Это реальная история, которая произошла со мной зимой 2002 года. Возможно, именно это событие и заставило меня в дальнейшем с большими переживаниями смотреть фильмы, или подобную литературу, связанную с постапокалипсистическими сюжетами. А особенно про мутантов и чудовищ.
Что такое постапокалипсис? Этого слова нет в словарях, потому что оно вымышленное. Оно обозначает положение мира после глобальной катастрофы, будь то ядерная война, или смертельный вирус, возможно падение метеорита на Землю. В такой ситуации люди выживают разными способами, в место валюты и рынка - бартер, вместо благ, квартир и машин, главная ценность еда и вода, и в этом мире человеческая жизнь не стоит ничегошеньки. Мы можем наблюдать такую жизнь в компьютерных играх и фильмах. Но это не все.
Когда мне было девятнадцать лет, я впервые очутился в таком мире, и жил я в нем три года. Я на тот момент (да и до сих пор) считал, что мы тут, в этом мире, для того, чтобы этот мир не расширился, и не выплеснулся, не ворвался в наши дома. Хотя люди существуют и выживают там именно так, как описано выше. Жутко, когда фантастика становиться реальностью.
Начну чуть-чуть из далека. Вы когда ни будь, дрались? Я имею в виду с людьми. А с собакам? Или другими животными? Нет? Вспомните себя в ситуации, когда на вас рычит бродячий пес. Какая первая реакция? Правильно. В первую секунду растерянность. Это не известный и не привычный враг. Это не человек, с которым, хотя бы, можно договориться, или еще до боя, признав его силу сдаться. Драка с животным подрузамивает всегда неизвестный результат... возможно даже смерть одного из дерущихся... и не обязательно животного... и от этой неизвестности в первую секунду всегда испытываешь растерянность... Это я написал, чтобы потом было понятно, почему мы не вели себя как герои фантастических фильмов, и не стали бегать и ловить мутантов.
Но это все предъистория, а вот и сама история...
Мой взвод, а точнее одну из групп взвода перебросили в город Грозный. К этому времени основные бои в нем уже давно отгремели и большая часть, контролировалась нашими подразделениями.
Контроль осуществляли в большинстве своем милиционеры и бойцы из сводных батальонов ОМОН. "Духи" вели свою диверсионную деятельность, однако особых успехов у них, вплоть до осени того же года не будет, однако той зимой, мы, естественно этого не знали.
Маленькая колонна, оторвавшись от основной массы двигающихся войск (ГАЗ-66 в прикрытии двух БМП), и, свернув на неказистую узкую улочку, встала. Из-под завалов одного из зданий вылезло пять очень чумазых и усталых солдат-пехотинцев, которые, тут же направились в сторону головной машины.
Я сидел в "газике", было очень влажно и холодно. Мой бушлат грел тело, однако пальцы, которые сжимали АКС, сильно замерзли. Было весьма тоскливо. И эта тоска сочилась отовсюду. Она шла от пустых "глаз" разрушенных артиллерией домов. Она шла с неба, где тучи висели как свинец, и постоянно казалось, что они вдавливают всем весом тебя в эту жидкую и липкую как пластилин грязь.
Пискнула рация Ромыча, нашего связюка. В ответ на это десантник широко зевнул, и проморгав выступившие слезы подмигнул мне.
Группер, лейтенант Пружина, открыл дверь в пассажирский салон, и крикнув:
- Выгружайся!
Ушел в сторону первой БМП, где "мобутейцы" переговаривались с водителями бронетехники.
Всего в группе было семь бойцов: один связист - Ромзес, один пулеметчик - Носок, снайпер - Кролик, Леха - стрелок разведчик (он же в случае чего второй номер Носка), Глот - замок группера, ну и я, старший стрелок разведчик. Седьмым был группер - Пружина. Вот и вся разведывательно-десантная группа.
Задачу мы не знали. Ее знал только группер. Почему-то мы решили, что будем работать с агентурной разведкой, т.е. выводить или прикрывать кого-то, сейчас не вспомню, почему мы решили именно так, однако четко помню, что думали именно о такой задаче.
Выпрыгнув с пассажирского салона в липкую грязь, и помесив ногами в сторону группера, я загрустил. Чувство тоски меня не покидало. Ботинки с характерным чавканьем и хлюпаньем разъезжались, каждый раз я буквально выдирал ноги из держащего меня "пластилина", и каждый раз мне казалось, что вот-вот оторвется подошва.
- ...и чо, техника даже в объезд не пройдет? - донесся до меня голос механика водителя, который спорил с пехотинцем.
- Не, никак, только ножками.
- Да у меня приказ, доставить группу чотко до вас.
- Да ладно, - это группер, - ножками так ножками.
Только когда я стоял в упор перед грязными пехотинцами, я понял, что передо мной как минимум один офицер. Грязный, усталый, с тоскливыми глазами, в которых было столько усталости, что сразу вспомнилось, как давно я не был дома!
Вот она служба. Кто мог знать, что в свои двадцать я уже облечу с боями всю Чечню, попаду в Таджикистан, буду бить караваны с оружием в РСО-Алании. Я не жаловался. Мне нравилось. Впервые в жизни я был рядом с людьми, которые относились ко мне как родственнику, члену братства, я их любил, а они меня. Правда, все время мы дрались и крыли друг друга матом, однако уже тогда понял, это лучшее время моей жизни.
- Тогда так, - сказал мобутейский офицер, - я, Кнышь и Отвертка пойдут впереди, будем вам дорогу показывать, остальные замыкают.
- Ты мне на карте покажи, как пойдем? - сказал группер, и развернул офицерский планшет с пятидесяткой.
Офицер поднял вверх ладонь.
- Не, тут этого маршрута нет, только разве что под картой, - офицер позволил себе улыбку.
Группер промолчал и сложил карту обратно в планшет, он повернулся к механику-водителю.
- Возвращайся, доложишь, где нас выбросил. Рэмс, свяжись с "Ольхой", скажи что нас встретили.
Рома что-то повернул на своем "арахисе" и сказал в микрофон:
- "Ольха-ольха", я "Беркут десять", ответь "Беркуту десять"...
- Ладно, - пехотинец посмотрел на небо, - надо валить отсюда, и так много времени потеряли. Еще припрется, кто ни будь. Ну что? Потопали? Разведка?
- Хорошо, - группер снова повернулся к водителю, - все понял? Вали давай домой!
- Есть! - сказал маленький сержант, и быстро запрыгнул внутрь своей "бэхи".
Колонна из трех машин завела двигатели и стала пробовать развернуться.
- Связи нет, - пожаловался Рома.
- Песня та же, поет она же, Ромзес, а ты крикни в сторону Ханкалы. Может услышат? - пошутил Носок.
Как и сказал пехотный офицер, шли его порядком. Впереди он с двумя бойцами, один из них был с радиостанцией. Следом Носок с Лехой. В центре, в "ядре" группер, и остальные, а замыкали два пехотинца.
Быстро преодолев два дома. Проходили их насквозь, через первые этажи, по каким-то дырам. Через квартиры, подъезды, перепрыгивая сквозные дыры в полу, по разрушенному бетону. Сделали первую остановку. Наша группа собралась вокруг офицера пехотинца, остальные его бойцы разбежались, создав круговую оборону.
- В общем так, - начал офицер, я про себя отметил, что от него жутко воняет не мытым телом, сыростью и подвалом, - зовут меня капитан Курочкин, вы раньше в городе работали?
- Нет, - ответил Пружина, - в основном по лесам и горам.
- Плохо, - капитан сидел на корточках, он пересел на колено, и пальцем по пыли стал что-то рисовать, - значит так, смотри десантура. Двигаемся старым построением, но не пересекаем открытые места всей толпой. Только так, один перебежал, взял под осмотр свой сектор, только после этого перебегает следующий. Тот, кто прикрывает, остается на месте. Тот, кто перебежал, идет дальше, и берёт под наблюдение фронт. И так дальше. Сигналы руками не отдавать! Только голосом. Вам, наверное, кажется, что тут никого нет. Но это не так. За нами сейчас десятки глаз ведут наблюдение. И кому надо уже доложили. Так что смотрите в оба.
На пыли, офицер уже нарисовал довольно понятную схему с секторами огня и построением.
Совещание вели в квартире одного из зданий. Мобута вела наблюдение через окна и дыры в стенах.
- Мы потому и ушли от того места, где вы вышли. Потому что нет сто процентной гарантии, что сюда уже не двигается группа гранатометчиков. "Духи" любят пострелять по нашей технике.
- Правила боя? - спросил Носок.
- Да, - капитан стер нарисованный план и стал вытирать руку от пыли, об штанину, - кого ни будь, заметите, берите на мушку, но ни в коем случае не стреляйте. Тут гражданских полно. Только если по вам стрелять будут. Но в бой лучше не вступать. Эти твари отличные мастера городского боя. Лучше выставить дым и свалить от них. Потом сюда вызовем ментов или комендачей, будут чистить. А вообще-то в нехорошее время вы приехали. У нас затишье было до этого. А сейчас то на стрелка нарвемся, то мины понаставят. Что не день - то канитель.
- Понял тебя, - группер подышал на руки, отогревая замершие пальцы, - далеко идти то?
Рома стал переговариваться с офицерами управления, которые сейчас в теплоте сидели и передвигали стрелочки по картам. Для них мы - стрелочки и кружки, для нас они только голос из рации.
- Ну, все, - капитан встал, - потопали.
Так мы и шли. Остановились, осматривались, перебежали. Снова остановка, снова осмотр, снова перебежка.
Один раз, как раз моя очередь была перебегать, я заметил, что сзади нет Глота. Хотя он конкретно должен был быть за моей спиной. Решив, что тот выбрал другую позицию для наблюдения, я припустился бежать по пустой улице. Как раз к сидящему на колене Кролику, который изучал здание по улице через оптику своей СВД. И тут прямо передо мной, не успел я еще добежать, в окне второго этажа, появилось и исчезло чье-то лицо. Меня прошиб холодный пот. До этого нам никто не попадался.
Я добежал и показал назад, через спину сигнал "стоп", сработал рефлекс, наработанный еще в лесах.
Слева, прислонившись спиной к стене, стоял группер.
- Там, - я указал пальцем сквозь стену, в сторону второго этажа, - кто-то есть.
Пружина кивнул, выглянул в коридор, вытянул оттуда за ворот бушлата пехотинца.
- Скажи Уточкину, заметили кого-то.
- Да и хрен с ним, - ответил пехотинец, - надо просто быстрее уйти отсюда.
Я с тревогой и с ощущением того, что сейчас начнут стрелять, стал наблюдать за пустой улицей. По которой вот-вот должен был начать бежать Глот, Рома и остальные. Однако никто не бежал.
- Эй! - раздалось из подъезда дома, с которого мы перебегали, кричал кто-то из пехотинцев, которые прикрывали тыл, - десантура! А где ваши?
С другой стороны прибежал Уточкин.
Он смачно выругался. И выдохнув, побежал назад, в сторону крика.
- Разошлись, - приказал нам группер, - Крол, поменяй позицию. Вовчик, за мной.
Пока ребята разбегались по первому этажу и занимали круговую оборону, я и группер, прикрывая друг друга, аккуратно и тихо поднялись на второй этаж.
В коридоре, уже подняв руки, вверх на корточках сидела молодая девушка.
- Не стреляйте, - сказала она на русском, но с характерным акцентом.
Я от бедра прицелился влево от себя, вправо от нее. А сам не спускал с нее глаз.
Группер подошел к ней в упор.
- Опусти руки, - сказал он, его автомат смотрел влево от нее, вправо от меня, - ты тут одна?
- Да.
- Что ты тут делаешь?
- Гуляю.
По лестнице шумно забежал один из пехотинцев.
- А! - сказал он, увидев девушку, - Надя! Привет. Стой где стоишь. Опять Хасан прислал?
Девушка молчала.
- Ее брат, - сказал пехотинец групперу, - на "духов" сучонок работает. Отправляет ее в разведку. За нашими маршрутами наблюдать. Пусть пока тут посидит.
Я посмотрел в выбитое окно, где один за одним через дорогу, стали перебегать наши.
Бряцая оружием и амуницией, к нам забежал Уточкин. Капитан был мокрый, видно пришлось побегать. Он тяжело дышал, и с каждым выдохом поднимались клубы сырого пара.
- Хуф, - сказал он, увидел девушку, - а! Надя! Привет! - потом повернулся к Пружине, - ну лейтенант и заставили твои меня побегать. Та часть группы, которая перебегать должна была. Повернула не там, в здании, в общем, заблудились, не поняли куда идти. Тут вам не лес. Тут блин лабиринт. Чуть не туда, можешь потом неделю искать выход. В общем, все на месте, внизу, надо дальше идти.
- Что с ней делать? - спросил я у капитана, имея ввиду девушку.
- А, да ничего. Все уходим.
Мы по одному стали быстро спускаться вниз.
- Хасану "привет"! - бросил на прощание, капитан, - еще раз увижу, в комендатуру сдам. Сейчас не до тебя.
Больше ничего не произошло. Глот и Рома выглядели виноватыми, за то, что заблудились "в трех сосенках", однако группер на них даже не смотрел.
- Пришли, - сказал Уточкин.
Перед нами открывался черный зев какой-то дыры в полу. Пехотинцы достали из карманов фонарики (я тогда впервые такие увидел), прицепили их на лоб. И начали включать и выключать их, проверяя, работают ли.
- Это что? - не понял Носок.
- А, да так. Тоннели, - просто заметил один из мобутейцев.
Капитан стал перевешивать за спину свой АК с подствольником. Он вытащил из кармашка разгрузки пистолет Макарова, снял с предохранители и передернул затвор, загоняя патрон в патронник.
- Дальше уже не опасно идти. Тоннели только мы знаем. Идем цепочкой, каждый держите за плечо впереди идущего. Заблудитесь - реально не найдем.
- Ага, - добавил боец с рацией, - у нас один так заблудился. Наверное, батарейки сели в фонарике. Десять дней искали. Нашли в одном из подвалов. "Духи", твари, его на куски разрезали.
- А может и не "духи", - загадочно сказал другой.
Выстроившись в плотную цепочку, мы потянули в черное чрево дыры. Я держался за плечо Глота, а за мое держался Леха.
На мое удивление, пол в тоннеле был гладкий, ни мусора, ни обломков кирпичей, что не привычно, после прыжков и перебежек по разрушенным улицам и домам города.
Я ничего не видел, даже то, что было под носом, скрывала мгла. Только тяжелое дыхание ребят спереди и сзади. Правая рука, которая держала на сгибе Калашников, стала затекать. "Черт", думал я: "Надо было ремень в натяжку перетянуть, легче было бы". Однако отпускать левую руку, которой я держался за Глота, было страшно. Я действительно боялся потеряться.
Сколько мы провели времени под землей трудно сказать. Однако, когда, наконец, вышли на поверхность, я удивился, что было уже достаточно темно.
- Фууууууух, - с чувством выдохнул Глот.
Бедняга Носок, который тянул тяжелый ПКМ, стал приседать и размахивать руками, разгоняя затекшую кровь, я тоже с наслаждением распрямился.
- Пришли, - радостно сказал капитан, - тут мы и живем.
Это был подвал. Довольно широкий подвал, какого-то здания. В углах стояли натянутые палатки и брезентовые шторки. По углам стояли самодельные печки-буржуйки, которые довольно хорошо обогревали помещение. Как потом выяснилось, в географии подвала находились и оружейные комнаты, и склады с боеприпасами и питанием. На первом этаже были оборудованные оборонительные ячейки и наблюдательные пункты.
Офицеры первого огнеметного взвода РХБЗ, и приданной им мотострелковой роты, грамотно выбрали место для создания своей базы.
По земле сюда ни одна техника прибыть не могла. Все дороги были либо завалены элементами разрушенных зданий, либо заминированы. Ребята только раз в месяц снимали мины с одной узкой дороги, чтобы пропустить колонну с продуктами и водой.
Прилегающая территория давно была пристреляна.
Местные, конечно, знали, что тут стоят федералы, однако еще во время основных боев, пехотинцы доказали боевикам, что сюда лучше не соваться. Ох, как они доказали!
Боевики атаковали роту и бронетехникой, и массированными атаками пехоты, при поддержке минометов и артиллерии, однако ничего не добившись откатились, признав силу пехоты.
- Так-с, - потирая руки, к нам вышел старшина роты, - ну-с, здорово десантура!
- Здоровее видали, - буркнул группер, - покажи нам место, где можно забомбиться.
- Да там, - старшина неопределенно махнул рукой, - в той части, сейчас ребята вас проводят. Ставьте палатки и спальники. В восемь у нас ужин, приходите.
Вот так мы и прибыли к пехотинцам. Расскажу немного об истории этого подразделения, чтобы было понятно, зачем нас именно к ним прислали. Историю эту мне рассказал провожатый пехотинец, который за то, что я его угостил печением, готов был все военные тайны выдать.
Когда начались городские бои и войска, стали выдавливать "духов" к заводскому району города, возникла проблема. "Духи" стали проникать, в наши тылы и расстреливать отдыхающих от дневных боев солдат и подрывать технику. Необходимо понять, что линия фронта, это не то место, которое можно запросто преодолевать большими силами, да еще с оружием и экипировкой. А случали с нападениями на тылы, становились все чаще и чаще. Командование задумалось, и вызвала в район группу спецназа.
Спецназ ГРУ обнаружил под городом целую сеть тоннелей, которые соединяли под землей пойти все высотные дома, у которых были просторные подвалы. "Духи" их нарыли в период между первой и второй компанией, и пользуюсь опытом первого штурма Грозного в 91-ом, приняли, довольно хитрое решение. Цель не отстоять город, а использовать его для того, чтобы перебить как можно больше сил федералов.
А сделать это вот так. Боевики весь день упорно отбивают атаку наших сил, закрепившись в каком-нибудь доме. Не добившись успеха, российские войска занимают на ночь оборону и ждут подкрепления. Подходит большое количество танков и пехоты. Утром снова штурм, но в доме никого нет! Наблюдатели, которые всю ночь следили за зданием, только руками разводят. Мол, не видели как "духи" уходили. Ну, нет, так нет. Наши занимают дом, для того чтобы создать плацдарм, для следующего штурма, следующего дома. Соответственно и тыл подтягиваться.
И тут, следующей ночью, прошедшие по туннели диверсанты, с тыла начинают расстреливать стоящие в ряд танки и "бэшки". Стрелять по временным госпиталям, закидывать гранаты в оборонительные ячейки и подвалы, где спят уставшие бойцы. И это ночью! И это в тылу! Поднимается суета. Федералы начинают палить во все стороны, и так до утра.
А ближе к утру, накопившиеся в тоннелях "духи", которые спокойно переждали всемэто безумие, в безопасности под землей, атакуют с нескольких сторон, и получается, что ребята, которые заняли день назад дом без боя, оказываются в окружении.
С этой тактикой надо было кончать. Спецназ ходил по тоннелям, но из-за численного перевеса "духи" все равно выигрывали. Тогда в туннели стали спускать огнеметчики с РХБЗ, плюс прикрытие из мотострелков, которые не только выбили оттуда противника, но и стали единственными в городе, кто разбирался в сложной паутине этих тоннелей.
- Они гигантские, - признавался маленький и грязненький пехотинец, - там и лампы и генераторы есть. Там все по первому слову техники оборудовано. Но теперь, конечно, разрушено. И мы, и они постарались. Но не это главное.
Мы поближе пододвинулись к солдату. Группер протянул флягу с разведенным спиртом, Носок понюхал, сморщился и протянул ему свою, в которой был Моздокский коньяк. Группер шумно выпил и протянул дальше.
Мы контрактники - нам можно.
- Тут вот что страшно, - говорил пехотинец.
Лично я побрезгал давать ему флягу. Уж больно солдатик был грязный, я налил ему коньяк в колпачок от мины, пять штук, которых всегда носил в своем РД.
- Благодарствую, - улыбнулся солдатик, выпил, я протянул ему шоколадку, при виде которой у мобутейца выступили слезы восхищения.
- Так что страшно? Мины? - спросил Леха.
- Да вот смотрите, бои шли зимой. А тогда дожди шли жуткие. Трупы никто не убирал. Постоянно долбила авиация и артиллерия. Кое-где от этой долбежки проломило тоннели, и вода... ну, которая дождевая, всю эту гадость от разложившихся трупов понесла внутрь. Еще в тоннелях были крупные склады со жратвой, которые тоже пропали. Вот. А мы выжигали духов огнеметами и, поговаривают, что какой то химической гадостью, ребята из РХБЗ не брезговали. Травили как тараканов. Время такое было. Они наших ребят на куски живьем резали. Твари. Ой, - вдруг сказал он, - есть чо попить? Сухо в горле.
Носок усмехнулся и плеснул солдатику еще коньяка.
Мобутей тут же проглотил содержимое, при чем, не глядя, как будто и не было этого. И с глазами сироты посмотрел на меня. Я отломал от плитки еще один квадратик, протянул ему.
- Так вот, - довольно продолжил он, - крысы. Первые были крысы. Это точно. Мы сначала не поняли, как это произошло. У нас один, дежурил на дырке. Задремал во время дежурства, а проснулся без носа.
- Как без носа? - удивился снайпер.
- Да вот. Проснулся, а нос нет, отгрызли.
- Как отгрызли? - Кролик, да, как и все, рефлекторно потрогал свои носы. Лично я почувствовал липкий холод страха, и посмотрел в темные места подвала, - он что, не почувствовал как ему отгрызали нос?
- У крыс, - стал объяснять солдатик, - на зубах есть такой яд. Типа анестетика. Когда эта тварь грызет, то не чувствуешь боли. Потом, когда яд выходит, боль приходит.
- И что с этим бойцом стало? - спросил я.
- А, да в госпиталь. А оттуда в Ростов. Ну, мы сначала подумали - ну не повезло, что из этого. А потом крысы съели наш поек со склада. И утянули целый вещь-мешок с "ништяками", мешок тяжелый. Как вытянули - мы не поняли. Думали "крыса" среди нас. А потом одна такая тварь подорвалась на растяжке. Мы как труп увидели, просто при...ли. Она с поросенка размером!
- Да ладно, не звизди, - не поверил Леха.
- Честное слово! - замахал руками солдатик, - сам видел! Но не это самое страшное, что там, в туннеле сейчас живет.
Мы молча ждали продолжение, однако солдатик молчал, и переворачивал в руке пустой колпачок от мины, с грустью смотря внутрь тары.
Носок, уже без улыбки налил ему еще коньяку.
Солдат обрадовался и снова уставился на меня. Мне этот маленький вымогатель уже начинал надоедать, и вместо шоколадки показал ему кулак. Боец выпил коньяк и продолжил:
- Еще такая вот фигня была. Как-то нашли мы паутину. Но не простую. Она как одеяло была, плотная и очень липкая, а в самой паутине коконами были эти самые крысы, размером с порося. Сухие, правда, в них ни капли крови не было. Искали паука, не нашли.
- Что же там за паук такой был? - удивился Кролик.
- Ага, - кивнул солдатик, - нам тоже интересно было. Но и не это самое страшное...
- Если хочешь еще коньяка, - честно сказал Носок, - то получишь от меня только "лося".
- Понял, - быстро согласился пехотинец, он поставил поближе ко мне пустой колпачок и встал, собирался уйти.
Носок тоже встал. Носок у нас почти метр девяносто и шириной плеч мог поспорить с нашим санитарным инструктором - Димой Долгих, которого не иначе как Шварцнеггером никто не называл.
- Куда собрался? - прорычал он.
- А, да так, - солдатик побледнел и быстро добавил, - просто ноги затекли.
- Рассказывай, - приказал Пружина.
- А самое страшное... мы, правда, только несколько раз его видели. Это такое... я не знаю, как описать. Лично не видел. Оно как человек ростом, только руки до колен и худое. Ребята говорят рубашка на нем светлая, в клетку и джинсы рваные. То гавно от него найдем. То следы босые. Но пару раз точно видели. Не пристрелили, так как испугались, а оно сразу во тьму, раз и нету.
Солдатик ушел. Лично меня, его истории поначалу сильно напугали. Чего только не услышишь на этой войне, но с такими вот, мутантами, еще не воевали. Страх слегка стал отпускать. Пружина о чем-то переговаривал с "Ольхой" по радио, Носок расстелив пенку, и кинув сверху спальник, лежал, смотрел в потолок, его пулемет стоял на сошках рядом с ним. Леха и Крол колдовали над выданной, пехотным старшиной, буржуйкой. Они пытались протянуть трубу на выход из подвала.
А я слушал улицу.
То и дело раздавались перекрики мотострелков. Со стороны "дыры" летела музыка, где Хой пел о том, что пора домой. То и дело раздавались короткие автоматные очереди. Но это не было похоже на перестрелку, скорее всего кто-то просто развлекался.
Наконец, Пружина закончил переговоры, и, собрав нас вместе, стал объяснять задачу:
- Значит так парни, - начал он, - тут, в этом районе, где-то есть противотанковая пушка. Это данные агентурной разведки. Наша задача ее найти и обезвредить. Информатор говорит, что пушку эту активно использовали во время боев. Однако потом ее так и не нашли. Скорее всего, ее в разобранном виде перетаскивали по тоннелям, а потом бросили. Информатор, чтобы не светиться, не будет нам в качестве проводника, есть только квадрат и все. Уточкин знает эти тоннели. Он нам ее и покажет. Поиски начнем ночью, в час ночи. В городе как раз мало кто будет ходить. Так что мешать никто не будет.
Потом офицеры пехоты и наш группер ушли на совещания, а мы, наслаждаясь крайними часами отдыха, валялись поверх спальников. Коньяк грел изнутри, однако этого было мало. Тоска меня не отпускала. Быстро темнело.
В подвале была мощная светомаскировка, однако пехота не спешила запускать генератор, чтобы дать освещение в подвал.
- Вов, - сказал во тьме Леха, - пойдем поссым?
- Пойдем, - вздохнул я, и встал.
Рюкзак и прочий скарб остался рядом со спальником, я взял с собой только АКС и разгрузку с БК.
Быстро поймав какого-то бойца, мы узнали, куда надо идти, и двинулись. На обратном пути, за одним из поворотов, при свете "летучей мыши" я увидел совещавшихся офицеров. Совещание шло, традиционно, под спирт и кильку в томатном соусе (до сих пор, как только о ней подумаю, тошнит).
- ...Фонарики дадите? - донесся до меня голос группера.
Я встал спиной к стене, так чтобы меня не было видно. Закурил. Мама говорила, что подслушивать не хорошо. Но все же... но все же...
Леха пошел дальше, он не заметил, как я остался.
- Да, - ответили групперу, - слава богу, добра этого у нас навалом. От дудаевцев гостинцем остались, а батарейки через комендачей "рожаем".
- Ты лейтенант смотри аккуратнее там, - заговорил другой голос, - с тобой мы отправим Уточкина, но людей у нас мало, и так почти не спим. Зона ответственности ого-го какая, а из роты чуть больше половины осталось...
- Да, - перебил другой, - гребаная зима, с соплями только за одну неделю двенадцать человек в госпиталь отправил. Сам видишь, как живем. Не люкс условия. На бетоне спим.
- Карта мин у капитан будет. Да уж, то, что вас Надя увидела, хренова.
- Да, - подтвердил другой, - Хасан уже понял, что мы получили подкрепление. Вот он и задастся вопросом, чего тут паласатики забыли? У Нади взгляд профессиональный. Она, только глянув на ваши тельняшки, поняла, что вы не ВВ и не наши, а точно, что из десанта. Занервничают "духи". Так что и мы, и вы ждите сюрпризов.
- Кстати вот тут и вот тут поставим по малой группе с БН и граниками, на всякий случай.
- Огнемет дадите? - спросил группер.
- Нет, - ответили ему, - не потому что жалко, а потому что он вам нахер там не понадобиться, а с дуру сжечь друг друга в тоннеле, это запросто. У тебя кстати "ночники" есть?
Говоривший не имел ввиду ночные прицелы, его интересовали приборы ночного видения, которые по идее у нас должны были быть. Однако высшее командование такое дорогое добро просто так никому не давало, как и спутниковые навигаторы, и артиллерийские комплексы корректировки огня "Арбалет", ибо нехер.
- Смеешься? - грустно вопросом на вопрос спросил группер.
- Понятно, - подъитожил голос, - через сколько пойдешь?
- Хоть счас.
- Не, дай капитану отдохнуть, он третьи сутки на ногах. У нас тут позиция хорошая, однако "духи" постоянно нас щупают. То снайпер, то мина, то очередь из крупнокалиберного дадут. Твари.
- А чего ждете? Почистили бы район.
- Да тут все не так просто, пока приказ отправишь на рассмотрение, о том, что зачистку провести надо, "духи" уже в курсе и "перекрашиваются" в мирняк. Хер разберешь. Одна надежда на ОМОН, этим только капни по рации, тут же прилетают. Но их гоняют по всему городу. Пока что не на кого рассчитывать. Мы, лично, ждем весны. Как раз повылезает всякая нечесть из-за черты города сюда, да и командование смениться. Вот тогда и ударим по ним.
- Кстати о нечести, - группер, судя по звуку, выпил, - тут один рассказывал про каких-то крыс-мутантов. Правда?
В ответ раздалось тяжелое молчание.
"Правда" подумал я, и, докурив, ушел к спальнику. Надо было еще поспать.
Оставив у пехотинцев все имущество, взяв с собой только оружие и боеприпасы, налегке мы пошли к дырке, где в свете малых ламп нас ждал Уточкин и уже знакомая нам, чумазая морда Кныша, у которого за спиной висел большой квадрат радиостанции.
Оба пехотинца повесили Калашниковы за спину, а в руках держали по МПу.
- Выспался? - подходя, спросил группер, - будут какие ни будь инструкции?
- Да, здорово, - офицеры обменялись рукопожатиями, - в тоннеле не стреляйте, контузит. Если что у нас Макарычи, тоже громко, конечно, но это не Калаш, да и удобнее ими работать в замкнутом то. Гранаты - тоже не используйте. Еще потолок обрушиться. Ножи есть? Вот их наготове и держите.
- Пи...ц! - возмутился Носок, - может вообще тогда не идти? Куда я там со своим красавчиком?
- Да ладно тебе, - махнул рукой с пистолетом капитан, - ночь же, никого не будет - факт. По тоннелям только мы ходим. Местные боятся, там заблудится две минуты делов. А от всякой живности и так отобьемся. Просто не надо стрелять. Контузит. Факт. У нас уже несколько случаев было. С огнемета хорошо выжигать. Но толку сейчас от него? Струю пустим и сами сгорим... или задохнемся, - он посмотрел на группера, - короче сам решай.
- Понял тебя, - Пружина обернулся, - приказываю. Стволы на предохранитель и за спину. Достать ножи, пока в тоннеле работать ножами. Как выходить будем на поверхность, ножи в ножны и снова стволы в руки! Вопросы?
- Никак нет, - нестройно ответили мы.
Мне вообще вся эта затея не нравилась.
- Выполняйте.
Повесив оружие за спину, и затянув ремень, я из-за левого плеча потянул свою любимую МСЛ. Меня еще в отряде, полковой священник, отец Николай, который в миру был тоже десантником, научил ей рубить дрова. Однако, увидев мой жест, Кнышь сказал:
- Не надо. В тоннеле не замахнешься, лучше нож.
Я кивнул в ответ и вытащил свой Хазар, кизляровской стали.
С ножами в группе было все в полном порядке. У Носка, к примеру, был Смерш, а у Лехи охотничий Скорпион. Группер достал НРС.
Вся группа, чтобы руки быстрее привыкли, закрутили в воздухе ножами, кто-то их подбрасывал, ловя за зияющее лезвие. Кнышь удивленно открыл рот.
- Знал бы куда едем, - буркнул Леха, - захватил бы с собой ПМ с ПБС.
- Ага, - согласился с ним Кролик, - а я бы у альфонцов одолжил бы бесшумный Стечкин.
Группер гаркнул на нас:
- Да, б...ть отставить цирк! Как дети малые, а "я бы..." "а я бы...", - передразнил он нас, -- сам бы знал, выписал бы с оружейки каждому по ВВС и ВАЛу. А так - заткнитесь и делайте что приказали.
Мы смущенно замолчали. Правда, чего это вдруг разнылись? Не в первый раз накладка с постановкой задачи. Однажды приказали разрушить здание, а гранатометчика в состав группы не включили. Из дома все простреливалось на 300 метров вокруг. И хрен его знает, кто там внутри сидит. Так, пустили бы гранату в окно, и сложился бы дом. А без гранатомета пришлось пол ночи бесшумно красться к нему. Хорошо, что Кролик с собой всегда МОН-50 носит, а Леха тротиловые шашки. Создав самопальный фугас, разнесли дом на куски. Правда, потом выяснилось, что дом не тот разрушили. Но это уже так... мелочи жизни. И много таких случаев, когда готовишься к одному, а на деле получается совсем другое.
Как и в тот раз, шли цепочкой друг за другом. На башках фонарики, которые довольно толково освещали туннели.
Стены вокруг были из бетона. И ширина между ними была метро полтара, а в высоту два. Этакий куб.
Но! Это только на входе были такие узкие коридоры. Дальше было довольно широко. И! О боже! Как же это трудно было сделать! Были рельсы! Узки рельсы. Видно боевики с их помощью могли мобильно и просто перетаскивать грузы любого веса.
- Грамотно делали, - комментировал Кнышь, - тут видишь, поворот, снова поворот, опять поворот. Так вот. Кинь сюда гранату, и вот тут все погибнут, а вот тут, даже взрывная волна не дойдет, не говоря уже об осколках. Вот. А вот сюда посмотри...
Я увидел в стене триплекс... действительно, самый настоящий триплекс.
- Вот если там будет стрелок, сможет весь коридор простреливать, и никакими гранатами его оттуда не выкуришь.
Куда бы я не посветил фонариком - везде была черная копоть.
- Огнемет? - догадался я.
- А? - не понял меня Кнышь, но, увидев, куда я показываю, ответил, - ага. А по-другому не пройти было. Вот и выжигали все вокруг.
- А дышали чем? - вмешался в разговор Носок, - весь кислород же выжигали.
- О! - Кнышь поднял вверх палец, - вот это, действительно круто. Ща-с как раз будем проходить. Покажу.
И показал. Оказывается, почти везде стояла система вентиляции. Решетки с нею были в потолке, а кое-где и в стенах, и были они очень широкими. Уже после армии оказавшись в Московском метрополитене, могу смело заявить. Тоннели сделанные в Грозном руками рабов, были гораздо круче оборудованы с инженерной точки зрения.
- Многие шахты разрушены на верху и завалины. Но даже то, что есть, хватает для того, чтобы тут всегда был кислород. Мы с ребятами никак понять не можем. Вот разрушена у них система питания электроэнергии, но, блин, вентиляция все равно работает!
- Видно кто-то умный и могущественный им помогал. Не могли "духи" своими наркоманскими головами до такого додуматься, - заметил Рома.
- Согласен, - кивнул я в ответ.
Так и шли.
Уточкин с ПМ впереди, а Кнышь в замке.
На некоторых стенах были надписи на арабском. На некоторых красной краской кресты. "Ориентиры" подумал я. А в одной из комнат. Где был выход на поверхность, почерневшей от времени кровью была надпись: "Умираю, но не сдаюсь. Прощай Россия".
От этой надписи у меня сжалось сердце, и защипало в глазах. Я не мог представить, что это был за человек, который перед смертью думал не о себе, не о близких, или доме, а о долге и стране. И в слово "долг" вложено в данном случае гораздо больше смысла и души, чем мы привыкли вкладывать.
- Это Алеша, - сказал Уточкин.
- Какой Алеша? - не понял группер.
- Там, - капитан махнул рукой в сторону люка, который вел на поверхность, - в засаду попала БМП. Духи их обложили. А сюда смог проползти раненный парнишка. Вон видишь угол?
Мы посмотрели по направлению луча. В конце коридора были дырочки от пуль.
- Он вон там одного духа снял. И вот с той стороны, - капитан показал на неприметный с первого взгляда, очередной триплекс, - еще одного. Они его гранатами сверху закидали. Как звать бойца, не знаем. Нашли только то, что от него осталось и мертвых духов. Но я слышал, мол, он совсем зеленый еще был. Слон. Вот и прозвали это место "Алешей".
"Крутой парень" - восхитился я. А еще я понял, что, скорее всего на такой поступок, далеко не каждый способен. И парень этот, не ради потна написал эту надпись. Ему было больно, он был ранен. В него стреляли. Он знал что умрет. И все равно ее написал. Чтобы те, кто его убил, прочитали, и им было страшно нападать на других солдат. Да и мы сами, читая ее, понимали, что здесь погиб настоящий воин.
Сверяясь только ему одному понятной планом-схемой, Курочкин продолжал вести нас запутанными коридорами. Все чаще стали попадаться жилые отсеки, с металлическими каркасами кроватей. Столовая, с перевернутыми пластиковыми столами. Разграблений склад продуктов.
- Вот, - сказал Курочкин, - пушка должна быть дальше по этому коридору.
- И? - не понял группер, зачем они остановились.
Капитан помялся. Снова посмотрел в черную пасть, уходящей в никуда пустоты коридора, и выдавил:
- Мы туда ни разу не ходили.
- Ага, - добавил Кнышь.
- Ну, двинули? - группер все равно не понимал, почему группа встала.
Уточкин перевел взгляд на руку с пистолетом. Глубоко вздохнул и пошел первым.
- Чо с ним? - тихо спросил я Кныша.
- Оттуда приходят эти твари. Мы с ребятами думаем там склад, какой ни будь, остался. Но, видно кончается, а другой вон в той стороне, вот они туда и двигаются. А это уже наша зона ответственности.
- Так, внимание! - сказал Уточкин, - растяжка!
Рядом с растяжкой встал Носок и стал светить на пол, чтобы проходящие мимо ребята видели, где притаилась опасность. Когда я поравнялся с пулеметчиком, тот пошел вперед, занять свое место в группе.
Дальше шли в полной тишине.
Слышно было только дыхание и шаги. И этот звук, который отражался от стен, был четко слышан, даже громче чем он был на самом деле. Однако мне так только казалось. На самом деле за поворотом звуковая волна уже теряла свою силу. Тоннель был сделан именно так, что бы гасить звуковые волны.
Я вспомнил детство. Когда боялся заснуть в темноте, и втихую брал фонарик, и светил себе под одеялом. Чтобы страшно не было. В этот момент что-то коснулось моего плеча. Вздрогнув всем телом и вспотев от страха, я чуть не ударил ножом Кныша, который просто положил мне на плечо руку, чтобы попросить задержаться, так как сам отставал.
"Блин" - подумал я "Так и психом недолго стать! Вернемся. Прибью этого ублюдка, который нам страшилки рассказывал. Ведь на самом деле тут ничего нет! Вот так все просто. Нет и все. Мы в десанте тоже подшучиваем, особенно над молодыми. Завяжем глаза. И на табурете, якобы поднимем его, когда на самом деле всего на всего от землю чуть-чуть отрываем. А потом орем: "ПРЫГАЙ!", мол, только так десантником станет. Ну, молодой и прыгает, думая, что подняли его очень высоко. Соответственно падает как мешок с картошкой. Так и пехота над нами пошутила. Напугала нас, а теперь потешается". И как только я об это подумал, спереди раздалось, испуганно-удивленное: "Б...я!".
Это была паутина. И как рассказывал солдатик, именно "одеяло" паутины. Оно полностью перегораживало вход в тоннель. И в нем, внутри "одеяла" были видно коконы. В паутине лежало что-то большое, размером с собаку.