершенно не имеет к этой истории никакого отношения!
  - Да, я помню эту историю, Молодой человек из Гасконии, подходящий по возрасту и описанию. Прибыл в Париж, с целью его покорении?.. Видно не давали покоя лавры его прославленного деда. Однако, такое подчёркнуто родовитое дворянство показалось кое кому подозрительным, и его заставили объяснить происхождение этих как бы вымышленных титулов. Но были обнаружены свидетели его происхождения, бумаги, а так же бумаги, где его дед именовался "мессир Шарль де Кастельмор, граф д"Артаньян, барон Сент-Круа, капитан-лейтенант королевских мушкетёров", что подтвердило статус рода, и его герб - на красном фоне три серебряные башни на ажурном поле - был включен в гербовник. Только его состояние не соответствовало претензиям. Нуждаясь в деньгах юный шевалье решил применить свои таланты в далекой странной Московии...
  - Да именно так. Но и тогда мы небыли до конца уверены, и наши люди напали на шевалье по дороге на Санкт Петербург... Но кроме рекомендательных писем, от различных влиятельных особ, при нем ничего не было...
  - Ну, и стоило заниматься глупостями, дорогой Натан? Я же вам сразу сказал, что это не он! Этот шевалье слишком тщеславен, что бы утаить такое шило в мешке... а второй? Я так понимаю, именно на нем обломали зубы ваши доблестные люди?
  - Да. Так оно и было. Он мастерски выходил без потерь из всех дуэлей, которые провоцировали наши люди, ну а последняя попытка... вы сами могли все слышать...
  - Да... я слышал... - господин в сером задумчиво почесал нос, словно размышляя, стоит ли делится драгоценной информацией с таким недоумком, и в каких количествах, потом сделав небольшой вздох, и пробормотав про себя что то вроде "за неимением гербовой бумаги, пишем на простой..." продолжил: - я ваш добрый гений, Натан. Слушайте: Ваш де Фога валяется сейчас израненный в трактире, на пол дороги от Москвы к Петербургу. Трактир держит некто Звольский, мещанин польского происхождения, заведение хорошей славой не пользуется, постояльцев там практически нет, в основном заезжают перекусить и дать отдых лошадям. Тем более что в десяти верстах стоит знаменитое заведение некого Леща. Бывшего разбойника. Вот как понимать этих московитов? Почтенный горожанин, поляк, трактирщик в третьем поколении, видите-ли у них дурной, а бывший разбойник им хорош! Но простите, я отвлекся. Постояльцев нет, и не будет, хозяину приплатили, чтоб никого не пускал на постой. Де Фога в тяжелом состоянии, и сопротивления никакого оказать не сможет. При нем еще кучер, но он просто наемный возчик, и не будет вмешиваться. Во всяком случае, до этого как я понял, вел себя нейтрально во всех стычках.
  Герцог **** сидел в буквальном смысле открыв рот. Этож надо! Нет, точно он связался с нечистым, прости господи его грешную душу...
  - А кто его... изранил?..
  Предполанаемый нечистый махнул неведь откуда взявшимся батистовым платочком:
  - А, кажеться медведь. Ведь вы знеете, в России эти звери ходят прямо по улицам и нападают на горожан.
  - Я слышал пляшут под балалайку...
  - Ну, состояние де Фога, говорит в пользу моей версии, хотя кажется это было где то в лесу...
  Ага, кажется ему. Герцог потер нос. Сам и был наверное в медвежьем обличье, сатана. Так тебе и поверил, что человек убивший двоих, и оставив покалеченными еще троих не мог справиться с одним медведем! Видел их герцог в зверинце, с него ростом косолапый будет. Толстый и неповоротливый. Но в слу, конечно опять ничего не сказал, и придав лицу самое убедительное выражение закивал головой, дамол, совершенно с вами согласен! Страшный зверь!
  - ну а чтобы ваши люди опять не ошиблись, пусть подберут по в Ливонии некого Хай Чу, он из поднебесной, и лично знает того человека которого мы ищем. Пусть в разговоре прикинуться его друзьями, и невзначай поделятся информацией, о плачевном состоянии бедного друга, которому они спешат на помощь. Я уверен, если это он, то китаец выдаст себя эмоциями, и устремиться вместе с ними. Этот китаец, говорят, питает к наследнику прям таки отеческие чувства, говорят, прятал у себя его несколько лет. Вот яд. Потом его отравите.
   - де Фогу????
  - Хай Чу. - Собеседник посмотрел на герцога как на смертельно больного, с грустью и безнадежностью - конечно Хай Чу. Де Фога нужен нам живым, для чего по вашему это все затевалось? - ну нельзя быть таким идиотом, сквозило в его голосе - в крайнем случае изъять все бумаги, и скрыть все свидетельства его смерти.
  - Китайца?
  - де Фога!!! - это были последние слова гостя, более похожие на рык. После сего он растворился так же бесшумно таинственно как и пришел. Даже показалось в дымовой завесе. Нет пора кончать экономить на свечах...
  
  
   Некоторое время назад
  Тракт Москва Петербург. Заведение господина Злесского.
  - Вот , осторожненько, тут ступеньки - хозяин трактира проявлял преувеличенную заботу, и это настораживало - вот, сюда пожалуйте, в конце коридора на прав...
   - Свободен - Афанасий сунул в потную руку трактирщика мелкую монету, при ближайшем рассмотрении доверия и симпатии к господину мещанину Злесскому, как отрекомендовался полуодетый трактирщик, не прибавилось вовсе.
  Обстановка в комнате простая, кровать с матрасом из соломы, очень массивная, такую даже вдвоем не сдвинешь, пара хлипеньких стульев, да стол, подстать стульям. Понятно, господин трактирщик, чтобы баррикадироваться изнутри было нечем,
  - Эх шельмец... Афанасий горестно взглянул на закрывшуюся за трактирщиком дверь... И что делать теперича? Ни пожрать ни пос... Барина как оставишь... - словно услышав его слова, застонал на кровати беспамятный барин.
  - И пожрать не закажешь... Отравит еще... Уж хоть бы скорее Семен там управился...- продолжил в слух размышления Афанасий.
  - С чем должен управиться Семен, и кто нас собирается травить? - голос Диего был тих, но тверд,
  - Барин! Да что же вы, баааааарин! Кууууда вставать! Куда идти? Эко вы по-русски то навострились матом... шипеть. Тихо, тихо, сердешный, приляг, а я тебе подушку, под спину подложу... да ты не говори, ты кивни? Да? Так тебе видать дверь? Ваша душенька довольна? Да сейчас, дорогой ты мой, дам тебе водички, да не вертись ты! Ведь ребра то поломаны, и рука тоже. А про спину вашу, вообще вспоминать не хочется, там одни лохмотья кожи болтались. Медведь. Ты помнишь это барин? Кто убил? Кхе, - Афанасий потупился как красна девица - да я убил... Ему ваш ножичек ничто, его рогатиной нужно... нет, рогатины у меня конечно не было, я его колом... Вот так, пейте барин, аккуратненько... Где мы? Да в трактире каком-то. Встретил я... ну не то что знакомца... Так, слыхали друг о друге в свое время... Нет, человек порядошный. И не делайте бровью, вот так, я сам знаю, что на разбойника похож. А че не похож - то, аки он... ну не важно, важно, что сейчас он на службе, у барина Головина. Да ну вас барин, вот не говорите, а все понятно, что думаете. Нет, барин тот прорядошнийший и благородственный, и добрейшей души человек! Да, даже я, за четыреста верст знаю... Так вот, значит. Встретил нас этот Семен в лесу... Да не знаю, что он сам то там делал! На рябчиков охотился... барских. Встретил, и решили мы везти вас к Лещу. Его заведенье на десять верст вперед, но вы, барин так плохи стали, что побоялись мы, что на четвертой версте Богу душу отдадите. Вот и пришлось здесь остановиться, Семен к Лещу побежал, за подмогой, да дохтуром, если повезет.
  Афанасий добровольно и в одностороннем порядке присвоив себе звание личного слуги благородного идальго, поправил подушки, налил в кружку еще воды, посмотрел на притихшего, с полузакрытыми глазами Диего, и выпил сам. Потом с удивительным для его габаритов проворством подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине. Постояв несколько минут в такой неудобной позе, отворил без скрипа скрипучую дверь - А! опыт и мастерство не пропьешь! - и осторожно вышел в коридор.
  
  
   Октябрь 2017года окрестности тракта Москва Петербург, Валдайская возвышенность
   - Труднее преследовать подранка, если он идет вместе со стадом, а крови дает немного. В этих случаях надо обращать особое внимание на особей с распущенными копытами либо отделяющихся от семейной группы; такое поведение обычно свидетельствует о тяжелом ранении.
  Наличие множества мелких, распыленных капелек крови, бесспорно, свидетельствует о ранении в легкие, при этом зверь не уходит далее четверти версты. Если кровь обильно выливается толчками - зверь лежит мертвым за сорок пятьдесят аршин с пробитым сердцем. Когда кровь появляется спустя несколько десятков метров, это лучше, нежели сразу обильно, а затем все меньше и меньше - последнее обстоятельство говорит о ранении в мясо.
  в немецкой охотничьей литературе даже содержится описание звука удара: звонкий звук свидетельствует о попадании в ребра или лопатку, глухой - о попадании в брюшную полость, резкий звук - о ранении костей конечности или головы...
  Небольшая группа охотников двигалась в сторону пролеска. Конечно для охоты был не сезон, но кабанье семейство повадилось лакомиться картофелем, оценив корнеплод по достоинству сразу, и без предрассудков, в отличии от тех же крестьян.
   Эвелина с увлечением рассказывала о правилах загона и преследовании я кабана, всплывших в памяти, как обычно, по "первому требованию". Что вы говорите? Кабан? Нате вам воспоминания! Она уже привыкла, так было и с химической формулой жидкого серебра, и с "секретом изготовления стекла", как же как же помню, восьмой класс средней школы... Как раз тогда пришло желание стать химиком. А вот воспоминание собственного имени так и не пришло...
   Почему то такие всплески памяти радовали, особенно когда как сейчас, можно было с удовольствием ими поделиться, свалив на прочтение немецких книг... все равно кроме нее эти не читает. А там на самом деле было много об охоте... Правда на лис..
  Собаки. Специально выведенные, сильные лайки, натасканные на кабана, медведя.Разделились.
   Эвелина д'Артаньян, Сенька Лещ и трое крестьян рассредоточились небольшой цепью. Гнать семейство диких свинок туда, де их с длинными копьями поджидают батюшка, Петр Семенович, и любопытный ван дер Флас, который вообще неизвестно зачем потащился на эту охоту. В седле то ели держаться умеет. От вида зарубленной курицы - ему дурно делается. Одно слово, голландец. Правда сам ван дер Флас утверждал, что такая реакция у него именно на кур, причем именно на куриные лапки. Фобия у него такая. Якобы в детстве его чуть не унес орел...
  Тем временем одна лайка учуяла запах кабана, и как положено подавая голос, бросилась в его сторону, за ней продираясь сквозь кусты незамедлительно устремились остальные собаки,
  - сначала они загрызут прибылых поросят- пояснил один крестьянин, бывалый охотник, - потом будут нападать на подсвинков и маток, хватая их за шею, за уши, прижимая к земле. Вот тут надо помочь собачкам, или заколоть копьем, или взять на нож, но тут надо точно, левую ногу...
  Д"Артаньян резко пришпорил коня и устремился вперед, туда от куда слышался собачий лай.
  - Жанн! Куда вы?! Месье!!! Месье Д"Артаньян! - Эвелина
  - Мусье Жан! Вы что умом тронулись?!! Там же секач! - это крестьянин, специалист по охоте...
  Что-то еще кричит Лещ, но что, ни понять ни разобрать совершенно не возможно, так-как кричит он исключительно матом, и мешает слышать треск веток, и собачий визг. Визг? Секач!!!
  Эта мысль была последней разумной мыслью шевалье на ближайшие несколько часов.
  Дальше события отпечатались в памяти странными отрывочными картинками:
  Вот ощущение свободного стремительного полета, это шевалье вылетел из седла...
  Резкий толчок. Приземление на зад наверное можно считать удачным? Не лицом же - в грязь?
  Вот перед глазами огромная свинячья морда, покрытая бурой шерстью, с жёлтыми клыками и капающей из пасти пеной. Лучше бы в грязь. Причем с головой. Леденящий ужас.
  Острая боль в пятой точке приводит в себя, и снова почти ощущение полета. Но это не полет, это очень быстрый бег, на двух ногах, даже с помощью рук, слыша ушами дробный кабаний топот, и спиной чувствуя его кабанье, дыхание.
  Кора дерева, перед глазами кора дерева, оно очень большое, его не обхватить руками, но раздумывать некогда, кора, выемки, пальцы цепляются очень ловко, ноги сами находят опору, еще чуть-чуть, вот ветка, нет, слишком тонкая, выше, да вот здесь. И разместить свое бедное седалище на эту суку. Только бы не упасть...
   На небольшой полянке возле огромного дуба собаки окружили огромного секача, кабанище стоял мордой в сторону дерева, и зыркая по сторонам налитыми кровью глазками. Собаки как положено окружили его кольцом, и удерживали лаем. Вообще, конечно, кабан животное не предсказуемое, но, по всей вероятности, он должен был раскидать собак, и попытаться уйти за самками и подсвинками, но что-то его удерживало.
   Конечно, загнанный на дерево враг, враг должен быть уничтожен. Всю эту ситуацию Денисов оценил за доли секунды, на ходу доставая длинный нож. Успев между делом удивиться высоте дерева, нижние ветви начинались на высоте не менее в два человеческих роста, а судя по поведению кабана, и пятнам крови на стволе могучего дуба, в густой кроне кто-то явно прятался.
   Но все это краем сознания. Основное, без раздумий, на инстинктах, рефлексах... Тихо, как зверь мягкой походкой подойти к секачу сзади. Тот ничего не замечает, только щелкает клыками. Так, левой рукой за щетину на загривке, вцепиться покрепче, навалиться всем телом, и одновременно кинжал входит в шею, чуть выше грудной клетки... готов...
  - Перт Семенович! С вами все в порядке? - это Линочка. В голосе тревога, и, тфу, восхищение. Так заметила, что он вполне себе нормально встает, спешилась с лошади... Все-таки зря ей Денис разрешает носить мужской костюм. Хоть кафтан и достаточной для минимума приличий длинны, а вместо обычных штанов широкие казацкие шаровары, но все равно, уж слишком подчеркивает эта одежда, то чего не надобно.
   - Петр Семенович! Как вы его ловко уделали!!! Я не разу не видела такого способа!!!
  А в газах восторг, а глаза горят! Шляпа где-то потеряна, русые волосы растрепались - хороша... только...
  - а где вы могли видеть, Эвелина Денисовна, как с дикой свиньей расправляются?
  - на картинках, Петр Семенович! Где-ж еще? - и глазками похлопаем, вот так. Вот так паляться шпионы, дорогая. Линочка дала себе мысленно хорошего пинка. Расслабилась дура. Почувствовала давно забытый азарт. Сколько не была на охоте? Четыре года здесь, и два года там. Болезнь... на этот раз воспоминания не успели порваться в мозг, не нужные они были. Вот. Линочка быстро переключила внимание на дерево:
  - Жан! Месье Жан!!! Ванечка!!! Ты тут? Месье д"Артаньян!
  Из густой кроны послышался сдавленный то-ли всхлип, то-ли стон, и в обрамлении молодой дубовой листвы, на несколько локтей выше, чем они предполагали увидеть, появилась бледная и несчастная физиономия шевалье.
  - Я кажется ранен. И потерял много крови... у меня кружиться голова... правда я с детства еще боюсь высоты..
  У подножия векового дуба образовалась немая сцена. С высоты четырех с половиной метров на охотников взирал тяжелораненый, боящийся высоты человек, который четверть часа назад бежал быстрее кабана, и, даже, наверное, быстрее лошади, и взобрался по стволу в три обхвата, без единого сучка.
  
   - Нет, охоту нельзя считать неудачной. Восемь поросят, и еще шесть удалось поймать живьем, два подсвинка, правда две матки с поросятами ушли, но я думаю, после сегодняшнего они забудут дорогу к картофельному огороду. Да и без вожака они будут куда осторожнее. - неспешно рассуждал Денис Иванович
  День уже клонился к вечеру начало смеркаться, пока снимали с дерева несчастного Жана, пока ждали коляску, чтобы доставить "тяжелораненого" до дому... ну может и не тяжело, но весьма неприятно. Как выяснилось, непривыкшая к охоте, собакам, а тем более к звериному запаху кабана лошадь, просто понесла. И опасаясь за свою серую в яблоках шкуру, просто сбросила седока, и умчалась дальше. Отважный всадник - же, приземлился пятой точкой ни куда-нибудь, а на сброшенные лосем рога. Достаточно острые, чтобы оставить неизгладимый след на гасконской заднице.
  Теперь шевалье ехал в коляске, мужественно сдерживая стоны. Стонать хотелось не только от боли, но и от страха следующей боли, месье ван дер Флас после беглого осмотра заявил, что придется накладывать швы! А это значит, что его, шевалье, нежное тело будут прокалывать каленой иглой! Несколько раз!
  В связи с последними событиями, коллективно решили, не ехать в усадьбу, все равно засветло не успеть такими темпами, а остановиться у Леща в трактире. Зажарить поросят, отдохнуть. Залатать пикантное место шевалье, и по утру уже двинуться в усадьбу.
  
  - Нет, охоту нельзя считать неудачной. Восемь поросят, и еще шесть удалось поймать живьем, два подсвинка, правда две матки с поросятами ушли, но я думаю, после сегодняшнего они забудут дорогу к картофельному огороду. Да и без вожака они будут куда осторожнее. - неспешно рассуждал Денис Иванович
  День уже клонился к вечеру начало смеркаться, пока снимали с дерева несчастного Жана, пока ждали коляску, чтобы доставить "тяжелораненого" до дому... ну может и не тяжело, но весьма неприятно. Как выяснилось, непривыкшая к охоте, собакам, а тем более к звериному запаху кабана лошадь, просто понесла. И опасаясь за свою серую в яблоках шкуру, просто сбросила седока, и умчалась дальше. Отважный всадник - же, приземлился пятой точкой ни куда-нибудь, а на сброшенные лосем рога. Достаточно острые, чтобы оставить неизгладимый след на гасконской заднице.
  Теперь шевалье ехал в коляске, мужественно сдерживая стоны. Стонать хотелось не только от боли, но и от страза следующей боли, месье ван дер Флас после беглого осмотра заявил, что придется накладывать швы! А это значит, что его, шевалье, нежное тело будут прокалывать каленой иглой! Несколько раз!
  В связи с последними событиями, коллективно решили, не ехать в усадьбу, все равно засветло не успеть такими темпами, а остановиться у Леща в трактире. Зажарить поросят, отдохнуть. Залатать пикантное место шевалье, и по утру уже двинуться в усадьбу.
  
  Недаром говорят, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему свои планы... вроде бы все успокоилось, поймали взбесившуюся лошадь, крестьяне погрузили в телегу охотничью добычу, осмотрели и успокоили француза, обсудили дальнейшие действия... Двинулись. До тракта не далеко, но дорога проселок, и двигаться быстро не получается. Проселочная дорога петляет промеж деревьями. Первым что-то не-то заметил Петр Семенович, неприлично оборвав разговор с другом, он внимательно присмотрелся к дороге, потом подозвал крестьянина - специалиста по охоте, показал ему на дорогу, и стал переговариваться.
   Эвелине было жуть как интересно, что же там происходит. Но проявлять излишнее любопытство, а тем более осведомленность не следовало. Вон как с кабаном получилось... "Где могли видеть?.." Денисов по прошествии времени уже не казался таким добродушным солдафоном, каким виделся в начале. Хитрый, осторожный. Очень уверенный в себе. Физическая подготовка, так сказать, на уровне израильского Моссада, несмотря на поврежденную ногу. Он конечно это не афиширует, но и особо не скрывает, вон как с кабаном-то... А тренировки, наслушалась она от дворовых девушек, как сосед барин по утрам в одних портках кренделя выделывает. К кренделям относились: разминка на свежем воздухе, упражнения на перекладине, упражнения на растяжку, очень напоминавшие хатха йогу, бокс (ну и лупит, и лупит тот мешок с песком, кулаками, пока песок не посыплется. Из мешка...). Ну что Денисов периодически берет уроки фехтования и дерется мечем и саблей, Эвелина могла, и сама наблюдать неоднократно. А его периодические поездки "на воды"?
   В их почти семейном синдикате Петр Семенович отвечал за сбыт продукции, и за безопасность. Конечно, с ее, Эвелины, подачи были пристроены к делу бывшие разбойнички. А что такого? В конце двадцатого, в начале двадцать первого века в России практически все частные службы безопасности из выживших и не севших "братков" сформированы. А иногда и из сидевших. Эка невидаль в России! Опыт прижился и пригодился. Конечно не только этот. Эвелина, как она уже четко поняла из обрывочных воспоминаний - в той жизни была ученым. Преподавала в Университете биохимию, и даже ездила читать лекции за рубежом. То-есть прекрасно знала естественные науки, что и внедрялось потихонечку в хозяйстве. Много и открытий для себя сделала, например, как сказал какой-то известный муж надцатого века, почти все открытия человечество делает от лени. Истинно так! Стоило только дать понять крестьянам, что инициатива не наказуема, а на против, приветствуется, люди завалили батюшку полезными и бестолковыми рационализаторскими предложениями. Например, уже во всю работали механические сенокосилки и молотилки, были усовершенствованы мельницы, Эвелина уже подумывала ка приспособить ветряки для электричества... Эх, жаль лампочек нету!
  - Эвелина Денисовна! Не отставайте! А то мы так только с рассветом до хозяйства Степана доберемся.
  Вот. Вспомни черта он тут как тут. Петр Семенович поравнялся рядом и пустил шагом свою каурую кобылку. Улыбается... а глаза тревожные...
  - Что-то случилось, Петр Семенович?
  - не то что случилось, - не стал запираться Денисов - но для моих людей кажется будет работа. Заметили мы следы небольшого отряда, да отряда, дюжина человек, на легке, без телег и повозок, это отряд. А судя по кустам вдоль дороги, отряд вооруженный. - Денисов привычно погладил подбородок, словно его еще украшала эспаньолка. Да, именно так, только о том, сто этот отряд сопровождал странного спутника, ехавшего в центре группы, и совершенно не умеющего держаться в седле, про это мы умолчим. нечего барыне знать лишнего. А вот Денису сказать нужно...
  ... Вот так друг мой. Такие странности
  - да уверен ли ты, Петруша?
  - Уверен, Денис. У всех лошади бодрым шагом идут, не уставшие, а у этого плетется, по следам не видно, что груз большой, значит лошадь устала не от того. Значит седок ей спину сбил. Значит наездник никакой. Судя по подковам, все кони из одной конюшни, причем есть и запасные, по числу ездоков. Люди подготовились, к чему?
  - Ну Петруша, шпионить точно отрядами не ходят. Только если грабить...
   - Нееет, Дениска, тут другое. Тут похоже похитили кого...
   - Господи прости, Петруша! Кого тут похищать??? - Денис Иванович покосился на свое сокровище, конечно, по его мнению, кроме Эвелины Денисовны тут похищать было некого.
   - Мастеров наших, например, - терпеливо загнул палец Давыдов, - Доминико - зодчего ну, и мою тетушку, Глафиру Петровну, вдруг дождалась принца своего, перечница старая.
  Обдумывая мысль насчет возможного похищения мастеров, Денис Иванович не сразу понял шутку друга насчет тетушки, а уловив от души расхохотался - Ох и насмешил ты Петр Семёнович! Глафиру Петровну!!! Ах-ха-хах... - и резко оборвал смех, испепеленный на месте взглядом подъехавшей дочери
  - И вовсе не понимаю, чего вы нашли смешного в этом, батюшка? Глафира Петровна, между прочим почти на десять лет помоложе вас будет, и даже вас, Петр Семёнович, моложе, хоть и ваша тетушка. Насколько мне помнится, ей только сорок лет сравнялось. И статная она, и лицо не сморщенное, и даже красива. - Эвелина пришпорила коня, догоняя коляску с покалеченным, но прогрессивным французом. Уж он то не страдает шовинизмом, и не считает сорокалетнюю женщину старухой, если только она хорошо выглядит, конечно.
  Друзья же выразительно переглянулись, и продолжили еще больше потихоньку веселиться, представляя Глафиру Петровну в качестве украденной невесты.
   - Ох Денис, насмеялись - выдохнул Петр Семенович
  - Ох Петька, Жених поперек седла тяжеловоза её... Ах ха-ха, и похищайте меня, похищайте!
  - Нет, Денис, ты же знаешь тетушку, тут скорее она жениха поперек седла, и... похищайте меня, похищайте!
  - Да да, Петруша, именно так! Ах ха-ха-ха, хорошо, что еще достойный принц не доехал... Надо предупредить Шевалье, чтобы поменьше ей на глаза попадался Ах- ха ха...
  - Хи-хи хи... Тише мой друг, вон они с Эвелиной Денисовной уде оборачиваются в нашу сторону. Самолюбивый шевалье может подумать, что мы над ним смеёмся, его героическое ранение... Пссссс... - все Петруша, поеду дам распоряжение, пускай всех поднимают, прочешут лес, поместье, и, конечно проверят и усилят охрану заводов и заводских деревень.
   - Так они вроде как наоборот, в сторону заводов двинулись? Как они могли там скрасть кого-то?
   - Я-ж и говорю, прочесать, усилить, если скрали Глафиру - догнать и выдать приданое и награду. Хих- ха ха
   - Псссссс....
  
  
   То же время, Трактир пана Злесского
   Дверь открылась совершенно бесшумно, предусмотрительно смазанные кем то петли даже не скрипнули. Коридор темный, даже подсвечников на стенах нет, один конец коридора упирается в уборную, другой заканчивается лестницей, ведущей в просторный зал. Через него проходили когда хозяин провожал в комнату. Вроде бы все ничего, но шестое чувство самопровозглашённого слуги благородного кабальеро просто вопило об опасности. По этому он тихонько продвигаясь вдоль стены, и практически сливаясь с ней, сначала проверил уборную, потом аккуратно заглянул во все оставшиеся на этаже комнаты, и только убедившись в полной необитаемости второго этажа, направился к лестнице.
  - Смотри, у меня, Маруся, шкуру ведь спущу, если что не так! И с тебя и с твоего выблядка!
  - Хозяин, не могу я, хозяин, грех надушу...
  С того места, где притаился Афанасий, говоривших было не видно, но голос трактирщика он узнал, по характерному шеканью, а второй голос если на слух, принадлежал молодой бабе. Афанасий чуть подвинулся в перед, пытаясь все-таки увидеть зал, чтобы понять, сколько все-таки там человек. Оказалось двое. Уже полностью одетый трактирщик, и рослая здоровая девка, одетая по польскому обычаю, в пышную юбку вытканную яркими полосами, белую льняную рубаху, стан облегал богато вышитый корсет, а волосы покрывал темный платок. Глаза у молодой женщины были заплаканные, а руки суетливо перебирали край черного передника
  - да тттты, да я ттттебя!.. Неееет, я Выблядка твоего, на конюшне, шкуру спущу с живого! Кому сказал! Быстро помчалась по старому проселку, увидишь там мужиков, конных, да не дрейфь, ты, девка, не тронут оне тебя, во всяком случае сейчас, а потом схоронишься, со соим мальцом вместе не найдут, чай.
  Баба мелко тряслась, вытирая подолом передника глаза.
  - Так вот лучше - истолковав ее молчание как смирение продолжил трактирщик. А вино я сам господам отнесу, да не трясись, без яду оно, так просто уснут покрепче.
  Молодая женщина отрывисто кивнула, и скрылась за дверью, а сам трактирщик пошел в сторону кухни, видимо приготовит вина, "без яду" но чтобы господа "уснули покрепче". Неприятная надо сказать история. Особенно с этими конными мужиками. И делать что? Да, Семен за подмогой пошел, но, пока он туда сюда обернется, да и с кем придет? Двое трое? А тех, конных сколько?
  Да, уж. Тут только на себя и рассчитывать. Удавиться, например, сразу, чтобы не мучали. Сундучок то господский с собою не потащили, в лесу прикопали. Да лучше бы, мать его Семена, словом недобрым, с собой бы взяли, так отдали бы золото, да живы остались, а так еще выпытывать каленым железом будут где золото. Так... ну что делать то?.. Подмога нужна. Вот как бы дать знать Семену, что здесь дела похуже, чем они думают, заворачиваются...
  - Трактирщик! Как там тебя, трактирщик!
  - Янус, господин
  - Жид?
  - Поляк господин
  - Барин у меня болен, лихорадит его, принеси нам жаровню с углями, да одеял поболе. Да соломы вели мне притащить, прямо сюда, я с барином в комнате спать буду. А вино нагрей, чтоб горячее было!
  Вино горячее, оно как бы необязательно, но во-первых, чтоб подольше копался этот Янус двуликий, а во вторых, чтоб поверил, что постояльцы уснули быстро.
   - Все сделаю господин.
  И действительно, прошло не менее получаса, пока трактирщик притащил вино. За это время Афанасий сумел обследовать всю комнату, а также соседние, убедится, что барин дремлет и дышит ровно, и вальяжно развалиться на хлипком стуле в ожидании хозяина.
  - Где моя солома, бездельник? Забыл???
  - Нет господин, сейчас принесу, господин, конюх в деревню ушёл, мать у него занемогла, р работник за припасами уехал, только к ночи и воротится. Один я тут.
  Все к одному! Ну как есть что-то недоброе замышляют. И видать по всему не просто ограбление, в таких случаях обычно слаженно действуют, слуги в доле. А тут гляди -ка услал всех не ведь куда, только бы все без свидетелей сладить. Не обмануло чутье!
  
  
   За неделю до описываемых событий
  
  В просторном зале придорожной таверны аккуратный Хай Чу облюбовал самый чистый уголок, попросил за пару медных монет подавальщицу еще раз протереть стол, поводил носом, поцокал языком и все таки рискнул заказать обед. Нет это конечно не первое мест, где он вынужден обедать, но привыкнуть к этому... наплевательскому отношению к своей жизни и здоровью? Еще европейцы удивляются, что на востоке так долго живут! Да соблюдали бы простые правила гигиены, ели свежие продукты, глядишь, и жили бы дольше. А медицина? И кому в голову придет так назвать чванливое, не мытое создание, которое после тяжелых родов обмазывает женщину заячьим пометом, укрывает тремя одеялами... Во истину, они очень живучие, европейцы. Как еще не вымерли, с такими лекарями? Единственные люди, кто как то разбирался в лечении, по мнению Хай Чу, это были палачи. Да, да, судьба свела его с одним заплечных дел мастером, китаец даже с удовольствием погостил у того недельку, поделился некоторыми способами болезненных - но безопасных пыток, кат, в свою очередь рассказал об особенностях европейской культуры, и прямо насильно вручил кошелёчек с золотыми, на дорогу.
   Хай Чу медленно ел кашу из глиняной миски, стараясь не думать о том, тщательно ли была мыта та миска, и оглядывал зал. Со стороны великий мастер из поднебесной выглядел сухоньким мужчиной, неопределенного возраста. Седые то ли от старости, то ли от пережитого волосы стянуты в пучок на макушке. Лицо смуглое, без морщин. Узкие глазки смотрят цепко, а на губах какая-то отрешённая полуулыбка, из за чего Хай Чу иногда принимали за юродивого. За несколько месяцев путешествия китаец ни разу не пожалел о принятом решении отправиться вслед за воспитанником. Столько интересного и познавательного удалось увидеть! Д сейчас он и сам бы приплатил императорскому наместнику, который собственно и подбил его на эту авантюру, отправиться тайным послом к русскому царю. Конечно решающим фактором было письмо от воспитанника, в котором тот сообщал, что отправляется в Московию, а между строк читалось, как сложна и запутана сейчас ситуация. Воспитанник для Хай Чу больше чем сын, больше чем ученик. Практически второе я, единомышленник, не смотря на разницу в возрасте, и то что Хай Чу растил последнего с десяти лет, сейчас они чувствовали себя почти на равных, точнее чувствовал Хай чу, у воспитанника так и осталось почтительно уважительное отношение к Учителю.
  Тем временем в зал несторойным шагом ввалилась мужская компания, Хай Чу внутренне напрягся, хотя компания изо всех сил старалась делать вид, что им дела нет для китайца, но получалось у них плохо, по крайней мере с точки зрения Хай Чу. Тело продолжало поглощать кашу из сомнительно мытой миски, а сознание уже летело в сторону группы европейцев оккупировавших центральный стол. Это они представляли что так контролируют ситуацию, Хай Чу мысленно покачал головой, даже самый нерадивый из его учеников, нашел бы от шести пунктов ущербности такого положения....
  Тем временем за столом шел бурный разговор, сознанию мастера потребовались доли секунды, чтобы уловить суть.
  Как и предвиделось разговор шел о нем, Хай Чу, но к затаенной обиде мастера, не как о великом хранителя древних знаний воинственных и хитрых предков, а всего лишь как о наживке, на которую собрались ловит некоего испанца. Внутри достойного учителя семи поколений достойных ниндзя, все заклокотало, конечно ничем не отразившись внешне. Но тут сознание уловило что то знакомое.... Приметы, шрам, так это-ж ученик! О светлые боги всех материков, недаром говорят мудрейшие, не спорь с судьбой, она сама лучше знает, как вернее привести тебя к цели....
  Хай чу дал себя спокойно напоить, а потом и уговорить отправиться дальше вместе, с этими странными людьми. И даже спокойно стерпел, когда его посадили на это странное животное - лошадь. На слоне и то удобнее ездить, или уж на ослике... *** некоторое время спустя, в Трактире Ляховского
  Анисим к обороне подготовился основательно. Соломка промоченная водой в пересмешку с использованными для перевязки тряпками была потихоньку пристроена в окнах комнат напротив, чтоб дымно было, и дым было видно с дороги. Над входной дверью возница приладил ушат , чтоб значит если сунется кто, тяжелая дубовая посудина аккурат угодила бы по темечку входящему. Тканый половичек положил тоже у двери, и расправил в комнату - как парадную дорожку. Походил, почесал в затылке, эх барина в низ стащить конечно он сможет, но вот выдержит ли гиспанец путешествие по узкой лестнице на плечах у Анисима?.. Пожалуй, не стоит. Надо просто дождаться подмоги...
  ...Надо просто дождаться подмоги, эти слова он повторял себе как заклинание, щуря слезящиеся от едкого дыма глаза ( просочился все таки и в коридор, зараза!), отбиваясь от пяти, нет, уже от четырех нападавших топором. Не удобно конечно, рогатина сподручнее, но на узкой лестнице, да еще предусмотрительно политой маслицем знамо кем, нападавшим тоже было не очень. Вот опять, не в меру резвый господин в европейском платье, даже не успев получить обухом в лоб, поскользнулся и слетел по ступенькам вниз, увлекая за собой соучастников. Анисим довольно усмехнулся, утер лоб от пота - ладонь темная и липкая, кровь... кто-то достал его таки. Эх, засиделся, старый хрыч! Засиделся на козлах!
   Тут в низу произошло некое оживление и шушуканье, Анисим высунулся через перила, и чуть было не получил пулю в свою любопытную головушку. Отдышался, сидя на полу, тут-же по середине коридора...
   И от чего так быстро все произошло? Все-таки он думал, что разбойничьи рожи дождутся темноты. Но нет! Наглые тати полезли еще смеркаться не начало! Не уж-то отстали? Или жадность вняла голосу разума, и все-таки дожидаются темноты? Но все оказалось и проще, и хуже. со стороны комнаты послышалась возня. Ну конечно! Старый дурак! Окно то даже не запер! И Анисим как одержимый рванул на себя дверь. Последней его мыслю было воспоминание про хитроумно приготовленный ушат. Который, как и было задумано свалился, только не на вражью, а на его собственную голову.
  На самом деле, даже покалеченный, Анисим сослужил хорошую службу своему нанимателю: перегородив своей полутора пудовой, бессознательной тушей дверь. Не просто перегородив, а фактически забаррикадировав дверной проем в сидячем положении.
  Ночные тати, или просто похитители, сначала хотели протолкнуть Анисима в ту и ли другую сторону, но тщетно. Хорошо отъевшийся бывший разбойник застрял плотно, как пробка в бутылке и сдвинуть его с места не представлялось возможным. Собственно, как и перелезть через эту громаду - двери то низкие! Не перелезть, не то что перетащить еще одно тело! Покрутившись так и этак с обоих сторон, под вопли перетрусившего хозяина, нападавшие решили рискнуть здоровьем и привести возницу в чувство. Но два ведра воды, вылитые на многострадальную головушку, сделали Анисима лишь мокрым, и слегка умытым. Но не очнувшимся и желающим освободить проход.
  Кто-то предложил устранить условно живую преграду по частям, расчленив Анисима его же собственным топором. Трактирщик, услыхав это, даром что речь шла на тарабарском языке! Быстро все понял, подозревая чем это для него выльется (пара трупов это ерунда, они бескровные, вытащить и прикопать по тихому, а вот расчлененка в коридоре и комнате - это пол менять как минимум!) взвыл белугой, и попытался уволочь подальше злополучный топор. Не вышло, поймали, но в драке за топор пострадал и один из нападавших и трактирщик. Нападавший больше, у него была рассечена щека, и хлестала кровь, а трактирщик получил обухом в лоб, и временно угомонился. Топор остался лежать на полу.
  Тут пришла беда - отколь не ждали, нападавшие разумеется. Полумертвый испанец, которого нужно было доставить по возможности целым, и который все время комнатной баталии лежал себе тихеньким покойничком, вдруг обнаружился посреди комнаты кровожадно вытирающим длинный кинжал о штаны им же убитого нападавшего. Увидев эту картину предводитель похитителей по имени Грас, сжал зубы, и нырнул как в воду в узкий просвет между головой Анисима и притолокой двери, на помощь оставшемуся один на один с резвой жертвой подопечному. Потеряв фактически троих соучастников, двое убиты, один ранен. Грас не очень представлял себе как будет дальше транспортировать и готовить к транспортировке жертву, но вовремя всплывшее в голове напутствие герцога(а именно спустить с живых шкуру, причем посыпая солью) не давало возможности выбора, и размышлений.
  Прыгнув с налета, Грас припечатал испанца к полу все массой своего тела, да еще массой тела убитого. Де Некоторое время назад.
  
  Солнце уже клонилось к закату, золотя верхушки осеннего леса, когда группа путешественников с полупленным китайцем в арьергарде, резко остановилась. Как быстро выяснилось, причиной остановки стал мелкий пацаненок, который на русском языке пытался что то втолковать французу Люку, предводителю этой небольшой группы. Француз конечно ничего не понял, зато понял Хай Чу. Парнишка настоятельно требовал поторапливаться в некое место, потому что барин пока спят, и будут спать, и надо торопиться.
  Китаец быстро оценил ситуацию, пока их компания пробиралась по не очень удобным дорогам, мастер слушая разговоры сделал почти правильные выводы, группа из десяти человек разделилась, одна половина отправилась вперед, вторая осталась отлавливать Хай Чу.
   Предводителем второй половины супостатов был некий Грас, который просто мечтал любым путем выслужиться перед начальством, и у Люка были сомнения что тот будет сидеть и чинно ждать. С другой стороны и ученик не лыком шит. Что там ему пять человек_ тфу! Кому знать как не учителю, на что способен его подопечный? Но встретится конечно хотелось, и побыстрее, да и размять затекшие мышцы, от ужасной тряски на этой скотине. Поэтому Хай Чу придумал свой бесподобный план, по встрече с учеником и заодно поимке разбойников. Кое как переведя речь парнишки главарю, он тут же простодушно предложил отправиться туда всем вместе. Эта идея была воспринята, как и предполагалось, без восторга, слишком медленно передвигался отряд с этим недоразумением верховой езды - китайцем. Тогда Хай Чу, по-прежнему прикидываясь простачком предложил покараулить здесь резервных лошадей, и главное, написать письмецо, ненаглядному мальчику, со словами, что его здесь ждет любящий дедушка, по причине больной спины ехать далее не способный.
  Люка обрадовано согласился! Какая удача! Пусть это болван напишет, они покажут это письмецо испанцу, и тот спокойненько, как телок, поедет куда следует! А деда можно тут и бросить, чего зазря воротаться? И бог с ней с лошадью, все равно самая никчемная была! Письмо было написано, иероглифами конечно, Хай Чу кратко изложил суть дела, приказывая ученику следовать с этой бандой, а вдвоём то они быстро сладят с этими красавцами. Не забыв пририсовать детально свое место нахождение, на случай если господа пожелают его обмануть, и двинуться в другую сторону.
  Люка, заметив пририсовку, сплюнул в сторону, красноречиво подтверждая подозрения китайца. Да и черт с ним, вернуться, что этот дед? Потом сладят. Зато испанец будет как шёлковый, если еще деда как заложника представить. Почти успокоив этими мыслями тревожно ворочавшего в душе червячка, предводитель группы во главе пяти человек решительно свернул с дороги в указанную мальчишкой сторону.
  А Хай Чу наконец то слез с несчастного животного, которое тоже облегченно вздохнуло, послали же лошадиные боги такого седока в наказанье. Стреножив запасных лошадей, китаец расстелил попонку прямо на обочине и расположился в позе лотоса собираясь спокойно помедитировать до прибытия ученика с потенциальными жертвами.
 Как бы не так. Не успел великий мастер отделить свое сознание от тела, как его, это сознание привлек странный шум за поворотом дороги, где полчаса назад проезжал их небольшой отряд. Сделав над собой некое усилие и прикрыв глаза, Хай ЧУ отправил внутренний взор туда, за поворот, откуда доносился шум. С высоты полета вороны, взору открылась следующая картина: впереди, метров на триста опережая основную процессию ехало трое конных вооруженных людей, судя по одежде русские, ехали рысью, профессионально читая следы и оглядывая окрестности, переговаривались они промеж собой знаками, и даже лошади ступали осторожно и тихо, как специально обученные.
 Далее шла процессия. Сначала телега, на постеленной соломке, лежа на животе, расположился господин в европейском платье, очень несчастного вида. Рядом с ним верхом на лошади, в мужском седле и костюме, ехала дама, даже не дама, а девушка, ехала беспечно переговариваясь с раненым или немощным господином в европейском платье. Далее еще одна телега до отказа груженая охотничьими трофеями, возле нее едет еще один господин в коричневом охотничьем костюме с иголочки. Вертит головой в разные стороны, задает вопросы сопровождающему телегу русскому. Сразу видно первый раз на охоте и душа его полна впечатлений. Так же по всему пути не сильно растянувшегося обоза конные мужики в русском традиционном платье. Те видно из простых будут. Ну и замыкали процессию два господина старше среднего возраста одетые как положено для охоты, на хороших лошадях, переговариваются и шутят меж собой. По все видимости обычная русская охота на крупного зверя. Сознание вернулось. Спрятаться в лесу - эту мысль китаец отбросил сразу, вычислят по следам, да оправдывайся потом, чего прятался? А если еще это местные феодалы? Вдруг решат казнить его на месте, выкручивайся потом с исчезновением. Трупов то оставлять за собою не хочется... Вроде неплохие люди, судя по ауре, простые, кроме, пожалуй, девицы, да подтянутого темноволосого господина в конце процессии.
 Через пол часа Хай Чу пространно, и по возможности честно, согласно официальной версии, на ломаном русском объяснял причины и следствия своего появления в России, и на этой дороге в частности. Не забывая периодически тыкать пальцем в ту сторону куда удалились Люка со товарищами. В очередной такой кивок Хай чу замер, резко погрузившись в себя, и тут же стал пристально вглядываться в даль обычным зрением, а ещё через пять толчков сердца его примеру последовал и темноволосый господин. Еще пять толчков и сердце Хай Чу каменеет, темноволосый господин четко раздает команды резким гортанным голосом (о этот русский язык, как непривычно режет слух рожденного в поднебесной)! А все остальные участники охоты с разными выражениями на узких лицах пялятся на запад, откуда прибежал мальчишка, куда отправились неправильные господа, и где на горизонте отчетливо были видны клубы темного, почти черного дыма...
 Раненый испанец глухо застонал, о очередной раз теряя сознание, а Грас облегченно вытер перчаткой лоб. Ну хоть с этим легче. Сейчас мы его спокойно, никуда не торопясь, свяжем. Этого ненормального мужика, любителя топоров, тоже надо кстати связать, причем как баварскую колбасу, полностью. Не знаешь, чего еще ожидать от него. Потом освободить проход, привести в чувство трактирщика, причем прямо сейчас! Нечего валяться без дела, когда и так рук не хватает!
  
  ***
 ...Не смотря на ушибленную голову, соображал Анисим еще не плохо. И главное соображение было, что надо валить отсюда по добру-по-здорову, поскорее и подальше. Барин, каким-то чудом, а вернее известным уже эликсиром поднятый на ноги, тоже считал себя боевой единицей, и коротким совещанием было решено пробиваться к выходу. И собственно это им почти удалось! Оглушенные, помощью ушата (незаменимая все-таки вещь!) а может и прибитые в усмерть, лежали в комнате двое нападавших. Оставался третий и трактирщик.
 И все бы хорошо, но в последний момент, эта подлая дрянь Ляховский запустил в след барину табуреткой, чего барский организм уже не перенес, и тело с глухим стоном опустилось на пол. Не успел Анисим подумать, как быть дальше, как думать уже стало некогда. В распахнутую дверь ввалилось еще пятеро недружелюбно настроенных господ, перехватив вновь обретенный топор, мужик занял оборону, намереваясь дорого продать свою жизнь и барскую свободу.
  Прибывшие на сомневались в успехе рассредоточившись небольшим полукругом по залу. Главный что-то прострекотал по французски, Анисим вполне узнавал этот сорочий язык. Черт Черт Черт! Как обидно, как обидно так глупо пропасть, когда судьба только начала благоволить к нему! Ну почему у этой капризной дамы такой характер, поманить человека прекрасным ликом, и тут же повернуться своим облезлым задом!
  Но видно, в этот день тоже самое могли сказать и нападавшие. Так и не закрытая дверь колыхнулась, и в комнату ворвался какой- то серый шишок.
 Черт, так и подумали все присутствующие, когда ворвавшись, тот крутясь волчком в воздухе и на месте, едва коснувшись пяткой(!) голов, уже мысленно празднующих победу нападавших, шишок приземлился, превратившись в благодушного старичка с узкими глазами. Пол обеденной залы украсили три распростертых в нелепых позах тела.
  - ах ты Ссволоч! - безошибочно узнав в 'черте' давешнего дедка, прошипел Люка перезаряжая пистолет. Выстрел. Дед с шипением гюрзы перетек на другое место в прямом смысле увернувшись от пули.
 - Ничего, сейчас ты у меня побегаешь... - главарь наёмников ловко проскочив за спиной у неповоротливого Анисима приставил пистоль к голове беспамятного де Фога. - Ага! Вон как побледнел! Не нравится? А ну быстро побежали мастерить носилки! А то пристрелю его как куропатку! Мне за него и за мертвого заплатят! Ляховский, тебя это тоже касается!
 Вон как ловко, он, Люка все придумал! Заложник! И твои глупые враги сделают все за тебя, ка надо! Кучер конечно не слова не понимал, но ему было достаточно пистоля, приставленного к барской башке. Стоит хлопая глазами, даже не пошевелиться. Китаец напротив, молнии метает исподлобья, метай, метай, может ты и быстрее пули, но пистоль то к голове в плотную. Никак не успеешь. Оставшиеся в живых, но дезориентированный происходящим помощничек, по стеночке двинулся к лестнице, поманив знаком трактирщика.
 Ну вот и все, скоро все закончится. Сейчас они соорудят носилки, погрузят как-нибудь де Фога, дотащат до кареты, там он пристрелит китайца, нет, китайца надо пристрелить раньше... и тут в голове как будто что-то разорвалось, и Люка, француз, перебывавший на службе у всей Европы предводитель наемников, лучший из лучших отдал богу душу.
 Два метких выстрела из двух пистолетов одновременно, повернули капризную даму судьбу снова лицом у народу. То есть к Анисиму.
 Зала начала стремительно наполнятся народом. Сначала легко перемахнул через подоконник темноволосый господин без шляпы, но с дымящимися пистолетами, не оставляя сомнений кто стрелял. Окинул взглядом помещение, чуть задержав взор на трясущемся в уголке трактирщике, направился к пострадавшему барину. Потом в двери ввалилась куча разномастного народа. И мужики и баре, но все это Анисим видел взором уже замутненным, и как то странно жгло справа, под ключицей. Анисим посмотрел на свою руку - кровь...
 - Но но но! Только не вздумай мне тут помирать! - последнее что услышал храбрый возница, проваливаясь в беспамятство. Вращалось все, пол, потолок в комнате, желудок и все внутренности. И даже прохиндейская бритая рожа в пенсне, которая склонившись над несчастным телом, толи приглядываясь, толи принюхиваясь.
  Диего поморщился, вот, теперь еще вернулась боль. Спина. Его разодранная в клочья спина, и сломанные ребра дали о себе знать. Голоса, как их много, но из этого положения не удается охватить взглядом всю комнату.
 - У больного болевой шок! Его срочно нужно положить в постель! - эта та самая прохиндейская рожа в пенсне. Говорит с акцентом. Голландец. Возможно даже врач, или хотя бы коновал, без разницы, и у того, и у другого должны быть нужные Диего средства.
 - Рас...гиьлдяи. Му...жики сиволапые. Вас обвели вокруг пальца. Отряд из десяти человек шурует на нашей земле, как в своем погребе. Под носом у вас рассадник. Разбойничье гнездо. Вы у меня будете чистить конюшни. Все. По всему поместью. Моему и Дениса Ивановича. Нет. Я передумал. Лучше нужники... - голос твердый, говорит спокойно и даже монотонно. Но судя по сопению разгильдяев, и сиволапых му...жиков, господин авторитетный и достаточно грозный.
 . Где то ссзади тихо подвывает трактирщик, и еще дальтше, за ракрытой дверью безутешно рыдает женщина
 - Какая постель, господин ван дер ... как вас там! До постели его сначала надо довезти, не оставлять же несчастного в этом притоне зла! - это голос тоже мужской, только более мягкий, взволнованный, полный сопереживания - ему? Диего? Это он-то самый несчастный?
  - барин, а енту куда? В заклети пряталась... - грубый мужской голос, перекрывает женские всхлипы, вероятно нашли рыдающую...
 - Ван дер Флас, папенька, ван дер Флас - это голосок женский, приятный как хрустальный колокольчик, но уверенный и спокойный как у господина, который пугает конюшнями, - и господин доктор прав, господина и его слугу надо уложить, и осмотреть, и расспросить...
 Доктор. Значит все-таки врач. Голландец. Будем наедятся что действительно врач, а не авантюрист им прикидывающийся. А молодая, судя по голосу особа, ничего себе... Расспросить. Ишь ты. Почему-то всплыла сказочка рассказанная на привале Анисимом, там старая бабка отмывала путников в бане, потом расспрашивала их, и запекала в большой печи. На обед. Интересно, как выглядит особа с хрустальным голосом.
 - да Линочка, ты права, надо их перевезти к Лещу... - это по всей слышимости папенька
 - какой Лещ, Денис! ты что не понимаешь ...- и как догадался Диего, выразительно покрутил пальцем у виска, это опять господин 'спокойный' только голос его стал душевнее,
  -Так что с бабою то делать, барин, трактирщика мы связали, раненого мужика на телегу снесли... А с бабой то что?
  - Батюшка! Так можно к нам в усадьбу! - барышня с приятным голосом, и возможно не с внешностью людоедки из сказки. 'Боже! О чем ты думаешь! - это неожиданно взвыл внутренний голос - ты несколько лет об этом не думал! А тут стоило услышать голосок? И... Что с тобой?' Не думал не значит не делал. И ничего со мной такого, просто очень хочется посмотреть на его, голоска, обладательницу! И еще узнать, есть ли у неё муж или любовник... Внутренний голос поражённо заткнулся. Галлюцинации.
 - Эвелина Денисовна, при всем моем к вам и вашему батюшке уважении, ваша усадьба и так уже напоминает постоялый двор. Я заберу пострадавших в Давыдово. Там будет спокойно, и безопасно. Для всех... - тон господина не оставлял сомнений, что опасность видят и в нем с Анисимом.
 Это-ж надо! Такой осторожный, или такой опытный? Скорее то и другое. Однако. И куда мы на этот раз угодили. 'Это ты обо мне?' - опять очнувшийся внутренний голос. Нет, это я о Анисиме. 'Ого! Ваша светлость уже думает не только о себе?! Поразительно!' Задушу. Пообещал Диего. Внутренний голос противно захихикал и замолчал. От боли плыли круги перед глазами, а вожделенное беспамятство так и не наступало.
 - Сейчас будет все хорошо - эта фраза была сказана на китайском наречии, и таким знакомым человеком... Какая прекрасная галлюцинация! Лучше может быть только красавица(непременно красавица) с хрустальным голосом.
  Седые до белизны волосы, собранные в пучок на макушке, как делал учитель во время тренировок, гладкое лицо с желтоватой кожей, внимательные буравчики узких черных глаз... Само собой срывается с губ, тоже на китайском наречии - 'учитель не уходи...'
 - Я здесь, мой мальчик - Диего чувствует его горячую руку на солнечном сплетении - я не уйду, а вот боль уходит. Уже ушла. А ты сейчас поспи...
 - какой прекрасный бред - сказал Диего уже почему то по-русски, привык за последнее время с Анисимом, и добавил, чтоб никакую галлюцинацию не обидеть - и вы барышня прекрасны тоже. Даже если вы людоедка. И уютно устроившись щекой на грязном полу на самом деле уснул сном младенца. ***
 
  Усадьба у Давыдова попроще будет, чем у Головиных, построже. Дом, построенный еще батюшкой нынешнего владельца, явно был рассчитан не на одно поколение. Рубленный дом из огромных бревен лиственницы, на основательном каменном фундаменте, окна большие высокие с мелким узором переплета. Залы в доме тоже просторные. По средине гостиная для приемов гостей, которых за все существование усадьбы можно пересчитать по пальцам, она-же служит столовой. Правое крыло для гостей, которые приезжают надолго, к слову, таких до недавних пор не наблюдалось вовсе. Левое крыло занимала кухня и комнаты дворовых, что жили в доме, кухарки и конюха. Второй этаж делили тетушка с племянником, совершенно не стесняя друг друга.
 Последнее время если дом умел чувствовать, то он чувствовал недоумение. Кроме того, что его, дом всячески отремонтировали и подновили в том числе и новыми стеклами. А главное стали появляться гости. Сначала приезжал некий господин, очень секретно, с чертежами на больших листах, зачастил в гости Денис Иванович, потом основательно поселился голландец доктор, непринужденно оккупировав сразу две комнаты на первом этаже. А потом и вовсе, в один прекрасный день... Нет на самом деле была уже глубокая ночь...
 
 Обычно в это время Глафира уже десятый сон видела, она вообще привыкла рано ложиться и рано вставать. А что делать вечерами в деревне? За просто так свечи жечь? 'Племянник' Петруша на охоту с утра с доктором уехали, и недвусмысленно намекнули, что там и останутся, ну не на охоте, на её логическом продолжении, с пьянкой конечно. Глафира поворочалась на узкой кровати, у Леща. Вестимо дело у Леща. Эта цыганская рожа Петрушу как приворожил. Медом ему прямо там помазано, у Леща. Была там как-то Глафира. Днем конечно. Чисто на удивленье, отобедать можно вкусно. Жена у этого проходимца Стеньки хозяйка отменная. Но вечером, понаслышке конечно, знала Глафира, там вертеп бывает. Приезжают цыгане, поют, пляшут, девки цыганские бессовестно титьками трясут. И подолами машут. Глафире не спалось, она зажгла свечку, подошла к большому зеркалу (Петрушин подарок) и потрясла плечами на цыганский манер. Получилось не плохо, мелким бесом затряслись не только плечи, но и красивая налитая грудь, что не в один корсет не влезала. Вот поэтому и не носим мы корсет... Глафира далее красуясь обтянула рубахой стан. Хороша! Крупна, да, почти с Петрушу ростом, с крутыми бедрами и длинными ногами, эх, отчего-ж нельзя бабе мундир гусарский носить! Глафира как-то одевала мундир на маскарад, блеск! Она еще бы покрутилась перед зеркалом, но тут послышался скрип отворяемых ворот, голоса, фонари... Во двор въехало три телеги. Глафира быстро потушила свечку, но наблюдательный пост не покинула.
 Петруша распоряжался в пол голоса, помогая себе жестами. О-па, да там на телегах раненые! Вот так охота! Видать двое... И откуда взялись? Вроде с Головиными собирался, если кто из их или гостей ихних, то к себе бы и везли? Или это любопытного доктора секач приложил? Говорили ему, нечего тебе там делать. Нет понесли-ж черти! Нет. Не доктор. Вон он, между телегами скачет раненых щупает. Глафира прилипла к стеклу намертво. Раненых было на разглядеть, да и куда они денутся, вон на одеялах понесли. А вот это кто? Лешака притащили с собой, что-ли? Мужчина в странной одежде, с белыми как беленый лен волосами и бородой. Да еще и то и другое в косу заплетено. Как у девки. Дальше поглядывать не удалось, так как процессия переместилась в дом, а выходить среди ночи к незнакомым людям как-то не ловко. Или-же выйти? Ситуация то не простая...
 Ее колебания решил осторожный стук в дверь, и Петрушин голос
 
 - Глафира, знаю что не спишь, видел как ты за занавеской пряталась! Вот ведь филин глазастый, все заметит
 - Глафирушка, там у нас происшествие, двое увечных, ты ух распорядись насчет горячей воды, белья, комнат, и всего остального.
 - Да, Петруша, сейчас-же распоряжусь, и кухню пусть греют, я так понимаю, вы и не жрамши?
 - Ах-ха-ха, Глафирушка, именно - не жрамши!
 - Хватит, уже Петр Семенович, над бедной девицею подтрунивать! Мы барышни сельские, по Европам не ездим, политесам не обучены.
 Давыдов улыбнулся и пошел прочь, такие словесные пикировки с тетушкой были не новость, и доставляли родственникам взаимное удовольствие.
 
 
 ГЛАВА .... (ОЧЕРЕДНАЯ)
  Зеленый кабинет летнего дворца в Питербурге, был пожалуй любимым местом государя. Вообще в летнем дворце условно принадлежал весь первый этаж, здесь были его покои, кабинет, приемная и карцер, где ныне томились главный повар дворца, и друг Меньшиков, неудачно попавший под руку. Второй этаж был 'женским'. Солнечный лучик прокрался по столу, пробежал во рукаву и прицелился в глаз царя. Петр поморщился, потер лицо руками, прогоняя настырный лучик. Поднялся с любимого стула грушевого дерева, собственноручной работы между прочим, отдернул залоснившееся рукава камзола, вздохнул, и направился в сторону маленьких холодных комнат, служивших местом временного заточения опальных граждан. В первой комнате маялся несчастный повар, расплачиваясь как минимум бессонной ночью за пересоленный суп. Государь открыл ключом дверь, отодвинул пытавшегося пасть в колени повара, судя по нетронутой кучке соломы в углу и тоскливым глазам последнего, незадачливый работник сам придумал, и даже мысленно осуществил все возможные страшные казни, за свою небрежность. 'Иди, свободен - молвил Петр, - и обед только для государыни с детьми, и фрейлин-дармоедок. Нас со Светлейшим князем не будет.' Повар быстро удалился в сторону кухни истово крестясь - пронесло!
 Вышеупомянутый Светлейший, напротив, никакими муками совести не страдал, и казни себе не выдумывал. Аккуратно пристроив камзол на табурет, а сверху разместив ценный парик, великий князь спал, свернувшись клубочком в соломе, и даже похрапывал. Петр легонько ткнул его тростью, с которою не расставался: - 'Алексашка, вставай, весь белый день проспишь!'. За ночь гнев на верного друга растаял окончательно. Да и по сути не гнев это был, а очередная вспышка ревности. Ну никак он не мог примириться, что его Катенька жила несколько месяцев в доме у Меньшикова. Хоть и оба крест целовали, что небыло про меж ними ничего, все равно. Злило. Что не он, Петр, нашел первым сей самородок. Катеньку.
 Александр Данилович заворочался в соломе, зарываясь поглубже, и причмокивая губами. Ну-ну сама невинность, право слово!
 - Алексашка! Вставай мать твою! Едем!!!
 - Господь с тобой, Мин Херц... Что так кричишь? Напали на нас?
 Меньшиков хлопал круглыми глазами, прогоняя остатки сна. Да государь эдак и не ложился верно.
  - Вставай, вставай, бессовестный вор и лежебока!
 - Хде??? - с придыханием и выпучив глаза спросил Александр Данилович - Где я что-то успел украсть??? - для убедительности Меньшиков продемонстрировал подкладку камзола, и вывернул карманы сюртука
 - Да если уж и украл, то явно не здесь - царь обвел взглядом незамысловатую обстановку 'холодной' - хотя с тебя станется, ты и в аду у чертей дрова воровать будешь, и им -же их продавать...
 Тфу-тфу-тфу, Мин Херц! - Светлейший князь уже окончательно проснулся, и как мог приводил в порядок свой туалет. Надев и расправив камзол, он теперь пытался приладить на свежепобритую голову парик - посмотри, будь ласков, так ладно?
 - Доброму вору, все в пору - собирайся поживее. ЕДЕМ.
 - В Мытниково? Дак быть, опять, как обычно, только до старой мызы и доедем... - обреченно молвил Александр Данилович.
 Но Петр уде его не слушал, брякнув ключами, и оставив дверь 'холодной' открытой, а фельдмаршала растерянным, царь уже удалялся по коридору. Видать точно. Мытниково.
 Меньшиков сам порой не отдавал себе отчета, что именно, особые чувства к Петру, интуиция, или просто уже хорошо знал своего товарища, но господину фельдмаршалу всегда удавалось угадывать малейшие движения души государя, иногда даже настолько заранее, что сам Петр еще об этом не ведал, как было с Катериной, или ведал, но колебался промеж долгом и совестью, как было с царевичем Алексеем.
 Тогда Меньшиков на свой страх и риск, и не малый риск кстати, официально, да и по совести фактически Алексей был изменником, тогда он, Александр Давыдович, тайно вывез царевича из крепости, снабдил документами об отставке с государевой службы по причине болезни, Алексея, и обельной грамотой его крепостную девку, и обоих, как обельных (свободных) крестьян отвез в Мытниково, на дальние выселки. Хотел жить простой народной жизнью, живи не жалуйся. Правда пенсию ему небольшую назначил, как участнику битвы Полтавской. Тфу, и близко этой мокрицы там небыло, а что делать? Без денег совсем с голоду помрет, вместе со своей коровой. Для всех царевич Алексей скончался в подвалах Петропавловской крепости, и даже если кто-то и решит воспользоваться ситуацией, Алексей будет объявлен самозванцем. Да и не до интриг ему, бывшему царевичу сейчас было. На самом деле не прошли даром подвалы крепости ни для тела, ни для духа незадачливого заговорщика. Заговорщик! Воспользовались глупостью этого недоумка. Да из Алешки заговорщик как танцор из паралитика! Все, о чем он мечтал, это о покое, теплой перине, и размеренной жизни. Все это сейчас у него имелось. Включая любимую корову, крепостную девку Евдокию. Ну точнее бывшую крепостную, а ныне жену законную, все, как той и мечталось.
 Петр об этой авантюре узнал, как только на тело глянул, никак не до досуг было особо похожего искать. Служивые-то люди сомневались, а что отец родной не признает? Понял конечно. И чьих рук дело, тоже вразумел. Обрадовался. У Меньшикова аж два камня с души упали, первый за свою шкуру беспокойство, а второй, что все-ж таки не бездушная тварь его друг товарищ царь всея Руси. И вот нынче, уж два года порывается Петр поехать в Мытниково, где под именем отставного солдата проживал его собственный сын, но как-то не получалось, с совестью все таки договориться не получалось. Доедут до старой мызы, треть пути будет, и как ров там ему прокопан, обратно поворачивает... И вот снова здорово. Чтож, пусть опять не доедут, ну хоть прогуляются, а то все таки после вчерашней пьянки голова то сильно трещит...
 Прогулка конечно дело хорошее, но когда каждый шаг лошади почти буквально подковой отпечатывается в мозгу... А Петр еще как нарочно, мало того что верхом, так еще рысью. Нет, вчера было исключительно весело, особенно в начале, домашняя ассамблея, Кактька с девочками и фрейлинами, Ягужинский был кажется, но успел смыться вовремя, 'око всевидящее'. Игра в фанты. Да, вот из-за фантов-то и попал Александр Данилович в 'холодную'. Или нет? Ой, да и бес с ним, отчего да почему!
  - Думаю, Алексашка, Персидскому походу быть. Северная война, слава Богу, закончилась, в казне тоже что то завелось.
 - Ой, много-ли там завелось, душа моя государь?
  - Да уж тебе почитай, виднее, ты-ж у нас государственный карман со своим частенько путаешь, стало быть и осведомлен лучше.
 Меньшиков затаился, начало было не очень радужным. Петр между тем не обманул чаянья друга:
 - Вот если что ты и субсидии казне дашь. Если стало быть в финансировании дефицит возникнет. А то на чужой стороне расположение дорого стоит.
 Фигура фельдмаршала сейчас олицетворяла собой выражение 'без слез не взглянешь'. С приоткрытым ртом, словно он пытался сказать букву Ы, глазами отражавшими отчаянье ведомого на казнь, причем невинно оклеветанного, Меньшиков замер с протянутой рукой, и попытался выдохнуть какие- то слова, но тщетно:
 - Ммма, мммааамоа... нннеееммммааа....
 - Не, Алексашка, походу быть, так как России этот путь небходим. Через Персию, в Китай, Индию... И не мычи, не мычи мне тут.
 - Мня-мъ... Кхе, меня вот что интересует, Мин Херц - пришедший в чувство Меньшиков расправил плечи, было в нем такое, двум смертям не бывать... - а почему почетное бремя субсидий на мои бренные плечи ложится?
 Петр окинул оценивающим взглядом 'бренные плечи 'несчастного',
 - а не ты ли мне говорил, друг сердешный, что у нас в тех краях все налажено, и где надо подмазано? И что пособников у нас там поболе чем тараканов в трактире? И что все заглавные фигуры или куплены или скомпрометированы? Не ты ли, сын дипломатии и авантюризма, крещеный Богом Воров, подбил меня отправить великое посольство в Персию? Не ты ли побочный сын Алчности и Стяжания уверял меня что дело шито крыто? А??? Где это все? И где деньги???
 И кивнув сам себе пришпорил коня. Светлейший князь, проклиная вполголоса персидский поход, вчерашнюю пьянку, и свой длинный язык, двинулся следом.
 
 В этот раз, как ни странно, до Мытниково доехали. Очень быстро. Его величество было в гневе и раздражении, и некогда было его величеству предаваться философским рассуждениям, и душевным копаниям. По этому доехали быстро. И так же быстро уехали. Отобедали, осмотрелись и отбыли восвояси. Жил бывший наследник Российского престола, скромно, без излишеств, но в достатке. Евдокия неплохо управлялась по хозяйству, спиртного Алексей не употреблял, так что даже выглядеть стал поглаже. Возвращались, к большому облегчению светлейшего князя Меньшикова, в молчании перебрасываясь скупыми фразами.
 - да... Алексашка. Совсем другой человек... Алешка.
 Меньшиков молча покивал. В том чуть располневшем, с загорелым лицом и печальной улыбкой человеке невозможно было узнать царевича.
 - И ничего у меня к нему нет. Ни обиды, ни любви... - продолжал Петр. Жалость может чуть-чуть. Ну, что хотел, то получил. - и с легкой досадой добавил: - И счастлив шельма!
 - Не всем, Мин Херц приятно бремя власти.
 - А с чего ты взял, что мне оно приятно? Меня впрягли в это ярмо, в четырнадцать лет, и я его тащу. И никто не спрашивает, как оно не тяжело?
 - У каждого свой крест, Мин Херц.
 - Да. У каждого есть выбор ...- не впопад ответил Петр. - мне тоже много не надо, Катьку, дочек моих, сына вот Алешкиного люблю, славный малец, Наташку, сестру. Велика ли семья? Да я один, руки имею, прокормил бы их... Но вот - Петр обвел рукой просторы - вот это кому отдать? Кругом интриганы, казнокрады. Тащат и тащат, уж на пару веков натащили. А чего тащить? Делай дело в своей стране, поднимай её, и ты и твой народ во благости жить будет...
 Меньшикову в кое то веки стало стыдно. Не на долго правда, инстинкт самосохранения как обычно воспреобладал, и Александр Данилович поспешил перевести разговор в другое русло
 - Да, да, понимаю, о чем ты государь, есть достойные, Шемякин, Данилов, Давыдов, Головин, те-же Строгановы...
 Самый главный казнокрад страны, прекрасно понял, в чей огород полетел камушек, но сделал вид, что понял царя по-другому... Хотя про Строгановых зря...
 - Строгановы? Ты проследил, чтобы эта старая шлюха убралась от двора?!
  - Проследил, проследил, сундуки упаковала, и убралась. Матерясь как кабацкий завсегдатай.
 - Да, это от нее не отнять. Гренадер в юбке.
 - А что, душа моя, государь, Головина Дениса не принимаешь ко двору?
 - Как не принимаю? Я уж особое приглашение ему посылал, но у того: то овцы англицкие приезжают, то амбары специальные для хранения картофеля строит, то дочь немощная.
 - Дочь у него, Мин Херц, скачет как та коза, сам видал. Картофель второй год и сажают и едят все крестьяне, сам, и даже соседи Головина, а аглицкие овцы дают превосходное сукно, я даже позволил себе закупить его для нашей армии, чтобы конфуза не вышло как в прошлом разе, когда ты, величество, мундир солдатский как тряпку порвал.
  -Теперича значит не порву?
 -Нет, государь - уверенно сказал Меньшиков. Еще-бы, самолично, как только не измывался над куском Гловинского сукна! И мочил его, и потом на солнце держал, а после двум здоровым мужикам рвать велел. Сукно уцелело, а значит и спина светлейшего уцелеет тоже.
 - Хм... да. А напомни, как мне Алексашка, пусть как прибудем, готовят бумагу, и пусть Головин с семейством после конца полевых работ в Петербурге будут! По моему настоятельному приглашению!
  - Непременно, Мин Херц! И Доминико наконец приедет...
 - А причем тут Теразини?
 - Да, так, гостит он там, и уезжать не собирается. Давеча письмо прислал, что собирается погостить у Головина как минимум до конца лета...
 - у Головина?
 - У Головина, Мин Херц, у Головина, - покивал Меньшиков, и закатив к небу глазки процитировал: - пишу вам, глубокоуважаемый Александр Данилович, что не смотря на некоторые трагичные обстоятельства, точнее даже благодаря им, компания в имении графа Головина подобралась весьма пристойная, и очень интересная! Мы с пользой и удовольствием проводим время, Доминико перечислял как они проводят время, весьма с пользой и достойно, и разъезжаться не собираются.
 - А что за компания такая? И как время проводят? Пьянствуют?
 - Нет, Мин Херц. Время проводят в философских беседах, алхимических изысканиях, и за игрой в шахматы. По шахматам, даже турнир проводят. Как рыцари. А компания... Наш Доминико; Известный Голландский доктор, естествоиспытатель Ван Дер Флас; двое увечных - француз и испанец; и поданный поднебесной, китайский врачеватель и мудрец, некий Хай Чу.
 - ??? это чтож...
 - Тож, тож, а еще - Меньшиков снова закатил глазки - а сеньорита Эвелина весьма приятна в общении, и ум неожиданно для дамы, острый имеет.
 - Ну прям чудеса в решете, ты мне Алексашка, рассказываешь. Где то в глуши, собирается цвет общества трех европейских столиц... чтобы провести рыцарский турнир... по шахматам. В глазах Петра плясали чертики
 - И вовсе не в глуши, а... Ну ты сам знаешь, где его заводы строятся.
 - все равно чудно... тракт на Москву, говоришь? А не прокатится ли нам, драгоценный мой, в Тверь? Посмотрим как там корабли наши строятся... Да прохвоста Доминико пристыдим.
 
 ГЛАВА
 А Головиных действительно организовался шахматный турнир. Игра эта была в принципе известна, а тут еще поспособствовали обстоятельства, столько бездействующих кто на отдыхе, кто по болезни, мужчин. Надо же было что-то придумать. Со времени судьбоносной, во всех смыслах охоты, прошло более месяца, Диего шел на поправку очень плохо, гасконец болел просто 'за компанию'. С подозрительным испанцем они на удивление сошлись, и даже подружились. Доктор не 'мог бросить больного', Доминико не мог бросить доктора, тоже за компанию, ХайЧу прижился в имении Данилова, словно домовой, никто не задавался вопросом откуда он взялся, и когда отправится восвоясьи. Есть и есть.
 Д'Артаньян, как только сумел боле-менее сидеть в седле, посетил усадьбу Данилова, сам хозяин опять где-то отсутствовал, познакомился с Де Фога, и Глафирой, нашел их людьми замечательными, и скучная жизнь в провинции закончилась.
 Эвелина и месье с кучей титулов и долгов, организовали маленькие ассамблеи, гости и хозяева читали стихи, пели, даже устраивали небольшие театральные представления. Соседи были рады быть приглашенными, слухи шли, Денис Иванович под шумок собирал заказы для своего суконного производства, и за небольшую мзду, даже удалось ухватить заказ от государственной казны на поставку сукна! Какая удача! У Теразини открылась большая фантазия на творчество, и он, если не учувствовал в ассамблеях, рисовал, чертил, снова рисовал, и был счастлив. Ван дер Флас тоже считал, что его привела в эти места десница господня! Он познакомился с потрясающим человеком! Хай Чу не плохо разбирался в медицине, прекрасно знал анатомию, и увлекался алхимией! К ним неожиданно присоединилась дочь хозяина имения, девица не глупая, хладнокровная, и тоже имеющая тягу к алхимии. Один амбар они уже чуть не спалили, но что поделаешь, наука. Нет, философский камень они не искали, зато в нанесении тонкого слоя серебра или позолоты на фарфор и стекло, очень даже продвинулись! Китаец тоже был счастлив, ну и не удивительно, когда вокруг просто киселем разлито благодушие, и положительные эмоции, сложно этому счастью сопротивляться. И воспитаннику это на пользу. Эмоции. Хоть он, Диего, и очень слаб пока, но что его жизни и здоровью ничего не угрожает это уже понятно и последнему конюху. Ну и еще маленький секрет Хай Чу. Глафира Ильинична. Да. Железное сердце воина звенело и пело отнюдь не военные марши. Мастер вел себя прилично, не давая барышне даже намека, ну если не считать пары виршей, прочитанных Глафире, по её же несостоятельной просьбе. Чудо а не женщина. Мечта. Даже находится возле нее огромное счастье. Глафира просто расцвела, привела в порядок усадьбу, завела знакомства с местными и проезжими купцами, и потихоньку жалела что она дворянского рода. И не только по тому, что очень нравилась ей торговля, заниматься которой девице её положения не подобало. Просто как то неловко будет Петруше перед соседями, и знакомыми, когда она, столбовая дворянка, взрослая, достойная во всех отношениях девица, сбежит с китайцем сомнительного происхождения, словно профурсетка какая. А сбежит. Обязательно сбежит. Это уж Глафира твердо решила.
 
 -А что ты думаешь дальше делать, Жан? - Испанец покусывал травинку
 Они расположились в больших плетеных из лозы креслах, у пруда даже взяли с собой удочки, половить карасей, караси это лишь предлог уединится.
 - О, мой путь уже продуман, мой друг. К счастью, рекомендательные письма пришли, бедный батюшка! Могу себе представить, как ему пришлось побеспокоится.
 - Осмелюсь спросить, и каков этот путь?
 - Мой друг, этот путь тернист, но может быть овеян славой. А самое главное, он самый короткий, чтобы привести меня к цели!
 - Ваша цель?..
 - Я гасконец, месье! Я тщеславен и беден, моя цель слава и деньги! Диего тихо рассмеялся: 'нет нет, Жан, не кипятитесь, я не над вами , просто мне показалось забавным, что я ищу совсем противоположного'
 - бедности и забвения?
 - Скажем так, я ничего не имею против бедности. Да, забвения. Сейчас, когда я встретил учителя, моим первым устремлением было, едва закончив одно дело, вернуться в поднебесную, и посвятить себя великой мудрости.
 - Интересно звучит про первое устремление
 - Я колеблюсь.
 - Знаешь Диего, а я нет. Царь собирается воевать. Это точно. Я слышу разговоры, я вижу довольный физиономии купцов, и с недавних пор, нашего гостеприимного хозяина. Россия готовится к походу. По морю, скорее всего это будут южные границы. Государь Пётр хочет еще одно окно. Я вступлю в армию. Буду сражаться, все таки я из семьи военных, и чему то меня учили, не только защищать свою честь на дуэлях. Я уверен, что у меня получится отличится в этом походе, и по праву занять почетное место в свите императора.
 У хладнокровного Диего упала челюсть. Однако, какой размах, и какая уверенность! Хотя в этом и заключается простая суть - быть мужчиной. И дело не только в тщеславии, дело в том, что ты готов рисковать жизнью, выполняя долг чести, долг дворянина. Быть там, где могут пригодится твои способности и занния.
 - Что ты сказал друг мой? Где ты готов применить свои знания?
 Диего незаметно для себя произнес в слух последние слова. Ну надо же! Насколько расслабился, совершенно себя не контролирует.
 - Говорю, что горжусь нашей дружбой, шевалье. И мои знания и какой никакой опыт, тоже пригодятся в этом походе.
 - Что ты говоришь Диего?! Ты тоже готов пойти в поход?! Я безумно рад!
 - Ну что, мальчики, на войнушку сбежать собрались? - оба достойных дворянина вздрогнули, причем француз чуть не свалился в пруд, его кресло стояло очень близко к воде, а Эвелина подошла (а вернее подкралась) очень незаметно.
 - Мадмуазель, подслушивать неприлично - д'Артаньян подскочил и в полупоклоне поцеловал ей кончики пальцев.
 - Ах месье, перестаньте о приличиях. Мне становится дурно, когда я об этом думаю. К счастью меня считают малахольной, и по этому мне многое сходит с рук! - Эвелина улыбнулась, открыто, по детски, показывая все тридцать два идеальных зуба. Какая она всё-таки необычная, эта девушка. Да, Диего нравилось когда она приходила, и с официальным визитом, и вот так подкрадываясь и возникая из каких нибудь кустов, или беседки. Просто потому, что ей хотелось пообщаться, как она говорила 'без галстуков'. Нравились ее безумные прожекты, а особенно вдохновение, с которым она про них рассказывала. Её увлечения -верховая езда в мужском седле и мужской одежде, алхимия. Её рассуждения. 'Ты влюбился' - поставил диагноз внутренний голос. 'Ничего подобного' - ответил ему мысленно Диего. 'Не обманывай самого себя' - неунывающий внутренний голос, 'заткнись и не лезь в мою жизнь! Как мне хорошо жилось без тебя!' - 'Тебе без меня жилось плохо.
 Ты был бесчувственным придурком, вернее пытался им стать. Но теперь у тебя есть я. Твоя душа'. 'Хм. Всегда думал, что душа, она женского рода, и не разговаривает' 'Не знаю что ты думал, но как может быть женского рода душа, у мужчины? А разговаривать... приходится, потому ка порой, ч не могу молчать!'
 - Как вы себя чувствуете, кабальеро? - нежная ручка коснулась его лба. Без перчатки! Действительно, к черту эти приличия!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"