Когда за моей спиной раздался многозначительный посвист, а потом развязный голос протянул: "Э-эй, пойдём-ка, прогуляемся с нами, красавица," - я ни на минуту не задумалась, что обращаются ко мне.
Я возвращалась с работы, припозднившись, но, в общем, в неплохом настроении. Плечо оттягивала сумка с рабочей одеждой, кое-какой едой из кулинарии и бутылкой кислого красного эля - впереди были выходные, проводить их у плиты на общей кухне совсем не хотелось. На красавицу я и при полном параде не тянула: ростом не вышла, фигура анорексичного подростка, короткие волосы, как белёсая пакля, торчат из-под линялой, заляпанной краской косынки (забыла снять, когда переодевалась из спецовки в уличное). Одета вроде не вызывающе - темный плащик из неприятной даже на вид синтетической ткани (зато помогает скрыть наличие хвоста), блекло-серая толстовка с капюшоном, темно-серые, протершиеся на коленях джинсы и стоптанные кеды. На носу, несмотря на позднюю осень и такой же поздний вечер, тёмные очки. Красавицы, наверное, и в неприметной одежде бросаются в глаза, но пока что все, встреченные мной, предпочитали для своей внешности совсем другую оправу. К тому же, моя физиономия, и обычно довольно бледная, после затянувшегося рабочего дня выглядела осунувшейся и уставшей. Но из-за спины, конечно, не видно.
Поэтому, когда меня вдруг цапнули за руку, а развязный голос прозвучал уже не в отдалении, а прямо над моим ухом, я едва не подскочила на метр.
-- Милая, я к тебе обращаюсь!
-- Извините, у меня нет с собой часов, - ответила я ему невпопад, надеясь, что приглядевшись ко мне хорошенько, он отстанет, и выдернула свою руку из его горячей ладони.
Однако, похоже, моим надеждам не суждено было сбыться.
Этот тип выглядел, как липкий, подтаявший на солнце леденец, такой же приторно-слащавый и противный, вдобавок от него разило перегаром: выходные у кого-то начались рано. И, кажется, он находился как раз в той стадии опьянения, когда любая особа женского пола, будь она хоть на вурдалака похожа, полна неотразимой привлекательности. А я, пожалуй, всё же немного симпатичнее несвежего голодного вурдалака. Тип ухмыльнулся, оценивающе разглядывая меня, и выдал:
-- Красотка, эта ночь так молода, пойдём, развеемся! С нами будет весело, вот увидишь!
Приглядевшись, я заметила маячивших за его спиной прихвостней: у одного воротник плаща чуть ли не до бровей поднят, а в зубах зажата дымящаяся сигарета; другой старательно надувает щеки и демонстративно позванивает свисающей с пояса цепью. От этой несуразной троицы, слегка забавной на первый взгляд, ничего, кроме неприятностей, ожидать было нельзя, как бы я себя ни повела.
-- Нет, парни, поищите кого-нибудь другого, - развернулась, сгорбилась, стараясь сделаться незаметнее, и сделала ещё шаг в сторону оживлённой улицы - прочь из этого тёмного узкого переулка.
Меня тут же облапили за плечи и развернули лицом к себе.
-- Ну что ты, не стесняйся, крошка! Только подумай, как чудно мы повеселимся все вместе!
-- Я не любитель веселья, - я дёрнулась прочь и упёрлась спиной в кирпичную стену. Огляделась, ища пути к бегству - как назло, ближайшая пожарная лестница оказалась вне пределов моей досягаемости.
Липкий, в свою очередь, тоже сделал ещё шаг - ко мне, вперёд, окончательно приперев меня к стенке.
-- Да ну, - сально усмехнулся, - а по тебе и не скажешь. Такая горячая красотка - ведь правда ж, парни, всё при ней, и всё такое.
Прихвостни закивали с видом знатоков и согласно замычали - о да, невероятно горячая красотка, асфальт плавится под её ногами, вон и наш липкий предводитель совсем растаял, от чего же ещё, как не от её пламенной красы.
-- Ну не упрямься, - он поддел пальцем мой подбородок, пытаясь взглянуть мне в глаза, но на мне по-прежнему были тёмные очки. - Будет круто.
Он икнул, пошатнулся, и я тут же воспользовалась открывшейся возможностью и поднырнула под его локоть, оказываясь относительно на свободе. Рванула в сторону улицы, бормоча себе под нос:
-- Нафиг, нафиг, ребятки, я с работы, меня всё достало, мне домой бы.
И, разумеется, была поймана, на сей раз за шиворот.
-- С нами не играют в эти игры, принцесса, - пропыхтел мне прямо в ухо Липкий. - Добраться домой, к мамочке, тебе этой ночью не светит. Ты пойдёшь с нами в клуб, и мы будем отрываться всю ночь напролёт, и чтоб никаких!
-- Но сумку-то домой закинуть?.. - возразила я без особой надежды на успех.
Дома была Эрна, которая бы обратила этих троих в пыль одним взглядом, и огромный, как гора, Вальтер - думаю, он вполне смог бы приложить Липкого противнем, если бы я его вежливо попросила. Но девиантное трио, несмотря на плескавшийся в животах алкоголь, тоже сообразило, что из дома меня будет уже не выманить.
-- Какая нафиг сумка, - Липкий так облапил меня за плечи, что вырваться совсем не представлялось возможным. - Крошка, я тебе не бессмертный упырь, моё терпение на исходе! Идём, и верещать не вздумай, не то будут у тебя... неприятности.
В шею кольнуло холодное и жгучее. Похоже, мне и впрямь ничего не оставалось, кроме как плестись вместе с ними.
Самое обидное, случись это всё не в N, а в каком-нибудь другом месте, только они и видели бы меня. Я просто растворилась бы в густых вечерних сумерках, в прямом смысле слова. Или, может, посмотрела бы перед этим Липкому в глаза, и ему бы пришлось закруглиться на сегодня с ночными похождениями и отправиться домой, стирать штаны.
Правда, после такого за мной с сиренами, мигалками и ружьями наперевес гонялась бы вся паранормальная полиция с жаждущей моей крови Кариной Красновой во главе. И, конечно, в любом другом месте меня бы никто не взял на работу, и у меня не было бы и тени надежды на спокойную жизнь полноправного гражданина - вообще без всяких шансов.
Но и тут всё не так просто - перед тем, как меня признают полноправным гражданином N, мне необходимо пройти целую кучу бюрократических процедур. А ещё они должны убедиться, что я не агрессивна, не превращаюсь в машину для убийства при одном виде крови, не теряю рассудок в полнолуние, новолуние, по пятницам тринадцатого числа и в другие дни и ночи месяца. Чтобы всё это проверить и проконтролировать, а также блокировать на это время большую часть моих особых способностей, начальник релокационного департамента в N нанёс мне магическую печать на тыльные стороны обеих ладоней - и до этого дня, надо признать, она не особенно осложняла мне жизнь... А младший специалист шепнул на ушко, что стоит мне проявить мою злобную натуру, или создать какие-нибудь проблемы, и меня без всякой задней мысли отдадут Карине Красновой, еще и ленточкой перевяжут.
Стоит мне только услышать её имя, вспомнить её голос и холодный, безжалостный взгляд, как моё сердце уходит в пятки и начинают трястись поджилки. Я и так не собиралась ввязываться в неприятности, тем более вести себя, как чудовище из ночных кошмаров, но перспектива встречи с Кариной пугала меня до дрожи и прекрасно мотивировала вести тихую размеренную жизнь обычной горожанки. Но неприятностям сваливаться мне на голову никто не запрещал. Остаётся надеяться, что шанс удрать мне еще представится.
Мысль, что эти трое теоретически не смогут причинить существу вроде меня серьезного вреда, не успокаивала. Мало ли, что там должно быть в теории, а на практике дело часто принимает другой оборот. Без магической печати мне было бы спокойнее. Остаться законопослушной, неагрессивной, белой и пушистой, но при этом прекратить своё земное существование я совсем не хотела.
Меня развернули в противоположную от оживлённой улицы сторону и повели тесными тёмными переулками. После того, как людные места остались на достаточном расстоянии, Липкий всё же убрал от моей шеи жгучее, холодное и острое. Ритуальный нож? Вот умора будет, если окажется, что это какая-то совсем повседневная и безопасная вещь.
Город они знали, конечно же, лучше, чем я. Но это было не так уж и удивительно, ведь те три месяца, которые я здесь успела провести, я не бродила по улицам дольше и дальше, чем требовала необходимость. Сейчас мне открывались такие тёмные закоулки, улочки, лесенки, о существовании которых я даже не подозревала. Брусчатка, ещё не убранные ящики с геранями, тронутыми первыми заморозками, тусклые фонари, едва освещающие пространство перед подъездами. Однако постепенно вся эта тихая идиллия сменялась кислотно-яркими граффити, цветными неоновыми лампочками и вывесками и шумными толпами людей и нелюдей, твёрдо решивших бесчинствовать всю ночь напролёт.
Липкий, по-прежнему навалившийся на мои плечи, вдруг потянул меня в сторону, пробурчав: "Сюда!" Мы оказались в очередном не заметном на первый взгляд переулке, где под мигающей вывеской курили и галдели три ярко накрашенные ведьмы (две в балетных пачках, одна в чёрной коже) и тролль, огромный и невозмутимый, как шкаф, потягивал пиво прямо из горлышка бутылки. Вывеска гласила: "Королева Карри", и, разумеется, никаким карри вокруг даже близко не пахло.
-- Пришли, крошка, - пропел Липкий, проталкивая меня внутрь мимо тролля и ведьм. Цепь и Воротник неотступно следовали за нами.
Я подумала, что, может быть, не всё так плохо. Подумаешь, пара часов в забегаловке. Если девиантное трио продолжит вечер так, как его начало, то вскоре они придут в блаженное состояние, когда о девушке забывают, стоит ей исчезнуть из виду. По крайней мере, я на это очень надеялась.
Внутри "Королевы Карри" было тесно, в воздухе плавала завеса сигаретного дыма, и почти таким же осязаемым был гогот и гомон нескольких десятков разнообразных посетителей. Музыка, смешивавшаяся с остальными звуками, становилась неразборчивой какофонией. Если здесь и была какая-то охрана, она умело скрывалась.
-- Мы точно сюда поместимся? - спросила я, не надеясь, что Липкий меня услышит, но тот ответил:
-- Не дрейфь, принцесса! Мы завсегдатаи, нас ждёт столик и реки лучшего здешнего пойла!
Его цепкие пальцы ещё сильнее впились в мои плечи, и он подтолкнул меня мимо отплясывающих ведьм в направлении тёмного угла, наполовину скрытого ширмой, разрисованной неоновыми красками в абстрактном духе. Спустя десяток оттоптанных ног и десятка полтора заковыристых ругательств мы оказались на месте, и я смогла выдохнуть: за круглым кованым столиком и впрямь никого не было. Оказаться хоть немного в стороне от толчеи "Королевы Карри" было невероятно приятно.
-- Устраивайся, красотка, и лучше забудь про эти свои мыслишки. Торн, Щур, составьте компанию нашей принцессе, пока я раздобуду выпивку!
-- Садись, - пробасил Воротник, - в ногах правды нет. Удобное кресло. Не смотри, что обтерханное, клопов в нём не водится.
-- Ларсу не понравится, - сиплым ломающимся голосом возразил Цепь.
-- Туда ещё две таких девчонки помимо Ларса поместятся, - отмахнулся его приятель, устраиваясь на высоком барном стуле, не слишком подходящем к этому столу. - Завидуй молча.
Я не стала упираться - уселась, постаравшись устроиться как можно вольготнее, чтобы у Липкого даже мысли не возникло, что он может сюда поместиться, но тут же осознала всю тщетность этой попытки - кресло и впрямь было большое, а я - не слишком.
-- А она нахалка, - вздохнул Цепь. - Вечно Ларс находит, с кем связаться.
-- Эй, я здесь и всё слышу, - огрызнулась я, но в ту же секунду мне пришла в голову мысль получше: - Но вообще-то мне и самой не слишком хочется тут оставаться. Так что я пойду, наверное, да?
-- Вали скорей, - просипел Цепь.
Меня не надо было упрашивать. Я вскочила с кресла (пожалуй, после получки надо будет присмотреть что-то подобное, оно мне понравилось); подхватила за лямку поставленную на пол сумку. И только собралась улизнуть из-за ширмы на улицу, оттоптав ноги всем встреченным на пути личностям, как меня резво сцапал за рукав Воротник. Я дёрнулась, он перехватил моё запястье.
-- Постой, крошка. Мне совсем не хочется, чтобы из-за тебя у нас с Ларсом возникло непонимание. Не дрыгайся, сиди себе. Ларс вернётся - разбирайся с ним сама.
Пожалуй, не следовало предпринимать такую явную попытку бегства: сказала бы лучше, что мне в уборную надо, сил нет терпеть... А так - момент был упущен. Не успела я сдвинуться с места, как в толпе и облаках сигаретного дыма замаячил Липкий, удерживавший в своих загребущих лапах три стакана с непонятным пойлом ядовитого цвета.
-- А вот и я, ребятки, - возвестил он, расплываясь в самодовольной ухмылке. - С чего у вас у всех такие кислые коровьи морды?
-- Зато твоя рожа - прямо роза на солнце, - наморщил нос Цепь.
-- Ты что-то имеешь против? - несмотря ни на что, тон у Липкого был благодушный. Но Цепь, по-видимому, этим не обманулся - помотал головой с таким видом, будто лимон целиком прожевал. - Вот и ладненько. Крошка, мои друзья тебя не обижали? Вы ведь вежливо с ней себя вели, да, парни?
Дожидаться ответа Липкий не стал, - впрочем, глядя на наши нерадостные лица, наверняка пришёл к выводу, что ответы - нечто ненужное и лишнее. Сунул один из стаканов Воротнику, другой - мне.
-- Тебе понравится, принцесса!
-- Прощай, значит, наша давняя дружба, а, Ларс? - укоризненно посмотрел на него оставшийся без выпивки приятель. - Ради какой-то малахольной замухрышки? Которая вдобавок...
-- Спасибо, я такое не пью, - я опустила стакан на стол - меня начинало мутить от одного только химического запаха.
-- Твоё самое правильное решение за этот вечер, - ухмыльнулся Цепь, тут же прибрав стакан к рукам.
Я думала, Липкого это разозлит, но ситуация, кажется, его только забавляла.
-- Маленькая строптивая привереда, - произнёс он. - Меня к тебе тянет куда сильней, чем к этим раздетым и на всё готовым ведьмам. Иди сюда, всё для тебя - веселье, музыка, танцы!
Он осушил стакан одним долгим глотком, а мой мозг всё так же безуспешно пытался осмыслить происходящее и понять: а что же теперь делать? Бежать сломя голову, отбиваться? Выжидать, хотя неизвестно, к чему это приведёт? Расслабиться и получать удовольствие - ведь они же наверняка чудесные парни, просто один из них не слишком любит, когда ему возражают? Почему я не заверещала на весь тот тёмный переулочек, может, они сами бы от меня отцепились, а теперь я сама во всём виновата?..
Но Липкий был не настроен оставлять моему и так ошеломлённому мозгу дополнительное время для размышлений, ведь ритмично-бодрящая музыкальная каша сменилась лирически-ноющей, как зубная боль. Он схватил меня за обе руки своими противными влажными пальцами, - неприкаянный стакан с последними каплями пойла при этом разбился у нас под ногами, а мне пришлось выпустить сумку из рук. Я была готова вот-вот сделать что-нибудь агрессивное, и пропади всё пропадом: сколько можно, кому понравится, что его весь вечер за что-нибудь хватают и куда-нибудь волокут!
С другой стороны, Липкий, сам того не зная, приволок меня в место, где мне было очень не по себе, слишком не по себе, чтобы действовать необдуманно: тесно, полно народу, мешанина из запахов и эта ужасная громкая музыка; темно, но темноту то и дело разрывают яркие пятна света. Ещё и "танцы"; программа адаптации и полноценного включения в жизнь паранормального сообщества N этот пункт, понятное дело, не включала.
Не знаю, чего он ждал. Мы оказались в самой гуще разношёрстной публики "Королевы Карри", растолкав тех, кто вовремя не убрался с пути, и оттоптавшись на не к месту поставленных ногах и больных мозолях; в дыму, но как будто бы в тумане, под навязчивым лучом света, блёкло-зелёным, делавшим нас похожими на заблудившихся зомби. Музыка вибрировала, впивалась в уши. Ларс отпустил меня и облизнулся, - взгляд у него был вязкий и приторный, как патока, и мне захотелось, чтобы на мне был ещё один слой одежды.
-- Не стой столбом, крошка, - он наклонился и проорал прямо в моё ухо, - мы разве за этим сюда пришли, а?
Я помотала головой.
-- Я не умею. Это плохая идея.
-- Ты права, врать мне и упираться - очень плохая идея, моя красавица. Будь умницей, не упрямься. Ты очень сильно пожалеешь, если меня разочаруешь.
-- Я уже сильно жалею, что удалось тебя очаровать.
Изо всех сил желая, чтобы эта проклятая медленная композиция наконец-то закончилась, я заозиралась по сторонам, пытаясь понять, чего же Липкий от меня всё-таки хочет. Посмотрела налево - там давешние ведьмы извивались в такт музыке, словно заворожённые волшебной дудкой змеи, и, похоже, они были сами по себе, потому что тролля поблизости от них я не увидела. Посмотрела направо - там на шее у длинноволосого существа непонятного пола висла девица-полукровка, на вид далеко не трезвая и совсем не адекватная. Я не чувствовала себя готовой ни к тому, ни к другому, а мой "приятель" Липкий, оказалось, не готов больше ждать. Он резким рывком притянул меня к себе, меня передёрнуло от прикосновения его ладоней к моей спине - несмотря на то, что между моей кожей и его были плащ, толстовка и майка, этого было мало.
Слишком близко.
-- Всего лишь танец, неужели тебе жалко, - нашёптывал он мне на ухо, а я боялась пошевелиться.
Исходящий от него запах алкоголя и пота, его ладони, то навязчиво исследующие мою спину, то делающие попытки спуститься ниже, его настойчивость, всё его существо мне отчаянно не нравились. Во мне начинали смутно ворочаться голод и злость, и сейчас это пугало меня куда больше, чем возможные дальнейшие действия Липкого. Я привыкла считать, что мой аппетит возбуждают в основном страхи, в особенности вкусные страхи одного определённого человека, а тут вот - нет. Как легко это было бы: располосовать когтями эту самодовольную физиономию, переломать ему руки, упиваться ужасом и бессилием... Меня отрезвляла, пожалуй, только противность моего спутника - и ещё магическая печать, с каждой минутой всё сильнее покалывавшая мои руки. Но я ведь приехала сюда, чтобы стать полноправным гражданином, а не затем, чтобы крошить всех направо и налево!
-- Пусти меня, - я оттолкнула его изо всех сил, и этого хватило, чтобы Липкий потерял равновесие - и вместе с ним своё расположение ко мне.
Падая, он толкнул ведьму в фиолетовой пачке, но она, к счастью или к несчастью, сумела удержаться на ногах и теперь вопила, бросая то на него, то на меня разъярённые взгляды:
-- Совсем сдурели оба? Сюда приличные люди ходят! Хотели отношения выяснить - шли бы отсюда!
-- Тебя не спросил, что мне делать, - прошипел поднимающийся на ноги Липкий, даже не повернувшись в её сторону. Глаза у него стали совершенно безумные, и он двинулся ко мне. - Это была очень, очень большая ошибка, красотка!
Моя жажда крови внезапно схлынула, оставив после себя слабость в коленках и предвкушение неизбежных, неотвратимых теперь неприятностей.
-- Всё наше знакомство - огромная ошибка, - пробормотала я в ответ и метнулась в сторону: глядя на Ларса, любой бы понял, что сейчас лучше оказаться от него подальше. Но мой манёвр не увенчался успехом - я со всего размаху налетела на огромного, как гора, тролля-вышибалу, который даже не пошатнулся, но зато облапил меня своими ручищами, а из тролльих лап так просто не вырвешься.
-- Куда так спешишь, малявка? Проблемы?
-- Нет, что вы, - помотала я головой. - Простите, я лучше пойду отсюда.
-- Да, - услышала я из-за спины сочащийся ядом голос Липкого, окончательно обретшего твердость в ногах и успешно сократившего расстояние, которое так кстати начало было нас разделять. - Да, Хадмар, это моя мелкая, докучливая проблема, и, если ты не против, я сейчас избавлю от неё твоё заведение, пока она тут всё не разнесла.
-- Пожалуй, - пожал плечами тролль. - А то ругаться посреди такой толпы и впрямь не очень красиво.
-- Мы поищем какое-нибудь уединенное место, - с предвкушающей ухмылкой кивнул ему Липкий. - И раз и навсегда уладим все разногласия. Да, моя сладкая крошка?
-- Нет, я не хочу, - выдавила я, облизнув пересохшие губы. - Прости, я...
Но Ларс просто закрыл мне рот рукой, не обращая внимания на слегка подозрительный взгляд тролля.
-- Это всё бабские штучки, - пояснил он. - Сама не знает, что хочет, лишь бы наперекор сделать - да что я тебе говорю. Не волнуйся, Хадмар, мы разберёмся.
-- Смотри, разбирайся вежливо, - промолвил тролль с невозмутимой физиономией.
-- Конечно! Ведь никому из нас не нужны неприятности, правда?
И под неприязненными взглядами ведьм и всех тех, кому не повезло оказаться у нас на пути, мы покинули "Королеву Карри". Прощай, моя сумка, моя еда и моя спецовка.
-- Я ненавижу, когда мне дурят голову, принцесса, - кулак Липкого впечатался в стену дома, рядом с которой мы стояли. Впрочем, со стены даже штукатурка не осыпалась, да и кавалер мой не обратил внимания на ссаженные костяшки пальцев.
-- Так я и не пыталась, - ответила я, стараясь сохранять спокойствие. - Ты просто меня не слышал.
-- Не слишком-то ты старалась быть услышанной, а? Значит, не против была провести с нами время. Потом только стала выделываться почему-то. Я думал, ты не такая, как эти безмозглые заносчивые девки, магово отродье...
Он с пренебрежительным видом сплюнул на мостовую. Над головами у нас, поскрипывая, покачивался тусклый кованый фонарь. Холодный ветер продувал до костей, и, хотя я обычно не против холодной погоды, рядом с Ларсом мне было особенно неуютно. Тем более сейчас, когда из благодушного прилипчивого типа он стал недовольным прилипчивым.
-- Прости, я не хотела вводить вас в заблуждение, - покаялась я, вдруг его это смягчит? - Но ты ни слова мне сказать не дал.
Липкий криво усмехнулся.
-- Кто-то тебе затыкал рот, а, крошка?
-- Ты мне угрожал, - возразила я и прикусила язык.
-- Ну нет, не сваливай с больной головы на здоровую, моя красавица! Если бы тебе так хотелось домой, разве я смог бы тебя остановить? Но ведь ты же была согласна: не верещала, не отбивалась... Зато теперь у тебя какие-то претензии. Мне это очень, очень не нравится, принцесса. Меня это просто бесит!
Он побледнел, на его лбу в зыбком свете фонаря поблескивали капельки испарины, а глаза у него сделались совсем бессмысленные и пустые, как две стекляшки. Я остро ощущала почти что осязаемую угрозу, а в голове монотонно звучала одна только мысль: вся эта история с переездом в N - ошибка!
-- Я был с тобой вежлив, разве я тебя чем-то обидел? - сказал он отчего-то хриплым голосом. - Вёл себя, как идиот последний, но с вами разве можно по-хорошему? Посмотри мне в глаза, крошка, и повтори свои лживые слова, если наглости хватит! Я позабочусь, чтобы ты не пряталась больше за своими дурацкими заслонками!
Резким движением он сдёрнул с моего носа очки, больно рванув прядь волос, зацепившуюся за дужку, а в следующую секунду тёмные стёкла уже хрустели под подошвой его ботинка. Я пялилась на него, беспомощная и оцепеневшая, а в его взгляде читалось всё возрастающее отвращение.
-- Теперь-то всё с тобой ясно. Провести меня хотела, грязный демон.
Я привыкла носить тёмные очки ещё до переезда в N. Мои глаза - действительно, глаза демона, с чёрными радужкой и склерой, вызывали слишком много ненужных вопросов в городе, где любое чудовище, которое может нарушить покой граждан, готова своими руками прикончить Карина Краснова. И теперь я чувствовала себя оскорблённой, обманутой: неужели я и здесь, в месте, где относительно мирно соседствует множество людей и едва ли не больше нелюдей, буду видеть во взглядах гадливость или страх, стоит только показать, кем я на самом деле являюсь?
-- Значит, теперь я недостаточно хороша?
-- Лживым шлюхам вроде тебя самое место в преисподней, - ощерился Липкий. - Думаешь, некому здесь тебя туда отправить?
Мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Магическая печать уже не покалывала тыльные стороны моих ладоней, а ощущалась неприятным, тяжелым, сковывающим холодом - но даже не будь её, сейчас я была настолько парализована дурным предчувствием, что совсем не чувствовала себя опасным демоном - так, маленьким слабым созданьицем, заплутавшим на свою беду в городе чудовищ.
-- Для всего N будет лучше, если ты сгинешь, - сказал, будто выплёвывая слова, Липкий, и занёс уже руку не то для удара, не то для пощёчины.
Я зажмурилась и скорчилась, закрывая лицо руками, но ожидаемого удара не последовало. Зато ни с того ни с сего послышалось ойканье Липкого:
-- Для тебя - капитан Грауфогель, мой маковый сухарик, - ответил ему язвительный женский голос, низкий и хрипловатый.
Открыв глаза, я увидела троллиху в полицейской форме, бежалостно вывернувшую Ларсову руку. По сравнению с ней он выглядел хрупким задохликом, и к моему злорадству, пожалуй, даже примешивалась толика сострадания - вот только мне совсем не нужны были проблемы с полицией, и я по-прежнему не знала, чего мне ждать.
-- Пойдёшь со мной по-хорошему, сухарик, или понести тебя, как принцессу? - ухмыльнулась полицейская троллиха, продемонстрировав устрашающие клычищи.
-- По-хорошему, капитан Грауфогель, - Липкий скис и обмяк. - Но вы объясните, что я такого сделал-то?
-- Зря я, значит, надеялась, что с прошлого раза в твоей пустой голове что-нибудь прояснилось, - хмыкнула троллиха. - Вперёд, бравый охотник на злобных демонов, Каришу тебе в глотку. Драун! Позаботься о девчонке, пока мы тут беседуем!
Не успели троллиха и обречённо скривившийся Липкий скрыться в конце переулочка, как передо мной замаячила долговязая тёмная тень, слегка поблескивающая зелёными глазами.
-- Галахад Драун, сержант полиции N, - отрекомендовалась тень. - Давайте руку, сударыня. Нет-нет, не бойтесь, я не кусаюсь.
Фонарь снова качнуло порывом ветра, и в пятне света на мгновение оказалась клыкастая улыбка вампира. Но после галантного Липкого что мне вампир! Я с сожалением посмотрела на останки моих очков: растёртые в мелкую пыль стёкла, погнутая оправа, - и ухватилась за протянутую им руку. Его поддержка оказалась кстати: хотя опасность и отступила, мне все еще казалось, что вместо ног у меня макароны.
-- Вот, умница, - кивнул Драун. Пальцы у него были ледяные, как и следовало ожидать, и такого отторжения, как тёплые влажные лапки Липкого, не вызывали. - Я провожу вас до дома.
-- У меня в "Королеве Карри" сумка осталась, - опомнилась я. - Там ключи и вещи...
-- Подождите лучше здесь, я заберу, - кивнул он. - Не уходите никуда, я скоро.
И он скрылся за углом, бесшумно, ни стёклышка под ногой не хрустнуло - и даже не подумал спросить, какую именно сумку надо искать и где. Я прислонилась спиной к стене, приготовившись ждать хоть до утра; какая теперь уже разница?.. Остаток ночи, который я могла бы проспать в своей постели, так ничтожно мал, что нечего о нём и сожалеть. Вот очки и правда жалко...
-- Вот, смотрите, это ваша, да? - Драун появлялся из ниоткуда исключительно талантливо.
И впрямь, в руках он держал мою сумку, тёмно-серую, довольно бесформенную и очень вместительную, с полустёршимся рисунком, напоминавшим магическую печать - я совсем в них не разбиралась и даже приблизительно не смогла бы сказать, что она может значить.
-- Сразу так и подумал, - кивнул вампир. - От вас немного пахнет краской, и от сумки тоже.
-- Мы сегодня докрасили стены танцкласса мадам Элен, - зачем-то пояснила я. - Я маляром у Хедина Вольфенрауха работаю.
-- Неудивительно, что у вас такой измотанный вид, - понимающе склонил голову вампир. - Долгий у вас денёк выдался. Нет уж, я её донесу, не беспокойтесь. Идёмте. Только скажите, пожалуйста, как я могу вас называть.
Я не смогла сдержать кривоватую ухмылку, когда мне подумалось, что Липкого этот вопрос за всё время нашего знакомства так и не озаботил.
-- Меня зовут Ани Мара.
Всю дорогу до общежития Драун болтал без умолку, а я поглядывала на него искоса, стараясь при этом не встретиться с ним взглядом: пары тёмных стекляшек на носу ужасно не хватало. Вампир выглядел тощим, долговязым и совершенно безобидным, но, как видно, в N многие понимают, как бывает обманчива внешность - мало-мальски подозрительные личности старались убраться подальше с нашего пути, едва его завидев. Моя сумка, довольно увесистая, по-видимому не причиняла ему каких-то неудобств, так что я больше не предпринимала попыток её забрать.
-- И тут он замечает Магрит - ну, капитана Грауфогель - и спрашивает: "А ты там давно стоишь, моя сладкая булочка?" А Хадмар ему: "Да ты, парень, просто самоубийца," - капитан всяких шуточек не любит. Обычно она с первого раза вполне убедительна, но до него, как видно, туго доходит... Ну вот, мы уже близко. Хотя, пожалуй, стоило всё же довезти вас, вы совсем уже носом клюете.
-- Нет, - я помотала головой, - я правда очень вам благодарна, мне действительно было нужно проветрить голову. Жаль только, что вы столько времени из-за меня потратили.
-- Бросьте, Ани! Моя смена закончилась, а дома меня ждёт только недосмотренный сериал. Я точно провёл время с большей пользой, чем мог бы, не находите?
Он снова улыбнулся, зубасто и ослепительно. Я не смогла удержаться и улыбнулась в ответ, продемонстрировав полный рот зубов - тоньше, острее и гораздо больше, чем положено было бы человеку или вампиру. Но Драуна таким было не испугать.
-- Вот так, когда вы улыбаетесь, Ани, гораздо лучше.
Мы пересекли безлюдный перекресток с подмигивающими жёлтым светофорами и свернули в Парковый проезд, где по обе стороны от тротуара колонновидные тополя тянули к небу голые ветки. В отдалении замаячила унылая серая коробка - общежитие, в котором я снимала комнату. Я не сразу заметила, что шаги Драуна, звучные как будто нарочно, уже некоторое время смолкли, и обернулась: вампир остановился чуть позади меня и с задумчивым видом созерцал ночную улицу.
-- Ани, вам никогда не казалось, что ночной город больше похож на декорацию, чем на настоящий город? - спросил он.
Я помотала головой. В прошлом ночной город - не N, а другой, - был для меня куда реальнее дневного, а мой теперешний образ жизни оставлял мало желания и времени для ночных прогулок. Сегодняшняя была не очень приятным исключением.
-- Поглядите, - кивком головы он указал на один из домов чуть впереди: блёкло-розоватая штукатурка, увитая плетями плюща стена, тусклый рыжеватый свет в одном из окон. - Загляни только за угол - и окажется, что вместо дома - лист фанеры, вместо плюща - слой краски, а этот свет - не ночник в комнате юной романтической особы, а просто подсветка...
Я послушно присмотрелась, но то ли настроение было не то, то ли моим глазам, уже привыкшим к очкам, окружающая действительность казалась рельефнее и ярче. А если вслушаться в звуки и принюхаться к запахам... Нанесённая на руки печать в очередной раз за этот вечер напомнила о себе, и я переплела пальцы замком, стараясь прогнать неприятное покалывание.